Ученик Демона

Глава 4

Фарруку Кипелиусу Беранье и раньше приходилось сиживать в разного рода кутузках, то, как гарнизонные гауптвахты, полицейские отстойники для драчунов, воров и прочих незаконопослушных элементов. Нельзя сказать, что он уж очень стремился в них попасть, но молодость — штука такая, что иногда нет, нет, да и занесет не туда, куда следует.

Ко всем предыдущим своим визитам в места временного содержания, Фаррук относился философски — с кем не бывает. Но теперешнюю ситуацию расценивал не иначе, как подлый удар Судьбы-злодейки в спину абсолютно невиновного человека.

К тому же условия содержания здесь были значительно хуже госпитальных. Вместо приличного четырехразового питания ему приносили дважды на дню тарелку какой-то похожей на крахмальный клейстер бурды, кусок черствого хлеба с отрубями и кружку компота из сухофруктов. Воды давали два галлона на целый день, хочешь — пей, хочешь — умывайся, хочешь — вылей в смердящую дыру в полу, чтобы хоть чуть-чуть стало легче дышалось. Гулять выводили в тюремный двор один раз в сутки и всего-то на полчаса.

Едва оказавшись в темнице, юноша начал задумываться о целесообразности своего пребывания в этом месте. Однако в его положении можно было лишь строить головокружительные планы побега, столь же иллюзорные, как воздушные замки какого-нибудь неисправимого мечтателя.

Еду приносили в глиняной миске, глиняной же кружке, ел он деревянной ложкой. Поэтому у него даже не было возможности проверить на прочность скрепляющий кирпичную кладку известковый раствор. Оставалось шагать из угла в угол и представлять в лицах, как он когда-нибудь накажет всех своих обидчиков.

В неуютных каменных стенах он провел несколько дней, пока в один прекрасный момент в камеру не заявился заспанный охранник красномордый от неумеренных возлияний и весьма довольный жизнью.

— Эй, ваша магическая задница, прошу на выход… с вещичками. — Неумная шутка насчет несуществующих вещичек охранника здорово позабавила, и мордоворот залился жизнерадостным веселым смехом.

— Куда меня переводят, часом не в курсе?

— Можно сказать, повезло тебе паря. Счастливчик ты у нас. Сам Кворсус Патиас на тебя глаз положил. Скоро героем станешь, знаменитостью, прогремишь на все Заполье… ежели, конечно не протянешь ножки поперед того, как прослависся.

— Кворсус?

— Да, да, паря, можешь собой гордиться, сам Кворсус Патиас, величайший ланиста владелец самой знаменитой школы гладиаторов поимел на тебя виды. И чего он в тебе такого усмотрел? Никак не пойму. С виду вроде бы квелый да субтильный — от плевка мово переломисся. Но мастеру виднее, денежки отстегнул, значица, непременно возвернет сторицей. Пять годков назад его команда под орех разделала патейцев. Тапетича Кубок Чемпионов у фернанцев и, судя по их выступлениям, уступать его они никому не собираются. И я, паря, пострадал тогда от ихней шустрости — сдуру назанимал у корешей ажно две дюжины золотых и поставил на гладиаторов из Патеи, а оно эвон как обернулось. Короче, полгода казарменной жрачкой перебивались всем семейством, покамест моя благоверная с детями к теще не укатила, чтоб, значица, мою рожу богопротивную не видеть. Да, да, так и сказала «богопротивную», а еще «мерзкую». Ну, ничё, я ей за это промеж её свинячьих зенок звезданул. Думал, прощай родимая навсегда, более не вернесси. Ты не поверишь, паря, когда ушла с детями-то, плакал, страдал. Чего греха таить, руки хотел на себя наложить. Потом, правда, возвернулась тварь, когда я с долгами расплатился, да сресьтва в кармана?х зашевелились. Только волю почуял: вино рекой, девки веселые гуртом, кореша задушевные, а она, как снег на голову, мол, здрасьте, я вся навек ваша. Не, паря, не женись — вот тебе мой совет на прощание и щастье свое не упускай. У Кворсуса Патиаса все по честноку: конечность усекут, или орган какой повредят, в беде не бросит и денег не пожалеет, непременно поставит на ноги. Главное, чтоб голову не снесли или сердце не проткнули, а все остальное — мелочи жизни. Эх… был бы я помоложе…

О варварской забаве, практикуемой на территории Независимых Баронств — гладиаторских боях Фарруку приходилось слышать, но чтобы самому стать бойцом арены и в страшном сне присниться не могло. И вообще, к подобным развлечениям он относился с большой неприязнью. Ну как это можно получать удовольствие от вида крови и человеческих мук? Вот теперь, как обухом по голове новость о том, что на него, что называется, положил глаз какой-то Кворсус Патиас.

Услужливое воображение тут же нарисовало образ здоровенного громилы, неотесанного, немытого, дурно пахнущего. Последнее качество более всего раздражало Фаррука в людях, поскольку природа наградила его повышенной обонятельной способностью. Он так и не смог привыкнуть к вони, источаемой дырой в полу его камеры и сильно страдал от этого.

Пока шли по узким тюремным коридорам, разговорчивый конвоир поведал, что означенный ланиста выкупил пленника за немыслимые деньжищи. Сумма была озвучена с чувственным придыхом:

— Пять тыщ гномьих франгов не пожалел за тебя, паря! Мне б таких деньжищ на всю жисть хватило б.

Юноша подивился осведомленности охранника, но от комментариев воздержался.

К его несказанному удивлению юноши ланиста Патиас совершенно не вписывался в образ, представленный его богатой фантазией. Это был невысокий мужчина едва за пятьдесят, но еще вполне крепкий. Он был сед, коротко стрижен, лицо умное волевое. Шрам, спускавшийся от уголка левого глаза к подбородку, ничуть его не портил, скорее, придавал дополнительную толику брутальности его и без того примечательной внешности.

«Наверное, женщины от него без ума», — было первое, о чем подумал юноша, когда увидел своего нового хозяина.

Боже милостивый, разве мог он подумать еще каких-то две недели назад, что он — Фаррук Кипелиус Беранье станет вещью на продажу. Будьте вы прокляты замшелые интриганы: Вульфиус и Магистр!

Едва юноша переступил порог личного кабинета начальника тюрьмы, куда доставил его краснолицый охранник, мэтр Патиас оторвал свой зад от стула, на котором сидел и радостно поприветствовал вошедшего:

— Ну, здравствуй, Фаррук! Именно таким я тебя и представлял. Удивительно, первый раз заплатил деньги за — прошу прощения за сравнение — кота в мешке — конкуренция, молодой человек: уж очень много народу положило на тебя глаз. Чтобы всех опередить, пришлось принимать решение, будучи еще в Фернане, а уж потом выезжать в Геранг. Но ты, не переживай, Корсус Патиас — не самый худший для тебя вариант.

— Сражаться на арене, вы называете «не самый худший вариант»? — Фаррук постарался придать своему голосу как можно больше сарказма.

— Ерунда, молодой человек, если ты думаешь, что мы тут людоеды, то глубоко ошибаешься. Гладиаторские бои — всего лишь доходный бизнес, основанный на естественной потребности людей в острых ощущениях. А какие острые ощущения без крови? Запах смерти, мой дорогой, — вот что более всего привлекает толпу и заставляет её выкладывать огромные деньги.

— Я категорически против, проливать неважно свою или чужую кровь на потеху оголтелого плебса. К тому же, владению холодным оружием не обучен в должной мере. Так что, господин Патиас, можете считать свои денежки безвозвратно потерянными.

— Насчет умения владеть холодным оружием, — улыбнулся ланиста, — оно тебе не понадобится, поскольку на те деньги, что за тебя уплачены, я смог бы нанять сотню голов «мяса» из которого воспитал бы, как минимум дюжину приличных бойцов.

— Мяса? — Фаррук недоуменно уставился на собеседника.

— «Мясом», мой мальчик, мы называем новобранцев. Впрочем, к тебе это не относится. Ты — боевой маг. Именно это твое качество я и собираюсь продемонстрировать толпе. Видишь ли, на моей памяти ты первый пленный боевой маг, за которого отказались платить выкуп, и который добровольно отказался от сотрудничества с орденом Темного Зверя. И еще: я заплатил за тебя огромные деньги, поэтому хочешь ты того или не хочешь, тебе придется их отработать.

— Как же вы собираетесь заставить меня?

— О, мой дорогой, — плотоядно ухмыльнулся мэтр Патиас, — повидал я на своем веку разного люда. Бывали пацифисты, напрочь отказывавшиеся брать в руки оружие и даже готовые умереть ради своих гуманистических взглядов. Всякий человек, выражаясь фигурально, подобен ларцу, чтобы открыть, нужен ключик. Можно, конечно, сломать ларчик, но тогда мы получим лишь его содержимое, а самоё хранилище потеряем. Подобрать ключ — значительно сложнее, но оно того стоит. Поскольку ты, Фаррук, у нас интеллектуал и человек свободолюбивый, попробуем обыграть эти два твоих качества.

— Попробуйте, мастер, а я с интересом послушаю.

На что Корсус Патиас широко улыбнулся, обнажив безупречно-белые ровные зубы, вне всякого сомнения, конечный результат упорного труда мага-целителя высочайшей квалификации.

— Только не задирай нос, Фаррук. По большому счету, каждое разумное существо, даже гоблин примитивный, считает себя чем-то исключительным. И это есть величайшее заблуждение. По сути, всякое живое существо — набор примитивных инстинктов, вязанных с удовлетворением его сиюминутных потребностей, а у людей и прочих разумных наличествует еще и сознание для воплощения в жизнь их желаний. Так вот, мой друг, твое заветное желание — свобода, и ты её со временем получишь, ежели, конечно, доживешь до этого времени. А доживешь ты или нет — целиком в твоих руках. Так или иначе, хотя бы один гладиаторский бой в твоей жизни состоится, уж поверь мне. Ты можешь поступить как банальный самоубийца — сложить ручки на груди и стоять в ожидании, когда твой враг порвет тебя как собачонка тряпичную куклу. Это будет хоть и дурной спектакль, но публика не пожалеет о затраченных деньгах. «Маг-самоубийца» отличная реклама для шоу. Аншлаг будет обеспечен даже в том случае, если билеты толкнуть по десятикратной цене. Однако существует вполне приемлемая альтернатива — пара десятков феерических спектаклей с твоим участием и ты свободен как вольный ветер. Мы специально подготовим арену, чтобы ты мог проявить себя как боевой маг, самых чудовищных монстров я тебе гарантирую, над этим уже работают с полдюжины групп Охотников в Гиблых Топях, пустыне Черная Пасть и в других местах, кишащих кровожадным зверьем и нежитью. Представь, Фаррук, ты будешь знаменит и богат. Толпы экзальтированных дам станут боготворить тебя и за ночь с тобой будут готовы расстаться с жизнью. Вельх побери, я сам тебе завидую. И еще один момент: насколько я понимаю, у тебя имеется предлиннющий острый зуб на некоторых из твоих бывших коллег. Станешь свободным гражданином, сможешь целиком и полностью посвятить себя праведной мести. — Ланиста замолчал, предоставляя возможность кандидату в гладиаторы по достоинству оценить столь заманчивое предложение, и через минуту спросил: — Ну как тебе перспективы нашего сотрудничества?

— Если позволите, я подумаю над вашими словами.

— Конечно, Фаррук, в твоем распоряжении три дня. Свое решение сообщишь мне в Фернане. А пока извини, мои люди позаботятся о том, чтобы ты не наделал каких-нибудь фатальных глупостей.

Как по команде (впрочем, почему же «как»?) в комнату вошли двое парней крепкого телосложения. Одеты в форму болотного цвета, какой обычно щеголяет армейская элита: егеря и пластуны, на ногах высокие ботинки, так же военного образца. Ни слова не говоря, они сноровисто надели на руки мага стальные кандалы. Затем один из них, по всей видимости, старший, скомандовал:

— На выход! — После чего на всякий случай добавил уже более мягко: — Дергаться не рекомендую. Будет очень больно. Ничего личного, паря, работа у меня такая.

— Я думаю, вы найдете общий язык, — улыбнулся на прощание мэтр Патиас. — А со временем наверняка подружитесь.

Конвоиры сопроводили Фаррука во двор, где их уже поджидала карета, запряженная тройкой лошадей. Скорее даже не карета, а небольшая тюремная камера на колесах с забранным прочной решеткой окошком и крепкой дверью. Вне всякого сомнения, ланиста был рачительным хозяином и средств для охраны своей собственности (в данном случае весьма не дешевой, учитывая то, сколько он отвалил армейской казне за своего нового гладиатора) не жалел. Юноша тут же сообразил, что от него требуется и без ненужных препираний забрался в экипаж.

Внутри оказалось не так уж плохо: мягкий диван, на котором вполне можно было не только сидеть, но при желании вздремнуть, полка с книгами, в основном авантюрные романы, небольшой буфет с безалкогольными напитками и корзиной с фруктами.

Истосковавшийся на тюремной кормежке по натуральной здоровой пище, Фаррук первым делом схватил здоровенное яблоко и с удовольствием его слопал вместе с косточками и всеми прочими потрохами. Затем употребил еще одно яблоко, сочную грушу, с полдюжины абрикосов, несколько слив и остановился, лишь, когда в желудке не осталось места.

Налопавшись от пуза, он полистал какой-то роман о похождениях бравого запольского рыцаря Жухаря. Не впечатлило, парень оказался прямолинеен, как бревно и столь же туп. Полагался в борьбе с врагами лишь на физическую силу и умение размахивать мечом. К тому же сытое брюхо настоятельно требовало покоя. Так что, спустя полчаса, наш герой спал сном праведника и даже не почувствовал, когда карета тронулась и, постукивая колесами по дорожным выбоинам, покатила в славный город Фернан, столицу владений блистательного семейства баронов Ордранг.

Двое суток, проведенных в пути, вовсе не были утомительными для Фаррука.

Конвоиры так ему и не представились, но из их разговоров он понял, что старшего зовут Хлум, а младшего — Турск. Несмотря на вопиющую нелюдимость, они немедленно останавливали экипаж по первому требованию чародея и предоставляли ему возможность удовлетворить естественные потребности организма. При этом, разумеется, с него не сводили глаз. Поначалу он здорово стеснялся посторонних взглядов, потом плюнул и начал воспринимать охранников как некое неизбежное неудобство, наподобие навязчивых комаров или больших кусачих мух, норовящих во время процесса облегчения впиться в какое-нибудь деликатное место, обычно защищенное одеждой.

Кормили его также исправно. Помимо фруктов, запасы которых пополнялись по мере убывания, ему подавали полноценные завтрак, обед и ужин. Трапеза обычно проходила на какой-нибудь полянке или лужайке поблизости от дороги.

Так или иначе, целых два дня он отдыхал от невыносимой тюремной жизни. Угнетала лишь необщительность попутчиков. За все это время, парни не проронили ни одного слова, выходящего за рамки их должностных инструкций.

Фаррук был в полном недоумении. Обычно ему хватало пары-тройки слов, чтобы разговорить самого нелюдимого буку. А тут, вроде бы, и ребята жизнерадостные, практически ровесники, и общих тем у них должно быть неисчерпаемое количество. Ан нет, подадут тарелку с едой и смотрят молча, как он поглощает пищу и на его реплики и вопросы отвечают односложно, без особого желания, словно он и есть вышеупомянутый комар и норовит впиться в то самое нежное место, обычно защищенное одеждой.

«Вот же големы бездушные, — думал с обидой Фаррук. — Ладно, молчуны, не хотите снисходить до общения, как-нибудь перетопчемся».

Когда повозка остановилась в очередной раз, Фаррук подумал, что это какая-нибудь незапланированная остановка, из-за поломки колеса или по какой-то иной причине. Оказалось, что приехали. Выйдя из возка, юноша оказался внутри обширного периметра, обнесенного высоким кирпичным забором, поверх которого была натянута колючая проволока. На дальнем конце ограниченного пространства виднелись несколько длинных одноэтажных зданий, напоминающих казармы, чуть поодаль стоял солидный трехэтажный особняк, а немного дальше располагались конюшни, склады и еще какие-то постройки явно нежилого предназначения. На самом поле суетилось не менее сотни человек. Некоторые махали мечами, другие бегали по кругу, третьи соревновались в метании различных предметов, и все это происходило под присмотром горластых инструкторов.

— Хлум, Турск — окликнул конвоиров какой-то смуглокожий бородатый брюнет, облаченный в легкий кожаный доспех, усиленный костяными пластинами, — что это за птицу вы привезли? Вроде бы по виду хлипковат, даже на прегенария не тянет.

— Боевой маг, — коротко ответил Хлум.

— Маг?! — у любопытного воина отвисла нижняя челюсть. — Для чего нам маг, да еще боевой? Кабы бы лекарь… а боевой-то зачем?

— Это ты у хозяина спроси, Галахэр, — весело оскалился Хлум, — может быть, тебе повезет, и он представит подробный отчет о своих планах касательно этого парня.

— Ага, спросишь его, — тут же сник бородач, — кулачищем в зубы, мол, не твово ума дело.

— Тогда наберись терпения, — посоветовал ему Турск, — Со временем все тайное станет явным.

— Деваться некуда, — развел руками Галахэр и громко заразительно рассмеялся.

Вслед за ним заулыбались и Хлум с Турском. Не такими уж они оказались нелюдимыми.

С Фаррука сняли ручные кандалы. Его не поместили в казарму вместе с другими гладиаторами, ему выделили отдельные апартаменты со всеми необходимыми удобствами в том самом трехэтажном особнячке. У них был лишь единственный недостаток — наличие прочной двери, запираемой с наружной стороны и крепких решеток на окнах.

Означенное обстоятельство, по большому счету, Фаррука не тронуло. Все время с момента знакомства с ланистой Патиасом он размышлял над довольно заманчивым предложением. Конечно, выходить на потребу толпе на арену, чтобы сражаться за свою жизнь было противно его натуре. Как боевой маг, он был готов биться в бою, НАСТОЯЩЕМ бою с НАСТОЯЩИМ противником, совершенно другое устраивать из своего ремесла мерзкую забаву.

С другой стороны мэтр Патиас пообещал ему хотя бы один бой, хочет он того или не хочет. Разумеется, просто так стоять в ожидании смерти он не станет. Значит, деваться некуда, придется, выражаясь фигурально, плыть по течению до тех пор, пока не появится возможность плыть против, или хотя бы выбраться на берег. К тому же, после нескольких удачных выступлений хозяин обещал ему свободу…

«Боже праведный, я уже называю кого-то хозяином, — горько подумал Фаррук. — А куда деваться? С некоторых пор я — вещь, которую можно купить, продать или просто сломать и выбросить, и никто не осудит её владельца и не упрекнет в жестокосердии, поскольку таковы нравы и не только здесь».

Казалось бы, от рабовладения на Хаттане открещиваются все, однако низвести до положения раба военнопленного или безнадежного должника — общепринятая практика. К тому же, в свое время сами маги сделали все, чтобы человек в ошейнике раба превратился в рабочую скотину. Благо Создателю и всем прочим богам, что не смогли самих себя превращать в слепых исполнителей чужой воли, лишь научились перекрывать доступ к Силе.

Теперь Фаррук со стыдом вспоминал, что сам не так уж и давно относился к людям со смирительным ошейником крайне пренебрежительно, мол, сами виноваты: не стоило загонять себя в долговую яму или, собираясь на войну, следовало позаботиться о выкупе. О своей судьбе он не волновался, поскольку категорически отрицал хотя бы малейшую вероятность оказаться в лапах врага. Во всяком случае был уверен, что государство не оставит его в беде. Как оказалось, государство по каким-то непонятным причинам отказалось от своего верного сына, и теперь сам он ощутил в полной мере, то, что чувствуют те, кого он еще совсем недавно презирал.

После пережитого позора сама существующая система обмена военнопленными за выкуп казалась ему дикой. Свои взгляды по поводу судьбы злостных должников он также начал пересматривать. Если человек не имеет возможности выплатить долг, бесчеловечно низводить его до состояния раба, о нем должно позаботиться общество в лице государственных структур.

Фаррук поймал себя на мысли, что последние события заставляют его думать значительно масштабнее, нежели раньше. Став жертвой откровенной несправедливости, он вольно или невольно начал анализировать существующее положение вещей в Дарклане и других государствах, где ему довелось побывать. И как это ни странно, до его сознания начало доходить, что практически везде власть имущие нисколько не заботятся о процветании граждан. Всяк чиновник расценивает свое положение как некую синекуру, ниспосланную ему едва ли не свыше, для того, чтобы он мог обеспечить свое безбедное существование. А народ — быдло, на которое можно преспокойно поплевывать.

Сам Фаррук к мздоимству относился крайне отрицательно и взяток не брал, несмотря на то, что дать «на лапу» ему пытались неоднократно. И ладно бы за какую-то определенную услугу. Просто так на всякий случай совали: за то, что он рядом с Магистром, чтоб чего плохого про дарителя не вякнул. Целенаправленные услуги, насколько ему было известно, оплачивались отдельно и весьма щедро. Да, он не брал, но замечал неоднократно, как берут другие и не просто берут, а гребут едва ли не лопатой.

Видел и молчал из чувства ложной корпоративной солидарности. Ну берет мзду товарищ по работе, ну грешен, так во всем остальном он отличный парень: и балагур отменный, и собутыльник знатный, и в долг при случае даст и процентов не возьмет. Как на такого идти с доносом? А главное — куда?

Кому нести печаль свою, если все вокруг берут? Магистру? Нужно ему заниматься такими вещами. А может быть, ему даже выгодно, что у всех вокруг рыльце в пушку — любую инициативу поддержат, всякое начинание одобрят и не взъерепенятся, когда не нужно. Короче говоря, послушное стадо баранов, посредством которого можно управлять другими баранами. Идеальный вариант для того, кто находится у руля власти.

Раньше подобные мысли как-то не приходили в голову, в общем-то, неглупого юноши. Теперь перенесенная обида способствовала кардинальному пересмотру его взглядов. Иногда он представлял себя на месте Верховного Властителя Дарклана и в голову лезли всякие интересные проекты по переустройству общества. Как ему казалось, он явственно видел недостатки государственной политической системы, более того, он знал, как все исправить. Откуда что берется?

Впрочем, скоро ему стало не до подобных экзерсисов умственного свойства. На следующий день по приезде в школу гладиаторов его вызвал к себе мастер Патиас.

— Итак, Фаррук, что ты решил насчет нашего дальнейшего сотрудничества? — едва ли не с порога спросил ланиста.

— Разве у меня есть выбор? — вопросом на вопрос ответил юноша и кисло улыбнулся.

— Вот и хорошо! Я знал, что ты человек разумный и непременно воспользуешься предоставленным шансом. Со своей же стороны обещаю: тридцать боев и ты — свободный и, что самое главное, не бедный человек. К тому же, я приложу все усилия для того, чтобы ты стал полноправным гражданином нашего государства. А насчет карьеры гладиатора, сам решишь продолжать её или заняться чем-нибудь другим.

— Спасибо за заботу! — без тени иронии поблагодарил Фаррук.

Получив формальное согласие начать взаимовыгодное сотрудничество, Кворсус Патиас откровенно обрадовался. По всей видимости, он не исключал возможности отказа — эти маги со своими принципами, от них всего можно ожидать. Он пригласил Фаррука к столу, собственноручно откупорил бутылку дорогого эльфийского вина и разлил по фужерам.

— За успех нашего предприятия! — провозгласил тост хозяин. Мужчины дружно выпили. После чего мэтр Патиас тут же взял быка за рога: — Итак, Фаррук, как я тебе уже говорил, мы с тобой поставим шоу, каких еще не было в истории гладиаторских боев. Конкуренты сдохнут от зависти. Насколько мне известно, базовая подготовка боевого мага включает в себя не только умение метать огненные шары и ледяные стрелы…

— Разумеется, мастер, нас учат еще очень и очень многому. К примеру, изготовлению в полевых условиях различных зелий, наложению чар на разумных и неразумных созданий, основам лекарского искусства, наведению морока и так далее.

— Это понятно, но я имею в виду, твои навыки владения огнестрельным и холодным оружием. Как ты сам их оцениваешь?

— Стреляю вполне сносно, а вот насчет владения клинками особыми успехами похвастаться не могу.

— Тэ-эк, значит, будем совершенствовать.

— А это для чего? Как понимаю, мне предстоит сражаться со всякими монстрами, а с ними я и без помощи меча легко разделаюсь.

— То-то и оно, что с помощью магии ты действительно легко разделаешься с практически любой тварью, но… — ланиста сделал интригующую паузу, — нам это не подходит. Какой смысл выпускать на арену боевого мага, заведомо зная, что он запросто разделается с противником? Нет, мой юный друг, мы не имеем права превращать шоу в балаган, поэтому ваши шансы будут уравновешены. Чудища будут обеспечены защитными амулетами высшего класса, поэтому, юноша, тебе придется изрядно попотеть и вполне вероятно, умение пользоваться холодным оружием может спасти тебе жизнь. Извини, огнестрела предложить не могу — публика не поймет и гнилыми помидорами закидает. Ничего, Фаррук, у нас примерно месяц на твою подготовку. Мастером меча за такой короткий срок ты, разумеется, не станешь, но кое-чему научишься. А теперь, мой друг, незамедлительно приступаешь к занятиям. С тобой будет работать мастер Сигэл эр-Куэнгилэ…

— Эльф?! — невежливо перебил хозяина юноша.

— Не совсем, — улыбнулся мэтр Патиас, ничуть не обидевшись на Фаррука за несдержанность. — Эльфийка. К твоему сведению, лучший мой инструктор. Все, кого она натаскивала, весьма благодарны ей за науку… И вот еще, что, Фаррук, не следует отпускать в её адрес всякие там плоские шуточки насчет собачьих ушек и прочей ерунды.

— А что, кто-то отпускал?

— Было дело, — ланиста Патиас усмехнулся (по всей видимости, вспомнил что-то весьма забавное). — Полудюжине её учеников пришлось обращаться за квалифицированной помощью к магам-целителям. По большей части с отрезанными ушами. Разумеется, после этого они становились серьезными, молчаливыми и внимательными. Короче, идеальными учениками.

— Хорошо, мастер, спасибо за предупреждение.

— Не стоит благодарности. Отправляйся, Хлум тебя проводит и представит наставнику.

Подчиняясь какому-то неведомому сигналу тут же в комнате нарисовался необщительный Хлум. Как уже успел сообразить Фаррук, молчун был правой рукой хозяина.

Сигэл эр-Куинглэ оказалась хоть и эльфийкой, но весьма специфической. Первое, что услышал маг из её нежных уст, был поток отборнейшей матерщины — эдакий витиеватый венок, сплетенный из человеческих, эльфийских, гномьих, а также нецензурных перлов всех прочих народов, проживающих на Хаттане. При создании означенной лингвистической конструкции она даже умудрялась вплетать в общую словесную вязь драконье шипение, что вообще мало кому из гуманоидов было доступно. Как оказалось, отчитывала она нерадивого гладиатора. Парень, потупив очи, стоял перед стройной и хрупкой на вид девушкой и подумать не мог о том, чтобы хоть что-то вякнуть в свое оправдание.

— А, новенький! — языкастая эльфийка тут же забыла о распекаемом недотепе. — Рада видеть вашу магическую задницу! — Причем «задница» она произнесла на гномьем, что считалось более непристойным, нежели даже «жопа» на человечьем. — Может быть, покажете, чему вас учили в ваших долбаных академиях? — И неожиданно бросила прямо ему в лицо непонятно откуда появившийся в её руках гладиаторский меч, между прочим, не учебный.

Спасла Фаррука отменная реакция, а также то, что гладий летел к нему рукояткой. Так или иначе, ему удалось поймать оружие, хоть не очень ловко и двумя руками. Чтобы хоть как-то сгладить свою неуклюжесть, он подошел к девушке и подал ей клинок со словами:

— Извиняюсь, лайра, это случайно не вы обронили?

— Ой, спасибо, спасибо! — Сигэл присела в низком книксене (чисто кисейная барышня) — Вчера еще потеряла, никак найти не могу.

«Вздорная тварь, — еще шире заулыбался ей Фаррук. — С такой лучше ухо держать востро».

Что подумала инструктор, мы вряд ли когда-нибудь узнаем, однако ехидная ухмылочка на её красивом личике не предвещала новичку ничего хорошего.

Стоявшие поодаль гладиаторы отнеслись к происшедшему неоднозначно. Кто-то зло ухмыльнулся, мол, погоди паря, отольется тебе горючими слезами твоя борзость. Другие жалели новичка, не знавшего, по всей видимости, о наличие у фурии злобного мстительного характера.

После столь неординарного знакомства, Сигэл вернула меч Фарруку и легким кивком головы указала на ровную шеренгу стоящих перед ней парней.

— Курсант Беранье, встать в строй! — И, дождавшись, когда тот займет указанное место, продолжила: — Если вам когда-то и объясняли, с какой стороны держать заостренные железяки, по вам этого не скажешь. — В ответ на издевательские смешки некоторых курсантов, тут же добавила: — А вы-то, чему веселитесь, мясо? Только что ни один из вас не смог выполнить правильно комплекс базовых ударов. — Затем вновь перевела взгляд своих бесстыжих и удивительно красивых глаз на вновь прибывшего. — Пожалуйста, господин боевой маг, снизойдите до сирых и просветите нас насчет базовых ударов в фехтовании, а заодно продемонстрируйте их.

— В фехтовальном искусстве существует четыре базовых вида ударов: засечные, подплужный отножной, горизонтальные, и вертикальные. Засечные удары производятся следующим образом…

К концу дня Фаррук был выжат как лимон. Сигэл эр-Куингилэ оказалась воистину рачительной хозяйкой. Ни мгновения времени у нее не пропали даром. Даже отправлять естественные надобности её курсанты умудрялись едва ли не на бегу. Когда набегавшись, напрыгавшись и намахавшись тяжеленными железяками он, наконец, ввалился в свои персональные апартаменты, сил хватило лишь принять освежающий душ, наспех проглотить принесенный дежурным курсантом ужин, и рухнуть на кровать, чтобы провалиться в бездонную темную яму.

Через неделю неимоверной беготни, изнуряющих поднятий тяжестей, упражнений на растяжку мышц и сухожилий и, разумеется, интенсивного махания остро заточенными предметами различной длины Фаррук почувствовал себя немного лучше. Молодой здоровый организм начал привыкать к физическим нагрузкам.

Эльфийка хоть и особенно не придиралась к нему, однако время от времени позволяла себе отпустить в его адрес какую-нибудь смачную шуточку, в основном касательно его физической формы. Впрочем, остальному «мясу» также доставалось по полной.

Как выяснилось, статус раба был лишь у Фаррука, других подневольных среди курсантов не было. Каждый кандидат в гладиаторы приходил сюда добровольно. Мало того, не всякого брали, а из тех, кого все-таки зачисляли, каждого десятого отсеивали на стадии «мясо», то есть на первом году обучения.

По иронии судьбы только рабу были отведены отдельные апартаменты для отдыха и сна, все прочие курсанты жили в общей казарме. Лишь после первой победы на арене в реальной схватке боец получал звание «гладиатор». Ему разрешалось поселиться в городе, жениться и жить своим домом. Однако каждое утро, за исключением тех дней, когда проводились официальные выступления, он был обязан являться на тренировку.

Стоит еще раз подчеркнуть, но при очевидной смертельной опасности данного ремесла, от желающих стать гладиаторами не было отбою. Культ силы и отваги испокон веку культивировался в Западном Заполье, а где проявить удаль молодецкую, если войны редки, но героем стать уж очень хочется?

Кто-то шел в рейнджеры, чтобы охранять юго-западные рубежи Союза от непрекращающихся орочьих набегов или самому ходить на сопредельную территорию и грабить становища темных. Они хоть и дикие, но золотишко и камушки ценят, а этого добра в юго-западных отрогах Черных гор видимо-невидимо.

Кто-то подавался в Вольное Братство Охотников.

Но самые удачливые становились гладиаторами, ибо только бойцам арены обеспечена искренняя народная любовь и внимание со стороны самых красивых женщин, даже в том случае, если ты страшнее клыкастого орка. Короче говоря, гладиатор в Западном Заполье — профессия весьма и весьма уважаемая и почитаемая.

К концу второй недели занятий Фаррук наконец научился худо-бедно махать мечом, точнее, держать его в руках. Сам-то он до этого считал, что фехтует вполне прилично. Однако вредная эльфийка на первом же занятии принародно доказала, насколько глубоко он заблуждается. Гибкая как хворостина, и ловкая как кошка несколько раз с легкостью выбила из его руки меч да с такой изуверской жестокостью, что на какое-то время у него сводило руку от невыносимой боли.

— Это от того, курсант, что рука ваша напряжена, — пояснила Сигэл. — Научитесь расслаблять и все у вас получится.

Легко сказать «научитесь расслаблять». Попробовал расслабиться, клинок тут же улетел шагов на двадцать к величайшему удовольствию прочих курсантов.

— А теперь вы вообще не держите меч, — пояснила эльфийка. — Ваша задача, Фаррук, найти ту золотую середину, когда удар противника не отобьет вам руку и не выбьет из нее оружие. — И с многообещающей улыбочкой добавила: — Будем работать.

Наконец наступил момент, когда после мощного удара эльфийки меч остался в его руке, а сама конечность не отнялась. Более того, он смог отразить выпад инструктора. Громко сказано «отразить» — при желании Сигэл покрошила бы курсанта на мелкие кусочки за пару ударов сердца, и Фаррук прекрасно это понимал. Тем не менее, один мощный удар ему удалось принять на свой клинок, при этом выполнить необходимое кистевое движение, чтобы смягчить силу удара и отвести в сторону смертельно опасное лезвие, грозившее обрушиться на его плечо.

— Молодец, маг! — едва ли не впервые за все время их общения похвалила юношу Сигэл. Однако змееязыкая эльфийка все-таки не удержалась от язвительной шпильки: — Только не задирайте носа, курсант, до мастера меча вам как до Анара, а может быть еще дальше. — И в доказательство этих своих слов тут же провела крайне болезненный удар в область сердца, на который Фаррук не смог отреагировать.

Если бы не прочная кольчужная рубаха и толстая стеганая поддевка, скругленное для безопасности лезвие меча непременно пробило бы ему грудь. А так отделался приличных размеров болезненным синяком.

Заносчивость эльфийки иногда выводила юношу из равновесия, вплоть до того, что он забывал, что на нем магический ошейник и пытался сотворить что-нибудь убойное из своего богатого чародейского арсенала. Наблюдательная Сигэл обычно замечала эти его вспышки ярости и давала волю своему злому язычку.

— Тоже мне, боец, без магии ни на шаг. А вы, курсант, попробуйте честным железом меня одолеть, тогда, может быть, я вас попробую сделать в магическом поединке.

Фаррук знал, что Сигэл, как все лайры, иначе говоря, светлые эльфы обладает магическим даром, однако, по понятным причинам, оценить её потенциал он не имел возможности.

Раньше он не понимал, для чего эльфам при их колдовских способностях еще и безупречное владение холодным оружием. Теперь осознал, что самому ему не помешало бы виртуозное владение клинками, хотя бы для того, чтобы избежать насмешек в свой адрес.

А смеялись над неуклюжим магом практически все без исключения, если не явно, исподтишка уж точно. Фаррук даже пожалел о том, что обмолвился, что когда-то занимался фехтованием. Ну кто за язык дергал? В этом случае, может быть, и насмешек было бы намного меньше. Впрочем, шила в мешке не утаишь, и мэтр Патиас, и Сигэл эр-Куэнгилэ прекрасно осведомлены о том, какую базовую подготовку проходят маги на начальном этапе своего обучения. Нет, не стоило выпендриваться и демонстрировать знание базовых стоек и ударов. Нужно было отбояриться, мол, давно учили, ничего не помню.

И все-таки постепенно со скрипом искусство фехтования ему покорялось. Чему во многом способствовали его сила, ловкость и врожденная гибкость, а главное, желание утереть носы всем тем, кто так весело смеется над его неуклюжестью.

И такая возможность, наконец, ему представилась, спустя три недели упорных тренировок. В учебном бою он сошелся с одним особо наглым курсантом, здорово достававшим его своими злыми шуточками.

Кучар Дехле был одним из сыновей какого-то влиятельного барона, поэтому мог позволить себе значительно больше, нежели кто-либо еще из курсантов. Особое положение Фаррука его здорово раздражало и бесило, поэтому он не упускал ни малейшей возможности покуражиться над неумелым фехтовальщиком. Сам он обучался в школе уже второй год и считал себя вполне подготовленным поединщиком.

После обычной утренней пробежки в пять верст в полном боевом доспехе Сигэл эр-Куэнгилэ объявила курсантам, что сегодня она планирует провести серию учебных боев с целью выявления недостатков в индивидуальной боевой подготовке своих подопечных. Не откладывая дела в долгий ящик, она огласила списки выступающих пар.

К своему несказанному удивлению Фаррук узнал, что будет выступать не с каким-нибудь новичком, а едва ли не готовым гладиатором. Сначала он здорово перепугался, но, пораскинув мозгами, сообразил, что эльфийка не извращенная изуверка, чтобы так примитивно подставлять его под банальное избиение. Как опытный инструктор она умела оценить боевой потенциал своих воспитанников и если поставила его в паре с Дехле, значит, точно знала, что у Фаррука есть шанс выйти из боя победителем.

Оправившись от первого потрясения, юноша начал прикидывать возможности свои и этого задаваки. Он неоднократно наблюдал его в учебном бою, хоть самому не доводилось сталкиваться. Силен, но не так уж ловок и быстр. Любит сначала ошарашить противника ударом щита, на худой конец, кулака, а уж потом, поиграв с ним как кошка с мышью, неспешно и эффектно добить. Поэтому самое главное для него, не пропустить удар в лицо или какую иную чувствительную часть тела на начальном этапе поединка. Далее, если сохранять максимальный темп, грузный Кучар начнет выдыхаться, а усталость в бою, как любит говаривать его обожаемая инструктор, есть первый шаг к поражению. Поэтому для воспитания выносливости каждый день начинался с забега на пять верст в полном учебном доспехе, а это, помимо плотного стеганого костюма, еще кольчужные рубаха и штаны, а также тяжеленный шлем, пояс с гладием и кинжалом, поножи, наручи и куча прочей амуниции. Когда у Сигэл особенно «радужное» настроение, она заставляет поверх кольчуги надевать еще и кирасу, а это дополнительный пуд железа. А еще одна из самых любимых пословиц Сигэл эр-Куэнгилэ: «тяжело в учении — легко на арене».

Однажды, кто-то из кандидатов в гладиаторы позволил себе крайне неосторожно заметить, что госпожа инструктор их нагружает, а сама бегает налегке. На следующий день эльфийка явилась на утренний забег в полном доспехе, как и все прочие курсанты, вот только вместо обычных пяти верст им пришлось бежать все десять. При этом она не только не отставала от своих подопечных, но пришла на финиш задолго до головной группы. Слишком борзому курсанту, товарищи устроили достойную обструкцию с применением мер физического воздействия, так что у того навсегда отпала охота делать глупые замечания в адрес взбалмошных эльфиек.

А еще за Сигэл эр-Куэнгилэ водилось куча странностей. Несмотря на свою любовь к откровенно площадной матерщине, она ни разу не обратилась ни к одному из курсантов на «ты». Только «вы» и никак иначе. Даже когда осыпала провинившегося самыми последними словами, она не забывала говорить ему «вы» и непременно с добавлением «господин». Впрочем, у каждого свои странности и, спустя какое-то время, Фаррук привык, что, называя его куском дерьма, соплей пьяного тролля или еще каким обидным эпитетом, инструктор вежливо величает его господином Беранье.

Схватка Фаррука и Кучара Дехле значилась третьей по списку. В полном боевом облачении, как и все прочие курсанты, он сидел на зрительской трибуне миниатюрного амфитеатра и тупо пялился на машущих мечами товарищей. Он специально отключил сознание, чтобы подсознание фиксировало происходящее, вычленяло все, что могло бы ему пригодиться в его будущей схватке. Такой способ интуитивной переработки и усвоения гигантских массивов потенциально полезной информации известен каждому чародею, вот только эффективно пользоваться настоящей методикой способен далеко не всякий маг.

Наконец наступила очередь поединка Фаррука и Кучара. Выходя на арену, даркланец был спокоен и предельно сосредоточен, барон же едва не прыгал от радости, что наконец-то у него появился законный повод наказать заносчивого мага. Дехле даже не удержался от оскорбительного словесного выпада в адрес Фаррука. Однако в ответ получил лишь презрительную улыбку, от чего еще больше рассвирепел. Таким образом, нашему герою удалось вывести противника из состояния равновесия еще до начала схватки.

Удар гонга и тяжелый как носорог Дехле устремился к Фарруку, готовясь нанести удар ребром щита в голову противника. Однако Фаррук угадал его коварный замысел. Он своевременно отступил на шаг в сторону и прогнулся так, чтобы окованная железом кромка щита прошла в непосредственной близости от его груди, а увесистая туша барона по инерции проскочила мимо.

Кучара был намного опытнее своего противника, и если бы не самоуверенность и желание произвести на публику самое благоприятное впечатление, вне всякого сомнения, он вышел бы из схватки победителем. Но он повел себя весьма неосмотрительно и, проскочив на приличной скорости мимо Фаррука, показал спину противнику. Всего лишь на одно мгновение. Однако этого краткого мига было вполне достаточно, чтобы нанести мощный удар мечом в широкую спину. Нет, тупой конец меча не мог пробить кольчугу, но энергии удара было вполне достаточно, чтобы раздробить один из позвонков Кучара. Не фатально, но очень больно. Как результат, сделав еще несколько шагов, противник Фаррука рухнул лицом в опилки, будто срубленное дерево.

Маг не ожидал, что трибуны взорвутся бурей аплодисментов. Кучара был здесь своим, а он — Фаррук, чужак, которого мэтр Патиас непонятно для какой цели притащил в школу, да еще предоставил ему особые условия проживания. Разумеется, наличие позорного ошейника не укрылось от их внимания, и ему не особенно-то завидовали. Так и случилось, падение юного барона было встречено гнетущей тишиной. Все ожидали, что Кучара тут же поднимется и задаст перцу своему сопернику, но время текло, а валявшееся на арене тело и не думало подавать признаков жизни.

Первой отреагировала на происходящее Сигэл эр- Куэнгилэ. Не сразу, поначалу она также не особенно поверила в возможность серьезной травмы. Однако ей вполне хватило опыта, чтобы довольно быстро адекватно оценить ситуацию.

— Мэтр Эверон, — обратилась она к сидевшему неподалеку дежурному целителю, — посмотрите, что с ним.

Замешкавшийся маг-целитель смущенно улыбнулся — это именно он должен был первым понять, что произошло на арене — и, подхватив сумку с эликсирами, помчался оказывать первую помощь пострадавшему.

Тут и все прочие присутствующие поняли, что продолжения боя не будет, более того, бедняге Дехле предстоит провести в больничной палате не одну неделю, а может быть, и больше.

Убедившись в том, что здоровью пострадавшего ничего не угрожает, Сигэл подошла к преспокойно стоявшему в сторонке Фарруку и сквозь зубы процедила:

— Грязная работа, курсант, — затем, криво усмехнувшись, добавила: — Откровенно говоря, сегодня у вас не было выбора. На будущее запомните: вы не воин, вы — гладиатор. А это означает, что бой должен быть достаточно продолжительным, а победа — эффектной. Публике нужен спектакль, а не молниеносный фатальный удар в первое мгновение схватки.

— Прошу прощения, госпожа эр-Куэнгилэ, разрешите задать вопрос?

— Разрешаю Фаррук Кипелиус Беранье.

— Для чего вам понадобилось стравливать меня и Дехле? Вам же отлично известно, что я против него как щенок против матерого волка.

— Как знать, как знать? — загадочно улыбнулась эльфийка. — Боевая подготовка — суть набор рефлексов, главное для бойца арены иметь волю к победе и голову на плечах. Во время схватки вы доказали наличие у вас и того, и другого. А что касается курсанта Дехле, он показал полную свою несостоятельность и после выздоровления будет отчислен.

— Но у него же влиятельный отец… барон.

— Барон Дехле в свое время прошел подготовку в одной из школ гладиаторов. Так что он в курсе наших порядков. К тому же, помимо Кучара у него еще восемь сыновей от разных жен. Может быть, кому-то из них повезет больше. Еще вопросы по существу дела есть, курсант?

Разумеется, вопросы к эльфийке у Фаррука имелись, но все они были, что называется, не по существу. Поэтому ему хватило сообразительности оставить их при себе.

— Нет, госпожа инструктор.

— В таком случае, на сегодня свободны. А завтра вас желает видеть у себя мэтр Патиас.

***

— Рад тебя видеть, Сигэл, — при появлении эльфийки ланиста Патиас прадостно заулыбался. — Проходи, присаживайся. Вино, фрукты, сладости?

— Спасибо, Кворсус, если можно глоток вина — горло промочить не помешает.

Владелец школы хлопнул два раза в ладоши. В мгновение ока на пороге материализовался слуга с тяжело нагруженным подносом в руках, как будто специально ждал вызова.

— У тебя что-то срочное, или так забежала? — поинтересовался мэтр Патиас после того, как он и гостья основательно промочили горло добрым глотком хена морна — легкого эльфийского вина темно-рубинового цвета, напитка высоко ценимого знатоками.

— Я по поводу курсанта Фаррука.

— Ах, да, совсем запамятовал! — нарочито театрально шлепнул себя по лбу мужчина. — Ну и как наш коварный план? Сколько времени продержался маг против Дехле? Только не говори, что меньше минуты, дорогая Сигэл.

— В том то все и дело, что меньше минуты, если точно, пятнадцать ударов сердца…

— Сигэл, боюсь, что мне придется урезать твой оклад вдвое…

— За что же это, мастер? — За долгие годы общения с мэтром Патиасом Сигэл успела привыкнуть к подобным шуткам, и ничуть не обеспокоилась перспективой потери столь приличной части от своего весьма солидного заработка.

— За неумение делать фехтовальщиков из безнадежных неумех, — весело захихикал ланиста.

— Это ты кого имеешь в виду?

— Ну как же, разумеется, нашего мага.

— А вот здесь ты абсолютно не прав. Фаррук сделал Дехле, не умея толком обращаться с мечом. Так что, исходя из твоей же логики, старый прохиндей, ты мне должен стопроцентную прибавку к жалованию.

— ??? — владелец школы раскрыл рот и выпучил глаза в немом удивлении.

— Да, да, не удивляйся, мой друг, этот «безнадежный неумеха» поимел долбанного барончика как хотел. Теперь ему предстоит месячный курс регенеративной терапии. А потом, извини, но я вынуждена буду выдать ему волчий билет. Парень оказался таким же самонадеянным бездарем, как и его папочка, коего я имела честь дрючить как сидорову козу лет двадцать назад.

— Кажется, барону понравилось, если он послал своего отпрыска целенаправленно к Сигэл эр-Куэнгилэ, — начал приходить в себя мэтр Патиас. Как следствие, к нему вернулась способность шутить. — Ладно, а теперь о серьезном — серьезно. Рассказывай, что там случилось во время поединка Дехле и Беранье.

Сигэл в нескольких словах обрисовала произошедшее и закончила неожиданным для Патиаса выводом:

— Зря ты, Кворсус ввязался во все это. Знаешь прекрасно, что некоторые умники и до тебя пытались подобным образом приручить магов. Получалось либо откровенно бездарно, либо чародей вырывался из-под контроля и устраивал массовое побоище мирных граждан, пришедших полюбоваться на кровавую забаву. Этот парень лишь на первый взгляд кажется сломленным. В нем есть стержень, а выдержки хватит на десятерых бойцов. Мой вывод — опасен, очень опасен.

— Ты меня недооцениваешь, Сигэл. В отличие от всех прочих своих коллег, пытавшихся использовать на арене пленных боевых магов, я пообещал парню свободу. Наш устный договор предполагает тридцать выступлений, после чего он свободен, как вольный ветер и делает, что захочет. Помимо свободы я пообещал ему достойную денежную компенсацию, а также гражданство. Как видишь, у парня нет причин быть недовольным своим положением. — И, покосившись на гостью, игриво заметил: — А насчет «старого прохиндея», смею напомнить, что моя покойная прабабушка лет на двадцать моложе тебя.

— Злоязыкий засранец, пинэсос эхэль ваэлир! — Сигэль как всякая особа женского пола не любила, когда ей напоминали об её истинном возрасте, поэтому на язвительное замечание работодателя отреагировала соответствующим образом.

— И я тебя обожаю, несравненная, — Кворсус постарался придать своей физиономии самое серьезное выражение. — Всегда восхищался твоим умением манипулировать, столь замысловатыми словесными формами. Извини, но трахаться в пупок принято только у твоего народа, у людей означенный орган не входит в список эрогенных зон.

— Молокосос паршивый! — усмехнулась Сигэл и указала взглядом на початую бутылку, давая понять хозяину, что не прочь пропустить еще бокал чудесного напитка. — Короче, Кворсус, я тебя предупредила. А насчет фехтовальной подготовки парня, сделала все, что могла, больше из него не выжать… Впрочем, если год-два позаниматься, на уровень мастера клинка вывести можно. Есть у него воля, еще б желания чуток…

— Спасибо, Сигэл, достаточно с него и того, что ты ему дала. Через три дня прибывает партия мантикор. Пусть отдохнет перед первым выступлением.

— Мантикоры?! Забавно! Непременно схожу посмотреть, как он с ними управится.

— Не боись, управится. А после боя я для него сюрпризец приготовил. Не разочаруется.

— И какой же, если не секрет?

— Секрет, — отрезал Кворсус Патиас и потянулся к бутылке, на которую покосилась Сигэл, намек дамы — закон для настоящего мужчины.

***

Мэтр Захри как обычно после обеда находился в своем кабинете. Вот уже как полчаса он стоял у стола, на котором покоился хрустальный шар и безуспешно пытался дотянуться до мэтра Влада.

Двенадцать часов назад маг доложил, что его группе удалось захватить контейнер с артефактами. Магистр собственными глазами имел удовольствие наблюдать вожделенную добычу. О, как ему хотелось вырвать из чужих рук кожаный мешок, разрисованный защитными формулами и знаками! Его буквально трясло от предвкушения, как юного девственника перед долгожданной интимной встречей с предметом своего обожания.

Двенадцать часов назад на всем Хаттане не было человека счастливее его. Очень скоро ему доставят могучий артефакт, и тогда судьба целого мира окажется в его надежных руках. Он не допустит ошибки тех неудачников, коих ныне именуют чокнутыми магами. Не позволит закабалить свою волю, как это произошло тысячелетия назад на Данисе. Он всего лишь пару раз воспользуется Силой, заключенной в предмете, и спрячет его в надежное место подальше от посторонних глаз и жадных рук.

Мэтр Захри искренне считал, что именно так все и случится, поскольку, прежде всего, верил в собственные силы. Ему даже не приходило в голову, что те, кого сегодня называют чокнутыми магами, также были уверены в том, что способны обуздать мощь своих артефактов. Но, как потом оказалось, все они стали рабами талисманов, созданных расой Древних и оставленных на Данисе непонятно с какой целью.

Нет, Магистр не был безумцем, он прекрасно осознавал опасность наследия древней расы. Однако со свойственной разумным тварям самонадеянностью был склонен считать лишь себя существом исключительным.

«Да что там какой-то артефакт? — рассуждал он. — Бездушный предмет и только. Неужели я — один из самых могущественных магов Хаттана не смогу подчинить его своей воле? Ну если не подчинить, то хотя бы использовать для достижения собственных целей».

А цели у мэтра Захри были самые благие, во всяком случае, для расы людей. С помощью артефакта он собирался распространить власть ордена Огненной Чаши на весь Хаттан, а себя объявить Верховным Владыкой. Единство — вот чего не хватает хаттанцам. Единый мир под его мудрым руководством, единые для всех законы, отсутствие границ, как следствие, постепенное стирание расовых, религиозных и прочих противоречий.

Кто-то скажет: утопические мечты юного недоросля, начитавшегося сочинений философов-идеалистов. Вовсе нет, уважаемые оппоненты. Магистр ордена Огненной Чаши был мудрым человеком и в приверженности к бредовым идеям социалистов о всеобщем равенстве его вряд ли можно обвинить. Будущее общество он видел даже не классовым, а глубоко кастовым. Наверху — маги, ниже их на социальной пирамиде чиновники, затем крупные помещики, владельцы предприятий, торговцы, еще ниже: воины, ремесленники, крестьяне и так далее. Такой общественной структурой, по его глубокому убеждению, проще всего управлять.

Что же касается всяких там эльфов, гномов и прочих инородцев, от них придется избавиться, поскольку Хаттан должен быть миром людей и только людей. Мэтр Захри полагал, что до тех пор, пока существует самоё понятие «расовые различия», войны между представителями разных народов неизбежны. Поэтому для гармоничного развития человечества необходимо избавиться от всех этих нелюдишек. Наибольшую опасность, по его глубокому убеждению, на данный момент представляют гномы. Поэтому, овладев чудесным артефактом Древних, он планировал, прежде всего, стереть с лица Хаттана горный народец. Затем можно будет заняться заносчивыми эльфами, отгородившимися от людей защитной магией в своем уделе. Далее наступит черед орков, гоблинов, троллей и драконов. Кстати, под лозунгом борьбы с инородцами будет намного проще сплотить всех людей в единый кулак, в дальнейшем держать их крепко зажатыми в этом самом кулаке.

Магистр аж вспотел от волнения. Развернувшиеся перед его мысленным взором грандиозные перспективы на какое-то время отвлекли его хрустального шара и проклятых магов, не желавших выходить на связь.

Сердце Магистра тревожно сжалось в груди от дурных предчувствий. Он тут же постарался отогнать нехорошие мысли. Ну что, в конце концов, может случиться плохого с четверкой опытных чародеев. К тому же на «Парящем облаке» имеется еще парочка своих чудодеев — не бог весть, какие специалисты, но все-таки.

— Перепились они там, что ли на радостях? — недовольно проворчал Магистр и, отведя взор от прибора связи, нажал на кнопку вызова секретаря. — Галах, — обратился он к примчавшемуся на вызов изрядно всполошенному юноше, — грандмагов Куриту, Беннета и Вульфиуса срочно ко мне!

— Слушаюсь, ваша милость! — получив задание, адепт Огненной Чаши тут же выскочил из кабинета и помчался отдавать соответствующие приказы посыльным.

Мэтр Захри тем временем постарался отвлечься от дурных мыслей. Однако, вопреки его желанию, перед внутренним взором возникло лицо Фаррука. Сын его лучшего друга, которого он по совету Вульфиуса, отправил на верную гибель. Этот древний маразматик, выдал прогноз, будто юноша для него смертельно опасен и сам же предложил отправить его в Заполье перед началом вторжения. Замшелый интриган клятвенно обещал, что Фаррук Кипелиус Беранье непременно погибнет во время предстоящей стычки с врагом, однако ошибся, что с ним происходит крайне редко. Фаррук вовсе не погиб — был всего лишь тяжело ранен. За него потребовали выкуп. Магистр собирался выкупить юношу, чтобы потом потихоньку избавиться от него, но тут опять встрял этот Вульфиус. Он категорически предостерег его от «столь опрометчивого шага», мол, чревато нехорошими последствиями. Старый хрыч, умеет быть убедительным. Все-таки лучший на Хаттане маг-предсказатель. Впрочем, мозги у профессора еще очень даже на многое способны. Это именно он предложил опорочить честное имя героя, объявив его предателем и чуть ли не вражеским агентом.

— С такой репутацией, мой дорогой Захри, — увещевал Магистра Вульфиус, — ему не будет ходу в Дарклан. Будучи человеком глубоко порядочным, он не согласится переметнуться в стан ордена Темного Зверя. Так что, скорее всего, наши коллеги используют его в качестве подопытной крысы в каком-нибудь эксперименте. Эх, сейчас мне бы такой материалец, я бы нашел, куда его применить с максимальной пользой для науки.

«Да он не просто маразматик — извращенец, изувер с наклонностями живодера», — подумал тогда мэтр Захри, но, так или иначе, выполнил предписание астролога, относительно дальнейшей судьбы Фаррука.

Курита и Беннет не заставили себя долго ждать, а старый Вульфиус провозился минут сорок, перед тем, как появиться на пороге кабинета босса, несмотря на то, что его апартаменты располагались в непосредственной близости.

— Уважаемые господа, — мэтр Захри ничем не выдал своего недовольства по поводу опоздания патриарха, — у меня к вам небольшая просьба.

На что замшелый пень Вульфиус тут же недовольно проворчал:

— Если просьба незначительная, Захри, зачем же отвлекать занятых людей от важных занятий?

— Я сказал «небольшая», но не сказал «несрочная» или «незначительная». Видите ли, мне нужно как можно быстрее узнать о судьбе одной… м-м-м… экспедиции. От вас требуется обеспечить астральный канал к точке с интересующими меня координатами.

Далее магистр подробным образом описал, какой именно объект его интересует и назвал примерные координаты его местоположения.

— Четырехмачтовый клипер, — попытался пригладить всклокоченную седую шевелюру Вульфиус, — маловат объект для поиска на такой обширной территории. А еще какие-нибудь привязки, желательно магического свойства у нас к нему имеются?

— При магах контейнер для хранения артефактов, на нем особый маркер. — Магистр нарисовал знак маркера перед мысленным взором и передал его образ присутствующим коллегам.

Уже проще, ваша милость, — одобрительно закивали головами Курита и Беннет.

Вульфиус ничего не сказал, он закрыл глаза и уже шарил по Астралу с целью обнаружения нужного объекта. Минуту спустя, он удовлетворенно буркнул что-то неопределенное себе под нос, затем, не открывая глаз, скомандовал:

— Курита и Беннет помогайте удерживать канал, а ты Захри, делай то, для чего нас позвал.

Маги, не ожидавшие от древнего старца такой оперативности, тут же засуетились. Курита и Беннет подключились к профессору с целью максимальной стабилизации астрального поля. Сознание Мэтра Захри тем временем скользнуло по виртуальному коридору, созданному древним астрологом-демоноведом.

Легкая потеря ориентации в пространстве и во времени, и из ярко освещенного кабинета архимаг попал в предрассветные сумерки нарождающегося на северо-западной оконечности Даниса дня.

За свою долгую жизнь Магистру неоднократно доводилось совершать подобные виртуальные прогулки. Однако он все равно никак не мог привыкнуть к отсутствию телесной оболочки. Впрочем, это не мешало ему все вокруг хорошенько рассмотреть, услышать, а при необходимости почувствовать запах, ощутить фактуру того или иного предмета. Магическое восприятие полностью компенсировало отсутствие обычных органов чувств, более того, оно значительно расширяло возможности мага, например позволяло исследовать структуру ауры всякого живого существа и на основе полученных данных делать выводы о том, что творится у него на душе.

Мастер Вульфиус, как обычно, не подвел. «Парящее облако», четырехмачтовый быстроходный клипер мэтр Захри разглядел сразу. Однако развернувшаяся перед ним картина весьма и весьма ему не понравилась. Носовая часть судна была охвачена пламенем, однако экипажа, обязанного бороться за живучесть своего судна, на палубах не наблюдалось.

Тут его внимание привлекли шесть человеческих фигур стоящих в странных позах у баковых надстроек корабля. «Приблизившись» к людям, маг, наконец, понял, в чем собственно заключается эта странность. Люди не просто стояли, они были безжалостно пришпилены к палубным надстройкам гвоздями с широкими шляпками. Измученные невыносимой болью лица четырех из них были знакомы Магистру. Это были те самые маги, коих он лично отобрал для выполнения ответственного задания и не далее как двенадцать часов назад имел с ними довольно продолжительную беседу. Тот, кто это сделал, проявил завидную смекалку. Он не только накрепко запечатал магам их рты, но позаботился о том, чтобы основательно раздробить им кисти рук.

Для того, чтобы понять, что же случилось на борту «Парящего облака» много времени не потребовалось. Беглый осмотр судна показал, что вся его команда была безжалостно перебита. Обе палубы, жилые и служебные помещения были залиты человеческой кровью. Лишь в каюте капитана наблюдалась относительная чистота. Неведомый палач постарался, чтобы из тела капитана вытекло как можно меньше крови. Впрочем, это вовсе не было проявлением гуманизма, поскольку истыканный, будто дикобраз деревянными лучинами командир судна представлял еще более жалкое зрелище, нежели распятые маги. Кажется он сошел с ума, но не нашел забвения в своем безумстве ибо по-прежнему страдал от боли и не мог ни умереть, ни хотя бы впасть в забытье.

Мэтр Захри многое повидал за свою бурную жизнь, но такого — никогда.

«Чудовище, — подумал он, — это мог сотворить только демон ада… или».

Тут его осенила одна идея. Он «воспарил» над мачтами обреченного судна и начал внимательно вглядываться в морскую даль. Коротко стриженую голову бодро плывущего к берегу человека он заметил сразу. И едва не закричал от обиды и бессилия. Его подозрения полностью подтвердились — виновником произошедшего на корабле кровавого безумства был ни кто иной, как его старый знакомый охотник Глан. Господи всемогущий, да как же одному человеку удалось отправить на тот свет около сотни человек экипажа? Более того, взять, что называется, тепленькими шестерых опытных магов. Это невозможно, потому что не вписывается ни в какие логические рамки. Не иначе, как ему помогает сам эльфийский Вельх или какой еще Темный Владыка.

Бред, богам на нужды смертных глубоко наплевать, демонам — также. Не станут боги или демоны помогать обычному человеку, поскольку у людей нет ничего такого, чтобы расплатиться с ними за их помощь.

Тем временем Охотник вышел из воды, приблизился к валяющимся на берегу вещичкам, среди которых архимаг рассмотрел, к великой своей досаде, до боли знакомый мешок, разрисованный защитными символами и маркированный хорошо заметной в Астрале магической меткой. Поскакал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей, наконец, присел рядом со своим барахлом, устремив взгляд в сторону горящего судна.

Минут через пять огонь наконец-то добрался до пороховых погребов. Две сотни пудов огненного зелья превратили все вокруг в настоящий ад. Мощным взрывом красавец клипер в мгновение ока разметало едва ли не по всей акватории небольшого залива.

В огненном аду нашли свой конец шестеро чародеев и бедняга капитан. Страшная смерть, точнее её ожидание. Мэтр Захри представил на мгновение как стоит накрепко пришпиленный к доскам и с ужасом наблюдает за тем, как неумолимая смерть неумолимо тянет к тебе свои когтистые лапы и ухмыляется в лицо: «Мой, теперь ты мой и никуда не денешься», и ему стало не по себе.

Наконец архимаг оклемался от нервического шока и устремился к сидящему на берегу проклятому Охотнику, чтобы посмотреть ему в глаза. Для чего ему это понадобилось? Он так и не понял, захотелось и все. Однако как только он попытался заглянуть в душу тому, кто, только что отправил на тот свет более сотни живых душ, образ человека растаял, и мэтр Захри увидел крылатого монстра, клыкастого, с кожей бледно-землистого цвета и золотистыми драконьими глазами без намека на белки и с вертикальным зрачком. Именно эти глаза более всего поразили мага, поскольку в них он прочитал смертельный приговор себе любимому.

В неописуемом ужасе он хотел отвести свой взгляд от завораживающих воистину демонических глаз, но как ни старался, не мог этого сделать. В какой-то момент он понял, что еще мгновение, и его бессмертная душа навеки вечные покинет его бренную оболочку и устремится на очередной виток бесконечной спирали перерождения.

— Вытаскивайте меня! — из последних сил прокричал он контролирующим астральный канал магам. — Быстрее, иначе я никогда не вернусь!

Вульфиус и ассистирующие ему мастера Карита и Беннет успели выдернуть патрона в реал.

Почувствовав себя в безопасности, мэтр Захри лишь смог прошептать еле слышно обескровленными губами:

— Дьявол… сам дьявол ему помогает.

После чего тут же лишился чувств.