Уничтожь меня

За одну неделю вся моя жизни изменилась.

Все мои приоритеты поменялись. Моя сдержанность была уничтожена. Все мои

нынешние заботы вращаются вокруг одного человека, и впервые в моей жизни этот

человек не я. Ее слова устроили пожар в моей голове. Я не могу перестать представлять

ее, как и она, возможно, не может перестать воображать то, что она испытала. Находка ее

блокнота подорвала меня. Мои чувства к ней вышли из-под контроля. Я никогда не

ощущал такое отчаяние, чтобы увидеть ее, поговорить с ней.

Мне хочется сказать ей, что теперь я понимаю ее. Понимаю то, что не понимал ранее.

Мы на самом деле очень похожи; больше, чем я мог себе представить.

Но теперь она вне досягаемости. Она ушла с незнакомыми людьми, которые не знают

ее, которые не будут так о ней заботиться, как заботился бы я. Она окунулась в иную

среду, не имея возможности перемещаться, и я беспокоюсь о ней. Человек с ее

ситуацией… с ее прошлым… не восстановится в течение одной ночи. Но теперь

произойдет одно из двух: либо она полностью закрылась, либо скоро взорвется.

Я встаю слишком быстро, вырываясь из воды, и хватаю воздух ртом.

Откидываю мокрые волосы с лица. Облокачиваюсь спиной о черепичную стену,

позволяя холодному воздуху успокаивать меня, приводить в порядок мысли.

Я должен найти ее, прежде чем она сломается.

Я никогда не хотел сотрудничать со своим отцом раньше, никогда не соглашался с его

мотивами и методами. Но в данном случае, я готов на все, чтобы вернуть ее обратно.

И мне не терпится сломать Кенту шею.

Этот предатель, ублюдок. Идиот, который думает, что выиграл красивую девушку. Он

понятия не имеет, кто она. Он без понятия, кем она собирается стать.

И если он думает, что хоть отдаленно подходит ей, то он еще более идиот, чем я

думал.

Глава 19

- Где кофе? – спрашиваю я, осматривая стол.

Дэлалью роняет вилку. Серебро издает характерный звук, ударяясь о фарфоровую

плитку. Он поднимает взгляд, широко раскрывая глаза.

- Сэр?

- Мне хочется попробовать его, - отвечаю я, пытаясь намазать свой тост левой рукой.

Бросаю взгляд в его сторону. – Ты всегда предлагал мне его, разве нет? Я думал, что…

Дэлалью вскакивает из-за стола без лишних слов. Убегает за дверь. Я тихо смеюсь,

прикрываясь столовым прибором из серебра.

Дэлалью везет повозку с чаем и кофе, останавливает ее возле моего стула. Его руки

дрожат, когда он наливает темную жидкость в чашку, ставит ее на блюдце, а затем и на

стол, передвигая в мою сторону.

Прежде чем сделать глоток, я жду, пока он не вернется на свое место. Это странный,

до непристойности горький напиток; не то, что я ожидал. Я смотрю на него и с

изумлением обнаруживаю, что такой человек как Дэлалью начинает свой день с принятия

такого крепкого и неприятного на вкус напитка. И я уважаю его за это.

- Не так ужасно, - сообщаю ему я.

На его лице отражается широкая улыбка, что-то похожее на блаженство, и я

задумался, не ослышался ли он меня. Он практически сиял, когда начал говорить:

- Я пью свой с добавлением сливок и сахара. Вкус намного лучше, и поэтому…

- Сахар, - я ставлю чашку обратно. Сжимаю губы, не давая возможности появиться

улыбке. – Конечно, ты добавляешь сахар. Конечно. В этом больше смысла.

- Не хотите ли, сэр?

Я удерживаю руку навесу. Качаю головой.

- Отзови войска, Лейтенант. Мы собираемся прекратить дневные вылазки, но вместо

этого начать осматривать территорию ночью, после отбоя. Ты останешься на базе, -

говорю ему я, - где отдавать приказы будет Главнокомандующий с помощью своих

людей; выполнять любые требования, которые требуются от вас. Я буду возглавлять

группу.

Я прерываюсь. Удерживаю на нем взгляд.

- Больше не будет разговоров о том, что произошло. Гражданские не будут ничего

видеть или говорить. Ты понимаешь?

- Да, сэр, - отвечает он, забывая про свое кофе.

- Я отдам приказы сразу же.

- Понял

Он поднимается.

Я киваю.

Он уходит.

Впервые, после того, как она оставила меня, я начинаю надеяться. Мы собираемся

найти ее. Теперь, имея в наличии новую достоверную информацию, целую армию…

против кучки невежественных повстанцев… - теперь это не кажется таким уж

невозможным.

Я делаю глубокий вдох и вновь отпиваю немного кофе.

И удивляюсь, замечая, что получаю удовольствие от его горького привкуса.

Глава 20

Он ждет, пока я вернусь в свою комнату.

- Приказ выполнен, - говорю я, не глядя в его сторону. – Мы выдвинемся этой ночью, -

я колеблюсь. – Поэтому… прошу меня простить, но я должен разобраться с другими

вопросами.

- Какого это, - спрашивает он, - быть покалеченным? – он улыбается. – Как ты можешь

стоять и смотреть на себя, зная, что был покалечен собственными подчиненными?

Я останавливаюсь прямо у порога своего кабинета.

- Что ты хочешь?

- Какое оно, - интересуется он, - твое увлечение этой девушкой?

В позвоночнике чувствуется тяжесть.

- Для тебя она значит больше, чем просто эксперимент, не так ли? – спрашивает он

вновь.

Я медленно оборачиваюсь. Он стоит посреди комнаты, засунув руки в карманы, и

улыбается мне, отчего мне становится противно.

- Что ты имеешь в виду?

- Посмотри на себя, - говорит он. - Я даже не назвал ее имени, а ты уже распадаешься.

Он качает головой, все еще изучая меня.

- Твое лицо бледное, а единственная рабочая рука сжата в кулак. Твое тело слишком

напряжено, и ты слишком быстро дышишь, - он прерывается. – Ты обманул сам себя, сын.

Думаешь, что слишком умный? – продолжает он. – А не забыл ли ты, кто научил тебя

всем этим уловкам?

Мне горячо и холодно одновременно. Я стараюсь разжать кулак, но не могу этого

сделать. Хочу сказать ему, что он не прав, но вдруг почти не ощущаю опоры. Жаль, что я

так мало поел утром, и после еще раз жалею, что вообще ничего не съел.

- Я делаю свою работу, - вот и все, что я успеваю сказать.

- Скажи мне, - говорит он, - что тебя не волнует, если она окажется мертвой вместе с

остальными.

- Что? – слишком рано это дрожащее, нервное слово слетает с моих уст.

Мой отец опускает глаза. Он сжимает и разжимает свои руки.

- Ты разочаровывал меня множество раз, - его голос кажется обманчиво мягким. –

Прошу, не позволяй этому случится еще раз.

В какой-то момент я не ощущаю себя на своем месте, словно нахожусь по ту сторону,

смотря на себя с его стороны. Я вижу свое лицо, раненную руку, эти ноги, которые

больше не в состоянии держать тело. На моем лице, руках, ногах, торсе начинают

формироваться трещины.

Полагаю, он бы хотел, чтобы я развалился.

Я не сразу осознаю, что он позвал меня по имени, пока отец не повторяет еще дважды.

- Что ты хочешь от меня? – спрашиваю я, и удивляюсь, потому что слышу

собственный голос. – Ты вошел в мою комнату без разрешения; стоишь здесь и

обвиняешь меня в вещах, которые я не понимаю. Я следую своим правилам и твоим

приказам. Ты можешь уничтожить их, если считаешь нужным.

- И твою девушку? – спрашивает он, склонив голову набок. – Твою Джульетту?

Я вздрагиваю, слыша ее имя. Мой пульс учащается настолько быстро, что я сам

слышу его.

- Если я прострелю три дырки в ее голове, как ты будешь себя чувствовать? – Он

пристально смотрит на меня. Ждет. – Разочаруешься, потому что потерял любимый

проект? Или будешь опустошен, потому что потерял девушку, в которую влюблен?

Кажется, что время замедляется, все вокруг расплывается.

- Это была бы пустая трата, - отвечаю я, игнорируя дрожь глубоко внутри себя,

чувствуя, как она намеревается сломить меня, - потерять то, на что потратили столько

времени.

Он улыбается.

- Приятно знать, что ты видишь все это таким образом, - говорит он. – Но проекты, в

конце концов, можно заменить. И я уверен, что мы можем найти что-то лучше, что не

затрачивает так много времени.

Я медленно моргаю, смотря на него. Какая-то частичка в моей груди рухнула вниз.

- Конечно, - я могу слышать собственные слова.

- Я знал, что ты поймешь, - он хлопает меня по травмированному плечу, а затем

уходит. Мои колени почти согнулись. – Это было хорошей попыткой, сын. Но она стоила

нам слишком много времени и расходов, и доказала, что абсолютно бесполезна. Таким

образом, мы избавимся от всех неудобств в один момент. Мы просто считаем ее

дефективным убытком.

Он стреляет в меня последней улыбкой, проходя мимо, и исчезает за дверью.

Я припадаю спиной к стене.

А затем скатываюсь на пол.

Глава 21

Я достаточно часто глотаю слезы, а после начинаю ощущать как они, словно

кислота, обжигают горло.

Самое ужасное, когда ты сидишь неподвижно, и продолжаешь так сидеть, вот так

дальше, потому что не хочешь видеть свои слезы потому что не хочешь плакать, но

твои губы не перестают дрожать, а глаза уже переполнены, и я прошу прощения,

умоляю, вновь прошу прощения, говорю, как мне жаль, прошу помилования, что,

возможно, в этот раз все будет иначе… но, как и всегда – то же самое. Никто не в

безопасности. Нет никого, кто бы был на моей стороне.

Свеча зажглась для меня, но мне некому прошептать.

Кто-то

Кто-нибудь

Если ты тут

Пожалуйста, скажи мне, можешь ли ты чувствовать этот огонь.

Мы пять дней патрулировали ту местность, но до сих пор ничего не нашли.

Я веду группу каждую ночь, ступая в безмолвие этих холодных, зимних пейзажей. Мы

ищем скрытые проходы, замаскированные люки – любое указание на то, что под нашими

ногами может существовать другой мир.

И каждую ночь мы возвращаемся ни с чем.

Бесполезность последних дней полностью захлестнула меня, притупляя чувства,

держа меня в оцепенении, отчего я не мог больше вырывать свой путь сам. Каждый день я

просыпаюсь в поиске решения проблем, которые легли на меня, но я понятия не имею, как

это исправить.

Если она там, то он найдет ее. А затем убьет.

Чтобы преподать мне урок.

Я надеюсь найти ее первым. Может, я смог бы спрятать ее. Или сказать ей бежать.

Или сделать вид, будто она мертва. Или, я докажу ему, что она другая, она – лучше

остальных; что она стоит того, чтобы оставить ее в живых.

Я похож на жалкого, отчаянного идиота.

Я ребенок, который все время прячется в темных углах, молясь, что на это раз он не

найдет меня. Надеясь, что сегодня у него будет хорошее настроение. Что, возможно, все

будет хорошо. И, может быть, в этот раз мама не будет кричать.

Как же быстро я перенял другую сторону, находясь в его присутствии.

Меня парализовало.

Я выполнял свои обязанности машинально, не тратя на них больших усилий.

Передвигаюсь достаточно просто. Питание – это то, к чему я уже привык.

Но я не могу перестать читать ее дневник.

Это причиняет боль моему сердцу, но по какой-то причине, я не могу перестать

листать страницы. Будто я бьюсь о невидимую стену, словно мое лицо поместили в

какую-ту пластмассовую штуку, и я не могу дышать, видеть или слышать что-либо, кроме

биения собственного сердца.

Кое-чего мне все-таки хочется в этой жизни.

Я никогда ни о чем никого не просил.

А теперь, все, что я прошу – это дать мне еще один шанс. Возможность увидеть ее

вновь. И если мне удастся остановить его, то эти слова будут всем, что останется у меня

от нее.

Эти тексты, предложения. Эти письма.

Я стал одержим. Я ношу ее блокнот с собой повсюду, трачу свободное время на

расшифровку ее слов, нацарапанных на полях, на раскрытие целой истории, что

сопровождается написанными числами.

Я также заметил, что последняя страница отсутствует. Она вырвана.

Я задавался вопросом почему. Я искал по всей книге, где, возможно, страницы просто

затерялись, но ничего не нашел. И по какой-то причине я чувствую себя обманутым, зная,

что что-то упустил. Это не мой блокнот; это даже не мое дело, но я столько раз

перечитывал ее тексты, что они уже стали моими собственными. Фактически, я даже могу

все пересказать по памяти.

Это странное чувство – находиться в ее голове, но в тоже время не видеть ее. Я

ощущаю ее здесь, прямо перед собой. Я теперь знаю ее настолько близко, как самого себя.

Мне комфортно среди ее мыслей; каким-то образом это придает мне сил. Осознал.

Настолько погрузился во все это, что даже забыл, что именно она прострелила мне руку.

И я почти забыл, что она до сих пор ненавидит меня, не смотря на то, что я так сильно

влюбился в нее.

И я упал.

Это так трудно.

И я упал на землю. Прямо сквозь нее. Никогда в своей жизни не чувствовал такого.

Ничего подобного. Я чувствовал стыд и трусость, знал слабость и силу. Я знаком со

страхом и равнодушием, ненавистью к себе и полным отвращением. Я наблюдал за

вещами, которые невозможно не увидеть.

И все-таки я не знаю ничего похожего подобно этому страшному, ужасному чувству,

которое просто парализует. Я словно искалечен. Отчаянный, вот-вот выйду из-под

контроля. И с каждым днем становится только хуже. Каждый день я чувствую себя

больным. Пустым, испытывающим боль.

Любовь – бездушная сволочь.

Я свожу с ума себя самого.

Я падаю спиной на кровать в одежде. На мне пальто, сапоги, перчатки. Я слишком

устал, чтобы снять все с себя. Эти ночные вылазки почти не оставляют мне времени на

сон. Я полностью истощен.

Когда моя голова касается подушки, я моргаю. Потом снова.

И я проваливаюсь.

Глава 22

- Нет, - я слышу собственный голос. – Ты не должен быть здесь.

Она сидит на моей кровати. Она облокотилась локтями, вытянув ноги вперед,

скрещивая их в районе лодыжек. Какая-то часть меня понимает, что я, должно быть, снова

сплю, но другая, более доминирующая частичка отказывается воспринимать все

происходящее как сон. Часть меня хочет верить, что она здесь, в нескольких дюймах от

меня, одетая в короткое, черное облегающее платье, что так подчеркивает ее бедра. Но все

вокруг другое и какое-то странное; цвета все такие же яркие, но не те. Ее губы выглядят

богаче, более яркого розового оттенка; глаза кажутся немного больше и темнее. Она

обута, но я знаю, что она никогда не носила туфли. А самое странное – она улыбается мне.

- Привет, - шепчет она.

Это просто слово, но мое сердце уже колотится. Я медленно двигаюсь от нее,

спотыкаюсь, чуть не ударившись головой об изголовье кровати, а затем осознаю, что мое

плечо больше не травмировано. Я смотрю на себя. Мои руки полностью здоровы. На мне

нет ничего, кроме белой футболки и нижнего белья.

Она двигается, подперев колени под себя, и ползет ко мне. Затем забирается на

колени. Обхватывает меня за талию, отчего я ощущаю ее дыхание.

Ее губы возле моего уха. А голос настолько нежный.

- Поцелуй меня, - говорит она.

- Джульетта…

- Я проделала весь этот путь, приехав сюда.

Она все еще улыбается мне. Это настолько редкая улыбка, которую она никогда не

проявляла. Но, так или иначе, прямо сейчас она – моя. Она моя, и она идеальна; она хочет

меня, и я не собираюсь бороться с этим.

Я не хочу.

Она теребит мою футболку, дернув ее вверх, попутно снимая через мою голову.

Кидает ее на пол. Она наклоняется вперед и целует меня в шею, один раз, но медленно. Я

закатываю глаза.

Мне недостаточно слов этого мира, чтобы описать то, что я сейчас чувствую.

Я ощущаю движение ее рук на моей груди, по животу, а далее по краю нижнего белья.

Ее волосы падают вперед, задевая мою кожу, и мне приходится сжать руки в кулаки,

чтобы не пригвоздить ее к своей кровати.

Каждая частичка моего тела проснулась. Я никогда не чувствовал себя настолько

живым и отчаянным в своей жизни, но я уверен, если она услышит это, то захлопнет дверь

и никогда больше не вернется.

Но я так хочу ее.

Сейчас.

Здесь.

Повсюду.

Я не хочу, чтобы между нами что-то стояло.

Я хочу снять ее одежду и увидеть ее, изучать. Мне хочется расстегнуть молнию на ее

платье и прикасаться к каждому дюйму ее кожи, тянуть время. Я не могу просто смотреть;

знать про нее и ее черты лица: наклон носа, изгиб губ, линию подбородка. Мне хочется

пробежать кончиками пальцев по нежной коже ее шеи, и продолжить этот путь вниз. Я

хочу чувствовать ее, когда она подо мной, вокруг меня.

Я не могу вспомнить – реально все это, или нет. Я не могу сосредоточиться ни на чем,

кроме того факта, что она сидит у меня на коленях, касается моей груди, смотрит в глаза,

словно действительно может любить меня.

Интересно, может, я и в самом деле умер.

Но когда я наклоняюсь, она откидывается назад, ухмыляясь, не прерывая зрительный

контакт.

- Не волнуйся, - шепчет она. – Все почти закончилось.

Ее слова кажутся мне странными, хорошо знакомыми.

- Что ты имеешь в виду?

- Еще немного, и я уйду.

- Нет, - я быстро моргаю, тянусь к ней. – Нет, не уйдешь, куда ты…

- С тобой все будет в порядке, - говорит она. – Я обещаю.

- Нет…

Но теперь она держит пистолет.

А затем направляет его на мое сердце.

Глава 23

Эти письма все, что у меня осталось.

Двадцать шесть друзей, рассказанные мною.

Двадцать шесть друзей – они все, в чем я нуждаюсь. Я могу связать их вместе,

создавая океаны и пространство. Можно совместить их, создавая планеты, а затем

целую Солнечную систему. Я могу использовать написанное, чтобы создать небоскребы

и столицы, населенные людьми, более важные вещи и мысли, что являются для меня

реальнее, чем эти четыре стены.

Мне ничего не нужно для жизни, кроме этих писем. Без них меня просто не

существовало бы.

Потому что эти написанные слова единственное доказательство того, что я все

еще существую.

Это необычайно холодное утро.

Я предположил, что мы делаем все не так осторожно, поэтому рано утром мы

собрались осмотреть территорию, рассмотреть: есть ли кто-то подозрительный среди

гражданских, или какие-то странные места. Я даже не удивлюсь, если Кент, Кишимото и

все остальные тайно живут среди людей. В конце концов, они должны иметь какой-то

источник продовольствия, воды, то, что связывало бы их с обществом, потому что я

сильно сомневаюсь, что под землей они могут что-то вырастить. Но, конечно же, все это

лишь предположения. Они могут иметь человека, который мог бы вырастить еду из

воздуха.

Я быстро оборачиваюсь к своим людям; приказываю им разойтись и оставаться

незамеченными. Их работа заключается в наблюдении всего, а после предоставлении мне

результатов.

Когда они ушли, я остался, чтобы осмотреться вокруг и побыть наедине со своими

мыслями.

Боже, она казалась такой реальной в моем сне.

Я закрываю глаза, провожу рукой по лицу, задерживая пальцы на губах. Я чувствовал

ее. Я действительно мог чувствовать ее. Даже одна мысль об этом заставляет мое сердце

ускоренно биться. Я не знаю, что мне делать, если такие напряженные сны о ней будут

продолжаться. Я просто не буду работоспособен…вообще.

Я глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться и сосредоточиться. Я позволяю себе

осматриваться вокруг, без напряжения, отвлекаясь лишь на детей, бегающих вокруг. Они

кажутся такими энергичными и беззаботными. Странно, но оттого, что они смогли найти

счастье в этой жизни, мне становится грустно. Они понятия не имеют, что пропустили;

каков был мир до них.

Что-то вьется у моих ног.

Я слышу странное, затрудненное дыхание с отдышкой; оборачиваюсь.

Это собака.

Усталый и голодный пес, настолько тонкий и худой, что его вот-вот снесет ветром. Но

он смотрит на меня. Без страха. Его рот открыт. Язык повиснут набок.

Мне хочется рассмеяться вслух.

Я осматриваюсь вокруг, прежде чем протягиваю руки к собаке. Мне не стоит давать

отцу больше поводов для собственной кастрации, и я не доверяю своим солдатам, чтобы

разглашать им такого рода вещи.

Я просто хотел бы поиграть с псом.

Я уже слышу то, о чем говорил мне мой отец.

Я несу скулящее существо к одному из недавно освободившихся жилых помещений…

Я только что видел, как все три семьи уходили на работу. Пес, кажется, достаточно умен,

чтобы понять, что сейчас не повод для лая.

Я снимаю перчатки и достаю из кармана слоеное пирожное, которое захватил еще

утром за завтраком, так как не смог нормально поесть. И хотя я понятия не имею, что едят

собаки, в любом случае предлагаю ему это лакомство.

Пес ест чуть ли не с моей рукой.

Он съедает лакомство за два укуса, а затем облизывает мне пальцы, прыгает, чуть ли

не до груди, и проваливается в тепло, идущее из-под моего открытого плаща. Я не могу

контролировать легкий порыв смеха, срывающийся с моих губ; да и не хочу. Я так долго

не смеялся. Я не могу помочь, но удивляюсь силе такого маленького, скромного

животного, что у меня в руках; они так легко ломают нашу защиту.

Я провожу рукой по потертому меху, чувствуя выступающие ребра с разных сторон.

Но пса, кажется, не заботит его истощенное состояние, по крайней мере, не сейчас. Он

виляет хвостом и продолжает тянуть меня за плащ, смотря в глаза. Я начинаю жалеть, что

не взял больше еды в карман этим утром.

Что-то щелкает.

Я слышу вздох.

Оборачиваюсь.

Вскакиваю, насторожено ищу причину звука. Кажется, кто-то рядом. Кто-то видел

меня. Кто-то…

Гражданский. Она тут же бросается прочь, прижимая тело к соседнему блоку.

- Эй! – кричу я. – Ты там…

Она останавливается. Оглядывается.

Я почти падаю.

Джульетта.

Она смотрит на меня. Она на самом деле здесь, смотрит на меня, широко раскрыв

глаза и паникуя. Мои ноги делаются свинцовыми. Я прирос к земле, не имея возможности

сказать хоть слово. Я даже не знаю с чего начать. Так много мне хочется рассказать ей,

так много, как никогда не рассказывал, и я счастлив, видеть ее снова… Боже, мне стало

легче…

Она исчезла.

Я оглядываюсь вокруг, словно безумный. Удивлен, как еще не потерял чувство

реальности. Мои глаза останавливаются на собаке, которая все еще сидит на земле, глядя

на меня, а я ошеломлен тем, что сейчас произошло. Я оглядываюсь назад, на то место, где

видел ее, но ничего не вижу.

Ничего.

Я пробегаю рукой по волосам, трепля их, потому что я смущен, испуган, ужасно зол

на себя, отчего хочется вырвать их.

Что же со мной творится.