В когтях безумия

Пролог

Говорят, что ночь в июле полна соблазнов, но скажу вам, что безоблачные августовские ночи ничуть не хуже, а даже наоборот. Каждый год в одну из таких ночей, все люди собираются у большого костра и слушают истории из давно забытых времен: о великих подвигах, о героях, чья храбрость не знала границ, о временах, темнее которых еще не было и вряд ли будут, о тернистом пути, о любви и предательстве, о великой цели и достижении ее. Все помнил мудрый старец, сквозь века неся наследие человечества.

Костровые подбрасывали поленья в костер, костер потрескивал, древесина ныла и изредка стреляла, огонь с жадностью пожирал все, что ему предлагали щедрые руки костровых. Где-то в сторонке дети, расставив руки, бегали друг за другом, дети постарше разглядывали небо и с открытыми ртами слушали легенды о каждом из созвездий. Мало-помалу все заканчивали свои дела и усаживались на полянку перед костром, день был жаркий, а ночь только началась, поэтому земля еще не успела остыть – сидеть было приятно и удобно.

Ночь выдалась чудной, как раз для захватывающих дух рассказов. Легкий ветерок с моря раздувал костер, пригибая траву то в одну, то в другую сторону, Луна огромным желтым диском висела на небе, казалось, что еще немного и можно будет разглядеть каждый ее кратер. Весь небосвод был усеян звездами, люди водили пальцами по небу, показывая друг другу созвездия и придумывая новые.

И вот, наконец, все уселись и замолчали, создав гудящую, томную тишину, наводящую ужас и холод, у многих пробежал холодок по спине. Наконец грубое и хмурое лицо старца сменилось добродушной улыбкой, растаяли и зрители. Старец, прихрамывая, добрался до кресла, выдохнул и прикрыл глаза. К нему подбегает девочка, красивая, как божий день, берет его за руку своей маленькой ручкой, старец открывает глаза.

– Дедушка, дедушка, а что ты нам будешь сегодня рассказывать? – медленно, но правильно выговаривая каждое слово, спрашивает девочка.

– О, это очень интересная история, но очень страшная, ты точно испугаешься! – пряча ухмылку в бороду, говорит старец.

– Нет! – восклицает девочка. – Я смелая!

– Охох, – смеется дед. – Ну ладно, проверим, беги к маме, сейчас начнем.

Девочка возвращается к матери, а старец наклоняется вперед, опираясь рукой на колено, и начинает говорить.

– Я несказанно рад, что дожил до этого дня, я очень боялся его не увидеть, – задумавшись, дедушка смотрит сквозь толпу, – Я рассказывал вам много историй. Плохие и хорошие, на некоторых вы засыпали, а некоторые вы переживали нутром, но самую главную и самую важную историю я вам еще не рассказал. Эта история времен ваших дедов, но о ней не любят говорить. Может быть, им просто стыдно, что они смогли допустить такое, а может просто свидетели и участники тех событий не дожили до наших времен, но я хочу, чтобы имена героев были увековечены в летах, а память о них была вечна. Народ должен знать героев в лицо. Их имена и без того были забыты слишком долго. Негоже это, негоже… – костровые подбросили дров в костёр, спровоцировав новый всплеск горячих искр.

Глава 1

Погоня

Семьдесят гончих преследовали Яра вот уже вторые сутки. Он без устали пробирался сквозь густо поросший еловый лес, все его лицо, руки были изрезаны маленькими ранками, из которых сочилась кровь. Он бежал без направления, просто вперед, наудачу, прочь, от преследовавших его собак и «Зубной феи». Ему уже не в первый раз довелось встречаться с «Зубной феей», а он понятия не имел что или кто это такое, но знал одно наверняка – встреча сулит беду и в один прекрасный момент может оказаться последней. Мысли о кончине посещали его всё чаще, он уже не ориентировался в пространстве, а просто бежал, бежал прочь, будто бы был запряжен в колесницу, кучером которой был страх, страх ужасный, в черных рваных лохмотьях, на лице которого сверкала зловещая ухмылка. Лай собак звучал со всех сторон, или это просто эхо потешалось над своей жертвой? Так или иначе, но единственное, что сейчас хотел Яр – это провалиться под землю, он не видел иного спасения. Ели бы он остановился, чтобы прийти в себя и выбрать верный маршрут, его сразу бы настигла погоня и неминуемо лишила его жизни или и того хуже пытала потехи ради. Ориентироваться на ходу он не мог, ели и сосны густо росли друг к другу, их вечно зеленые кроны скрывали небосвод и не пропускали дуновение ветра. А может ему все это кажется, может это просто сон или какой-то аттракцион, но нет, все его сомнения растаяли, когда он упустил из виду низко склонившуюся сосну, врезавшись в нее и потеряв равновесие. Тут же его настигли две гончие и стали яростно грызть его ноги, раздирая плоть в разные стороны, вернее сказать он себе это придумал, на самом деле собаки просто лаяли и кружились вокруг него, подобно акулам. Вскоре подоспели и сами «феи», на лицах у них были маски с зубастыми ухмылками и безумными глазами, на спинах – волчьи шкуры, все люди выглядели одинаково. Сомнений не было – это был какой-то орден или секта, однако их мотивы Яру были не ясны, да и неважно это уже было, его настигли, а это значит, что он не смог спастись, посему он теперь в их власти, а если уж изнасилования избежать нельзя, то нужно расслабиться и получать удовольствие. Было какое-то странное ощущение спокойствия, как будто целью его побега являлся этот плен, и он ее достиг, хотя еще минуту назад, он считал совсем иначе. От собак дурно пахло, вернее не дурно, а странно, пахло хозяйственным мылом вперемешку с акульим мясом. И чем больше собак видел вокруг себя Яр, тем тяжелее и гуще становился воздух, а собаки размазывались вокруг, словно он оседлал юлу или волчок. Этот запах его дурманил, вскоре и вовсе усыпил. Собаки были как снотворное, носящееся на скорости сорок километров в час, и как только Яр отключился, собаки исчезли, будто бы их и не было, над ним остались стоять только трое людей в волчьих шкурах.

– Прекрасно, дело сделано, – резюмировал, видимо, старший в отряде.

– Ты не слишком-то хорошо его знал, его пришлось долго преследовать, – без какой-либо интонации говорил второй человек.

– Если тебе надоело быть в волчьей шкуре, так и скажи, – также равнодушно парировал старший.

– Нет. Это лучше, чем умереть. И все же погоня могла быть более молниеносной, и могло обойтись без иллюзий.

– Вот именно, – поддакнул третий, – два дня за ним гонялись.

Вокруг Яра стояло всего три человека и сотни деревьев на долгие дни пути. Все это было иллюзией. Многократное численное превосходство преследователей, гончие, их странный запах – это были лишь уловки и не более. Но усталость и истощение сделали свое дело – рассудок Яра помутился, он видел и слышал то, чего на самом деле не было, поддался панике и в итоге проиграл, проиграл в первую очередь самому себе, и в конце концов, то ли от усталости, то ли от страха, потерял сознание.

– Оставить разговоры – прервал все дебаты старший в отряде.

– Не слушай его, Костет, дело сделано, так или иначе, но сделано, пора заканчивать с ним. Его уже ждут в лагере, там можете собачиться сколько захотите, если жизнь не дорога.

Яра привязали к палке, плотно обмотав его толстым канатом от голеностопа до груди. Двое оборотней, а может и не оборотней, кто знает, ведь Яр видел только собак вокруг, а потом появилась эта троица. Может это были и не люди вовсе, они взвалили себе на плечи длинную палку, к которой был примотан Яр, и зашагали за старшим в отряде по направлению к лагерю, не проронив за время пути больше ни единого слова. Их лица были словно выбиты из камня, отлиты из стали – они не проявляли никаких эмоций. Почему? Видимо, они не хотели собачиться. Видимо, им была дорога жизнь.

Глава 2

Подземный город

На удивление еловый, темный, лес быстро кончился, еще бы немного и Яр вырвался из него, а там гляди, все кончилось бы иначе. Вокруг светлело, все чаще встречались березы и опушки, еще немного погодя деревья стали встречаться все реже и реже и вскоре вовсе стали одинокими. Солнце было в зените, полдень, пели птицы, дятлы доставали короедов из коры, жизнь кипела, и ничего уже не напоминало о том темном вымершем лесу – обители смерти, страха, боли и несчастья. Их было трое, они без устали несли свою добычу, не сбавляя темпа и ни разу не сбиваясь с четкого, широкого шага. Вскоре они вышли к небольшому, но сильному водопаду, за стеной воды которого, был маленький вход в пещеру – круглое отверстие полтора метра в диаметре.

Сколько лет ни живет человечество, а более совершенного убежища, чем пещера за водопадом не придумало. Такие пещеры встречались крайне редко, либо они были не столь глубокими, либо в них было полно живности. Толща вниз спадающей воды отбивала любой запах, и никакая ищейка ни по запаху, ни по следу не могла их вычислить.

За маленьким входом в пещеру открывалась огромная сеть гротов, находившихся на разной глубине. Почти в каждом гроте была сделана вентиляция, которая служила запасным выходом, отверстие было достаточно широким и по одной стороне имело ступенчатый профиль, чтобы в случае опасности по этой импровизированной лестнице можно было выбраться на поверхность. Пещера состояла из одного высоко вертикального, цилиндрического зала, вокруг которого спиралью вниз шла тропа иногда сменяясь на лестницу и обратно. Вглубь скалы от главного зала во все стороны расходились пещеры, которые заканчивались многочисленными гротами, хранившими в себе несметные сокровища: различные драгоценные камни, материалы, ценные вещи с абсолютно разных эпох. Были библиотеки, лаборатории. Это был целый город в скале, там были женщины, дети, самые обычные семьи, которые жили и умирали в пещере, этот пещерный город был их домом.

Заходя в пещеру, они повернули сразу налево – там было что-то вроде прихожей с большой доменной печью в углу. Все, кто возвращались снаружи, снимали свою одежду и сжигали её в печи, чтобы не принести никаких враждебных инфекций в подземный город, где установился весьма своеобразный микроклимат. Они сожгли маски, всю верхнюю, балахонистую, серую одежду с красным мешковатым воротом и переоделись в типичную хлопковую, но простую одежду подземного жителя.

Яр уже начал приходить в себя и видел весь их ритуал, но не дал себя раскрыть, продолжая лежать так же неподвижно и ожидая, что будет дальше и как же поступят с ним. Его не заставили долго ждать. Один из них вышел из прихожей, повернулся к выходу из пещеры, стал шептать какие-то слова. Яр еще плохо слышал, но окончание фразы услышал четко: «…ila Yar». Приоткрыл один глаз и увидел, как загорелся перстень на выставленной вперёд руке. Он насторожился, однако долго напрягаться ему не позволили: его одернули, развязали веревку, содрали всю одежду и бросили в костер, поле чего омыли дождевой водой из бочки, которая была вмонтирована в скалу и безупречно замаскирована, выдали новую одежду и пошли себе спокойно вниз по винтовой тропинке. От такого развития событий Яр опешил. Он остался наедине с печью, парой скамеек, душевой и нескончаемыми комплектами новой одежды подземных жителей.

Яр еще раз оглянулся: сомнений не было, он был абсолютно один. Он рванул к выходу и ударился, как будто там было стекло. Вдруг двое молодых людей показались из-за поворота, он испугался, но не подал виду, так и оставшись смотреть на падающую воду. Ребята не признали в нем чужака и спокойно вышли из пещеры, как ни в чем не бывало. Яр попробовал последовать за ними и снова во что-то уперся. Теперь было не сложно понять смысл того маленького заклинания и горящего перстня – его здесь заперли.

Делать было нечего. Яр с присущей ему осторожностью пошел вглубь пещеры по тропе. Как бы это ни было странно, но никто не обращал на него никакого внимания, хоть Яр и вел себя крайне подозрительно: постоянно оглядывался, ступал осторожно и шугался людей. Город жил обычной жизнью, в одном из гротов был школьный класс, во втором – столовая, в маленьких гротах ютились различные лавки. На стенах по всей длине тропинки висели красивые медные подсвечники. Где-то местами падал солнечный свет через специально вырезанные в скалах воздушные ходы. «Все это замечательно», – подумал он про себя, – «но я уже двое суток ничерта не ел», – и направился прямиком в столовую. Еды было море и самое главное – вся бесплатная. Он набрал себе целый поднос разнообразных яств и начал уплетать за обе щеки, чем должен был вызвать еще больший интерес со стороны местных жителей, но никто и ухом не повел. Никто, кроме одного человека, которому градоначальник поручил следить за Яром.

Яр проснулся на следующий день, оглянулся, он был в той же столовой. На губах и языке ещё остался сладкий привкус фруктов. «Видимо, я наелся и от усталости рухнул лицом на поднос с фруктами, которые так старательно выбирал», – про себя подумал Яр. Он еще раз оглянулся – никого. Время было раннее или позднее, один черт – в пещере не разобрать, где день, а где ночь. Одно он знал точно, что прошло уже много времени с его появления в подгорном городе. «Как-то неловко получилось, будто я какой-то пьяница…».

Он встал и быстрым шагом направился к главной «улице» города. За углом его ждали.

– Долго же ты спал, Яр Белорукий, – сказал незнакомец.

– Кто ты? Откуда ты меня знаешь? – с неким недоверием в глазах сказал Яр.

– Не переживай, мы много про тебя знаем, не думай, что ты попал сюда по случайности, – спокойно ответил высокий мужчина с гусарскими усиками.

– Ты кто? – настаивал Яр.

– Мое имя тебе ни о чем не скажет. Считай, что я твой провожатый по подземному городу, помогу тебе освоиться и научу здесь жить, хотя… – мужчина задумчиво закатил карие глаза. – К черту, к черту секреты. Я – Вир или Вириандлес. Все зовут меня Вир.

– Не мудрено, хрен выговоришь. А теперь скажи мне, Вир, какого черта я здесь оказался? Я не хочу здесь осваиваться и жить. Какого лешего ваши эти «Зубные феи» меня схватили и приволокли сюда?

– Зубные кто? Неужели ты веришь в сказки? Ну же, ты ведь уже взрослый, – с издевкой проговорил Вир.

«Бесполезно», – подумал про себя Яр. – «Я попал сюда надолго, этот провожатый либо дурачит меня, либо правда не знает ничего об этих «Зубных феях», а единственный выход отсюда закрыт для меня.… Или он не единственный?»

– Ну ладно, Вир, прости меня, я был не прав, столько всего произошло за последние сутки, я думаю, ты понимаешь, – неумело стал переводить тему и казаться покладистым Яр. – Хочу все здесь осмотреть, вижу, вы хорошие ребята, по крайней мере еда у вас отличная.

Вир улыбнулся.

– Ну, хорошо, идем, – коротко улыбнулся Вир и показал рукой направление, на пальце у него был странный перстень, не такой, как у этих «зубных фей», но Яр теперь относился с опаской к любым подобным украшениям, особенно на мужских руках.

«Лжет» – подумал про себя Вир, – «Лжет и лжет неумело, ну что ж, тем легче будет его контролировать».

Они пошли вниз по винтовой, достаточно широкой, тропе.

– Насколько я знаю, – начал экскурсию Вир, – во всех наземных городах правители и первые люди живут в высоких замках, красивых башнях, как можно выше от земли, чтобы открывался красивый вид и прочее. Мы же лишены таких условий, поэтому наши правители живут на самом дне этой ямы, мы называем это место Логово Государей – это сердце города, наша гордость. Стены Логова из золота, в прямом смысле этого слова. Когда город стал расти, требовалось больше места, и мы копали вниз и осваивали все новые глубины, высоты по-вашему, если ты посмотришь на стены, то увидишь, что сначала ходы вырублены грубо, неказисто, погружаясь глубже, стены становятся ровнее, аккуратнее, ведь шло время и наши методы и орудия эволюционировали. Если взять профиль пещеры на всю её глубину, то можно будет наглядно увидеть все вехи нашего развития, подобно поперечным кольцам деревьев.

Было видно, что Виру нравится его город, он очень его любил и рассказывал с какой-то особенной интонацией, с неким трепетом. Его было приятно слушать, но Яр был строго убежден, что наземные города были много краше, хотя что тут спорить. Это как пытаться объяснить религиозному фанатику, что Бога нет.

– Впрочем я отвлекся. Так вот, о Логове Государей: город расширялся вглубь и вширь, и мы вышли на скопление золота в горной породе. Сначала там был рудник, а когда он исчерпался, один добытчик предложил не выбивать последний слой золота из скалы, а сделать там красивый зал. Эту идею многие поддержали и после стали называть этот грот Логовом Государей.

– Красивая история, – поддакнул Яр.

– Несомненно, – заключил Вир. – Однако таких историй не так уж и много, почти все оставшиеся гроты были просто вырублены в скале, хотя для общественных нужд другие и не нужны. Всего в городе одиннадцать этажей: первые семь этажей – это жилые кварталы, рынки, школы, как ты уже заметил, столовые. Следующие два этажа, восьмой и девятый, можно сказать, промысловые и промышленные. Десятый этаж – гвардейский, целиком и полностью обустроен для нужд войска Государя. Ну и одиннадцатый, как ты уже понял, государев этаж. Вот такая простая классификация.

Он немного подождал, дал возможность Яру как-то прокомментировать его монолог, но такой возможностью собеседник, вернее слушатель не воспользовался.

– Хм… – задумчиво произнес Вир. – Я распорядился, чтобы тебе выделили спальное место. Третий этаж, восемнадцатый грот. Там о тебе уже знают и все объяснят. А сейчас, я вынужден откланяться, был рад знакомству, Яр Белорукий, – учтиво произнес Вир и протянул руку вперед.

– Взаимно, – отчеканил Яр и протянул руку в ответ.

Вир пожал руку за запястье. Увидев вопрос в глазах Яра незамедлительно дал ответ.

– У нас приветствуют так, чтобы сразу проверить нет ли кинжала у собеседника и понять свой ли человек перед нами или нет.

– И как я узнаю свой или не свой?

– Этого я тебе пока рассказать не могу, – Вир улыбнулся и быстрым шагом ушел на нижние этажи.

«Ну и пес с тобой, все равно здесь надолго не задержусь», – подумал про себя Яр и направился на третий этаж, в восемнадцатый грот.

Он долго плутал, прежде чем нашел восемнадцатый грот третьего этажа. Однако, все, что ни делается, все к лучшему. На своих ошибках люди учатся быстрее, и вот пару раз потерявшись, Яр стал гораздо лучше ориентироваться и разобрался в нумерации гротов. «Достопочтенный, многообожаемый Вир», – ворчал про себя Яр, – «дурак он да и только! Адрес сказал, а сказать, какие закорючки что значат, не сказал! Напыщенный показушник!».

Яр и знать не знал и думать не думал, что у подземных жителей будут совсем иные цифры. Ни арабские, ни римские, как во всем цивилизованном мире, а какие-то свои, уникальные закорючки, похожие на геометрические фигуры, правда, очень отдаленно. Линии были крайне неровные, похожие на червей. Подгорные жители считали углы этих фигур, таким образом, Яру нужно было найти грот с номером «знак больше и восьмиугольник».

Грот был обустроен как типичный хостел, только кровати не двухэтажные, а трехэтажные. На входе за столиком сидела миловидная девушка тоже с карими глазами и как это ни странно, на ее аккуратных маленьких ручках был такой же перстень, как и у этого крайне сомнительного Вира. Все это было безумно подозрительно. Над входом висела табличка с надписью: «Сны – отражение реальности. Реальность – отражение снов». «Очень мило», – подумал Яр.

– Добро пожаловать в нашу «Колыбель», – начала девушка. – Это вы Яр Белорукий?

– Н..да, Яр – это я, здравствуйте, – вполне учтиво ответил Яр, с девушкой не было смысла ссориться, но и дружбу заводить тоже, уж слишком не нравится, что у них с Виром одинаковые кольца. Может быть, обручальные?

– Проходите, я покажу вам ваше место.

Она проводила его в противоположный конец грота.

– Вам на самый верх, третья полка.

– А можно мне лечь вниз, вдруг ночью приспичит, мало радости сонным спускаться с такой высоты, – начал хитрить Яр.

– Мне жаль, но Господин Вир четко сказал, что ваша колыбель третья, на самом верху, – с сочувствием и прикрыв глаза, сказала девушка.

– Ох… – недовольно выдохнул Яр.

«Господином называет, нет, точно не жена, но очень милая».

Яр полез в свою трехметровую колыбель, решил еще раз взглянуть на смотрительницу заведения, та убирала прядь волос. Яр увидел надпись на кольце, точнее две буквы: «ЗФ». Резко отвел глаза и быстро вскарабкался наверх. Лег и стал переваривать увиденное.

«ЗФ» – что это может значить? Нет, только не это, этого не может быть, в голову лезла лишь одна ассоциация – «Зубная фея». Какого черта им нужно? Как такая милая девушка попала к таким подонкам? Этого точно не может быть! «ЗФ» – что это может быть такое? Аббревиатура, сокращение или просто выкинули гласные? Мудрецы говорят: «Смотри и ты увидишь». И Яр уже увидел ответ, но не понял этого. Слишком было рассеяно его внимание, слишком он был эмоционально неуравновешен. Многое его напрягало, на многое не было ответов.

Недолго Яр задавался вопросами, колыбель как будто поглотила его, засосала в сон. Еще недавно он был полон сил, а спустя пару минут он уже спал без задних ног.

Глава 3

Похищение Костика

Омские Ястребы, переживавшие тяжелый кризис, проиграли последний домашний матч с разгромным счетом, на этот раз, как молотом по наковальне, по ним прошелся пражский «Пивовар», забросив в ворота хозяев шесть безответных шайб. Костик шёл с понурой головой, шарф отца, привязанный к запястью, подметал улицу, проходя сквозь море окурков и пивных пробок, подобно «Седову», когда-то разрезавшему морскую гладь. Костик шёл в арьергарде кучки еще верящих в победы своих кумиров фанатов и мог видеть, как чешские болельщики допивали последнее пиво из ларьков и не стеснялись разбивать бутылки о стены стадиона, ведь они, как и многие другие, знали, что всё это хулиганство сойдет им с рук. Они ведь гости, да еще и иностранные, ведь нельзя, чтобы о России подумали плохо… И от этого становилось еще печальнее, обида, ненависть, злость, весь букет самых низких и отвратительных чувств созревал в груди у Костика, он понимал, что дальше так жить невозможно. В нём просыпалась бунтарская сущность, живущая в каждом из нас и сподвигающая порой на отчаянные поступки, а порой на глупости и разрушение. Дух, душа – всё его существо кричало и просило хлеба и зрелищ, и только разум негодовал, как такое могло случиться, как мы дошли до такого, нет, не о проигранном матче шла речь, ставки были гораздо выше, а проигрыш еще более болезненным. Страна катилась в преисподнюю ко всем чертям, бесам, демонам, лилитам и прочим адским сущностям. Ничто не могло этого изменить. Вот уже выросло четыре поколения после раскола Советского Союза, и как бы президент на Новый год не пытался уверить народ в том, что мы идем в гору, темпы нашего развития растут, демография улучшается, а вооружение становится более совершенным, и что в этом аспекте мы не отстаем от стран лидеров… Все это ложь: нельзя скрыть того, что уже почти опустошены Васюганские болота, а города-металлурги Урала больше таковыми не являются из-за отсутствия сырья. Рост населения увеличивается только за счет приезжих семей, а число коренных народов сокращается с огромной скоростью. Уже не осталось тех, кто при нападении на государство сможет дать отпор за Родину. Перевелись патриоты, лучшие люди уже в земле или влачат свое жалкое существование в забытых Богом местах, на осколках и окраинах когда-то великой империи. Уже не летают ржавые советские ракеты, и границы не защищены, и при всем этом новейшем вооружении, которое, кстати говоря, как Аврора на берегу Невы – муляж, отбиваться нам придется булавой и молотом. Костика переполняли эмоции, он не мог понять, как эта замечательная страна могла пасть так низко, и неужели не найдется Данко, который пожертвует своей жизнью ради спасения России. И это все только надводная, видимая, часть айсберга, которая необратимо тянула страну в новое Смутное время.

Закат, буквально на несколько десятков минут озаривший полуразрушенный рельеф города, дарил Костику мимолетную надежду на спасение, но она вместе с солнцем уходила за горизонт, оставляя его один на один с самим собой. Один человек на весь город, которому небезразлична дальнейшая судьба Омска, России, человечества, ведь если представить планету человеческим организмом, Россия – это мозг, а если с головой непорядок всем известно, чем это чревато… Именно поэтому вспоминаются слова одного рок-классика: «Перемен требуют наши сердца!».

Ветер подхватил пожелтевший лист газеты, поднял высоко вверх над землей, спиралевидным вихрем пронес его метров тридцать мимо Костика и аккуратно опустил в большой мусорный бак. Даже силы природы, ведомые языческими богами, стали помогать человечеству – давать знаки, подсказки. Россия должна выстоять.

Костик поднялся к себе домой на пятый этаж шестиэтажного дома, он снимал эту однокомнатную квартиру у одной старушки, с которой был в очень хороших отношениях, поэтому она закрывала глаза на вечный беспорядок в её квартире. Архитектура комнаты представляла собой футбольную или хоккейную арену, где чистый в центре комнаты ковер – это сама площадка для игры, а стопки чего-либо – это трибуны, которые пропорционально со всех сторон нарастали по мере приближения к стенам. Дома у него, как обычно играла классическая музыка, которая была действительно классической и признавалась таковой на мировом уровне, а не на уровне страны, ведь за последние годы развелось столько псевдоклассиков, которые переигрывали давно забытые шедевры и зарабатывали на этом состояние. Под такую музыку он расслаблялся, такая музыка помогала ему отвлечься от насущных проблем, поверить, что все действительно хорошо, и у человечества есть шанс на спасение.

Костик подошел к холодильнику «Саратов», который несмотря на свою древнюю историю до сих пор работает, хоть и периодически ломается, но после замены сломавшейся детали продолжает показывать чудеса стойкости и выдержки, как некогда Джеймс Дж. Брэддок на боксерских рингах во времена Великой Депрессии. Холодильник был пуст, ровно как и всегда в нем стояла бутылка кефира и десяток яиц. Костик взял кефир, снял с себя дедовский хоккейный свитер с фамилией Ягр и бросил в корзину с грязным бельем, вслед за ним полетел и шарф, который так методично подметал улицы на маршруте «Стадион-Дом», и сел в кресло-качалку, сделав большой глоток и откинув голову.

Дело шло к весне. Природа просыпалась после долгой и холодной зимы. Солнце становилось теплее, закаты красивее, облака выше, а воздух легче. И только в голове Костика зрели тучи, бушевала буря, вновь и вновь бросая на его лодку мечты волны океана безнадежности и безысходности, и, казалось бы, что вот-вот сейчас ударит девятый вал и перевернет лодку, но нет, сменилась композиция в плеере, заиграло веселое и задорное «Времена года. Лето» Вивальди. Утихала буря, впереди виднелись зеленые острова спокойствия, умиротворения, побывав на которых, ты осознаешь, что всё хорошее, что ты мог сделать – ты уже сделал, и с чистой совестью засыпаешь; но острова были далеки, и на пути к ним предстояло пройти много непреодолимых трудностей, ведь только сильным дано пить победы вино.

Костик открыл глаза: на часах уже была половина восьмого, стало быть, пора собираться на работу, деньги сами домой не придут, а жаль. Он пошёл на кухню, сделал себе на завтрак яичницу, умылся, принял человеческий облик, почистил костюм, отполировал до блеска туфли, взял плащ и широким шагом направился к двери. На пороге он обнаружил бутылку молока, такую же, как в Америке разносят по утрам к каждому подъезду, Костик оглядел лестничную площадку, посмотрел в окно, решил, что это Валентина Сергеевна, хозяйка квартиры, сделала ему такой маленький подарок, зная, что у него вечно пустой холодильник. Успокоив себя этим, но всё же оставив некоторые сомнения, он рванул вниз по лестнице перепрыгивая через одну, а порой и две, ступеньки. На крыльце лежала газета, сложенная вдвое и перевязанная веревкой, не поверив в какой он стране, Костик оглянулся, но вокруг были все те же люди с опущенными головами, старые заброшенные детские площадки, стадионы, школы, всё те же разбитые дороги и дураки, ругающиеся матом. Сняв парковочную цепь со своего велосипеда и оседлав его, Костик задрал голову чуть вверх, чтобы сполна ощутить все порывы ветра, которые взъерошивали его светлые волосы. Со стороны, наверное, забавно смотрится: молодой человек в костюме и плаще едет по улице на старом велосипеде, но его это не волновало. Он был на своей волне, и сейчас эта волна всё-таки символизировала взлет, а не падение, как вчера вечером, поэтому несмотря на утренние странности, которые в его среде выживания кажутся очень дикими, хоть и приятными, он был готов и хотел подарить каждому частичку добра, тепла и любви, но разве он мог?

Как ребенок ехал он по лужам, смешно поджимая ноги к груди, гонял голубей, проезжал на красный свет – детство захлестнуло его с головой.

– Мужчина! – раздалось из-за спины, – Вы обронили кошелек, – полная женщина протягивала в руке купюрницу с деньгами.

– Спасибо, – немножко отрешенно произнес он, сам не веря, что есть еще на Руси добрые и честные люди.

Как ни в чём не бывало, он поехал дальше, до места работы оставалось метров триста, но тут он засмотрелся на девочку, которая кормила голубей и врезался в черный Мерседес, который стоял на светофоре. Двое вышло из задней двери, скрутили ему руки и посадили в машину.

– Нет! Стойте! Это ошибка! Это случайность! – кричал он, – Я случайно врезался в вашу машину, давайте спокойно всё обсудим! – в ответ на это ему надели мешок на голову и стукнули по затылку.

Крик прекратился, а водитель повез тело Костика куда-то за город, куда-то вдаль, поднимая за собой клубы дорожной пыли. Велосипед одиноко остался лежать на переходе, описывая восьмеркой ход переднего колёса.

Очередная кочка вернула Костику часть сознания, часть потому что пульсирующая боль, отливающаяся красно-синим цветом в затылке, раскалывала его голову пополам, но сползший с глаз фризовый мешок вернул и вторую часть. Костик огляделся, двое громил спали, откинув голову назад. От водителя их отделяло тонированное стекло, а за окном мелькнул указатель « ← 10 Пришиб».

«Ох, и занесла же меня нелегкая черт знает куда, а ведь день так хорошо начался…» – подумал про себя Костик.

Машина повернула, и он завалился на громилу, тем самым его разбудив, Костик быстро надел мешок на голову и притворился спящим.

Глава 4

Главный герой

Костик, как и многие в его годы, работал программистом. Действительно, что еще можно делать молодому человеку, чтобы не казаться белой вороной и хоть как-то, но зарабатывать себе на пропитание. Работал он в маленькой компании, работы, соответственно, было тоже мало, и, как следствие, зарплата тоже, зато много свободного времени, и Костик себя этим утешал. Он был холост и не собирался жениться, не потому что не хотел семьи, а просто потому что он не видел вокруг достойных девушек. Будучи расчетливым, Костик подсчитал, что ему вполне достаточно того, что он зарабатывает и в свободное время спокойно, с превеликим удовольствием, занимался любимыми делами. Нет, он не был каким-то уродцем, а даже наоборот – многим он нравился. Симпатичная внешность, экстремальные взгляды на жизнь, бунтарство и строптивость – мечта каждой девушки, но он их не замечал, как будто бы был у него в голове некий трафарет, идеал, с которым он сравнивал, и ни одна не подходила ему.

Как бы он ни пытался раскрасить свои будни, дни все равно были блеклыми и неинтересными. Он любил забываться во время катания на велосипеде и не раз въезжал в машину, после чего приходилось делать ноги от разъяренных и озлобленных водителей.

Так за годом год жизнь его шла мимо и ничего не менялось. Работа-дом, работа-дом. Он и предположить не мог, что его жизнь будет такой, а ведь совсем недавно он окончил школу с золотой медалью, казалось, что все пути ему открыты, что он, молодой и бойкий, возьмет с первого наскока любую вершину, но все его мечты разбились о суровые реалии. Он не раз думал, что родился не в том времени, и что было бы лучше, родись он хотя бы на полвека раньше, где люди жили, любили, переживали. Он проклинал тех, кто считал, что после них – хоть потоп. Он восхвалял тех, кто заботился о своем будущем и будущем своих детей, но их было меньше, вернее, почти не было. Если бы существовала Красная книга для людей, их бы туда обязательно занесли. Так, загруженный неподъемными для него мировыми проблемами, он шел из дома на работу и с работы домой…

Как и подобает молодому человеку, Костик снимал квартиру у одной старушенции на окраине города. Добираться было далеко, зато платить меньше. Дом был старый, обветшалый, но теплый и на редкость хорошо сохранившийся изнутри: подъезд, водопровод, электросеть – все было замечательно, все работало, как швейцарские часы в лучшие годы.

Он был сиротой, его родители погибли в результате обрушения ветхого дома, в котором они жили. От старости или от вредности, но дом решил, что больше он не может быть памятником советского зодчества и канул в лету. Каким-то чудом Костик уцелел, более того его просто аккуратно накрыло перегородкой в углу, которая и уберегла его, а в радиусе полуметра не было ни одного обломка или куска строительного мусора. Так четырехлетний Костик стал сиротой. Дальнейший его жизненный путь предсказать не трудно. Его ждал детский дом со всеми входящими туда «прелестями», но его это не сломило, он прошел этот этап, закалился, стал сильнее. Дальше школа и университет, одно только «но»… Он был сиротой.

Костик всегда говорил, что пережить все трудности жизни ему помогла вера, хотя близкие друзья понимали абсурдность этого высказывания, ведь они знали, что Костик ходил на все мессы и службы не из-за того, что верил в это, а просто потому, что в храме он набирался сил. Он приходил на исповеди и просто выговаривался, это помогало, спадало напряжение. Да и нельзя не отдать должного Русской Православной Церкви, ведь именно она спонсировала приют Костика. Подведя черту под всеми «за» и «против», Костик говорил, что, да, он православный христианин, хотя и понимал, что не знает ни одной песни из Библии.

Он очень любил загадки, возможно, поэтому он и любил ходить в храмы и церкви, ведь они были настоящими вратами между мирами. Нашим миром и тем миром, который был тысячи лет назад. И пускай храму в лучшем случае несколько веков, но сюжет витражей, росписей гораздо более древний. Красиво расписанные стены, множество икон, каких-то символов, знаков, про которые все уже забыли и знать не знают, что они значат. Костик поражался, как такие хрупкие изнутри строения могут так долго обходиться без капитального, да что там капитального, без вообще какого-либо ремонта. Тут-то и стал он верить в Божью силу, какую-то абстрактную, совокупную. Но все это ничто, по сравнению с той силой, которая калечит мир, человечество, Россию, Родину.

Глава 5

Состояние мира

Был обычный столичный зимний вечер, кстати говоря, столицу перенесли в Казань, обосновав это тем, что Москва стала более непригодной для жизни и походила больше на могильник радиоактивных отходов, нежели на жилой город. Не думаю, что глупые современные дети были счастливы увидеть картину пост апокалипсиса не в компьютерной игре, а за окном. Люди стали массово уезжать кто куда. Нынче уже не увидишь новогодних поздравлений президента у московского кремля, никогда больше не всплывет на фотографиях туристов собор Василия Блаженного, и почти полуторавековое московское метро более никогда не заговорит эхом поездов и громкими, шумными, усталыми разговорами жителей. Москва нынче разорена. «Нерезиновая» окружена трехметровой стеной, вокруг которой несут почетный караул. Теперь это выглядит так. Нет красивых мужчин в наутюженных мундирах с аксельбантами и ружьями, гордо несущих почетный караул у Вечного огня, памятника в честь давно забытой Великой победы. Многие скептики того времени, времени, когда у Федерации еще были шансы на спасение, заявляли, что День победы будет праздноваться до тех пор, пока жив хоть один ветеран, потому что это просто нужно. Нужно для них, не правительству, не молодёжи. Последняя годовщина Великой победы датировалась 2034 годом, в год восьмидесяти девятилетия. Заядлые игроки в лото назвали бы эту цифру «Бабушкой», но это все глупые и неуместные шутки. Уровень преступности в Москве в последние годы ее жизни резко возрос, причиной этому стало странное, спорное и абсолютно необдуманное решение нашей Государственной думы принять закон о роспуске тюрем и мобилизации их на нужды государства, школ, садов, детских домов, казарм. Казалось бы, цели преследуются благие, и наконец-то власть стала думать в этом направлении, но какими методами… Как и раньше, закон был принят «под шумок»: его прикрыли мелким указом об улучшении армейских условий и возможности выбора места прохождения воинской службы. Собственно, указ так и не был исполнен, а вот тюрьмы распустили, и десятки тысяч воров и убийц по всей стране вышли на свободу и начали получать пособие до тех пор, пока не смогут устроиться на работу, но кто возьмет на работу таких.… В общем, правительство хотело поправить своё финансовое положение, сократив расходы на содержание тюрем и заключенных, они наивно надеялись, что люди, получив амнистию будут по гроб жизни обязаны стране, что исправятся и воспользуются своим шансом. О, нет, как же они ошибались! Правительство совсем забыло, что государство, которому по плану амнистированные должны быть благодарны, когда-то и засадило их за решетку. И пускай, что многих за дело, но если вспомнить арифметику, то дай Бог можно было рассчитывать на нейтральное отношение, но потерянные годы все же перевешивали. Люди не исправились и не простили. Нельзя слепо следовать библейским обычаям и подставлять вторую щёку. Такие люди обязательно ударят еще раз. Люди, потерянные для общества, выпавшие из цепи человеческой эволюции, живущие «по понятиям» и не думающие ни о чем. На улицы стало опасно выходить. Оно и понятно – любой поход в магазин становился смертельно опасной операцией. «Выжившие из ума старики!», – кричали заголовки неправительственных газет, но что может общество против такой свирепой злобы.… Как и столетиями раньше, все стремились в сожженный город: богатство, власть, престиж – Москва стала кормушкой, но прилетали туда далеко не соловьи, а падальщики и стервятники, ничего другого, кроме падения её ждать не могло. Выбитые стекла в жилых домах, запах дыма, перевернутые и разбитые машины, разоренные банки и ювелирные магазины, повсюду раздавались взрывы от Коктейлей Молотова. Это не была гражданская война, люди, нет, не люди, это звери, хотя тоже нет, исчадия ада, изгои общества, падальщики дрались за добычу. Москву рвали на маленькие кусочки.

Экстренный приказ президента от двадцать восьмого июля две тысячи тридцать четвертого года, спустя месяц после принятия закона «о тюрьмах и врагах государства», гласил о переносе столицы в Казань, что в очередной раз показало недальновидность первых лиц страны. Переносить столицу так близко и в не вполне благополучный город, в котором были свои проблемы, как минимум глупо, как максимум – расскажут учебники истории. Позже эту дату назовут «Падением третьего Рима». Это будет государственный праздник, точнее не праздник, а день скорби и печали, именно так кучка сумасбродов разлагала страну, три сотни против ста миллионов, месяц – и страна погрязла в хаосе. Современная Россия напоминает Древнюю Русь в удельный период, только пока еще имеющую общую границу и конституцию, первая статья которой по-прежнему гласит, что Российская Федерация – Россия – есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления.

Сохраняя общую границу, Россия очень многое растеряла: многие субъекты вышли из состава Российской Федерации. После указа «о тюрьмах и врагах государства» отделилась Мурманская область, тем самым был утерян незамерзающий северный порт, Республика Карелия и Архангельская область с их лесными массивами, образовав при этом Северное, пока еще не принятое, государство. Отделились кавказские республики и вместе с Ростовской областью и Калмыкией образовали Кавказскую народную республику. На востоке тоже не обошлось без перемен: Япония наконец-таки заполучила Курильские острова, когда страны "большой пятерки" выдвинули ультиматум России о погашении государственного долга в течении короткого времени или возвращения Японии ее исконных земель. Дружественная Китайская Народная Республики нуждалась в расширении земель, и наше правительство не смогло ей в этом отказать, отдав за очень скромные откупные три субъекта: Приморский край, Амурскую и Читинскую области. В ответ на эти действия Республика Саха вышла из состава Российской Федерации. Таким образом, одним лишь указом страна потеряла чуть меньше четверти всех земель. Да, эти новые страны еще не были признаны, но это лишь вопрос времени. Никто не заинтересован в сильной России, даже ее граждане. В то время смотреть новости, читать газеты, было сродни самоистязанию, хотя люди быстро к этому привыкли. Был всплеск самоубийств. Массовая иммиграция куда-нибудь. Бурный рост преступности. За короткий период Россия потеряла почти треть своего населения. Русский народ – многострадальческий народ, но, видимо, грядут такие беды и перемены, которые не переживет даже он. Всё, что имеет начало, имеет и конец. Как-то Королёв, руководитель космической программы СССР, сказал: “Странный мы народ – летаем в кандалах. А что будет если их снять…? Потеряем равновесие и разобьемся насмерть”. Так оно и произошло после этого приказа. Пройдена точка невозврата.

Нельзя сказать, что где-то в мире ситуация была намного лучше, но там народ и власть все же могли балансировать на лезвии ножа. Расы размылись. Больше не было деления на европеоидную, монголоидную, негроидную расы. Были только серые, серые, безликие люди. Похожие на всех и не похожие ни на кого. Люди без истории, люди без будущего, живущие только одну жизнь – свою. И не важно насколько короткую или длинную. Больше не было великих целей или стремлений. Все стало безликим и никому не нужным. Люди перестали замечать прекрасное, потому что перестали мыслить творчески и создавать что-то необычное. Измельчали чувства и эмоции, все стало неискренним и больше похожим на инстинкты. Инстинкты, опирающиеся на простую логику – чтобы удовлетворить свои потребности нужны деньги, а чтобы были деньги нужно работать. Туристические фирмы и агентства разорились. Больше уже никому не было интересно путешествовать. У каждого дома стояли визуализаторы, где нужно было просто нажать на кнопку, и машина смодулирует тебе пляж, море, песок. Города стали похожи друг на друга. Почти в каждом городе была Эйфелева башня или Статуя Христа-Спасителя, ничем не хуже оригинала. Государства, полностью зависящие от туристического бизнеса, были вынуждены присоединиться к своему «большому» соседу. Мир вернулся к началу XX века, когда площадь колоний была гораздо больше площади столичных земель. Количество государств сократилось вдвое. Научно-технический прогресс встал. Последней гениальной разработкой человечества было изобретение степлера, который работал в двух направлениях: механически дырявил и скреплял бумаги и разгибал скобку, пропуская через нее электрический заряд. Нынче наука такова: весь радиоактивный мусор отправляют в космос на каких-нибудь старых ракетах, поэтому и экологическая обстановка что планеты, что космоса оставляет желать лучшего. Человечество пришло в упадок. А может, стоит вспомнить Моисея и просить Бога о потопе?

Во всем этом беспорядке оставалась верной себе только природа. Все такая же снежная зима с лютыми морозами и гололедом на дорогах. Все также искрилось Полярное сияние за полярным кругом. Все также дули бризы и муссоны, с гор спускался фен, а Западные ветра все также резвились в Тихом океане. Извергались вулканы, били камчатские и исландские гейзеры, росли и выветривались горы-дети и горы-отцы. Все так же океан в сговоре с Луной подтапливают Котантен и Корнуолл. Усталые, томные города засыпают, тени становятся все длиннее, очень редкие моряки-счастливчики наблюдают зеленый луч, но не осознают своей удачи. Потому что им все равно, а в мыслях только забота о собственном животе.

Глава 6

Суд в Междуречье

В следующий раз Костик очнулся привязанным к стулу, который стоял на краю какой-то пропасти. Дна ей было не видно. Вокруг не было ни души. Костик оказался совсем один в каком-то заброшенном ржавом ангаре и если он правильно помнил надпись с табличкой, то находился он в поселке Пришиб. От названия ему стало не по себе. «Видимо, из-за таких как я, попавших в такие же ситуации, этот посёлок назвали именно так», – думал про себя Костик. Однако, долго ждать его не заставили, и в ангар вошли три мужчины в черных похоронных костюмах: водитель и два верзилы. Не сказать, чтобы водитель был намного меньше этих двух дуболомов, но все-таки разница была на лицо. Они окружили его с трёх сторон, с четвертой стороны Костика с распростёртыми объятиями, улыбаясь, ждала пропасть.

– Хочешь что-нибудь сказать? – спросил водила.

– Мм-мм, – Костик старательно пытался выплюнуть кляп изо рта, но тот весьма добротно придавил и обездвижил язык.

– А, не можешь? Ну вот и славно. А теперь немножко полетай, – водила подошёл ближе, взял за кончик кляпа и толкнул ногой стул. Костик, вереща, покатился вниз по наклонной поверхности прямо в пропасть, оставив кляп в руках охранника.

– Это чтобы ты мог орать, и у тебя сердце не разорвалось от испуга, а кляп мне ещё пригодится, – сказал водила. – Для таких же умников, как ты. Эх, люблю я всё-таки Пришиб… И здесь мы хотя бы можем улыбаться и не бояться смерти.

– Как он орет, – закрывая уши, говорил один из них.

– Да, можно даже сомневаться, что в нем есть частичка Их.

– Есть. Я в этом уверен.

Это были последние слова, которые услышал Костик. Докатившись до края наклонной и начав падать, он заорал, что есть мочи, содрогнув эхом безумно старые и ржавые стены ангара. Он со всего размаху во что-то ударился, но благо стул его защитил, хотя видя, как стул рассыпался после удара, Костик невольно подумал, что ещё одно столкновение, и он последует примеру стула. Он падал несоизмеримо долго и уже перестал орать. Хотелось просто отдышаться и промочить горло. Ему казалось, что уже можно было долететь до дна Кольской сверхглубокой, ну или по крайней мере, до Марианской впадины точно. Ему порядком наскучило падать, и он с томным, недовольным видом стал ждать смертельного удара. Стены пропасти вдруг заблестели, стали переливаться всеми цветами радуги, пропасть становилась то шире, то уже. Костик уже начал со всеми прощаться и у каждой дворовой собаки просить прощения, когда пропасть стала в диаметре не больше метра, но на его удивление желоб стал изгибаться и аккуратно положил Костика в своё русло. Он катился по идеально гладкой поверхности мерцающего желоба, который брал то резко влево, то резко вправо. Скорость постепенно снижалась, а угол наклона стремился к нулю. Вдалеке, метрах в трехстах, Костик увидел конец этой лихой петли, как будто кто-то поставил пробку на горлышко этой огромной, витиеватой бутылки, без преувеличения шедевра стеклодувного дела. Он медленно докатился до этой «пробки», легонько ударившись в него спиной. «Прибыли», – подумал про себя Костик. И тут же под ним открылся люк, выбросив Костика из этого произведения искусства на красную выжженную почву с высоты трёх-четырёх метров. От неожиданности он не успел сгруппироваться и обильно окропил почву густой слюной, с размаху ударившись о землю. «Все-таки не удалось избежать неприятного приземления», – мысленно подшутил он сам над собой. Костик встал, осмотрелся – пустыня, красная, марсианская пустыня. Недалеко, метрах в пятидесяти, стояла табличка. Костик подошёл к ней. «Междуречье. Стрелка направо». Костик помедлил, поискав вокруг еще какие-нибудь знаки и подсказки. На табличке появилась надпись: «Тебе туда, дурень!». «Ладно, ладно», – подумал про себя Костик и, взяв курс направо, зашагал по выжженной земле.

Около часа он шагал под пепелящим… чем? Он посмотрел наверх. Солнца не было. Небо светлое, красно-желтое и однотонное. Чтобы это ни было, но жарило оно ничем не хуже солнца. Вскоре вдалеке показалась помпезная растяжка на двух тонких прутьях. «Междуречье. Проживи жизнь за десять секунд». «Не очень оптимистичный лозунг», – подметил Костик. Однако, это было лучше, чем сдохнуть от жары и жажды под этим непонятно чем. Костик услышал шум воды, где-то недалеко бежала речка. Минуту спустя, где-то впереди он услышал человеческую речь и после недолгих раздумий выбрал людей, вместо непонятно где текущей речушки. Там оказалось намного больше людей, чем он мог подумать. Они стояли у ограды. За оградой стоял огромный стол. За столом сидел сухой и выжженный, как вся эта пустыня, дедушка, со всех сторон заваленный разными бумагами. Это был суд. У суда была стража, четыре таких же выжженных, как дедушка и пустыня, сухих и высоких человека. Один стоял у ворот, пропуская вызванного на суд, двое стояли у кафедры, где подсудимый пытался доказать свою невиновность. Невиновность в чём? И четвертый страж стоял за огромным столом с маленьким дедушкой у других, более внушительных врат. За этими вратами, сужаясь, а потом расходясь, текли две речки. Одна река чёрная, будто смоль, густая, вязкая, медленная, горячая и тяжелая. Вторая белая, как молоко, быстрая, холодная и лёгкая.

Стражник у ворот зашевелился. Наступило молчание.

– Тимоти Бернерс Ли, – провозгласил стражник у ворот.

«Тим Бернерс Ли, это же создатель сети интернет! Он же умер вот уже как пятьдесят лет назад! Долго же мне придется ждать своей очереди. Адские мучения. Столько стоять и сохнуть, когда совсем недалеко текут две реки», – подумал Костик про себя.

Из толпы вышел высушенный старик, со облезавшей кожей и мертвыми глазами.

– Это я, – окликнул он стражника.

Стражник открыл ему ворота и проводил его до кафедры. Суд начался.

– Тимоти Бернерс Ли – британский учёный, создатель Всемирной паутины и бывший глава консорциума Всемирной паутины.

– Да, это я.

– Вы обвиняетесь в том, что ваше главное изобретение – Всемирная паутина, далее Интернет, не пошло на пользу человечеству, а только ввергло его в пучину хаоса. Интернет стал причиной разжигания межнациональных и межрасовых конфликтов, системой контроля за человеком, нарушающей все принципы права на свободу мысли и слова. Далее, сеть Интернет подвергла опасности безопасность всех стран, что привело к еще большей обособленности стран планеты Земля. Также сеть Интернет использовалась не по назначению, распространяя пагубную для молодых умов информацию, стала местом ссор и примирений, иными словами лишила человека необходимости общаться с другими людьми, добывать интересующую его информацию, а также развратило его разум и сделало злым его сознание.

– В свою защиту хочу сказать… – ему не дали договорить.

– Вы – глава и создатель консорциума Всемирной паутины. Вам и отвечать за ваше детище. Все доводы защиты были судом приняты и рассмотрены. Суд постановил, признать Тимоти Бернса Ли виновным в преступлении против человечества и назначить ему высшую степень наказания. Приговор привести в исполнение немедленно.

Глаза Костика выкатились на лоб, он всем сердцем не понимал, как такого человека можно признать виновным в том, что люди измельчали. Это не его вина, что мизерные умишки рядового человека не способны на большее, чем полить грязью собеседника. И тут же он стал переживать за свою судьбу. Ему никак не хотелось оказаться в Чёрной реке.

К Бернерсу подошёл стражник, взял его под руку и повёл к большим, красивым вратам. На них было написано: «Да не исчезнет в сердце страх. Луч веры не потух». Что было дальше никто не видел, только слышали. Раздался громкий, короткий крик. И парящее тело медленно понесло по течению Чёрной реки.

– Костет Мыр Тайре, – провозгласил стражник.

Снова повисла тишина, но никто не вышел.

– Костет Мыр Тайре, – повторил стражник.

Снова тишина.

Стражник открыл ворота, пошёл в толпу, взял Костика за шкирку и приволок к трибуне.

– Костет Мыр Тайре, – начал судья. – Воин и философ, погубивший ради своих идеалов и учений многие жизни. Ни раз обрекавший своих спутников и друзей на верную смерть. Шантажер, пройдоха и мошенник. В последствии жестокий тиран и диктатор.

– Что-о? – неуверенно и тихо спросил Костик.

– Суд постановил, признать Костета Мыр Тайре не виновным в преступлении против человечества. Приговор привести в исполнение немедленно.

Толпа радостна зашумела. Всё-таки беда сплочает людей. А может у них просто появилась надежда, что суд отнесётся также лояльно и к ним…

Стражник взял Костика под руку и проводил к Белой реке. Жестом показал, чтобы Костик вошёл в реку. На удивление, быстрое течение не унесло Костика, а как будто обходило его стороной до поры до времени. Воды было по пояс. Стражник приказал Костику сесть на колени, тот покорно повиновался. Вода была прохладная, то, что нужно в такой пустыни. Костик захотел попробовать её, опустил голову к воде. Крепкие руки стражника схватили шею Костика, сильно сдавили и толкали под воду. Костик барахтался, махал руками, пытался встать с колен, вода вокруг вскипела, но всё тщетно. Белая, что молоко, вода наполнила его лёгкие. Его тело опустилось на дно и медленно поплыло по течению.

Толпа ликовала, все были счастливы узнать, что всё же суд отправляет в путь по Белой реке. Все хотели повторить путь Костика, Костета, они не знали, что произошло за теми большими и красивыми вратами. А стоило бы. Костик, он же почему-то Костет, получил второй шанс. Шанс исправить свою прошлую жизнь, но все мы знаем другого человека. Здесь вышла какая-то ошибка или это заговор свыше.

Глава 7

Арена

Костик очнулся, на него мчался огромный уродец с секирой в руках. Уродец был одет в лёгкую броню, кожаные наручи с металлическими шипами, на левом плече был стальной наплечник с какой-то замысловатой вязью, на торсе скрещивались два кожаных ремня, которые держали за спиной круглый щит с кривым шипом. На голове – рогатый шлем без забрала, на поясе – набедренная повязка, лохмотья, которые остались от некогда дорогих пандемийских полосатых штанов, ноги босы. Откуда Костик знал, что такое пандемийские полосатые штаны, он не понял, да и некогда было разбираться, когда на тебя несётся такое чудище. Костик поднял левую руку, чтобы как-то закрыться от удара. Раздался звон, секира попала в щит, на котором был изображен молот и наковальня. В правой руке оказался хорошо сбалансированный полуторный меч, которым Костик рубанул по диагонали справа налево. Уродцу пришлось отступить и изменить тактику на выжидательную и позиционную. Уродец был где-то два с половиной метра в высоту, крепкий, груда мышц, очень широкоплечий, кожа белая, словно снег, лысая голова в татуировках, два клыка нижней челюсти выпирали на верх, доходя, примерно, до уровня носа. Уродец снова пошёл в атаку, взял секиру двумя руками и замахнулся. Он недооценил Костика, который на удивление быстро освоился. Отпрыгнул в сторону, увернувшись от удара, рубанул мечом наотмашь и снес уродцу голову. У Костика выдалась минутка, чтобы осмотреться. Это были подпольные бои. Тусклый свет, круглая арена, со всех сторон закованная решеткой, через решетку свешиваются разные люди и существа, были такие же, как уродец. Все грязные, с безумным глазами, чёрными прогнившими зубами. На балконе сидели высокие гости, холеные, парадно одетые, все без исключения высокомерные, снисходительно смотрящие на всё, что происходит на арене и нижних этажах трибун. На арене было еще пять не уродцев, сражающихся с уродцами: коренастый, широкоплечий бородач, темноволосая, черноокая, смуглая девушка, длинноволосый, статный мужчина в пандемийских полосатых штанах, ловкая девочка с зелеными глазами, пытавшаяся одолеть своего уродца, проткнув ему шею стрелой, и мужчина в серой рясе, выбивавший своим деревянным посохом последние мозги своему уродцу. Все они одержали верх над своими противниками и ждали подлости со стороны каждого стоявшего на арене. Все синхронно отошли спиной к стене и следили друг за другом, чтобы кто-нибудь не выкинул глупость.

– Вновь Империя одержала верх на Могильных землях в битве против нелюдей, – заорал в рупор диктор с трибуны. – Встречай, толпа, героев битвы при Сэт Хеме! – толпа одобрительно завыла, кидая на арену черные лепестки невиданных цветов.

Шестерка «имперцев» на арене расслабилась, некоторые даже поприветствовали публику. В стене открылась решетка, громилы вышли на арену и стали недвусмысленно показывать, что всей великолепной шестерке следует пройти за ними. Герои подчинились и пошли следом. Как только за ними захлопнулась решётка, на арену выпустили монстров, которые с большим удовольствием накинулись на лёгкую, еще тёплую добычу под шумные восторженные крики толпы. Видимо, это была вторая часть представления, нисколько не менее зрелищная, чем первая. У монстров было шесть лап, длинный шипастый хвост, пасть, открывавшаяся на пол окружности, являя миру три ряда острых зубов и змеиный язык. Туша, метров пять, в чешуйчатой перламутровой шкуре. Монстры набросились на дохлых уродцев, рвали их на части, толпа бесновалась и завыла ещё громче. Безотходное производство. И волки сыты, и овцы целы.

В подтрибунном помещении громилы их обезоружили, отвели в общую камеру, сырую и тёмную, принесли пайка, жидкого блевотного цвета похлёбки и закрыли камеру. Костик первый решил сдвинуться с места и проверить похлебку на вкус. Он взял миску, аккуратно поболтал её, всплыло что-то мерзкое, скорее всего, это был раздавленный человечий глаз. Костика вытошнило на решетку. Ещё пару минут он откашливался, потом со злостью швырнул миску в ту сторону, куда недавно ушли громилы.

– Успокойся, – сказал длинноволосый мужчина. – С голоду помереть не дадут. Можешь у Яра спросить, мы с ним вместе очнулись в… – он задумался, – на… ай, чёрт знает где мы, короче.

– И сколько вы уже здесь? – поинтересовался Костик.

– Не знаю, долго, время здесь измеряется в выходах на арену. Было уже пятнадцать боёв, это шестнадцатый, – Костик посмотрел на Яра, коренастого бородача, тот едва заметно одобрительно кивнул.

– И вы не попытались сбежать?

– Куда? Куда сбежать? Мы не знаем, где мы, судя по запаху, вокруг нас море, солёное. Здесь хоть мало-мальски кормят да ещё и драться учат.

– Не велика честь, – возразил Костик.

– Возможно, но лучше быть живым, чем сожранным морскими бесами.

– Как вас зовут? – обратился Костик ко всем пятерым.

– Яра ты уже знаешь, – начал длинноволосый, – здесь меня зовут Линд, это Ребой, – он показал на мужчину в рясе, – это Рези, – он показал на темноволосую девушку, – а это Шэрлеруа, мы зовём её Шарли, – указал он на маленькую, зеленоглазую девушку.

– Я… – он не успел договорить.

– Мы знаем, – перебил его Линд, – тебя зовут Костет, рупор нам об этом возвещал, что к нам добавился еще «имперец» и бла-бла-бла.

«Костет, что за бред? Почему меня все называют Костетом, ну и имечко, хуже не придумаешь!»

– Интересно, сколько к нам ещё сюда будут присылать «людей», пока в камере нельзя будет лечь, – раздался голос из-за спины Костика, это была Шарли.

– Что значит присылать? И почему ты сказала «людей» с такой интонацией?

– А ты видел, что происходит на арене после того, как с неё уходят победители?

– Нет…

– А стоило бы! На неё выпускают альбов, ужасных тварей. Они сжирают тела мертвых, не оставляя даже костей. Так поступили и с клыкачами, которых мы только что перебили. Но случается так, что альбы не съедают какое-то тело, его относят в специальное место, где – мы не знаем, всегда сидим здесь. Но вскоре после этого к нам в камеру прибавляется именно это тело, но живое! С чужой душой. Посмотри в отражение, ты не похож на себя прежнего, – она протянула ему идеально отполированный кусок металла.

Он взглянул на себя, его руки дрогнули. Его телу было около сорока лет, хорошо сложено, на голову выше оригинального Костика, прямой нос, высокий лоб, тёмно-русые волосы. Только сейчас он заметил, что на левой руке нет двух фаланг безымянного пальца.

– Дьявольщина, – тихо и медленно проговорил Костик.

– Знакомый взгляд, – холодно ответила Шарли. – Твоё тело, – продолжил рассказ Шарли Линд, – принадлежало опытному воину Гренгана, именно поэтому ты так легко смог совладать с клыкачом, хоть было видно, что ты в нём находишься считанные секунды. Он хоть и был гадом, но в бою хорош.

Наступила минута молчания, Костик пытался осмыслить происходящее и выдать всему этому какое-то логическое объяснение.

– А вы тоже?

– Тоже, все, – ответил Линд.

– Откуда вы? Как сюда попали?

– Это все не имеет никакого значения, – продолжался диалог, – важно зачем мы здесь, а ответа на этот вопрос у нас нет.

– Мы хоть из одного времени – взмолился Костик, видя, что никто не желает отвечать на его вопросы.

– Думаю да, – сказал низким голосом внезапно оживший Яр, – в моём времени беспредел достиг наивысшей точки.

Все переглянулись и одобрительно кивнули.

«Ну хоть что-то, уже полегче», – подумал про себя Костик.

– Я слышу шаги, – тревожным голосом сказала Шарли, – лучше сядьте каждый к своей стене и притвориться спящими или мёртвыми, не думаю, что они одобрят наши задушевные разговоры.

Недолго думая, все согласились с ней и рассредоточились по своим углам.

Спустя минуту шаги прекратились. В келью вошёл мужчина в волчьей шкуре, но никто не услышал, как скрипели ржавые петли решетки, как открываются старые моссадорские замки, но мужчина оказался внутри.

– Кто ты, чёрт возьми? Похититель? Что за хренову игру ты устроил? – всполохнулся Линд. Каждый узнал в этом мужчине своего похитителя, только одеяния были иными. Может он и вправду уволок с мешком на голове каждого, а может он для каждого казался именно тем самым, слишком уж была неприметна его одежда и внешний вид, что тогда, что сейчас.

– Все в сборе, как я погляжу, – мужчина в волчьей шкуре проигнорировал Линда, окинув всех едва заметным взглядом.

– Вам предстоит проделать путь в Дикие северные земли, там вы найдете ответы на все ваши и наши вопросы.

– Ваши и наши, – раздражённо повторил Линд, – и какие же это вопросы?

Мужчина вновь проигнорировал его вопрос, отвернулся и направился к решётке.

– А вы попробуйте спросите у себя, кто вы и откуда… – не оборачиваясь, сказал мужчина и дотронулся до прутьев решетки. – И да, на вашем месте я бы поторопился, пока клетка открыта, скоро здесь будет жарко, – он толкнул решетку, отвратительно заскрипев, она поддалась. Проход был открыт.

– Нужно торопиться, – обратился к сокармерникам Костик, до этого момента он считал, что знает всё о том месте, откуда пришёл, и ничего не знает об этом мире, сейчас же он понял, что не знает ни того, ни другого.

– И куда дальше? Если ты ещё не понял, то мы на острове, куда мы уйдем? – взволнованно спросил Линд, он, видимо, тоже пытался вспомнить хоть что-нибудь кроме арены и Белой реки.

– Что ожидает нас здесь, на пороге ада? Вечная боль или вечный покой? Сколько ещё ты сможешь оставаться живым? Сколько дней ты ещё проживешь на этой блевотной похлёбке? Сколько ты ещё планируешь зарубить клыкачей, прежде чем не наткнёшься на кого-то более опасного или более ловкого? Оставайся, если ты… Оставайтесь здесь все, если сможете дать себе ответы на все эти вопросы. Я и на один ответить не могу, поэтому ухожу, если хотите, оставайтесь, – Костик оглядел всех и, не дожидаясь ответа, направился быстрым шагом, полубегом, к выходу, вон из клетки, вверх по каменной винтовой лестнице с разбитыми ступенями и бесконечными рубцами на стенах.

Костик добрался до верхнего выхода. Маленькая дубовая дверь арочного контура. В ней было маленькое окошко с толстыми стальными прутьями. Прилипнув к стене, он аккуратно подобрался к двери и выглянул в оконце. Все было тихо. Сзади послышались шаги. Костик обернулся.

– Мы с тобой, Костет, веди, – спокойно и уверенно сообщил Линд, Костик улыбнулся и положил руку ему на плечо.

– Я рад, что не один. Пора выбираться. Ведите себя естественно. Глядите в оба.

Костик толкнул дверь, та легонько заскрипела. Они вышли в тусклое помещение, никого не было. Пламя свечи едва покачивалось на ветру, блики огня переливались по идеально отполированному оружию и латам.

– Судьба нам благоволит, – довольно сказал Костик, – вооружайтесь, что-то мне подсказывает, что оружие нам не помешает.

Костик выбрал себе тот самый полуторный меч, которым он сражался на арене, очень уж ему он показался удобным, простым и без явных недостатков. Маленький кинжал с рубиновой ставкой в гарде теперь едва виднелся из сапога, а маленький метательный топор с резным топорищем, шипом с другой стороны и странно изогнутым лезвием довольно болтался за поясом. Линд выбрал себе большой двуручный фламберг с волнистым лезвием, костяной рукояткой и ножнами на спине. За пояс заткнул короткий меч. Яр взял себе боевую секиру с шипом на эфесе, резной рукоятью из чёрного дерева и подписью мастера «Бахадир». Шарли вооружилась коротким композитным луком с усиленными плечами, подобрала около двух дюжин мало-мальски пригодных стрел, собрала их в колчан и водрузив себе на спину, за пояс заткнула короткий меч. Рези взяла небольшой, круглый, деревянный щит с умбоном конической формы, поверх обтянутый кожей с гербом Намаза: фрагмент надписи. В качестве оружия она выбрала кистень. Ребой выбрал боевой посох с металлическими шарообразными наконечниками. Отряд был готов к своему первому походу.

– Отлично, все готовы? Пора двигаться дальше. Не думаю, что нам будет так же везти и впредь. Держите оружие наготове, – скомандовал Костик.

Они двинулись дальше, перешли оружейный зал, он был огромен и внушал уважение. Хозяин очень трепетно относился к своей коллекции и держал оружие в изумительном состоянии, всегда острое, всегда чистое, разложенное по своим стеллажам и это еще не говоря о всевозможных доспехах, которые никто не решился надеть, помня о том, что они на острове, вокруг море, а легкость, мобильность и, главное, плавучесть могут сыграть решающую роль. Из зала вело два хода: один поднимался вверх по крутой лестнице, второй же просто стелился и, видимо, вел на арену. Отряд пошёл по первому пути. Дверь оказалась запертой. Вынести её с плеча или с ноги не удалось даже втроём, тогда Ребой попросил освободить пространство, приставил посох шарообразным наконечником к замочной скважине, оперся на него всем весом, что-то невнятное прошептал себе под нос и резко ударил ладонью по другому концу посоха. Сфера налилась белым цветом, через мгновение замок вышибло ярким потоком света, за дверью послышался чей-то последний вздох.

– Да ты полон сюрпризов, Ребой, – довольно хлопнул его по спине своей огромной лапищей бородач.

Ребой лишь пожал плечами, отряд двинулся дальше – не было ни времени, ни желания сейчас разбираться, что и как сотворил их напарник. Они всё ещё в опасности. Бесшумно змейкой они кинулись через открывшийся зал, судя по всему, здесь была кухня, напротив двери, шагах в сорока лежал толстый повар в грязном, когда-то белом фартуке, с пробитой головой. С кухни было три выхода. Стали слышны голоса с улицы.

– Мы почти выбрались, – сообщил очевидный для всех факт Костик. – Это последняя дверь. Уберите оружие.

Но это оказалась далеко не последняя дверь, а весёлый хохот и непринуждённые разговоры о шлюхах и королях доносились вовсе не с рынка. Казарма. Доли секунды хватило и тем, и другим, чтобы оценить положение.

– Все назад, назад! – закричала Шарли, пронзив кому-то насквозь голову. – Заприте дверь!

В казарме оказалось не меньше полутора десятка громил.

– Переворачивайте столы, – скомандовал Линд, – мы не знаем, есть ли у них лучники.

Дверь вылетела с петель, на кухню ворвалось трое, один из них замертво упал, пронзенный выстрелом Шарли, двое ринулись на нее. Ещё один упал. В помещение ворвались оставшиеся, началась битва. Кухня была маленькой, лук в таких условиях непригоден, можно было подстрелить своего. Шэрил пришлось достать короткий меч и парировать удары налетевшего на неё громилы. По счастью, оппонент оказался очень не поворотлив, Шэрил парировала его удар на девять часов, провернулась вокруг своей оси, атаковала его с боку, немного задев. «Если бы меч был длиньше! Тварь!». Пришлось снова отбиваться и отступать, она выждала момент и контратаковала, блеф, вместо этого она скользнула у него между ног, оказавшись за спиной, не мешкая пронзила ему шею. Он загнал её в угол, обернувшись, Шарли увидела пятёрку мастеров, искусно сражающихся каждый на своём рубеже. Ребой стал открытием этого дня, казалось, что он и посох – единое целое. Посох безостановочно крутился в ловких руках, неожиданно парировав удары и также неожиданно атаковав, выстреливая уже знакомым белым потоком, который прожигал тело насквозь. Блок, удар, ещё удар, выстрел – громила истекает кровью в неестественной позе в трёх метрах от великого зодчего. Яр крутился как юла, налево и направо, раздавая ранящие и добивающие удары, его секира не знала промаха. Рези наоборот атаковала крайне редко, уклоняясь от любого удара, что явно бесило громилу, после чего она немного медлила, приседала, поднимая щит над собой, пропускала рубящий удар сверху по щиту, молниеносно раскручивалась на месте, описывая кистенью полукруг, и со всего размаха выбивала коленную чашечку врага. Соперник терял равновесие и падал, после чего Рези раскрывалась и с наскоку, описывая кистенью полукруг в другой плоскости, приземляла шипастую сферу сверху вниз прямо на голову мерзавца, размозжив его жидкие мозги по каменному полу. Костет орудовал двумя руками сразу. Небольшой топорик в качестве быстрого и опасного щита и полуторный меч, который достанет любого соперника. Он отбил удар мечом, вонзил шип топорика в плечо врага, резко потянул на себя, соперник поддался и тут же напоролся на выставленный вперёд меч. Костет толкает ногой пронзённого соперника, вытаскивая меч, делает вращение и сносит голову. Линд бился с двумя, мало-помалу прижимаясь к стене, его фламберг парировал удары с двух сторон, когда верзилы прижали его к стене и уже почуяли победу, Линд вывернулся, сначала блокировав удар спереди и перенося меч за спину, чтобы отбить второй удар – блок. Резкий и сильный удар изо спины, разрезающий врага от уха до промежности, и такой же стремительный удар снизу-вверх, с шести в десять часов, так же разрезая соперника от промежности до уха.

Действие прекратилось. Друзья замерли. Один из атаковавших вскочил, что было сил, зажимая рукой рубленную рану, побежал к двери. Не успел. Шарли пригвоздила его к двери. Он рухнул, сломав стрелу, вонзившуюся в дверь.

– Паскуда, сломал мне стрелу!

Друзья позволили себе слегка улыбнуться.

– Нельзя медлить, мы здорово нашумели, приведите себя в человеческий вид, кровь с рожи и оружия, – очередная инструкция от Костика.

Все приводили в себя, Шарли, чертыхаясь, доставала из трупов стрелы.

– Что дальше? – спросил Линд у Костика.

– Дальше нужен корабль, и долой с острова, – ответил Костик, теперь было понятно, что это именно остров. Вид из закопченного окна открывался аккурат на бесконечную морскую гладь.

– Нужна карта.

– Нужны деньги.

– Знать бы ещё какие, в этом чокнутом месте деньгами могут оказаться изношенные ботинки пьянчуги матроса, – развел руками Линд.

– Яр, обыщи тела, может у них найдутся какие-нибудь деньги, – Костик уже по праву считал себя командиром, остальные не противились этому факту.

Яр обыскал все тела. Принес командиру в мешочке добычу. Вытряхнул на стол. Деньгами оказались обычные монеты из разного материала, соответственно разного достоинства. Судя по блеску были: золотые, серебряные и медные монеты. Втроём они насчитали три монеты, больше всего похожих на золотые, восемнадцать самых некачественных монет и шесть среднего качества.

– Теперь бы узнать, много это или мало, – почесав голову своей огромной рукой, сказал Яр.

– Не думаю, что эти гадёныши были слишком богаты при жизни, поэтому считай, что мы скорее бедны, чем богаты, но хотелось бы верить, что этого хватит, чтобы отплыть отсюда, – ответил ему Костик.

– Надеюсь, – поддакнул Линд.

– Нам надо разделиться, – подошла Шарли.

– Зачем? – удивился Линд. – По-моему, мы хорошо справились, – он провёл рукой по воздуху, обводя груды тел.

– Карта и корабль, – продолжала она.

– Что карта и корабль? – не отставал Линд.

– Я слышала ваш разговор и полностью поддерживаю. Не думаю, что услуги моряков будут дешевыми, а нам нужно убираться с острова. Нужно разделиться, две задачи – две команды.

– А как нам оповестить друг друга об удаче или неудаче? – вмешался, Яр.

– Выберем точку сбора, половина пойдет на рынок, половина – в порт, а лучше даже четверо в порт и двое на рынок.

Костик кивнул.

– Согласен, – вступил Костик, – так и сделаем, только нужно выйти, осмотреться и назначить место встречи, через час все там встречаемся и идём в порт. И откуда ты такая взялась? – Костик слегка улыбнулся и попытался показать всем своим видом, что ни в коем случае не издевается, Шарли оставила эту выходку незамеченной.

Глава 8

Погрузка на корабль

– Кто бы мог подумать! – шёл и причитал Линд. – Пять монет за какую-то задрипанную, стёртую карту, не думал, что здесь всё так плохо с навигацией, а эти засранцы и торгаши ходят вслепую! Эй, Ребой, ты достал уже молчать, скажи что-нибудь!

– Скажи спасибо, что тебе вообще хватило денег.

– Хватило денег! Посмотрим, как ты запоёшь, когда Костет с остальными скажут тебе, что не нам не хватит тех пяти чёртовых монет, чтобы переплыть это поганое, как его там, – он развернул карту, нашёл остров, на котором они находятся, – море Покойников. Название ещё то, пять монет! Чтоб он провалился на месте!

Стоит заметить, что Яр правильно предложил пойти самому буйному и самому спокойному за покупками, первый не вернется с пустыми руками, а второй не позволит всё там разнести, можно сказать, что Линд и Ребой уравновешивали друг друга, а Яр выступил ещё тем хитрецом, наверное, с шахматами у него все в порядке.

Лавку картографа не пришлось долго искать, должно сказать, что рынок оказался очень мал, насчитывал около двадцати прилавков. Продавали оружие, гнилые фрукты, тухлую рыбу, потёртую пандемийскую одежду, выдавая её за абсолютно новую, всякие блестящие безделушки и самоцветы, которые, как говорит местный завывала: «Подняты с морского дна и добыты из самых высоких горных вершин Моссадора!». Такой вот очередной литературный оксюморон. В общем, всё, как на любом базаре: шумно, людно, конно.

Ещё один факт в пользу того, что Яр предложил самую верную стратегию это то, как Линд и Ребой вели себя на рынке. Поначалу оба глазели в разные стороны глазами, размером с блюдце, глазели на людей, на торгашей, дома, стены, море. Городская стража обратила на них внимание, стала следить, но после того, как Линд стал выступать, услышав цену в пять монет за драную бумажку с рисунками, стражники махнули рукой, поняв, что ребята свои, просто ночью немного перепили в местном трактире «В пучине Глокты».

Напарники приближались к указанному месту. Они договорились встретиться на главной площади гавани, где висело три висельника. Пройти мимо было невозможно. Маленькие, мерзкие дети кидали в трупы грязью и камнями, мухи откладывали свои личинки в каждом удобном месте, вороны выклевывали глаза и обдирали губы, а запах стоял такой, что ни один живой организм – будь то трава, дерево или блохастая собака – не смогли бы его перенести, только человек – воплощение всех самых «ярких» красок и кладезь благодетелей этого мира.

Недалеко от трёх висельников их ждала Рези. Она была одна.

– Где остальные? – поинтересовался Линд, – неужели бросили нас у уплыли вон на том корабле? – он показал пальцем на корабль, который уходил, скрываясь за скалами бухты.

– Нет, конечно. Пойдём за мной, капитан хочет видеть всех. Вы раздобыли карту?

Линд поднял руку со свёртком вверх.

– Обобрали до нитки, проклятые торгаши!

Рези хихикнула, глядя, как искренне и забавно возмущается Линд, и повела их за собой по разбитой конскими копытами и тележными колёсами дороге. Жалкое подобие дороги подкреплялось такими же жалкими домами, в которых жили ещё более жалкие людишки, главной необходимостью которых было потрахаться и наплодить как можно больше бастардов, половина из которых станет убийцами, а другая половина будет напиваться и после чего трезветь в помойной яме или того хуже, на утро кормить стервятников.

Рези вела их в трактир, единственный на этом сгнившем острове. Трактир назывался «В пучине Глокты»: огромный дом с соломенной крышей, которая довольно часто текла, но хозяева отнюдь не считали это проблемой или происками конкурентов, которых попросту говоря не было, а наоборот божьей благодатью. Вместо тазов под струи холодной воды бросали какого-нибудь сильно забродившего пьянчугу, тот быстро трезвел и продолжал вливать в себя поганое пойло, бить морды тем, кто обыгрывал его в карты и забирал весь куш. Трактир – настоящий рассадник алчности, чревоугодия и блуда, чего нельзя сказать о хозяине корчмы и его семье. Прелюбезнейшие люди, в меру честные, и к любому гостю относились с уважением. Они просто давали этому городу то, что он требовал и чего заслужил, нельзя сказать, что они наживались на чужом несчастье, скорее были очень предприимчивыми людьми с хорошей чуйкой на легкие деньги.

– Он там, – она указала на ринг, где происходили кулачные бои, – пойдемте.

За большим прямоугольным столом с квадратными ножками сидела вся компания: Костет, Шэрил, Яр, капитан и старпом. Троица присоединилась к ним, заказала по кружке чего-нибудь дешёвого и слабоалкогольного, им принесли три кружки гиса, самого популярного напитка острова. Вкус у него был гадкий, было бы удивительно, будь это не так и пахни он мёдом.

– Едрить, вы странная компания, чтоб вас: человек с пандемии, судя по одежде, намазская степная шлюха, коморский евнух в рясе, травоядная лесная баба, моссадорский горняк и клейменный гренгановец, рогоносец, видел я, как вы топчите врагов под копытами своих хищных коней! – начал договариваться капитан в черно-красной бандане, распахнутой на груди белой рубахе с грязными манжетами, высоких кожаных сапогах, черных с клёпками штанах и выцветшем зеленом камзоле.

Костик жестом приказал всем заткнуться, видя, как всех разрывает от любопытства, что он знает о каждом из них намного больше, чем они сами, и от ненависти, вспыхнувшей в глазах каждого, услышав столь нелестные высказывания в адрес каждого из них.

– Нам нужно на материк, – спокойно сказал Костик.

– Хера-с два я приючу такую дикую компанию у себя на корабле! Еще и вооруженных до зубов! Отвечайте, куда вы направляетесь!?

– Это не твоего ума дела, морская ты крыса, – процедил Линд, – получаешь деньги, везешь нас на материк, а остальное тебя, морского пса, не касается!

– Разбежался, щенок! А! Во даёт! Хах! А ты мне нравишься, сопляк! Хе, по рукам, с вас пять золотых монет. Слышишь? Золотых – это значит из чистого золота, как ростр моего «Беглеца»!

«Пять золотых!» – подумал про себя Костик. Друзья поприуныли. Капитан заметил это.

– Что, цена не по карману, ахах?

– Ничего подобного. Просто думаем, так ли хороша твоя дырявая посудина, чтобы стоить пять золотых? – парировала Рези.

– Ах ты, шлюха, как ты смеешь!

– Да и откуда нам знать, что ты доставишь нас прямо, – она открыла карту, положила на стол и ткнула пальцем, – в Варлу.

– Не заставляй меня…

– Заткнись, кэп. Три золотых сейчас, оставшиеся два после прибытия к живописным берегам Варлы.

Наступила тишина. Капитан не отводил взгляд от Рези, смотрел прямо ей в глаза. Она с лёгкость стерпела взгляд и вопросительно приподняла бровь.

– А, отправляйся к морскому дьяволу! Согласен! Жду вас в гавани, на седьмом причале, с первыми лучами солнца, – он допил свой гис, громко стукнул кружкой по столу, встал из-за стола и направился к выходу, старпом направился за ним, не допив своего пойла.

– Как они тебе, Ча Чак?

– Не знаю, кэп, странные и точно не местные, но не думаю, что они опасны, тем более, что нам по пути, а лишняя пара золотых никогда не помешает, да и матросов у нас не хватает – закончил короткую оценку лысый старпом.

– Ха, это верно. И что по пути, тоже прямо в яблочко, как раз зайдем на Скол.

Довольный морские волки шагали прочь от трактира. Солнце ещё было высоко.

Светало. Безумно противная и наглая птица долбила в окно своим клювом. Нужно было выдвигаться. «Беглец» стоял на седьмом причале, следовало убираться с этого острова.

Шестеро вышло этим ранним утром из таверны, у них не осталось больше ни гроша, кроме тех трёх золотых, которые требовалось внести, чтобы выйти в море, а по прибытию в Варлу, воспользоваться разгрузочной суматохой и свалить куда глаза глядят, главное – прочь от капитана.

«Беглец» превзошёл все ожидания. Это был роскошный бриг. Нос корабля украшен великолепным ростром из чистого золота. Да, видимо, десятки тысяч золотых монет ушли на переплавку, чтобы явить миру сие прекрасное явление. Открытая вытянутая пасть неведомого чудища, покрытого чешуёй, огромные когтистые лапы, агрессивно выставленные вперёд, и невероятно выразительные глаза. Казалось, что где бы ты ни стоял, чудище смотрит именно на тебя, что именно ты её следующая жертва. Осадные арбалеты и несколько баллист только закрепляли впечатление. Корму украшали резные окна капитанской каюты из белого дерева. Человек, спроектировавший этот корабль, был выдающимся мастером и настоящим гением, но не думаю, что он бы обрадовался, узнав, как и где используют его творение. Капитан спускался по мостику.

– Добро пожаловать на борт моего корабля, надеюсь, он вас не разочаровал, – самодовольно, издевательски поклонившись, поприветствовал компанию морской волк.

– Глядя на ваши открытые рты, берусь судить о том, что вы впечатлены, впрочем полно медлить и достаточно этого притворства, и этикета! Ахаха! А ну, полезайте все на борт, помойные трюмные крысы, ахаха, – крикнул он матросам и поправил штаны в промежности. – Мы отправляемся, попрошу плату!

Костик протянул в кулаке три обещанных золотых, из чистого золота, как и договаривались, подобно ростру «Беглеца». Капитан довольно сунул их в суму, привязанную к поясу и жестом пригласил клиентов на борт.

– Пять золотых, да ещё и не полная сумма сразу, слишком маленькая стоимость за удовольствие рвать моря на моём бриге, поэтому взяли швабру и вперёд драить палубу, сучьи отродья! Ахаха!

Выбирать не приходилось. С острова нужно было выбираться. Это был единственный вариант. Единственный корабль, осмелившийся зайти в гавань Глокты, из тех, кто держал путь на материк, а не шастал в окрестностях в надежде наткнуться на торговую шхуну, севшую на мель. Вскоре причал и вовсе опустел.

Глава 9

Мститель

Луна предательски хотела выдать затаившегося среди камней охотника своим тусклым светом, вот-вот норовящим добраться до чего-нибудь металлического и предательски блеснуть, тем самым указав на логово охотника. Охотник слился с окружающей средой и вот уже несколько часов, обсыпанный пеплом и измазанный грязью, притворялся камнем. Даже птицы поверили в это, не боясь прилетать на соседний камень и долбить из упавших с дерева шишек семечки. Справа, шагах в ста от охотника, под чьим-то весом захрустели сухие опавшие ветки. Добыча приближалась. Охотник был готов на раз вскинуть лук и выстрелить жертве прямо промеж глаз, главное, чтобы она показалась из-за деревьев. Он уже держал стрелу наготове. Послышался шелест задеваемых жертвой густо поросших кустов, очередной хруст, жертва приближался. Подул северный ветер, рассказывая охотнику о жертве. Охотник довольно улыбнулся, он не прогадал, запах был именно тот. Скоро, совсем скоро, его стрела, которую он делал сам из редко росших здесь игольчатых деревьев, поразит цель. Шаги становились все отчетливее, уже можно было услышать дыхание жертвы. Охотник не мог сдержать улыбку. Из-за дерева показалась тень. Охотник с трепетом провел двумя пальцами по оперению, закатывая от удовольствия глаза, словно коснулся эрогенной зоны. В этот раз Луна подыграла охотнику, вовремя показавшись из-за редко проплывающих по небу облаков, так удачно выдав местоположение жертвы. Он ждал. Ждал следующего шага жертвы. Шаг. Выстрел. Стрела попадает в дерево в пальце от носа жертвы, сразу второй выстрел, теперь стрела попала в дерево на палец от затылка. Жертва оборачивается в сторону охотника. В глазах воцарился страх. Охотник дал жертве пол мгновения, чтобы та поняла, от кого сейчас примет смерть, и выстрелил в третий раз, между двумя торчащими из ствола дерева стрелами, аккурат между глаз. Охотник помедлил, опустил лук, прислушался к лесу. Тихо. Лишь изредка меж камней завывал порывистый северный ветер. Охотник закинул лук за спину. Подошёл к месту казни. Вытащил стрелы из жертвы и дерева, бегло оценил взглядом их состояние, пока годные, убрал в колчан. Достал из ножен маленький пилообразный, обоюдоострый нож, склонился над жертвой, закрыл мертвые, наполненные ужаса глаза, чтобы они лишний раз не давили на него своими безмолвными вопросами – «За что и почему?», – потому что так надо. Проверив остроту ножа, он стал отпиливать два нижних, выпирающих на треть лица зуба. Жертва была клыкачом. Переводя на общедоступный язык – клыкачи были кем-то в роде аборигенов в этих горах. Они здесь появились гораздо раньше, чем вальдау и тем более, чем люди, но в силу своих скромных умственных способностей проиграли конкуренцию и мигрировали выше в горы – естественный отбор. Искусственным отбором занимался охотник, отстреливая клыкачей, словно уток.

После проделанной работы и беглой оценки качества добычи, он сунул их в «грыжу», так он называл кожаную сумку на поясе, и сделал ещё одну зарубку на своём луке.

– Двадцать девятый, – довольно сказал он, – я вас всех перебью, ублюдки.

Пора уходить. Всё-таки ночь, хоть совсем недавно она и была союзником, но теперь могла преподнести массу проблем. Ночь – дама капризная, не стоит злоупотреблять её гостеприимством. Охотник заскользил бесшумным шагом по весеннему лесу в сторону поселения. Путь был неблизкий, благо ночь была ясная и найти дорогу домой по звёздам не составляло никакого труда. Впрочем, охотник и так прекрасно знал все близ лежащие леса, в которых он проводил львиную долю своего времени и лишь на ночь возвращался в деревню, расположенную в прекрасной, продолговатой с востока на запад, долине с цветущими садами и быстрым горным ручьём, делящим деревню на старый и новый городок.

Время уже давно перевалило за полночь, когда охотник вновь увидел знакомые с детства соломенные крыши деревенских домов, по которым он бегал, будучи ребенком. Из некоторых изб ещё тянулся вверх тонкой струйкой белый дымок, и лишь в одном доме горел свет.

– Как всегда, – ухмыльнулся охотник и, окончательно выйдя из леса, будто бы мотылёк, направился на свет.

Он шёл по главной улице деревни, она же была единственной. Дорога представляла из себя закопанные камни абсолютно разного размера – импровизированная в деревенских условиях брусчатка. Земляные прожилки между камнями красиво заросли мхом и травой. Выглядело красиво и дождем не так размывало. Дом, в который направлялся охотник, лежал на другом конце долины и немножко обособленно от всех остальных.

Охотник ударил три раза, делая большие паузы. Спустя пару десятков ударов сердца дверь открылась.

– А, пришёл, охотничек, смотрю настроение у тебя приподнятое, значит подстрелил кого-то, надеюсь, твоя добыча и мне радость принесёт, заходи, – хозяин жестом пригласил охотника в дом и закрыл за ним дверь на три мощных засова и две цепи толщиной с запястье.

– Никогда не понимал, зачем нужно столько мощных засовов и цепей на такую хлипкую дверь, да она скорей с петель слетит, – сказал охотник, пристраивая лук и стрелы в уголке прихожей.

– Э-ах, – выдохнул хозяин, – ты как всегда, я тебе уже сотню раз говорил, что мне так спокойнее.

– Люди увидят, так сразу заподозрят неладное. Почему этот, зубных дел мастер из Корвиса, вдруг приехал к нам, построил тут дом, ночью у него постоянно горит свет, а на двери такие засовы, что врата Сэт Хема позавидуют, – поддел охотник хозяина.

– Всё, перестань, беду накличешь ещё, покажи мне лучше улов, что там у тебя в «грыже»? – было видно, что хозяин дома-крепости уже давно знаком с охотником и уже невольно разговаривал с ним на его же языке.

– Неужели в дом не пригласишь, и мы все так и будем пороги обивать?

– Оу, прости, конечно, проходи в гостиную, садись, – суетливо, поглаживая маленькую лысину пригласил его за стол мужчина на закате средних лет.

Охотник снял с пояса свою «грыжу», расстегнул пунцовую пуговицу и извлек содержимое «грыжи» на стол.

– Ну ты как всегда, – запел зубодёр, – снова зубы клыкачей. Нет, чтобы что-нибудь поинтереснее, их у меня в коллекции уже полно.

– Не привередничай, бери, что дают, тебе всё равно больше не к кому обратиться, и про плату не забудь.

– Это верно, не к кому, не к кому… Всё по стандартному тарифу, по одному серебрянику за зуб, – хозяин достал из сумы на полке две монеты и бросил их на стол.

– С тобой приятно иметь дело, – улыбнулся охотник и приподнял воображаемую шляпу.

– Да, паясничаешь, а я к тебе, как к сыну, всем сердцем. А ты… Нет, чтобы хоть раз отблагодарить мою к тебе доброту и щедрость зубом сарга, – растяжно на выдохе заохал зубодёр.

– Вот это запросы у вас, папаша, – усмехнулся стрелок, – да чтобы сарга завалить нужна целая армия, если не две, так что, будь рад малому.

– Малому… – выдохнул хозяин лома.

– Малому, – подтвердил охотник, – хотя зная, что ты делаешь с ненужными тебе зубами, ты должен просто прыгать от счастья, а я – получать в два раза больше денег!

– Попридержи коней, юноша, нельзя забывать тот факт, что на клыкачей ты охотишься по своей воле и получаешь неописуемое удовольствие, – охотник закатил глаза, понимая, что папаша в чем-то прав.

– Но всё равно, не отрицай тот факт, зубодёр ты старый, что устроился ты здесь очень хорошо и свесил ножки. Наладил производство своей дури. Мелишь зубы, добавляешь в порошок какую-то траву, от которой у тебя весь дом провонял, и сбываешь в Корвис, Коммен и особенно в Крокатун. В бордели и прочие места для усмирения человеческой, и не только, похоти.

– Хах, стервец, всё-то ты знаешь, чую, зря тебя я посвятил в свои дела, так глядишь, и вся деревня узнает, а потом мне снова придётся бежать, как из Корвиса, не хотелось бы повторения истории.

– Звучит оскорбительно, ровно как и твоя цена за мои услуги, особенно на зубы клыкачей, – возразил охотник.

– Ну хорошо, тише, торгаш ты проклятый, таких поискать ещё надо, увеличиваю тариф три серебряника за два зуба и не зли меня лучше.

– По рукам, – довольно улыбнулся охотник.

– По рукам, – передразнил его зубодёр, – дойную корову из меня делаешь.

– Ничего, голодать не будешь, – охотник взглядом показал в сторону соседней комнаты, где зубодёр обычно занимался своими «делами», встал из-за стола, поблагодарил хозяина и направился к выходу, забрав колчан и лук из угла для кочерёг.

– Счастливо оставаться, Рен, – крикнул ему вслед зубодёр.

Охотник ответил жестом. «Счастливо оставаться, нет уж, поселения клыкачей уходят все дальше на северо-восток, я должен последовать за ними, всё имеет свою цену, даже месть», – подумал он про себя и направился к своему дому.

Луна также, как и всегда, перламутрово отражалась в горном разделительном ручейке. Звёзды всё также искрились на ночном небе. Всё так же ночами горел свет в доме зубодёра, и все также Рен жаждал мести. Пожалуй, в этом мире, действительно, есть вещи, которые остаются неизменными.

Глава 10

Штиль

Солнце нещадно палило, ехидно улыбаясь и медленно перекатываясь по небосводу. Ни облачка, ни ветерка. На море полнейший штиль. Хоть смейся, хоть плачь, хоть вешайся, хоть за борт с камнем прыгай. «Беглец» застрял где-то посередине пути между Глоктой и Сколом. Команда была встревожена. Все до единого припоминали пивные истории в трактирах о море Покойников.

– Один мой земляк рассказывал мне, когда мы встретились в Вильгии, как он просрал команду и корабль. Он был чертовски ловкий моряк! Капитан корабля! В море Покойников они попали в затишье, им также солнце сушило рты. Они пробыли в безветрии чёртову неделю! – моряк активно размахивал руками, брызжа слюной и расставляя ударения как заправский сказочник. – Че ты начинаешь! Как есть говорю! – моряк пытался опровергнуть сомнения.

– Что было дальше, не таи! Рассказывай, забери тебя…

– А ну как попридержи свой гнилой язык, сучёныш, – зло ответил ему рассказчик, – беду накличешь, ирод!

– Давай говори! – раздалось из толпы с другой стороны

– И скажу! Семь дней они стояли на месте, как рассказывал мой земляк, какие-то бесы повыбрасывали вёсла за борт тёмной ночью, чтобы никто случайно не увидел их тени. На восьмой день из воды в небо выскочил огненный червь, точно такой же, как эти, которые в хлебе из Глокты живут, жрут и срут там, во! – моряк захохотал, одновременно показывая руками насколько был огромен этот червь, толпа охнула и одобрительно закивала. – В следующий миг небо рухнуло, стало темно и запахло дохлой человечиной, это их червь сожрал, целиком заглотив корабль! – он клацнул руками, показывая пасть червяка, толпа охнула, кто-то снял шляпу, кто-то стал ныть и бурчать себе под нос всякие молитвы.

Костик сидел в тени, облокотившись на бочку, и слушал эти проповеди безумца о последнем дне жизни без особого энтузиазма. Каждая новая деталь, рассказанная моряком, забавляла его, и он слегка улыбался. Одно лишь верно – солнце чертовски жарило и сушило рот, и скоро будет неделя, как они последний раз чувствовали порывистый морской ветер. Внезапно капитан вмешался разговор.

– А ну отставить! – заорал он. – Что за бредятина, какой к бесам огненный червь из воды? Ты что, последний тупица и не знаешь, что вода гасит огонь, м? – капитан пристально смотрел в глаза смутьяна, толпа приняла во внимание аргумент капитана и стала перешёптываться.

– Так всё и было! – возразил матрос.

– Щенок ты с салом вместо мозгов, – спокойнее ответил капитан, – скоро подует ветер с востока, чую, – толпа активнее зашумела и закивала, знаменитая чуйка капитана еще никогда не подводила.

Капитан развернулся на месте и направился в каюту, где не так жарило проклятое солнце. По пути он увидел Костика.

– Ухмыляешься, солдатик? – издевательски спросил капитан.

– Что-то в роде того, морячок, – не остался в долгу Костик.

– Ко мне в каюту, живо, и дружков своих приведи. Разговор есть.

Костик достаточно быстро разыскал своих. Они сидели в трюме и кидали в днище бочки нож, на меткость – кто ближе к центру, тот и победил, предварительно поделив оставшиеся деньги между всеми и сделав ставки, чтобы привнести, так сказать, некий азарт в действие. Так общая казна перекочёвывала из одних рук в другие и снова раздавалась на всех.

– Капитан зовет, пойдемте, – позвал их за собой Костик.

Никто не спрашивал зачем, и как он посмел оторвать их от столь важного и интересного занятия. Все примерно понимали и рассчитывали на какое-нибудь очередное дурацкое задание, например, выпаривать соль из морской воды на лучине.

– Какого хрена вы забыли на моём корабле, отвечайте!

Шестерка переглянулась.

– Мы тебе заплатили, пашем, как проклятые на твоём корабле, драим чертовы палубы! Тебе мало?! – как всегда раздраженно вспыхнул Линд.

– Да засунь ты себе в зад эти деньги. Какого чёрта вы появились в Глокте, а главное откуда, отвечайте! Или выдам вас на самосуд команде, скажу, что это вы причина их скорой смерти, что червь ищет вас! – могло показаться, что капитан нервничает и сам поверил в эту сказку про огненного червя.

– Какое это имеет значение. Штиль – лишь стечение обстоятельств. Природа капризна. Поверь, я разбираюсь в знаках природы, – спокойно парировала его выпад Шарли.

– Да, это точно, кому как не тебе в них разбираться, лесная баба.

– Объясни, – спокойно ответила она.

– А-аха, шифруетесь, черти, но я вас раскусил. Ты, – он ткнул пальцем в Шарли, – лесная баба из Дойейтайна, какого ты забыла в Глокте, вы, лесные, ненавидите выбираться из своих лесов. Теперь ты, – он ткнул пальцем в Костика, – «рогоносец», я думал вас всех перебили ещё в войну Песков, откуда ты взялся на острове дезертиров и предателей, а? Бежал с поля боя? А? А-ха, цвет гренганской армии! Но как ты смог столько прожить? Война песков была черт знает когда! Или ты на самом деле сдох? – он засмеялся и указал на Линда, – я видел тебя в Пандемии, весь такой при параде, важный, но сказать, видел, как ты машешь своим фламбергом, ничуть не хуже, чем десертной вилкой! Теперь вы двое, – он обратился к Рези и Ребому, – ты что, забыла, что вашим запретили иметь армию сразу же после битвы при Сэт Хеме, когда все кончилось. Многие из вас встали на сторону врага! А ты, ты похож на мага или безумца, да тебя в таком виде разорвут в любом городе, кроме Глокты, где плюют на все правила и законы! Маги нынче не в почете, все на них смотрят с опаской и недоверием. И ты, бородач, – обратился капитан к Яру, – на твоём топорике выбито имя мастера «Бахадир». И поверь мне, я знаю, кто это. А если ты – это он, или как-то с ним связан… Так что лучше вам раскрыться по добру, по здраву, иначе я выполню свое обещание – команда хоть потешится, ну!

Костик решил взять ответственность на себя, опередив своих собратьев по несчастью.

– Дай нам время. До захода солнца.

– У вас время, пока горит свеча, – капитан зажёг свечу, – я жду.

Глава 11

Похищение Аины

Осень – тоскливое время. Умирает природа, животные готовятся к спячке, к суровой зиме, ведь в Сибири других не бывает. Вместе с угасающим летом порой угасают и люди, так старший брат Аины погиб, защищая свою Родину на границе с бывшей Монголией, сейчас уже Китаем. В СМИ это объявили несчастным случаем, но что они еще могли сказать, зная и без того накаленную обстановку в мире, где каждый сам за себя, где есть Запад и Восток, а все остальные между: вот и Россия оказалась между, ввиду своего географического положения и герба. «Несчастный случай» произошел ночью, в три часа шестнадцать минут по местному времени. Со стороны Китая в наши аванпосты полетели снаряды, погибло много пограничников. Позже, по официальной версии, это была вовсе не атака на российские границы, а просто внезапное возгорание склада с оружием на территории Китая. Безусловно, огонь был беспорядочным, и многое летело в «молоко», но снова «но». Откуда тогда взялись на нашей территории боеголовки от ракет ближнего радиуса действия, которые точно били по нашим постам? Ведь по-хорошему, в арсеналах пограничников есть, в лучшем случае, огнестрельное и холодное оружие. А тут, видите ли, появились весьма серьезные ракеты. Не ясно. А после в новостях говорят, что в Краснокаменске видели толпу вооруженных азиатов, мотивы которых были неизвестны, а разузнать это полиции было, вероятно, лень. Были ли они из местного ассимилировавшегося населения или же это были гости из Поднебесной, ловко перескочившие нашу границу, словно весенний ручеек.

Сегодня, двадцать первого сентября, спустя два года после инцидента, Аина с родителями собиралась на кладбище, к могиле сына и брата. За последние годы родители Аины очень изменились, в худшую сторону. Некогда полные энергии, веселые, жаждущие путешествий, они превратились в замученных жизнью стариков – и это в сорок пять лет. Однако старые привычки давали о себе знать, вот уже второй год к ряду дорога до кладбища «Песчанка», становилась небольшим путешествием. Они жили на Паромной улице, что находится на юге города, близ реки Ингода. На одном из островов у родителей Аины был тайник, где они прятали лодки, плоты и разнообразное снаряжение. Власти города запретили пользоваться рекой, как дорожным маршрутом ввиду ее загрязнения, и как следствие, опасности для здоровья. Между островом и материковой частью был налажен брод, точнее просто насыпь из песка, по которой они тайком ночью, перебирались на остров и приводили лодку в рабочее состояние.

– Ну, понеслась, Удалая, – сказал отец Аины, так назывались все его лодки, спрятанные в этом тайнике.

Теперь им предстоял десятикилометровый спуск по реке в полной темноте, что уже повышало сложность, вдобавок ко всему нельзя было зажигать огни, чтобы суметь остаться незамеченными. Они не говорили, отец лишь изредка давал указания как и что делать, чтобы аккуратно пройти малочисленные пороги и мели. Как только они вышли за территорию города, отец разрешил зажечь огни и два маленьких прожектора открыли свои веки и уставились вперед. Вскоре, без происшествий, как и всегда, они добрались до места высадки, рядом с причалом, на береговой линии, уже лежало несколько лодок «Удалая».

– Скоро нужно будет гнать машину за ними, лодки нынче – роскошь, – проговорил отец и вступил на берег, подтаскивая за собой плав. средство.

Они спустились на берег, спрятали лодку, взяли с собой вещи и двинулись вдоль железной дороги, в сторону кладбища также молча, как и в предыдущие часы.

Ворота кладбища были открыты. Они проследовали к могиле сына и брата. Оставили ему хлеба на могилке и неподалеку разбили лагерь. «Дикое зрелище», – скажете вы, но нет, абсолютно обыденное для этой семьи, может быть, поэтому у них было крайне мало друзей. Людей отпугивает такая странность и отсутствие какого-либо страха, но Аине было тревожно. Аина была единственной из семьи, кто смог жить после смерти брата, она могла проявлять эмоции, у нее были свои увлечения, но и родителей она бросать не хотела, ведь она их любила, поэтому потакала им в их безумствах. Родители спокойно разбили лагерь, развели костер и также спокойно уснули. Аина сказала, что еще посидит у костра и придет в палатку позже. Странные мысли тревожили ее, никогда раньше она еще так не нервничала, как сегодня, будто бы что-то должно было случиться. Она прижала колени к груди, сидела, пила чай и смотрела то на костер, то на звезды. Вдруг в небе она заметила знак, символ – это была английская буква «R», в переводе с какого-то рунического или символьного языка, это означало путешествие, трансформацию. Аина насторожилась, она стала оглядываться. Слева деревья, освещаемые лунным светом, сложили символ «<», что означает поворотный пункт. Да, она знала эти символы, ведь Аина увлекается семиотикой и всем, что с этим связано. Она встала и немножко прошлась вдаль от костра, чтобы найти еще зацепку. На одной из могил был косой крест, похожий на «х», только одна из палок была длиннее, этот символ означал необходимость и испытание. Слишком все хорошо связывалось в логическую цепочку, от этого ей становилось не по себе. «Вскоре все изменится, необходимо преодолеть тяжелое испытание, которое приведет к трансформации», – говорили ей символы. Аина стала нервничать, про себя вспоминая все буддийские мантры, которые она заучила из воскресных богослужений в Читинском дацане, как и многие другие прихожане. Следующий символ – «|», он обозначал опасность. Аина резко обернулась.

– Бу!

Она отшатнулась, сделала шаг назад, споткнулась о низкую оградку могилы какого-то бывшего полицейского. Вдали сверкнула молния, осветив на мгновенье портрет лысого дядьки в черном похоронном костюме, лицо его не выражало эмоций. Надвигался дождь, нужно было возвращаться в палатку, но у мужчины, идущего на нее, явно были другие планы. Она, сидя на земле, толкалась и отползала прочь от него, пока не уперлась спиной. Она обернулась и увидела еще одного мужчину в черном похоронном костюме. Без каких-либо эмоций он достал фризовый мешок, накинул его ей на голову и ввёл успокоительное. Тело ее обмякло, мужчина в костюме поднял добычу, забросил на плечо и унёс прочь от родителей.

Эта ночь была ветреной, так часто бывает перед сильным дождем, искры костра попали на сухую листву, деревья, палатку – разгорелся пожар. Сухие, трухлявые, но все еще тяжелые деревья, сложились прямо на палатку и продолжали гореть пионерским костром, попутно устроив для родителей Аины языческий обряд похорон. Теперь могила родителей была рядом с могилой сына. Они вновь воссоединились, но вновь не в полном составе. Вскоре ветер нагнал тучи и пошел сильный дождь, погасивший разгорающийся пожар и не давший заросшему кладбищу превратиться в пепелище. На утро никто не знал об инциденте. В последнее десятилетие люди стали редко ходить на кладбище, чтобы проведать своих родных и подкрасить оградку.

Глава 12

Морской червь

– Эй, очнись, что с тобой? – спросил Костик, медленно проводя рукой перед застывшими глазами Шарли.

– Я кое-что вспомнила…

– И что же это? Наверное, то, что сейчас нас вытащит отсюда, а? – встрял в разговор Линд.

– Нет, не важно, я не знаю, что это было…

Линд побагровел от злости, как можно быть такой легкомысленной, когда всем им грозит беда, едва ли капитан проявит милосердие и снисходительность. Он не узнавал в ней ту ярую лучницу, которая еще пару дней назад безжалостно фаршировала клыкачей своими стрелами.

– Смотри не лопни, матрасник, – увидев его выпученные глаза, сказала Шарли.

– Вот теперь я тебя узнаю, – с легкой улыбкой ответил Линд.

– Хватит, – вмешался в разговор Костик, – у нас нет времени на ссоры, что нам делать с капитаном? Кто мы такие?

– Если бы мы знали, – на выдохе протянул Яр.

– Если бы… – подхватил Ребой.

На верхней палубе послышался топот сапог команды лысого старпома. Его голос нельзя перепутать ни с чем другим. Через мгновение они уже ввалились в комнату. Грязные, в рваных одеждах, пропахшие насквозь потом и морем, их было около двадцати, и все, как один, улыбались во весь свой гнилой рот, выставив вперед оружие.

– Капитан уронил свечу, и она погасла, – с ехидной улыбкой заявил старпом, – вам пора, пройдемте.

«Чёртовы пираты» – у всех пленных скользнула и растворилась эта мысль.

Они не стали сопротивляться. Да и зачем? Да, возможно, они бы и смогли перебить всю команду и капитана, а что делать дальше? О корабле они знали только то, что у него есть штурвал. О месте, где они находятся, только то, что они где-то в море или океане. Сопротивляться было бессмысленно. Одни бы они не выбрались из штиля.

– О, – закудахтал капитан, – неужели вы решили все мне рассказать, это так трогательно, я уже начал было сомневаться в вашей честности и готовился к бунту с вашей стороны, но все обошлось… Для вас, – капитан залился громким хохотом, который вскоре поддержала вся его команда, находившаяся на верхней палубе, – пока обошлось, – капитан сощурил глаза и блеснул золотым зубом.

– Итак, я жду ответы на вопросы, живо! Отвечайте! Ах, не хотите, ладно, – капитан расплылся в улыбке, – Ча-Чак!

Старпом понял все без лишних слов, рванул на себя Рези, ударил по лицу, потащил за собой. Линд было рванулся на выручку, но его тут же огрели по затылку чем-то тяжелым, и он медленно стек на палубу.

– Готовьте мостик! – рявкнул старпом, толпа восторженно заорала.

В мгновение ока раскачивающийся эшафот был готов. Команде здорово осточертел этот штиль, и они залихватски поддерживали любые перемены, особенно если это касалось чьей-нибудь казни. Давненько они уже не занимались порядочным разбоем, но не особо жаловались, ведь капитан мастерски проводил денежные спекулятивные махинации, и ни один разбойник не оставался без выпивки и женщин в портовых корчмах.

– Капитан! – заорал дозорный с мачты, – С севера приближается что-то!

Капитан подскочил к борту корабля, достал подзорную трубу и уставился в направлении вытянутой руки дозорного.

– Пленников в трюм! Живо на весла! Готовьте шлюпки! Право на борт! Шевелитесь, крысы помойные!

Корабль ожил, все забегали, пленников бросили в трюм, но совершенно забыли про Рези, которая связанная вцепилась мертвой хваткой в мостик.

– Быстрее, сукины дети! – орал капитан.

– И раз! И раз! – отсчитывал квартирмейстер на нижней палубе.

– Что это за дьявольщина, – спросил Ча-Чак, подойдя к капитану.

Это нечто уже было можно разглядеть невооруженным взглядом. На бешеной скорости на них мчалась скала, точнее множество скал, поочередно появлявшихся из воды, с ревом разрывая мертвецки тихую морскую гладь.

– Это морской червь, – спокойно промолвил капитан, – я думал, что это только легенды, червь, разрывающий море и уничтожающий все на своем пути. И на его пути встали мы… Быстрее в шлюпку.

Они рванули к шлюпкам. Уже вся команда могла наблюдать легенду воочию. И эта легенда направлялась прямо на них, неся за собой смерть. Команда запаниковала. Гребцы бросили весла и выбрались на верхнюю палубу.

– Все за борт! – заорал кто-то и прыгнул с корабля.

Никто его не поддержал, все как будто были зачарованы, и не могли оторвать взгляд от приближавшейся колесницы смерти. Она была и прекрасна и ужасна одновременно. Идеально гладкие и такие же острые зубья скал мерцали на солнце, мокрые от морской пыли. Вода под кораблем вскипела.

– Быстрее, вместе! – командовал капитан, гребя в паре с Ча-Чаком прочь от «Беглеца».

– Мне будет его не хватать, – неожиданно сказал старпом.

– Засунь в жопу свои сантименты – всего лишь корабль, найду новый и придумаю новую легенду о нем.

Не успел он договорить, как червь налетел на корабль и раздробил его на мелкие щепки. Воздух наполнился криками и древесной пылью. Люди попадали под смертоносные зубья, превращаясь в порошок. Некоторым удалось оказаться в стороне и лишь отсрочить неизбежную гибель. Червь остановился, подняв из воды свою морду, резко выпрыгнул из воды и с грохотом вернулся обратно, зарывшись в морское дно.

Крики стихли, море успокоилось, снова равномерно играя бликами солнца. Снова штиль. Снова палящее солнце. Как будто и не было здесь никого и никогда.

– Какая ирония судьбы! Крысы первыми бегут с корабля, но когда корабля не становится, они становятся героями и очевидцами страшных явлений этого невероятного мира! Ведь уже некому рассказывать, кто был крысой, а кто львом, если в живых остались только крысы! – капитан громко засмеялся, – воистину крысы – самые умные существа!

Старпом поддержал его сдержанным смешком, но все равно ему было не по себе от увиденного и становилось еще хуже от того, что они выжили и теперь будут умирать от жажды в маленькой шлюпке и с благоговением ждать шквального ветра, который перевернет их и погубит. Вот где настоящая ирония.