В поисках черного золота

Глава 6 ПОДЗЕМЕЛЬЕ

Когда родители Вадика вернулись с работы, он подождал, пока они поужинают, вошел в кухню и сообщил:

— Сегодня я буду ночевать у Витьки Пузыренко. Его отец так и не объявился, Витька думает, что батю похитили, поэтому боится оставаться один.

— Пусть ночует у нас, — предложила мама.

Вадик решительно отверг ее предложение:

— Никак нельзя, — отрицательно помотал он головой. — Во-первых, ночью может позвонить его отец, а во-вторых, если Витькин батя придет домой сегодня ночью и не найдет своего сына то

он будет волноваться, звонить в больницы и морги. Зачем его беспокоить?

Вадик посмотрел на кислые лица своих родителей и понял, что не убедил их. Тогда он привел еще несколько доводов в свою пользу и говорил бы еще очень долго, если бы его не перебил Андрей Петрович.

— Понятно, можешь не продолжать, — сказал папа и обратился к маме: — Я думаю, ничего страшного не случится, если наш сын сегодня переночует в соседней квартире. Не оставлять же ему друга в трудную минуту.

Мама молча пожала плечами и стала убирать посуду со стола; это значило, что она не возражает.

Вадик вернулся в свою комнату и зарядил пленку в компактный пластмассовый фотоаппарат-«мыльницу» со встроенной вспышкой, решив, что громоздкий «телевик» сегодня ночью не пригодится. Когда родители уселись перед телевизором в гостиной, он повесил «мыльницу» на шею, крикнул из прихожей: «Приду завтра!» — и пошел к соседу.

Пузырь, как всегда в минуты волнения, ел. На кухонном столе стояла опустошенная наполовину банка сайры, лежали маленькие красные помидоры, несколько сарделек и толстый кусок хлеба.

— Угощайся, — радушно предложил Пузырь, кивнув на продукты. — Надо хорошенько подкрепиться перед опасной операцией.

— Перед смертельно опасной, — уточнил Вадик, но от угощения отказался, заметив, что сардельки сырые, помидоры немытые, а в полупустой баночке сайры в рыбьем жире плавают хлебные крошки. — Ты опять жрешь сырые сардельки, да еще заедаешь их грязными помидорами, — с укором произнес Вадик и брезгливо поморщился, наблюдая, как Пузыренко откусил кусок сардельки, положил в рот сайру, хлебный мякиш и утрамбовал этот «салат», запихнув в рот маленький пыльный помидор. — Знаешь, почему эта операция будет для тебя смертельной? Потому что ты погибнешь от взрыва в своем брюхе. Я тебе третий раз говорю: не жри сырые сардельки!

— Ерунда, — сказал Пузырь с набитым ртом. — Наши предки бегали с дубинами за мамонтами, не знали, что такое огонь, ели сырое мясо, и, как видишь, у них выросло нормальное потомство. — Пузырь блестящим от жира указательным пальцем потыкал себя в грудь. — Чем я хуже древнего человека, чем я хуже какого-нибудь австралопитека или неандертальца? Они, между прочим, были здоровенные лбы такие… Ик… На картинке видел… Ик… — Пузырь икнул, вежливо прикрыв рот пальцами. — Сильные были, как Шварценеггер… Ик… И ловкие, как… ик… обезьяны. Лазали по деревьям… Ик…

— Попей водички.

Не переставая икать, Пузырь поблагодарил Вадика за совет, достал из холодильника молоко и стал пить его прямо из пакета, вздрагивая от икоты. Молоко булькало и текло по подбородку австралопитека Пузыренко.

Вадик с сомнением смотрел на своего толстого друга и старался представить себе неуклюжего Пузыря, который, сжав в руке дубину, прыгает с ветки на ветку в погоне за мамонтом. Как ни старался Вадик вообразить загорелого охотника в звериной шкуре по имени Пузырь Большой Живот, но так и не смог. Наоборот, жирный Пузырь сам казался неплохой добычей для какого-нибудь птеродактиля или людоедского племени. Перед мысленным взором Вадика возникла картинка: людоеды за руки, за ноги привязали Пузыря к длинной палке и усталые, но довольные, понесли его своим детишкам, чтобы на костре…

— Почему ты так жалобно на меня смотришь? — спросил Пузырь и отвлек Вадика от печальных мыслей. Австралопитек перестал икать, вытер подбородок, выбросил в мусорное ведро пустой молочный пакет, сел за стол и разложил перед собой фотографии. — Ну как, ты что-нибудь придумал? — спросил Пузырь.

Он прекрасно знал, что Вадик ни разу не был на территории ТЭС и поэтому не мог ничего придумать, однако Пузыренко не мог отказать себе в удовольствии задать этот вопрос и увидеть растерянное лицо приятеля.

— Что я мог придумать? — оторопело посмотрел на него Вадик. — Ведь ты сказал, что сам все обмозгуешь.

— Ладно, ладно, не бойся. Держись меня — не пропадешь, — самодовольно улыбнулся Пузырь и начал неторопливо излагать свой план: — Ты знаешь, кто такие диггеры?

— Те, кто путешествует по пещерам? — предположил Вадик.

— Нет. По пещерам путешествуют спелеологи, а диггеры бродят под городом, по всяким подземным ходам, по канализационным трубам, по коллекторам…

— Зачем? — перебил его Вадик.

— Что «зачем»? — нахмурился Пузырь.

Этот вопрос не входил в план и поэтому привел Пузыренко в замешательство.

— Зачем они бродят по канализациям, ведь там воняет?

— Ну-у… Я не знаю… Зачем альпинисты лезут в горы? Зачем ты каждый день берешь свой фотоаппарат и щелкаешь им направо и налево? Увлечение такое. Диггерам интересно влезть в люк на юге Москвы, пройти под землей через центр и вылезти на севере города. Тебе известно, что под Москвой находится еще один город, подземный? Всякие ходы, переходы, метро, коллекторы, теплотрассы, канализации… В общем, диггеры лазают по этим переходам-коллекторам! Хобби у них такое, врубаешься?! Короче, не перебивай меня, а слушай и вникай! — раздраженно прикрикнул Пузырь. Он был «круглым» отличником и злился, когда не мог ответить на простой вопрос; а объяснить, зачем люди бродят по вонючим канализациям, он действительно не мог, и это его бесило. — Не порть мне настроение своими глупыми вопросами, ведь я так хорошо покушал!

— Ладно, не расстраивайся. Говори дальше.

— Смотри сюда. — Пузырь ткнул пальцем в фотографию, на которой охранники пытались закатить на платформу тягача агрегат «НЕЛЬСОН». — Видишь люк рядом со зданием «УДОБРЕНИЙ»?

Вадик кивнул и вспомнил, как при погрузке «НЕЛЬСОНА» маленькие колеса агрегата натыкались на крышку люка, приводя в бешенство охранников-грузчиков.

— Сто пудов, что этот люк ведет к подземной трубе коллектора, — продолжал излагать свой план Пузырь. — Нам надо найти такой же люк за территорией ТЭС, влезть в него, пройти под землей и вылезти рядом с «УДОБРЕНИЯМИ» из этого люка, — Пузырь снова потыкал в фотоснимок. — Надо выйти из дома, пока не стемнело, чтобы найти подходящий проход.

— Я знаю, где находится такой люк. Возле забора, рядом с тем местом, где я сегодня фотографировал. Я чуть не упал с мопеда, когда врезался в чугунную крышку.

— Ты вспомнишь то место?

— Ясный пень!

— Сделаем так: попробуем пройти по коллектору к «УДОБРЕНИЯМ», потом выдавим окно и залезем внутрь. Если нам повезет, то мы найдем и освободим моего батю, а если не повезет, то узнаем, из-за чего Растатура предлагал огромные деньги за твои фотки.

Вадик со смешанным чувством удивления и уважения смотрел на своего приятеля. Пузырь никогда не отличался смелостью, но сейчас, когда его отцу, возможно, угрожала опасность, он решился на такой смелый поступок. «Выдавим окно, — мысленно повторил Вадик слова друга. — Интересно, сколько сарделек съел Пузырь, чтобы принять это отчаянное решение?»

— А если нас заметут? — спросил Вадик.

— Не заметут, — убежденно сказал Пузырь. — А если сцапают, то я скажу, что мой батя — директор ТЭС. Не бойся, мы же не воры. Разберутся и отпустят. Вообще-то я по коллектору ни разу не бродил, но читал в Интернете, что под землей полно всяких ходов, в них очень легко скрыться от погони и запутать следы. Ты взял фонарь?

— Я взял «мыльницу» с фотовспышкой. В «УДОБРЕНИЯХ» мы не сможем включить свет, а без вспышки я не смогу сделать ни одного кадра.

Пузырь криво усмехнулся:

— Я над тобой угораю, Ситников. Что ты собираешься там фотографировать? Мешки с удобрениями, что ли?

— Если бы я сегодня утром не сделал несколько снимков, мы бы до сих пор ничего не знали о Растатуре, — угрюмо возразил Вадик. — Уверен, что на этом складе удобрений что-то не чисто, и я это сфотографирую, понял? Ты меня не подкалывай, а лучше подумай, как мы откроем люк. Крышка у него, видать, тяжеленная. Когда я передним колесом в нее вмазался, она даже не дрогнула.

Пузырь со вздохом встал, вышел в коридор, открыл дверцу кладовки, опустился на колени, чуть не целиком забрался внутрь и стал греметь какими-то железками, выискивая нужные инструменты. При этом он пытался шутить:

— Чтобы открыть крышку люка, нам понадобятся два грудных ребенка и русская радистка. Помнишь кино про Штирлица? Там радистка Кэт с двумя детишками умудрилась открыть люк, влезть в трубу и задвинуть крышку! Во как! Среди твоих знакомых случайно нет маленьких двойняшек, а, Вадик? Попросил бы их помочь тебе открыть люк! — Пузырю так понравилась собственная шутка, что он громко захохотал, и его приглушенный смех доносился из кладовки, как из подземелья. Пузырь досмеялся до того, что наглотался пыли, закашлялся, стал чихать, быстро вылез из кладовки, закрыл дверь и вернулся в кухню.

Он стоял перед Вадиком, чихал, жмурился и теребил свой потный нос. Его майка покрылась пылью и натянулась на круглом животе. В правой руке Пузырь держал маленький стальной ломик-фомку, один конец которого был заострен, как у зубила, а другой загнут и раздвоен, как жало молотка, которым выдергивают гвозди.

— А… А… А-а-ач-чхи! Фу ты ну ты. А… А… Все. Кажется прошло. А-а-ач-чхи! Нет, еще не прошло. Сейчас пройдет… А… А… Все, теперь точно прошло. — Он положил ломик на стол между надкусанной сарделькой и пыльным помидором, снова вышел из кухни и через несколько минут вернулся, держа в руках фонарь, тюбик клея, газету и небольшой рюкзак из яркого синтетического материала. На левом запястье Пузыря, как всегда, чернели часы, а к правому он успел пристегнуть новенький компас.

— Ну, я еще могу понять, для чего тебе понадобился компас. Он нужен для того, чтобы не заблудиться в коллекторе, — сказал Вадик. — Но зачем тебе газета? Ты что, боишься, что из- за сырых сарделек тебе придётся там…

— Газета и клей нужны для того, чтобы бесшумно выдавить окно, — строго перебил его Пузырь. Он сосредоточенно, деловито и резко, как сержант командос, укладывал снаряжение в рюкзак, застегивал клапан, надевал куртку, забрасывал лямки на плечи и, энергично двигая локтями, проверял, надежно ли висит за спиной вещмешок.

Вадик сидел на табуретке и молча наблюдал за движениями своего друга. Когда Пузырь решил немного ослабить лямки рюкзака и при этом громко запыхтел, Вадик едва сдержал улыбку и спросил:

— Знаешь, на кого ты сейчас похож?

— На Рэмбо? — Пузырь сверху вниз покосился на Вадика, ожидая услышать утвердительный ответ.

— Нет.

— На Терминатора?

— Нет.

— Неужели на Безумного Макса?

— Ты похож на медвежонка Винни-Пуха, который собирается в гости.

— Шутки в сторону, — серьезно сказал Пузырь и, посмотрев на часы, добавил: — Пора.

Ребята почти бесшумно, чтобы не услышали родители Вадика, вышли из дома и направились к остановке. В автобусе они устроились на заднем сиденье. Кроме них, в этот поздний час в салоне находились только трое пассажиров. Желтоватый свет сочился из ламп в потолке, двери громыхали; на поворотах по полу задней площадки перекатывалась пустая бутылка.

Когда огни жилых кварталов остались позади, автобус проехал мимо пустыря, заросшего сухой путаной травой и остановился возле теплоэлектростанции, территория которой по всему периметру освещалась яркими фонарями.

Сбежав по ступеням на землю, Вадик решительно направился к тому месту, где сегодня утром он перелезал через забор. Пузырь поспешил за ним, поеживаясь то ли от свежего ночного ветра, то ли от страха перед предстоящей операцией.

— Здесь, — сказал Вадик, когда они подошли к чугунному люку, под которым находился ход в коллектор — подземную галерею с проложенными в ней кабелями.

Пузырь ломиком приподнял тяжелую круглую крышку, а Вадик сдвинул ее в сторону, открыв люк.

— Ты уверен, что мы там не заблудимся? — спросил Ситников, глядя в черную дыру.

Они стояли у края широкой бетонной трубы, в одну сторону которой были вбиты стальные скобы, заменяющие лестницу.

Пузырь встал лицом к забору, посмотрел на дрожащую стрелку компаса и уверенно сказал:

— Здание «УДОБРЕНИЙ» находится на северо-западе, метрах в ста пятидесяти от нас — это примерно двести шагов. Если пойдем в этом направлении, то минут через десять окажемся под «УДОБРЕНИЯМИ».

Ребята спустились вниз, задвинули крышку люка и остановились, чтобы осмотреться. Включив фонарь, Пузырь осветил заляпанный цементом пол, пучки проводов и толстые кабели, тянувшиеся вдоль стен. Затем он направил луч фонаря вперед и медленно пошел по туннелю, осторожно ступая по невидимому в темноте бетонному полу.

Вадик последовал за приятелем, видя перед собой его спину и дрожащий луч света, выхватывающий из темноты то стену, то потолок, то узкий боковой ход, в который уверенно поворачивал Пузырь, сверившись с компасом.

Вскоре начался небольшой уклон, под ногами появились лужи, подул слабый ветерок. Сверху послышался шум, потолок над головами ребят задрожал.

— Вот мы и пришли, — сказал Пузырь и, направив фонарь влево, а потом вверх, осветил металлические скобы-ступени, ведущие к люку, к выходу из туннеля.

— Почему там так шумно? — спросил Вадик, подняв голову и прислушиваясь к звуку, напоминающему шум работающего двигателя.

— Может, это ночная смена? — предположил Пузырь.

Стукаясь коленями о бетон, Вадик поднялся по неудобным ступеням и посмотрел в маленькое отверстие, расположенное в центре чугунной крышки люка. Все, что он увидел: грязное колесо грузовика и нижний край открытых ворот, из которых несколько человек выносили деревянные ящики. Вадик не видел лиц людей, но по высоким армейским ботинкам и черным форменным штанам догадался, что наверху орудуют охранники из частного охранного предприятия «СОКОЛ».

— Наверху работает бригада Слона. Они грузят на машину какие-то ящики. Придется ждать, пока они закончат и разойдутся по домам, — спускаясь, сказал Вадик и едва не упал со ступеней, после того как Пузырь перестал освещать лестницу, внезапно направив фонарь в другую сторону. — Я же ничего не вижу! — возмутился Вадик.

— Сквозняк… — негромко сказал Пузырь, глядя в глубину туннеля.

Вадик спрыгнул с нижней ступени, тоже посмотрел по направлению луча, в сумрак коридора, и почувствовал дующий оттуда легкий ветерок.

— Ну и что? — спросил он.

— А то, что в глухом подземелье не бывает ветра. Где-то поблизости есть открытый ход на поверхность. Попробуем выйти наверх через него.

Ребята пошли вперед и через несколько секунд остановились у металлической сетки, закрывающей небольшой квадратный проем в стене, в метре от пола.

— Что это? — спросил Вадик.

— Вентиляция, — ответил Пузырь и сквозь сетку пошарил лучом фонарика по углам просторного, как спортивный зал, помещения. — Это подвал, — уверенно сказал он, доставая из рюкзака ломик. — Мы стоим как раз под зданием «УДОБРЕНИЙ».

— Ты не говорил, что под «УДОБРЕНИЯМИ» есть подвал.

— Не говорил, потому что не знал. А теперь думаю, что этот подвал — самое подходящее место для того, чтобы прятать здесь моего батю.

Пузырь вставил острый конец ломика между стеной и вентиляционной заглушкой, без труда расшатал шурупы и едва не уронил с грохотом металлическую сетку, когда она открепилась от стены и скользнула вниз. Он удержал ее на весу, просунув пальцы в проволочные ячейки. Затем он осторожно опустил сетку на пол и протиснулся в образовавшуюся амбразуру. Вадик последовал за ним и оказался в темном помещении без окон.

Следя за лучом фонарика, ребята увидели стены, обитые фанерными щитами, бетонный пол и два больших лабораторных стола — точно такие же стояли в школьном кабинете химии. Все остальное пространство занимали деревянные ящики с узкими проходами между ними. На боках ящиков чернели трафаретные надписи «ОСТОРОЖНО. ХРУПКОЕ ОБОРУДОВАНИЕ». Один конец зала, перед лестницей, ведущей наверх, был расчищен — там, на пандусе, возле высоких железных ворот стоял автопогрузчик. В другом конце помещения находилась стеклянная дверь. Сверху, над потолком, раздавались приглушенные мужские голоса, топот и рокот работающего двигателя.

— Посвети мне, — попросил Вадик, взял у Пузыря ломик и вскрыл два ближайших ящика.

Первый был заполнен лабораторными склянками, аккуратно переложенными древесными стружками. Во втором стояли несколько темных бутылей с этикетками, на которых значилось название химического реактива.

— Странно… — произнес Пузырь, переводя луч фонаря от одного ящика к другому. — Никогда не думал, что для производства удобрений нужны колбочки и химические стаканчики… Что-то здесь не то… Что-то тут не чисто… — глубокомысленно изрек он и, осветив стеклянную дверь, предложил: — Давай посмотрим, что они прячут в другой комнате. Может, там мой батя?

Приятели прошли между двумя рядами ящиков к стеклянной двери. Она оказалась заперта. Вадик вставил конец ломика между дверью и косяком и, поднатужившись, одним рывком по- пытался сломать замок. Дверная рама громко треснула, стекло задребезжало, но дверь не открылась.

— Тише! Хочешь, чтобы нас заметили?! — громким шепотом сказал Пузырь и передал Вадику фонарь: — Посвети.

Пузыренко достал из рюкзака газету и клей, густо намазал клеем стеклянную филенку, приложил к ней газетный лист и, взяв у Вадика ломик, ударил им по стеклу. Приклеенные к бумаге осколки без звона, почти бесшумно упали на пол. Пузырь просунул руку в образовавшуюся дыру, изнутри отпер замок и открыл дверь.

Ребята вошли в небольшой кабинет, в котором не было ничего, кроме стула, письменного стола и пустого платяного шкафа с открытыми створками.

— Твоего бати здесь нет, — сделал вывод Вадик. Он осветил фонарем стол и посоветовал: — Проверь ящики, может, найдешь что-нибудь интересное.

Пузырь один за другим подергал запертые ящики письменного стола, тяжело вздохнул и снова стал орудовать ломиком. Через минуту он сломал три непрочных замка и выложил на стол несколько картонных папок.

— Что это? — спросил Вадик.

— Какие-то бумаги… — сказал Пузырь, открыв верхнюю папку и рассматривая листы. — Документы какие-то… С круглыми печатями… Плохо видно. Темно. Сфотографируй их на всякий случай.

Вадик зажал в зубах фонарь, взвел затвор фотоаппарата, уже собрался нажать на кнопку, как вдруг на секунду ослеп от яркого света, который внезапно заполнил все вокруг. В следующее мгновение он спрятался в нише между шкафом и дверью, заметив краем глаза, как Пузырь нырнул под стол.

В подвальном помещении с лязгом открылись высокие железные двери, двое мужчин в черной униформе спустились по ступенькам и, громко разговаривая друг с другом, стали ставить ящики на платформу автопогрузчика. Они находились в другом конце подвала, поэтому не заметили снятую вентиляционную решетку и разбитое дверное стекло в кабинете.

Вадик наблюдал за ними, выглядывая из своего укрытия. Когда автопогрузчик вместе с мужчинами заехал по пандусу на верхний этаж и скрылся за железными дверями, Ситников позвал Пузыря и, на цыпочках выйдя из кабинета, бросился к вентиляционному проему. Он первым забрался в коллектор и, протянув руку приятелю, поторопил его:

— Скорее! Они могут вернуться в любой момент!

На ходу засунув в рюкзак папку с документами, Пузырь подпрыгнул, всунулся по пояс в вентиляционный проем и… застрял. То ли ему мешал рюкзак, то ли он зацепился поясом за нижний край амбразуры, но полностью влезть в подземный ход он не мог — голова и туловище находились в коллекторе, а ноги болтались в подвале. Обдирая колени о стену, хватая Вадика за ноги, Пузырь барахтался, кряхтел и сопел, пытаясь одолеть препятствие.

— Эт-то что такое?! — раздался грубый мужской голос возле подвальных дверей. — Стоять!!! Назад!!!

— Ну давай же, Пузырь! Давай! Бери меня за ноги и подтягивайся! — крикнул Вадик, услышав приближающийся топот снаружи. Он схватил Пузыря под мышки, крепко уперся ногами в бетонный пол и буквально выдернул приятеля из амбразуры. — Бежим! — Вадик схватил Пузыря за руку и повлек за собой по узкому туннелю, освещая путь фонариком.

Сзади раздались гневные вопли охранников. Взрослые крепкие мужчины не смогли протиснуться в узкий вентиляционный проем и теперь, всунувшись в него по плечи, выкрикивали угрозы вслед убегающим подросткам.

Пузырь молча бежал за Вадиком по скользкому полу, в узких поворотах касаясь рукой стен, покрытых холодными каплями. Когда они оказались в широкой галерее, от которой вправо и влево отходили коридоры, Вадик не раздумывая повернул налево и сменил бег на быстрый шаг.

— Кажется, убежали… — произнес он, жадно глотая тяжелый воздух подземелья.

— Все. Стой. Я больше не могу. Давай отдохнем, — сказал Пузырь, сел на корточки и прислонился спиной к трубам и кабелям, которые, как паутиной, опутывали стены коллектора.

— Кажется, из-за погони мы пропустили колодец, через который сюда спустились.

— Пустяки… Найдем… — тяжело дыша, проговорил Пузырь и поправил ремень на поясе. — Ой, кажется, я потерял свой пейджер, — заметил он.

— Подумаешь… Невелика потеря, — равнодушно махнул рукой Вадик. — Скажи спасибо, что ноги унесли.

— Ты не понимаешь! — возразил Пузырь. — Если я потерял его в подвале, то его найдут охранники и передадут Растатуре. Тогда он прочитает последнее сообщение и поймет, что в подвале был я! Ведь последнее сообщение на пейджер прислал мне сам Растатура!

— Ладно… Поживем, увидим. Сейчас главное — выбраться на поверхность.

Отдохнув, приятели пошли в обратную сторону, ориентируясь по компасу и время от времени заглядывая в боковые ходы. Через несколько минут они свернули направо и услышали шум; в нос ударил едкий запах. Ребята оказались перед широкой канализационной трубой. Под ногами шумела вода, слабый лунный свет пробивался сверху через решетку дождевого слива. Вернувшись в галерею, они свернули налево, прошли еще немного, оказались на перекрестке, выбрали правый путь и через десять минут уткнулись в тупик.

Около двух часов они бродили по подземелью. Спускались глубже, на второй уровень, поднимались, сворачивали, прислушивались и слышали шум метро, направлялись в его сторону, но находили лишь новые ходы или упирались в тупики. Лампочка в фонаре едва светила. Лабиринт сменялся лабиринтом, и не было им конца.

На поверхность они выбрались около трех часов ночи. Автобусы уже не ходили, ребятам пришлось добираться до дома пешком. Без пятнадцати четыре, еле передвигая ноги, они нако- нец вернулись в квартиру Пузыря и рухнули на диван.

Вадик достал из рюкзака папку с документами, пролистал их и передал Пузырю, сказав:

— Посмотри сам, я ничего не понимаю в этих формулах.

Пузырь взял первый попавшийся под руку лист и, с трудом ворочая языком от усталости, прочитал:

— «Исходная пульпа — сгущение — гидроциклирование — обогащение на концентраторе «НЕЛЬСОН» — выделение чистого продукта из концентрата».

— Птичий язык. Филькина грамота, — проворчал Вадик. — Ты хоть одно слово понял?

— Все документы подписаны Растатурой, — сказал Пузырь, просмотрев другие листы. — Наверное, он не только заместитель отца, но и руководитель «УДОБРЕНИЙ». Больше я ни во что не врубился.

— Давай узнаем в Интернете, что такое «НЕЛЬСОН» и для чего он нужен, — предложил Вадик.

— Не сейчас… Завтра… Все завтра… — слабым голосом проговорил Пузырь и мгновенно уснул.