20

Господи, ну и вечерок! А ужин! Чистый кошмар! И эта чертовка Триша! Как ее Алекс выносит, неужели не мог другую найти, получше! О, она бы все отдала, лишь бы оказаться в постели сейчас же, сию же секунду – немного побыть одной…

– Элен! – Чарльз ждал, пока она выйдет из столовой, а она нарочно затягивала уборку, чтобы все успели уйти и оставили ее в покое. Высокая худая фигура, еле различимая в полумраке холла, появилась словно ниоткуда у подножия лестницы. Для ее до предела натянутых нервов это было уже чересчур. Она накинулась на него, как тигрица.

– Хватит сцен на балконе, Чарльз! Для игр в Ромео и Джульетту я старовата!

Он отпрянул, словно она плюнула ему в лицо.

– Я, Элен, не собирался, как подросток, заманивать тебя к себе в комнату, чтобы потискать. Если это то, о чем ты думаешь! – Лицо Чарльза побелело от гнева. – Если ты считаешь, что для этого старовата, могла бы, по крайней мере, оказать мне честь, признав, что я тоже слегка перерос мальчишеские обжималки!

– Хорошо, хорошо. Просто сейчас, после такого вечера… все было так ужасно… и Триша отвратительно себя вела… мне нужно побыть немного в тишине, я хочу отдохнуть…

– Я тоже! – Лицо Чарльза смягчилось. – Может, отдохнем вместе? – Он помолчал. – Слушай, не ложись пока, давай погуляем.

Он осторожно помог ей спуститься по лестнице и распахнул входную дверь.

– Прекрасная ночь. Когда ты в последний раз смотрела на луну?

Секунду поколебавшись, Элен сдалась и, выйдя в открытую дверь, окунулась в ароматную, шепчущую ночь. Сияли звезды; погруженная в ночь вселенная, казалось, оживает, наполняясь вздохами, шелестом, шепотом, шорохом робких суетливых лапок, мир был живым, настоящим, не имеющим ничего общего с пережитыми за вечер мучениями.

– Не стану спрашивать, что ты думаешь о… о пашей гостье, – осторожно начал Чарльз, с первого взгляда поняв, что Триша относится к тому сорту женщин, которых другие женщины сразу определяют как «сучек». – Хотел только узнать, что, по-твоему, ее приезд означает для тебя и Джона. – И для меня, для нас, хотел добавить он, но промолчал.

– Она его не любит! – страстно воскликнула Элен. – Такие женщины не любят никого, кроме себя! Если бы ее интересовал Алекс, она бы никогда не повела себя так с Джоном. Господи, она отвратительна, кокетничает, глазками стреляет, видит ведь, как Алекса это заводит!

– А может, именно поэтому? – рискнул предположить Чарльз, идя с Элен под руку через газон к аллее, обсаженной розами. – Если бы ей было все равно, стала бы она компрометировать себя?

Но на Джона спектакль Триши не возымел действия, хотел сказать Чарльз. Парень настолько не от мира сего, что ему и в голову не пришло, что она перед ним рассыпается. Он, хоть в лепешку разбейся, не заметит, что баба дает ему зеленый свет!

Чарльз вовремя прикусил язык: мужчине, если он с женщиной на тонком льду, не стоит отпускать остроты о ее сыне. Он замолчал и стал ждать.

Но Элен уловила ход его мыслей.

– Я беспокоюсь о Джоне, – сказала она. – Куда он отправится?

– О чем ты?

– Нам придется отсюда уезжать. Я это поняла сразу, когда Алекс дал радиограмму из Сиднея, что привезет «гостью». – Она провела рукой по нахмуренному лбу, откидывая волосы назад жестом, который он так любил. – Хочет, пусть играет в респектабельность, поселяя ее в доме для гостей, хочет, пусть проводит с ней в постели круглые сутки у себя в комнате, все одно – она его подружка, это по его обращению ясно. А раз он теперь хозяин Кёнигсхауса, значит, Триша – новая хозяйка.

Боже всемогущий, она далеко глядит! Чарльз подумал, что слава Богу, в темноте не заметно, как он еле слышно присвистнул от удивления. Он позвал Элен погулять ночью, потому что чувствовал, что отвечает за нее, но сейчас, после такого неожиданного заключения, он считал, что обязан провести ее через все болезненные препоны шаг за шагом, обязан, как бы тяжело ни было, назвать все последствия происшедшего. Теперь он понимал, что с самого начала недооценивал Элен.

– Ты, кажется, хорошо все продумала, – отважился произнести он.

– Да, хорошо.

И откуда в ее голосе эти жесткие нотки?

– За последнее время я во многом стала разбираться лучше! – резко сказала Элен. – И, кажется, не опоздала. Раньше я не замечала, что творится у меня под носом, верила тому, с чем ни на секунду не должна была мириться. Господи, ну и дура же я была! Приходится признать! – Она невесело рассмеялась. – Не слишком приятно в моем возрасте быть такой тупой, правда?

– А что с Джоном?

Элен резко остановилась под большим кедром и прижала к губам костяшки сжатых кулаков.

– О, Чарльз.

Она дрожала всем телом, изо всех сил стараясь сдержать душащие ее рыдания.

– Я этого не вынесу, не могу думать, что будет с Джоном! Раньше я и помыслить боялась, что означает для него потеря Кёнигсхауса, потому что не верила в это. Я-то могу уехать куда угодно, дело не во мне. Мне и раньше доводилось странствовать, я, если придется, вынесу это. Но мальчик не знает другой жизни, кроме этой. Что будет с ним?


Скорей! Теперь, когда все легли спать, время самое подходящее.

Подобно истинным сельским жителям, Джон не боялся темноты. Наоборот, в глубине души ночной буш нравился ему больше, чем дневной. С деревьев свисали, приветствуя его, друзья – маленькие мохнатые ночные зверьки с огромными глазами; он понимал смысл каждого крика, каждого шепота, слышал хруст каждой веточки под незримыми шагами.

Однако сегодня он не мог побаловать себя полуночной прогулкой, которые обожал с детства. Он направлялся в контору, к приемопередающей радиостанции и факсу.

Пусть сейчас спит вся Австралия, весь мир, он знал, что есть люди, которые бодрствуют круглые сутки. Ему нужно поговорить с ними, пока Кёнигсхаус погружен в сон. Проскользнув в контору, Джон быстро нашел номер авиационной диспетчерской в Сиднее, поднял трубку и нажал кнопку «Передача».

– Говорит Кило Отель Сьерра, Кило Отель Сьерра, станция Кёнигсхаус, да, привет. Можете ознакомить нас с планами полетов по Северной Территории? Это запрос. Полет из аэропорта Сидней, да, пункт назначения – Кёнигсхаус. Благодарю. – Джон приподнял откидной край отцовского стола и ждал, глядя перед собой.

Со стены на него смотрел Филипп-школьник, еще не покрывшийся морщинами, неулыбчивый, нелепо тощий и высокомерный – такими бывают лишь ученики частных школ. Он лениво перевел взгляд на черную подпись: «Филипп Иоганн Кёниг, старший ученик, Рокхамптон-колледж. 1948-49».

Старший ученик.

Старый добрый папа. Так началось восхождение, которого Филипп не прекращал всю жизнь.

А закончилось оно в ложбине между двух камней, в ловушке, где паразиты, подонки рода человеческого уничтожили владыку Королевства, как вошь.

Внутри, подобно тошноте, поднималась ставшая знакомой горькая ярость: я поймаю их, отец, клянусь, им это даром не пройдет, я до них доберусь…

– Алло! Да, это Кёнигсхаус, привет, простите, что беспокою ночью. Дело в том, что мы потеряли план полетов, который был неделю или две назад, а хозяин лопается от злости. Не могли бы вы передать по факсу копию данных, которые мы вам сообщили, когда регистрировали полет?

С другого конца радиолинии отозвались.

– Когда? Это было в позапрошлый вторник, единственный полет за месяц, кроме нескольких челночных вертолетов. Передадите? Отлично! Спасибо. Хорошо, запишите номер факса и перезвоните. – Джон, стараясь не ошибиться, продиктовал номер невидимому оператору. – Можете передать прямо сейчас! Тысяча благодарностей, приятель, ты не представляешь, как это важно!

Через несколько секунд он держал в руках лист бумаги, цифры и буквы прыгали у него перед глазами. Легкий самолет «Виктор-Икс-4355». Время вылета из Сиднея 22.00. Пункт назначения – Кило Отель Сьерра, станция Кёнигсхаус. Расчетное время прибытия 00.10. Обратный полет: расчетное время вылета 02.30, прибытие зафиксировано 04.40.

Значит, самолет был!

Джон едва улавливал смысл написанного, пришлось сделать усилие, чтобы расшифровать краткое сообщение.

«Виктор-Икс-4355»…

Кто-то вылетел из Сиднея в десять часов вечера и приземлился вблизи Кёнигсхауса вскоре после полуночи. Потом вылетел обратно в половине третьего ночи и прибыл в Сидней чуть позже половины пятого.

Два с половиной часа.

По расчетам Дасти, этого времени пешеходу вполне хватит, чтобы дойти от взлетно-посадочной полосы до источника, прикончить спящего и вернуться к самолету.

Взгляд лихорадочно скользил по бумаге.

«Заявлено пассажиров: 3».

Дасти был прав.

Три человека.

Ах, негодяи!

Но кто был главным, кто за все отвечал, кто задумал преступление?

Джон дошел до последней строки.

«Самолет зарегистрирован на «Кингдом Холдингз ПЛК». Владелец и пилот г-н И.А.М.Кингдом».


Негодяй!

Проклятый негодяй!

Джон сидел неподвижно, словно окаменев, пока новое понимание прокладывало себе дорогу в его мозг, как прожилки пронизывают мрамор.

В Кёнигсхаусе был только один человек, которого лишили Королевства, лишили дважды, сначала – по праву рождения, потом – когда его дело выкупил у него из-под носа соперник, более взрослый и сильный.

Только один человек мог прийти к мысли об убийстве, чтобы спасти империю, которую он создал на месте того, что утратил.

Только у одного человека хватило бы горького, сардонического юмора, чтобы назвать выдуманную для прикрытия компанию именем утраченной империи.

Только у одного человека хватит холодности, злобы, решительности, чтобы убить, имея веский повод.

Убить Филиппа Кёнига. Чарльз.

Наверняка это Чарльз. Дядя Чарльз.

В мозгу вспыхнул сноп яркого света, бомбардируя его сигналами об опасности. Не замеченные вовремя, они теперь складывались во все более четкую, тревожную картину.

Чарльз.

Чарльз стоял рядом с матерью, когда они шли по проходу часовни на похоронах отца.

Когда огласили завещание, Элен инстинктивно повернулась именно к нему. Чарльз использовал мать, чтобы ускорить продажу поместья миссис Мацуда, он приобрел безмерное влияние на нее…

Сегодня за ужином взгляд ее был прикован к Чарльзу.

Нет!

Чего бы дядюшка ни хотел от матери, какие бы планы ни строил, он обязан положить этому конец! Он обязан позаботиться о матери!

Джон почувствовал горький укол совести. Почему он не постарался помочь ей справиться с ударом судьбы, а поскорее уполз зализывать собственные раны, как зверь? Зачем ему надо было напиваться, а потом валять дурака перед Джиной – Боже мой, он бросил мать на произвол судьбы, совсем о ней не подумал! В эту лазейку и проскользнул дражайший дядя Чарльз, новое лицо на ее горизонте, человек, ради карьеры готовый на все!

Нет!

Ни за что, ведь он еще ее сын!

Скомкав план полета и сунув его в карман, Джон вскочил, одним рывком добрался до двери, выключил свет и выбежал из конторы. Надо убедиться, что с мамой все в порядке, что она в постели, надежно укрыта одеялом, а затем обдумать все еще раз. Нужно добраться до сути дела, найти новые подробности, новые доказательства…

Джон бежал легко, бесшумно, еле касаясь земли, не тревожа ни единого листика. Истинный бушмен, он всегда чуял людей раньше, чем они заметят его.

Что это?

На другой стороне лужайки, под деревьями он уловил какое-то движение, но прошла секунда-другая, пока глаза после света адаптировались к темноте. Ужаснувшись, он увидел Чарльза и мать, они стояли рядом, теплая ароматная ночь окутывала их. Чарльз обнял Элен, прижал к себе и начал целовать, страстно, долго, не переводя дыхания. В безнадежно холодном свете звезды, сиявшей в миллионе миль от дома, он видел, как мать растворяется в жадных объятиях человека, убившего его отца.

Загрузка...