Питахир и Янзихире

Поехал как-то раз царь с новым егерем на охоту.

— Главный сенатор хвалил тебя, — сказал царь егерю. — Говорил, будто можешь любого зверя загнать и живьем поймать. Правда ли это?

— Мой дед и мой отец весь свой век охотой промышляли, — отвечал егерь. — Лучше их, пожалуй, охотников не было. И меня с малолетства отец к охоте приучал, и я кое-что у него перенял. Когда у твоего главного сенатора служил, он моей службой доволен был, а как тебе моя служба приглянется, не знаю.

В тот день набили они много дичи. А под конец царский егерь загнал и живыми поймал двух зайцев. Глядит царь на своего нового егеря, не налюбуется, а на привале, когда выпил да закусил, и вовсе разошелся, принялся взахлеб хвалить:

— Много у меня хороших егерей, а такой сноровки, как у тебя, ни у кого нет!

Тут окончательно захмелел царь и говорит:

— Полюбился ты мне за твою удаль! И коли у тебя и у меня будут дети, да случится так, что у одного родится сын, а у другого дочь, мы с тобой породнимся, сватами станем!

— Ровня ли я тебе, царь-государь? — отвечал егерь. — Слыханное ли дело, чтобы царь с егерем породнился?

А царь не унимается. В раж вошел. Сам поклялся и землю поцеловал. Потом егеря заставил поклясться и землю целовать.

— Как сказано, так тому и быть! — кричал царь. — Клятва наша нерушима во веки веков!..

Много ли, мало ли прошло времени, в один и тот же день родились у егеря сын, а у царя с царицей дочка. Егерь с женой назвали сына Питахиром, а царевне дали имя Янзихире.

Питахир и Янзихире росли вместе, каждый день играли в царском саду и крепко подружились. Как-то раз боярские дети стали над ними смеяться, дразнить их женихом и невестой.

Царевна побежала к няньке и стала расспрашивать:

— Что это ребята про нас с Питахиром говорят, будто мы жених и невеста?

— Ты и есть невеста Питахира, — отвечала нянька. — Родители сосватали вас, когда ни тебя, ни Питахира еще и на свете не было. Клятву в том дали, землю целовали.

Запали эти слова царевне на ум. А годы шли да шли, и Янзихире выросла такой красавицей, что все на нее любовались. И Питахир стал пригожим молодцем. Он так полюбил царевну, что и свет ему казался не мил, если не видел ее. И красавица Янзихире только о нем и думала, а при встречах с Питахиром становилось ей легко и радостно, будто летним теплым солнышком обогревал царевну взгляд пригожего молодца.

Царевна рассказала ему все, что слышала от старой няньки, и они поклялись друг другу в верности.

Между тем царь давным-давно позабыл, что он клялся породниться с егерем, а тот никогда не напоминал об этом сговоре и о клятве.

Слава о красоте Янзихире катилась по всему свету, и многие царевичи и королевичи засылали сватов, а царь всем отказывал. Он говорил послам:

— Царевна еще молода, ей рано замуж выходить!

А сам думал: «Не пара моей дочери эти женихи! Дождусь такого, с кем не зазорно будет породниться мне, великому государю».

И вот в скором времени приехал к царю в гости королевич из славного, могучего королевства Каракола. Как только увидел он красавицу Янзихире, тотчас же полюбилась она ему, и стал он царя уговаривать:

— Выдай, царь-государь, дочь за меня! Когда мы с тобой породнимся, наши государства станут верными союзниками и мы вместе сможем завоевать и подчинить себе многие земли и царства!



— Я с радостью породнюсь с тобой, — отвечал королевичу царь.

И приказал он позвать царицу с царевной. А когда Янзихире с матерью пришли, царь сказал:

— Мой гость, королевич из великого и славного каракольского королевства, приехал свататься. Лучшего жениха не было и не будет, и мы с царицей даем тебе наше родительское благословение. Теперь ты, дочка, — невеста королевича, а он твой жених. Станем сговариваться, когда примемся свадьбу играть, пир пировать. Все приданое давно уже справлено, за этим дело не станет.

Оробела царевна от этой новости, но набралась храбрости, земно поклонилась сперва отцу с матерью, потом королевичу и промолвила:

— Я, царь-государь и сударыня-матушка, ваша дочь, и воля надо мной ваша. А одного понять не могу: ведь уже давным-давно по твоей, государь, родительской воле я просватана. Жениха своего люблю и выйду замуж только за своего суженого. Ни за кого иного от живого жениха не пойду. Не гневайся и не обессудь, гость любезный. Царь-государь, видно, запамятовал, что просватал меня.

Услышал те речи царь да так и онемел. Стоит, слова вымолвить не может, только глазами хлопает. Царица слезами залилась, запричитала:

— Ай, срам какой! Где это слыхано, чтобы дочь так отцу с матерью дерзила?

А королевич из каракольского королевства обиделся и стал грозить:

— Это обида мне и всему нашему славному королевству! Я уеду, но приведу свое войско и разорю все ваше царство!

С теми словами он выбежал из дворца, вскочил на коня и поскакал в свое королевство.

Мало-помалу царь пришел в себя, затопал ногами и закричал не своим голосом:

— Эй, слуги! Царевну заприте в девичьей светлице и к дверям поставьте караул. Без моего ведома никого к ней не пускайте!

Потом приказал схватить егерского сына и держать под караулом. После всего этого велел столярам сделать большой крепкий сундук на колесах, а пазы у сундука просмолить и проконопатить.

На другой день, когда столяры окончили работу, царь распорядился:

— Посадите Питахира в сундук, крепко-накрепко закройте крышку, укатите сундук в реку.

Перед тем как посадить егерского сына в сундук, придворный чародей по приказу царя помазал ему волосы волшебным зельем. От этого зелья Питахир в ту же минуту потерял память и уснул.

А отец Янзихире тем временем послал грамоту каракольскому королевичу: «Забудь неразумные слова моей дочери и приезжай поскорее. Никакого другого жениха, кроме тебя, у нее не было и не будет».

Королевич получил письмо, обрадовался и стал собираться в дорогу.

Долго ли, коротко ли качался сундук на волнах, а только вынесла его вода и прибила к берегу в другом царстве. Царская дочь пришла купаться и увидала сундук. Она позвала на помощь своих сенных девушек, выкатили они сундук на берег, потом прикатили во дворец. Царь приказал открыть сундук. В сундуке спал глубоким сном пригожий молодец. Царевна как только взглянула на него, так сразу же и влюбилась. Позвала она придворного знахаря и велела разбудить молодца.

После того как знахарь разбудил и привел в чувство Питахира, царь с царевной принялись его расспрашивать:

— Кто ты есть, добрый молодец? Из каких родов, из каких городов? И как тебя по имени звать-величать?

Он понимал все, что говорили, а рассказать, кто он и откуда, не мог.

— Не помню, — отвечал он, — где раньше жил, и не знаю, как меня зовут. Может, все это сон, а может, и наяву было: город возле реки. А в какой стороне, в каком государстве, сказать не могу.

Подивился царь, когда услышал такой ответ, и подумал: «Не простого, видать, молодец роду. То ли провинился в чем, да сказать не хочет, то ли по навету чьему-нибудь наказан? Может, зельем опоили да памяти лишили? Поди знай. А из себя видный, пригожий и рассудительный, пусть покуда у нас немного поживет».

Отвели Питахиру покой во дворце. Живет он, за одним столом с царем да с царевной пьет-ест. На охоту ходит, дичь к царскому столу промышляет. Со всеми обходительный, ласковый. Обо всем поговорить умеет, а вспомнить, кто он такой и откуда, никак не может. Всю прежнюю жизнь начисто позабыл, словно она пологом закрыта.

Царевна вокруг него так и увивается. И ему она вроде по сердцу пришлась. Царь все это примечает.



И как-то раз улучил он время, завел разговор с дочерью с глазу на глаз:

— Послушай, дочка, что я тебе хочу сказать. Сына у меня нет, сам становлюсь старый, а ты уж на выданье. Ну как выйдешь замуж в иное государство, кто тогда после меня станет нашим царством править? Гость наш, как погляжу, люб тебе, и мне он по душе, вот только не знаем, кто он есть такой. А так во всем человек, видать, хороший. Мог бы стать мне вместо сына, и ты бы на глазах жила.

— Царь-государь, — вымолвила царевна, сама глаза опустила и зарделась как маков цвет, — коли уж пришла пора мне свое гнездо вить, семью заводить, так иного жениха мне и не надобно. Благослови выйти за Найденыша. Люб он мне!

Царь на то согласился. А царевна побежала искать Питахира. Встретились они в саду. Заговорила царевна:

— Остался ты без роду, без племени, один как перст. Надо тебе к какому-нибудь берегу прибиваться, семьей обзавестись. Отцу моему ты по нраву пришелся, и мне ты мил да люб. Если вздумаешь своей семьей обзаводиться и посватаешься за меня, буду тебе верной и любящей женой.

Обрадовался Питахир, услышав царевнины слова, и сказал:

— Никак не могу вспомнить моей прежней жизни, а сдается мне, будто и тогда я уже знал тебя и хотел сватов засылать. Только бы отец твой перечить не стал. Лучшей невесты мне и не сыскать нигде.

После всех этих разговоров стали во дворце готовиться к свадьбе. Готовили приданое невесте и Найденышу, как звали в царстве Питахира, сшили новый наряд.

Царевнина нянька говорит Питахиру:

— Сам ты из себя молодец пригожий, недаром тебя наша царевна полюбила, и нарядов тебе нашили лучше не надо, вот только волосы отрастил до плеч. Нешто так и к венцу пойдешь?

— А ведь и правда, — откликнулся Питахир. — Про волосы-то я и забыл совсем. Спасибо, сказала!

Он велел позвать придворного цирюльника и приказал:

— Постриги меня, да покороче!

И вот, как только цирюльник постриг его, Питахир вдруг все вспомнил. И как его зовут, и откуда он родом, и вспомнил свою невесту Янзихире. «Как же так? — подумал он. — Ведь я чуть было не женился на здешней царевне! А дома меня ждет моя Янзихире!»

И он тотчас пошел к царю:

— Царь-государь, видно, моя забывчивость прошла! Теперь я все вспомнил. Зовут меня Питахиром… Слыхал я, что есть у тебя конь крылатый, который от восхода до заката солнца может всю землю обежать. Дай мне этого коня! Надо мне на родимой стороне побывать, отца с матерью повидать.

— Что же, поезжай, — сказал царь. — А коли там задержишься, отпусти коня. Он сам прискачет домой.

Питахир мешкать не стал, с царем да царевной распрощался, сел на крылатого коня, и только пыль заклубилась за добрым молодцем.

Примчался в свое царство и тут же коню наказал обратно скакать. А сам принялся расспрашивать, где находится прекрасная Янзихире. И узнал он, что с тех пор, как бросили его в сундуке в реку, царь выстроил башню и заточил в той башне непокорную царевну.

— А теперь со дня на день ждут каракольского королевича, — поведала ему бабушка-задворенка. — Как приедет королевич, станут свадьбу играть, и увезет ее королевич в свое королевство.

— Нельзя ли, бабушка, как-нибудь повидать мне царевну? — спросил Питахир.

— Стража там, дитятко, караулы стоят день и ночь. Никого не пропускают в башню. Ну, а грамотку переслать можно. Есть у меня ворон — птица вещая. Пошлю его, и грамотку он переправит.

Сидит Янзихире в башне, вспоминает Питахира и горько плачет:

— Знать бы мне, что жив мой сокол ясный, весь бы белый свет обошла, ни замки, ни запоры, ни стража меня не сдержали бы. Нашла бы я моего сизого голубя!

И как раз в эту самую минуту услышала царевна шум в окне. Взглянула и увидала: бьется крыльями возле окна ворон. Скорым-скоро отворила окошко, птица влетела в горницу и села ей на руку, а под крылом у нее белеется что-то.

Отвязала Янзихире грамоту, прочитала. Смеется и плачет от радости.

— Жив, жив Питахир, мой ненаглядный суженый!

Тут же написала ответное письмецо: «Вечером, как стемнеет, подземным ходом спущусь к реке. Жди меня на берегу, возле ивы».

Привязала грамотку под крыло и выпустила ворона на волю. И как только стемнело, сбежала в подполье, а оттуда потайным ходом пробралась к реке и вышла на берег. Питахир дожидался ее, и когда они встретились, то так обрадовались, что ни вздумать, ни сказать, ни пером описать.

В тот же день поздно вечером приехал к царю каракольский королевич. Встретил его царь на крыльце словами:

— Добро пожаловать, мой зять нареченный! Время сейчас позднее, да и отдохнуть с дороги надо. Ступай помыться, попариться, баня давно готова. А после ужина спать ложись и почивай спокойно. Егерского сына я велел в реку бросить, и с тех пор о нем нет ни слуху ни духу. Невесту запер под стражу. Завтра тебя с ней повенчаем, и дело с концом!

На другой день утром царь приказал нянькам, мамкам да сенным девушкам:

— Ступайте разбудите Янзихире и немедленно ведите ее сюда!

Воротились посланные в большом переполохе, ахают, охают, толком ничего сказать не могут. Наконец старая нянька проговорила:

— Надежа-государь, все светлицы в башне обыскали — нигде царевны не нашли!

Царь тем речам не поверил, пошел сам. Сперва старшего караульного спросил:

— Когда царевна из башни ушла? А может, пропустили кого-нибудь к ней? Говори, а то не сносить тебе головы!

— Я сам стоял на карауле, никуда не отлучался, — отвечал старший караульный. — Никто из башни не выходил, и туда никто не входил.

Кинулся царь с караульными светлицы осматривать — везде пусто. Тут царь хлопнул себя по лбу:

— Не иначе как знала она про потайной ход и тем ходом ушла!

И тут же строго-настрого приказал обыскать весь город.

— Все верх дном переверните, все подземелья и подвалы обыщите, — приказал он воеводе дворцовой стражи, — а беглянку ко мне приведите!

Но сколько ни искали, нигде царевны не нашли, так надежно ухоронила бабушка-задворенка Янзихире и Питахира.

На третий день воевода дворцовой стражи пришел во дворец ни с чем:

— Царь-государь, нигде мы царевны не нашли. Не иначе егерский сын не погиб тогда, как мы думали, а тайком пробрался в стольный город и сманил Янзихире убежать из нашего царства в иные земли.

Услышал царь эти речи, голову опустил ниже плеч.

— Ох, тошнешенько! Все пропало, порушилось! — только и мог он выкрикнуть.

Каракольский королевич в ту пору рядом в покое был и весь разговор воеводы с царем слышал. Вошел он к царю и сказал:

— Честь по чести звал ты меня и в другой раз все наше королевство обесчестил!

— Не гневайся на меня, — принялся упрашивать царь, — сам видишь, моей вины в том нет. А ты как был, так и останешься моим названым сыном, коли зятем любезным не пришлось стать. Мало ли на белом свете невест из княжеских и царских родов! Женись на любой и приезжай, становись вместо меня на престол как мой наследник, а по смерти своего родителя, славного короля каракольского, — дай ему бог долгих лет жизни — и свое королевство под одну державу возьмешь.

На том они и поладили.

— За все твое добро, царь-государь, — вымолвил королевич, — буду тебя с царицей в старости покоить, как родной сын.

С теми словами распрощался он с царем и уехал невесту приискивать.

А Янзихире и Питахир тем временем жили в потайном покое у бабушки-задворенки. И как только королевич уехал, старуха принялась их уговаривать:

— Ступайте, детушки, во дворец да просите благословения свадьбу играть. Побранятся отец с матерью, посердятся, уж не без того, а потом и смилуются. Лих медведь, да и тот своих детей милует.

И вот когда пришла царевна со своим женихом к родителям, царь, ногами затопал, руками замахал и совсем зашелся в крике:

— Палача, палача зовите! Казнить обоих без промедления, казнить!

— Что ты, пресветлый царь-надежа, что ты! — кинулась к нему царица. — Смени гнев на милость. Ведь хоть и дура, да дочь. Смилуйся, прости их! Пожалуй какую ни на есть плохонькую избенку, пусть там живут.

Царь посердился, а под конец махнул рукой:

— Определить Питахира царских свиней пасти и дать им на том выпасе избенку! Пусть живут, да так, чтобы глаза мои их не видели!

Поселились Питахир с Янзихире в избушке свинопаса далеко от стольного города и зажили в любви и в согласии так, что, глядя на них, люди радовались. Питахир свиней пас, рыбу ловил да охотой промышлял, а Янзихире огород завела, сад насадила и по дому управляться успевала.

Живут, друг на друга не нарадуются. Один без другого дня провести не могут.

— Никогда мы с тобой разлучаться не станем, — говорила Янзихире, — а как состаримся да умрем, пусть нас и похоронят вместе!

Время идет, как вода течет. Царь с царицей давным-давно умерли, а царством правил каракольский королевич. И он уж совсем состарился.

Как-то раз главный сенатор говорит ему:

— Царь-государь, старый свинопас и жена его умерли. То ведь были в опале егерский сын и царевна Янзихире. Просили они перед смертью похоронить их вместе, в одной могиле.

— Похороните безо всяких почестей, — ответил царь, — одного на правом, а другую на левом берегу реки!

Так и сделали, как царь приказал. А на той и другой могиле стали расти кудрявые, зеленые деревья. И чем выше деревья подымались, тем больше и больше тянулись одно к другому, покуда не переплелись через реку ветвями.




Загрузка...