Глава 10

Четверг, утро… Аманда Гэрисон поднесла телефонную трубку к уху и попросила телефонистку рекламного агентства, в котором служил Оливер, соединить её с мистером Холтом.

— Соединяю, — пропищал тоненький голосок. Послышался щелчок, и уже другой женский голос произнес:

— Офис мистера Холта. С кем я разговариваю?

— Это миссис Гэрисон, — представилась Аманда.

— Одну минутку, миссис Гэрисон.

Аманда вздохнула. Затем расслышала голос Оливера «Да, хорошо». В трубке снова щелкнуло, и наконец Оливер заговорил уже с ней:

— Привет, Аманда!

— Здравствуй, Оливер. Слушай, все идет по плану — он уедет на весь уик-энд. Я останусь одна. Устраивает?

— Не то слово! Я весь трепещу!

— Значит — завтра вечером? Пораньше?

— Да, я только заскочу домой и оставлю машину. Господи, даже не верится!

— Мне тоже. Ну, пока, дорогой!

Услышав сигнал отбоя, Оливер нажал кнопку и попросил телефонистку соединить его с номером Уиндлбери, 151. Николя ответила почти сразу.

— Что случилось, милый? Тебя уволили?

— Нет еще. С минуты на минуту…

— Тогда что ты хочешь мне сказать?

— Я хочу предупредить, что завтра ночевать не приду. Дом наш — целиком в твоем распоряжении.

— Завтра! Оливер, ты прелесть! Обожаю тебя.

Он хмыкнул.

— Я тоже. Ну что, договорились?

— Конечно. Целую тебя, милый.

Положив трубку, Николя отправилась в спальню и сверилась с дневником. Затем вернулась в гостиную и позвонила в Лондон, на Би-Би-Си.

— Мистера Бьюкенена-Смита, пожалуйста.

— Назовитесь, пожалуйста.

— Николя Холт.

— Одну минутку, мисс Холт.

Вытянув перед собой ноги, Николя залюбовалась ими. Ах, какие стройные, не то, что длиннющие ходули Элинор…

— Здравствуй, Ники!

— Привет, любовничек!

— Чем порадуешь?

— Собой, если ты меня ещё хочешь. Вся завтрашняя ночь — наша. Если ты, конечно, не предпочтешь глубокий сон в полном одиночестве.

— Обижаешь. Как тебе это удалось?

— Оливер куда-то сваливает. Должно быть, Аманда своего старикашку выпроводила. Или — ещё кто…

— Трижды ура!

— Одним словом, детка, сразу после школы стрелой лети к мамочке. Усек?

— Да, киска моя.

Вечером в среду, закончив принимать пациентов, Джеймс навестил Наташу. Едва не погорев с Элинор и Китти, он хотел дотянуть до спасительного уик-энда, по возможности, избегая общения со своей назойливой кузиной, а также с Тони и Николя.

Тони звонила ему дважды; Джеймс был с ней учтив, даже нежен. Он уверял, что мечтает с ней встретиться, но разные злосчастные обстоятельства, о которых нельзя говорить по телефону, никак не позволяют. Он также сообщил ей, что к концу недели возвращаются тетя Агата и Кайт. Джеймс рассчитывал, что, услышав эту новость, Тони поймет всю затруднительность его положения, однако в ответ услышал только: «Джеймс, мы непременно должны увидеться. Это крайне важно». И, тем не менее, он решил, что попытается протянуть до уик-энда, не угодив в когти Китти, которая и без того уже рвала и метала. Если до инцидента в Тихом омуте она видела в нем только соперника за дележ наследства тети Агаты, то теперь — Джеймс это печенкой чуял — ненавидела его лютой ненавистью. По крайней мере, отъезжая от дома Элинор, Китти просто бесновалась.

Лондонский вокзал Виктория. Пасмурный день, тучи, грозящие вот-вот разразиться дождем. Даже не верится, что ещё в воскресенье он загорал у бассейна. Вчера, конечно, о том, чтобы поплескаться в воде, не было и речи, да и Наташа держалась несколько иначе. От былой агрессивности не осталось и следа; она была тихая и расслабленная. Хотя и не менее изобретательная, чем в первый раз. Где они только не предавались любви: при свечах — на персидском ковре, в деревянной нише с резным сводчатым потолком, у камина…

— Ваш билет?

Мозолистая лапища с корявыми пальцами, увенчанными грязными ногтями, словно морковку, выдернула Джеймса из сладких грез. Подменив соблазнительный облик Наташи на робкую мордочку графа, с которым Джеймсу предстояло вскоре встретиться в ресторане на Джермин-стрит.

Суровый метрдотель, услышав, что Джеймса ждет граф Чимаролли, мгновенно оттаял, и сопроводил его к заказанному столу.

— Прошу вас, сэр, сюда, пожалуйста…

Чимаролли уже поджидал его. При приближении Джеймса, он учтиво поднялся навстречу — маленький, улыбчивый, безукоризненный. Карие глаза дружелюбно лучились. Граф протянул Джеймсу маленькую лапку.

— Дорогой доктор, счастлив вас видеть.

Официант отодвинул стул, помогая Джеймсу сесть.

— Как насчет аперитива? — предложил граф.

— Благодарю, с удовольствием. — В стакане графа краснело нечто, похожее на кампари. — Может быть, кампари со льдом?

— Пожалуйста — два, — заказал граф официанту.

— Сию минуту, сэр. — Официант поклонился и, щелкнув каблуками, испарился.

— А вот моя жена всегда заказывает шампанское, — сказал граф и смущенно улыбнулся. — Она его обожает. Впрочем, вы, наверное, и сами это заметили… Вам ведь нравится моя жена, да?

— М-мм, да, — замялся Джеймс, чуть не поперхнувшись от неожиданности. — Очень.

Граф заулыбался во весь рот. Ответ Джеймса явно привел его в восхищение. Официант принес им напитки и тут же удалился. Когда они остались одни, граф снова заговорил:

— К сожалению, все мои лондонские знакомые принадлежат к кругу банкиров и финансистов. — Он потешно наморщил нос. — С ними даже поговорить не о чем — их интересуют только деньги. Ваше здоровье, доктор! Я могу называть вас Джеймс?

— О, разумеется, граф…

— А вы зовите меня Адольф. — Он приподнял свой бокал. — За нашу дружбу. — Пригубив свой напиток, он добавил. — Мне очень импонирует ваша дружба с Наташей, Джеймс. Я рад, что она счастлива.

— Угу, — поддакнул Джеймс, поспешно отпивая.

— Что ж, давайте выберем закуски, — предложил граф, раскрывая меню. Как вы относитесь к черной икре, Джеймс?

Вернувшись в офис после сытного ланча, Майк Бьюкенен-Смит позвонил домой жене.

— Элла?

— Да, привет, Майк.

Что-то в её голосе заставило его насторожиться.

— Я тебе не помешал? — спросил он. — Ты не одна?

— Господи, да с кем же мне быть? — раздраженно спросила Элинор.

— Ну ладно, не заводись, я просто так спросил, — ответил Майк, немного уязвленный; Элинор чуть подпортила его безмятежное настроение. — Послушай, Элла, завтра пятница…

— Ты звонишь мне только для того, чтобы сказать, какой завтра день? язвительно перебила она.

Майк ответил не сразу — он терпеливо считал до десяти.

— Так вот, завтра вечером я домой не приеду, — промолвил он наконец. Я хотел тебя предупредить, чтобы ты тоже могла кого-нибудь…

— Ты останешься у Ники?

— Да. Если ты не против, конечно.

— Мне абсолютно наплевать, с кем ты спишь!

Прокричав эти слова, Элинор бросила трубку.

Положив свою трубку, Майк ещё минуты две не шевелился. Что случилось с Элинор? Какая муха её укусила? Неужели она вдруг взревновала к Ники? Нет, это просто в голове не укладывалось. Разве что в дело вмешался какой-то непредвиденный фактор. Может, на горизонте появился новый мужчина?

— Изумительный обед, Адольф, — промолвил Джеймс, сыто отдуваясь.

— Просто не знаю, как вас и благодарить.

Они ехали в такси по направлению к Сохо. Не пьяные, нет, но навеселе. Джеймс согласился на просьбу графа уделить ему ещё часок, прежде чем ехать на вокзал. Да и мог ли он отказать такому славному и доброму человеку?

— Есть тут неподалеку одно симпатичное местечко, — пояснил граф, — где можно замечательно размяться.

— Вы имеете в виду спортивный зал, Адольф? — недоуменно спросил Джеймс.

— Ну да, спортивный, — рассеянно ответил граф. И вдруг неожиданно крякнул. Точнее даже не крякнул, а вновь издал тот неописуемый звук сродни кудахтанью и ржанью, — который так изумил Джеймса несколько дней назад возле бассейна. — Ага, вот мы и приехали, — указал он. — Уверен, Джеймс, вам здесь понравится.

Джеймс прочитал вывеску: «Массаж у Чими».

Чими? Чимаролли?

— Это одно из моих хобби, — промолвил граф. — Случайно прикупил этот массажный салон, узнав, что его хозяин обанкротился. У меня ещё одно такое заведение есть, в Манчестере. — Такси остановилось, и маленькие круглые глазки графа вперились в Джеймса; он, словно ребенок, следил за реакцией взрослого на свой подарок. — Так что, прошу вас, расслабьтесь и чувствуйте себя как дома.

— О, спасибо, Адольф.

Джеймс прошествовал следом за графом в просторный вестибюль, где за стойкой скучали две девушки в коротеньких желтых платьицах, а за столом с табличкой «менеджер» позевывал смуглый мужчина. При виде вошедших, он вскочил.

— О, мистер Чими!

— Здравствуйте, мистер Чими! — радостно завизжали девушки.

Граф поздоровался за руку с менеджером.

— Как дела, Тони?

— О, замечательно, мистер Чими.

— Прошу вас, Тони, организуйте массаж для моего друга. Чтобы он его надолго запомнил.

— О, мистер Чими, для вашего друга мы все в лучшем виде оформим, заверил смуглокожий.

Одна из двух девушек за стойкой, жгучая брюнетка лет двадцати пяти, тут же выступила вперед.

— Я сейчас свободна, — промурлыкала она и неожиданно хихикнула. — Я им займусь. Если вы не против, конечно, — добавила она, с улыбкой глядя на Джеймса.

После сытного и вкусного обеда Джеймса не слишком прельщал массаж.

— Спасибо, — сказал он. — Но, может быть, не стоит?

— Вы меня обижаете, — притворно надулся граф. — И не только меня, но и эту очаровательную девушку. Мисс… Как вас зовут, милочка? — спросил граф брюнетку.

— Мэнди.

— Мисс Мэнди.

— Нет! — девушка снова захихикала. — Не «мисс». Просто — Мэнди, и все.

— Что ж, пусть так, — снисходительно улыбнулся граф. — Прошу вас, Джеймс, следуйте за Мэнди. Вы не пожалеете, уверяю вас. А я пока, в свою очередь, приму массаж от мисс…

— Меня зовут Чарли, — улыбнулась вторая девушка.

Джеймс счел за благо смириться со своей участью. И не только потому, что не хотел обидеть добряка-графа, но и потому, что смешливая Мэнди ему приглянулась. Да и Наташа советовала ему ублажать старика, а не спорить с ним.

Джеймс лежал лицом вниз на массажном столе, пока Мэнди массировала его спину.

Стол, на котором он возлежал, представлял собой нечто среднее между кушеткой и операционным столом. Высокий и узкий, но вместе с тем довольно мягкий. В небольшой, застланной пушистым ковром комнате, царил интимный полумрак; рисунок на обоях изображал обнаженных девушек, разбегавшихся врассыпную от преследовавшего их козлоного сатира. В комнате стояла полная тишина, и Джеймс подумал, что, должно быть, дверь и стены в ней звуконепроницаемые.

— Раздевайтесь, — небрежно сказала Мэнди, стоило им только войти. И, указав на маленькое, сложенное вчетверо полотенце, которое лежало на полочке, добавила: — Если хотите, можете набросить его на себя.

Джеймс послушно кивнул. Мысль о том, чтобы целиком обнажиться перед девушкой, которая сама останется одетой, глубоко ему претила. Он привык, что голыми должны быть либо оба партнера, либо — никто.

— Как мне к вам обращаться? — спросила Мэнди. — Джон? Билл? Питер?

— Джеймс.

— Хорошо — Джимми, значит. — Она направилась к двери. Разоблачайтесь, а я сейчас вернусь. Не бойтесь — никто к вам не ворвется. Джеймс и сам это знал: входя сюда, девушка щелкнула рычажком, и над дверью зажглась надпись «Занято».

Оставшись один, Джеймс быстро разоблачился донага, но едва успел повязать вокруг поясницы полотенце, как вернулась Мэнди. Девушка уже переоделась и была теперь в коротеньком алом кимоно, чуть-чуть прикрывавшем бедра и перехваченном бледно-голубым пояском.

Мэнди прикрыла за собой дверь и, окинув взглядом Джеймса, одобрительно кивнула.

— Очень симпатично…

Джеймс с трудом заставил себя отвести от неё взгляд. Под тонкой тканью кимоно просвечивали очертания сосков, а крепкие стройные ноги невольно заставили его вспомнить Николя.

— Я в трусиках, если вас это интересует, — сообщила Мэнди. — Более того, дорогуша, снимать я их не собираюсь. — Он похлопала по поверхности массажного стола. — Забирайтесь.

Джеймс повиновался. Из врожденной скромности, а также опасаясь, что манипуляции девушки могут его возбудить, он улегся на живот, опустив подбородок на скрещенные запястья.

— Красивое у вас тело, Джимми, — похвалила Мэнди. После чего провела чем-то — рукой, пальцем или ребром ладони — вдоль всего позвоночника, от шеи, и до нижнего края полотенца. Эффект превзошел все ожидания — по всему телу словно побежали возбуждающие электрические импульсы. От неожиданности Джеймс едва не подпрыгнул.

— О Господи! — вырвалось у него.

— Извини, дружок, — девушка звонко рассмеялась. — Я не хотела. Ладони её легонько скользнули по его плечам, вниз по спине, затем она начала разминать его шею, бицепсы, время от времени пальцы её пробегали по всей его спине, талии и ягодицам, вновь возвращаясь к шее. Ощущения были настолько сладостные, что Джеймс упивался каждым мгновением; он уже полностью расслабился, напрочь позабыв обо всех делах и заботах.

— Ну как, нравится? — спросила Мэнди.

— Да, просто грандиозно, — выдавил Джеймс краешком рта. И тут же его мысли перенеслись к массажистке. А правду ли она сказала насчет трусиков? То, что Джеймс лишь попытался представить, оказало на него столь быстрое воздействие, что он осознал: перевернуться на спину он уже не сможет. Ни в коем случае. Сам он умрет от стыда, а бедная девушка — от шока.

Тем временем Мэнди, оживленно разминая его спину и бедра, приговаривала:

— Да, Джимми, сложен ты просто классно. Жаль, что нам нельзя встречаться с клиентами, а то я на тебя просто запала. Извини, дружочек… — С этими словами она одним неуловимым движением сдернула с Джеймса полотенце. Он даже ойкнуть не успел. Но зато вспомнил, что зад его густо усыпан веснушками, и устыдился. — Очень славно, — повторяла Мэнди, растирая его ягодицы. Причем делала она это с таким усердием, что Джеймс не выдержал, и застонал.

— Да, руки у меня крепкие, — похвасталась девушка, заметив, что её усилия не пропали зря. — Мы тут до седьмого пота тренируемся. Через год-два уже перестаешь сознавать собственную силу… Так, хорошо — переворачивайся.

— Что?

— Я же ясно сказала — переворачивайся. Я тебя теперь спереди помассирую.

— Послушайте, Мэнди, мне бы не хотелось смущать вас…

Не вступая с Джеймсом в лишние пререкания, она ловко, одним движением, перевернула его сама. Позже, вспоминая все это, Джеймс подумал, что, судя по всему, весила Мэнди раза в полтора меньше, чем он сам, но, тем не менее, перевернула его на спину с такой легкостью, словно перед ней был не взрослый мужчина, а ребенок. Медсестры в больницах тоже в совершенстве владеют таким приемом. Но в то мгновение, осознав, что с ним делают, Джеймс только пискнул по-заячьи и попытался уцепиться за край стола, но опоздал…

И вот он уже лежит на спине, массажистка стоит над ним, а между ними торчит эта штуковина, и Мэнди взирает на неё с благоговейным ужасом, смешанным с восторгом.

— Господи, я просто глазам своим не верю!

Рука её угрожающе потянулась вниз, и Джеймс в ужасе напрягся, но в последнее мгновение Мэнди нагнулась и, подобрав с пола полотенце, набросила её на вздымавшийся к потолку флагшток, устроив нечто наподобие индейского вигвама.

— Вот, так-то оно лучше, — с улыбкой промолвила она. — Да, ты большой мальчик, ничего не скажешь. — Джеймс смущенно вздохнул. — Не робей, приободрила его Мэнди. — Лично меня это ни капельки не смущает. Во-первых, я привыкла, а во-вторых, против природы не попрешь, не так ли? — Взгляд её снова упал на внушительный шатер. — Да, у тебя самый большой…

— Я бы предпочел не обсуждать эту тему, — натужно прохрипел Джеймс, стараясь не смотреть на нее. И вдруг услышал:

— Ой, прости, пожалуйста!

— За что?

Он повернул голову и удивленно воззрился на Мэнди.

— Я и не заметила, что оголилась, — сказала она. — Вот, значит, почему ты так возбудился. — Она улыбнулась, кивая вниз — кимоно её распахнулось, и наружу выпрыгнули две прехорошенькие грудки, увенчанные прелестными розовыми сосками. Даже не пытаясь прикрыться, Мэнди добавила: — Какой смысл запирать клетку, когда пташки уже упорхнули?

Груди у неё были не слишком крупные, но и не маленькие, зато упругие и налитые, причем как раз той формы, которая больше всего привлекала Джеймса. Он невольно облизнул внезапно пересохшие губы. А ведь Джеймс вовсе не изголодался по сексу, отнюдь нет. И тем не менее в мозгу его вихрем пронеслась мысль, что если в этом салоне молоденьким массажисткам и правда запрещалось снимать трусики, то настала пора сделать для этого правила исключение…

— О Боже — он ещё больше вырос!

— Послушайте, Мэнди, — прохрипел Джеймс. — Вы только не подумайте, что я…

— Джимми, золотко, это все моя вина, — покаялась Мэнди и… правая рука её скользнула под полотенце. — Нечестно бросать в беде такого красавца. Даже — жестоко…

От её прикосновения Джеймс едва не возопил во все горло: нервы его были напряжены до предела, натянуты, как струны, он трясся, как в лихорадке, сердце колотилось, как безумное… Ладонь левой руки Мэнди опустилась на его взмокший лоб, то ли успокаивая, то придерживая. Впрочем, при всем желании, Джеймс сейчас не заставил бы себя шевельнуться; каждая клеточка его тела была сейчас порабощена, безраздельно и всецело находясь во власти одного душераздирающего и сводящего с ума желания. Наконец, выгнувшись дугой, он испустил дикий крик, судорожно рванулся, и в тот же миг, как ему показалось, под потолком что-то с треском и ослепительно вспыхнуло, словно взорвалась электрическая лампочка…

Словно во сне Джеймс услышал голос Мэнди:

— Вот это и называется облегчающий массаж, сладкий мой.

Элинор Бьюкенен-Смит подняла дверь гаража, и Бен Вальдшнеп, въехав в гараж, остановил свой «симитар» по соседству с «фиатом» Элинор. Выбравшись из автомобиля, он опустил дверь, запер гараж и проследовал за Элинор в дом.

— Вот видишь, — сказал он. — Никто и не заподозрит, что я у тебя побывал.

Элинор обеими руками обняла его и зажмурилась.

— Я знаю, — прошептала она. — Это, конечно, очень глупо. Просто вчера я чуть…

Она прикусила язык. Едва не проболталась о вчерашнем происшествии, когда некстати нагрянувшая мамаша едва не застала её в постели с Джеймсом Торчлендом. Бену это не понравилось бы… Одно дело — муж, к нему Бен её не ревновал, но вот, узнав о её связи с доктором, вполне мог выкинуть нечто непредсказуемое.

— Что ты вчера «чуть»…? — переспросил Бен.

— Чуть не поссорилась со своей матерью, — нашлась Элинор. — Нагрянула без предупреждения, как гром среди ясного неба. Я только представила, чем все могло закончиться, если бы она застала здесь тебя, и… Словом, пришлось всыпать ей по первое число. Она тоже в долгу не осталась…

— Да, хорошо, что я вчера не приехал, — кивнул Бен и, высвободившись из её объятий, направился к двери. — Давай, на всякий случай, проверим, заперта ли дверь, раз уж ты так нервничаешь.

Дверь оказалась на запоре. Повернувшись, Бен увидел, что Элинор сидит на нижней ступеньке лестницы.

— Бен…

— Что, дорогая?

— Бен, ты поверишь, если я скажу, что пригласила тебя приехать не только по обычному поводу?

Бен недоуменно нахмурился. Затем медленно произнес:

— Нет, наверное, не поверю. А… в чем дело?

— Все в порядке, не бойся, — улыбнулась Элинор, видя его замешательство. — В постель мы с тобой ляжем. Просто я хотела тебе кое-что предложить…

— Ты подчеркнула, чтобы я ехал прямиком к тебе, не заезжая домой, напомнил Бен.

— Да, я хотела, чтобы мы провели вместе завтрашнюю ночь. Майк уже предупредил, что завтра уезжает к Ники.

— И что ты придумала на этот раз, Элли? — с любопытством спросил он. Музыкальную кровать?

— Нет, я хочу, чтобы мы отправились в Лондон. Ты ведь найдешь предлог для поездки, да? Какие-нибудь деловые переговоры, например. Забронируй нам номер в «Кларидже» на имя мистера и миссис Смит.

— В «Кларидже»?

— Можно в «Савое» или в «Рице». Даже в «Хилтоне». В любом дорогом и крупном отеле. Там это проще.

— Что же ты мне сразу не сказала? — развел руками Бен. — Я бы уже заказал нам номер.

— Я не хотела обсуждать такие вещи по телефону.

Бен понимающе кивнул. — А вдруг мы налетим в «Рице» на каких-нибудь знакомых?

— О дорогой, на такой риск нам придется пойти. — Элинор нетерпеливо встряхнула головой и начала подниматься по ступенькам. — Да и от кого нам прятаться? Майку на это наплевать, а Тони…

— А вот Тони не наплевать. — Бен последовал за Элинор. — Она ведь не клюнула на вашу удочку, не так ли?

— Какую удочку?

— Я имею в виду доктора. Ты же сама мне сказала накануне вечеринки, что хотела дать ей возможность расслабиться и почувствовать себя привлекательной женщиной… А доктор — единственное новое лицо в нашем захолустье. Я, конечно, мог тебе сразу сказать, что ничего не выйдет. Во-первых, он не в её вкусе, а во-вторых…

— Тони — твоя жена, Бен. Ты сам с ней разберешься.

— Но ведь она твоя подруга!

— Ну и что? — Войдя в спальню, Элинор повернулась спиной к Бену и принялась расстегивать платье. — Черт бы побрал эти дурацкие застежки. Помоги же мне!

Загрузка...