16. Смрад гари

Широкий наезженный шлях стелется вдоль берега реки. Иногда дорога убегает в сторону, прячется за поросшей лесом грядой прируслового вала, иногда выныривает и идет прямо по берегу в десятке шагов от воды. А бывает, далеко обходит прибрежную топь в устье мелкой заболоченной речушки или заросшую тиной старицу. С реки тянет прохладой. В воздухе висит непередаваемый аромат проточной воды, ракушек и водорослей. Одним словом — пахнет рекой. Это не передать словами, это надо самому чувствовать. Изредка к этому аромату примешивается густой смолистый запах соснового бора. Это если дорога идёт вдоль хвойного леса.

Велибор потянул носом воздух: после ночного дождя лес пахнет по-особенному. Запах чистой хвои, листвы, прели, его ни с чем не сравнить. Затем, зашвырнув в придорожные кусты огрызок яблока, волхв поправил сбившуюся набок шапку. Вкусно. Выезжая сегодня поутру из Лухова, он прихватил с собой целую плетенку спелых, крупных ярко-желтых яблок. Их хорошо в дороге грызть. Все равно делать нечего. Сиди себе в седле, покачивайся, лошадь сама идет. Ее только на перекрестках в нужную сторону направлять приходится.

Дорога спокойная, хоть и по левому саксонскому берегу Лабы идет. Война укатилась на запад, укатилась с быстроконными дружинами ободритов. Саксам уже не до набегов, свое бы спасти. Нет, Велибор правильно сделал, выбрав левый берег. Так быстрее, большак наезженный, иногда, даже сейчас, встречные попадаются, и реку не нужно дважды пересекать.

Жаль, вдоль дороги сел и городов нет. Скучно в пути. Местных полабян за последнее столетие почти и не осталось. Кто после набегов мертвобожников-саксов выжил, по дремучим лесам, за болотами прячутся или на восход переселились. От такой жизни поневоле в бега пустишься, если не знаешь — жив ли к завтрашнему дню останешься. С такими соседями, как христиане, и врагов не надо.

Впереди, в низине за береговым лесом, что-то чернеет. Подъехав поближе, Велибор разглядел и круживших над этим местом птиц. Точно, коршуны, а те, что поменьше — на ворон похожи. Волхв придержал лошадь и приложил ладонь ко лбу, закрывая глаза от слепящих солнечных лучей. Похоже, здесь недавно село стояло или городок. Это пепелище чернеет. Интересно, кто здесь жил: саксы или русы? Хотя нет, полабянских селений на шляхе давно уже нет. Соседи постарались. Скорее, здесь алеманы жили, пока их кто-то в навь к Распятому не вернул.

Опасности в округе не чувствуется. Из леса доносится привычный птичий гомон, и следов на утрамбованном песке большака лишних не видно. Два обоза здесь сегодня прошли, и все. Велибор хлопнул Сивку-Бурку по крупу, и та, недовольно фыркнув, потрусила дальше.

Впереди волхва ожидало малоприятное зрелище. А с другой стороны: что еще он ожидал на войне увидеть?! Так все и должно быть, так все заранее рассчитывалось. Сам Велибор к этим делам руки приложил, поспособствовал объединению князей полабских народов. Так и нечего обижаться, что пахнет не так. Запах смерти всегда одинаков. Другое дело, как всегда не тем достается.

Порыв ветра донес приглушенный расстоянием запах пепелища. Словно костром запахло. Приблизившись к руинам, Велибор убедился в правильности своей догадки. Действительно, раньше здесь было большое саксонское село. На реке даже причалы, мостки сохранились, на песке несколько перевернутых челнов лежит. От самого селения остались только груды обгорелых бревен и провалившиеся внутрь дерновые крыши простонародных полуземлянок. Ограда местами уцелела, ворота выбиты, одна половинка до сих пор висит на столбе, жалобно скрипит и колышется при каждом дуновении ветра.

В воздухе плывет вороний грай, громкие птичьи крики. Вон сколько воронья собралось. И коршуны на пир слетелись. Прямо за воротами, у сохранившейся стены дома, лежит коровья туша. Рядом два мужика валяются. По виду и одежде явные саксы. Один с раскроенным черепом, в руках какой-то сверток держит.

У ограды еще несколько мертвяков. Прямо через частокол перевесилось тело молодой девушки. Судя по покрою сарафана и простенькому медному браслету на руке, незамужняя была. Густые длинные рыжие волосы свисают почти до самой земли. В спине между лопаток торчит стрела. Рядом несколько мужиков растянулись. Тела жутко порублены. Рядом с одним мертвяком, тем, что ближе к воротам, широкая секира лежит. Значит, оборонялся, вот его и посекли так.

На груди сакса сидит коршун и спокойно клюет в глубокой рубленой ране поперек туловища. При виде волхва птица только косит на человека глазом, щелкает клювом и продолжает трапезу. Дескать, делить нам нечего — еды хватит всем. Велибор от такой наглости только покачал головой и восхищенно присвистнул. Смелая птица, даром что падальщик, а может, голодная сильно. Вон как жадно куски глотает.

Задерживаться на пепелище Велибор не стал. Ничего здесь интересного нет. Разве что поразила жестокость нападавших. Зачем было холопов, чернолюдов убивать? За ту девицу на заборе можно бы минимум серебряную гривну выручить, и за остальных норманны или итальянцы неплохую цену дадут. Скорее, село жгли не ободриты, а полабяне. У них на саксов большой зуб имеется. Натерпелись от христиан, теперь долги сторицей воздают.

Еще волхв подумал: село-то недавно сожгли, только вчера. Трупы не разложились, почти не протухли. Запашок слабенький. Пожары ночной дождик залил. Потому и дыма нет. Угли холодные. Знак хороший — в округе чисто. Саксов можно не опасаться. Все выжившие по лесам и оврагам спрятались. Если кто и выползет, так при виде руса драпанет и в штаны от страха наложит. Не посмотрит, что Велибор один едет.

Удовлетворенно хмыкнув, Велибор погнал лошадку дальше, вниз по реке. Повезло ему, нечего сказать. Нарвись на живое саксонское село — как бы мертвобожники на волхва посмотрели бы? Вот то-то. А если бы не отбился? Но о таких вещах Велибор старался не думать, сразу гнал дурные мысли прочь. Велес даст — прорвемся.

За очередным изгибом реки пожарище исчезло из вида. Ничто уже не нарушало мирного вида с катящегося вдоль берега реки шляха. На противоположном берегу Лабы Велибор углядел вереницу всадников. Скачут быстро. Кто такие, не ясно. Скорее, отряд какого боярина или мелкого князя спешит присоединиться к войску Белуна.

Сейчас на берега Лабы бойцы со всей Руси Полабской стекаться должны. После первых побед ободритов многие князья согласятся воинов дать, а то и сами со своими лучшими дружинниками придут. Удача притягивает людей, как мед медведя. Лишь бы за старшинство не передрались. Но это Велибора и других священников забота. На круге волхвов в Ретре было решено — старшим князем Белун Велиградский будет. Ему Боги благоволят. Посему и слишком гонористых союзников не только велиградцы, но волхвы всей Руси вразумлять будут.

Неожиданно Сивка-Бурка всхрапнула и встала как вкопанная. Велибор от толчка чуть из седла не вылетел.

— Куда, шальная?! — Стиснув ногами бока лошади, Велибор озирался по сторонам, стараясь понять, что так напугало Сивку.

Чутье у лошади тонкое, она раньше человека опасность замечает. Лошадка не движется, бока, как кузнечные меха, раздуваются, копытом бьет. Холка вздыбилась, уши торчком, поводьев не слушает. Ах, вон оно что! На опушку перелеска в половине перестрела от дороги вышел волк.

— Пшел вон! — Велибор погрозил серому посохом. Зверь в ответ коротко тявкнул и скрылся под ветвями лещины.

— Поехали, хитрюга, он убежал! — Волхв ласково почесал лошадку за ухом, пригладил холку.

Умная лошадь тихо заржала и двинулась дальше легкой рысью, как ничего не бывало. В этот момент Велибору показалось, что он расслышал в лошадином ржанье почти человеческий довольный смешок. И чего испугалась? Сейчас ранняя осень, еды в лесу много. Волки поодиночке либо парами ходят. Ну, может, выводок первогодков с волчицей соберется. На людей они не нападают. Да и не справится волк с крепким, молодым мужем. Такое только стае под силу. Серый и на лошадь напасть не осмелится. Другое дело — конец зимы. Тогда, да — только держись. Стаей могут и верхового загрызть.

Солнце тем временем клонилось к закату. Проехал не так уж много, а уже вечер приближается. О ночлеге надо думать. Скоро осенний Световид. Рожаниц, Ладу и Лель праздновать будем, это когда день с ночью сравняется. Там солнце к зиме покатится, до самого Корочуна день укорачиваться будет. На Корочун солнце умрет и новое родится. Новый сварожий год начнется, но это не скоро. До этого еще дожить надо. Ежели дело не выгорит, то и справлять Корочун, возможно, некому будет. Ни одного человека на Руси не останется.

Примерно через половину поприща пути Велибору повстречался купеческий обоз. Полудюжина груженых телег, влекомых быками, и два десятка сопровождающих. Все с оружием, серьезно к дороге относятся. Остановились, поговорили, новостями обменялись. Обычные торговцы оказались, идут из Люблина в Магдебург, везут меха и железную утварь.

Старший купец Лютивой посетовал на несвоевременно начавшуюся войну. На саксонской земле неспокойно. Тати на дорогах шалят. Хорошо, товарищи все надежные, опытные, не первый раз с обозами ходят. Мелкий отряд разбойничающих простолюдинов разгоним, а ежели дружина какого барона нападет, тогда дело плохо. С другой стороны, под лежачий камень вода не течет. Сидя в Люблине, много не наторгуешь.

Уж позавчера, как услышали, что ободриты в поход пошли, всем Богам требы принесли. И старым Велесу, Свентовиту, Сварогу, и новому Христу барашка зарезали. Так хоть спокойнее. Услышав про требы Христу, Велибор еле сдержался, чтобы не расхохотаться во все горло. Как рассказывали пленные христианские священники, Христу такие требы нельзя приносить, он только человеческие души принимает.

В ответ на опасение Лютивоя, что саксы могут в ответный поход пойти, волхв посоветовал ехать по землям древан, через Лухов и Ольшину. Так спокойнее, и дорога от саксов сторожевыми заставами и засеками отделена. За Ольшиной уже будет видно, куда Перун топор кинет. Можно ли будет до Магдебурга доехать.

Между делом Велибор поинтересовался: что в пути видели? Что о князе Белуне слышно? Нет, Лютивою с товарищами ободритские дружины в пути не встречались. Только от встречных и местных слышали: ободриты на закат большой силой пошли. Да, вдоль Лабы охотники гуляют. Но это больше полабяне шалят. Мирных путников, русов они не трогают. Да, у нас, люблинских вагров, по всей Руси торговые дела идут. Нас везде знают.

— А если обидят?

— Так кто хочет со своим князем поссориться? — развел руками Лютивой. — Ингорь за такие дела быстро головы открутит. Зачем ему с Люблином свару затевать?

— Ну ладно. Поговорили, пора и дальше в путь. Удачи вам, торговые люди. — Велибор махнул на прощанье рукой и толкнул лошадь пятками.

— И тебе удачи, мудрый волхв! — крикнули вслед купцы.

Заговорился с путниками. Солнце уже к лесу клонится. Пора и о ночлеге думать, подходящее место искать. Главное, чтоб от дождя можно было укрыться, вода рядом была, травка Сивке-Бурке попастись. Да еще место должно быть чистым, под защитой берегини. Не всегда можно под первым попавшимся кустом ночевать, так и на какую навь напорешься. Впрочем, волхв до заката успел целое поприще отмахать. Только когда темнеть начало, ночевать остановился.

Подходящее место Велибор углядел сразу. Опушка, с трех сторон окруженная дубравой, рядом, в логу, ручеек протекает. Дышится здесь легко, и комаров нет. Никто ночью над ухом пищать не будет. Разжечь костерок, лошадку отпустить, коняга умная оказалась, никуда от человека не сбежит. Знает, что без человека ей не выжить.

Проснулся Велибор от горячего лошадиного дыхания прямо в лицо, раскрыл глаза и узрел перед собой черный лошадиный нос. Поняв, что человек очнулся, Сивка-Бурка мотнула головой и отступила в сторону. Не удивляясь такому странному пробуждению, волхв первым делом нащупал рукоять топора, затем приподнялся на локте и огляделся по сторонам.

Кругом мягкий, предрассветный сумрак, угли костра давно погасли и успели остыть. На траве роса, в воздухе сыростью тянет, земля за ночь остыла. Вокруг ничего с вечера не изменилось, ничего подозрительного не видно. Поеживаясь от утреннего холодка, Велибор откинул вотолу, завернувшись в нее, он и спал, поднялся на ноги. Нет, кругом все спокойно. С чего это Сивке-Бурке вздумалось его будить? Вон, стоит рядом, хвостом помахивает.

В утренней тишине отчетливо прозвучал протяжный скрип. Дерево? Нет, там звук другой, на стон похоже, когда стволы от ветра скрипят. Вскоре скрип повторился, тихий такой, приглушенный, к нему добавилось негромкое позвякивание. Звук явно шел со стороны шляха. В следующее мгновенье у Велибора буквально глаза на лоб полезли: на дороге плакал ребенок. Сонный, недовольный плач младенца, длился он недолго. Быстро стих, как отрезало. Странно, на криксу или иную навскую нечисть не похоже, определенно, человеческий ребенок.

Тихо, стараясь ступать мягко, волхв побежал к лесу. Нырнул под ветви деревьев, крадучись, пересек лесную полосу. Шагов за тридцать до дороги Велибор остановился. Постоял немного, прислушиваясь и вглядываясь в сумрак, и притаился за стволом старого ветвистого дуба. Место удобное, у корней дерева бузина растет, за ней хорошо прятаться, с дороги не видно.

По шляху брели люди. Много, навскидку больше двух сотен народу. Мужчины, женщины, дети, старики медленно шли по шляху. В голове растянувшейся на целый перестрел толпы ехали две телеги, запряженные старыми измученными клячами. Их скрип Велибор и услышал. На повозках были кучей свалены какие-то тюки, сверху еще сидело несколько стариков и старух. Странно — шли молча, словно боялись чего, бежали от страшной, негаданной беды. На лицах людей отчетливо читалась печать страха, боли и неуверенности.

Велибор сразу обратил внимание: мужчин среди беженцев много, не похоже, что бой был. Скорее, сразу при виде русов наутек бросились, свои дома, поля и женщин оставили, оборонить и не пытались. Только несколько человек украшено свежими повязками. Да только не впрок им бой вышел. Они и теперь идут не отрядом, а толпой, стадом безропотным. Многие мужики с оружием, но оно так, для виду, чтоб случайно с женщинами не перепутали.

Одеты беженцы просто, обычное простонародное повседневное платье. Добротно, удобно и недорого. Сапогов ни у кого нет, только несколько человек в кожаных поршнях, все остальные в лаптях с холщовыми обмотками. Некоторые вообще босиком бредут. По виду все саксы, причем крестьяне, подневольные пахари. На свободных землепашцев не похожи, тех сразу по кожаным поясам, доброму оружию и одежке отличить можно.

Да, мужчины с оружием, даже отроки безусые охотничьи луки или дубины несут. В основном: копья, дубины, тяжелые рабочие топоры. У двух человек, одетых побогаче, неплохие чеканы к поясам подвешены. И то дело, не то что топоры лесорубов. Они только с виду грозные, тяжелые, лезвие широкое. Ими опытного человека не испугать. Драться таким топором неудобно — пока замахнешься, тебя десять раз зарезать успеют.

Велибор посидел под деревом, подождал, пока беженцы скроются за поворотом, и бегом на опушку. Заодно согрелся. Настроение после зрелища бредущей, куда глаза глядят, толпы погорельцев упало. Все одно — мало в этом приятного. На мгновение Велибору даже стало их жалко.

Потерять осенью свой дом и весь урожай, остаться без крова и жита… Куда им теперь? Как жить? Хорошо, если где примут приживалами или в холопы. Сейчас много таких погорельцев должно по Саксонии бродить, на всех добрых людей не хватит. Так и придется от голода и холода подыхать. Может, еще успеют хаты построить и какой запасец в лесу собрать. Рыбой прожить можно, она круглый год ловится.

С другой стороны, саксам еще повезло, что их деревни русы, а не единоверцы христиане пожгли. Не убили и в рабство не продали. Что на Руси во время Оттонова нашествия творилось! Людей, свободных русов селами и городами мертвобожники в рабство уводили. В те черные годы живые мертвым завидовали. На Руси Полабской христианство во всей его красе узрели. Так что, с саксами все справедливо получается. Что посеешь, то тебе и вернется.

Вернувшись к своему временному становищу, Велибор первым делом спустился в лог и умылся родниковой водой. Затем он вернулся к костровищу и наскоро перекусил. Из припасов у волхва были сыр, черный хлеб, пара луковиц, немного сырой репы и копченая оленина. Самое то в дороге. Можно холодным есть и не портится. Костер разжигать волхв не стал. Запах дыма издалека чувствуется. Как бы незваные гости на огонек не заглянули.

За утренними хлопотами и сборами и солнце взошло. Жить веселее стало. Поклонившись небесному Хорсу, Велибор оседлал лошадь, проверил, не сбиты ли подковы, мешок дорожный к седлу прикрепил. Новый день наступает, пора дальше путь держать.

Больше за это утро никаких встреч в пути не было. Спокойная, ровная дорога, и ни одного встречного. Словно вымерли все. Ближе к полудню Велибор добрался до устья Ильменя. Здесь, недалеко от Битковских переправ, он и повстречал отряд боярина Ольгерда.

— Рад тебя видеть, любимец Богов! — вежливо кивнул боярин при виде ехавшего ему навстречу в сопровождении тройки воинов волхва.

Первыми Велибора встретили дружинники из передового дозора. Остановили, поинтересовались, куда путь держит. Услышав ответ, десятник тотчас же отрядил гридней проводить священника к боярину. Чтоб не заблудился, и не обидел бы кто волхва.

— Рад видеть ободритов на этом берегу Лабы, — в тон Ольгерду молвил Велибор, приветственно поднимая свой посох.

— Стараемся. Волю князя исполняем. — Боярин сразу понял весь смысл фразы, но не обиделся. Наоборот, был рад доказать священнику, что слова у ободритов не расходятся с делом: раз решили саксов бить, так и пошли в набег.

— Я вижу, ты ничего не боишься. Вроде недавно под Мекленбургом виделись, а ты уже здесь навстречу нашей дружине едешь.

— А чего бояться там, где русы прошли?

Ольгерд вместо ответа только усмехнулся и провел ладонью по подбородку. Затем он тронул лошадь и жестом предложил священнослужителю ехать рядом. Разговор намечался долгий. Первым делом боярин рассказал обо всем, что с того момента, когда Велибор покинул дружину князя Белуна, произошло. Рассказывал он медленно, со всеми подробностями, стараясь ничего не пропустить.

Ольгерд немало пожил на свете, в людях разбирался. Чувствовал, от кого что ждать следует. Этот бродяга волхв велетский боярину сразу понравился. Были в нем внутренняя сила, вера в торжество Прави, чувствовались в Велиборе доброта и любовь к людям. В целом, таких следовало опасаться: мало ли что им в голову взбредет, ради своей правды никого не пожалеют. В Велиборе же была не только вера, в глазах священника светился недюжинный острый ум. Во время немногих встреч боярин уже успел убедиться, что это не только видимость.

По словам Ольгерда, сейчас князь со своей старшей дружиной пошел на Хильдесхайм. Белун надеется первым обнаружить войско Оттона и увести его к Лабе. Разозлить сакса и заставить его бежать за собой, как волка за зайцем, прямо на копья соединенных дружин.

Остальные дружины и отряды рассыпались по саксонским землям за Лабой, грабят и жгут все, что встретят. Между делом взяли и сровняли с землей пару замков. Стодоряне и сербы Святобора хотят Машен взять. Купцы говорят, сил в городе мало, можно приступом на стены взойти. Боярин Гремич и княжич Мечислав остались за Лабой, обновляют засеки, сторожевые грады, топят и разводят гати на болотах, удобные места для засад примечают. От Славомира хорошие новости: княжич разорил гамбургскую землю и идет на Бремен.

— Скоро дожди начнутся? — неожиданно спросил боярин. В его голосе отчетливо звучала неприкрытая тревога.

— Сварог даст, скоро пойдут, — коротко кивнул Велибор. — Еще пару-тройку дней хорошая погода постоит, и осень в свои права вступит. Чую, Стрибог с моря тучи нагоняет, скоро все хмарями затянет.

Волхв прекрасно понимал озабоченность Ольгерда — вся затея князя Белуна строилась на осенней распутице. Со своей стороны, Велибор о погоде не беспокоился, знал, что до распутицы войско короля просто не успеет дойти до Лабы. Куда больше его беспокоили сам Оттон и его воеводы. Саксы вполне могли повернуть на Магдебург, королевский город, и, спустившись вниз по Лабе, ударить в спину ободритам. Тогда придется встречать врага в чистом поле, не дождавшись части велетских и руянских дружин. Одна надежда на древанские рати Олега — задержит врага у Ольшины.

Может быть и еще хуже: Оттон пойдет прямиком на Гамбург. Возьмет с собой припасов побольше и пройдет по выжженной, голодной земле прямо на Ратценград. Опять Белуна обойдет. В этом случае одно хорошо — Оттону придется в нижнем течении переправляться, время потеряет. Осенние шторма помешать ему могут, а если все удачно будет — Морской Владыка пару дюжин лодий с саксами проглотит. В устье Лабы частенько волну с моря нагоняет, в такое время плавать там опасно.

Пока волхв и боярин неторопливо беседовали, со стороны поднимающегося над берегом леса послышался шум. Словно кто-то ехал прямиком через лес. Следовавшие за боярином воины настороженно косились в сторону бора. Кого там еще навь несет? Трое гридней пришпорили лошадей и поскакали на шум. Вскоре они вернулись, и не одни.

Следом за дружинниками ехало около двух десятков всадников. С первого взгляда и не опознать, кто такие. Все с оружием, многие в бронях, по одежде и облику разных народов сборная каша получилась. А некоторые и не поймешь, какого роду. Вон как тот ражий детина с копьем, рыжий, длинноволосый, как норманн, а бороды нет. Вотола, как у франков, булавкой зашпилена, конская сбруя явно русской работы. Выглядит смешно, как сын разных народов.

Слева двое скачут — явные норманны, свей, бороды в косы заплетены. Рядом вылитый рус, молодой парень в зеленой свитке и кожаной шапке на каурой лошади скачет, хотя щит у него квадратный, греческий. Есть и саксы. Пара чернобородых, смуглолицых иудеев или греков. Даже трое ляхов. А в самой середине едет… Ну как его Велибор сразу не признал!

Иудейский купец Иаков, старый знакомец волхва. Немало их веревочка жизни сводила, последний раз этим летом в Ольшине виделись. Купец за прошедшее время совершенно не изменился, черные глаза из-под бровей сверкают, выбрит, на висках длинные пряди свисают, в косички заплетать можно, и животик меньше не стал. На голове Иакова маленькая квадратная шапочка с иудейскими письменами, кажется, купец ее даже во сне не снимает.

— Славный боярин, разреши отвлечь тебя! — подобострастно поклонился купец, приблизившись к Ольгерду, при этом еще умудрился не свалиться с седла. — И тебя приветствую, мудрец! — простой вежливый поклон Велибору.

Волхв в ответ только улыбнулся и легонько кивнул головой.

— Здорово! Когда надо, ты умеешь спешить, — расхохотался боярин. — Мы только утром разговаривали на торге, а ты уже здесь. Значит, неспроста скакал.

— Прости меня, славный боярин Ольгерд, — иудей ловко пристроился рядом с боярином, предусмотрительно отступив назад на пару шагов. — Сегодня утром вышло некоторое недоразумение. Ты продал мне восемьдесят девиц саксонских, все молодые, приятной внешности, по половине гривны за штуку.

— Да, было дело. А что с ними случилось? Неужто в ворон превратились и улетели?

— Хи-хи-хи! — затрясся в притворном смехе иудей. — Нет конечно. Они никуда не делись, все в моем доме, под надежной охраной.

— Так что же ты хочешь?

— Боярин Ольгерд, произошло недоразумение, видимо, твои славные воины слишком увлеклись. Я понимаю, мужу трудно устоять при виде таких молодок…

Велибор в это время молча ухмылялся. Иудей никогда не изменится. Явно прибежал выторговать пару серебряных и сейчас из всех сил изворачивается, дабы обвинить боярина в нарушении договора и при этом не обидеть его. Рука у Ольгерда тяжелая, и рядом три сотни дружинников едет. Кто потом будет по болотам тушу слишком наглого купца искать?

— Понимаешь, из восьмидесяти девиц только дюжина оказались девственницами. — Иаков наконец дошел до сути вопроса.

— Ну и что? — хмыкнул Ольгерд. — Ты специально проскакал столько поприщ, чтобы рассказать мне об этом?

— Не гневайся, славный боярин, я понимаю, твоей вины в этом нет. Думаю, и мудрец Велибор это подтвердит. Слава Всевышнему, что он присутствует при нашем разговоре.

Волхв при этих словах закусил щеку, чтобы не рассмеяться. Каков хитрец! Ничего не упускает. Тяжело с ним торговаться, но интересно.

— Ты хочешь сказать, что я повторил подвиг Добрыни Никлотовича и осчастливил полсотни девственниц?! — хохотнул боярин.

— Нет, я ничего такого не говорил, просто твои старшины недоглядели и поставили мне негодный товар.

— Погоди, — Ольгерд остановил коня и повернулся к Иакову. — Ты хочешь сказать, что я тебя обманул?

— Нет, нет, — залопотал иудей, согнувшись в поклоне, — но девицы оказались не девственны, я лично проверил.

— Силен муж, — глумливым тоном произнес Велибор. Ситуация его забавляла.

— Я не смогу их продать по такой цене. Ты же сказал, что продаешь саксонских девиц, молодых, миловидных, свежих.

— Я не говорил, что даю тебе девственниц! — подкручивая ус, заявил боярин. — Я сказал, что даю тебе девиц. Восемьдесят девиц. И еще три дюжины крепких холопов обельных. Холопов ты не проверял?

— Подождите, — вмешался волхв, по его мнению, шутка слишком затянулась. — Что продал, Ольгерд?

— Я сказал этому купцу, что даю ему восемьдесят девиц по половине гривны за молодку, и еще три дюжины холопов по восемь серебряных монет.

— Так девица — это значит…

— Девица — значит, замужем не была! — Велибор резко оборвал иудея. — Вот за это боярин отвечает, а что там ночью было… — Волхв развел руками и поднял очи горе.

— Но девственница стоит в пять раз дороже.

— Так получается, ты меня обмануть хотел? — нахмурился боярин, как бы невзначай крутя в руке булаву.

— Нет, славный боярин Ольгерд, вышло недоразумение.

— Все в жизни бывает, — поучительным тоном изрек Велибор. — В следующий раз говори точнее, что хочешь, и ты избегнешь недоразумений. Разумел?

— Я извиняюсь, — упавшим голосом выдавил из себя купец, — но надеюсь, боярин Ольгерд еще будет продавать мне рабов?

— Если цену сбавлять не будешь, — хмыкнул Ольгерд и пришпорил своего коня, тем самым давая понять, что разговор окончен.

Велибор же, воспользовавшись случаем, задержался рядом с купцом. Пусть купец сейчас и получил по полной, ничего страшного — когда дело касается выгоды, иудеи на все готовы, даже стерпеть унижение. Иаков, конечно, обижался на Велибора за то, что тот под большим секретом выболтал, будто у велетов неурожай приключился, но долго не злился. В конце концов, сам виноват, тем более эту новость и другие купцы рассказывали. Была еще одна причина — на Руси опасно на волхва злиться. Говорят, если кудесника рассердить, то даже Бог Израилев не поможет, оборотит язычник человека ужом или лягушкой — и поминай как звали, будешь остаток жизни по земле ползать.

Выслушав рассказ волхва о предполагающемся этой осенью набеге данов на Бремен, купец повеселел и даже заплатил Велибору за эту весть серебряную гривну. Волхв иногда продавал иудею новости и секреты, частенько они приносили хорошую прибыль или помогали избежать ущерба. Главное — вовремя подсуетиться. Недаром Бог велел своему народу торговлей жить, он и помогает блюдущим Завет. Сейчас Иакову надо в Бремен спешить, свое имущество спасать и собратьев предупредить, а потом уже можно будет в Данию отправиться, добычу по дешевке скупать.

Загрузка...