Вдоль каменного пояса

НАД ВЫСОЧАЙШИМИ ВЕРШИНАМИ УРАЛА

Как только первые лучи солнца осветили вершину Неройки, мы - на ногах. Под окном уже слышен топот копыт и пофыркивание коней. Паша помогает конюху навьючивать животных, я убегаю на посадочную площадку, чтобы задержать Лойко, если он прилетит задолго до прихода лошадей с грузами.

Я устроился с кинокамерой в том месте, где обычно приземляется самолет, и ждал. Вот между вершинами гор появилась желанная точка, которая быстро приближалась. Проходят считанные секунды, и самолет АН-2, сделав «козла», совершает посадку. Машина заруливает к нашим ящикам. Лойко из кабины машет мне рукой и кричит:

- Зачем «козла» снимал? Вырежь!

Пока летчики делают перекур, устраиваем маленькое совещание о нашем маршруте.

- Полетим в Народу? - спрашивает Лойко.

- Да. Но хотелось бы попросить тебя пройти и мимо Сабли. Заснять ее нужно сверху.

Лойко, прищурясь, смотрит на небо, на горизонт в западной стороне и говорит:

- Ну что ж, погода сегодня отменная, пожалуй, можно заглянуть и к Сабле.

Договариваемся о маршруте в целом: Лойко подлетает к восточной стороне хребта Сабли, несколько минут летит вдоль него, мы в это время снимаем; потом направляемся к горе Народной, облетаем ее вершину и садимся в Северной Народе.

- Согласен, - сказал Дима.

Через несколько минут я сидел на подвесном сиденье между пилотами и снова слышал знакомое: «Поехали!» И вот уже под нами проскочил лесистый обрыв реки Щекурьи. Я с восхищением посмотрел на Лойко, крепко держащего обеими руками Штурвал. Сколько воли и бесстрашия выражало его серьезное лицо в эти минуты! Он заметил мой взгляд, улыбнулся, подмигнул мне, и лицо его снова приняло серьезное выражение.

Правее и гораздо выше нас проплывали скалистые отроги неройского гребня. Впереди преграждала нам путь гора с останцами на вершине. Отворачивая от нее вправо, над долиной реки, Лойко постепенно набирал высоту. Через минуту мы развернулись над лесными увалами и взяли курс на северо-запад. Зеленый лесной ковер под нами был испещрен желтеющими деревьями - тайгу обдало первым дыханием приближающейся осени.

Вершина Неройки была теперь значительно ниже нас, за ней к северу тянулась гряда гор. Впереди, за долиной реки Большой Паток, на западном краю хребта отчетливо виднелась гора Сабля с характерными зазубринами на вершине. Пролетая над Неройкой, пилот показал на домики геологического поселка, крошечными кубиками раскинувшегося в долине Щекурьи.

Вскоре мы приблизились к островерхой горе. Гребень Сабли представлял собой внушительный горный массив и поднимался в небо несколькими острыми вершинами. На западе гора круто обрывалась к печорской низменности. По отвесному склону прямой линией тянулась граница снегов.

Павел вручил мне готовую к съемке камеру. Лойко передал управление второму пилоту Толе, открыл форточку и дал возможность заснять вершину Сабли. Толя изменил курс, и мы полетели вдоль восточного склона горы.

Пики, острые гребни, отвесные скалы - все это запорошено снегом, а внизу - черная тайга. Мы любуемся вершиной Сабли. Вот она, «королева» уральских Альп! Как не похожа красавица Сабля на своих далеких уральских родственниц-горы Среднего Урала!.. Это ее острые шпили привлекли внимание первых исследователей Северного Урала А. Кейзерлинга и Э. Гофмана.

Дима Лойко показал мне на огромные снежные поляны, спускающиеся по расщелинам между скал. Одна из них выглядела особенно внушительно. Летчик наклонился к моему уху и громко сказал:

- Ледник Гофмана!

В это время самолет сильно подбросило восходящим потоком. Лойко схватил штурвал и стал помогать второму пилоту. Резкими рывками самолет стало бросать то вверх, то вниз. Выровняв машину, Лойко снова наклонился к моему уху:

- Здесь всегда сильно бросает: гнездо ветров!:

Самолет вздрагивал, словно по нему ударяли чем-то тяжелым. Спустя некоторое время Дима наклонился ко мне опять:

- Долго быть над Саблей опасно! Полетим к Народной!

С воздуха было хорошо видно, как от Сабли Уральский хребет изменял меридиональное направление и всей своей горной лавиной резко поворачивал на северо-восток. В месте изгиба громоздились самые высокие точки Урала - гора Колокольня, гора Манарага, гора Карпинского, гора Народная и другие.

Пилот направил машину на северо-восток.

Мы летим словно над замерзшим морем. Взлетевшие вверх волны так и застыли острыми гребнями. Между ними извивается зеленая долина реки, врезавшаяся в самую гущу снежных гор. Это долина Вангыра. Среди гребней особенно выделяются вершина Колокольни и гвоздеобразный шпиль Манараги. Мы пролетаем правее их. По мере нашего перемещения шпиль Манараги заметно изменяет свои очертания и приобретает вид медвежьей лапы. За это гора и получила название «Манарага», что по-ненецки означает «медвежья лапа».

Впереди снежные горы застилают весь горизонт. Вершины их приобретают все более неприступный вид. Здесь хребты высокогорной зоны образуют костяк всего Приполярного Урала и достигают максимальных высот. Я наклоняюсь к Лойко:

- Не верится, что это Урал!

- Да, это почти Кавказ!

- Уральские Альпы!

Кое-где на дне котловин виднелись высокогорные озера округлой формы, наполненные бирюзовой водой. Наш «Антон» парит над хребтами с тонкими гребнями, тянущимися по вершинам, как по горбу доисторического гигантского ящера стегозавра. Мы приближаемся к истокам речки Хобе-Ю, где поднимается хребет Неприступный, увенчанный невысокими гребешками и вершинками. Высота этого внушительного горного массива 1650-1800 метров.

Пролетев долину Хобе-Ю, Лойко развернул самолет строго на север.

- Скоро Народная!

Среди однообразного горного ландшафта гора как будто ничем не выделялась.

- Вот она! - показал пилот на куполообразную вершину.

Я, признаться, был даже разочарован - столь невыразительной выглядела самая главная вершина Урала. Воображение рисовало ее необычной, чем-то выдающейся и не похожей на другие горы. Ведь она самая высокая среди других гор Уральского хребта!

С нашего направления вид на гору был самый невыгодный: она освещалась, как говорят кинооператоры, «лобовым» светом, который скрадывал рельеф. Эту вершину лучше было заснять при боковом освещении.

- Облетим ее, Дима! - попросил я пилота я показал на приготовленную кинокамеру.

Лойко кивнул.

Через минуту, когда мы оказались почти над Народной, нашим глазам предстал совершенно иной рельеф: на юго-запад гора обрывалась отвесной, не освещенной солнцем стеной, выявился четкий острый гребень, тянущийся к вершине. На отвесной теневой стороне было меньше снега. По соседству с Народной возвышалась другая внушительная вершина - гора Карпинского. На дне котловины, разделяющей гору Народную и гору Карпинского, виднелись два удивительно голубых озера.

Я перебираюсь на сиденье второго пилота, открываю форточку и снимаю Народную. Павел подает мне то одну, то другую кинокамеру.

Закончив облет вершины Народной, мы направляемся к горе с длинным острым гребнем. Она удивительно походит на перевернутую кверху дном лодку. Проносимся над самым ее гребнем и садимся в долине.

Рядом шумит река Народа, по ее долине тянется лиственничный лес вперемешку с могучими кедрами. Над рекой склонила свою огромную голову-шлем гора Чёндер. Вдали ослепительно белеют снежные горы. Мы находимся у геологической базы Севеоная Народа.