8

— Его звали Фрэнк… — тихо начала Шила и вдруг умолкла — перехватило горло. Она была благодарна, что Роналд смотрит ей не в глаза, а куда-то поверх головы. — Однажды в нашем колледже, где я училась, появился Фрэнк Кегни.

— Он из Лондона?

— Подожди, не перебивай, мне и так нелегко говорить.

— Хорошо.

— Мы оба были из Суиндона, когда-то закончили одну школу, правда, он намного раньше, поэтому и знакомы мы прежде не были. Оказалось, Фрэнк приятельствовал с одним из наших молодых преподавателей, вернее ассистентов, к которому и приехал погостить в Лондон. Он иногда заглядывал к нам на лекции, ходил с нами в музеи, стал завсегдатаем наших вечеринок. Остряк и весельчак, Фрэнк умудрился очень быстро завоевать всеобщую симпатию. До встречи с ним я, признаться, почти не обращала внимания на молодых людей, мне было не очень интересно проводить время в их компаниях, а тут вдруг все изменилось.

— Ну конечно, он же стал ухлестывать за тобой, — прокомментировал Роналд.

— Нет, — призналась Шила. — Это меня потянуло к нему. Фрэнк на редкость красив — хоть портрет пиши. Но ни на холсте, ни на бумаге у меня это не получалось. Чего-то не могла схватить. Потом, уже гораздо позже, поняла: я стремилась придать его чертам некий романтический ореол, чего и в помине не было в его натуре.

— Глаз художника должен быть ясным и зорким, разве нет?

Шила горько усмехнулась.

— Глаз женщины тоже, иначе разочарования не миновать… На рождественские каникулы я собиралась к родителям, и в Суиндон мы с Фрэнком поохали вместе. Праздник я встречала в кругу семьи, а уже на следующий день он позвонил и пригласил к себе на вечеринку. Сначала мы лишь пылко обнимались и целовались, меня, правда несколько смущало, что он делает это при посторонних. Нарядная елка, свечи, шампанское, танцующие пары — все качалось сказкой. Мне хотелось, чтобы волшебство длилось вечно… Но кончилось все постелью. — Шила замолчала, собираясь с духом. — Не помню, как мы оказались в спальне…

— Рано или поздно такое случается с каждой девушкой, — вдруг услышала она ровный голос Роналда. — Это естественный пролог дальнейших любовных отношений.

— Или финал. — Шила облизала пересохшие губы. — Больше мы ни разу не были вместе. Хватило и одной ночи.

У Роналда округлились глаза.

— Ах, вот как?.. Но почему?

— Потому что Фрэнк рай превратил в ад. Он буквально швырнул меня на кровать, коленом раздвинул ноги и с силой вошел в меня. Я кричала, а он лишь смеялся… Ему явно доставляли удовольствие мои вопли. Он наслаждался моей болью.

— Скотина!

— Он брал меня грубо, как животное. Ему было наплевать на мои муки. Наоборот, они будто подстегивали его. Он взнуздывал меня щипками, превратившими мою грудь в сплошной кровоподтек, хлестал по щекам. В какой-то момент я подумала, что он сумасшедший. Лишь безумец может быть так безжалостен.

— Или мужчина с задатками садиста. Эти извращенцы очень жестоки, потому что только так способны удовлетворить свою страсть.

— Первые слова, которые я услышала, когда Фрэнк вдруг оставил в покое мое тело, ошеломили меня. Помню их до сих пор: «Ты, наверное, думаешь, что невинность большой подарок? Ошибаешься. Я не люблю неумех…»

— Подлец! — прорычал Роналд, прижимая рыдающую Шилу к себе. — Этот негодяй не стоит ни одной твоей слезинки. Успокойся, забудь. Теперь ты выговорилась и тебе станет легче, вот умилишь. — Он исступленно целовал ее потрескавшиеся губы, мокрые от слез глаза, утешая, поглаживал плечи. — Сейчас я понимаю, почему тебя страшит секс. Боишься повторения печального опыта? Глупышка. Он изнасиловал тебя, не дав почувствовать подлинного наслаждения, которое приходит только с настоящей любовью… Мне кажется, я сумею залечить твои раны, потому что без памяти тебя люблю.

— Правда? — Шила робко подняла глаза.

— У меня нет причин лгать. С самой первой встречи меня неудержимо влекло к тебе, а ты упорно воздвигала между нами барьеры. Знай, я, какая психологическая травма тому причиной, вел бы себя тактичнее. Но поверь, терпение мое не безгранично. Твое прошлое не должно стоять между нами. С ним покончено. Думай о нашем будущем. Ты слышишь… в саду заиграл оркестр. — Роналд подхватил Шилу и закружил по комнате.

— Это наш первый вальс, — смущенно улыбнулась она. Напряжение вдруг покинуло ее. Она только ощущала, как в ритм вальсу бьются их сердца. Закружившись, они рухнули в гостиной на диван, и Шила, хмелея от возбуждения, сама прильнула к губам Роналда. Поцелуй был долгим, страстным. Она чувствовала жаркие ладони любимого на своей груди, на бедрах, повсюду и буквально упивалась этими ласками.

— Ты говорил, что в номере две спальни?

Роналд замер от неожиданности.

— Хочешь, чтобы я отнес тебя туда?

Шила в ответ лишь тихонько засмеялась.

— Нет, ты скажи вслух. Только тогда поверю.

— Я люблю тебя, Ронни, и хочу быть твоей.

— Даже если мы потом станем просто любовниками?

— Да.

— Ты отдаешь отчет тому, что сейчас сказала?

— Да! Да! Да!..

Роналд стремительно подхватил ее на руки, ногой распахнул двустворчатую дверь в спальню. Комнату освещал мягкий свет бронзовой лампы под абажуром, стоящей на тумбочке в изголовье огромной кровати. Осторожно опустив Шилу на шелковое покрывало, он вдруг заглянул ей в глаза и сказал:

— Посмотри, я приготовил тебе… подарок…

— А что это?

Тут только Шила заметила рядом с лампой маленькую черную бархатную коробочку.

— Наши обручальные кольца.

— Ронни, — прошептала она, задохнувшись от волнения. — О Ронни!

— Мы не вернемся в Лондон, пока не обвенчаемся.

— Я не верю своим ушам.

— Поверишь звону свадебных колоколов… Помнишь, что ты нагадала нам на картах?.. Уже тогда я понял — сама Судьба сводит нас.

Невыразимая радость захлестнула Шилу. Она покрывала лицо Роналда поцелуями, исступленно повторяя:

Я люблю тебя! Я люблю тебя! Я люблю тебя, Ронни! Я влюбилась с первого взгляда, но тщательно скрывала свои чувства, боясь, что тебе нужен от меня лишь секс.

— О, дорогая! Секс без любви в жизни зрелого мужчины почти ничего не значит. Легкая эмоциональная встряски — не более. Ради чего, ты думаешь, я постоянно преследовал тебя… чтобы заняться сексом?..

— Но ты все время твердил об этом!

— Я расставлял сети, хитрил, ходил кругами, бросал вызов с единственной целью — убедиться, встретит ли моя любовь, столь же сильное ответное чувство. Иногда мне и вправду казалось, что ты испытываешь меня.

— Понимаешь, когда я впервые увидел тебя, то понял: ты — живое воплощение моего идеала женщины. Ты была всем, о чем я мог мечтать. Я навел кое-какие справки о тебе, в том числе у Каспара Эббота. Он сказал: «Шила Грейс моя самая большая надежда» — и посоветовал посмотреть вечером одну твою рекламу по шестому лондонскому каналу. Я посмотрел и пришел в восторг.

— Ты разыгрываешь меня!

— Хорошо, Фома неверующий, слушай, — засмеялся Роналд. — Хочешь, расскажу весь сюжет по кадрам?.. Джунгли, пантера, затем машина, длинная и блестящая, вылетает из зарослей, словно пуля из ружья. Звучит музыка, и голос диктора за кадром: «Дикая штучка!»

— За тот проект я получила первую свою награду.

— И за рекламу «Пегаса» тоже получила бы, если бы закадычная школьная подружка не подвела тебя.

— Было подло с твоей стороны шантажировать меня этой ужасной историей, в которую я нечаянно влипла!

— Согласен, но у меня не было другого выхода. Я искал тогда повода к сближению, поскольку ты демонстрировала явное ко мне пренебрежение, а я привык, что женщины заискивают передо мной, перед моей властью, деньгами… А после знакомства с тобой у меня появилась надежда: вот та единственная, которую я столько ждал и которая полюбит меня, а не мой кошелек. Гордая, независимая, бесхитростная. Единственная реальная возможность контактов с тобой, как я понял, это затеять какое-нибудь общее дело. Тогда и пришла мне в голову идея заставить тебя поработать над рекламой часов «Престиж». А когда ты принесла проект, меня просто поразили изящество и лаконизм решения. Ко всем твоим прелестям Бог еще и щедро одарил тебя талантом.

— Спасибо, мне действительно важно знать, что ты ценишь во мне не только женщину.

— Даже больше, чем ты думаешь. — Роналд нежно поцеловал ее в губы. — У тебя впереди блестящее будущее, и я, чем могу, всегда буду помогать тебе. Моя мама тоже сделала неплохую карьеру. Кстати, в ближайшее время мы должны слетать к ней в Лос-Анджелес.

— А чем она занимается?

— Она — главный редактор журнала «Звезды кино», — не без гордости сообщил Роналд. — Я уже рассказывал ей о тебе, правда, не признался, что по уши влюблен.

Шила рассмеялась и чмокнула его в щеку.

— Но я уверен, мама и так обо всем догадалась, — хмыкнул он. — Как и Сара. Ей хватило одного взгляда на тебя, чтобы понять, что именно такую женщину я ждал всю жизнь, поэтому в отчаянии и ринулась за мной в Нью-Йорк. Думала, наведет мосты. Но ничего не вышло. С тех пор, как я заработал первую крупную сумму, многие красотки старались притащить меня к алтарю. К каким только ухищрениям они ни прибегали, и я привык считать всех женщин лживыми, хищными и… в общем… распутными…

— И про меня тоже так думал?

— Нет! Но я всячески старался спровоцировать ситуацию, в которой ты могла бы проявить свое истинное лицо. Помнишь изысканное платье, которое я тебе прислал?

— По-твоему, я могу забыть? Это было верхом непристойности, будто ты отдавал распоряжение своей содержанке или рабыне! Меня твоя выходка возмутила и обидела до глубины души.

— Дорогая, но ты не представляешь, сколькие заглотили бы крючок вместе с наживкой, наплевав на унижение.

— Только не я! — отрезала Шила.

— Я знаю. — Глаза Роналда светились нежностью, любовью и гордостью. — Увидев тебя на пороге своего дома в скромном, простеньком изумрудного цвета платье, услышав гневную отповедь насчет моего «подношения», я умилился. В тот момент мне хотелось покрыть тебя поцелуями с головы до пят.

— Ронни, я надела свой лучший наряд. — Она лукаво улыбнулась.

— Ты в любом хороша, моя прелесть. Когда в тот вечер незваной явилась Сара, я чуть не убил ее. Она все испортила, причем сделала это намеренно. А затем, чтобы вконец расстроить нас, объявилась в аэропорту.

— Мне было очень больно, когда на глаза попалась ваша фотография в газете. — Шилу даже передернуло. — Я уже любила тебя тогда. Твой звонок из Нью-Йорка лишь подтверждал мои подозрения, сколь лжив и изворотлив Роналд Ирвинг…

— Я знал, что твое самолюбие сильно задето. Мне было невыносимо думать, что сочтешь меня подлецом, но ты даже не захотела со мной разговаривать.

Шила покраснела и призналась:

— Мне было очень больно, я боялась заплакать.

— О!

Долгим поцелуем Роналд приник к ее губам, потом стал осторожно раздевать. Расстегнул пуговки шелкового жакета, крючки лифчика, молнию юбки… Он словно священнодействовал, то ли щадя ее стыдливость, то ли боясь ненароком выдать нетерпение. Свою одежду он скинул быстро и ловко, но, к удивлению Шилы, даже не сделал попытки занять место рядом с ней, а остался стоять на коленях у кровати.

— Я ворвался в твою жизнь, круша все на своем пути, хотя на самом деле страшился сделать хоть один неверный шаг и потерять тебя навсегда… А сейчас я бесконечно счастлив уже тем, что любуюсь твоим обнаженным телом, наслаждаюсь запахом твоей кожи, ласкаю грудь, смотрю, как страсть туманит твои глаза… Я с трудом сдерживаюсь, но готов подождать, если ты все еще боишься физической близости.

— С тобой я ничего не боюсь, Ронни. Иди сюда и… научи меня всему…

Где-то далеко в парке все еще звучали вальсы, но Шила и Роналд не слышали их.

Он вошел в нее плавно и осторожно. Не как завоеватель. И только когда ее лоно приняло его целиком, усилил натиск. Шила выгнулась дутой и бедрами подалась навстречу, почувствовав прилив неведомых сладостных токов.

— О-о-о…

Они упивались друг другом. Достигали пика блаженства и погружались в нирвану, а потом опять взмывали на волне страсти.

— Устала? — тихо спросил Роналд, когда наступило утро и солнечный свет начал пробиваться сквозь неплотно задернутые шторы спальни.

— Кажется, я никогда не смогу устать. Мне несказанно хорошо… Не думала, что так бывает.

Он засмеялся.

— А будет еще лучше. Ты сама не ведаешь, какой чувственностью наделена, как упоительно твое тело.

— Ты говоришь правду?

Роналд поцеловал ее в запекшиеся губы.

— Дурочка. Зачем мне лгать или притворяться? Ты создана для любви. Страсть у тебя в крови.

— Но в первый раз… я не испытала ничего подобного, — залепетала Шила.

— Забудь Фрэнка! Его следует поставить к стенке и расстрелять за все, что он проделал с тобой. Он поступил как насильник. Они тем и опасны, что калечат психику женщин. Слава богу, твою душевную травму мы исцелили.

— Я долго и думать боялась о физической близости, поэтому… поэтому так и затянулись наши платонические отношения с Тимоти… Хотя, наверное, с ним мне не было бы так хорошо, как с тобой.

— Забудь и о нем! — фыркнул Роналд. — У некоторых пар нет будущего, хотя они всю жизнь делят кров. Многие женщины никогда не испытывали оргазма.

— Разве так бывает? — изумилась Шила.

— Конечно.

— Но почему?

— Святая простота! Одни в постели зажаты, стесняются якобы низменных порывов, другие от природы холодны, фригидны. Те, кто поумней, мастерски имитируют оргазм, стараясь удержать при себе мужчину.

— Боже, какой ужас!

— Запомни, в том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, если они любят друг друга, нет ничего общего с развратом. Они могут и должны уметь доставлять себе то удовольствие и наслаждение, которое только усиливает их чувства. Я умираю от нежности к тебе… Я…

Глубокий вздох вырвался из груди Роналда. Шила ответила ему долгим, протяжным стоном.

— Боюсь, Ронни, я… ненасытна.

— Тогда берегись! — Роналд стремительно опрокинул ее навзничь.

Два дня они не выходили из гостиницы. Еду, вино, фрукты им доставляли в номер, но главным для влюбленных было удовлетворение изголодавшейся по ласкам плоти. А еще они с наслаждением погружались в прохладную голубую воду небольшого бассейна, куда можно было попасть прямо из ванной комнаты.

— Послушай, дорогая, ты знаешь, который час? — Роналд подтянулся и выбрался на мраморный бортик бассейна.

— Нет, а что?

Его крепкое, бронзовое от загара тело эффектно сверкало брызгами. Она с нежностью подумала, что Роналд совершенен, как греческий бог.

— У тебя не так много времени, чтобы привести себя в порядок.

— Мы разве куда-нибудь торопимся? — рассмеялась она, переворачиваясь на спину. — К черту завтрак, не хочу есть. Лучше еще поплаваю.

— Вылезай, пожалуйста, иначе мы опоздаем.

— Куда, Ронни? — Она скорчила капризную гримасу.

— Не скажу.

— Ах, вот как?! — Шила озорно забила по воде ладонями, окатив Роналда с головы до ног.

— В полдень мы должны быть в одном присутственном месте.

— В каком?

— Не скажу.

— Тогда можешь отправляться один.

— Туда, моя дорогая, в одиночку не являются.

— Приличия не позволяют?.. Так знай: меня всегда смешили идиотские светские условности, правила этикета и тому подобные глупости. Ты забыл, что я из простой провинциальной семьи, не вхожей в так называемое общество. Тебе либо придется к этому привыкнуть, либо… пока не поздно, одуматься.

— Вот мы уже и ссоримся, — упрекнул Роналд. — Не порть себе и мне настроение. Момент не подходящий.

— Скажите, пожалуйста! — Шила нехотя подплыла к ступеням бассейна.

Роналд протянул ей руку, набросил на плечи махровое полотенце и стал, как маленькую, старательно вытирать, не обращая внимания на недовольную гримаску Шилы.

— Держу пари, наш визит придется тебе по душе. Любая женщина на твоем месте прыгала бы от счастья.

— Не все женщины одинаковы.

— В данном случае все. — Лукавый огонек в его глазах заставил Шилу сменить гнев на милость. Она чуть улыбнулась. — Ладно, не буду тебя томить. В полдень в мэрии состоится… наше бракосочетание!

Новость ошеломила ее настолько, что Шила не могла вымолвить ни слова, слезы полились по щекам, дыхание перехватило. Роналд заглянул ей в глаза и нежно поцеловал.

— В ванной, кажется, есть фен, успеешь высушить волосы.

— Я, кажется, не захватила с собой косметику, — растерянно бормотала она.

— Зачем она тебе, моя прелесть? Ты и так прекрасна.

— А что мне надеть? Не могу же я явиться на собственное бракосочетание в костюме, в котором хожу в офис?

— Вижу, тебе не чужды предрассудки.

Шила расхохоталась, так как попалась на собственную удочку.

В гостиной на столе их ждал завтрак, но от возбуждения кусок буквально не лез ей в горло.

— Не понимаю, когда ты успел все устроить? Можно было и не пороть горячку.

Роналд вскинул брови.

— Я не Тимоти, моя дорогая, чтобы ждать у моря погоды. Предпочитаю держать в руках вожжи судьбы: в данном случае хотя бы в виде официального документа на гербовой бумаге с печатью… Вена цивилизованный европейский город, где браки иностранцев отнюдь не в диковинку.

— Но когда же ты все-таки смог об этом договориться?

— Ты спала вчера утром как убитая, чем я и воспользовался. Остальное — дело техники: употребил свое влияние, пустил в ход связи, настоял, наконец. В виде исключения получил приглашение на сегодня, так что давай явимся без опозданий, а вечером закатим пир на двоих. — Роналд чмокнул Шилу в макушку, притянул за плечи к себе. — Давай договоримся так. Когда процедура закончится, я заскочу в свою контору — там скопились кое-какие важные бумаги, которые мне необходимо подписать, потом позабочусь о праздничном ужине. А ты тем временем поброди по здешним магазинам и купи, пожалуйста, самое роскошное свадебное платье. Я хочу, чтобы мы оба запомнили этот день.

— Разве мы не будем венчаться в церкви? — робко спросила Шила, и легкая тень омрачила ее лицо.

— Непременно. Вернемся в Лондон и обвенчаемся. Я не лишу тебя и себя обряда, освященного Богом, не заставлю огорчаться родных и друзей, не дам повода журналистам соревноваться в злословии, а Саре Селби продолжать строить матримониальные планы. Пусть все знают: Роналд Ирвинг сделал выбор.

Процедура бракосочетания в мэрии была обставлена довольно торжественно, но все равно ей не хватало благоговейной возвышенности, которая возникает перед алтарем. Шила рассеянно слушала напутственные слова, запомнила лишь, как Роналд размашисто поставил свою подпись в каком-то фолианте, и как дрожащей рукой поставила свою подпись рядом, чуть заехав на соседнюю строчку.

Под руку с мужем она вышла на улицу.

Яркое солнце ударило новобрачным в лицо, и Шила подумала: хорошее предзнаменование.

Роналд наказал не экономить, когда положил ей в сумочку свою кредитную карточку, и на цены не обращать внимания. Впервые в жизни Шила Грейс могла позволить себе купить то, о чем раньше не смела, даже мечтать.

Проходя мимо больших дорогих магазинов, она останавливалась у нарядных витрин, приглядывалась, мысленно прикидывая на себя выставленные, на обозрение платья. Они были великолепны — воздушные, фантастически пышные, кипенно-белые — не платья, а нечто сказочное, волшебное. Но лишь одно покорило ее воображение — длинное, узкое, без единой оборки чудо из голландского кружевного полотна цвета старинного серебра.

Шила толкнула дверь и вошла в довольно скромный по размерам магазинчик. Здесь тихо звучала музыка, тонко пахло дорогими духами, вешалки с платьями располагались не рядами на стойках, а висели на стенах, будто картины на какой-нибудь художественной выставке.

Шила опустилась в одно из уютных кожаных кресел и стала неторопливо присматриваться к выставленным образцам. Она вдруг успокоилась, поняв, что непременно найдет здесь вещь по душе.

Так и случилось. Пожилая дама-продавщица, появившаяся как из-под земли, любезно поприветствовала посетительницу и, сев в кресло напротив, поинтересовалась, на чем та остановила свой выбор и почему.

Не меньше часа они обсуждали коллекцию, действительно изысканную. Секрет оказался прост — здешние кутюрье предпочитали черпать вдохновение в работах старых мастеров, делая ставку не на сиюминутную моду, а на то, что отобрано и проверено поколениями и временем.

Потом Шила примерила то самое кружевное платье, которое заметила в витрине.

— Далеко не все женщины умеют увидеть себя со стороны, — улыбнулась продавщица. — Вам оно удивительно идет по фактуре, цвету, покрою. Вы — англичанка, если не ошибаюсь?.. По-моему, в интерьерах какого-нибудь замка вы смотрелись бы так, будто сошли с фамильного портрета. Гордая посадка головы, прямая спина, тонкая талия…

— Я отнюдь не из аристократов, — рассмеялась Шила.

— Не в том дело. Поверьте, мне будет жаль, если платье окажется вам не по карману. Оно недешево стоит из-за кружев, изготовленных не бездушной машиной, а вручную. К нему прилагаются атласные серебристого цвета туфли на шпильке. Примерьте?

— Разумеется.

Из глубины подсобки молоденькая помощница принесла коробку. Туфли оказались Шиле впору, а вот платье… Платье требовалось немного удлинить и чуть, самую малость, расставить швы на бедрах, чтобы не так вызывающе обтягивало.

— Завтра будет готово.

Шила расстроилась.

— Понимаете, мне надо сегодня.

— Нет проблем. Полистайте журналы, выпейте кофе… Вам по-венски нравится или предпочитаете по-турецки, может, капуччино?.. Посидите или погуляйте… Вы наш оперный театр уже видели? Он отсюда недалеко. А мы пока займемся делом.

— Я лучше побуду у вас. Отдохнуть мне не помешает. Такой уж сегодня выдался день — столько сразу непредвиденного…

— Если курите, могу предложить сигареты. Меня, например, они успокаивают.

— Нет, я не курю, благодарю вас. Однажды попробовала — не понравилось. А позвонить от вас можно?

— Пожалуйста.

— Я хочу поговорить с мамой. С Англией здесь автоматическая связь?

— О да, конечно. Код найдете в справочнике.

— Вы не беспокойтесь, — добавила Шила. — При оплате покупки я прибавлю сумму по международному тарифу за разговор…

Сквозь витринное стекло Шила наблюдала жизнь улицы. Дневная жара пошла на убыль, тени деревьев легли на мощенную булыжником мостовую и узорные плиты тротуара, стало многолюдней. Шила, вытянув ноги, блаженно утопала в глубоком кресле, наслаждаясь тишиной и покоем. Кофе по-венски был давно выпит, но его аромат витал в воздухе.

Несколько раз она набирала номер телефона в Суиндоне, однако прорваться не могла, все время оказывалось занято: мать не отказывала себе в удовольствии всласть поболтать с кем-нибудь из приятельниц. Про себя Шила невольно подбирала слова и строила фразы, чтобы сообщить о сегодняшнем событии. Они не должны звучать чересчур патетически. Междометия, восклицания, «ахи» и «охи» в любом случае будут ответом, поскольку Дебора Грейс отличалась впечатлительностью, свойственной эмоциональным натурам. Легко приходила в возбуждение, легко поддавалась панике или впадала в эйфорию и тогда могла совершать непредсказуемые, невероятные поступки, о которых потом жалела.

Шила пришла к выводу, что должна быть краткой, дабы избежать вопросов, требующих разъяснений, подробностей, словом, разговора с глазу на глаз. Все детали потом, когда увидятся, а не сейчас.

Когда связь сработала, и послышался голос матери, волнение все равно невольно охватило Шилу.

— Мамуля, милая, это я.

— Детка, какая радость! Умница, что звонишь, я сильно соскучилась… Ты здорова? У тебя все в порядке? Как дела?.. Вчера разбирала вещи на чердаке и наткнулась на твои школьные рисунки… Как с погодой? У нас дождливо и довольно прохладно, а в Лондоне?

Шила не стала сообщать матери, что звонит из Вены, иначе придется объяснять, почему здесь оказалась.

— Послушай, мам… Поздравь меня. Я вышла замуж.

— Ах! Какое счастье, доченька!.. Кент, иди скорей сюда! Потрясающая новость — наша девочка вышла замуж!.. Признайся, это совершенно иное психологическое состояние для женщины, разве нет?

— Еще не поняла.

— Со временем поймешь. Я так взволнована, так рада за тебя. Готова смеяться и плакать одновременно. Скажи, когда ждать тебя с мужем у нас?

— Извини, мамуля, я не могу больше разговаривать.

— Понимаю. Тебе сейчас не до меня. Алло!.. Тебя почему-то стало плохо слышно…

В салоне действительно появились новые покупательницы, с любопытством разглядывавшие дамские аксессуары, разложенные под стеклом на прилавке, а затем, услышав, очевидно, звяканье колокольчика, из подсобки вышла продавщица. Это и дало Шиле повод закруглиться. Облегченно вздохнув, она опустила трубку на рычаг.

Откуда было знать Деборе Грейс, что дочь звонит не из лондонской квартиры, или из офиса Эббота Каспара, или из дома Тимоти Стринга. Возбуждение переполняло ее до краев.

— Дебора, ты ведешь себя так, будто никогда не предполагала услышать эту новость. — Кент Грейс, в отличие от жены, отличался уравновешенным характером, по достоинству оцененным персоналом клиники, где доктор работал не один десяток лет. — Уймись!

— Ты ничего не понимаешь. Затянувшиеся помолвки коварны. Они часто кончаются ничем. Я, признаться, немного опасалась.

— И, как видишь, совершенно напрасно.

Дебора металась по гостиной, рылась в каких-то ящиках, лихорадочно переворачивала стопки белья в гардеробе.

— Что ты ищешь? Можно подумать, нечто важное.

— Конечно. Я давно приготовила для Шилы и Тима кое-какие подарки и напрочь забыла, куда их припрятала. Вот будет фокус, если к завтрашнему дню не найду.

— А при чем тут завтра?

— Притом, что утром отправлюсь в Лондон. Надеюсь, наша машина в порядке и ты обойдешься денек без нее?.. Хочу немедленно поздравить молодых.

— По-моему, ты порешь горячку, дорогая.

— А ты, как всегда, споришь. Не трать зря слова. Тебе не удастся отговорить меня.

Доктор безнадежно махнул рукой.

Всю дорогу Дебора весело напевала. Она будто расцвела и помолодела. Еще вечером подкрасила начавшие седеть волосы, чуть подвела глаза, румяниться не стала — щеки и так горели от душевного подъема. Усталости не чувствовалось совершенно, и она даже не огорчилась, когда констебль оштрафовал ее при въезде в Лондон за превышение скорости.

У дома на Грин-роуд, где дочь снимала квартиру, Дебора нетерпеливо просигналила, потом позвонила в дверь.

Тишина.

Дебора несколько удивилась, забарабанила по двери кулаком.

Все напрасно.

На шум вышла соседка. Дебора извинилась за причиненное той беспокойство и осведомилась о Шиле. Оказалось, ее не видели здесь уже несколько дней.

Только тут миссис Грейс несколько подрастерялась, хотя виду не подала. Логика подсказывала, где наверняка можно найти дочь. Конечно, в доме Стрингов! Дебора уже была там однажды, когда праздновали помолвку Шилы и Тимоти.

Довольно долго она плутала, вспоминая маршрут, по которому ехала тогда с мужем, проклинала свою плохую зрительную память, но, в конце концов, узнала и улицу, и домик с чудесными цветами под окнами. Окончательно же Дебора убедилась, что попала по назначению, когда угадала в седовласой женщине, копавшейся в земле, мать Тимоти.

Хмурое лицо Фанни озадачило Дебору. Миссис Стринг явно пребывала не в духе. Недоброе предчувствие кольнуло ей сердце, однако она широко улыбнулась, готовая по-родственному заключить Фанни в свои объятия.

Та же молча окинула взглядом прическу и нарядный костюм гостьи, и здороваться явно не собиралась.

— Моя дорогая, вы трудитесь, даже когда в доме праздник… Я прилетела сюда как на крыльях. Искренне, от всей души поздравляю вас и себя с событием, которого мы обе так долго ждали.

Лицо Фанни перекосилось.

— Не торопитесь с поздравлениями, миссис Грейс. Они неуместны… Или вы таким «дипломатическим» приемом пытаетесь навести мосты?.. Да поймите же, Тимоти и Шила не поссорились, а разорвали помолвку раз и навсегда.

Губы Деборы побелели, сердце ухнуло и болезненно сжалось.

— Ничего не понимаю.

— А я давно поняла — они не пара. Ваша дочь особа самоуверенная, но лишена элементарной женской порядочности. Она расчетливо водила Тима за нос, а сама поглядывала на сторону. Таких, как она, берут не в жены, а в любовницы.

В голове Деборы царил полный хаос. Мысли путались. Неужели Шила солгала? Зачем?.. Нет, это на нее не похоже. А все обвинения в ее адрес просто оскорбительны!

— Я могу переговорить с вашим сыном? Возможно, Тимоти не успел сообщить вам, что изменил ранее принятое решение?..

— По милости вашей дочери он серьезно болен, и я не позволю, чтобы своим визитом вы нанесли ему очередную травму. Прошу вас уйти и никогда впредь не пытаться переступать порог моего дома.

В Суиндон Дебора Грейс вернулась совершенно разбитой. Кент не узнал жену — так та осунулась и словно почернела. К тому же ее била мелкая дрожь.

— Что случилось?

— Шила не вышла замуж за Тимоти, — непослушными губами едва вымолвила она.

— Тогда за кого? — изумился Кент, не ожидавший такого поворота событий.

— Не спрашивай… Не знаю. Помоги, мне что-то нехорошо…

Загрузка...