Часть первая


Глава 1


< >




Поплавок течением тянуло под камень. Неторопливый ручей нёс сквозь солнечный октябрьский лес жёлтые кораблики листьев. На чистой воде то и дело расплывались круги, — рыбёшка кормилась, активно готовилась к зиме. Вот и наживку на крючке трогают. Но как раз на поплавок молодая женщина, привыкшая отзываться на имя Катрин, не смотрела, — всё не могла оторвать взгляда от подруги. Флоранс сидела на краю спального мешка, наблюдала за младенцами, и лицо у неё было таким мудрым и спокойным, будто старшая мама совершенно определённо знала, кто из близнецов обделается первым. Вообще-то, Рич пачкал чаще, — вот и сейчас младой герой насуплено и сосредоточенно разглядывал пронзительно высокое и голубое осеннее небо. Его сестрёнка Дики этаким оранжево-синим червячком пыталась добраться-докатиться до края разостланного спальника. От натуги попискивала и смешно двигала локотками. Весьма подвижный ребёнок. К счастью, яркие путы одёжки порядком сковывали движения двухмесячного пятикилограммового обезьяныша. Пока девчонка была способна в основном перекатываться неуклюжей колбаской.


< >






— Кэт, нам самим не пора возвращаться? — в голосе Флоранс мелькнула неуверенность. — У нас полно дел. Мне кажется, мы уже целый день здесь бездельничаем.


— Посмотри на «часы», — Катрин ткнула пальцем вверх. — Сегодня «дисплей» просто шикарен. Ни единого облачка.


Флоранс прищурилась на солнце:


— Едва перевалило за полдень.


Катрин кивнула:


— Совершенно верно. Механические штучки, что ты привыкла таскать на руке, убедительно доказали бы, что мы сидим здесь всего полтора часа. Надоело?


Флоранс фыркнула:


— Знаешь же, что нет. За этот год я в лес влюбилась. Действительно дивный сегодня денёк — солнце почти летнее. Кэт, может, мне хоть шапочки на малышей надеть?


— Логика железная, — засмеялась Катрин. — Хочешь, — надевай. Только им, по-моему, и так комфортно. Носы сухие, мордахи довольные. Рич, правда, сейчас в штаны наделает.


— Вот ещё, — Флоранс улыбнулась. — Он просто задумался. Возможно, его тянет в небо. Мечты начинающего воздухоплавателя.


— Никаких воздухоплавателей, — категорично возразила подруга. — Знаю я их: сначала птички-ласточки, икары, там, всякие, пегасы поэтичные. Не успеешь оглянуться, а парень уже сидит за штурвалом какого-нибудь «Ю-87» или «фантома».


— Там же нет авиации. Значит, нет смысла и волноваться, — Флоранс ласково погладила сына по животику. Ричард мудро вздохнул и скосил зеленые глаза на вторую маму.


— Вот-вот, — Катрин многозначительно тряхнула коротким удилищем. — Поэтому мы и сидим здесь вчетвером и делаем вид, что удим рыбу. Пора решить, — идём или остаёмся? Там действительно нет самолётов и всяких разных дережопелей. Вы, детки, не поверите, но я знаю уйму индивидов, уверенных, что все эти сомнительные летающие устройства являются неизбежным и ценнейшим благом цивилизации. Позволяют летать в отпуск на другую сторону земли, опрыскивать сельскохозяйственных вредителей, и валить на головы оппонентов-инородцев баки с напалмом. Понятно, мир без самолётиков так нелеп, смешен и наивен. Я уже не говорю о всяких фенах, мобильных телефонах и увлажняющих салфетках. Как без всего этого существовать?!


— Да отстань ты от нас, — миролюбиво сказала Флоранс. — Все мы уже одной ногой там. Что за манера у тебя иногда возникает — тысячу раз переспрашивать? Разрекламировала свой рай медвежий, а теперь дразнишь.


— Я не рекламировала, — поспешно возразила Катрин.


— Не ты, — согласилась подруга. — Глаза твои сияющие и голос болезненно дрожащий, рассказы многозначительные. Перестань демонстрировать муки совести. Об отступлении уже давным-давно никто кроме тебя не помышляет.


— Моё дело, — ещё раз спросить, — пробормотала Катрин.


Флоранс поднялась на колени, отогнула ворот армейской куртки Катрин, и очень нежно коснулась губами щеки:


— На сей раз придётся разделить ответственностью с глуповатыми подчинёнными, моя леди. На всякий случай, напоминаю, — отъезд был общим решением.


— Ну, да, — Катрин вздохнула и воткнула удилище в берег. — Пусть удочка здесь остаётся. Если кто-нибудь из местных до зимы наткнётся, — порадуется. А мы следующий раз рыбу уже ТАМ удить будем. Если времени хватит. Ох, и куча дел нас ждёт.




< >




К эмиграции семья готовилась больше года. Катрин многократно рисковала собственной шеей, но никоим образом не собиралась подвергать риску близких. Безопасность — прежде всего. Но сейчас до начала первого этапа операции оставалось чуть больше суток. И было очень страшно.


Стоило встать и начать собираться, как откуда-то со склона, с треском, в вихре листьев и сухой травы, на берег скатился Цуцик. На ухе крупного пса-хаски рваной вуалью развивалась длинная паутина.


— Ты в лесу был или по чуланам лазил? — вздохнула Катрин.


Цуцик почесался и всем видом выразил удивление, — если пора домой, то неужели и бутерброды обратно тащить? Этакую тяжесть? Морда в черно-белой «маске» и голубые глаза молодого пса обладали редкой выразительностью. Впрочем, хозяйки его понимали, даже когда пушистый хулиган хранил невозмутимый вид.


Флоранс засмеялась:


— Отдай ему. Ну, когда ещё пёсику арахисовое масло достанется?


— Эй, тебя Медвежья долина не прокормит, — укоризненно сказала хвостатому стражу Катрин.


Бутерброды сообща съели по дороге. Цуцик проглотил свою долю и умчался проверять знакомую тропу. Малышка Дики на руках у Флоранс вертела головкой и принюхивалась к сладкому запаху. Серьёзный Ричард спал, уткнувшись лбом в пахнущую хвоей куртку другой мамы.




Жо сидел на перилах веранды и жонглировал двумя ножами. Занятие никчёмное и одобрения у Катрин, как у суровой наставницы и тренера, не вызывающее.


— Старший сын у меня, всё-таки, бездельник, — заметила Флоранс.


— Нет. Полагаю, у него возник серьёзный вопрос. Когда у Жозефа возникает «большая» проблема, он почему-то напрочь забывает о прозе бытия. Это скоро пройдёт, — мальчик серьёзно работает над недостатками.


Парень спрыгнул с перил, не глядя, сунул метательные ножи в ножны. Худой и длиннорукий, с очень короткой стрижкой тёмных волос мальчишка казался чуть старше своих неполных пятнадцати лет.


— Привет клоунам-жонглёрам, — насмешливо сказала Катрин. — Остальной цирк ещё не приехал? Я имею в виду, «Несравненную и Доподлинную Разумно Разговаривающую Мышь».


— Разговаривающая и очень разумная Мышка ещё не вернулась, — насуплено пробубнил Жо. — А у меня, хм, возник вопрос. Э-э, интимный.


— Кэт, давай мне Рича. Я пойду, покормлю близнецов, — сказала Флоранс. — В интимных мужских вопросах сами разбирайтесь. К счастью, хотя ты, Кэт, в мужской психологии что-то понимаешь. Этакая жутко неопределённая и нелепая субстанция.


— Завтра к нам прибудет гость. Вот он — стопроцентный мужчина. Такой тёртый жизнью, что аж пробы ставить некуда, — Катрин улыбнулась. — Если хочешь, Жо, поговори с ним. Получишь натуральный мужской совет.


— Эй, это вы о чём подумали? — изумился Жо. — Я же не про сексуальные проблемы. Там и болтать не о чем. Я о духовном.


— Да? А звучало так многообещающе, — разочарованно сказала Флоранс.


— Мам, вы обе просто как болтливые девчонки бываете, — возмутился мальчик. — Даже не верится, что взрослые.


— Можно же нам расслабляться в узком кругу, — улыбнулась Катрин. — Скоро мне придётся круглые сутки фуфыриться как той королеве Виктории. Буду усиленно восстанавливать былой авторитет. Вы уж тогда на меня поменьше смотрите. Примерзкое зрелище предстоит. Да и твоей маме придётся немногим легче. Так что выкладывай свою проблему. Вот и Цуцик прибыл консультировать.


Жо посмотрел на усевшегося на ступеньках пса:


— Кажется, хвостатый здесь ничего мудрого не посоветует. Я сегодня, пока перегонял на диск документы, подумал, что мне нужно сходит в церковь. Не то чтобы меня вопрос веры так сильно тревожил, но всё-таки в школе я уверенно считал себя католиком. Да и раньше, когда бывал у бабушки… Возможно, я должен объяснить Ему, что именно я собираюсь делать и почему ухожу. Как вы считаете?


Катрин потёрлась носом о макушку уютно посапывающего Ричарда.


— Жо, вопрос веры — дело действительно исключительно интимное. С сексом не сравнить — тут ты абсолютно прав. Хотя уход на новое место жительства никого из нас ни к чему не обязывает. В Медвежьей долине царит вопиющая свобода вероисповедания. Единственное условие, — никакого официоза и капитальных культовых сооружений. Я, как леди Медвежьей долины, не могу себе позволить проявить бестактность в вопросе вероисповедания. Богов там просто уйма, — числится не менее дюжины на каждого аборигена. Не политеизм, а какой-то религиозный муравейник. Собственно, я вам тысячу раз уже рассказывала. К счастью, никто из местных божеств до сих пор не потребовал каких-то личных привилегий. Сама я упорно считаю себя индифферентной, но в лихие минуты призываю на помощь всех подряд: от деятелей Коминтерна, до старика Хоттабыча. Хотя, должна признать, упоминание чьей-то матери и трахнутого стурворма помогает ничуть не хуже. Но это моя личная точка зрения. Так что поезжай завтра вместе с Мышкой. В Нью-Бридже вполне приличная церковь. По-крайней мере, снаружи выглядит неплохо. Возможно, мама составит тебе компанию?


Флоранс покачала головой:


— Я лучше прогуляюсь по лесу. По-моему, с лесной тропинки Бог услышит мой слабый глас даже отчётливее.


— А я съезжу в город, — не очень уверенно сообщил Жо. — Всё-таки в детстве церковь производила на меня потрясное впечатление. Там всё такое величественное и многозначительное. Столько сокрытого смысла.


— Точно, — согласилась Катрин. — Весьма величественное и крепкостенное. В условиях не слишком массированного применения артиллерии все эти церкви и костёлы — исключительно ценные фортификационные сооружения. Не смотрите на меня так укоризненно, — просто я повидала множество раздолбанных колоколен. Причём наверху с пулемётами и биноклями устраивались и атеисты, и христиане, и мусульмане с иудеями. Наводчики, что старались сшибить снайперов и корректировщиков, тоже нередко считали себя людьми глубоко верующими. Война — жутко аморальное дело. Езжай, Жо. Возможно, и Мышка с тобой в церковь зайдёт. Она, кажется, тоже католичка. Впрочем, она знает, что за все её грешки на том свете мне придётся отчитываться.


— Мы успеем вернуться? — спросил мальчик. — Ведь завтра, — уже Завтра.


— Без излишней патетики, пожалуйста. Завтра мы просто встречаем гостей. И, соответственно, — начинаем заключительный этап подготовки. Сверимся со свежими оперативными данными, отшлифуем план действий. Займёт это ни день, и ни два. Кроме того, вы с Мышкой и хвостатым, завтра остаётесь дома. Сразу пугать гостей многолюдной толпой встречающих не стоит.


На руках Флоранс пискнула Дики, напоминая, что маленькие тоже регулярно хотят кушать.




* * *




— Что-то последний свободный вечер не похож на свободный, — сказала Катрин.


— Жо волнуется, — прошептала Флоранс, — Первое знакомство с чужим миром. Я хотя бы во сне смогла туда заглянуть. О Мышке и не говорю, — похоже, девочка искренне считает твою Медвежью долину и своей собственной утерянной прародиной. А для Жо твои ленные владения до сих пор призрачная полусказка.


— За Жо особенно волноваться нечего, — заметила Катрин. — Парень психологически устойчив. Весь в тебя. К тому же, сейчас ему Мышка мозги вправляет и нервы успокаивает.


Они прислушались к тихому разговору на кухне. Старший сын и Мышка вздумали на ночь глядя пить кофе.


— Кэт, — Флоранс обняла обтянутые оливковой футболкой плечи подруги, — меня не оставляет ощущение, что Джозеф с определённым интересом относится к нашей Мыше. И сия заинтересованность далека от дискуссий на теологические темы.


— Понятно, — Катрин улыбнулась. — Ничто человеческое нашему парню не чуждо. Когда он весной гостил у хаяда, индейские девчушки находили мальчика весьма привлекательным. Малыш у нас рослый, а в метрику беззаботные хаяда заглядывать не привыкли. Ну, до серьёзных развлечений там дело не дошло. Но через годик ты вполне можешь угодить в бабушки.


— Ужас, — прошептала Флоранс. — Я всё ещё чувствую себя довольно молодой.


— Ну и замечательно. Лучше быть очень молодой бабушкой. Ещё лучше — юной прабабушкой.




< >




По сути, к Переходу на новое место жительства всё было готово. Требовался страхующий проводник. Сама Катрин имела солидный опыт прыжков-переходов между мирами, но переместить пять человек и собаку, даже для неё было сложной задачей. Нужен был проводник, хорошо знающий точку назначения — окрестности замка «Две лапы», расположенного в Медвежьей долине. Катрин твёрдо намеривалась вернуться в свои владения с семьёй. Пора обустраивать собственное гнездо. Вот только непредсказуемый риск Перехода… Самой подходящей претенденткой на роль проводника являлась Блоод, — давняя подруга Катрин. Неповторимо прекрасная и столь же ехидная красавица-суккуб уже побывала в гостях в Старом мире. Как и всем нелюдям-даркам, Блоод было намного легче и безопаснее передвигаться между мирами. Дело осложнялось лишь тем, что хищная красавица была весьма счастлива в семейной жизни и опять пребывала в интересном положении. На этот раз, по её уверениям, ожидался мальчик. Это было весьма мило, но проблему с проводником заметно усложнило. Во время общения во сне, — единственной и ненадёжной связи с Медвежьей долиной, Блоод заверила, что подобрала подходящего проводника. Даже двоих. Далеко не все подробности сонно-виртуальной пантомимы Катрин смогла полностью расшифровать. Одним из предполагаемых проводников был вроде бы молодой парень по кличке Квазимодо. Его хозяйка «Двух лап» знавала ещё по старым временам. Одноглазый воришка, с жутко изуродованным лицом, проныра-ловкач и стойкий боец. Бок о бок с этим мальчишкой Катрин довелось рубиться в нескольких рукопашных схватках. Парнишка надёжный, но, к сожалению, в никоих сверхъестественных нечеловеческих способностях ранее не замеченный. Разве что половинчатая рожа жулика способна кого угодно одним видом напугать. Зачем он нужен в Переходе? И кто второй? Понять из выразительной, но несколько переусложненной жестикуляции Блоод было невозможно. Катрин отдавала себе отчёт, что за три года отсутствия хозяйки в Медвежьей долине, там многое изменилось. Вот и Квазимодо с далёкого морского берега в замок пожаловал. Но что там ещё за персонаж объявился?


— Тебе лучше знать, — резонно заметила Флоранс. — Ты у нас синьорша. Твой мир, твои владения.


— Попрошу без оскорблений и насмешек, — пробурчала Катрин. — Лучше помоги сообразить. Кто это может быть: плоскогрудый и с торчащими ушами?


— Пожалуй, это точно не Памела Андерсен, — предположила Флоранс.


— Ага, — значит, всё-таки женщина? — оживилась Катрин. — А уши?


— Не помню, какие уши у Памелы, — призналась Флоранс. — Кроме того, мне кажется, твоя кровососка намекала и на наличие чего-то, весьма похожего на хвост у второй гостьи. Или у гостя.


— Хм, понятия не имею, кто бы это мог быть, — Катрин вытянулась на постели. — Фло, завтра у нас станет очень тесно.


— А вчера было просторно? Да я никогда не представляла, что можно существовать всемером в односпальной хижине. Ещё хорошо, что Жо для обитания чердак предпочитает. Романтик.


— Проще нужно быть, — прошептала Катрин. — Общая пещера. День, проведённый на чистом воздухе. Жирный, обильно проперчённый мамонт на ужин. Затем энергичный, без заумств и эстетства, секс, — ну, и что ещё нужно оптимистично настроенному австралопитеку? Отдельный грот каждому индивидууму в стае? Не смешите. Популяция вымерзнет в первый же ледниковый период.


— Ой, какая ты трезвомыслящая и практичная, — Флоранс улыбнулась. — И кого это тревожит проблема уединения и личной свободы? Кто всё пытался разузнать насчёт ремонта в своих сеньорских апартаментах? Я, конечно, цивилизованная неженка, но и тебе спартански обставленная спальня удовольствия не доставляет. Кто мне обещал сказочные меха и шкуры?


— Меха будут. Зимой мы их обладателей не будем успевать отгонять от стены, — заметила Катрин. — И ремонт в наших комнатах сделали. Вопрос в том, — устроит ли обновлённый дизайн нас эстетически и практически?




< >




* * *




Наступил День. И всё тянулся, тянулся. Вечера все дождались с трудом.


На кухне Мышка издала невнятный звук, — обожглась кофейником. Катрин покосилась в её сторону. Всё не так. Все нервничают. Мышка и Жо вернулись из города. Возможно, посещение церкви их и просветлило, но по дороге благостность порядком повыветрилась. Оба выглядели напряжёнными. Даже кроха Дики хныкала в своей кроватке. Зеленые глазки возмущённо светились, — дитё жаждало посмотреть, что происходит за столом. Только спокойный Рич безмятежно посапывал, крепко сжав у щеки крошечный кулачок. «Но пасаран», товарищи взрослые. Без паники.


— Похоже, сегодня ни у кого нет аппетита, — сказала Катрин, глядя на подругу. Флоранс выглядела безмятежно спокойной. Только выглядела, — рисунок чувственных губ стал чуть тоньше, чем обычно. Конечно, страх — естественное чувство. Даже для богини с вишнёвыми глазами.


— Мы не привыкли так рано ужинать, — Флоранс посмотрела на сына, на Мышку и улыбнулась. — Ужинать до прихода гостей довольно странно, правда? Это не будет сочтено дурным тоном?


— Поужинаем дважды, — пробурчала Катрин. — Насколько я помню Квазимодо — он по жизни диеты не придерживался. Тощий и голодный мальчишка. Жуткая беспризорная морда. Должно быть, сейчас тоже нервничает. Между прочим, это он пока в гости к нам идёт. Вы-то дома, на своей территории. Нечего психовать. Совсем от посторонних отвыкли.


— Кто отвык? Кто психует? — Жо откинулся на табурете. — Просто кушать действительно не хочется — рано мы сегодня ужинаем.


— Если ещё протянули бы, Найни все бы пальцы себе подпалила. А ты почему голый за стол уселся?


— Как голый?! Я голый?! — Жо шлёпнул себя по поясу — ножен с ножом на ремне не было. — Я же только из города, не могу же я…


— Не можешь, — согласилась Катрин, и неуловимым движением ткнула парня черенком вилки между лопаток. — Выжить ты не можешь, кадет компьютерный!


Смущение Жо сменилось бурным протестом — повторного тычка он избежал, слетев с табурета. Путь к лежащему на телевизоре ножу, Катрин преградила. Жо качнулся в одну сторону, в другую, опершись одной рукой, перелетел через стол, — тарелки чудом устояли. Пискнула, чуть не выронившая кофейник, Мышь. Флоранс, с замершим сердцем, смотрела, как сын пытается выскочить из комнаты. В последнее время импровизированные схватки стали ежедневными, — светловолосая наставница считала обыденные тренировки недостаточными. И упорно доказывала не только мальчику, но и обеим женщинам, что обстановка в жизни может меняться мгновенно.


В кроватке захныкал Рич. Катрин глянула на сына, и этого было достаточно, чтобы воспитуемый кадет прорвался к двери. Схватив из-под вешалки исцарапанную дубинку, Жо с торжествующим завыванием вылетел из хижины. Раздосадованная Катрин устремилась следом. Подхватила у двери учебное оружие, — крепкую палку метровой длины. Выходить из дома пришлось в «низкой стойке», — Жо не замедлил устроить засаду. По-правде говоря, довольно простенькую, — поднявшись на перила веранды, вздумал атаковать сверху. Примитивно. Но надо отдать должное, — сообразив, что фокус не удался, мальчишка мгновенно спрыгнул за угол дома, даже не попытавшись нанести задуманный удар. Катрин одобрила манёвр…




Слушая сухой стук дубинок за домом, Флоранс неуверенно спросила:


— Найни, как ты думаешь — насколько часто пускают в ход оружие Там? Я имею в виду не в учебных целях, а всерьёз? Не может же быть, чтобы Там и неделя не проходила без кровопускания? На Кэт не так уж много шрамов.


Мышка улыбнулась:


— Госпожа нас готовит к худшему. Если бы она не была по настоящему уверена в безопасности, никогда бы не потащила с собою маленьких. Нам там будет хорошо. В замке полно дел и там давным-давно отсутствует хозяйка. Наведём порядок. Я знаю, что смогу помочь. К тому же, кровопускания и страхов нам и здесь хватало. Да вы и сами знаете. Конечно, когда начинается важное дело, всегда становится не по себе. Это вы даже лучше меня знаете, моя леди.


— Найни, я очень хочу, чтобы мы по-прежнему были на «ты». От титулов меня уже сейчас подташнивает.


— Нужно же мне привыкать, — Мышка улыбнулась ещё радостней. — Я очень избаловалась. Фамильярничаю со вторым человеком замка. Непростительная наглость. Не хмурься, — наедине, ты для меня по-прежнему останешься Фло. Конечно, пока Госпожа рядом, и тебе не нужно исполнять тягостные обязанности моей Хозяйки.


— Дура ты, Мышь, как любит говорить наша Госпожа, — вздохнула Флоранс. — Можешь не сомневаться, если Кэт вздумает отправиться куда-нибудь надолго, я буду так зла, что не только ты взвоешь. Сомневаюсь в ином, — не слишком ли опрометчиво, заранее делать меня вторым лицом в замке? Боюсь, это несколько преждевременное решение. Кэт в этом вопросе излишне прямолинейна.


— Это не прямолинейность, — Найни пожала плечиками. — Так уж обстоят дела. После Госпожи, ты — главная. Ты достаточно осведомлена о жизни Медвежьей долины даже сейчас. Пройдёт время, и ты, так или иначе, возьмёшь на себя управление хозяйством. Госпожа на это весьма надеется. Мне кажется, средневековый менеджмент ничем принципиальным не отличается, от того, чем ты успешно занималась. Ты отлично справишься. Кстати, Фло, тебе не кажется странным, что Госпожа всё время выпытывает у нас, не передумали ли мы? А ты никак не можешь уверить себя, что сможешь управлять какими-то двумя сотнями людей? Вероятно, узкая и избирательная нерешительность является общим комплексом вашего нового клана?


— Ты действительно избаловалась, — Флоранс сурово сдвинула брови. — Надеюсь, в замке ты начнёшь применять свои обширнейшие психоаналитические познания исключительно по делу. Всё, давай поставим еду разогреваться. Сейчас гладиаторы наставят друг другу шишек и вернуться ужинать.




… Удар Жо умудрился отвести, и тут же отскочил назад. Двигался он весьма быстро для четырнадцатилетнего мальчишки, и при этом успевал думать. Только думать было нельзя. Катрин твёрдо знала, что в рукопашной за бойца думают руки и ноги — инстинкт, только инстинкт, иначе опоздаешь. Думать нужно до боя и после. А вот в те несколько секунд рукопашной схватки, голове лучше быть абсолютно пустой. Ни капли воображения, ни капли колебаний…


Жо покачивался и тяжело дышал. Ну, это он притворяется, но дубинку держит правильно. И ноги заняли правильную позицию.


— Меняемся, — сказала Катрин.


Жо поймал её оружие, — крепкую дубинку, несколько тяжелее и на две ладони длиннее той, что теперь оказалась в руках наставницы. Катрин строго следила за тем, чтобы парень не привыкал к одному оружию.


Получив преимущество в вооружении, Жо взбодрился. Катрин уловила, как напряглась его правая нога.


— А-амбе! — мальчик атаковал.


Катрин парировала удар, одновременно подсекла толчковую ногу соперника. Жо как сложившаяся стремянка потерял равновесие. У Катрин ёкнуло сердце, — приложиться парень должен был крепко.


— Ух! — мальчик подстраховался и откатится по траве. — Ничего себе!


— Я говорила, что не люблю индейских кличей, — сказала Катрин. — Кувыркаешься ты элегантно, но сейчас я бы уже полюбовалась цветом твоих мозгов на раздроблённом затылке.


— На мне вроде как шлем, — объявил Жо. — Может у меня быть шлем?


— В качестве ночного горшка, наверняка, — заверила Катрин.


Уклоняясь от её атаки, мальчик успел вскочить на ноги, но при этом утерял свой деревянный «клинок». Катрин видела, как он насторожённо пятиться, и шарит взглядом по траве, ища хоть какое-то оружие.


— Жо, — проникновенно сказала наставница, — ты будешь встречать гостей с распухшим ухом. Сейчас я тебе такую затрещину отвешу, что никакой гипотетическо-магический шлем не поможет. Сколько раз я говорила: можешь — убей, не можешь, — уйди быстро-быстро.


— Отступать — недостойно мужчины, — заявил мальчишка. — Вот я сейчас как приведу кавалерию! — он отпрыгнул подобно тонконогому кенгуру и рванул к опушке. Бежал правильно, — этакий шустрый припадочный алкоголик. Пожалуй, и опытный стрелок не сразу попадёт. Катрин хмыкнула с некоторым удовлетворением.


Из-за дома выскочил Цуцик и радостно устремился следом за мальчиком. Катрин показалось, что прыжки пса тоже обрели некую нездоровую аритмичность, и пушистое тело движется непредсказуемыми зигзагами. С Цуцика станется, — ещё тот имитатор. А ведь начнёшь втолковывать зверю, чтобы повторил манёвр специально, — этакую непроходимую тупость изобразит. Мошенник хвостатый.




* * *




Луна тускло светила в облачной пелене. Ночь обещала выдаться ненастной, дождик уже начал накрапывать. Женщины шли чуть заметной тропинкой. Фонарик, прихваченный на всякий случай, лежал в кармане камуфляжной куртки Катрин, но обе женщины не нуждались в демаскирующем дополнительном освещении. К удовольствию подруги, Флоранс чувствовала себя в лесу удивительно спокойно для человека прожившего большую часть жизни в большом городе.


Место для встречи было выбрано заранее, — узкая полянка у приметной скалы над ручьём. Там уже ночевали не раз. Катрин тщательно готовила приём гостей. Небольшой опыт уже был, — в прошлый раз туристическо-деловой визит нанесла сама, её кровососущее сиятельство, Блоод. Тогда всё прошло благополучно.


Флоранс старалась не задумываться о полной нереальности происходящего. Сказка, пусть останется сказкой, и совершенно незачем подводить под неё теоретическую базу. В конце концов, здесь никто не собирался зарабатывать Нобелевскую премию в области физики пространств. Просто ты идёшь по осеннему лесу встречать гостей, которым твоя подруга доверяет настолько, насколько вообще Кэт способна доверять посторонним. Наша Леди в этом отношении вообще чудовищно мнительна.


— Кэт, мне нужно им понравиться?


— Нет, это им нужно тебе понравиться, — буркнула Катрин. — А тебе нужно произвести впечатление. Не волнуйся — произведёшь. Тем более, сейчас у них будет масса иных впечатлений и эмоций, а обстоятельную оценку тебе они наверняка отложат на потом. И я ни капли не сомневаюсь, — ты произведёшь самое благоприятное впечатление. Ты всегда его производишь. Если мы, по странному стечению обстоятельств, не понравимся какому-нибудь полудурку, то в дальнейшем эта жалкая личность будет существовать очень далеко от нас. Если вообще будет существовать. Это я не про гостей, естественно. Придут люди надёжные.


Флоранс вздохнула:


— Я знаю, что наше последующее бытие не предполагает щепетильного и пунктуального соблюдения прав человека. И всё-таки, будь чуть снисходительнее.


Катрин остановилась и обняла её:


— Ну что ты, мамочка. Я обещала тебе быть милосердной, и это обещание не отменяется из-за смены нашего места жительства. Но если я сочту что кого-то необходимо остановить, — просто отвернись.


— Хорошо. Я обещаю не падать в обморок. Ты уже хочешь спать?


— Бодра как утренний попугай, — с досадой сказала Катрин. — Вот так всегда, — как нужно спать, так сна ни в одном глазу. Это возраст сказывается? Раньше могла в секунду закимарить. Даже на броне или верхом. В любом месте и в любое время суток.


Флоранс хихикнула:


— Что, даже на парне приходилось дремать?




* * *




Спала Катрин тихо и неслышно. Уткнулась носом, из спальника торчало только ухо и кусочек чистой шеи. Хорошо, что комаров уже нет. Успокаивающий препарат на Катрин действовал слабо — пришлось наполовину опустошить термос со сладким чаем и растворённым в нём снотворным. Флоранс посмотрела на луну и подсунула в маленький костёр ещё ветку. Межмировой примитивный маяк тихо постреливал искрами.


… Катрин блуждала-плыла в вязком воздухе.


Как всегда, снотворное мучительно тормозило мир. Резиновые и бесформенные ступени узкой башенной лестницы, вялый холодец знакомых стен. Мысли текли такие же медленные, неприятно и свинцово холодные. Отстраненно чувствуя зов, Катрин пропихнула себя сквозь зыбкую стену. Блоод ждала во дворе. Старые камни мостовой, лужи между ними. В «Двух лапах» царила сырость. В отдалении, у замковых ворот мерцал огонь одинокого факела. Должно быть, Блоод убрала стражу. Нехорошо. Фигура подруги растворялась в тени стены, лишь мягко блестели змеиные, с вертикальными зрачками, глаза. Плащ тяжёлыми складками покрывал плечи. Подругу Катрин узнала бы всегда, но вот фигуры рядом с суккубом терялись в смутной пелене. Проклятое снотворное, — понижает восприятие сновидений в несколько раз. Блоод заговорила, но уловить и расшифровать движение её губ оказалось невозможно. Суккуб улыбнулась и снисходительно махнула унизанной кольцами четырехпалой рукой. Катрин вяло попыталась кивнуть в ответ — двор вздрагивал, грозя исказиться, уплыть и утонуть, словно в мутном осколке зеркала. Катрин поспешно потянулась к двум смутным существам, ухватила призрачными руками, повлекла за собой. Никаких рук у сонного призрака, естественно, не существовало, но зато руки были у обитателей замка. Парочка испуганно уцепилась друг за друга и с обречённостью утопающих последовала за мыслью призрака-проводника…




Луна полностью скрылась в тучах. Шуршали ветви елей, неуверенно зашелестел дождь. Флоранс не отрывала взгляда от лица подруги. Катрин не двигалась, лишь недовольно сжались чётко очерченные, властные губы. Что-то происходило. Стало страшно. Флоранс нащупала под курткой рубчатую рукоять «Вальтера». Чем здесь способен помочь пистолет — непонятно, но оружие действительно успокаивало, эту истину Флоранс теперь и сама прекрасно усвоила.


Оружие Флоранс всё-таки не выхватила. Возможно, потому что затвор как всегда, когда впадаешь в панику, зацепился за подкладку. Стрелок из вас, мадам Флоранс, как говорит любимая подруга — «фиговенький».


На краю поляны, под засохшей елью материализовались две обнажённые фигуры. Та, что чуть повыше ростом, задела макушкой сухую ветвь, мгновенно присела и напряжённо замерла, по-прежнему крепко вцепившись в руку спутника. Второй пришелец завертел коротко и смешно стриженой головой и негромко спросил:


— Леди Флоранс?


— Господин Квазимодо? — Флоранс пришлось изо всех сил постараться, чтобы её голос звучал спокойно и доброжелательно.


Очевидно, молодой пришелец до сих пор не был уверен, что перед ним дама, и лишь услышав бархатный, и без сомнения, женский голос, поспешно повернулся боком:


— Прошу прощения, леди. Мы не совсем одеты.


— Естественно, — Флоранс сдержанно улыбнулась. — Вон в том пакете одежда. Надеюсь, что-то вам подойдёт. Мы не были полностью уверены в ваших размерах. Я, с вашего разрешения, разбужу леди Катрин.


— Будем вам весьма признательны, леди, — вежливо сказал парень. Его попутчица стремительно метнулась к пакету с одеждой.


Девица — здесь угадали. Вот только не такая уж плоскогрудая, как предполагалось. И явно без хвоста.


Насчёт отсутствия хвоста Флоранс осталась уверена, насчёт иных внешних данных незнакомки не слишком, поскольку сразу занялась привидением в чувство крепко спящей подруги. Тонизирующий укол, массаж рук. Поколебавшись, Флоранс наполовину расстегнула спальник — прохладный воздух подействует не хуже укола. Пришельцы оживлённо шептались над пакетом с одеждой. Нельзя сказать, что джинсы и пуловеры привели их в страшное изумление, но некоторые трудности незнакомая одежда вызвала. Флоранс старалась держаться к ним вполоборота. Обрывки перешёптывания гостей оказались вполне понятны. Правда, незнакомый акцент и необычные заимствования из других языков делали английскую речь пришельцев довольно забавной. Флоранс чётко различила столь любимое подругой многофункциональное «офигительно».


Несмотря на курьёзность происходящего, Флоранс остро ощущала тяжесть пистолетного тельца под курткой. Чужие люди. Даже страшно подумать, насколько чужие. Хотя, если взглянуть непредвзято, всего лишь невысокий парнишка с подружкой. Девушка хоть и повыше кавалера ростом, но явно трусит в новой обстановке. Вполне можно понять. На вид ей не больше восемнадцати лет.


Пришелица придушенно чихнула. Дружок ей что-то прошептал. Девица ответила с ворчливыми нотками и снова чихнула.


Катрин раскрыла глаза. Попыталась что-то сказать, но непослушные веки снова стремились закрыться. Заставила себя поднялась на локте, и Флоранс сунула ей стаканчик с горячим кофе. Подруга глотнула и обвела частично осмысленным взглядом поляну:


— Ква, всё нормально?


— Да, моя леди, — парень выпрямился, держась за джинсы. — Мы прибыли без происшествий. Вот только штаны…


— Застегни пока на верхнюю пуговицу, потом при свете разберёшься, — хрипло посоветовала Катрин и, глотнув кофе, принялась выпутываться из спальника.


Флоранс сунула подруге щётку для волос. Катрин привела в относительный порядок свои густые цвета ивового мёда локоны и выпрямилась. К женщинам шагнул парень. Джинсы и пуловер сидели на нём мешковато — этакий небрежно одетый тинэйджер с захолустной фермы. Флоранс в первый раз по-настоящему рассмотрела его размытое темнотой лицо и поняла, что с такой физиономией парень и в любом мегаполисе не затеряется. Приметная личность. До ужаса.


Жутковатый Квазимодо не без некоторого изящества опустился на колено:


— Счастлив вас снова видеть, моя леди.


— Я тоже рада тебя видеть, мореплаватель, — Катрин улыбнулась. — Жив, здоров, заматерел и отлично выглядишь. Я бы тебя, пожалуй, и не узнала.


Флоранс испытывала сложные чувства. На парня было трудно смотреть — вся левая сторона лица, от пустой глазницы до угла рта, представляла собой растрескавшуюся кошмарную маску. Неровные шрамы превращали щеку в подобие глумливой головоломки. Когда-то оборванная губа щерила рот отвратительной ухмылкой. Как ни была подготовлена Флоранс рассказами подруги, от взгляда на это скорбное подобие человеческого лица по спине пробежал холод. Хотя тех, чуть ли не сквозных дыр в плоти, о которых говорила Катрин, заметно не было. Возможно, именно это и имела в виду Кэт, говоря об отличном виде одноглазого парнишки? Что за жуткое происшествие подстерегло парня в детстве? Ведь он и ещё и при первом знакомстве с Катрин, то есть три года назад, был изуродован. Сколько ему тогда было? Лет двенадцать? Он ведь был младше Жо.


— Леди Флоранс — часть меня. Причём лучшая часть, — Катрин представила гостям подругу, бережно обняв за плечи.


Квазимодо почтительно склонил голову:


— Быть представленными вам большая честь для нас, леди.


— Рада, что вы добрались до нас благополучно, — сказала Флоранс.


Парень производил двусмысленное впечатление. Несмотря на чудовищное лицо, говорил он вежливо и с достоинством. Этакий юный рыцарь, которому не улыбнулась фортуна. Уж на мелкого жулика и воришку, коим его представляла Катрин, гость не очень-то походил.


— Хватит преклоняться, Ква, — проворчала сиятельная леди. — Посторонних здесь нет, и вообще, перестань меня изумлять благовоспитанностью. Я ведь отлично помню, как ты по рынку удирал с кругом упёртого сыра. Как вчера это было. Распрямляй выю и представь попутчицу. Её-то мы не имеем чести знать.


Парень поднялся и с некоторым смущением и явной гордостью сказал:


— Это Теа. Моя жена и моя половина. Как говорите вы, леди Катрин — лучшее, что у меня есть.


Девица резко шагнула вперёд и сделала судорожное движение шеей — кланяться она явно не привыкла. В темноте её треугольное лицо рассмотреть было трудно. Понятно, что не красавица, и понятно, что очень скованна. Даже узкий подбородок вздрагивает.


— Леди Катрин…, — хрипловато начала девица.


Катрин неожиданно легкомысленно хмыкнула:


— Ква, похоже, тебя угораздило жениться на благородной леди. Поздравляю. Но ты напрасно не объяснил, что нам в Медвежьей долине куда больше нужны друзья и союзники, а не лакеи с гибкой поясницей.


— Я объяснял, — смущённо сказал одноглазый. — И леди Блоод и господин Энгус тоже объясняли. Теа у меня очень недоверчивая. Пока сама не убедится…


— Убеждайся, юная леди, — Катрин доброжелательно улыбнулась. — Подбородок можно расслабить — я не кусаюсь. Рекомендации Блоод и Энгуса для меня очень много значат. Так что сейчас пойдём ужинать. Здесь недалеко. Кстати, можешь чихнуть, если в носу свербит. Реакция вполне понятная — аллергия. Я и сама, когда сюда вернулась, жутко чихала и кашляла.


Флоранс чуть не хихикнула, поняв что, значит напряжённый оскал девицы. А с виду прямо зверёныш загнанный.


Теа хотела что-то сказать, но лишь раскатисто чихнула, зажала узкими ладонями нос, чихнула-фыркнула ещё и ещё раз. Квазимодо поддержал подружку покашливанием.


Флоранс спохватилась:


— Вот, выпейте пилюли. Лекарственные. Станет легче. Это защита от раздражающих запахов.


Пришельцы переглянулись. Квазимодо самоотверженно взял таблетку, сунул в рот. Флоранс протянула ему стаканчик с кофе:


— Горячее и вкус необычный. Но пить можно.


Парень глотнул и изумлённо моргнул. Флоранс тут же захотелось отвернуться, — движение века на пустом глазе производило шокирующее впечатление.


— Теа, это и горькое и сладкое одновременно, — пробормотал одноглазый парень. — Хочешь запить лекарство?


Девица неуверенно взяла стаканчик от термоса, таблетку. Встретилась взглядом с Флоранс. Вообще-то, резкие и мелкие черты лица девчонки при ближайшем рассмотрении оказались довольно привлекательными. В худощавой гостье определённо был некоторый шарм. Вот только кончик остренького и, в общем-то, довольно симпатичного носика сейчас болезненно подёргивался. Милашка благовоспитанно силилась сдержать очередной чих. Надо же как повезло одноглазому «красавчику».


Теа слизнула с ладони таблетку. Опустила нос к стаканчику, символически пригубила и издала неопределённый звук.


— Очень сильно пахнет, — пояснила с извиняющимися нотками.


— Кофе — напиток на любителя, — согласилась Катрин. — Дома Мышка отвар из сухих яблок сделала. И пиво есть. Вам Блоод про Мышку рассказывала?


— О, да! — Теа неуверенно улыбнулась. — Мы должны передать Мыши от леди Блоод отдельное приглашение. И заказ. Если леди позволит…


— В узком кругу вполне можем обойтись без титулов, — сказала Катрин. — Да не морщись ты так, ради богов — хочешь чихать, чихай на здоровье.


Теа разразилась серией звуков, похожих на стрельбу из автомата с подпорченным глушителем. Утирая слезы, попыталась оправдаться:


— Вот оттуда очень сильно пахнет. Едко.


— Да, там шоссе, — согласилась Катрин. — В смысле — большая ядовитая дорога. Шагов с тысячу от нас. У тебя, Теа, отличное обоняние.


— Машины ездят? — понимающе спросил Квазимодо. В отличие от подруги он лишь сухо покашливал.


— Они самые. Железно-бензиновые, — сочувственно сказала Катрин. — Здесь ещё редко ездят. А вот в городе… Ничего, сейчас лекарство подействует, и вам станет легче. У нас дома тоже попахивает, хотя и меньше. Дня через три привыкните. Ну и устроила вам Блоод свадебное путешествие.


— Мы уже давно женаты, только свадьбы не было, — сказал Квазимодо. — Леди Катрин, мы сразу должны объяснить, — Теа здесь не для развлечения. Это я — гость-нахлебник. А Теа — проводник.


— Вот как? — Катрин не считала нужным скрывать удивление. — Теа, ты имеешь магические способности?


— Нет, — подбородок девчонки моментально дёрнулся вверх. — Я — не человек. Я — дарк, леди Катрин. Оборотень. Кицунэ. Если вы не знаете, кто это, я могу объяснить…


— Хм, я немного знаю о вашем племени, — Катрин подняла рюкзак. — И не вскидывайся ты на каждое слово. Тебя же Блоод прислала. Мы ей полностью доверяем. Пусть ты даже вег-дичем окажешься.


— Блоод заверяла что вы так и скажете, — хрипло пробормотала Теа. — Ещё она сказала — «Подвалы. Ошейники. Зубы. Как VIP клуб». Что такое клуб мы не знаем, но вам, очевидно, всё понятно.


— Вполне, — Катрин радостно улыбалась. — Ночные клубы произвели на нашу Блоод большое впечатление, хотя она и видела их в основном по телевизору. В здешней стране есть на что полюбоваться, кроме машин-вонючек. А ты, Теа, выходит, сиживала и в подвалах на цепи?


— Мы там и познакомились, — скромно сказал Квазимодо. — Теа потом ещё в ящике корабельном взаперти сидела. Долго высидела, вы даже не поверите.


— Баран ты одноглазый, — сообщила мужу Теа. — Разве такими вещами хвастают? Простите, леди.


— Ладно, это когда сидишь, гордиться неуместно. А когда вырвались, почему и не рассказать? — Катрин улыбалась, как будто воспоминания о собственном заключении в кандалах находила весьма забавными. — У нас только Флоранс на цепи не сидела. Не повезло. Даже Жо под замком бывал. Жо — это старший сын Флоранс.


— Пусть я останусь нелепым исключением из общих правил, — сказала Флоранс, — обойдусь как-нибудь без темниц и оков.


- Ну, если не хочешь попробовать, — Катрин ухмыльнулась. — Ладно, подвал — всегда достойная рекомендация. Теа, ты человек нашего отряда со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. Когда нужно, ругайся, чихай, и высказывай своё мнение. Спрашивай сама. Перестань, пожалуйста, смотреть на меня как на угнетателя и притеснителя. Вы с Ква остаётесь совершенно свободными людьми. Так что пошли знакомиться и ужинать…




* * *




Квазимодо и Жо с жаром обсуждали рекламу йогуртов. Жо неутомимо щёлкал пультом, и телевизор щедро демонстрировал аляпистые достижения современной цивилизации. Катрин сидела, облокотившись о спинку кресла, и наблюдала за гостями. За одноглазого можно не волноваться. За прошедшие три года он не только не растерял своей практической хватки, но и порядком прибавил в спокойствии и рассудительности. Просто удивительно, до чего быстро соображает. Катрин с трудом могла представить, как бы она повела себя, попав под такой обвал сногсшибательных открытий. Одни компьютерные эффекты чего стоят. Но, похоже, Квазимодо чётко разделял мельтешения картинок в чёрном ящике и повседневную реальность. Во многом сыграли роль рассказы многоопытной путешественницы Блоод.


Теа — другое дело. Напряжение девушку до конца так и не оставило. Смотрела на экран телевизора без особого интереса. Несколько оживлялась, когда на экране мелькали яркие музыкальные клипы. Музыка и экстравагантные наряды рыжую девицу интересовали куда больше, чем высоченные здания, падающие с неба флаконы дезодоранта величиной с гору и летящие по бесконечным мостам сияющие автомобили. Возможно, девчонка верит во все эти телечудеса ещё меньше своего одноглазого мужа. Ладно, по крайней мере, рыжая не из болтушек. Кстати, и её краткие комментарии к рассказу Квазимодо об обстановке в «Двух лапах» отличались чёткостью и точностью. Не такая уж она и пустышка, как кажется с первого взгляда.




В Медвежьей долине дела обстояли неплохо, хотя и не безоблачно. С некоторыми сложностями и проблемами придётся разбираться на месте. Примерно к таким новостям Катрин и была готова. Даже предполагала, что действительность будет хуже. Впрочем, здесь можно сделать скидку на некоторую мягкость формулировок одноглазого гостя. С годами отчаянный воришка явно приобрёл некие навыки в дипломатии. Ничего, время поговорить ещё будет.


Что ж, Квазимодо — уверенное «хорошо». Мышке — тоже. Скованной Теа — «удовлетворительно». Жо, слишком волнующемуся и от этого иногда начинающему изъясняться малопонятно — тоже «уд». Флоранс и Цуцик… Здесь хуже. Оба боятся Теа. Пёс, больше изумлённый, чем испуганный, даже отказался заходить в дом. Очевидно, пахла гостья всё-таки необычно и опасно. Катрин, грешным делом, тоже принюхивалась. Что же здесь вынюхаешь? Девушка как девушка. Вполне даже чистенькая для лисы-оборотня. Цуцику с его обонянием, конечно, виднее. Что-то странное пёс ведь выделил. Флоранс в дом зашла, улыбалась и даже приветливо беседовала с гостями. Но тут уж Катрин и без всякого обоняния чувствовала, что подруге не по себе. Кажется, и рыжая гостья ощущала недоверие Флоранс. Сейчас подруга укладывала детей, Теа делала вид, что смотрит в телевизор, но спины у обеих дам одинаково напряжённые. Мм, недоверие… Нехорошо.


Физическое напряжение людей Катрин чувствовала чутко. С дипломатией у зеленоглазого отставного сержанта дела обстояли похуже. На тонкие вкрадчивые действия Катрин всегда приходилось долго настраиваться. Должна леди-хозяйка проявлять такт и щепетильность? Или лучше с самого начала быть честной?


Катрин посмотрела на узкую спину гостьи, на тщательно и ровно, но немного смешно подстриженные пряди рыжих волос. Необычный тёмный блеск делал волосы красивыми. Симпатичная, в общем-то, девушка. Ещё десяток сантиметров роста, и могла бы в модели пойти, несмотря на свой острый носик. Ничего лисьего-коварного в ней не чувствуется. Не по себе сейчас тощенькой оборотнихе. Зачем её ещё и вежливым недоверием изводить? Да и вам, леди, проще всё в лоб брякнуть.


Не успела Катрин шевельнуться, как рыжая обернулась. Раскосые глаза чуть сузились. Ну да, настороже девочка. Катрин улыбнулась, небрежно шевельнула пальцами:


— Теа, пойдём, на лес посмотрим. И нашего обормота успокоим. А то у него даже аппетит пропал.


Разом все присутствующие замерли, даже телевизор заныл что-то меланхоличное. Катрин усмехнулась:


— Всем вольно. Личный состав может продолжить теоретическую самоподготовку и мытьё посуды. Мышь, не капай моющим средством на пол. Ква, объясни Жо, что и на Той стороне имеются мухи, любящие залетать в раскрытые рты. Без паники — мы с Теа сейчас вернёмся. Никто никого не съест.


Теа с некоторым высокомерием кивнула и встала. Двигалась она с такой порывистой небрежной лёгкостью, что Катрин уже не в первый раз подумала, — насколько же резво рыжая девчонка способна двигаться при необходимости? Похоже, она всё время сдерживается. Или это её двуногое обличие сковывает?




Тучи разошлись, над близкими кронами деревьев, светились звезды.


— Здесь мало звёзд, — хрипловато сказала Теа


— Да, мало, — согласилась Катрин. — И движутся они размеренно. Здесь всё по-другому.


Из-за угла выглянул Цуцик, сверкнул глазами на гостью, чуть слышно заурчал и попятился.


— Иди-ка сюда, герой фигов, — сердито сказала Катрин. — Иди, или я тебя в собачий питомник сдам. Будешь на полном пенсионе всякую гадость жрать и по вольеру прогуливаться. Нам в будущем по лесам вег-дичей гонять придётся, нам такие трусишки не нужны.


Пёс потоптался на месте и мужественно приблизился на пару шагов.


— Я ему не нравлюсь, — сказала Теа


— Угу, странно. Ещё и на зуб друг-друга не успели попробовать, а уже такая антипатия. Ты сама-то как к собакам относишься?


Теа дёрнула плечом:


— Враги.


Катрин покачала головой:


— Не в этом случае. Наш собак молод и неопытен. О тебе такого не скажешь. Стоит ли обращать внимание на этого трусишку?


— Не только он меня боится, — тихо сказала Теа.


— Ну и что? Одни из нас не слишком красивы, другие болтливы, третьи боятся непонятного. Ква смотрел вслед нам, и я знаю, что если придётся, он будет резаться за тебя на смерть. Я убью любого за Фло. Но разве существуют причины грызться? Теа, мне нужны друзья и союзники. Могу я тебе доверять?


В темноте лицо рыжей девушки было трудно рассмотреть, видно было лишь, как её нос задрался к звёздам.


— Я последняя леди с Холмов. Мой род мёртв. Я и мой муж дадим начало новому роду. Нам нужен дом и союзники. Но я не способна быть служанкой. Вы сами назвали меня леди, я такой рождена, такой я и умру. Ква верит вам, Блоод вас любит. Больше ничьё мнение меня не волнует. Муж сказал, что вы можете потребовать моей клятвы.


— Пожалуй, я положусь на честность леди с Холмов, — сказала Катрин. — Кстати, насколько я поняла, это довольно далеко от «Двух лап»?


— За океаном. Там всё мертво и уже не о чем вспоминать. Правда, там я встретила Ква, — кажется, рыжая улыбнулась. — Он лучший, и я верю ему больше, чем себе. Он доверяет вам, значит, и я доверяю. Это ло-гично.


— Хм, я вижу, Квазимодо не забыл наши учёные беседы. Надеюсь, он не забыл и сказать, что я бываю прямой и резкой?


— Я тоже предпочитаю смывать обиды кровью, — едва слышно сказала Теа. — Лучше чужой кровью и до последней капли.


— Отлично. Значит, мы, две кровожадные леди, договорились о сотрудничестве и дружбе?


— Блоод была уверена, что мы договоримся, — Теа неуверенно улыбнулась. — Она писала вам письмо. Потом сказала: «Сами. Разберётесь». Вы хотите спросить о моей второй сущности?


— В общем-то, хотела. Любопытство, знаешь ли, жуткое чувство. Но мне важнее, чтобы вы с псом не скалились друг на друга. Как ты думаешь, получится?


— Если он меня укусит, я его тоже укушу, — кажется, с насмешкой пояснила рыжая девушка.


— Он жутко волосатый, — сразу не прокусишь. И большой притворщик. По-моему, он уже к тебе слегка привык, — Катрин поманила пса. Цуцик нехотя позволил взять себя за ошейник.


— Слушай пёс, — сказала Катрин, поглаживая густую шерсть за ушами, — что есть обоняние? Всего лишь один из видов хеморецепции. Не будь узколоб и упрям как какой-нибудь пудель. Вот стоит человек, девушка — такая же охотница, как мы. Ну, ещё и не совсем человек. Лиса. Опять же охотница.


Цуцик жутковато скосил светлые глаза, всем видом показывая, что лис он видал тыщи, но такую здоровенную, конопатую, да ещё на двух ногах? Явные враки и провокация. Как такое несоответствие могет быть? Как же нерушимые устои биноминальной номенклатуры?


— Фу, ты полон предрассудков, — пробормотала Катрин. — Кобель лицемерный.


— Будет прилично, если я разденусь и покажусь вам на четырёх ногах? — спросила Теа.


— Если это не заденет твоих чувств. Очень уж нам интересно. Цуцика я придержу.


— Тогда не стоит откладывать, — спокойно сказала Теа. — Кроме того, лучше вам самой увидеть — на четырёх ногах я могу немного больше, чем на двух.




— Что ты меня позоришь? — шептала Катрин псу, придерживая за ошейник. — Как маленький. Этих дарков мы ещё сотни увидим, а у тебя уже лапы трясутся. Кобелина геройский. Или действительно всю жизнь хочешь только белок гонять? Мы же с тобой уже воевали как взрослые…


Цуцик неопределённо вздыхал. Ему было стыдно, но всего непонятного и неестественного он всерьёз опасался. Обещал привыкнуть к гостье, но особой уверенности в скором успехе не проявлял.


Когда из темноты материализовалась тёмная тень, Катрин вздрогнула. Гибкое длинное тело скользило над травой бесшумно, стелился в воздухе пышный хвост. Насторожённо торчали острые уши. Лиса оказалась гораздо крупнее, чем почему-то представлялось Катрин — аналогии с банальными некрупными представителями семейства волчьих, любящих лакомиться грызунами и воровать куриц, здесь были явно неуместны. Явившееся из тьмы четвероногое создание наверняка могло справиться и с матёрым волком. Нет, несмотря на восхитительную пушистость, этого «зверька» назвать лисичкой-сестричкой как-то язык не поворачивался.


Лиса-оборотень села на траве перед домом. Грациозно повернула морду, демонстрируя себя в тусклом лунном свете и в фас, и в профиль. Красивая, опасная, внушающая уважение. Катрин подыскивала слова, дабы выразить своё восхищение, но тут ошеломлённый Цуцик, наконец, поверил своим собачьим глазам и рванулся. Засмотревшаяся Катрин ошейник не удержала. Пёс молча скакнул к хвостатому чуду. Лиса была крупнее Цуцика и наверняка умела кусаться. Заорать Катрин не успела. Лиса-Теа, толкнувшись сразу всеми четырьмя лапами, подпрыгнула строго вверх, издала неопределённый насмешливый звук и метнулась к лесу. Цуцик темно-серым привидением устремился за дразнящим вымпелом хвоста.


Катрин прошептала проклятие. Вокруг стояла осенняя безветренная тишина. Только из дома доносилось тихое бормотание телевизора, да где-то далеко в лесу уныло ухала сова. Черт, — ни лая, ни тявканья, ни звуков бурной грызни. Вообще-то Цуцик, как все истинные хаски, был не дурак подраться, но обычно трезво оценивал свои шансы. Катрин машинально пощупала рукоять ножа за поясом на спине и быстрым шагом отправилась к опушке. Луна снова ушла за облака, кроссовки моментально вымокли в высокой траве, но всё это было привычно и внимание не отвлекало. Проходя под старым клёном, Катрин услышала в глубине леса треск. Ага, кто-то энергично вломился в кусты. С перекушенной глоткой ветвями трещать не будешь. Уже хорошо. Снова наступила тишина.


Она увидела две тени, несущиеся по поляне к дому. Цуцик изо всех сил летел за дразнящим хвостом. Почти догнал, но лиса внезапно сменила курс. Пёс пролетел мимо, перекувырнулся через голову. Вскочив, оглянулся. Лиса угрожающе подпрыгнула. Цуцик мгновенно дал деру. Низкая длинная тень его быстро настигала. Хаски рванулся вправо, влево. Несколько манёвров удались, потом лиса в длинном прыжке перелетела прямо над головой отчаянно удирающего пса. Цуцик тут же попытался отомстить, но пируэты, петли и финты лисы-оборотня предсказать было невозможно. Победно мелькал пышнейший вымпел-хвост…


Лиса в последний раз подскочила над измятой травой и остановилась в трёх шагах от Катрин. Пёс подлетел на мгновение позже, плюхнулся на задницу и вывалил язык. Выглядел Цуцик донельзя счастливым.


— Вы бы хоть показали, что собираетесь развлечься, — неуверенно пробурчала Катрин.


— Быстрый пёс, — одобрительно сказала Теа. — Интересный.


Голос у лисы оказался хриплым и вибрирующим, но Катрин без труда разобрала каждое слово.


— Что же вы меня оставили как идиотку? — Если развлекаетесь, то можно и предупредить. Раз уж четвероногость не лишает дара речи .


— Мы не сразу знали, что будет развлечение. Да? — крупный зверь обратился к дымчатому товарищу.


Цуцик с готовностью подтвердил, что при любом знакомстве поспешность несолидна. Нечего раньше времени суетиться, хвостом вилять.


Катрин хмыкнула:


— Надеюсь, не все окрестные ёжики поседели за время ваших скачек.


— Лес странный, — прохрипела Теа. — Людей бывало много. Добычи мало.


— Истощённые у нас угодья, — кивнула Катрин. — Хотя кроликов и белок ещё хватает.


— Это хорошо, — лиса царственным движением обернула хвост вокруг ног. — Катрин, мы можем вернуться в дом? Ква будет беспокоиться.


— Там, наверное, уже все беспокоятся. Одевайся и пойдём. С джинсами разобралась?




Дом, наконец, стих. Жо уступил гостям чердак, и сам уже тихо посапывал в старом спальном мешке под кухонным столом. Спала Мышка, спали близнецы, дрых, свернувшись калачиком на любимом месте под вешалкой, Цуцик.


— Нет, я не боюсь, — шептала Флоранс. — Просто я не могу окончательно поверить. Она выглядит человеком, она говорит как человек. Я не видела клыков, пылающих как угли глаз и прочих кровожадных признаков. Не понимаю, как Жо и Мышка могли так сразу поверить. Нет, умом я понимаю, но… Она обычная девица, грубоватая, не слишком коммуникабельная, по-своему честная. Диковатая, что вполне объяснимо. Но неужели она превращается в нечто на четырёх лапах? Ничего не могу с собой поделать — не верю.


— Это «нечто» — довольно крупное и удивительно изящное существо. Когда движется, глаз оторвать невозможно. Когда она в обличии гомо сапиенс, это не так заметно. Но ты на её глаза посмотри — такого оттенка я и не видела. Она жутко смущается, и от этого задирает нос. Дикарка, но бесспорно прирождённая леди. Не удивительно, что Квазимодо втюрился по уши. Интересно, насколько она лисичка в постели?




< >


* * *




Квазимодо ещё раз обошёл машину — повидавший виды полноприводный вездеход с индейским именем.


— Всё-таки пахнут эти механизмы ужасно.


— Ну, некоторым людям эта вонь нравится. Просто жить без неё не могут, — заметила Катрин. — Ты сам по телевизору видел.


— Да, теле-визор вещь полезная. Там, в лекарне, тоже много автомобилей?


— Много. Но госпиталь здание большое, в нём относительно тихо и воняет иными гадостями.


— Переживу, — пробормотал Квазимодо. — Вы меня, леди, знаете. Только десять дней — это очень долго, — парень глянул на молчащую жену. — Теа будет волноваться. Мы совсем отвыкли быть друг без друга.


— Я вашу тревогу вполне понимаю, — сказала Катрин. — Но, во‑первых, десять дней — это минимум. Возможно, тебе придётся там и задержаться. Лечение — вещь сложная. Сам понимаешь. Но не век же тебе с такой покорёженной полумордой ходить. Лечись. В качестве утешения могу сказать, что Теа к тебе будет приезжать. Мышка назначена связной, ей всё равно придётся торчать в соседнем офтальмологическом отделении. Сегодня поедем в госпиталь все вместе, сдашь анализы, осмотришься. Ну, насчёт анализов Найни вам уже сто раз объяснила. Болтать лишнее не будешь — ты парень опытный. Не позорь Найни — ты всё-таки её родственник, троюродный кузен из-под Львова. Родной язык у тебя — карпатский. Насколько я знаю, в госпитале знатоков сего редкого наречия не имеется. Вообще-то, в тех европейских карпато-галицийских местах народ дикий. Сплошные мазеповцы. Гостеприимные, коварные и злопамятные. Ну, ты всю «легенду» помнишь.


— А? — Квазимодо придурковато приоткрыл кривой рот.


Мышка засмеялась. Теа тоже натянуто улыбнулась. Катрин посмотрела в её карие, с золотистыми отблесками, глаза и сказала:


— В крайнем случае, Теа может остаться в госпитале. В качестве сестры одноглазого дебила. Это будет против правил, но если Ква изобразит слюнявую истерику, то может проскочить. Найни, мы сможем такое устроить?


— Сможем. В отделении пластической хирургии порядки демократические. Там почти все пациенты психически нестабильны. Но это привлечёт внимание. Документы у Квазимодо не слишком надёжные.


— Лучше мы по правилам будем лечиться, — решительно сказал одноглазый парень. — Теа только глянет, что меня на кусочки не разрезали, и успокоится.


— Тебя, наверное, так забинтуют, что и не разглядишь, — прошептала рыжая девушка. — Или когда кожу пересаживают, не бинтуют? Я не понимаю, как это вообще может быть.


— Я тебе ещё раз покажу на фото-картинках, — пообещала Катрин. — Поехали, пока не передумали. Или уже передумали?


— Нет, я, считайте, всю жизнь хотел себя подправить, — сказал Квазимодо. — К тому же, Найни обещала нас ещё раз угостить той водой, что газированная. Ух, вот это вещь!


Стоило открыть дверь автомобиля, как Цуцик немедленно забрался на переднее сиденье.


— Вот ты один у нас такой фанат автомобильный, — ворчала Катрин, выдворяя пса из джипа. — Сейчас хвост прищемлю, урбанист лохматый.




* * *




Мышка и Квазимодо неделю маялись в госпитале. Девушке благополучно скорректировали зрение, убрав врождённую близорукость. Теперь Найни вполне могла обходиться без очков. Собственно, эта операция сложностей не представляла, её вполне и раньше можно было сделать. Зато с Квазимодо возилось всё отделение пластической хирургии и целая группа практикантов с медицинского курса Нью-Бриджского университета. В качестве практического материала и хрестоматийного примера одноглазый «карпатец» оказался сущим кладом. Квазимодо отлично вжился в роль и развлекал эскулапов своим странноватым английским и весьма правдоподобными баснями о нравах малочисленного горного народа, затерянного в дебрях непроходимых гор Европы. Потом парню пришлось приумолкнуть — ему сделали подряд две пластические операции и всерьёз занялись зубами.


Катрин проведывала его через день. Дальняя поездка в компании Теа особого удовольствия не доставляла. Девушка-кицунэ в автомобиле разговорчивостью не отличалась. В основном оттого, что плохо переносила поездки — её непрестанно подташнивало, невзирая на полностью открытые окна. Теа жадно пила воду и слушала радио. Катрин переключала музыкальные станции одну за другой — молодой оборотнихе одинаково интересен был и джаз, и рок, и классическая симфоническая музыка. Жо как-то с удивлением заметил, что такой заядлой меломанки, как гостья, он не встречал. Каждый день Теа нерешительно расспрашивала о музыкальных инструментах, что участвуют в той или иной композиции. Мальчик как мог объяснял, показывая фотографии в Интернете, и находя отдельные звуковые дорожки партий фаготов или контрабасов, столь заинтересовавших гостью. Играет ли сама Теа на чём-то музыкальном, оставалось загадкой. Расспрашивать лису было почему-то трудно, хотя у Жо и девушки установились вполне товарищеские отношения. Катрин слышала, как Теа с удовольствием рассказывает о своём мире. О разумных и полуразумных обитателях леса, о снегах выше человеческого роста, безлюдных горах и великом океане, где идёт вечная борьба между людьми на утлых кораблях и хищными змеями. Теа не возражала, когда к этим рассказам прислушивались и Катрин с Флоранс. Но с обеими старшими женщинами кицунэ сохраняла вежливые насторожённые отношения. По-видимому, Жо считался равным, а обе леди казались выше по статусу. А людей выше себя рыжая оборотниха переносила с большим трудом. Катрин знала, что авторитет у подобных созданий (не важно снабдила их природа возможностью отращивать хвост или нет) можно завоевать, лишь по-настоящему показав себя в деле. Никакие рассказы о былых подвигах на дикую лису не подействуют. Ничего, до наглядных уроков дело дойдёт уже Там. А пока Катрин ничего никому доказывать не обязана. Пусть рыжая кицунэ считает хозяйку «Двух лап» просто красивой высокомерной бабой. Как боец оборотниха явно не из худших, способностями проводника, очевидно, обладает — стоит ли пенять на некоторую нелюдимость лисы? Тем более, с Цуциком девица нашла общий язык — оба с таким удовольствием гоняют по лесу, что даже удивительно. Катрин с некоторой ревностью осознала, что пёс понимает Теа ничуть не хуже, чем собственную хозяйку. Ну, да — небось, хозяйка так ловко зайцев гонять не умеет. Да и кушать их предпочитает в ободранном и приготовленном на огне виде.


Ладно, жаловаться не на что. Теа, несмотря на свою гордыню, никогда в спину ножом не ткнёт. Медвежью долину девица искренне считает своим новым домом, и не прочь туда поскорее вернуться. Чего ещё желать от проводника?




Когда явились посетители, Квазимодо и Мышка сидели в палате и сосредоточенно читали журналы. Голова парня была забинтована, как у натуральной египетской мумии, лишь сверкал единственный глаз. Бывший вор внимательнейшим образом штудировал «Экономическое обозрение».


— Интересно? — Катрин неодобрительно плюхнула на стул пакет, набитый разнообразными соками. Госпитальный заключённый по понятным причинам мог дегустировать лишь жидкие безалкогольные продукты. Впрочем, как выяснилось, от местного неестественного пива ни Ква, ни его подруга, в восторг не пришли. Да и более крепкие напитки гостям пробовать было некогда.


Одноглазый больной энергично потряс журналом.


— Он в восторге, — пожаловалась Мышка. — Совершенно меня измучил, требуя пояснений. Особенно о системе потребительского кредитования. Ох, и пытливые умы у некоторых молодых людей из Карпат.


— Насколько я понимаю, ему запрещено говорить, а тебе, Найни, необходимо щадить глаза. И с какой это стати я наблюдаю здесь ускоренные курсы экономики?


— Ква вполне жестикуляцией обходится. А я вообще не читаю, только рассказываю и про гламурные фото объясняю. Простите, Госпожа.


— Какие гламурные фото в «Экономике»? — насторожилась Катрин.


Мышка показала свой журнал, — женское издание с огромными глянцевыми иллюстрациями — и ехидно пояснила:


— Ква интересуется, как в таком длинном и облегающем платье можно двигаться.


Парень смущённо покосился на жену. Кажется, и Теа смутилась.


— Глаза не напрягать. Зубы новые не расшатывать, кожу на физиономии не растягивать, — распорядилась Катрин. — Ква, если ты удумаешь внедрить в «Двух лапах» разные ростовщические идеи типа долговременных кредитов, облигаций и прочей гнуси, то знай — я буду категорически возражать.


Парень энергично замахал руками, тыча куда-то в стену и хлопая себя по груди.


— Свежие идеи для деловых кругов Глора? — догадалась Катрин. — Думаешь, тамошние жители будут тебе благодарны? Не обольщайся.


Квазимодо закрутил головой, заверяя, что обдумывает сугубо гипотетическую вероятность внедрения прогрессивных форм финансовых отношений.


Катрин хмыкнула:


— Ладно, ты бы больше внимания бухгалтерии уделял. Бухгалтеров лишь непосредственно окружающие их люди проклинают. Насчёт модных тенденций, гламурных веяний и прочего утончённого и соблазнительного, — у леди Флоранс интересуйтесь. Лучше Фло никто таких вещей не объяснит. Найни у нас девочка тоже талантливая, но несколько однобоко красоту воспринимающая.


Мышка виновато моргнула. Без привычных очечков и контактных линз она помолодела на несколько лет. И опять стала удручающе серенькой.


— А как у тебя, пират, вообще самочувствие? — поинтересовалась Катрин у лечащегося парня. — Лицо не сильно болит? Челюсти как?


Насчёт лица Квазимодо выразил полное удовлетворение. С болью парень всегда умел справляться. Вот с отношением к стоматологическим непонятным и оттого пугающим процедурам дело обстояло сложнее.


— Ну, ничего, — утешила Катрин. — Держись, чуть-чуть осталось. Мышка завтра домой отправится. Ты ещё дней пять в одиночестве помучайся. Результат должен быть. Мышь, пойдём, пройдёмся, пусть супруги в семейном кругу сок попьют.




* * *




По обеим сторонам шоссе мелькали сосны и клёны. В радиоприёмнике саксофон ныл-выводил блюз. Теа, расслабленно прикрыв глаза, откинулась на заднем сиденье. Вроде бы неплохо себя чувствует. Катрин посмотрела на пустынную дорогу и разозлилась. Сколько можно быть вежливой?


— Эй, лиса, не спишь?


— Нет, леди.


— Мы говорили: когда никого нет — просто Катрин. Хватит скромно-вежливых телок изображать. Мы обе не такие. «Лиса» — это для тебя оскорбительно?


— Нет. Кицунэ — оскорбительно. Нас так враги называли, — Теа говорила, не открывая глаз.


— Понятно. Не знала. Если оговорюсь, — извини. Блюз нравится?


— Это блюз? Очень… уводит далеко.


Катрин молчала, вела машину, поглядывая на неподвижную Теа. Как чутко, однако, девчонка внимает сложной полиритмии.


Блюз умер, началась скороговорка рекламы. Теа заговорила сама:


— Катрин, вы правильная леди. Так говорит Ква, в этом убеждена Блоод, — значит, так и есть. Если будет нужно, я буду воевать на вашей стороне. Не сомневайтесь. Я благодарна за то, что вы делаете для мужа. Благодарна за то, что вы нас приняли как старых знакомых. Но мягкой и подобострастной я быть не умею. И не научусь.


— На кой черт мне твоё подобострастие? Кажется, мы это уже обсудили. Единственное, что мне нужно — это уверенность что я могу не беспокоиться за своих детей, если вы с Ква рядом с ними.


Теа выпрямилась и с явной обидой сказала:


— Я думала, здесь нечего обсуждать. Мы с мужем — воины «Двух лап». Разве нужно ещё что-то говорить?


— Может, и не нужно, — проворчала Катрин. — Только откуда это напряжение? Что мы ещё не договорили? Ты нормальная девушка. Драться умеешь, сердечная подруга моего старого товарища. То, что ты оборотень, для меня особого значения не имеет. Ты это наверняка чувствуешь, да и Блоод об этом говорила. И всё равно, ты всё ожидаешь, что я тебя пну или, уж прости за прямоту, на хвост наступлю. Какого хрена? В чём сложность?


— В вас, Катрин, — неуверенно сказала Теа. — В вас и в Флоранс. Вы обе очень красивые. Я не верила, когда Ква рассказывал. Он, конечно, только про вас одну говорил. Но ваша Флоранс тоже очень красива. Я ничего не боюсь, кроме красивых женщин. Не из ревности боюсь. Ква мой муж навсегда, а других самцов мне не нужно. Но когда-то мне и ему повстречалась очень красивая женщина. Просто божественно красивая — как сказка. И гнилая, как разложившийся труп. Но она пахла, как тысяча роз. Я сломалась. Я перестала быть леди с Холмов, забыла, что должна её убить. Стала хуже дрессированной собачки. Цирк называется в теле-визоре, да? Я была ещё хуже. Как шлюха, искренняя шлюха. Пусть и всего одну ночь, но это был мой позор. А вот Ква удержался. Совокуплялся с ней как ошалевший кобель, но помнил себя. Он крепкий, мой Полумордый. И он тогда вытащил нас. Мы захватили синеглазую суку-искусительницу. Она скулила и тащила на горбу наши вещи. Как драный осел под палкой.


— Ква мне рассказывал, — мрачно сказала Катрин. — Правда, без подробностей.


— Можно, я тоже без подробностей? — Теа зябко передёрнула плечами в джинсовой курточке. — Столько лет прошло, а я всё помню. И мерзко, и возбуждает. Сука сдохла, а оборванные ниточки во мне висеть остались. Как у куклы-марионетки.


— Подробностей не нужно. Только я не очень поняла, что с той мерзавкой дальше случилось. Кто её придушил? Квазимодо тут как-то на другую тему перескочил. Он умеет.


— Ха, да это я эту мерзавку прирезала. Кто же ещё? — Теа улыбнулась. — Мужчины не решались. Даже у Полумордого рука не поднималась. Сука действительно была красива, как сон. Я даже не стала её мучить, хотя сначала хотела. Она легко умерла. Незаслуженно легко.


— Ну и ладно. Не переживай. Что-то я не замечала, чтобы пытки излечивали нанесённые обиды. Пусть наши враги быстрее сдыхают. Конечно, если нам от них не нужно что-то полезное. Только я не поняла, какое именно сходство ты видишь между нами, уравновешенными семейными женщинами, и той отъявленной садисткой? Мы с Фло дамы грешные, но уж точно никого противоестественным наркотическим путём совращать не станем. А уж вас с Ква и подавно.


— Я понимаю. Раньше я думала, что вожделение и постель — как гниль, только отравляться. Пока сама в одноглазого воришку не втрескалась. Последняя леди Холмов и эта бродячая одноглазая рожа, — Теа счастливо засмеялась. — Я его люблю, как помешавшаяся дворняжка. И не стыдно мне ни капли.


— Ну и на здоровье. Не вижу причин для беспокойства. Почему же ты нас опасаешься?


Теа печально вздохнула:


— Ква тоже спрашивает. Плохо я умею думать над подобными вещами. Не получается понять. Флоранс мне не доверяет. Если не доверяет — может напасть. Если нападёт — ты её поддержишь. Потому что любишь. Если я не понимаю, нападут или нет — я тоже не доверяю. Где ошибка?


— Хм, ну как тут сказать? Прямой ошибки нет. Только ведь нападение — понятие размытое. Вот ты практически отбила у меня собаку. Гуляете по лесу вместе, охотитесь. Он, подлец, сегодня утром со мной на пробежку едва пойти соизволил. Да ещё потерялся, отстал от нас с Жо на полпути. Значит, псина вызывает у меня недоверие. Поскольку я женщина грубая и невоспитанная, завтра утром, если вздумает чудить, пёс получит от меня завуалированный намёк. В виде пинка. Если намёк не подействует…


— Тогда пинок получу я? — Теа улыбалась. — Мне нравится, как вы рассуждаете. Очень понятно. Но я быстрая даже на двух ногах. И не уверена, что захочу жалобно скулить, ложась под пинки леди Медвежьей долины.


— Вот! — Катрин засмеялась. — Вот мы и добрались до истоков недоверия. Я не собираюсь тебя пинать, а ты не собираешься прогибаться под мои пинки. Прекрасно! Не желаю я быть леди исключительно потому, что мне пожалован титул.


— Но вы же действительно леди «Двух лап», — слегка забеспокоилась рыжая девушка.


— Несомненно. Надеюсь ею и остаться. Но сейчас мы здесь наедине. Сейчас остановимся и попробуем выяснить, что мы стоим без титулов и хвостов. Не возражаешь? Ква ведь тебе показывал основы рукопашного боя? В смысле — пустыми руками.


— Да, и он говорил, что я очень быстрая. Не знаю, нужно ли…


— А что ещё наш одноглазый друг говорил про меня? — с любопытством спросила Катрин, останавливая джип.


— Говорил, что вы первая показали ему, как драться по-настоящему, — признала рыжая девушка. — Я видела, как вы учите Жо. Вы быстрая, но…


— Жо — мальчишка, и в настоящем бою он был всего полтора раза. А я… С тех пор, как твой Ква видел меня в настоящем деле, я ещё немножко подросла и поумнела. Пойдём-ка — повозимся на лесном воздухе…




Через пять минут две взлохмаченные фигуры выбрались из леса и поднялись к машине. Катрин чуть прихрамывала и пыталась убрать с лица непослушную прядь. Её приталенная куртка лопнула по шву под мышкой. Теа шла в измазанной землёй футболке — джинсовую куртку, разодранную надвое, она несла в руке. Колени лиски тоже были грязными. Другой рукой Теа держалась за бок и едва слышно шипела сквозь зубы.


— Городская одежда — просто дрянь, — сообщила Катрин, задирая руку и рассматривая прореху.


— А мне курточка нравилась, — сокрушённо сказала Теа, разглядывая остатки своей одежды. — Такая ткань мягкая и пуговицы забавные.


— Надо было раздеться. Мы обе слишком быстрые.


— Вы на двух ногах быстрее, — самокритично заметила Теа. — Я, когда летела лбом в дерево, уже решила, что не рожать мне щенков от Ква. Как же я так шлёпнулась-то?


— Так получилось, потому что ты слишком надеешься на быстроту. Ты, действительно быстрее. Но школы не хватает. Ты уверена, что ударишь первой, и используешь всего несколько приёмов. Подсечку тебя Ква учил делать? Я так и поняла. Ты могла выбить мне колено моим же любимым приёмом. Вот и делись секретами смертоубийства с друзьями. С завтрашнего дня будешь лупить Жо. Не возражаешь? Ему полезна смена спарринг-партнёра. А я попытаюсь вложить чуть больше осмысленности в твою лисью быстроту.


— Мне никогда не научится так, как вы, — призналась Теа. — Я почти ничего не поняла. Почему я полетела не назад, а вперёд?


— Объясню и научу. У тебя получится. Немножко терпения.


Теа улыбнулась и охнула одновременно:


— Катрин, я была бы очень признательна, если бы вы не говорили со мной как с несмышлёной девочкой. Ква кое-что забыл пояснить. Я старше. Мне уже за сорок зим. Для человека я уже старая тётка. Для лисы с Холмов — чуть-чуть старше мужа. Но уж точно не сосунок.


Катрин внимательно глянула на неё:


— Угу. А выглядишь отлично. Мне бы так. Значит, это из-за твоей природы? А мы-то спорили о твоих глазах. Знающий у тебя взгляд, поживший. Я-то думала, это из-за ошейника. Да, сорок тамошних зим — это больше нашего полувека. Что же, Фло будет рада узнать, что она не самая старшая в команде. Ей бы поскорее с Блоод познакомиться. Вот уж кто — ящер ископаемый. И очень славно, что вы, дарки, со своими годами не слишком носитесь. У моей Фло по поводу собственного возраста некоторый комплекс.


— Катрин, она меня и как престарелого оборотня опасаться будет, — пробормотала Теа. — Она меня как дикого дарка принять не может. Я и сама знаю, что ко мне как к человеку относиться трудно. Я непохожая.


— Это, прости меня, сущие глупости. Для Фло ты просто первый представитель нового мира. Она того мира опасается, а не лично тебя. А так ты девчонка симпатичная, чуть скованная, но вполне человеческая. Кстати, раз ты совершеннолетняя, заедем в одно место. Здесь недалеко мои друзья приличную забегаловку содержат. Мы с ними соседи. Возьмём чуть-чуть выпить. Потом поговорим начистоту с Фло. Почему бы вам и не попробовать понять друг друга? Мы ведь с тобой нашли общий язык?


— Язык? — рыжая оборотниха потёрла бок. — Точно, нашли. Я буду учиться. Старательно. И учить мальчика. Флоранс не будет злиться, если я начну лупить её сына?


— Вряд ли ты наставишь ему шишек больше, чем я. Вообще-то Флоранс умнее нас с тобой вместе взятых. Драться ножом и кулаками она, правда, не привыкла, но слабой её может назвать только дурень. Конечно, она выросла в городе и по старой памяти зверей опасается. Даже когда они разумные и умеют быть человеком. К тому же про оборотней у нас множество страшных сказок выдумано. Хочешь, не хочешь, с детства в голове много чего остаётся.


— Не всё страшное, что про нас — пустые сказки, — с нескрываемой гордостью заметила Теа.


— Естественно. Но по количеству пролитой крови куда вам с людьми тягаться? Ты же телевизор смотрела? Спорить станешь?


— Нет, — пробурчала кицунэ. — Вы оружием сильны. И как только боги позволили вам выдумать столько оружия?


— Так нас тут шесть миллиардов наплодилось. Попробуй, уследи. У тебя печень не очень болит? Поехали?


Рыжая девушка ухмыльнулась:


— Мне полегчало. Уже даже не тошнит рядом с вашей ма-шиной. Племя Холмов было не слишком могучее, но выносливое.




* * *




Близнецы уже спали. Жо с Цуциком были отправлены на вечернюю прогулку. Катрин взяла бутылку белого вина, три бокала и поманила насторожившихся женщин за собой. На веранде было свежо, осенний лес быстро терял краски в сгущавшихся сумерках. Катрин наполнила бокалы:


— Пора знакомится по-настоящему. Вот лес. Вот небо. Вот женщины: Теа, Флоранс, Катрин. Ну, Теа заодно ещё и лиса. Ещё разведчица, проводник и любительница музыки.


— Мне кажется, мы знаем, кто есть кто, — осторожно сказала Флоранс. — Если ты хочешь лишний раз убедить меня в том, что Теа меня не укусит, то в этом нет необходимости. Я уверенна, что наша гостья вполне адекватна и воспитана.


— Угу, только Теа в этом не столь убеждена, — легко сказала Катрин. — Она может тебя цапнуть, потому что боится. У Теа стойкое предубеждение против красивых брюнеток.


— Я и не думаю никого кусать, — запротестовала Теа. — Флоранс очень хорошо к нам отнеслась, и к тому же…


— К тому же лиса не верит моей подруге, — Катрин взмахнула бокалом. — Смотрите, вокруг никого нет. Подслушивать некому. Вы обе подозрительно разумны. Одна вполне логично боится оборотней, другая столь же логично не верит чересчур красивым человеческим женщинам. Видишь ли, Фло, нашу гостью когда-то оскорбила дьявольски сексапильная брюнетка. Накачала наркотиком и заставила предаться поганым забавам


— Кэт, как ты можешь так говорить?! — ужаснулась Флоранс.


— Звучит оскорбительно, — зарычала Теа.


— Говорю же, — никто не подслушивает, — нахально напомнила Катрин. — Все свои. Фло, ты можешь пообещать нашему оборотню, что не будешь её совращать? Так чтобы она поверила?


— Екатерина, ты дура дубовая, — зло уведомила Флоранс. — Что за солдатский юмор? Мы и так знаем, что ты полжизни провела, болтаясь по миру с всякими маргинальными типами. Неужели можешь высказывать предположения, что я буду приставать к молодой девушке?


— Во-первых, Теа старше тебя. Во-вторых, я прямолинейна, чего никогда и не скрывала. Можете на меня обидеться. Что прикажете делать, если мы не способны выяснить отношения иначе?


— Леди, — с угрозой сказала Теа, — о моем прошлом я сказала только вам. Негоже впустую болтать о моем позоре.


— Всё, молчу. Скажите мне, что я поступила, как свинья, и разойдитесь, — Катрин села на перила и демонстративно отвернулась.


Флоранс и рыжеволосая гостья негодующе уставились в её спину. Потом посмотрели друг на друга.


— Не нужно нам вспоминать всякие мерзости, — с трудом выдавила Флоранс. — И у меня, и у этой твердолобой красавицы всякое в жизни бывало. Правда, нас больше мужчины доставали. Очень гадкие и поганые самцы. Ты её прости. Она иногда считает, что краткий путь самый лучший.


— Да я тот позор давно пережила, — пробормотала Теа. — И вовсе я вас не опасаюсь. У нас просто всё иначе, а я медленно привыкаю к новому. Муж говорит — я нервная.


— Фу, глупости, — Флоранс вздохнула. — Это я нервная. Всё готовилась, всё думала — как там у вас? Вот сказали, что девушка в лису превращается, и мне уже не по себе. Извини, но я честно говорю.


— Я, когда на четырёх ногах, симпатичнее выгляжу, — нерешительно сказала Теа. — И я тогда слабее. Со мной любой вооружённый человек справится.


Флоранс покачала головой:


— Да вовсе я не хочу с тобой справляться. Ни вооружённая, ни просто так. Ты же нам не враг.


— Конечно, — Теа смущённо почесала кончик носа. — Может быть, вы на меня во втором обличии посмотрите и перестанете волноваться?


— Не знаю, готова ли Флоранс, — пробурчала, не поворачиваясь, Катрин. — Вы бы на отвлечённые темы побеседовали. Про Медвежью долину. Про тенденции моды. Теа не прочь изменить свой имидж. Разве это не по твоей части, Фло?


— С тобою, сержант горластый, вообще не разговаривают, — сурово заметила подруга. — Теа, пойдём, прогуляемся, ты про возраст мне объяснишь. Я не поняла, о чём эта грубиянка говорила.


Они неторопливо ушли по поляне к дороге. Катрин смотрела вслед. Видимо, рыжая гостья принялась объяснять особенности летоисчисления возраста лис-оборотней. Флоранс слушала внимательно. Вычисляет соотношения продолжительности жизни. Болезненный вопрос. Ну, как-нибудь уладится. А вот за прямолинейность придётся пострадать. Фло не забудет высказаться по поводу откровенного хамства подруги.




… - Знаешь, она действительно очень красивая и грациозная. Когда в образе лисы, — сказала Флоранс.


Они с Катрин мыли посуду. В отсутствие Мышки обнаружилась уйма неприятных мелочей, раньше решавшихся сами собой. Катрин уже и забыла, когда собственноручно возилась с посудой. Наверное, в последний раз драила походный котелок. И воды тогда было в обрез. Катрин отмахнулась от внезапно нахлынувших воспоминаний о дюнах-эргах Ахаг-Тибе и сказала:


— И? Мороз по коже?


— Я, конечно, вздрогнула. Но Теа говорит что так со всеми людьми бывает. Посмеялась, сказала, что следующей мыслью обычно бывает оценка меха. Как лучше будет смотреться: в виде коврика или шубы? Здесь я не опозорилась — подобных мыслей у меня не возникло. Хотя потом мы много о тряпках говорили. Ей интересно. Голос у неё часто кажется недовольным, но это скорее от хрипоты. Она так странно разговаривает, когда лиса. Вот никогда не думала, что увижу подобное чудо. Не улыбайся так снисходительно. Она нормальная умная женщина, и совершенно незачем было её обижать. Зачем ты с ней так жестоко?


— Угу. Хамоватая я. Кстати, у Теа, кроме замечательного меха и естественного интереса к веяниям современной моды, есть ещё одно замечательное свойство, — Катрин повернулась к двери в комнату и, не повышая голоса, поинтересовалась: — Теа, я тебя действительно обидела?


— Нет. Я поняла. Вам надоело ждать, когда мы сами догадаемся не бояться, — хрипловатый голос Теа отчётливо донёсся сквозь бормотание телевизора.


Флоранс ухватила подругу за футболку:


— Черт! Я опять забыла, что она слышит лучше нас.


— Ничего. Наша лиса, в отличие от меня, лишнего не болтает.




* * *




Дождь шёл второй день.


— Теперь до первого снега такая дрянь будет моросить, — проворчала на бегу Катрин. — Самое время нам рискнуть и отправиться в новый дом. Как думаешь?


Порядком промокший Цуцик не возражал. Бегущий следом за наставницей Жо пропыхтел:


— Ква скоро выписывают. Мы уже собрались. Чего нам ждать?


- С зубами нашего страдальца через три дня закончат. Сразу и пойдём, — Катрин перепрыгнула через лужу и резко прибавила ходу.


— Кэт, не нужно волноваться. Мы готовы, — успел прохрипеть парень, устремляясь следом.


Катрин промолчала. Они взлетели по скользкому склону. Жо, уже давно с гордостью носивший собственноручно сшитые мокасины, ни разу не поскользнулся. Взрослеет парень. Ждать действительно нечего. И всё же Катрин волновалась. Всё готово, обо всем подумали. Только червячок сомнения шевелится в душе.


Да пусть он заткнётся, глиста паршивая! Ни с кем ничего не случится. Всего лишь ещё один Прыжок между действительностями, товарищ старший сержант. На этот раз безо всякой спешки и точно на прекрасно подготовленный плацдарм. Численность десанта великовата, зато Прыжок поддержит надёжный проводник. Нечего трусить.


Впереди показалась поляна перед домом…




* * *




Рич недовольно задрыгал голыми ножками. Катрин утихомирила сына, натянула на героя ползунки и взяла на руку. Другой рукой подхватила требовательно потянувшуюся Дики. Близнецы дружно уцепились за амулет на шее мамы. Острый клык в серебре их весьма привлекал. Сопение детишек нравилось Катрин. Вот сопят тебе двое малышей в подбородок, и сразу понимаешь, что всё идёт хорошо.


Катрин повернулась к личному составу, заполнившему небольшую комнату:


— Раз все в сборе, имею честь огласить, что завтра днём мы уходим. Возражения-замечания имеются?


Во время многозначительной паузы Катрин оглядела команду. Флоранс непоколебимо спокойна. Она уже давно всё обдумала и пережила. Мышка, до неузнаваемости чистенькая и невзрачная, просто ждёт приказа. Жо вздохнул с облегчением. Не терпится парню. Гости-проводники тоже сидят спокойно. Впечатлений у них предостаточно, теперь бы ещё Квазимодо удержать от смелых финансовых экспериментов на родине. За его подружку можно не волноваться: основное, что она вынесла из экскурсии — музыкальные впечатления. Сейчас украдкой держится за рукав мужа. Пока он томился в госпитале, здорово психовала, хотя виду не подавала. Действительно, хорошая девочка. И как одноглазый жулик умудрился такую лисичку отхватить? И ведь любят друг друга как шальные. За два дня, что после разлуки прошли, чуть чердак не развалили.


Катрин не выдержала, улыбнулась. По поводу чего именно, только Фло догадалась, — у неё дрогнули губы, да ещё сам герой-любовник покаянно опустил хитрую рожу. Ох, и в догадливого парня юный воришка вырос.


— Крути головой осторожно, — напомнила Катрин бывшему вору.


Лицо у парня всё ещё оставалось красным и отёчным. Количество шрамов кажется, поуменьшилось, но толком результата операции ещё не рассмотришь. Да и рот, наполненный полнейшим набором очень похожих на настоящие зубов, пока не особенно распахивается. В госпитале обещали, что через двадцать-тридцать дней пациент будет выглядеть как слегка одноглазый, зато неподдельно юный Ричард Гир. Впрочем, дополнительный глаз тоже имеется. Даже в трёх экземпляра. Хранятся в специальном контейнере вместе с роскошной коллекцией Мышкиных цветных контактных линз. Дамское секретное оружие.


— Ква, не хочешь здесь задержаться? Если честно?


— Нет, моя леди. Было очень интересно. Но я здесь полный лох. Пока ещё соображу, что к чему. Лучше уж домой. Тем более, нам там легче дышится. Без бен-зина, — одноглазый нежно глянул на жену.


— Теа, как ты? Без здешней музыки будешь скучать? — поинтересовалась Катрин.


— Спасибо, леди. Было интересно, но пора заняться делом. Так много музык даже оборотню не пережить. Я вам очень благодарна, — церемонно склонила голову лиска.


— Вас и вас, — Катрин качнула на руках детей и кивнула подруге и Найни, — спрашивать не буду. Жо, ты как? Готов глянуть на новый мир?


— Ну, если вы не забудете меня с собой прихватить, — мальчик заулыбался. — Жутко хочется войти в лес, где охотятся без всяких лицензий


— В тех лесах в основном на тебя будут охотиться, — напомнила Катрин. — Впрочем, ты у нас не маленький. Сам понимаешь. А что нам скажет товарищ Цуцик?


Пёс, лежавший у камина, немедленно встал, потянулся и с клацаньем зевнул. Окружающие легкомысленно захихикали.


— Ну да, — с упрёком сказала Катрин, — вам, боевым псам, что белок гонять, что от орков драпать — всё едино. Ладно, граждане отправляющиеся, ложитесь спать. Завтра напрыгаемся.




* * *




— Ну и морда у тебя, Шарапов, — пробурчала Катрин. Бывший вор со своей опухшей красной рожей, в джинсах, подпоясанных верёвочкой, и в спортивной футболке с отрезанными рукавами и споротым номером, выглядел живописно. Футболка была позаимствована из гардероба Жо. Джинсы лишённые не только «молнии», но и заклёпок на кармане, выглядели сущим рваньём.


— Шар Рапов — это кто? — жизнерадостно поинтересовался Квазимодо.


— Сыщик такой. Вечно в неприятности вляпывался.


— А я уже вляпался? — удивился одноглазый парень.


Катрин покосилась в сторону Теа, разговаривающей с Мышкой.


— Разве это неприятность? Мне очень нравится, — Квазимодо растянул в улыбке бесформенные губы.


— Не улыбайся, швы расползутся. И к дамам не поворачивайся, — у тебя штаны неприлично светятся. Надо было зашить ненужные технологические отверстия.


Квазимодо прикрылся увесистым мешком и оправдался:


— Это ненадолго. Придём в замок, сразу зашью. Вы сами говорите, — во время перехода здешние нитки истлевают.


Нитки действительно не выдерживали. Много что ещё не выдерживало. Например, металлическая фурнитура прожигала в ткани дыры. О более крупных металлических предметах и говорить нечего. Во время первых научных экспериментов даже зубные пломбы служили причиной летального исхода. Опасное развлечение — Прыжки в неизвестность. Собственно, поэтому и исследования в данном направлении в большинстве стран прекращены. Повышенный риск, совершенно себя не оправдывающий. Проложить трубопровод через пространственную брешь, открывающуюся и закрывающуюся в триллионную долю секунды, не представляется возможным. Да и природа возникновения Переходов пока даже теоретически не поддаётся объяснению. А то, что необъяснимо, как известно, официально и существовать не должно.


Катрин знала, что Переход может пропускать не только биологические объекты. Очень простенький секрет, известный узкому кругу лиц. Просто фокус. Немного похожий на колдовство, но уж очень смешной в своей элементарности. Тем не менее, знание фокуса было ещё одним поводом для эмиграции. Катрин по личному опыту знала, что в здешнем — Старом мире за подобными тайнами охотятся всерьёз. Особенно если человек уже не защищён «крышей» солидной организации.


Владелица Медвежьей долины и прилегающих земель оглядела команду. Кроме Ква, все сохраняли приличный вид. Ещё бы — к переходу в новый мир готовились не один месяц. Мышка в простом коричневом платье. Жо в индейской кожаной рубахе и свободных охотничьих штанах сохранял свой привычный слегка театрально-этнографический вид. Катрин предпочла бы видеть на мальчике поменьше бисерных вышивок, но сейчас спорить не собиралась. Теа общим решением обрядили в наряд из зеленого шерстяного свитера с капюшоном и узких эластичных брючек. Наряд, не слишком отвечающий представлениям о модах царящим в «Двух лапах», но пусть девушка-лиса блеснёт ножками. Они у неё очень даже нечего. Элегантнее всех, как всегда, выглядела Флоранс. Светло-серое, лишённое всяких сложных деталей, платье неведомым образом делало хозяйку подчёркнуто изящно-утончённой. Красивая, спокойная женщина. Нет — очень красивая и спокойная.


Дети смирно сидели на руках Флоранс и Мышки. О достойных нарядах близнецам нужды беспокоиться не было — малышей вполне устраивали уютные и привычные индейские одеяла.


Слегка нервничал Цуцик. Его привычный ошейник и неприятный, но тоже привычный поводок сменили на сомнительную верёвочную «удавку». Кому такое украшение понравится?


Ещё нервничала хозяйка пса. Если честно, под нейтральным «нервничать» скрывался элементарный человеческий страх. Слишком часто отставной старший сержант совершала Прыжки, и далеко не всегда всё проходило удачно. Катрин по праву считала себя фантастически везучей. И по опыту знала, что везение рано или поздно кончается.


«Это в последний раз, — пообещала себе Катрин. — Я иду домой и становлюсь нормальной. Нормальные лошадки, собственные ноги, может быть, изредка ещё скрипучие и понятные парусные корабли. В крайнем случае, Ква и Жо построят какой-нибудь скромный монгольфьер. И никаких Прыжков. Хочу иметь нормальный дом. Хочу в мои «Две лапы»«.


Засветло знакомая поляна казалась больше. Журчал затаившийся в зарослях черёмухи ручей. Предательски краснела в траве жестянка из-под пива. Срывающиеся с деревьев жёлтые листья тщетно пытались захоронить эту мусорную роскошь. Катрин вздохнула и вытащила мобильный телефон.


— Привет, Валери. Как там у вас, ещё жарко? Здесь совсем осень. Пожалуй, самое время отправиться на зимние квартиры. Да, прямо сейчас. Заветное слово помнишь? Гости будут, но не скоро. Привет всем. Перечислять не буду. От малышей тоже привет. Счастья тебе, девочка. Да, и отдельный поклон от Цуцика твоему псу, — Катрин передала трубку Мышке.


Пока с далёкой Валери прощались все по очереди, Катрин обозревала багаж отряда. Всё-таки уйма груза набралось. Всё упаковано и подготовлено, но каждый грамм багажа может осложнить дело. Ладно, оружие, инструменты, записи и украшения-побрякушки. Но сколько же тряпок и подарков с собой тащить приходится? И спорили, и список сто раз корректировали, и всё равно. Лишнего нет, но… На восемь человек, если считать с близнецами, девять мешков, да ещё идиотский свёрток с картиной. Собственный портрет Катрин, конечно, нравился, но уж обошлась бы как-нибудь без живописи. Ух, на душе всё же неспокойно. В Прыжок лишь сама Катрин и Теа уйдут относительно налегке — они проводники и должны быть свободны от обременяющей и отвлекающей поклажи. Их груз — это всё, что пойдёт в связке: мешки и дети, взрослые, но в Прыжке совершенно беспомощные люди, пёс, умный, но сейчас понятия не имеющий, что к чему. Впрочем, это и хорошо. Хоть его мозги контролировать не требуется. Уже легче.


Флоранс передала подруге телефон. Больше средства современной связи не понадобятся. Катрин посмотрела в вишнёвые глаза любимой и решилась.


— Попрощались? Тогда тянуть не будем. Посидите на дорожку, и вперёд.


Часть воинства недоуменно переглянулась. Мышка, улыбаясь, принялась объяснять про странное славянское поверье. Катрин взяла Рича и потянула за руку Флоранс. Когда они с детьми отошли под жёлтую печально шелестящую на ветру берёзу, Катрин сунула руку за пояс и из складок свободной рубахи вытащила кожаный свёрток, отдалённо напоминающий кобуру.


— Возьми. Это «Смит-Вессон». Намного проще «Вальтера», ты легко разберёшься. И два десятка патронов.


— Не возьму, — твёрдо сказала Флоранс.


Катрин видела, как оскорблено дрогнули губы подруги, и торопливо зашептала:


— Пожалуйста, Фло. Ради моего спокойствия. Он наверняка тебе вовсе и не пригодится. Но мне будет спокойнее. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!!


— Кэт, ты паникуешь? — с изумлением прошептала Флоранс. — Всё ведь очень хорошо. Мы подготовились. Теа нас доведёт. Да ты бы и одна справилась. На кой дьявол мне револьвер? Ты нарушаешь собственные заповеди.


— Один «ствол» истории не изменит. Тем более, если он будет у тебя. Ты самая разумная женщина на свете. Пожалуйста, возьми ради меня. Мне сейчас очень нужно быть хладнокровной.


— Ты с виду совершенно спокойна. Кэт, я же всегда чувствую, когда ты беспокоишься.


— Я не беспокоюсь, — пробормотала Катрин. — Это мнительность. Просто мнительность. Нужно завести свою придворную бабку-гадалку. Возьми ствол, и не будем спорить.


— Хорошо. Я его отдам сразу, как только мы плюхнемся на ту землю, девственную-обетованную. Только ты ведь говорила, что переносить огнестрельное оружие бессмысленно, — патроны приходят в негодность?


— Иногда не приходят, — Катрин болезненно улыбнулась. — Иногда я неискренна даже со своей семьёй. Возьми, очень тебя прошу.


— Для благородной леди-землевладелицы ты болтаешь чересчур много глупостей, — сердито прошептала Флоранс, забирая увесистый свёрточек. — Где твоя железная последовательность? С чего ты вдруг решила прихватить револьвер?


— Я решила, что ТЫ должна его взять, — пробормотала Катрин. — Мне он не нужен. Собственно, и тебе не понадобится. Возможно, завтра мы его утопим в нашей реке. И никто не узнает, правда?


На мам серьёзно смотрела Дики. Маленький лоб наморщился, и девочка явственно вздохнула. Тут же и Рич приоткрыл один глаз и улыбнулся.


— Надо же, подслушивал! — возмутилась Катрин. — Даже не знаю, кто из них хитрее.


— Ты хитрее, — насмешливо заверила Флоранс. — Успокоилась? Пойдём, леди-контрабандистка, нас уже ждут.




— Так, расслабьтесь, — Катрин пристально оглядела команду. — Делать ничего не нужно, думать тоже. Раз, два, и мы на месте. Думать будем мы с Теа. Для остальных главное правило — не сосредотачиваться ни на чём конкретном. Лучше всего занимайтесь арифметическими упражнениями. Понимаю, что скучно, но на несколько мгновений уж наберитесь терпения. Никаких конкретных мест, никаких конкретных воспоминаний. Иначе собьёте маршрут. Найни, что с этим наскипидаренным?


Цуцик совершенно вышел из себя. Тянул верёвочный поводок, дёргал Мышку то к хозяйке, то порывался скакнуть к кустам.


— Он переживает, — пискнула Мышка. Она едва держалась на ногах, прижимая к себе младенца и удерживая дёргающуюся верёвку.


— Хвостатый, сейчас тебя отпустят, и ты проживёшь счастливую жизнь, гавкая на беличье дерьмо и заглядывая под хвост скунсам, — холодно пообещала Катрин.


Пёс мигом присмирел. Этот тон хозяйки он знал и рисковать не желал. Найни с опаской посмотрела на сидящего у ног пса. Цуцик тоже глянул на девушку с самым похоронным видом.


— Давай я возьму мальчика, а ты держи Хвостатого двумя руками, — предложила Флоранс.


Мышка передала ей Рича, ухватила верёвку-поводок двумя руками. Оставалось надеяться, что отягощённую мешком девушку пёс с места мгновенно не сдёрнет. Катрин мысленно пообещала Цуцику за такие фокусы оторвать хвост. Пора было действовать, пока ещё что-то не случилось.


— Готовы? Станьте дети, станьте в круг, — пробормотала Катрин.


Флоранс улыбнулась, она единственная поняла. За год подруга как-то совершенно незаметно подучила русский язык. Остальные воспринимали только десяток заветных слов, во всеуслышанье употребляемых леди Медвежьей долины в моменты пребывания в удручённом расположении духа.


Флоранс улыбалась, держа близнецов. Рядом стояла, крепко обхватив её под руку, Теа с двумя мешками на узкой спине. За другую руку лисы крепко ухватилась Мышка. Цуцик напряжённо сидел у её ног, поджав пушистый хвост-калач.


Такими их Катрин и запомнила.


Глядя в глаза подруги, Катрин сказала:


— Ноги расслабьте, — ударит по пяткам. Поехали…








Глава 2




Сухая земля ударила по потёртым подошвам трекинговых туфель. Катрин на ногах удержалась, крепче ухватила за рукав Квазимодо, тяжело нагруженного парой мешков. Одноглазый парень на ногах устоял, зато Жо плюхнулся на колени. Мальчишка, правда, тут же выпрямился, молодцевато подкинул на плече тюк, набитый в основном увесистыми кожаными свёртками с оружием. Притопнул ногой в мокасине негостеприимную землю. Из-под ноги поднялось облачко рыжеватой пыли.


Вокруг торчали однообразные склоны невысоких остроконечных холмов, местами поросшие выгоревшей зеленью. Рыжим тусклым апельсином сияло клонящееся к закату солнце. И под этим солнцем во все стороны насколько хватало взгляда, тянулись бесчисленные гребни всё тех же скалистых зубов-холмов.


Жо, растерянно щурясь на солнце, повертел шеей в вороте кожаной рубахи и растерянно пробормотал:


— Жарко здесь.


Они стояли втроём на крутом скате холма. Внизу петляло узкое русло, должно быть, уже сто лет назад пересохшего ручья. Почему втроём?! Мальчик ошеломлённо обернулся к Катрин. Квазимодо тоже смотрел на предводительницу. Катрин было не узнать: серость, проступившая через загар, сделала кожу неживой, а крепко сжатые челюсти превратили красивое лицо в какой-то неопределённый и пугающий набор острых углов и выступов.


— Мешки — вниз, — проскрежетал кто-то чужой горлом предводительницы отряда. — Ква, — ты на ту скалу. Мы на соседние. Ищем признаки людей и пробуем определиться, где мы…




Сверху Жо не видел абсолютно ничего способного нарушить однообразие бесчисленных каменных зубов. Судя по солнцу — бесконечные «зубы» занимали весь запад и северо-запад. Марс какой-то вымерший. Кроме цепких кустов, ничего живого. Совсем ничего. Где мама, близнецы, Мышка и рыжая лиса? Цуцик? Хотя лай пса наверняка был бы слышен издали. Сердце кто-то принялся сдавливать грязными когтями. Страх.


Катрин спрыгнула с уступа. Коротко взглянула. Яркость изумрудных глазищ казалась совершенно чуждой этому выгоревшему безлюдью.


— Ничего, не засёк, — пробормотал Жо. — Скалы до самого горизонта, — мальчик кашлянул. — Кэт, но как же…


С соседнего склона в пыли съехал Квазимодо. Опухшее его лицо было неподвижно. Стянул с себя теннисную туфлю, принялся выколачивать набившиеся камешки. Наконец, буркнул:


— На юге река. Людей нет.


Катрин коротко кивнула:


— На юго-востоке тоже река. Очевидно, излучина русла. Эти скалы кому-нибудь что-нибудь напоминают?


— Мне они Марс напоминают, — сердито сказал Жо. — Только там, насколько я помню, дышать практически нечем. Здесь дышится легко. Вот только где мама и остальные? Как их искать?


Квазимодо промолчал, Катрин тоже смотрела куда-то на ближайший склон. Жо хотел возмутиться такому вопиющему игнорированию вполне закономерного вопроса, но предводительница хрипло сказала:


— Идём к реке. Но сначала оружие. Что-то годное в дело у нас найдётся?


Распаковывая вместе с одноглазым парнем увесистый тюк с оружием, Жо сообразил, что вопросы задавал излишние. Конечно, к реке нужно двигаться. Азы азбуки выживания — заблудился, — двигайся к реке. Это даже мама знает, а уж опытная лиска, та наверняка. У реки и встретимся. Там, главное, не разминуться.


Квазимодо торопливо сдирал упаковку с ножей: сначала тщательно запаянный полиэтилен, потом обёртку из сыромятной кожи, — четыре отличных охотничьих ножа, предназначенные в подарок хорошим людям. Ещё в тюке имелся свёрток с тремя стилетами испанской стали — тоже подарки, но предназначенные для утончённых дам. Вещицы городские и скорее интимные, чем боевые. Их можно пока не трогать. Остальной груз: пять качественных отлично полированных топоров без топорищ, две полосы сложной многослойной стали — заготовки для клинков мечей — и ещё кое-какие воинственные мелочи, в данный момент никакой пользы принести не мог. Здесь, среди изжаренных солнцем скал, даже продать такие диковинки, наверное, некому.


— Живей завязывай и идём, — сказала Катрин.


Жо, машинально вешавший на пояс ножны с охотничьим ножом, изумлённо посмотрел на молодую женщину. Ну, да, — пить хотелось с первых же мгновений пребываний под палящим солнцем, но голос Катрин хрипел так ржаво, как будто она уже вечность не пила. Неужели психует, как самая обычная баба?




Сначала Жо думал, что предводительница взяла щадящий темп. На ежедневных тренировках она учила двигаться куда интенсивнее. Но мешки осложняли дело, — мешок, пусть и не очень тяжёлый, оттягивал плечи мальчика куда неудобнее любого мало-мальски подогнанного рюкзака. Второй мешок приходилось тащить за лямку вместе с напарником, и мокнущий от пота ремень так и норовил выскользнуть из ладони. Выплёвывать незаметную, но так и набивающуюся в рот пыль было уже нечем — горло сухо, как русло того древнего ручья. Петляя среди одинаковых вершин, Жо следил за солнцем и старался не спотыкаться. Думать о лишнем, например, о бесконечности пустынных скал и о жажде, было совершенно незачем. Насколько помнилось мальчику, в багаже не имелось ничего, даже отдалённо напоминавшего флягу с прохладной водой. Или банку с диетической газировкой. Ха, нашёл что вспоминать-то, сопляк!


Шаг-бег, шаг-бег… Тяжёлое дыхание спутников, собственный ритмичный хрип. Пот, привычно заливающий глаза. Пыль на губах, мелкие камешки под подошвами мокасин. Голые спины скал, островки блеклой колючей зелени. Изредка — шорох крыльев птиц, вспархивающих из колючек. Птиц Жо не успевал рассмотреть. Вообще, мир качался и расплывался, заслоняемый солёными каплями пота. Здесь лето… самая середина… остальное выяснится потом, потом, потом…


— Меняемся, — сказала Катрин. Лицо, припудренное серо-коричневой пылью, скулы-железки. Только глаза сияют по-прежнему. Жо покорно передал лямку мешка — они с Катрин тащили «ручной» мешок поочерёдно. Квазимодо, нёсшему мешок за второй ремень, меняться было не положено. Одноглазый — выносливый местный уроженец, ему тренировки и тренажёры сроду не требовались. Жо хотелось заспорить — он и сам парень крепкий, да и ростом повыше одноглазого пирата будет. Кроме того, Ква ещё не оправился после операции — вон, лицо как у мишки Гамми. Но Жо помалкивал — больше всего Катрин не терпела бессмысленные споры. А сейчас леди напряжена, очень напряжена…


Ещё сотня шагов, ещё сотня… Без тянущей в сторону лямки мешка двигаться легче. Стало чуть прохладнее, — солнце уже цепляло верхушки скал. Местами носильщики двигались в блаженной тени. Интересно, как быстро здесь темнеет?


— Стоп, — Катрин отпустила мешок, — дальше река. Ква — на разведку.


Одноглазый выпутался из лямок, поддёрнул штаны и исчез выше по склону.


— Мешок сними, — сказала Катрин. — Отдышись. Бежать больше не будем.


— Почему? — пробормотал мальчик, упираясь ладонями в ноющие бока.


Катрин не ответила, полезла на склон.




Река оказалась рыжей и мутной, как будто часть скал ни с того ни с сего расползлась, притворилась жижей и двинулась в путь. Поток журчащей пыли-воды шириной метров в пятьдесят. Жо сидел на камне, опустив босые ноги в воду. Кайф. Речная вода была чуть прохладнее воздуха. Удобная твердь под задницей. Рядом, в подобии сосуда, свёрнутого из обрывков полиэтилена, отстаивалась речная вода. Верхний слой уже посветлел. На медлительный процесс очистки мальчик упорно старался не обращать внимание. Подумаешь, жажда. Бывало хуже.


Жо беспокоило молчание спутников. Катрин сидела на мешке и смотрела в мутную воду. Ква, разувшись, рассматривал останки носков — теперь хлопчатобумажная паутина могла послужить лишь напоминанием об изобилии магазинов Нью-Бриджа. На коленях джинсы парня тоже приобрели подозрительную прозрачность, а лопнувшая резинка на поясе свитера-балахона торчала мышиными хвостиками. Жо потёр нос — как там Мышка? Перепугалась, наверное. Без хозяйки девушке всегда не по себе. А мама? Ей каково?


— Вверх идти или вниз? — без выражения спросила Катрин. — Есть какие-то мысли? Ощущения?


— Какие ощущения? — удивился Жо. — Идти нужно по течению. Уверен, и наши догадаются. Ты же нам сто раз рассказывала, что делать, когда ориентировку теряешь.


Упорно глядя в воду, Катрин пробормотала:


— Мы, Джозеф, не ориентировку потеряли. Мы их потеряли.


— Ну, так найдём. Ты же сама говорила — при Прыжках случайности практически неизбежны. Разберёмся и отыщем своих.


Катрин кашлянула и почти неразборчиво из-за хрипоты сказала:


— Где? Где мы их должны искать? Жо, если у тебя есть какие-то ощущения, если ты что-то чувствуешь — скажи, и мы пойдём их искать. Черт, только скажи.


— Не понял, — пробормотал Жо. — Ты, что, намекаешь, что мы могли разделиться вначале этой дурацкой миллисекунды Перехода? С чего ты взяла?


— Нас могло разорвать в начале, в середине или в конце. Теперь и мы, и они могут оказаться в любом мире, в любом времени и на любом расстоянии. Мы не иголка в стоге сена. Мы — иголка в скоплении галактик.


— Ну, ты скажешь! — возмутился Жо. — Как будто это ты в первый раз Прыгаешь, а не я. Некая помеха сыграла свою негативную роль. Ведь идеальной точности не бывает. Даже странно повторять тебе твои же слова. И совершенно незачем выдвигать панические версии раньше времени.


— Этого не должно быть, — Катрин вяло похлопала ладонью по камню на котором сидела. — Невозможно попасть в место, в котором никогда не был, и которое совершенно себе не представляешь. Даже дарки на такое не способны. Иногда воможно Провалиться непонятно куда, находясь в бессознательном состоянии. Но, чтоб я сдохла — я была в сознании. Могу поклясться — Теа тоже соображала, что делала. Кроме того, если бы я внезапно отключилась, то очутилась бы на этих камнях в одиночестве. Бессознательный проводник за собой никого увести не может. Но раз мы здесь, я просто не понимаю, что произошло.


— Ну, нужно поразмыслить, — пробормотал Жо. — Не хочешь же ты сказать… — мальчик осёкся.


Координаты. Если время и место неизвестно, то что толку в конкретной географическо-геодезической привязке? Кажется, здесь дышится легче. Пыль забила горло, да и жара страшная, но всё равно… Что это за пыль? Какой планеты? Как называется эта рыжая река? Есть ли вообще кому её вслух называть? Ой, ой, ой… Ладно, пусть это Земля. Допустим, — Африка. Или Центральная Азия. Какой век? Девятнадцатый? Шестнадцатый? Три тысячи триста тридцать третий до нашей эры?


Жо посмотрел, как Квазимодо тщательно завязывает шнурки, потом зажмурился. Журчала вода. Легко представить шелест листвы и покажется, что снова сидишь на берегу лесной реки. Середина августа, теплынь. Зашуршит в кустах неугомонный Цуцик, что-то насмешливо скажет мама. Начнёт важно побулькивать, пуская пузыри, Рич, тут же возмутится поведением брата и запищит малышка Дики. А на веранде аккуратно намазывает бутерброды Мышка…


Жо услышал, как кашлянул Квазимодо, и открыл глаза. Одноглазый стоял и смотрел в затылок Катрин. Жо заметил, как напряглась спина предводительницы.


— Катрин, — неуверенно начал Квазимодо, — у меня есть подозрения. Наверное, я догадываюсь, куда мы попали.


Катрин смотрела на него через плечо.


Бывший вор подтянул штаны и набрался духу:


— Это место очень похоже на один из притоков реки Оны. Если я не ошибаюсь, эта речушка может впадать в Ону на юго-востоке. Приблизительно — дня три пути. Верхом. Если сейчас двинемся по течению, завтра окажемся у дома дока Дуллитла. Я о нём рассказывал. Мы у него два года назад гостили. Очень уж место похожее. Скалы такие зубастые нам только там и попадались. Ну, мне так кажется…


Как Катрин очутилась рядом с одноглазым, Жо не уловил. Жалобно затрещал ветхий балахон — изящная женская рука вцепилась в ворот с такой силой, что парень едва устоял на ногах.


— Кажется или уверен?! — хрипы в голосе Катрин теперь смешались с шипением, но от этого голос стал только страшнее.


— Уверен, — просипел Квазимодо. Лицо его напряглось в ожидании удара, он чуть склонил голову, оберегая единственный глаз.


Катрин действительно ударила, но только под дых. Бывший вор охнул, но согнуться пополам женщина ему не дала. Второй удар отшвырнул парня в воду. Парень плюхнулся в фейерверке брызг, из воды нелепо задрались ноги в испачканных теннисных туфлях. Катрин отшвырнула клок оборванного свитера, с рычанием шагнула в воду.


— Кэт, не нужно! — завопил Жо.


Крепкий пинок отправил полуоглушенного Квазимодо дальше от берега. Катрин стояла по колено в воде. Большую часть слов, которыми она плевалась, Жо не понял. Хватило и отрывков из многоступенчатых проклятий. Собственно, хватило бы и одного тона. Жо и не подозревал, что из человека может хлестать такая ненависть.


Жо на всякий случай не шевелился. Похоже, сейчас предводительница могла убить кого угодно. Катрин всё выплёвывала и выплёвывала ядовитую смесь слов, глядя в основном в рыжую равнодушную воду. Благоразумный Квазимодо выбрался из реки шагов на сто ниже по течению.


Катрин по воде прошла в другую сторону, скрылась за изгибом берега. Жо показалось, что о нём наставница просто забыла.


Квазимодо, пошатываясь, прибрел по прибрежным камням. С одежды текла вода. Морщась и держась за живот, бывший вор пробормотал:


— Помоги кофту снять. Расползается, зараза.


Обветшавшую одежду разложили на ещё тёплых камнях. Квазимодо голый сидел на корточках и кряхтел:


— Ну и кулак у нашей леди. Ещё сдержалась — я по глазам видел. Слушай, — у меня морда ничего? Швы не поползли?


— Ничего, — как была красная, так и осталась, — неуверенно утешил Жо.


— Это хорошо, — бодро решил вор. — Если бы швы разошлись, — кровь бы текла. Теа бы очень огорчилась. Что ты глаза отводишь? Найдём мы их. Дело только в том, сколько времени на это понадобится. И Катрин знает, что найдём. Мы — упорные. Это она в ярости зубами скрежетала. Понятное дело. Только я ведь не нарочно. Кто б объяснил, почему так получилось? Но виноват, скрывать не буду…


— Пить хочешь? Вода отстоялась.


— Не, я уже напился, — Квазимодо кивнул на реку. — Так воздух пополам с водой глотал, что даже лбом о камень приложился. Вот река — с виду одна грязь, а чуть зубы не повылетали, — вор бережно потрогал новенькие зубы. — Ты пей, сейчас стемнеет, и не разберёшь, где прозрачная отстоялась, а где осадок. Вообще-то, здесь вода здоровая, хотя вкус глинистый. Уж хорошо это или плохо, но я эти места знаю…




— Что-то Катрин пропала, — стараясь, чтобы голос не звучал жалобно, заметил Жо.


Они с Ква уже набрали сухих веток и травы для костра. Хотелось есть. Жо чувствовал себя ужасно жестокосердечным, но после выпитой воды жрать хотелось ещё сильнее. Вот вам и торжественный ужин в замке.


— Скоро подойдёт, — заверил Квазимодо. — Ей успокоиться нужно. Она такая сдержанная стала — прямо не узнать. В прежние времена уж мигом бы отхрипел я перерезанным горлом. Вот угораздило… Не ёрзай. Пойдём, глянем, где она, если хочешь. Только неназойливо глянем, как порядочные. А то… — вор осторожно пощупал живот.


Катрин далеко не ушла — стояла на коленях прямо в воде, умывалась.


— Что-то она долго умывается, — прошептал Жо, выглядывая из-за скалы.


— Ну, она не совсем умывается, — с некоторым смущением пояснил вор. — Пойдём, негоже нам смотреть. Она — леди. Её слабость только твоя мама видеть должна. Сейчас обсудим ситуацию и без всяких послаблений дальше двинемся. Если Катрин со мной вообще разговаривать пожелает.




Предводительница появилась через несколько минут. Без выражения поинтересовалась:


— Что вы по берегу шныряете? Давно бы костёр разожгли да что-то пожрать отыскали. Потом наш мудрый друг Квазимодо объяснит, в какой дерьмовый парадокс мы вляпались.




Цикады потрескивали на огне, быстро переставали шевелить лапками, да и на вкус были неплохи. Жо насадил на заострённую палочку ещё пару насекомых, сунул ближе к углям. Ловил, между прочим, собственноручно, в темноте, Квазимодо только показал, как «охотиться». Скалы оказались не так уж безжизненны, с голоду здесь не помрёшь. Вот только спутники ели плохо. Катрин машинально сжевала пару насекомых, явно не чувствуя вкуса. Квазимодо был слишком занят объяснениями:


— … Я строго о математике думал. О процентной ставке по краткосрочным и долгосрочным ссудам. У вас это очень выгодное дело. Потом вдруг подумал, что никакие проценты мне хорошего настроения Теа не заменят. Ей не очень нравится, когда я о деньгах для денег думаю. Тут я о месте подумал, где понял, что моя лиса есть самое ценное в моей полумордой жизни. Клянусь, и в мыслях не было сюда возвращаться.


— Думаешь ты слишком быстро, финансист ты наш многомудрый, б… рожа, — с тоской сказала Катрин. — Всё равно не понимаю, как ты на Переход повлиять мог — в тебе способностей не больше, чем в Цуцике. Ты, хоть лопни от натуги, сюда нас отправить никак не мог.


— Мм, виноват. Я, наверное, свою мысль Теа передал. Мы иногда думаем одновременно. Но она не виновата! — поспешно заверил вор. — Это случайность. Трагическая случайность. Не нужно было мне об этих дерьмовых ссудах думать.


— Что ж ты, сука, не сказал, что вы с Теа телепатически общаетесь?! — застонала Катрин. — Язык бы у вас отсох? Ты же, полумордый, нормальный человек. Кто знал, что ты в голову лисы залезть можешь? Надо было тебя, бухгалтера трахнутого, в госпитале забыть.


— Но я же не знал! — Квазимодо проникновенно прижал кулак к ушибленному животу. — Я думал — во всех семьях не обязательно вслух говорить. Думал, так все делают. Мы же с Теа…


— Вы же, вы же, — Катрин безнадёжно покачала головой. — И где мы теперь? Где они?


Огонь костерка играл тенями на пустых склонах прибрежных скал, на путанице колючек. Журчала река. Жо задрал голову, глянул на незнакомое небо. Звёзд здесь было в пять раз больше, чем над Землёй. Или в пятьдесят раз?


— Ква, — после паузы сказала Катрин, — когда мы их найдём, ты будешь сидеть в «Двух лапах» и заниматься исключительно составлением налоговой отчётности. Хотя нет, мы сейчас от королевских налогов освобождены. Ну, будешь для внуков трудиться и для правнуков финансовые планы разрабатывать. Может, им понадобится двойную бухгалтерию вести. Ни к чему, где занята команда числом большая, чем ты с Теа, я тебя больше не подпущу. Если мы не найдём наших…


— Тут, леди, грозить нечем, — пробормотал вор. — Мне без Теа никак нельзя.


— Ладно, давай ближе к делу. Куда двигаемся? — прохрипела Катрин.


— Завтра, ну, послезавтра, будем у доктора. Там дом, лошади, люди — уверенно начал Квазимодо, потом несколько сник: — Док в помощи не откажет, я уверен. Но куда идти…


— Именно, морда ты догадливая, — с угрозой зарычала Катрин. — Что нам твой доктор, пусть он хоть сам Парацельс премудрый?! Нам сейчас весь Объединённый Флот не поможет, пусть мы даже лорда-командора за яйца ухватим. Где наши? О чём твоя лиса могла подумать? Куда Прыгнуть? Думай, ишак расчётливый.


— Катрин, не нужно… — пробормотал Жо.


— А ты, кадет, хрусти равнокрылыми и тоже думай. Здравые идеи и от тебя принимаются, — отрезала молодая женщина.


В тишине потрескивал костёр и стрекотали уцелевшие цикады в скалах. Потом Квазимодо задумчиво сказал:


— К флотским мне лучше не соваться. Могут сразу повесить, и толку от меня тогда вовсе не будет. Вам, леди, к лорду-командору показаться можно, только результат-то… Разве угадаешь? Пойдём к доктору. Дальше в Каннут. Город мирный, зажиточный. Лох на лохе сидит. У меня там кое-какие связи остались. Прикинем, что к чему. А сейчас нам лучше спать лечь. Особенно вам. Во сне много чего проясниться может.


Катрин фыркнула:


— Думаешь, это так легко? Когда я с Блоод связываюсь — одна из десяти попыток удаётся. Относительно удаётся. С Флоранс — вообще непредсказуемо. Да и как они могут собственные координаты указать? Только если сами уже в «Двух лапах».


— Любые сведения — лучше, чем никаких, — твёрдо сказал Квазимодо. — Мне в вашей лекарне почти каждую ночь Теа снилась. Ну, просто снилась, безо всякой конкретной связи. А вы сниться друг другу куда лучше умеете.


— Да пошёл ты, — пробурчала Катрин. — Теоретик. Как можно уметь то, что само по себе приходит, само уходит? Я за эти годы ничему не научилась.




* * *




Ночь Жо провёл на страже. Чувство гордости быстро сменилось озабоченностью. Топлива было мало, приходилось отходить от лагеря, но далеко мальчик отлучаться опасался. Воздух был тёплым, успокаивающе трещали цикады, вот только в памяти накрепко застряли мимоходом брошенные слова Ква о том, что дикие дарки к кострам подходят неохотно. Но подходят. Хотя в этой глуши люди добычей становятся редко. В общем-то, спокойные места. Экономно подкладывая веточки, Жо разглядывал свой новый нож. Хорошее оружие. Мальчик, правда, больше привык к простому ножу-инструменту, что всегда использовали индейцы. Ну, здесь едва ли лося придётся свежевать или колышки для силков выстругивать. А вот если человеку между рёбер… то такой солидный клинок в самый раз.




* * *




Катрин спала плохо. Лежала, свернувшись калачиком. По другую сторону костра ворочался Квазимодо. Какие уж тут сны? Даже плащей завернуться нет. Хотя ночь тёплая, ни москитов, ни мошки. Курорт. Катрин старалась успокоиться, заставить сердце биться ровно. Слез на ресницах суровой предводительницы никто не видел. Шаталась вокруг долговязая тень Жо, изредка потрескивали веточки в костре. И стрекотали, стрекотали бессмысленные цикады.




Проснулась Катрин на рассвете. Жо сидел у погасшего костра, глубокомысленно рассматривал противоположный берег. В сером свете рассвета вода реки казалась светлее.


— Ложись, — пробормотала Катрин.


— Я не устал.


— Ложись, говорю, — сердито приказала Катрин. — Не больше часа поспать дам.


Жо послушно улёгся, придвинулся к тёплой золе.


Катрин спустилась ниже к воде, принялась торопливо чертить пальцем по сырой глине.




Жо проснулся от разговора. Час, наверное, уже прошёл, но поднимать не поднимают. Катрин, судя по голосу, сейчас опять одноглазого экзекуции подвергнет.


— Накарябал? — сердито спросила Катрин. — Всё, отходи и читай, что я написала. Потом подумаем и сделаем выводы.


Жо сел и протёр глаза.


— Берег моря. Город. Глор или Новый Конгер. Северное побережье? — прочёл Квазимодо.


— Окрестности города. Берег. Глор, — хрипло пробормотала Катрин. — Вот дьявол.


Жо видел как одноглазый и Катрин переглянулись и сели у кострища. Квазимодо начал машинально росковыривать ногтями обгрызенную цикаду.




Жо прогулялся к берегу, умылся, мимоходом глянул на нацарапанные на глине слова. Никаких дополнительных объяснений не обнаружил.


Катрин сосредоточенно осмотрела ботинки, скрутила оборвавшуюся нитку:


— Черт! Мне не снилось ничего конкретного. Купалась в одиночестве. Под луной. Городские стены недалеко. Рельеф побережья — ориентировочно где-то между Глором и Конгером. Может, это я во сне с Блоод пересеклась? Я её как-то там, на берегу плавать учила. Вот дерьмо вся эта сонная телепатия!


— Я вроде бы куда-то шёл по улице. Озабоченный. Никого не встретил, — Квазимодо погладил бровь над пустой глазницей. — Город пустой-пустой.


— А с чего ты взял, что это Глор? По рельефу канав? Или улицу узнал?


— Так я домой шёл. В смысле, в старый дом. Где сейчас сестра живёт.


Катрин не скрыла удивления:


— В первый раз слышу о твоей сестре. И о доме.


— Да я и видел сестрицу всего раза три за последние восемь лет, — неохотно сказал Квазимодо. — И сегодня во сне я сестру, кстати, не видел. Нет никаких оснований связывать моё сновидение с местонахождением наших пропавших.


— Если без оснований? — спросила Катрин. — Что ты чувствуешь? Ведь у твоей лисы нет никаких причин вести детишек и Флоранс именно в Глор.


Квазимодо посмотрел на неё, потом на мальчика, почти жалобно признался:


— Я бы пошёл в Глор. Не знаю почему. Если угадывать, то ставлю на Глор.


— Ну и ладно, — Катрин запустила пальцы в спутанные волосы. — Если не появятся более достоверные новости, идём туда. Глор отсюда примерно на полпути к нашему Северу?


— Я бы так не сказал, — дипломатично отвёл взгляд Квазимодо. — От Глора до «Двух лап» будет примерно одна пятая. Остальные четыре пятые пути — отсюда до Глора.


— Сколько?! — не выдержал Жо.


— Если удастся найти лошадей, то от этой реки до Каннута дней восемь-десять. От Каннута выгоднее двинуться вниз по реке на торговой барке. До порта Скара, что на побережье — полтора-два месяца. Оттуда, если сразу удастся сразу попасть на корабль — шесть-семь месяцев плаванья до северного побережья. Оттуда примерно четыре месяца до Тинтаджа. Это если с погодой повезёт и перевалы удастся сразу перейти. Ну, от Тинтаджа до Медвежьей долины — рукой подать.


- Больше года?! — ужаснулся Жо.


— Ну, это средний срок. Можно и быстрее, — пробормотал Квазимодо. — Мы же сейчас за океаном сидим.


— Здорово ты географию подучил, — с ненавистью прошипела Катрин. — Всё, подъем. Собираемся и выступаем.




Этот день Жо так толком и не запомнил. Марш вдоль реки казался топтанием на одном месте. Хотя груз упорядочили, попытавшись соблюсти некое равновесие в укладке, мешки уже к середине дня казались совершенно неподъёмными. Теперь вчерашний шаг-бег к реке вспоминался лёгкой вечерней прогулкой. В ритм шагам Жо тупо проклинал солнце. Кожаная рубашка промокла и воняла, попытка снять её и высушить была пресечена в зародыше — Катрин рявкнула, — «Плечи сотрёшь». Жо только кивнул и оставил рубашку в покое, лишь печально замечал, как исчезают красные и голубые бусины, украшавшие рукава и подол. Хорошая была одёжка, — в лесу удобная. Впрочем, для здешних условий одежда всех троих путников оказалась неподходящей. У Катрин рубашка светилась как марля, брюки вели себя чуть лучше, хотя колени уже мелькали в прорехах. Трекинговые ботинки ещё держались. Квазимодо, прямо на ходу укоротивший растрёпанные обрывки штанин, щеголял подобием коротких шортов и блеклой безрукавкой. Вообще вся одежда побледнела и приняла музейный вид. Единственным ярким пятном в нарядах случайных путешественников были лоскуты темно-жёлтого шелка, навёрнутые на голову для защиты от солнца. Эти головные уборы изготовила Катрин, наугад выдернув из тюка с одеждой одно из платьев. Глядя, как распарывается на куски изящный наряд, Жо так и не успел понять, из чьего именно гардероба было испорченное платье: Мышкино, мамино или предназначалось в подарок? Катрин так злобно и нетерпеливо полосовала ножом, что представить тонкий роскошный шёлк принадлежащим этой жестокой сухощавой женщине было невозможно.


Шагая за ссутулившимся, но неутомимым вором, Жо пытался думать о вещах отвлечённых. О том, почему, упакованные довольно примитивным способом вещи так и не подверглись разрушительному воздействию Прыжка, о течении реки, которое легко могло бы нести путников на себе, окажись в багаже самая дешёвенькая надувная лодка. Раздумывал о том, как было бы здорово встретить нормальное крепкое дерево и хотя бы наскоро изготовить топорища для топоров. Идиотизм: тащишь на себе глупые куски стали, когда на поясе только нож болтается. Мысли отвлекали от жары, не так хотелось есть и пить. Главное, — не воображать тарелку с омлетом, обильно украшенным зеленью и ломтиками томатов. Мышка умела вкусно готовить. Нет, о пропавших женщинах тоже лучше не думать. Найдутся. Никаких там неизвестных миров, времён и галактик. Глор, так Глор. Судя по рассказам, нормальный древний город. Пусть до него не менее полугода пути, это лучше, чем неизвестность. Главное, чтобы мама там не очень волновалась. Ох, как она сейчас себя чувствует? Нет, об этом лучше не размышлять. Хватит того, что Катрин только об этом непрерывно и думает. Жо чувствовал на спине взгляд наставницы. Она замыкает группу, следит за темпом движения. Если бы не неопытный Жо, двигалась бы быстрее. Хотя Ква сейчас тоже на пределе. Быстрее идти по скалистым скатам, то и дело перебираясь через промоины и колючие кусты, попросту невозможно. Хотя Катрин шла бы быстрее. Да её просто колотит от нетерпения. Сумасшедшая. Были бы у неё крылья, Жо и одноглазый остались бы вдвоём. Или нет? Довела бы она мальчишку до людей? Убедилась бы, что с голоду не сдохнешь? Может быть.


< >


Иди и с ноги не сбивайся. Могут не простить. Ты хотел быть взрослым? Вот и шагай, шагай, шагай…




* * *




— Недалеко уже, — прохрипел Квазимодо. — Место знакомое. Мы здесь с Теа.., м-м, охотились мы здесь. Дальше лучше повыше взять, прямо над домом и выйдем.


— Сколько? — каркнула Катрин.


— Шагов с полтысячи, — Квазимодо, кряхтя, подбросил мешок на спине. — Может, как раз к ужину угадаем.


— Тогда, — стоп, — Катрин сбросила с себя поклажу. — Приводим себя в порядок. Морды вымыть, портки подтянуть.


Жо смотрел, как предводительница по-новому наматывает шёлк на голову. Спутанные светлые пряди, насколько возможно, приглажены-причёсаны. Где-то в глубинах тюков имеются расчёска и щётка для волос, но сейчас Катрин не до этого. Надо же за сутки так похудеть. Всё равно красивая, только глаза бешенные. Напугает местных.


— Жо, силы встать имеются? Тебе умыться нужно, — зеленые глаза смотрят пронизывающе.


Парень встряхнул отупевшей головой, вздёрнул себя на негнущиеся ноги. Ещё не хватало, чтобы тебя совсем ребёнком считали.


Рыжая вода приятно охлаждала опалённое лицо. Да, здесь не леса северные. Вот где рай земной. И воду там в ладонях не разглядишь. Голубая, холодная — как осенний воздух.


Ладонь с ещё ухоженными ногтями осторожно похлопала по плечу:


— Ничего, кадет. Вверх будем подниматься — другие мышцы поработают. У дома, Ква говорит, нормальный колодец есть.


У Жо хватило сил кивнуть.


Мышцы действительно работали другие. К уже привычной боли прибавилась новая. Последние метры Жо полз уже на четвереньках. Собственно, даже не по собственной инициативе, а следуя примеру Ква. Одноглазый перешёл на четырехногое передвижение довольно естественно — должно быть, у супруги опыта набрался. Жо вскарабкался вслед за проводником на скальную площадку. От собственного сопения даже уши заложило. С вялым интересом (как там предводительница? У неё, кстати, и мешок лишний на плечах) Жо обернулся. Катрин была уже рядом. Жо потянулся к мешку, но молодая женщина вроде и не заметила — напряглись мышцы, сверкнула глянцевая от пота татуировка на плече, — мешок оказался на выступе. Катрин перевалилась следом, высокая грудь ходит ходуном. Жо отвёл взгляд от просвечивающих сосков.


Квазимодо горестно сидел на скале. Обернулся, — одутловатое лицо мучительно исказилось:


— Кажется, не угадали.


Впереди скалы окаймляли площадку перед крутым спуском к реке. Колодец Жо заметил сразу — добротное сооружение, аккуратно обложенное камнем. Дом тоже было трудновато не заметить: торчала высокая груда закопчённый камней и обгорелых досок. Поодаль два или три остова хозяйственных построек. Одна покосившаяся, но относительно уцелевшая развалюха, ухмылялась обвисшей на единственной петле дверью. Под скалой, почти под ногами Квазимодо, виднелись ещё какие-то руины.


— Вечно усадьбу нашего Дока жгли, — печально пробормотал Квазимодо. — Теперь, видать, доконали. Даже курятник спалили. Может, сам Док в Каннут отправился? Он там всегда материалы покупал. Извините, леди. Если б я знал…


— Рот закрой, — посоветовала Катрин. — Извинения — в жопу. Правильно идём — уже счастье. Спускаемся. Хорошо бы, колодец не отравили. Можно будет заночевать.




Жо сполз на остатки каменной кладки, принял мешок. Квазимодо спрыгнул-свалился следом, ноги вора явно держать отказывались. Вздохнул:


— Знакомые места. Хорошую жратву у Дока готовили. Он гостеприимный был. Конь-як делал. Ох, и оздоровительное питьё.


— Коньяк? — удивился Жо. — Разве здесь его делают?


— Док Дуллитл из ваших был, — пояснил вор. — Хотя из другой страны и другого времени, но тоже Пришлый. Мы с ним много разговаривали. Бери мешок, а то она нам сейчас скажет, — Квазимодо с опаской кивнул на ушедшую вперёд предводительницу.




— Ведро на месте, — пробормотала Катрин, заглядывая в колодец. — Но снизу какой-то дрянью несёт. Ладно, вытягивайте, принюхаемся.


Квазимодо ухватился за верёвку, заскрипел деревянный блок.


— Не советую, — сказали сзади. — Дохлую козу я вытащил, но воде отстаиваться ещё долго. Давешние гости потрудились.


Катрин неторопливо повернулась. Сзади стоял мужчина с взведённым арбалетом в руках. Наконечник четырехгранного болта неторопливо покачивался, глядя то на застывшего с верёвкой в руках Квазимодо, то на саму Катрин. Незнакомец, широкоплечий, бородатый, среднего роста, выглядел серьёзным мужчиной.


— Не стыдно в даму целиться? — поинтересовалась Катрин.


— Без обид, леди, — серьёзно сказал абориген, — я видел, как вы мешки волокли. Женщины нынче разные попадаются. Знаете, я вам дурного не желаю. Идите своей дорогой. Воды здесь хорошей не найдёте, а отбирать у меня нечего. Сам бедствую. Так что идите. И прыгать на меня не надо. Видал я… попрыгунчиков.


— О, так вы нас грабить не будете? Я-то подумала, — Катрин подбоченилась, за спиной показав спутникам растопыренные пальцы, — что вы нас…


— Эй, вы что там сговариваетесь?! — мужчина попятился.


— Мы?! — удивилась Катрин, и рявкнула. — Врозь!


Жо и Квазимодо одновременно отпрыгнули в стороны, и пригнулись за каменным парапетом колодца. Сама Катрин мигом оказалась на земле, спрятавшаяся за тюками-вьюками. Болт, обязанный свистнуть над головой, почему-то не свистнул — нервы у аборигена оказались крепкими, с перепугу дёргать спуск своего оружия он не стал. Наоборот, успел отскочить подальше и теперь засел за обугленными столбами развалин, по-прежнему держа на прицеле пришельцев.


Катрин, стараясь не поднимать задницу, принялась пятиться под защиту колодца, в качестве щита волоча за собой мешок.


— Эй, я вас стрелять не хочу, — крикнул арбалетчик. — Идите себе. Я сегодня миролюбивый.


Катрин не ответила, ползти было неудобно. Не собирается стрелять — ну и хорошо. Судя по легковесности, мешок-щит был выбран неудачно — преимущественно тряпки и ценности, маловероятно, что они болт остановят.


Неожиданно подал голос Квазимодо:


— Чего сразу проваливайте? Может, мы в гости шли? Здесь раньше гостеприимный дом был.


Катрин, наконец, заползла под защиту камней колодца. Парни сидели на корточках, у обоих в руках ножи. Квазимодо сделал предводительнице малопонятный знак и крикнул:


— Так как насчёт гостей? Времена изменились, да? Док пациентов больше не принимает?


Абориген озадачено помолчал, потом спросил:


— Бывали здесь, что ли? Врёте, не помню я вас.


— Зато я тебя помню, — жизнерадостно прохрипел Квазимодо. — Никак, ты, Хенк? Я тебя с бородой не узнал.


— Э-э, — мужчина неуверенно приподнял голову и поскрёб затылок измазанной в саже пятернёй. — Всё равно не помню. Ты к доку Дуллитлу приходил?


— Эй, я встану, — предложил Квазимодо, пряча нож. — Руки буду на виду держать. Ты присмотрись — рожу мне чуть-чуть починили, но узнать-то можно…




* * *




Потрескивал костёр. Катрин лежала, закрыв глаза и закинув руки за голову. Жо тщательнейшим образом обгладывал кроличьи косточки. А старые знакомые оживлённо беседовали.


… - Ну, эти пиратские ловкачи и выдали нам по первое число, — рассказывал Хенк. — Нас-то всего шестеро на барке было. Но флотским-то псам только сам док Дуллитл был нужен. В общем, только я да ещё один парень успели в реку сигануть. Выплыли кое-как. Парень потом в низовья подался. А я всё думал доктора отыскать. Да где там — узнал только, что нашего Дуллитла пираты в живых оставили. На кораблях его видели, и потом в Каннуте. Ну, тогда уже вся эта каша заварилась, от города только королевский замок, да считанные дома уцелели. Народ частью поумирал, частью поразбежался. В городе, когда Флот между собой сцепился — жуть что творилось. Сейчас Каннут и не узнать — одни развалины. От йиен-трупоедов народ каждую ночь в замке запирается. Нет, нормальной жизни там не будет. Ну, а я, значит, сюда подался. Думаю, вдруг Док сюда на пепелище заглянет? Надежда такая была. Всё лето просидел. Никто не пришёл. Только раз шайка в развалинах покопаться заглянула. Тоже ваши, флотские. Никак к себе на север не уберутся.


— Да я уже давно не флотский. Мне там… — Квазимодо сделал своеобразное движение вокруг шеи. — Уж я лучше Флот десятой дорогой обойду. Мы с Теа и Ныром на Севере устроились. Хорошо устроились, жаловаться не на что. Да вот потом такая неприятность случилась.


Хенк сочувственно покачал кудлатой головой:


— Угораздило вас. Теа теперь с тебя шкуру спустит. Если вообще дождётся. Экая ведь даль. Прав был Док — эта пришлая магия до добра никогда не доводит. Швыряется людьми как хочет. От колдовства вообще не продохнёшь. И всё из-за этого Флота дерьмового. Дуллитл предупреждал: пришли новые времена, мир с ног на голову встал. И правда, теперь от нашего Каннутского королевства — ни головы, ни ног, одни уши сушенные остались, — Хенк невесело засмеялся.


— Мир велик, — заметил Квазимодо. — В других краях люди обживутся. А уж любитель корону на себя напялить да властителем объявиться на любом болоте найдётся. Но это уж не наша забота.


— Значит, вы — туда? — Хенк махнул рукой в сторону полузакрытого скалами звёздного небосвода на севере. — Далековато.


— Дойдём, — пробурчал Жо, оглядывая чистенькую, обглоданную косточку. — Главное, — чтобы дичь регулярно попадалась.


Хенк ухмыльнулся и ткнул локтем старого знакомого:


— Смелый малый. Ква, ты ему про морских змеев рассказывал? У меня от твоих рассказов до сих пор мурашки по коже бегают, даром что два года прошло.


— Парень знает, — Квазимодо улыбнулся мальчику. — У Жо воспитание правильное. Глаза боятся — нож бьёт. Дойдём. Вот побыстрей бы только.


Хенк крякнул:


— Уверенно говорите. Может, мне с вами податься? Доктор сюда, видать, уж не вернётся. Одичаю я вконец. Как — возьмёте?


Квазимодо движением подбородка указал на предводительницу. Трое мужчин уставились на неподвижно лежащее тело. Катрин не шевельнулась. Хенк разочарованно вздохнул.


— Леди обдумает ситуацию и скажет, — шёпотом заверил Квазимодо.


Хенк неуверенно кивнул и, подавшись ближе к товарищу, зашептал:


— Это она, что ли? Ты про неё тогда всё рассказывал? И со змеями — тоже она? На вид баба совсем молодая. Особенно когда спит. Так, конечно, раскроет глазища свои — дух захватывает.


Квазимодо неловко заёрзал:


— Она. Леди наша. Только ты не шепчи. Она не спит.


— Хенк, — негромко сказала Катрин, не открывая глаз, — хочешь с нами идти — возражений нет. Ты человек опытный и с рекомендациями. Выйдем к людям — купим снаряжение и лошадей. Но нам нужно к морю. Будем двигаться быстро.


Хенк смущённо кашлянул:


— Простите, леди. Я вас задерживать не стану. С доктором мы немало где побывали. У меня, кстати, и лодка имеется. До Каннута можем быстро спуститься. А там можно каких-нибудь кляч достать или подсесть на барку. С хорошими лошадьми-то в наших краях сейчас туго.


— Найдём лучшее из худшего, — сказала Катрин. — А лодка — это хорошо. За мной долг будет, Хенк.


— Да что там, — пробормотал бородач. — Я уж и сам отсюда уходить собирался. Хм, если благородная леди не спит, могу я предложить попробовать один специальный напиток? Как доктор говорил — в профектических целях. Дом сгорел, но в старых подвалах, что на отшибе были, кое-что осталось.


— Конь-як? — Квазимодо выпрямился.


— Помнишь, одноглазый, да? — Хенк заулыбался.


— Коньяк? — Катрин открыла глаза. — Действительно? Мне очень нужно заснуть. Прямо жизненно необходимо…




— Ну и здорова она пить, — прошептал Хенк, опасливо поглядывая в сторону костра. Светловолосая женщина одну за другой опорожнила две щербатые миски с крепчайшим коричневым напитком и теперь неподвижно вытянулась на земле.


— Да ты не шепчи, — успокоил Квазимодо. — Слух у неё хороший, но всё ж не то, что у моей Теа. А поспать ей действительно нужно. У неё сны вещие бывают.


— Ква, а ей дурно не будет? — обеспокоено спросил Жо. — Порция приличная. Да она и не ела почти ничего.


— Насколько я знаю нашу леди, завтра она нас разбудит вежливыми пинками, — сказал бывший вор, поднимая глиняный черепок, наполненный ароматной жидкостью. — Давайте, бойцы, — за встречу. А тебя, Жо — с прибытием…




Свернувшись клубочком, мальчик наслаждался покоем. От нескольких глотков напитка, благоухающего чем-то диким и приятным, боль в мышцах притупилась. Ночь оставалась тепла и спокойна. Засыпая, Жо слушал мужской разговор:


— Дойдём, — рассудительно говорил Ква. — Я со своей рыжей и после смерти не расстанусь. А сейчас только жить начали, эх… Корабль захвачу, всех вырежу, но домой вернусь.






* * *




Жо сидел на мешке, смотрел в спину Квазимодо и всё никак не мог проснуться. Лодка, погоняемая и течением, и вёслами, скользила по рыжей воде. Судёнышко оказалось слегка перегружено — борта опасно просели, но и Хенк, и Квазимодо гребли очень уверенно. Катрин, сидящая за спиной мальчика, молчала. Жо клевал носом — грести ему пока не давали. Весел было всего два, и мужчины ещё не утомились ими работать.


— Шустро идём. Леди, мы на обед остановимся? — спросил Квазимодо.


— Если быстро, — кратко сказала Катрин.


— Здесь рыбы полно. Можно попробовать свежей надёргать. Я попробую?


— Если быстро, — повторила Катрин.


После паузы Хенк осторожно сказал:


— Леди, вы меня простите, если я чего не понимаю. Движемся мы хорошо, завтра утром уже на Ону выйдем. Настоящий обед нам не помешает. Силы всем нужны.


— Я не сказала, что мы должны голодать, — сухо заметила Катрин. — Но обед из нескольких блюд вас ждёт только на остановках. На вынужденных остановках. Если они, эти остановки, будут. Парни, мы будем двигаться быстро. По-настоящему быстро.


— Понятно. Значит, на пару попыток выловить из воды что-нибудь этакое, с плавниками время найдём? — пробормотал Ква. — Эх, Ныра с нами нет. Это мой дружок. Такой рыболов, — вы не поверите.


— Да, отличный парень, — подхватил Хенк. — А как он готовит рыбу на вертеле! Я такой поджаристой корочки сроду не пробовал.


— Голову мне не морочьте, — пробурчала Катрин. — Я тоже помню, что завтракали мы плохо. Привал на обед будет, не переживайте. Но он будет быстрый. И заткнитесь со своей рыбой.


Жо думал, что в тишине плыть хуже. Торчали по берегам однообразные рыжие зубы-скалы. Неслышно кружилась над водой пара внимательных птиц. Рыбёшку ловят. Черт, о чём же думать, если не об обеде?


— Что замолчали? — сухо поинтересовалась Катрин. — Кроме как про жратву иных мыслей нет?


— Так о чём ещё? — довольно уныло пробормотал Квазимодо. — Плывём правильно, быстрее всё равно не получится. Шутить язык не поворачивается. Хенк, хочешь, я тебе про ставки на футбольный чемпионат расскажу? Тотализатор называется.


— Нет уж. В этот фут-бол только ваши пиратские морды играют. Как зараза эта дурная забава, — Хенк неодобрительно хмыкнул. — Я вот из Каннута уходил — кругом развалины, за мешок картофеля люди друг друга резать готовы. А малышня тряпичный шар ногами пинает. Воплей — как будто на них йиена напал. Ты, Ква, лучше расскажи — как тебе лицо подправили? Вот смотрю — опухший ты, будто твою рожу вместо того фут-больного шара катали. С другой стороны, дырок в твоей щеке меньше стало. И зубы. Неужто отрастил? В жизнь не поверю, что где-то лекарь лучше нашего Дуллитла нашёлся. Значит, магия?


— Да какая магия, — Квазимодо сплюнул в воду. — Лучше Дуллитла лекарей действительно не бывает. Но довелось мне попасть в большой город. Там лекарня — ты таких не видывал. Честное слово, на каждый мой новый зуб по лекарю приходилось. На щеку и нос — не меньше полусотни. И все такие специалисты — один только стежок иглой делает, другой исключительно полоскание подносит, третий смотрит, что я там такого в миску наплевал. Числом берут. Думал — не выживу. Но результат-то есть, а?


— Вроде бы есть, — не очень уверенно согласился Хенк. — Видать, когда такая толпа лечит, заживление медленнее идёт. Этот, как его — долгий реабилитационный период. Наш док этому периоду особое значение придавал. А глаз, значит, всё-таки и там не умеют вставлять?


— Глаз — нет, — Квазимодо продолжал ритмично работать веслом. — Глаза только фальшивые. Я себе парочку прихватил, потом покажу. Слушай, Хенк, ты честно ответить можешь? Леди не обидится. Ты почему нас вчера не пострелял у колодца? Неужто наши мешки взгляд не задержали?


— Мешки заманчивые, — согласился бородач. — И мысль стрельнуть была. Только…


Жо с интересом обернулся к новому спутнику. Под таким углом зрения на вчерашнее знакомство мальчик не рассматривал. Хенк подмигнул юному парню и ухмыльнулся:


— Ну, я вчера Ква не узнал. И любить всяких бродяг мне не за что. Опять же — колодец какие-то мерзавцы безродные испоганили. Не скрою, была мысль полюбопытствовать, что вы такое в мешках тащите. Но я человек хоть и одинокий, но благоразумный. Кроме того, арбалетчик я не из лучших. Одним болтом троих уложить? Нет, на такой фокус я не способен. Да и в ножи на вас идти — мысль не из лучших. Я, Ква, тебя хоть и не узнал, но выглядишь ты поопаснее, чем два года назад. Про леди я и не говорю. Так что я поостерёгся. И правильно — я помню, что ты со своей рыжей да с Ныром в наших скалах с охотниками сотворили. Жо, он тебе про то сражение рассказывал?


— Жо будет драться не хуже вас, — сухо сказала Катрин. — Значит, арбалет у нас пустой?


— Можно и так сказать, леди, — вздохнул Хенк. — По-правде сказать, — и этот последний болт приблудный. Как летит — не предскажешь. Я кроликов и птиц в основном камнями бил. Надёжнее выходит.


— Значит, говоришь, «благоразумный человек»? — на узких губах Катрин промелькнуло нечто, отдалённо напоминающее улыбку. — Камнями — это правильно. Я когда-то и сама развлекалась.




На обед Жо получил кусок какой-то странной рыбы, отдалённо напоминавшей угря. Добычу Ква выдернул из воды едва ли не первым забросом бечевы, снабжённой крупным крючком. Потом все трое мужчин ловили вёрткое существо, сорвавшееся с крючка и с удивительной скоростью удиравшее по сколькому глинисто-каменистом берегу. Рыбу-гадюку безжалостно добили. После беглого взгляда Катрин сочла, что куска живой верёвки вполне достаточно для полноценного обеда четырёх человек. Никто не возразил, хотя в багаже хранилась целая коробка разнообразных крючков, предназначенных для подарков обитателям пропавшей неведомо куда Медвежьей долины. Стоит чуть задержаться, соорудить пару снастей — и будет полноценный обед из чудесной свежей рыбы. Но при одном взгляде на бесчувственное лицо Катрин желание что-то предлагать и спорить улетучилось.


Слопав свою порцию слегка поджаренной «резины», Жо с трудом удержался от искушения подняться чуть выше в скалы и поймать хотя бы парочку чудесных, жирненьких, калорийных цикад. Катрин уже заливала костёр. Через несколько мгновений Хенк и Квазимодо отталкивали лодку от берега.


Жо грёб, передавал весло вору, снова грёб. Мимо тянулись однообразные берега. В лодке, совершенно не похожей на изящные индейские каноэ, к которым привык мальчик, плескалась потихоньку просачивающаяся сквозь доски вода. Жо вычерпывал её неудобным глиняным черепком, смотрел на берег. Рыжий мир абсолютно не походил на рассказы Катрин. Всё другое. Где свежие дубравы, прозрачные реки, олени, выходящие на водопой? Где дремучие леса, в которых не ступала нога человека? Где валуны, покрытые толстым бархатом мха? Где тень, черт бы её взял?! Только беспощадное солнце, редкие осторожные птицы. Змеи в скалах и змеи-рыбы в воде. Нет, ещё цикады имеются. Ух — у Хенка есть в запасе мешочек соли. Если не торопиться, поджаривать аккуратно, цикадки получатся не хуже чипсов. Ой-ой-ой…




На берег лодку вытаскивали уже в темноте. Жо на ощупь собирал сухую траву и ветки. Вокруг дружно голосил будущий ужин. Рот мальчика наполнялся слюной.


С солью ел, без соли — Жо особенно не задумывался. Насекомых запивали горячим «бульоном» из треснутого котелка. Что там сварил Хенк, спрашивать не стоило. Вроде — какие-то ракушки. Жо усердно грыз голенастые ножки цикад, поглядывал на наставницу — Катрин тоже исправно лущила несчастных насекомых. Окончательно аппетит предводительницу отряда не оставил, и мальчик счёл это добрым знаком.


— Тепло, и еда орёт прямо под ногами, — пробормотала Катрин, почёсывая босую пятку. Все, кроме Хенка, ходили босиком, оберегая находящуюся при последнем издыхании обувь.


— Да, здесь есть свои положительные стороны, — согласился Квазимодо. — Заблудились бы на севере — уже какой-нибудь любитель мясца к нам бы пожаловал. Вроде вег-дича, не к ночи он помянут будет.


— А этот? — спросил Хенк, тыча рукой куда-то за реку.


Жо расслышал далёкое завывание.


— Хобий? — вор пренебрежительно фыркнул. — Они и в подмётки северным тварям не годятся. Я, когда первый раз вег-дича, увидел… Стыдно сказать, — Квазимодо что-то шепнул товарищу.


Хенк хохотнул, но возразил:


— Зато у нас хобиев после войны просто уйма расплодилось. Вдоль Оны стаями так и бродят.


— Кстати, насчёт реки, — прервала мужчин Катрин, — вы оба эту Ону хорошо знаете. Идти по течению — самый короткий путь? Каких-то крупных излучин срезать нельзя? Может, к морю можно покороче выскочить? Нам ведь порт нужен. Нельзя к этому Скара напрямую выйти?


— Вряд ли, леди, — Хенк покачал головой. — Я, считайте, на берегу Оны родился, но про другие пути не слышал. По реке к морю спускаться — самое верное.


— Мы к Скара по суше вышли, — сказал Квазимодо. — Но и получилось дольше. В низовьях Оны можно пустошами срезать. Путь так себе, но пройти можно. Только это ничуть не короче будет. Да, к Каннуту мы тоже через болота шли. Но там — раза в четыре дольше. Если вообще свою задницу целой дотащишь. Давайте, леди, я вам карту нарисую.


Жо смотрел, как вор чертит на глине извилистую линию русла Оны, зубцы морского побережья. Глаза слипались. Странно, что можно так отяжелеть с нескольких десятков сухих цикад.


Катрин выругалась:


— Дьявол, как же далеко! Ква, а из этого проклятого Скара на чём нам можно побыстрее добраться до северного побережья?


— По большому счёту, лучше нам будет попасть на первый же корабль, — осторожно сказал вор. — К тому времени, как мы окажемся у моря, сезон штормов будет в самом разгаре. В это время желающих выйти в океан очень немного. Скорее всего, придётся ждать какой-нибудь крупный караван. Хенк говорит, что северных кораблей у Жёлтого берега сейчас почти нет.


Катрин молча смотрела на него, и вор не выдержал:


— Я тоже к моей лисе быстрей попасть хочу! Но кому будет легче, если мы здесь передохнем или навечно в океане сгинем? Мне рыжая такой глупости не спустит. А тебе простят?


— Не психуй, — негромко сказала Катрин. — Я всего лишь спросила, какое из ваших корыт самое быстрое. И надёжное. Если вообще у нас будет выбор.


Квазимодо засопел:


— Простите, леди. Мне, как подумаю, сколько нам плыть, не по себе становится. Если насчёт кораблей, то желательно попасть на когг последней постройки. Стойкие суда… — вор пустился в пространные сравнение кораблей.


Катрин задавала вопросы, Квазимодо и Хенк, повидавший северный флот, когда часть эскадры поднялась для осады Каннута, наперебой рассказывали. Жо помалкивал и чувствовал себя чужим. Вообще-то читал о кораблях немало, но сейчас всё из головы вылетело.


— Главное — ветер, — авторитетно заверял Квазимодо. — Пошлют боги ветер — даже дромон летит как пёрышко. Наш «Эридан», бывало…


Хенк вдруг заёрзал:


— Э-э, — я вспомнил. Тут на реке тоже про паруса болтают. Ну, на купеческих барках парус-то особой роли не играет. Там знай себе вёслами пошевеливай или лошадей в тягу запряги да погоняй. Но рассказывают, что на Широком озере есть редкий кораблик. Его называют — фрам. Ни на что не похож — весь квадратный и под парусом летает, как смерч. На него даже весла вроде бы не ставят. Вот бы его к низовьям подрядить. Я, правда, этот фрам странный своими глазами не видел.


— Где это Широкое озеро? — обманчиво равнодушно спросила Катрин.


— Так выйдем на Ону, и нужно вверх повернуть. Дня три-четыре до озера, — объяснил Хенк. — Если по левому берегу Широкого смотреть — есть протока. Там когда-то в старину форт построили. Потом-то он обезлюдел. А лет десять назад там один тип обосновался. Не высовывается, нелюдимый такой. Гостей заворачивает, у купцов ничего не покупает. Мы к этому человеку вместе с доктором ездили. Вроде как знакомиться. С Дуллитлом тот отшельник несколькими словами перемолвился. Удостоил, значит. А нам даже в протоку заплывать запретили. Говорю — странный человек. Кораблик по слухам ему принадлежит.


— Ты почему молчал? — поинтересовалась Катрин.


— Так я тот корабль лично не видел. Сейчас про него вспомнил. Эту штуку многие видели — складно в голос рассказывают. Ни на что парусник не похож. Человек странный, корабль странный — одно к одному. Да больше на Широком озере и не живёт никто. Там диких дарков — тьма. Купцы только на острове рискуют останавливаться.


— Корабль странный, человек странный, — пробормотала Катрин. — Чем этот человек странен, кроме своей нелюдимости да предположения, что этот квадратный «летучий голландец» именно ему принадлежит? Корабль-то существует? Или это барка какая-нибудь экзотически раскрашенная?


— Про парусник я верю, — твёрдо сказал Хенк. — Мне про этот серый кораблик человек шесть рассказывали. Собственными глазами видели и в большинстве своём в трезвом состоянии. А человек действительно странный. Наш Дуллитл его Пришлым называл. Мол, дальний родственник. Вот я и подумал — может, вы с ним договоритесь? Вы ведь нашему доктору пропавшему тоже дальней родственницей приходитесь. Если я, конечно, не ошибаюсь.


Катрин промолчала. Жо наблюдал, как она машинально поглаживает рукоять ножа. Потом Катрин сказала:


— Рискнём познакомиться. В нашем случае пять-шесть дней не срок. Если кораблик арендуем — с лихвой наверстаем.


Мужчины переглянулись. Ква пожевал бесформенными губами. Даже у него, специалиста по весьма неоднозначным коммерческим сделкам, остались сомнения, какой именно смысл вкладывает предводительница в понятие «арендуем». Поразмыслить Катрин не дала:


— Жо, остаёшься на страже всю ночь. Завтра грести будем без тебя. Отдохнёшь. Кто такие хобии, помнишь? Хенк, дай ему свой топор. Не жмись, парень справится.




Ночь Жо провёл, экономно подкладывая в костёр отдельные веточки и прохаживаясь от костра до лодки. Оружие с грубоватой рукоятью оттягивало пояс. За рекой, далеко и не очень страшно, подвывал неведомый хобий. Спутники спали: Катрин скорчившись на животе, Ква и Хенк уютно прижавшись спинами друг к другу.




Глава 3




— Ещё один приплыл. Вон, гад, у самого тростника дрейфует, — Квазимодо показывал на едва заметную тень у островка за протокой.


Жо не переставал удивляться зоркости одноглазого парня. Одного ока судьба человека лишила, зато второй глаз сто очков любой оптике даст. Сам Ква уверял, что такая острота зрения достигается элементарной тренировкой. Жо не слишком-то верил, да и Хенк, судя по скептическому хмыканью, сомневался. Хотя, возможно, Ква имел в виду какие-то особенные, криминальные упражнения, вроде высматривания полновесных кошельков и неосторожно оставленных мешков. Обширный опыт по этой части у лискиного мужа. Ну, профессиональные кражи у одноглазого остались в прошлом, а всевидящему оку как не удивляться.


Зрению вора Жо удивлялся, а вот всё увеличивающейся «флотилии» аванков удивляться уже перестал. Зато по поводу изобилия ящеров яростно негодовал сам Квазимодо. Оказалось, что у него имеются старые счёты к речным хищникам. Хенка обилие толстокожих речных людоедов тоже не радовало — в своей жизни ему приходилось несколько раз видеть этих ящеров, но никогда сразу по десятку в одной озёрной заводи. Жо старался держаться спокойно. Крокодилы они и есть крокодилы. Даже если они длиною в две лодки и на башке имеют весьма престранные бородавки-рога. Об интеллекте пресмыкающихся можно и не привирать — если верить всему, что двое опытных путешественников друг другу наплели, удивишься разве что отсутствию у этих крокодило-аванков собственной столицы и силлабической письменности. Жо в своё время (в глубоком детстве, разумеется) и телевизор смотрел, и даже как-то на крокодильей ферме на экскурсии побывал. Твари, спору нет, хитрые и злобные, но человек поумнее их будет. Хотя эти аванки, конечно, не аллигаторы — здешний вариант покрупнее. Сидя в утлой лодке, с такими встречаться ни к чему. Но сейчас, на берегу, есть дела и поважнее, чем рептилий разглядывать.


Жо покосился на предводительницу. Катрин сидела, обхватив колени руками, и уставившись на что-то невидимое. Ни озеро, ни дрейфующие в нём знаменитые хищники молодую женщину не волновали. А ведь можно быть уверенным, что раньше она этих аванков никогда не видела. Иначе бы наверняка включила тварей в свои ознакомительные лекции о здешней фауне. Много Катрин рассказывала, да ещё придирчиво проверяла — запомнили или нет? Только дома, когда сидели у камина, речь шла о северных лесах и горах. Ох, разве у камина об этом рыжем теплом озере думали? Об этих истошных птичьих воплях в зарослях на берегу, о нагло плюхающих толстыми хвостами рыбах-бабурах? О мошке, в нос и глаза лезущей? Не так всё должно было быть.


Но теперь жизнь обстояла именно так: вот оно озеро, вот птицы орущие в тростнике и кустах. Аванки думают, кого сожрать, а к вечеру, должно быть, опять пойдёт дождь. И Катрин в нерешительности.


А ещё вчера, казалось, дело шло на лад.


Накануне путешественники вышли к таинственному дому. Хенк безошибочно вывел. Слегка заплутали уже в протоке, но это было сущим пустяком. Дом — невысокое светлое строение, — стоял на широком мысе, окружённый густой зеленью кустов и несколькими довольно высокими для здешних мест деревьями. Катрин приказала немедленно высаживаться на берег и прятать лодку. На разведку отправились налегке.


— Вон там они нас остановили, — указал Хенк. — Забрали Дока в свою лодку, а нам велели поворачивать и ждать на берегу озера. Местных было двое: крепкие парни, с виду охранники. Оружие простое — солдатские мечи, плохонькие. Но парни держались уверенно. Было это где-то в полдень, а ужинал Дуллитл уже с нами. Не загостился, значит. Был опечален. Похоже, Дока там угостить не соизволили.


— Про обед можешь опустить, — пробормотала Катрин, передавая подзорную трубу вору. — С виду дом ничем не примечательный. Как, Ква — для этих мест обычное строение?


— Вполне, — одноглазый деловито протёр глаз, принялся разглядывать дом в оптику. — Дом обычный, среднего достатка. Но стоит совершенно не по месту. В городе такому дому быть положено. Где это видано жить в одиночку без забора, без соседей? От старого форта только остаток стены торчит. Вон — в кустах левее дома. Непонятно. Наш док Дуллитл и то поосторожнее был. В хорошем месте себе дом ставил. Там и обзор приличный, и оборону держать можно было. Хотя всё равно не помогло. А этот, что здесь устроился — чистый самоубийца. Я правильно говорю, Хенк?


— Вроде бы правильно, — неуверенно согласился проводник. — Но ведь живёт же. И уже не первый год. Видать, есть чем ему непрошенных гостей отваживать. Поговаривают, сильный колдун. Наш доктор к колдовству по большей части с насмешкой относился. Говаривал — настоящая магия пореже, чем близнецы-тройняшки рождается. Самому доктору только раз роды тройни пришлось принимать, — Хенк бережно опустил подзорную трубу — изумительное устройство до сих пор вызывало у него восторг. — Вы, леди, что по этому поводу думаете?


— По поводу тройняшек? — по лицу Катрин скользнула болезненная гримаса. — Я думаю, что немного магии нам бы сейчас не помешало. Я с ней, наверное, чуть чаще сталкивалась, чем ваш уважаемый доктор. Но меня волнует другое: я не вижу никакого корабля. Ни серого, ни странного-квадратного, ни даже корявой рыбачьей посудины. Хенк, мы местом не ошиблись?


Проводник неторопливо погладил бороду и веско сказал:


— Леди, я хоть и не из благородных, но за свои слова отвечать умею. Если вы меня в предательстве подозреваете или в тупости …


Катрин коротко глянула на мужчину:


— Болтовню — на потом. Мне нужно к морю. Я тебя не обвиняю, но корабля не вижу.


— Надо бы на ту сторону мыса заглянуть, — поспешно сказал Квазимодо. — Давайте к лодке отойдём, да на ту сторону протоки переберёмся.




Переправлялись в молчании. Хенку было явно не по себе. Жо тоже отчего-то стало трудно смотреть в лицо бородатому спутнику. Лодку оставили в тростниках. Жо торопился за быстро скользящей между кустов Катрин и гадал — не решит ли Хенк ненароком отстать? Ошибся или не ошибся, — похоже, молодая леди с приговором тянуть не станет. Жуткий у неё взгляд, что тут говорить.


На берег протоки вышли всё же в полном составе — вчетвером. Отсюда был виден угол дома отшельника, деревья, подступающие к самой воде. Напрягая зрение, Жо разглядел корзины-верши, сушившиеся на кольях у воды. Ни корабля, ни лодки видно не было. На мальчика тревожно взглянул Ква:


— Может, они уплыли куда?


Жо заставил себя взглянуть на проводника. Хенк стоял с невозмутимым лицом, только загар стал странно серо-коричневым.


Катрин неторопливо опустила подзорную трубу и неожиданно хмыкнула:


— Посмотри, Жо. Кажется, это по твоей части.


Жо ухватил трубу. Дом, кусты его окружавшие, верши на кольях мгновенно приблизились. Мальчик начал искать. Краем уха слышал, как Катрин спокойно сказала:


— Хенк, ты был прав. Я у тебя в долгу.


Вот оно! Неправильная зелень, слишком упорядочные пятна. Камуфляж. И густота деревьев сразу стала понятна. Конечно, камуфляж.


— Они натянули маскосеть на мачту, — прошептал Жо. — Круто придумано.


— Сеть?! — изумился Квазимодо. — Вы про что?


— Смотри на деревья левее дома. На те, что почти в воде стоят, — сказала Катрин.


Вор всмотрелся, охнул:


— Надо же! Вот это фокус. Диковинный фокус, чтоб мне больше хвоста не видать.


— Вы про что? — неожиданно жалобным голосом сказал Хенк. — Я или ослеп, или сдурел вконец — ничего разглядеть не могу.


Катрин кивнула, и Жо протянул подзорную трубу проводнику:


— О! — Хенк вгляделся. — Вот так уловка. Сроду такой не встречал, спаси меня боги.


— Маскировочная сеть, — пояснил очень довольный Жо. — Здесь её нетрадиционно применили, а так ничего особенного. Обычно эти сети вводят в заблуждение только… — мальчишка осёкся, поймав беглый взгляд Катрин.


Мужчины дружно уставились на спрятанный корабль. Теперь его было не так уж трудно разглядеть в тенях и пятнах маскировочной завесы.


— Ква, ты у нас, вероятно, основной консультант по водному транспорту, — хрипловатым невыразительным тоном сказала предводительница. — Эта штука — шхуна или бот, не важно — она довольно большая. Мы сможем ею самостоятельно управлять?


— Можно мне трубу? — попросил Квазимодо.


Он долго рассматривал корабль. Жо хотелось заёрзать от нетерпения, но мальчик знал за собою эту отвратительную детскую привычку и сидел не шевелясь.


— Боюсь сказать что-то определённое, — наконец, пробормотал вор. — Даже в линзовую трубу отсюда разглядеть судно трудно. Размеры не такие уж большие. А вот мачта для такого судёнышка даже великовата. Понятно — строили в основном под парусами бегать. С одной стороны — хорошо. Вчетвером мы много вёслами не намашем. Но оснастка мне незнакома. Скажу честно — ничего подобного я не видел. Вы уж простите, леди — с таким корабликом с первого взгляда не разберёшься. И больше всего меня корпус смущает. Отсюда толком не разглядишь, но вроде бы чересчур широковат для такого судна.


— Мне кажется, это катамаран, — Жо старался, чтобы его голос звучал деловито. — Тип — «крейсерский». Хотя насчёт этого могу ошибаться.


— Ты яхтингом занимался? — Катрин приподняла располовиненную шрамиком бровь.


— Крейсер — это такой военный большой корабль, — удивился Квазимодо. — Мне Мышь объясняла по ящику. В смысле, когда телевизор смотрели. А что такое «катамаран»?


— Крейсерская — это от «крейсировать», то есть, осуществлять постоянные походы. Катамаран — корабль с двумя соединёнными корпусами. Яхтингом я не занимался, — мальчик виновато глянул на Катрин. — У папы была яхта. Он меня брал на побережье. Ну, это ещё в детстве было. Я мало что помню. Мы на Крит ходили и на Корсику.


Хенк кашлянул и довольно ядовито поинтересовался:


— Леди, может быть, мне лучше прогуляться? Я всё равно ни слова из вашего разговора не понимаю.


— Сейчас все прогуляемся, — буркнула Катрин. — Ты не молчи. Твоё мнение — мы эту хреновину угнать можем?


— Угнать сможем. Но плыть на ней… Лично я могу пользу принести, если только на этом краморане пара хороших весел имеется, — после некоторого размышления признался Хенк.


— Весла? — хмыкнул Квазимодо. — Это же не твоя развалюха рассохшаяся. Тут всем нам на весла сесть придётся, да и то будет мало. К тому же…


— Дискуссия окончена, — сказала Катрин. — Определённого мнения ни у кого нет. Подойдём ближе, разглядим. Идём в обход с той стороны мыса. Не хватало ещё хозяев вспугнуть.


— Если на лодке вдоль тростника… — заикнулся вор.


— Ногами. Берегом. Осторожно и внимательно, — Катрин сплюнула в кусты. — Вперёд.




Жо снова шёл за предводительницей. Мягко отводил ветви, и старался не оставлять следов на влажной, мягкой почве. Вор и Хенк двигались следом. Надо признать, — ходить по зарослям они умели ничуть не хуже воспитанника индейцев. Правда, до молодой леди всем троим было далеко. Катрин скользила сквозь слабо шелестящий от ветерка кустарник поистине бесшумной тенью. Да, тут скорее почувствуешь клинок под лопаткой, чем разглядишь хозяйку ножа.


Слева за тростником снова заблестела вода. Взмокший Жо с надеждой глянул. Ополоснуть бы лицо. Да и искусанная шея чешется невыносимо. Не все такие, как наставница — вон, у неё между лопаток какой здоровенный москит уселся. Рубашка совсем истаяла — разве такая марля защитит? Хоть бы плечами передёрнула. Железная тётка.


Катрин опустилась на колено, на миг обернувшись, сделала короткий знак — взять дальше от берега, соблюдать полную осторожность. Значит, таинственный дом близко.


Шли медленно и осмотрительно. Заросли стали гуще. Жо пробирался под колючими ветвями почти на четвереньках. Сзади и правее посапывал Хенк. Нос Жо улавливал запах мужского пота. Да, нелегко проводнику. Ему уже, наверное, за тридцать. В таком возрасте разве побегаешь по зарослям?


Отвлекшись, Жо едва не пропустил сигнал предводительницы. Замереть. Мальчик мягко присел. Всматривался изо всех сил в заросли. Ничего особенного не заметно. Никаких новых запахов. Только Хенк благоухает. Трещат в ветвях птицы, вот плеснула рыба на невидимой протоке. Спокойствие. Озираясь, Жо встретил вопросительный взгляд проводника. В ответ пожал плечами — сам ничего не пойму. Командиру виднее. Уже вдвоём уставились в спину Квазимодо. Тот оглянулся, многозначительно поморщился, прижал ладонь к животу. Этот жест Жо понял — о предчувствиях бывалого вора мальчик был наслышан. Будущие неприятности Квазимодо частенько предугадывал, и почему-то в основном по неприятным ощущениям в животе.


Катрин непринуждённо уклонилась от соприкосновения с колючими ветвями, приблизилась к мужчинам. С другой стороны подполз вор.


Катрин одними губами прошептала:


— Что-то не так.


Жо с Хенком переглянулись. Квазимодо мрачно кивнул.


— Что? — спросила Катрин.


Вор неопределённо пожал плечами и мрачно прошептал:


— Идти вперёд не хочется. Почему, не знаю.


— Засада? Ловушка? Трупы?


— Нет, на засаду не похоже. Вроде ничего не случилось, но…


Катрин помолчала, потом прошептала:


— Кое-что случилось. Москитов здесь нет.


Жо ошалело заозирался. Шея чесалась по-прежнему, но последние несколько минут вроде никто не кусал. Что бы это значило?


В голову никаких разумных объяснений не приходило. Возможно, скоро дождь пойдёт, и проклятые насекомые прятаться разлетелись? Хотя дождёшься от них такого благоразумия.


— Без москитов вообще-то не так уж плохо, — прошептал Хенк.


Катрин неожиданно согласилась:


— Замучили, сволочи.


Предводительница добавила ещё одно словосочетание, дословный перевод которого Жо так до сих пор и не знал, и сказала:


— Нужно двигаться. Я с Ква сейчас полностью солидарна — идти вперёд совсем не хочется. Но нам нужен корабль. Попутно нужны припасы и нормальное оружие, — Катрин посмотрела на мальчика.


— Я понимаю, — Жо постарался как можно небрежнее пожать плечами.


— Тогда двигаемся, — Катрин на миг закрыла глаза. — Я и Ква впереди. Вы держите дистанцию и следите за тылом. Очень осторожно. Торопиться позже будем.




Жо, озираясь, крался по зарослям. Под ногами стало чуть суше. Впереди показалось что-то похожее на тропинку. Жо ещё раз огляделся, — в тылу всё спокойно. Катрин и вор стояли уже у самой тропинки. Вор, пригнувшись, сделал движение вперёд. В тот же миг, молодая женщина ухватила его за пояс штанов. Отчётливо треснула ткань. На ногах Ква устоял, и в следующий миг он и Катрин торопливо попятились.


Жо не понял, когда упал. Просто перед носом оказалась бурая влажная земля. В пахнущей тиной листве шустро копошилась блестящая многоножка. С некоторым опозданием на земле рядом с мальчиком вытянулся Хенк. Руки его сжимали отполированное до белизны топорище походного топора.


Катрин и вор присели на корточки. Квазимодо возмущённо сопел и ощупывал разошедшиеся в «тылу» штаны.


— Можно было бы и поосторожнее…


— Заткнись, — прошептала Катрин и глянула на Жо: — Твоя очередь, кадет. Пойдём, полюбопытствуем. Остальным сидеть не дзервигаясь. Сунетесь на вырубку — убью.




Жо пришлось сидеть метрах в тридцати от тропинки-вырубки. Теперь мальчик отчётливо видел пеньки от срубленных кустов. Катрин с подзорной трубой на корточках передвигалась на шаг, другой, что-то высматривая в зарослях. Наконец, поманила Жо:


— Дерево на границе вырубки. Хрен знает, как оно называется. Острые длинные листочки, глянцевитые, темно-зеленые. Смотри на ствол, высота — на уровне плеч стоящего человека.


Жо с трудом рассмотрел крошечное устройство, закреплённое на стволе дерева. Объектив, тёмный кронштейн крепления. Весьма похоже на миниатюрную веб-камеру.


— Кэт, но её же невозможно заметить. Ты этот датчик тоже животом почувствовала?


Катрин со слабым интересом посмотрела на мальчика:


— Животом или другим местом — не важно. Значит, датчик? Я, собственно, не его заметила. Там другой стоит, — на уровне колен. Отсюда его не видно, но, по-моему, он такой же. Это действительно датчик? Я в таких вещах не слишком разбираюсь. Мало интересовалась.


— Что это ещё может быть? Тебя интересует: охранная ли это сигнализация или просто скрытая телекамера? Я голосую за сигнализацию. Или ты предполагаешь, что здесь снимают реалити-шоу типа «Остаться в живых»?


— Жо, я где-то обронила своё чувство юмора, — прошептала Катрин. — Ты учти это на ближайшее будущее, хорошо?


— Извини, — Жо машинально поправил ножны на поясе. — Моя версия — это датчик наблюдения. О принципе его действия ничего сказать не могу. Техника крутая. Уж очень миниатюрна. Проводов питания нет. Соответственно — работает на очень недешёвых аккумуляторах. Если на одном дереве два устройства, то в округе их сотни. Интересно, засекли нас или ещё нет?


— Ещё нет. Тихо, — Катрин задумчиво поколупала грязь на колене. — С твоими выводами я согласна. Похоже, охраняется только периметр вокруг дома. Значит, или в эту тихую заводь закинуло чудака-компьютерщика с целым контейнером оборудования, или мы наткнулись на чью-то стационарную базу.


— База нам больше подходит? Там ведь много всего… нужного? — прошептал Жо. — Или мы сами можем подставиться как…


— Имеешь в виду, найдётся ли там подходящая колба для консервации ещё одного нахального представителя двуногих аборигенов? Мы-то с тобой местные, ты помнишь? — Катрин улыбнулась почти по-прежнему. — Да, база слишком сложная цель. Нам бы больше подошёл кустарь-одиночка. С мотором.


Жо не совсем понял, но переспрашивать насчёт мотора поостерёгся.


Едва вернулись к ожидающим Хенку и Ква, как предводительница коротко приказала:


— Отходим.




* * *


На ужин опять была рыба. На этот раз на крючок попалась особь довольно мясистая и головастая, но почему-то явственно благоухающая псиной. Квазимодо уверял, что привкус проявился исключительно из-за недостатка специй. Мужчины тут же принялись вспоминать о каком-то кислолисте. Цыплята, обжаренные с этой травкой, получались, по рассказам знающих людей, божественно вкусными. Особенно если добавить острого перчика. Жо почувствовал, как у него бегут слюнки. Хенк принялся рассказывать, что кислолист помогает и от гастрита, и от ожирения.


— Ожирение вам не грозит, — сказала Катрин. Она весь вечер сидела у крошечного костерка молча. Болтовне не мешала, свой кусок «собачьей» рыбы съела полностью. Лагерь устроили на берегу озера, в солидном отдалении от таинственного дома. Но было совершенно понятно, — предводительница мыслями ещё там — на охраняемой тропе.


— Ожирение вам не грозит, — повторила Катрин. — А за перцем я завтра схожу.


— Туда? — Квазимодо ткнул рукой в направлении протоки.


— Что, здесь поблизости другие лавки с пряностями имеются? — молодая женщина глянула исподлобья.


— В одиночку справиться будет трудно, — Квазимодо бережно почесал щеку. — Вы, леди, знаете, как я вас уважаю как бойца, но здесь другое дело. Времена нынче беспокойные. Вон какие устройства хитромудрые защитные понаставили. Могут и не подпустить вас. Сейчас к женщинам особого почтения нет. Давайте разведчика зашлём. Под видом бродяги. Выгонят — ничего страшного. Тогда устроим обычную засаду. Когда-нибудь этот краморан выйдет на чистую воду.


— Длительное отсутствие лисы сказывается на тебе не лучшим образом, — равнодушно заметила Катрин, глядя в огонь костра. — Сам себе противоречишь. Проявим себя — только их насторожим. Что толку от шпиона, которого моментально посылают на хер? Нужно попасть внутрь. И нужен человек знающий — там наверняка сюрпризы не только на деревьях развешены. И этот человек должен уметь глотки резать. Насчёт первого — Жо вполне бы подошёл, но крови он пролил пока маловато. Хенк ножичком бы поработал, но с техническими новинками не в ладах. Остаёмся мы с тобой. Ты бы справился — и сантиментами не страдаешь, и с разными хитрыми штучками разберёшься. Но тебя любой охранник и на выстрел даже к приюту для престарелых алкоголиков не подпустит. Твоей рожей полузажившей только собак пугать. А меня могут и пустить. Как ты справедливо заметил, к женщинам если не почтение, то определённый интерес в мире ещё остался.


Жо подумал, что в таком ободранном виде Катрин и сама только престарелых алкоголиков заинтересует. Вот в Париже или Нью-Бридже что за шикарная девушка в свет выходила…


— Жо, вернись мыслями, ты мне на земле нужен, — жёстко одёрнул его хрипловатый голос полуголой женщины, скорчившейся у огня. — Сейчас Хенк ещё раз расскажет о визите сюда вместе с доктором. Остальные слушают и высказывают здравые идеи и предложения. Отоспитесь потом. Я пойду в этот гнойный домишко завтра после полудня. При свете дня одинокие бабы не так пугают доблестную охрану.




* * *




Утром Хенк и Жо, позевывая, вычерпывали воду из лодки. Ква, вооружившись подзорной трубой, ещё на рассвете отправился наблюдать за домом. Катрин копалась в багаже.


Хенк оглянулся и прошептал:


— Жо, ты парень, конечно, образованный, хотя мешки не чураешься наравне со всеми таскать. Скажи мне честно — ты ведь леди Катрин давненько знаешь?


— Можно сказать и так, — Жо глянул насторожённо. — Но Ква с ней раньше познакомился. Ещё когда она молодая была.


— Да она ещё и сейчас… — Хенк ещё раз оглянулся. — Я, собственно, не про это спросить хотел. Я Ква тоже давно знаю. Он из флотских пиратов. Там ведь как заведено: кто тебя сразу в рожу кулаком не ткнул да ещё и долю из общей добычи кинул — тот и господин правильный, и лорд благородный. Я, понятно, никого ни с кем не сравниваю. Только у меня Док совсем иным человеком был.


— Да я понял, Хенк. Ты не переживай. Вообще-то, Катрин у нас женщина справедливая. На неё можно надеяться. Только сейчас она очень психует. Честно говоря, я её такой злой даже в бою не видел. Но она бы тебя вчера не убила. Можешь мне поверить. Так — под дых бы хорошенько врезала. Мы же при деле. Здесь бы корабль не нашли, в Каннут бы поплыли. Она не сука, честно тебе говорю.


Хенк вздохнул:


— Верю, что честно говоришь. Только разве я не знаю, какой взгляд у человека, когда ему ничего не стоит тебя ножом ткнуть? Ей что рыбьи кости, что моя жизнь — одна цена. Хотя, может, и не кольнула бы. Грести до Каннута тоже кому-то нужно.


— Корабль возьмём, она успокоится, — не слишком уверенно сказал Жо. — Пойдём к морю. Она обманывать тебя не станет.


Хенк хлопнул парня по плечу, ухмыльнулся:


— Опять верю. Она мне вчера взглядом честно предупредила, что кишки будет выпускать. Что ж это творится? Сроду баб не боялся. Ох, спаси нас боги от честных женщин.


— Ну, не стоит сгущать краски, — пробормотал Жо.


— А ты что, и холсты цветить умеешь? — удивился проводник и подмигнул: — Ты за меня не переживай. Если я с этой дикой кошкой аж три дня живой остался, то и дальше протяну как-нибудь. Страх страхом, а смотреть на неё приятственно. Особенно сбоку. Она тебе правда родственница? Внешне сходства вроде бы не много.


— Мы по побочной линии родственники, — пояснил мальчик и активнее занялся текущей лодкой.


«Смотреть на неё приятственно». Как же. По правде говоря, выглядела Катрин жутко. С ободранными коленями и исцарапанными локтями, с волосами, собранными в непривычный небрежный «хвост». Обострившееся, с запавшими щеками лицо. Да ещё застывшее, намертво приклеенное выражение напускного равнодушия. И дико противоречащий этому спокойствию, бешеный, ненавидящий всё и вся взгляд изумрудных глаз. Всех она ненавидит: Ква, реку, «псиную» рыбу, ни в чём не повинного Хенка, жгучее солнце и не вовремя оживших доисторических аванков. И тебя, сопляк голенастый. Тебя, правда, изящные покарябанные пальцы придушат в последнюю очередь. Родственник. Черт, иногда привилегии попахивают хуже дерьма.




Лодку перевернули, вылили остатки воды. Хенк принялся конопатить разошедшиеся швы. Судя по всему, с этим делом проводник был знаком ненамного лучше Жо. Обрезки старой верёвки, вымазанные в липком иле, набиваться в щели не желали. Квазимодо с таким делом справился бы куда лучше, хотя одноглазый и ругал лодку «корытом для гусиных прудов». Но бывалого морехода сейчас не было, и Жо принялся подправлять «пеньку» лезвием ножа. Измазавшийся в иле Хенк одобрительно заворчал.


— Не нужно. Пусть течёт.


Мужчины обернулись.


— Лодку я заберу. Пусть выглядит плачевно, — объяснила Катрин.


Мужчины молчали. Жо машинально почесал переносицу рукояткой ножа.


— Одноглазым хочешь стать? Нашёл с кого пример брать, — Катрин посмотрела на лица «судоремонтников» и улыбнулась одними губами. — Судя по вашим рожам, кое-чего я добилась. Сразу пихнуть меня в зубы аванку желание не возникает? Уже хорошо. На беззащитную женщину я хоть слегка смахиваю?


По мнению Жо, на беззащитную женщину предводительница походить не могла по определению. Кошачью уверенность никуда не спрячешь. Но утренняя взбешённая стерва куда-то делась. На красивую исхудавшую юную женщину, стоящую среди зелени тростника, смотреть было как-то странно и противоестественно — ну не место ей здесь. Вымытые и почти высохшие волосы локонами-кольцами легли на плечи. Густые, светло-жёлтые пряди — так и подмывало попробовать их на ощупь, намотать на палец шелковистую тяжёлую волну. Белое, похожее на короткую тунику, платье щедро открывало ноги и руки. Красивая девушка. Соблазнительная. Вызывающая мысли греховные, волнующие, никак не связанные с безжалостным взрезанием глоток и предсмертными всхлипами. Даже царапин и ссадин на руках и ногах вроде стало меньше. Блондинка в тростниках — чудно. Вот только за татуировку на левом плече так и цеплялся взгляд.


Зашелестели кусты. Светловолосая нимфа мгновенно присела, в руке оказался нож.


— Это я, — сказали за кустами. — Последний глаз мне ненароком не выбейте.


Квазимодо выбрался из зарослей, окинул товарищей быстрым взглядом:


— Готовитесь? Угу. Будет в самый раз, моя леди. Особенно если оружие спрячете.


— Нож я здесь оставлю, — сказала Катрин. — Ещё претензии есть?


— Платье слишком чистое и нарядное.


— Исправим, — молодая женщина кивнула на кучку благоухающего ила. — Ещё?


Квазимодо задумчиво обошёл её кругом:


— То, что босая — удачно. Волосы слегка разлохматятся в лодке. В глаза вы хозяевам, конечно, так смотреть не станете. Вот татуировка на руке… Неприлично. Нельзя что-нибудь с рукавом надеть?


— Нельзя, — с досадой сказала Катрин. — Я вещи три раза перерыла. Не для этого климата мы гардероб собирали. Или жаркое, или слишком нарядное. Вряд ли там поверят, что на этом озере королевский бордель затонул.


Квазимодо вздохнул:


— Это конечно. Но уж очень вы яркая с этой наколкой. Не по игре. Понятно, такие вещи не скроешь, но тут взгляд так и режет. Ты сама знаешь.


— Да знаю, — Катрин сплюнула в кусты, на миг явив себя прежнюю — бешеную. — Сейчас подправим… — она удобнее перехватила нож.


Жо беззвучно ахнул. Хенк издал неопределённый звук. Лишь Квазимодо одобрительно кивнул:


— Верное дело. Достоверности подбавит. Хотя и одного пореза хватило бы.


Катрин морщилась. С локтя капала кровь. Порезы, хотя и неглубокие, кровоточили обильно.


Квазимодо повозился в кустах, вернулся с круглыми глянцевитыми листочками:


— Заживляет не очень быстро, но гнить рана не будет.


— Лучше бы растереть или разжевать, — посоветовал Хенк.


— Нет, слишком грамотно будет выглядеть, — возразил Ква. — Давай свою старую рубашку.


Повязка получилась неуклюжая, — Катрин возилась с ней сама. Рука оказалась замотана от плеча до локтя, татуировка скрылась, но капли крови всё ещё падали на траву.


Жо хотелось отвернуться. С подбитой лапкой, прекрасная — то ли знакомая, то ли незнакомая — красавица стала трогательно беззащитной. Несчастненькой. Кэт такой не должна быть.


— Иное дело, — удовлетворённо сказал Ква. — В самый раз. Значит, оружие не берёшь? Ло-гично. Денежки, шмотье, какая-нибудь безделушка от маменьки или покойного суженного?


Катрин покачала головой:


— Нет ничего подходящего. С нашими безделушками засыплюсь в два счета. Вот ценности прихватила, — она потянула шнурок, вынув из выреза платья несколько перстней, нанизанных на шнурок в виде медальона. — Оцени на соответствие.


Квазимодо тщательно осмотрел серебряные украшения:


— Вот этот я бы не брал. Слишком дорогой. Вообще-то все цацки чересчур шикарные, но этот-то точно подозрения вызовет. Ты у нас, конечно, и сама королева северная.


Катрин склонила голову к плечу и вкрадчиво, с мягкой улыбкой, поинтересовалась:


— Ква, почки не болят? Зарываешься.


Одноглазый кашлянул:


— Простите, леди. Увлёкся. Я всё помню. Готов понести заслуженную кару.


— Ты и в другую сторону тоже не зарывайся, — посоветовала Катрин. — Раскаяние у него. Снимай цацку и за языком следить не забывай.


Они принялись возиться с бренчащим «медальоном».


Сталкивая лодку на воду, Жо думал о том, какие странные отношения связывают одноглазого и Кэт. Вроде друзья, и Ква в какие-то моменты начисто забывает о субординации и переходит с владетельной леди на «ты», и Катрин тому совершенно не возражает. В то же время, иногда бывает жутко резка. Как же она била его у реки. Разве такое забудешь? Но Ква вроде не считает себя обиженным. Черт их разберёт. Как будто из другого теста сделаны. Крутые, чтоб им…




* * *




Катрин уплыла. Глядя вслед лодке, Жо подумал, что предводительница не очень-то умеет грести. Не обучена. В лёгком каноэ она выглядела куда естественнее. Впрочем, наверняка Кэт и на этом корыте доберётся куда угодно. Сотрёт ладони в кровь — недаром она любым делом предпочитает заниматься в перчатках, — сотрёт до мозолей, но научится ворочать тяжёлыми вёслами. Без колебаний дойдёт и до Глора, и до земель Ворона, и до северного полюса. Она давит любые сомнения, как ягодных клопов — практически не замечая и лишь машинально вытирая пальцы. Упорство — вот в чём её сила.




* * *




— Всё, не могу больше, — с трудом выговорил Хенк, складывая руки на округлившимся животе.


Жо ещё вяло жевал, снимая белую мякоть с острых как иглы рёбер речной рыбёшки. Улов этим вечером выдался на славу. Пока Жо торчал на наблюдательном посту, одноглазый с Хенком надёргали полмешка удивительно глупой и прожорливой добычи. Плоская как блюдце, лупоглазая рыбёшка наперебой заглатывала крючки. Хенк сказал, что рыбу называют дерьмогрызкой за крайнюю неразборчивость в меню, но на вкус рыбка оказалась неплоха. Возможно, потому что Жо давным-давно не набивал желудок и наполовину.


— Да, — философски заметил Квазимодо, — жизнь похожа на бесконечное кольцо. Сначала мы едим рыбу, потом она ест то, что от нас остаётся. Ладно ещё, если в соответствии со своей кликухой. Стоит зазеваться, ведь и косточки наши обглодает.


— Ну, это ты зря, — благодушно заметил Хенк. — Нас скорее твои аванки мечтают прибрать. Неужто они на тебя такие злые? Да, нехорошо жрать отбивные из аванковых королей.


— Было дело, — с удовольствием кивнул одноглазый. — Правда, это скорее их прадедушка был. Жестковатый. Ну, нам тогда торопиться некуда было. Прежде, чем мы его съели, он Ныру полноги оттяпал. Пришлось лечить.


— А нога? Вы её в животе не нашли? — с интересом спросил Хенк.


— Где там. Она к тому времени, наверное, переварилась. Да и не лез я в кишки тому аванковому старикану. Мы его кусочек съели, — Квазимодо показал что-то размером с коровью ляжку. — Остальное так и протухло. Я пару зубов аванковому королю выбил, хотел в городе продать. Да потом зубки потерялись. Мы в то время вечно то кого-то искали, то сами от кого-то удирали. Прямо как сейчас. Эх, и пожить мы с рыжей, как люди, толком не успели. Хорошо в Медвежьей долине было, — Квазимодо вздохнул и принялся отщипывать маленькие кусочки от запечённой рыбы. Ел бывший вор медленно и аккуратно. Сказывалось долгая беззубость. К новым искусственным зубам Квазимодо ещё не привык.


«Иногда беззубость весьма напоминает воспитанность», — подумал Жо и спросил:


— А как у тебя лицо? Не болит? Выглядишь ты красным, но довольно, э-э, гладким.


— И правда, Ква, морда-то у тебя сгладилась, — с некоторым удивлением сказал Хенк. — Я как тебя у дома Дуллитла увидел, так и не признал сразу. Харя опухшая, какая-то на одну сторону съехавшая. Точно ты пил дней десять не просыхая.


— Зудит меньше. Я не чешу, — всё как в лекарне приказывали, — с какой-то неуверенностью пробормотал вор. — Интересно было бы на себя полюбоваться.


— В вещах шкатулка есть с зеркалом на крышке. Утром достанем, посмотришь на себя — предложил Жо.


— Нет, не нужно, — Квазимодо отщипнул ещё кусочек рыбы. — Доберёмся, мне Теа скажет — как я теперь на физиономию. А так чего зря огорчаться или радоваться? Путь неблизкий, вдруг ещё какой-нибудь злоумышленник на моем носе отметиться вздумает? Везёт мне на всяких лекарей-чудодеев. Ладно, давайте костёр тушить. Завтра с рассветом любоваться домом двинемся.


— Зря всё-таки леди нам подстраховать не позволила, — сказал Хенк. — Сидим слишком далеко. Если что — не успеем.


— Если она ничего сделать не успеет, нам и подавно не успеть, — заметил Квазимодо. — Сказано не выпячиваться, значит, к дому ни ногой. Ты, Хенк, парень не робкого десятка. Жо тоже кое-что умеет. Но, уж простите, ребята, с леди вам не ровняться. Я с ней был в деле. Единственное, что успевал — спину ей иногда прикрыть. Когда дерётся, — не женщина, берсек неистовый. Мне про них один мудрейший дарк рассказывал.


— Я знаю. В смысле, не про берсеков, а про неё. Я тоже видел её в деле. Она с оружием всё равно что танцует, — Жо принялся заливать маленький костерок.


— Вот, — согласился вор. — Я хоть и не поэт, но соглашусь. Давайте спать ложиться. Если леди спозаранку явится, а у нас на дереве наблюдательном никого нет — уж тогда она прямо на нас потанцует.


— Думаешь, она уже утром вернётся? — с сомнением спросил Хенк.


— Нет. Чтобы разобраться, что к чему, ей времени не хватит. Послезавтра — в лучшем случае. Но это так, догадки. Наше дело — наблюдать. Главное, её в дом взяли — мы это в чудесную трубу рассмотрели. Дальше она свою игру сыграет. Не сомневайтесь.




* * *




На четвёртый день ожидания даже вор заметно помрачнел. Наблюдение ничего нового не дало. Жо дважды видел одного и того же парня. Абориген бессмысленно слонялся вокруг дома, забирался на катамаран, но что там делал, разглядеть не удавалось. Возможно, просто дремал в тенёчке. Ква и Хенку повезло больше: они видели и второго парня — чуть выше ростом и слегка косолапящего. Собственно, этих двоих видели ещё в первый день, когда они вышли на небольшой долблёнке навстречу лодке Катрин. Забрали они тогда хозяйку, и как в воду канула благородная леди.


— Странный дом, — бурчал Хенк. — Они себе здоровье погубят. Наш доктор всегда говорил: «Моцион — залог здоровья». А эти сиднем сидят, как жабы сонные.


— Может они, по ночам гуляют. При луне, — предположил Квазимодо.


— Кто ж в наших местах при луне гуляет?! — изумился проводник. — Разве что ты со своей рыжей. Так вам, понятно — вам закон не писан.


— Бывают и другие любители, хм… — вор в затруднении пошевелил растопыренными пальцами.


— Другие извращенцы, — подсказал Жо.


— Сам ты, такое слово, — без обиды сказал одноглазый. — Молодой ещё, что ты в извращениях понимаешь? Тебе бы в свободный город. В Каннут, к примеру, или в Глор.


— От Каннута одни развалины остались, — напомнил Хенк.


— Ну, значит, в Глор. Там такие весёлые местечки имеются. Тинтадж тоже город большой, но там, на севере, нравы посдержаннее. Впрочем, некоторые и здесь развлечения находят. Что, Хенк, та девка тебе больше не мерещилась?


— Не подковыривай, Ква. Говорю, видел, значит видел. Мелькнула черноволосая, хорошенькая. Там слева от дома, где-то то ли колодец, то ли какие-то бревна от старого форта виднеются. Кусты заслоняют, но уж девицу от парня я всегда отличу.


— Ладно-ладно, — смилостивился вор. — Хоть десять девок. Как скажешь. Нашу леди ты бы сразу узнал. Что-то не показывается она. Эх, не ладятся у нас в последнее время дела, хоть ты тресни. Может, потому что мне новые зубы вставили? Как думаете, не сердятся боги, когда человек ими отнятое себе возвращает?


— С каких это пор ты на богов озираться стал? — удивился Хенк.


— Нет, если бы богов протезы раздражали, все бы стоматологи уже вымерли, — сказал Жо. — Их бы молниями поубивало. Или чёрным мором.


Квазимодо погладил щеку и вздохнул:


— Ладно, давайте спать. С утра опять на этот нечестивый дом глазеть придётся. Вот же люди — нет бы высыпать всем гарнизоном на бережок, пивка выпить, на кораблике пройтись вдоль берега. Драку, в конце концов, устроить. Кого им здесь таится?


— Может, они за домом целый день-деньской в тенёчке полёживают, — предположил Хенк. — А к реке не выходят, потому что аванков боятся?


— У, этих гадов здесь десятки, — немедленно воспламенился злопамятный Квазимодо. — Так и смотрят из воды. Я их мерзкие взгляды задницей чувствую. И ведь тоже странно — чего они набились в эту заводь? И ведь не охотятся, живоглоты. На нас только посматривают. Лодку и то не трогали — даром я чуть не обделался. Эх, сюда бы Ныра да отлаженный эвфитон — мы бы этим толстокожим такую войну устроили!




Заснул Жо под ворчание вора. Действительно, счётов к водным ящерам у Квазимодо скопилось неизмеримое количество.


С реки тянуло сыростью сильнее, чем обычно. Где-то за озером гуляла гроза. Доносились далёкое погромыхивание. Лежать на охапке тростника было удобно, но, проснувшись, Жо уже не мог заснуть. Выспался. Ещё три дня назад, стоило только сесть, как глаза неудержимо начинали слипаться. Сейчас усталость прошла. Только на душе тяжело.


Дежурящий Ква сидел у крошечного огня костерка, поглаживал топор, лежащий на коленях, смотрел на звезды. Свою рыжую, должно быть, вспоминает. На островках за протокой кто-то кашлял и заливался сатанинским хохотом. Что за тварь веселится, никто не знал, но к соседству весельчака уже привыкли. В реке раздавались всплески. Рыбы и прочие речные твари жили своей жизнью. Всё как обычно — здесь, должно быть, тысячелетия жизнь не меняется.


Жо плотнее обхватил себя за плечи. Душно, влажно. Хочется нормальную одежду вместо протёршейся и ставшей заскорузлой на швах кожаной рубашки. Глупость. Глупый мальчишка. Вот ты и в неведомой стране. Сквозь завесу грозовых туч пробиваются ненормально яркие звезды. Жужжат ненасытные москиты. Особенная трава, которой научили натирать кожу, отпугивает далеко не всех кровососущих. И впереди, кроме москитов, полусырой рыбы и одиночества, ничего-ничего не будет.


Не должна она была так делать. Так нечестно. Ушла, сказав на прощание два слова. Нечестно. Жо не плакса, но четырнадцать лет, всего лишь четырнадцать лет. Что человеку теперь делать? В сущности один остался. И вор, и Хенк, если вдуматься, совершенно чужие люди. Решат и уйдут в Каннут или ещё куда-нибудь. Прихватят вещи. По местным меркам — настоящее богатство. Квазимодо достаточно практичен, чтобы сообразить, что возвращение к хвостатой жене — чересчур рискованная затея. Год пути — с ума можно сойти. Какие уж тут чувства.


Слезы — ни что иное, как секрет особых желез, омывающий поверхность глазного яблока и конъюнктиву. Обладают дезинфицирующими свойствами. Позор-то какой в четырнадцать лет.


Жо стиснул висящие на поясе ножны. Ножа теперь два. Совершенно одинаковых. Но этот, что стискивают пальцы — её. На прощание сунула не глядя. «Храни. Вылезем».


И это всё, что можно было сказать?!


Сейчас в словах виделся второй смысл. Предостережение. Намёк. Многозначительное прощание.


Ни Ква, ни Хенк, не произносили вслух, но на языке так и вертелось: всё, нечего ждать. Мертва. Убита и скормлена аванкам. Или всеядной дерьмогрызке. Пора уходить.


У, черт! Не готов. Ты не готов быть один. Весь последний год она была рядом. И мама была, конечно, и Мышка. Потом малыши. Но всех их нужно любить и защищать. А она тебя защищала. Даже когда жил у индейцев, ездил в город, бродил по лесу, учился самостоятельности, под рукой был мобильный телефон. Можно было позвонить ей, спросить совета. Бурчала бы, ругалась, но помогла. Как же теперь? Ты готов пройти этот мир в одиночку? Она ведь когда-то прошла?


Страшно. Такая даль. Четырнадцать лет сейчас совсем не кажется Возрастом. Одиноко. И что потом сказать маме? Даже если дойдёшь. Где оставил Кошку?


— Слышь, Жо, — пробормотал, не оборачиваясь Квазимодо, — если не спишь, садись сюда, вместе травки попьём. Ночь сегодня какая-то грозовая. Дышится как через воду.


Мальчик присел у костра, взял протянутый вором котелок. Тёплый горьковатый отвар приятно покатился в желудок. Рядом с поклажей, завернувшись в одеяло, посапывал Хенк.


— Спит, — одобрительно прошептал Квазимодо. — Привык к здешним местам. А у меня как какая перемена погоды — половина лица точно чужая. Стыдно сказать, губу вроде сделали, а как слюни текут, не замечаю. Ну, гроза так гроза. Небось, не в океане, в нас молнией боги не стукнут — мачты у нас не сильно высокие, — вор постучал себя по макушке. — Вообще-то засиделись мы здесь. От леди вестей нет.


Жо напрягся.


Квазимодо посмотрел на него, хмыкнул:


— Пей травку. Я говорю, засиделись мы. Ещё три дня подождём и штурмовать этот дурной дом пойдём. Ты в штурмах участвовал? Вот и попробуешь. Не нравится мне это логово. Так бы и спалил. Но заглянуть внутрь, конечно, придётся. Пощупаем этих парней-девиц. Жалеть нам их, собственно, не за что. Я в этих охранных хитростях ничего не понимаю, так что план атаки тебе составлять. Обдумай, как да что. А об остальном не заботься. До Медвежьей долины я тебя уж как-нибудь доведу. Не в первый раз, путь знакомый.


— Думаешь, Катрин уже…


— Я не колдун-волновик, чтобы по озёрной воде гадать. Что-то у неё не получилось. Она ведь каждый миг зубами скрипела. Торопилась. Ей ждать — хуже, чем ножом в кишки получить. Ну, через три дня разберёмся, что там к чему.




* * *




К середине следующего дня ничего существенного у дома не произошло. Выходил парень — тот, что повыше ростом. Постоял на берегу, поглазел на реку. После грозы в воде плавала уйма разной дряни. Парень полюбовался, лениво вернулся в дом. Потом вышел второй абориген — этот задрал голову, разглядывал хмурое небо. Видимо, любитель-синоптик. Жо, сидя на суку, уже порядком отполированном задницами троих наблюдателей, бормотал проклятья. В подзорную трубу можно было разглядеть лицо местного обитателя. Вроде бы спокоен, но чем-то недоволен. Видимо, погодой. Жо и сам был ею расстроен — промокшая одежда никак не желала сохнуть. Быстрей бы эти два дня проходили. У Жо появились некоторые идеи, как обмануть систему охраны. Слабенькие идеи, по правде говоря. Но лучше хоть что-то придумать. Хенк и Ква надеются на образованного юнца-пришельца.


Жо осторожно переместил центр тяжести. Левая ягодица болела невыносимо. Это же не сук, а кол для жуткой казни.


Абориген скрылся в зарослях у дома, и Жо опустил подзорную трубу. Потёр глаз. Каждый день одно и тоже. Что же там у них в доме? Жо мельком глянул на воду и вздрогнул. У самого берега застыла темно-зелёная колода. Торчали две дырочки ноздрей. И глаза… Нехороший взгляд у аванка, слишком осмысленный. Нормальные хищники так смотреть не должны.


Мальчик погрозил животному подзорной трубой. На глупый жест рептилия никак не отреагировала. Всё так же пристально разглядывала сидящего на дереве человека. Жо невольно отвёл взгляд. Вот же пристал чемодан недоделанный. Смотрит ещё, мыслит чего-то там. Локоть мальчика коснулся рукоятки ножа. Ква как-то рассказывал, как его дружок по кличке Ныр заколол аванка ножом. Причём прямо в воде. Этот Ныр был, правда, из племени фуа. Там все сплошь прирождённые ныряльщики. Но всё равно — ножом, и этакое бревно!? Этот аванк ещё небольшой — шагов шесть-семь. Вор рассказывал, что пресмыкающийся, которого геройски на нож взяли, был настоящим гигантом. Прямо субмарина живая. Конечно, Ква любит красочно порассказать. Небось и свою Рыжую байками покорил. Где теперь Теа? Где все? Жо как-то ещё и не очень-то привык к мысли, что у него маленькие брат и сестра. Всё думал, что чуть подрастут, вот тогда…


Жо сдержал вздох. Аванка на воде больше не было. Исчез. Зазевался ты, кадет-индеец. Наверное, ящер отправился рыбу ловить. Или надоело разглядывать всякую невидаль, вроде бесхвостой обезьяны, ёрзающей на неудобном суку.




Вскоре послышались шаги — на смену наблюдателю шёл Хенк. Поинтересовался, не выходила ли девица. Хотел пошутить, но, глянув на мрачное лицо мальчика, сдержался.


— Иди, мы какую-то приплюснутую рыбу поймали. У неё глаза на макушке. Ква говорит, эта уродина «скатом» называется. Только всю её не слопайте, мне тоже попробовать хочется.


Жо кивнул и отправился в лагерь. Ходили на наблюдательную «вышку» тремя разными путями, чтобы не протоптать заметную тропу. Ёжась и втягивая голову в плечи, — с листьев капало за шиворот, — мальчик пробирался между кустами. Густой запах тины наполнял воздух.


На шорох сзади Жо обернулся машинально, не слишком беспокоясь: в кустах гнездились до изумления наглые попугаи. Людей совершенно не боялись — того и гляди на голову нагадят или волосы выдерут.


Это был не попугай. Выручила скорость реакции, которую так жестоко вдалбливала в бывшего кадета наставница. Жо уже нёсся прочь, а изумление только доходило до мозга. Сзади глухо топали кривые лапы, трещал кустарник — аванк азартно кинулся преследовать добычу.




«Он быстрый», — в панике подумал Жо, ныряя под колючие ветви. «О, черт! Как же он подобрался?! Да он ещё бегает как ящерица».


Мальчик споткнулся, перекатился через корень, нырнул в зелень. Дождём летели брызги, изумрудные листья били по лицу, ветки царапали кожу. Расползшиеся по швам мокасины грозили поскользнуться на влажной земле, но Жо летел как ветер. Сказывались результаты изнурительных тренировок — расстояние до ящера несколько увеличилось. Проклятое ископаемое уже не соблюдало тишину, — мощное приземистое тело проламывало заросли, оснащённый роговыми щитками хвост, раскачиваясь, сносил кусты подобно упругому шипастому бревну. Оглядываясь, Жо каждый раз ловил взгляд аванка. «Как же он ко мне подкрался? Выследил и подкрался. Вот дерьмо. Это тот, что под деревом сидел, я эту морду уже не спутаю».


Впереди был лагерь. Туда вести гада нельзя. Вдруг Ква растеряется от неожиданности? Да и вещи этот монстр рого-хвосто-бронированный может попортить.


Жо отвернул в сторону. К реке бежать глупо. Эта ящерица гипертрофированная только возликует. С другой стороны — болотце. Место для лагеря специально подбирали, чтобы кто-нибудь идущий вдоль берега невзначай не натолкнулся. Теперь болотце придётся с ходу перескакивать. Интересно, как аванки в смысле выносливости? Сам Жо уже порядком задыхался.


Мальчик пробежал по узкой поляне. Впереди, между худосочными деревцами, на тёмной смрадной воде покачивались ослепительно белые и лимонно-жёлтые роскошные цветы. Воняли они, между прочим, ещё омерзительнее, чем гниющая вода.


Сейчас было не до сравнений. Сзади по-прежнему топотал и хрустел ветвями аванк. Фора ещё оставалась, но Жо всерьёз беспокоила уверенность ящера.


Под ногами плеснула вода. Разлетелись в стороны ряска и ил. Мальчик с ужасом почувствовал, что едва не потерял мокасин. Бежать сразу стало тяжелее. Дальше воды будет уже выше колена.


Жо обернулся. Аванк стоял у кромки болотной воды. Приоткрыл пасть, на миг показав оранжевый зев. Приподнял хвост и как-то очень демонстративно снёс ударом шипов ближайший куст. Наглый.


— Пошёл в жопу, — громко сказал мальчик. — Ты — архаизм. Вымрешь скоро. Или из тебя хозяйственные фуа дешёвых кошельков наделают.


На оскорбления ящеру было наплевать. Он двинулся вперёд. Стоя на месте, Жо теперь мог наблюдать с какой тяжеловесной грацией перемещается монстр. Честное слово — это было даже красиво. Ритмичные изгибы длинного тела, древняя хищная мощь…


Видя, что человек не двигается с места, аванк насторожился. Его взгляд нашёл ножи на поясе противника. Жо неторопливо сдвинул ножны на живот.


— Сейчас поиграем, ящерка.


Аванк был согласен позабавиться. Его движения ускорились — через мгновение чудовище уже скользило в густой воде болота. Разошлась тяжёлая волна, закачались-затрепетали нежные пятна цветов.


Жо кинулся практически навстречу хищнику. Рискованный манёвр, особенно в предательской болотной жиже. Но мальчик успел просчитать действия: сначала на стволик деревца, не устоявшего в благоуханной тёплой гадости среди болотных цветов. Ветви удобно склонились в воду. Потом с твёрдой опоры длинный прыжок к берегу, — там островок тростника, — тоже должен удержать вес.


Юркнуть мимо монстра удалось. За спиной что-то звонко стукнуло. Жо изо всех сил прыгнул к берегу. Сзади захрустело несчастное деревце, подмятое тушей аванка — в немой ярости хищник, кажется, пытался разбрызгать всё болото. Через голову мальчика летела тина и атласные лепестки. Оглядываться было некогда — Жо чувствовал, что аванк приблизился вплотную. Чуть не запутавшись в стеблях тростника, мальчик пулей вылетел на берег. Какое счастье надёжно стоять на ногах. Жо метнулся к кустам, твёрдо рассчитывая в ближайшие несколько минут основательно оторваться от преследователя. Придётся выложиться по полной.


— Эй, тварь, куда поковыляла? — завопили сбоку.


На другой стороне полянки стоял Квазимодо с топором в руках. Аванк мгновенно застыл, повернув морду к новому противнику.


— Давно я вас, гадов, на ужин не готовил, — радостно объявил вор, помахивая топором. — Ну, что застыл? Тащись ко мне, кривоногий.


Аванк не шевелился.


Жо с огромным облегчением смотрел на щуплого, невысокого, но такого уверенного Квазимодо. Теперь всё получится. Ква этих тварей знает. Непонятно какой урон можно нанести ящеру топором и ножом, но раз вор ухмыляется, способ точно есть.


Аванк нерешительно затоптался на поляне. Его пятиметровое тело вновь стало неуклюжим грязно-зелёным бревном. Такую тварь можно хоть за хвост таскать. Словно и не это чудище только что неслось за добычей со скоростью тренированного бегуна.


Нет, за хвост мы его таскать поостережёмся. Жо вытащил нож, решительно взмахнул блестящим клинком.


— Ну, Жо, это ты брось, — в полголоса посоветовал вор. — Разделывать его ещё рановато.


— А что нужно делать? Способ, манёвр какой-то есть?


— Ясное дело. Как без манёвра? Сзади тебя ветка лежит. Возьми её и держи как копьё.


Жо осторожно сделал два шага назад. Ящер мгновенно насторожился. Мальчик нащупал и угрожающе вскинул влажную ветку. «Копьё» немедленно развалилось надвое, пришлось ухватить его обеими руками. Аванк приоткрыл пасть словно в недоумении. На него тут же заорал вор. Уставившись на топор, со свистом мелькающий над головой человека, ящер неуверенно сделал шаг к Квазимодо. Тут же завопил, заругался Жо. Сильно тыкать веткой в сторону хищника мальчик опасался. Скользкая кривулина совсем сгнила — ещё кусок отвалится, и тогда палка разве что бумеранг сможет изображать.


Очевидно, ящер передумал связываться с численно превосходящим и неопределённо вооружённым противником. Огромная пружина разогнулась, аванк торпедой влетел в болотце. Взбурлила вода, полетели брызги тины. Буквально через несколько секунд затрещали кусты на противоположной стороне болотца.


Квазимодо ещё раз улюлюкнул вслед монстру и засмеялся:


— Сбежал наш ужин. Молодой был, глупый. С таким разве всерьёз сразишься?


— А мы что с ним хотели делать? Ты что конкретно придумал?


— Как что? Смутить его хотел. Пугнуть. Если бы не получилось напугать, пришлось бы стыдить. Объяснять что, таких как мы, мелких и грязных, великий аванк жрать никак не может. Не по чину.


— Ну да, он бы так и засмущался. У тебя какой план был?


— Использовать страшное оружие, — вор кивнул на чёрную ветку в руках Жо. — План ни разу не опробованный, но как ни странно, результат-то недурственный.


— Тьфу, черт, — мальчик выбросил обломки липкой ветки, принялся вытирать ладони о штаны. — Я думал, действительно какой-то хитрый способ имеется.


— Я единственный способ знаю, — серьёзно сообщил вор. — Нужен отлаженный надёжный эвфитон. И запас карро. И сидеть со всем этим вооружением на высоком борту корабля. А ещё лучше — на крепостной башне. Корабли, знаешь ли, эти твари тоже топят. Конечно, когда аванки взрослые и умные.


Жо посмотрел на медленно успокаивающуюся воду болота и пробормотал:


— Мне этот тоже младенцем не показался.


— На нас бы хватило, — согласился Квазимодо. — Хорошо, что глуповатый живоглот попался. Ты, кстати, зачем сам-то в болото полез? От большого ума? Ты же обычно соображаешь, что делаешь.


— Что ж мне, в лагерь его приглашать? — огрызнулся Жо. — Вдруг ты там спишь? Разбудим, разворчишься.


— Спасибо за заботу, — Квазимодо улыбнулся. — Только ты всё-таки на товарищей надейся. Я бы, может, и спал, но как уснёшь, когда вы с таким треском вокруг носитесь? Ладно, не хмурься. Повезло нам сегодня. Лихо ты через него сиганул. Наша леди тебя за такое точно бы выпорола. Ну, мы ей в красках живописать не будем. Ох, как же он зубами клацнул! Жуть. Я думал — зубы себе от расстройства сломает.


— Он клацал? — удивился Жо.


— Ты что, не слышал? — вор засмеялся. — У самого зубы стучали? Ну, мы все зубастые. Пошли в лагерь, ужин готовить. Эх, не досталось нам рёбрышек аванковых.






Глава 4




Лодка двигалась тяжело, неохотно слушаясь вёсел. Катрин упиралась босыми ступнями в тёплую воду, колыхавшуюся на дне лодки, ворочала грубые, точно вырубленные из камня, весла. Болела порезанная рука. С рукой, вы, леди, погорячились. К чему такая экзальтация? Фло огорчится.


Катрин на миг прикрыла глаза. Только опять пустить слезу не хватало. Совсем ты запаниковала. Вздумала из собственной плоти кровавые жертвы приносить. Дегенератка.


Страшно. Страшно вмиг потерять тот уютный мирок, что чудесным образом окружал тебя последний год. И как признать, что только ты сама виновата? Разрушила, всё разрушила. Замка тебе захотелось, сука тупая. Свободы вечной.


Катрин скрипнула зубами. Свободы теперь сколько хочешь: разевай хлебало — всю не проглотишь. Вот только сил даже думать не осталось. Истерика — вот что это такое. Обычная бабская истерика. Что, думала, такие фокусы не для тебя? Лядь изнеженная. Удавиться в соплях и рыданиях желаешь? Или, вон — в зубы здешним крокодилам-переросткам сигануть?


Катрин сплюнула в сторону едва заметного бревна-островка, вкрадчиво дрейфующего за лодкой. Нет уж, отставные сержанты РККА добровольной закуской не будут. Не для того под миномётным обстрелом со страху писались. Соберись, товарищ Мезина. Леди властная из тебя не вышла, но от обязанностей подруги, мамы и хозяйки отказаться невозможно. Такого малодушия даже Цуцик не поймёт.


Что можно придумать? Забрать этот кораблик замаскированный и, не теряя времени, двигаться к низовьям. Уж пусть простят хозяева этого уединённого домика — для реквизиции транспортного средства имеются веские причины. Впрочем, хозяевам можно возместить часть ущерба. Или даже лучше — можно уговорить доставить незваных гостей до порта на побережье. Тогда и эта странная яхта останется при хозяевах, и самим возиться с освоением парусных премудростей не возникнет необходимости. Всегда лучше дело миром уладить. Тем более, время, время выиграть можно.


Значит, первая цель — порт. Дальше… Дальше придётся идти через океан.


Катрин почувствовала, как глаза снова затуманиваются. Да что ж это такое?! Нашла время дамскую ранимость демонстрировать. Детей и любимую дамочка потеряла? Так ищи!


Деревянные уключины поскрипывали. Рыжая непрозрачная вода сверкала. Со стороны нервного напряжения не должно быть заметно. Просто измученная молодая женщина с натугой ворочает вёслами, не глядя, куда плывёт, уже ни на что ни надеясь, потерянная, одинокая, обречённая.


Пожалуй, краем глаза Катрин уже могла видеть дом. Только лучше не оглядываться. Прёшься спиной вперёд, как купчиха на городском пруду, и прись. Хотя начинало беспокоить, что дом так и не подавал признаков жизни. Вот дерьмо — как играть на сцене, когда зрителей не видно?


Взять и направиться прямиком в гости. И вышибать поочерёдно из всех встречных-поперечных мозги, пока не согласятся сотрудничать. Грубый способ, зато неоднократно проверенный. Действенный. Для начала и весло за оружие сойдёт.


Катрин согнулась ниже, неловко шлёпнула по воде вёслами. Нет, рисковать сейчас — непозволительная роскошь. Ты всего лишь одинокая женщина. Рвать зубами никого не будешь. Людей напугать можно, а вот бесчувственной технике на эмоции наплевать. Проклятая электроника. Что они ещё там припрятали, кроме камер и датчиков?


Лёгкая лодка внезапно вынырнула из прибрежной зелени, двинулась наперерез. Катрин сдержала облегчённый вздох. Решили всё-таки прощупать. Теперь, если сразу стрелять не начнут, нормально получится.


Ещё раз погрузить в воду весла, двинуть неповоротливую плоскодонку вперёд.


— Эй, баба, постой-ка.


Катрин испуганно вздрогнула, заозиралась. Быстрый челнок успел приблизиться почти вплотную. В нём двое. Парни, уже виденные у дома. Оружие на виду не держат. Ловко орудуют короткими вёслами. Ну-ну…


Катрин вскрикнула и бросила весла:


— Я просто плыву мимо! У меня брать нечего, у меня ничего нет. Не трогайте меня.


— Мы и не думаем трогать, — снисходительно заверил один из гребцов. — Мы только на твой корабль глянем. Такие чудные корыта редко увидишь.


— Лихой драккар, — согласился второй. Смотрел он больше не на дряхлую лодку, скорее на её хозяйку.


Катрин неподвижно торчала в своём «свином корыте», испуганно глазея на незнакомцев. Расслабленный рот чуть приоткрыт, губы жалобно вздрагивают. На лбу крупно намалёвано — «Беззащитность», на нежной шейке — «Жертва обстоятельств». Ах, дяденьки, я вся ваша.


Фига с два. Шея слишком загорелая. Таблички трогательные хоть гвоздями прибивай — только простак поверит. Со следами слез на замурзанной мордашке тоже не получилось — не хотят глаза слезы лить, когда нужно, сколько их не три, только краснеют. А красных глаз нам не нужно. Красные глаза только домашним кроликам нравятся.


— Да, ты, девушка, видимо, не сильно нас опасаешься, — хмыкнул гребец, тот, что был габаритами покрупнее.


— Вы же всё-таки люди, — Катрин вздохнула. — Я плыла, зверя видела, — морда длиннее лодки. Вздохнуть боялась.


— Аванки — это да, — согласился второй гребец. — Такой «корабль», как у тебя, одним взглядом потопят. Только в наши времена люди будут куда поопаснее любых ящеров.


— Люди хоть сразу не сожрут, — с надеждой сказала Катрин.


— Сразу — нет, — засмеялся Здоровяк. — И откуда ты такая догадливая будешь?


— С Каннута мы, — Катрин хотела всхлипнуть, но решила, что выйдет фальшиво. — У самого Каменного канала жили. Когда война началась, в Роф перебрались. Сейчас вернуться хотели, да вот… — Катрин горестно зажала себе рот рукой.


— Чего случилось-то? — поинтересовался Мелкий.


Этот выглядел более серьёзным. Даже на грудь, соблазнительно обтянутую белым платьем, пялился вполсилы. Движения у парня точные — пожалуй, будет поопаснее здорового балбеса. Хотя оба не бойцы. Судя по всему — даже не регулярная армия, разве что в деревенских или кабацких драках успели ножами помахать.


— Не доплыли мы до Каннута, — пробормотала Катрин. — На озере на нас напали, обе барки мужниных захватили. Одна я, наверное, спаслась. Резали всех подряд.


Гребцы переглянулись:


— Кто напал-то? — спросил Мелкий.


— Откуда ж мне знать? — удивилась Катрин. — Лодки как выскочат из тростника. Я испугаться не успела, как разбойники уже на борт полезли. Волосатые, орут — отребье-отребьем. И сразу за мечи и кинжалы. Кровь так и брызжет. Меня кто-то в воду сшиб. Хорошо, меня брат плавать учил. Я до тростников добралась — там ещё две лодки пустые. Я взяла ту, что поменьше, да вдоль зарослей…


— Ловко, — кивнул Мелкий. — Ты, видать, неробкого десятка. Ну, ладно, перелазь к нам.


Здоровяк протянул руку. Катрин неуверенно глянула на широкую лапу речного джентльмена, опёрлась. Медленно, давая в подробностях рассмотреть и грудь, и линию крепкого бедра, и стройную длинную ногу, перебралась в челнок.


— На нос садись, — распорядился Мелкий и принялся привязывать верёвку к носу плоскодонки.


Катрин покорно шагнула к носу челнока. Здоровяк без нужды придержал её за бедра.


— Эрго, за весло берись, — осуждающе посоветовал напарнику Мелкий. — Лодку я привязал.


— Так я готов, — сообщил напарник, разглядывая светлые локоны и полуобнажённое плечо пассажирки.


Катрин обернулась, продемонстрировав красивый профиль, и жалобно спросила:


— А что вы со мной сделаете?


— От обеда кое-то осталось, так что сначала покушаешь, — спокойно сказал Мелкий. — Остальное хозяин решит.


Угу, значит, хозяин всё-таки есть. Ладно, побережём профиль, фас и остальное нелетальное оружие для босса. Катрин принялась разглядывать приближающийся дом. Вблизи он казался чуть крупнее. Зато спрятанный корабль даже отсюда было трудно разглядеть. Да, таких маскировочных сетей Катрин в обычных армейских частях видеть не приходилось. Что за серьёзная контора здесь окопалась? Профессионалы расколют самопальную шпионку в пять минут. «Легенда» такая, что любая контрразведка обхохочется. Хотя не похоже, чтобы хозяева дома вели активную агентурную деятельность. Возможно, тогда и импровизированные враки проскочат? Про Каннут новоявленная шпионка кое-что успела узнать от Квазимодо. Чтоб он сдох, козёл напортачивший, морда одноглазая.


— А ты, должно быть, первой красавицей в Каннуте была, — заметил Здоровяк, отзывающийся на чудное имя Эрго. — Давно замужем-то?


— Пять лет. Теперь уж вдова, — Катрин опустила голову. — Я видела, как его… Голову разрубили. Как арбуз.


— Не убивайся, — посоветовал Здоровяк-Эрго. — Что уж теперь. Зря вы в Каннут возвращаться надумали. От города одни развалины остались, а народ сплошь в разбойники ушёл. Вот оно и получилось…


— У мужа были планы. И деньги. Он у меня добрый был. Меня не обижал.


— Оно и видно, — буркнул Мелкий. — Исцарапанная, словно сквозь заросли колючек таскали, а избалованность да ухоженность всё одно видны. Небось, горшки чистить да у очага хлопотать в жизни-то не приходилось?


— Я готовить умею, — поспешно заверила Катрин. — Если нужно я…


Здоровяк хмыкнул:


— Обеды варить нам есть кому. Да мы и сами стряпать умеем, мы не гордые. С твоей-то статью, небось, занятие поинтереснее вдове молодой найдётся.


— Не болтай, — оборвал Мелкий. — Вечно языком треплешь.


— А что я сказал? — запротестовал его крупный напарник. — Баба она видная. Что она, сама не знает, в чём её сила? Вон как глазом ведёт. Должно быть, и аванки на такую зелень загляделись. Редко мы с тобою на рыбалку ходим, но уж сегодня улов так улов.


— Хозяин решит, улов или что иное, — отрезал Мелкий. — Наше дело — приказы выполнять.


— Знаю, чего ты злишься, Дикси, только я-то здесь при чём? — обиженно сказал Здоровяк. — Она баба зрелая, с наглецой городской, может, и не глянется хозяину. Не девица невинная, конечно. Даром что волосы редкой масти. Хотя с другой стороны… Хочешь, поспорим?


— Я тебе сейчас глаз подобью, — свирепо пообещал вёрткий Дикси. — Замолкни, говорю, трепло болотное.


Здоровяк засопел и сердито заработал веслом, отчего челнок, отягощённый массивной плоскодонкой, немедленно пошёл боком.


Не совсем уловившая суть дискуссии Катрин была разочарованна. Обсуждали подобранную персону, как мясо бестолковое — это понятно. Мужчины о добыче только так и говорят. Что «баба зрелая» — тоже понятно. Для здешних мест двадцать три года — возраст не первой молодости. Сбыть такое добро задорого не удастся. Вот о чём здесь спорить? И что у них за имена странные? Что-то этакое знакомое напоминают.


Осмысливая информацию, Катрин одобрительно покосилась на лежащее в челноке оружие. Два копья с весьма приличными наконечниками, качественный арбалет. На поясе у «рыбаков» болтаются короткие мечи — вроде бы тоже клинки не из самых дрянных. Собственно, этих двоих «рыболовов» можно отправить на дно прямо сейчас. Пусть там дискутируют — «зрелая, не зрелая». Челнок — сооружение симпатичное и добротное. И, судя по всему, никакой электроники на нём не имеется. Тут, собственно, и гвозди при изготовлении лодки не применялись. Только не нужен нам челнок. Корабль нужен.


В сторону замаскированной вожделенной цели Катрин не смотрела. Тупые мы, напуганные, беззащитные. У нас только задница круглая, к простому делу годная.


— Что сидишь? — пробурчал Мелкий. — Вылезай, лодку поможешь вытащить. У нас здесь прислуги нету.


Катрин помогла оттащить лёгкий челнок подальше от воды. Плоскодонку трогать не стали, лишь привязали к колу, вбитому в глинистый берег.


— Не много у тебя багажа, красавица, — заметил Эрго, заглядывая в наполовину наполненную водой лодку.


— Всё пропало, — пробормотала Катрин. — Нищая я теперь. Побирушка.


— Не торчи под ногами, — буркнул злой Дикси. Стоя он едва доставал до плеча Катрин. — Иди в дом, побирушка. Тебя встретят.




Шагая по протоптанной тропинке, Катрин оглядела дом. Вполне приличное жилище. Беленькое, светленькое. Окна на реку. Что-то классическое проглядывает. Античное. Какие-то намёки на дорический ордер. Катрин чуть не споткнулась. Вот, дура. Ну да, античное. Эрго, Дикси — латынь. Стыдно, девушка, в университете всё-таки училась, почти три курса науки впитывала.


Стоило протянуть руку, дверь легко распахнулась. В широком дверном проёме стояла хорошенькая черноволосая девушка. Выражение личика местной обитательницы назвать радушным было трудновато. Чёрные глаза девицы разгневанно оценивали высокорослую пришелицу.


— Мне вообще-то приказали сюда идти, — пробормотала Катрин.


Девица фыркнула и неохотно отступила в сторону.


Катрин смущённо пошаркала босыми ногами перед выкрашенными белой краской ступеньками, потом потёрла пятки о циновку и шагнула во вражескую цитадель.


Странно. Словно в безвременье какое-то попала. Стёкол здесь переизбыток, а так — то ли в тёмный десятый век попала, то ли в начало двадцатого. Стол, длинные лавки. Бочка, очевидно, с водой. Пара сундуков — эти предметы интерьера добротные, но без резьбы и прочих украшений. Внутри, можно поспорить, иллюстраций, выдранных из «Нивы» и «Огонька», не найдётся.


Местная девица упорно торчала у стола, озираться было неудобно. Катрин запихала своё раздражение поглубже и вопросительно уставилась на девушку:


— Мне что дальше делать?


— На берег выйти и в воду головой, — голос у черноволосой красотки был приятный, только злости с избытком.


— Там аванки, — неуверенно напомнила Катрин.


— А нам какое дело? Тебя кто сюда звал? Как заплыла на Тихую, так и проваливай отсюда.


«Тихой» аборигены, надо думать, сию заводь называют. Действительно, местечко спокойное, мирное, если не считать ископаемых друзей Полумордого. Ну, местным старожилам речная фауна не в диковинку. Девчонка определённо ревнует. Дело обычное — куда бы Катрин ни впёрлась, женское население нормальной сексуальной ориентации обычно от восторга не вопит. Вот и говори после этого, что красота спасает мир. Ладно, девчонка по-своему права — гостье действительно необходимо понравиться. Уж до какой степени очаровывать хозяина — посмотрим. Вообще-то, чаровать и кружить голову Катрин умела посредственно. В почти полном отсутствии навыков в области сего сугубо женского искусства отставную сержантшу и Фло упрекала, да и остальные немногочисленные подруги частенько корили. Собственно, нужды уметь нравиться мужчинам Катрин никогда не испытывала — как-то само собою получалось. Даже с избытком.


Сейчас не тот случай. К аванкам сразу отправляться никак нельзя. Где этот хозяин? Угадать бы, когда появится.


Катрин глянула на черноволосую хозяюшку. Миленькая, ничего не скажешь. Кожа белая, загаром совсем не тронутая. Ясное дело — они здесь носа из дома практически не высовывают. Густые, слегка волнистые волосы до попки. Цветок розовый за ухом. Фигурка под светлым аккуратненьким платьем вполне приличная. Лет — шестнадцать-семнадцать. Это в её пользу. Остальное… Остальное некритично. В крайнем случае, споткнётся аккуратненько. С расквашенным носом и лёгким сотрясением мозга девицы обычно не так сексуально выглядят.


Катрин стеснительно переступила с ноги на ногу, держась у двери. Черненькая надменно не реагировала. Могла бы сесть пригласить, сучка малолетняя. Вообще-то, странно. Можно поручиться, что в доме больше никого нет. Или почти никого. Размеры уединённой обители позволяют в соседней комнате припрятать десяток тяжеловооружённых воинов. Но Катрин сотни раз входила во враждебные чужие дома. Затаившиеся люди всегда себя выдают. Хотя бы собственным напряжением. Черт, хозяева-то где? Не может же здесь только эта деревенская троица обитать?


Ноздри уловили аромат свежего варева. Что-то с чесночной подливкой. Катрин сглотнула слюну. За правой дверью определённо кухня. За левой — коридор. Сколько ещё комнат в доме? Ещё три, от силы четыре. Судя по этой «зале», вряд ли остальное пространство разбито на мелкие собачьи конуры. Что-то не сходится — где же хозяйские апартаменты? Или у них здесь в соответствии с замечательной легендой времён военного коммунизма — обще-социалистическая спальня?


Дверь распахнулась, и в «залу» ввались со своими копьями и прочим вооружением конвоиры. Эрго глянул на молчащих женщин, удивился:


— Вы что стоите? Эррата, ты что гостью не кормишь? Приказано ведь. Ты, купчиха, садись за стол, не торчи у двери.


Напарник, ни на кого не глядя, сгружал оружие на лавку.


Черноволосая помолчала и выдала:


— Я её кормить не буду. Я её лучше сразу отравлю. Что он мне сделает? Что?!


Эрго изумлённо хрюкнул. Дикси, снимая пояс с мечом, негромко сказал:


— Эррата, хозяин тебя накажет. Ты его знаешь. Накорми женщину. Она тебе никакого вреда не сделала.


— Она… Она — светловолосая. И глаза. Она ему понравится. Я чувствую. Чувствую! — девчонка врезала кулачком по крышке на диво чистого стола.


— Не кричи, — пробормотал Дикси. — Хозяин решит. Нам за него думать не пристало.


— Да покорми ты бабу, — примирительно сказал Эрго. — Она от этого красивее не станет.


Девчонка придушенно всхлипнула и чуть ли не бегом выскочила в правую дверь. Там немедленно загремела посуда.


Катрин, потупившись, смотрела в стол. Дела не так поганы: во‑первых, оружие свалили прямо у двери, значит, блондинку, безвинно ограбленную и овдовевшую, не опасаются. Катрин бы со своих подопечных за такое отношение к оружию шкуру бы целый месяц спускала. Во-вторых, хозяин в доме имеется, и, так сказать — единоличный-самодержавный. Что плохо — в углу под побелённым потолком торчит что-то очень похожее на камеру наблюдения. Вызывающе так торчит, наглядно. Вызывая законный вопрос: нет ли ещё чего скрытого, подглядывающего, подслушивающего, поднюхивающего? Впрочем, об этом позже думать будем.


Конвоиры посопели, переглядываясь, и уселись за стол в некотором удалении от пленницы-гостьи.


— Тебя как звать-то? — поинтересовался Эрго. Был он настроен к «улову» с добродушным любопытством, что вполне свойственно каждому помирающему от скуки человеку. Надо думать, основными новостями за последние дни в уединённом доме на Тихой был проплывший мимо особо крупный аванк да бессовестный попугай, нагадивший на чистенькое крыльцо. Вообще, Эрго производил впечатление парня простого и доброжелательного. Рожа круглая, бритая, нос бульбочкой. Даже заметная косолапость охранника выглядела забавно, напоминая о плюшевой игрушке, которую здесь никто и в глаза не видел.


— Кэтти, — скромно представилась Катрин.


— Котёнок, значит? — с некоторым удивлением переспросил Дикси.


— С детства так зовут, — не отрывая взгляда от стола, прошептала Катрин.


— А что, похожа, — оживился Эрго. — Кошки, конечно, редкость, но я в Каннуте на рынке одну домашнюю зверюшку видел. Двадцать «корон» стоила. Движения точь-в-точь — плавные и тихие.


— Здоровая такая кошка, — с сомнением заметил Дикси. — Покрупнее камышовой будет. Ловкая. Ты, Кити, видать, мужем как хотела, так и вертела?


Катрин глянула на него жалобно:


— Муж меня любил.


— Кто б сомневался, — ухмыльнулся Эрго.


— Где, кстати, на вас злоумышленники речные налетели? — невзначай спросил Дикси.


— Я оттуда наугад плыла, — сказала Катрин. — Помню, муж сказал, что мы уже из озера вышли, дальше путь до Каннута прямой — не заблудишься.


— Значит, вас уже у самого русла Оны перехватили, — понимающе сказал Эрго. — Да, место там удобное. Обнаглели разбойнички.


— Далеко ты в одиночестве уплыла, — заметил Дикси. На гостью он поглядывал искоса, с неприятным вниманием.


Катрин показала ладони:


— До костей руки стёрла. Весла жутко тяжёлые. Не знаю, как и плыла. Говорят, разбойники сейчас в плен никого не берут.


— Тебя бы взяли, — обнадёживающе заверил Эрго. — Ты вон какая… заметная.


— Я с рукой у тебя что? — Дикси кивнул на повязку на руке молодой женщины.


— Меня мечом порезали. Ещё когда я на барке была.


— Если бы мечом задели, ты разве бы одной рукой гребла, — снисходительно заметил Эрго. — Наверное, зацепилась за что-то.


Катрин помотала головой:


— Не помню. Мне страшно было. Кажется, меня порезали. Вот не вру, честное слово.


— Да хоть бы и привирала, — крупный охранник ухмыльнулся. — От хозяина ничего не утаишь. Он ложь с полуслова чует. Ты такой магии в жизни не видывала.


— Колдун? — ужаснулась Катрин.


— Наш хозяин — истинный маг, — сухо объяснил Дикси. — Человек мудрый и учёный. Суров он только с недругами, но тогда уж пощады не жди. Так что не вздумай с ним шутить и утаивать всякое разное. Ты хоть и незваная здесь появилась, он снисхождение проявил, подобрать тебя приказал.


— Я о нём богов молить буду, — пообещала Катрин.


Дикси глянул на неё с недоверием. Катрин зареклась поминать иронию. Люди здесь необразованные, но глупыми их только полный идиот назовёт. К счастью, явилась с пайком Эррата. Перед Катрин брякнулась миска, со звоном покатилась неожиданно прогрессивная металлическая ложка. Потом пронёсся лёгкий ветерок — это Эррата вихрем вылетела обратно на кухню.


— На меня злится? За что? — недоуменно поинтересовалась Катрин.


— У тебя сиськи красивее, — исчерпывающе объяснил Эрго.


— Ты, светловолосая, ешь, потом болтать будешь, — рассерженно рявкнул Дикси. — Или не голодная?


За пару минут Катрин вполне убедила зрителей, что бывшая купчиха весьма оголодала. От обеда хозяев беженке досталась остатки фасоли, смешанной с тушёной рыбой. Острый соус был замечательно вкусен. Порция оказалась скромной, но лучше, чем ничего. Катрин благодушно подумала, что черноволосая девчонка готовит неплохо. Остаётся надеяться, что отравить гостью у Эрраты духа не хватит. Пусть малышка потерпит. Гостья видов ни на хозяина, ни на эту виллу озёрную-дурацкую не имеет. Корабль берём и отчаливаем. Лучше отдали бы эту яхту сразу, а то придётся нервы друг другу портить. Неизвестно, как хозяин, а эта троица — вполне нормальные люди. Эррата, правда, малость с придурью. Но это по малолетству. Ревность у неё, у соплюшки. Хотя, возможно, это у неё от имени. Эррата, — надо же. И кто здесь такой латинист увлечённый?


— Цензор!


Катрин, выскребающая остатки фасоли, чуть не подавилась. Хозяин появился эффектно. Даже слишком — ещё чуть-чуть, и гостья бы обкашляла всю залу.


Охрана стояла на ногах, преданно пожирая глазами начальство. В дверях кухни материализовалась Эррата. Эта смотрела на господина с обожанием и истовой надеждой.


Посмотреть было на что. Катрин не могла вспомнить, чтобы видела столь красивого мужчину. Разве что на отфильтрованных компьютерными ухищрениями рекламных фотографиях.


Высокий. Широкоплечий, узкобёдрый. Просторная, безупречно чистая одежда подчёркивает идеальную фигуру. Руки сильные и потрясающе пропорциональные. Аристократически тонкие и правильные черты лица. Взыскательный, даже суровый, взгляд чёрных глаз. Короткие тёмные волосы. И самое шокирующее — тёмная, цвета орехового дерева кожа. Светлая одежда замечательно оттеняет лоск необычной шкуры красавца.


Катрин за свою бурную жизнь частенько общалась с представителями самых разных рас и этносов. Чего уж там — довольно часто и без предрассудков делила с ними ложе, не отступая от проверенных интернационалистических лозунгов политического руководства Рабоче-крестьянской Красной Армии. Собственно, межрасовые забавы ещё до армейской службы начались. Да что сейчас вспоминать — этот тип, хозяин виллы на Тихой, ни в какие большие и малые расовые систематизации не укладывался. Не бывает среднеевропейского варианта со столь смуглой кожей и такими длинными правильными ногами. И таким безупречным лицом. Ой, он не настоящий!


Стоп. Ты, вообще-то, личность нетрадиционная, причём обременённая немаленькой семьёй. Головой должна думать, а не тем самым местом.


Катрин выпорхнула из-за стола и, проклиная себя за то, что вытирать рот теперь неуместно, грациозно бухнулась на колени.


— Милорд, к милости вашей взываю! Ибо одинока и беззащитна. Страшную утрату претерпела. Не обидьте одинокую женщину.


Теперь бы лбом в пол бахнуться, в лучших холопских традициях. Сколько себя готовила, чтобы норов свой проклятый переломить, на коленях стоять, в ногах валятся. Только сейчас челом бить — неэротично получится. Разве что если задницей к хозяину повернуться.


Скрывая приступ ярости и стыда, Катрин подняла молитвенно сложенные руки к лицу, заодно стёрла с губ остатки соуса.


— Слез я не терплю, — величественно молвил ореховокожий бог, — запомни это, Кэтти. И не называй меня милордом.


— Да, хозяин. Но…


— Меня зовут — Доклетиан Кассий де Сильва. И титул мой — цензор-преторианец, отшельник и маг. Не рыдай дитя, — если ты искренна, тебе нечего опасаться.


Катрин душила странная смесь злобы и истерического смеха. Цензор, значит, преторианец? Доклетиан. А Цезаря, Бонапартия и Гендальфа отчего к титулу не прицепил? И так никто из смертных запомнить не может? Манекен юродивый.


Кассий и т. д. величественным жестом указал слугам:


— Дайте ей вымыться и снимите непристойные отрепья. Рукой я сам займусь, а ты, Дикси, убери эти безобразные царапины. Ты знаешь как. Потом я поговорю с этой женщиной.


Цензор-преторианец бесшумно удалился. Катрин поднялась с колен. Выглядела она бледной, правда, и Эррата, замершая в дверях кухни, выглядела не лучше. У бедняжки тряслись губы. Видимо, приказ хозяина позаботиться о царапинах гостьи объяснил девчонке слишком много.


Охранники переглянулись, Эрго шумно вздохнул и сказал:


— Пойдём, Кэтти, я тебе купальню покажу.


— Я сначала, с вашего позволения, господа, доем, — промычала Катрин. Она чувствовала себя кошмарно. Перед каким-то хлыщем тронутым на коленях валялась. У, жопа! Ладно, дайте только с корабликом разобраться. Вот он, транспорт — под боком. Потом можно будет с этого преторианца свихнувшегося ореховую кожу на чехол для якоря содрать. Или что там ещё в местном кораблевождении сермяжное требуется? Вот дерьмо, совсем слаба ты в судоходстве. Хрен с ним — просто на барабан кожа пойдёт.


Катрин доедала фасоль, скрежеща ложкой. Эрго сидел у двери, моргал:


— Ты миску насквозь проскребёшь.


Катрин стиснула челюсти, чтобы не ответить резко, осторожно отодвинула посуду.


Эрго в замешательстве посмотрел на дверь кухни — там едва слышно всхлипывала Эррата. Ушедшего туда же Дикси слышно не было. Эрго вздохнул:


— Пойдём, Кэтти. Тебе вымыться нужно.




Он повёл Катрин вокруг дома. Стену затеняла густо обвившая натянутые верёвки цветущая лиана — тоже маскировка не из худших. Но вид на вожделенный кораблик теперь заслонял дом.


— Мойся, здесь всё понятное. Я за платьем пойду, — Эрго закосолапил к дому.


Купальня оказалась куда более смахивающей на дачный душ: каркас из жердей, обитый циновками, наверху бадья с водой. Даже верёвка сверху свисала, за которую надлежит дёргать. Сделано всё, конечно, кустарно. Катрин машинально стянула платье, окатила себя водой. Вода была тёплой, но чистой — явно не прямиком из реки натаскали.


Хорошо. Первый этап внедрения прошёл относительно удачно. Колдун, он же цензор-преторианец, бюст и коленки гостьи обозревал с должным вниманием, недаром коварная злоумышленница поклоны била. Реакция мужская, естественная, хотя в голове у Доклетиана Кассия де Сильва, похоже, полный хаос и уж определённо мания величия. Интересно, его-то с какого курса университета выперли? И в каком веке? Во времена Катрин историю Древнего Рима изучали люди с более выраженным чувством юмора. Или он всё время про себя втихомолку хихикал?


Катрин сплюнула в угол сбитого из тонких стволиков настила. Кто бы он ни был, этот Цензор, поворачивать поздно. Корабль нужен. Этот красавчик коричневокожий пусть здесь как угодно латынью балуется, а людям плыть нужно.


Катрин неторопливо вымыла лицо, смыла с кожи пот. Ссадины и потёртости защипало. Заживёт. Всё заживёт, вот только вспоминать, как на коленях ползала, всю жизнь будет стыдно. Между прочим, ещё никогда так не унижалась. Ладно, обещала Фло, что благородно-безрассудных атак в лоб больше не будет, теперь придётся обещание выполнять. Мата Хари недоделанная.


Сидеть в купальне надоело. Эрго с новым платьем где-то запропастился. В роще за домом вопили попугаи, дышала тиной и рыбой близкая река. В голову лезли не относящиеся к делу мысли. Катрин заёрзала на влажном настиле. «Фу, ну прямо как Жо. Не терпится ей. Куда не терпится? Сиди в прохладе, строй козни. Положим, переспать с этим Цензором, вероятно, придётся. Переживёшь. Ну и что, что в первый раз задницей пробивать дорогу придётся. И Фло так делала, и Дики покойная — ты же их за это меньше уважать не стала? Подташнивания свои преждевременные подальше запихай. Между прочим, Цензор этот ничего самец — не кинг-конг какой-нибудь. С головой у него непорядок, но по внешности на конкурсе «Мистер Вселенная» приз бы отхватил. Вот только сколько ему лет? И двадцать пять, и под сорок запросто может быть. Определить невозможно, как и возраст Фло. Неуловимо они красивые, неопределённо.


Пришлось срочно запретить себе вздыхать и вспоминать. Не о том думаешь. Сидишь голая в сыром месте. Сейчас из-под настила какие-нибудь пиявки полезут. Не в засаде же таимся. Ау, где тряпьё обещанное? Сил уже нет про этого латинянина смуглого, да про его камеры наблюдения размышлять.


Сквозь циновку Катрин разглядела охранника. Эрго размашисто шагал к купальне, размахивая какими-то тряпками.


— Сидишь? Терпеливая. Это хорошо. Нам тут без терпения никак, — парень перекинул обновку через жердь купальни. — Одевайся.


Охранник дисциплинированно отвернулся, — циновки на стенах были довольно жиденькие. Мог бы и подглядеть — Катрин только проституция претила, к эксгибиционизму сиятельная леди относилась намного проще. Новый наряд оказался не очень новым, к тому же тесноватым в груди. Аккуратненькое светлое платье, подол доходил до середины икр.


— Это что, с Эрраты стянули? — с некоторым разочарованием поинтересовалась Катрин.


— Почему с Эрраты? Это ещё до неё… Я в кладовой всё облазил, едва нашёл. А в Эрратино ты бы вообще не влезла, — резонно заметил охранник.


— Что, хозяин всех, м-м, служанок в одинаковые платья обряжает?


— А зачем в разные? — удивился Эрго. — Наш хозяин за порядком следит. Чтобы всё было чисто, аккуратно и ровно. Здесь купальня, там умывальня, где мы с Дикси бреемся. С другой стороны дома отхожие места и это… купальня для женщин. Ну, ты понимаешь. И путать ничего не нужно. Чисто везде должно быть. Он тебе сам объяснит, а пока возьми флакон, да осторожнее. Там снадобье очень дорогое. Протрёшь царапины. Вот специальная тряпочка. Щипать будет, зато заживёт вмиг.


Флакон тёмного стекла, без надписей, явно фабричного производства. Не удивительно — здесь достижения стеклодувного производства с аналогичным периодом земной истории не сравнить. Зато тряпочка никакая не тряпочка — круглый ватный тампон для косметических и прочих процедур.


От снадобья царапины защипало. Эрго подсунул под циновку-ширму пару обуви. Катрин свирепо оглядела. Тоже обувь, — кожаная подошвы с двумя перемычками. В таких только полы мыть. Вероятно, бабы в этом доме для этого процесса и предназначены. Ночью скуку разгонять, днём чистоту наводить. Как же, наведём…


Втискивая ступни в тесноватые тапочки, Катрин вздрагивающим голоском поинтересовалась:


— Эрго, ты не скажешь, что со мной теперь будет?


— Что, да что… Ты что, девка неопытная? Раз глянулась, теперь угождай. Хозяин тебя ещё проверит, чары наведёт, — парень вновь явственно вздохнул. — И что б тебе, Кэтти, не погрести на своём корыте в другую сторону? Глядишь, и подобрала какая барка. Жили мы тихо, спокойно, теперь вот…


— Я вам никакого беспокойства причинять не хотела, — честно сказала Катрин. — А что за чары? Это больно?


— Не, не больно, — пробурчал охранник. — Если будешь сообразительной, так и забудешь, что на тебя колдовали. Вылезай из купальни. Хозяин решит, что долго возимся, накажет. И мне почему-то кажется, что я виноват окажусь.


— Зато спать будешь спокойно, — утешила Катрин.


Эрго хмыкнул:


— Взрослая ты баба, сразу видно. Не то, что девки слабоумные. Те как взглянут впервые на хозяина, так и в коленках и слабеют. До тебя медленнее доходит, — охранник оглядел наряд гостьи. — Ничего, аккуратно. По мне, то твоё платье понаряднее было. Ну, хозяину виднее. Приказал сжечь тряпьё. Пошли в дом.


Косясь по сторонам, Катрин последовала за проводником. Уже у дверей Эрго сказал:


— Красивая ты. Сразу видно, — городская. Небось, сказок много знаешь? У нас здесь скукота. Вот и врём друг другу. Эррата на своём хуторе мало чего слышала. Так что на тебя надеемся. Не бойся, на кухне мы тебе поможем. Нам же самим жрать, что сготовишь.


— А Эррата куда?


Эрго снова помрачнел:


— Отвезёт её хозяин, посадит на какую-нибудь барку, проезд оплатит. Устроится девчонка где-нибудь. Жалование хозяин нам неплохое кладёт.


Катрин дипломатично промолчала. Устроится одинокой девушке в послевоенное время непросто. Тут и деньги не очень помогут.


Эрго усадил будущую кухарку в уже знакомой «зале»:


— Жди. Он вызовет.


Катрин чинно сложила руки на коленях. Охранник уселся за другой край стола. С кухни, несмотря на закрытую дверь, опять тянуло съестным. Катрин решила, что ещё одна миска фасоли не помешала бы. Черт знает что: берут сразу на две ставки — и в наложницы, и в поварихи, а накормить по-настоящему не удосужились.


— Эрго, — осторожно сказала она, — а хозяину обед отдельно подавать нужно? Возможно, он только деликатесы любит. А я только самое простое варить умею.


Охранник глянул изумлённо:


— Ты что, какой обед? Доклетиан Кассий де Сильва, наш Цензор и Притонец — настоящий маг. Они, к твоему сведению, в пище человечьей вообще не нуждаются.


— Да ну?! Это ж какая экономия, — восхитилась Катрин, с ехидством отметившая, что полный шутовской титул здешнего латифундиста даже домочадцы не в силах точно воспроизвести.


— Не смейся так, — сердито зашептал Эрго. — ОН шуток вообще не любит. ОН, бабья твоя башка — истинный маг, совсем не из тех, о ком глупые сказки рассказывает. ОН всегда всё знает. Не ест, не пьёт, не спит. Знает всё, что произойдёт, наперёд. Ложь от правды в один миг отличает. Я у него почти три года служу, ни разу не видел, чтобы он мылся. Так разве ты видела более чистого человека? В смысле, чистого мага?


— Я магов вообще не видела, — призналась Катрин.


Одного мага она всё-таки видела. Было это в городе Мариуполе в бурном 1919 году. Тамошний маг на Банковской площади на глазах нескольких тысяч человек буквально из воздуха извлёк два пуда червонцев царской чеканки, разделил их между пролетариатом и интеллигенцией славного азовского города, вмиг собрал обратно и без промедления употребил на создание вольного анархического государства. Судя по восторгу вмиг разбогатевших и так же стремительно обобранных горожан, то был случай истиной и неподдельной революционной магии. На Катрин тот случай тоже произвёл большое впечатление. Правда, тамошний маг был вопиюще нестрижен и баню давненько не посещал. Хотя, нужно признать, стоял студёный октябрь, и в целях экономии и избежания простуд не мылось большинство революционных и контрреволюционных мариупольцев.


— Ты учти, — прошептал Эрго, многозначительно возводя глаза к потолку, — таких магов разве найдёшь? Таких магов в пору с богами ровнять. Я уже три года сыт каждый день, прилично одет, и ни одна тварь к нам, ни с зубами, ни с копьями не лезла. Понятно? Я уж не говорю, что дома нас ни один москит не кусает.


— Ой, твоя правда, — согласилась Катрин. — Я просто никак поверить не могу, что маги такими красавцами бывают. Вроде борода должна быть, шепелявость, на носу шишки…


— Какие ещё шишки?! — оскорбился Эрго. — Ты глупая или опять шутишь? Не шути с магами — ещё раз предупреждаю. Ты кожу нашего хозяина видела? Где ты ещё такую гладко-опалённую увидишь? Это потому что маги из земного огня рождаются. Когда земля трескается, они из дыма выходят…


«Тьфу, — подумала Катрин, — Вроде разговариваешь с парнем как с человеком, даже убивать жалко, а потом оказывается, что парнишка то ли в бого-магов верит, то ли в цыплят-табака со сверхъестественными самоочищающимися способностями. В богов, положим, я и сама верю — не раз лично общаться приходилось. Но уж в то, что боги дистанционные камеры наблюдения используют и собственных наложниц заставляют челяди пайку готовить — тут уж великие сомнения берут и мерзким атеизмом искушают».


Из-за двери на миг высунулась голова Дикси:


— Пусть идёт. Хозяин ждёт.


Обращался охранник скорее к окну, но ждали в хозяйских покоях без сомнения Катрин.


— Иди, с магией познакомься, — Эрго заставил гостью подняться.


- Куда идти-то?


— По коридору. Дом у нас маленький. Не заблудишься.


— Мне сразу раздеваться?


Эрго даже побледнел:


— Ты что плетёшь?! Для бесстыдного баловства ночь существует. Разве блудить при свете дня честным людям пристало? Хозяин порядок строго соблюдает. Сейчас он с тебя магическую клятву возьмёт.




Коридор шагов десять. В конце распахнутая дверь. Справа ещё одна дверь — надо думать, туда и нырнул сердитый Дикси. Этот парень, похоже, за судьбу Эрраты всерьёз переживает. Ну, тут уж конкуренция так конкуренция. У кого бюст пособлазнительнее, у того и кораблик. Впрочем, Эррата ещё своё возьмёт, бывшего судовладельца на досуге утешая.


Пока ещё не подозревающий о будущих горестях судовладелец восседал в кресле-троне. Поза продуманная, Катрин могла бы поспорить, что позаимствована у какой-то известной статуи или картины. Типа «Гай Юлий Цезарь считает лягушек в акватории р. Рубикон».


— Стань передо мной, дитя, — мягко, но властно молвил Цензор-Преторианец.


Катрин стало смешно. Пошёл ты в жопу, маг ватный. «Дитя». Старше разве что лет на десять. В своё время леди Медвежьей долины на «ты» с королями и генералами разговаривала. Ладно, мы же сейчас покорные, податливые. Гни выю, юмористка малоумная.


Катрин опустилась на колени в трёх шагах перед креслом. Болотный помещик смотрел благосклонно.


— Ты переоделась и выглядишь более пристойно. Теперь расскажи мне свою историю.




Катрин рассказала. Вопреки её ожиданиям, хозяин её не останавливал и не прерывал каверзными вопросами. На допросы, коим Катрин подвергали довольно часто, сей монолог похож не был. Так — женская болтовня, которую из вежливости слушает мудрый хозяин дома.


Катрин красочно описала свои мучения с лодкой (тут и выдумывать особенно не пришлось) и замолкла.


Цензор сменил позу на другую, не менее грациозную. Двигался он, нужно признать, весьма пластично.


— Мне жаль, дитя, твоих родных и близких. Но ты молода, и у тебя вся жизнь впереди. Желаешь ли ты принести мне клятву верности и найти защиту в этом доме?


Катрин прижала кулаки к груди:


— Я была бы счастлива получить покровительство такого благородного господина, милорд Цензор-Претрианец.


— Цензор-Преторианец, — строго поправил смуглокожий хозяин.


— Я больше не перепутаю, клянусь! — истово пообещала Катрин.


Возможно, удастся ограничиться этой клятвой? К клятвам и обещаниям Катрин за свою жизнь так и не научилась относиться легкомысленно.


Хозяин встал и задумчиво сделал несколько шагов по тонкому паласу, застилающему пол поверх циновок. Опять этот высокий красивый мужчина кого-то копировал: и гордо развёрнутые плечи, и мудрое выражение лица выглядели довольно нелепо. Катрин заметила, что к коленопреклонённой гостье хозяин не приближается — то ли заразы опасается, то ли он вообще самый подозрительный индивид в данном доме. Возможно, у латинянина хорошо развитая интуиция.


— Встань и сними платье, — неожиданно сказал Цензор.


Катрин несколько удивилась. А как же ночь, добродетельная темнота и прочие атрибуты благонравия? Впрочем, чего тянуть? Знала, куда шла. В последние дни любые сексуальные позывы у Катрин напрочь отсутствовали, так что трудно ожидать, что они вдруг зашевелятся к нынешнему вечеру. Давай, путь к кораблику прокладывай. Катрин потянула с себя платье.


Хозяин уловил паузу:


— Не сомневайся, дитя — в моей голове нет непристойных мыслей. Я всего лишь хочу осмотреть твою рану на руке и прочие повреждения.


Ага, как будто повязку нельзя снять без общего разоблачения. Повязку на руке Катрин перемотала в купальне. Смыла потёки крови. Нельзя клиента безобразными деталями пугать.


Стоять оголённой перед мужчиной было не то чтобы стыдно, но неприятно. Катрин стояла так перед уймой докторов, перед товарищами по оружию, да и перед врагами красоваться в малоодетом виде приходилось. Обычно даже пошутить по этому поводу было некогда.


Между тем смотрел на гостью Доклетиан Кассий де Сильва вполне нормально. Заинтересованно. Алчно. Катрин, даже скромно потупив взгляд, вполне это чувствовала. Флоранс всегда уверяла, что может не глядя рассчитать силу своего воздействия на конкретного мужчину. А тут и рассчитывать нечего — хочет этот красавчик, Древним Римом по голове трахнутый, испробовать сержантского загорелого тела…






… Цензор опустился в кресло. Гостья была красива — такая не похожая на местных уроженок, зеленоглазая блондинка. Ещё одна метиска — след свежей крови, случайно вспрыснутой в практически безлюдный, почти не заселённый мир. Случайность — изумруд, неожиданно сверкнувший среди мелких агатов, яшмы и прочего разноцветного забавного сора. Светловолосая драгоценность, которую судьба-насмешница вырвала из заточения душного купеческого дома. И вот она — существо, не сознающее своей прелести, обречённое рожать детей разбогатевшему на торговых спекуляциях жирному дикарю — стоит здесь, перед Изгнанником. Да, эту кошечку можно научить многому. Естественно, она отнюдь не невинна — какая чувственная и капризная форма губ, какие знающие глаза. Порок — он бурно процветает в шумных варварских городах, что редчайшими гнойными ранами уродуют просторы этой планеты. Благо, что их мало, этих отвратительных очагов-гнойников. Как жаль, что белокурая дева не взросла на уединённом хуторе, вдали от людей, чистым, нетронутым и невинным цветком. Наверняка супруг требовал от неё тех же гадостей, что ему охотно предоставляли бесстыдные шлюхи в грязных портовых борделях. Но эта зеленоглазая кошечка лишь жертва. Её нельзя строго судить. Не всё потерянно. В её возрасте у неё уже должно быть двое-трое сопливых детей, но, к счастью, она явно не рожала. Стоит только взглянуть на изумительную фигуру. Вероятно, муж купил такую красавицу исключительно из тщеславия.


Цензор откинулся в кресле. О, Венера Весенняя, несущая милость богов — какая же у оборванки грудь! Поверить невозможно, что подобная упругость и форма всего лишь игра природы. Такого результата и заблаговременное генное программирование не даёт. Тело чересчур поджаро, но великолепно, нет, истинно великолепно. Подарок богов. И талия безупречна. Щиколотки изящны, как будто необразованная купеческая вдова наследует породу тысячелетней аристократической фамилии. Возможно, и так. Блуд туземцев разносит гены самыми причудливыми путями. Хотя загар вульгарен. Как она не обгорела до отвратительных пузырей за дни этих блужданий? Бедняжка. Какая гладкая ранимая кожа. Ах, как портит её безобразная тряпка на руке. Цензор поморщился.


Он был брезглив, этот безупречно выполненный генетической программой, и подправленный несколькими пластическими операциями супермужчина. Брезглив и осторожен, как всякий узник, приговорённый к пожизненному заключению. Изгой. Ссыльный. Но он сделал ошибку, слишком поспешно раздев зеленоглазую бродяжку. Теперь он её желал. Взять за эту густоту волос, опрокинуть на палас, ощутить трепет предвкушения сильного, уже не девичьего тела. Увидеть в изумрудной зелени глаза покорность и восторг…


Варварство какое. Цензор брезгливо размял свои холёные пальцы. Нельзя уподобляться обезьяньему самцу. Тем более, она ранена. Кто знает, что за заразу можно подцепить в болотах? Пусть судебные исполнители Лиги и уверяли, что осуждённый привит от любых местных болезней, этот мир по-настоящему никто не исследовал. Следует проявлять крайнюю осторожность.




… Катрин так и не поняла, почему он на неё не полез. Маг он или архимаг — с эрекцией у него явно нет проблем. Вон как колени забавно сдвинул. Ох, недокармливала его ночами бедняжка Эррата. Такую ореховую статую ублажить, это вам не соус к фасоли сварганить.


— Ты способна снять повязку самостоятельно?


— Да, лорд цензор-преторианец.


Остался доволен, козёл, что не напутала, даже «лорда» великодушно простил. Ха, да он никак крови побаивается?


Мужчина, выпрямившись и сдвинув брови, глянул на росчерк запёкшейся крови, потом увидел татуировку. Такой бурной реакции Катрин не ожидала.


— Да ты шлюха! Клеймёная шлюха! — взвыл любитель латыни.


Пришлось брякнуться на колени.


— Мой лорд! Простите глупую женщину. Это оберег. В нашей семье его всем девочкам рисуют, дабы будущие роды прошли благополучно. Он отводит сглаз и…


— Ты лжёшь! Ты работала в борделе? Я не выношу шлюх! Не выношу!


— Милорд, — взмолилась Катрин. — Любой в Каннуте знает, что публичные женщины украшают себя лишь в стыдных местах. У меня там ничего нет.


Таким фокусам Катрин никогда и не думала учиться. Ничего, получилось — после нескольких движений обнажённой подозреваемой, стыдливо продемонстрировавшей свою очевидную и не запятнанную татуировками непорочность в вполне определённых местах, мысли сурового судии приняли несколько иное направление.


— Я вижу, ты брила свой стыд, — обвиняющее рыкнул он, несколько отвлекаясь, на изящные движения вдовушки.


— Супруг так желал, — покорно пролепетала Катрин. — Я больше не буду.


— Здесь всё решаю я, — маг и бог раздражённо прошёлся за спинкой кресла. — Ты распутна, это очевидно. Я весьма опечален. У тебя глаза блудодейки.


— Нет, — заскулила преступница. — Я невиноватая. Он сам пришёл.


— Кто? — замер в прокурорской стойке Великий Цензор и Прокурор.


— Мой покойный супруг, милорд. Я уступала желаниям мужа. Разве велика моя вина?


— Ты снова лжёшь. Мне придётся тебя наказать.


— Ваша воля. Вы маг и цензор, — прошептала Катрин, из последних сил не позволяя злости вырваться наружу.


Да что же это, мать его, такое?! Раздел бабу, поставил перед собою на колени, а теперь изволь ему доказывать, что ты тургеневская девушка. Вот сука ханжеская, не доживёшь ты до кастинга следующей кандидатки в служанки.


Доклетиан Кассий де Сильва неожиданно успокоился.


— Что ж, испорченное дитя, сейчас я узнаю твои истинные мысли.


«Это насчёт оборванной мошонки? — скептически подумала Катрин. — Вот радости-то тебе мои мысли принесут».


Цензор взял со столика плетёную шкатулку. Катрин насторожилась. От этого тронутого типа всего можно ожидать. Если у него там клещи какие-нибудь или набор игл, игру срочно придётся переводить в эндшпиль. С хрустом костей и той самой непременной ампутацией мошонки.


Мужчина вынул из шкатулки металлическую дугу, похожую на заготовку диадемы какого-то ювелира. Выглядела «диадема» не слишком опасно. С орудиями пыток Катрин была знакома не понаслышке, а эта блестящая штучка больше походила на украшение.


— Не бойся дитя, магическая тиара не принесёт тебе боли. Ты лишь перестанешь лгать.


Катрин хотела поинтересоваться, что такое тиара, но передумала. Купчиха у нас напуганная, ей не до расширения эрудиции. Что это вообще за штука? Что значит «перестанешь лгать»? Впрочем, если боли не будет, можно и с самыми искренними признаниями ему лицо попортить. Руки так и чешутся.


Цензор в первый раз рискнул приблизиться к молодой женщине. От него пахло чистой одеждой, чуть-чуть чем-то парфюмерным. И ещё мужским возбуждением. Катрин почувствовала, как пальцы хозяина вздрогнули, коснувшись её волос. Вот гад, нет бы беспомощной женщине прямолинейно за щеку заправить. Пошло, но понятно. Получил бы своё, и жертва бы отмучилась. Всё допросами измывается, латинянин фальшивый.


Недоделанная тиара лежала на голове невесомо. Или полая, или из какого-то странного металла. Ага — например, пластика.


Цензор сел в кресло. Лицо у него снова стало донельзя возвышенным и одухотворённым:


— Опусти глаза, дитя, отстрани от себя все суетные мысли. Ты будешь отвечать быстро и не задумываясь. Помни — магию не обманешь.


«Да мне уже настогрызло тебя обманывать. Я тебя без магии, сукин сын, сделаю. Мне и ножки от кресла хватит, чтобы из тебя кучу правды выбить. Жаль только даже применение ножки от кресла стопроцентного положительного результата с корабликом не даст».


— Смотри мне в глаза! — рявкнул Цензор.


Катрин вскинула голову. Мужчина сидел, приподняв над коленями чуть разведённые ладони. Левая рука светилась голубоватым светом.


«Магия, однозначно. Судя по свету — экранчик в 4 дюйма. Кажется, меня продвинутым детектором правды проверять собираются. Ну-ну».


Морда Цензора, красивая и утончённая, сейчас выглядела ещё и просветлённой. Кажется, смуглому типу жутко нравилось играть во всесильного мага.


— Ты женщина?


— Да, милорд. Разве не…


— Только отвечай! — величественно рявкнул хозяин. — Никаких вопросов! — с его правой руки метнулся узкий рубиновый луч, вывел на шторе, закрывающей окно, замысловатый вензель и исчез.


«Ой-ой-ой. Неужели Настоящая Китайская Лазерная Указка? Должно быть, производит неизгладимое впечатление на неискушённое воображение туземцев».


— Ты была голодна?


— Да, милорд.


— У тебя светлые волосы?


— Да, милорд.


— У тебя болела рука?


— И сейчас болит. Её когда порезали…


— Говори только «да» или «нет», — сердито сказал смуглый красавец. — Ты не производишь впечатления тупой, так что не заставляй мага наказывать тебя по-настоящему.


«Вот только рискни. Что-то у тебя там с настройками не ладиться. Или инструкцию забыл? Чайник…».


Проверку на настоящем детекторе Катрин проходила раз шесть. Опыт имелся, и волноваться не стоило. Разве что этот козёл напыщенный удивится спокойствию подопытной.


— Ты мужчина?


— Нет, милорд.


— У тебя болят зубы?


— Нет, милорд.


— Ты хочешь есть?


— Н-нет, милорд.


— Неужели ты осталась голодной? — удивился Цензор, отрываясь от возни с магической левой ладонью. Насколько успела заметить Катрин, в правой руке мужчины имелось что-то весьма похожее на утолщённый стилус. Тьфу, наберут кудесников, ничего поинтереснее мелкой электроники придумать не умеющих.




— Милорд Цензор-преторианец, я два дня не ела, простите меня — покаянно пролепетала Катрин.


— С виду не скажешь, что ты подвержена греху чревоугодия, — с осуждением заметил Цензор и сосредоточился на своей левой ладони. Нижнюю губу красавчик прикусил, сразу став похожим на школьника-троечника.


«Или ему едва за двадцать, или он большую часть жизни провёл в каком-то дурдоме для миллионеров. Интересно, он действительно считает, что молодой здоровой бабе достаточно получить на обед неполную миску фасоли?»


— Ты умеешь читать?


— Да, милорд.


— Действительно? — маг и волшебник опять удивился.


— Научилась ещё до свадьбы, — с ноткой гордости призналась Катрин.


Цензор смотрел с сомнением. То ли не мог решить, хорошо или плохо то, что предполагаемая наложница знакома с алфавитом, то ли задумался, зачем блондинкам вообще грамота.


Катрин и сама, несмотря на собственную масть волос, относилась к блондинкам прохладно. Предпочитала брюнеток и шатенок. Хотя бывали и исключения.


Цензор почесал волевой подбородок «стилусом» и вернулся к научно-исследовательской деятельности:


— Ты хочешь жить под крышей?


— Да, милорд.


«Под крышей. Под каменными сводами. Чуть закопчёнными, особенно в общем каминном зале. Смотреть сквозь узкое окно на зеленую речную долину, на тёмную полосу близкого леса. Ах, черт…».


Задав ещё с десяток вопросов, Цензор кинул на допрашиваемую удовлетворённый взгляд. Очевидно, дела с настройкой магической техники пошли на лад, и следовало ждать судьбоносных вопросов.


— Ты шпионка?


— Нет, милорд.


«Разведчик и агент внедрения. Так и в военном билете написано. В каком сейфе-то он сейчас пылится?»


— Ты таишь зло к этому дому?


— О, нет, милорд!


«Да пошла в задницу эта хижина. Что здесь — аванков на котлеты разводить? Кораблик, только кораблик…»


— Ты будешь верна?


«Смотря кому…»




Цензор оказался омерзительно дотошным, но вопросы он задавать совершено не умел. У Катрин начали болеть колени. Свернуть бы дознавателю шею немедленно, да обидно срываться после таких мучений.


Наконец, маг возвысил голос:


— Ты рада быть в этом доме?


— Да, милорд. Очень.


«Быстрей бы дальше двинуться. Вообще-то, даже челнок и оружие двухдневную задержку вполне окупят».


Цензор сделал короткий жест, — за его спиной вспыхнул мягкий свет. Катрин перепугано ахнула.


— Не волнуйся, дитя. Моя магия подтверждает, что ты не несёшь злых помыслов. Надеюсь, они никогда у тебя и не возникнут.


Катрин прикрыла глаза от «волшебного ослепительного сияния». Озабоченно подумала: «На магию наплевать, но вот напряжение у светильников приличное. Где здесь можно генератор спрятать? Продвинутое у этого козла оборудование».


— Одевайся, дитя моё. Не подобает стоять обнажённой.


«Точно, тебе нужно магические девайсы попрятать», — согласилась Катрин, набрасывая неудобное платье.


Цензор подошёл. После допроса смуглый мужчина явно повеселел.


«Сразу в койку или ещё какое-то словоблудие учиним?» — Катрин стало тоскливо.


Цензор осторожно снял со светлых локонов молодой женщины электронную тиару, но остался стоять слишком близко. Катрин несмело подняла глаза. Мужчина улыбался. Он был головокружительно, неправдоподобно красив. Особенно когда молчал. Одни чёрные, сияющие глаза чего стоили. И изгиб губ — до того чувственен и точен, просто с ума сойти.


— Ты ничего не хочешь мне сказать, Кэтти?


— Я буду хорошей, милорд, — с непроизвольной дрожью прошептала Катрин.


— И послушной, — подсказал маг.


— И послушной, — эхом повторила Катрин. Бедра напряглись. Плохо, очень плохо — ибо то грех похоти вопиющей. Голове мешает, думать мешает. Ох, какие скулы у него гладкие, тёмные. Так бы и лизнуть.


Цензор, надменно улыбаясь, смотрел ей в глаза, наслаждаясь произведённым на неофитку впечатлением. Чувствовал, всё чувствовал: и как напряглись соски высокой груди, и что бедра точно расплавленным золотом окатило.


Мужская ладонь потянулась к её бедру. Катрин задохнулась, ещё секунда, и с томным стоном рванёт на груди платье. Хорош мерзавец. Пусть… Потом разберёмся.


Пальцы Цензора неожиданно неуверенно тронули подол, расправили складку. Потом мужчина быстро повернулся и отступил. Катрин чуть не отвесила ему подзатыльник. Ведь хотел же, жеребец ореховый. Наслаждался её жаром, но и сам хотел. Катрин чувствовала. Какого хера? Чего он сам-то испугался, властелин аванкового берега?


Цензор быстро подошёл к столику со шкатулкой, достал какое-то тёмный узкий блестящий поясок.


— Одень это. На твоей шее эта вещь будет выглядеть красиво. Это магическое украшение — оно будет охранять тебя и следить за тем, чтобы в твоей голове не возникало дурных мыслей. Не волнуйся — посмотри, как оно красиво.


«Нет уж, ошейники в жизни уже были. Я не Мышка. Сейчас я тебе, несбывшийся любовничек, носик твой классический, а заодно и губы зовущие, в реалистичный вид приведу».


Катрин улыбнулась:


— Как бесконечно добр милорд Цензор-преторианец. Не могу ли я носить это на руке? На шее я не могу на такое чудо полюбоваться.


Мужчина остановился, очарованный белозубой улыбкой. Улыбалась Катрин-Кэтти всё-таки не так, как истинные уроженки долины реки Оны.


— Запомни, я не люблю капризов, — сообщил хозяин. — На первый раз прощаю. Я сделаю тебе браслет, но запомни — ты должна повиноваться безмолвно и охотно.


Катрин благодарно улыбалась. Стояла вполоборота: грудь, шея, до миллиметра точно выставленное бедро. Школа всё знающей об играх полов Фло. Хорошая школа, нужная. Но вот чтобы сержант и леди так стояла и улыбалась лжемагу-сосунку?! Ох, нет такому прощения.


Прохладная лента обвила запястье.


— Отвернись, закрой глаза и не бойся, — предупредил Цензор. Катрин послушно отвернулась. Что-то неярко сверкнуло, руку окатило тепло. Видимо, стилос способен не только занавески магическими рунами разрисовывать. Катрин хотелось скрипнуть зубами: тебя окольцовывают, а ты опять трепетать от возбуждения начинаешь. Кажется, это его запах так действует. Афрофизиаки?


— Хорошо. Ступай, — Цензор поспешно отошёл к креслу. — Правила тебе объяснит Дикси. И передай Эррате, что я приказал показать тебе кухню. Отдохнуть можешь на её постели. Эррата на днях нас покинет, так что это отныне там твоё место.


— Да, милорд Цензор-преторианец, — кивнула Катрин, заставив густую прядь качнуться, упав на изумрудный глаз. Фло этот жест сводил с ума.


Доклетиан Кассий де Сильва дёрнулся в своём кресле.


— Кэтти, тебе оказана великая милость и снисхождение. Ты испорченное, пусть и не по своей воле, существо. Не смей пускать в ход свои женские чары! Для удовольствий плоти настанет час после восхода луны. Сейчас твоя забота — кухня. Только кухня. Твою распущенность я укрощу завтра же. Кстати, ты получишь и новое, не столь вульгарное, имя.




В коридоре Катрин не без некоторого удовлетворения осознала, что схлопотала первую выволочку, уже находясь в высоком статусе сожительницы Верховного Мага Тихой протоки. Великая честь. Правда, несколько уменьшают восторг прилагающиеся обязанности кухарки. Ладно, всех накормим. Черт, вот если бы ещё не спонтанное желание испытать в постели волшебно-сексуальные способности Цензора-преторианца Доклетиана Кассия де Сильва. Скотина и инфантил, но до чего же внешне соблазнительный.


В «зале» сидел одинокий Эрго.


— Ну, как?


— Я прошла магическую проверку, — Катрин гордо выставила запястье с полоской браслета. — Ох, молнии так и разлетались по углам!


— Знаю, — довольно кисло сообщил охранник, задрал штанину и показал точно такой же браслет, окольцовывающий толстую щиколотку. Насчёт наличия замечательных «украшений» на всех домочадцах Катрин уже догадывалась, поэтому на неё большее впечатления произвели широченные ступни парня. С такими ступнями ему бы не сандалии-подмётки носить, а снегоступы.


— Всё равно красивый браслет, — ревниво заметила Катрин.


— Красивый, — согласился Эрго. — Я знал, что ты испытание пройдёшь.


— Знал? Ты тоже из магов? — удивилась Катрин.


— Всё шутишь. Голодная, тощая, а добрых советов не принимаешь. При нём-то не шутила?


— Не-а, — новоиспечённая наложница-кухарка помотала светлой гривой.


— Ну, к тебе ОН будет снисходительнее. Кто ж такую зеленоглазую выгонит, — Эрго вздохнул. — Так вот, насчёт браслета — будь осторожна. От дома дальше, чем на шестьдесят шагов не отходи — пожалеешь.


— Ой, а что будет? — озаботилась Катрин.


— Сначала тебя сам браслет подпалит, потом хозяин накажет. Без его разрешения отлучаться нельзя. Шестьдесят шагов в любую сторону, и не шагом больше.


— Вот это магия! — Катрин всплеснула руками. — Шестьдесят? Ой, а я только до пятидесяти считать умею.


— Научишься. Я тоже только до десяти умел. На самом деле можно и до семидесяти учиться. Это — если в сторону источника. Чистую воду мы только там берём — смотри, не плюй там и грязь не развози, у нас с этим строго…




Катрин выслушала лекцию о местных нравах и обычаях. Жили на Тихой в полном соответствии с названием виллы — скучно. Отлучался лорд Цензор из дома редко, иногда в одиночестве, чаще с обоими стражами. Только тогда охранникам и выпадала какая-то серьёзная работа. В обычные дни — наведение порядка в доме и около, да дежурства. О подробностях таинственных дежурств Эрго сохранил интригующее молчание. Намекнул, мол, скоро сама узнаешь. Главное, чистоту соблюдать да беспрекословно приказы хозяина выполнять. Катрин спросила о местных разбойниках да где обитатели Тихой продукты берут. Охранник слегка замялся — о разбойниках, войне, да прочих новостях здесь узнавали, только когда выбирались на озеро пополнить запас продуктов. Там, на условленном островке, знакомый купец раз в два месяца останавливался и передавал выбравшимся в «далёкую» экспедицию жителям Тихой мешки с мукой и крупами. Экспедицию за пополнением запасов провизии возглавлял лично Цензор-преторианец, и потому вволю поболтать с речниками не удавалось. Катрин выяснила, что сама знает о произошедшем в Каннуте куда больше засидевшегося среди аванков и колдунов Эрго. Зато парень всласть любил поговорить. Между делом Катрин узнала, что черненькая Эррата благоденствует под защитой великого мага чуть меньше года. До неё была другая девушка. Сам Эрго оказался старожилом — охранял покой мага четыре года. Дикси появился почти тогда же, месяцем или двумя позже. История уединённой виллы Катрин волновала мало, и молодая женщина перевела разговор на кухонные проблемы.


— Вообще-то, хорошо что ты готовкой займёшься, — с грустью сказал Эрго. — Эррата девушка хорошая, только в последнее время вовсе не в себе.


— Приболела, что ли?


— Нет, у нас тут не болеют. Хозяин вмиг всё лечит. Эррата наша уж слишком переживать стала. Как чувствовала, что ты появишься. Любовь — оно, конечно, я понимаю. Но похлёбку то пересоленную, то недоваренную всё время жрать не станешь.


— Соус к фасоли был недурён, — заметила Катрин.


— Это потому, что Дикси на кухне торчал. При нём Эррата слегка в себя приходит. Не так переживает.


— Так о чём она переживает-то?


— Ты, Кэтти, высока ростом, да не шибко догадлива. О ком тут переживать можно, — парень скосил глаза в сторону хозяйской части дома. — О НЕМ, о чём же ещё? Я здесь четырёх кухарок пережил. Все вы одинаковые, пусть простят меня боги. Он же маг, хозяин — разве мыслимо в него влюбляться? А вы аж трясётесь с первого взгляда. Вот ты повзрослее вроде, и то… Хотя я понимаю…


Катрин промолчала. Словосочетание «пережил кухарок» произвело на неё неприятное впечатление. Действительно, Цензор — личность крайне осторожная. Так ли уж благоденствуют отставные любовницы? На расстоянии ни магические способности, ни деньги, рты людям не заткнут. А здесь отплыл, места тихие, аванки тоже кушать хочут. Чем не место успокоения надоевшей прислуги?




Глава 5




Столешница выглядела гладкой и сплошной — явно композитный материал. Возясь на кухне, Катрин всё чаще натыкалась на «артефакты». Винты, крепящие чугунную плиту над очагом, небывало изящные петли оконной рамы. Ещё уйма мелочей, никак не вписывающихся в стандартный интерьер пусть и продвинутого, но всё же средневекового каннутского быта. Правда, всё «нездешнее» относилось непосредственно к самому помещению; вся обстановка: табуреты, узкая кровать за неуклюжей ширмой, посуда — несомненно, были изготовлены на фермах или в Каннуте.


Катрин ещё разок протёрла стол. Эррата бессовестно делала вид, что спит, отвернувшись к стене и укутавшись в лёгкое покрывало. Освобождать единственную кровать новой фаворитке девчонка явно не собиралась. Ладно, скандалить будем потом. Пусть милашка напоследок потешится — как бы там ни сложилось, вряд ли бедняжке удастся вернуть времена идеалистических отношений с его величеством сиятельным Цензором-преторианцем.


Катрин в замешательстве потрогала слегка ноющий порез на руке. Довольно странная личность этот Доклетиан Кассий де Сильва. Явно Пришлый, и явно с «приветом». И бесчувственный, как бревно ореховокожее. Мог бы Эррате пару ласковых слов сказать. Вон как девица убивается. Лямур, однако, нешуточный. Даже малоинтеллектуальные охранники девчонке сочувствуют. Дикси, похоже, сам к черноволосой красотке неравнодушен. За ужином на наглую пришелицу зверем смотрел. Ладно, наплевать на челядь. Сейчас главное — господин Цензор. Ведь придётся с ним спать, ох, придётся.


Катрин в тоске сняла с крюка разделочный нож, подбросила на ладони. Железо дурное и заточка никакая, но сойдёт. Лезвие в две ладони длинной — чем не «боуи»? Не боится осторожный Цензор-преторианец оружие прислуге в руки давать. Ну да — все его любят или в крайнем случае уважают. К тому же браслеты домочадцев дисциплинируют. Мало того, что отправиться погулять без спроса весьма затруднительно, так ещё и начистить харю хозяину-господину тоже не получится. Эрго уверял, что в случае неповиновения браслет-сторож может руку или ногу напрочь пережечь. Раскалится, значит, магическая вещичка и будет тебя палить, пока с визгом и плачем к хозяину каяться не прибежишь.


Новоявленная фаворитка и кухарка с чувством сплюнула на угли. Вот и нацепила себе ошейник. Долго ли умеючи. Дерьмовенько. Время бежит — уже целый день здесь ошиваешься, а толку? Кроме незамысловатых полицейско-эротических игр-прелюдий, результатов, считай, и нет. Кораблик за стеною скучает, да повода туда заглянуть так и не представилось. Уже не говоря о том, что судёнышко стоит у самой границы «черты оседлости». Может, и правда у хозяина экскурсию выпросить? Мол, так и так, с детства интересуюсь кораблестроительством, дозвольте глянуть. Я вам за это отсосу как трюмная помпа. Да что там — как кингстон. Или кингстон ничего не сосёт? Вот горе-мореплавательница…


Захотелось засадить нож в доску, на которой развешены плошки и глиняные стаканы. Ну, размечталась. Девчонка ревнивая перепугается, да и камера наблюдения дурной и некрасивый поступок засвидетельствует. И так подозрительно — что это домохозяйка с ножом в руках застыла. Катрин принялась трудолюбиво шкрябать стол. Чистоту наведём. Завтра утром вставать рано — придётся завтрак готовить. Нужно в грязь лицом не ударить — пусть невкусно будет, но без отравлений. Хотя, возможно, Эррата возжелает сама готовить. Кто б возражал? Ох, и в дурацкое положение вы, товарищ старший сержант, попали. Камеры кругом, сумасшедшие помещики, крокодилы в костяных доспехах. А вы извольте трудовой энтузиазм изображать. Тут всё под визуальным контролем.


Камера слежения в кухне присутствовала. Торчал маленький наглый жучок на тонкой ножке в углу под белым, слегка подкопчённым потолком. Камеры наблюдения обнаружились и в коридоре, и перед входной дверью, и над окном «залы». На улице их было меньше: Катрин обнаружила только три — по периметру дома. Возможно, и ошиблась — откровенно вертеть головой и высматривать не рискнула. Зато вроде бы в купальне камеры не было. Это понятно — хозяин наш, что такое «пристойно — непристойно» лучше всех в этом мире знает. Ханжа и хам. В сортире, кстати, камеры тоже нет. Вообще-то, в этом отгороженном уголочке задумчивости царят нравы первобытные. Конструкция типа «дыра в Аид». Доски кривоватые. Вони особой нет, но это скорее от малочисленности посетителей, чем от тщательного санитарного ухода. Доклетиан Кассий де Сильва сюда явно не заглядывает. Вот тайна озера у Тихой: живёт маг, в сортир не ходит, мыться не моется, жрать не жрёт. Да ещё красив как… как ненормальный. Чем жив и какие интересы и хобби, кроме классификации всего сущего по категориям «прилично-неприлично» — неизвестно. Ну, боги, наворотили вы интригу.


Катрин вымыла руки и вынесла ведро с грязной водой на улицу. Дверь не заперта, вокруг никого нет — красота. Над рекой сгущалась вечерняя дымка. Сумерки здесь короткие. Тихо. Редкий крик птицы, всплеск неугомонной мелкой рыбёшки. Тростник становится темнее, рябь от ветерка бежит по непрозрачной мутной воде. Вспыхнули ярким четырехугольником первые звезды.


Знакомая дорога до родника заняла минуту. Катрин наполнила ведро, умыла приятно прохладной чистой водой лицо. Покосилась в сторону манящей тени, — на фоне загорающихся звёзд можно различить лишь полосы маскосети, да смутные очертания кормы. Кораблик прельстительный. Нет, не сейчас. Передвижения слуг он — Цензор-преторианец, как-то отслеживает. И сам, и с помощью охранников. Сейчас на страже Эрго. Мрачный Дикси отправился спать. Где-то здесь существует центр системы охраны. Эрго намекнул, что в доме можно спать спокойно — и мышь не подберётся. Ну, положим, на всякую мелкую безвредную живность система должна реагировать спокойно. Для всего, что представляет внешнюю опасность запасены сюрпризы. Какие — вот в чём вопрос.


Катрин с ведром подходила к двери, когда на пороге возникла широкоплечая фигура Эрго. Рожа обеспокоенная:


— Ты куда пропала? Звезды уже…


— Ага. Яркие, — Катрин задрала голову.


— Ты, что?! Иди, хозяин ждать не любит.


— Куда идти?


Эрго посмотрел почти с жалостью:


— Иди, Кэтти. Платье, еду и безопасность получила?


— Поняла. Лечу на крыльях. Ах, неужели это не сон? — Катрин всучила охраннику ведро и, вытирая руки о подол, пошла отрабатывать пансион и выказывать свою непомерную благодарность.


< >






Лавка была жёсткой. Катрин вытянулась, закрыла глаза. Сквозь ресницы робко пробивался огонёк светильника. Можно пойти, отвесить пинка Эррате и занять заработанную тяжким трудом койку. Только не сейчас. Сейчас бы попробовать мысли привести в порядок.


Значит, трахнулась. Эмоции опустим. Как бы там ни было, хозяин остался доволен. Пусть бухтит что хочет — такой «стояк» от брезгливости не задерётся. Некоторые рубежи новая содержанка захватила и удержала. Кто же он такой? Пришлый — однозначно. Колдовство — чушь, в жопу. Красивый, как статуя Лувра, и такой же незаурядный мыслитель, как тамошние мраморные головы. Нервный. Психованный. Как говорится — «с комплексами». Найни дала бы исчерпывающую психиатрическую консультацию. Явно по её части клиент. Везёт тебе, сержант. Эмоции отставим. Мнительный он, очень мнительный. Детектор обманулся, а милорд нестыковки чует. Несмотря на всю свою манию величия. Доверять не будет, хоть трахайся с ним до пены из ушей. Боится. Людей боится, реки боится. Аванков боится, сквозняков, собственных наложниц, сырой воды, кишечного расстройства, микробов, солнечного света и собственной тени. Чужой он здесь. Понятно. Прикосновений он боится. Секс у него единственное развлечение, и при этом этот тип боится объятий живой бабы. Хотя страх соития героически преодолевает. Просто Баярд и Геракл в одном флаконе. Аполлон ореховокожий, скипетром взор слепящий. Тьфу! Распять бы его на той жалкой постельке, штанишками бы рот заткнуть. Хм, Мышка что-то такое любопытное рассказывала, насчёт технологий принудительного соития. Хотя куда он денется и без технологий? Черт! Приди в себя, сержант. Без эмоций, без фантазий. Кораблик. Как подобраться? Как риск к минимуму свести? Кораблик, кораблик. А уж потом всех в мясорубку, в фарш, в муку, что б и воспоминания о мудях смуглых растоптать.


На кухне ворочалась, не спала Эррата. Посапывал в дальней коморке Дикси. Сидящего в «секретной» комнате Эрго не слышно, лишь изредка там ёрзало по полу, скрипело — видимо, табурет неудобный. Снаружи — из-за окна, издалека — донёсся другой заунывный скрип. Странные здесь пеликаны — чёрные, крупные и ночью охотятся. Пеликанов полно, аванков полно, фаллосов, на которые сесть хочется, тоже хватает. А лодочка всего одна, одна, одна. Белеет парус одинокий в просторе бухты за углом… Руки коротки, бухты тесны. Может, колдуну-преторианецу самому поглубже вставить? Кухонный нож или что-нибудь поинтереснее? Есть способы, есть. Тут и консультаций Мышкиных не требуется. И сама наложница высокоблагородная умеет языки развязывать. Довелось в своё время допросами заниматься, и сейчас не погнушаемся. Только поможет ли? Секретики, парольчики электронные, чипики хитрые. Или кораблик без затей, местный? Эх, как же на экскурсию напросится? Если милорда Цензора для начала выпороть-подбодрить первой попавшейся хворостиной он, несомненно, куда угодно приведёт и что угодно покажет. Но искренне ли? О чём умолчит? Ошибочка в пару слов уйму непоправимых глупостей за собой повлечёт. Странный он, странный, странный, очень странный. Страстно визжать будет, если попой вверх разложить.




< >




— Хозяин очень сильный, — сказала Катрин. — Ну, истинный маг. Если бы маги ещё питались, как все люди, конец света бы наступил. Всё сожрали бы те колдуны великие.


Эрго хмыкнул. Шикать на двусмысленные замечания новой хозяйской фаворитки он устал, но и комментировать рискованные слова опасался. Дикси вообще предпочитал хранить гробовое молчание.


Обитатели виллы Тихой сидели на кухне. Обед приходилось готовить сообща. Прошло уже два дня, но Катрин приступить к полноценному исполнению обязанностей кухарки не могла по объективным причинам. Глаза слипались.


— Ладно, песка полно. Они же ещё и камни добавляют, — тоскливо пробурчал Эрго. Его толстые, мозолистые пальцы с трудом справлялись с мелкими зёрнами. — В мешке же наполовину мусор.


— Совсем купчишки страх потеряли, — согласилась Катрин, сдвигая перебранные зёрнышки-фасолинки и высыпая в старый горшок каменную крошку. — Такой продукт и нищим отдать стыдно, а они продают. Ещё и кому впаривают, а? Вот я милорду Цензору-преторианцу пожалуюсь, пусть следующий раз утопит того торгаша к свиньям собачьим.


— Пожалуйся, — скептически кивнул Эрго. — Топить, может, и не стоит, а вот пригрозить с другим купцом договор заключить очень даже полезно. Вдруг подействует?


— Угу, — не выдержал молчаливый Дикси. — У хозяина других забот нет, как о нашей чечевице заботится. Занят он.


Катрин поймала косой взгляд парня и дёрнула плечом:


— А я что? Мне магические заботы не постичь.




Помолчали. Хозяин второй день из своих покоев не выходит. Общалась с ним в основном новая фаворитка. Верным слугам впору озаботиться — жив ли благодетель? Хорошо ещё, Цензор утром высунулся, приказал в светильники масло долить. Жив-здоров повелитель, отсыпаться изволит. С закатом начнёт исследовать глубины испорченности безутешной купеческой вдовушки.


— Не сори, — пробурчал Эрго. — Здесь я один про метлу вспоминаю. Я, между прочим, не в подметальщики нанимался.


— Извини, — покладисто сказала Катрин. — После обеда я за метлу возьмусь.


С Эрго отношения портить не стоило. Парень простой, безвредный. Благодаря ему Катрин умудрилась, наконец, поближе полюбоваться кормой кораблика. Пришлось помочь парню дорожку подсыпать. Не дело для первой фаворитки двора, да уж ладно. Кораблик рассмотреть было трудно — маскосеть даже вблизи всё искажала. Действительно — катамаран. Довольно приличных размеров судёнышко, и мачта высоченная. Заманчивая добыча — на таком до моря мигом долетишь. Вот только секретов вокруг полно. Эрго обмолвился, что корабль повинуется только магу. Паруса на нём есть, но они сами собой распускаются. Ну, почти сами собой. Кроме того, корабль может сам двигаться — без парусов, одними заклинаниями. Другого такого судёнышка во всем белом свете не сыскать. Насчёт последнего Катрин вполне верила — на этом свете парусных катамаранов может и не быть. Интересно, как его сюда перетащили? Вместе с материалами для виллы? Может, здесь где-нибудь и экскаватор замаскирован? Хотя его, наверное, утопили за ненадобностью. Наплевать. Кораблик — вот цель. Магия его гоняет? Ну-ну. Как бы на той магии электронные замки не стояли.


— Может, сегодня запечём рыбу? — задумчиво сказал Эрго. — Листья широкие уже отросли, я смотрел.


Скудность рациона прислуги виллы во многом объяснялось ограниченным передвижением. Добрый лорд Цензор-преторианец неохотно давал разрешение даже на рыбную ловлю. О сборе плодов и охоте за границей периметра речь заходила лишь в исключительных случаях. Скаредный и трусливый хозяин-любовник попался купеческой вдове. Катрин была уверена, что Цензору не составило бы особого труда кормить челядь приличными продуктами или хотя бы изредка разбавлять меню копчёным мясом и пирогами из хорошей муки. Что значат для великого колдуна десяток серебряных «корон»? Боится он из относительно защищённой виллы лишний раз нос высовывать, вот и всё.


— Нет, печь рыбу долго, — сглатывая слюну, сказала Катрин. — Отварим, и немножко подливы в неё бухнем. Сойдёт.


- А ты, вдова, никак наесться не можешь? — с кривой улыбкой поинтересовался Дикси. — Или тебя муженёк впроголодь держал?


— Пожаловаться не могу. Всего было вдоволь. Только сколько деньков миновало? Забыла я сытные времена. У нас дома, между прочим, всегда четыре сорта пива имелось.


Мужчины переглянулись. Пиво на Тихой оставалось пределом мечтаний. Цензор следил за соблюдением сухого закона не менее пристально, чем за передвижением слуг и их моральной чистотой. Поэтому охранники в основном предавались лирическим воспоминаниям о давних посещениях кабаков.


— Четыре сорта? Хм, ещё и фруктовое имеешь ввиду?


— Да, любила я его, — согласилась Катрин, слабо представляющая особенности местного пивоварения. — Ой, как же жизнь меняется. То война, то вообще… Боги нас по жизни кругами водят и шутят жестоко.


Все машинально глянули на дверь. Там, на пороге, сидела неподвижная Эррата. Подурнела девчонка, осунулась. Смотрит на реку целыми днями, принципиально палец о палец не ударит. Упрекать её пока никто не решался.


— Повезёт её хозяин или как? — прошептал Эрго. — Может, оставит? Одумается девка, отойдёт от дури, готовить жратву будет. С Кэтти какой спрос? Она ночами занята. А Эррате куда податься? У неё и семьи-то нет. Дурь пройдёт, девка утешится. Она и правда, тебе, Кэтти, не ровня.


Дикси кинул на товарища яростный взгляд.


— Что? — обиделся Эрго. — Я про опыт говорю, да про масть волос. У Кэтти, сразу видно, в роду кто-то из благородных затесался. Как Эррате с ней ровняться? Она девка хорошая, но…


— Ты чечевицей займись, болтун толстый, — зашипел Дикси.


— Будешь командовать, я тебе ноги тощие выдерну, — ещё больше обиделся напарник.


— Ладно вам. Пошли, Эрго, за водой. Пора котёл вешать, — сказала Катрин.


В дверях пришлось протискиваться мимо неподвижной девчонки. Эррата и голову не повернула. Только спиной Катрин почувствовала ненавидящий взгляд.


— Злится, — вздохнул Эрго. — Не понимает, что не от нас жизнь наша зависит. Боги милостивы. Всё в их руках.


Катрин неопределённо качнула ведром. Боги богами, а Эррата и какой-нибудь фокус выкинуть может. Совсем не в себе девчонка. Зря Цензор с ней так. Милая девчушка, жаль, без мозгов, как и сам её шизанутый возлюбленный. Неплохая пара бы получилась. Глядишь, и ребятишки смугленькие пошли. Впрочем, этого уже не будет. Оба окончательно спятили, и как ни крути, именно блондинка долговязая тому виной.


Эрго осторожно, чтобы не поднять мути, черпал ковшиком. Катрин забрала наполненное ведро, подставила пустое. На краю ямки с прозрачной ключевой водой сидела поджарая пятнистая лягушка, безбоязненно глазела на людей.


— Вот, москитов здесь нет, а лягушка прижилась, — пробормотала Катрин.


— Так, считай, магия только на мошку кусачую и действует. А так к нам и выдры приходят, и мокролапки, и птицы прилетают. Иначе совсем бы скучно было в зеркала смотреть. А так за зверьками наблюдаешь, забавно, — охранник добродушно улыбнулся.


«Зеркальную» комнату Катрин уже видела. Каморка с дюжиной тонких, отливающих серебром экранов мониторов. Камеры, установленные вокруг виллы, исправно реагируют, включаются на всё движущееся, размером покрупнее этой самой лягушки. Охранники поочерёдно скучают за «магическими зеркалами». Судя по всему, у Цензора тоже стоит контрольный монитор, на какой выводится сигнал тревоги. И за перемещениями прислуги наш маг умудряется весьма пристально следить. М-да, велики возможности магии, вот только ума не прибавляют. Сейчас Катрин мучалась вопросом — где же в хозяйских покоях технический центр управления упрятан? Ладно, сигналы системы смуглый сластолюбец принимает на что-то миниатюрное, что всегда при нём. Этот миниатюрный пульт Катрин даже мельком видела. Но где-то спрятан и сам электронный центр, и силовая установка. Не от батареек же всё это волшебное хозяйство питается?


— Слушай, Эрго, а дикие дарки вас не беспокоят? На берегах реки их страсть как много.


— Э, дарки к нам соваться опасаются. К дому по суше, считай, не подойти. Кругом протоки и болота. И аванки. Дарки, что дикие, что мирные, с аванками ни шибко-то дружат.


Катрин поёжилась:


— А мы как же? Я с аванками тоже дружить не хочу. Вдруг из воды к нам полезут? Говорят, от них отбиться трудно.


— Ха, что там отбиться, — глаза закрывай да сам им в пасть падай. Это твари о-го-го какие. Только наш хозяин над ними власть имеет. Что ты носом дёргаешь? Я сам видел. Он с ними разговаривает и снадобьем волшебным угощает. Поэтому вокруг дома ящеров больше, чем на всей Оне, но нас они тронуть боятся. Вот какая у нас охрана, — Эрго с гордостью посмотрел на водную гладь и повесил черпак на ветку. — Пойдём, что ли? Жрать и правда хочется.


Катрин подхватила тяжёлое ведро:


— Эрго, а нельзя ли нам с большой лодки рыбы наловить? С неё, наверное, удобно.


— И не думай, — категорично сказал охранник. — Хозяин сразу накажет. Он жутко не любит, когда на корабль кто-то ходит, даже по делу. Там магии полно. Так что и не зыркай в ту сторону. Если уж я замечаю, то и он заметит. Не про нас этот корабль.


— Понятно, — уныло сказала Катрин. — Я что, я только про рыбу. Очень уж бедно мы кушаем. Хозяин — маг, оно понятно. Ему всё равно. Слушай, а как он наказывает? Больно?


— Уж как повезёт, — неохотно сказал Эрго. — Обычно он ставит провинившегося перед домом на солнцепёке и заклятие накладывает. Если, значит, шевельнёшься — нога огнём горит. Ну, у тебя рука жариться начнёт. У Эрраты — шея. Где волшебный браслет надет, там и подгораешь.


— Очень больно?


— Пробовать не советую, — Эрго поставил ведро, приподнял штанину. — Вот, я год назад под заклятье попал. С обеда стоял до самого утра. Я равновесие легко теряю, оттого и шрамов столько. Дикси как-то целый день на солнце проторчал — один раз ожёгся. Он парень крепкий.


Катрин смотрела на поджившие следы старых шрамов, опоясывающие толстую щиколотку охранника повыше и пониже тёмного браслета:


— Ой, жуть какая! Уж я постараюсь милорда не злить.


— Угу, постарайся. У тебя получится. Пока ему не надоешь. Хотя, ты баба хваткая, может, и вовсе не надоешь, — Эрго упорно смотрел в сторону. — Пошли жратву готовить.




Эррата по-прежнему торчала на пороге. Дикси не было — ушёл к «волшебным зеркалам».


— Сигнал, видать был, — заметил Эрго, водружая ведро на место. — Наверное, пеликаны. Их сейчас уйма. И что слетелись? Рыбы-то вокруг мало — всю аванки распугивают.


— То-то я и замечаю, что рыбки мало, — Катрин покосилась на разделочную доску, где лежали тушки двух небольших рыбёшек, которых здесь называли черноперками.


— А я замечаю, что ты тяжёлые ведра таскаешь, как будто всю жизнь водоносом работала. Вон Эррата двумя руками полное ведро волокла.


— Ну, муж меня с собой на барки частенько брал, да и баба я взрослая, не соплячка какая-нибудь.


— Кто соплячка? — на пороге кухни появился Дикси. Глаза его гневно сузились, он с ненавистью уставился на Катрин. — Ты язык-то попридержи. Эррата девушка честная, ей скрывать нечего. И тебе, красавица, незачем нос задирать — через год-два на месте девчонки окажешься. Без работы, стало быть.


— Может, да, а может, и нет, — Катрин придвинула доску и принялась чистить рыбу.


Дикси шагнул ближе:


— На задницу свою надеешься? Вы все себя королевами чувствуете, пока… Давай-давай, радуйся. Хозяин счастьем щедро одаривает, да зато потом… Что, ночи сладкие голову кружат?


— Отойди, порежешься, — Катрин непроизвольно крутанула в пальцах нож так, что охранник мигом отскочил к двери.


Наступило нехорошее молчание. Потом Дикси резко развернулся и исчез.


— А ты вспыльчивая, — шумно сглотнув, сказал Эрго. — Разве можно так?


— Что он ко мне пристал? Я в магии ничего не смыслю, но злить меня не надо. У меня служба тяжёлая. И молоко за вредность не выдают.


Эрго заткнулся, сидел тихо. Катрин расправлялась с рыбой, стараясь не делать резких движений. «Хозяин счастьем одаривает». Мать вашу… Этим бы ножом да вашему хозяину в пах. А потом лезвие вверх — так, чтобы завизжал колдун ненаглядный, видя, как кишки из распоротого брюха лезут.


После позавчерашнего Катрин люто и крепко возненавидела прекрасного Доклетиана Кассия де Сильву. На рассвете дело было, после последнего «эксперимента» хозяина.


< >




Любимая наложница посапывающего мага устало села на пол возле кровати. Хотелось пить, и что хуже, очень хотелось и наоборот. Вот гад, если учует, что отлучалась, подозрений будет — не отбрешешься. Что ж теперь, обмочиться? Катрин потёрла виски и сморщилась. Нельзя время терять. Ищи.




Сюда он шныряет, больше некуда. Катрин стояла в нешироком проходе за шторой. Позади жалкая кровать с дрыхнущим «великим и ужасным», впереди пустая стена. Должен быть проход. Или она вся целиком двигается? Катрин подняла голову и заметила на узком карнизе какой-то предмет. Ага, кроме тебя, долговязой, никто и не дотянется. Осторожно, двумя пальцами Катрин сняла загадочную штучку. Мудрено, однако. Размером похож на дистанционный пульт для телевизора, но этот гораздо сложнее. Один тонкий серебристый экран чего стоит. Допустим, этим девайсом можно стену открыть, но сейчас-то и пробовать не стоит. Во-первых, на «пульте» есть что-то очень напоминающее сканер отпечатка пальца. Во-вторых, что мы за дверью делать будем? Искать оружие, секретную документацию? Пусть удавятся со своими секретами магическо-электронными. Оружие? Смешно — с этим содомитом картинным, статным и голыми руками управиться ничего не стоит. Собственно, можно и не руками, а совсем другим местом. На охранничков — вообще наплевать, они только на дисплеи пялиться способны. Эррата? Ну, разве что эту козу пристрелить, чтобы не мучилась. Кораблик нам нужен, и всё. Выходит, дверь открывать имеет смысл только чтобы водички холодненькой попить. Ох, неплохо было бы. Может, за стеной и какой-нибудь ночной вазон отыщется?


Катрин передёрнуло. Может, не тянуть с развлечением — дать любовничку в морду и в хрипящий рот облегчится? Последнее «прости», так сказать. Любители на такой кайф есть, Мышку, например, такие темы в трепетный восторг приводят.


Катрин подошла к постели. Хозяин спал, приоткрыв рот. Лет двадцать пять, не больше. Фигура, конечно, развитая. Вообще он развитой. Физически. Даже сейчас глаз не отведёшь. Но на голову явно умственно отсталый.


Катрин склонилась ниже. Нет, не показалось. В ноздрях Цензора торчали едва заметные прозрачные клапаны. А ты ещё и наркоман, парниша? Подстёгиваем себя, да? Что-то не сильно помогает девочек ублажать. Хотя Эррата, возможно, придерживается и иного мнения.


— Милорд, ну, милорд.


Колдун недовольно фыркнул, но глаз не открыл. Катрин хотелось двинуть его по рёбрам, но сдержалась. Чмокнула смуглую ступню:


— Милорд, мне можно умыться?


— Иди. И приведи себя в порядок, — Цензор перевернулся на бок и безмятежно засопел.


Катрин прожгла взглядом мускулистый зад красавчика. Приведи себя в порядок, да? Ладно, пополним списочек.




Когда умывшаяся и освежившаяся Катрин села у двери дома, на востоке уже светилась заря. Глядя на розовеющие ветви зарослей, утомлённая женщина подумала о лежащих у потухшего костра товарищах. Бедняга Жо — наверное, совсем его москиты загрызли.


«Я хочу спать и жрать, — решила Катрин. — И ещё я смертельно хочу к своим. Стара я сумасшедших мальчишек развлекать. Боги, если вы там, наверху, проснулись — вернёте мне Фло и моих, и клянусь, я только с любимой спать буду. Никаких адюльтеров даже по самым уважительным причинам. Помогите, а? Ну, пожалуйста».




* * *




Проснулась Катрин от шорканья метлы. Эрго подметал «залу».


— Думал, до вечера дрыхнуть будешь. Вставай, обед скоро. За водой тебе иди, — неприветливо напомнил охранник.


— Спасибо, что разбудил, — пробормотала Катрин, с трудом садясь на лавке. Организм моментально напомнил о непристойно проведённой ночи.




За водой Катрин сходила, но торопиться с обедом не стала. Выскребла из горшка остатки утренней каши. Даже не поймёшь, то ли господской фаворитке пайку оставили, то ли просто посуду поленились мыть. По-крайней мере, от рыбы в каше только запах и имелся.


С обедом никто не помог. Только Эрго притащил дров для очага. Саботаж, однако.


Рыба Катрин явно не удалась. Возможно поэтому сотрапезники за столом хранили гробовое молчание. Ничего, мальчики-девочки, нам бы день достоять, да ночь продержаться.


К концу трапезы появился хозяин-благодетель. Окинул презрительным взглядом миски, кинул на стол звякнувший мешочек.


— Эррата, твоё жалование. Собирайся, завтра я тебя отвезу, посажу на барку.


— Мне нечего собирать, — девчонка уставилась на крышку стола.


— Тем лучше, — Цензор был подчёркнуто безразличен. — Мы отплывём утром, пока прохладно. Вы, трое, присмотрите за домом.


«Лично девчонку повезёт. Звучит обнадёживающе. Значит, корабликом и в одиночку можно управлять».




< >


Утро началось рано и всё тянулось, тянулось. Хозяин, грозившийся отправиться в путь с первыми лучами солнца, ещё не появлялся. Прислуга, оказавшаяся на ногах как приказывали — на рассвете, проверить рыболовные сети не решилась, отчего в меню завтрака оказалась лишь жиденькая ячменная каша.


— Хозяин уедет, сети проверим, — сказал Эрго, тоскливо заглядывая в опустевшую миску. — Кэтти, ты хоть бы немного меду капнула. Неужели там ничего в горшке не осталось?


— Я тебе что, Пятачок, на такие вопросы отвечать? Тоже мне, Винни-Пух выискался, — пробормотала Катрин, не открывая глаз. Она сидела на лавке, опершись спиной о стену и сложив руки на груди. Спать хотелось смертельно.


Мужчины переглянулись. Эрго вернулся к созерцанию расшнурованного ворота платья новой кухарки.


— Ты бы харю отвернул, — посоветовала, не открывая глаза, молодая женщина. — Не ровен час, хозяин узрит. Он невыспавшийся будет, суровый до дрожи.


— Так ты, это… сама. Неодетая, — неловко сказал Эрго. — Он тебя первую накажет.


— Мне индифферентно, — пробормотала Катрин.


— Чего? — с некоторой тревогой спросил косолапый охранник. — Чего такое?


— Того такое — меня хозяин уже начал магическим заклинаниям учить.


— Да ну?! — Эрго, похоже, встревожился.


— Что ты уши развесил? — Дикси с отвращением покоился на красавицу. — Дразнит она тебя. В конец обнаглела за два дня. Королева купеческая.


— Нет, я ещё не в конец обнаглела, — вяло сообщила Катрин. — Во мне хамства не меряно. Хуже будет, предупреждаю. Ладно, а где наша дама отъезжающая? Что-то даже позавтракать не соизволила явиться.


— Эррата за домом сидит, слезы льёт, — с вызовом сказал Дикси. — Что, довольна, победительница? Уделала девку?


— Индифферентно, — Катрин приоткрыла один глаз. — Дикси, ты лично ко мне серьёзные претензии имеешь? В лицо сказать рискнёшь?


Охранник крепче упёрся локтями в крышку стола:


— Претензии? Я у тебя, чё, ведро дырявое купил, чтобы с претензиями лезть? Я вас, баб, судить не собираюсь. Только у Эрраты здесь вся жизнь была. А ты — три дня, и хозяйкой на нас смотришь? Чем ты девчонки лучше?


— Ничем, — пробурчала Катрин. — Разве что прогибаюсь удобнее, да знаю, когда язык в ход пустить. Против вашей девчонки я ничего не имею. Она мне не подружка, пред разлукой я рыдать не буду. А ты как? Судьба малышки всерьёз волнует? Доплывёт куда, не доплывёт — не загадываешь?


— Да устроится, она работящая… — успокаивающе начал Эрго, но его товарищ уже взвился с лавки, угрожающе навис над Катрин.


— Ты что говоришь?! Он обещания выполняет. Всегда! Я ему сам клятву дал. Потому как он благородный человек, образованный. И маг он самый истинный.


— Ты чего орёшь? — удивилась Катрин, не меняя положения. — Аж наплевал на меня. Что так переживать? Давай я тебе ещё чая травяного налью. Я просто думаю: надоем я хозяину года через два, боги позволят — через три. Спишет он меня с довольствия. Как устраиваться? Где обживаться? Здесь как за каменной стеной сидим, а дальше? Вы и сами, небось, об этом думаете? Не до смерти же в охранниках служить?


— Устроимся, — бодро сказал Эрго. — Денежки будут, война к тому времени забудется. Почему не жить?


Дикси сел на место. Катрин заметила, как на его некрасивом лице промелькнуло сомнение. Умный парень, да всё правде в глаза взглянуть не рискнёт. Ну, его дела.


Из открытой двери коридора послышались шаги. Властелин шествует. Катрин быстро села, поправила платье.


— Почему на посту никого нет? — вместо приветствия рявкнул суровый маг и повелитель. Мужественное лицо выглядело помятым от недосыпа, чёрные глаза смотрели зло. Оправданий насчёт того, что сигнал тревоги отлично слышен и здесь, Цензор-преторианец слушать не пожелал. Домочадцы были обвинены в лени, неблагодарности и злостном игнорировании приказов. Охранники немедленно выскочили во двор, Катрин принялась поспешно убирать посуду. Возле неё маг задержался, прижал к себе спиной, по-хозяйски провёл по бедру, проверяя — не испарился ли с ночи «гарантийный» пояс?


— Будь разумной, дитя моё. Я скоро вернусь.


Катрин дисциплинированно улыбнулась и в последний раз томно взмахнула ресницами. Доклетиан Кассий де Сильва сегодня выглядел круто — обряженный в чудный коричневый панцирь и такие же поножи. На поясе болтался меч, смахивающий на римскую спату. У пояса красовался и прицепленный шлем, и пара латных перчаток. Лыцарь, мать его. Геркулес и пара Аяксов в одном флаконе. Ты бы лучше манипулу личной охраны нанял, чем в эксклюзивных доспехах щеголять.


Герой-любовник, неуклюже задев жёстким плечом косяк, вывалился наружу. Катрин пошвыряла в шайку с водой грязные миски и сняла с полки горшок. Хорошо, что Винни-Пух напомнил. Неизвестно, как дальше дело пойдёт, но мёд во вражеском логове оставлять в любом случае бессмысленно. Пусть вообще радуются, что позавтракать успели.


Облизывая ложку, Катрин через окно наблюдала за приготовлениями. Технология кораблевождения ясна — детали удалось по каплям выудить из говорливого Эрго. Самое трудное — убрать маскосеть и двинуть катамаран от берега. На такие мелочи, очевидно, всесильной магии не хватает. Дикси ползал по снастям, отцеплял крепёж маскировочной сети. Эрго подхватывал лёгкий покров снизу. Маг неторопливо прохаживался по берегу и руководил. Довольно быстро очертания вожделенного транспортного средства полностью открылись взору злоумышленницы. Два узких корпуса, накрытые единой палубой, невысокая надстройка, стройная мачта — всё окрашено в неопределённый серый цвет. Кораблик Катрин понравился — сразу видно, что построен не для пустых увеселений. На таком не только девиц катать и шампанское лакать можно. Осадка довольно глубокая — хорошо это или плохо, сухопутная отставная сержант пока ещё не представляла. Ладно, потом разберёмся. Охранники старательно скатывали маскировочную сетку. Это Катрин тоже одобрила — маскосеть по пути к морю может пригодиться. Хотя лучше, конечно, двигаться безостановочно и беспрепятственно.


Сквозь стекло донёсся нетерпеливый крик Цензора — хозяин звал Эррату. Выскребая остатки мёда, Катрин с досадой посмотрела на окно — отличные стекла. Вот бы их загрузить и в «Две лапы» отправить. Пропадёт ведь добро.


Вот дура, о чём размечталась. Где «Две лапы»? Где семья? Забылась, идиотка затраханная?


Доклетиан Кассий де Сильва волок за руку уволенную служанку. Девчонка суетливо подпрыгивала, и, похоже, о чём-то умоляла. Непреклонный Цензор-преторианец делал вид, что не слышит. Катрин вздохнула — вот она, суровая проза жизни. Все мужики — сволочи бессердечные. Собственно, и бабы ничем не лучше.


Эррату подняли на борт, следом поднялся и хозяин. Охранники начали работать баграми, отталкивая судно от берега. Катрин, наконец, сообразила, что катамаран не у самого берега торчал. Есть там нечто вроде крошечной пристани. Цензор наш балбес балбесом, но с маскировкой у него полный порядок. Грамотно. Ладно, пора проверить, какие сюрпризы у него ещё припрятаны.




— Милорд! Милорд! — Катрин бежала к берегу, придерживая подол платья. — Там жужжит. В смысле, звенит. В зеркале. Человек!


— Что?! Какое по счёту зеркало?


— Угловое, — доложила Катрин. — Человек один. Невысокий. Оружия нет. Похоже, ранен. Или голоден. Сел и сидит. Прямо там, в зеркале. Извольте посмотреть сами. Может, с мужниных барок ещё кто-то спасся, а, милорд?


Лицо Цензора ни малейших восторгов по поводу такого предположения не выразило. Он поспешно спрыгнул с кормы катамарана:


— Я посмотрю. Ждите приказа.


«Квадро» — прочитала Катрин неяркие буквы на корме судна. Улыбнулась охранникам, замершим с баграми в руках и, подхватив подол, засеменила вслед за хозяином.


Цензор широкими шагами влетел в дом.


— Не слышу сигнала тревоги.


— Сейчас услышишь, — пообещала фаворитка.




Обернуться к ней Доклетиан Кассий де Сильва не успел — Катрин двинула его по затылку заранее припасённой и ждущей на полке рядом с дверью скалкой. Забавно, пирогов на кухне сроду никто не пёк, а увесистый инструмент для раскатки теста ждал своего часа.


Благодетель на миг задержал свой задумчивый взгляд на дальнем углу «залы» и медленно, без особого грохота осел на пол.


«Сколько достоинств у самца, даже чувств лишается изящно», — с удовольствием подумала Катрин, и тут же зашипела, — браслет на руке начал нагреваться.


Действовать пришлось быстрее, чем рассчитывала молодая женщина. Благо инструменты были приготовлены заранее. Прикусив губу, Катрин шагнула к столу. Топор обухом на крышку, обод браслета зацепить за острие… Хорошо что свободна именно правая рука… Теперь лезвие ножа кладём сверху, вместо молотка всё та же увесистая скалка сойдёт… От удара нож оставил на мягко-блестящей полоске браслета едва заметную царапину, зато на самом лезвии ножа появилась явная щербинка. Катрин выругалась и сунула руку в ведро с водой. Не слишком-то помогло, — браслет цвета не изменил, но жёг, как будто раскалился докрасна. Ножом быстро не справишься. Фло, любовь моя, как ты относишься к одноруким подругам? Катрин метнулась к лежащему на полу телу, выхватила из ножен меч. Вот будет фокус, если клинок театральный, как и всё у этого преторианца.


Катрин короткими сильными ударами рубила проклятый наручник. Сталь спаты не подкачала, зато не выдерживал топор, зазубрины на лезвии становились всё глубже. Когда браслет, наконец, лопнул, Катрин уже визжала громче той кошки, что в мрачных чернокнижных целях варят живьём. Скуля и подвывая, освобождённая раба волшебных технологий, сунула руку в ведро и затанцевала рядом. На полу со стоном заворочался Цензор. Катрин машинально добавила ему ногой — пусть ещё отдохнёт.


Черт, теперь память до смерти останется, — на запястье ярко краснела узкая полоска. Катрин, морщась, смазала ожог. Склянка знакомая, неосмотрительно не убранная хозяином в глубины магических тайников. Скорее всего, просто антисептическое средство, но вполне сойдёт за неимением лучшего.


Боль терпимая. Отдуваясь, Катрин подошла к окну. Бедняжка Эррата, должно быть, совсем перегорела от любви — в прямом смысле — в районе шейных позвонков. Интересно, как остальные? Ног не лишились? Катрин с облегчением увидела фигуры на борту «Квадро». Слава высоким технологиям. Значит, только непосредственных злоумышленников караем? Весьма благородно. Грех с души сняли.


Цензор снова завозился на полу. Катрин присела и начала тискать бывшего любовника, уже безо всякой нежности. Под панцирем-лорикой оказалась пара карманов, пристёгивающихся к свободной рубашке. Уже знакомый «стилос» и устройство, похожее на карманный компьютер. Из другого кармана Катрин с изумлением выгребла горсть конфет в ярких разноцветных фантиках. Ладно, всё это мелочи. Приборы полетели под стол, конфеты молодая женщина оставила на месте. Больше ничего ценного и вообще интересного на теле властелина виллы не нашлось. Странный какой-то, даже ножа при себе не носит.


— Что со мной? — прохрипел Цензор, не открывая глаз.


— Ты упал, — сообщила Катрин, и зачерпнула из ведра воды.


Взбодрённый кратким душем мужчина испуганно вздрогнул и открыл глаза. Мысли в них было ещё маловато. Доклетиан Кассий де Сильва посмотрел на сидящую рядом женщину, на её открытые поддёрнутым платьем точёные коленки. Вспомнил:


— Кэтти, что со мной было?


— Ты упал, умер, и переродился. Реинкарнация.


— А?


— Так, слушай меня внимательно. Повторять не буду. Ты упал. Умер. Очнулся иным существом. О метемпсихозе читал, латинянин? Оно с тобой и приключилось.


— Кэтти, что ты несёшь? — Цензор сел, тронул себя за затылок, отдёрнул руку. — О, Юпитер, у меня голова пробита!


— Ну и что? Мозги вытекут? Обделил тебя громовержец серым веществом. И до реинкарнации, и после. Так что просто заткнись и слушай сюда.


— Ты груба. И, почему ты обращаешься ко мне непочтительно? — возмутился мужчина.


От увесистой пощёчины у него лязгнули зубы.


— Молчи. Исполняй. И даже не дыши без приказа. Запомнил? — без выражения спросила Катрин.


Цензор попытался вскочить, но ноги, подсечённые неуловимым движением, предательски не удержали. Молодой мужчина рухнул на пол, схватился за ушибленный локоть, застонал. Катрин не торопясь, взяла со стола меч:


— Ты слушать будешь, недоносок тупой? Если ума просечь ситуацию не хватит, я тебя сразу кончу. Некогда мне возиться. Вообще-то, я мечтала тебя оскопить, дать чуть-чуть отлежаться, а потом, не торопясь, медленно-медленно, так, чтобы ты до самого конца в сознании прибывал, кожу с тебя содрать. Ты видел когда-нибудь как людей свежуют? Тебе понравится. Но это на досуге, а до него тебе ещё нужно умудриться дотянуть.


Цензор уклонялся, пока затылок не упёрся в ножку стола. Острие клинка почти касалось его глаза. Мужчина крепко зажмурился:


— Убери, ты мне глаз выколешь! С ума сошла?!


— Не сошла, но глаз выколю. Только один. Вторым ты ещё посмотришь, как твои яйца на углях шипеть будут. Могу спорить, ты и не подозревал, что я способна поужинать свежими семенниками. А я могу, и даже с большим аппетитом.


— Ты бредишь?! Бредишь! — завизжал Цензор. — Что происходит, будь я проклят?!


— Ты уже проклят. Теперь заткнись. Единственную мысль в голове удержать способен? Запомни: ты не слушаешься — тебе больно. Теперь раздевайся.


Ударить пришлось два раза. Стиснув челюсти, мужчина начал раздеваться. От лорики он освободился не без труда, потом сбросил рубашку. Катрин покачала головой, — вот черт, он так ничего и не понял. Обнажённый, бывший хозяин Тихой гордо сел. Подбородок поднят, плечи гордо расправлены. О шишке на затылке уже и забыл. Герой, прямо хоть картину с него рисуй.


Катрин положила меч на стол, начала надевать на правую руку перстни. Мужчина наблюдал с озадаченным видом. Красивый, пустоголовый, — кому бы такого бычка на корриду продать? Всё-таки до чего совершённая у него фигура.


Витиеватое серебро перстней обжимало пальцы один за другим. Шесть никчёмных предметов роскоши. В основном камешки не стоящие больших денег. ТАМ не стоящие, ЗДЕСЬ ещё не оценивались. Цензор всё ещё сидел на полу. Неужели не рискнёт потрепыхаться? Статуй трусливый.


Когда мужчина рванулся с пола, Катрин лишь отступила на шаг. Наблюдала с интересом. Двигается быстро, — мускулатура и полное отсутствие жира вполне позволяют, но до чего же движения нелепые. Похоже, он и в детстве не дрался, и даже в футбол не играл.


Схватив со стола меч, Цензор отпрыгнул к двери и замер в «боевой» стойке, отдалённо напоминающей классическую фехтовальную позицию.


— Дитя, ты совершила ошибку и сурово поплатишься за неё.


Давненько Катрин не доводилось слышать этакой патетики в звучном мужском голосе. Молодая женщина осторожно почесала подживающие порезы на руке:


— Частенько я в жизни ошибалась, да и платила за ошибки недёшево. Но если насчёт этого дурацкого меча, так это не ошибка. Это твой последний шанс. Сможешь мне голову отфигачить — останешься влачить своё патрицианское существование в этом болоте. Дрессировать крокодилов, снисходительно принимать поклонение Эрраты или ещё какой пустоголовой дуры, и срать в тайном одиночестве. Не получится меня кончить — сдохнешь сам. На этот раз в полном сознании и медленно. До тебя за один раз не доходит. А мне очень хочется увидеть, как ты осознаешь, что всё с тобой кончено. Ты в аду, малыш.


Лицо Цензора исказилось:


— Как ты смеешь меня оскорблять?! После всего, что я для тебя сделал? Неблагодарная девка.


Катрин криво улыбнулась:


— Сейчас поблагодарю. Есть за что. Таким раздутым вонючим кондомом я никогда в жизни себя не чувствовала. Давай, телок, начинай.


Смуглый ангел неуверенно повёл перед собой мечом:


— Ты думаешь, это будет весело? Это настоящая сталь, острей её в этом мире не найти. Что за игру ты затеяла, Кэтти? Кто ты такая? Постой, — ты назвала аванков крокодилами? Ты шпионка? Кто тебя послал? Не смей улыбаться!


— Что ты на меня громыхаешь? — насмешливо поинтересовалась Катрин. — Я таких громогласных мужчинок троих за раз раком ставила. Тебе, как покойнику, надлежит вести себя поскромнее. Кончился Цензор. И Доклетиан в компании с Кассием, закончились. Ты теперь просто красивая голенькая попа. И мечтать тебе лишь о том, чтобы я тебя в притон какой-нибудь мужеложский пристроила. Тебе ведь анальный секс по вкусу?


Кажется, Цензору стало трудно удерживать меч:


— Что за игра, будь ты проклята?! Не знаю, кто ты, но большего бреда я не слышал. Как ты смеешь, шлюха, распутница, потаскуха, смотреть мне в глаза и улыбаться?! Не ты ли сама валялась в ногах, умоляя о благосклонности?!


Катрин издала злобный смешок:


— Надо же, кажись, встаёт у него. Да ты за эти ночи жаркие весь остаток жизни расплачиваться будешь.


Смуглый красавец поспешно прикрыл свободной рукой спонтанно возникшую реакцию:


— Ты неблагодарное чудовище! Я…


— Накажешь меня? Руби, чмо гладкокожее, или я первая начну. Ты у меня подыхать месяцами будешь. Мечтать, чтобы тебя из милости добили. Колдунишка нелицензированный, слабоумный. Фокусник комнатный.


— С тобой нужно поступить, как с ядовитой змеёй, — заявил оскорблённый великий маг. — Честь не позволяет мне поднять меч на безоружную, сошедшую с ума, женщину, но сейчас придут охранники и…


— Не придут. Ты им приказал ждать. Они у тебя дрессированные, как белые мыши. Сам не справишься? Или без подсоса уже ни на что не годен? Что наш фаллос гордый головку повесил? Вдруг Эррата увидит? Как ей после такого разочарования отраву пить?


— Что ты знаешь про яд? — зарычал Цензор. — Я зарублю тебя за лживые домыслы! Проклятая ведьма! Если бы я не был преторианцем…


— Ах да, мы гвардейцы. Кто тебе титул дал, соплячок? В каком комиксе ты его вычитал? Или ты туристам у Капитолия попу подставлял? Ой, вот в это я, кажется, верить начинаю…


— Заткнись! Или я… — мужчина орал так, что вздрагивали стекла.


— Покричи! Я тебе сегодня же язык выдерну, — командный рык Катрин звучал, пожалуй, зычней мужского. — За меч держись, засранец. По-честному желаешь?! — молодая женщина подхватила со стола увесистую скалку. — Давай, карапуз. Я вооружена и жутко опасна. Ты скалку для этих случаев в доме держишь? Муки-то всё равно нет. Голодом людей моришь, да ещё и девчонок крокодилам скармливаешь. Душегуб девчачий.


Цензор рубанул мечом. Разъярённая Катрин уклонилась от клинка. Отшвырнув дурацкую скалку, скользнула вперёд. Перехватить мужскую кисть, сжимающую рукоять меча, труда не составило. Ударом о колено, Катрин вышибла оружие. По-правде говоря, смуглый красавец держал клинок как зонтик.


Цензор ахнул. Свободной рукой машинально ухватился за платье противницы. Ткань громко затрещала, — неведомая сила рванула мужчину вниз, заставив покатиться по полу. Он, ошеломлённый привстал на коленях — голову рвануло назад. Было ужасающе больно — особенно в носу. Его заставляли смотреть в потолок, удерживая за ноздри. Страшный голос прорычал:


— Ты умер. Теперь — слушай и выполняй. Понял?


Цензор закричал и слепо замахал руками, пытаясь оттолкнуть мучительницу. Тогда Катрин начала его бить…




Стонал он жалобно, как брошенный хозяевами кутёнок. Даже, кажется, поменьше ростом стал. Катрин, успокаивая дыхание, села на стол. Правый кулак довольно сильно ныл. Не привыкла. Убивать сколько угодно, а экзекуции устраивать — это другое дело. Перстни на воспитуемом оставляли устрашающие ссадины, но с ролью настоящего кастета явно не справлялись. Попробуй такой мышечный корсет пробить, как у этого аполлона. Больше бы нагайка подошла или обувь крепкая. Этими кожаными сандалиями пинать — садомазохистское представление получается. А по-настоящему калечить не хочется — вдруг это бестолковое создание не только сегодня-завтра понадобится?


Он, гад, и сейчас стонет с нотками обиды. Несправедливо, да? В полицию пожалуемся? В ООН? Родителям? Когда же он осознает? Может, настолько тупой, что и не сломается? Катрин на миг прикрыла глаза. Бить и издеваться уже совершенно не хотелось. Столько мечтала, и на тебе. Где твои садистские наклонности? Дома их даже Цуцик опасается, а когда нужно… Вот дерьмо. И ни тени возбуждения. Ведь так сладостно всё в подробностях представлялось. Время уходит, уходит…


— Ну, вша латинская, скажешь что-нибудь? На меня смотри, ублюдок!


Левый глаз у него уже заплыл, губы полопались и распухли. Из носа капает. Колени подтягивает к животу, самое ценное оберегает. Исцарапанный, как будто его не по полу валяли, а сквозь терновник прогнали. Фавн болотный.


— За что? Ты… ты бесчеловечна. Ты меня убиваешь.


Катрин слезла со стола. То, что утром было Цензором-преторианцем, затряслось от ужаса. Собрался в комок, исцарапанные руки прикрыли голову.


— Уши не закрывай, — буркнула Катрин. — Сказать есть что умное?


Протяжно всхлипнул и вдруг бросился на четвереньках к двери. Попытка бегства номер шесть. И тупой, и упрямый. Катрин одним прыжком догнала, пинком под ребра опрокинула. Завизжал, выставляя руки…




Окончательно он перестал быть Доклетианом Кассием де Сильва, магом и цензором-преторианцем после седьмой попытки удрать.


От последней серии ударов по почкам его всё ещё тошнило. Катрин пришлось сходить на кухню. Вылила на голову голому окровавленному существу ведро воды. Мужчина вздрагивал, лёжа в луже, но рвотные позывы прекратились.


— Ну, есть что сказать?


— Слушаю и выполняю, — неразборчиво прохрипел он.


— Ответ засчитывается, — Катрин и саму подташнивало. — Сел, рожу вытер.


Повинуется, хотя и с трудом. Да, личико наше классическое сейчас узнать трудновато. Ничего, глаза целы, а красоты нам больше не требуется. Катрин шагнула ближе. Затрясся сильнее, но в сторону двери больше не дёргается. Неужели готов? Катрин посмотрела на меч, сиротливо лежащий под стеной. После первой попытки к помощи оружия бывший маг прибегнуть уже не пытался. И понять это было невозможно. Ну, видимо, не было бойцов в предках у нашего преторианца. Но куда деваться, если убивают? Бежать на четвереньках? Таракан.


— Ты меня слышишь?


— Да, леди.


— Хорошо. Ещё раз — что ты хочешь сказать?


— Слушаю и выполняю.


— Ещё короче. Слушаю. Выполняю. И ни единого лишнего звука. Ну?


— Слушаю. Выполняю.


— Хорошо. Попробуем на практике. Мне хочется врезать тебе по яйцам. Ноги раздвинул. Руки за голову.


Заплакал. Колени затряслись, но раздвинулись. Руки, правда, за голову не попали, криво задрались куда-то вверх. Ладно, сойдёт в классическом стиле «гитлер-капут».


Катрин несильно пнула мокрые гениталии подошвой сандалии. Существо застонало, слезы потекли сильнее.


— Тихо! Вот сразу послушался и не так больно.


Закивал, слезы капают на гладкую смуглую грудь.


— Теперь встал и пошёл к себе.


Цепляясь за стену, поднялся. Трясущийся, ссутулившийся, мокрый. Обезьяна недобитая.


— Что стоим? Что-то забыл?


— Сандалии…


От пинка под колено снова грохнулся на пол. Заскулил, прикрывая голову.


— Голая тварь на голой земле. Навсегда. Понял? Встать!




Катрин шла следом за пошатывающимся и старчески шаркающим босыми ногами пленником. Как-то не по себе — за час из статуи ореховокожей какого-то реликтового питекантропа сделала. Вон, даже следы нечеловеческие оставляет. Питекантроп с надеждой покосился в приоткрытую дверь «зеркальной» комнаты. Нет здесь никого, ископаемое. Да и от кого тебе помощи ждать?


В своей комнате бывший Цензор приободрился:


— Кэтти, возможно, нам…


Сгиб локтя мгновенно захватил за горло, удар по почкам заставил ноги обмякнуть.


- Ты, урод, что вспомнил? Вот это?!


Срывая шторы, мужчина полетел на кровать. Перелетел, с глухим стоном шлёпнулся с другой стороны.


Катрин скрипнула зубами:


— Забудь, гнида. Ты сдох. Навсегда. Встать!


Стоял он с трудом. Боль в почках заставляла сгибаться. Катрин, взяв за волосы, выпрямила:


— Открывай дверь!


Он в ужасе скосил глаза:


— Я не понимаю…


Катрин била его и одновременно пыталась удержать на ногах. Не удалось — сполз по стене. Кровь из носа обильно капала, пачкая светлые циновки. Пытался закрыться локтями:


— Из-за этого?! Ты грабишь, да? Я мог бы с ног до головы завалить тебя серебром. Кэтти…


— Заткнись! Ты даже жрать давал не больше, чем болонке поддиванной. Дешёвка, фраер поганый, — мучительница пустила в ход ноги…




Он выл, пытаясь прижаться к стене. Потом затих. Катрин заставила себя отойти к кровати. Плохо, не удержалась. Это из-за этой проклятой спальни.


От похлопывания по щекам он пришёл в себя. Глаза безумные, но, едва сообразив, кто присел над ним, снова задёргался:


— Не бей! Я умоляю! Ты меня искалечила. Я умираю. Пожалуйста…


Катрин ударила его по губам:


— Уйми язык. Ещё не умираешь. Но обещаю — если мы через минуту не войдём в твою берлогу, я откручу тебе яйца. По очереди. Прямо ногтями. Я не брезглива. Есть желание подискутировать?


— Нет! Слушаю. Исполняю.


Смотреть на обезображенное искажённое лицо было странно. Неужели он красивым казался? Ангел, модель, идеал. Падаль.


Пришлось подать ему пульт. Хлюпая кровью и слезами, бывший мужчина путался в сенсорной клавиатуре. Катрин насторожилась, но фокусов не последовало — просто стена совершенно беззвучно раздвинулась. Впереди короткий проход уводил вниз. Пахнуло речной сыростью. Впереди горел блеклый свет.


— Сырая у тебя берлога. Пошёл вперёд.


Спустились на несколько ступенек. Пол короткого коридорчика был залит водой. Катрин посмотрела на струйки воды, бегущие по стене, на мокрый колпак светильника, под которым тлела тусклая электрическая лампа.


— Это ещё что за канализация? Отвечай.


— Трещина в перекрытии. Река близко. Заливает. Нужно откачивать…


— Понятно. Заткнись и веди дальше.


Через несколько шагов упёрлись в глухую дверь. Голый проводник решительно присел на корточки и заслонил голову локтями.


— Убивай. Дверь я не открою. Можешь пытать меня огнём. Я не открою.


— Чего это вдруг? — полюбопытствовала Катрин.


— Ты меня ограбишь и убьёшь. Или бросишь умирать от голода. Или меня разорвут аванки. Мне всё равно — убей меня сразу. Но ты ничего, ничего не получишь! Дверь зачарована. Нет ни замков, ни запоров. Её не взломать. Ты ничего не получишь!


— Вот ты жадюга, — удивилась Катрин.


Мужчина завопил от сильнейшей боли в голени, повалился боком в холодную воду.


— Ты мне ногу сломала!


Катрин добавила по второй ноге. В тесном помещении вопли несчастного преторианца оглушали.


— Да что ж ты так вопишь? Ещё раз говорю — покойникам пристало вести себя поскромнее. У меня терпение заканчивается. Жадность тебя, мага-самоучку, обуяла? Двери у тебя заколдованные? Если я у тебя руку отрублю и к вот той рамке на двери ладошкой приложу, случайно никакого чуда не произойдёт? Какую руку? Левую или правую? С какой начнём?


— Нет! — завизжал несчастный. — Маг должен быть жив! Обязательно жив! Так ты никогда не откроешь.


— Да, собственно, мне уже и не надо. Я и так всё увидела.


Мужчина, утирая кровь, пытался рассмотреть выражение её лица:


— Лжёшь! Ты воровка. Обычная воровка и грабительница. Ты меня соблазнила, воспользовалась моим великодушием и наивностью…


Катрин ударила его по-настоящему.


— Я тебя, умник, не буду убивать. Я тебя здесь оставлю, перед дверью твоей драгоценной. Будешь лежать связанный «козлом» и сокровищницей любоваться. Открыть её ты, правда, не сможешь, но это не беда. Суток трое ты будешь дышать. И гнить. Потом к тебе придут те мёртвые девчонки. Согреют убийцу…


— Я никого не убивал! — прокашлял мужчина. — Они просто заснули. Они ничего не чувствовали. Я оставлял их на острове…


— И потом приходили аванки? Ну, ты и сука.


— Не убивай, — бывший Цензор со стоном перевернулся на живот. — Я, я… раскаялся.


Катрин невесело засмеялась:


— Уже? Кому нужно раскаяние покойника? Боги о тебе давно забыли. Ты труп. Всё ещё не понял?


— Я жив, жив, жив!!! — мертвец протестующее заёрзал в воде, снова застонал.


«Кажется, я ему пару рёбер сломала», — без особого раскаяния догадалась Катрин и выпрямилась.


— Ты куда? — перепугано прохрипел мужчина.


— Я домой поплыву. В смысле — к родственникам. Кораблик заберу, он тебе всё равно не нужен. А тебе сейчас верёвку принесу. Отдохнёшь здесь в тишине, тщательной цензурой своей жизни займёшься.


— Не-ет! Кэтти, нет! Без меня ты не уплывёшь. «Квадро» полон магии. Корабль слушается только меня.


— Нужен индивидуальный опечаток твоих потных ручонок? Твоя сетчатка глаза? Восьмизначный пароль? Не смеши. Справлюсь без тебя. В крайнем случае, прихвачу с собой твои лапки.


Мужчина содрогнулся и застонал:


— Кэтти, я всё покажу. «Квадро» сложный корабль. Я буду полезен. Ты одна не справишься. Поверь мне…


— Даже забавно. Очень хочется меня обмануть? Так ничего и не понял, недоумок? Ты же не с «дитем» разговариваешь, труп вонючий.


— Кэтти, я клянусь…


Катрин пнула его в грудь, наступила на затылок, окуная в лужу:


— Забудь, гнида, о Кэтти. Её нет и не было. На «вы» и «леди». Доступно, разложенец?


Он, кашляя, приподнял голову:


— Да, леди. Слушаю. Выполняю. Я не забыл.


Катрин сплюнула в воду, под нос пленнику. «Вот же, титан мысли. Стоит перестать непрерывно бить — мигом планы коварные измышляет. Латинянин, пальцем деланный. Ну, давай, повертись. Убивать тебя рановато. Но мёртвым ты точно позавидуешь. Уже сегодня, моралист хренов».


— Ползи наружу. Здесь сыро. У корабля поговорим, потом сюда вернёшься.


Цензор-покойник поспешно пополз к ступенькам.




Солнце снаружи жгло, как небесная жаровня. Катрин жмурилась. Проспал поганец полдня, теперь потеть придётся.


Поганец, держась за правый бок, ковылял впереди. Надо же — стыд свободной рукой прикрывает. Обезьяна коричневая ободранная, от былого лоска мало что осталось. Катрин шла следом — ножны с мечом под мышкой, в руке пояс преторианский с пристёгнутыми перчатками и шлемом, в данном случае исполняющим роль ведёрка для всяких мелочей.


На борту катамарана застыли в изумлении фигуры слуг. Да, в таком непрезентабельном виде всесильного колдуна даже Эррата не видела.


— Чего рты раззявили? — поинтересовалась Катрин. — Власть переменилась. Милорд Цензор передал мне бразды правления. Практически добровольно и безвозмездно.


На трёх лицах отразилось одинаковое глубочайшее непонимание. Эррата перевела взгляд на голую исцарапанную фигуру, и хорошенькие губки девушки начали жалобно кривиться. Такого низвергнутый маг и властелин выдержать не мог. Кривобоко отскочив в сторону, бывший Цензор заорал, то, что и ждала Катрин.


— Схватите её! Она изменница! Связать её!


Похоже, на палубе впали в ступор. Уж очень непостижимая картина предстала глазам привыкших к спокойной жизни охранников. Собственно, и хозяина-то они с трудом опознали в этом согнувшемся окровавленном человеке. Эрго открыл рот, порываясь что-то спросить, но только сглотнул.


— Хватайте её! Будет сопротивляется — бейте. Она шпионка. Вперёд, идиоты! — держась за ребра, бывший Цензор пятился к кустам.


Катрин, с интересом следящая за оторопевшей троицей, перевела взгляд на разъярённого мужчину. Бросится в бега — лови его потом по зарослям. Ишь, как орёт, силы, надо думать, ещё остались.


— Она изменница! — счастливо заверещала Эррата. — Хватай её, Дикси! Хозяин приказал!


От узенького настила пристани до кормы катамарана было метра два. Расстояние это Эррате перепрыгнуть не удалось — верноподданническому порыву помешал подол платья. Девчонка шлёпнулась в воду, подняв уйму брызг. За ней мгновенно прыгнул Дикси. Оказавшись в воде, подтолкнул девчонку к берегу левее настила. Поспешно выбрались на скользкий берег, одновременно оглянулись. Аванков видно не было.


Присевший на корточки у кустов Цензор застонал:


— Да схватите же предательницу, глупцы! Первым делом отберите оружие и свяжите руки. Она удрать может.


Дикси неуверенно посмотрел на Катрин и подвинул на боку ножны меча. Эррата, пытаясь отжать подол платья, тоже смотрела на высокую соперницу. С любопытством смотрела и с откровенной детской радостью.


Настил пристани громко скрипнул — это на берег перескочил грузный Эрго. В руке он держал два копья и на Катрин посматривал с опаской.


— Ну, раз все в сборе, пора прояснить ситуацию, — Катрин опустила на вытоптанную траву ремень со шлемом. — Я милорда нашего понизила в звании. Любовник он неудовлетворительный и вообще очень дурно подданных кормит. Дерьмо он, а не лорд. Поэтому я, крайне разочарованная, отправляюсь домой. На этом вот корабле. Рабочие руки мне пригодятся. У вас два выхода. Первый — добровольно помочь мне добраться до низовьев Оны. В этом случае услуги будут оплачены по обычному речному тарифу. Вариант второй — сейчас я вас ставлю раком и вы присутствуете на борту в качестве рабов с предельно урезанным пайком. Альтернатива ясна?


— Не, я ничего не понял, — после краткого обдумывания признался Эрго. — Похоже, на тебя, Кэтти, умственное затмение нашло. Ты зачем не слушаешься? Давай, меч хозяйский положи, мы тебе руки свяжем, и потом милорд решит, что с тобой делать. Хозяин мудр и великодушен, он… — охранник запнулся. В данную минуту Цензор совсем не походил на всезнающего мага и волшебника. Присевший словно по нужде смугло-багровый человек, вообще на лорда совершенно не походил.


Катрин вздохнула:


— Эрго, может, вы ещё мозгами пораскинете? Без эксцессов обойдёмся. Жара этакая. Ну зачем напрягаться? На то вот чучело посмотрите. Вы тоже человеческий облик потерять хотите?


Крупный охранник напрягся, очевидно, пытаясь уяснить, что такое таинственные «эксцессы». Зато Дикси молча и решительно шагнул к взбунтовавшейся бабёнке.


— Будет больно, — предупредила Катрин, отбрасывая с лица спутавшиеся волосы. — Оно тебе надо?


Дикси не ответил, сделав обманное движение, довольно ловко схватил зажатые под локтем у женщины ножны меча. Катрин не препятствовала — шагнув навстречу, приняла парня на бедро, мгновенно заставила потерять равновесие. Когда он, взмахнув неожиданно легко доставшимся трофеем, начал падать, кулак в перстнях кратко, но ощутимо соприкоснулся с правым боком парня.


Дикси рухнул. Эррата истошно завизжала — Катрин уже была рядом. Оплеуха развернула служанку вокруг оси — замахав руками, Эррата полетела в воду. Следующим на пути Катрин оказался толстый охранник. Бедняга попятился, выставляя сразу два копья. Светловолосая красавица в грязном забрызганном платье двигалась вроде бы плавно, но в то же время так быстро, что глаз с трудом улавливал её перемещения. Эрго что-то толкнуло в грудь, копья закрутило, вырывало из рук. Парень получил удар в солнечное сплетение, тут же жестокое касание древка копья парализовало ногу. Эрго сначала тяжело шмякнулся на неровные жерди пристани и только потом захрипел — его живот разрывала жуткая боль.


Цензор бежать даже не порывался. При приближении бывшей наложницы скорчился на четвереньках, заслонил ладонями и локтями голову и, кажется, попытался зарыться в траву. Копейное древко ткнуло его между лопаток:


— Эй, не слишком ли проворно для мертвеца? Поразмысли над этим…


Удара мужчина не услышал, просто стало больно настолько, что в глазах поплыли разноцветные круги. Цензор пытался вздохнуть, не смог.


Дикси поднялся на колени. Берег покачивался, рот парня переполнял резкий вкус жёлчи. Взбесившаяся баба стояла шагах в пяти, смотрела. Небрежно держала копьё. Красивое лицо оставалось совершенно равнодушным. Какая она Кэтти? Сроду ей это имя не подходило. Шпионка. Или ведьма? Нет, скорее, дарково отродье. Дикси потянул из ножен короткий меч…


Эрго, стоная, скрёб по земле руками, словно жук, опрокинутый на спину. Эррата в очередной раз выбиралась из воды. Мордашка совершенно одуревшая — никак девчонка не поймёт, что происходит. Дикси поднимается с мечом в руке. Катрин двинулась к нему, по дороге небрежным движением столкнула в воду Эррату. Да что же она плюхается, как ледокол со стапелей? На такие фонтаны все аванки округи сплывутся. Упрямый Дикси зарычал и двинулся навстречу. Катрин перехватила копьё за середину.


— Меч прячь в ножны. Поговорим…


— О чём ты мне врать будешь, предательница? О том, какой я мужчина привлекательный? Аванкам расскажешь.


Катрин отбила удар меча:


— Погоди, Дикси. На рожу ты так себе, но мозги-то у тебя есть?


Охранник сделал ложный выпад и чуть не отрубил наконечник копья. Катрин обозлилась:


— Что ты оружие портишь? Хочешь инвалидом стать?


Дикси не отвечая, попятился, быстро подхватил с земли хозяйский меч, сдёрнул ножны.


— Да ты, я вижу, профессиональный мечник, — Катрин сплюнула. — Оставь оружие, говорю. Я тебя не хочу калечить.


— Сруби ей голову, Дикси! — завизжала неугомонная Эррата, вновь выбравшаяся на берег. — Убей эту змею. Она на нас порчу навела. Бей её насмерть!


— Как она за тебя волнуется. Или не совсем за тебя? — злобно прищурилась Катрин.


— Замолчи, шлюха! Мы без тебя жили себе и жили, — охранник примеривался, взмахивая двумя мечами.


— Плохо жили, — заметила Катрин. — Сосать нужно было учится. Что девчонку не надоумил?


Узкое лицо Дикси исказилось:


— Змея ты. Настоящая…


Катрин отбила удар, уклонилась от второго клинка, и тут на неё попыталась налететь мокрая и вопящая Эррата. Пришлось отступить. Девчонка чуть не врезалась в охранника. Поскользнулась, отбрасывая с лица длинные волосы, заорала:


— В воду тебя, сука! Пусть жрут. Стерва сисястая!


— Вот и жалей вас, мокрощелок, — скорбно вздохнула Катрин.


Эррата успела только взвизгнуть. Соперница была уже рядом — девчонку закрутило, толкнуло на попятившегося охранника. Свистнуло древко копья. Дикси запрокинулся — из разбитого рта брызнула кровь. Эррата закричала от ужаса, но тут же крепкий удар по затылку кинул её на землю.


Злая Катрин обернулась. Эрго уже сел и корча ужасную рожу, пытался подтянуть под себя вторую толстую ногу.


— Ты что это, встать хочешь? — поинтересовалась Катрин.


Охранник глянул на неё, быстро лёг на спину и схватился за бедро:


— Ох, какое встать? Ноги не чувствую.


Катрин кивнула:


— Посиди пока, одумайся. Потом водички принесёшь. Дружку твоему, защитнику чужих девок, чуть покрепче досталось. Да и меч свой отстегни, он тебе мешает…


Катрин собрала в кучу оружие. Хозяйский пояс с мечом затянула на бёдрах. Подошла к бывшему Цензору. Вроде бы в сознании, голову прикрывает, но глаза отсутствующие. Пришлось ухватить его за скользкую щиколотку и отволочь поближе к остальному обществу. Тяжёлый, гад. Что на себе такого жеребца держать, что по траве тащить — перенапрягаешься.


Эррата рыдала, двумя руками держась за ушибленный затылок.


— Потише, — рявкнула Катрин. — Потом свои горести в слезах топить будешь. В чувство побыстрее приходите. Мне ждать некогда.


Постанывая и хромая, Эрго принёс намоченную рубашку. Катрин пришлось самой приводить в чувство Дикси. У парня был сломан нос и, кажется, выбита пара зубов.


— И чего распрыгался? — пробурчала Катрин, выжимая воду на окровавленное лицо. — Мирно поговорить западло? Почему вас обязательно лупить нужно?


Эрго дипломатично пожал плечами. Эррата была занята — придушенно всхлипывая, отирала от крови лицо и шею ненаглядного хозяина. Цензор-покойник, в полном соответствии со своим новым статусом, бессильно вытянулся, положив голову на колени служанки. Катрин выразительно покосилась на них. Эрго снова пожал плечами.


Дикси застонал, приходя в себя. Катрин поднялась:


— Тебе нос поправить или сам справишься?


— Обойдусь, — парень говорил невнятно, но смотрел злобно. — Змея…


— Индифферентно, — кивнула Катрин. — Слушайте, вы двое имеете некоторый опыт работы на этом корабле. Доходим до низовий — отпускаю вас живыми. Если фокусы будут — на дно пойдёте. Эррату выкинем, когда первые люди встретятся. Девице новый хозяин нужен.


— А лорд Цензор? Что с ним будет? — испуганно всхлипнула Эррата.


— Сдох лорд Цензор-преторианец. Околел. Представился. Нету его. А с этого набора костей бесчувственных я сдеру шкуру на сувениры. Череп — на мачту. Всем понятно?


Оголённое чучело застонало. Катрин немедленно двинула его ногой, заодно отвесила пинка девчонке:


— Живым человеком займись, гейша безротая. Если замечу, что кто-то этого мертвяка слушает, уши мгновенно обрежу. Труп он. Даже хуже — йиена заразный. Все слышали? Сейчас отправляемся. До низовий путь неблизкий. Мертвец меня на корабль проводит. Вы в себя приходите — и на борт. Без шуток.




Цензор с трудом доковылял до трапика на корме катамарана. Катрин, подобрав проклятый подол, шла следом. Мужчина едва стоял, двумя руками прикрывая пах. Взгляд оставались бессмысленными, как у животного. Катрин подтолкнула в спину:


— Иди, тварь. Показывай крейсер.




Судно произвело на молодую женщину приятное впечатление. Тиковое дерево палубы, высоченная мачта — судя по всему, дюралевая или алюминиевая, множество разных непонятных штук, люков и лючков. Паруса из какой-то крутой, вызывающей уважение ткани. Металлические леера, лебёдка с нейлоновым тросиком. На носу между «поплавками» натянута сетка. Даже иллюминаторы имеются. Похоже, и внизу не просто трюм, а настоящие каюты. Впрочем, их пока осматривать было рискованно.


Хороший транспорт. Кто бы его сюда ни переправил, в намерения таинственных опекунов бывшего Цензора не входило по-настоящему маскировать достижения иной цивилизации. Для конспирации ограничились покраской судёнышка в неброский серый цвет.


«В какой-нибудь здешний порт на таком кораблике заявиться — хлопот не оберёшься, — сообразила Катрин. — Ну, по реке прорвёмся. Эх, ничего я в судовождении не смыслю. На пацанов одна надежда».


Она глянула на берег. Побитые обитатели Тихой о чём-то шептались. О чём именно, догадаться вполне можно. Катрин и сама бы так рассуждала. Чего на кровопролитие нарываться? Баба обезумевшая долго не протянет — заснёт или на пейзажи засмотрится, замечтается. Стоит ночи подождать, а там — или ножичком, или по голове стукнуть. Или вообще отпустить. В озеро, аванкам на радость.




— На борт, лакейские морды, — заорала Катрин. — Мне здесь с трупаком скучно.


«Трупак», сидящий у штурвала, поднял безжизненное лицо и прошептал:


— Не нужно меня убивать. Я тебя… вас научу управлять.


— Заткнись, — Катрин не замедлила пнуть несчастного. — Не звука мне. Сотрудничать он вздумал…


Она прошлась по палубе. Какие все хитрые, даже удивительно. У него же прямо на морде написано — только и мечтает до ночи дотянуть, а там… Заговорщики, мать их. И отчего все подряд так мечтают одинокую женщину со света сжить?


— Леди Кэтти, оружие нам не брать? — поинтересовался с берега Эрго.


— Какое оружие? Живо на борт. Отчаливать давно пора.


— Ну, а если аванки? Или другие разбойники? — промямлил охранник.


Понятно, уже о благополучном возвращении думают. Эх, селяне.


— Мы миролюбивые. Никого задевать не будем. До низовий меня подбросите, — делов-то на месяц. Живо на борт лезьте. Я нервничаю.




Катрин глянула на Цензора, вытащила меч. Голый мужчина немедленно заскулил.


— Заткнись, — скомандовала Катрин, — Руки пока при тебе останутся. Есть ещё для тебя мелкое дельце, — ошейники-намордники с челяди сними, — она подбросила на ладони «стилус». — Только бережно. Если ненароком ко мне повернёшься… Могу твёрдо заверить — я буду быстрее.


Верные слуги на освобождение реагировали вяло. Эрго потёр толстую щиколотку, Эррата опять заплакала. Дикси, похоже, чувствовал себя худо, — его пошатывало. Цензор закончил снимать «поводки» — Катрин напряглась, — но мужчина покорно протянул ей миниатюрный инструмент. Когда таинственный инструмент полетел в воду за борт, Цензор ахнул. Остальные, не очень поняв, только проводили магическую штучку взглядами. Булькнуло.


— Надеюсь, аванки оценят, — пробурчала Катрин.


Бывший колдун горестно застонал. Катрин подбодрила его очередным пинком:


— Давай, лорд голозадый, наводи чары. Плыть пора.


Она внимательно наблюдала, как он возится у штурвала. Действительно — там слегка замаскированный сканер отпечатка пальца. Рядом вполне обыденные рычаги. Палуба под ногами неслышно вздрогнула, и «Квадро» плавно тронулся вперёд.


Катрин оглянулась на уплывающую виллу. Недурно.


— Теперь нужно поднять парус, — хрипло сказал Цензор.


— Не нужно. На магии плыви.


— Но леди не понимает. Аккум… магия заряжена не полностью, и если использовать только её мощность… Хода нам хватит только до ночи.


— Индифферентно. Мне на магическом ходу больше нравится. Сейчас покатаемся по протокам. Хочу понять, нравится мне этак путешествовать или не нравится.




Катамаран вышел на относительно чистую воду. Для пятнадцатиметрового судна всё равно тесновато, но маневрировать возможно. Катрин убедилась, что слишком широкий «Квадро» не предназначался для плаванья в полузаросших речных протоках. Не нужно быть яхтсменом, чтобы понять, что подобному катамарану нужен простор и свежий ветер. Тем не менее, судёнышко прекрасно слушалось штурвала и, подталкиваемое «магией», резво двигалось по коричневой глади реки. Двигатель шумом себя не выдавал, Катрин отчётливо слышала тихий плеск воды, разрезаемой острыми носами катамарана, шелест тростника, вопли птиц, болезненное сопение сломанного носа Дикси. Троица слуг сидела впереди и не сводила взглядов с рехнувшейся хозяйской фаворитки. Было жарко и душно.


Катрин то и дело приказывая сменить курс. «Квадро» бессмысленно рыскал, приближаясь то к одному заросшему берегу, то к другому. Бывший Цензор крутил штурвал, не решаясь возражать. Все ждали, когда сумасшедшей ведьме надоест развлекаться.


«М-да, это вам не вёслами ворочать», — подумала Катрин, наблюдая как от кромки тростника отделяется едва незаметная тень аванка, привлечённого движением судна. «Ящерка» казалась едва ли вдвое короче судна. Костяные спинные щитки прорезали воду и исчезли. Монстр затаился, оставив над речной поверхностью два холмика-глаза и ноздри диаметром с пивную кружку. «На яхту всё-таки не покусится. Пасть маловата. Вот и славно».


— Эй, труп, а зачем тебе такой приличный корабль? — поинтересовалась Катрин вслух. — Аванков подкармливать и катерок поменьше подошёл бы. Это твоя личная мания величия, или у твоих снабженцев ничего иного не нашлось? Отвечай живо, пока поясница не зачесалась.


Цензор кинул непроизвольный взгляд на слуг и пробормотал:


— Корабль предназначен для озера и основного русла Оны. Подразумевалось… подразумевалось, что я буду исследовать местность. Это у меня в планах на будущий год…


— В планах у тебя гнить и разлагаться, — дружелюбно напомнила Катрин.


Надо же — исследователь. Доктор Ливингстон, раз в два года героически выбирающийся за свежей малолетней девкой. Странно, зачем ему вообще что-то исследовать? Ладно, всё второстепенное — потом.


— Ближе к берегу держи. Теперь вон туда, правее, где дерево высокое… Ещё ближе.


— Можем на мель наскочить, — пробормотал шкипер-покойник.


Катрин шагнула к нему, и мужчина ахнул, цепляясь за штурвал — очередной удар по почкам заставил рулевого бессильно обмякнуть.


— Ещё есть что сказать? Тогда не отвлекайся от управления, — посоветовала Катрин. — Магию — помедленее. Как это — «самый тихий ход»? Причаливай, короче.


Правый корпус-поплавок «Квадро» зашуршал по тростнику. Кусты здесь нависали над рекой, и когда из зарослей с треском выпрыгнуло что-то полуголое и загорелое, Эррата истошно взвизгнула. Послышался отчётливый удар о корпус судна, грязные руки уцепились за борт, и через мгновение над планширем показалась зверская рожа с ножом в зубах. Эррата зашлась паническим визгом. Пришелец взобрался на борт, вынул из зубов охотничий нож и кратко посоветовал черноволосой девушке:


— Уймись.


Эррата поперхнулась. Одноглазый Квазимодо, обряженный лишь в эфемерные остатки джинсов, был страшноват. Грозно взглянув на троицу, вжавшуюся спинами в фальшборт, парень прошествовал к Катрин.


— Моя леди, у нас полный порядок. С утра наблюдаем, лагерь уже свернули. Счастлив вас видеть.


Катрин почувствовала, что тоже жутко рада видеть полумордого балбеса. Хотела улыбнуться, но губы в улыбку растягиваться не пожелали. Пришлось проворчать:


— Хорошо. Нож зачем в зубах? Попортишь обновку.


Квазимодо улыбнулся и прошептал:


— Так убедительнее. Первое впечатление — самое сильное, так?


Катрин всё-таки ухмыльнулась:


— Ладно. Остальные где?


— Прикрывают. Вдруг народец взбунтуется?


— Сейчас вряд ли. Ори нашим, чтобы сюда поднимались. Там на корме трапик есть, сигать на борт необязательно. Только за аванками проследите…


— Вещи?


— Вещи потом.




Катрин смотрела, как на борт поднимается Жо. Тоже полуголый, щеки запавшие, насторожённый взгляд рыскает по сторонам, топор наперевес. Щенок худой…


— Моя леди…


Катрин неожиданно для себя обхватила мальчишку за худую шею, стиснула:


— Ай, — сказал кадет-недоучка и улыбнулся. Широко, как ещё в Париже умел улыбаться.


Следом за Жо поднялся Хенк. С бороды капала вода. Деловито оглядел палубу, голого окровавленного человека у штурвала, сгрудившихся на носу незнакомцев, заухмылялся:


— Я говорил — она черненькая.


Эррата издала придушенный стон.


— Кэтти, ты обещала… — начал дрожащим голосом Цензор.


Катрин перепрыгнула через кокпит и ударила мужчину ногой в живот. Цензор согнулся и упал на колени:


— Встать, животное! — заорала Катрин. — Запускай магию и выводи шхуну на чистую воду. Возвращаемся.


Катрин обернулась и увидела расширившиеся глаза Жо. Да, нужно сразу всё расставить по местам.


— Этот, — молодая женщина ткнула пальцем в пытающееся разогнуться смуглое тело, — этот урод объявлен вне закона. Вне Женевской конвенции и вне прав человека. Не человек — бабуин мерзкий прямоходящий. Убийца и самозванец. Кроме того, тварь до изумления бесчувственная к физическому воздействию. Всё. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. Всем ясно? А ты, покойник, вставай, пока стоять можешь. Рули, ублюдок. Да, и парус поднимите. Надоела мне магия.




«Квадро» шёл под парусами. Сделали небольшой круг, обходя группу островков. Катрин, стоя на корме, следила за суетой, за шорохом и постукиванием движущихся снастей. Следила за людьми. Ковылял по палубе Эрго. Мрачно возился с канатами Дикси. Между ними шнырял Квазимодо, вертел головою, успевая разглядеть всё, и дословно запомнить неуверенные приказы бывшего Цензора. Задрав голову, следил за парусом Жо. Коренастый Хенк стоял за спиной голого шкипера, почёсывая бороду и разглядывая исполосованную смуглую спину странного пленника. Над головой что-то бесконечно щёлкало, хлопало и звякало. Большую часть неба закрыл светло-серый парус. Катрин нашла глазами скорчившуюся на носу корабля Эррату. Да, нам, бабам, этих парусов не понять. Жутко сложная вещь. Принцип действия МГ-34 куда проще уловить. Похоже, не получится из вас, леди, настоящей яхтсменки.


Катамаран подошёл к берегу. Квазимодо соскочил на настил пристани, принялся закреплять канат. Катрин наблюдала, с каким замешательством и тайной надеждой поглядывают на дом коренные обитатели Тихой. Катрин спрыгнула на крошечный причал. Оглянувшись, с удовольствием заметила, как сдвинулся Хенк, чтобы удерживать всех местных в поле зрения. Да и Жо не терялся — худая его фигура выглядела вполне убедительно.


Квазимодо подскочил к предводительнице, зашептал:


— Кораблик изумительный. Готов поверить, что дарки строили. Очень умно. Даже чересчур. Осваивать не меньше месяца придётся. Но это ничего. Как руль работает — понятно. В случае чего, можно и под одним парусом двигаться. Насчёт второго паруса — того, что этот голый «генуей» обзывает, я ещё не понял. У нас таких не было. Насчёт магии, честно признаю — вообще ничего не понял. Якорь здесь отличный. А каюты…


— Стоп, — прервала Катрин, так и не уловившая, когда одноглазый успел заглянуть вниз. — Плыть можно, я правильно поняла? На «магию» особо надеяться не стоит. До моря мы самостоятельно дойдём? Короче — это животное, что рулило, нам очень нужно?


Квазимодо замялся:


— Моя леди, я вас понимаю. Судя по всему, его стоит вздёрнуть за шею прямо сейчас. Обойдёмся без голожопого. С другой стороны — пока мы тут тыкаться будем да узнавать, что к чему… Здесь и лебёдка такая, что с первого взгляда её и не узнаешь. Парус сам собою распускается. И ещё премудростей полным-полно. Я, конечно, понимаю, что колдовства здесь не больше, чем в теле-визоре, но… Время потеряем.


— Ква, говори прямо.


— Я бы оставил его пожить. Хотя бы пару дней. Быстрее будет у него спросить, чем самим догадываться.


— Я поняла. Потерплю.


— Катрин, — одноглазый почтительно и мягко взял молодую женщину за руку, — я не всё сказал. Ты на себя не похожа. Теа частенько говорит, что некоторые оскорбления можно только кровью отмыть. И она совершено права. Только скажи — мы этого чёрного пополам порвём. Медленно. Чтобы орал так, что и в Каннуте слышно будет. Как раз и лебёдку проверим. Подумаешь, до моря на день-два позже дойдём…


— Нет, я чтобы день выгадать, что угодно стерплю, — Катрин положила ладонь на горячую шею вора. — Паршиво мне, Ква. Вообще подохнуть хочется.


— Ну, — одноглазый опустил голову, — что тут говорить. Я себе никак не прощу. Только идти нам нужно. Найти наших. Подыхать, обделавшись — хуже не придумаешь.


— Угу, мысль правильная, тут не поспоришь, — Катрин сплюнула в рыжую воду. — Значит, так, тебе с Хенком — дом на разграбление. Чтобы всё полезное было на борту мгновенно. Жратвы на кухне — кот наплакал, но выгреби всё. Остальные вещи — что именно забрать, ты лучше меня знаешь. Запряги местных — пусть таскают. Сильно их не лупи, но будь настороже. Тот, которому я нос сломала, может взбрыкнуть. Да и девка дурная. Я возьму Жо, и мы побеседуем с голодранцем нашим многознающим.




Из открытой двери в тайный ход ещё сильнее несло речной сыростью.


— Жо, найди лом или кувалду. Или молот какой-нибудь. Тащи сюда, — сказала Катрин, поправляя неудобный пояс с мечом.


Мальчик бледно улыбнулся:


— Кэт, я не уверен, что смогу их использовать, ну… не по назначению. Честно говоря, я и смотреть-то тоже…


Катрин глянула ему в глаза:


— Не надо спорить, кадет.


Цензор, скорчившийся на коленях у их ног и с ужасом следивший за разговором, заскулил, увидев как юный разбойник повернулся и отправился на поиски страшных инструментов.


— Заткнись, хорёк, — Катрин пихнула пленника к потайному ходу.




Воды в коротком подземном ходе было уже по щиколотку. Цензор прошлёпал к двери своего тайного убежища, сел, прислонившись к металлу.


— Я всё равно не открою. Можете меня убивать. Тебе ничего не достанется. Я всегда подозревал, что ты обыкновенная разбойница.


Катрин кивнула:


— То-то у тебя так вставал. Значит, жизнь хочешь положить за ценности свои несусветные? Мужественный поступок. Идиотический. Кто тебе, драный бабуин, сказал, что я на твои сокровища несметные зарюсь? Нет, дверь мы открывать не будем.


— Лжёшь! Ты всегда лжёшь! Кто клялся мне в верности? Кто от любви рыдал, в ногах валялся? Комедиантка. Грабительница бесстыдная. Ты мне все кости сломала. Клятвопреступница.


— Кулацкая ты морда, преторианец, — вздохнула Катрин. — Вон как осмелел, когда несметные сокровища спину подпирают. Вша ты, умственно отсталая. Ты, может быть, последний раз в своей жизни с живым человеком разговариваешь. Зачем врёшь? Оскорбляешь меня зачем-то. Я же с тобой спала, ублажала плоть твою обезьянью. Уж хуже оскорбления для женщины не придумаешь. А насчёт остального бреда… О любви мы с тобой и словом не обмолвились. Тебе, кобелю, не до мелочей было. В верности я тебе не клялась. Если плакала, то уж отнюдь не от любви пламенной. Насчёт клятв — единственное что обещала — что жить будешь долго. Даже не сомневайся — связанному и запертому в этом подвале тебе и трое суток истинной вечностью покажутся. Уж в этом можешь мне поверить.


Мужчина застонал:


— Что тебе нужно? Я не открою дверь. Я не самоубийца. Кэтти, отпусти меня, тогда ты получишь всё, что пожелаешь… — он захрипел от удара в бок.


— Если я услышу ещё раз эту проклятую «Кэтти», я тебе язык вырежу, — утомлённо предупредила Катрин. — Не зли меня, сучонок.


— Хорошо, — с трудом выговорил он. — Я не буду. Что ты от меня хочешь? Дверь я не открою.


Катрин его снова ударила:


— Надоел со своей дверью. Я сказала, что не притронусь к ней.


Бывший Цензор с трудом встал на четвереньки:


— Что ты от меня хочешь?


— Мне нужна исповедь. Кто ты и откуда. Без интимных подробностей. Расскажешь правду — поживёшь ещё.


— Это тайна. Я… я не могу, — мужчина пытался и не мог вздохнуть.


— Тогда другое дело. Я с большим уважением отношусь к тайнам. Останешься здесь. Вместе с тайной. Пока не околеешь, будешь гордиться своей стойкостью.


— Ты обманешь, — в отчаянии простонал Цензор. — Нет никаких гарантий, что…


— Гарантий нет, — согласилась Катрин. — Ну какие гарантии дают мертвецам? Смешно ведь. Ты труп, и этого уже ничто не исправит. Я могу позволить тебе дышать, жрать и срать, но воскресить и я уже не могу.


— Я не понимаю.


— В том-то и беда. Вообще-то, забавно — я желаю покорности от кадавра. Прямо некромантия какая-то.


— Тебе я нужен? — в голосе голого существа мелькнула надежда.


— Ты в своём уме? Кому нужен мертвец? Фу, мерзость какая. Мне любопытна твоя история. Расскажешь — разрешу подышать какое-то время.


— Ты обманешь. Я тебе не верю.


— Я дам тебе обещание при своём человеке. Надеюсь, ты не считаешь, что ради обмана такой вонючки, как ты, я буду позориться перед своими? Сейчас Жо придёт.


— Этот черноволосый мальчик? Он твой любовник? Ты спишь с детьми, развратная грабительница.


На этот раз Катрин дала себе чуть больше воли. Пленник крепко приложился затылком о дверь. Его вскрики и мольбы глухо отдавались во влажном воздухе.


— Не бей! Умоляю! Я буду молчать! Я случайно!


— Я тебе советовала помалкивать, — напомнила Катрин, морщась. Из носа бывшего Цензора снова капала кровь, и вообще, корчащийся в луже он действительно напоминал результат какого-то крайне неудачного некромантского опыта. Собственно, так оно и было.


Сверху затопали шаги.


— Ни лома, ни молота здесь нет. Я тяжёлый топор нашёл, — сказал Жо, глянул на пленника и явственно сглотнул.


«Вывернет мальчишку», — подумала Катрин. «И винить его за это я не буду».




Она забрала неуклюжий топор из рук парня. Цензор заёрзал, забиваясь в угол прохода, застонал:


— Не нужно! Ты же пообещала!


— Исповедаешься? Да или нет?


— Да! Да! — он зарыдал. — Только пообещай не бросать меня здесь. Пусть я умру, но только не здесь! Пообещай при нём! Я хочу дышать, просто дышать. Видеть солнце.


— Странно, зачем мертвецам солнце? Перестань выть. При Жо обещаю: если ты расскажешь всё без утайки — ты отсюда выйдешь.


— А дальше?! Я хочу услышать обещание полностью.


— Дать обещание трупу? Звучит мерзко. Ты дышишь, пока мне не надоест. Без всяких там условий. Если выходишь отсюда, то, что ты называешь жизнью, полностью принадлежит мне. Пока я не решу, что ты слишком воняешь, и пользы от тебя нет ни на грош.


— Я могу быть очень полезен. Хорошо, я буду рабом, ты не оставляешь мне выбора. Но не бей меня, не унижай моего достоинства.


Катрин засмеялась:


— Многовато болтовни. Торопись, пока я вообще не передумала. Ты ведь не человека продаёшь. Труп, навязывающий собственный костяк втридорога — да где это видано? Зачем мне вообще что-то обещать?


— Нет, вам нужен корабль, — всхлипнул Цензор. — Значит, нужен и я. Без меня, без моей магии…


— Обойдёмся, — неожиданно сказал Жо. — Ты и вправду мертвяк. Мужчины себя так не ведут. А с электродвигателями, пусть и незнакомыми, мы как-нибудь разберёмся.


Цензор в ужасе уставился на худого мальчишку:


— Кто вы такие? Я не понимаю…


— Я тоже не понимаю, — пробурчала Катрин. — Мертвец жутко болтливый попался, а здесь отвратительно сыро. Жо, ты почему верёвки не захватил?


— Нет! Я хочу жить!!! — бывший Цензор взвыл так, что Жо отшатнулся. — Леди, я ваш раб. Ваша вещь, я грязь и пыль, — только не оставляйте меня здесь. Мне рано умирать.


— По-моему, сегодня самое время, — скривилась Катрин. — Ну, да где нам понять логику трупа? Давай, повествуй о своей героической жизни. С самого начала, но без лирических отступлений…




* * *




— Странно, что, заглядывая в будущее, мы видим искажённое отражение прошлого, — сказал Жо.


— Ну, даже останься ты в старом мире, вряд ли ты дожил бы до его времён. Тебе было бы тогда под сто восемьдесят. Кроме того, будем надеяться, что это не наша реальность. Мне было бы очень жаль Валери. Да и вообще, у нас там остались какие-никакие родственники, — Катрин прислушалась к журчанию воды из потайного хода — пробитый свод всё больше обваливался, и вода затопила проход уже до половины. Несчастный Цензор рыдал и захлёбывался под водопадом. Стоял по пояс в воде и неловко взмахивал топором — бил по своду, собственными руками разрушая проход в пещеру чудес. Пульт, включающий насосы, навсегда остался за так и не открытой дверью убежища. Через несколько часов вода заполнит коридор полностью. Какое-то время светильник будет освещать мутную воду, потом погаснет. Ещё через год или два остановится силовая установка. Выключатся системы вентиляции и компьютерного контроля. Огромный склад продуктов и спальня с ортопедическим матрацем, застланным свежим бельём, сохранятся ещё столетия. Брикеты продуктов практически вечны, пыли и солнечным лучам, что портят белье, взяться попросту неоткуда. Никто не сядет на унитаз с мягким сиденьем, не войдёт в кабину ванной комнаты. Останется лежать перед овальной СВЧ-печью разодранная упаковка омлета, который сожрал сегодня на завтрак фальшивый Цензор-преторианец…


Катрин вздохнула. Кстати, насчёт жратвы. Время обеда давно миновало. Ужинать придётся на яхте.


Внизу булькала, журчала вода, отрезая путь в уголок чужого мира.


— Не знаю, — сказал Жо, — странное это наказание. Мы рискуем жизнью, отправляясь в этот мир, а этого типа сюда спровадили насильно. Снабдили всем необходимым, позаботились о безопасности. Разве это наказание для преступника?


— Они там странноватые. Нам законы их Лиги не понять. Вообще-то, наш «цензор» и у них двинутым должен считаться. Убить из ревности девчонку, с которой ни разу на свидание не ходил — такого и в наших Люберцах гопники себе не позволяют. Психопат избалованный. Просто жуткое свинство: от своего общества они его изолируют — и просто подталкивают к тому, чтобы этот гад здесь человеческие жизни ни во что не ставил. Робинзон Крузо зажравшийся. Хотя подсунуть «Историю Рима» в качестве единственной духовной пищи — порядочное издевательство. Кто-то из судейских там с изощрённым чувством юмора.


— Кэт, он, наверное, больной. Он об этих девчонках, что у него служили, даже не сожалеет. Рассказывает, как ни в чём не бывало. Ведь оставить спящих — хуже, чем самому человека в зубы аванков затолкать.


— Жалеть не жалеет, но темноты боится, — сказала Катрин, оглядывая опустевшую «хозяйскую» спальню. Пронёсшийся здесь смерч, руководимый Квазимодо, унёс не только покрывало и шкатулку со стола, но многострадальную, только вчера зашитую подушечку.


— Катрин, я ошибаюсь или этот тип правда и внешне необычный? — спросил, запинаясь, Жо. — Ну, он поразительно изящный и гладкий. В смысле, был до того, как…


— Дьявольски красивый самец, — сказала Катрин, поправляя ножны на поясе. — Я с ним, Жо, спала. Так спала, что ноги до сих пор болят и пульс учащается. Только ты мне об этом никогда не напоминай. Тошно мне. И теперь я его хоть тысячу раз распну, всё мало будет. Убить мне его очень хочется. Сейчас нельзя. Да и потом… Я вроде как обещала.


Жо почесал нос:


— Ладно, это я так. Начинать, что ли?


Катрин опрокинула на постель светильник. Масло неохотно растеклось по циновкам. Жо разбил второй светильник.


— Непривычно как-то дома жечь. Я ещё не пробовал.


— Разве? Мы с тобой как-то и историческое здание умудрились спалить.


— Ну, там-то исключительно твои заслуги. Я в шоке был, как узнавшая о беременности школьница.


— Иди мониторы круши, школьница, — Катрин принялась высекать огонь.




Они подошли к яхте, оглянулись. Жалобно звякнуло стекло, вырвались первые клубы дыма. Конец Тихой приходил.


На корме «Квадро» с багром в руках стоял Квазимодо:


— Отчаливаем, что ли?


Катрин кивнула и прыгнула на трапик. Её встретили ненавидящие взгляды троицы, сгрудившейся на носу катамарана. Бывший домовладелец сидел под штурвалом, закрыв ладонями лицо. Катрин ткнула пальцем в клубы светлого дыма за спиной:


— Ваша безмятежная жизнь впроголодь кончилась. Желающие смогут в будущем обзавестись собственной конурой. Кто сильно тоскует по этой будке, имеет возможность немедленно сигануть за борт. У мертвеца выбора, естественно, нет.




«Квадро» шёл по протоке к озеру. Имущество из берегового лагеря быстро перекидали на борт. Катрин собрала на корме совещание.


— Задачи две: освоить корабль и не позволить ребятишкам баловаться.


— Может, их повязать? Спокойнее будет, — предложил Хенк.


— Глупо. Ладно, одна я их связать не могла, а теперь-то зачем? Они работать должны. И должны бояться нас, а не наоборот. Значит, так — я и Хенк присматриваем за неблагонадёжным элементом. Ква и Жо учатся управлять этим чудом квадратной инженерной мысли. Только сначала обыщите каюты или как там всё это внизу называется.


— Кубрик, форпик и ахтерпик, — подсказал Жо.


Катрин посмотрела на него нехорошо:


— Вот и валите с одноглазым в этот словарь заумный. Только осторожно. Оружие здесь может быть не похожим на оружие. Что-то сильно смертельное у этого ублюдка едва ли найдётся. Вряд ли судейские ему выдали пулемёт или бластер какой-то. Но технический сюрприз может вас ждать. Кстати, мертвеца ходячего не под каким видом вниз не пускать. Пусть свежим воздухом дышит, сука.


Изыскатели исчезли в люке, который вёл вниз из открытого углубления палубы, которое упрямый Жо успел обозвать каким-то кокпитом. Катрин глянула на Хенка


— Как тебе речные круизы? Не желаешь соскочить на ближайшей остановке? Ты человек свободный.


Хенк пригладил бороду:


— Леди иной раз выражается так мудро, что и понять затруднительно. Вы в моих услугах ещё нуждаетесь? Тогда я с вами. Весело здесь становится. Кроме того, полагаю, за пиратство меня уже можно вешать, так что и пугаться мне больше нечего.


— Какое-такое пиратство? — Катрин подняла разделённую тончайшим шрамиком бровь. — Я бы наши действия квалифицировала совсем по-иному. Вот спятил бывший судовладелец, прыгает голышом, обо всё бьётся, манией величия страдает. Наш долг ему лекаря найти. Сложное по нынешним временам дело. Почти безнадёжное.


— Сдаётся мне, нашёл он уже себе лекаря, — пробормотал Хенк.


— Если ты про меня, то я разве что на мясника-живодёра тяну. Я бы ему и в рабском ошейнике дышать не позволила.


— Ну, раз пока позволяете, так о чём говорить? Расскажите лучше, насколько те парни опасны. Драку мы видели, но что издали разберёшь? Только то, что Ква рассказывал — он линзовую трубу никому не дал, жулик одноглазый. От Голого, как я понимаю, удара ждать не придётся? А эти парни? Нам ведь за ними присматривать…




Ветер наполнил паруса, и «Квадро» охотно заскользил вперёд. Впереди сверкал простор длинного озера.


Из трюма вынырнул потный Квазимодо:


— Три остроги. Очень даже недурные. Топорик. Нож, вроде нашего. Всё собрали и заперли.


— Ещё что-то может быть.


— Может, — согласился одноглазый. — Я такого набитого всякими замысловатыми штуковинами корабля ещё не видел. Шкафчиков и сундуков штук пятьдесят, не меньше. Правда, серебра один кошель отыскался.


— Зачем нам сейчас серебро? В город, да и вообще на глаза людям нам лучше не показываться.


— Да, приметные мы, — кивнул вор и глянул на Катрин. — Что-нибудь придумаем. Вам, леди, похоже, отдохнуть нужно. Поспать. Там каютка есть с ложем. Если не возражаете, так мы с Жо её вам отвели.


Катрин потёрла лицо:


— Несвеже выгляжу? Истинная правда. Только у меня просьба будет. Гм, интимного свойства. Жо скажи, пусть он тебе поможет.




Сквозь маленький иллюминатор косо падал солнечный свет. Катрин посмотрела на кровать — вполне приличная, ноги поджимать не придётся, — поколебалась, села и повернулась на живот. Начала поднимать подол. Кажется, Жо попятился к узкой двери. Вор издал неопределённый звук.


— Вы мне ещё похихикайте, шпана малолетняя, — буркнула Катрин. — Я вас для ювелирной работы позвала, а не румянцем вашим любоваться. Обычный «пояс невинности». Ладно, не обычный, а… Короче снимайте это нафиг.


Оба парня смотрели на гладкие ягодицы предводительницы, пересечённые узкими шнурами непонятной упряжи.


— Ничего себе, — пробормотал Квазимодо. — И как же это снимается?


— Ожог у меня на руке видели? Я использовала топор, меч, скалку и едрену маму. Хорошо, этот хорёк прямоходящий не додумался подключить поясок к сигнализации. Сгорела бы я от этакой невинности, как пить дать. Хватит глазеть. Срубите это с меня…


Парни кряхтели, стучали и шёпотом перепирались. Катрин, обхватив подушку, лежала на животе. Несмотря на активную возню на бёдрах, глаза неудержимо слипались.


— Вот же гад, — сказал Жо. — Эта лента крепче дамасской стали. Извращенец. Ничего, сейчас дорубим. Я эту мерзость сразу за борт выкину.


— Ещё чего, — прошептала Катрин. — Такими сувенирами не бросаются. Аккуратнее рубите…




Глава 6




[Главы 6 не было в тексте, выложенном на СИ — либо это ошибка в нумерации глав, либо автор просто не выкладывал данную главу. — Anonymous]




Глава 7




Русло речное узко, поэтому настоящую скорость не набрать. Жо, задрав голову, посмотрел на мачту. «Квадро» двигался осторожно, после выхода с простора озера парусное вооружение так и не довелось использовать в полной мере. Шутка ли сказать — сто пятьдесят квадратных метров. Как катамарану маневрировать среди сплошных отмелей и островков, заросших тростником? Говорят, ниже по течению русло Оны станет шире. Побыстрей бы.


Жо одёрнул себя и продолжил тщательно сматывать обрезок нейлонового фала. Не торопиться, не суетиться. Ква совершенно прав — криком и беготнёй только наёмные работники рвение демонстрируют. «Квадро» идёт вниз по реке, чего и требовалось добиться. Исправно идёт — останавливаясь только на ночь, когда в полной темноте без надёжного лоцмана двигаться опасно. Скорость, по заверениям одноглазого, втрое выше, чем у самой шустрой торговой барки. О чём ещё мечтать? Жо аккуратно закрепил короткую бухту фала. Мечтать можно только о чуде. Точно — о чуде, вроде прыжка сквозь времена и расстояния. Может, хватит таких чудес? Прыжок и так чуть всех не погубил.


Жо покосился через плечо на предводительницу. Катрин сидела на корме по левому борту — как заняла это место на рундуке рядом с «купально-водолазным» трапиком, так оттуда почти и не уходила. В первый день отоспалась, и сейчас в какую вахту на корму не глянь — за ограждением кокпита торчит повязанная шёлковой косынкой голова. Сейчас наставница возится с каким-то ремнём, но можно не сомневаться: приглядывает за всем происходящим на палубе. Мрачная, неразговорчивая — щеки ещё глубже запали. Вот кого Прыжок действительно почти убил.


Жо знал: спрашивать, что произошло в доме у Голого, по меньшей мере неблагоразумно. И так понятно — Кэт, не стесняясь в выборе средств, втёрлась в доверие. Этот пожизненно заключённый из будущего — личность крайне неприятная, но… Уж очень люто Катрин его возненавидела. Нездоровый он человек, представление о совести напрочь отсутствует, девчонку свою убил, других девушек выбрасывал, как тряпки ненужные, но всё равно, так его лупить при любой возможности, наверное, не стоит. Негуманно. Так и сам испачкаешься. Хотя Кэт и сама всё отлично понимает…


Она подозвала Жо на второй день плаванья, едва выбралась из каюты и умылась. Ресницы всё равно слипались, превращая зеленые глаза в узкие щёлочки.


— Как плаванье, кадет?


— Хорошо. Мы учимся, вспомогательная часть команды исправно выполняет обязанности. Хотя и неохотно. Без воодушевления.


— Индифферентно. Наплевать на их мрачные морды. Жо, ты парень молодой, с виду наивный. Есть поручение. Будь почаще рядом с животным. Я голозадого имею в виду. Поразговаривай с ним. Без заигрывания, но с интересом. Ты человек любознательный, а эта обезьяна — существо неординарное. Внимание к себе он страшно любит. Можешь чуть-чуть сочувствия в голос подпустить. Пусть разговорится.


— Играем в «плохого и хорошего полицейского»?


— Нет, — Катрин потёрла заспанное лицо. — Я не полицейский. Я — палач. Единственное, что хочу — чтобы он ссался, как котёнок, от одного моего приближения. Я с ним нормально разговаривать никогда не смогу. А ты говори, говори. Тем более, тебе и самому интересно. Память у тебя хорошая. О корабле много не спрашивай — тварь пуглива, как беззубый шакал.


— Кэт, от него Ква почти не отходит. Если ещё и я прилипну…


— У Ква будет полно других забот. Разобьёмся на вахты, Ква станет шкипером в другую смену. Голозадого придётся подменять. Я бы ему спать вообще не давала, но тогда мы точно на мель сядем или прямо на берег выскочим. Собственно, в этом вопросе Квазимодо лучше меня разбирается, он и решит, как выстроить службу. А я бы предпочла, чтобы ты чаще контролировал животное. Интеллектуально. За остальным я пригляжу.


— Понял, — неуверенно сказал Жо. — У нас, наверное, проблема с двигателем возникнет. Мало того, что двигатель только этот осуждённый включать может, так ещё и сам мотор совершенно непонятный…


— А ты пойми этот движок, Жо. Кроме тебя больше некому.


Катрин говорила совершенно спокойно, но от её взгляда хотелось немедленно уклониться. Страшные глаза были у леди «Двух лап». Лёд зелёный. А ведь казалось, уже отошла от шока бесстрашная воительница.




С того разговора прошло три дня. Жо немало часов проторчал у штурвала рядом с голым «животным». Небезынтересное занятие. Управление «Квадро» оказалось делом непростым, но мальчик с гордостью замечал, что понимает смысл почти всех команд и манёвров Голозадого. Конечно, Ква со своим опытом, всё схватывал в десять раз быстрее, временами казалось, что для одноглазого ловкача уже и никаких секретов на катамаране не осталось. Но это было не так — «магию» двигателя бывший вор понять и не пытался.


Жо бездельничал, облокотившись о борт, и рассматривая берег. Если вдуматься, жутковатая картина. Четыре дня плаванья — и ни малейших признаков человеческого жилья. Пустынный мир. Жо покосился на рослую фигуру рулевого. Шикарные мускулы всё-таки. Взгляд невольно так и задерживается. Кожу даже шишки и царапины, щедро оставляемые безжалостной госпожой, не портят. Действительно, животное. И почему девушки таких типов обожают?


Жо взглянул на Эррату. Девица сидела на баке, свесив босые ноги на сетку, натянутую между «поплавками». Подперев кулачком щеку, смотрела на бывшего хозяина. Интересная жизнь у человека — две красивые бабы ни днём, ни ночью с него взгляд не сводят. Правда, эмоции красавицы испытывают прямо противоположные. Собственно, и обитали две прекрасные леди на противоположных частях судна. Эррату ближе к светловолосой мучительнице и побоями не загонишь.


Жо хмыкнул и сказал:


— Пусто-то как. От скуки спать хочется.


— Юный милорд преувеличивает. Например, мне нескучно, — сказал Голозадый, поворачивая штурвал. — У меня болит бок. Милорду не приходилось работать с треснувшими рёбрами?


— Не расстраивайся, — расслаблено сказал Жо, привычно не обращая внимания на издевательские интонации в голосе смуглого красавца. — Скоро вахта закончится, отдохнёшь.


— О, да! — бывший Цензор покосился на верёвку, привязанную к тиковому сиденью в углу кокпита. Здесь осуждённому было позволено отдыхать, лёжа под столиком на полу. На привязь его сажал лично Квазимодо, и можно было не сомневаться, что без посторонней помощи из воровских узлов выпутаться нереально. Одноглазый не слишком возражал, когда пленник устраивался на самом сиденье, но стоило такую возмутительную вольность заметить Катрин, и тогда сбитый её пинком бывший Цензор немедленно скатывался под стол. Обычно неумолимая леди единственным пинком не ограничивалась, и в последние дни Голозадый предпочитал сразу устраиваться под столом. Надо признать, Жо порядком смущала обнажённая мужская фигура, по-собачьи свернувшаяся в углу кокпита.


— Ты осуждён за дело, — мягко напомнил мальчик.


— Я не забыл о приговоре, — ядовито буркнул смуглый мужчина. — Не нужно мне напоминать лишний раз, мальчик. Меня и так достаточно унижают.


Жо промолчал. Вчера Голозадый рискнул подобным тоном ответить Квазимодо. Стоял потом на коленях, скулил. Ква умел воспитывать не менее болезненно, чем предводительница. Ну, сам Жо бить человека не привык, за что и был вынужден слушать малоприятные вещи. Странная идея — хамить тому, кто тебя не бьёт.


— Плывём неизвестно куда, — пробормотал Голозадый. — Спешим, рискуем жизнями. Хорошо — моя не в счёт, но другие… Что ты молчишь, мальчик? Она безумна, разве не так? Ты достаточно образован и сообразителен, чтобы осознать происходящее. И ты знаешь, о ком я говорю.


— Она умнее нас всех, — сказал Жо. — И лучше не болтай о ней в таком тоне.


— Хорошо-хорошо, — мужчина повернул штурвал и вдруг вкрадчиво спросил: — Она тебе так нравится? Понимаю, ты юн, полон сил и желания…


— Ты спятил? — изумлённый Жо выпрямился. — Ты о ком говоришь? Она мой командир.


— Ты не так понял, — поспешно сказал Голозадый, но Жо в лучших командирских традициях звучно харкнул за борт и нырнул в рубку.






Глава 8


[Окончание главы 7 и глава 8 отсутствуют — я не успел их стибрить с Самиздата прежде чем автор удалил начало книги. — Anonymous]




Глава 9




В общем, погода не радовала, зато ветер благоприятствовал. Катрин была готова простить небесам бесконечный дождь, лишь бы ветер надувал промокшие паруса. Серая полоса берега медленно скользила по левому борту. На самом деле, «Квадро» шёл стремительно, поражая своей резвостью членов экипажа, имеющих мало-мальски морской опыт, но Катрин, как человеку сугубо сухопутному, казалось, что катамаран едва ползёт. Молодая женщина, пытаясь не психовать, занималась камбузом, благо дел там заметно прибавилось.


Благодаря ценным советам Винни-Пуха и Хенка лепёшки нынче получились приемлемыми. Катрин сгружала толстые «блины» на блюдо и без особого восторга думала о десятке мешков с мукой, дожидающихся своего часа в трюме. Обе кладовые «Квадро» оказались до отказа забиты провизией. Мешки и корзины громоздились и в узких проходах катамарана. До собственной койки приходилось добираться, перешагивая через бочонки с солониной. Впрочем, тем лучше — теперь никаких задержек и поводов к остановкам. К Глору (пусть и по широкой дуге), — но быстрее, быстрее!


Катрин поставила сковороду обратно на плиту, помахала в воздухе тряпкой — несмотря на открытый иллюминатор, дым выходить с камбуза решительно не желал. Да, кондиционер здесь не помешал бы.


На камбуз заглянул Жо:


— Ого, сколько напекла.


— Это впрок. Ежедневный труд пекаря, знаешь ли, не для меня. Пару дней пожуёте чёрствые лепёшки — для желудков полезнее, — Катрин сунула мальчику половинку свежего блина. — Ты на вахту?


— Угу, — Жо примостился в углу и принялся щипать свежую мякоть. — Сначала проверю проводку в рубке. Лампочка мигает, а ночью тьма — хоть глаз выколи. Небо как одеяло, — собственной руки не разглядишь.


— Радар не включаете?


— Пока нет. Не хотим шокировать новых членов экипажа. Вообще-то Сиге землю носом лучше любой электроники чует.


Катрин кивнула. Селк, попросивший называть его Сиге, оказался незаменимым штурманом. Ему теперь доверяли ночные вахты. За дарком приглядывали Хенк и Жо — оба сходились во мнении, что лучшего моряка они не видывали. Немаловажно, что и опытный Ква не находил к чему придраться. Здесь повезло. С Касаном всё тоже обстояло неплохо. Конечно, сверхъестественным нюхом дарка весёлый моряк не обладал, зато действительно бывал в здешних местах. О широкой полосе отмелей идущей вдоль побережья он предупредил заранее. Катрин вместе с одноглазым провела несколько корректных бесед-допросов: оба новых члена экипажа с готовностью рассказывали о своих приключениях, приведших их в подвалы короля Иддига. Допрос проходил в форме дружеской болтовни. Квазимодо умел легко выспрашивать о чём угодно, и любознательность одноглазого парня выглядела вполне естественной. Касан с удовольствием поведал о том, как когг, на котором он шёл от Птичьих островов, у самого Жёлтого берега попал в ужаснейший шторм. Лишившись парусов и такелажа, корабль сел на мель. При попытке перебраться на берег, лодки опрокинулись, и экипаж оказался в воде. Шторм продолжал бушевать, и моряк полагал, что его товарищи в большинстве своём пошли ко дну. Самому Касану посчастливилось выбраться на крошечный островок, откуда через два дня его сняли лодка рыбаков из Скара, отнесённых всё тем же штормом к соседнему островку, и там счастливо переждавших непогоду. В городе Касан по глупости явился к королю. Очевидно, в тот день Иддиг Береговой был не в духе — Касан был почему-то заподозрен в шпионаже в пользу города Калатера, в котором сроду не бывал. После допроса моряка сунули в подвал, где он благополучно просидел пять дней. Хорошо, хоть кормить не забывали. История Сиге отличалась большей определённостью. По крайней мере, дарк точно знал, за что именно очутился в королевском подвале. Человек-тюлень нанялся на двухмачтовый когг далеко на юге от Скара. Сиге упомянул несколько южных портов, названия которых ни о чём ни говорили ни Квазимодо, ни тем более Катрин. По словам дарка, он собирался пересечь океан и побывать на берегах знаменитого Глорского Союза. Соблазняла Сиге и возможность путешествия на невиданном корабле — на юге таких судов, как когги, тем более двухмачтовые, никто не видывал. Всё шло благополучно — селк вполне освоился на корабле, северяне относились к нему неплохо, — услуги морских дарков всегда высоко ценились. После боя с пиратами, когда команда когга понесла ощутимые потери, Сиге даже начал выполнять обязанности второго помощника капитана. Не повезло селку в Скара. Уже перед самым отходом он с несколькими товарищами засиделся в таверне. Детали Сиге помнил плохо. Очнулся он связанным в подвале. Жутко болела голова — следствие избытка плохого пива и обширной шишки на затылке. Похитители секрета из своих планов не делали — селка предполагали продать на первый же корабль, идущий к Девичьим островам. Слава о тамошнем великолепном жемчуге гремела по обе стороны океана, и ныряльщиков, особенно из числа истинно морских дарков, покупали за большие деньги. Среди моряков без устали пересказывали широко известную историю о том, как пираты из Глора в одночасье разбогатели, заставив дюжину дарков-ныряльщиков очистить от жемчуга одну-единственную бухту на Девичьих островах. Сиге пытался объяснить своим похитителям, что он совсем не ныряльщик, и использовать его в таком качестве бессмысленно, но его, естественно, никто не слушал. Когг давно ушёл на север, селк по-прежнему томился в тесном подвале и ждал, когда его заставят нырять за мифическим красным жемчугом. Впрочем, порт Скара пустовал, и покупателей на морского дарка не находилось.


— Врут эти двое или нет, значения не имеет. Главное, работают хорошо, — сказала Катрин, когда они с Ква обсуждали результаты «собеседования».


— Ну почему же, — возразил одноглазый, — всегда интересно услышать хорошую сказку. Я, между прочем, тюленю вполне даже верю. Особенно насчёт жемчуга.


— Ква, ты как мальчик. Где ты видел жемчужины рубинового цвета величиной с мужскую голову? Таких дурацких ценностей, слава богам, не бывает.


— Бывают, — вздохнул вор. — Если отбросить преувеличения, то сущая правда. Дюжина дарков-ныряльщиков — это наш Ныр. Пираты из Глора — это, в основном, я. Правда, мы тамошние острова по-иному назвали, но нехорошего жемчуга там действительно навалом. Моя Теа такую розовую жемчужину на шее носит. И леди Блоод себе тоже украшения сделала. Я, Кэт, и тебе хотел такой сувенир преподнести. В «Двух лапах» хозяйку дожидается.


Они помолчали. Потом Катрин тряхнула отросшей чёлкой:


— Дойти бы быстрее. Хрен с ним, с жемчугом. Значит, ты и тюленю, и весельчаку веришь?


Квазимодо пожал плечами:


— Почему бы и нет? Пока никто из них не прокололся. Касан, похоже, прост, как дубинка свинопаса. Сиге позакрытей, но тоже вроде не врёт. К тому же мы их сами из подвала выдернули, по собственной инициативе. В чём их подозревать? Но присматривать-то всё равно будем.


— Вот-вот. У тебя, Ква, глаз намётан. Надзирай. Беспокойно мне. Что-то я очень мнительная стала.




С того разговора прошло уже дней пятнадцать. «Квадро» упорно продвигался на северо-запад, не сталкиваясь ни с чем, что было бы опаснее непрекращающихся дождей.




Катрин сидела на корме и чистила котёл. Кукурузное масло, в изобилии прихваченное в Скара, жутко пригорало. После чистки посуды изнурённая повариха рассчитывала окунуться в море, и поэтому мало обращала внимания на струи дождя, омывающие спину. Дождь упорно стучал и шуршал, море рябило, избиваемое тяжёлыми небесными струями. Приходилось напрягаться, чтобы расслышать разговор в кокпите.


… - Мористее пройти надёжнее. Здесь островов много и рифов уйма. Обойдём, — времени потеряем чуть, зато без риска, — Квазимодо бережно разгладил края листа карты.


— Как скажешь, шкипер. Но мы тогда прошли проливом между этим длинным островом и лагуной. Без хлопот проскочили. Пролив узкий, помню, пальмы чуть реи не задевали, но глубины хорошие. Легко прошли. На островах полно беломордых обезьян. Такие рожи корчат, обхохочешься, — Касан, улыбаясь, тыкал в карту коротким пальцем.


— Не люблю мартышек, — Квазимодо ухмыльнулся, — вечно они всякой дрянью швыряются. Хотя на вкус недурны. А память у тебя — просто позавидуешь.


— Это у нас в роду, — Касан горделиво надулся и повёл крепким плечом. — Все места с покладистыми мартышками назубок помним, — моряк скорчил забавную рожу, действительно, похожую на гримасы облезлых белоносых обезьян, в изобилии населяющих побережье.


Мужчины засмеялись. Винни-Пух, стоящий за штурвалом, заметил:


— Да, с мартышками нехорошо вышло. Съестного полный трюм, а пару «желтушек» захватить позабыли.


Квазимодо быстро показал парню кулак. Все посмотрели на корму. Согнувшуюся у трапика за комингсом Катрин видно не было, но Винни-Пух быстро сказал:


— Я в смысле того, что раз команда увеличилась и провизии много, можно было бы и женщину в помощь нашей леди взять. Посуду там мыть, кашу мешать…


Катрин вяло улыбнулась. Вот кобели приморские.


— Хватит болтать, — Квазимодо зашуршал картой. — Как пойдём — проливом или в обход? Что скажешь, Сиге?


До сих пор молчавший селк протяжно вздохнул и протянул:


— Лу-уууучше во‑ооокруг. Спокойнее.


— Морем так морем, — Касан широко улыбнулся. Зубы у него были белые, на диво безупречные. — Москитов меньше. Хотя, помниться, мы вроде торопились?


Квазимодо привычно погладил щеку:


— Мы и сейчас торопимся. Правильно торопимся — без сажания на рифы, лишнего риска и жареных обезьяньих ляжек.


Касан кивнул:


— И то верно. Не доглядишь оком, заплатишь боком. Главное, карта имеется отличная. С такой куда угодно дойдём. Верно, говорю, Сиге?


— О-ооочень хорошая карта, — согласился селк. — Таких подробных я не видел. И рисовальщик знающий. С Фло-ооота?


— А то откуда? — Квазимодо бережно промокнул случайную каплю на самодельной копии. — Бешеных денег стоила. На Флоте рисовальщики о-го-го какие были. Теперь таких уж не найти. Эх, не служили вы в морской пехоте. Вот где веселье было…


Катрин в очередной раз удивилась полному отсутствию у бывшего вора тяги прихвастнуть. Приврать Ква умел ещё как, но никогда не делал этого из любви к искусству. Всегда у него, у хитрого хорька, скрытая цель имелась. Вот и сейчас даже не подумал похвалиться, что сам карту скопировал.


Закончив с посудой, Катрин по-быстрому окунулась в морскую воду. «Квадро» шёл так резво, что было рискованно выпускать из рук поручень трапа. С неба по-прежнему лило. Катрин вытерла лицо мокрой рубашкой. М-да, так и жабры скоро прорежутся.


Под навесом кокпита Квазимодо рассказывал увлекательный эпизод одной из бесчисленных операций доблестных разведчиков морской пехоты Флота. Прислушавшись, Катрин опознала адаптированное изложение «Великолепной семёрки». Не зря у Ква в госпитальной палате имелся телевизор. Вахтенная команда с интересом слушала, не забывая заниматься делом. Чинили запасной стаксель. У прохода на корточках примостился и Зеро. Боязливо глянул на хозяйку. Катрин, не обращая внимания, прошла к люку. На камбузе было полным-полно дел.




* * *




Небо прояснилось только через тридцать два дня после выхода от побережья Скара. Ветер сменился на резкий восточный, «Квадро» пошёл ещё веселее, по левому борту продолжала тянуться бесконечная изумрудная полоса джунглей, омываемая белоснежным прибоем.


Появление солнца вызвало общий восторг. Дожди всем надоели, кроме того, вездесущая сырость грозила подпортить запасы продуктов. По случаю улучшения погоды Катрин исхитрилась приготовить нечто напоминающее праздничный обед. Весомую помощь в этом укрепляющем боевой дух мероприятии оказал Винни-Пух. Трапеза прошла весело, но на следующее утро Катрин очень захотелось, чтобы вернулся дождь. Восточный ветер принёс лёгкое, но крайне неприятное волнение. Казалось, величина волн не возросла, но теперь море играло острыми корпусами катамарана иначе. Катрин принялась с ужасом вспоминать всё, что знала о морской болезни.


Муторно. Самое то слово. Можно работать, можно заниматься делом, но стоит сесть отдохнуть, и… О попытках уснуть не стоит и говорить. Лёгкая тошнота моментально напоминает о себе, начинает теребить клейкими лапками измученный желудок. Нечто подобное Катрин переживала, когда носила близнецов. Тогда, к счастью, токсикоз быстро прошёл. Ух, как паршиво. К сожалению, работать круглые сутки оказалось невозможно. Катрин заходила в свою крошечную каютку, с отвращением смотрела на койку. Стоило лечь, и молодая женщина едва сдерживалась, чтобы не выскочить наверх, не заорать, матерясь — к берегу, вашу мать, будь вы прокляты! Хоть на день, хоть на несколько часов ступить на надёжную твердь. Чуть-чуть поспать, пока койка не проваливается вниз и не взлетает вверх, пока желудок остаётся там, где ему и надлежит быть. То, что Катрин не одинока в своих мучениях, не утешало. Хенк мучился ещё сильнее, Винни-Пуху тоже было паршиво. Оба висели на борту, хватаясь за леера, и в перерывах между жертвами морю пытались шутить и ругать «восточную зыбь». Катрин не могла себе позволить разделить компанию. Да и до «метания харчей» дело доходило редко. Просто было плохо. Чертовски плохо. Спала Катрин и раньше отвратительно, теперь же лишь изредка проваливалась в забытьё, чтобы, тут же очнувшись, зажимать тряпкой рот. Оставалось терпеть и работать. Запах вареной фасоли и солонины действовал убийственно. Катрин себя пересиливала, но резонно опасалась, что качество приготовляемых блюд несколько снизилось. Впрочем, экипаж и так не был избалован кулинарными способностями благородной леди. К счастью, Катрин обнаружила, что от тошноты несколько отвлекает кислое питьё и, как ни странно, шитьё. Отныне леди «Двух лап» коротала ночи, прихлёбывая компот из сухих груш и рукодельничая при свете тусклой лампочки (вторая давно перегорела). Тряпья, требующего починки, оказалось уйма. Катрин заштопала Жо многострадальные штаны, наложила латки на рубашку мальчика и занялась собственным гардеробом. Кроить потайные карманы и ушивать непомерно широкий наряд было всё же легче, чем глазеть во взлетающий и падающий потолок каюты и чувствовать, как ужин в желудке судорожно ищет выход.


Как-то утром к наставнице зашёл сонный после ночной вахты Жо. Сжевал то, что Катрин нарекла «пончиком», подозрительно посмотрел и спросил:


— У тебя голова болит?


— С чего ты взял? — Катрин старательно отворачивалась от миски с корявыми кондитерскими изделиями.


— Ты вся бледная, аж голубая. Даже синяя. И, похоже, опять худеешь.


— Да вы всё сжираете, готовить не успеваю. А если голубая, значит, макияж не удался.


Жо фыркнул:


— С трудом верю, что вообще видел тебя накрашенной. Вид у тебя пиратский. Особенно причёска.


— Будет время, подстрижёшь, — Катрин изо всех сил приказала желудку, живо среагировавшему на мираж запахов салона красоты, оставаться на месте.


— Ну, если ты готова ещё раз рискнуть и очутиться в руках мастера моего уровня, — Жо, после некоторых колебаний, взял ещё один «пончик» и поинтересовался: — Кэт, ты, правда, неплохо себя чувствуешь? Может, скажешь лекарю?


— По-моему, Хенку сейчас не до консультаций.


— Касан тоже умеет лечить. Потчует Хенка и Винни какой-то дрянью от морской болезни. Они говорят, что им легче. Ну, чуть-чуть легче.


— Нет уж. Не надо мне никакой дряни. Я себя отлично чувствую. Мне просто готовить жутко надоело.


- Так возьми себе в помощники Зеро. На палубе людей сейчас хватает. Он бы мог и после вахты помогать.


Катрин подробно объяснила, куда может пойти голозадый, заверила, что себя отлично чувствует, и прогнала мальчишку спать. Очевидно, Жо ей всё-таки не слишком поверил, потому что после обеда к предводительнице подошёл Квазимодо. Поговорил о курсе «Квадро» — скоро катамаран должен был выйти в широкий пролив. Одноглазый шкипер рассчитывал пересечь пролив дней за двенадцать, отойдя от материкового берега и ориентируясь исключительно по солнцу и россыпи мелких островов. До начала этого рискованного перехода следовало пополнить запасы пресной воды. Дожди в ближайшее время могли и не пойти. Катрин ощутила прилив непростительной радости — даже краткая вынужденная остановка сейчас казалась истинным счастьем.


— Если нужно, остановимся, — хмуро сказала Катрин. — С баками только постарайтесь побыстрее управиться.


— Само собой, — согласился Квазимодо. — Насос у нас замечательный, только сунуть его обычно некуда. Не волнуйся. Вид у тебя не выспавшийся. У меня здесь средство одно есть, — вор протянул маленький узелок.


Катрин с подозрением развернула клочок ткани. Порошок — судя по всему, какие-то сушёные и перетёртые веточки.


— Что за наркота?


— Почему сразу наркота? — Квазимодо потыкал пальцем в порошок. — Лёгкое успокаивающее средство. Меня в госпитале куда забористей лечили. Попробуй, спать будешь чуть спокойнее. Это трава — се-да-тивное снадобье. Я в Скара на всякий случай купил. От головы, поноса, морской болезни. У меня Теа ужас как мучилась, пока к морю привыкла. Я теперь на всякий случай прикупил. Попробуй, вдруг выспишься.


Катрин посмотрела в кристально честный глаз вора. Вот деликатный гад.


— Хорошо, попробую выспаться.




Спала Катрин действительно лучше. Даже приснилось что-то лёгкое, беззаботное, к сожалению, никакого отношения к связи с «Двумя лапами» не имеющее. Днём тошнота не преминула вернуться, но эти сутки Катрин пережила куда легче.




* * *


Грести было одно удовольствие. Челнок двигался вверх по узкой речушке. «Квадро» стал на якорь у устья, и теперь разведчики придвигались по узкому зеленому коридору. Время от времени Квазимодо пробовал воду.


— Солёная и мутная, — шкипер сплюнул. — Но выше мы на корабле всё равно не поднимемся. Дерьмовенькая речушка.


— Придётся возить в бочонке, — сказала Катрин, работая веслом. — Родника нам здесь не найти.


— Какие уж родники? — Касан ткнул лопастью весла в сторону мангровых зарослей. — Не та местность.


Моряк был прав. Второй день катамаран осторожно двигался вдоль берега. Собственно, берега как такового не существовало: сплошной лабиринт густо заросших островков, изобилующих яркими вонючими цветами и тысячами верещащих разноцветных птиц, тоже весьма похожими на цветы. Между корней мелькали зубастые создания, напоминающие раскормленных короткохвостых выдр. Лоснящиеся звери нагло и безбоязненно поглядывали на катамаран. Впечатляющий размер зверюшек и их приличные клыки зародили в мореплавателях подозрение, что дело не только в наивности местных обитателей. Нетрудно было представить, что может сотворить пара «грызунов» размером с кабана с не вовремя оказавшимся в воде человеком. «Тут и аванк призадумается», — как справедливо заметил Винни-Пух.


Катрин посмотрела на копьё у своих ног. Первым делом вода, потом можно будет подумать и о пополнении корабельного меню свежим мясом.


Квазимодо снова попробовал воду:


— Почти пресная.


Катрин зачерпнула речной воду. Привкус ила и благоуханных цветов наполнил рот.


— Хм, попахивает. Как бы нам холеру не подцепить или дизентерию.


— Это что за напасти? — обеспокоился Касан.


— Понос прохватит, — исчерпывающе объяснил Квазимодо.


— А звучит-то как благородно, — пробормотал моряк.


Катрин глянула через плечо, — показалось что в голосе Касана промелькнула насмешка. Моряк смущённо улыбнулся:


— Давайте, маленько наберём здесь. Для питья кипятить можно. Железка-то ваша чудесная греет исправно. А в проливе полно островов с удобными стоянками — там хорошей воды возьмём. Что время-то терять?




Доводы Касана звучали разумно. Действительно, в этих дебрях можно слегка пополнить запас в баках. Добрать пресной воды удастся и потом. Катрин бы не возражала против ещё одной остановки. Коротенькой-коротенькой. Лишь бы ноги размять. Касан эти места действительно знает. Но всё равно как-то нехорошо, что он сидит сзади. И как это получилось?


Катрин заставила себя не нервничать. Подумаешь, сидит за спиной мужик с оружием. Не чужой какой-нибудь. Пусть излишне весёлый и невеликого ума, но не первый день на корабле обитает.


Челнок поднялся ещё по течению и остановился у тихой заводи. Вода здесь казалась относительно чистой. Катрин выпрыгнула на островок, ветки хрустнули под ногами, неверная твердь заколебалась.


— Вот на этом плоту и к кораблю двинемся, — засмеялся Касан.


Бочонок быстро наполнили. Моряк жизнерадостно посвистывал, споро работал черпаком. Наконец, Квазимодо на челноке с наполненным бочонком двинулся к кораблю. Касан вызывался поплыть сам, но одноглазый шкипер заверил, что должен лично погрузить подготовленные бочонки. Катрин одобрила — что ни говори, одноглазому она доверяла куда больше. Касан для хохмы и в бочонок плюнуть способен.


Прогуливаться по крошечному островку было, собственно, негде. Катрин села на корягу, внизу подгнившую до черноты и белую, как древняя кость, сверху. Воздух над рекой был полон тяжёлой влаги, гудения насекомых и аромата мясистых цветов, свисающих с ближайших деревьев. К башмакам деловито семенил ядовито жёлтый, круглый как шарик для пинг-понга, жук. Катрин подпихнула наглое насекомое древком копья. Жук-лимон со свинцовым бульканьем канул в воду. В воде немедленно заскользили какие-то вёрткие тени. Да, с голоду здесь не пропадёшь. И другие не пропадут — человек, это звучит вкусно.


Солнце припекало. Катрин, жмурясь, отмахивалась от москитов и рассматривала кроны деревьев. Зелёная, с пышной красной грудкой птица лениво перепархивала по ветвям. Хвост птицы, длинный и раздвоенный, казался двумя острыми языками пламени. Вот это цвет — прямо вспышки выстрелов в ночной тьме. Такой бы аксессуар понимающей даме на шляпку или на платье — весь бомонд от зависти бы ахнул. Диковинную жар-птицу вспугнула пара вездесущих попугаев. Птицы, грязновато-розовые и растрёпанные, сделали круг над Катрин, сварливо обсудили нелепую человеческую породу и скрылись в ветвях. Одиноко и горестно заквакала-замычала лягушка. Судя по басу — весьма приличных размеров земноводное.


Ветки потрескивали под ногами Касана. Моряк прогуливался по островку, вертел в руках копьё и насвистывал.


— Не свисти — денег не будет, — не выдержала Катрин, предпочитающая в лесу сохранять полную тишину.


— Денег? — удивился моряк. — А, примета такая, да? Я уж подумал, что леди совсем не любит музыку. Зачем нам деньги, моя благородная леди? Вы прекрасны и в обносках, а мне на роду написано умереть нищим.


Катрин покосилась на мужчину. Улыбается. Что ещё за флирт? Вроде ему доходчиво намекали о субординации. Вряд ли забыл. Странная у него улыбка. На героя-любовника статью не тянет. Рожа простецкая, широкая. Откуда тогда такая уверенность?


— За свистом лодку не услышим, — миролюбиво объяснила Катрин и уселась удобнее, так, чтобы топор за поясом не давил в бедро. К новому оружию мореплавательница уже успела привыкнуть. Трофей, взятый при захвате обоза, оказался в меру тяжёлым. Этакая чуть видоизменённая разновидность барте. Лезвие шириной и формой отдалённо напоминает клинок столь любимого и сейчас без дела скучающего в «Двух лапах» кукри. Слегка загнутый крюк-чекан на обухе тоже выглядел полезно. Боги позволят — и в деле топор не подведёт.


Прикрыв глаза, Катрин вслушивалась в птичьи голоса, в хруст веток под ногами неугомонного моряка и пыталась догадаться, что в его словах зацепило. Про обноски? Глупости — и штаны, и рубашка ушиты по фигуре, пусть ткань выгоревшая и застиранная, но сидит одежда как нужно. Воинский, усиленный крупными бляхами пояс подчёркивает-стягивает всё ещё девичью талию. Может быть, даже излишне подчёркивает, заодно выделяя те выпуклости, что повыше. Нет, оборванкой не выглядим. Разве что башмаки… ноги-то защищают, но модельной обувью их только тёмный кроманьонец назовёт.


Катрин рассердилась. Солнце греет, вода умиротворяющее журчит, а тут раздумывай о смутных намёках морского бродяги. Нашла чем озаботиться. Можно подумать, он регулярно консультирует модных кутюрье. Обнаглел, пиратская морда. Что о нём думать? Плечи крепкие, харя широкая, вот и все достоинства. Работает исправно, так что свою необъяснимую антипатию вы, благородная леди, можете подальше засунуть. Возможно, всё дело в его слишком знающей улыбке? Да, не слишком-то он вас, миледи, уважает. Или кроме неприличных мыслей, свойственных, впрочем, всем подряд, кроме, разве что, Жо и одноглазого, ещё что-то во взгляде Касана мелькнуло? Пренебрежение? Возможно, морячок однополые радости предпочитает? Ой-ой, кошмар какой. Нам-то что за дело?


Жмурясь на солнце, Катрин попробовала вспомнить выражение лица моряка — не получилось. Простая ведь рожа, но даже губы не вспомнишь. С такой мордой нужно агентом наружного наблюдения работать. Может, его за шпионство в камеру и сунули?


Касан в очередной раз прошёлся по островку и вдруг сказал:


— Возможно, леди вместе со мной посвистит? Голос у леди звонкий, приятный. Веселее будет, — моряк просвистел несколько нот, сложившихся в обрывок какой-то диковатой мелодии.


— Ты это что? Сильно заскучал? — Катрин открыла глаза. — Может, нам «Пятнадцать человек на сундук мертвеца» дуэтом исполнить?


— Тревожно как-то, — пробормотал моряк. — Вон, змея какая толстая плывёт. Я их с детства боюсь.


Змея действительно плыла. Извивалась, блекло окрашенная, метровой длины, закруглённая голова едва поднималась над водой. «Экая тварь аспидная, — подумала Катрин, неприятно поражённая близостью пресмыкающегося к островку. — Эти аспиды вроде поголовно ядовитые?»


— Пошла прочь!


Змея вскинула голову на человеческий голос, глянула на Катрин тёмными отсутствующими глазами. Стук древка копья о корень заставил гадину нырнуть.


— Плавают здесь разные, — пробормотала Катрин.


— Должно быть, ядовитая, — озабоченно сказал Касан.


Змея вынырнула у самого островка. Катрин даже выругаться не успела, — блеклый, с едва различимыми узорами, зигзаг всплыл из непрозрачной глубины, скользнул в месиво ветвей и бурой листвы. Катрин подскочила. Живой влажный блеск стремительно полился из почерневших сучьев, скользнул к растрескавшемуся башмаку… Топор с тупым звуком вонзился в перегнившее месиво, голова змеи отлетела, обезглавленное тело судорожно свернулось в агонизирующую пружину. Катрин отдёрнула ногу от брызгающей кровью полосы.


— Что за агрессия такая на хрен?!


— Ох и быстрая вы, леди, — с восхищением сказал моряк. — Только гляньте — вон ещё одна гадина плывёт.


Катрин машинально сплюнула в воду. Вторая змеюка, ещё длиннее, светло-кофейная, с той же странной целеустремлённостью плыла к островку. Что им здесь, мёдом намазано? Или лягушки особенно вкусные?


Змею удалось располовинить, едва гадина добралась до островка. Две часть длинного тела извиваясь погрузились в глубину. Мелькнула раскрытая пасть с ядовитыми клыками. Катрин отёрла лезвие топора о сук, глянула…


— Да что ж это за террариум?!


Змеи плыли целыми десятками. Широкая протока просто рябила зигзагами гибких тел. Катрин материлась, энергично работая топором. Безумие какое-то. Змеи атаковали упрямо и как-то бессмысленно. Изредка иная успевала зашипеть до того, как топор отделял ядовитую голову от длинного тела. На корнях и полузатопленных стволах краснели капли густой крови. Думать о том, что будет, если все гады здешних мангровых зарослей вознамерятся посетить несчастный остров, очень не хотелось. Катрин оттяпала голову удивительно яркой, в чередующихся алых, жёлтых и чёрных кольцах, змеюке. Эта, кажется, коралловая. Вот, мля, неужели они и с моря сюда поднимаются?


… Стало ещё хуже. Змеи плыли и от другого берега реки. Касан, явно не привыкший воевать с столь нечеловеческим врагом, справлялся с трудом. Копьём поразить настойчивых змей было трудно, а работать коротким тесаком моряк не рисковал. Прыгая вдоль островка, Катрин успевала оглядываться — Касан, бормоча что-то неразборчивое, сшибал змей в воду, те упорно лезли обратно. Молодая женщина разделала на «порционные куски» ещё трёх змеюк — одна выглядела безобидным питончиком, но точно определять семейственную принадлежность было не время. Катрин и так с трудом успевала держать оборону — гады шли густо. Рассекая пёструю змейку, Катрин услышала шипение под ногами — сзади угрожающе подняла голову чёрная упитанная тварь. Башмак едва успел отбить выпад гадины, Катрин резко придавила-втоптала ядовитую голову, — попала удачно, череп, украшенный маленькими рожками, хрустнул. Чёрный толстый хвост с силой хлестнул по ноге, попал под штанину, ударил по голой коже. Катрин содрогнулась — нет, нужно сапоги добывать. Полумёртвая змея тяжёлым шлангом полетела в воду…


— Я их не могу удержать, — громко сказал Касан. Он выглядел довольно спокойным, — копьё пришпилило к стволу красавицу-змею в золотистых разводах, — нога отпихивает крошечного змеёныша, упорно тыкающегося треугольной головкой. Третью змею, тёмную со светлым зигзагом, моряк, очевидно, не видел. Тварь, свесившись с прогнившего ствола, нацелилась на прореху в старых штанах Касана. Оценив, что допрыгнуть туда не успевает, Катрин рванула со спины нож. Тяжёлый охотничий клинок свистнул в воздухе, разорвал змее шею. Судорожно обвив нож, гадина свалилась в воду. Катрин выругалась. Касан застыл, уставившись на молодую женщину:


— Ты в меня чуть не попала.


— Не торчи столбом! Видишь, ещё плывут. Да что ж это за серпентарий взбесившийся?!


Напор рептилий вроде бы ослабевал. Катрин, наконец, добила копьём забившуюся под трухлявые сучья серую тварь, здорово смахивающую на знакомую ещё по Африке мамбу. Можно было перевести дух. Головы нескольких змей удалялись по направлению к берегу. Опомнились, сучки ползучие. Ну и ну, хорошо, что у них ума не хватило плыть под водой и выныривать у самого островка. Вот тогда вы бы, милостивая леди, попрыгали. Экая здесь фауна агрессивная. И нож чертовски жалко, — такой хорошей стали в здешних лавках не найти. Если до тех лавок ещё удастся добраться.


На реке тихо всплёскивало весло, — приближался челнок.


— Не заснули? — безмятежно поинтересовался Квазимодо.


— Так, это… неуютно здесь, — отозвался Касан.


Катрин зловеще молчала.


Квазимодо причалил к островку, выпрыгнув на ненадёжную твердь, принялся выгружать бочонок и замер. Среди веток слабо извивался обрубок пёстро-коричневого змеиного тела. Остальные части рептилии уже успокоились на топком дне реки. Вор обвёл взглядом островок, обозрел обрызганные кровью ветки, разноцветные «верёвки», обвисшие среди сучьев, и дрогнувшим голосом спросил:


— Что такое?


— Это напоминание, что нужно быстрее вёслами шевелить, — пояснила Катрин и заорала: — Ты где шлялся, чухонец полумордый? Тут плыть — всего ничего. Ждал, когда нас змеи закусают?!


— Там наши латную свинью подстрелили. Она через реку плыла. Жо говорит — свинья «броненосцем» называется. Пока я её из воды подобрал… — Квазимодо с трудом сглотнул, не отрывая взгляда от змеиной головы размером с кулак, валяющейся на гниющих листьях. — Моя леди, я змей очень опасаюсь. Их, что, много было?


— Не слишком — как узнали, что ты отсутствуешь, сразу расползлись, жутко разочарованные, — пробурчала Катрин. — Ладно, воду брать будем?




Бочонки на проклятом островке наполнять не стали. Катрин ворчала, но и самой нагибаться к чёрным, спутанным ветвям у воды не очень-то хотелось. Кто его знает, сколько тварей там, в мутной воде, притаилось? Катрин сунула в челнок нескольких змеюк потолще, пообещав приготовить из них ужин. Ну, трофеи скорее предназначались для воспитания проштрафившегося Квазимодо. Бывший вор, обычно ничего не боявшийся, до смешного неуютно чувствовал себя рядом с убитыми гадами.


Челнок поспешил к «Квадро».




Катамаран без промедления вернулся к устью реки и вышел в море. Катрин жутко жалела о двух глупо потраченных днях, но рисковать, оставаясь в здешних негостеприимных мангровых зарослях, действительно не стоило. Тут не только нож потеряешь. Пришлось продолжить путь, так и не пополнив запасы воды. Неунывающий Касан заверял, что на островах в проливе можно без труда залить полные баки вкуснейшей водой. По словам бывалого моряка, на островках тамошнего маленького архипелага останавливаться одно удовольствие. Удобные лагуны, словно созданные для якорной стоянки, фрукты, прохладные родники… Из зверья только крабы, весьма приятные в варёном виде. Экипаж с увлечением обсуждал райское местечко. Катрин подозревала, что там кораблю придётся задержаться на отдых.




* * *




На пятьдесят второй день похода «Квадро» повернул строго на север. Полоса берега скрылась за кормой. Катамаран вышел в широкий пролив. Жо и Квазимодо украдкой проконсультировались с показаниями навигатора — всё шло неплохо. Ветер благоприятствовал, опытный Касан давал ценные советы, судно вело себя безупречно. Оказалась, что треть пути до Глора уже пройдена. Одноглазый шкипер оставался весьма доволен — по всему выходило, что корабль двигается гораздо быстрее, чем ожидалось. Катрин одёргивала себя — обольщаться нечего. Но и молодая женщина чувствовала себя лучше — изменение курса благотворно повлияло на капризный организм: временами тошнота забывалась. Короткие, но обильные дожди шли каждый день, и о строгой экономии воды экипаж пока не заботился. И главное, «Квадро» исправно двигался к цели.




… — Компас — истинный подарок богов. Смотришь вперёд и на стрелку, и ни о чём не думаешь. Помню, идём мы на север — кругом океан, туман дней двадцать подряд стоит. Такой туман — лопастей весел не видишь. Куда плывём — одни стурвормы знают. А глянешь на стрелку, и веселей. Есть север, есть, — Квазимодо разглагольствовал, стоя у штурвала, остальные сидели на планшире и жевали сухие абрикосы. Обед Катрин удался, и команда пребывала в благодушном настроении.


— Да-аааа, — согласился Сиге. Он вертел ломтик абрикоса в толстых пальцах, больше нюхая, чем пробуя на вкус. — Раньше наш народ только носом путь определял. Я помню времена, когда о компасе никто и не слышал.


— Зачем вам компас? — ухмыляясь, поинтересовался Касан. — Вы, селки, ниииии-куууу-дааааа нииикогдаааа не тоооорооопитееесь.


Все засмеялись, дарк тоже улыбнулся безгубой прорезью рта.


— Та-ааак раньше было. Сейчас мир больше стал. Интересно посмотреть. Новые пути узнать. Спасибо богам за компас.


— Компас не боги придумали. Он им без надобности, — сказал Хенк. — Это люди, что вообще без носа, без хвоста, всё по миру вертятся, лучшую жизнь ищут.


— Это точно, — шкипер похлопал по штурвалу. — Носов у нас нет, ласт тоже. Иногда и глаз-то не полный-то комплект. А всё мечемся, да дарков невинных за собой сманиваем.


— Это мы невинные? — удивился Сиге. — Селки задолго до людей моря пересекали. Корабли строили, ветра удобные искали.


— Видели мы ваши корабли, — Касан ехидно улыбнулся. — Два ствола, верёвка, охапка тростник да трава морская. Это не дромоны Флота геройского.


— Что спорить? — Квазимодо стукнул себя по груди: — Мы, люди, числом да крутостью берём. Морские дарки — умением и спокойствием. И нам, и даркам храбрости не занимать. Что с компасом, что без него, везде пройдём. Я слыхал, что некоторые умудряются и по звёздам путь искать.


— По звёздам не получится — меняются они слишком быстро, — возразил Сиге. — Каждую ночь, что камешки под новой волной перемешиваются.


— Луна-то всегда на месте, — пробормотал Жо.


— Всегда-то всегда, но раз в десять лет и она исчезает. Или Тёмная Сестра ярче Истиной Сестры светить начинает. Сколько людей в такие ночи в холмах рядом с домом блуждают иль и вовсе пропадают, — покачал головой Хенк.


Катрин сидела у своего трапа, слушала, не вмешивалась. У ног пенилась вода, оставались за кормой мили, километры, лиги и дневные переходы. Далеко, слишком далеко. Катрин старалась не думать, старалась ровнее класть стёжки. Змеиную шкуру помогли выделать Хенк и Сиге, и молодая женщина шила уже вторые ножны. Трудотерапия — процесс полезный.




* * *




После дождя от быстро высыхающей палубы поднимался пар. Катрин сложила в ведро вымытую посуду и посмотрела на море. Стоит сейчас купаться или нет? Пару раз у самого борта «Квадро» вахтенные замечали подозрительные тени. Про акул здесь слыхом не слыхивали. Касан уверял, что стурвормы и прочие змеи-драконы в залив тоже не заходят. Ну, найдутся и иные твари, способные на дамскую пятку позариться. С другой стороны — не ходить же потной?


В кокпите появился Жо. Мрачно посмотрел на наставницу:


— Кэт, гальюн левого борта не работает. Наглухо засорился.


— Предлагаешь мне провести разъяснительную беседу среди личного состава?


— Что там проводить? — Жо насупился. — Народ у нас не тупой, все умеют унитазом пользоваться.


Каюты левого борта делили между собой Хенк с Винни-Пухом и Сиге с Касаном. До сих пор в вопиющих нарушениях правил гигиены ни один из моряков замечен не был.


— Полагаю, дело в воде, — сердито сказал мальчик. — Нужно прочистить клапаны трубопровода. Пресной воды у нас мало, а морскую я в систему заливать категорически не позволю.


— Хорошей воды наберём при первой же возможности, — пообещала Катрин. — Пока можно пользоваться одной уборной.


— Нет уж. Ещё очередей нам не хватало, — возмутился Жо. — Раз я главный механик на этом судне, пойду пробивать засор. Пусть засранцам будет стыдно.


— Сочувствую. Хочешь, пойду с тобой, помогу?


— Не стоит. Сам справлюсь.


— Думаешь, я в унитазах ничего не понимаю?


— Ты мне наверняка поможешь. Только ещё и разозлишься. Лучше не рисковать.


— Я такая вздорная? — удивилась Катрин.


— Не то чтобы очень, — Жо посмотрел на наставницу и ухмыльнулся. — Просто, ты и так насилуешь себя на камбузе. Мы с Ква с ужасом ждём момента, когда тебе надоест готовить, и ты начнёшь надевать кастрюли на уши всем, кто подвернётся под руку.


— Не волнуйся, я выдержу. Хотя жрёте вы непозволительно много.


— Судя по засору в гальюне, ты совершенно права, — заметил Жо и ушёл изыскивать заменитель сантехнического тросика.




Катрин успела приготовить ужин, когда на камбуз сунул голову Жо.


— Кэт, я всё-таки взял штурмом этот сучий унитаз.


— Молодец. Тебе будет присвоено звание ударника сантехнического труда. Обещаю ценный приз, — Катрин потянула носом. — Только ты сейчас на кухню не суйся. Амбре от тебя не очень благородное.


— Догадываюсь, — с горечью пробормотал мальчик. — Вообще-то я не хвастаться пришёл. Пойдём, посмотришь. Зрелище малоприятное, но любопытное.




Ведро воняло жутко. Катрин, стараясь не морщиться, заглянула внутрь, — полведра густого дерьма. Ну и шутки у мальчишки.


— Подожди, — сказал Жо и принялся ковыряться обрезком проволоки. Подцепил безобразный комок.


— Это что? — поинтересовалась Катрин, невольно зажимая нос. — Экскрементно-сортирная версия голема?


— Кукла, — пробормотал мальчик. — В ведре ещё одна. Возможно, были и другие, но я их разодрал, когда пробивал отверстие. Не можешь сказать, зачем их запихивали в толчок?


— Шутишь?


— Какие ещё шутки?! Я, скорчившись, полдня возился. Кто мне такое развлечение подстроил? Я ему уши пообрезаю.


— Думаю, это случайность. Кто-то развлекается втихомолку. Этакое оригинальное хобби. Народное творчество. Возможно, сублимация тоски по дому и желания иметь семью.


— Я бы этому страдальцу руки выдернул. Зачем в гальюне свою сублимацию топить? — Жо раздражённо плюхнул комок обратно в ведро.


— Стесняется художник, — предположила Катрин. — Нет, как-то глупо. Слушай, я позову Ква. Возможно, это какой-то морской обычай.




Шкипер бестрепетно присел перед ведром, занялся изучением содержимого.


— Действительно, на игрушку похоже, — пробормотал он. — У меня в детстве похожие куклы были. Потом к сестре, к Соплюшке перешли.


— Очень трогательно, — сказал Жо. — У нас на «Квадро» только один забитый отсталый ребёнок. Крупногабаритный. Сейчас у себя на баке палубу драит. Только наш Зеро в гальюн вообще не ходит.


— Правда, что ли? — изумилась Катрин.


— На ветерке оправляется. Очень аккуратно, — Ква посмотрел на предводительницу. — Ты же ему разрешения на гальюн не давала? Вот он и живёт на палубе. Во всех смыслах.


— Ладно, хрен с ним, — неуверенно сказала Катрин. — Куклы-то откуда? Может, в них какой-то сакральный смысл? Культовый? Или сексуальный?


Жо хрюкнул:


— Ну, ты скажешь.


Квазимодо ткнул пальцем в ведро:


— Сексуальный — это значит для плотского развлечения? Маловаты. Кроме того, — эта кукла, очевидно, меня изображает.


— С чего ты взял? — изумился мальчик.


— Ткань с моих старых штанов. И вот, — шкипер поскрёб проволокой лицо примитивной фигурки, — здесь явно один глаз нарисован. Вылитый я. Правда, у меня голова не только водорослями набита.


— Ха, а второй тогда кто? — Жо склонился над ведром.


— Понятия не имею. Ты куклу неаккуратно вытаскивал. Похоже, это или Хенк, или Касан — в серёдке очень широкий.


— У Хенка борода.


— Может, и была борода, — рассудительно заметил Квазимодо, — только ты её вместе с головой отодрал.


— Я бы посмотрел, как бы ты всё это выковыривал.


— Постойте, — Катрин остановила возмущённого мальчика. — Это не может быть каким-то ритуалом?


— Гаитянские вуду? Африканские фетиши? — Жо насмешливо надул щеки. — Вот было бы забавно!


— Кэт, у нас на корабле если кто и колдует, так это наш тюлень, когда себе на ужин рыбу привораживает, — серьёзно сказал Квазимодо. — Какие из нас маги, сама подумай?


— Ладно, что будем делать?


— В воду дерьмо выкинем, если никто не возражает, — Квазимодо оглянулся на кокпит. — Вам, благородная леди, ничего, а над нами будут ржать, что по поганому ведру судьбу гадаем.




Когда вымыли руки, Жо философски заметил:


— Загадочная вещь — канализация. Чего там только нет. У меня мелькнула мысль кольцо с бриллиантом выудить, а тут куклы. Ты, Кэт, прости за интимный вопрос, в левый гальюн не заглядываешь? Я там, среди прочих сокровищ, прядь твоих волос видел. Вытаскивать, уж прости, не стал.


— Я туда не заглядываю, и уж точно там не стригусь. Ты меня сам оболваниваешь. Так что не выдумывай. Если там женские волосы и болтаются, то уж точно не мои.


— Ну да, у нас здесь полно шикарных блондинок, — скептически кивнул мальчик.


— Иди, штаны поменяй, — сердито сказала Катрин. — Я постираю. Провонялся, сантехник-самоучка.




* * *




За день Сиге выловил лишь двух макрелей. На дарка это было совсем не похоже. Проходивший мимо Касан съехидничал насчёт того, что здесь, в проливе человек-тюлень опасается свою двоюродную тётушку на крючок подцепить.


Катрин справившаяся с варкой каши и рассчитывающая поджарить к ужину рыбки, предложила:


— Может, наживку поменяем? У меня шкурка от окорока осталась.


Селк покачал гладкой головой:


— Не поможет. Рыба-плащ рядом. Отпугивает.


— Никого не вижу, — призналась Катрин.


— Если леди позволит, — дарк нерешительно протянул широкую мягкую ладонь.


— Давай-давай, — нетерпеливо сказала Катрин, и сама положила руку селка на своё плечо.


Сиге показывал на голубовато-зеленые волны и молчал. Катрин следила за плавным движением четырехпалой ладони, ничего не видела. Потом сквозь толщу воды мелькнула тень. Очень широкая тень.


— Ого! — прошептала Катрин. — Приличная рыбка. У нас, её кажется «морским дьяволом» называют.


— Возможно, — согласился дарк, — разные народы называют её по-разному.


— Отпугнуть эту рыбу можем? Или поймать? Этак она нам меню серьёзно урежет, всех вокруг разгоняя.


— Можно попробовать изловить. Но придётся остановиться. Потеряем время. Леди позволит?


— Тоже считаешь, что я несусь сломя голову?


Кажется, селк смутился:


— Леди вольна приказывать команде.


— От дельных советов леди тоже вольна не отказываться, — Катрин вздохнула. — Как с этой тварью справляться будем? Боюсь, достойного крючка у нас не найдётся.


— Подумаем, — селк показал мягким пальцем на макрелей. — Могу я их использовать?


— Само собой, — Катрин с любопытством смотрела, какими точными движениями дарк разделывает рыбу.


Рядом появились Квазимодо и Винни-Пух.


— Кишки насаживайте, — не замедлил посоветовать одноглазый знаток. — Они с жирком, пахнут аппетитно.


— Лучше на хвостик, — возразил Винни-Пух. — Он держится лучше.


— Хвостик, кишки, — на что цеплять-то? Там такая дура, что её из ПТР бить нужно, а не наши крючочки подсовывать, — возмутилась Катрин.


— Главное- поймать, к поверхности подтащить. Наверху я её из эвфитона вмиг успокою, — заверил Квазимодо, и замолчал, уставившись на руки селка.


Четырехпалые, кажущиеся неуклюжими, ладони Сиге с осторожностью занимались рыбьей головой. Острый кончик ножа вскрыл череп несчастного тунца. Отделилась плоская косточка. Селк взял вторую рыбью голову, повторил процедуру. Зрители заворожено смотрели, как дарк бережно надпиливает плоские кости, соединяет в тонкую крестообразную конструкцию.


— Ты сначала наживку хочешь наловить? — не выдержала Катрин.


— Зачем? — Сиге качнул на широкой ладони костяной «цветок». — Наживка есть.


Мягкий палец подцепил рыбьи кишки, ловко обмотал костяные лепестки. Безгубый рот дарка пропел несколько непонятных слов.


— Заклинание, — понимающе прошептал Винни-Пух.


— Просьба к богам. У нас в роду так принято, — объяснил Сиге и улыбнулся, словно извиняясь.


На Катрин изобилие треугольных зубов дарка уже давно не производило впечатления. Молодая женщина внимательно разглядывала диковинную приманку — кажется, после краткого напева рыбьи кишки плотнее облепили тонкие кости. Получился своеобразный шарик, из которого слегка торчали острые костяные плоскости. Хм, полезно иногда к богам обращаться. Интересно, не может ли тюлений человек словами песенки-молитвы поделиться?


«Квадро» лёг в дрейф. Команда в полном составе столпилась у борта. Даже Зеро, не рискнув подходить ближе, улёгся животом на борт на носу, свесил голову.


— Это легко, — объяснил Сиге, покачивая приманку на самой толстой леске, что нашлась на катамаране. — Кидаем — рыба хватает. Главное, не торопиться.


— Точно, ты уж не торопись, — съехидничал Касан. — А то обычно мельтешишь, — ничего разглядеть-расслышать не успеваем.


Селк мирно улыбнулся и, коротко раскрутив, кинул снасть за борт.


— Рыба-плащ осторожная, сразу не наброситься, — человек-тюлень медленно пропускал лесу, свитую из конского волоса, между пальцев.


Катрин смотрела скептически. По её мнению, манта такую крошечную наживку вообще не должна была заметить. Она и на целого тунца внимание не сразу обратит. Хотя селк, бесспорно, знал, что делает.


— Сиге, — сказал Квазимодо, — а лесу случайно не нужно закрепить? Я, конечно, рыбку вашу не видел, но вы говорите, она немаленькая. Может и дёрнуть.


— Да, Сиге, — поддержал товарища Жо, — ещё вылетишь за борт. Где мы ещё такого рулевого найдём?


— Нет причин вылетать, — безмятежно заверил селк. — Всё просто.


Шли минуты. «Квадро» покачивался на месте. На солнце набежала дымка. Катрин озабоченно подумала, что дождь очень даже не помешает, нужно только загодя поставить на крышу рубки ещё кастрюль.


Винни-Пух начал переминаться с ноги на ногу. Хенк пихнул его локтем и прошептал:


— Не топчись, вспугнёшь. Нам до ужина хоть первой поклёвки дождаться.


— Вот это ловля так ловля, — улыбнулся Касан. — Тут запыхаешься.


— Не быстро, — согласился селк. — Рыба-плащ осторожна, как…


Леска плавно натянулась и ослабла.


— Откусил! — разочарованно сказал Жо.


— Нет, попался, — возразил Сиге.


Катрин чуть не ахнула, — метрах в пяти от борта всплыла огромная чёрная тень. Чуть шевельнулись крылья-плавники, изогнулся раздвоенные хвост. В ширину манта достигала шагов шести, ни меньше.


— Ни хера себе! — пробормотал Жо.


Катрин отвесила ему подзатыльник.


— Не употребляй чужих выражений!


Мальчик промолчал, похоже, даже не услышав. Да и весь экипаж «Квадро», поражённо смотрел на гигантского ската. Рыба вяло перебирала плавниками, иногда показывая их белую «изнанку».


— Вот это коврик! — ошеломлённо сказал Хенк. — Она же каждого из нас проглотит и не подавиться.


— Уже не проглотит, — заверил Сиге. — Мы его проглотим. Он вкусный.


— Главное — большой, — Квазимодо оглянулся на предводительницу. — Будет, чем на камбузе заняться. Сиге, что нам дальше делать?


— Я его подведу, — дарк осторожно потянул лесу, и огромная рыба покорно поплыла к борту. Проглоченная наживка удерживала манту за что-то столь болезненное, что парализованная рыба потеряла всякую способность к сопротивлению.


— Она нам борт не повредит? — озабоченно поинтересовался Квазимодо.


- Пока я держу, она не двинется, — заверил Сиге, и в замешательстве погладил свой вытянутый череп. — Но если шкипер, не возражает, я бы предложил добить нашу добычу. Иначе рыба заснёт только к утру. А живой нам её на борт не поднять.


— Добить, это мы мигом, — оживился Квазимодо. — Заодно машину испытаем. Жо, Винни, — за мной!




Катрин смотрела на рыбу. Казалось, манта спала. Лишь изредка по широкому ковру её тела проходили едва заметные судороги страдания. Должно быть, жутко больно «морскому дьяволу».


Эвфитон собрали быстро — Квазимодо явно делал это не в первый раз. Ложе со стальными «плечами» заняло место на станке. Одноглазый артиллерист лихо затянул винты, проверил механизм. Бормоча «Не то уж качество, не то», придвинул орудие к борту. Жо почтительно подал стрелу-карро, — солидное полутораметровое древко с острейшим, зазубренным четырехгранным наконечником. Квазимодо презрительно скривился, оглядывая снаряд, — «Кривая палка. Кто ж их так хранил? Впрочем, здесь и одноглазый не промахнётся».


Взведённый эвфитон выглядел весьма внушительно. Винни-Пух попятился:


— Говорят, у них тетивы лопаются.


— Тетива, что брюхо — ни от чего не застрахована, — насмешливо заметил Квазимодо. — Сиге, где у этой рыбки мозги?


— Мозгов нет. Попробуй хребет перебить, — сказал селк, не без тревоги поглядывая на мудрёное орудие.


Одноглазый наводчик приподнялся на цыпочки у борта, взялся за рычаг спуска, — парализованная манта распласталась на воде метрах в четырёх от катамарана.


Эвфитон сухо щёлкнул. Промахнуться с такого расстояния было невозможно, но стрелы Катрин не увидела, лишь манта всколыхнула крыльями и безжизненно обмякла. Волны сразу же своевольно закачали отяжелевшее тело, и лишь тогда стало заметно отверстие позади безобразной рогатой морды, — стрела эвфитона пробила рыбину навылет.


Квазимодо похлопал орудие по ложу и глянул на Катрин.


— Круто, шкипер, — одобрила предводительница. — Молодец, пирожок получишь.


— Вот это штука! — заорал Винни-Пух. — Любой корабль насквозь просверлит.


Касан со странным выражением недоверия смотрел на орудие.


— Сильное оружие, — одобрил селк. — Но сейчас багры и гарпун нужны.


— Что ж ты молчишь?! — завопил Квазимодо.


Мёртвая манта неторопливо погружалась в глубину, и тонкая леса явно не могла удержать груз весом почти в тонну.




В крови Катрин вывозилась по уши. Хорошо ещё, что пошёл дождь, и кровавую жижу смывало в море. «Квадро» на всех парусах шёл на север. Сиятельная леди разделывала добычу в компании Зеро и Касана, под общим руководством человека-тюленя.


— Самое вкусное — печень, — объяснял Сиге, неторопливо отделяя жёсткую шкуру ската от мясистой плоти. — Очень ценится. Как у людей лучший джин.


— Печень тебе причитается. По праву, — Катрин плюхала в кастрюли бесконечные кусища мяса. — Хочешь, сам приготовь. У меня непонятно что получится.


— Леди очень добра, — Сиге довольно скалил в улыбке зубы. — Там всем хватит. Я покажу, сделаем блюдо по-селкски.




Умывшись, Катрин плюхнулась на койку. Нет, у мясников очень тяжёлая работа. Теперь ещё бы всё переработать — камбуз просто забит кусками рыбы. В «холодный шкаф», как экипаж называет холодильник, всё не уместилось. Ладно, на ужин будет свежая печень. С остальным тоже потихоньку управимся. Сиге обещал продемонстрировать эксклюзивный тюлений способ вяленья. Черт, как же руки рыбьим жиром воняют.


Видимо, Катрин устала даже больше, чем думала, потому что проснулась совершенно неожиданно для себя. Вот фигня, ведь и не думала спать. Впрочем, задремала минут на пять, не больше. Зевнув, молодая женщина повязала тряпку, заменяющую фартук, и без особого воодушевления отправилась на камбуз.


Вид холмов белой рыбьей мякоти бодрости не прибавил. Честное слово, путешествовать в одиночестве намного проще. Ладно, жаловаться нет смысла. Катрин сняла с крюка старый тесак, выполняющий обязанности разделочного кухонного ножа, и с некоторым недоумением уставилась на большую мятую кастрюлю. Забавно, — ведь точно помнилось, что помытую печень именно сюда положила.


Минут через десять Катрин стало уже не так забавно. Холодильник, шкафчики, мойка, даже помойное ведро были проверены. Пересмотрев второй раз все кастрюли, Катрин обозлилась. Где эта дурацкая печёнка?! Что за идиотские шутки?


На палубе царило полное спокойствие. Винни-Пух сидел на носу вперёдсмотрящим. Одноглазый стоял за штурвалом, беседовал с Жо о эвфитонах, баллистах, «скорпионах» и прочих крупнокалиберных устройствах, к которым Катрин, не раз побывавшая под минно-артиллерийскими обстрелами, относилась весьма неоднозначно. Понятно, что мальчишке, имевшему пока исключительно теоретические познания, очень интересно.


— У меня печень пропала, — мрачно заявила Катрин.


— Уже? Странно, — Жо посмотрел с сочувствием, — ты же в последнее время практически не пьёшь.


От подзатыльника мерзавец на этот раз ловко увернулся.


— Моя печень на месте, — объяснила Катрин одноглазому. — Рыбья пропала. Я этому воришке-шутнику шею сверну.


— Полагаю, свёрнутая шея не станет сюрпризом, моя леди, — сказал Квазимодо. — Вас команда знает, что вы забав с продуктами не любите. Поэтому вряд ли это чья-то шутка. Может, завалилась куда?


— Она величиной с две таких тупых башки, как ваши, — проворчала Катрин. — Я понимаю, что кухарка из меня паршивая, но склерозом-то я пока не страдаю. Этот на кухню не шастал? — молодая женщина показала на согнутую смуглую спину.


Зеро на баке возился с якорем.


— Нет, как ты его отпустила после разделки, так якорем занимается. По правде говоря, такого ухоженного якоря я ещё не видел, — шкипер почесал щеку.


Катрин окинула катамаран подозрительным взглядом:


— Ладно, а кого вы видели? Наши каюты пусты, а с левой половины на камбуз только через кокпит проскочить можно. Или вы так заболтались, что и на люк не оглядывались?


— Обижаешь, Кэт, — сказал Жо. — Там Сиге мелькнул. Я подумал, что вы уже готовить начинаете. Жрать хочется.


Катрин посмотрела на шкипера.


— Проходил дарк, — подтвердил Квазимодо. — Смотреть, что у него в руках, мне в голову не пришло. Извини.


— Странно, — Катрин раздражённо одёрнула фартук. — Фиг с ней, с печенью. Я же её тюленю сама предлагала. Печёнка у них великим деликатесом считается. Но зачем тайком тащить? Сам ведь вызвался для всех приготовить. Крыса ластоногая. Я всего-то на миг отлучилась.


— Может, он передумал? — предположил Жо. — А тебя беспокоить не захотел.


— Может, и передумал. Может, печень ската у них офигительную культовую ценность имеет. Дети моря, чтоб их, — Катрин длинно сплюнула за борт. — Терпеть не могу, когда из меня дуру делают. Ладно, на ужин отбивная из манты с пшёнкой будет. Если вообще не передумаю вас кормить.




Вода уже закипала, когда Катрин не выдержала. Содрала с себя фартук и прошла в левый коридор. Здесь было тихо. Вахта отдыхала. На стук в дверь каюты откликнулся Сиге. Катрин вошла. Касан, сосед тюленя, спал, уткнувшись широким лицом в самодельную подушку. Селк сидел за крошечным столиком, согнувшись над клочком бумаги.


— Ликбез? — Катрин кивнула на перо в лапе дарка. — Хорошее дело.


— Читать давно умею, писать трудно, — смущённо объяснил селк. — Перо неудобно держать. Шкипер сказал, что всё равно мне стоит попробовать.


Облезлое перо в мягкой лапе-перчатке действительно выглядело нелепо. Сиге бережно отложил орудие интеллектуального труда.


— Леди пришла узнать рецепт? Там нет ничего сложного.


— Печёнка отменяется, — сказала Катрин. — В связи с разматериализацией.


Кажется, селк искренне огорчился, хотя по его нечеловеческому лицу что-либо прочесть было трудно.


— Очень жаль, леди. Вкусное блюдо. А почему она расматтери… испортилась?


— Пересолилась. Совершенно случайно. В другой раз попробуем, — Катрин вышла из каюты.


Сев на ступеньки трапа, в замешательстве поиграла ножом. Нелепый какой-то случай. Можно поспорить, тюлень печёнку не брал. Но кому, кроме селка, нужна сырая печень? Разве что компресс ставить. Ага — на голову. Или у тебя, работница плиты и половника, совсем крыша поехала. Или на тюленя затмение нашло? Фетишист печёночный.






* * *




Попав в полосу штиля, «Квадро» медленно двигался на север. На совещании в узком кругу было решено двигатель пока не использовать. Пусть отдельные «магические» тайны остаются в резерве.


Было душно и тихо. Сомлевшая от безделья команда разбрелась по каютам. Даже голосов вахтенных не было слышно. Катрин лежала, слушала мягкий плеск волн. Вроде и тошнота отступила, и на кухне дел нет, а всё равно сон не идёт. Слишком медленно движемся. Север — бездарная выдумка. И Глор остался в иной жизни. Катрин вздохнула, босые пятки плотнее упёрлись в облицованную полированным деревом переборку. Шикарный кораблик «Квадро», вот только спальные места рассчитаны на людей среднего роста. Для долговязых ста восьмидесяти двух сантиметров пространства в обрез.


На стене играл десяток солнечных зайчиков, забравшихся в открытый иллюминатор. Жара. А в «Двух лапах» сейчас почти зима. Ветер срывает последние листья с кленов на опушке. В Глоре тоже прохладно, горожане достают тёплые плащи из сундуков. Или ещё рано для плащей? Ни в Медвежьей долине, ни в Глоре милостивая леди осенью не бывала. Вот в сотнях городов была, а там где нужно, тебя и нет, и не будет. Где детишки, где Фло? О, боги…


Ресницы сомкнулись, Катрин заснула с закинутыми за голову руками. Застиранная до мягкости марли рубашка сбилась, одна загорелая исцарапанная нога сползла на пол. Грудь мерно и ровно поднималась. Сон пришёл на редкость спокойный, глубокий. И тело, и мозг, наконец, решили отдохнуть сообща.


Снились приятные неопределённые вещи. Безмятежное спокойствие полностью расслабило мускулы под гладкой кожей. Всё хорошо, молодая леди, всё будет хорошо. Не о чем волноваться. Всё будет хорошо. И как всегда в минуты ленивого спокойствия, плоть напомнила о своём. М-мм, да — было бы неплохо. Для тела, для телесного здоровья. «Секс — непременное и недооценённое условие создания истинно комфортной среды», как любит повторять сведущая в вопросах дизайна Флоранс.


… Пальцы бережно поглаживают грудь, сонная плоть томно отзывается на ласку. Чьи пальцы сняться? Мужские? Женские? Всё-таки мужские, — вкрадчивости не хватает. Ну и ладно — соски реагируют. Муррр, — проснётся кошечка и всех поимеет. Только продолжите ещё чуть-чуть. Ноготки родной куда нежнее тревожат, но Фло далеко-далеко. Глор или ещё дальше?


… Женское тело вздрогнуло сильнее, уже не от сладостно сгущающегося желания. Глор далеко, а здесь-то что?! Это же море? Катамаран… Как он называется? «Квадро»? Фу, что за фигня?


… Глаза словно клеем залило. Ресницы Катрин затрепетали, с трудом распахнулись. Зеленые глаза уставились на коленопреклонённую фигуру у постели. Мужчина — ну, да, кто бы ещё мог быть? Сон же этакий. Катрин силилась узнать мужчину, не могла. Лицо смутное, глаз прищуренный, потому что пустой. Знакомое… что-то знакомое.


— Ква, ты спятил?! — звуки со скрипом вырывались из пересохшего, словно сутки ничего не пила, горла.


Фигура бесшумно метнулась к двери, исчезла.


Катрин с трудом села, белокурая взлохмаченная голова раскачивалась пьяно-бессильно. Грудь и внутренняя, чувствительная поверхность бедра ещё хранили ощущение чужих прикосновений. Соски напряглись до боли, между ног всё ныло. Когда молодая женщина вскочила, повело так, что нога подвернулась. Катрин врезалась плечом в косяк. Дверь каюты была не заперта. Собственно, дверь ни разу и не запиралась. Как-то и в голову не приходило запираться.


Машинально подхватив ремень с ножом, Катрин вывалилась в коридор. Всех придётся кастрировать — всех до одного! А Жо прищемить чем-нибудь тяжёлым, чтобы в ближайшую пару лет ни о чём лишнем не задумывался.


Морщась от боли в лодыжке, Катрин шагала по коридору. От толчка ближайшая дверь едва не слетела с петель. Одноглазый сидел в своей каюте. И Жо здесь торчал. Как ни в чём не бывало склонились над столиком с самодельной картой.


— Ты, урод недоделанный, с ума сошёл? Или в маньяка поиграть вздумал? — Катрин рычала так, что тонкий стакан на столе тонко задребезжал.


У Квазимодо отпала челюсть. Глядя на ровный ряд ненастоящих зубов, Катрин подумала, что таким растерянным вора не видела со дня Перехода. Валенок — валенком. Актёришка. Станиславский бы прослезился.


— Что молчишь? Сейчас яйца откручу, — Катрин шагнула вперёд.


Квазимодо вжался в стену, деваться ему было некуда, разве что выскользнуть в иллюминатор. Похоже, эта мысль и пришла в голову вору.


Жо подскочил с койки:


— Кэт, что случилось?


Наставница ухватила его за предплечье так, что кости едва не хрустнули.


— Ты, сопляк, что здесь делаешь? А ну-ка, пошёл вон!


Мальчик перехватил кисть наставницы и довольно чётко освободился от захвата:


— Кэт, объясни. Мы здесь сидим, ничего не знаем. Потом начнёшь орать.


Катрин выдернула свою руку и, слегка трезвея, окинула взглядом парней. Одноглазый выглядел перепуганным. Жо возмущённым.


— Сидите, значит? Давно сидите?


— Да уж успели поспорить насчёт этих островов занюханных, — сердито сказал Жо. — При таком слабом ветре в архипелаг стоит заходить или с востока обойти? Обдумываем. Что случилось?


— Сидите, мыслите, ни пописать, ни водички хлебнуть не ходите? — проскрежетала Катрин.


— Наша вода не пиво, много её не выпьешь, — пробормотал Квазимодо.


— Заткнись! — рявкнула Катрин. — Жо?


— Кэт, ты или объясни, или сразу начни нас калечить, — осторожно сказал мальчик. — Мы здесь с картой битый час сидим. Никуда не выходили и понятия не имеем что стряслось. Может и виноваты, но пока непонятно в чём.


— Час? Не выходили? И этот полумордый не отлучался?


— После обеда пришли, о штиле поговорили. Что-то в сон потянуло. Ква сказал, что если дрыхнуть пристроимся, так и к вахте сонными будем. Занялись картой. Да что случилось-то?


— Куда этот ворюга сейчас выходил?


Жо надул щеки и с силой выпустил воздух:


— Кэт, ты здорова? Я же говорю, — никуда мы не выходили. На палубе дышать же нечем.


Дикую мысль о сговоре Катрин отогнала. Какие уж тут заговоры? Скорее кто-то спятил. Двое одновременно вряд ли с ума сойдут, следовательно…


По коридорчику протопали, в каюту заглянул Винни-Пух:


— Я извиняюсь — что за шум? Сиге за штурвалом стоит, интересуется, — неужели течь открылась?


— Нет, у нас отвлечённая дискуссия, — пробормотала Катрин. — Передай Сиге, что я очень извиняюсь. Вы что там делаете?


— Сидим, о заточке топоров болтаем. Жарко сегодня, в сон так и клонит.


Катрин окинула бывшего охранника изучающим взглядом — нет, не он. Габариты другие, да и выскользнуть из каюты так быстро уволень просто не способен.


— Скажи тюленю, что я во сне разоралась. Духотища в каюте, как в бане.


Винни-Пух ушёл, и на Катрин вопросительно уставились верные соратники. Следовало объясниться.


— Возможно, я должна извиниться, — сухо сказала Катрин. — Но не могу. Мне причудилось, привиделось, приглючилось, что Квазимодо меня домогается. Лапает и всё такое.


— Это жара и штиль, — после некоторой паузы пробормотал Жо. — Тут что угодно привидится. Я читал, так бывает.


— Это ты про поллюции читал, — зло сказала Катрин. — Я, знаешь ли, тоже читала. Женщина я неуравновешенная, спорить не буду. Но чтобы я сама себе грудь обслюнявила и пупок облизала, даже не проснувшись? Маловероятно. Хотя как я могла не услышать, что в каюте кто-то есть? По субъективным ощущениям — так не на одну минуту этот «кто-то» в гости ко мне заглядывал.


— Леди, а почему вы решили, что я тем злоумышленником был? — деревянным голосом спросил одноглазый шкипер.


— Потому что видела. Чётко, как сейчас твою рожу вижу. Прости за прямолинейность, но больше кривых у нас на судне не имеется. Если бы не Жо…


— Кэт, клянусь, он никуда не выходил, — Жо стукнул себя по загорелой груди.


— Значит, я спятила, — мрачно сказала Катрин. — Ква, я на тебя зла, и ты знаешь за что. Но я тебя считала своим другом. Не знаю, что у меня за психологический выверт или галлюцинация, но я тебя видела. И язык твой скользкий, и пальцы шаловливые. В жизни бы не поверила.


Жо растерянно посмотрел на наставницу, на одноглазого друга:


— Вы не очень расстраиваетесь. Это же только показалось.


Квазимодо вдруг хрипло рассмеялся:


— Кэт, ты, конечно, на редкость привлекательная женщина. Но я скорее к Сиге приставать начну. За такое баловство Теа мне просто сучок оторвёт и ко лбу прилепит. За тебя… Разгрызёт она меня, выблюет и на остатки помочится. Да и не могу я себя с тобой лёжа представить. Мы же вроде родственники. Я тебя все эти годы вспоминал. Как пример.


— Не ты, значит? — сумрачно спросила Катрин.


Парень подавленно дёрнул костлявым плечом.


— Верю, — пробурчала Катрин. — Ты во многих смыслах разумнее меня. Да и Жо к галлюцинациям не склонён. Так что, уж скорее на меня нашло. Извини, я и правда тебя как живого видела, — Катрин протянула шкиперу руку.


— В другой ситуации я бы чувствовал себя польщённым, — неуверенно пробормотал одноглазый, пожимая руку предводительницы.


— Ладно-ладно, только попробуйте об этом кому-нибудь ляпнуть, — грозно сказала Катрин. — И приглядывайте за мной, парни. Что-то я не уверена в своей голове.




* * *




Катрин проверяла вялящиеся на верёвке ломти рыбы, когда с носа раздался радостный вопль вперёдсмотрящего Касана:


— Земля!


В подзорную трубу можно было разглядеть верхушки пальм, расплывчатую черту береговой полосы.


— Это, нужно думать, самый восточный из островов архипелага, — Квазимодо глянул на карту.


— Удачно идём, — мягкий палец селка скользнул по рисунку россыпи островов. — Решайте, господа.


На совет собрался весь экипаж, за исключением Зеро, чистящего леера на баке. Катрин слушала спор. Мужчины вошли в раж, даже Жо не стеснялся. Хороший у него голос, вполне командирский. Ораторы сходились в одном: первым делом найти удобную стоянку и пополнить запасы воды. Дальше мнения разделились — или идти вдоль восточной границы россыпи островов, или углубиться и, уже пройдя архипелаг, пересечь оставшуюся часть пролива. Второй вариант был вроде бы безопаснее и сулил возможность добыть провизии. Его явным минусом было солидное отклонение к западу от курса. Идти же кратким прямым курсом к побережью материка было опасно из-за меняющейся погоды. То есть, погода ещё не менялась, но вот-вот должна была измениться. В здешних местах сезон свирепых осенних штормов был гораздо короче и не отличался столь сокрушительной силой как в открытом океане к юго-востоку, но тем ни менее, «Квадро» мог попасть в неприятную ситуацию. Квазимодо тщательно оценивал плюсы и минусы и никак не мог прийти к однозначному выводу. Сиге было всё равно — селк был не прочь глянуть на неизвестные острова, но и поведение необычного судна на «настоящей волне» его интересовало ничуть не меньше. Больше всех горячились Жо, Касан и почему-то вполне сухопутный Винни-Пух. Жо, естественно, желал идти кратчайшим путём и упирал на замечательные мореходные качества «Квадро». Винни-Пух поддерживал мальчика, по-видимому, не желая размениваться на близость сомнительных островков и мечтая быстрее оказаться у большой надёжной земли. Касан, не забывая нахваливать катамаран, намекал, что шторм может прийти по-настоящему осенний, и тогда «Квадро» может и «пузо показать». Путь сквозь архипелаг ненамного дольше, но надёжнее. Что стоит потерять десяток дней, зато набрать фруктов, поохотиться и половить рыбу? Атоллы западной части архипелага воистину чудесны: там и родники хрустальной чистоты, и бананы, манго, кокосы — сейчас как раз сезон. Безопасно — ни людей, ни дарков. В лагунах рыбу можно ловить даже рубашкой. Никаких змей, хиток и мурен. Там и жемчуг находили. А какие там лангусты!


Говорил моряк красноречиво. Особенно насчёт лангустов. Катрин почувствовала, как рот наполняется слюной. Последний раз она ела лангустов в маленьком ресторанчике в Анджел-Сити. И пиво там было чудесное. Фло тогда нарядилась в лёгкий брючный костюм…


Квазимодо мигнул, и они с Катрин отошли к борту.


— Не знаю, — сказал шкипер. — Определённой и однозначной выгоды не вижу. Равные варианты.


— Подумай ещё раз. Профессионально. Кстати, что там такое плёл Касан насчёт «показать пузо»? «Квадро» ненадёжен?


— Надёжен, — шкипер принялся задумчиво гладить щеку. — «Квадро» надёжнее всего, что я видел в водах по эту сторону Перехода. Но слишком… слишком он жёсткий. При определённых обстоятельствах, например, при сильном шквале, катамаран может кувырнуться. Жо говорит, у вас это принято называть «оверкиль».


— Поняла. Этого нам не нужно. Тогда идём островами?


Квазимодо кашлянул:


— Сложный путь. Рифы, мели. Касан клянётся, что знает эти места как свои пять пальцев. Сомневаюсь. Он всё-таки нездешний.


— Думаешь, врёт?


— Скорее, хвастает. Любит он пошутить, да красивое словцо завернуть. Он, вообще-то, странный парень. Вроде бы с севера, а в Глоре, похоже, не бывал. Про главную бухту какую-то несусветицу несёт.


— Ты же ему тогда поддакивал?


— Так я же не говорил, что я сам из Глора, — шкипер ухмыльнулся. — К тому же мы помалкиваем о том, что Глор и есть наша цель. Жо, и тот язык за зубами держит, лишнего не болтает. Остальные пусть вволю трепятся о чём угодно. Нам, морякам, особенно героям Севера, без приврать никак нельзя. Касан человек, конечно, опытный, тут он не врёт. Посмотрим, как завертится, когда я прямо насчёт курса к Глору интересоваться начну.


— Значит, через острова тоже не очень надёжно идти?


— Как сказать. Лангусты и фрукты — недурно, остальное…


— Понятно, помню — не любитель ты жемчуга. Тогда идём восточнее. Время выиграем.




Известие о новом курсе команда приняла без возражения. Всем уже надоело спорить. Касан, улыбаясь, сказал:


— Значит, лангустов на потом оставим? Так оно и лучше. К побережью подойдём, — сразу прохладой повеет. Вздохнём свободнее. Если нас, конечно, на Редровых островах не взгреют.


— А что за острова? — заинтересовался Сиге.


— Я там не бывал, — моряк важно надул щеки и ткнул в карту пальцем, — но, говорят, там лорд лихой правит. Суров, как наши, северные. Флотилия у него исправная, службу знают. Потому слава о Редровых островах далеко идёт. Лучше бы нам их подальше обойти. Но «Квадро» у нас быстрее летучей рыбки. Проскочим, раз леди решила.


Последняя фраза не слишком понравилась Катрин. Глянул Касан как-то мрачно, без обычного шутовства, хотя тут же заулыбался во все свои белые зубы:


— К западу повернуть никогда не поздно. Только пожелайте, — такие места покажу — никогда не забудете. Вдруг шторм или ещё что…


— Боги подскажут, — согласился Квазимодо. — Но воду нам нужно сразу взять.




* * *




Издали остров казался картинкой, да и вблизи выглядел миленько. Вытянутый атолл, в центре покрытый пышной зеленью. Широкий песчаный пляж, невысокие скалы, заросшие кустарником и лианами. «Квадро» осторожно вошёл в голубую воду лагуны. Коралловые рифы остались по правому борту. Касан и Винни-Пух, устроившиеся на носу катамарана с лотом, наперебой выкрикивали глубины, но в этом не было особой нужды — стоящий за штурвалом Сиге и так отлично ориентировался. «Квадро» встал на якорь метрах в восьмидесяти от берега.


Чувствовать под ногами надёжную твердь было сущим наслаждением. На острове обнаружилось целых три источника. Долгая процедура наполнения бочонков, переправки их на борт катамарана и перекачки в объёмистые цистерны никого не утомила. На берегу уже горел костёр. Катрин, вешая на огонь котёл, поглядывала, как плещутся на мелководье истомившиеся по свободе моряки. Из уважения к благородной леди, купальщики расположились поодаль. Мелькали бледные глянцевые задницы и загорелые спины, доносился хохот — Касан снова веселил товарищей грубоватыми шутками. Из зарослей вышел Сиге, положил у костра охапку веток.


— Почему не идёшь поплескаться? Тебе как морскому дарку вроде сами боги велели, — поинтересовалась Катрин.


Селк окинул взглядом лагуну:


— Хорошее место, леди. Я бы с удовольствием нырнул. Леди знает, что море истинный дом тюленьего народа. И, вернувшись домой, трудно сейчас же из дома выйти. Я имею в виду — буквально. Превращение требует времени и усилий.


— Хм, извини, я не подумала. Должно быть, страшно скучаешь по глубине.


Смех селка походил на затяжную зевоту:


— Не так уж я и скучаю. Море мой дом, и палуба тоже дом. У селков просторный дом. Люди бы сказали — замок со многими залами.


— Да, вам можно позавидовать, — огласилась Катрин, засыпая в котёл крупу.


— И я вам завидую, леди. Вы, должно быть, видели земель и вод куда больше меня, — Сиге умело пробил скорлупу кокоса, протянул угощение молодой женщине.


Глотая прохладную, чуть маслянистую жидкость, Катрин глянула на корабль:


— У нас там Зеро в одиночестве остался?


Сиге внимательно посмотрел на неё:


— Леди не доверяет своему рабу?


— Доверяю, — проворчала Катрин. — В разумных пределах. Как дрессированной крысе. Сиге, тебе не трудно будет передать этому чучелу — пусть сойдёт на берег и искупается. Нечего вонючкой ходить.


— Он пахнет? — удивился дарк.


— У него мозги давно уж протухли, — неохотно пояснила Катрин. — Пусть вымоется. Заодно большую кастрюлю прихватите. Там парни наловили ракушек.


Сиге кивнул и пошёл к челноку. Катрин засмотрелась на плавные и обманчиво неторопливые движения морского дарка. Если привыкнуть к полузвериному лицу, интересный ведь парень. Любопытно, как у них с этим самым? Экспериментировал кто-нибудь?


Челнок вернулся к пляжу, две почти обнажённые фигуры спрыгнули в воду, вытащили лодку на песок. Кожа у обоих смуглая, — у человека даже чуть темнее. Залитый солнцем берег, набегающая волна, два рослых уникальных самца. Один почти отталкивающе красивый, другой почти до той же степени привлекательно-необычный. Отличный бы снимок получился. Фотоаппарата здесь нет и не будет, но покойный Ричард мог бы мигом ухватить, перенести мгновение на бумагу или холст. Изумительный дар был у мужа.


Зеро шагнул по песку с кастрюлей в руках, пошатнулся, как пьяный. Сиге едва слышно зазевал-засмеялся:


— Как морской дарк — суша ему чужая.


«Ну, да — голожопый со времени сожжения Тихой ни разу на берег не сходил», — сообразила Катрин, забирая кастрюлю. Зеро втянул голову в плечи, глянул умоляюще — очевидно, ожидал получить по загривку за неловкость.


— Вали купаться, танцор диско, — буркнула Катрин.




После сытного обеда к предводительнице подошёл Квазимодо.


— Воды полные баки набрали. Кокосов здесь уйма. Дело к вечеру…


— Не продолжай. Хотите днёвку — хрен с вами. Завтра позавтракаем и якорь поднимем.


— Это будет мудро, — извиняющимся тоном пробормотал шкипер. — Место спокойное, удобное. Отдых действительно не помешает. Мы же не все здесь сплошь морские дарки. Потом наверстаем…


— Не крути. Отдыхайте. Место действительно хорошее, — Катрин обсосала крабью клешню. (Крабов, мелких лобстеров и мидий сварили в морской воде, и получилось недурно) . — Пива здесь нет, вот жалость. Ладно, Ква, пусть место курортное, но часового поставить не помешает. А я схожу за рощу, от вас отдохну и искупаюсь как свободный человек. Веток для костра наберите…




* * *


Солнце двигалось медленно, сияя бледно-зелёным нимбом сквозь веки и лежащую на глазах шёлковую косынку. Катрин раскинулась на песке, смешанном с мелкими обломками кораллов. Лёгкий ветерок ласкал обнажённую кожу. Действительно — курорт. Можно позволить себе несколько часов отдыха? Тем более, если отдых вынужденный? Личный состав у нас, действительно, не железный.


Катрин нашарила орех, глотнула всё ещё прохладного «молока». Не особенно вкусно, но куда лучше сомнительного привкуса надоевшей дождевой воды. Устала леди. Действительно, устала. От моря, которое хорошо в умеренных количествах. Чего стоит этот ком тошноты в желудке, который едва ли не кулаком приминаешь в себе, заставляешь оставаться на месте. Бесконечная возня на кухне, от которой тошнит почти так же, как от качки. Беспокойство. Не голова — котелок вечно подгорающий. Нет у леди уверенности. Нет, и взять негде. Сны, после выхода из Скара, не приходят. Даже похабщина почти не снится. Днём и ночью одна мысль под черепом вертится. Куда после Глора? Если их в городе нет? Если даже их следов нет? Прыгнуть? Нет, нельзя. Предчувствие насчёт этого определённое. Ты своё отпрыгала. Разве что с сильным проводником… Не о чем думать. До Глора вообще не о чем…


За спиной шелестели пальмы. Попугаи переругивались в ветвях. Скосив глаза, Катрин проследила за маленьким крабом, деловито спешащим куда-то. Здешняя уеденная жизнь тоже полна забот. Ещё разок искупаться, что ли?


… Вода подхватила в прохладные, мягкие объятия. Из-под ног метнулась полосатая рыба, остановилась у камня, в замешательстве глядя на невиданное существо, скользящее по поверхности. Катрин плыла с наслаждением. Столько дней на море, а практически и не окуналась. Там, на морской глубине, всё мнилось, что снизу стурвормьи глаза-тарелки подглядывают. Почти пять лет прошло, а те милые динозаврики очень даже живо вспоминаются. Хорошо, что здесь в лагуне нет никого страшнее каменного окуня. Райское местечко. У Фло наверняка мигом бы возник план строительства отеля…


Ласково плескала вода. Катрин любовалась собственной рукой, уходящей в прозрачную воду. Отчётливее, чем через стекло видно. Блестят перстни на пальцах — кстати, если уж начала побрякушки носить не снимая, надо бы серебро почистить. И хоть какое-то подобие маникюра возобновить. Купальщица откинула с глаз отросшие локоны. Благодать вокруг какая. Сквозь мерный плеск волн из-за рощи от лагеря долетели крики. Резвятся мужички, наверное, борьбу устроили. Или окунь кого-нибудь за палец цапнул..


На мелководье Катрин не торопясь помылась. То и дело подтачивая нож, привела себя в порядок. Должны же у леди утончённо-капризные привычки иметься? Вот только сталь у ножа посредственная — клинок из трофейных, с «импортным» охотничьим ножом не сравнить. Зато этот инструмент метать куда удобнее, и ножны штучные, элегантные — из лично содранной змеиной кожи.


Катрин накинула рубашку, подхватив штаны и пояс с ножом, пошла к лагерю. Под ногами в изобилии валялись орехи. Жо всё смеялся, уверяя, что здесь без шлема лучше не ходить. Между прочим, не так уж и далёк от истины мальчишка — от прямого попадания никто не застрахован.


Впереди, в просветах между деревьям, показался пляж и спокойная вода лагуны. Катрин замерла, — «Квадро» на месте не было.


… Когда Катрин вылетела на берег, катамаран уже вышел из бухты. Ветер наполнил серые паруса…


На мысу молодая женщина остановилась. Бежать дальше было некуда, да и не имело смысла. «Квадро» уходил. Уже трудно было рассмотреть до боли знакомые поручни кормового трапика. Задыхаясь, Катрин села на колючий камень, машинально принялась очищать от песка поцарапанную пятку. Вот и всё.






Маленькое пятнышко паруса скрылось. Солнце плыло ещё довольно высоко в иссиня-синем небе, но казалось, лазурь лагуны потемнела. Катрин, встала и похромала к роще.


Промыть и залепить пятку было несложно. Молодая женщина бессмысленно смотрела на пляж. Волны лениво слизывали след от киля челнока. Ещё дымили угли костра. Валялась брошенная кастрюля, высилась пирамидка пустых створок мидий и раздроблённых панцирей лангустов. Действительно — всё. Хотелось пить. Катрин доковыляла до вскрытого ореха. Внутри было полно сока. Очень мило. Катрин напилась и засмеялась. Вот так финал. Всё ведь. По-настоящему всё.


Что мы имеем? Нож. Ремень. То, что можно назвать одеждой. Огниво. Косынку. Два крючка, вколотые в ворот рубашки, иголку с обрывком нитки. Оставленную из милости кастрюлю. И уйму времени. Просто потрясающе много времени.


Катрин осознала, что бродит между пальмами, поминутно поглядывая на выход из лагуны. Как говорилось в том старом фильме? «Опять море?» Какого черта? Зачем инвентаризацию проводить? Может, хватит с тебя и одного ножа? Ведь всё кончилось. Впереди бессмысленная вечность. Сюда в ближайшие сто лет лишь альбатросы да случайные попугаи будут залетать.


Всё.


Б…! Как же так?! Не чувствуя боли, Катрин врезала ногой по пальме. Сверху немедленно просвистел орех, за ним второй. Молодая женщина машинально отскочила. Села на песок и захохотала.




* * *




Тени бесконечно вытянулись по пляжу. Скоро ночь укутает томно упавшей бархатной простыней и пальмы и песок.


Остаток дня Катрин посвятила расследованию и географическим изысканиям. Песок на берегу сохранил множество следов, но ни один из них нельзя было однозначно истолковать как доказательство борьбы или драки. Следы крови, слава богам, тоже отсутствовали. Тело Жо в волнах лагуны не всплыло. Бездыханного одноглазого шкипера тоже что-то не было заметно. Это и радовало, и изводило своей необъяснимостью. Ладно, пусть у Ква в башке возникла потрясающе выгодная идея — от воришки теоретически можно такого ожидать. Но мальчишка?! И Хенк, и бывший охранник, и тюлень с толстомордым клоуном? Вот, сиятельная леди — умыли тебя так умыли.


Катрин повернула жарящуюся на углях рыбёшку. С голоду здесь не сдохнешь. Отличный остров. Просто мечта. Километров семь в длину, ширина не больше километра. С северо-восточного окончания — там берег чуть выше — можно разглядеть тёмную полоску — соседний остров. В принципе, вполне реально попытаться туда добраться. Вдруг островок пошире будет? Даёшь двойной урожай кокосов. Пятилетку в три года, пополним закрома новой родины.


Вот дерьмо.


Можно Прыгнуть. Нужно Прыгнуть! Оружие, припасы, пуд серебра… Потом… «Две лапы‘? Спросить, нет ли новостей, двинуть дальше. Глор? Новый Конгер? Теа самой не нащупать. Где угодно могут быть. Черт бы их взял этих полумордо-хвостатых влюблённых. Дотянуться до Фло самой? Едва ли. Она не готова к мистической связи. Просто не готова. Не обговаривали такой вариант. О чём думала, леди напыщенная, хозяйка долин, пароходов и бродов, твою… Фло к такому не была готова. И ещё больше она не готова к пропаже Жо. Как теперь вообще к ней придти? «Извини, парень найдётся. Он почти взрослый, и вообще…»


Куда Прыгать? Зачем?


Есть не хотелось. Катрин отодвинула рыбу от углей и легла на разостланные штаны. Ночь незаметно и быстро укрыла океан. Шуршал прибой, лагуна отражала миллион звёздных костров. Мирный пейзаж, успокаивающий. Некуда глупой гостье торопиться. Для постройки плота ближайших тридцати лет вполне хватит. Соседний пупырышек суши наверняка осмотрим, изучим. Дальше? Дальше на плотике особо не сунешься. Если вспомнить карту… Да, карту ты теперь будешь частенько вспоминать.


Катрин сунула руку под голову. Не карту нужно вспоминать, а шалаш строить. Ещё соорудить какую-нибудь подстилку из листьев. В дождь здесь будет неуютно.


Луны — одна большая и сияющая, вторая робкая, призрачная, неторопливо плыли по небу. Семенили по песку крошечные крабы, но к погасшему костру приближаться не решались. Полуголая женщина на песке пыталась и никак не могла заснуть.




* * *




Ножом рубить ветки было неудобно. Эх, кукри бы сюда. Так и останется висеть универсальное оружие на стене далёкого северного замка. Будут там вспоминать невезучую хозяйку или нет?


Катрин окинула каркас шалаша критическим взглядом. Невелика избушка, на укрытие снайпера-новичка больше смахивает. Ну, нам большие апартаменты и не требуется — и так скарб да хозяйка с комфортом разместятся.


Утром остров выглядел веселее. Главное — всё время делом заниматься. Катрин успела наскоро позавтракать мидиями. Во время отлива набрать створчатых деликатесов не составляло труда. С голоду здесь не умрёшь, но вот от кокосов взвоешь. Желудок от них уже того — беспокоит. Надо бы занести в планы работ посадку нормального фруктового сада.




Лежать в тени было прохладно. Крыша шалаша получилась плотной. Интересно, как сие укрытие дождь и ветер перенесёт?


Пережидая полуденный зной, островитянка неторопливо свивала лесу из ниток, позаимствованных из штанов. Рыбу и руками здесь можно ловить, но надёжная снасть в резерве не помешает. Одну ловушку Катрин уже устроила, использовав естественную расщелину в камнях. Если там во время отлива правильно камень бухнуть, можно и на скромный постоянный улов рассчитывать. Ещё на пляже был найден грубоватый деревянный гребень. Должно быть, Винни-Пух потерял — любил толстячок лохмы свои в порядок привести. Теперь на острове и салон красоты заведём. Налаживается жизнь.


Злость душила просто чудовищно. Катрин больше не собиралась крушить пальмы и пытаться искалечить собственные конечности. И так чудом стопу не сломала. Без спешки обойдёмся. Пока есть хоть мизерный шанс выбраться…


Но мысли всё равно перескакивали на бесполезное. Как же это получилось?




Плескались вечные волны, Катрин собирала сухие ветки и листья, ныряла, выдёргивая из-под камней и кораллов возмущённых лангустов, вырезала рогульку, подходящую для фиксации кусачих крабов, и всё думала, думала…


Почему предали парни?


Разгадки не находилось. Возможно, именно от этого ярость превращалась в беспомощную обиду и недоумение. Когда пучеглазый, нарядный в своём шипастом панцире с пурпурно-зеленой каймой, краб чуть не отхватил охотнице мизинец, Катрин запретила себе отвлекаться. Что толку голову ломать и тщетно вспоминать мельчайшие подробности последних разговоров с командой? Боги тебя наказали, леди надменная. За то, что давно не вспоминала анекдот любимый — «Лечу манию величия уринотерапией». Вот и лечи теперь.


Катрин прогулялась на восточный мыс. Несколько птиц-фрегатов с малиновыми шеями плыли в вышине. Море раскинулось пустынное, сияющее. В этом сиянии даже соседний остров растворился. Возможно, вчера с горя померещилось? Надежды девушек питают…




На обратном пути Катрин обнаружила соседей по острову. Несколько игуан грелись на прибрежных камнях. Симпатичные такие ящерицы, зеленовато-голубые, и в каждой килограмм по десять. Катрин, скорее из чисто теоретического интереса, попыталась подойти к ним по воде. Куда там — ящерицы дружно шлёпнулись в воду и, лихо работая лапами и хвостами, ушли на глубину. Ладно, оставим хвостатых на будущее. Остров милый, но с развлечениями здесь не густо. Не запланировать ли тайфун или визит пары стурвормов?




* * *




Ночью поднялся ветер. Пришлось вставать и по-новому подвязывать две ветви, норовящие покинуть крышу убежища. Забравшись в шалаш, Катрин глотнула воды, прислушалась — в напевы ветра вроде бы вплеталась и другая мелодия. Уж не сирены-ундины в гости наведались? Пожалуй, стоит изготовление копья-остроги вынести на первоочередную повестку дня.


Засыпая, Катрин всё вслушивалась в песни ветра, но пальмы заглушали, шумели слишком сильно.




* * *




Утро выдалось спокойным и безмятежным, словно и не гнулись деревья ночью, не бомбардировали песок орехами. Катрин сходила к источнику, умылась и с привычным тщанием почистила зубы. Наверху попугаи бурно обсуждали идиотские привычки двуногой соседки.


В лагуну вошёл косяк какой-то буйной мелочи, — местами вода вскипала от кишащей рыбы. Обдумывая возможность сплести сеть, Катрин разожгла костёр. В кастрюле уже возились обречённые лангусты, но до ужина требовалось проверить каменную ловушку. Сбросив рубашку, молодая женщина нырнула, проплыла вдоль берега. Жизнь под прозрачной водой пугалась длинноногой тени, — маленький скат суетливо бросился прочь, неизвестные рыбёшки брызнули серебряными искрами, лишь медуза с сиреневым нимбом важно колыхалась над волнистым песком.


Катрин извлекла из ловушки одинокого губана. Можно было и на большее рассчитывать. Губан полетел на берег, Катрин вышла следом, встряхнула влажными волосами и тут же увидела парус за западным мысом. К проходу между рифов приближался «Квадро».


Катамаран протиснулся в лагуну, встал на якорь. Челнок тут же взял курс к берегу. Катрин без труда узнала обоих мужчин, работающих вёслами в утлой лодочке.


Когда Квазимодо и Жо выволокли лодку на песок, отшельница от костра подниматься не стала — всё помешивала корявой деревянной ложкой в висящей над огнём кастрюле.


Шкипер стоял молча, Жо потоптался и сообщил:


— Кэт, у нас камень с души упал, когда мы дым увидели.


— К жратве боялись опоздать, да? — пробурчала Катрин. — Что стоите, присаживайтесь, раз уж явились.


Жо, получив вареного лангуста, принялся перебрасывать рака с ладони на ладонь. Квазимодо положил угощение на колено. Оба предателя явились без оружия, с одними ножами, и выражения рож у обоих было одинаково сокрушённое.


— Ну, — сказала Катрин, разламывая панцирь несчастного лангустика, — так как ваше эксцентричное поведение понимать?


— Когда ты приказала уходить, — пробормотал Жо, — мы сразу же повиновались.


— Вот как? — Катрин сунула в рот белую мякоть.


— Это действительно были вы, леди, — хрипло сказал Квазимодо. — Мы оба вас отлично видели и слышали.


— За обедом можно без титулов, — безмятежно напомнила Катрин.


Жо кашлянул:


— Дело было так: когда ты выскочила из рощи и заорала, о том, что мы немедленно уходим, вид у тебя был… крайне убедительный. Я, например, сразу подумал о подползающей дивизии змей. Или о тварях ещё похуже. Мы подскочили. Ты кричала, что ни мгновения терять нельзя, сама челнок спихивать на воду начала. Ну, мы сразу поняли, что дело нешуточное. Ты же нас гнала чуть ли не пинками, — мальчик смущённо глянул на одноглазого товарища, — собственно пинки тоже были. Приказала срочно взять курс на запад. Мы подняли якорь и спешно вышли в море. Потом ты потерялась.


— Потерялась? — Катрин задумчиво кивнула. — Как же я этак неуклюже?


— Ты просто исчезла, — пробормотал Квазимодо. — Клянусь чёрными глазами моей Теа — ты действительно исчезла.


— Чёрными глазами? — Жо с изумлением посмотрел на товарища. — Разве Теа черноглазая?


— Какие глаза у моей жены? — шкипер смотрел выжидательно.


Катрин поняла, что вопрос относится и к ней, и сказала:


— У лисы глаза светло-карие. И бывает, светятся жёлтыми искрами. Ква, я забыла, — у тебя в госпитале лекарша блондинкой была?


— Если ты про главного доктора, то он был лысый. Башка глаже, чем у Мыши под париком. А блондинок среди врачих было штуки три. Или четыре. Меня очень тщательно лечили, — с лёгкой ноткой ностальгии вспомнил Квазимодо.


— Э, что это вы такие забывчивые стали? — встревожился Жо.


— С возрастом склероз начинается. Кушай раков, — посоветовала Катрин. — В морепродуктах много фосфора. Очень полезно для памяти. Вот ты, например, можешь вспомнить — как зовут дочь моего покойного мужа?


— Её зовут — Валери. Очень симпатичная девушка. Кстати, вот она как раз черноглазая, — обиженно сказал Жо. — Ещё я летал на «Боинге» и ел чипсы. Если хотите меня проверить, почему не сказать прямо?


— Потому что предупреждать о проверке глупо, а мы и так в полной заднице, — объяснила Катрин. — Ква, ты когда понял, что дело нечисто?


— Сейчас думаю, что понял ещё здесь, — одноглазый мрачно ткнул пальцем в песок под ногами. — Ты бежала как-то странно и слишком однообразно ругалась. Но если смотреть глазами… это была ты, вне всякого сомнения.


— О чём, черт возьми, вы говорите?! — возмутился Жо.


— Не смей ругаться, — Катрин погрозила мальчику половинкой лобстера. — Мы говорим о том, что среди нас двойник. Один на всех, но зато охренительно многоликий.


— Морок, — пробормотал Квазимодо. — Чары и сучья магия.


— Значит, необъяснимое природное явление ты исключаешь? — спросила Катрин, уже не скрывая интереса.


— Природное? — удивился бывший вор. — Не могли же мы все одновременно заболеть? Кто-то нам подгадил.


— У меня была мысль о психических отклонениях, — призналась Катрин. — Правда, я предполагала индивидуальное поражение. Шизофренический бред чистой воды. Уж очень я сильно удивилась столь внезапному одиночеству.


— Прости, — пробормотал Квазимодо.


— Эй, постойте! — в панике возопил Жо. — Это именно у меня шизофрения или вы всерьёз говорите о том, что у нас колдун завёлся?


— Медленно соображаешь, — упрекнула наставница. — Колдуны не клопы, чтобы ни с того ни с сего заводиться. Уж не знаю, можно ли этого гада колдуном называть, но, полагаю, он у нас давно пригрелся. Скажи, Ква — чтобы наводить такой морок, сильные личные чары нужны, или достаточно талисмана какого-нибудь?


— Не знаю, — признался одноглазый. — Я с настоящей магией практически не сталкивался. Талисманов, оберегов и зелий приворотных сотни видел. Но такие я и сам и сляпать, и продать могу. А вот про истинный морок только рассказы слышал. Теперь понятно, что за куклы Жо из уборной выудил. Мне бы тогда насторожиться…


— Забудь. Сейчас вопрос один — кто? — Катрин свирепо разодрала лангуста. — Нужно вычислить. Мы и так много времени потеряли.


Квазимодо кивнул:


— Да, нас троих можно исключить. У меня было подозрение, что кто-то из нас может быть фальшивым. Такому колдуну стать подменышем труда не составит. Например, настоящий «я», мог бы и на морском дне лежать, а то и в Скара в какой-нибудь канаве гнить.


Жо заёрзал:


— Ну, это уж чересчур! Должны же быть разумные границы у этой магии.


— Должны, — согласилась Катрин, — но мы их не знаем. Кто? Кто этот иллюзионист задроченный?


— Сложно, — пробормотал одноглазый шкипер. — Хенка я исключаю. Я его, считайте, не один год знаю. Конечно, и он подменышем мог стать, но маловероятно. Вини? Вряд ли. Уж очень он хитрым парнем тогда должен быть. Зачем такие сложности? Толстяк нас ещё на Тихой опутать мог.


— Да, на Штирлица он не похож, — согласилась Катрин. — Значит, кто-то из новых?


— Почему? — немедленно возразил Жо. — Голозадого забыли? Он на любую подлость способен. Выждал момент и теперь какой-то психотропный прибор использует. На «Квадро» тайник с оборудованием вполне может быть.


— У меня были мысли на этот счёт, — кивнул Квазимодо. — Мы за рабом в последнее время совершенно не приглядываем. Он мог сюрприз приберечь. Правда, голозадый особой хитроумностью раньше не отличался. Хотя он себе «Квадро» вернуть так и мечтает.


— Угу, — Катрин задумчиво сунула в рот клешню, принялась сосать. — Кстати, вы какого хрена на запад рванули?


— Ты, в смысле, он, приказала. То есть, приказал. Пока мы сообразили, что тебя нет, пока решили где искать. Была мысль, что ты за борт свалилась. Потом ещё компас барахлить начал. Пришлось электронный включать…


— Ладно-ладно, потом расскажите. Зачем голозадому на запад идти? Он уж скорее к Тихой потянется. На родном пепелище рыдать.


— Хотел запутать, — азартно предположил Жо. — Разве не версия?


— Версия, — Катрин глянула мрачно. — Можно оставить как рабочую гипотезу. Я в одну случайность не верю. Голозадый не стал бы меня облизывать. У него, хм, и любовные интересы, и техника другие. Полагаю, понимаете, о чём я говорю. Зеро — совсем не котик.


— Он меня подставить хотел, — сказал Квазимодо. — Подстраивался.


— А ты котик? — поразилась Катрин.


Это был один из редчайших моментов, когда друзья увидели одноглазого шкипера по-настоящему смущённым.


— Оставим голозадому один теоретический процент, как Хенку и Винни-Пуху. Да, больше процента я бы на него не ставила. Я этого смуглого кобеля всё-таки знаю, — с некоторой поспешностью сказала Катрин.


— Значит, селк, — уверенно сказал Жо. — Он на нас свысока смотрит. И наш корабль морскому дарку очень даже нравится. Магией он владеет, и даже не скрывает этого умения. Помните, как рыбу ловил? А «Квадро» добыча куда заманчивее.


— Готов согласиться, — шкипер принялся гладить щеку. — С дарками всегда сложно. Сиге я не понимаю. Как моряку ему цены нет, но доверять я ему поостерегусь. Нам, конечно, без такого рулевого сложно придётся…


— Значит, Касана и не обсуждаем? — поинтересовалась Катрин.


— Он же простой парень, — засмеялся Жо. — Такому болтуну только деревенским курам ворожить, да девицам зубы заговаривать.


— Касан такой же увалень, как и Вини, — сказал Квазимодо. — Разве что Касан по морю больше ходил. Пиратствовал как все, а сейчас о покое и собственной ферме подумывает. Зачем ему «Квадро»? Да и магия зачем? Пукать на разные тона?


— Мысль самая его, — поморщилась Катрин. — Может, поэтому он мне и не нравится. Что, если они в сговоре? Что тогда будем делать?


— Отсекаем самых подозрительных, — предложил Квазимодо. — Дальше по обстоятельствам.


— Беседа, переходящая в допрос с пристрастием? — кивнула Катрин. — Грубо, но надёжно. Время терять не будем. Сейчас ещё пару деталей уточним, и на корабль…




* * *


Над бортом «Квадро» торчали знакомые головы. Хенк с оружием на корме, остальные мирно ждали в кокпите. Ухватившись за поручни трапика, Катрин притянула челнок к борту и первой поднялась на катамаран.


— Счастливы вас видеть, леди, — сказал Касан, — мы уж обеспокоились — не случилось ли с вами чего дурного?


— Бросьте, это мне следовало беспокоиться. Вы же мне ни соли, ни перца не оставили, — Катрин, не задерживаясь, прошла на бак. Сидящий на корточках Зеро затрепетал. Госпожа молча схватила его за руки, начала обматывать запястья верёвкой.


Команда наблюдала в недоумении.


— Недоумок будет наказан, — объяснила Катрин, затягивая узел. — Уж он-то должен обеспокоиться пропажей хозяйки в первую очередь.


Зеро тихонько заскулил. Катрин шлёпнула его по черноволосому затылку, прошипела:


— Сиди тихо, чмо. Не до тебя.


Выпрямившись, молодая женщина улыбнулась экипажу:


— Значит так, герои морей и океанов, — за мой затянувшийся отдых на острове никого винить не стану. Недоразумение вышло. Бывает. Но у нас тут непонятки начались. Путаница и анархия. Сие всерьёз угрожает нашей внутренней безопасности. Разбираться будем?


— Как прикажете, леди, — сказал Винни-Пух. — А что такое ана-хия?


— Анархия, — это пожар в борделе, — пояснила Катрин. — Начнём с тебя, Вини. Помнишь тот случай, когда у нас внизу шум поднялся, а ты пришёл спросить, что стряслось? Тогда ещё Сиге за штурвалом стоял.


Винни-Пух поскрёб небритый подбородок:


— Да, леди. Вы были сердиты. Сказали что у вас там дис-сусия.


— Точно! — обрадовалась Катрин. — Значит, помнишь? Ты тогда сказал, что вы на палубе с Хенком о разных топорах болтали.


— Не о топорах, а о заточке, — поправил бывший охранник. — Да, мы под тентом сидели, жара была, не приведи боги. А вы зачем спрашиваете?


— Память проверяю. Провалы у меня в памяти, — Катрин сокрушённо помотала светлой встрёпанной головой. — Ладно бы у меня — и у шкипера нашего провалы. Где это видано — повариху на берегу забыть? Может, это болезнь какая? Значит, у тебя всё нормально? Прекрасно. А у тебя, Сиге? Как чистописание? Продвигается? Научился перья точить?


— Пишу, но криво, — медленно сказал селк. — Разговор помню, если леди об этом спрашивает. О рецепте, да?


— Точно. Ты тогда перед нашим разговором долго с пером мучался?


Селк пожал узкими покатыми плечами:


— По-моему, я перед этим спал. Сморило после вахты. Касан пришёл, разбудил.


Катрин кивнула и улыбнулась:


— Ну, а ты, Касан? Ты-то поспать меньше любишь? Или тебя в ту жару, когда я скандалила, тоже сморило? Или ты о топорах с парнями разглагольствовал?


Широколицый моряк широко улыбнулся:


— Может, хватит моя прекрасная леди? Почему прямо не спросите? Такая воительница бесстрашная и время попусту теряет. Нам ведь плыть нужно.


Катрин показалось, что она моргнула, хотя внимание было напряжено до предела. «Квадро» продолжал покачиваться на прозрачной воде лагуны. Сияло голубое небо, чуть поскрипывали снасти. Только теперь в кокпите и на юте стояло шестеро Касанов. Все в одинаковых поношенных рубашках, босые, с одинаковыми кинжалами за поясом.


За спиной придушенно замычал изумлённый Зеро. Катрин машинально глянула на него — не изменился: обычный, мускулистый, безмозглый, скорчился на коленях. Ну, да — рабы вне игры.


— Оборотень! Вот он, держи колдуна! — заорал один из «касанов» голосом Хенка. В кокпите началась свалка. Четверо «близнецов» пытались схватить друг друга за горло. Когда в драку вмешалась ещё пара «касанов», до сих пор стоявших на юте, стало совсем плохо. Катрин показалось, что она снова моргнула — теперь в драке участвовало двое Касанов, между ними мелькало два бородатых Хенков, на полу извивался сшибленный с ног селк, на нём плотно сидел Винни-Пух. Зато ни одноглазого, ни Жо вообще видно не было. Один их Хенков выдернул из ножен кинжал.


— Стойте! — завопила Катрин. — Оружие не трогать! И разойдитесь, идиоты!


На неё дико уставилось несколько пар глаз. Те, кто в данный момент выглядели дарком и Винни-Пухом, отвлекаться не стали — толстяк увлечённо тузил человека-тюленя, несчастный селк закрывался широкими мягкими ладонями.


— Да вот же он! — закричал один их Хенков. — В неё успел перекинуться!


Ошеломлённая Катрин увидела, как трое моряков несутся прямо на неё. Двое размахивали ножами. Молодая женщина успела глянуть на собственную руку, — рука как рука, пальцы те самые, что многие почитатели лестно величали «аристократическими». Вот ногти только не успела в порядок привести. С чего парни взяли, что леди не настоящая?


— Это не он, дебилы! — взвизгнул внезапно обретший голос Зеро.


..Раба никто не услышал. Спрыгивая с крыши рубки, все трое мгновенно превратились в долговязых Жо. Нож остался в руках только одного. Катрин уклонилась, заехала предплечьем в горло первому. Подсекла ногу второму. Эти двое одновременно загремели на палубу. Третий экземпляр Жо ловко уклонился, опасно выставил нож.


«Этот настоящим может быть», — с опаской подумала Катрин. «Выучила на свою голову».


Откатившийся к борту дубль Жо вырвал из креплений багор. Катрин приготовилась вскочить на планширь.


— Стоять! — взревел последний Хенк, оставшийся в кокпите. — Оружие бросить, сучьи дети. Перебьём друг друга. Он же только этого и ждёт.


— Нет, мы ему живыми нужны, — возразил Жо с багром.


— Ты откуда знаешь?! — взвился его точная копия но с ножом в руке.


— Заткнулись! — взревел Хенк в кокпите. — Голоса слушаете! По голосу понять можно.


— Точно! — радостно сказал Жо, опуская багор. — Голоса он не подделывает.


— Правильно! — согласился другой Жо. — Главное — без суеты.


Катрин потрясённо уставилась на мальчишек — оба они говорили одинаковым хрипловатым басом Хенка.


— Не проходит, — кряхтя, сказал селк, сел, с трудом выбравшись из-под растерянного Винни-Пуха, и очень знакомым жестом начал чесать щеку. В тот же миг и он, и человек-тюлень превратились в одноглазых шкиперов. Разница была только в том, что из носа у одного тянулась струйка крови.


Катрин перевела взгляд на сидящего под бортом Жо и опять увидела Квазимодо. И из носа этого «клона» тоже текла струйка крови.


— Б…! — зарычала Катрин. — В рот вас и во все дырки! Замрите на местах!


— Стоять всем! — скомандовал звонкий голос рядом. Один из мальчишек стал высокой особой с жутко неровно подстриженными бледно-золотыми волосами, падающими на лицо. — Не двигайтесь, кому жизнь дорога!


«А рубашку я неважно ушила», — подумала Катрин, машинально поправляя волосы.


— Эта не настоящая, — произнёс женский голос с кокпита. Тамошняя Катрин ткнула пальцем в одну из своих копии на носу. — Эта ругаться не умеет!


— Что ты нас науськиваешь, сука!? — практически в один голос завопили одноглазые близнецы рядом и кинулись на шарахнувшуюся женщину. Клубок тел покатился под штурвал, кто-то вскрикнул от боли.


«Та я — не я, — в панике подумала Катрин. — Я бы увернулась».


Клубок в кокпите расцепился.


— Меня подрезали, — ошеломлённо сказала одна из блондинок, держась за бок. Теперь в кокпите сидело две растрёпанные женщины. Компанию им составлял потрясённый Винни-Пух в разодранной до пупа рубахе и с ножом в руке.


— Замереть всем, — сказала Катрин, уже не столь уверенная, что именно она истинная леди «Двух лап». — Кровопролитие прекратить. Думаем.


В тишине поскрипывали снасти, лёгкая волна, забавляясь, плескала в корпуса катамарана.


— Что здесь думать? — сказала раненая молодая женщина. — Он нас совсем запутал, дерьмоед облезлый. Как его опознаешь?


Её соседка кивнула, превратилась в селка и начала отрывать от подола рубахи полосу для перевязки.


Катрин села на планширь. Ну и жуткое положение. Посоветоваться бы с Ква, да как узнаешь кто из ЭТИХ настоящий?


В кокпите в настоящую минуту имелось трое Винни-Пухов. Один из них, охая, заматывал окровавленные ребра. Рана была неглубокая.


Между прочим, примета. Если один раненый, то…


— Тебе бы тоже перевязаться, — сказал один из Жо, — вон уже лужа натекла, — он показал под ноги Катрин. Второй мальчик глянул мрачно и превратился в Хенка.


Никакой крови у себя под ногами Катрин не увидела, да и боли не ощущала. Ладно, возражать не будем. Пусть видят, что хотят. Как бы это закончить?


— Значит, так — устроим переговоры, — сказала Катрин. — Я спускаюсь в кают-компанию. Дверь прикрою. Вы по очереди проходите мимо двери. Настоящий Касан излагает свои требования. Убить я его сквозь дверь не смогу. Пусть не опасается. Сверху его тоже не тронут, поскольку будет непонятно, истинный он или морок.


— А почему ты спускаешься? — подозрительно спросил один из Жо. — Может, ты и есть он?


— Тогда я кому-то свои требования передам. В любом случае все узнают, чего хочет колдун.


— Сомнительная комбинация, — пробормотал Винни-Пух устроившийся у штурвала. — Запутанная.


— Ничего сомнительного, — бодро возразил клон Жо, стоящий ближе к носу. — Действительно, нужно договориться. Пусть леди, если она леди, спускается. Я первым за ней спущусь. Так или иначе, что-то прояснится.


Катрин сморгнула: количество двойников резко уменьшилось. Напротив молодой женщины стоял Касан, улыбался во все свои кривые зубы. К нему сделал резкое движение Жо.


— Стоп! — быстро сказала Катрин. — У нас переговоры.




В кают-компании было прохладно. Катрин села на скамью, потрогала рукоять бесполезного ножа на поясе. Ну и бред. Как же выпутаться?


Наверху послышались голоса. Заскрипел трап. За дверью протопали шаги.


— Леди, слышите? Я — не он. Вообще-то я Хенк. Доказать только трудновато. Разве что про наше знакомство рассказать? Так и маг наврать может. Мало ли что ему подслушать удалось?


— Да уж, — согласилась Катрин. У неё уже возникла идея, как проверить личности экипажа, но сейчас её претворять в жизнь было несвоевременно. — По голосу ты и правда Хенк. Ты только здесь постой немного, чтобы сразу всем понятно не было. Ещё насторожится колдун.


— Хорошо. У меня от этих страстей в горле пересохло. Схожу на камбуз попить. Вам, леди, воды принести?


— Спасибо, я потом попью. Когда разберёмся.


Катрин послушала шаги. Хенк повозился, протопал обратно.


— Ну, я пошёл, моя леди.


— Спускай сюда следующего.


Снова заскрипел трап. Сверху послышались громкие голоса. Что-то случилось. Катрин обругала себя за тупость — в кают-компании единственный глухой иллюминатор, — толком не услышишь, что наверху творится. Нужно было в каюте переговоры устраивать.


Сверху заорали голосом Квазимодо:


— Катрин, иди сюда. Всё кончилось.




Конечно, ничего не кончилось. Катрин в этом не сомневалась, поэтому картина, открывшаяся с кокпита, молодую женщину не слишком удивила. Экипаж «Квадро» сгрудился у штурвала, — каждый, вроде бы в своём истинном обличии, — по-крайней мере, двойников не заметно. На носу катамарана красовался улыбающийся Касан с арбалетом в руках. За его спиной, за привычным рундуком-убежищем скорчился перепуганный Зеро.


— Значит, он просто внизу оружие взял? — пробормотала Катрин.


— Точно, и вышел в твоём обличии, — отозвался Квазимодо.


— Ну, вы разобрались? — поинтересовался колдун, насмешливо поводя арбалетом. — Забавные вы создания. Редко таких встретишь. Болтают, курица самая глупая птица. Возможно, но в наивности вы квочкам не уступите. Пора растолковать, что к чему. Не скрою, потешно вами вертеть. Мне даже нравилось развлекать вас глупыми историями. Но всё приедается. Господа и леди, настоятельно рекомендую осознать, что вы полностью в моей власти. Зачем напрасно кровь проливать и затягивать наше весёлое путешествие? Спокойно выслушайте меня и примиритесь с небольшим изменением ваших планов. Гляньте на себя трезво. Особенно это вас касается, леди-потаскуха. Будьте уверены, моя дорогая Катрин — арбалет предназначен не для вас: в случае сопротивления я подстрелю кого-нибудь из ваших друзей. Я, правда, так и не понял, кто из сопляков является вашим любовником — похоже, сразу оба. Но это не важно. Просто не делайте резких движений. Я помню, как вы умеете кидаться острым железом.


— Зря я тогда нож потеряла, — пробормотала Катрин. — Глядишь, и не торчали бы мы сейчас под прицелом.


— Если леди изволит говорить про змею, то совершенно напрасно — меня змеи кусать и не думали. Забавное представление получилось, — Касан заулыбался.


— Ну да, ты же змеюк и насвистал, — согласилась Катрин. — Не догадалась я про тебя, серпентолог хренов. Рыбью печень зачем спёр, коперфильд вонючий?


— Без ругани, моя прекрасная леди. Уверяю, вам улыбнулась удача. Я имею в виду — вам всем. Совершено напрасно этаким отчаянием сияют ваши взоры, мои недалёкие друзья и спутники. Путешествие с вами меня очень развлекло. Но, увы, оно действительно слишком затянулось. Меня давно ждут на западе. Так что придётся изменить курс сейчас же. Собственно, для этого я вас и собрал. Сопротивляться, как вы поняли, бессмысленно. Не лучше ли благоразумно повиноваться? Уверяю вас, командовать я собираюсь куда мягче, чем эта ничего не смыслящая в морском деле высокомерная девка.


— А ты сам-то кто такой? — неуверенно поинтересовался Винни-Пух.


— О, наконец-то задан вполне естественный вопрос. Вини, ты всегда отличался разумностью. Не собираюсь скрывать, я — коки-тено. Сиге, мой добрый ластоногий товарищ, что ты напряг свою чудесную длинную шею? Неужели слыхал о нас?


— Вы оборотни. Но вы же должны… — селк умолк.


— Вы-ы-ы о-ооо-боооо-рооо-тниии, — передразнил Касан. — Ты прав, наш незаменимый оратор. Ты хотел сказать, что слышал о коки-тено как о чарующих красавицах, способных околдовать и сделать одержимым любого? Ты прав, — наши подруги куда знаменитее, нас, их скромных мужей. Не горюйте. Обещаю, вы познакомитесь с самыми прекрасными существами мира.


— Нас зачаруют? — без особого восторга спросил Хенк.


Касан засмеялся:


— Кому ты нужен, добрый старый бородач? Нет, полагаю, большинство из вас будут отпущены на все четыре стороны. Не хочу вас обижать, но мне куда нужнее корабль, чем ваши неумелые услуги. Так что вас ждёт краткое, но запоминающееся на всю жизнь посещение обители коки-тено. Вот увидите, это стоит каких-то жалких трёх-четырёх месяцев пути.


— А какая гарантия, что нас отпустят? — насуплено поинтересовался Жо. — Три — четыре месяца не шутка. И как мы вернёмся без корабля?


— Придумаете что-нибудь, — утешил, весело скалясь, оборотень. — Выбора у вас нет. Или хотите кровью захлебнуться? Могу устроить развлечение. Вот наш миляга Вини кровь из своего жирного бочка всё никак не остановит. Кто хочет быть следующим? Хотя жаль будет пачкать кровью палубу моего корабля.


— «Квадро» ещё не твой корабль, — сказал Квазимодо. — Без нас ты с управлением не справишься. Так что перестань угрожать. Мог бы — давно нас убил.


— Умен, одноглазый, — Касан так же насмешливо улыбался. — Вряд ли вы пожелаете сдохнуть все сразу. Постараюсь, чтобы вы становились падалью неспешно, по одному. Будет неприятно — ведь вы будете резать друг друга собственными руками. У-у, среди вас есть свирепые бойцы. Придётся мне их слегка сдерживать. У меня получится, можешь не сомневаться, одноглазый.


У Катрин зарябило в глазах — облик стоящих рядом менялся с такой дикой скоростью, что очертания фигур расплывались. Вот невысокий Квазимодо стал упитанным, согнувшимся от боли Винни-Пухом, тут же вытянулся в узкого селка, вот отрастил неприлично выглядывающую из разорванного ворота рубашки тугую грудь. Мелькнуло застывшее маской лицо с зелёными глазами, превратилось в бородатую злую физиономию Хенка…


— Хватит! — застонало смутное существо голосом Винни-Пуха. — Меня тошнит.


— Толстый слабак, — сказала высокая женщина, стоящая на носу с арбалетом. — Ну, вы успели осознать своё положение? — женщина превратилась в улыбающегося Касана, сразу же в смуглого испуганного Зеро. — Пора браться за дело. Полагаю, истинная добродетель в трудолюбии и смирении — как думаете, друзья?


— Как он опустит арбалет — кинемся и прирежем обоих фраеров, — прошептали рядом с Катрин. Женщина покосилась и увидела справа от себя двух рослых смуглых самцов. Слева стояли трое таких же неотличимых полуголых красавцев.


— Эй, бывший шкипер, хватит шептаться, — улыбнулся «близнец» с носа. — Подумай, скольких нужных людей мы потеряем в бессмысленной свалке. Стоят ли такие жертвы высокомерной похвалы белобрысой суки? Да и то, вряд ли она снизойдёт до одобрения твоего героизма. Зачем тебе она? Бабы и так будут липнуть к герою с диковинной смуглой кожей. Разве плохо быть высоким и привлекательным? Хочешь остаться таким навсегда? Ошейник-то всегда можно снять.


— Он лжёт, — протяжно прошептал «близнец» у штурвала. — Иллюзию нельзя поддерживать вечно.


— «Неееельзяяя», говоришь? — на носу засмеялись. — Ах, какие недоверчивые тюлени. То, что вы называете «иллюзией», способно пережить вас всех. Пожалуй, я позволю вам в этом убедиться. Теперь мы все братья, герои Глора, — один Зеро подхватил другого Зеро за локоть, закрутился с ним в обнимку, одновременно быстро опустив арбалет на рундук. Теперь две фигуры стояли абсолютно неотличимые, даже руки одинаково связаны впереди. Вдруг один смуглый мужчина довольно неловко боднул лбом в лицо другого. Подвергшийся агрессии охнул от неожиданности, в ответ крепко врезал под дых бодливому «близнецу»…


Катрин прыгнула вперёд. Кто-то рванулся на нос за ней, молодая женщина взревела:


— Замрите все!


В два прыжка она перелетела рубку. Двое фигуры на носу замерли, уставившись на налетающую с ножом в руке разъярённую фурию.


— В позу! — зарычала Катрин. — Убью, ублюдок!


Одна из фигур немедленно брякнулась на колени, скорчилась, закрывая голову руками. Его «близнец» с опозданием дёрнулся, желая повторить униженную позу, понял, что выдал себя, попытался отпрыгнуть. Катрин сшибла его с ног и, оказавшись за спиной, ударила ножом под ребра. С изумлением поняла, что лезвие только скользнуло по рёбрам. Оборотень попытался отшвырнуть женщину локтем. На ногах противники не устояли, покатились по сетке, натянутой между «поплавками» катамарана. Катрин плотно, плотнее, чем на любовнике, сидела на враге и била, била ножом. Брызгала кровь, но острие клинка проникало неглубоко, скрежетало по кости, будто под кожей противника были не ребра, а сплошной костяной панцирь. Оборотень, неразборчиво рыча, бился, пытаясь вывернуться. Возможно, он был не менее силён, чем противница, но на упругих ячеях сетки трудно было найти опору, и Катрин, годами тренировавшая себя именно к таким жестоким коротким схваткам, имела несомненное преимущество. Вот только проклятый колдун никак не желал подыхать. Окровавленная рукоять ножа скользила в ладони, тварь под Катрин непрерывно трансформировалась: лоскутья одежды, серая гладкая кожа селка, обросший затылок Жо и наметившаяся лысина в шевелюре Хенка, вечный загар одноглазого, слились в нечто невообразимое. Нож взрезал эту мешанину, нащупывая уязвимое место. Молодая женщина сыпала проклятиями, матом и воплями «не смейте подходить!». Тварь в её объятиях вроде бы слабела, но никак не хотела подыхать. В ярости Катрин чуть не вцепилась зубами уже в «собственную», прикрытую светлыми локонами шею. Ухватив за волосы, вздёрнула чужую-свою голову вверх, ударила ножом в горло. Клинок, с отвратительным скрипом, вонзился неожиданно глубоко. Враг содрогнулся. Катрин показалось, что она сорвала с оборотня светлый скальп, — нет, это противник в тысячный раз изменился, превратившись уже вовсе непонятно в кого. Катрин вбила нож ещё глубже, потянула, с трудом перерезая шею. Отвратительный костяной скрип громко отдавался в ушах. Оборотень захлюпал горлом. Ага, вот этот предсмертный звук Катрин слышала уже многократно. Лезвие всё скрипело. «Лангуста вскрываю», — мелькнуло в голове. Враг под Катрин сильно вздрогнул — молодая женщина осознала, что сидит на странно узком и жёстком теле. Вроде как на скелете. Кровь из-под ножа уже не била фонтаном, — струилась густым, кисло пахнущим ручьём. Нож завяз намертво. Осознав, что всё кончено, Катрин выпрямилась. На сетке под ней распростёрлось странное существо — тонкие, трубчатые, как у марионетки, руки и ноги, круглый шар головы, суставы, прикрытые гофрированными хрящеватыми щитками. С сети катамарана в голубую прозрачность воды лагуны капала густая красно-лиловая кровь. «Андроид попался какой-то», — пробормотала Катрин и попыталась высвободить нож. Клинок не поддавался. Молодая женщина села и огляделась. На неё с ужасом смотрел Зеро. Морда у красавчика была бледно-серой, и, в общем-то, совсем не смазливой. От рубки неторопливо подходил Квазимодо. В его руке был топор.


— Я уж собрался быть следующим, — сказал шкипер, не подходя слишком близко. Оружие он держал наготове.


— Думал, я опозорюсь перед зрителями? — пробормотала Катрин. — Не дури, Ква. Я — это я. Вышибешь мне мозги — в «Две лапы» лучше не возвращайся. Блоод тебе не простит. А Ингерн непременно отравит.


— Да, — одноглазый ухмыльнулся, — Ингерн — баба серьёзная. Только она без всякого яда попросту кочергу в задницу вобьёт. А этот? — шкипер показал на скорчившегося Зеро. — Это наш голозадый или поддельный?


— Полагаю, что наш, — Катрин с запоздалым подозрением глянула на раба. — Или тебя ad omnes casus на дно?


— Госпожа, не нужно «на всякий случай», — пролепетал Зеро. — Я латынь ещё помню. И верен вам навечно.


— Брехун гладкий, — Катрин сползла с сетки. — Ква, нужно остальных проверить. Маловероятно, что ОН ускользнул, но нам спокойнее будет. Хотя вот оно, — доказательство, — молодая женщина ткнула пальцем в небольшой голый зад странного трупа. Из одежды на мёртвом оборотне был только ремень с небольшим кошелем. — Вряд ли имеет смысл превращать кого-то из наших в этакую куклу. Давай его в воду. И не вздумай в сумке шарить.


— Обижаешь, Кэт. Я от этих колдовских штук всю жизнь шарахаюсь, — бывший вор с опаской взялся за тонкие щиколотки покойника.


Зеро услужливо помог, и костистое тело плюхнулось в воду. Катрин следила, как оборотень погружается на дно. К облачку крови кинулись суетливые жёлтые рыбки, столь же стремительно шарахнулись прочь.


— Вот блин, — Катрин принялась торопливо сдирать с себя пропитанную густой кровью рубашку. — Вдруг он заразный?


* * *




«Квадро» шёл на север. Солнце уже село, но катамаран стремился как можно дальше оказаться от несчастливого острова. Катрин занималась посудой. Ужином накормила, но самой есть не хотелось. С опозданием, как всегда после драки с чем-то необъяснимым, накатывал страх. Команда чувствовала себя куда веселее.


— Мы бы его всё равно одолели, — сказал Винни-Пух, на правах раненого с удобством устроившийся на диванчике кокпита. — Как он нас всех собирался в руках держать? Мы ведь люди бывалые.


— Он, видать, тоже не первый день живёт, — заметил Хенк. — Экое чудище. Столько дней с нами жил, и никто не заподозрил. Ведь настоящий морок умел наводить. Нет, на запад я теперь ни ногой.


— Да, запад небезопасен, — согласился Сиге. — Ценные сведения мы получили. Об убежище этих коки-тено никто из морского народа не слышал. Я обязательно должен со своими поделиться.


— Делись, — великодушно разрешил Винни-Пух. — Не забудь рассказать, как мы с ним быстро разделались. Практически без жертв.


— По сути, оборотня наш Зеро забодал, — пробормотал Жо.


Катрин, сидящая на трапе у воды, поняла, что все глянули в её сторону. Промолчала. Голозадый заработал на ужин полноценный кусок рыбы. При случае нормальную одежду получит. А дальше… Нормальным человеком бывший Цензор вряд ли способен стать. Но пайку свою, может быть, и не зря жрёт. Пристроить его нужно на тёплое место и забыть о нём раз и навсегда. И о оборотнях пока забыть. Потом можно будет погадать, откуда они такие, да зачем по морям шляются? Вот же тварь была. По сути, лишь электронный навигатор и спас. Ведь не нашла бы островок спохватившаяся команда, и нежилась бы леди на песочке, свою судьбу обдумывая…




Глава 10




Давненько Катрин не мёрзла. Собственно, можно было бы с этим делом и ещё подождать. Пятые сутки в каюте царила мерзкая сырость, под ногами хлюпало, матрац и плащ, заменявший одеяло, превратились в холодные компрессы. На камбузе в такую качку делать было нечего, поэтому и погреть руки у крошечной плиты не удавалось. Катрин наскоро готовила «сухпаи» из вяленой рыбы, солонины, орехов и чёрствых лепёшек. Щедро взбрызнутое морской водой угощение особым успехом не пользовалось. Не успевший толком залечить бок Винни-Пух и ослабший Хенк совсем вышли из строя. Морская болезнь добивала их в мокрых каютах. Остальному экипажу тоже было не до неспешных трапез. «Квадро» боролся за выживание.


Шторм пришёл с юга. Уже четверо суток, как понятия «день» и «ночь» потеряли смысл. Чёрное небо смешалось со свинцово-серыми волнами. Частые разряды молний раздирали тьму. Грозовые залпы, рёв ветра и волн слились в гул, нестерпимо давящий на барабанные перепонки. На палубу Катрин предпочитала не высовываться: водяные горы, вздымающиеся вокруг катамарана, уже не так действовали на нервы, не пугали, но, глядя на это безумие, очень легко было потерять представление о верхе и низе, и тогда желудок с удвоенной силой стремился оторваться от тела. Блевать теперь можно было сколько угодно — воды в каютах и коридоре плескалось по колено — никто слабости леди не заметит, но Катрин опасалась окончательно свалиться с ног. Вдруг парням понадобиться помощь промокшей сухопутной крысы?


… Корпус «Квадро» болезненно сотрясался. Стараясь держать носом к ветру, катамаран всё ещё сражался. Оба самодельных плавучих якоря практически не помогали. Лёгкий кораблик был беззащитен перед чудовищной игрой стихии. «За двенадцать баллов», — проорал изнурённый Жо, на минутку заглянувший на камбуз и попытавшийся впихнуть в себя размокший «бутерброд». Катрин особо не испугалась — что двенадцать баллов, что двадцать три — без разницы. Дело плохо, здесь и обсуждать нечего. Во-первых, рёв шторма перекричать всё равно невозможно, во‑вторых, попытки Жо дать инструкции по спасению на случай «полной хреновости» смысла не имеют — Катрин предпочла бы сразу пойти ко дну вместе с разбитыми корпусами «Квадро». Что ни говорите, а леди у нас сугубо сухопутный сержант, и отправляться в автономное индивидуальное плаванье никакого желания не испытывает. Нет, уж, будем до последнего за кораблик держаться.


Катамаран боролся изо всех сил. Катрин уже несколько часов не видела ни Ква, ни Сиге. Изредка сквозь рёв океана долетал неразборчивый крик шкипера. Живы, значит. Жо, в водопадах воды, скатывался вниз почаще — вся электрика несчастного «Квадро» барахлила, и юный мастер, ругаясь, бултыхался в воде, пытаясь не позволить генератору и двигателям окончательно выйти из строя. Катрин помогала, чем могла, держала ящичек с немногочисленными инструментами и светила то и дело гаснущим фонарём. Жо на несколько минут запускал помпу — уровень воды в трюме неохотно снижался, потом всю энергию, что ещё мог выжимать генератор, вновь перебрасывали на двигатель.


Ноги от постоянного пребывания в воде ломило. Катрин пыталась напоить помирающего Винни-Пуха. Бедняга лежал на двух положенных один на другой матрацах, но суше от этого, понятно, ему не стало. У парня воспалился бок, явно поднялась температура, и он то и дело терял сознание. Вокруг плескалась, хаотично взлетая вверх и обрушиваясь на стены и койки, странная смесь кокосовых орехов, крупы, бобов, башмаков, перьев и тряпья. Временами глаза бывшего охранника открывались, но кроме смутного ужаса, во взгляде парня ничего не было. Хенк, скорчившийся на койке напротив, выглядел бледным, как покойник. Белая кожа даже светилась в полутьме. Ногами боец придерживал матрасы, к которым был привязан товарищ по несчастью. Мокрая и спутанная борода Хенка пошевелилась. Катрин скорее угадала, чем услышала. «Не возись. От жажды он точно не помрёт. Скорее его многоногий жрать начнёт», — бородач показал на маленького кальмара, невесть как попавшего в каюту и обессилено плавающего у койки.


— Деликатесы сами в рот прыгают, а вы ещё морщитесь, — заорала Катрин.


Хенк вряд ли расслышал, но попытался улыбнуться. В этот момент «Квадро» провалился в бездну, Катрин врезалась спиной во встроенный шкафчик — катамаран с огромным трудом взмыл вверх, — молодой женщине показалось, что её измученный желудок оказался где-то в районе колен. «Квадро» всё летел и летел вверх — Катрин силилась встать из воды, что-то холодное шевелилось на груди. Катамаран снова рухнул вниз, словно с горного обрыва, но не разломился, лишь жалобно захрустел и продолжил свою дикую пляску. Катрин, уже было решившая не без некоторого облегчения, что всё кончилось, сумела встать. Винни-Пух, едва не оборвавший путы, удерживающие его на койке, кашлял и отплёвывался, не открывая глаз. Скорчившийся Хенк задыхался в тщетном приступе тошноты. Когда бородач поднял измученный взгляд, Катрин показала ему извлечённого из-за пазухи кальмарчика:


— Пойду, замариную.


Хенк попробовал улыбнуться, зажал себе рот. Катрин, хлопнув товарища по плечу, выбралась в коридор. «Квадро» снова рухнул на самое морское дно. Молодая женщина, потеряв равновесие, заскользила в потоках воды, каждую минуту ожидая жуткого треска. Должно же где-то быть дно у этого проклятого моря?


Дна не было. Катамаран опять выпрямился. Катрин тоже попыталась встать, кальмарчик из руки исчез.


— Ну и фиг с тобой, — заявила молодая женщина и не услышала сама себя. Судно снова стремительно заскользило вниз, по коридору прокатилась бурная волна, обдала белой пеной. «Квадро» выпрямился, сверху, с палубы донёсся треск.


«Собственно, а на что иное ты надеялась?»


Цепляясь о стену, Катрин побрела к камбузу. Финал нужно встретить на боевом посту. По коленям били кокосовые орехи. Да, многовато их взяли, с запасом.


По трапу в водопаде скатился Жо. Обвёл диким взглядом коридор, заорал, тыча вверх рукой. Кроме «такелаж» и «топоры» Катрин не поняла не слова. Мальчик перестал зря надрывать горло, показал знаками, ткнул в сторону каюты. Катрин отрицательно покачала головой, — Хенк и Вини в данный момент были однозначно нетрудоспособны. Жо понял, глянул вопросительно. Наставница улыбнулась, стряхивая с лица брызги, — ну, куда же вы без меня, герои Севера?


Один топор оказался на месте, другие утянула обезумевшая вода. Катрин прихватила свой боевой барте. Жо заставил наставницу опоясаться обрезком фала с петлёй, показал, чтобы не смела снимать.


… Это было как артиллерийский удар. Вода и ревущий воздух плотно сдавили голову. Оказывается, внизу, в трюме, океан лишь шептал. Катрин пыталась вздохнуть, не могла. Через кокпит прошёл водяной вал, и Катрин разглядела истерзанный корабль. Палуба сотрясалась, мачта, непривычно голая, склонилась к правому борту. Нелепо покосился гик. Оборванные снасти хлестали по рубке и палубе. Среди этих длинных бичей мелькали две полуголые фигуры, — Ква и Зеро. Катрин, удивившись, что абсолютно забыла про голозадого, попыталась рассмотреть Сиге. Тьфу, тюлень же в рубке у второго штурвала.


Жо дьявольски рискованно скользнул к борту. В следующий миг волна накрыла худую фигуру, подсекла босые ноги. Катрин сама не поняла, что кричит во весь голос. Волна схлынула — Жо остался, прилепившись к лееру, деловито крепил страховочный конец. Призывно махнул рукой. Крепче сжав топор, Катрин ступила на палубу. Немедленно понесло, ударило плечом о комингс…




Следующие восемь часов (а может быть, десять или восемнадцать?) Катрин вязала узлы, тянула, что приказывали, рубила то, на что указывали, натягивала фалы, страховала товарищей, глотала солёную воду и непрерывно выплёвывала и выблевывала море. Петля на рукояти барте до крови стёрла запястье, но ноги и руки ещё слушались, голова всё ещё соображала. Когда Ква в четвёртый раз смыло за борт, и его опять пришлось выдёргивать на палубу, леди настоятельно посоветовала парню прекратить баловаться. Оборванные ванты удалось подтянуть и укрепить, «Квадро» сумел сохранить свою мачту, и пусть не слишком ровно, но держался на плаву. В какой-то момент Катрин расслышала собственное проклятие — шторм уже не заглушал всё на свете.




* * *




В рубке было тесно. В какой момент наверху появился пошатывающийся Хенк, вспомнить было трудно, но Катрин точно помнилось, как вместе крепили гик. Теперь штормовая команда впятером втиснулась на узкий диванчик, и всем стало почти тепло. Селк продолжал стоять за штурвалом. «Квадро» болтался на всё не желающих успокаиваться волнах, в стекло рубки летела вода и клочья белой пены. Но шторм утихал.


— Господа, полагаю, мы первые, кто прошёл через сердце настоящего драконьего шторма, — объявил Сиге.


На сей раз многозначительная медлительность в голосе дарка звучала как никогда уместно.


— Да, уж, — пробормотал Жо. — Действительно, драконий. Осенне-драконний, я бы сказал. Похолодало-то как.


— Потеплеет, — заверил Квазимодо, морщась и потирая огромные кровоподтёки на предплечьях. — До севера ещё далеко. К утру потеплеет.


— А сейчас у нас что? — поинтересовался Хенк.


— Сейчас вечер, — пояснил Квазимодо. — Собственно, ужин мы уже пропустили.


— Блин, Ква, я тебя сейчас накормлю до отвала, — рассердилась Катрин. — Все кокосы у меня сожрёшь. Они мне все колени поотбивали, этакий сволочной продукт.


Одноглазый хихикнул:


— Все орехи мне нельзя. У меня живот слабый. Уж как крутил, как жаловался перед штормом.


— Что ж ты нас не предупредил? — удивился Жо. — Твой живот известный индикатор.


— Так я думал, то от орехов, — объяснил шкипер. — Нет, не хочу больше орехов. Вот знаете, чего нам не хватает?


Катрин хмыкнула:


— Вот загадка мироздания. Джина нам не хватает. Королевского, и можно даже без закуски.


— А я бы и конь-яка докторского хлебнул, — мечтательно пробормотал Хенк. — Кажется, моя тошнота почти прошла. Хотя, можно и джина выпить. Я про королевский напиток много слышал.


— Это всё наш шкипер безответственные сплетни и враки по миру распространяет, — пробурчала Катрин. — Хотя тинтаджский королевский джин продукт несравненный, это точно, — молодая женщина покосилась на сидящего между Хенком и шкипером, Зеро. — Ну, нам бы доплыть до алкогольных краёв. Пойдём, смуглое чучело, пожрать что-нибудь соорудим. А умные господа-мореплаватели пока наши шансы на продолжить плаванье обсудят.




* * *




«Квадро» встал на якорь под прикрытием небольшого скалистого островка. Добирались сюда трое суток. Отяжелевший катамаран шёл под одним стакселем, изредка экономно помогая себе двигателями. В правом корпусе-»поплавке» открылась течь, не слишком большая, но располагающаяся в самом носу, в месте, куда добраться из трюма было практически невозможно. Из-за крена катамаран двигался жутко кособоко и неуклюже. Помпа периодически откачивала воду, корабль ненадолго выпрямлялся. Куда хуже дело обстояло с полностью порванным такелажем. Мачта чудом устояла, но гик был сильно повреждён. Деловитые мужчины обсуждали поломки и подсчитывали потери. Катрин с большим трудом ориентировалась в ракс-бугелях, стень-вантах и топах, впрочем, эти хитрые термины нередко ставили в тупик и местных мореплавателей. Только Жо со своей на редкость хорошей памятью свободно ориентировался в мудрёных наименованиях сложного хозяйства катамарана. Зато селк и Квазимодо были куда как более опытными практиками.




Совещание собрали на палубе. Катрин в данном случае согласная с постулатом о том, что «каждый солдат должен знать свой манёвр», не возражала против присутствия Зеро. Во время шторма раб работал на совесть, высказываться без спросу в приличном обществе не смел — пусть послушает.


Квазимодо по обыкновению погладил щеку и начал:


— Потрепало нас здорово. Прямо сказать — чудом на плаву остались.


— И все живые. Даже я. Уж на что бездыханным валялся, — смущённо сказал Винни-Пух.


— Мы тебе припомним, не сомневайся, — обнадёжила Катрин. — Бок зарастёт — вся посуда после жратвы в твоём распоряжении. И Ква с Сиге тебе покаяние придумают, чтобы тебя совесть не мучила. Успокоился? Тогда к делу. Какой ремонт нам предстоит? Давай, шкипер, не тяни.


— Первым делом — течь, — сказал Квазимодо. — С ней мы, как шлюха беременная. Ни туда, ни сюда. Значит — ликвидируем течь. Работа выполнимая, но трудная. Нырять придётся.


Все посмотрели на селка, и Сиге явно смутился.


— Наш Сиге, само собой, готов участвовать, — объяснил всезнающий Жо. — Но он опасается, что от него будет немного толку. Он в морском обличии, э-э… мало, что лапами делать может.


Морской дарк скорбно показал свои мягкие ладони:


— Когда ласты… пальцев совсем нет. Под водой я только тюлень. Плаваю и рыбу ловлю. Как дикий, без пользы. Поэтому мой народ предпочитает на двух ногах жить.


— Разберёмся, — сказала Катрин. — Полагаю, польза от тебя очень даже будет. Пальцы у нас самих есть, и нырять худо-бедно мы умеем. А вот что там, под кораблём, нужно делать, ты наверняка лучше знаешь.


— Вот-вот, и я говорю, — поддержал Ква. — Вечно вы, дарки, из себя неумёх корчите. У меня Теа тоже раньше — ах, я дикая, ах, я людей стесняюсь. Да, покапризничать вы любите.


— Хватит на жену понапраслину наводить. Что там дальше? После течи? — прервала разговорившегося шкипера Катрин.


— Дальше худо, — вздохнул Квазимодо. — Такелаж мы восстановить сами не сможем. У нас же не драккар. Кузня нужна, мастера настоящие. Смотрите, что сделать нужно, — одноглазый шкипер принялся шустро рисовать на клочке покоробленной бумаги хитрые блоки, стяжки и хомуты.


— Стоп, — сказала предводительница, — ты нам мозг не разрывай. Чертежи с Жо и Сиге рисуйте. Мы всё равно не поймём. Реальные варианты есть?


Квазимодо посмотрел на юного друга, и Жо начал докладывать чётким, явно унаследованным от первого курса Военной Школы голосом:


— Вариант первый. Устраняем течь. Идём к берегу. До материка приблизительно двое суток. Это при удачном ветре. Используем стаксель. Выжимаем всё из «магии». Высаживаемся на берег. Далее по обстоятельствам. В пешем порядке. Вариант второй. Высылаем разведку. Здесь гряда мелких островов. Предположительно — необитаемых. Северо-восточнее — архипелаг. Предположительно — Редровы острова. Те, о которых упоминал наш многоликий «друг». Возможно, там удастся найти кузницу. Всё, что нам требуется, не так уж трудно изготовить в стационарных условиях. На островах наверняка имеются и слесарные мастерские, и верфь.


— Многовато «возможно» и «предположительно», — пробурчала Катрин. — Впрочем, у нас всегда так. Кто-нибудь ещё выскажется? Ква, сдвинь свою начертательную механику, посмотрим на карту.


Все уставились на россыпь точек в самом углу карты. Первым высказался Хенк:


— Раз всё равно нам нужна кузня, не проще ли отправится к материку? Удастся починиться — хорошо. Не удастся — идём по берегу. На здешних островах пираты заправляют. Договориться с ними трудновато будет.


— Это если верить Касану, чтоб его скорее рыбы доели, — сказал Квазимодо. — Он мог и наврать, чтобы мы западнее пошли. В любом случае, у материкового берега, тем более, если он населён, нам укрыться будет трудно. Берег, судя по карте — крутой и скалистый. Сверху наш «Квадро» сложно замаскировать. Придётся сразу высаживаться. На суше мы — это шесть бойцов и один носильщик. Маловато. Корабль у нас только ленивый не попытается захапать. Если уходить по берегу, большую часть груза придётся бросить.


— Опять голодать? — возмутился Жо. — У нас на борту провизии месяца на два.


— Не в этом дело, — сказала Катрин. — Будет день, будет пища. Давайте течью займёмся. Потом будет видно, что дальше делать.




* * *




У Катрин ломило виски. Вот уж накупалась, так накупалась. Ныряли трое: предводительница, Жо и Квазимодо. Четвёртой тенью под килями «Квадро» мелькал селк. В своём водном обличии Сиге практически не отличался от крупного серого тюленя, но переоценить его помощь было трудно. Катрин и под водой понимала нечленораздельное лопотание и мимику усатой морды. Сиге нырял на дно за бездарно выпущенными из рук инструментами, поддерживал спиной ныряльщиков на нужной глубине и весьма доходчиво указывал, что делать. Над поверхностью воды его лопотание превращалось в подобие человеческой речи. Обсудив следующий этап работ, ремонтная команда снова ныряла. Ныряльщики-люди гораздо спокойнее чувствовали себя под присмотром всё видящего и всё замечающего тюленя. Уж, по крайней мере, неожиданного появления хищников можно было не опасаться. Сверху, над поверхностью моря работу ныряльщиков прикрывал устроившийся на скале Хенк. С высоты ему открывался отличный обзор на море и рифы.


Закончив работу, ныряльщики выбрались на палубу. Серая спина селка мелькнула и исчезла в зеленоватых волнах крошечной бухты. Катрин, не обращая внимания на мокрую липнущую к телу рубаху, уселась на диванчик, Квазимодо плюхнулся прямо на палубу. Жо всё плевался и сморкался за борт.


— Да, не хватает нам лодки, — сочувственно сказал Винни-Пух.


Лёгкий челнок погиб во время шторма, и его действительно очень не хватало.


— Нам пары ныряльщиков-фуа не хватает, — прокряхтел Квазимодо. — Они бы с этой проклятой течью в два счета управились.


— Собственно, мы и сами справились, хотя и не в два счета, — пробурчала Катрин. — Спасибо Сиге. Как он там, кстати? Я не поняла — через сколько дней он обратно двуногим станет?


— Он и сам не знает, — пояснил одноглазый шкипер. — У него, эта… морфо-логия сложная.


— Набрались мудростей, профессора хреновы, — Катрин не без труда встала. — Зеро, хватит глазеть, пошли на камбуз. Обед срочно нужен, или я кого-нибудь сырым сожру.




Катрин обсасывала рыбью косточку, когда со скалы засвистел Хенк. Ква крикнул другу, что сейчас пайку переправит, но бородач яростно замахал сверху подзорной трубой. Катрин переглянулась с одноглазым и прыгнула в воду.


Подниматься вверх по камню было сложно — босые ноги скользили. Катрин с трудом находила опору. Отвыкла от суши. Сзади без излишнего чинопочитания подпихивал леди в кормовую часть цепкий Ква. Молодая женщина ухватилась за протянутую руку Хенка и оказалась на верхнем уступе скалы. Вдвоём выдернули лёгкого шкипера.


— Что тут? — осведомился Квазимодо, окидывая деловитым взглядом горизонт.


Хенк показал на небольшое пятно между торчащих из воды отвесных скал-островов.


— Парус. Движется на северо-восток. Корабль непонятный, я таких не знаю.


Катрин смотрела в подзорную трубу. Небольшое судёнышко шустро двигалось под единственным прямоугольным парусом.


— Прибрежное корытце, — объяснил Квазимодо. — Скорее всего, рыбаки. Отчаянные, раз так далеко от деревни уходят. Но нам их не достать. Разве что дымом подманить.


— А где наш тюлень? — поинтересовалась Катрин.


— Вон там плескался, — Хенк указал пальцем. — Видать, хорошо ему на воле. Вы, леди, на него ужин не готовьте. Он там, по-моему, рыбы нажрался на пять дней вперёд.


— Ух, ты, да он не тюлень. Просто какая-то торпеда акулья, — Катрин смотрела в подзорную трубу на скользящую под водой тень. Временами серое тело вылетало на поверхность, мелькало короткой стрелой и снова исчезало.


— Да, леди, послать бы его на разведку. Да как подозвать-то? — Квазимодо был готов заёрзать от нетерпения.




Катрин, свесившись со скалы, стучала опущенными в воду камнями. Два коротких удара, пауза, ещё два. «Идите ко мне». Интересно, подозревают тюлени о существовании внутригрупповой азбуки Морзе?


Квазимодо сидел на ногах предводительницы, не давая свалиться в воду. Когда из воды с шумным плеском явилась усатая морда с большущей рыбиной в пасти, одноглазый моряк чуть не упустил командиршу.


— Блин, стурворм тебя поимей, ну и шутки!


Катрин, отряхивая с лица воду, взяла у тюленя тяжёлого тунца.


— Это тоже пригодится. Но мы тебя по другому поводу беспокоили. Там корабль идёт. Не мог бы ты на него поближе глянуть?


Сиге всплеснул ластами, выразительно округлив и так большие глаза, тявкнул-заурчал.


— К северу отсюда. Рядом со скалами. Идёт на северо-восток, — сердито объяснил Квазимодо.


Селк мгновенно исчез, а друзьям пришлось отряхиваться от поднятого им фонтана брызг. По-видимому, тюлень пребывал в прекрасном настроении.




Вернулся Сиге уже в темноте. Услышав плеск и фырчанье, Катрин, уже чуть не заснувшая, спустилась к трапу. Позади сгрудился остальной экипаж. Хенк опустил к воде масляный светильник. Селк плескался у кормы, то и дело переворачиваясь на спину и демонстрируя свой светло-серый живот.


Выяснение результатов разведки заняло довольно много времени. Сиге проследил за судёнышком до самого порта, умудрился подслушать разговоры на борту, вот только доступно изложить их содержание несколько затруднялся.


— Все дарки, как дарки, — сокрушался Квазимодо, — а ты вообще не тюлень, а рыба. Ну что ты рот беззвучно открываешь? Рычит, булькает. Моя Теа лучше меня говорит.


— Да отстань ты, Ква, — разозлилась Катрин. — Твоя Теа совсем иную жизнь вела. Зачем селкам в море философские дискуссии разводить? Они на суше по-человечески общаются. Давай, напрягись, расшифруем как-нибудь.


Расшифровать, в общем-то, удалось. Судёнышко действительно было рыбачьим. Ставили сети на каком-то жутко добычливом месте. Что там ловилось, селк пытался объяснить, но тут уж уяснить детали не удалось. Корабль, вернее, большая лодка, вернулась домой, на небольшой скалистый островок, расположенный к северо-востоку от нынешней стоянки «Квадро». На островке ютилась крошечная рыбацкая деревушка. К западу от островка находились те самые относительно крупные острова. Самый большой остров рыбаки между собой называли — Редро. Там имелся порт, город, жил то ли король, то ли знатный лорд, — рыбаки отзывались о своём властителе с очевидным почтением. Похоже, там была и верфь, и уж определённо — приличная кузница. В общем, этот Редро выглядел многообещающим местечком. Кстати, рыбаки должны вернуться завтра, проверить сети.


План вырисовывался сам собою.


— Пойду я и шкипер, — Катрин покосилась на вытянувшееся лицо Жо. — Ты приведёшь в порядок электрику. Вини будет выздоравливать и заодно вас кормить. На Хенке останется охрана. Сиге попробует осуществить связь. Да, пожалуй, мы Зеро с собой заберём.


Из темноты послышался испуганный звук.


— Не хнычь, — приказала Катрин. — Будешь хорошо себя вести — разрешу остаться на суше. Ты уже акклиматизировался. Приживёшься.


— Леди, я не могу там остаться. Молю вас… — залепетал невидимый Зеро.


— Будет время — разрешу высказаться. Сейчас заглохни. Идёшь с нами и помогаешь в меру своих невеликих сил. Всё. Сейчас готовимся, отшлифовываем план. Ква, я полагаю, список необходимых к производству деталей уместится у тебя в голове?




Позже, когда Жо вышел из каюты, шкипер неуверенно спросил:


— Кэт, нужно ли нам тащить с собой раба? Пользы там от него, как с той дохлой рыбы. Только в отличие от рыбы он ещё и болтать способен. Или имеем мысль его продать?


Катрин хмыкнула:


— Разве это будет не гуманно? Много серебра мы с собой взять не сможем. При нашей-то «легенде», денежки у нас первый же стражник попытается изъять. Мы же слабые и беззащитные. Зеро — товарец сомнительный, но если на островах хоть одна состоятельная тётка к мужскому мясу неравнодушна, мы самца гарантированно пристроим. И ему хорошо, и нам польза. К тому же он внимание отвлечёт. Мы с тобой пара странноватая и подозрительная. Уж пусть и третье чучело имеется. А если голозадый болтать начнёт, кто его всерьёз слушать станет? Он же абсолютно слабоумным выглядит.


Квазимодо покачал головой:


— Ты просто хочешь от него избавиться. И даже готова рискнуть. Между прочим, он неплохо сейчас работает.


— Поэтому я и не предлагаю его на дно отправить. Но я его и сейчас просто не способна выносить. Оставим красавца — и мне, и ему легче будет.


Квазимодо хотел что-то сказать, но вместо этого начал чиркать по бумаге, прикидывая, что нужно изготовить в кузне. Выходило, что дел в мастерских не на день и не на два. Тонкая работа все эти кольца и ползунки с шарнирами.




* * *




Плот, связанный из трёх разнокалиберных, выбеленных солнцем и водой стволов, покачивался на волнах уже не первый час.


— Зря мы здесь купаемся, — пробурчала Катрин. В рваном платье она чувствовала себя неуютно.


— Появятся, — заверил Квазимодо.


Его очередь была лежать на плоту, и шкипер с удобством устроился на тёплых брёвнах. Солнце висело уже высоко. Волны ласково покачивали плотик. Корявое сооружение было слишком мало, поэтому отдыхать троим пассажирам приходилось по очереди. Катрин и Зеро сидели, опустив в воду ноги. Сиге кружил вокруг, иногда приближаясь, дабы пообщаться и проследить, чтобы плот не слишком сносило течением. Созданное на скорую руку плавательное средство болталось прямо по предполагаемому курсу рыбаков. Если верить заверениям шкипера и дарка, мимо рыбацкая лодка никак не проскочит.


Катрин следила за движениями Сиге. Как же он грациозно движется — залюбуешься. Вот ведь жизнь — можно просто наслаждаться движением в родной стихии. У человека так редко получается.


Катрин обернулась, посмотрела на тёмную точку. Скала, за которой прятался затянутый маскосетью «Квадро», казалась ужасно далёкой.


Быстрое тело тюленя высоко поднялось из воды, шлёпнуло ластом и подплыло к плоту.


— Офль!


Плывут, значит. За несколько дней Катрин научилась довольно точно понимать вздохи-слова селка.


Молодая женщина машинально поправила волосы. Вчера Жо, как он выразился, «навёл гламурный морок». Ну, действительно вполне прилично — особенно удалась чёлка, — но ведь последние веянья моды здешних островов оставались абсолютно неизвестны. Как прикажете аборигенов очаровывать? А ведь наверняка придётся какого-нибудь местного козла охмурять. Действовать честно ну никак не получится. Из оружия — единственный паршивый нож на поясе у Ква. У парня повязка на глазу, синяки после шторма не прошли — обычный невезучий матросик. Ну, голый по пояс Зеро, смуглый и с ожерельем-ошейником на шее, за типичного моряка едва ли сойдёт. Но запуганное выражение на красивой морде даже кстати — в шоке индивид. Натуральная жертва кораблекрушения. Главное, чтобы рта не разевал.


Смуглый кобель взял и раскрыл пасть:


— Госпожа, могу я сказать? Вы обещали…


— Нашёл время, — пробурчала удивлённая хозяйка. — Ну? Пописать хочешь, что ли?


Некоторые вещи бывшего Цензора по-прежнему приводили в смущение. Он потупился и едва слышно прошептал:


— Прошу великодушную госпожу не оставлять меня там. Осмелюсь просить меня не продавать. Умоляю милостивую леди. Клянусь, я буду служить ещё преданнее. Поверьте, Госпожа.


— Где? Где эта длинная очередь желающих приобрести этакое сокровище, — Катрин хмыкнула. — Короче, некий глас из пустоты я услышала. Обещать ничего не собираюсь. Собственно, почему ты не хочешь поменять место жительства? Вдруг тебе повезёт с новой хозяйкой. Будут исправно задавать корм, о штормах забудешь. Штаны новые выдадут. Ну и, иные развлечения появятся.


Ква косился как-то странно. Катрин глянула на раба. Зеро почему-то тесно-тесно сдвинул бедра.


— Вашу мать!


Раб скорчился, почти сунув голову в воду. Дотянуться до смуглой спины без риска перевернуть плот было трудно, и разъярённый взгляд Катрин обратился на одноглазого шкипера. Квазимодо поспешно выставил ладони:


— Уж я-то здесь совершенно ни при чём, моя леди. У него инстинкт. Стоит ли обращать внимание? Всё равно, что кролика в блудливых мыслях обвинять. Порода.


— Я-то не крольчиха! — зарычала Катрин.


Квазимодо глянул на неё с опаской, но тут рядом с плотом вынырнула усатая морда, зазевала-заныла. Рыбацкая лодка приближалась.


— Леди, вы меня за штаны придержите, — попросил одноглазый шкипер и принялся подниматься на ноги. Выпрямившись на неверных брёвнах, закрутил над головой драной рубашкой:


— Эй, на лодке! Ой, спасите — помогите, люди добрые!




* * *




День трое спасённых провели на рыбацкой лодке. Сначала рыбаки косились на неожиданный «улов» с подозрением, особенно их смущала высокая красавица в неприлично оборванном платье и с серебром на шее и пальцах. Домой рыбацкая лодка, тем не менее, сразу не повернула: сначала проверили сети, выбрали улов — с десяток толстоспинных рыбин, похожих на громадную сельдь. Сия золотисто-радужная рыба считалась деликатесом, именно поэтому для её ловли рисковали ставить сети в такой дали от родной деревни.


Катрин сидела на жёсткой «банке», смотрела на возню с сетями. Ква и голозадый помогали спасителям. Одноглазый уже вовсю болтал с рыбаками, излагал крайне драматическую историю гибели несчастного когга «Высокий» и двухдневного скитания троицы спасшихся на плоту. Рыбаки, судя по всему, «легенду» приняли без особых подозрений. Старший из ловцов сельди-мутантки уже по-хозяйски покрикивал на Зеро, ругая за кривые руки.




* * *




К островам подошли уже на закате. Катрин хотела есть, пить и вообще заняться делом. Рыбаки обедом поделились, но ломтик сыра, чёрствая краюха кукурузного хлеба и несколько глотков противной воды не слишком-то удовлетворили желудки «жертв кораблекрушения». Квазимодо, и тот украдкой поморщился — похоже, в бочонке для воды рыбаки частенько держали и что-то иное — скорее всего, наживку.


Судёнышко шло под парусом, вокруг из морских волн круто вздымались то отдельные высоченные скалы, то десятки больших и малых скалистых островков. На уступах тех клочков суши, что покрупнее, виднелись хижины, в небо тянулись дымки очагов. Да, народ Редровых островов был немногочислен, зато живуч.


Лодка вошла в столь запутанный лабиринт скал и островов, что стало трудно ориентироваться. Теперь по правому борту тянулся высоченный утёс, о подножье которого с шумом разбивались волны. Глядя, как спасённые задирают головы, старший рыбак с гордостью сказал:


— Наш Редро. От начала времён все враги, что сию великую твердыню увидели, так на дне наших бухт и остались.


Глядя на высокую базальтовую стену, с которой местами свисали лианы и пучки травы, Катрин вполне поверила в неприступность острова. Кому он на хрен нужен? Кругом полным-полно более уютных мест. Настоящих пиратских войн в этом благословенно малонаселённом мире ждать ещё сотни и сотни лет.


Рыбаки спустили парус, взялись за весла. Лодка миновала скальную теснину пролива и вошла в неожиданно просторную бухту. Зеленела роща на склоне горы, левее её тянулись скальные террасы. На правой стороне бухты к склону лепились каменные дома. Почти нависали над морем невысокие ограды, за которыми теснились деревья и кусты крошечных садов. Катрин увидела небольшой участок крепостной стены, круглую башню, ещё какие-то, явно фортификационного характера строения. В центральной части бухты, у короткого причала сгрудились хищные корпуса драккаров. Поодаль от них, на якоре, стоял двухмачтовый крутобокий корабль.


Квазимодо принялся восхищаться боевыми «драконами». Рыбаки с гордостью подтвердили, что такого сильного флот, как на Редро, нигде не сыщешь. Об Объединённом Флоте здесь, похоже, и слыхом не слыхивали. Впрочем, Катрин не собиралась никого развлекать неправдоподобными байками о флоте в несколько сотен кораблей. Всё равно не поверят. Судя по первому впечатлению, на главном острове Редро обитало три-четыре тысячи человек. Если прибавить остальных жителей архипелага, — тысяч десять наберётся. Вполне приличный для здешних мест центр цивилизации. Должна же у них быть верфь и мастерские?


Лодка подошла к маленькой пристани, вокруг которой покачивался с десяток таких же грубоватых рыбацких посудин. Пахло рыбой, смолой, дымком очагов. Солнце уже скрылось за скалами, в сгущающихся сумерках жалобно кричали чайки. Предводитель рыбаков довольно сурово приказал чужакам сидеть на месте, и ушёл на берег. Остальные спасители поглядывали на троих пришельцев со значением. Видимо, предстояла проверка.




Рыбак вернулся в сопровождении двоих мужчин с мечами на поясе. Ква немедленно принялся повторять рассказ о кораблекрушении. Стражники слушали с интересом. К лодке подошли ещё зрители: несколько мальчишек, четверо рыбаков и толстая тётка с пустыми вёдрами. Мальчишки тихонько перешёптывались, взрослые слушали молча, никак не комментируя красочный рассказ одноглазого чужака. Всё это всё меньше нравилось Катрин.


Наконец, стражники сделали знак следовать за ними. Поднимаясь с пристани на узкую набережную, Катрин отчётливо слышала, как один мальчишка важно объяснял опоздавшим товарищам:


— Лазутчиков поймали.


Конвой остановился у каменного дома. Один из стражников ушёл и отсутствовал довольно долго. Катрин, начавшая злиться, села на лавку под стеной и вытянула босые ноги. Стражник ничего не сказал, но взгляд от женских колен отводил излишне старательно.


Из дома вышел начальственного вида человек, в кожаной безрукавке и с широким мечом на поясе:


— Утопленники, значит?


— Так точно, — поспешил подтвердить Квазимодо. — Утопли, да не-дотопли. Посчастливилось, значит. Благодарствуем за спасение.


Старший стражник хмыкнул и посмотрел на Катрин. Не торопясь оглядел, — прямо от щиколоток до зелёных злых глаз и прощупал.


— Красавица ваша онемела от невзгод ей выпавших?


Катрин неторопливо, так чтобы грудь качнулась, поднялась:


— Желаю испросить у вашего господина защиты и поддержки. У господина, а не у вас, оборванцев невежественных. Я не уличная девка, чтобы на улицах с солдатнёй безымянной болтать.


Мужчина сдержанно улыбнулся:


— Ну, раз леди желает, так тому и быть. Наш милорд без сомнения рассудит, кто здесь оборванный, а на ком спеси вдвое побольше, чем тряпья имеется. Подождите, я сейчас вам провожатых выделю, — старший стражник повернулся к одноглазому морячку и смуглому непонятному красавцу. — Вы, утопленники, если не возжелали благородные требования выставлять, переночуете рядом с караулкой. Завтра разберёмся, куда вас приставить. Только сначала, лишнее отдай, — стражник требовательно показал на ножны на поясе Ква. — Ужином вас покормят, ложки дадут, а защищаться здесь не от кого.


Квазимодо скорчил жалобную рожу, но ножны с пояса тут же снял.


— Идите, там топчаны есть. Еду вам принесут, — велел начальник караула.


Катрин положила руку на плечо раба. Зеро вздрогнул.


— Этот мне принадлежит, — заявила молодая женщина.


— Здесь рабы, земля, вода, небо, да и всё что дышит под небом, принадлежит нашему милостивому лорду Пайлу, — спокойно сказал командир стражников.


— Несомненно, — ледяным тоном отрезала Катрин. — Вот я и желаю лично вручить свою судьбу и своё имущество в руки благородного лорда.


— Даже не подумаю вам препятствовать, — начальник караула ухмыльнулся. — Вас проводят к его милости. Эй, кто там из наших свободен?


Появилось двое стражников. Катрин повелительно кивнула Зеро, но её остановил начальник караула:


— Моя прекрасная леди, послушайте умного совета. Лорд Пайл так же суров, сколь и справедлив. Не пытайтесь ему возражать. Вы весьма красивая баба, но нынче роль избалованной купеческой дочки не по вас. Море вас порядком растрепало. Проявите благоразумие, да на милость богов надейтесь. Лорду Пайлу это понравится куда больше чем капризы.


— Благодарю за добрый совет. Я не папина дочка, и уже не первый год замужем, — Катрин неожиданно чарующе улыбнулась. — Но всё равно, спасибо, милорд. Извините, если была груба. Боюсь, я приняла слишком близко к сердцу гибель нашего корабля.


— Ну, что вы, молодая леди, — начальник караула окинул ещё одним отеческим взглядом грудь свежевыловленной красавицы. — Я сам дважды шёл ко дну. Не переживайте, всё в руках богов. Надеюсь, милорд найдёт, чем вас обнадёжить.




Поднимаясь вслед за стражником по крутой, криво вымощенной, улочке, Катрин обдумывала ситуацию. Вроде бы не так плохо. На Редро обитают вовсе не дикари-людоеды. Дисциплина, единоначалие. Похоже, этот самый лорд Пайл здесь королевские обязанности выполняет. Строг, пользуется авторитетом и уважением. Правда, хрен знает, какого он возраста. Впрочем, возможно, ни соблазнять здешнее руководство, ни глотки ему резать не понадобится. Посидим в гостях, резину потянем. Глядишь, Ква и управится с делами. Договариваться, ловчить и тащить — у одноглазого в крови. Остался он внизу, поближе к порту, как и рассчитывали. Конечно, совершенно не ясно, как можно изготовить мудрёные детали, не объясняя для чего они нужны, но одноглазый справится. Но как отсюда уходить? Ладно, разберёмся.


Катрин принялась разглядывать спину стражника. Ничего особенного, — англосакс неплохо сложенный. Тип повсеместно преобладающий по эту сторону Перехода. Если не брать в расчёт несчастных «желтков» и штучные исключения, здесь все такие. Европеоиды сплошь от тропиков до севера. Да, интересно этот мир заселялся. Тьфу, что за мысли никчёмные? Значит, мужики среднего роста, двигаются нормально, бойцы, похоже, недурные, но не специальной подготовки. Оружие средней паршивости, — мечи скандинавского типа, прямые, железо так себе, — такие клинки здесь куют упорно и повсеместно, от самого Тинтаджа до Каннута, невзирая на различия климата и необходимость пробивать шубы, кольчуги и прочие доспехи. Видимо, привычка, унаследованная от предков. Так, — академические гипотезы оставим на потом. Значит, лёгкая защита только на начальнике караула. Остальные шляются налегке и это хорошо. В коротком бою даже у утопленницы шансы будут. Шагает парень уверенно, на интересную бабу упрямо не оглядывается, борода у него подровненная, не такая уж и противная. Кроме меча, широкий кинжал на поясе. Сапоги добротные. Очень хорошо. Сапоги стоит заранее подобрать по ноге и прихватить с собою. Сколько можно в случайных обносках или вообще босоногой голыдьбой щеголять?


Остановились у узких ворот. На стене горел одинокий факел. Зеро удивлённо заозирался. Катрин тоже удивилась. Что-то не похоже на обитель самодержца. Вон, — вполне солидные замковые стены правее угадываются.


— Там цитадель, — угадал мысли гостей один из стражников. — А лорд наш милостивый здесь живёт. Когда не в море, понятное дело. Он роскоши не любит. Часто свою долю добычи вдовам и сиротам жертвует.


В голосе стражника звучала неподдельная гордость. Катрин незаметно поморщилась. Подумаешь, пират-благодетель, социальный заказ он выполняет. Знаем мы эти политтехнологи.


Лорд Пайл проживал, может быть, и не в толстостенной твердыне, но с охраной. На стук конвоиров приоткрылась бойница над воротами. Со стражниками перекинулись парой слов, ворота открылись.


— Заходите, ждут вас. До встречи, драная леди.


Второй стражник хохотнул шутке товарища, и оба отправились вниз к порту.


«Пока морду не набьёшь, ну никакого уважения», — горестно подумала Катрин и вошла в обитель благородного лорда Пайла.


Посетителей встретил широкоплечий тип, судя по басу, уже преклонного возраста. Махнул в темноту:


— Туда шагайте.


Зеро растерянно затоптался. Катрин пихнула его в ребра. Под ногами были неровные камни мощёного двора. Следуя в указанном направлении, молодая женщина увидела дверь. Вообще-то, дом оказался немаленьким: строения жались к отвесной скале, за одной из стен угадывалась зелень сада. Не дворец, конечно, но и не в собачьей конуре здешний лорд обитает.


Над головой порхнула летучая мышь. Зеро задрожал.


— Да не трясись, кролик Банни несчастный.


Катрин толкнула дверь, навстречу пахнуло маслом, металлом и пролитым пивом. Казарма, что ли? В довольно просторной комнате, на длиной лавке возился с кожаным подшлемником бородатый мужчина. Оба светильника, подвинутые удобнее, освещали стол, но оставляя в тени лицо оружейника.


— Чего надо? — небрежно поинтересовался мужчина, ковыряясь в клубке ремней.


Катрин смотрела на его руки. Оружейник деловито выбирал кожаную полоску для ремонта, ремни цеплялись за перстни и браслеты, густо украшавшие сильные обнажённые руки. Неудобно работать с этакой ювелирной ярмаркой на пальцах.


— Что нужно, спрашиваю? Ты, парень, видать, немой?


Зеро издал растерянный звук. Катрин ткнула его в загривок:


— Преклони колени, недоумок. Перед властителем Редро стоишь.


Зеро с облегчением и без раздумий бухнулся на колени. Катрин, придерживая разодранный подол, тоже склонилась в поклоне:


— Милорд, уповаю на ваше милосердие и благородство. Слава о вашей мудрости и доброте широко разошлась по морям и землям от севера до самого жаркого юга. Решилась я отнять время у столь могущественного лорда, исключительно из-за своего плачевного безвыходного положения. Простите великодушно одинокую женщину.


Лавка скрипнула, — хозяин дома встал. Катрин спины не разгибала, только покосилась на носы мужских кожаных тапочек, — по-домашнему привык великий островной лорд в своих покоях щеголять.


— Видать, бабы везде одинаковы. Вроде и догадлива, а льстишь как горшечнику-забулдыге. Если обо мне слышала, то знаешь, что не добротою я славлюсь.


Катрин подняла голову. Хозяин дома усмехался. Лицо его загорелое, и обрамлённое подстриженной бородой, казалось открытым и мужественным. Этакий ярл пиратский, прямой да откровенный, предводитель шумной орды бесстрашных воителей, любимец женщин, кумир мальчишек, о подвигах по ночам мечтающих. Только к чему театральщина с встречей?


— Мало я слышала о милорде, — призналась Катрин. — И к встрече не готовилась. Если бы не шторм…


— Да, шторм был великий, — согласился лорд Пайл, разглядывая гостей. — Значит, посчастливилось из объятий драконьей осени вырваться? И кто же вы такие будете?


— Леди Катрин Мезозойская. С севера. Шли из Глора к Жёлтому берегу. Шторм, ещё один шторм… На всё воля богов.


— Море слабых не любит, — хозяин усмехнулся. — Значит, ты из благородных да смиренных? Достойные качества для молодой бабы. Только наряд твой и взгляд предерзкий об ином говорят.


— Наряд — уж какой море оставило. Взгляд… Бывали времена и получше. Род мой из благородных, да и муж не из захудалых был, — Катрин тряхнула толстую цепь на шее. — Времена меняются, но кровь остаётся кровью.


— Что ж твой муж-герой ни корабль не уберёг, ни жену-красавицу? Видимо, не любили его боги.


— Муж три года назад погиб. В бою с людьми, а не с водой солёной. Боги в те дела не вмешивались, — резко сказала Катрин. — Это я здесь голая и нищая стою, и только моя в том и вина. Вы здесь власть, лорд Пайл, но уж супруга моего покойного плохим словом не поминайте. Нет в том чести.


Лорд Пайл хмыкнул:


— Да вы, леди, сейчас мне когтями глаза выскребать начнёте. Значит, отправился твой супруг к предкам? Ну, пусть ему боги наверху помогут. А что за красавчик рядом с тобой пол лижет? Уж не замена ли благородному лорду?


— Раб, — Катрин поморщилась. — Не я его выбирала, не я за него деньги платила. Не из лучших невольник, туповат, но исполнительный.


— Стать у него редкая, — хозяин окинул коленопреклонённую фигуру оценивающим взглядом. — Гладкий, и руки сильные. Такими бы руками да абордажный топор держать. Или и для чего другого смуглый пёс подходит, а, леди благородная?


— В пути чего только не приключится, милорд, — Катрин пожала плечами. — Только расстанусь я с ним без слез. Такого в постель брать, — всё равно, что из бочонка остатки солонины выковыривать. Попахивает.


Лорд Пайл засмеялся:


— Прямая ты женщина, Катрин Зеленоглазая. Уж прости, не запомнил я твой титул. И что ж мне с вами делать?


— С рабом, — всё, что вашей милости угодно. Меня, если милорд доброту проявит, на первый корабль идущий в Глор посадите. Честью своей клянусь, хоть у меня на Жёлтом берегу и в Глоре владения скромные — расходы возмещу с лихвой.


— Первый раз мне вдова честью клянётся, — лорд Пайл явно забавлялся. — Только на моей памяти ни один корабль с Редро в ваш Глор вонючий не ушёл. Вот оттуда люди, бывало, к нам попадали. Только не по своей воле. Так что попроси чего-нибудь другого, зеленоглазая вдова.


— Просить мне нечего. Здесь вы властитель. Как соблаговолите решить, так и будет. Мне к шуткам богов не привыкать. Как Флот на юг ушёл, так боги словно взбесились.


— О Флоте ты мне ещё расскажешь, — кивнул хозяин. — Раба твоего пристроим, — лорд Пайл взял смуглого мужчину за шею и без видимого усилия поставил на ноги. Провёл пальцем по гладкой скуле Зеро: — Товар редкостный. Охотники на него найдутся. Я такую забавную шкуру в первый раз вижу. Хорошо пойдёт, с наваром.


— Лучше чем я? — поинтересовалась Катрин.


Лорд Пайл глянул насмешливо:


— Обиделась, вдовушка? Не пойму, — из благородных ты или нет? Дерзка, красива, заносчива не по чину. Кто тебя пороть, да объезжать будет? У нас рабов мало, да и торгуем мы людьми редко. Разве что пленными. У нас на Редро народ вольный, только своим островам и лорду предан. То есть — мне, — хозяин спокойно улыбнулся. — Рабыня из тебя плохая будет, по глазам видно. Ничего, на Редро всем дело найдётся. Пока расскажешь мне о Флоте, о Глоре вашем знаменитом, а там видно будет. Сейчас ужином покормлю, — не откажешься, зеленоглазая?


— Милорд бесконечно добр, — Катрин непроизвольно сглотнула слюну.


— Ох, и воспитанная ты леди, — хозяин захохотал. — Редко голодать приходилось? Ладно, — он толкнул в плечо смуглого раба, — ты, красавчик, ступай к Старому. Он покажет, где спать, а завтра к делу приставит. Какие-нибудь тряпки тебе найдёт. Иди, иди…


Зеро кинул на госпожу панический взгляд и на негнущихся ногах вышел.


Лорд Пайл с некоторым удивлением глянул ему вслед:


— А ты, Зеленоглазая, видать, в узде его держала. До сих пор боится. Частенько била?


Катрин пожала плечами:


— Только за дело. Глуп.


Лорд Пайл посмотрел на гостью с новым интересом:


— Глуп? Хм, мне всё казалось, женщины не ум ценят. От такого красавчика, да ещё бессловесного, разве сердце бабье не растает? Признайся, Зеленоглазая. У нас здесь нравы простые.


— Бабье сердце возможно и тает, а моё этот кобель в восторг никогда не приводил. Не утопила только потому, что расточительство не приемлю, — мрачно призналась Катрин, в очередной раз понявшая, что актриса из неё плохая. — Наплевать мне на него. Куда обиднее, что всё имущество утонуло. Да, милорд, со мной ещё человек был. Одноглазый, страшненький, но куда полезнее этой смуглой обезьяны. Его ваши стражники забрали. Думаю, одноглазого вы сами пристроите. Он из ваших, из морских.


— На Жёлтый берег ходил? — с явным интересом спросил лорд Пайл.


— Понятия не имею, — сказала Катрин. — Я на корабле ещё леди была. Мне с одноглазыми уродцами не о чем было беседовать. Но когда корабль утонул, одноглазый мне очень помог.


— Хорошо, моряки, да ещё опытные, нам нужны. Не обидим, — хозяин кивнул на лавку. — Садись, Зеленоглазая. Сейчас ужин прикажу подать.


Лорд Пайл вышел. Катрин села на жёсткую лавку, скромно натянула оборванный подол на колени. Странно как-то получается. Кривого приняли без вопросов, Зеро тоже показался хозяевам достойным приобретением. А вы, милостивая леди, здесь ни к селу, ни к городу. Послушают ваши жалкие побасёнки, да пинка под зад дадут. Хорошо ещё, если в караулке полы мыть пристроишься. Вот тебе и роковая женщина-вамп. Не встаёт здесь на тебя. Утрись, и за честь свою не переживай. Хм, обидно как-то. Лорд Пайл, между прочим, мужчина видный. Борода ему на удивление идёт, плечи широкие, изо рта не воняет. Властный, не дурак, малость хамоват и пренебрежителен, — но а как ещё к чучелу, из моря выползшему, относиться прикажите? Хитрит, конечно. Видите ли, и не ждал он никого, и насчёт третьего человека не в курсе. Кто ещё с корабля спасся, спросить и не подумал. Доложили рыбачки шустро, не зря Ква на «шаланде» разглагольствовал, «легенду» в подробностях излагал. Допросят одноглазого, Зеро попробуют допросить. Как бы голозадый не спятил, — уж очень у него взгляд одуревший был. Впрочем, от него добиться толку трудно даже понимающему человеку. Здесь вроде бы жизнь «чистая», без Пришлых. В порту никаких новых сооружений. Торчит единственная лебёдка с примитивным блоком. Драккары без тяжёлого вооружения. Даже арбалетов не видно. О Флоте здесь только смутные сказки слышали. Очень хорошо. Нам только нормальная кузница нужна. Ква справится. А леди-утопленница и на свинарнике пока поработает. Очень даже неплохо, что здешнего хозяина ублажать не придётся.


Дверь открылась, вошла девушка с подносом, и Катрин моментально осознала, почему у неё самой нет ни малейших шансов сыграть роль соблазнительной Маты Хари. Такого изумительно красивого существа Катрин давненько не доводилось видеть. Тоненькая, грациозная хозяйка дома казалась ростом значительно выше, чем была на самом деле. Узкие, с виду хрупкие плечики, покрывала волна тёмных, блестящих волос, ровно подстриженных ниже спины. Пояс, из массивных, кованных из серебра и усыпанных драгоценными камнями звеньев, подчёркивал стройные девичьи бедра. Огромные, светло-голубые глаза, крошечный подкрашенный рот, изящный, словно фарфоровый носик, — всё казалось безупречно ярким и выразительным. Ну, положим, яркость достигалась изрядным количеством косметики. Но всё равно, — юная девица была безупречна.


Куколка-брюнеточка неуверенно кивнула Катрин, поставила тяжёлый поднос на стол. Пахнуло вареной бараниной. Оправившись от шока, Катрин поднялась и принялась помогать сгружать на стол миски и тарелки. Девушка вежливо кивнула. Вблизи она была даже красивее: не портили ни грубоватые мазки косметики, ни чудовищное изобилие украшений, отягощающее лёгкое тело подобно боевым доспехам. Если и можно увидеть Красоту в нарочито диковатом обрамлении, — так вот она, — баранину подаёт. Катрин машинально глянула на руки девушки, — нормальные пятипалые. Правда, кисти узкие до невозможности, — и как только на них браслеты и кольца держаться? Но если и есть в этом чуде кровь дарков, то ничтожная доля. Но хороша девочка, — боги не дадут соврать, хороша, — пусть и очень далёкая, но несомненная родственница Блоод.


Катрин перевела дух. Не дарк, — уже хорошо. Магических сюрпризов можно не опасаться. Да и не девочка она, — если присмотреться, — ровесница. Или даже на год-два старше. Прирождённое изящество сильно возраст скрадывает. Кто она? Жена, любовница, наложница? Или выставка ходячая ювелирная?


Баранина, между тем, пахла головокружительно. Пора бы и поужинать.


Дверь снова скрипнула. Катрин слегка ошалела, — в зал вплыл ещё один склад драгоценностей, на этот раз, куда весомее и внушительнее. В прямом смысле, — дородная тётка, втиснувшаяся в дверь с подносом, несла на себе серебра и камней килограммов под двадцать.


— Ты — утопленница? — поинтересовалась броненосная дама, подплывая к столу и водружая на середину поднос с двумя помятыми драгоценными кувшинами и шикарной чашей, похожую на по-королевски роскошную госпитальную «утку».


— Я утопленница, — с некоторым опозданием созналась Катрин.


— Ничего, я тоже в море чуть не утонула, — утешила тётка.


При ближайшем рассмотрении, она оказалась особой привлекательной, — не толстой, но то, что называется, «весьма в теле». Высокая грудь поддерживала настоящую кирасу из полусотни разномастных цепей, ожерелий — образцы ювелирного искусства просто чудовищно не соответствовали друг-другу по стилю, размеру и цвету камней. Алмазы, рубины и изумруды здесь соседствовали с яшмой, янтарём, гранатом и полированной костью. На голове красавицы красовалась полосатая косынка, из-под которой выбивались густые ярко-рыжие локоны. Уши дородной дамы рассмотреть было невозможно: сплошь смесь серебра и камней, отягощающая ушные раковины от мочки до самого верха.


«Вот это красотища!» — подумала Катрин. «Слышит тётка что-нибудь кроме собственного бряцанья? А руки? Никаких gauntlet <латных перчаток >не нужно».


Вошёл лорд Пайл и с ним невысокая девчонка, темноволосая, увешенная драгоценным металлом значительно скромнее, зато в отличие от взрослых дам, обряженная в шёлковое платье. Роскошный наряд порядком портила нелепая причёска: четыре туго заплетённые косицы торчали вкривь и вкось, вызывая у Катрин смутные ассоциации с какой-то древней фантастической кинокомедией.


Хозяин подвинул ногой табурет и сел во главе стола. Девчонка продефилировала вокруг, скептически оглядела Катрин, плюхнулась рядом с лордом и объявила:


— Красивая. А врали что, на севере все мымры кушпастые.


Дородная тётка, уже раскладывающая баранину с тушёной капустой, пренебрежительно хмыкнула:


— Разве красивая? Плечи как у парня. Ободранная, и серебра, словно на нищенке. Разве что волосы редкой масти.


— Ещё глаза, — тихо заметила прекрасная девушка. — Дикие глаза. Такие только у дарков бывают. Или колдунов.


— Всё равно красивая, — отрезала девчонка. — Хоть и нищенка.


Оскорблять Катрин не собирались. Просто обсуждали, как невзначай прибившуюся ко двору бродячую собаку. Простые нравы. Островитянские.


— Милорду не угодно представить меня добрым женщинам? — поинтересовалась Катрин.


Хозяин, обгладывающий баранье рёбрышко, ухмыльнулся:


— Всё забываю, что ты леди. У нас здесь не церемонятся. Клоринда и Эллилон, — лорд поочерёдно ткнул костью в сторону пышногрудой дамы и темноволосого ангела. — А это — Рататоск.


Девчонка хмуро взглянула на гостью и величественно кивнула «рогатой» головой.


— Леди Катрин, как-то там… — забыл. Благородных кровей вдова и утопленница, — представил гостью хозяин. — За ужином утопленница нам расскажет, что с ней такое приключилось.




Катрин рассказала. Особенно не выдумывала, — рассказать о шторме и так было что, требовалось только не забыть, что потерпел-то крушение когг, а не какой-то там сомнительный катамаран. Впрочем, на этот счёт Катрин была проинструктирована одноглазым шкипером и подробности кораблекрушения подозрений у островитян не вызвали.


— Да, ужасы-то какие, — вздохнула крупная Клоринда. — Я за всю жизнь два раза с Редро отплывала, да и то на соседние острова. А тут через океан… И не сиделось тебе дома, северянка.


— В Глоре жизнь нищая. Хотелось на Жёлтый берег перебраться, на новые места, — объяснила Катрин.


— Перебралась, — укоризненно кивнула тётка. — Голая, босая, из хозяйства цепочка на шее, да смугляк диковинный. Ещё хорошо хитки глубинные к себе не забрали. И чем ты, вдова молодая, думала?


Катрин, пригорюнившись, смотрела в миску. Действительно, чем думала? У них здесь газет и «ящика» нету, расспросами до смерти замучают. Дали бы пожрать сначала. Баранина молоденькая, нежная.


— Ты ешь, ешь, — подбодрил хозяин. — У нас здесь с голоду умирать не принято. Значит, говоришь, на Жёлтый берег потянуло? Освоился там Флот? Прижился? Часто через океан корабли ходят?


Катрин принялась излагать новости стратегической и геополитической обстановки, стараясь говорить проще, по-бабски, и между делом пытаясь уделять должное остывающему содержимому миски. Остальные уже поели. Девчонка начала позевывать. Клоринда заботливо подливала в кубок хозяина дома. Пиво потреблял за столом только лорд Пайл, — женщинам тонизирующие напитки, очевидно, не полагались. Очень жаль, — Катрин была бы не прочь промочить горло. Тем более, в другом кувшине был джин, — обоняние вдову в таких случаях не подводило. Могли бы и нацедить стаканчик. Всё-таки чуть не утонула дама, и всё такое.


Дверь с шумом распахнулась. Лорд Пайл и бровью не повёл:


— Медленно бегаешь, Тим.


На пороге стоял юный парень. Буйная копна довольно длинных медных локонов, короткий плащ за плечами, меч с рукояткой из кости болтается на нарядной перевязи. Уставился на сидящую за столом Катрин, приоткрыв рот.


— С Дозорной вернулись? — усмехнувшись, спросил лорд Пайл.


— Да, — только лодка пришла, — паренёк вытащил из-за пояса смятый клочок пергамента. — Это северянка?


— Угу, — хозяин дома разворачивал послание. — Утопленница. Понравилась? Могу весной, когда «дракона» под руку получишь, и светловолосую подарить. Она вдова, по всему видать, многому тебя научить способна.


У парня слегка порозовели щеки, что, впрочем, на фоне рыжих волос было не слишком заметно. Юный воин, не сводя с «утопленницы» взгляда, опустился на лавку.


«Я, конечно, и сама хамка, но здесь народ поголовно о приличиях никакого понятия не имеет», — в лёгком замешательстве подумала Катрин.


Хозяин, шевеля губами, читал мятую депешу. Рыжий юноша продолжал измерять взглядом манящую грудь гостьи. Девчонка и сказочный ангел критически за ним наблюдали.


— Эй, герой, баранины положить? Ещё осталось.


Рыжий Тим машинально кивнул. Мысли его явно витали далеко от ужина.


«Может сосунку по уху заехать? Отлетит к стене, усвоит, что между утопленницами и шлюхами всё же некоторая разница существует», — раздражённо подумала Катрин.


— Завтра уходим, — объявил лорд Пайл. — После полудня выйдем, перехватить успеем. Когг одинокий идёт, видимо, тоже бурей к нам отнесло, — милорд улыбнулся Катрин. — Если упрямиться не будут, им больше, чем тебе, повезёт. Сейчас не то, что в старые времена — лишь убогие и глупые на дно ныряют.


— Смотрите, воины, прогневите богов. В старину на Редро только свои люди жили, — пробурчала Клоринда.


— Богам сейчас столько рабочих рук на дне не нужно, — с улыбкой возразил лорд Пайл. — Боги каждого пятого забирают, и возражать пока не думают. А нам нужно прибрежные острова заселять.


— Море пресным станет, если его кровью не сдобрить, — назидательно напомнила Клоринда. — О жертвах забывать — дурной обычай. Дело мужское, вам решать, но зачем нам те острова? Плоские, как задница у Эллилон.


— Ещё что мудрое посоветуешь? — ласково поинтересовался хозяин. Его рука легла на крутое бедро женщины. Рука была крепкой — Клоринда вздрогнула, её густо накрашенные ресницы кокетливо порхнули, затенив блеск глаз.


— Молчу, милорд.


Хозяин ухмыльнулся, глянул на Катрин.


— Милорд, — сердито встряла девчонка, — вы меня завтра с собой возьмите. Хочу море посмотреть.


— На стену выйди и смотри на здоровье. На «драконе» девкам не место. Вам бы только беду подманивать, вечно, как суки на луну воете.


Девчонка гневно засопела:


— Почему милорд меня с собакой сравнивает? И почему мне никогда в море нельзя? Северянка вон как далеко ходила.


— Сука — животное полезное, — миролюбиво пояснил лорд Пайл. — Ты собаку у хромого Така видела? Знаешь, сколько такой зверь стоит? Сука и щенков приносит, и за логовом следит. Вот и ты ума набирайся. И дом, и хозяйство, у тебя крепкие будут. Не опозорься, Рата.


— Меня Рататоск зовут, — пробурчала упрямая девчонка. — Я не рабыня чтоб на укороченную кличку тявкать радостно. Милорд, я что, так и просижу здесь всю жизнь? Даже Клоринда в море выходила.


— Будет случай, возьму, — пообещал лорд Пайл. — Когда без боя пойдём и недалеко. Ты ещё сдуру под стрелу сунешься.


— Я сунусь? — возмутилась девчонка. — Да я ловчее Тима буду.


— Ну-ну, в море идти, это тебе не пыхтеть, пустой лук натягивая. Море боги не для баб создали. Разве не так, а, Зеленоглазая? — хозяин вновь насмешливо глянул на Катрин.


— Я бы без моря вполне обошлась, — признала гостья. — Разве что на бережку посидеть, на прибой посмотреть.


— Вот видишь, Рататоск? — лорд Пайл показал кубком на гостью. — Всё уяснила северянка, стоило разок на дно пойти.


Рататоск посмотрела на трусливую вдову с очевидным презрением. Хозяин и Тим, потягивая пиво, тоже разглядывали светловолосую гостью. И сидящая напротив Эллилон не сводила огромных глазищ. Катрин начала злиться. После жирной баранины хотелось пива. И вообще, Катрин окончательно запуталась. Хозяин, — это хозяин, понятно. Тим, — оруженосец-адъютант. Но с бабами тут запутаешься. Сначала, подумалось — Эллилон первая леди здешнего клочка суши. Красива потрясающе, этого у неё не отнять. Только всё больше молчит. Или Клоринда хозяйка дома? По количеству серебра не разберёшь, — на каждой навешено столько, сколько баба унести способна. Даже на соплячке Рататоск побрякушек хватает, — уши аж оттопыриваются. Кто она лорду? Сестра? Дочь? Ему чуть за тридцать. Ей лет десять-двенадцать, — когда нос задирает, — все двенадцать с половиной. Теоретически, она может быть дочерью. Только не похоже. Да провались они пропадом!


— Милорд, что теперь со мной будет? — прямолинейно поинтересовалась Катрин.


— Боги укажут. Не торопись. Вернусь с моря, ещё о Флоте расскажешь. Ты, видно, и вправду с людьми Флота дело имела, — сказками детскими нас потчевать не пытаешься. И не беспокойся. Боги милостивы, место тебе найдётся.


— А прямо сейчас боги мне место не найдут? Я бы руки помыла, да легла бы где-нибудь. Пусть милорд простит, но я трое суток толком глаз не сомкнула.


— Слабы женщины севера, — вздохнул хозяин. — Клоринда, найди вдове угол. Пусть отдохнёт, потом поговорим. Да, и завтра гостью к работе приставить не забудьте, а то заскучает.




Местечко нашлось недалеко, — за стенкой.


— У нас здесь припозднившиеся гости иногда ночуют, — сказала Клоринда, указывая на широкую лавку. — Ложе не из мягких, может, ты к другим привыкла, но уж не побрезгуй.


— Я спать хочу, а не перины щупать.


Пухлая хозяйка хмыкнула:


— Ну, перин ты на Редро не отыщешь. Не заведено у нас. Вот тебе одеяло и подушка. Уборная во дворе, бочка с водой там же.




* * *




Из окна-бойницы падал лунный свет. За стеной бубнили-разговаривали, заливалась грудным низким смехом Клоринда. Не принято здесь рано ложиться. Замок не из роскошных, но развлечься здесь любят. Катрин плотнее закуталась в одеяло. Между прочим, не такой уж здесь юг. От одеяла попахивало перегаром и пролитым пивом, — видимо, здесь не только припозднившиеся гости ночевали, но и загулявшие. Катрин глянула на придвинутую поближе табуретку — мебель крепкая, — в умелых руках приличное оружие.




* * *


Два драккара вышли в море после полудня. Их было отлично видно со двора дома. Провожал корабли весь город. Катрин видела как на крышах домов, на стенах цитадели торчат люди, внимательно следящие за происходящим в бухте. В доме лорда Пайла женщины тоже взобрались на наблюдательный пункт — на галерею, идущую вдоль стены верхнего этажа. Катрин осталась во дворе, здесь же стояли мрачный Старик и Зеро. На красивом лице раба застыло перепуганное выражение потерявшегося мальчика.


Когда корабли вышли из бухты, с крыши спустилась надутая Рататоск. Кинула на Катрин неприязненный взгляд и гордо прошествовала в дом.


— Что я должна делать? — спросила Катрин у спустившихся следом женщин.


Эллилон посмотрела недоверчиво. При свете дня темноволосая красавица выглядела всё также неправдоподобно прелестно. Огромные глазища переизбыток краски на веках и ресницах ничуть не портил.


— С сухими ветками справишься?


Катрин с облегчением перевела взгляд на старшую женщину. Клоринда была тёткой понятной, даже по-своему симпатичной. Несколько смущала приверженность старшей хозяйки к человеческим жертвоприношениям. Экая всё-таки дремучесть.


— Если покажете, справлюсь с чем угодно, — пообещала Катрин.


Клоринда скептически хмыкнула и отвела гостью в сад. До сумерек Катрин коротала время, обрезая сухие ветки с яблонь и слив. Работать было приятно. Маленький садик, зажатый стеной дома и каменными заборами, лепился вплотную к отвесной круче. В высоте кружили чайки, лёгкий ветерок нёс запах моря. В тени жарко не было. Катрин возилась с ветвями, невольно вспоминала другой дом на берегу другого моря-океана. Дни короткого замужества вспоминались с улыбкой и печалью.


Не следовало забывать и о насущном. Отсюда, от подножья кручи, отлично просматривались часть стен близкой цитадели, бухта, и почти весь город. Цитадель молодую женщину волновала мало, но город следовало изучить. Катрин начала подозревать, что войти в Редро значительно легче, чем выйти отсюда. Вспоминались набившиеся утром во двор воины. Из обсуждения плана перехвата судна, загнанного штормом к пиратским островам, секрета не делали. Детали громогласно разрабатывали прямо во дворе, и Катрин слышала основную часть планирования операции. Опытность и уверенность островитян производили впечатление. С другой стороны, очень мило, что о шпионах здесь и не помышляют.


В садик пару раз заглядывала Клоринда. Ничего не говорила, только поглядывала на аккуратно связанные охапки веток. Старую верёвку Катрин позаимствовала без спроса, по-хозяйски рассудив, что если верёвка на заборе валяется, то для садовых работ и предназначена. Вокруг было тихо, только во дворе ниже по склону изредка кудахтали куры. Странно и удивительно было не слышать плеска волн. Совсем отвыкла. Работая старым ножом, Катрин изучала город, строения в гавани, предположительные пути отхода, возможности подъёма на обрыв, угадывала расположение постов стражи в скалах над бухтой. Сам дом лорда Пайла тоже был не так прост. Нижний двор и просторная постройка, где вчера трапезничали, служили исключительно хозяйственным целям. Следующий этаж-уступ, сложенный из массивных камней и опоясанный узким балконом-галереей, мог при случае стать надёжным убежищем. Из окон-бойниц просматривался не только двор, но и узкая улочка. Третий этаж дома, прилипший вплотную к скале, был задуман как миниатюрная башенка-донжон. Здесь по круче уходила узкая, едва угадывающаяся, тропинка. Похоже, в случае внезапного нападения лорд Пайл имел возможность отступить к основному укреплению Редро. Весьма разумно. Так же разумно, как и не пускать в жилые покои всяких там нищих утопленниц и прочих подозрительных гостей. Хотя гостей пускать вообще опрометчиво. Как не берегись, а иной гость при нужде изыщет момент хлебосольного хозяина ножом под лопатку ткнуть.


Катрин пообещала себе, если посчастливится в этой жизни до «Двух лап» добраться, с гостями вести себя бдительнее.


В сумерках пришла Клоринда:


— Хватит возиться, Зеленоглазая. Ужин готов. Ты, видать, в саду частенько работала?


— Приходилось. У нас тоже садик был.


— А говорят Глор большой город, и благородные леди там по сотни слуг имеют. Врут?


— Не то чтобы врут. Я так себе леди была, — из средненьких. Слуг всего четверо, а дел невпроворот. Вертеться приходилось.


— Вертеться ты умеешь. Даже не вертишься, — ходишь как скользишь, быстро да плавно. У нас только охотники на козлов так по скалам шастают.


Катрин вздохнула:


— В наше время, что козла, что мужа приличного подцепить — порядком повертеться приходиться.


Клоринда засмеялась:


— У нас проще. Не волнуйся, найдётся тебе мужчина. Ты баба видная, прельстительная, вот только ростом великовата. Не беда, — хотя мужи больше объём ценят, — уж мне ли не знать?


— Вы меня, чужестранку, извините, но я не поняла кто в доме главный, после милорда. Уж очень глупо себя чувствую, поэтому прямо спрашиваю.


— Что тут понимать? — Клоринда пожала роскошными плечами. — Старшая — Рататоск. У неё хоть и ветер в голове, и умишко дитячий, — по закону хозяйкой она будет. Но это ещё только весной. Я и Эллилон — женщины милорда. Он нами доволен, — Клоринда с гордостью звякнула обильным серебром на руках и шее. — Наш Старый, — он дом охраняет. Он славным воином был, — из самых лихих, пока ему ноги не перебило. В море теперь ходить не может, у нас живёт. Ты его уважай, — он нам всем защита надёжная. Вот и все домочадцы. Поняла?


— Поняла, — кивнула Катрин, у которой, немедленно возникло несколько следующих вопросов.


— Тогда пойдём ужинать. Рататоск желает, чтобы ты за столом ещё про север рассказала.


— Расскажу, — покорно сказала Катрин. — Клоринда, а как насчёт меня? Милорд меня в постель хочет или для чего-то другого приберёг?


— Милорд на ночь берет, кого пожелает, — строгим тоном поведала пухлая женщина. — Море, удача, да воинская доблесть его первым лордом Редро сделали. Большая честь в таком доме жить и ложе согревать. Думаю, внимание он тебе окажет. Видная ты, волосы дивные, жаль что короткие. А сисек таких, как у тебя, я, право слово, и не видывала. Вроде и поменьше моих, а взгляды так и притягивают. И глаза у тебя бесстыдные, знающие. Но в доме ты обосноваться не рассчитывай. Мы-то не против, — у милорда мужской силы не меряно, на всех хватит. Но хозяин густоту крови да чистоту рода высоко ценит. И я, и Эллилон, вполне понятной крови. Рататоск из самых верхних, даром, что последняя в роду. А ты? Уж извини, — оборванка с дикого севера. У вас там обычаев не блюдут, грамоты не знают, с дарками бессовестно и повсеместно сожительствуют. Одна диковина, — что Флот свой бестолковый собрали. Да у нас мало кто в историю со ста кораблями верит — у вас-то там брехуны известные. Ты не обижайся, — я тебя обидеть не хочу, я вообще про ваши дикарские края говорю. Ты баба вроде неплохая, — вон, — напрямую решилась спросить. Это хорошо — у нас так и заведено. Спрашивай, таиться не нужно. И не волнуйся, — у нас поживёшь, если по ночам догадлива будешь, милорд тебя в хороший род отдаст и мужчину достойного подберёт. Не обидит и всё напрямую скажет.


— Напрямую, — это хорошо, — пробормотала Катрин. — Спасибо. Что там на ужин-то?




За ужином пришлось непрерывно рассказывать о северных нравах и обычаях. Женщины в основном расспрашивали о нарядах, украшениях и прочих остроактуальных вещах. По-правде говоря, Катрин в основном излагала детали, позаимствованные из иного мира, — непосредственно о глорских модах путешественница имела смутное представление, — за время краткого пребывания на северном побережье четыре года назад, времени оценить тамошние дамские привычки как-то не нашлось.


— Штаны носят? Вот смех-то! — забавлялась Клоринда. — А как же это самое? Если, к примеру, нетерпеливый хозяин днём отдохнуть с женщиной пожелал?


— Справляются, — Катрин почувствовала, что в описание глорского быта слегка зарвалась. — Штаны не такая уж сложная штука.


— Ты кому рассказывать будешь? — Клоринда залилась смехом. — Или мы штаны на мужчине не развязывали? Ой, не могу! Надо и мне попробовать натянуть. Подобрать бы только портки, чтобы не лопнули. Вот смеху-то будет.


— В штанах женщина уродлива, — убеждённо сказала Эллилон. — Неизящно и грубо.


— Смотря какие штаны, — примирительно заметила Катрин. — Дело привычки. В далёких землях свои обычаи. Вот, например, у нас такое количество серебра на себе носить не принято.


— Это потому как нищие вы, — заявила непомерно тактичная Рататоск. — И мужчины вас не любят. Скаредные у вас мужчины. И воевать не умеют. А вот штаны я бы носила. Они удобные.


— Смотри, не запутайся в портках, — улыбаясь, предупредила Клоринда. — Тебя со скалы и так едва сняли. Застряла, скулила как мышонок. А в штанах вообще бы сверзилась и в лепёшку расшиблась.


— Я на скалу всё равно залезу! — твёрдо заверила малолетняя поклонница мужского стиля. — Выше Дозорного залезу! И в моря пойду. Вот увидите! Весной, когда хозяйкой стану, прикажу мне штаны сшить. По размеру. Две пары.


— Когда хозяйкой станешь, тебе не до штанов будет, — заверила Клоринда. — Тебе тогда и Чаячья усадьба перейдёт, да и здесь забот прибавится. И о муже подумать по-настоящему придётся. Какое уж тут море?


Рататоск по-детски надула губки:


— Я мужа довольным могу сделать. И сейчас, а весной и подавно. Милорд меня любит.


— Любит-любит, — успокоила старшая женщина. — Кого ж ему ещё любить, как ни тебя? Ты ума-то побыстрей набирайся. Станешь хозяйкой, нас выгонишь, спросить совета-то не у кого будет. Натянешь тогда штаны и будешь палкой бестолковых рабов гонять.


— Почему это я вас выгоню? — удивилась девчонка. — Вас милорд ценит. Ты, Клоринда пироги вкуснющие печёшь. Эллилон грамоту знает и на неё всегда глянуть приятно. Оставайтесь до старости, только не смейте меня больше Ратой обзывать. Ты, наверное, тоже останешься, — девчонка благосклонно взглянула на Катрин. — Рассказываешь интересно. Про север всё знаешь, про одежду. Может, и что полезное умеешь. Ветки ты хорошо обрезала, — я из окна видела.


— Благодарю за добрые слова, — сказала Катрин. — Ещё я читать по слогам умею и коров пасти.


— Коров у нас нету, — с сожалением сказала Клоринда. — Овцам и то травы не хватает. А правду говорят, что на севере коровы стадами ходят, и масло бочками делают?


Катрин пришлось рассказывать про коров и всякие мясомолочные вкусности.




На ночь ей выделили здоровенную подушку и второе одеяло — подстелить на лавку. Недурной гонорар за лекцию.




* * *




Накрапывал дождик. Катрин работала в саду, ковыряя дрянной лопатой землю под яблонями. Хорошей садовницей хозяйка «Двух лап» себя сроду не считала, но здесь, видимо, вообще любой уход за деревьями был в диковинку. Как ещё несчастные яблони выживают?


Думать никто не мешал. Изредка Катрин слышала стук молотка во дворе, да короткий рык Старого. Охранник с помощью Зеро ремонтировал старую тележку. Судя по рыку, — убьёт старик Голозадого. Из Зеро плотник ещё отвратительнее, чем любовник — одни мускулы, ни ума, ни таланта.


Терпеть придётся ещё дня два, не меньше. Раньше Ква, даже при всей своей пронырливости, не управится. Пока мастеров «окучит», пока материал найдёт. Железо здесь (в отличие от сливок и масла) не слишком-то ценится. Вообще-то, даже странно, что в успехе одноглазого афериста особых сомнений нет. Ведь он среди чужих, под пристальным присмотром. Надёжный он парень, талантливый. Сильно умный, конечно, но кто без греха?


Уходить отсюда придётся морем. Черт, и когда эта вода кончится? Лодку Ква подыщет, маршрут отхода вычислит. В суматохе и панике уйти с острова, пожалуй, удастся. Панику одноглазый тоже обеспечит, — в этом он специалист. Глупо, — выходит Квазимодо всю операцию и проворачивает, а вы, доблестная леди, сюда только для отвлечения внимания явились? Ну, отвлекающий фактор тоже важен. Да и во время прорыва всякое случиться может. Всё-таки с грузом придётся уходить. С оружием проблем не возникнет, — топор Старый на ночь под навес убирает, ножей разномастных в доме навалом, — Клоринда даже огородную зелень боевым кинжалом шинкует. В верхнем доме наверняка и настоящее оружие найдётся, но рисковать и лезть туда преждевременно. Убивать и сражаться никто не собирается. Пираты здешние, в общем-то, народ нормальный, ничем пока не обидели, и совершенно незачем им глотки резать. Забрать железки и верёвки, лодку, — а взамен оставить Зеро. Пусть островитяне самцу полезное применение найдут. Хотя как гребец он бы пригодился…




В сад заявилась Рататоск. В новом, чересчур длинном платье из темно-вишнёвой, жутко помятой парчи. Прошлась между деревьями, остановилась и, заложив руки за спину, принялась обозревать плоды трудов светловолосой гостьи. Наконец изрекла:


— В земле ковыряться — недостойное дело.


— Это почему? — поинтересовалась Катрин, прислоняя лопату к стволу сливы.


— Грязно. И руки портятся. У тебя и так руки некрасивые, без серебра. А ты их ещё и о старую палку обдираешь.


— Вопрос спорный, — возразила Катрин, перевязывая на голове вылинявшую тряпку, исполняющую роль косынки. — Некоторым мои руки нравятся даже без побрякушек. Насчёт лопаты ты права, — убожество, а не инструмент. Лопата должна быть на гладком полированном древке и острой как бритва. Так чтобы голову можно было со свистом срубить.


— У вас лопатами рубятся? — удивилась девчонка.


— Нет, рубятся боевым оружием, но лопата тоже в своём роде оружие. Любой инструмент, он как оружие в своём деле.


— А поняла, — у вас там больше в грязи копаются, чем честно воюют.


— Можно и так сказать, — согласилась Катрин, вспомнив бесконечные километры траншей, стрелковых ячеек и блиндажей.


— Тьфу, как червячки земляные, — с презрением сделала очевидный вывод Рататоск, — ползаете и настоящей добычи не знаете. Говорят, на вашем Флоте на каждом корабле людей, как мошки на дохлой рыбе?


— Это точно. Сразу видно, что ты умная образованная девочка.


— Не смей так говорить! — Рататоск тряхнула косицами. — Ненавижу, когда смеются! Ум сразу не видно. А ты разговариваешь со мной как с дурочкой. И не смей над воинами Редро насмехаться, — они в год по сто раз на абордаж чужие корабли берут. Ты видела когда-нибудь абордаж?


— Нет, не приходилось, — Катрин за свою жизнь нагляделась на штурмы и осады, но в основном сухопутные. Видела, как идут ко дну расстрелянные «морские охотники» и мотоботы, но и те жуткие эпизоды вряд ли можно было приравнять к абордажу.


— Вот и я не видела, — горестно призналась девчонка. — Мне бы хоть разок глянуть.


— Ты ещё юная, насмотришься.


— Выйду замуж, тогда ничего кроме детей сопливых да хозяйства и не увижу, — пробурчала девочка и сочла нужным сменить тему: — Ты такое платье видела когда-нибудь?


— Такое мятое — никогда, — не удержалась Катрин.


— Так в сундуке лежало, — мрачно объяснила Рататоск, — теперь не разглаживается. Но я про ткань спрашиваю. Красивая?


— Красивая. Называется, — парча. Послушай, юная леди, а в вашем доме утюга нет?


— Не знаю, — с лёгкой растерянностью сказала девочка. — А это что такое?




Платье пришлось приводить в порядок на кухне. Об утюге в доме никто слыхом не слыхивал. Катрин использовала пару подходящих камней-голышей, попеременно нагревая их у очага. Умудрилась не обжечься, но и результат глажки вышел посредственным. Впрочем, остальные обитательницы дома лорда Пайла остались довольны.


— Мудрёная ткань. К ней особый подход нужен, — сказала Клоринда. — Мы его и подшивать-то замучались.


— И ниток к нему не подберёшь, — прошептала Эллилон.


Обе красавицы смотрели на платье, висящее на наскоро сооружённой Катрин вешалке, с некоторой завистью. На самих женщинах были весьма примитивные, из домотканого полотна наряды, забавно контрастирующие с изобилием украшений.


— А разве другие ткани с моря не привозят? — осторожно поинтересовалась Катрин.


— Привозят. Только то, что в «штуках», в общую казну идёт. Мужская одежда попадается, из шелка, и этого… бархата. А женские вещи редкость, — пояснила Клоринда.


— Вот бы целый корабль с нарядами шёлковыми захватили, — мечтательно сказала будущая леди Пайл.


Катрин глянула на девчонку неласково. Корабль не корабль, а вот несколько тюков с уникальными дамскими шмотками пираты хапнуть могут. На «Квадро» сии сокровища без толку плесневеют. Смысла в них ни малейшего, разве что вот такую соплячку в качестве трофеев порадуют.


Рататоск сидела на лавке, подобрав ноги и практически голышом. Тощеньких детей Катрин и раньше видывала, но на это создание смотреть было трудно. У соплячки не только уши и впалый пупок были проколоты, бедняжке и в других местах бледную кожу попортили. Ладно бы только серебром, — но вот на животе темнела мрачная двухцветная татуировка, — морской змей, свернувшийся в напряжённое угрожающее кольцо. Стурворм или накилеви, — всматриваться совершенно не хотелось, — не на том месте картина. Ну и нравы у них здесь.




* * *




Перед сном Катрин умывалась у бочки. Подошёл Старый, левую ногу он заметно подволакивал, но в действительности старым не выглядел. Всего лет на пять старше хозяина. Катрин на всякий случай прикрылась платьем.


— Любишь ты воду, девка, — мрачно сказал мужчина. — Ходила бы в купальню, — что же бабы тебе не покажут? Воды сама наносить способна?


— Способна. Спасибо, я наношу.


— Вот и наноси. А сейчас ступай в дом. Темно уже. Бака не боишься?


— Боюсь. Но не очень, — сказала Катрин, слабо помнящая что-то об этой вампирской породе.


— Храбрая утопленница пошла, — Старый поморщился в кудлатую бороду. — Что ж ты раба такого тупого воспитала? Сильный, а ума как у улитки. То у него всё из рук валится, то замирает на месте, словно молнией пришибленный. Ты его чему такому учила-лупила, что так трясётся?


— Да я его особенно не учила. Не успела. Вы уж сами как-нибудь. Он мне надоел хуже горькой редьки.


— Врёшь, зеленоглазая. Такого безрукого кабана только за постель бабы могут кормить. Или и ночью не угождал?


— Вы как хотите, думайте, — сдержанно сказала Катрин. — Я с ним без душевного трепета рассталась. Он же тупой, с детства уроненный. Какая с ним постель?


— Врёшь, утопленница, по глазам вижу. Да что с вас, с баб, возьмёшь… — Старый зашаркал в темноту.


Катрин ещё раз глянула на рукоять его тяжёлого меча, и с раздражением сплюнула под бочку.




* * *




Лорд Пайл вернулся через день. Возясь в саду, Катрин услышала визг. Вопила Рататоск, размахивая руками и указывая на вход в гавань. Драккары уже вошли в родную бухту. Слаженно работали длинные весла, ветер трепал черно-красный вымпел Редро. По улице пробежало несколько человек — горожане спешили к пристани. Катрин была бы и сама не прочь прогуляться, но при неопределённом статусе «утопленницы» лучше за ворота нос не высовывать. Тем более и все обитатели дома Пайла остались на месте, — не пристало домочадцам милорда как простолюдинам по улицам носиться. Рататоск стремительно взобралась на крышу. Со двора рыкнул Старый, — советовал стоять смирно, не брякнуться, переломав все кости. Девчонка только раздражённо дёрнула коленкой. Катрин, сидя под сливой, и скобля старым ножом рукоять лопаты, подумала, что если собственные детишки будут этак реагировать на советы взрослых, не миновать разгильдяям моментальной взбучки.


Не выдержав, на галерею, поближе к девчонке, взобрались и Клоринда с Эллилон. Обсуждали происходящее на пристани. Что там обсуждать — и так понятно, — успешным был поход. Удачная экспроприация, удачное жертвоприношение. Каждого пятого на дно. Дикость и вопиющее расточительство.


Скрипнули ворота, — Старый, толкая отремонтированную тележку, отправился к пристани.


Катрин поглядывала на гавань. Как там Ква? Небось, тоже в толпе шныряет. Большой специалист по распределению трофеев. И, как только бедные пираты без его советов раньше обходились?




Скоро двор наводнили громогласные воины, у ворот выросла куча мешков и корзин. Нагруженную тележку Старого едва удалось пропихнуть в ворота. Потом двор стремительно опустел. Несколько оставшихся человек: Лорд Пайл, Тим и Старый что-то обсуждали, стоя среди добычи. Милорд, смеясь, бросил шлем на мешки, потрепал молодого парня по взлохмаченным медным кудрям. Мимо мужчин рысцой пронеслась Клоринда, — торопилась растопить очаг в бане-купальне. Воины ушли в дом.


Катрин спустилась во двор и принялась помогать Эллилон разбирать продукты. Процессом пыталась руководить Рататоск. Толку от ценных указаний малявки было мало, похоже, девчонка и сама об этом догадывалась, поскольку перестала пищать и не жалея нарядного платья ползала по мощёному двору, собирая рассыпавшиеся яблоки обратно в корзину. Катрин занесла мешки с мукой и фасолью в низкий сарай.


— Ты сильная, — с уважением сказала тоненькая Эллилон, перегнувшаяся под тяжестью корзины с кукурузой. — С виду и не скажешь.


— Это потому что Зеленоглазая ест нормально, — заметила Клоринда. — Не то, что ты, — одна красота, ухватиться не за что.


Перед воротами осталась добыча поценнее: два мешка с чем-то мягким, боевой лук с костяными накладками (такое оружие Катрин видела в здешних местах впервые), недурной топор и пара скомканных плащей. Странная здесь манера делить награбленное. На кой хрен милостивому милорду плащ кровью запятнанный? Ну, лук, конечно, интересный.


За оружием вышел Тим, улыбнулся бабам, покосился на Катрин с таким выражением, что у «утопленницы» снова возникло искушение немедля огреть его по затылку. Что это за мода в шестнадцать лет так алчно пялиться на взрослую даму? Сопляк рыжий.


— Хороший плащ, — сказала Клоринда, встряхивая темно-синюю ткань. — Заштопать чуть-чуть нужно.


— Давайте перешьём, — поспешно предложила неугомонная Рататоск.


Судя по виду, плащ уже не раз менял хозяина. Катрин частенько носила чужую одежду, но так и не научилась относиться равнодушно к черно-бурым заскорузлым пятнам. Что ни говори, — и выглядит не эстетично, и отстирать трудновато.


Мимо с вёдрами воды прошёл Зеро. Выглядел раб так себе, — подавленный и вроде даже похудевший. Осмелился бросить короткий взгляд. Нет, самец смуглокожий, — великоват ты размером, чтобы брошенным щенком претворяться.




За ужином мужчины сидели вымытые, слегка опьяневшие от горячей воды и приличной порции джина. Оба, — и милорд, и юноша медноволосый, в шёлковых рубашках, — не по размеру, зато ярких и роскошных. Громко обсуждали недавние морские подвиги. Рассказ в основном предназначался женским ушам. Рататоск, забывая отирать губы от подливы, так и сыпала вопросами. Хозяин снисходительно отвечал. Клоринда интересовалась, кто из островитян первым на борт вражеского корабля взобрался, — ловкачу самая большая доля, после доли лорда, полагалась. Эллилон улыбалась, словно о цирковом представлении болтали, и временами заботливо утирала рот хозяйской невесте. Только Старый сидел молча, не ел, только потягивал из глиняной кружки джин. И то верно, — Катрин тоже бы глоток спиртного предпочла, — что хвастливую болтовню слушать? Ну, зажали заблудившийся корабль в тесноте между островов. Велика ли хитрость при хорошо поставленной службе наблюдении и связи? На несчастном купце два десятка бойцов, — а на драккарах лорда Пайла — вдвое больше. Сдался неудачник почти сразу. То, что брызги крови выше мачт взлетали — фольклор. Насчёт пленника какого-то долгожданного, — это тупым иностранцам вообще неинтересно.


Катрин перехватила на себе взгляд Старого. Инвалид мрачно усмехнулся. Катрин лучезарно улыбнулась в ответ.


Когда Клоринда приволокла ещё одно блюдо с пирогами, Катрин помогла ей убрать объедки и в зал уже не вернулась. Раз Старый уже ушёл, можно и утопленнице застолье покинуть. Катрин села на свою лавку, не торопясь взбила подушку. За стеной все смеялись, — разговор вертелся вокруг захватов геройских да добыч несметных, — ну, о чём ещё поддавшим экспроприаторам орать?


Катрин скептически рассматривала в лунном свете свои новые туфли. Слегка поношенную обувь выдала Клоринда. Тапочки-тапочками, — на камнях полдня продержатся. Где же нормальную обувь достать? Может, на рынок выскользнуть? Кольца на руках ещё есть, — можно сапоги какие-нибудь выменять. Нет, тогда разговоров не оберёшься.


Дверь с треском распахнулась. Судя по силуэту, пожаловал сам великий пиратский адмирал, добытчик фасоли и б/у тряпок. Катрин встала.


Лорд Пайл осторожно придержал дверь, — очевидно, планов окончательно сорвать её с петель у хозяина не было. Шаги обутых в сапоги ног глухо отдавались по земляному полу.


— Почему спряталась?


— Я милорду мешать не хотела, — пробормотала Катрин. — Что толку глупой бабе о подвигах слушать? Не понимаю я в боях.


— Со Старым о чём переглядывалась? Думаешь зачаровать?


— Старого?! — изумилась Катрин. — Да я с ним и словом за эти дни не перемолвилась.


— Не о чем молодой бабе с ним говорить. Он свою силу в море потерял.


На взгляд Катрин, милостивый милорд стоял слишком близко. И джином от него излишне шибало.


— Что молчишь? Ловкая ты, северянка, как я посмотрю.


— Хочешь жить — умей вертеться, — пробормотала Катрин. — Со Старым у меня и в мыслях не было заигрывать. Я вообще в вашем доме, милорд, ещё не разобралась. Очень у вас обычаи мудрые да сложные.


— Что сложного? Из-за стола без разрешения не смей уходить, — вот и вся премудрость. Могла и подарка лишиться. Я ведь о тебе, утопленница, не забыл, — лорд Пайл выдернул из-за голенища небрежно свёрнутый комок шелка.


— Милорд слишком добр, — ошарашено прошептала Катрин, — презентов из сапога ей ещё не преподносили.


Мужская лапа встряхнула-развернула плотный узорчатый шёлк и мятая косынка легла на плечи молодой женщины.


— Волосы свои стриженные прикроешь. И кто тебя так обкорнал, красоту срезал? — пальцы погрузились в золотистые пряди на затылке гостьи.


Катрин молчала. Едва ли здешний конунг пару строф из Шекспира или Бродского лирично процитирует. Знак внимания и так весьма понятный. Хотя и жёванный.


Мозолистые пальцы грубовато ласкали волосы.


— Глаза у тебя и в темноте зеленые. Я ту зелень сегодня в волнах видел, — хрипло прошептал Пайл.


Дыхание у него было горячее, можжевёловое. Пальцы, слегка царапая огрубелой кожей, скользнули по загорелой женской шее, и Катрин поняла, что ответить на гостеприимство придётся прямо сейчас. В принципе, гостья не против, — хозяин не совсем противный, как-никак конунг, а представителей аристократии в партнёрах у бродячей леди давненько не было. Забавные они, — самодержцы. Плоть Катрин, частенько не считающаяся с мыслями хозяйки, уже среагировала. Близость сильного мужского существа отчётливо и бесстыдно волновала. Ещё бы первобытность ситуации преодолеть…


— Не хочешь? — удивился лорд Пайл. — Отвечай, северянка.


— Милорд, я недостойна…


Дверь приоткрылась. Сунулась чья-то голова, — судя по четырём украшенным бусинами «рожкам» — понятно чья.


Милорд оглянулся, но отпускать Катрин и не подумал, наоборот, придвинул к себе плотнее. Бородатый рот скользнул по шее, обдав жаром.


— Перестань болтать, женщина. Я сам решаю, что меня достойно. Ты меня манишь. Ишь, утопленница нищая береговая…


«Привыкли здесь мешки с серебром трахать», — мимоходом возмутилась Катрин. Но прикосновения обжигающих губ, щекотание шелковистой бороды думать не позволяли. Милорд не целовал, — кусал, пока лишь пробуя на вкус гладкую загорелую кожу. Приятно, чтоб он сдох! Даже голова кружится. Давно Катрин не чувствовала этакую крепкую боевую лапу на своей заднице. Подол платья поехал вверх…


— Милорд! На нас смотрят.


— Это Рататоск, — нетерпеливо пробормотал лорд Пайл. — Любопытствует девчонка. Пусть смотрит. Быстрее узнает, что нужно настоящему мужчине.


— Милорд, у нас так не принято! — запротестовала Катрин.


— Молчи. Это мой дом, — хозяин крепко притянул к себе стройное женское тело. Вот, дьявол, — он же прямо сейчас натянет!


Служить наглядным растлевающим пособием для какой-то там избалованной соплячки Катрин не собиралась. Да и вообще, должны оставаться какие-то моральные принципы даже у блудливой леди? Пришлось изогнуться, подцепить с лавки подушку и от души запустить в дверь. Увесистый и лишь относительно мягкий снаряд врезался в дверь, захлопнул её. Снаружи донёсся негодующий писк, — дверь крепко приложила по лбу любознательную девчонку.


Лорд Пайл обернулся к двери:


— Что ты сделала? Рататоск вольна здесь распоряжаться. Иначе, какая из неё хозяйка выйдет?


— Милорд, я при детях не могу. Боги за непотребство накажут.


Лорд Пайл весьма ощутимо хлопнул светловолосую красавицу по щеке:


— Молчи, Зеленоглазая. Здесь боги только мне советы дают. Твои боги за морем остались, так что о них и не заикайся. К тому же Рата давно не дитя. Хозяйка. Хотя в полную силу не скоро войдёт, — отметил хозяин с явным сожалением: — А ты, утопленница, как очами не сверкай, как не жги, а за своеволие накажу строго. Порядок должен быть. Вас, баб, только начни баловать. Хватит с меня и хозяйки-тарахтелки. Спать ложись, расхотелось мне что-то с тобой о севере болтать.


Катрин посмотрела, как он вышел, подобрала подушку и легла. Да класть на вас с высокого дерева, со всеми вашими матримониальными ребусами. А за пощёчину сочтёмся.




* * *




Спозаранок впёрлась Клоринда. Принесла платье, — парчовое, и даже с какой-то слабо-выраженной вышивкой, из чего Катрин заключила, что статус утопленницы при «дворе» несколько повысили. Платье было мешковатым, — в бёдрах раза бы в два ушить. Катрин попросила иголку, желательно с ниткой. Клоринда пообещала, и, позевывая, осведомилась, — не сильно ли помял вчера утопленницу милорд? Или до дела так и не дошло? Прямодушие обитателей дома уже порядком задолбало Катрин. Экие они здесь совершенно незакомплексованные.


Над городком лениво перекликались петухи. С моря полз туман, на востоке его пронизывали первые лучи солнца. Катрин, накинув выданную Клориндой старую мужскую рубаху, принесла на кухню воды, получила кусок вчерашний пирога со сливами и удрала в сад возиться с обновкой.


В саду, уже ставшим привычным, было уютно. Пищали в ветвях яблонь пёстрые крошечные птички, потом прилетел громогласный попугай, высказал своё мнение по поводу неочевидных успехов Катрин в портняжном деле, и удрал, вспугнутый метко запущенным гнилым фруктом. Солнце уже пробивалось сквозь листву. Катрин работала иглой, машинально слушала голоса во дворе. Следовало набраться терпения, — сидеть во «дворце» придётся ещё не один день, нервы должны оставаться в порядке. Шитьё в таком деле весьма помогает.


Медитировать удавалось до тех пор, пока Катрин не обнаружила голову малолетней надзирательницы, свешивающейся с галереи верхнего этажа. Вот никуда не денешься от сопливого ростка будущей аристократии. Встряхнуть бы её хорошенько за ушко с серебром, чтобы не лезла, куда не просят.


Ушивать платье в талии Катрин почти закончила, когда заявился Сам. Одет уже не по-домашнему, на поясе меч. Дожёвывал пирог.


— Почему не завтракала?


— Завтракала, милорд. Мы с Клориндой рано встали. Шитья много.


Лорд Пайл глянул на женские ноги, высоко открытые подолом мужской рубашки, и Катрин прямо таки услышала, как в его голове щёлкнул переключатель. О завтраке хозяин моментально забыл:


— Перейдёшь в большой дом жить. Клоринде я сказал.


— Слушаюсь, милорд, — пятясь, пробормотала Катрин.


Лорд Пайл притиснул утопленницу к стволу сливы. Молодая женщина охнула, — бляхи кожаной безрукавки хозяина ощутимо впились в грудь. Конунг давил паровозом, борода щекотала щеку Катрин.


— Губы у тебя красивые, — палец шершавый от трещин и мозолей скользнул по бледно-розовым губам «утопленницы». — Умеешь?


— Не девочка. Только не здесь, милорд.


— Ты и мужу дурные условия ставила? То-то он долго с тобой не протянул, — бородатый рот ухватил женское ухо, сдавил зубами.


— Ой, милорд! — Катрин заскулила. Уху было по-настоящему больно, к тому же лапа невоспитанного пирата вела себя нагло до невозможности. — Милорд, я прилюдно никак не могу! Боги болячкой наградят!


Лорд Пайл с трудом отодвинулся.


— Я для тебя бог и хозяин… Сейчас меня воины ждут. Вечером приду. Богов своих стыдливых со скалы в море столкни. Не нужны они тебе. Ты, вдова, голоднее стурворма будешь. Думаешь, жадность сучью от меня спрятать можно? — широкая ладонь шлёпнула по женской щеке. — За упрямство глупое. Ты теперь в моем доме. Поняла? — лорд Пайл поправил золотистый локон, выбившийся из-под узорчатой косынки. — А платок, словно для тебя ткали. Негоже тебе, Зеленоглазая, нищенкой ходить. Не смотри так, — не обижу, — он в последний раз стиснул молчащую красавицу и, не оглядываясь, пошёл вниз.


Катрин поправила косынку и опустилась на камень. Взяла проклятое платье, — пальцы вздрагивали. Черт, нужно было этому конунгу яйца оторвать. Спина ныла, — отпечаток яблоневого ствола теперь на неделю останется. Катрин с некоторым недоверием потрогала щеку. Две пощёчины подряд, — рекорд, однако. Раньше не стерпела бы. Старость подбирается, мудрость с трусостью… Мог бы милорд темпераментный сейчас под деревом лежать, раздавленной трахеей сипеть. Впрочем, чего ему сипеть, — добила бы сразу. Вот бы шуму было. А вот уходить из этого городишки пиратского трудновато. Всех бородачей не перережешь.


* * *




Ближе к обеду явились Клоринда с Эллилон.


— Ишь, сколько нашила, — с одобрением заметила старшая.


— Заканчиваю, — сообщила, измученная бесконечными примерками и подгонками, Катрин.


— Очень красивое, — печально похвалила Эллилон.


— Давайте и вам что-нибудь сошьём. Тряпки ведь есть? Или милорд их трогать запрещает?


Клоринда засмеялась:


— Да он о них и не помнит. Разве воину наряды интересны? В мешках с тряпьём того и гляди блохи заведутся. Только где нам с такой работой справиться? Мы и это-то, — женщина тряхнула себя за подол домотканого платья, — на рынке покупаем. Где время на шитьё взять? Работы по дому полным-полно.


— Сложно, если с начала до конца шить, — заметила Катрин. — Если переделать, то попроще.


— Вот ты и попробуй. Мы поможем. Ты ведь теперь с нами, в верхнем доме будешь. Довольна, небось?


— Не знаю. Внезапно как-то. Это нормально, что меня хозяин в верхний дом берет?


— Эх, всё глаза твои колдовские, — Клоринда усмехнулась. — Милорду ты сразу глянулась, да только не принято у нас с пришлыми безродными бабами всерьёз ложе делить. Не подобает. Побаловаться разок-другой, это само собой. Но в дом брать? С моей роднёй милорд год сговаривался. Элли — дело особенное, она сирота, её милорд из милости взял.


Катрин покосилась на темноволосое чудо. Ничего себе, — из милости. Да такую фею от себя и на шаг отпускать страшно. Уже не первый день рядом, а просто глазам не поверить, до чего хороша.


— Милорд великодушен — это сразу видно, — пробормотала Катрин. — А Рататоск? Она как в невесты угодила?


— О, Рата наша ещё в сказки, да придания попадёт. За неё целая война случилась. Милорд её с боем добыл. Сначала, правда, весь её род вырезали. Они на Гремучем острове жили. Там и плюнуть некуда, — одни скалы, но уж сколько крови на те скалы пролилось, одни боги знают. Когда началось, Ратке годика четыре было, не больше. Долгая история, мы тебе как-нибудь вечером расскажем.


— Тим тоже хорошего рода?


— Тим? — Клоринда расхохоталась. — Парень — рыбацкий сын. Отец в море сгинул. Милорд мальчишку в море повёл, учил, первую добычу взять позволил.


— В море?


— Ну, может и не только в море, — Клоринда хмыкнула. — Ишь ты, какая зоркая. Милорд строг и справедлив.






После обеда женщины занялись одеждой. Клоринде с Эллилон рыться в небрежно сваленных мешках было любопытно. Саму Катрин гардеробная-сокровищница разочаровала. В основном наряды были однотипные, примитивного покроя, и то, что ткань некоторых была на удивление добротной, дело не спасало. К тому же вещи хранились в ужасающих условиях. Ни на приличные брюки, ни на удобную рубашку рассчитывать здесь не приходилось. Обуви вообще не было.


— Неинтересно тебе, — упрекнула утопленницу Клоринда, любуясь платьем из небесно-голубого шелка, — смотришь, как горшки чистишь, — без азарта. Ну, вот какая ты хозяйка была? Или ты дома только садом и занималась?


— На кухне у меня очень хорошая служаночка была. Настоящее сокровище, — объяснила Катрин. — Ну, вы выбрали что-нибудь? Давайте ушьём, подгоним.


— Что ж тут ушивать? — с сожалением заметила Клоринда. — Мне и так всё в груди тесно будет. На Элли, наоборот, как на пугале всё болтается. Её милорд как-то за худобу выпорол.


— Я заслужила, — прошептала тоненькая девушка.


— Заслужила, кто ж спорит, — согласилась Клоринда. — Слушаться хозяина нужно и приятной быть. Да только как же тебя наказывать? Ты же соломина соломиной. Того и гляди, переломишься. Тьфу, взяться не за что. Вот отдаст тебя милорд когда-нибудь.


— Не отдаст, — дрожащим голосом возразила голубоглазая красавица. — Я ему нравлюсь.


— Отдаст — не отдаст, ты главное, кушай побольше. Хозяин сколько раз тебе говорил. Вот глянь на северянку, — вроде худая, живот к хребту прилип, а и спереди, и сзади есть что потискать. Вот милорд к ней и тянется.


— Клоринда, ты уж извини, но Эллилон, нас с тобою, вместе взятых, в три раза привлекательнее будет. Я таких красавиц что на севере, что на юге единицы встречала. Это без вранья, — заметила Катрин, рассеянно встряхивая тяжеленное парчовое платье.


— Скажешь тоже, — смущённо прошептала Эллилон.


— Вот скромница-молчунья, — Клоринда усмехнулась. — Ты, северянка не смотри, что эта тростинка только ресницами взмахивает. Милорд к ней не зря благоволит. У неё тут, — пышная дама отвесила подруге увесистый шлёпок, — прямо горшок углей. Постель прожигает.


Чуть не повалившаяся на мешки Эллилон, возмущённо пискнула и заявила:


— Я и тебя учила, что нужно на ложе делать.


— Что нас учить? — рыжеволосая пышка подмигнула Катрин. — Мы и так на подушках своё возьмём. Хоть и без дарковой крови.


— В Эллилон кровь дарков?


— Врут об этом, — прошептала красавица. — Я с детства только людей помню. Но милорд говорит, что я на ложе другая. Слаще.


— Это точно, — подтвердила Клоринда. — Меня хозяин не обделяет, жаловаться не буду, но с Элле мне не ровняться. Зато завтраки мои куда как ценятся. Смотри, Утопленница, надоешь хозяину, вместе будем на кухне возиться. Я не против, — как воды натаскать или мешок принести — тебе цены нету.


— Я тоже не против, — заверила Катрин. — У тебя пироги — истинное чудо. Ну что, оденем волшебную красавицу?


Женщины разглядывали отрез тонкого темно-синего шелка.


— Тут шитья дней на пять, — заметила Клоринда. — Да и то, если наши грабли управятся. Я разве что латки исправно умею ставить.


— Можно другим способом, — сказала Катрин. — Не знаю уж, как вам понравится. Острый нож нужен.


Шелка было маловато. Катрин быстро разметила и распорола кусок на две части.


— Испортила, — без особого сожаления прокомментировала Клоринда. — Да ладно, всё равно мыши погрызли бы.


— Мыши подождут, — пробурчала Катрин. — Элле, скинь-ка свою одежду.


Волшебное создание охотно послушалось.


Катрин стояла дура дурой, вертя в руках нож.


— Вот и я говорю, — согласилась Клоринда, — вроде и смотреть не на что, а глаз не отведёшь. Ну, разве не даркова кровь?


Выглядела Эллилон потрясающе. Лёгкая, совершенно не этого мира фигурка. Грациозная и идеальная в своей невесомости. Соблазнительная. Неправдоподобная. Волшебная. И волшебству тому не мешали, ни килограммы нелепого серебра, ни слишком массивные украшения в сосках и ниже. Ух, морок чудесный.


— Нет, есть в ней капля ядовитой крови. И правильно дарков на нашем Редро давно всех вырезали, — вздохнула Клоринда. — Где ж простым женщинам с такой тонкой магией тягаться?


Голубые глаза Эллилон встретились со взглядом Катрин. Нет, так на девушку смотреть нельзя было. Маленький накрашенный ротик темноволосого «эльфа» изумлённо дрогнул.


Катрин опомнилась:


— Значит так, — запоминайте. Движения простые…


Движения особо простыми не были. Запомнить сложно, зато потом всё получается автоматически. Когда-то этому фокусу, обычно производимому с двумя батиковыми пляжными платками, обучила Катрин одна темнокожая подруга. Тогда, правда, требовалось платье для коктейля. Примитивненький фокус, зато на мужчин действует неотразимо.


Раз, два, три…


Клоринда ахнула. Тоненькое тело Эллилон оказалось туго обернуто шёлком. Плечи остались обнажёнными, узел у шеи подчёркивал хрупкий соблазн рук. Нижняя часть темно-синего наряда образовала косой подол, приоткрывающий бедро длинной ноги. Катрин поправила серебряные оковы на груди и запястьях ангела. Кожи старалась не касаться, но кончики пальцев так и горели. Нет, точно родственница Бло.


Поспешно отступив, Катрин окинула взглядом результат минутных трудов и пробормотала:


— Каблуки бы…


— Какие каблуки?! Неприлично же так полуголой ходить, — с негодованием сказала Клоринда.


— Что неприличного? Она же одетая. Нога только…


— Нога?! Да она голой куда пристойней выглядела. Это у вас на севере так ходят?


— Дома ходят. Когда все свои. На рынок рискованно…


— Я на рынок не хожу, — прошептала Эллилон, пытаясь оглядеть себя. — Красиво?


— Насколько я мужчин знаю, — да, — ядовито заверила Клоринда, обходя вокруг подруги. — Непотребство полное. Всё, — меня на кухню окончательно сошлют. Да ладно, тебе, Элли, внимание хозяйское нужнее. А северянка-то наша, видать не только сказки рассказывать может. Как милорд наш между вами двумя выбирать будет?


— Почему только между нами? — сказала Катрин. — Я и тебе кое-что показать могу. Кроме того, милорд уйму времени и Рататоск уделяет.


— Что там девчонка, — Клоринда махнула рукой, — одно баловство. Ну и что ты мне, корове, такого показать можешь?


— Ну, например, как глаза красить. Или вот декольте, чтобы вырез поглубже. Тебе бы пошло.


— Декольте? — заинтересовалась пышная красавица. — Это как?


Катрин принялась объяснять.




* * *


День прошёл не зря. Катрин произвела осторожную разведку помещений верхнего дома, вдоволь полюбовалась панорамой бухты и немногочисленных портовых сооружений. С галереи всё было видно как на ладони. Мнение Катрин о «дворце» конунга значительно улучшилось, — для НП место было выбрано идеально. Зато женские покои северянке решительно не понравились, — общая комната, душноватая, заставленная сундуками и лавками, слегка декорированная занавесями из нелепо подобранных тканей. Да, уединённая пиратская жизнь Редро весьма негативно сказывалась на развитии прикладных искусств вообще, и дизайна в частности.


В общем, Катрин пожалела, что «повышена по службе» и переведена в господскую часть дома. В нижней, спартанской, было спокойнее и уютнее. Зато за ужином Катрин пережила маленький триумф, — милорд наживку заглотил полностью. За трапезой лорд Пайл глаз не сводил с Эллилон, столь ослепительной в новых экстравагантных шелках. Впрочем, на девушку пялился и Старый, и Тим, и жутко сердитая после вчерашней подушечной контузии, Рататоск. Сама Катрин старалась не смотреть на соблазнительно открытые хрупкие плечики темноволосой феи. Разговор не клеился, и поэтому никто не удивился, когда хозяин, не допив пиво, ухватил красотку за голый локоток, и утащил в верхний дом, — надо думать, для детального изучения новых веяний моды.


— Я думала, милорд нашу Элли прямо на столе разложит, — сказала Клоринда, не особенно стесняясь ещё торчащей за столом девчонки.


— Мне тоже нужно такое платье, — немедленно заявила Рататоск, и злобно покосилась на «утопленницу». — Ты мне первой должна была сделать. Я хозяйка.


— Я всем кому должна, уже простила, — доброжелательным тоном сообщила Катрин.


Клоринда хихикнула. Сообразительное дитя насупилось и пробурчало:


— Ты вовсе непочтительная. Дурочкой меня считаешь. Я милорду скажу. Он тебя выпорет по-настоящему.


— Ой, обо мне так давно не заботились! — обрадовалась Катрин.


— Ладно вам, — вмешалась Клоринда. — Сделаем тебе платье. Может, и мне сделаем. Если ткани хватит. Но тебе, хозяюшка в первую очередь. Уж не знаю, на чём держаться будет, но отчего ж не попробовать? Ткань нужно найти. Ты, чем сидеть да фыркать, пошла бы в кладовую, выбрала бы себе по вкусу. Только со светильником осторожно, — добавила женщина вслед мигом выбравшейся из-за стола девчонке.


Катрин начала собирать посуду.


— Ты, Зеленоглазая, баба работящая и знаешь много, — укоризненно сказала Клоринда. — Что ты девчонку дразнишь? Вчера подушкой с ног сшибла, сегодня завидовать заставляешь. Она ведь и, правда, хозяйка будущая. Зачем её раззадоривать? Даже если ты из нашего дома уйдёшь, хозяина себе подходящего отыщешь, всё одно жена первого лорда тебе здорово насолить сможет. Милорд с нашей соплюшкой весной официальную свадьбу сыграют, — об этом весь Редро знает.


— Флаг ему в руки, милорду. Пусть обретёт сию счастье неземное. Если здесь кого и нужно пороть, то уж точно не нас с тобой.


— Малая она ещё, — снисходительно усмехнулась Клоринда. — Сирота, воспитания — как у корабельного мышонка. Милорд её взрослой сделал, да полностью ума то разве прибавит? Вредной наша Рата бывает, это да. Уж очень поумнеть-повзрослеть торопится. Советов не слушает, торопыга. Не дразни ты её, — себе дороже будет.


— Да я что, — Катрин пожала плечами, — сляпаем ей наряд. Там дел-то на мгновение. Ты сама видела.


Клоринда посмотрела на «утопленницу» с интересом.


— А ты зачем это сделала-то? Зачем Эллилон нарядила? Ночь-то твоя была, милорд тебя ещё с утра зажимал-тискал. Ты зачем ему худышку подставила? Не понравился хозяин? Ох, не дури, красавица. Я, хоть гадать сроду не умела, и так вижу, что кровь у тебя погорячее морской воды будет. Неужто внимание настоящего хозяина тебе не надобно?


— Я привыкаю медленно. Мне сразу многовато будет.


— Хитришь что-то, — обиженно сказала Клоринда. — Мне-то всё равно. Милорд меня не забудет. Мужчине иной раз и что серьёзное обхватить надобно. Я носом не кручу, — по мне наш хозяин — муж и воин истинный. И что тебе не глянулось?


Собирая миски, Катрин раздумывала, что собственно ей не глянулось. Пайл был мужчиной достаточно габаритным, мощным, и в себе уверенным. Такие всегда вызывали у Катрин вполне понятное одобрение. На морду не страшен, борода приятная. Дикарь, конечно, но когда та дикость леди-сержанта пугала?




* * *


На следующий день Катрин удалось по-настоящему обследовать дом. Клоринда со Старым, прихватив в качестве носильщика Зеро, отправились на рынок. Эллилон вяло возилась на кухне (похоже, что склонностей к кулинарии у прелестной феи было не больше, чем у гостьи с севера). Лорд-кормилец в сопровождении рыжего оруженосца ушёл на пристани, вернее, в одно из зданий у гавани, где у мореплавателей Редро размещалось нечто среднее между городским советом и корсарским штабом. Катрин на всякий случай запоминала обрывки разговоров, но в суть вникнуть не особенно пыталась. Долго здесь не задержимся, ни к чему мозги себе местечковой стратегией и политикой забивать. Тем более, что Ква, несомненно, уже занырнувший в самый центр событий, всё узнает намного подробнее. Катрин начинала уже всерьёз скучать по крошечной палубе «Квадро». Пусть там и тесно, зато никаких запретов. Здесь, собственно, тоже никто с палкой над душой не стоит, но само собою подразумевается, что северной «гостье» со двора выходить незачем. То, что и Эллилон оставалась вынужденной домоседкой, не очень утешало. Терпите, леди, терпите, глядишь, и в официальные наложницы выслужитесь.


Катрин посмотрела на подёрнутую дымкой тумана бухту, прислонила лопату к дереву. Хватит садово-огородных развлечений. Сходим на экскурсию, пока никто не мешает.


Подпрыгнуть, подтянуться и оказаться на галерее — дело секундное. Мягкие кожаные туфли ступали неслышно. Катрин осторожно выглянула за угол, — мерзопакостная девчонка торчала на своём излюбленном месте. Лежала животом на парапете и глазела на птиц. С самого утра сим вдумчивым делом занималась. На скалах над верхней тропой шло какое-то птичье заседание, — несколько наглых особей, похожих на светло-серых бакланов выясняли отношения со стайкой голенастых пичуг, обладающих на редкость писклявыми голосами.


Катрин проскользнула в дверь. Внутри было тихо, полутемно, отчётливо чувствовалась сырость. Вообще-то, не слишком уютно здесь жить. В доме даже камина нет, а скоро похолодает, дожди пойдут. Редро зимой отнюдь не тропический курорт. Одна радость и останется, — на кухне у очага сидеть, пироги печь. И толстеть. Ладно, так надолго мы здесь не задержимся.


Старый нож дожидался над косяком двери. Вот чем островная жизнь хороша, так это простотой технических решений в области дверных запоров и замков. Наивный народ, дети морей.


Подцепить засов ножом ничего не стоило. Катрин прикрыла дверь и с интересом оглядела обитель пиратского конунга. Сквозь бойницы попадали узкие лучи света. Мебели минимум — два сундука, покрытых козьими шкурами, лавка тяжёлого тёмного дерева, низкое ложе из мешков шерсти. Ничего так себе ложе — просторное. Ведро, медный таз, — не чужд гигиене наш дикарский милорд. Катрин скептически оглядела пару мечей на шкуре над койкой — просто дубинки какие-то железные. И как таким убожеством корабли на абордаж берут? На «Квадро» уж на что набор оружия случайный, а на порядок лучше этой кустарщины. Правда, Старый на поясе таскает вроде бы недурной клинок. Должно быть, давний трофей. М-да, невелико счастье, когда ноги едва сгибаются, а всё накопленное за жизнь на боку болтается.


Отдёрнув шкуру, заменяющую дверь, Катрин заглянула в следующую комнату. Темно как в заднице, из единственной бойницы падает свет, освещает горшки и корзины, кучу какого-то тряпья. Угу, — сокровищница. После прикосновения к блюду, торчащему из корзины на пальцах осталась пыль. Серебро, массивное, тёмное. Узор чеканки явно не местный. Тонкий, сложный, — на арабскую вязь похож. Под блюдом виднелись мешочки, похоже, — с монетами. Катрин трогать не стала, и так от пыли тянуло расчихаться. С такими средствами можно было бы и уборщицу нанять. Монарх задрипанный. Ладно, презренный металл нам ни к чему. Свою бы задницу унести в целости.


Катрин покинула пыльную казну. Окинула грустным взглядом хозяйскую спальню. Ни оружия приличного, ни планов с секретными проходами и фарватерами. Ни сапог толковых. Две пары вон в углу валяются, да только размера на четыре больше. Что же это за наказание с обувью? Так и до севера в тапочках дойдём. Это ведь только Жо мокасины предпочитает. Романтик.


У двери Катрин оглянулась на ложе. Отвертеться, пожалуй, не удастся. Потерпим. Не убивать же гостеприимного хозяина за естественное проявление основного инстинкта? Тип он неразборчивый, склонный к перверсиям, но боец, сразу видно, не из последних. Потрахаемся, если нужно. Блаженство изобразим. Но если Ква, сукин сын, ещё дней пять проваландается… Спалить придётся городишко. И на углях пожарища отковать всё, что нужно из списка этих дурацких колец, стяжек и вертлюгов. Вместо молота башка одноглазого сойдёт.


Ковать Катрин всё равно не умела, поэтому отставив нездоровые планы, вышла и аккуратно опустила запор на место. Оставалось обследовать ещё три комнаты. Одна оказалась пустой, если не считать старого, рассохшегося ларя, да стопки пустых мешков. Во второй комнате обитал Тим. Ни замка, ни запора здесь не было — Катрин осторожно зашла. Небольшая комната неожиданно понравилась. Окна-бойницы выходили на бухту. Пахло не сыростью, а просто морем. Примитивная лежанка, застланная парой шерстяных одеял. Плащ на стене, колчаны со стрелами. Сундук. Открыв крышку, Катрин хмыкнула, — ну и странная же смесь оружия, одежды и украшений. Среди шёлковых рубашек, грубо откованных браслетов и фибул с выпавшими камнями, обнаружились и небезынтересные вещи. Катрин выкопала оружие, поразительно похожее на европейский поигнард (кинжал с сужающимся к острию треугольным клинком. Использовался в качестве даги.). Длиной чуть больше сорока сантиметров, цельнокованный, удобная рукоять обтянута шершавой чёрной кожей, и украшена единственным серебряным кольцом. Понятно, — такому оружию бойцы Редро применение найти затрудняются, — здесь предпочитают рубиться без особых фехтовальных ухищрений — от души и до тазовых костей. Доспехи носят скорее символические, а отбить чужой клинок и щитом можно. В общем, сей поигнард предмет совершенно лишний, и при случае его прибрать к рукам не грех. Катрин сунула кинжал в потёртые чёрные ножны, пристроила в углу сундука, так, чтобы сразу найти можно было. Попалась ещё одна интересная штука, — шапочка из чёрного бархата и кожи. Катрин даже хмыкнула про себя, — уж очень на тюбетейку-ермолку похожа. Но симпатичная. Сшита прекрасно — кожа и бархат удачно сочетаются. Экспроприировать, что ли? Успеется.


Приведя сундук в порядок, Катрин покинула комнату. Заглянула в апартаменты Рататоск. Маленькая комната, постель, табурет с тазом. На стене одиноко плащ болтается. Деревянная чаша с серебряными побрякушками. Больше смотреть не на что.


Бесшумно проходя по короткому коридору, услышала бормотание на галерее. В бойницу была видна Рататоск. Малявка всё ещё висела на парапете, и сердитым шёпотом бубнила:


— Дай ему, длинноносый! Дай, что отскакиваешь?! Трусишка!


Со скалы раздавались многоголосые вопли дерущихся птиц.


Катрин покачала головой. Вот первая леди у островитян будет. С орнитологическими интересами. Глядишь, и заповедник организует.






< >


Раскладывая по мискам рагу с курятиной, Клоринда сообщила:


— Сегодня в город пойдёте. С хозяином, как благородные. И раб пойдёт. На обратном пути на рынок заверните. Мы давеча перца забыли купить. Мой плащ накинь — дождь начинается.


Катрин удивилась:


— Что нам в городе делать? Я же чужая, ещё приставать начнут.


Клоринда глянула как на круглую дуру:


— Когда ты с милордом? Ха, да кто же посмеет? Милорд на совет идёт. Там сегодня судилище. А вас к знахарю отведут.


— Я вроде здорова.


— Совсем ты, Зеленоглазая, одурела, — сделала логичный вывод пышнотелая женщина. — Кто тебя лечить собирается? Милорд на тебя виды имеет, украшениями тебя решил побаловать. Куда ты их вставлять будешь? В нос? У вас на севере вовсе дикари, — хоть бы три-четыре дырки в ушах сделали. Проколет тебе знахарь уши, заговор прочтёт, чтобы заживало быстрее. Поняла? Или ты ещё не проснулась?


— Уши? — Катрин глупо ухватила себя за мочку. Отверстия, проколотые когда-то по просьбе Флоранс, давно заросли. — Сколько дырок?


Клоринда постучала себя по лбу:


— Да ты и вправду нездорова. Тебе хозяин горсть серебра пожаловал — так носи теперь. Сдаётся мне, не поскупился нынче хозяин. Так что уж потерпи боль, потом хвастать сможешь. Что ты морщишься? Особо больно не будет. Знахарь наш дело знает. Я к нему не первый год хожу.


Катрин принялась вспоминать, сколько серёжек было в той горсти украшений. Ой-ой, проперфорируют уши как старое сито. Зато в город можно будет официально выйти, не спеша осмотреться. Пути отхода уже на местности прикинуть. Черт, сдалось хозяину это серебро.




В город отправились довольно торжественно, невзирая на начавшийся дождь. Впереди шли хозяин с Тимом, за ними Старый вёл Рататоск. Юная госпожа была страшно довольна, — милорд пообещал ей купить дрессированного баклана. Девчонка путалась в плаще и неудобном платье, хромому телохранителю приходилось временами переставлять будущую хозяйку через лужи. Замыкали пышную процессию Катрин и смуглый раб. Дождь шёл уже приличный. Северянка, шёпотом матерясь, перепрыгивала через потоки. Ни светлое парчовое платье, ни мгновенно промокшие туфельки, к подобным прогулкам не располагали. Зеро шагал спокойно, на бывшую хозяйку не смотрел. Невольника приодели: штаны без дыр оказались коротковаты, зато безрукавка выгодно подчёркивала широкие плечи. Смуглый рельеф мускулов под струями дождя блестел как лакированный.


Лорд Пайл со свитой спускался по крутой улице. Зрителей у сего достойного шествия было немного. Мужчины Редро уже отправились на суд, дождь загнал ребятню под крыши, и Катрин только изредка перехватывала любопытные взгляды из-за заборов.


На кривом перекрёстке милорд остановился:


— Старый, отведи их к Ореху. Заплати за работу, и скажи, что я приказал, хорошо осмотреть. Орех знает. Потом вернётесь домой.


Старый кивнул и подтолкнул Зеро. Вновь пришлось подниматься по крутой улице. Катрин смотрела на вздымающиеся впереди скальные обрывы. Городок лежал у удобной бухты, словно на дне чаши с отвесными краями. Всего несколько тропинок взбирались на скальные кручи. Стража там непременно торчит. Собственно, если подняться на обрывы, ничего не выиграешь. Остров за день прогулочным шагом обойти можно. Спуститься к морю с узких заросших травой пустошей, почти невозможно. Нужно плавсредство искать. Надежда только на Ква.


Катрин была не прочь побывать на сходе-судилище-совете. Возможно, удалось бы с одноглазым перемигнуться. Но на сход женщин, тем более сомнительного северного происхождения и невнятного статуса, не допускали.


— Старый, можно спросить? Милорд зачем с собою Рату взял? Что ей на мужском совете делать?


— Слушать, смотреть, ума набираться. В отсутствие лорда его молодая жена обязана на совете интересы рода Пайлов представлять. И на её юный возраст никто не посмотрит. Должна знать, как правосудие вершат, да как за измену карают, — мрачно объяснил Старый — идти в гору на негнущихся ногах старому воину было трудно.


— Понятно, — сказала Катрин. — Если не секрет, кого судят-то?


— Наш милорд когг выследил, добычу взял. На том когге проводник был. Из наших бывших, — из островитян. Повадились некоторые беглые крысы мимо Редро чужие корабли проводить. Наши-то этаких красавцев особо выслеживают. Взяли живым. Ему бы, вонючке, с мечом в руках умереть. Теперь-то славно издохнет. Сначала ему с рук-ног кожу чулками сдерут, потом кишки выпустят, и брюхо серебром набьют. Потом за шею подвесят. Высоко — чтобы весь город видел.


Зеро шумно сглотнул. Старый удовлетворённо глянул на раба, потом покосился на молодую женщину:


— Что молчишь, северянка? У вас-то с изменниками ласковее обходятся?


— Примерно так же. Только серебро экономят.


Старый вдруг дёрнул её за плащ, развернул к себе:


— Холодна ты. Не пугаешься. Или видала такое?


— Откуда? Я на казни не ходила, муж не пускал. Да у нас просто головы рубят или вешают.


— Сдаётся мне, многое ты видела, да показать не хочешь, — медленно сказал Старый, глядя в изумрудные глаза. — Дно у тебя глубокое, северянка. Уж не вознамерилась ли ты титул леди Пайл присвоить?


— Титул?! — изумилась Катрин. — И в мыслях не было. Я же чужая здесь. Чужой и останусь.


— Понимаешь, — одобрительно кивнул Старый.


Издалека, от бухты донёсся истошный крик.


Хромой воин ухмыльнулся:


— Началось.


— Прямо сейчас?


— А чего же город весь собрался? Все должны видеть. Попросишь Рататоск, она расскажет.


Катрин заткнулась. Рата, конечно, девчонка примерзкая, но не дело детям при пытках присутствовать. Лорд многоумный решил соплячку окончательно взрослой сделать. Идиот.


Под отдалённые крики пытаемого подошли к невзрачному дому, прилепившемуся к скале. Старый толкнул калитку. Во дворе крепко воняло овцами, в изобилии расхаживали куры. Старый раздвинул ногой недовольно закудахтавших пернатых, постучал в дверь. Ответил женский голос. Телохранитель зашёл в дом.


Катрин глянула на Зеро. Бледнел голозадый забавно, — кожа резко отдавала розово-жёлтым, — прямо персик. Раб стоял неподвижно, всё прислушивался к воплям у бухты.


— Не трясись, — сказала Катрин. — Тебя-то просто удавят. А кожу потом аккуратно сдерут — эксклюзив ведь.


Зеро посмотрел на бывшую хозяйку печально, но спокойно.


— Заходите, — приказал Старый.


В доме ощутимо пованивало. Катрин напомнила себе, что ей удалось просто шикарно устроиться в самом зажиточном доме Редро. Шутка сказать, — кандидатка в шлюхи Самого! Может, действительно, на место леди Пайл нацелиться? Уморить его, бурбона доморощенного, супружескими придирками? Нет уж, сыта по горло этим пиратским утёсом.


Орех оказался сморщенным подслеповатым стариканом. С любопытством оглядел гостей, приказал жене, крепкой бабёнке, подать Старому пива. Телохранитель остался беседовать с хозяйкой, а Катрин и Зеро были загнаны для экзекуции в крошечную коморку. Поглядывая на клиентов, Орех суетился вокруг стола. Пересчитал серебряные украшения, завистливо помотал плешивой головой. Высыпал серебро в плошку с мощно пахнущим спиртным. Проведённую дезинфекцию Катрин одобрила, количество подлежащих установке украшений — нет. На её долю пришлось двенадцать разнокалиберных серёжек. Большинство из них были, очевидно, изъяты у бывших владельцев принудительно, но не в этом дело. Двенадцать дырок — это перебор. Скромнее нужно быть.


— Раздевайтесь, — приказал Орех.


Зеро принялся безропотно развязывать штаны, Катрин медлила. С каких это пор уши необходимо в голом виде прокалывать?


Орех мигнул на рослую блондинку выцветшими глазками:


— Заголяйся, красавица. Без дурного. Лорд приказал вас оглядеть, род ваш и племя выяснить. Если порча есть, надобно снять. Мало ли…


Катрин неохотно потянула с себя платье. Знахарь уже вертелся вокруг обнажённого Зеро. Чуть ли носом не водил по смуглой коже. Когда нагнулся ниже, Зеро в панике посмотрел на бывшую хозяйку. Катрин успокаивающе махнула рукой, — сморщенный лекарь производил впечатление старого безобидного гриба.


— Ага, — эскулап прекратил рассматривать пах странного раба и объявил: — Милорд спрашивал, почему волосы не растут. Дело простое, — дарковская кровь. Со змеями предки вязались, равно как и с людьми. Змеи они, известно, — гладкие. Вот оно и вышло, — старикан потыкал пальцами в бедро раба, — гладкий раб да тугой. Змеиная порода. Срамно, но не опасно, — заключил знахарь и повернулся к молодой женщине. — Ну, красавица, а ты из каких будешь?


— Из крайне чувствительных, — пробормотала Катрин. — Ты, мухомор, лучше меня не лапай.


— Больно не будет, — пообещал Орех.


— Ещё не хватало! — зашипела Катрин, изнурённая последними мерзопакостными событиями. — Только внешний осмотр, без всякой мануальщины. И диагноз выдавай. Если что проколоть вздумаешь, сначала посоветуйся. Начнёшь трогать, — самого распну как шкуру зебры. Троглобион херов.


— А? Кто? — знахарь с подозрением уставился на недобрую гостью. Принадлежал Орех к тем лекарям-самоучкам, которые вполне обоснованно сомневаются в собственных способностях и вечно опасаются появления шибко знающих конкурентов.


— Меня оберег защищает, — с достоинством сообщила Катрин. — Так что, если какой маг неловкий то моё заклятье заденет, пусть на себя пеняет. Смотри, эскулап облезлый, поосторожнее. А то на тебя магия прыгнет.


Осматривать высокую чужестранку Ореху расхотелось, но профессиональное достоинство требовало продолжить процедуру. Знахарь обошёл гостью, стараясь держаться ближе к столу. Подслеповато щурясь, уставил кривой палец на татуировку на плече:


-Это что?


— Так охранитель мой, — буркнула Катрин. — Глянь, только осторожно.


Орех пригляделся, хотел что-то сказать, но вместо этого сел на пол. Голова у старого знахаря жутко кружилась — сложный и многозначный рисунок на плече гостьи весьма коварно воздействовал на чересчур любознательных ценителей татуировок. Похоже, старикан был готов хлопнуться в обморок.


— Ты бы его поднял, — сказала Катрин рабу.


Зеро устроил знахаря на трехногом табурете. Орех посидел, собрался с духом и подавленным голосом вынес вердикт:


— То не татуировка.


— А что же? — удивилась Катрин.


— Морок колдовской, — удручённо сказал Орех, до сих пор очень надеявшийся, что с истинной магией ему в жизни посчастливится никогда не столкнуться.


— Ерунда, — Катрин дёрнула оголённым плечом. — Татуировка. Только её дарки сделали.


— Дарки?! — с ужасом переспросил знахарь, вспоминая рассказы отца о последнем мирном дарке, которого выпотрошили на островах, лет этак за десять до рождения самого Ореха.


— Дарки, — подтвердила Катрин. — Профессионалы. Рисунок безопасный. Только меня охраняет. Лапать без спросу не надо, и смотреть надлежит осторожно. Я тебя предупреждала?


— Предупреждала, — с сомнением согласился Орех. — Но я осторожно смотрел.


— Значит у тебя глаз острый, — предположила наглая северянка. — Сразу в глубь зришь. Наверное, сам на коже рисуешь?


— В Редро все с моими защитными знаками ходят, — слегка воспрял духом старик.


— Вот видишь, — у тебя своя магия, у дарков своя. Что тут странного?


— Я милорду сказать должен, — решил знахарь. — В тебе опасная хворь может таиться.


— Скажи-скажи, — согласилась Катрин. — Со мной осторожнее нужно, пообвыкнуть мне дать, подкормить. На всякий случай. Милорд знак мой уже видел, можешь не сомневаться. Ничего страшного с хозяином не случилось.


— А если что… — засомневался Орех.


— Какое «если»? Скажешь, провёл надо мной первый очистительный обряд. Меня ведь море чуть к себе не забрало. Значит, дней через пять нужно ещё одну духовную очистку провести. Случись что, — к тебе какие претензии? Сделал всё что положено.


— Украшения ставить будешь, женщина? — мрачно поинтересовался знахарь.


Полностью игнорировать желание лорда Пайла было неосмотрительно. Оскорбится ведь конунг. Рановато ему нервничать.


— Серьги поставишь, — неохотно сказала Катрин. — Шесть штук, не больше. И подберёшь побрякушки по моему выбору. Скажешь лорду, что остальное после второго обряда. Здоровье у меня слабое, сразу столько сокровищ в ушах не унести.


Работал старый гриб, надо отдать ему должное, умело. Катрин чувствовала только слабую тупую боль в становящемся всё тяжелее левом ухе. Правое отяготилось единственной серьгой с приличных размеров изумрудом.


— Сойдёт, — милостиво объявила Катрин, заглядывая в зеркало. Полированная поверхность была столь отвратительного качества, что молодая женщина различала лишь расплывчатые очертания своего лба.


Орех, который прикасался к опасной клиентке как к ядовитой змее, поспешно отступил.


— Замечательно работаешь, — похвалила Катрин. — Прямо кудесник иглы. На невесте лордовой ты морского змея выколол? Впечатляет.


— Нет, у неё родовой рисунок. Слушай, женщина, — неуверенно попросил знахарь, — позволь мне ещё на руку посмотреть.


Катрин понимала, что Ореха мучает профессиональная зависть. Чувство, в общем-то, простительное.


— Смотри, только осторожно…




* * *




Вернулись домой к обеду. Старый ковылял с трудом, коленные суставы его совсем не держали, да и скользко было после дождя. Несколько раз хромой телохранитель ворчливо напоминал, чтобы северянка не вздумала откидывать капюшон. Незачем милорда позорить непристойно обрезанными волосами.


Клоринда поцокала языком на красоту в ушах «утопленницы» и шёпотом сообщила, что милорд вернулся в скверном расположении духа. На Рататоск весьма сердит. Недостойно девчонка себя показала на судилище. Катрин политические оплошности будущей первой леди было глубоко пофигу. Левое ухо стало горячим и тяжёлым. Поскольку обед задерживался, Катрин прихватила лопату и поднялась в сад. Копать не хотелось, к тому же заниматься сельхозработами в парчовом платье было как-то глупо. Катрин нашла сухое местечко под старой сливой, села и принялась лениво полировать черенок лопаты. Сверху, с галереи дома донеслись голоса. Кажется, Клоринда утешала малолетнюю хозяйку. Потом вмешался нежный голосок Эллилон. Сообща воспитывают. Нет, чтобы нормально выпороть сопливую миледи.


Катрин успела зачистить черенок до ровного и приятного светло-коричневого цвета. Болтовня наверху не утихала. Между тем, хотелось есть. Катрин раздражённо потрогала левое ухо, — по ощущениям, орган слуха увеличился раза в два. И побрякушки как колокола брякают.


С галереи свесилась Клоринда:


— Слышь, Зеленоглазая, хоть ты ей скажи. Не хочет с нами разговаривать гордая госпожа Рататоск.


«Ремень дайте, — я ей всё живо растолкую», — подумала Катрин, с неохотой вставая. Если этак сидеть, обеда вообще не дождёшься.




Рататоск сжалась на корточках на полу галереи. Подол ещё утром нарядного платья, был так заляпан грязью, как будто девчонка в футбол гоняла. Будущая леди упорно смотрела в пол, все четыре мокрые косицы уныло обвисли. Рядом с девочкой по полу, бренча цепочкой пристёгнутой к кольцу на шее, прогуливалась такая же взъерошенная, светло-серая птица.


— Чего сидим, кого ждём? — поинтересовалась Катрин. — Пошли кушать, после еды все проблемы куда легче решаются.


Рататоск даже головы не подняла. Женщины завздыхали. Клоринда и Эллилон смотрели на девчонку с одинаковым сочувствием. Нет, бабам, положительно нужно своих детишек заводить. Пусть и незаконнорождёнными получатся, всё ж будет, кому носы утирать. Нечего вокруг этой крыски замурзанной мировую скорбь разводить.


Клоринда взяла Катрин за рукав, увлекла в сторону, зашептала:


— Ты с ней поласковее. Она тебя боится.


— Из-за подушки, что ли?


— Из-за подушки. Да и вообще…


— Замечательно. Ну и чего вы меня звали, если она меня боится?


— Так ты ей скажи строго, но ласково.


Катрин кивнула:


— Угу, у меня только так и получается. А где жених наш всемилостивый? И вообще, с чего такое горе вселенское?


— Милорд с Тимом ушли в кабак. Джином неприятность заливать и баб бестолковых ругать. Ратка-то на судилище опозорилась. Когда изменнику брюхо вскрыли, сблевала она. Милорда сильно забрызгала.


Катрин с некоторым сочувствием глянула на убитую горем девчонку:


— А вы что ждали? Ребёнок ещё. К пыткам и казням определённая склонность нужна. Или хотя бы привычка. Втянется Рататоск, ещё покажет себя. Лет через пять-десять.


Клоринда сдвинула брови:


— Милорд десять лет ждать не может. И вообще не наше дело ему советы давать. Он накричал на Рату прилюдно, да длань приложил. Она ревела, потом онемела. Милорд уж пожалел, что стукнул дурочку, птицу ей обещанную купил, а она молчит. Успокоить её нужно, иначе, когда милорд вернётся, он нас всех…


Катрин кивнула и шагнула к девочке. Рататоск сидела всё так же неподвижно, Эллилон ласково поглаживала её по голове.


— Рататоск, пойдём, пообедаем. Птичку покормим. Вы обе устали, подкрепиться нужно, — мягко сказала Катрин.


— Пойдём, Рата, — поддержала Клоринда. — Я большой пирог испекла. С сушёными бананами, ты их любишь. Пойдём, а то милорд тебя снова накажет.


Последний довод был явно лишним. Девчонка вскинула голову. Глаза у неё были злые, на замурзанных щеках виднелись следы от слез.


— Он меня не любит! Меня никто не любит! Вы бы все меня тоже побили!


Из глаз девчонки хлынули новые слезы. Рататоск подскочила, чуть не наступив на птицу, кинулась по галерее за угол. Перепуганный баклан попытался взлететь, запутался в цепочке и оглушительно захлопал крыльями.


— Ой, девчонка опять на скалу полезет! — всплеснула руками Клоринда.


«Нет, не будет сегодня обеда», — с тоской догадалась Катрин.


Эллилон, поддерживая подол, устремилась за маленькой беглянкой. Следом засеменила Клоринда. Они скрылись за углом. Раздался крик:


— Вернись, Рата, ноги поломаешь!


Катрин охнула и отдёрнула собственную ногу. Серый баклан, перепуганный суматохой, не нашёл ничего лучшего как двинуть молодую женщину по щиколотке своим крючковатым клювом.


— Твою мать! — Катрин замахнулась, но серый террорист догадливо отскочил, растопырил крылья и громко зашипел.


— Гадюка летучая, — сказала птице Катрин и пошла с галереи. К её удивлению, Рата уже давно миновала верхнюю тропу, и теперь шустро карабкалась вверх, цепляясь за расщелины и путаясь в подоле. От тропы девчонку отделяло уже метров шесть-семь по вертикали.


— Из башни нужно воинов звать, — перепугано пискнула Эллилон. — Хозяин нас прибьёт.


Обе женщины бестолково толклись на узкой тропе, временами призывая девчонку вернуться. Неубедительно призывали.


«Если кто-нибудь из моих собственных сопляков вздумает этакий фокус выкинуть, — до совершеннолетия будет в степных равнинах жить. На цепочке, как тот баклан трахнутый», — подумала Катрин, подворачивая подол платья.


— С ума сошла! — завопила Клоринда, пытаясь ухватить северянку за загорелую ногу. — Обе разобьётесь!


Ногу Катрин без труда высвободила, полезла дальше. Двигаться, в общем-то, было не трудно, — расщелины удобные. Мешал неловко подвёрнутый подол и сквозняк снизу. Оставалось надеяться, что под скалой зрителей будет минимум.


Тренировалась Катрин давненько, но беглянке состязаться со спортивной взрослой женщиной было всё-таки рановато. Рата оглянулась, попыталась прибавить хода, но Катрин уже ухватила её за лодыжку.


— Осторожней, альпинистка, — Катрин держала крепко. Теперь если сорвётся соплячка, морду покарябает, но жива останется. Вот только вниз лучше обеим не смотреть, — высоковато. На Ореха, как на реаниматолога надежда слабая.


Здесь, на скале, дул ощутимый ветерок с моря. Катрин слышала всхлипывания Рататоск. Похоже, девчонке, наконец, стало страшно.


Наверху захлопали крылья, каркнул-курлыкнул какой-то гордо парящий над бухтой любитель рыбки.


— Эй, Рата, это не твой крикун?


— Мой на цепи. И не смей называть меня Ратой, — пробормотала девчонка и шмыгнула носом.


— Ладно, пошли к твоему птицу. Спускаемся.


— Как? Ты меня за ногу держишь.


— Сейчас поднимусь, гляну, что с твоего места видно, и поползём вниз.


Катрин, не отпуская девчонку, поднялась чуть выше.


Рататоск всхлипывала, цепляясь за скалу. Платье на животе лопнуло.


— Высморкайся и полезли…


Снизу не вовремя и непонятно закричала Клоринда.


Спускаться было куда сложнее. Приходилось придерживать девчонку, и искать ощупью расщелины. Катрин кляла себя за то, что не догадалась захватить для страховки хотя бы ремень.


— Знаешь, держись-ка ты за меня сама.


Рататоск ухватилась за шею северянки. Пахло от девчонки дождём, пирожками и плохо замытой блевотиной. Тьфу, не могли переодеть соплячку.


— Ты лазишь лучше меня. Почему? — прошептала девчонка.


— Подол правильно подворачиваю. Ты тоже в следующий раз так попробуй. Или штаны надень. Только подрасти малость сначала.


Внизу уже было слышно оханье Клоринды.


— Когда я стану хозяйкой, я тоже тебе помогу, — пробурчала Рататоск. — Не бойся.


— Вот спасибо. Теперь я за своё будущее спокойна.




Девчонку подхватили в четыре руки, сняли с камня. Клоринда так усиленно причитала, что малолетняя хозяйка снова рассопливилась. Её увели. Катрин принялась оправлять платье. М-да, — парча. Была. Ещё и нога саднит, клюнутая злобным шипуном. Хорошо, заразы типа птичьего гриппа здесь не бывает.




* * *




Милорд вернулся уже в темноте. Вошёл преувеличенно ровно, споткнулся, ухватился за плечо Тима — обоих повело в сторону, и мужчины сели на камень. Оруженосец жизнерадостно захихикал. Амбре чудовищного местного джина вокруг мужчин стояло такое, что хоть ингаляции принимай.


Клоринда посмотрела неодобрительно:


— Всё сегодня наперекосяк. Пойдёмте, бабы.


Хозяина взяли под руки. Эллилон шла со светильником впереди, Тим плёлся сзади, цепляясь за всё, что казалось парню надёжным. На лестнице лорд Пайл вдруг сконцентрировал суровый взгляд на лице Катрин и попытался потрогать её за ухо с серебром. Северянка предупреждающе оскалилась.


— Врр-р? — надменно вопросил первый лорд Редро.


— Несомненно, — пробурчала Катрин. — Полное «вр-р»…




Лорда свалили на постель. Мужчина сделал пару движений ногами, демонстрируя желание ещё прогуляться, и мирно засопел. Катрин взяла хозяина за пояс, взвалила на ложе целиком. Вытерла ладонь о подол, — местами милорд пропитался джинно-пивною смесью насквозь. Клоринда посмотрела на северянку укоризненно и принялась стаскивать с хозяина сапоги.


Сексуальных притязаний со стороны милорда в эту ночь ждать, пожалуй, не приходилось. Катрин вышла в коридор, где маялся бессмысленно улыбающийся Тим. Эллилон уже тащила кувшины с пивом и водой, — благородному лорду на утро. Катрин посторонилась и немедленно почувствовала руки мальчишки на своих бёдрах.


— Он мне тебя отдаст, — пробормотал Тим. — Обещал. Весной после свадьбы.


— Чудная идея, — восхитилась Катрин. — Ты к тому времени как раз подрастёшь и с горшка слезешь.


Эллилон осмелилась тихонько хихикнуть. Тим удивился боли в вывернутом запястье, — Катрин отконвоировала его в комнату, запихнула за дверь. Слышно было, как парень сел на пол, потом сразу лёг. Утомил мальчугана алкогольный шторм.


Катрин услышала лёгкий шорох из коморки Рататоск. Не спит соплячка, подслушивает. Ну, пусть привыкает. Ей с этими забулдыгами жизнь жить.




* * *




Утро выдалось солнечным, с моря налетал порывистый свежий ветер. Над бухтой парили чёрные силуэты птиц. Оголодавший подарок Рататоск, бродил по галерее, злобно шипел и хлопал крыльями. Катрин на всякий случай обошла птицу стороной. Серый шипун к роду истинных бакланов относился сугубо условно, — крылья другие, да и по твёрдой земле передвигался вполне уверенно. Жёсткое оперение, нос с острым крючком на конце. Лёгкие разводы на более светлом брюшке придавали птице нарядный вид. Клоринда уверяла что «бакланов-шипунов» обучают ловить рыбу и таскать улов людям. Ну, одни боги знают, как можно такую злобную птицу выдрессировать.


Катрин опёрлась о парапет. Вид на бухту открывался чудесный. Два драккара уже выходили в узкое горло, — «Овечий хвост» и «Серебро» — корабли лорда Пайла отправились в поход. Самая боеспособная группировка островов Редро. У остальных лордов-капитанов имелось по одному кораблю — жалкие слабаки. На единственном стапеле города достраивается ещё один «змей». Уже обшивать борта заканчивают. И этот новый драккар тоже под вымпел рода Пайла встанет. Велик и могуч милорд. И ретроград страшный, — ведь стоит в бухте крепкий трофейный когг, а с него, вместо того чтобы ввести в состав флота, лишь доски сдирают. На основании того заблуждения, что драккары Редро завсегда любые чужие корабли топили. Угу, попробовали бы пираты хоть один корабль Флота новой постройки атаковать. Отсталый здесь народец, и милорд-предводитель мудростью стратегической не блещет. Нарвётся когда-нибудь.


Ныне милорд был необъяснимо мрачен. Выпил кружку пива, и отбыл, не позавтракавши. Только дал указания Клоринде и Старому, да северянку за грудь ухватил.


— Почему не вся в серебре?


— Орех отказал. Говорит, ещё обряд провести нужно. Морских духов отвадить, — пожаловалась Катрин, стараясь не морщиться от боли.


— Денег старый козёл больше не получит. Я с лихвой заплатил. Пусть отработает. А ты чтобы красивой была к моему возвращению.


Катрин заверила, что непременно будет. Милорд дня через четыре обещал вернуться. Значит, дня три можно спокойно жить. А там посмотрим. Потакать местному увлечению пирсингом решительно не хотелось. В драке побрякушки в неуместных местах жутко мешают. Вот если бы милорду Мышка попалась. Бывшая микробиолог в свою шкурку цацек готова продеть, сколько ей позволят. Или пока на ногах устоять сможет.




* * *




День Катрин провела в спокойных и необременительных хозяйственных заботах. Немного повозилась в саду, а когда добытчики вернулись с рынка, помогла чистить рыбу — Зеро приволок целую корзину сардин. Клоринда принялась их споро жарить, и кухня наполнилась дымом и чадом. Катрин открыла дверь во двор. Груда рыбы на блюде быстро росла. На кухню уже несколько раз нерешительно заглядывал Зеро.


— Что он там топчется? — рассердилась Клоринда. — Жрать хочет, что ли? Я его завтраком хорошим накормила.


— Сейчас я ему пинка дам, — пообещала Катрин. У неё возникло подозрение, что голозадый зачем-то вознамерился срочно повидаться с бывшей хозяйкой.


Зеро торчал у сарая.


— Ты чего без дела шляешься?


Раб воровато оглянулся и сунул молодой женщине крошечный кусочек коры.


— Это что за презент? — удивилась Катрин.


— Донесение, — шёпотом пояснил Зеро. — От Одноглазого.


Катрин с трудом разобрала наколотую остриём иглы строчку: «Как автобус. Близко».


Ухмылку Катрин сдержать не удалось, — когда одноглазый в клинике обитал, окно его палаты на автобусную остановку выходило. Парень всё удивлялся, как точно автобус приходит. Не важно, с пассажирами или без, — по рейсам автобуса в Нью-Бридже можно было часы проверять. Квазимодо тогда, кстати, в первый раз механические и электронные часы увидел.


«Как автобус» — значит, всё по плану. «Близко» — значит, недолго осталось маяться и наложницу с неопределёнными планами на будущее, изображать.


Катрин едва сдержала порыв одобрительно похлопать раба по плечу.


— Госпожа, меня не оставьте. Умоляю, — торопливо зашептал Зеро.


С сзади послышались шаркающие шаги и Старый грозно рыкнул:


— Вы что здесь торчите?


Катрин мигом растёрла в пальцах кору, повернулась:


— Мне мотыжка в сад нужна. Я ему объяснить пытаюсь, а он не понимает.


Старый свирепо ткнул раба между лопаток:


— Пошёл работать, червь!


Зеро поспешно затрусил прочь.


Старый повернулся к Катрин:


— Милорд приказал приглядывать за вами. За обоими. Чтобы не сговорились блудить.


— Блудить?! — Катрин обиделась. — Мне мотыжка…


— Рот закрой, женщина, — Старый махнул огромным кулаком в сторону удравшего раба. — С ним застану, я тебя сам запорю. Мягок хозяин с вами, с тварями блудливыми. А я шкуру спущу не задумываясь. Поняла, утопленница?


— Поняла. Как насчёт мотыжки?


Старый засопел:


— Страха не помнишь, северянка. Смотри, кожу гладкую опалишь.


— Что ты сердишься? — Катрин улыбнулась. — Мне всего-то мотыжка нужна.


— Это что такое? Сроду не слыхал.


— Железка такая, на палочке. Землю рыхлить.


Инвалид в сердцах сплюнул:


— Истинные черви. В земле копаться? Бараньи мозги нужно иметь. Ты, овца белобрысая, запомни, что я сказал. Я всё замечаю, — Старый, придерживая тяжёлый меч, заковылял к нижнему дому.


Катрин пожала плечами. Гордый какой морской волк. Сад, между прочим, кто-то сажал, растил. А теперь — «черви». Деградируете, господа пираты.




* * *




Сидели в спальне. Шить при слабом свете светильника надоело, и женщины развлекались, перебирая дарёные побрякушки. Катрин рассказывала:


— Это лазурит. Он ещё бывает фиолетово-синим, зелёным, и голубым. При родах помогает. Бессонницу гонит. Зрение острое даёт. А это — сапфир. Укрепляет человека, долгую жизнь даёт, потливость уменьшает.


— То-то, смотрю, я потеть перестала, — вздохнула Клоринда, которой принадлежал браслет. — Не с кем мне потеть-то. Новых развлечений у милорда хватает. Если так дальше пойдёт, придётся мне Старого к стенке прижимать. Хотя уж очень он попорченный, бедолага.


— Ладно тебе жаловаться. Наскучим мы хозяину, так он тебе должок сполна вернёт.


— Уж ты-то надоешь, — Клоринда покачала головой. — Молодая, волосы светлые, умеешь всё, что за морем в постелях попридумывали. Да и не только в постелях. Вон, — даже о камнях всё знаешь. От тебя мужик не отлипнет.


— Это только до весны, — прошептала Эллилон. — После свадьбы милорд молодой женой займётся.


— Слушайте, а что милорд так на девчонку запал? Я понимаю, кровь у мормышки хорошая, целый остров за ней в приданом числится. Так подождать можно. Что же младенца-то мучить? У неё ни рожи, ни кожи.


— Нет, она ему приглянулась, — возразила Клоринда. — Рата чуть-чуть подрастёт, ничего личиком будет. А пока милорд с ней очень осторожен. До свадьбы, конечно. Ты с севера, ничего не понимаешь. Милорду наследники нужны. Настоящей крови, чтобы никто слова не сказал. Так что рожать Ратке, не перерожать.


— Да чему там рожать? Она сама ещё мышь.


Клоринда пожала округлыми плечами:


— Как сможет, так родит. Будет каждое полнолуние слезами умываться, а куда деваться? За сытную жизнь платить нужно.


— Нет, милорд её не только для родов взял, — возразила Эллилон. — Он жену и хозяйку из неё делает. Поэтому Ратка и в спальню хозяйскую всегда вхожа. Чтобы училась. Он сам ей говорил. Я уж привыкла при ней. Северянку-то Ратка боится, с тех пор как подушкой по лбу получила. Но хозяин её позовёт. Будешь, утопленница, учить хозяйку молодую.


— Да пошёл он, Песталоцци гребаный! — не выдержала Катрин.


— Не ругайся, — зашипела Клоринда. — Ратка подслушает, — хозяину передаст. И вообще, засиделись, спать пора.


Катрин заставила себя прикусить язык, хотя сказать хотелось многое.


— Да, спать пора. Клоринда, как тесто ставить, покажешь? Пироги у тебя просто сказочные получаются.


— Покажу. Может, у вас там, на севере, в постели всё и умеют, но до моих пирогов, вам, дикарям, далеко.




* * *




Перед сном Катрин вышла на галерею, глянуть на бухту. У парапета стояла Эллилон, тоненькая, закутавшаяся в просторную мужскую рубаху. В свете звёзд — волшебная эльфийская принцесса. Катрин уже смотрела, — нет, ушки у девушки лишены малейших признаков остроконечности. Нормальные ушки, только маленькие и груз серебра только подчёркивал ту их полупрозрачность. Хрупкая девочка, совсем чуждая этим скалам и волнам, этому жалкому городишке, пропахшему дымом, рыбой и куриным помётом. И как её сюда занесло?


— Что стоишь? — прошептала Эллилон. — Подходи, вместе посмотрим. Тихо сегодня, тепло, ветер совсем стих.


Катрин опёрлась о каменный парапет рядом. На фоне тысяч звёзд профиль девушки, казалось, вот-вот растает, — такой тонкий, призрачный. И как такая красота груз грубого мужского тела выдерживает? Хотя ей нравится. По настоящему нравится. Горячая она, эльфийка неэльфиская.


— Спокойно сегодня, — прошептала девушка. — Море спит. Страшно по морю плыть?


— Как когда, — пробормотала Катрин, — бывает страшно.


Хотелось провести рукой по гладким тёмным волосам. Они мягче шелка, — такое чувствуешь не касаясь. Флоранс бы эта девочка понравилась. Фло всегда нравились истинно красивые люди. Попробовать бы это чудо. Прижаться осторожно, приласкать, так чтобы поняла, — сладко бывает, не только когда ноги к ушам до хруста загибают.


Эллилон смотрела на звезды, уже ничего не видя. Замерла, маленький ротик чуть приоткрылся. Длиннющие ресницы мелко-мелко вздрагивали. Задик под длинным подолом рубашки чуть выпятился. Ждёт. Тронешь, — ахнет, обмякнет. Или это только кажется?


Нет. Не будет ничего. Была бы рядом Фло, закрутили бы, обняли, нашептали, показали бы путь в чудную неправильную страну. Если бы только захотело нежное эльфийское чудо тот путь узнать. Сейчас нехорошо получится. Шпионство, оплата телом, пироги утром, — лядство вечером. Чудо не устроишь. Да и нужны ли те чудеса извращённые? Это ведь когда на всю жизнь Фло рядом — счастье. А когда кабан хозяином? Сильный, крепкий, способный мимоходом удовольствие доставить, но ведь кабан кабаном. У девочки жизнь хрупкая. Не нужно её сомнительными радостями искушать.


Катрин заставила себя оторвать взгляд от чистой лакомой шейки на ночь освобождённой от серебряного ярма. Глянула на бухту, — действительно, тихо-то как. Единственный огонёк светится, тёмные силуэты драккаров мирно спят среди мягкого блеска воды.


— Пожалуй, пойду спать.


У дверей настиг едва слышный шёпот:


— Спасибо.


Катрин хмыкнула:


— За что?


Кажется, на ресницах Эллилон блеснули слезы:


— Что не тронула. Боюсь я. Попробовать боюсь.


Катрин хотела достоверно изобразить удивление, но почему-то пробормотала:


— Ладно. Попробуешь когда-нибудь. А благодарить меня не за что.


— За то, что смотрела так. И за то, что не тронула.


Катрин хмыкнула:


— Забудь. Сложная ты. Тебе бы хозяина поменять.


Эллилон смотрела из-под ресниц:


— Как? Он и из дома не выпускает.


— Придумаешь. Я здесь чужая, а тебе, почему и не придумать как да что?




Катрин легла спать. Перед глазами ещё поплавали-померцали звезды и прелестная хрупкая шейка, потом явились родные вишнёвые глаза Фло. Катрин крепче обхватила тяжёлую подушку и уснула.




* * *




Пироги удались, хотя Катрин внесла солидный вклад в процесс. Не испортила. Неожиданный результат, приятный. Пироги печь, это вам не из автомата палить или ногами размахивать. Дегустируя щедро набитый сардинным фаршем тестовый экземпляр, Катрин выглянула во двор. Нет, в отсутствие великого конунга жизнь определённо казалась проще. Эллилон развешивала проветриться одеяла, Рататоск возилась со своим морским сокровищем (крылатый подлец почему-то девчонку упорно не клевал). Даже Зеро нынче казался персонажем не очень раздражающим, — трудолюбиво перекладывал камни под стеной сарая. Прохромал Старый с топором подмышкой. Погрозил северянке пальцем. Катрин ухмыльнулась, — дожилась воительница, пальчиком тебе грозят, а не топором.




День тянулся спокойный, вялый. Дел, в общем-то, хватало, но напрягаться никто из женщин не собирался. Вокруг Катрин нерешительно походила Рататоск, потом насуплено обратилась с просьбой. Проволочное кольцо, надетое на горло баклана, требовалось отрегулировать, дабы птица могла нормально питаться. Собственно, кольцо предназначалось именно для того, чтобы поймав рыбу, баклан летел к хозяину. Владелец несчастной птицы забирал добычу, и выделял охотнику от человечьих щедрот кусочек рыбёшки. По заверениям Клоринды, использовать бакланов было страсть как выгодно. Катрин хотела спросить у девчонки, зачем ей рыба, если в доме и так съестного хватает, но передумала. Пусть соплячка развлекается, пока детей рожать не нужно. Кольцо разжать труда не составило, и Рататоск ускакала, держа под мышкой свою живую удочку.


Женщины плотно пообедали, посидели в саду, — Катрин рассказывала о елях и соснах, потом Эллилон вновь перевела разговор на северные моды и причёски. Незаметно подошёл вечер, настала пора заняться ужином. С моря потянулся туман, но на кухне было тепло, уютно пахло дымком и свежими лепёшками.




Когда немногочисленным собакам Редро надоело гавкать на луну, и ночь стала истинно плотной, загорелась верфь. С галереи было отлично видно яркое пламя, буйно рвущееся сквозь клубы густого дыма.


Собралась Катрин быстро. Никто не мешал, — женщины столпились на галерее, пищала Рататоск, возбуждённо хлопал крыльями дурной баклан. Катрин прошлась по комнатам, взяла один из плащей милорда, забрала из сундука поигнард, прихватила и приглянувшуюся шапочку, — в конце концов, за сезонные садово-огородные работы что-то причитается или нет? Запечатанный кувшин с джином, рыбацкий нож, штаны и пара рубашек ждали в укромном месте. Неудобный узелок, возможно, его и бросить придётся. Но рюкзаков здесь нет. К тому же, — вдруг без сложностей обойдётся?


С лёгким сердцем Катрин вышла во двор. Отдохнула, чего уж там. Пора и делом заняться.




У ворот дорогу преградила высокая фигура:


— Куда собралась, гулящая?


— На пожар взглянуть, — миролюбиво объяснила Катрин. — Жутко это зрелище люблю. Должно быть в родне брандмейстеры были.


— И этот на пожар?


Катрин с некоторым удивлением разглядела маячившую у сарая фигуру. Забавно, — в руках у Зеро тоже был узелок.


— Развратники, — с чувством сказал охранник. — Говорил я милорду, — на цепь вас нужно посадить.


— Вернётся, — посадит. А сейчас дай на пожар поглазеть.


— Я тебя в сарай запру. И даже воды не дам, пока хозяин не вернётся. А твоего дружка блудливого «козлом» свяжу. Ох, и наслушаешься, как он на солнце стонать да выть будет.


По улице пробежало несколько человек. Катрин вздохнула, — нечего тянуть резину.


— Слушай, Старый, давай так, — ты меня не видел. Собственно, раба ты тоже не видел. Пожар, суматоха, — где тебе хромому проследить? Иди-ка в дом.


Охранник вынул из-за спины приличной толщины палку:


— Я тебе, утопленница, сейчас пятки отобью, чтобы знала, как бегать. Милорд простит.


— Старый, уйди с дороги. Убью.


Охранник хрипло засмеялся:


— Куриц тебе пугать, женщина.


Палкой он взмахнуть успел, но Катрин была на двадцать лет моложе, и с ногами у неё всё было нормально. Перехватить руку, увести за спину, одновременно ногой в колено, — мужчина судорожно ахнул. Катрин завернула перевязь с мечом ему за спину, придавила к земле, рыбацкий нож уткнулся Старому под подбородок. Мужчина, похоже, и не почувствовал, пытаясь приподняться на локте, всё хватался за неправильно подвёрнутую ногу.


Катрин сплюнула:


— Вот нужна была тебе та дутая хозяйская честь?


Расстегнув перевязь с мечом, встала. У дома выстроились спустившиеся с галереи женщины, — лица у всех одинаково бледные, ошеломлённые. Даже баклан на руках Рататоск испуганно вжал в плечи длинную шею.


— Ты что? — пролепетала Клоринда.


— Надоело! — рявкнула Катрин. — Рты закройте!


Под ногами застонал Старый. Боль во вновь сломанном колене заставляла беднягу скрести ногтями камни двора.


— Поднимайте его, и на кухню все. Живо! — скомандовала Катрин. — Живо,


б-блинские морды!


Клоринда и Эллилон ухватились за мужчину. Старый низко закричал от боли.


— Голожопый, твою мать! — зарычала Катрин. — Помогай!


Зеро подбежал, склонился над охранником. Старый задохнулся от боли, обмяк.


— Уноси! — приказала Катрин, и толкнула в широкий зад Клоринду. — На кухню марш!


Женщины попятились к кухне, только Рататоск торчала столбом. Катрин погрозила ей перевязью с мечом:


— Только взвизгни мне!


Девчонка крепче притиснула к себе птицу и пробормотала:


— Не смей на меня кричать. Утопленница…


Катрин сгребла соплячку за шиворот. Птица вознамерилась клюнуть, схлопотала по голове, обиженно зашипела. Почти также шипела слегка придушенная платьем девчонка. Катрин зашвырнула гадючью парочку на кухню. Остальные уже были там: женщины забились в угол, Зеро уложил бессознательного охранника на широкий стол.


— Шину на ногу наложите. Или до утра подождёте. Сейчас сидите смирно, — наружу полезете, — уши обрежу.


Эллилон заплакала.


К утру бабы сами выберутся, или выпустит кто-нибудь. Окна узкие. С голоду точно не сдохнут. Зеро лучше с ними оставить. Не будет под ногами путаться.


На раба Катрин не смотрела, но он сам забормотал:


— Не нужно, Госпожа. Возьмите, умоляю…


Здоровый он, дверь высадит без труда.


Катрин рявкнула:


— Решай!


Зеро рванулся к двери так живо, что скамья опрокинулась.


Катрин сгребла с блюда несколько пирожков:


— Счастливо, дамы. Сидите тишком, — мне глотки резать не привыкать. Это Старому оставляю, — молодая женщина швырнула в угол тяжёлый меч. — Нашли бы вы себе другого хозяина, красавицы.


Снаружи подпёрла дверь жердью. Зеро услужливо подсунул и вторую подпорку. Катрин повертела в руках свою лопату:


— А ведь жалко.


Лопата подпёрла дверь ещё надёжнее.


— Возьми мой плащ. Нечего голым торсом сиять.


— У меня есть плащ, — прошептал Зеро.


— Умнеешь, — хмыкнула Катрин. — Накидывай и вперёд.




На улице было пусто. Где-то впереди слышались голоса. Зеро начало трясти.


— Узлы крепче держи. Потеряешь, — убью. Иди впереди меня, ты же с виду мужчина.


Вышли к перекрёстку. У ворот галдело несколько женщин, за забором громко плакал ребёнок, кудахтали разбуженные куры. При виде людей Зеро остановился как вкопанный. Катрин от души врезала ему между лопаток. Помогло, — раб ускорил шаг. Мимо горожан прошли быстро, никто особого внимания не обратил.


Над заборами и домами мерцало багровое зарево. Да, не поскупился Ква — сигнал броский.


Когда вышли к пристаням, Зеро снова начал замедлять шаг. Катрин мысленно прокляла свою нерешительность, — ну что стоило запереть дебила вместе со всеми?


— Шагай уверенно. Или на нож сядешь. Прямо в заднице проверну.


Зеро замаршировал дальше на негнущихся ногах. Вокруг было полно суетящихся островитян. Ветер нёс чёрные клубы дыма, воняло горящей смолой. Впереди орали, как будто там шёл бой. Мимо с рёвом пронёсся мул с дребезжащей тележкой. Катрин начала беспокоиться, — стоило ли брать за ориентир именно пристани? Шумновато здесь.


Квазимодо вынырнул из-за угла, он прихрамывал и опирался на обугленный багор.


— Долго вы. Верфь, считайте, уже догорает.


Катрин поняла, что улыбается. Всё же жутко приятно видеть одноглазого проходимца.


Квазимодо кивнул на узкий проулок между домами. Заорал двум полуголым, со встрёпанными бородами, морякам:


— Ведра туда нужны! Гус велел — все ведра туда!


Моряки куда-то побежали. Квазимодо похромал в темноту, и вывел спутников на какую-то кривую улочку. За шатким забором панически мемекала коза.


— Теперь поосторожнее нужно, — сказал Квазимодо, и сунул багор под забор. — Теперь мы подозрительные.


Вёл бывший вор уверенно. Миновали несколько убогих домов, перебрались через покосившийся забор. Впереди начинался подъем в полную тьму. Катрин заметила, что одноглазый прихрамывает всё сильнее.


— Что с ногой?


— Так себе нога, — пробормотал Квазимодо. — Балует. Подгнила чуть-чуть.


— Запустил?


— Потом объясню. Впереди пост. Тише.




Беглецы полезли по скалам. Дорогу Ква знал, — видимо, на совесть обследовал пути отхода. Когда взобрались на гребень, Катрин оглянулась: зарево, освещающее часть бухты осталось далеко внизу. С трудом можно было разглядеть фигуры, мечущиеся вокруг пылающих шпангоутов драккара. Квазимодо плюхнулся на камень:


— Передохнем. Что-то я запыхался, — бывший вор глянул на Зеро. — Я думал, он здесь приживётся.


— Он к морскому воздуху привык. Увязался за мной. На «Квадро» палубу драить мечтает, — Катрин склонилась к одноглазому проводнику, — Ква, у тебя жар?


— Чуть-чуть. Но если нас догонят, мне будет куда жарче. Поджигатели быстро не умирают. Пошли быстрее.




Квазимодо был явно не в форме. Катрин слышала, как он загнанно дышит. Левая нога вора явно отказывалась держать. Какая-то ночь сплошь хромых-убогих получается.


— Голозадый, давай сюда узлы. Бери шкипера. Росинантом будешь.


— Катрин, я… — начал Квазимодо, но Катрин оборвала:


— Заткнись! Ногу береги, пусть он тебя удобно возьмёт.


Зеро покорно присел. Квазимодо неуклюже уселся ему на спину, охнул, засмеялся:


— Мул у меня был, конь был, осел, и тот как-то был. Этот даже удобнее. Как ты назвала — роси-нант?


Темп движения ускорился, но верховому Ква стало не до веселья. Как Зеро не старался придерживать повреждённую ногу седока, конечность изрядно встряхивало. Каменистая тропа изобиловала спусками и подъёмами.


— Как же ты так? Такой ловкий и на тебе, — в порядке ободрения пробормотала Катрин. — Неужели лекарство добыть не мог? Как баран, честное слово


— Есть лекарство, — сквозь зубы процедил Квазимодо. — В узле. Сейчас придём, и выпью, и намажу. Раньше нельзя было, — мне на берегу остаться нужно было. А то ушёл бы на «Серебре».


— Так ты специально ногу растравил? — догадалась Катрин.


— Меня подранили. Об этом все знали. Начало нарывать, — это тоже подозрений не вызвало. Я маленькую свободу получил. Иначе с лодкой никак не выходило.


— Ква, если с ногой что серьёзное, я тебя своими методами вылечу. Форсированными. Потом вернусь и спалю весь этот скотский Редро.


— Не нужно, — пробормотал Ква и похлопал Зеро по макушке. — Поворачивай. Почти приехали, спуститься осталось.




Лодка была спрятана в расщелине между скал. Знакомо плескали волны прибоя. Катрин глубоко вдохнула солёный запах безбрежной воды и водорослей. Ква, бормоча ругательства, неуклюже заполз в лодку.


— Хоть шторма не приключилось, а то бы вовсе посудину унесло. Везёт нам. Давай, Зеро, отталкивайся.




На тёмной воде среди тумана подняли парус, и лодка взяла курс прочь от Редро.




Глава 11




К утру туман разошёлся, небо на востоке засияло розово-голубым, и это было нехорошо. Квазимодо, когда на него нашло просветление, опять, — уже в третий раз, забормотал насчёт погони. Промежутки между прояснениями сознания вора оказывались всё короче, и это здорово волновало Катрин. Одноглазый бессильно вытянулся на угловатых, топорщащихся металлом мешках, осунувшееся лицо вора покрывали крупные капли пота, пальцы, сжимающие короткое рулевое весло, заметно вздрагивали. Рану Квазимодо, — сильно воспалившуюся и потемневшую отметину от стрелы, зацепившей бедро чуть выше колена, промыли, прочистили, щедро засыпали порошком, припасённым самим раненым. Катрин наложила свежую повязку, — в дело пошла одна из шёлковых рубашек, так удачно прихваченных из дома лорда Пайла. Ква сразу сказал, что ему лучше. Утверждение мало соответствовало истине, — Катрин видела, что парень может окончательно отключиться в любую минуту. Тогда ситуация вовсе осложнится, — вполне можно и не выйти к островку за которым прятался «Квадро». Катрин уверенно ориентировалась на суше, но море совсем иное дело.


Зеро налегал на весла. Вот в этом занятии раб был на высоте. Выносливости за глаза хватало, да и по интеллекту занятие в самый раз. Лодка была рассчитана на четверых-шестерых рыбаков, имелась и ещё пара уключин, но сами весла отсутствовали. Ускорить ход судёнышка мог только квадратный парус. К сожалению, ветерок был слабоват.


— Держи на два пальца левее, — пробормотал Ква, с трудом размыкая веки. — И за солнцем следи. К вечеру мы к «Квадро» подойдём. Отмель, на подкову похожую, помнишь? После неё нужно сразу строго на запад взять.


— Я вообще-то целую уйму отмелей помню, — пробурчала Катрин.


— Понятно, — одноглазый попытался ухмыльнуться. — Если что, после полудня меня почаще по щекам хлопаете.


— Тогда сейчас отдыхай.


— Отдохну, — вор облизал пересохшие губы. — За корму поглядывайте.


— Зеро только туда и смотрит, — Катрин пересела к одноглазому, дала напиться. Пресной воды у беглецов оказалось в обрез, — на дне рыбацкого бочонка плескалось чуть-чуть несвежей влаги. Между тем, Ква явно горел. Катрин положила ему на лоб, смоченный в морской воде компресс. На этот раз шкипер не протестовал.




Солнце двигалось медленно. Квазимодо то ли спал, то ли впал в болезненное забытьё. Катрин пыталась удержать курс. Миновали три наклонных скалы, торчащие из моря подобно весьма преувеличенным копиям противодесантных сооружений. Катрин этих скал совершенно не помнила, Зеро робко настаивал на том, что видел эти зубья, когда рыбаки везли «утопленников» к Редро. Предводительнице осталось только пожать плечами, поменять компресс у больного и ненадолго сменить Зеро на вёслах. Горизонт, если не считать пройденных камней, оставался чист и это слегка утешало. Вообще-то, Катрин была уверена, что после ночного переполоха на Редро ещё не совсем пришли в себя и не сообразили, что именно стряслось. Пока поймут, пока на след выйдут… Собственно, какой след на воде может быть? Разве что рыбаков допросят. Хотя Ква волнуется, а он в пиратской жизни куда больше понимает, чем недолгая наложница лорда Пайла.


Квазимодо глаз не раскрывал, лишь углы его рта болезненно кривились, когда вытянутая раненая нога судорожно вздрагивала. Как бы сепсис не начался. Нельзя было парню на собственных конечностях эксперименты ставить. Ведь знал же, как рану правильно обработать. Катрин создала над штурманом подобие тента из растянутого над бортом плаща.


— Он очень хитроумный человек, — прошептал Зеро.


— Ты вёслами исправней работай, не отвлекайся — буркнула Катрин.


— Я работаю, Госпожа. Простите.


Грубыми вёслами раб действительно работал без устали. К тому же плыть в однообразном плеске волн было тяжко. Катрин смилостивилась:


— Хитроумный-то он, хитроумный, да как бы себя не перехитрил. Операцию нам сейчас делать нечем. Разве что наркоз появился, — Катрин качнула ногой кувшин с джином.


— Господин Квазимодо справится, — заверил раб. — Как он мне тогда записку передал, — просто удивительно. Я очень испугался.


— Записки испугался? — пренебрежительно скривилась Катрин.


— Нет, миледи. Я неожиданности испугался. Меня какой-то мальчишка за штаны дёрнул, в руку кусок коры сунул и удрал. Я хотел, не глядя записку выбросить. Даже не знаю, почему её прочёл. И испугался, что мог выбросить.


— Что же ты записками швыряешься? Корреспонденцией завалили?


— Мне четыре раза послания передавали, — со скрытой гордостью сказал Зеро. — Хорошо отблагодарить обещали.


— Бабы городские, что ли? — догадалась Катрин. — Так что же ты? Оставаться нужно было. Морду бы себе наел, яйца ещё покрупнее отрастил. А то сидишь, ладони в кровь стираешь. Балбес мускулистый.


— Мне без вас нельзя, — испуганно пробормотал Зеро. — Вы другая.


— Чем это я другая? — меланхолично поинтересовалась Катрин. — Тем, что на нескольких языках ругаться умею?


— Нет, миледи. Вы вообще другая.


— Хрен тебя поймёшь. Может, размечтался, что я тебя в уютное времечко, откуда тебя выслали, отправить смогу? Не обольщайся.


— Мне туда всё равно нельзя, — печально прошептал смуглый мужчина. — Мне никуда нельзя. Только с вами.


— Ну и греби тогда, — буркнула Катрин. — Да посматривай. Может эта подкованная отмель покажется.


— Должно быть, рано, она… — Зеро на полуслове выпустил весла и взвизгнул каким-то полуженским басом.


Катрин схватилась за багор.


Из воды торчала знакомая вытянутая морда.


Катрин, взвешивая в руке багор, неласково посмотрела на смуглого широкоплечего труса.


— Неожиданно, — пролепетал, оправдываясь, красавец-гребец.


— Если хочешь его стукнуть, замахивайся осторожно, — прохрипел Квазимодо, отводя слабой рукой плащ-тент, — мне-то, ежели багром задеть, много и не нужно.


— Привет, Сиге, — поздоровалась Катрин с тюленем. — Рада тебя видеть. А то у меня здесь, понимаешь, только кролики дрестливые и симулянты.


Тюлень многозубо улыбнулся, и, улёгшись на спину, сложил ласты на животе.


— Я скоро симулировать перестану, — прохрипел Квазимодо. — Мне уже лучше. Честное слово, лучше. Дай, пожалуйста, попить. Горло ссохлось. Сиге, хватит скалиться, рассказывай.


Из лопотания и приквакивания селка выяснилось, что погоня с Редро ещё не вышла. Островитяне в ярости, верфь с почти готовым драккаром сгорела дотла. Но знают ли пираты, в какой стороне искать злоумышленников, Сиге по понятным причинам, сказать не мог, — на берег тюлень благоразумно не выбирался, а из воды кроме яростных проклятий и угроз ничего расслышать не удалось. Скорее всего, островитяне будут ждать возвращения лорда Пайла.


— Хорошо, значит, дня три-четыре у нас есть, — вынесла заключение Катрин.


— Думаю, меньше, — пробормотал выцедивший щербатую миску воды, шкипер. — Вести в море расходятся быстрее, чем принято думать. Но, всё равно, маленькая фора имеется, — Квазимодо обессилено откинулся на мешок. — Я, кажется, опять глаза закрою. Сиге вас до отмели доведёт, там двигайтесь строго на запад. Сиге пусть вперёд плывёт, ему превращаться нужно. Нам каждая пара рук будет нужна. И ласто-рук, понятно, тоже.




Шкипер спал. Лодка под конвоем тюленя исправно двигалась к цели. Зеро грёб как заведённый. К тому же, и ветерок посвежел. Сразу после полудня вышли к отмели-ориентиру. Катрин призналась себе, что сроду этой отмели не заметила бы. Какая отмель, — лишь лёгкая рябь угадывается среди однообразных волн.


Сиге, махая ластами, усиленно указывал нужное направление. Катрин успокоила дарка, — дама она, конечно, сухопутная, но запад от остальных сторон света как-нибудь отличит. Дальше можно по скалам сориентироваться, если Ква всё ещё отдыхать будет. Сиге шлёпнул ластами в последний раз и уплыл перевоплощаться.




Квазимодо зашевелился, когда на горизонте уже зачернели утёсы. К закату лодка подошла к затаившемуся под маскировочной сетью «Квадро».




* * *




Жо было как-то не по себе. Не привык командовать, тем более принимать технические решения в столь форсированном темпе. Можно бы и помедленнее, всё-таки корабль ремонтировать, это не интерьер в каком-нибудь кафе обновлять. Но выбора не было, и Жо напрягся.


Первым делом занялись мачтой. К вечеру мальчик уже охрип и вымотался. Людей было маловато. Ослабевший после превращения Сиге отлёживался в каюте. Дарк весьма смущался неуместной слабости, особенно собственных попыток сгибать руки и ноги не считаясь с возможностями человеческих суставов. Оно и понятно, — сам бы Жо с ума сошёл, переходя с гибких ласт на угловатые человеческие конечности. Сиге требовался как минимум денёк на адаптацию. Тем более, что и речь селка в «переходный период» совсем уж утратила членораздельность. А советы прирождённого мореплавателя ух как бы не помешали. Советы давал Ква. Когда просыпался. Занемогший шкипер устроился прямо в кокпите. Слабость, сломившая вечно бодрого вора, выглядела так странно, что Жо иногда казалось, что одноглазый по своему обыкновению подшучивает. Временами Ква высовывал нос из-под плаща, концентрировал взгляд на возне ремонтной бригады, выдавал несколько едких, но чрезвычайно полезных комментариев и снова вырубался.


На обед прерываться не стали, лишь в сумерках Катрин ненадолго ушла на камбуз, дабы соорудить нечто напоминающее ужин. Торопливо жуя ломоть солонины, завёрнутый в лепёшку, Жо оглядел наставницу. Выглядела Катрин бодро, даже слегка поправилась в гостях у островитян. Ухо, отягощённое серебром с драгоценными камнями, смотрелось шикарно. Маме бы понравилось, — серьги подобранны и по размеру, и по оттенку изумрудов. Экая экстравагантная гирлянда. Интересно, что на острове со шпионами приключилось? После возвращения лазутчиков началась такая ремонтная горячка, что толком и словом перемолвиться было некогда. «Пираты викингообразные», — исчерпывающе пояснила насчёт туземцев Катрин. Ну, по виду Ква вполне можно согласиться. Но сама Кэт и Голозадый, — аж слегка залоснились. Не слишком их рогатые корсары затерзали. Впрочем, наставница и сама кого угодно замучает.


С мачтой так и не закончили до темноты. С фонарями очнувшийся Квазимодо работать запретил. Спускаясь в каюту, уставший как собака Жо, сообразил, что именно шкипер подгоняет ремонтников. Вечно нетерпеливая Кэт, в виде исключения, сейчас лишь поддерживала одноглазого. Плюхнувшись на койку, Жо ещё успел услышать, как наставница заставляет Ква пить какой-то противный отвар и тут же уснул.




С утра всё началось снова. Жо, должно быть, не меньше ста раз забирался на мачту, — раскачивающаяся высота давно перестала пугать. Набивая грубо откованные обручи на тело мачты, перебрасывая растяжки, и расклепывая корявые обрубки толстой неровной проволоки, юный механик повисал над палубой в самых немыслимых позах. Снизу ругалась Катрин, навязчиво напоминая о страховке. Жо машинально слушался, закреплял верёвку, привязанную к поясу. Падать было некогда. Внизу Вини-Пух и Хенк вжикали корявыми напильниками, подгоняя детали крепежа, изготовленные в пиратской кузне. Инструмент, добытый Ква, как впрочем, и «запчасти» выкованные неведомыми умельцами Редро, выглядели так диковинно, что раньше Жо от смеха бы помер. Ничего, слава богам, железки на место вставали, такелаж держали надёжно.


К полудню с мачтой закончили и занялись гиком. Работа сложная, кропотливая. Катрин, слабо разбирающуюся в механизмах, не приспособленных для человеческого умерщвления, отправили на камбуз. Жрать хотелось так, что пупок прилипал к позвоночнику. Ракс-бугель никак не желал двигаться правильно, и подгонять металл приходилось практически на коленке. К мачте приплёлся бледный как дохлый тунец Ква. Посетовал, что стащить наковальню ему не удалось, — уж очень тяжела оказалась. Упрямые кольца решили выправлять, зажав между двумя обухами топоров. Катрин принесла котёл с супом, попыталась отправить шкипера лежать, но одноглазый воспротивился. Ему устроили комфортное сидение на крыше рубки.


Наваристый суп-пюре помог, — после еды дело пошло быстрее. Мачта понемногу принимала рабочий вид. К вечеру на подмогу прибыл и смущённый Сиге. Ноги его держали нетвёрдо, но к мягким ладоням уже вернулась былая способность управляться с верёвками.


Складывая в потёмках инструменты, Жо преисполнился уверенности в том, что на следующий день «Квадро» придёт в полную боевую готовность.




Жо ошибся. Перед рассветом, выбираясь на палубу в детском заблуждении, что поднялся первым, он увидел стоящего у лееров вахтенного Вини-Пуха и рядом с ним Квазимодо.


— Я, что, заспался? — удивился мальчик.


— Нет, некуда нам торопиться, — мрачно сказал Вини-Пух.


Квазимодо ткнул пальцем в смутное предутреннее море:


— »Овечий хвост» пожаловал.


Жо рассмотрел огонёк в туманной завесе.


— Значит, «Серебро» утёсы с севера огибает, — без всякого выражения пояснил шкипер. — Лорд Пайл к нам пожаловал. Скажи Кэт, что обед можно не готовить.




* * *




— Человек двадцать пять, — сказала Катрин, опуская подзорную трубу.


— Двадцать восемь, — поправил Квазимодо. — И на «Серебре» тридцать три бойца. «Серебро» покрупнее будет.


— Ты уверен, что второй корабль тоже здесь? Мимо не пройдут?


Шкипер помотал всклоченной головой:


— Если догадались где искать, — найдут. Сеть наша потайная не спасёт. Хотя время немного выгадаем. Успеем подготовиться.


— Понятненько, — Катрин обернулась к команде. — Так, слушайте. Лорд за нами двумя пришёл. Вы можете выпутаться. Пока туман окончательно не рассеялся, уходите на лодке. Шансов немного, но если и поймают… Будет возможность уцелеть.


— Что ты на меня смотришь?! — возмутился Жо. — Куда я денусь? В робинзоны пойду? Или мне к маме явиться, объяснить, что да как? Во-первых, сам я в жизни до Глора не доберусь, во‑вторых, вешаться от стыда мне противно. Я уж здесь как-нибудь.


— Я тоже лучше здесь, — сказал Хенк. — Привык я к «Квадро». На лодке вообще далеко не уплывёшь. Лучше подраться.


— Пожалуй, я тоже останусь, — пробормотал побледневший Вини-Пух. — На лодку какая надежда? Хотя дело тухлым попахивает.


— Не попахивает, а воняет, — поправила Катрин. — Если не на лодке, то вплавь попробуйте. Сиге поможет.


— Я останусь, — медлительно протянул селк. — Мне в воде сейчас трудно будет. И где я ещё такой ката-маран найду?


— Уходил бы ты, Сиге, — сказал Квазимодо. — Драка не по твоей части. Что зря шею подставлять?


Селк фыркнул и выразительно пошевелил своим тёмным собачьим намёком на нос:


— Я давно не сосунок. Уже сорок лет. И жив ещё. Поживи столько, Ква, потом учить будешь. И вообще, мне уйти никогда не поздно, — вода, вот она, — Сиге ткнул четырехпалой ладонью за борт.


— Смотрите, парни, — сказала Катрин. — Вам решать. Островитяне оправданий слушать не станут. У них традиции древние. С выдумкой и фантазией. Лучше им в плен не сдаваться. Жо?


— Да иди ты в задницу, — отчётливо сказал мальчик. — Ты мне в этом вопросе не командир.


— Совершенно обнаглел напоследок, — одобрительно сказал Хенк и тихо засмеялся.


Остальной экипаж тоже заухмылялся.


Катрин как обычно собралась сплюнуть, удержалась, и буркнула:


— Вольному воля. Кстати, Зеро, кинь в мешок что-нибудь плавающее и готовься сигать за борт. Как нас заметят, — поплывёшь сдаваться. Твою смуглую жопу наверняка помилуют.


— Не помилуют, — пролепетал раб и вдруг опустившись на корточки закрыл лицо руками. — Милорд с меня шкуру сдерёт. Он так и обещал, — крупный красивый мужчина громко и горестно всхлипнул.


Катрин поморщилась:


— Замолкни, а то до свидания с милордом не доживёшь. Если никто свою задницу в индивидуальном порядке спасать не желает, пора и о плане битвы подумать. Пока туман окончательно не разошёлся.




План выработали быстро. Ква была поручена «артиллерия». Жо — прикрытие главного артиллериста. Вини-Пух, как лучший стрелок из арбалета, получил статус снайпера и задачу засесть на баке. Зеро было приказано прикрывать арбалетчика импровизированным люком-щитом. Сиге откомандировали к штурвалу. У селка и одноглазого шкипера возникла идея использовать скрытые «магические» возможности катамарана — в аккумуляторах оставалось энергии минут на десять полного хода.


Команда разбежалась готовиться. Помогая Ква устанавливать в кокпите эвфитон, Жо слышал разговор наставницы с Хенком.


— Значит, мы латная пехота? — бородач хмыкнул. — Ладно, пусть я, — доспехи отличные. А ты, Кэт? В лёгкой кольчужке на абордаж пойдёшь? Лучше мы их на борту встретим. С десяток в воду сбросим, — я обещаю.


— Их там не один десяток. Я первой пойду. Ты — по сигналу. Только не ко мне прорывайся, а ближе к их носу. На драккаре тесновато будет, незачем нам друг другу мешать.


После короткой паузы Хенк спросил:


— А если сигнала твоего не будет?


— Тогда действуй по собственному усмотрению. Ты и Ква — самые опытные. Разберётесь. Жаль, что одноглазый нездоров. Он боец что надо. Ну, будем надеяться, Полумордый и за орудием не оплошает.




Квазимодо похлопал по ложу эвфитона:


— В порядке. Смазать, конечно, не помешало бы, да всё руки не доходили. Ну, всё равно, — два-три раза мы с ним не промажем. Дальше совсем весело станет. Ты, Жо, сильно не поднимайся, прикрывать меня не нужно, — одноглазый шкипер кивнул на снятую с петель створку люка, — щит у нас шибко убедительный, только для рукопашной он тяжеловат будет. На здешних драккарах лучников не держат. Дротиками парни иногда балуются. Так что, скорее всего островитяне сразу на борт пойдут. Чего им нас бояться? Начнут прыгать, — вот тогда мы палубу и помоем.


Жо оглядел кокпит, — оружия здесь хватило бы на десяток бойцов.


— Ква, когда рукопашная начнётся, мне что делать?


Одноглазый улыбнулся неестественно ровными зубами:


— Да ты, кадет, лучше меня знаешь. Тебя же сама Кэт учила. Режь всех подряд, кроме меня. Вини на носу — его от нас мигом отрежут. Леди с Хенком тоже в окружении будут. Так что не стесняйся. Все, кто на кокпит сунется, — наши с тобой.


— Ква, может не нужно драккар атаковать? — с внезапной дрожью прошептал мальчик. — Мы же силы дробим.


— Другой план предложишь? — поинтересовалась Катрин, неслышно появившаяся на корме. — Не суетись. Если вдуматься, — то это мы их силы дробим. Если островитяне чего и не ожидают, так это нашей атаки.


— Это точно, — согласился Ква. — Островитяне сроду по-настоящему в морду не получали. Когда я с ними когг брал, на том «купце» заранее так все обделались, что штанами к палубе прилипли. С нами так легко не выйдет. И, правда, не суетись, Жо.


— Я не суечусь, — с досадой пробормотал мальчик. — Мне бы наш план понять.


— Если бы у нас было шесть катамаранов, и мы охотились за этим неугомонным конунгом, я бы тебе план в подробностях изложила, — заверила наставница. — Поскольку расклад иной, — мы импровизируем. И пытаемся прихватить на дно побольше этих хорьков бородатых. Раз ты не суетишься, и с артиллерийскими приготовлениями вы закончили, напомни мне, — у нас вроде бы запас масла для светильников был?


— Отличное масло, — с сожалением сказал Квазимодо. — Такое в Глоре не меньше «короны» за кувшин идёт. Копоти совсем не даёт, и аромат приятный.


— Нет, какой всё-таки торгаш в тебе зря пропадает, — Катрин засмеялась. — Без копоти, — это то, что нам нужно. Жо, попробуй «коктейль Молотова» соорудить.


— Снаряды из масла плохие получаются, — предупредил Ква. — В полёте фитиль тухнет.


— Я, вообще-то, не хочу бородачам «Квадро» оставлять, — весело сказала Катрин. — Морды у них от такого счастья треснут. Да и вообще, мы с Жо привыкли воевать с огнём и громким бабаханьем. Чего ж сейчас от вредных привычек отказываться?




Жо кинулся искать подходящие сосуды, — чтобы и в руках не разлетелись, и при ударе треснули легко. На палубе появился облачённый в доспехи, со шлемом под мышкой, Хенк. Выглядел он внушительно, — настоящий центурион.


— Пора бы и начать.


— А я не тороплюсь, — сказал Вини-Пух, перебирающий «болты» за рундуком на носу. — Сперва и пообедать не отказался бы.


— Тогда Хенку в панцире тесно будет, — заметил Квазимодо. — Он же у нас не лангуст. Где вы лангуста с бородой видели?




Туман медленно расходился, над морем неторопливо всплывало блеклое солнце. «Овечий хвост» продолжал безжизненно торчать на якоре, и команда «Квадро» начала маяться.


— Может они ждут, когда мы на них нападём? — предположил Вини-Пух. — Или когда мы удирать бросимся?


— Они нас ещё не видят, — объяснил Квазимодо, любовно полируя тряпкой толстое древко карро. — Вот заметят, тогда всё быстренько полетит-покатится.


— Может, не заметят? — простонал разговорившийся со страху Зеро.


— Наше солдатское дело, — ждать терпеливо, да на помощь богов надеяться, — сказал Хенк, возясь с поножами. Щитки для защиты голеней были ему великоваты.


Зеро протяжно и тихо застонал, не сводя взгляда с пугающе неподвижного силуэта драккара.


— Хватит блеять, — приказала вновь появившаяся на палубе Катрин. — Наблюдай, бесстрашный латинянин. Остальные могут перекусить. В нашем положении, дырка, что в полном желудке, что в пустом, — особого значения не имеет. Не от перитонита к предкам отправимся.


Катрин поставила на столик кокпита поднос с импровизированными бутербродами. Жо посмотрел на солонину и толстые ломти сыра с отвращением, — есть абсолютно не хотелось. Зато шкипер с явной готовностью ухватил кусок лепёшки, морщась, сел, и вытянул больную ногу.


— Пивка бы глотнуть не помешало. На Редро, между прочим, удивительно паршивое пиво делают. Повывели всех клураканов и давятся каким-то дерьмом жидким. Да ещё нахваливают, — мол, лучшего пива во всем мире не сыскать, — одноглазый напрягся и вспомнил нужное слово. — Шавинисты островные.


Жо засмеялся и потянулся к аппетитному кусочку с сыром. Руку мальчика отодвинул громоздкий Хенк:


— Тяжеловооружённые латники питаются в первую очередь.


Хенк без церемоний сгрёб облюбованный Жо кусочек и почти целиком засунул в бородатую пасть.


— Ты бы сегодня пособраннее был, кадет, — насмешливо заметила Катрин.


Хенк глянул на предводительницу и перестал жевать. Вини-Пух, завладевший лепёшкой с огромным ломтём солонины, тоже замер.


— Ах, леди, я сразу нашу Блоод вспомнил. И «Померанцевый лотос», — мечтательно сказал Квазимодо.


Катрин была в полной боевой форме. Кожаная безрукавка усиленная бронзовыми бляхами надета поверх темно-розовой шёлковой рубашки. Узкая талия стянута ремнём, отягощённым чёрными ножнами поигнарда, сзади за пояс заткнут топор-барте. Новые — всего с парой пятен, светлые штаны ладно обтягивают стройные бедра. Колени дополнительно защищены повязками из безжалостно разрезанной косынки. На голове командирши красовалась нарядная черно-белая шапочка. Украшений на наставнице было больше, чем когда-либо доводилось видеть Жо. Но главное, — Катрин была воинственно накрашена. Густые тени вокруг глаз, резкие полосы румян на скулах, кроваво-алый рот…


Жо понимал, что эту дикарскую вызывающую яркость мама вряд ли бы одобрила. Но… но на палубе готовящегося к последнему бою корабля, это было то что надо. Красивая женщина-воин. Очень красивая. Очень жестокая. Таких, где валькириями или амазонками именуют, где по-иному называют, но неизменно с трепетом и восторгом. Зря Кэт делала вид, что к хаяда холодно относится. Недаром её в племени уважали, недаром и исключительно шёпотом о ней упоминали. Хоть и не родовой тотемный узор на её лице красуется, — просто макияж вызывающий, — но кровь Екатерины — кровь истинных воинов, и не важно, что с востока она, а не из индейских лесов.


— Обычай, да? — протянул выглянувший из рубки Сиге. — Раньше не видел. Леди из рода древних бойцов. Красивых бойцов.


Жо думал, что предводительница по своему обыкновению фыркнет, но Катрин лишь надменно глянула поверх голов:


— Запоминай, селк. Народу своему расскажешь. Может и до других ушей дойдёт. Вода одна на всех, море свои волны и до Глора докатит. Когда время придёт, — уходи. Мы не возражаем. Наоборот, — хорошо если в Глоре узнают, что мы не просто в Лету канули. Так что уходи обязательно. Ну, а остальные уже для себя судьбу выбрали.


— Может, ещё выпутаемся, — побормотал Вини-Пух.


— Я понял, миледи, — Сиге мотнул длинной головой. — Я попозже уйду.


— Понятно, — Катрин ещё надменнее повела подбородком, — мы на твоё умение рулевого весьма надеемся. Такой день, — он может и подлиннее тянуться. Да и шанс победить всегда есть.


— Мы уж постараемся, миледи, — серьёзно сказал Хенк.


— Я тоже постараюсь, — Катрин неожиданно подмигнула Жо жгуче накрашенным оком. — Скажите, бойцы, куда вы засунули железяки, что здесь принято называть мечами? Выделите мне один.


— Ты, — Жо слегка запнулся, — в смысле, вы, леди, такие клинки ведь не слишком цените?


— По форме одежды положено, — пояснила Катрин. — У нас момент всё-таки торжественный, куртуазный.


Она выбрала один из грубоватых тесаков, взятых в качестве трофеев ещё в Скара. Хенк настойчиво предлагал великолепную спату, некогда принадлежавшую мифическому персонажу по имени Доклетиан Кассий де Сильва, но Катрин категорически отказалась.


— Мне клинок для понта нужен, а ты мечом действительно рубиться умеешь. Кстати, и перчатки надень, — молодая женщина отстегнула от пояса пару замечательных универсальных перчаток.


Хенк в свою очередь принялся отказываться, но Катрин настояла:


— Ты у нас единственная бронированная ударная сила, так не будем тебя ослаблять. Мне только лёгкость движений поможет. Я и кольчугу надевать не стала, — предводительница грозно глянула на Жо. — А тебе, боец, помочь одеться?


Мальчик смущённо глянул на лежащую на сидении кольчугу. Нехорошо как-то, — в броне только Хенк, да ещё Вини-Пух натянул короткий плетёный доспех, с трудом вместивший брюшко стрелка.


— Ты нашу леди перед боем не зли, — прошептал в ухо мальчику Квазимодо. — Тем более, кольчужка тебе по росту. Давай, помогу…




В стёганной поддоспешной куртке и в кольчуге, облёкшей плечи ощутимым грузом, Жо быстро упарился. Солнце, пусть и затенённое маскировочной сетью, пригревало. Быстрей бы…




* * *




Всё началось неожиданно, как будто кто-то выключатель повернул. Из-за скалы, не далее пятидесяти метров от «Квадро» вынырнула тёмная и стремительная туша драккара. Корабль шёл быстро, с убранным парусом, и, казалось, совершенно бесшумно. Только когда длинный корпус целиком выскользнул из-за высокого утёса, донёсся слаженный всплеск весел.


Жо ошеломлённо смотрел. Единым движением весла вновь погрузились в воду, драккар скользнул по поверхности, действительно напоминая хищного морского змея. На корме, возле длинного рулевого весла, стояли бородатые люди. Ярко блеснула в солнечных лучах серебряная бляха на груди толстого кормчего.


Драккар стремительно уходил прочь, к стоящему на якоре собрату, когда раздался тревожный крик. Над бортом корабля мгновенно возникло несколько десятков голов. С кормы заорали команду, и весла мгновенно погрузились в воду, тормозя разогнавшегося «дракона».


— Ну и ладненько, — в полголоса сказала Катрин. — Пора и нам занавес открыть…


Жо вместе с Вини-Пухом и постанывающим от ужасных предчувствий Зеро, принялись убирать маскировочную сеть. С драккара долетел дружный восторженный рёв. Ему ответил далёкий другой звук, — низкий вой рога. Второй драккар торопился к месту встречи.


Зеро жутковато заскулил. Бледный Вини-Пух мимоходом отвесил рабу крепкий пинок. С сетью справились, и Жо принялся привычно увязывать рулон. Вообще-то, можно было и так бросить. Вряд ли ещё пригодится.


Закончив, Жо занял своё место. Драккары подходить не торопились. «Серебро» обнаруживший корабль-неведимку, поджидал собрата.


— Это хорошо, — побормотал Квазимодо. — Вместе подойдут, — значит по плану. Ты заранее голову не высовывай, — у них народ зоркий и все с двумя глазами, — шкипер вздохнул и поправил ткань, скрывающую эвфитон. — И почему на море один я одноглазый?


Катрин стояла рядом, с надевшим шлем, и моментально ставшим неузнаваемым, Хенком.


— Когда подойдут, — разговариваю я, — напомнила командирша. — Хенк демонстрирует уверенность. Жо, Сиге и Вини-Пух — не высовываются. А где Голозадый?


— Кажется, вниз уполз, — доложил Вини-Пух.


— Ну, туда ему и дорога. Визгу меньше будет.


Жо, знавший наставницу не первый год, всё-таки поразился, как буднично звучал её голос. А ведь Кэт отлично понимает, что путешествие окончено. Эх, были бы на суше, — этих задрипанных пиратов, отступая и заманивая в засады, в два дня на котлеты бы извели. А здесь, — ни манёвра, ни хитрости. Тридцать шагов по палубе, — вот и всё что тебе отведено.


Жо в последний раз оглядел своё хозяйство: копья, топор, с собственноручно вырезанным и отполированным топорищем, нож и морской тесак-шеун, тяжёлый щит. Рядом поджидали и тщательно отобранные одноглазым артиллеристом стрелы-карро. Вдруг удастся эвфитон в полной мере использовать? Хотя медленное орудие, что ни говори. Не пулемёт. Недаром Квазимодо поближе пристроил взведённый арбалет. Сколько жизней унесём, пока такая знакомая палуба в лицо не ударит?


Драккары приближались. Уверенные в себе, предвкушающие расправу хищники.


Катрин повернулась к двери рубки:


— Сиге, там тебя Голозадый сопельками не заразил? Ты у штурвала?


— Раб мимо пролетел, только пахнуло вонюче, — обстоятельно объяснил селк. — Я не предупредив, не уйду, миледи.


— Отлично, — Катрин посмотрела на свою ногу в лёгком башмаке, поморщилась. — Сапоги я себе так и не завела. Чучундра ленивая.




* * *


Драккары подошли ближе. Очевидно, островитян озадачила неподвижность странного судна, замершего в тени скалы.


Присев, Жо вглядывался в приближающиеся корабли.


Первым шёл меньший драккар: почерневшие от времени доски обшивки, высокий нос украшенный «воротником» из облезлой овечьей шкуры, вылинявшие щиты неровно висят на бортах. Тёмные весла неторопливо погружались в воду. На мачте лениво колыхался длинный черно-красный вымпел. На носу дракара стояло трое пиратов, наблюдающих за неподвижным «Квадро».


Следом за «Овечьим хвостом» шёл «Серебро». Этот драккар отличался вытянутыми, с виду более стремительными, обводами корпуса.


Брать странный корабль на абордаж с ходу островитяне явно не собирались.


Весла опустились в воду, тормозя лёгкий бег драккара, — «Овечий хвост» медленно скользил уже в десяти метрах от катамарана.


— Эй, утопленница, — крикнул рослый бородач, стоящий на носу «Овечьего хвоста», — вижу, решила меня дождаться?


— Надумала попрощаться, — насмешливо крикнула Катрин. — Ты, Пайл, хоть лорд и не из великих, но всё же числишься хозяйчиком здешних отмелей. Но уж очень долго вы шли. Заждались мы.


— Что же вы затаились как крабы-трупоеды?


Катрин фыркнула:


— Мы здесь долго болтаемся. Кто же знал что вы вовсе старухи слепые? Или вас свистом, как шелудивых собак подзывать нужно?


Лорд Пайл насмешливо кивнул и продолжил ощупывать цепким взглядом палубу двухкорпусного корабля, оценивать оснастку, стеклянные иллюминаторы, крепкую, закованную в странные латы, фигуру Хенка. По Квазимодо взгляд предводителя пиратов скользнул не задерживаясь и снова вернулся к молодой женщине, впился в красивое яркое лицо беглянки.


— Ты оказалась глупее, чем я думал. Или лишь преданно выполняла приказы своего хозяина? — пират кивнул на неподвижную фигуру в панцире и закрытом шлеме. — Он считал, что на Редро живут глупцы, не ведающие, что творится в их море? Эй, почему твой мужчина молчит? Пусть расскажет, что на вашем Севере делают с пойманными шпионами? Или он со страху язык проглотил?


— Я его упросила дождаться вашего появления, милорд, — Катрин умудрилась произнести «милорд» с такой интонацией, что это показалось прямым издевательством. — Ты нанёс мне оскорбление. Заплати кровью или серебром, и мы уйдём. К островитянам я претензий не имею. Пироги у вас вкусные.


— Оскорбление? Неужто? — лорд Пайл, забавляясь, приподнял бровь. — Значит, вот почему ты нацепила на себя столько оружия? Можешь не снимать. Моим воинам ещё не приходилось валять бабёнку, столь щедро обвешенную железом. Должно быть, им понравится.


— Это им-то? — Катрин ткнула пальцем в бородатые рожи, торчащие над бортом драккара. — Вряд ли. Хилые какие-то. Впрочем, если соберутся полусотней, наверняка у них выйдет получше, чем у тебя. От тебя-то за целую ночь кроме посулов да пердежа ничего не добьёшься. Гребцы посильнее будут, а? Или тоже в грудь себя бьют и о былых мужских подвигах врут бессовестно? Эй, крысы Редро, что ж вы все в постели так хиловаты? Отчего ваши бабы за угрей, что потолще, на рынке втридорога платят? Вот тайна-то островная. Что языки прикусили, импотентная команда?


Гребцы «Овечьего хвоста» ответили тихим угрожающим ропотом. Зато с «Серебра» заорали:


— Нам северянку отдайте! Мы ей напоследок ума набавим. Так что из ушей брызнет.


Лорд Пайл улыбнулся:


— На Редро тоже охотники поразвлечься найдутся. Поживёшь ещё, Зеленоглазая, пока сама о смерти молить не притомишься, — главарь пиратов улыбнулся ещё шире: — Может, и одноглазого переживёшь. Он громче марула выть будет. По суставчику от рук да ног поджигателя раз в три дня отнимать будем. Без спешки, и сока нутта не пожалеем, чтобы протянул подольше. На Редро о поджигателях, ой, как умеют позаботиться.


Стоящий во весь рост Квазимодо мило улыбнулся и приветливо помахал ладонью. На этот раз угрожающе зарычали экипажи обоих драккаров.


— Заткнитесь, салаги прибрежные, — неожиданно гневно рявкнула Катрин. — Одноглазый под моей защитой. Ишь, утконосы патогенные, мать вашу! Хватит галдеть, вонючки брехливые. Пайл, ты мой вызов принимаешь? Или опять болтовню затеешь?


— Вызов? — лорд Пайл, кажется, по-настоящему удивился. — Ты, девка, меня вызываешь?


— Вызов, — Катрин похлопала по ножнам своего тесака, — вызов, милорд неграмотный, это когда оружие достают и один на один выходят. Поединок, называется. Слыхал, о таком, неженка постельная? Тим, малыш, что ж ты мужества сегодня хозяину не влил, а?


Юный рыжеволосый пират, стоящий рядом с вождём, хотел что-то крикнуть, но лорд Пайл крепко ткнул его в шею и прорычал:


— Заткнись, белоголовая сука, или, клянусь богами, я тебя прямо сейчас выпотрошу да на мачту ненасытной щелью нацеплю.


Катрин с готовностью оскалилась:


— Я о том речь, — о потрошении. Иди сюда, лордик. Обещаю, — мои люди тебя не тронут. Если меч сразу не выронишь, я тебе растолкую, с какой стороны в постель ложиться. Кальмар тухлый у тебя между ног, лорд-хвастун. Урод перверсивный. Где это видано, женщину так оскорблять?! Педрила вонючий. У нас на севере таких в платьица обряжают, да нищих из милости развлекать позволяют. Конунг дебильный, в рот тебе ноги!


— Пожалуй, я тебя здесь убью, — задумчиво сказал лорд Пайл. — Совсем разум потеряла. Боги не одобрят, если воины растянут безумную суку вроде нормальной женщины. Я иду, утопленница. Сначала тебя убью, потом узнаю, что за кровь у твоего онемевшего хозяина. Одноглазый пусть и не надеется, — о быстрой смерти ему не мечтать.


Катрин скривилась:


— Хватит болтать. Иди сюда, мой обвислый. И прикажи своим не мешать.


— Боишься? — конунг, не глядя, протянул руку за шлемом. — Клянусь, — я с вами справлюсь и сам.


— Давай-давай, обещаю, из моих никто не вмешается, — Катрин сочно сплюнула, точно угадив на лопасть весла драккара. — Ну, долго тебя ждать, великий мужеложец?


— Вот безумная шлюха, — в голосе лорда Пайла прозвучало даже некоторое сочувствие, — отправлю тебя к богам, и пусть они будут снисходительны к глупой курице.


— Пайл, ты слегка придуши да нам оставь, — посоветовали с «Серебра». — Она и без мозгов сладкой будет.


— Угу, — Катрин улыбнулась. — Слышал, милорд Петух, что тебе господа гребцы приказывают? Ты уж позаботься о них. Глядишь, и к самому кто-нибудь ночью снизойдёт, согреет.


Если оскорбления светловолосой женщины и попадали в цель, лорд Пайл ничем этого не выдал. Повинуясь его знаку «Овечий хвост» двинулся чуть вперёд, длинное весло со стуком легло на борт катамарана.


Квазимодо ткнул ногой в бок Жо, шепнул:


— Подвинься, — ему тебя видеть незачем.


Жо на четвереньках переполз по другую сторону накрытого парусиной эвфитона, подтянул ноги.


Лорд Пайл неторопливо, демонстрируя непоколебимую уверенность истинно морского человека, прошёл по веслу, балансируя круглым, окованным бронзой щитом. Палуба катамарана дрогнула под весом спрыгнувшего пирата. Лорд Пайл окинул корабль взглядом, демонстративно не обращая внимание на стоявшего в двух шагах Квазимодо, кивнул широкоплечему Хенку:


— Значит, на таких каракатицах и плавают северяне? Неудивительно, что вы боитесь честно глянуть в лицо морю.


— Хочешь ещё языком почесать? — нетерпеливо поинтересовалась Катрин. — Может, хватит пустословить? Иди сюда. Выясним кто сильнее. С постелью всё понятно. Может, ты на иное из мужских дел сгодишься? Мой ты мягонький…


Лорд Пайл молча смотрел на издевающуюся женщину. Скорчившийся Жо видел только затылок пирата, но расстояние не превышало четырёх шагов, и теперь было очевидно, что вождь островитян взбешён. Даже кожаная, в бляхах спина выражала гнев и напряжение.


— Ну? — спросила Катрин, с томной улыбкой. — Герою ляжки от нетерпения свело? — зеленоглазая женщина неторопливо потянула из ножен шеун. Каждое её движение, каждый жест и взгляд дразнили пренебрежением и…


… и кокетством, — осознал Жо, сжимая знакомую до каждой царапины рукоять своего топора. Кэт их дразнит, — дразнит команды обеих судов. Выводит из равновесия, заставляет думать о чём угодно, но не о серьёзной схватке. Отвлекающий манёвр — понятно. Истинно женский — понятно. Но дальше? На юте слишком тесно. Без возможности свободно двигаться у Кэт нет ни малейшего шанса. Как бы она ни была сильна для женщины — Пайл вдвое сильнее. И он в ярости. К тому же, клинок у пирата длиннее на треть. Сколько секунд Катрин продержится? Или она действительно не хочет тянуть?


Лорд Пайл молча смотрел на свою недолгую наложницу. Пристально вглядывался, — то ли собираясь запомнить живой, то ли всё ещё пытаясь угадать, что у неё на уме. С кораблей глазели облепившие борта гребцы, — десятки заросших чёрными и рыжими бородищами морд. Молодые, старые, юные, — все они не сводили взглядов со своего вождя и красивой женщины с оружием в руках. Казалось, островитяне видят северную блондинку впервые. Может, так и было, — ни на одном из лиц Жо не заметил усмешки. Даже щуплый мальчишка в смешной шапке, непонятно зачем взятый на борт «Овечьего хвоста», смотрел с бессознательным испугом.


Катрин не вызывала смеха. Пугала, искушала, озадачивала, — но не казалась лёгкой добычей. Таких женщин на Редро не видели, и мысль о магии, коей владеет светловолосая северянка, не казалась столь уж нелепой.


Лорд Пайл поправил шлем.


— Наконец-то, — прошипела Катрин, и это тихое шипение пронеслось над кораблями, почему-то вовсе не растворившись среди плеска волн. — Не забудь прикрыться щитом, мой суровый самец. Я устала ждать.


Лорд Пайл немедленно швырнул щит на палубу.


— Обойдусь. Что пара царапин от женских коготков для настоящего мужчины?


В следующий миг тяжёлый широкоплечий мужчина совершил такой прыжок, что Жо не поверил своим глазам, — пират с места пролетел над почти всем кокпитом и очутился в шаге от Катрин. Когда именно тяжёлый меч покинул ножны, никто из зрителей уловить не успел. Лязгнула сталь о сталь…


Жо не понимал, зачем Кэт выбрала своим оружием чужой неудобный тесак, зачем приняла бой на слишком узкой палубе. Наставница сама тысячу раз повторяла, что классическое фехтование — искусство для пафосных мушкетёрских дуэлей. Истинный бой-резня — совсем иное, — скорость, неожиданность, инстинкт. Здесь не было ни первого, ни второго. Кэт удержалась под первым натиском противника, но и только. Она парировала удары тяжёлого клинка, не давала прижать себя к борту, но сразу же стало ясно, что шансов у женщины нет. Пайл был опытен, массивен, и уклониться от его могучих атак было невозможно. Катрин держалась, отводя удары обоюдоострого клинка лезвием своего широкого, больше предназначенного для полосующих ударов, тесака. Пыталась ударить ногами, но пират умело закрывал уязвимые места, а удары в бедра вреда мужчине не приносили. Кэт умела драться, но здесь ей противостоял боец гораздо более опытный. С драккаров начали раздаваться подбадривающие вождя возгласы.


Лорд Пайл прижал противницу к борту, в последний миг, Катрин упав на колено, ускользнула и снова оказалась на ногах, выставляя иззубренный клинок.


— Вот так вертится! — завопил кто-то с «Серебра». — А ежели её на подстилке так погонять?


Кто-то восторженно засвистел, его поддержали хохотом.


Исход схватки был ясен. По лицу Катрин потекли тонкие ручейки пота, размывающие краску и румяна. Ещё удар, — женщина чуть не вылетела за борт…


— Не дай ей утопнуть! — завопили с драккара. — На ней ещё и серебро имеется.


Жо кинул отчаянный взгляд на одноглазого шкипера. Квазимодо, пристально следящий за схваткой, чуть заметно дёрнул плечом, шепнул:


— Приказала не вмешиваться.


Сапог Пайла ткнул женщину в щиколотку, Катрин отлетела к борту, качнулась. Мгновенно выхватила из-за спины нож, метнула без замаха, — противник успел вскинуть навстречу меч. Отбитый нож, звякнув, исчез за бортом.


— Это не кухня, женщина. Здесь не рыбу чистят, — насмешливо сказал лорд Пайл, стараясь сдержать рвущиеся из груди хрипы, — подвижная северянка порядком его вымотала.


Катрин с трудом выпрямилась. На расплывающемся, горящем лице не осталось ничего демонического, — просто измученная молодая женщина в почти клоунском гриме.


— Сдавайся, утопленница, — посоветовал лорд Пайл. — Если у тебя отлетят пальцы, тебе будет трудновато веселить стариков Редро. Будь благоразумна.


Катрин обвела языком накрашенные, потерявшие форму губы:


— Ладно, милорд. На палубе ты чуть сильнее, чем в спальне.


Тесак Катрин упал под ноги пирату.


Ошеломлённый Жо отказывался верить своим глазам.


Лорд торжествующе ухватил сразу ставшую меньше ростом женщину за ворот, прижал клинок к её горлу:


— Снимай мужские вещи, вороватая шлюха. Думала порезвиться, белобрысая овца? Открой секрет, зачем тебе нужно было цеплять оружие?


Молчаливый Хенк двинулся было к корме, но лорд Пайл рявкнул:


— Замри на месте, северный недоносок. Я ей шею сверну. И бросайте оружие, трусливые поджигатели. Дайте настоящим мужчинам посмеяться над вашими игрушками.


Складывать оружие Жо не собирался. Осторожно потянув к себе древко ближайшего копья, заметил, как Квазимодо переносит тяжесть тела на здоровую ногу.


С драккаров раздавался гогот и лихой посвист.


Пискнула Катрин, придушенная жестокой рукою:


— Милорд, я вам обещала…


— Что? — Пайл встряхнул её как куклу.


— Вот это, — пробормотала Катрин. Левая её рука поймала на зубья широкого браслета клинок меча, на миг отвела от горла. Правая рука, открытая и безоружная резко, но вроде бы не сильно ткнула мужчину в лицо основанием ладони. Лорд Пайл почему-то пошатнулся.


— Сиге!!! — взревела Катрин, отталкивая к борту высокого мужчину, и пиная его ногой в грудь. Пиратский конунг удивительно безропотно начал опрокидываться за борт… В этот же миг «Квадро» вздрогнул и пошёл вперёд. Одноглазый шкипер прыжком пролетел на бак, рубанул трос якоря. Катамаран пошёл на расстоянии полутора метров вдоль борта «Овечьего хвоста». Затрещали, ломаясь весла. Ошеломлённые неожиданно ожившим странным судном, пираты яростно взревели. «Квадро» уже практически проскользнул мимо, когда на корму катамарана прыгнули двое островитян. Один, не долетев, плюхнулся в воду. Другой уцепился за леера на корме, подтянулся… Шагнувший к борту Хенк взмахнул мечом и голова пирата с волшебной лёгкостью отделилась от плеч. «Квадро» настиг дружный вопль ненависти. Над катамараном свистнул первый дротик. Квазимодо, уже успевший вернуться в кокпит, сдёрнул с эвфитона парусину.


— Не сейчас, Ква! — крикнула Катрин, — Уходим за скалы!


Уносимый «магической» силой двойной кораблик уходил под прикрытие утёса. С пиратских драккаров неслись крики и проклятия, кто-то там пронзительно и тонко визжал. «Овечий хвост», лишившись половины весел, беспомощно раскачивался на месте, Гребцы «Серебра» уже вспенили вёслами воду, рванувшись в погоню.


Опомнившись, Жо кинулся к штурвалу, взглянуть на приборы. Дисплей, показывающий зарядку аккумуляторов, предупреждающе мигал.


— Сколько? — крикнула Катрин, вкладывающая в ножны порядком изуродованный шеун.


— Минуты три-четыре, — ответил Жо, очень надеясь не ошибиться.


— Прекрасно. Сиге, ищи место, — рявкнула Катрин в рубку.


«Квадро» замер через минуту. Левый борт прикрывал крутой борт утёса, правее виднелись опасные зубья подводных камней.


Катрин подобрала щит конунга:


— Хенк, пополни арсенал.


— Хозяин вернётся, совсем обидится, — усмехнулся бородач, прикидывая вес круглого, окованного и украшенного бляхами, щита. — Милорд, полагаю, не из любителей купаться?


— Милорд торопиться не станет, — буркнула Катрин.


Жо был уверен, что лично лорд Пайл продолжать бой уже не сможет. Скорее всего, умер, ещё не долетев до воды — удар вбил ему носовую кость в мозг. О таком ударе Жо слыхал не раз, теперь довелось увидеть воочию.


Стремительно летели секунды…


— Круче к скале! — крикнул Квазимодо, замерший у эвфитона.


«Квадро», сносимый волнами, дрогнул, чуть заметно подработав двигателями. В этот миг из-за утёса выскочил «Серебро». Раздавалась резкая ритмичная команда, из-под весел летела пена. Наткнуться на странный корабль чужаков так близко островитяне явно не ожидали. Яростно взревели глотки, на носу драккара вскинули копья несколько воинов…


Ква, едва слышно пробормотал — «ловите», и плавно дёрнул спусковой рычаг. Щелчок, — массивная стрела карро сорвалась со станка. Выстрел был почти идеален, — если бы одноглазый шкипер влепил в неприятеля осколочный заряд гранатомёта, бой бы на этом и закончился. К сожалению, единственным поражающим элементом карро был широкий зазубренный наконечник. Свистнув вплотную к высокому, выкрашенному белой краской, носу дракара, стрела эвфитона снесла голову одному из пиратов, пронеслась над головами гребцов, и с коротким хрустом вонзилась в доски, намертво пришпилив грузного кормчего к обшивке ахтерштевня. Пират уцепившись за торчащее из живота древко, судорожно затопал по палубе каблуками сапог. Из-под пробитой, будто папиросная бумага, кольчуги брызнула кровь…


Мгновение «Серебро» двигался в полнейшей тишине, потом пираты взвыли. Такого рёва ненависти Жо ещё не слышал. Спине, даже под кольчугой и курткой, стало холодно. Драккар, никем не управляемый, по инерции летел прямо на «Квадро»…


— Укрыться! — крикнул Квазимодо, с бешеной частотой щёлкая рычагом взвода эвфитона. — Сиге, смотри!


Столкновения, казалось уже не избежать. На корме «Серебра» двое островитян навалились на рулевое весло. Им мешал всё ещё бьющийся в агонии кормчий. Часть гребцов погрузила весла в воду, тормозя бег разогнавшегося дракара. «Серебро», хоть и медленнее, но всё равно скользил вперёд, словно уже по собственному желанию собираясь протаранить катамаран. Неожиданно «Квадро» дёрнулся, уходя от столкновения — включённые на полную мощность двигатели рванули катамаран вперёд. «Серебро» проскочил в пяти метрах за кормой, и уже оказавшись в опасной близости от тёмной вертикали утёса, начал разворачиваться вслед неуловимому чужаку…


Команду «Укрыться» Жо выполнил не задумываясь. На палубу «Квадро» посыпались копья и дротики. Большую их часть отвлекла на себя Катрин, нырнувшая за планширь в последнее мгновение. Два копья отбил щитом Хенк, ещё один дротик оставил безобразную царапину на гладком наплечнике его панциря…


В ответ на град копий из-за рундука на баке «Квадро» вынырнул Вини-Пух и перепуганно, но весьма точно разрядил арбалет — один из пиратов на носу драккара запрокинулся с «болтом» в груди. Квазимодо, оставив так и не взведённый эвфитон, тоже подхватил арбалет. Стрелял бывший вор удивительно хладнокровно и обдуманно. Его «болт» достал одного из новых рулевых «Серебра». Пират, оседая, уцепился за кормовое весло, драккар повело в сторону, прямо на омываемые прибоем камни. Со звонким хрустом сломалось одно из весел левого борта. Уцелевший у руля островитянин с проклятием навалился на рулевое весло, драккар отвернул от опасных камней, но тут же раздался громкий скрежет, — корма «Серебра» всё же задела рифы. Корабль жалобно заскрипел, замедлив ход…


Жо сообразил, — вот оно! Момент! Плошка-светильник мирно горела в нише кокпита. Изящный, правда, с треснутым горлышком, горшок с маслом стоял под столом. Хорошо пропитанная тряпка аккуратно затыкала горловину. Когда, если не сейчас?


— Ква, пусть Сиге задний ход даст.


Шкипер кинул короткий взгляд на сомнительное зажигательное устройство.


— Не дадут докинуть.


— Пока не сообразили. Рискнём.


Квазимодо оскалился и нырнул в дверь рубки. Жо прикрывая огонь ладонью, подхватил плошку.


— Жо, внимательнее! — заорала всегда всё замечающая Катрин…




«Серебро» уже сполз с камней. Течь открылась незначительная, ничто не мешало продолжить погоню. Поэтому, островитяне не сразу заметили, что добыча сама идёт, вернее пятиться, навстречу.


Жо, прикрывая горшок, выпрыгнул из кокпита. «Серебро» как-то сразу оказался ужасающе близок. Рёв и проклятия пиратов, казалось, летели прямо в лицо. Жо не поднимал взгляда, прикованного к трепещущему язычку пламени в плошке, — только бы не погас. Мальчик почувствовал запах смолы, прокисшего пива и просоленных досок обшивки драккара. Что-то стучало рядом, — по левую руку оказался Хенк, — стучали попадающие в его щит дротики. Жо поднёс огонёк к фитилю горшка. Полыхнуло так, что юный поджигатель мигом лишился бровей. Стиснув зубы, Жо замахнулся, в последний миг увидел близкий борт драккара, заросшие бородами лица, парня, занёсшего мускулистую руку с копьём, — треугольный наконечник метил прямо в глаза…


… Копьё отбил Хенк, одновременно, через головы островитян, нелепо кувыркаясь и оставляя дымный след, полетел горшок с маслом. Звука лопнувшего сосуда Жо не услышал, — всё заглушали крики и стук оружия. Но над драккаром, под самой мачтой взметнулся блеклый, и вроде бы небольшой клуб пламени…


… Жо отшвырнуло к кокпиту. Упав на палубу и машинально укрывшись под бортом, мальчик пощупал плечо. Пальцы оцарапались о почему-то разорванные звенья кольчуги, и вообще, руку сильно жгло. В кокпит спрыгнул согнувшийся за щитом Хенк, рявкнул:


— Ты бы мог быстрей шевелиться!


Жо сообразил, что всё это время его спасала от копий широкая фигура Хенка и его надёжный щит.


В планширь стукнул последний дротик. «Квадро» уходил, а на потерявшем ход «Серебре» пытались потушить пожар…


Жо вытер мокрое от пота лицо, кожу сильно пощипывало, — подпалился. Правда, глубокая царапина на плече жгла куда сильнее. «Квадро» замедлил ход, и устало закачался на волнах. От драккара оставшегося под самой скалой, доносились крики, — похоже, быстро потушить огонь не получилось.


Из рубки выглянул Сиге с острогой в руке:


— Ввввсссёёё, пооожалуй…


— Жо, глянь, что с аккумуляторами. Потом руку перевяжу, — приказала Катрин.


Датчик показывал меньше процента заряженных ёмкостей.


— Можем разок на месте развернуться. Или ещё десяток метров пройти, — пробормотал мальчик, подставляя руку для перевязки. Катрин, прошипев сквозь зубы ругательство, мгновенно наложила повязку:


— Видят боги, я изо всех сил вбивала в твою задницу, что торчать на месте — самоубийство. Ничто тебя не научит.


Жо покаянно кивнул. И, правда, двигался, словно в ноги свинца налили. А мозги и того хуже, — скрипели как ржавые шестерни.


— Хорошо горят, — с удовлетворением сказал Квазимодо, глядя в подзорную трубу. Сократили мы непобедимый флот Редро на десять процентов. Жаль, не на двадцать.


— Ты ещё то корыто учти, что на верфи спалил, — мрачно напомнила Катрин.


— Да, — одноглазый шкипер ухмыльнулся, — хорошо, что меня больше одного раза убить не могут.


— Не каркай, — оборвала предводительница. — Готовьтесь. Что ещё интересного мы им можем предложить?


— Собственно, — ничего, — сказал Квазимодо и принялся щёлкать взводным механизмом эвфитона. — Сюрпризов не осталось. Можем им предложить наше северное ослиное упрямство. Они здесь об ослах только понаслышке знают. Ворованных мулов за чудо держат. Нет, нищий народец.




— Может, они отвернут? — неуверенно предположил Вини-Пух. — Мы и второй корабль здорово повредили.


— Отвернут? — Квазимодо засмеялся. — После такой обиды? Даже если бы мы сейчас ушли, они бы нас до Глора преследовали, а то и дальше. Вы их плохо знаете. Я же говорю, — тёмный народец, зато цепкий как клещ.


— Ну и нечего тогда болтать, — буркнула Катрин. — Жо, что у нас с «коктейлем»? На следующий заход не хватит?


— Разве что поросёнка опалить, — мальчик ткнул пальцем в горшок, на дне которого осталось масло, не поместившееся в основной зажигательный снаряд.


— Всё равно приготовь, — приказала Катрин. — Они теперь наших бомб больше чем арбалетов боятся.


— Плывут, — хрипло сообщил Хенк, и, приподняв шлем, поскрёб бороду. — Знал бы, я что на море столько кораблей, никогда бы в эту паршивую солёность не сунулся.




Из-за скалы показался «Овечий хвост». Утративший часть весел драккар двигался заметно медленнее.


— Храбрость-то подрастеряли, — отметил Вини-Пух. Бывший охранник старался держаться молодцом и подвязывал к поясу второй мешочек с «болтами».


— За милордом своим ныряли, — ухмыльнулся Квазимодо, любовно протирая огромную стрелу эвфитона.


— Ихний король плавать не умел? — удивился Сиге.


— Может и умел, — шкипер покосился на Катрин. — Только он всему разом разучился, — и плавать, и дышать, и «драконами» командовать. В пути к предкам все те достоинства без особой надобности.


— Как?! — изумился Вини-Пух. — Он же только по носу получил? От того и помер?


— Он очень точно получил, — пояснил Жо, придвигая стрелы ближе к эвфитону.


— Леди, вы действительно его ладонью наповал убили? — в изумлении спросил Хенк.


— Парни, я вам потом подробно покажу, — буркнула Катрин, пытающаяся обслюнявленным пальцем превратить бесформенные потёки под глазами в подобие боевой раскраски. — Сейчас не время фокусам учиться. Ква, я полагаю, не стоит противнику позволять подпалённое подкрепление из воды поднимать?


— Вы, миледи, как всегда мои мысли читаете, — согласился одноглазый артиллерист, пригибаясь к орудию…




«Серебро» пылал. Огонь уже охватил среднюю и кормовую часть драккара. Вокруг, в волнах, мелькали головы островитян. Вот ещё одна фигура, взмахивая пылающим рукавом, неловко перевалилась за борт. С подошедшего «Овечьего хвоста» плавающим собратьям начали протягивать весла и бросать верёвки. И тогда к кораблям ушла первая стрела-карро…


… Квазимодо быстро-быстро работал рычагом. Щёлкали шестерни, взводя металлические дуги-плечи. Жо, стараясь действовать ловчее, вкладывал в жёлоб следующую стрелу. Короткий звонкий удар, и снова щёлкает рычаг, взводя разящий механизм. Эвфитон бил часто — Жо было некогда отвлекаться, — начали уже вторую связку стрел. Судя по одобрительным возгласам Хенка и Вини, результат был…


… Обстрела «Овечий хвост» не выдержал. Уже вторая карро сбила обратно в воду только что выуженного обожжённого моряка, при этом ещё и накрепко пришпилив беднягу к одному из спасителей. Эти двое островитян мгновенно исчезли в волнах. Следующая стрела размозжила локоть гребцу, насквозь прошила борт «Овечьего хвоста» и угодила в пылающий «Серебро», взбив целый вихрь искр. «Овечий хвост» поспешно шарахнулся от погибающего собрата. Кого-то успели поднять на верёвке, кто-то, обожжённый и ослабевший, не удержался и выпустил протянутую лопасть весла. Оставив на воде у горящих бортов «Серебра», не менее десятка бултыхающихся островитян, «Овечий хвост» работая всеми уцелевшими вёслами, устремился к злобному пришельцу — мстить, терзать, рубить в куски плюющуюся смертью гадину…




— Хватит, — пробормотал Квазимодо, поднимая голову от эвфитона. — Попрятались гады. Что наугад бить?


До летящего на всех вёслах драккара оставалось метров тридцать. Высокий нос служил пиратам защитой, и кроме этого носа, обвязанной старыми овчинами, артиллеристам «Квадро» ничего не было видно.


— Стреляй, Ква! — рявкнула Катрин. — Нечего экономить.


— Эх, — одноглазый шкипер дёрнул спуск…


Драккар, отчётливо напоминающий чёрного морского змея приближался. Послышался нарастающий вой невидимых пиратов. Последняя стрела эвфитона почти в упор пронзив борт драккара, оборвала этот грозный вой. Раздались вопли боли и в следующее мгновение «Овечий хвост» врезался в пришельца…


… На ногах Жо удержался. Мелькнула мгновенная жалость при взгляде на раздроблённый фальшборт, но тут на борт начали прыгать разъярённые островитяне, одновременно полетели верёвки с абордажными якорями-кошками, и в голове Жо, наконец, включилось то, что наставница называла « боевым инстинктом»…


… Первый момент был не так страшен: на высоких скулах драккара возникло две фигуры, — одну свалил Вини-Пух метким «болтом», в другую Катрин метнула копьё. Но на смену рухнувшим товарищам тут же вспрыгнули двое других островитян, — один, умело прикрывшись щитом, слетел на палубу катамарана живым, другому повезло меньше, но за ними прыгнули сразу трое… Первого смельчака зарубил Хенк, следующего свалила копьём Катрин. Ещё одному практически в упор всадил «болт» шкипер. Потом перед Жо возник худощавый парень в кожаной безрукавке, и убрать этого человека с едва пробившейся на щеках чёрной порослью, было некому…


Копьё Жо держал как нужно, целился тоже как должно, — чуть правее грудины, так чтобы наконечник не застрял — руки ощутили живое сопротивление на том конце копья. Островитянин, хрипя, широко замахнулся топором, но полметра дерева и заточенного железа уже вошли его грудь рядом с сердцем, и Жо оттолкнул от себя очередного в своей четырнадцатилетней жизни «жмурика». Копьё всё равно застряло, — бывший кадет не стал возиться, выпустил древко, — запасного оружия хватало…


Островитяне подтянули верёвками с «кошками» корабли борт к борту. Драккар и катамаран стояли почти вровень, наконец, началась настоящая резня. Соотношение сил было более чем шесть к одному не в пользу экипажа «Квадро», и катамаран захлестнула волна атакующих. Редкая цепочка защищающихся мгновенно оказалась разорванной, — Катрин, подвижная как змея и бешенная как кошка, визжа непонятные слова, вертелась на корме между сильными, но слишком медлительными пиратами. Её барте и широкий кинжал мелькали внизу, дробя колени, взрезая животы, выпуская кишки и широко расплёскивая кровь. Ни кожаные жилеты, ни слабые кольчуги, не могли устоять перед точными, не по-женски сильными уколами и ударами. Островитяне мешали друг другу, никак не успевая даже слегка зацепить сумасшедшую ведьму…


Хенк рубился ближе к носу. Его так и не смогли отодвинуть от борта, бородач пропускал удары, но дивные доспехи не давали клинкам и наконечникам копий по-настоящему поразить бойца. Зато каждый взмах сверкающей полированной спаты разрубал щиты, чаще вместе с держащими их руками. И Хенк, и его противники рычали похожие проклятия. Похоже — наотмашь, взмахивали клинками, и лишь невиданный, закрытый шлем с узкими прорезями для глаз, отличал бывшего охранника от его морских близнецов…


Хуже пришлось Квазимодо и Жо, — их почти сразу оттеснили на крышу рубки. Шкипер успел ткнуть копьём в лицо одному нерасторопному пирату, но на этом преимущество занятой высоты кончилось, — на палубе возникло полукольцо щитов, успешно отражающее все удары защитников «Квадро». Копья и топоры островитян достать парней тоже не могли, но это было вопросом времени, — против Жо и одноглазого шкипера собралось больше десятка противников, и лишь сложность палубы катамарана ещё мешала пиратам начать настоящую атаку.


Мимо головы Жо просвистел дротик, — кидали с драккара, часть островитян ещё оставалась там, — в основном раненые и обожжённые.


— Хватит! — взвыл Квазимодо, чудом уклоняясь от следующего дротика. — Я не голубь, чтобы меня разные дураки с ветки сшибали. Ой, Теа, сокровище моё, прости Полумордого…


Шкипер с силой метнул тяжёлое копьё в чей-то щит, обезьяной вспрыгнул на скобы мачты, и уже оттуда, в полёте выхватывая тесак, сиганул прямо на пиратов, толпящихся за стеной щитов. Каким-то чудом, наконечник пиратского копья не пронзил бывшему вору грудь, лишь разодрал рубаху. Ква, взвыв, полоснул шеуном противника по лицу, и упал, скрывшись за спинами бойцов Редро…


— Ну, б…! — заорал Жо. Копьё в его руках ударило в ближайший щит, отвело его вниз. Юный боец рванулся в брешь, нога врезала в бородатое лицо, — под башмаком хрустнула челюсть. Жо прокатился по сбитому противнику, подсёк топором ноги другому, по собственной кольчуге проскрежетала сталь, на спину рухнуло тяжёлое тело. Жо, скрежеща зубами, вывернулся, отбил топором лезвие меча, нырнул под копьё, жестоко врезался лбом в толстое колено, немедленно ткнул вверх непонятно как оказавшимся в руке ножом… Быстрее, ещё быстрее! Худощавое тело мальчика утратило костлявость и неуклюжесть, — стальной пружиной метался юный боец по залитой кровью, заваленной телами палубе…


То, о чём толковала Кэт, — ни честный бой, и ни славное сражение — резня. Убийство, одновременно, и безумное, и предельно рациональное. Инстинкт с поправкой на подготовку…


… Нож пришлось оставить в чьём-то горле. Жо сражался привычным топором и подхваченным с палубы обломком копья. Из-за тесноты нанести настоящий удар было невозможно — поэтому топор, перехваченный повыше, резал и вспарывал чужие тела подобно массивному кинжалу. Обрубок копья, длинной не превышающий локтя, вонзался под кожаные нагрудники, под ребра или в пах врага, подобно дикарской шпаге. Валить всех вокруг, не вставая, чаще на коленях или катясь и вертясь как бешеное веретено… Мыслей не было. Даже радости, что враг падает, а ты ещё жив, не было. Быстрее!


— Не трожь меня!!! — взвизгнул кто-то рядом.


Жо с трудом удержал топор. Оказалось, что Ква ещё жив, — рожа вся в крови, блестит сплошной маской, но шкипер жив, и даже на ногах. Пригнулся у штурвала как загнанная ободранная крыса. Крыса с ножами в обеих руках…


Друзья оказались припёрты в угол кокпита. Вокруг, в два, в три слоя, лежали тела, но ногах ещё оставалось шестеро пиратов. Окровавленные, изрезанные, с такими же совершенно обезумевшими глазами. Ещё сражались на носу, — там звенела сталь, одинаково рычали островитяне и неуязвимый Хенк…


В борт, едва не задев колено Жо, стукнул дротик. На проклятом «Овечьем хвосте» оставалось полным полно врагов.


-Офигительно, — прохрипел Ква, пытаясь сплюнуть кровавую слюну. — Хватит бездельничать.


Вор подобрался, готовясь прыгнуть на врагов. Два пиратских копья ловчились поймать наконечниками тощее тело одноглазого поджигателя…


— Эй, быдло разбадяженное! — на планшире стояла Катрин. Мокрая, с длинным кинжалом в одной руке, с отрубленной бородатой головой в другой. — Что застыли, фраеры? Мы ещё не закончили, — воительница качнув за волосы, швырнула окровавленный трофей на драккар…


В светловолосую ведьму метнули копьё. Катрин с издевательской лёгкостью уклонилась. Захохотала, страшная и красивая, с лицом в полусмытой маски краски и крови:


— Не тряситесь, душманское отродье! Закончим без спешки. Хенк, вперёд! Жо, — повтори!


На Катрин тут же кинулись трое пиратов. Молодая женщина, хохоча как гиена, увернулась от копья, уцепившись за леера, кинула своё немыслимо гибкое тело в сторону. Кинжал-поигнард словно шутя, ткнул в бок не успевшего среагировать островитянина…


На носу Хенк, расшвыривая пиратов, рванулся к борту. Не ожидавшие дерзкой атаки островитяне, попытались его удержать, — клинки скрежетали по броне, летела щепа от щитов. Хенк, рыча, вскочил на борт, и по-носорожьи прикрываясь остатками щита, перепрыгнул на драккар…


— Давай, кадет, я прикрою! — завопил шкипер, указующе тыча ножом в угол кокпита.


Жо, наконец, понял, что от него ждут. Масло. Огонь. Прыгнуть через тела, — Ква отвлёк островитян, метнув нож… Угол у стола был просто завален телами. Жо столкнул массивное, ещё хрипящее тело, — сквозь распоротую заношенную рубашку была видна широкая рана, торчали белые обломки рёбер. Чем же его так? А, ну да — твой же топор. Под столик не дотянуться… Что, если плошка опрокинулась и погасла? Пшел прочь, падаль, — Жо спихнул умирающего с трупа лежащего под ним, почувствовал движение за спиной. Упасть, откатиться, — нога на миг застряла между телами… Сзади замахивался широким мечом молодой островитянин. Жо, лёжа на спине, неловко подставил топор, — ой, неудобно парировать, — пальцы сейчас посыпятся. Пират пошатнулся, удивлённо открыл рот, — из груди его выросло зазубренное острие остроги. Ага, значит, тюлень тоже жив… В кокпите Жо увидел окровавленного до полной неузнаваемости Квазимодо. Шкипер кособоко скакал по трупам, отмахиваясь чужим несуразным топором от двоих наседающих островитян. Они казались просто гигантами по сравнению с мелким пригнувшимся вором…


Неважно. Жо распластался на остро пахнущих потом и смертью телах, дотянулся до горшка. Осторожно подхватил плошку с испуганно затрепетавшим огоньком. Спина открытая, беззащитная, всё ждала острой боли…


— Шустрей, кадет! Сначала масло, — взвыл знакомый голос рядом. Катрин, хищно выставив перед собой свой любимый барте и кинжал, держала на расстоянии троих пиратов. С ещё одним сцепился у низкой двери рубки Ква…


Жо глянул на бак, — оттуда спешили ещё трое. Передний припадал на рассечённую вдоль бедра ногу, но злобно щерил рот с выбитыми передними зубами. Нет, этих можно опередить…


Прижимая к себе горшок с остатками масла, Жо, длинным прыжком перемахнул на борт «Овечьего хвоста». Немедленно рядом возникла полуголая фигура, — в руках бойца островитян был толстый обломок весла. Удар Жо парировал левой рукой, — топор чуть не вылетел, и тут же юный воин почувствовал, как его кто-то хватает за ногу. Одновременно, полуголый гребец вновь замахнулся своей дубиной. Морда у островитянина была странной, — с левой стороны густая борода исчезла и щека пылала свеже-опалённым мясом. Понимая, что заслониться не успеет, Жо начал валиться куда-то вниз. Внезапно полубородая башка пирата лопнула, — Жо едва осознал, что этому чуду помог арбалетный «болт». Неужели, Кэт и «болты» умеет метать?


… В следующий момент мальчик крепко брякнулся боком о скамью — за его щиколотку цеплялся лежащий лысый крепыш. Более ненавидящих глаз, чем голубые глаза этого островитянина Жо видеть не приходилось. Правая, сломанная, рука крепыша неестественно повисла, но здоровой рукой он с силой тянул к себе чужака. Наработанный долгими тренировками навык никуда не делся — Жо свободной ногой мгновенно сбил захват, ударил пяткой в лицо. Как у Кэт, не получилось — крепыш лишь мотнул головой и брызнул фонтаном крови из смятого носа. Но ногу-то всё же выпустил. Жо, прижимая к себе горшок, успел вскочить. От другого борта навстречу прыгнул низкорослый островитянин с топором наперевес. Жо уклоняться не стал, — рванулся навстречу, сбил чужой замах, чиркнул своим топором поперёк лица — островитянин схватился за развороченную переносицу…


Миг передышки, — Жо успел оценить обстановку. На корме драккара ворочалась чудовищная куча тел, — где-то под ними был Хенк. Здесь, под мачтой, лежали мёртвые и полумёртвые тела. Зато от кормы спешили двое островитян, — один уже взмахнул дротиком. Жо нырнул за основание мачты. Чуть ближе к корме лежали свёрнутые паруса — то, что нужно. Жо кинул горшок с маслом. Само собою, — проклятый сосуд и не подумал лопнуть. Пришлось прыгнуть вперёд, ударить по горшку топором. Масло разлилось по парусине. Сама парусина неожиданно заверещала, из-под неё метнулось что-то небольшое, непонятное, с хлопаньем крыльев врезалось в плечо, — лицо Жо успел отвернуть. Вот б…, да у них тут и курятник?!


На птицу мальчик внимания обращать не стал, пришлось заняться налетевшим островитянином. Уклонившись, Жо задел его по затылку. Второй пират успел метнуть дротик — реакция и тут спасла — Жо успел повернуться чуть боком — наконечник лишь зацепил кольчугу. Пират вскинул второй дротик, — пришлось метнуть в него топор. С левой руки было неудобно, наповал не получилось, — топор заставил противника лишь сесть и выронить дротик.


— Лови! — всё видящая Катрин балансировала на планшире. В её руке, с распоротым шёлковым крылом-рукавом, мерцал крошечный огонёк. Плавным движением молодая женщина перекинула плошку через борт драккара…


Жо захотелось застонать. Это же не зажигалка! Ну, как её поймаешь? Зря всё затеяли…


… Плошку он поймал, дотянулся. Повернулся к парусам — лужа масла их уже пропитала. Из-под свёрнутой парусины выбрался и шустро пополз прочь на четвереньках мальчишка в длинной рубашке и низко нахлобученной дурацкой шапке. С шапки капало масло. Вот засранец!


Мальчишка обернулся, сделал короткое движение рукой, и Жо схлопотал в лоб осколком кувшина. В тот же миг в левую лопатку последовал куда более ощутимый удар. Жо покачнулся, чуть не выронив плошку…


— Жо, высушу! — заревела с «Квадро» Катрин. — Ко мне, сопляк!


Жо опомнился. Осторожно сунул огонь к парусу. Пламя бодро побежало по ткани. Боец кинулся к борту. Мимо мелькнуло очередное копьё. К штанам потянулась окровавленная рука кого-то из лежащих, но худощавый юноша уже прыгнул — на скамью, затем на планширь. В прыжке тупо и сильно заболела левая рука…


Приземлился Жо неловко. Покатился по палубе, спотыкаясь о тела, поцарапал щеку и ухо о пряжку тяжело всхрапывающего островитянина с разрубленным черепом. Мальчик, пошатываясь, встал. Левую сторону спины ломило, как будто по ней бревном врезали. Катрин мигом очутилась рядом:


— Пригнись, балбес!


Жо присел на корточки под защиту борта. Наставница бесцеремонно пригнула за шею ещё ниже, чуть ли не уткнув лицом в истёртые подошвы сапог какого-то мертвеца. Жо хотел запротестовать, но потом понял, что Катрин зачем-то разглядывает его спину.


— Ванек бестолковый, — непонятно выругалась Катрин.


— Да что происходит? — спросил Жо, пытаясь сфокусировать взгляд на лежащих людях, темно-красных лужах, разбросанном оружии. «Квадро» походил на декорации какого-то нелепого и безвкусного спектакля. С драккара слышались крики, там трещало пламя, над бортом поднимались клубы дыма.


— Перекур, — объяснила Катрин, и принялась, морщась двигать распухающими пальцами левой руки.


— А эти?


— На носу одни мертвецы. На корме, — мля, — на моем любимом месте, парочка рыл засела. На драккаре с десяток прямоходящих. Какая-то сука у них с носа так прытко дротики мечет, — ну прямо как из СВТ кладёт.


— А наши? — Жо попытался встать.


Катрин удержала:


— Сиди! В тебя раз уже засадили. Хенк там остался. Остальные, — хрен его знает.


— Я здесь, — неожиданно отозвался Квазимодо откуда-то из кокпита. — На ногу встать не могу. Прямо жутко невезучая нога. Мне бы арбалет… Если они огонь потушат…


— Сейчас передохнем и доделаем, — пробормотала Катрин, и, приподняв голову, заметила мелькнувший за скосом, ведущим к кормовому трапику, шлем: — Эй, герои Редро, проваливайте отсюда на хер, — не трону! Доплывёте до скалы, — своим расскажите, что крайне неумно северных баб оскорблять.


— Не тронешь? — хрипло переспросил невидимый островитянин. — Ну, ладно, подходи сюда, сука, поговорим. Что ж не идёшь-то?


— Значит, опять сука? — поинтересовалась Катрин. — Вижу, вас до последнего корешка вырубить придётся, — воительница поморщилась и зашептала Жо: — Вот дерьмо, пока их был целый взвод, мы их резали как хотели. Они сами себе мешали. Теперь попробуй высунуться. Всё дротики эти дрочильные. Придётся рискнуть, хотя подбить очень даже могут. Нет, — в солидных кольчугах-доспехах определённо толк есть.


— Я отвлеку, — прошептал Жо.


— Сиди, отвлекатель. У тебя ребра сломаны. Ты и здоровый как улитка двигаешься, а сейчас… — Катрин втянула носом дым. — Мля, мы или сгорим с ними за компанию, или они пожар потушат и снова полезут. Нехорошо.


На горящем «Овечьем хвосте» неразборчиво закричали. Прячущиеся на корме «Квадро» пираты ответили злобным рычанием. Внезапно сквозь треск пламени отчётливо донёсся щелчок арбалета. С драккара ответил болезненный крик.


— Неужели, Вини жив и этого вонючего снайпера снял? — изумилась Катрин и мгновенно оказалась на ногах. Жо, схватив копьё, вскочил следом. Левую сторону рёбер пронзила тупая боль. Катрин уже была на корме, оттуда лезли фигуры — не двое, — четверо. Одного воительница мгновенно полоснула по шее, другой пытался ударить её мечом, но промахнулся по подвижной как ртуть фигуре. Третьего Жо поразил в плечо копьём, и островитянин с криком полетел за борт. Четвёртый поспешно метнул дротик и сиганул в воду по собственному желанию.


— Добью, вафлеры! — в бешенстве зарычала Катрин, — последний дротик чудом не попал ей в лицо.


Жо нагнулся за оружием, — под ногами, как назло, валялось лишь древко с обрубленным наконечником. Мальчик выдернул из ножен на поясе ближайшего покойника широкий нож. Тут же чуть не ударил скользнувшую мимо фигуру. Это был Сиге. Плавно взмахнув острогой, селк метнул оружие в бултыхающегося в тщетных попытках отплыть дальше от катамарана, пирата. Длинный наконечник угодил островитянину точно между лопаток.


— К рыбам, — одобрила Катрин.


— Без спешки я могу, — пояснил смущённый селк.


Катрин одобрительно хлопнула его по плечу и поморщилась, — рука у неё сильно болела. — Вон там ещё один подраненный бултыхается, да другой за лодку держится. Хрен с ними, — сами потонут.


— Арбалет мне дайте! — заорал Квазимодо. — И отваливаем — он же нас подпалит, чтоб вам… — шкипер замысловато выругался и закашлялся. Палубу «Квадро» заволокли густые клубы дыма.


Среди огня на «Овечьем хвосте» кто-то ещё шевелился и жалобно кричал. Слышались всплески переваливающихся за борт, спасающихся от огня островитян.


— Верёвки рубите! — скомандовала Катрин. — И дайте этому паникёру арбалет, а то он нас своим визгом достанет.


Катрин вспрыгнула на фальшборт, Жо подобрав грубый чужой топор, двинулся следом.


— Куда, однобокий? — поинтересовалась Катрин.


— Ты одна не справишься, — пробормотал мальчик, — Хенк тяжёлый.


Катрин мрачно кивнула, и тут на баке катамарана показалась фигура. И воительница, и Жо одновременно вскинули оружие.


— Это я, — прохрипела согнутая фигура голосом Вини-Пуха. — Я, это… живой…


— Отлично, — сказала Катрин, — я уж думала ты с того света в последний раз щёлкнул. Готовьтесь отвалить, а то задохнёмся. Жо, — осторожнее.


Жо во второй раз перепрыгнул на драккар. Бок болел всё сильнее. Катрин мелькала где-то в дыму. Мальчик, оступаясь то на мягком, то на жёстком, полез следом. Под ногой кто-то страшно застонал.


— Сюда иди, — приказала Катрин и закашлялась.


В густой пелене дыма высилась груда тел. Катрин, хрипя свои таинственные восточные слова, принялась растаскивать трупы. Жо тоже отвалил какого-то на редкость тяжёлого островитянина. Хенка узнали только по панцирю, — в густом дыму всё было одинаково чёрным и липким от крови.


— Крематорий натуральный, — прохрипела Катрин, — берись…


Тело Хенка оказалось совершенно неподъёмным. Пришлось тянуть волоком, из-под закрытого шлема сочилась тёмная кровь.


— Сгорим нахрен, — отворачиваясь от подступающего жара, выругалась Катрин, пытаясь взвалить тяжёлое тело на борт. — Вини, Сиге, — помогите, чтоб вас…!


Из дыма возник кособокий Вини-Пух, за ним кашляющий селк, — общими усилиями тело убитого товарища перетащили на «Квадро». Жо перебрался сам, едва не свалившись в воду. Катрин снова исчезла в дыму.


— Куда?! — завопил, цепляющийся за рубку Квазимодо.


— Я там сапоги видела, — донёсся сквозь треск пламени голос предводительницы.


Одноглазый шкипер застонал:


— Рубите последний конец. Огонь рядом. Кэт и так перепрыгнет.


Вини-Пух суетливо перерубил последнюю верёвку. Сиге побежал с багром на бак, Жо догадался, что ему придётся заняться кормой. Мозги ворочались тяжко, как будто их полностью отключили после боя.


— Упёрлись! — надрывался Квазимодо. — Вместе, дружно!


Жо упёрся ногами в борт драккара, спина мгновенно отозвалась сильной болью. В лицо валил чёрный дым, волосы на голове затрещали от близкого пламени…


На палубу шлёпнулась пара сапог, из клубов дыма возникла Катрин с мечом в руке.


«Все очень любят трофеи», — тупо подумал Жо. «Один я ничего не беру. Даже собственный топор потерял. Это потому что бесхозяйственный».


Спина болела невыносимо, а отодвинуть «Квадро» от пылающего драккара не удалось ни на сантиметр.


— Кэт, — весла! Хотя бы пару! — завопил Ква.


Предводительница ответила что-то грубое на восточно-славянском и снова исчезла в дыму.


«Сгорит» — подумал мальчик, с новой силой упираясь стоптанными подошвами в смолистый борт.


Из дыма, чуть не съездив Жо по лицу, вылетело длиннющее весло. Мальчик ухватил толстую рукоять — она обожгла пальцы.


Через борт с другим веслом перелетела Катрин, шлёпнулась на четвереньки, сквозь судорожный кашель заорала:


— Чего стоим?!


— Тяжёлый, — ответил Ква, сползая с крыши рубки. — Сейчас помогу.




Катрин на четвереньках, перепрыгивая через трупы, кинулась мимо него, скрылась в люке.


— Куда она? — закричал Жо и закашлялся.


— Не знаю. Попить, наверное, — пробормотал шкипер, по-крабьи подползая к борту. Правая нога его совершенно не держала, — сквозь наскоро намотанную тряпку проступило огромное тёмное пятно. — Берёмся!


Вместе упёрлись веслом, с носа прокричал команду Сиге. Остатки экипажа «Квадро» напряглись, пытаясь отодвинуть корабль. Жо показалось, что у него лопнет спина. Катамаран вроде бы сдвинулся, но тут же снова стукнулся о борт пылающего драккара.


— К волне нас развернуло, — застонал Ква.


На палубе появился кто-то ещё. Высокая фигура мелькнула в дыму. У Жо мелькнула мысль об уцелевшем пирате, но тут раздался звук пинка, фигура поспешно бросилась к борту, за ней возникла узнаваемая вторая тень.


— Берись, урод! — зарычала Катрин.


Зеро упёрся ногами, в лицо ему бросило язык пламени, но огня раб боялся куда меньше, чем разъярённой хозяйки.


— На-ааааавались! — завыл с носа Сиге.


Катрин тоже упёрлась, Жо видел, как в её разорванном рукаве сияет тончайшим рисунком волшебный овал татуировки. Мускулы предводительницы напряглись. Жо тоже заставил себя забыть о боли в рёбрах.


Катамаран сдвинулся, возникла щель между бортами. Зеро чуть не свалился в воду.


— Пошло! — прохрипел Ква и вдруг обмяк.


Жо продолжал изо всех сил упираться веслом. Щель ширилась. Громко трещало пламя, отвратительно несло смесью горящей смолы и жарящегося мяса. Сквозь треск пожара Жо вдруг расслышал скулящий тихий звук. Порыв ветра отнёс дым, и мальчик увидел что-то мелкое, цепляющееся за верёвку в воде под самым бортом драккара.


— Человек за бортом!


— Да х.. с ним! — прохрипела Катрин, в последний раз пихая ногой борт драккара.


— Кэт, но… — Жо ещё раз глянул в воду. Не узнать дурацкую шапку было трудно. Нехорошо. Бой уже кончился. Так не по правилам. Всего-навсего пацан, пусть и островитянин. Утонет дикаренок.


— Да ты… — заорала Катрин.


Жо прыгнул в воду…




Море оказалось очень холодным и каким-то глубоким. Почему-то никак не удавалось вынырнуть. Жо с опозданием вспомнил о кольчуге. Левое плечо категорически отказывалось действовать даже вполовину своих прежних возможностей. Наконец, голова оказалась над водой, и можно было вздохнуть. Мальчишка-островитянин цеплялся за верёвку в метре от вынырнувшего Жо. Над головой угрожающе нависал выпуклый борт драккара, в воду сыпались искры и угли. Жо сделал несколько гребков, — проклятая кольчуга мешала, будто весила под центнер. Стоило ухватить маленького островитянина за тощее плечо, — ребёнок коротко и отчаянно заверещал.


— Не визжи! Хватайся за меня, — приказал Жо.


Мальчишка отпускать верёвку не желал, пришлось стукнуть его по рукам. Сверху неразборчиво заорала Катрин. «Она меня точно обратно в воду столкнёт» — подумал Жо, за шиворот отрывая мелкого островитянина от верёвки. Оставалось проплыть метра три до кормового трапика «Квадро». Если бы не кольчуга… Прибегнуть к универсальной помощи излюбленных наставницей заклятий не получалось, — в рот и так заливалась солёная вода. Жо чувствовал, как неудержимо тянет тело под волну. Тут ещё мальчишка, то ли вырываясь, то ли пытаясь плыть, ощутимо двинул спасителя коленкой в живот.


Неожиданно Жо чуть не врезался в серый корпус «Квадро», — катамаран снова отнесло кормой к горящему судну. Над головой затрещало, ломаясь, дерево. Жо понял, что сейчас их раздавит. Нырнуть? Нырнуть-то можно, — вот вынырнуть уже сил не останется.


— Держись, дурак! — сверху свесилась Катрин.


Протянутую руку Жо не достал — волна опустила его вниз, до исцарапанной ладони наставницы не дотянулся. Жо напрягся, выбросил руку вверх — на этот раз в спину мощно толкнул корпус драккара. Вокруг оказалась солёная вода, всё окутал смутный зеленоватый свет глубины. Начал темнеть, темнеть… Мальчишка в руке судорожно забился. Жо вытолкнул островитянина вверх, в светлый мир, потом сам каким-то чудом глотнул воздуха. Борта судов навалились с обеих сторон, снова едва не утопив беспомощно болтающихся в воде людей.


— Жо, — руку! — спокойно сказала Катрин. Она свесилась ещё ниже, одной рукой цепляясь за леер.


«Вот уж никогда не думал утонуть», — Жо собрал остатки сил, толкнулся о затягивающую воду свинцовыми ногами и выбросил руку вверх. Катрин поймала за запястье. В это мгновение борта снова сошлись. Вися в уходящей волне, Жо отчётливо услышал хруст кости, — предплечье наставницы оказалось сжато во мгновенных тисках. Борта разомкнулись, над головой показалась дымная пелена неба, — Катрин громко выдохнула и рванула живой груз вверх. Жо взлетел, одновременно поднимая выше себя безжизненно повисшего мальчишку. Наверху мелькнула тень Сиге, — мягкие ладони селка перехватили мелкого островитянина, — по лицу Жо хлестнул мокрый подол непомерно длинной рубашки. Освободившейся рукой Жо ухватился за леер.


— Ноги! — кратко приказала Катрин.


Жо поджал ноги, — внизу захрустели, вновь сходясь, борта судов, но юноша уже был в безопасности. Его бесцеремонно ухватили за штаны и ворот подоспевший Вини-Пух и Сиге, перебросили парня дальше на палубу. Катрин сидела, прижимая к груди обе руки. Лицо у неё было белым как бумага, кровь и остатки краски на нём выделялись густыми мазками гуаши.


— Отходим! — скомандовал Сиге.


Катамаран развернуло кормой к пылающему дракару. Жар пламени уже заставлял вздуваться пузырями серую краску корпуса «Квадро». Селк ухватился за весло. Жо, пошатываясь, поднял другое. Кажется, Вини-Пух ударил чем-то тяжёлым Зеро, заставляя раба приблизиться к пламени. Лицо жгло, лопасть весла уже дымилась. Жо напрягался, но чувствовал, что силы осталось не больше, чем в трехлетнем ребёнке. Катрин, чтобы не мешать отползла к кокпиту. «Квадро» всё же поддался усилиям четверых мужчин и отодвинулся от огромного костра.




* * *




Импровизированный, из двух «кошек», якорь удерживал «Квадро» в отдалении от утёсов. Потрёпанный экипаж катамарана пытался привести себя в порядок. Перевязанного шкипера кое-как отволокли в каюту. В сознание он не приходил, но кроме многочисленных порезов и ушибов, ничего страшного не обнаружилось. Просто рана на бедре и косой порез на лбу выцедили из многострадального тощего тела слишком много крови. Кроме того, как выразилась Катрин «он и до боя неважный был, отлежаться не успел». У Вини-Пуха было разбито колено и глубоко порезана спина. Сиге отделался длиннющей, — от шеи до кисти, рваной царапиной. У Катрин пострадали обе руки: пальцы левой и предплечье правой были сломаны. Насчёт последней травмы Жо всё понимал. Опозорился, чего уж там. Сам юный боец пострадал не так сильно, как казалось, — кроме трещин двух или трёх рёбер, полученных, когда в спину угодил дротик, ничего заслуживающего особых опасений на теле мальчика не обнаружилось. Собственно, за то, что пострадали только ребра, а не появилась глубокая дыра в лёгком, следовало поблагодарить кольчугу и сырое железо наконечника дротика. О ране на плече и глубоко исцарапанной щеке упоминать не стоило.


Хенк… Хенк был мёртв. Кроме двух смертельных глубоких колотых ран на шее, на теле бородача оказалось множество других ранений. Лишь относительно прикрытые доспехами руки и ноги были сплошь изрезанны. Удивительно, что бородач не рухнул и смог сражаться до конца. Хенк лежал на баке, шлем с него сняли, кровь с бороды наскоро вытерли, и старый товарищ казался очень уставшим, но спокойным. Почему-то было очень трудно на него смотреть.


— На суше надо бы похоронить, — сказала Катрин. — Он море, как и я, — не слишком-то любил.


— Здесь скала есть, — протянул Сиге, — с деревьями. Там можно.


— Поднять сможем? Он тяжёлый, — сумрачно сказала Катрин, прижимая к груди ладонью с повязкой-варежкой, другую руку с туго прибинтованной дощечкой-шиной.


— Сможем, — заверил Вини-Пух, злобно глянув на Зеро, волокущего к борту одного из последних покойников-островитян. Раб тоже мог похвастать боевой травмой, — поперёк его голой спины вытянулся толстый рубец, — Голозадого вытянул обломком копья Вини-Пух, когда гнал труса к горящему борту. С тех пор Зеро не произнёс ни звука, — старательно работал, очевидно, надеясь не разделить судьбу мертвецов, в изобилии отправленных на корм рыбам. Палуба катамарана до сих пор гнусно чавкала под ногами подсыхающей кровью.


На камнях у скалы дымил остов «Серебра». Чадящий корпус «Овечьего хвоста» медленно относило течением в море.


— Сколько у нас времени? День? Два? — спросила Катрин.


Жо глянул на наставницу. Катрин была бледной, помолодевшей, очень усталой и жутко беззащитной.


— Мы за день с такелажем управимся. Ну, если и ночь прихватим. На ходу уже будем, хотя бы под стакселем. Уйдём. Когда островитяне своих хватятся — это только Ква может сказать, когда очнётся.


— Вы без него с ремонтом справитесь?


— Да, леди, — Сиге смотрел на предводительницу с каким-то новым уважением. И весьма заметным страхом. — Всё готово, только время нужно, чтобы железо поставить.


— Ну, тогда нечего время терять. С мертвяками управились?


— Ещё один в лодке имеется, — доложил Вини-Пух. — Забрался туда из воды и сдох.


— С лодкой потом. Сейчас за дело. Я попробую жратвы приготовить, — Катрин хмуро глянула на свои руки, — уж не знаю, что этими ластами наковырять можно. Жо, не смей ничего тяжёлого тянуть и поднимать — ребра сместятся.


— Понял, — сказал Жо, осторожно ощупывая туго забинтованную спину. — Кэт, а где этот? Ну, — которого, мы выудили?


Катрин обернулась, и по выражению её зелёных глаз Жо понял, что на него сейчас будут орать. Долго и не выбирая выражений.


— Кто «этот»? — вкрадчиво поинтересовалась наставница. — А?! Кто «это»?! Что «это»?! Ты что выловил, трофейщик бестолковый? Сам-то понял? На хер оно нам нужно?! «Оно» даже в воде не тонет. Спасатель Малибу, блин!


— Кэт, извини. Твоя рука, это конечно… Но ведь ребёнок…


— Рука?! — взвыла Катрин. — При чём тут рука?! Я тебя, идиота, выуживала, а не бессмысленное «это». На фига ты спасателя изобразил?! Что теперь с твоим трофеем делать?


— Мальчишка ни в чём не виноват. Высадим поближе к людям…


— Мальчишка?! Это жопа с ушами, а не мальчишка!


Жо попятился, определённо осознав, что наставнице очень хочется его пнуть.


— Кэт, ты что? Я же не знал, что с рукой так получиться. Извини. Он же совсем малый…


Катрин сплюнула, неловко вытерлась остатками рукава. Посмотрела с жалостью, действительно как на слабоумного:


— Какой мальчишка, а, Жо?


— Которого вытащили. В длинной рубашке, — растерянно пробормотал бывший кадет.


— Жо, ты когда-нибудь слышал, что длинная рубашка иногда называется платьем? Ты, кавалер благородный, знатную даму Редро спас, чтоб ей соской подавиться. Исключительное сокровище, — башка ещё бестолковее, чем твоя. Ну и что теперь с этой соплячкой делать? Тьфу, придумал, кого вытаскивать. Ну что ты смотришь? Забился твой трофей под столик в кокпите. Не вздумай подходить — укусит. Да, не моргай ты как телок недоношенный. Иди, ради всех богов, — дел у нас полно.


— Ага. Тебе бы умыться нужно, — ошеломлённо пробормотал Жо, и пошёл на бак. Действительно, следовало срочно заняться стакселем.




* * *




Передохнули только в темноте. Торопливо сжевали набор продуктов, отрекламированный злой Катрин, как «ужин-импровизация».


— Чудной день, — сказал Вини-Пух, разрывая зубами сухую рыбу. — Вроде бы мы и до вечера дожить не должны были. А ведь ничего — звезды, ветерок, даже жратва есть. Ну, как тут в чудеса не поверить?


— Действительно, — Сиге виртуозно, одним движением содрал с рыбёшки шкуру вместе с чешуёй. — Жо, я осмелюсь спросить, — в госпоже точно нет колдовской крови? Уж очень она свирепа в бою. И поразить её ничто не в силах. Вы же тоже видели?


— Она говорит, что никакой иной крови, кроме человеческой, в ней нет, — пробормотал Жо. — Но я, честно говоря, на сто процентов не уверен, — мальчик глянул на лежащее в двух шагах тело Хенка. — Вообще-то, не только Кэт здорово сражалась.


— Это да, — вздохнул Вини-Пух. — Бой был просто жуть. Вспомнить страшно. Вы как демоны сражались. По тебе, Жо сразу видно, кто тебя учил. Ква тоже крут был, — вертелся, что тот москит ядовитый. Про леди я даже не говорю. Ну, и Хенк… Ведь вчера мы с ним вместе ужинали. Эх… Бился прямо как древний король из саги. Я, если боги дадут детей завести, первого сына в честь нашего бородача назову. Расскажу про бой немыслимый, про то, как мы с вами под звёздами сидели, смелого друга поминали. Пусть сын у меня мужчиной растёт. Я-то, стыдно сказать, серёдку боя и не помню вовсе. То ли без чувств лежал, то ли просто до беспамятства обделался. Стыдно.


— Мне тоже стыдно, — протянул селк. — Я из рубки выйти не мог. Выгляну, — точно шторм безумный: руки, ноги, оружие, кровь брызжет — рассмотреть не успеваю. От воплей сердце замирает. Где уж тут высунуться? И вздоха ведь там не проживу. Не для морских дарков такие битвы. Свирепы люди, что стурвормы весной. Жо, леди мне недовольство выскажет?


— Что вы чушь несёте? — Жо, неловко опираясь на локоть, отложил рыбий хвост. — Дрались все на совесть. Я видел как ты того островитянина острогой ткнул. Вини вообще дело спас, когда того шибко меткого типа с дротиками с носа драккара сбил. Мы же все дрались, как умели. Я, кстати, тоже середину боя не помню. Мы правильно всё делали. С Катрин нам нечего ровняться — ей сами боги оружие в руки вложили. А мы — в меру сил и таланта. Чего стыдиться? Что могли, сделали. Этот засранец пусть стыдиться, — Жо ткнул пальцем в сторону раба. — Хотя какой может быть стыд у крысы гладкой?


Зеро мгновенно перестал жевать и уткнул голову в колени.


— Не воин, не моряк, — селк пренебрежительно махнул мягкой ладонью. — Да, не дали ему боги настоящей жизни.


Все замолчали, запивая трапезу водой с чересчур щедрой дозой мёда. В тишине из кокпита отчётливо прозвучал голос Катрин. Предводительница бурчала:


— Хочешь — жри. Не хочешь — не жри. Здесь кушать не уговаривают. И не сверкай на меня глазёнками. Дурить попробуешь — мигом за борт спихну.


Вини-Пух ухмыльнулся:


— Жо, так ты кого выловил? — Таракана мелкого или девицу знатного рода? Я слышал, леди её кличкой Рататоск обозвала. Редкостное имя, благородное.


— Не знаю уж чего в нём благородного, — пробормотал Жо. — В воде думал — обезьянку вылавливаю. Может, и правда, редкостной породы. Ладно, чего сидим? Пора с блоками заканчивать…




Ближе к рассвету приковылял, цепляясь за плечо Катрин, шкипер.


— Получайте руководителя, — пояснила Катрин. — Видите ли, лежать он больше не может. Ну, уж дайте ему покомандовать, пока не помер. Адмирал Нельсон, хренов…


Квазимодо, уложенный у борта, принялся давать советы, но очень скоро отключился. Справились и без него. К тому времени, как солнце поднялось над бирюзовой поверхностью океана, «Квадро» уже мог уверенно нести стаксель.




* * *




Хенка похоронили на скале, похожей на сидящего сгорбленного пса. Поднять на высоту завёрнутое в плащ тело было нелегко, вряд ли справились, если бы не Зеро. Здоровый и сильный раб работал ревностно, изо всех сил стараясь выглядеть полезным. Боялся, гад, что его на скале забудут. Жо знал, что Катрин такое в голову не придёт, — окончательно равнодушна предводительница стала к смуглому существу. Не человек, — что на него нервы тратить?


Тело Хенка уложили в каменную ложбину, Вини-Пух, кряхтя, поправил плащ, пристроил в ногах друга кинжал с украшенной серебром рукояткой, кувшин с водой, узелок со съестным. Катрин сидела молча. Единственное, что сказала ещё на корабле, — ткнула подбородком на спату:


— Теперь — твой. Принимай, Жо.


Жо растерянно посмотрел на товарищей.


Вини кивнул:


— Хенк так бы и сказал. Ты, Жо, и, правда, сильным бойцом будешь.


Тело обложили обломками камней, не без труда насобирав по всей скале. Над могилой торчали два корявых, но крепких деревца.


Сиге осторожно разлил джин, — по чуть-чуть, на донышко. Спиртное нужно было оставить для дела. Одну из кружек, накрытую куском лепёшки поставили в изголовье могильного холмика. Про эту части ритуала как-то рассказывала Кэт. Ещё нужно было произнести прощальные слова, но предводительница сидела молча, и Жо с удивлением понял, что говорить придётся ему.


Стоило встать, и в ушах пронзительно запел свободный морской ветер.


— Хенк, ты был надёжным другом и настоящим бойцом. Жаль, что ты ушёл. Мы будем тебя помнить и расскажем детям и внукам. Прости, что не положили тебя в настоящую землю. Зато отсюда прекрасный вид. Надеюсь, ты оценишь.


Вокруг простиралась светлая морская гладь, редкими надгробьями торчали тёмные высокие скалы. Кружились чайки, ветер относил их резкие крики. Внизу, на волнах, раскачивался «Квадро». Виден был Квазимодо, устроившийся в кокпите и с удобством вытянувший раненую ногу. Шкипер, задрав голову, смотрел на скалу. Из-под стола выползла маленькая фигурка, тоже задрала голову.


— Хенку — покой, нам — дорога, — пробормотала Катрин. — Мы его ещё по- настоящему помянем. Я обещаю. Поехали…


Жо проглотил жгучую жидкость. Когда-нибудь и над тобой, кадет, несколько слов скажут. Хорошо, если искренних. Но сейчас нужно кораблём заняться. Путь впереди долгий…




* * *




Через день, «Квадро», подняв уже все паруса, собрался взять курс на север. Катрин настояла, чтобы подошли к скале, где сгорел «Серебро».


— Сидят, — удовлетворённо сказала командирша, глянув в подставленную Сиге подзорную трубу. — Хорьки позорные. Ничего, диета им полезна. Говоришь, через сколько их снимут?


— Дня через три, — сказал Ква. Шкипер сидел у эвфитона, озабоченно оценивая орудие. Во время рукопашной схватки эвфитон малость пострадал. — Пока на Редро поймут, что что-то стряслось, пока осмелятся по следу первого лорда пойти. Лорд Пайл у них был личностью харма… хармо… харизматической.


Стоящий у руля Жо засмеялся.


— Ква, слава богам, что тебе больше телевизор посмотреть не светит. По-крайней мере, в ближайшем будущем, — заметила Катрин.


— Когда болеешь, — теле-визор очень полезное устройство, — пробормотал шкипер. — Особенно когда хорошо кормят и ничего чинить не нужно. Жо, у нас узкие хомуты остались?


— Подождите вы со своими хомутами, — сказала Катрин. — Сейчас трофей на скалу выбросим, потом делом займётесь. Кадет, не смотри на меня так укоризненно. Девка посидит на скале с соплеменниками, — их там вон — аж шесть рыл маячит. Прекрасная компания. Девчонке попоститься тоже не помешает, — дома вечно харчами пренебрегала. Через три дня подберут всех. Красавица сможет потом всю жизнь о кровожадных северянах красивые байки рассказывать.


— Кэт, она же маленькая. Они на скале с голоду околеют. Или её сожрут.


— Не выдумывай. На драккаре наверняка была и жратва, и вода. Не идиоты, — наверняка уже выловили что уцелело. Выживут, — Катрин пнула ногой стол. — Вылезай, принцесса крысиная. К своим поплывёшь. Мы близко не подойдём, — ваши упёртые придурки ещё кинут чем-нибудь.


— Не надо, — жалобно прошептали из-под стола.


Голос «трофея» Жо услышал впервые. Насколько было известно, спасённая девица два дня безвылазно просидела в своём убежище. Один раз вроде бы выхлебала миску оставленной воды. Выходила ли по иным надобностям, так и осталось тайной.


— Что значит «не надо»? — удивилась Катрин. — Ты что это к своим возвращаться не хочешь?


— Не-ет, — пролепетали из-под стола, и отчётливо всхлипнули.


— А ну, вылезай, — рявкнула Катрин. — Мне на твои сопли наплевать. Вылезай, пока за ногу не выдернула.


Из-под стола выбралось замурзанное создание. Мордаха в разводах сажи и слез, растрёпанные многочисленные косицы торчат вразнобой. Уши, отягощённые грубоватыми украшениями, лопоухо оттопыриваются. То, что раньше казалось нелепой шапкой, было капюшоном платья, сейчас откинутым за спину. Платье когда-то выглядело нарядным, — по-крайней мере, на нём до сих пор сохранились остатки бисера и серебряных висюлек. Пожар и купание сказались на облике малолетней невесты лорда Пайла не лучшим образом, — выглядела бродяжка бродяжкой. Ну, в лучшем случае персонаж бродячего цирка. Катрин обмолвилась, что девчонке ещё тринадцати лет нет. Жо не дал бы больше десяти. Соплячка.


— Рата, ты меня ещё на вашем замечательном острове порядком достала, — проникновенно поведала Катрин. — Мне тебя уже там утопить хотелось. А сейчас боги такого богоугодного дела прямо-таки требуют. Не искушай судьбу, крысёнок. Лезь в воду и плыви к своим. Ты, помнится, хвасталась, что плавать умеешь. Так?


Девчонка кивнула. По её щекам чаще побежали слезы.


— Ну, так в чём проблема? Лезь в водичку. По лесенке. Море сейчас спокойное. Искупаться одно удовольствие.


Рататоск отрицательно замотала головой.


— Блин! — Катрин начала злиться. — Ты ещё покапризничай. Лезь, пока я тебе подол на голове не завязала, и упакованной плавать не пустила. Брысь в воду, крыса наследная!


— Вы меня лучше сами утопите! — девчонка заревела в голос.


— Это ещё почему? — в рычании Катрин мелькнуло удивление.


— Меня… они… всё равно… Я… несчастье кораблям… принесла… И я женщина лорда… Значит,… разделить должна…


Жо ничего не понял в этих всхлипываниях, но Катрин, кажется, уловила суть, потому что в сердцах сплюнула за борт.


— Чего она там должна? — поинтересовался Вини-Пух. Он и Сиге сидели на планшире. Квазимодо следил за беседой с удобством лёжа на крыше рубки.


— По о-о-обычаю, — прорыдала девчонка.


— На дно она нырнуть должна, — мрачно объяснила Катрин. — Когда первый лорд умирает, наивысшая честь для любящей и преданной жены своего покойного супруга прямо к предкам проводить. Только врёт девчонка, — свадьба только весной должна быть. Так что крыске просто другого жениха подыщут.


— Нет! — заскулила девчонка. — Я ложе делила. Я тонуть не хочу!


Жо не понял, в каком смысле этот заморыш мог делить с кем-то ложе, и вообще принадлежать кому-то, если ему, (в смысле, ей), до свадьбы ещё расти и расти. Дремучие какие-то обычаи, первобытные. Но, то, что девчонка в жуткой панике пребывает и так видно.


— Кэт, нельзя ли как-то по-другому решить?


— Как? — завопила Катрин. — В ближайший приют для малолетних шлюшек сдать? Сколько сотен километров от Редро до человеческого жилья? Не знаешь? Я тоже не знаю. Куда мы это чучело денем? Нет уж, пусть с ней сородичи разбираются. Утопят — не утопят, — это исключительно их островное суверенное дело. Мы и так два их корабля спалили. Пусть это сокровище островитянам в качестве компенсации остаётся.


— Кэт, ну как ты можешь так говорить? Ребёнок ведь…


— Ребёнок?! Это первая леди острова, а не ребёнок. И что я такого сказала? Кто утверждает, что её непременно на дно отправят? Может, лорд Пайл выплыл. Может, он за нами мстить отправился. Может, его боги к себе прямо живым взяли, пиво разливать и хамсу чистить. Кто с точностью утверждать может?


— Утоп милорд, — с горестной убеждённостью всхлипнула девчонка. — Ты его убила, я видела.


— Значит, я виновата?! Какого хера твой лорд за нами погнался? Какого черта ты с ним увязалась? Я к вам ненависти не испытывала. Сидели бы вы на своём острове, серебряными цацками игрались, пироги всласть лопали. Лезь, чучело, в воду!


Катрин, даже с забинтованными руками, выглядела так грозно, что Жо ощутил смутное желание заслонить несчастного ребёнка. Ну что так, в самом деле? Зачем пугать?


Словно почувствовав поддержку, девчонка вдруг упала на колени и заскулила:


— Миледи, не топите меня, а? Я работать могу. Потом продадите меня кому-нибудь. На дне холодно. Я… я почувствовала.


— Блин, да я знаю как ты работать умеешь! Лоботряска избалованная! Уши у неё от серебра отвисают, тьфу! Чебурашка лордова, — Катрин топнула ногой. — Марш в воду, выхухоль!


— Кэт, не нужно так, — пробормотал Жо.


Девчонка метнулась к его ногам, уцепилась за рваную штанину:


— Милорд Жо, скажите леди. Я могу работать. Я много чего могу. Не нужно меня топить.


— Катрин, не пугай её, — попросил Жо.


Наставница пристально посмотрела на него:


— Ты понимаешь, о чём она говорит? Понимаешь, чему её учили?


— Нет, — честно сказал Жо. — Но это неважно. Незачем людей топить. Они, бывает, и так тонут. И горят. Я думал, мы с детьми не воюем. Девчонка может тебе на кухне помогать. Палубу мыть. Она же не идиотка, — научится. Не научится, — ничего страшного. Высадим у посёлка какого-нибудь или у города. А топить или пугать такую малую совершенно незачем.


— Соплячка действительно может посуду мыть, — подал голос Квазимодо. — У вас, моя леди, руки не в порядке.


Катрин ткнула в сторону шкипера локтем:


— Ты бы помолчал, одноног одноглазый.


Все смотрели, как предводительница шевелит губами, взывая всё к тем же таинственным богам с краткими именами. Катрин глянула в сторону утёса, — уцелевшие островитяне попрятались, скала торчала голая и неуютная.


— Хрен с вами. Но сами позаботьтесь, где её ссадить и к кому приткнуть. Я об этом думать не желаю. А ты, Рататоск, если не научишься меня с полуслова понимать, здорово пожалеешь, что сама за борт не сиганула. Впрочем, такая возможность у тебя всегда будет. Марш на кухню, — фасоль будешь замачивать. Властительница пиратских островов драная…


Рататоск, поддерживая неудобный подол, юркнула вниз, вслед за суровой госпожой.


Квазимодо подмигнул мальчику:


— Теперь посуда у нас сиять будет. И кого мы только на борт «Квадро» не подцепляем, да. Как в той легенде про Ноев ковчег. Я только не понял, — там, на ковчеге оборотни имелись? Или они сами по себе выплыли? Ладно, сказки потом. Сиге, давай поближе к скале пройдём. Я привет передать хочу…




Катрин слышала как одноглазый орал с рубки:


— Эй, герои Редро! Ждите. Я Флот приведу. На Редро скоро наша база будет. Я обещаю. Ждите. Меня Джордж Буш Младший зовут. Запомнили?


Катрин поморщилась. Насчёт угроз, — это правильно. Пусть островитяне об обороне побольше думают, чем помышляют о немедленной погоне и кровавой мести. Но телевизор одноглазому нужно было запретить смотреть. Это ж надо столько дряни за месяц в голову вобрать?




Глава 12




— Рата! Убери своего птеродактиля! — заорала Катрин, глянув на корму.


Баклан устроился у кормового трапика и, дёргая шеей, заглатывал добычу. При близком знакомстве, птица оказалась не такой уж зловредной. Выловленной рыбой регулярно и добровольно делилась, противный голос подавала редко, зато изо всех сил демонстрировала свою преданность девчонке. Рататоск находила такую необъяснимую привязанность совершенно естественной, — дрессированный рыболов оставался единственным напоминанием о прошлой жизни, и девочка полагала, что и несчастненький баклан чувствует себя на «Квадро» чужаком. Бедные сироты должны держаться друг друга. Жо находил подобную точку зрения смешной — после месяца плаванья, более обжившихся на катамаране существ, чем эта парочка, трудно было себе представить. Пожалуй, экипаж уже и не помнил, что обидчивая, деятельная, наивная и отчаянная девчонка попала на борт совсем недавно и вовсе не по своей воле. Ну, Катрин, об этом, понятно, не забывала. Мореплаватели частенько слышали: «Упал! Отжался! Время пошло!»


В тесноте камбуза падать было негде — «плюх» на пол и сопение слышались из коридорчика. «Упал», а не упала, это потому что «бойцы кухонного трудфронта» именуются исключительно по званию и скидок на пол и возраст не имеют. Количество физическо-укрепляющих упражнений имело градацию и жертва сама чётко знала сколько нужно отпыхтеть, протирая животом пол коридора или палубу. Но, поскольку арифметика давала сбои, пыхтеть приходилось с запасом.


Вообще-то в последнее время и предводительница начала относиться к найдёнышу заметно снисходительнее. Светловолосую командиршу Рата продолжала панически бояться, и, очевидно, с перепугу выполняла все приказы мгновенно и до смешного буквально. У леди-сержанта такое щепетильное понимание военной дисциплины не могло не вызывать одобрение. В общем, на данный момент основные претензии высказывались пернатому сотоварищу маленькой островитянки. Десяток, а то и два десятка рыбёшек приносимых рыболовом, Катрин считала законным вкладом в меню экипажа. Жареная рыбка как дополнение к надоевшей фасоли — очень мило. То, что баклан и себя не обделяет, — тоже вполне естественно. Надевать кольцо-ограничитель на шею рыболову — варварство и живодёрство. Птица и так демонстрирует сообразительность и желание делиться. Тем более, недостойно столь развитому животному гадить, там же, где и принимать пищу. Это же не корма судна, а какой-то амбар с гуано! Поскольку баклан попытался избрать местом трапезы любимый наблюдательный пост самой Катрин — тот, у кормового трапика, спуску птице, а заодно и Рате, предводительница давать не собиралась.


По палубе застучали босые пятки, — Рататоск мигом пролетела на корму, подхватила крылатого товарища и пересадила на леер. Баклан не возражал, — неторопливо прошёлся по уцелевшему фрагменту погнутого ограждения. Жо подозревал, что наглому рыболову просто нравится дразнить Катрин.


Рататоск плюхнулась на колени и принялась мокрой тряпкой энергично ликвидировать следы пребывания своего дружка. Катрин едва слышно фыркнула и ушла вниз.




«Квадро» шёл при попутном ветре. По левому борту, временами почти исчезая в дымке, тянулась едва заметная полоска берега. После ухода от скал у Редро, путешественникам благоприятствовали и погода, и ветра, и пустынное море. Два небольших шторма Жо в расчёт не принимал. Даже полезно испытать починенный такелаж в условиях «приближённых к боевым». Всё шло замечательно. Если не обращать внимания на угнетающую, непостижимую бесконечность пустынного моря. Жо всё чаще становилось не по себе. Он начинал понимать ужас, который охватил Катрин тогда — сразу после Прыжка, ещё на иссушенных берегах безымянной рыжей реки. Просто Кэт знала безмерность этого мира. Можно плыть месяцами и годами, добывать пропитание, выживать в штормах, побеждать в боях, но до конца жизни так и не приблизиться к цели. Нет, глупости, конечно, — по карте и навигатору выходило, что «Квадро» продвигается, и продвигается значительно. Но всё это всего лишь изображение на грубом пергаменте, или безликие зеленоватые линии на небольшом экране монитора. Даже редкие названия островов и поселений, вписаны на пергамент всего лишь аккуратным почерком Ква. А если он ошибается? Если всё сплошная ошибка? Нет на этой планете города Глор. Сгинул, затоплен во время землетрясения, сожжён пиратами, вымер от чумы. Хотя, нет, чумы и холеры здесь не бывает. Хорошо, пусть Глор процветает и богатеет, но там нет никого, из тех, кого ищут странники. Нет, так тоже быть не может — уж родственники Ква там точно должны обитать. Кстати, всё-таки, трудно поверить, что у одноглазого вообще имеются родственники. Он же вроде своей драгоценной Теа — одиночка. Хотя Теа тоже не родилась изгоем, ведь целое племя кицунэ, ныне вымершее и изрубленное, жило там, в таинственных Холмах. Гибнут в этом безбрежном мире. Целыми племенами гибнут. А как же мама с близнецами? Как же они одни?


Руки привычно лежали на штурвале. Курс — северо-восток. Сколько уже дней «Квадро» держит этот курс? Лучше не считать. Вон сидит Ква, расстелив на коленях тряпку, очищает от налёта ржавчины наконечник карро. Работает неторопливо, спокойно. Или не так уж спокойно? Одноглазый тоже рвётся в Глор. Он сдержанный, под маской, подправленной пластическими хирургами, намертво прилипла иная маска. А под ней, возможно и ещё одна маска. Но, когда знаешь человека так долго, можно уловить, как меняется его лицо при одном упоминании о Теа. Странно, — одноглазый без ума от своего хвостатого чуда. У Катрин глаза начинают сиять парой изумрудных прожекторов, стоит ей вспомнить о маме. Хотя у мамы нет хвоста, и вообще ничего сверхъестественного и магического она не умеет. Просто симпатичная и умная женщина. Ну, возможно, — красивая умная женщина. Почему и Ква, и Катрин элементарно дуреют при воспоминании о своей «половине»? Нет, просто смешно смотреть. И завидно. И чувствуешь некоторое облегчение — ведь тебя самого не так остро режет страх потери. Хотя мама и близнецы, — ну как можно представить себе жизнь без них? А без такого преданного товарища как Мышка, с её совершенно безумным и милым характером? Без Цуцика, весёлого хвостатого собрата по индейским лесам?


— Милорд Жо, вы о погоде задумались? Или тоже на птицу сердитесь? — Рататоск уселась на планширь. — Шипун вовсе не нарочно на корме какает.


— По-моему, как раз нарочно, — возразил Жо. — Посмотри на него.


Наевшийся баклан тяжело прогуливался по лееру, насмешливо поглядывая на людей круглым глазом.


— Он объелся, вот и балуется, — пробормотала Рата. — Я ему объясню. Он уже почти понял.


— Вряд ли птице можно что-то втолковать. Бакланы, хм, весьма самонадеянны.


— Почему вы его бакланом обзываете? Некрасивое слово, — хмуро пробурчала девочка. — Их шипунами называют. Потому что шипят, а не бакланят. Нету такого слова. Значит он и не баклан.


— Не баклан, — согласился Жо. — У бакланов крылья другие и лапы. И ещё что-то иное, я не помню, хотя Катрин рассказывала. Пусть твой рыболов шипуном будет.


— Вы опять со мной как с маленькой девочкой разговариваете. И соглашаетесь как с соплячкой. Я не ребёнок, со мной и поспорить можно.


— Да офигеешь с тобой спорить, — улыбаясь, заметил Жо. — Ты зачем вчера так на Вини-Пуха вопила, когда о наживке спорила? Думаешь, если он оглохнет, так сразу согласится? Сиге со шкипером разбудила. Потом самой же пришлось отжиматься, пока язык не вывалился.


— Я увлеклась, когда спорила, — пробормотала Рататоск. — Госпожа меня правильно наказала. Зато отжаться я, хоть сто раз могу. Хм, наверное, смогу. Если миледи прикажет. Насчёт наживки я зря ввязалась, — тут вы, милорд, совершенно правы.


Жо вздохнул:


— Вот сколько раз я просил меня не титуловать? На борту у нас одна леди. С землями, гербом и всем прочим. Вечно ты упираешься, да своё гнёшь. Ну, какой я лорд?


— Раз вы родственник госпожи, то значит истинный лорд по крови. И вовсе я не спорю, это вы сами начинаете…


— Тьфу, ладно. Не будем начинать. Ты лучше своему птицу имя придумай. Пусть не бакланом и не шипуном будет. Ему можно и персональное имя дать. Рыбу он большой мастак ловить.


— Да, — девчонка взволнованно заёрзала по планширю, потом соскочила и принялась расхаживать по кокпиту. — Пожалуй, его нужно Витамином назвать.


— Это почему? — изумился Жо.


— Он полезный. Рыбу ловит. В рыбе как раз эти ви-та-ми-ны. Они жутко полезные. Мне госпожа сегодня рассказывала, когда я обед готовила, — Рататоск гордо выпятила грудь и с вызовом задрала подбородок. — Я готовила, но всё запомнила. Витамины ещё в овощах бывают и в яблоках. И их нужно обязательно есть. Вот у Вини-Пуха витаминов не хватает, поэтому он много спит и толстеет.


Жо посмотрел на спящего на баке Вини-Пуха. Парень выглядел вполне здоровым, и блаженно посапывал на прогретой солнцем палубе. По ночам стало весьма прохладно, и в отсыревших каютах без плащей или одеял заснуть было трудно. Далеко позади душные тропики остались.


— Знаешь, Рата, — нашему Вини ещё не столь катастрофически витаминов не хватает, до цинги ему далеко, — сказал Жо. — Хотя, леди абсолютно права, — витамины великая сила. Вот я бы сейчас от яблочка не отказался. Или от апельсина.


— Апельсина? — девчонка грустно почесала нос. — Милорд Жо, почему вы всё знаете? Вот я долго училась писать и читать. Я, между прочим, старалась, и меня хвалили. На Редро всего три женщины грамоту знают. Но у вас через слово такое слово, что я таких слов и в жизни не слыхала. Где вы такие красивые слова берете?


— В нашей стране красивых слов навалом. У многих людей от их переизбытка голова лопается, и ум за разум заходит. Так что радуйся, что у тебя с головой всё в порядке.


— Нет, радоваться не буду. Вы опять надо мной смеётесь, — угрюмо заключила Рататоск. — Я совсем не глупая. Нехорошо вам своим мудрым образованием хвастать.


— Ладно тебе. Кто же говорит, что ты глупая? Ты вот про витамины узнала и всё поняла. Так и про всё остальное постепенно узнавать будешь.


— Пока вы меня не высадите, — сурово поджала губы девочка и снова принялась разгуливать по кокпиту.


Выглядела она забавно. Наскоро перешитое под руководством Катрин платье, превратилось в слегка мешковатый комбинезончик со смешной шнуровкой на спине. Из коротких штанин и рукавов торчали исцарапанные руки и ноги, — к мелким травмам Рата относилась с совершенно неподобающим для благородной дамы пренебрежением. Маленькие уши приняли приличный вид, — от излишков серебра девчонку заставила освободиться Катрин, пообещав в противном случае «отчикать лопухи по самые корешки». Рата рыдала в голос, — единственная пара серёжек казалась ей жутким унижением. Впрочем, утрата драгоценностей была давно забыта, как и принудительное изменение причёски, — вместо путаницы «крысиных хвостиков» бывшая наследная дама носила единственную косу. Пусть и порядком растрёпанная, толстая, чёрная с медным отливом, коса выглядела гораздо приличнее былого циркового хаоса.


Рататоск перехватила взгляд Жо, и парню показалось, что девочка точно знает, о чём он подумал. Юный рулевой улыбнулся:


— Вообще-то, кличка Витамин звучит достаточно оригинально.


— Ага. Кстати, если я милорду не нравлюсь, незачем скрывать это из пустой вежливости. Милорд зелен и ещё ничего не понимает в женщинах.


— Это уж точно, — Жо ухмыльнулся. Губы обиженная Рата надувала забавно, — точь в точь персонаж какого-то старого мультфильма. — Ладно тебе, подрастёшь, всех сразишь своей красотой островитянской. Сейчас рановато переживать.


Девчонка ещё больше помрачнела:


— Воля ваша, милорд Жо, — можете меня дразнить. Только я уже взрослая. И уже не островитянка. Редро своим домом мне уже никак нельзя называть.


— Извини, так уж получилось.


Рата стукнула кулачком по коленке:


— Как я могу господина извинять? Я же теперь вовсе невесть кто. Вы же меня случайно выловили, вроде дохлого дельфина, что на жир багрят. Вот если бы вы в честном поединке из моей руки меч выбили… Или в качестве трофея у мужа отобрали… — девчонка с надеждой покосилась на сухощавого парня.


Жо покачал головой:


— Нет уж, за такой трофей меня уже и так задразнили. Катрин не устаёт припомнить, а язычок у нашей леди — деревья можно валить. Если мы ещё вообразим, что ты мечом в бою махала, то придётся совсем со стыда сгореть. Не тянешь ты на профессионального мечника. Вряд ли ты меч вообще поднимешь.


— Я меч подниму! Ещё как подниму!


Жо укоризненно покачал головой. Рататоск стиснула зубы и титаническим усилием воли задавила в себе бурные возражения.


— Воля ваша милорд. Когда меня будете продавать, скажите покупателю что сочтёте нужным. Женщину с мечом и правда никто не купит. Побоятся.


— Полагаю, сделка как-то по-другому будет обставлена, — пробормотал Жо.


К девчонке приковыляла птица, коротко каркнула и, захлопав крыльями, взгромоздилась на плечо. Рата покачнулась.


— Смотри, в воду не сверзись, — забеспокоился Жо.


— Я?! В воду?! Я плаваю как акула.


— Само собой. Только где рук напастись, чтобы тебя вылавливать?


Рататоск снова надулась:


— Это вас тогда спасали. Я-то кому была нужна?


— Меня спасали? — возмутился Жо. — А я зачем в воде оказался? Кто там скулил как котёнок? Кто на верёвке висел? Я, если бы в воде оказался, сам бы и выбрался. Я, знаешь ли, не как акула плаваю, а как нормальный спортивный человек. В смысле, — вылезти из воды самостоятельно могу.


Рататоск поразмыслила и неохотно согласилась:


— Ладно, миледи нас обоих спасала. Я не возражаю, — моя жизнь ей по праву принадлежит.


Жо поморщился:


— Рата, ради всех богов, — мы кто кого тогда спасал, уже не раз обсуждали. Думаю, леди Катрин твоя жизнь, в качестве вложения капитала, не очень-то нужна. Леди тебя в хорошее место пристроит и своими собственными делами займётся.


— Понимаю, — девчонка снова надула губы. — У миледи уйма дел. Она с береговыми королями знакома. А вы? Вам моя жизнь тоже не нужна? Зачем тогда в воду прыгали?


— Это у нас принято. Вроде как закон чести — всех неврагов по возможности вытаскивать.


— А потом? Если вы женщину вытаскиваете, закон чести не позволяет её в наложницы брать?


— Вот я сейчас как дам по лбу, — зловеще пообещал Жо. — Я тебе сколько говорил, чтобы этих дурацких вопросов ты не касалась? Не позорь меня, чудовище. Катрин услышит — она и тебе уши оборвёт, и мне жутко достанется.


— Уши для наложницы не главное, — хладнокровно заметила девчонка.


— Рата! Язык придержи. Забыла, какой у нашей леди слух хороший?


Рататоск вздрогнула и с опаской посмотрела на люк:


— Извините, милорд. Сболтнула невесть что. Спросить можно? В ваших морях акулы тоже водятся?


Со вчерашнего дня акулы стали актуальной темой. Впервые с начала длительного путешествия, мореплаватели заметили несколько острых треугольных плавников. Акулы сделали широкий круг, разглядывая «Квадро», и ушли в море. Не только Рататоск была потрясена, но и на самого Жо размеры хищниц произвели изрядное впечатление. Как собственно и на всю команду, за исключением Квазимодо. Шкипер неожиданно возрадовался, и объяснил что вокруг, на несколько дней пути, нет морских змеев. Акулы их жутко боятся и никогда близко не подходят. Можно плыть спокойно. Самому Жо вид акул спокойствия отнюдь не прибавил. Морские змеи — твари, возможно, и реальные, но редкие. А здесь такие хищные гадины — длиной с катамаран. Атакуют согласованно — от «Квадро» одно воспоминание останется. Впрочем, заранее пугаться незачем.


— Акул я видел и даже ловил, — неохотно признал Жо. — Но здешние, хм, покрупнее тех будут. Значительно покрупнее. Хорошо, что их немного.


— Ну да, — Рататоск заёрзала. Баклан, то бишь, Витамин, недовольно заехал ей крылом по затылку. Девчонка немедленно показала птице кулак. Крылатый рыболов презрительно отвернул голову с крючковатым клювом, но присмирел.


— Милорд, — вкрадчиво поинтересовалась девчонка, — а правду говорят, что в миледи течёт кровь древних акульих дарков?


Жо засмеялся:


— Кто тебе сказал?


— Одноглазый.


— Он пошутил. Вообще-то, Рата, нехорошо нашего шкипера Одноглазым обзывать. Он, кроме того, что шкипер, ещё и мой друг. И вообще вполне уважения достоин.


— Разве я его не уважаю?! — изумилась девчонка. — Он дрался как зверь. И вообще, он хороший человек, хотя и наврать мне всегда готов. Только он не северный. Он из наших. Понятный. Не то, что леди.


— Вообще-то, я бы не сказал что Ква такой уж понятный человек, — пробормотал Жо. — У них вся семья, гм, — экстравагантная. А чем тебе наша леди так непонятна?


— Как чем? — Рататоск принялась загибать пальцы. — Во-первых, она красивая как… Ну, не знаю как. Чересчур. Во-вторых, она меняется. Очень. И дитю понятно — без магии здесь не обходится. У нас на острове она как мужчинам улыбалась? Вы, милорд, не поверите, — вот если человека с головы до пяток мёдом обмазать, и то на него пчелы ленивее лететь будут, чем мужчины на леди Катрин. Вы, милорд, кстати, мёд пробовали? Очень вкусно. Ну, да, так вот — стоило леди Катрин захотеть, и мужчину к ней как верёвкой тянуло. Аж жужжало. В штанах мужских. Да не смотрите на меня, милорд, — я правду говорю. Магия — я специально высматривала. А потом оказалось, что леди сто человек за раз убить может. Да ещё хохочет при этом. Я тогда с «Овечьего хвоста» смотрела-смотрела, а потому не выдержала, спряталась. Ну, вы потом мне на голову масло вылили…


— Точно, именно на тебя-то я и метил. Прятаться тебе было нужно в другом месте. Тебе, Рата, житейского опыта не хватает. Можешь, конечно, фантазировать про нашу леди что угодно, если тебе сказочные чудеса нравятся. Только, по-моему, в тебе немножечко зависть говорит.


— Да где же мне этого вашего опыта набраться, если я северную леди в первый раз вижу? И в бою я в первый раз была, — пробурчала Рататоск. — Только какая зависть? Красота, если богами дадена, — то дадена. Боевой магии завидовать тоже глупо. Это же не фасоль готовить — просто так не научишься.


— Научиться всему можно, — возразил Жо. — Склонность, конечно, нужна. Но фасоль готовить и топор в руках держать, — каждый нормальный человек научиться может. Собственно, с красотой то же самое. Как я понимаю, — каждая женщина может, если и не красивой быть, то уж эффектной точно. Взять, к примеру, нашу Мышку, — она, куда похлеще Катрин умеет меняться.


— Мышка, это кто? — с подозрением поинтересовалась девчонка.


— Прекрати, Рата. Если у тебя мысли будут в ненужную сторону сворачивать, я с тобой исключительно о фасоли разговаривать буду. И откуда у тебя, в твоём возрасте, мыслишки столь пошлые? Мышка мой друг и служанка нашей леди. Очень хорошая девушка. И вообще, скажи лучше, что у нас на ужин будет?


— Что там говорить? Фасоль и рыба. Больше ничего не осталось. Милорд Жо, а у вас на севере служанки покладистые?


— Отстань, говорю, — разозлился Жо. — Что у тебя за темы?


Рататоск хотела возразить, но в это время снизу раздался грозный голос Катрин:


— Рата, воду я за тебя ставить буду?


Девчонку словно ветром сдуло. Взъерошенный Витамин, хлопая крыльями, уселся на крышу рубки, с возмущением посмотрел на Жо.


— Иди-иди, курица солёная, — посоветовал парень. — Нагадишь, — на себя пеняй. Тоже птица, — всё как у хозяйки, — ни стыда, ни совести.




* * *




После ужина, уже в темноте, команда собралась в кокпите. С запада дул ровный свежий ветер, — мореплаватели сидели, завернувшись в плащи и одеяла. Ночь пришла тёмная, беззвёздная.


Над парусом захлопали крылья. Витамин обеспокоено завертел головой и на всякий случай пересел с вант поближе к людям.


— Птиц полно, — сказал Квазимодо. — Острова близко. Надо бы воды набрать. Поохотиться. Здесь козы могут быть. Много времени это не займёт.


— Не возражаю, — кивнула Катрин. — Вода нужна. Охота — по возможности. Два мешка фасоли ещё осталось. Муки, правда, маловато. Жо, нельзя ли что-то с обогревом сделать? В каюте как в подмокшем погребе. Разве что шампиньоны не растут. Ты Голозадого тряс?


— Что его трясти? Проводку в кают-компании менять нужно, — это я и сам вижу. Только столько кабеля нам не найти. Да и не особенно поможет. Электрообогрев здесь предусмотрен символический. Вот если бы отопительную систему завести… Но для этого топливо нужно. Можно было бы ламповое масло попробовать…


— Обойдёмся, — сказала Катрин. — Масла всё равно нет.


— Можем на солнце всё просушить и каюты хорошо проветрить, — предложил Квазимодо. — Сырые вещи уберём, тогда и стены слегка просохнут. Нужно только хороший тёплый денёк подстеречь. Так, Жо?


Жо рассеянно молчал.


— Спит, — заметил стоящий у штурвала Сиге.


— Мечтает, — поправил Вини-Пух. — Угадайте о чём?


Катрин ткнула воспитанника локтем:


— Алло, гараж, не отвлекайся. Всё под контролем. Никто в воду не упадёт.


— Да я об отоплении размышляю, — возмутился Жо. — Что вы ухмыляетесь?


Он действительно прислушивался к стуку посуды, что мыла на корме Рата. В темноте девчонка может и оступиться. У неё вечно ветер в голове. Ныряй за ней потом.


— Жо, сосредоточься, — посоветовала Катрин. — Сейчас текущую повестку дня обсудим, потом мне твоя помощь нужна будет. Спасать никого не нужно, все будут крепко держаться, если по заднице схлопотать не хотят. Если кто утопиться возжелает — пусть ждёт, когда я на берег сойду.


— Я топиться не собираюсь, — обиженно отозвалась невидимая Рататоск, — только вот ложка…


Катрин горько вздохнула:


— Собирай, что осталось из посуды и иди на камбуз. Завтра домывать будешь.


Поговорили о текущих делах. Потом Катрин спросила остающихся на вахте Сиге и Вини-Пуха:


— Ночь тёмная. Возможно, стоит на якорь встать? Как здесь с глубинами?


— Не беспокойтесь, леди, — заверил Сиге. — Отмель и камни я учую. Не так уж и темно. Если туман сгустится, — мы якорь бросим.


— Хорошо. Вы лучше меня всё знаете. Если что, — Ква будите. Я рассчитываю выспаться. По-настоящему.


Жо с удивлением посмотрел на предводительницу. Катрин кивнула:


— Пойдём в каюту, кадет. Мне компания нужна. И совет.




В кувшине осталась едва ли половина. Обработка многочисленных ран и короткие поминки по Хенку порядком уменьшили количество трофейного джина.


— Хочу рискнуть, — пробормотала Катрин. — Просто уже никаких нервов не хватает. Если не попробую во сне дотянуться — прямо завтра сдохну. Вот уж не думала, что у меня так нервы начнут сдавать. Жо, если смотреть со стороны, — как? Я ещё в своём уме?


— В своём, в своём, — заверил Жо. — Хотя я тебя понимаю. Этому проклятому морю края не видно. Правильно идём, неправильно, — мыслей много и все бестолковые. Я и сам… Боюсь запаниковать.


— Не придумывай, — Катрин разлила джин: себе почти полный стакан, воспитаннику — на донышке. — Нехорошо, что я тебя сама спаиваю. Но это чисто символически. И потом ты уже не мальчик. Я говорила, что ты в бою неплохо держался?


— Ну, да, — сейчас аж второй раз. Умеешь ты льстить.


Катрин фыркнула:


— Смотри не лопни от гордости. Ты выжил, что уже успех, но если бы островитяне не были такими толстозадыми тугодумами…


Ну, началось. Первый раз Катрин похвалила воспитанника дня через четыре после сражения. Вскользь упомянула, что в принципе всё делал правильно, молодец, и тут же немедленно обрушила шквал критики. Под конец разговора, Жо уже и не пытался оправдываться. Катрин разошлась, и эпитеты « вислоухая улитка» и «слепой долбодятел», сыпались из неё как из рога изобилия. Поворачивался медленно, за товарищами следить не успевал, за врагами тем более, удары отбивал как колхозник — из пяти ударов, четыре по уже «заколоченному гвоздю». И медленно! Медленно! Это же не шахматы, Ботвинник фигов! Ходы нужно быстрее осмысливать, на уровне рефлексов. Это даже Павловская собака понимала.


Про физиолога Павлова и его псов-мучеников Жо был наслышан. Про гроссмейстера Ботвинника, тоже. Кто такой «долбодятел» и «колхозник», — оставалось загадкой.


… - ударил и дальше. Не стой, не смотри, — вспоротый человек — зрелище пакостное. Уверен, что ударил точно, — значит, двигаешься дальше. Знание-сила, движение-жизнь, — втиснув в проповедь то ли свой, то ли чужой афоризм, Катрин неожиданно закончила: — Между прочим, колоть обломком копья у тебя лихо получалось. Возможно, тебе нужна пара: что-то вроде кончара и широкий кинжал. Ну и со щитом по-настоящему поработать.


— Кончар? — растерянно переспросил Жо. — Это шпага, что ли?


— Почти. Эх, темнота ты европейская. Одним словом, — кадет. Хорошо хоть, не юнкер. Хотя среди юнкеров тоже парнишки отчаянные попадались. Как-то я с ними в 19‑м году пересеклась. Ладно, всё это сказки. Про кончар мы тоже потом поговорим. Давай, глотни со мной за компанию — Катрин подняла стакан.


К странной привычке наставницы обязательно чокаться Жо привык уже давно. Но вот так пить, — одним махом опрокидывая сто пятьдесят грамм обжигающей как напалм жидкости — к такому привыкнуть не дано. Жо проглотил свою «подростковую» порцию, — замотал головой, — на глазах выступили слезы. Катрин придвинула юноше блюдце с ломтиками подвяленной рыбы.


— Как рука? — поинтересовался Жо, выдыхая огненный ком.


— Нормально. Лубок ношу исключительно для профилактики. У нас, знаешь ли, травматолога с дипломом, чтобы рентгеновские снимки и скелетное вытяжение делал, нет, и не предвидится. Хотя срослось, вроде, нормально. Меня сейчас другое беспокоит. Вдруг не получится? — Катрин щёлкнула ногтем по кувшину.


— Да, для тебя маловато, — согласился Жо, измеряя взглядом ёмкость. — Ну, попадётся ещё алкоголь, — повторишь сеанс.


— Не хочу я повторять, — угрюмо сказала наставница. — Мне в горло не лезет. Если и литра три выжру, — всё равно не расслаблюсь. Не будет связи. Да если и будет… Допустим, до Блоод я дотянусь. Но нам же не «Две лапы» нужны. Если мы вообще неправильной дорогой идём? Что мы в Глоре будем делать, а, Жо?


— Перестань, — сердито сказал Жо. — Я и так нервничаю. Если ты не знаешь куда идти, — то кто знает? Я переживаю, Ква изнывает. Хотя он, конечно, не показывает, но я не поверю, что ты не заметила. Дойдём до Глора — там видно будет. До «Двух лап» оттуда в любом случае ближе. Может, и связь чётче станет. Ну, придумаем что-нибудь. Да и с алкоголем в городе проще.


< >


Ква не спал и охотно присоединился к компании. Сидели, разговаривая больше о пути вдоль северного побережья, чем о самой тревожащей проблеме. Шкипер сулил сильные ветра и мерзкую зыбь. Зато там уже близко будет. Потом он и Катрин предались воспоминаниям о давнем походе вдоль Глорского побережья. Жо в первый раз услышал об истинных причинах «симпатии» Ква к мулам и ослам. Посмеялись. Кувшин закончился. Жо вполне ясно понял, что стены каюты раскачиваются в каком-то ином ритме. Или это волны в другой борт пошли? Катрин всё ещё сидела прямо, гоняла по столу стакан. Потом вдруг чётко сказал:


— Спать пора.


Лечь, командирша легла. Уже с закрытыми глазами принялась нашаривать плащ и вдруг размеренно и глубоко задышала.


— Пьёт наша леди замечательно, — пробормотал Квазимодо. — Недаром клуракан в «Двух лапах» хозяйку со слезами счастья вспоминает.


— Главное, чтобы дотянулась, — заметил Жо.


— Вряд ли. Лёгкости в ней нет. Тут одним джином не поможешь.


Друзья укрыли предводительницу и выбрались в коридор.


— Ты как? — поинтересовался Квазимодо.


— Там капля была. Но вообще-то, — Жо сделал неопределённый жест, — надо бы мне вздремнуть…


— Это правильно. Только дверь закрывать не будем. Кэт джина уже давно не пробовала. Вдруг отвыкла…




Проснулся Жо от лёгкого прикосновения и немедленно схватился за нож.


— Тсс, — над койкой стоял Квазимодо. — Это мой личный живот. Единственный. Ничего интересного там, внутри, нет.


Жо отвёл клинок.


— Извини. Уснул крепко.


— Да уж, — что тебя, что леди пробовать будить — нужно хенков панцирь надевать. Ладно, — послушай.


Сначала Жо ничего не разобрал кроме привычного шелеста волн, рассекаемого острыми килями «Квадро», да глухого пения ветра в парусах. Катамаран шёл всё тем же курсом. Потом сквозь обычные звуки донёсся тихий шёпот…


Друзья выбрались в коридор. Было сыро. Жо обхватил себя за плечи, и пожалел что вместо плаща или рубахи, нацепил пояс с совершенно ненужным сейчас оружием. Из-за приоткрытой двери каюты предводительницы, слышалось бормотание — похоже, Катрин с кем-то активно общалась.


— Ни слова не разберу, — прошептал Квазимодо в ухо другу.


— Это по-русски. В смысле — на её родном языке.


— Ага, — видавший виды вор кивнул, — всё забываю, что в вашем дурном мире, никак не научатся на одном языке болтать. Жаль, было бы интересно понять, кого она там видит.


Катрин лежала под спутанным плащом. По красивому лицу бродила легкомысленная, совершенно не свойственная суровой воительнице, улыбка. Жо в очередной раз озадачила мысль, что наставница всего-то лет на десять старше. Кэт заулыбалась шире и снова зашептала.


— Нет, не стурвормы ей снятся, — шёпотом заметил Ква. — Ну и хорошо. Может, нам расскажет. Пошли, — в порядке наша леди.




* * *




Утром Жо обнаружил на палубе наставницу в жутко мрачном настроении. Катрин умывалась, и, очевидно, уже не в первый раз.


— Ну, как? — поинтересовался Жо.


— Никак. Джин на этом Редро отвратный. Нужно было полный геноцид им устроить. Заслужили, козлы.


— Хочешь вернуться и написать рекламацию? Снилось-то что?


— Ничего не снилось. Мрак космический. Под утро привиделась бутылка пива. Этикетку не помню.


— Э, тебе нужно что-то с памятью делать. Я без шуток. Ночью ты с кем-то шушукалась и хихикала. Если тебе пиво и снилось, то уж никак не меньше дюжины. Ты вообще-то, часто с пивом разговариваешь?


— Я разговаривала?


— Мы с Ква оба слышали.


— Так громко болтала?


— Нет, просто мы прислушивались. Уж извини, очень интересно было.


— Балбесы, — неуверенно сказала Катрин. — Значит, я действительно разговаривала?


— Так точно. И выглядела очень довольной.


— Абсолютно ничего не помню, — Катрин села на планширь и принялась растерянно отбрасывать с глаз светлые пряди. — Похоже, у меня окончательно крыша поехала?


— Не думаю, — серьёзно сказал Жо. — Мне кажется, ты просто чересчур напряжена. Может, ты сейчас просто не помнишь своих снов? У уймы людей именно так и бывает.


— Черт, я очень надеялась, что мне хоть что-то приснится. Неужели, я могла забыть?


— Физиология — очень забавная вещь. Ты сама тысячу раз об этом говорила.


— Вот блин! Ладно, а что за чушь я несла?


Жо развёл руками:


— Извини, славянскими диалектами не владеем. Но ты не ругалась, — это точно. Те словечки мы все уже выучили.


— Не ругалась? Хм, тогда мне точно не фронт снился. Жаль, что ты ничего не запомнил.


— Ну, не то чтобы совсем ничего, — Жо вытащил из кармана мятый клочок бумаги, повертел, находя нужное место среди набросков чертежей. — За транскрипцию не ручаюсь. «Сама кровососка. Не ши-пи».


Катрин неуверенно улыбнулась:


— Всё?


— Всё. Я пока в темноте за бумагой ходил, да пока вернулся. Карябать в темноте неудобно. Хорошо, Ква подсветил. Собственно, ты к тому времени дискуссию уже заканчивала. Что-то понятно?


— Ну… — Катрин смущённо хихикнула. — Пожалуй, я с Блоод общалась. Только в обычном сне то было или в реальном-коммуникационном? Ох, я, и, правда, с ума сойду.


— Не сойдёшь, — заверил Жо. — Да, собственно, и что такого? У нас половина команды примерно как ты, — с завихрениями. Всё потому, что личный состав маловато времени отжиманиям уделяет.


— Вот, блин, защитник униженных и оскорблённых! — Катрин замахнулась полотенцем. — Тебе, кстати, тоже позаниматься не мешает. Обленились, орлы кронштадтские, анархисты морей. И как с такой ордой в приличный город являться?




* * *




Выпало несколько погожих деньков, и на катамаране занялись уборкой и просушкой. Выволокли на палубу сырые матрацы. Жо, орудуя грубо откованной отвёрткой, больше похожей на недоделанный наконечник дротика, снял со встроенных шкафов дверцы. В каютах царил стойкий запах «летучего голландца». Только матросов-призраков не хватало. Вместо привидений сновали Зеро и Рататоск, под руководством Катрин выволакивающие на солнечный свет всё подряд. На «Квадро» оказалась уйма имущества, и вскоре палуба катамарана стала походить на цыганский табор или бродячий цирк, мигрирующий посреди морского простора.


Катрин вынесла и распаковала один из тюков, собранных ещё по Ту сторону. Невзирая на тщательную упаковку, груз одежды всё же подмок. Предводительница, бормоча ругательства, развесила женские наряды на вантах, и корабль украсился десятками диковинных разноцветных флагов. Рататоск от такой красотищи онемела. Моментально стало ясно, что толку от девчонки больше не будет, и Катрин, позволила потрясённой островитянке сидеть, открыв рот, и глазеть на мятые и сырые чудеса.


Наряды из далёких краёв произвели впечатление и на остальной экипаж. Селк и Вини-Пух не выдержали и подошли к стоящему за штурвалом Жо:


— Это что за цвет?


— Этот — золотой. Рядом — леопардовый. Или тигровый. Но сомневаюсь, что эту расцветку с реальной кошки срисовывали.


— Про пятнистую пантеру мы слышали. А это, значит, золото? — Сиге украдкой потрогал мягко-блестящую ткань. — Я думал, золото твёрдое. По-крайней мере, так о нём в сказках говорят.


— Золото — металл. Как серебро, только мягче и примерно такого цвета как эта ткань.


— Богатая у вас страна, — сказал Вини-Пух, разглядывая насыщенно-пурпурную ткань соседнего платья, трепещущего на свежем ветерке. — Жо, ты настоящее золото видел?


— Видел. Даже пару раз в руках держал. Если почистить — ничего, — красивое. Но чтоб намного лучше серебра, я бы не сказал. Хотя цениться, конечно, дороже. В основном, из-за дам, тем блеском жутко увлекающихся, — Жо кивнул на Рататоск.


Девчонка сидела на корточках, не отрывая взгляда от вьющегося на ветру широкого шарфа. Глаза у мелкой островитянки были, как любила выражаться Катрин, «по семь копеек». Альмандиновый набивной шёлк, густо пронизанный золотым шитьём, буквально заворожил девочку.


Вини-Пух добродушно ухмыльнулся:


— Готова девица. Ослепла и оглохла. Жо, неужели во все эти наряды наша леди обряжается? По-моему, она, когда приходиться штаны на платье менять, и то плюётся так, что боги морщатся.


— Не знаю, — в затруднении пробормотал Жо. — Мне кажется, нашей леди не всё здесь по размеру подойдёт.


Действительно, кому принадлежат дорогие наряды, Жо вспомнить уже не мог. Вот то бархатное платьице на командиршу налезет разве что в качестве маечки. Вообще, эксклюзивные вещи из другого мира, как попало развешенные на вантах, выглядели чуждо и нелепо. Но шарф, Жо точно помнил, — мамин. Тоска сразу навалилась с новой силой.




* * *




Зеро, размеренно дыша, грёб. Волны утихомирились, и лодка шла ровно. До острова оставалось рукой подать — «Квадро» встал на якоре метрах в ста от прибрежных скал. Лодку переполняли пустые бочонки, — запас пресной воды требовалось пополнить. Последние дни и так приходилось экономить пресную воду.


Жо с наставницей устроились на узкой корме лодки. Катрин мрачно разминала правую кисть, — повязка с руки была, наконец, снята, но молодая женщина всё ещё сомневалась в полном выздоровлении конечности. Вообще-то, порой Катрин страдала страшной мнительностью из-за сущих пустяков. Вот и сейчас, то щупала рукоять заткнутого за пояс барте, то вглядывалась в густо заросшие зеленью камни берега. По заверениям Сиге, на острове должен быть хороший источник. Интересно, как это можно учуять с расстояния? Жо был не прочь проверить. И, вообще, возможно именно на этот остров никогда не ступала нога человека. Вот, например, Ква подобные островки необъяснимо не любил и избегал, а разве не интересно взглянуть?


— Нужно правее держать, там камней меньше, — порекомендовала ёрзающая от нетерпения на носу лодки Рататоск.


— Молчи, лоцман-недоросток, — посоветовала Катрин. — Без многоопытных десантниц разберёмся.


Девчонка заработала право участвовать в давно намечавшейся вылазке истинно титаническим трудом. Уставшая от окольных намёков Катрин, рявкнула, что на сушу пойдёт тот, от кого польза будет. Что может предложить полезного бывшая первая леди Редро? Собрать корзинку для пикника? Рата, должно быть, два дня напрягала умишко, потом вновь осмелилась обратиться к госпоже. Несколько удивлённая, Катрин согласилась на самоотверженное предложение островитянки. Следующий день девчонка провела в лодке, скачущей по волнам за кормой «Квадро». Выбиралась Рата с плавучей каторги только чтобы помочь с завтраком и ужином. Жо трижды точил страдалице старые ножи. Нужно признать, результатов Рата добилась впечатляющих. Грязные, испятнанные запёкшейся кровью доски сидения и лодочных бортов приобрели приличный вид. На следующий день, сразу после завтрака, девчонка собралась продолжить тяжкий труд. Помогая Рате перебираться в лодку, Жо обратил внимания на исцарапанные маленькие руки. Да, островитянка успела кое-что перенять у строгой госпожи. Уж в упертости-то прибавила точно. Катрин скептически понаблюдала за стараниями девицы и неожиданно отправила ей на помощь Зеро. Нечего голозадому бездельничать, палубу бессмысленно протирать.


К вечеру лодка оказалась выскобленной добела. Куда целесообразнее было бы проконопатить неуклюжую посудину, да изготовить ещё одну пару весел, но в море этим заняться было невозможно. С другой стороны, на лодку теперь стало приятнее смотреть. Жо думал, что предводительница цыкнет на девчонку, сошлётся на то, что работу Рата сделала не самостоятельно, и оставит девицу на борту катамарана. Но Катрин лишь буркнула, что отскоблить можно было и получше, но если Рататоск желает вдоволь натаскаться тяжёлых бочонков, то вполне может попробовать. Но скулить и жаловаться на то, что силёнок маловато, на берегу будет бессмысленно…




Жо с Зеро спрыгнули в воду, подтянули лодку на каменистый берег. Катрин с копьём уже стояла на суше. Маленькую бухточку окаймляли крутые скалы, изрезанные глубокими расщелинами. Ветер шуршал колючими кустами, в зарослях кто-то пощёлкивал и музыкально скрипел.


— Здесь, наверняка, одни птицы, — разочарованно сказал Жо, вынимая из лодки копьё.


В подтверждение того что птицы здесь несомненно имеются, на воду плюхнулся Витамин. Выбрался на берег, и принялся прохаживаться вперевалку, исследую выброшенные прибоем водоросли.


— От этой военно-морской курицы никуда не деться, — скорбно заметила Катрин и оглядела крутые склоны. — Да, с бочками здесь навозимся. Это если среди этих каменюк вообще источник найдётся. Рата, сидите здесь с Голозадым, лодку охраняйте.


Девчонка сосредоточенно кивнула и выволокла из-под банки тяжёлый топор.


— Это что? — изумилась Катрин.


— Охраняю, — неуверенно сказала Рататоск. — Без оружия разве можно?


Катрин фыркнула:


— Голосом охраняй. Как он, — предводительница ткнула копьём в сторону молчаливого Зеро. — Если что — визжите громче. Топором вы сами себя порубите. Кто тебе вообще эту железяку дал?


— Я сама взяла, — угрюмо призналась девчонка. — Это ему оружие ни к чему, — она презрительно качнула широким топором на Зеро, — он совсем никакой раб. А я честно служу.


— Ладно, служите. Только тихо и от лодки не отходите.




Жо вслед за наставницей взобрался на откос. Наверху ветер сразу принялся радостно трепать волосы, напевать в уши. Впереди простиралась зелень кустов с проглядывающими сквозь неё серыми каменными горбами скал. Дальше, должно быть, в километре, угадывался обрыв противоположного берега.


— Да, с козами здесь ничего не выйдет, — признала Катрин. — Маловаты угодья. Зато источник — вон он.


Среди зелени блестело крошечное озерцо.


— Тогда я пошёл поднимать бочонки, — сказал Жо.


— Постой. Сначала осмотримся.


Катрин смотрела в подзорную трубу. Кустарник, приземистые деревья и однообразие скал. Скучновато.


— Надеюсь, на этот раз вы меня здесь не забудете, — предводительница сунула подзорную трубу Жо. — Первый вариант — с пальмами, — мне нравился больше.


— Кэт, мы же не хотели…


— Ладно-ладно, взгляни на край ойкумены и за работу.


Жо полюбовался на пейзаж. Да, — не курорт.


Катрин фыркнула:


— В другую сторону посмотри. На то, как твой улов бухту патрулирует.


Рататоск прогуливалась вдоль полосы прибоя. Топор она взгромоздила на плечо и выглядела довольно забавно.


Жо хихикнул:


— Каждый несёт службу как умеет. Она об уставе караульной службы сроду не слыхала. И вообще, нехорошо над ребёнком издеваться.


— Угу. Это ты веселишься. А я думаю — как твоё чучело дальше жить будет? Вдова-разбойница малолетняя.


— Ну, какая она разбойница? И почему вы все непременно упоминаете, что она «моя»? Мы её, между прочим, сообща вытащили. И я на неё никаких имущественных прав не предъявлял. И вообще в жизни не поверю, что ты могла спокойно смотреть, как ребёнок тонет.


— Вопрос формулировок, лорд кадет. Кого считать «ребёнком», и куда нужно в первую очередь смотреть, когда собственная задница дымится. Впрочем, неважно, что я думаю. Сдаётся мне, «дитя» абсолютно уверено, кто именно на неё настоящие права имеет. И к счастью, я на эту роль не подхожу.


— У меня с Ратой нормальные ровные отношения. Как у всех, — обиженно сказал Жо. — Не нужно ни на что намекать.


— По-моему, это не я намекаю. Кто с тобой бесконечные разговоры ведёт, пока в работу носом не ткнёшь?


— Ну и что, что разговариваем? У девочки после дикарского острова совсем мозги набекрень. Ей собеседник нужен. И не делай вид, что никогда не слышала о нормальных человеческих отношениях.


— Слышала, — с насмешливой готовностью согласилась Катрин. — Интересно, а что слышала наша милая Рататоск о духовной близости вообще, и платонических отношениях в частности?


Жо подозревал, как истолкует понятие «платонические» юная подруга. К некоторым вещам Рата относилась с кошачьим простодушием. Поэтому Жо помолчал и сказал:


— Она маленькая. И вообще…


— Точно. Она маленькая. Поэтому воду в основном нам с тобой, да этому мулу недоенному, придётся таскать. Так чего мы стоим? Вали за бочонками…




Несмотря на свежий ветер, стало жарко. К озерцу быстро протоптали тропинку. Жо петлял между скал, балансируя с двумя бочонками на плечах. В последнее время юноша заметно окреп, треснувшие ребра давным-давно о себе не напоминали. Жо с гордостью чувствовал, что способен справляться с увесистыми бочонками, ничуть не хуже Зеро, с его безупречной и оскорбительной для каждого нормального мужчины, мускулатурой.


Каждый раз, укладывая бочонки на камни над бухтой, Жо поглядывал вниз, — на стража лодки. Рататоск топор не оставляла, но смотрела преимущественно в воду, только изредка вспоминая что на посту, и принимаясь подозрительно вглядываться в прибрежные заросли.


Когда бочонки не без труда спустили к прибою, Катрин обнаружила в лодке десяток раздражённых пятнистых крабов.


— Это что за зоопарк?


— Зеленчаки. Вкусные, я их в прибое наловила, — доложила Рата.


— Тоже, часовой-чревоугодник, — пробурчала Катрин. — Ладно, Зеро на корабле ведро захватит. В него сложим, чтобы не подавить.




Тяжело нагруженная лодка ушла к «Квадро». Взмокший Жо сел на камни. Катрин принялась перевязывать косынку, стягивающие отросшие волосы. Рататоск походила вокруг и осторожно поинтересовалась:


— Леди, можно я наверх поднимусь? Вдруг что-то замечу?


— Лезь, — равнодушно сказала Катрин. — Только если сорвёшься — сразу шею ломай. Лечить твои руки-ноги желающих нет.


— Я никогда не срывалась! — девчонка поудобнее перехватила топор и бросилась к скале.


— Стой! — рявкнула Катрин. — Железяку куда поволокла? Эта секира тяжелее тебя будет.


— А если там…


— Нож возьми, — Жо снял с ремня ножны.


Рата запихнула оружие за пазуху и поспешно запрыгала к обрыву. Лезла она ловко, цепляясь за что попало и не особенно выбирая маршрут.


— Шустрые на Редро дети, — с беспокойством сказал Жо.


Катрин, оказывается, тоже следила за подъёмом:


— Дети у них как дети. Нормальное хулиганьё. Это Ратка сумасшедшая — всё её к выдающимся вертикалям влечёт. Я её с такой кручи стягивала — не поверишь. Видно, в их роду кого-то чёрный альпинист укусил.


Выгоревшая на солнце и ставшая чуть более медной, голова Раты мелькала уже где-то над скалами. Далеко от склона девчонка благоразумно не отходила.


Жо лёг поудобнее:


— Кэт, когда мы найдём своих, и ты всерьёз начнёшь воспитывать близнецов, они будут ежедневно рыдать и страдать. Особенно, когда ты будешь уезжать. Боюсь, и твоим внукам предстоит счастливое, но трудное детство.


— Думаешь? Твоя мама уверена, что я насквозь пропитана солдафонством и хамством.


— Не без этого, но вы с ней безукоризненно дополняете друг друга.


< >


Лодка уже отвалила от «Квадро».


— Ратка, спускайся! — позвала Катрин. — Крабы разбегутся.


Девчонка мгновенно появилась на склоне, заскакала вниз, рискованно ставя ноги, и небрежно хватаясь за скалу одной рукой.


— Поломается, — нервно сказал Жо. — Так нельзя. Она же не блоха, и не белка.


Катрин, уж было вставшая, рухнула обратно на камень, хлопнула себя по лбу и расхохоталась:


— Белка, — ну да! Как же я забыла?! Блин, в приличном университете училась, а в голове один ветер. Тьфу, как же это я? Рататоск, — ну, конечно!


— Ты что? — с некоторым испугом спросил Жо.


— Белка она. Скандинавская. Натуральная белка Рататоск. (Рататоск — персонаж скандинавских мифологических эпосов. Белка, живущая на стволе великого ясеня Иггдрасиля. Рататоск (Острые Зубы) снуёт по стволу от кроны до корней, её образ толкуется в мифе как «посредник» между небом и преисподней.) Ты ведь тоже «Старшую Эдду» читал, и не помнишь ни фига. Ой, как же её угораздило?


Рата остановилась перед хохочущей госпожой, — губы девочки обиженно надулись.


— Мы про белку говорили, — сквозь смех, выдавила из себя Катрин. — Ты про такого зверя слышала?


— Нет, — девчонка завертела головой. — Они здесь водятся? В море?


Жо, неодобрительно посмотрел на заржавшую с новой силой наставницу, и объяснил:


— Белка — лесной зверь. С хвостом. Симпатичный. И почему леди Катрин о нём вспомнила, — ума не приложу.


— Пусть зубы покажет, — прокудахтала Катрин.


Рататоск открыла рот и далеко вывалила розовый язычок, о чём её, в общем-то, никто не просил. Зубы у неё были некрупные, но белые и вполне ровные. Действительно, отдалённо напоминающие оскал аккуратного грызуна.


Катрин зашлась в новом приступе совершенно неоправданного веселья:


— Ой, неисповедимы пути антропонимики! Всё, пошли лодку грузить, пионеры-натуралисты.






* * *




— Зажрался, разжирел! — Катрин гоняла воспитанника по палубе. Две пары обрубков копейных древков заменяли короткие и длинные клинки. Насколько предводительница истосковалась по полноценным тренировкам, Жо ощутил на собственной шкуре. Синяков всё прибавлялось, но нужно было держать марку — экипаж наблюдал с увлечением. К закрытому шлему юноша привык, — лёгкая и надёжная защита практически не сужала обзор. Поножи тоже уже не казались лишними. Вот панцирь совершенно не подходил, — слишком широкий. Впрочем, пенять на беззащитность живота и спины было глупо, — синяки появлялись по всему телу вполне равномерно.


Придушенно взвизгивала Рататоск, крякал-каркал с мачты Витамин. Остальные зрители внимали стуку дерева в почтительной тишине. Катрин заставляла вставать в спарринг всех, кроме девчонки и раба. Вини-Пух не уставал напоминать, что он прирождённый арбалетчик, но от синяков узкая специализация его не спасала. Несмотря на всё ещё беспокоящую его ногу, неплохо держался Ква, особенно, если работали коротким оружием. Иной раз и Сиге изумлял друзей. Его движения, порой весьма отличающиеся от человеческих, иной раз заставали врасплох и саму инструкторшу. К сожалению, ни выдержать долгую схватку, ни выстоять при прямолинейной мощной атаке, селк не мог. Как сказала Катрин — «не в клинках, а в ластах ваша сила, товарищ подводник». Впрочем, Сиге был удовлетворён своими скромными успехами. По его словам, раньше селкам и в голову не приходило противостоять людям с оружием в руках. Квазимодо немедленно предрёк глобальную войну между сухопутным человечеством и «кровожадной тюленьей армадой».


Жо хоть и скромничал, но втайне был доволен и собственными достижениями. После резни с островитянами, оставившей весьма путаные воспоминания, к юноше пришла уверенность. Жо начал повиноваться тому самому инстинкту, о котором столько толковала наставница. И Катрин была довольна. Понятно, своего одобрения она не высказала ни единым словом, но ученик и так понимал.


Всё было не так плохо. Вот только мифический Глор никак не желал приближаться. Мысль, о том что «Квадро» идёт в никуда, преследовала всё настойчивее.




* * *




По коридору простучали шаги и Вини-Пух забарабанил в дверь предводительницы:


— Лодка, моя госпожа!


Жо выскочил в коридор. Катрин уже ворчала:


— Как же она отвязалась? Вы-то куда смотрели?


— Мы правильно смотрели, — обиделся Вини-Пух. — В смысле — Сиге правильно смотрел. Наше корыто на месте. Чужая лодка. Прямо по курсу.


Катрин немедленно нырнула в каюту за дополнительным оружием.


— Радар что показывает? Берег далеко?


— Вертушка? Вертушка рисует, что до берега очень далеко. Здесь широченная бухта. Островов нет. Мы, считайте, в открытом море.




Оторвавшись от подзорной трубы, Катрин сказала:


— Хрен его знает. Что-то беленькое чернеется. Может и не лодка. Тьма кромешная.


— Лодка, моя леди, — заверил стоящий у штурвала Сиге. — Узкая лодка, — человек шесть поместится. Но людей нет.


— Я тоже лодку вижу, — заявила кутающаяся в одеяло Рататоск.


— Брысь на место, грызун! — рявкнула Катрин.


Девчонка быстренько попятилась за спины моряков, но уходить вниз, естественно, не спешила.


— Лодка так лодка, — задумчиво сказала Катрин. — У Сиге не глаза, а прибор ночного виденья. Вопрос, — нужна нам эта лодка или без неё спокойно проживём?


— Обойдёмся, — поспешно заверил Ква. — Знаю я эти брошенные корабли, тайники и прочие пещеры с сокровищами. Только сунешься — ни сокровищ, ни тайника, а у тебя самого руки неизвестно кто пообрывал. Лодка у нас и так есть. Зачем нам вторая?


— Ну как же? — заворчал Вини-Пух. — Что, даже и не посмотрим? Интересно откуда она. Вдруг из Глора?


— Ну и что если из Глора? — возразил Ква. — Куда он, Глор, денется? До него ещё дней тридцать при хорошем ветре. Если мы вторую лодку заимеем — быстрее долетим?


— В лодке могут быть весла, — рассудительно заметил Сиге. — Весла нам пригодятся. На нашей лодке дрова, а не весла.


— Весла — это конечно, — неохотно согласился Квазимодо. — Но я бы всё равно, подальше держался.


— Что же мы, — роты пиратов не испугались, а здесь и взглянуть боимся? — спросил Жо.


Катрин молчала.


— Лодку сносит, — предупредил Сиге.


— Ладно, подойдём ближе, посмотрим, — сказала Катрин. — Хотя случайные лодки мне не нравятся.


Сиге включил двигатели и «Квадро» осторожно подполз к лодке.


— Низко сидит, — прошептал Квазимодо. — Или воды набрала, или есть в ней кто-то.


— Давай арбалет на всякий случай. И где Зеро? Пусть багром зацепит.


— Голозадый вниз удрал, — сообщила Рататоск. — Обкакался.


— Ну, всё, я ему завтра покажу «медвежью» болезнь, — посулила Катрин. — А ты, островитянка, что гуляешь? Я что сказала?


— Ухожу, моя леди.


Катрин о девчонке уже забыла, всматривалась в темноту:


— Фу, нехорошая какая-то лодка. Ква, как у тебя живот?


— Трудно сказать, — пробормотал шкипер. — Я перед сном гальюн проверял. Организм ещё сосредоточиться не успел.


Жо зацепил борт лодки багром, попытался подтянуть. Узкое судёнышко поддавалось неохотно.


— Воды полно, — сказал юноша. — Брошенная посудина.


За плечом посапывал Вини-Пух с взведённым арбалетом. Квазимодо повыше поднял лампу, Катрин подсветила электрическим фонариком.


— Ну? — вытянул шею, оставшийся за штурвалом Сиге. — Что там?


— Да можно сказать, — ничего, — с некоторой задержкой сообщил Квазимодо. — Не то чтобы совсем брошенная, но…


Узкая лодка едва держалась на плаву, — внутри покачивалась чёрная морская вода, тускло отражающая неяркую луну. Весла аккуратно лежали по бортам. На корме устроился скелет. Ворот ветхой рубашки был распахнут, сквозь дыры в облепившей ребра тёмной коже, свободно плескалась вода. Голова покойника опиралась затылком о пристроенный в качестве подушки, мешок. Почти до воды свисали редкие длинные космы.


— М-да, видно от жажды погиб, — прошептала Катрин. — Не из простых был морячок. Видите, — кружева на воротнике. Да, не зря я земную твердь предпочитаю. Там бы давно червячки с жучками всё прибрали.


Жо никаких кружев не видел. Взгляд приковывало лицо мертвеца, — ничего, в сущности, необычного — мумифицированный труп, череп в растрескавшейся коже, полуулыбка ссохшихся губ. И всё же казалось, что гримаса долгих и мучительных страданий так и застыла на коричневом лице.


Катрин кашлянула:


— Пожалуй, весла ему больше не нужны. Жо, держи крепче, — я на этом «Титанике» отправиться в одиночное плаванье не желаю.


— Кэт, может быть… — неуверенно начал Ква, но предводительница уже мягко соскользнула в лодку. Осторожно погрузила сапог в воду, стараясь не потревожить костей покойника.


Катрин уже перекинула на борт одно весло и потянулась за вторым, когда мертвец повернул голову. Отчётливо послышался скрип костей и треск лопающейся пергаментной кожи.


Коротко взвизгнула Рата. Вини-Пух вздрогнул и нажал спуск. Неточно выпущенный с перепугу «болт» булькнул в воду рядом с бортом лодки. Катрин замерла с веслом в руке…


Мертвец смотрел. Объяснить это было невозможно: глаз у покойника попросту не было — лишь ссохшиеся морщинистые впадины. Но он смотрел. Жо чувствовал этот взгляд, желудком, селезёнкой, и всем, что там имеется в потрохах. Кажется, все волосы на теле разом встали дыбом. «Сейчас швырну багор и завизжу», — мысль мелькнула и пропала.


Багор юноша всё-таки не бросил.


Катрин громко сглотнула и хрипло заговорила:


— Милорд, приносим глубочайшие извинения за беспокойство. Нам ошибочно показалось, что весла вам не слишком нужны. Простите великодушно. Никоим образом не желали побеспокоить.


Катрин потянулась положить весло на место, нагибалась при этом молодая женщина как-то замысловато, явно не желая склоняться к ожившей мумии. В этот миг мертвец с костяным стуком повалился набок, уткнулся растрескавшимся лицом в борт лодки. Катрин отшатнулась и села, крепко стукнувшись копчиком об уключину…


Жуткий взгляд исчез. Покойник опять стал просто костяком, обтянутым иссушенной кожей. Жо почувствовал, как дрожат от напряжения руки, держащие багор.


— Милорд насчёт весел не возражает, — пробормотала Катрин, не глядя, ткнула-сунула весло на борт катамарана. — Поехали отсюда.


— Кэт, — неожиданно для себя сказал Жо. — По-моему, милорд-покойник пожелал, чтобы его мешок забрали.


— Думаешь? — наставница глянула на Жо без особого восторга.


— Ну, это так выглядело, — неуверенно сказал юноша.


Наблюдать, как Катрин заставляет свою челюсть не дёргаться, было не менее жутко, чем встретиться взглядом с мумией.


Катрин смотрела на мертвеца, на затылок с редкими длинными волосами. Весло у неё, наконец, принял Квазимодо, и теперь молодая женщина не снимала руку с заткнутого за пояс барте. Но мумия, слава богам, больше оживать не собиралась. Катрин, изогнувшись, дотянулась до мешка в изголовье, встряхнула:


— Лёгкий.


Квазимодо жалобно поморщился и протянул руку, хотя брать проклятый мешок ему явно очень не хотелось:


— Давай сюда.


— Подожди, — Катрин в замешательстве пыталась устоять в лодке. — Принесите кто-нибудь с камбуза жратвы — там рыба осталась. И посудину с водой обязательно прихватите.


Вини-Пух невнятно хрюкнул, очевидно, собираясь спросить, зачем продукты. Но кто-то уже побежал на камбуз.


Катрин продолжала с грустью смотреть на иссохшее тело:


— Это же сколько он в море дрейфовал?


— И ни один шторм его не тронул, — выдавил Квазимодо.


— Да, посчастливилось покойному, что арбалетчики не встретились, — Катрин кинула сердитый взгляд на Вини-Пуха. — Со стрелками и никакого шторма не нужно.


— Миледи! — через борт перевесилась Рататоск с миской наполненной жареной рыбой и кувшином с водой. Квазимодо едва успел придержать девчонку.


Катрин глянула на мелкую островитянку, но ничего не сказала, только забрала угощение. Что-то прошептав, поставила посуду на банку рядом с плечом мумии. Перекинула на палубу катамарана мешок, и почтительно кивнув на прощание покойнику, перебралась на «Квадро».


— Вини, ты, конечно, парень хороший, но лучше тебе арбалет на сачок для бабочек поменять. Бабочки тебе определённо зубы не выбьют. Сиге, поехали, включай «магию» и паруса поднимаем. Невесело здесь.


Все поспешно отошли от борта. Катрин подняла мешок:


— Похоже, здесь в основном, бумаги…


— Моя леди! — Сиге судорожно втянул воздух.


Катамаран успел отойти, но всё равно в мутном лунном свете можно было видеть, как лодка мертвеца погружается в воду. В последний миг Жо показалось, что над тёмной поверхностью прощально приподнялась сухая ладонь. Но, наверняка, это была лишь игра волн и неуместные ассоциации.




В кокпит не пошли. Катрин предпочла исследовать содержимое мешка поближе к борту. Моряки держались подальше от трофея, ставшего от солнца и солёной воды негнущимся, как жесть. Даже Квазимодо отступил вместе с фонарём. Жо заставил себя остаться на месте. Ну и ещё неугомонная Рататоск пыталась сунуть нос прямо в мешок.


— Вряд ли здесь СВУ, — проворчала Катрин. — Если бы тот фараон-мореплаватель хотел нас убить — мог бы элементарно погромче зубами клацнуть. Я и так чуть не обмерла.


— Я тоже, — пробормотал Квазимодо. — Хорошо, что кишки уже пустые. Нечем обмирать было.


— Если нечем, то куда ты фонарь отводишь? Отдай его Рате, что ли. Или девица сейчас сама в мешок занырнет.


Рататоск забормотала что-то в оправдание, но Катрин пришлось упереться девчонке в лоб, чтобы отодвинуть подальше.


— Вот же, блин, ни ума, ни фантазии. Хоть бы испугалась для приличия.


— Я вначале испугалась, а потом ничего, — пояснила Рататоск. — Леди, в мешке только бумажки. Мертвяк писарем был?


В мешке действительно были в основном бумаги. Судя по всему — письма. Разобрать подписи и печати на помятых свитках было трудновато.


— Утром почитаем, — решила Катрин. — А здесь… — предводительница взвесила в руке два небольших свёртка, — здесь уже не бумага. Может быть, покойный нам немного серебра завещал? Если так, мы его обязательно помянем в ближайшем кабаке. Если кабаки в этом мире ещё остались. Ладно, утром разглядим. Пошли спать. Заснёте, или вам какую-нибудь добрую сказку на ночь рассказать? К примеру, про бабу-ягу или про пятнадцать мертвецов и сундук? Храбрецы, вашу мать. Я из-за вас копчик отбила.




* * *




— Имена вроде бы знакомые, — сказал Квазимодо, перебирая свитки. — Глорские имена, это могу точно сказать. Вот этот род Гридди испокон веку у Белой пристани зерновые склады держит. Но лично я адресатов не знаю. Видимо, давно эти письма путешествуют.


— Ну и ладненько. Боги позволят, — доставим почту в Глор, там куда-нибудь сбагрим. Пусть местные разбираются, — Катрин потыкала пальцем свёртки. — Но, полагаю, вот это мы вскрыть можем. Никаких надписей и реквизитов на посылках не имеется. Значит, и хозяев найти не удастся.


— Кэт, а если там что-то… что-то этакое, магическое, — неуверенно предположил Жо.


Сидели в кают-компании втроём. Вернее, втроём, с хвостиком, — Рататоск торчала в двери, делала вид, что жаждет выполнить любое указание командования. Выставить девчонку без подзатыльника не представлялось возможным. По части любопытства Рата дала бы сто очков вперёд любой сороке.


— Знаешь, Жо, по моим наблюдениям, магия подобна оружию — сама не стреляет. Нужно чтобы кто-то злонамеренный конкретно на тебя магию направил и курок взвёл. Вот щёлкнуть потом заклятие, конечно, и само может. Но я сомневаюсь, что колдовские ловушки именно нас долгие годы поджидали. Думаю, можем взглянуть. Как, Ква?


— Ну… Посмотреть, раз уж покойник так пожелал, можно. Но если там деньги, или побрякушки, я бы не стал их себе оставлять. Не то чтобы я уж очень суеверный, но сокровища мертвяков удачи не приносят — об этом все знают. Тем более, если там монеты, то их маловато, — Квазимодо рассеянно перекладывал пергаменты. — Катрин, как думаешь — может лодка в море сто лет проплавать?


— Я откуда знаю? Это вы мореплаватели-флотоводцы. На посланиях, что, — даты имеются?


— Я печати не ломал. Просто буквы странные, и чернила необычные. Раньше, говорят, чернила из каракатиц добывали.


— Хрен с ними, с каракатицами. Я вскрываю, — Катрин поддела остриём ножа старый пергамент свёртка. На стол вывалился мешочек из истлевшего бархата. От первого же прикосновения ткань рассыпалась.


— Прах и пепел, — пробормотала Катрин, и, высвободив из трухи бархата два небольших предмета, с разочарованием заметила: — Перстень и печать.


— Большая печать, — с уважением сказал Квазимодо. — Такая простому купцу не требуется.


Жо заметил, что одноглазый брать в руки загадочные предметы не спешит, и осторожно взял сам. С трудом прочёл:


— »Бл. лорд Тром. Верно!» Хм, «Бл» — видимо, благородный. «Верно!» — скорее всего, девиз. А почему здесь петля с верёвкой изображена? Благородный лорд частным палачом подрабатывал?


Квазимодо живо выхватил печать из рук друга:


— Это не петля. Здесь кошель, туго набитый серебром, изображён. Лорд Тром! Надо же! Может, и не зря на меня мертвец с таким намёком глянул. Вот судьба наша какие петли крутит!


— Ты что, мертвеца по печати опознал? — удивилась Катрин. — С виду он постарше тебя будет. Раза в четыре.


— Нет, мертвеца я не знаю, — сказал одноглазый шкипер, внимательно разглядывая печать. — Вряд ли тот бедняга в лодке действительно из рода Тромов был. У них в роду мужчины в плечах пошире, да ростом поменьше. Но знавал я одного лорда Трома. Понятно, не того, что эту печать оставил, а сына его, а может, внука. Встречались, да. Благороднейший человек был. Не по званию — по отваге. Похоронили мы его все вместе — Ныр, Теа и я. Хотя нет — Теа тогда опять в ящике сидела. Ну, это не важно. Так вот, — лорд Тром плохо умирал. У него рука отгнила. Как это? — Квазимодо почесал щеку, напрягся и вспомнил: — Кангрена у него была. Мучился милорд. Но умер не от гнили — в бою погиб. Достойно умер. Я потом в Глоре к его вдове заходил, рассказал, что да как. Свидетельство смерти в порту подписал. Мне ещё доля в наследстве полагалась. Ну, это тоже неважно. Короче, — род Тромов в старину не из последних был. Про них давнюю сагу сложили. Что-то вовсе несусветное там наврали…


— Несусветное?! — пробормотала сидящая на корточках Рататоск. — Что?


— Не помню, — с некоторым раздражением сказал шкипер. — Я в детстве слышал, да потом мне все сказки вместе с глазом из башки разом и вышибли. В общем — придётся ещё раз к уважаемым Тромам зайти. Надеюсь, никто из них деда-прадеда уже не помнит. Прошлый раз так рыдали, что и моя Теа тоже чуть не заскулила. Пришлось джином отпаивать. Знаешь, Кэт, там детишки маленькие, вдова… — Квазимодо замолчал на полуслове.


— Ладно тебе, по нам ещё рановато скулить, — сказала Катрин. — Понятно, — магических кристаллов мы в пакете не нашли. Перстень тоже — отнюдь не Кольцо Всевластья. Обычный аметист. На память кто-то передавал. Оно и к лучшему. Нам только магических артефактов не хватало. Рата, хватит глазами хлопать — тебя кухня ждёт. Там полный бардак. Проваливай.


— Моя леди, я потом быстро управлюсь! — взмолилась девчонка. — Можно мне досмотреть?


— Что тут смотреть? — пробурчала Катрин. — Вот Вини-Пух подальше от древностей держится, и правильно делает. Археология — большая гадость. Это я вам как практически дипломированный специалист говорю…


Все с интересом смотрели, как предводительница разворачивает последний свёрток:


— Меч-кладенец, — Катрин хмыкнула. — Модель бюджетная, зачулочная.


На столе лежал короткий, длиной с ладонь, кинжальчик в растрескавшихся кожаных ножнах. Катрин с трудом высвободила клинок:


— Можно в зубах ковыряться. Или карандаш для подводки глаз точить. Очень полезная вещь.


Миниатюрное оружие осмотрели по очереди, и Квазимодо вынес вердикт:


— Игрушка. Больше «полкороны» не потянет. Разве что железо неплохое. Всё равно игрушка. Если носить тайком, — так лучше уж «тычок» или тонкий стилет. В зубах ковыряться не стоит — зубы попортятся. Зубы — это же о-го-го! Стоит эмаль царапнуть или десну — гниль мигом прицепится. К примеру, взять зубоверток, — они…


— Ква, только не начинай, — предупредила Катрин. — Стоматолог-энтузиаст, блин. Будешь позже нашим парням мозг разрывать популярно-фантастическими лекциями. Кстати, скажи Вини-Пуху, что если он продолжит зубы исключительно для проформы чистить, — будет жрать одну фасоль. По две фасолины на обед и ужин.


— Скажу, — шкипер ухмыльнулся. — И про фасоль, и про зубоверток. Мне тренироваться в разговорах нужно. Если одну только правду говорить — до Глора вовсе слабоумным доберусь. Как тогда жить? Как с купцами разговаривать? Как на рынок ходить?


-Ты с мертвяками почаще в дискуссии вступай, — посоветовала Катрин. — А то ночью присмирел, онемел как контуженая килька. Ладно, убираем эту древнюю корреспонденцию, и идём делом заниматься.


— Миледи, — Рата смотрела умоляюще. — Можно мне ножик? Я его поношу, пока вы меня не продадите. Можно?


— Оружие ещё заслужить нужно. Ты, дитя порока, знаешь, что за клинком ухаживать нужно? Чистить-точить вовремя? Ты собственный нос-то, когда вовремя вытирать научишься?


— Я пойду, генератор проверю, — поспешно сказал Жо.


Стоит Кэт оседлать любимую тему, и наставница сама способна кому угодно мозг взорвать. И откуда такой фанатизм к оружию у красивой молодой женщины?




* * *


Дожди приходили короткими зарядами — холодными, секущими. Потом тучи неохотно редели, выглядывало бледное, почти не греющее солнце. И тут же на «Квадро» вновь наваливался мрачный темно-серый покров, готовый вылить следующий заряд дождя. «Почти глорская зима», — сказал Ква. Управлять катамараном из относительно тёплой рубки оказалось невозможно, — стекло, треснувшее во время боя, всё время заливало. Щётки-дворники исправить так и не удалось. Рулевым приходилось мёрзнуть наверху в кокпите.


Жо стоял за штурвалом. Рататоск, закутавшись в плащ, сидела на планшире и болтала ногами, обутыми в нечто мягкое и сложно объяснимое. Сию обувь всезнающая наставница обозвала «опорками». В последнее время девчонка довольно много времени проводила в кокпите, преимущественно в вахту Жо, и честно говоря, юный рулевой не думал возражать. Болтать с любознательной островитянкой было забавно. Жо часто удивляло, почему Рата, напрочь лишённая образования и выросшая в глухомани изолированных островов, обладает столь неуёмной жаждой знать всё подряд. Глупенькой «скандинавская» белка отнюдь не была, многое улавливала на лету. К тому же, малолетняя вдова перестала заводить разговоры на двусмысленные темы. Жо знал, что здесь не обошлось без влияния Катрин. Как-то довелось случайно подслушать. Жо с ужасом осознал, что за всю его, в общем-то, немаленькую пятнадцатилетнюю жизнь, с ним никто не говорил столь откровенно на сексуальные темы. Никто с такой жестокой прямотой не объяснял разницу между «откровенным лядством», «жеманным бабским флиртом» и «серьёзными, без соплей, постельными отношениями». Вправлять мозги Катрин умела. О подобных неприличных, но занятных вещах Жо, естественно, знал. Но если бы ему так напрямик объяснили в детстве, пожалуй, мальчик с месяц проходил бы с пылающими ушами. Рататоск пережила лекцию без особых потрясений. Наверное, женщинам многие открытия даются легче. И потом, Рата ведь действительно не совсем ребёнок. Хотя на эту тему Жо категорически отказывался размышлять даже сам с собой.


Из серой дождевой пелены спикировал Витамин. Хлопая крыльями, проковылял по палубе. Рата наклонила ведро и баклан выплюнул туда серебристую, бьющую хвостом рыбёшку.


— Молодец. Отличник боевой и политической, — похвалила девочка.


Жо улыбнулся. Малопонятные словечки и выражения наставницы приживались в экипаже с цепкостью подзаборной крапивы. Чего стоило одно всеобъемлющее понятие «офигительно», некогда подцепленное бывшим вором и распространённое уже по обе стороны океана.


— Милорд Жо, полведра рыбки у нас уже есть, — Рата гордо взвесила ёмкость с добычей.


— Да, Витамин сегодня в ударе, — согласился юноша.


Баклан одобрительно глянул на него, перепрыгнул на леер и лихо сорвался в полет.


— Зимой рыба косяками к берегу так и прёт, — Рататоск посмотрела в дождливую пелену, туда, где прятался берег. — Правду говорят, что зимой все сухопутные горожане едят свинину?


— Ну, может быть и не все, но многие. И едят, и заготавливают всякие там окорока, колбасы, сосиски и сардельки, шпик и зельц.


— Понятно. Я свинину два раза пробовала. Нам привозили. Вообще-то, на Редро только овец и кур разводят. Колбаски из баранины делают, и больше ничего такого. Леди Катрин как-то сказала, что если бы мой муж больше о государственных делах думал, а не сарделькой протухшей, где попало ошалело размахивал, то я бы так и осталась первой леди Редро. Сардельки их что, — в джине вымачивают? Ну, раз они мозг туманят?


Жо хрюкнул и сдавленно сказал:


— Рата, я не думаю, что сардельки в спиртном вымачивают. Разве что в редких, деликатесных случаях.


— Ой, я кажется пошлость сказала! Милорд, я не нарочно, честное слово!


Жо не выдержал, засмеялся.


Рата неуверенно хихикнула и сказала:


— Милорд, вы только леди не рассказывайте. Она тоже посмеётся, а мне потом отжиматься не меньше ста раз. Я не против, но у нас прошлый раз из-за отжиманий рыба подгорела.


— Да, рыба нам всем приелась. Мы определённо по мясу соскучились. Ничего, придём в Глор, и свининой угостимся, и телятиной, и уткой по-пекински. И в мясную лавку на экскурсию сходим. Я, между прочим, в большом городе, можно сказать, тоже не бывал. Интересно глянуть.


— Нет, не интересно. Не нужно Глора. Лучше будем так плыть и плыть. Ничего, что мука кончилась. Рыба и так вкусная. Ну, и полезная.


— Рыба, конечно полезная. Но от хлеба я бы тоже не отказался. И от мяса. И от сосисок-сарделек безалкогольных. И от чего-нибудь сладенького. Рата, ты почему в Глор не хочешь?


— Вы меня там продадите.


— Не выдумывай. Мы людьми не торгуем. Вон — с нами даже Зеро таскается. Уж на что бестолочь трусливая.


— Вам его деть некуда. И меня некуда. А в Глоре на нас покупатель найдётся. Зеро дорого купят. Он… он редкостный. А меня разве что в служанки возьмут. Потому что с виду я очень мало ем.


— Ешь ты вполне нормально.


— Я говорю — с виду мало. Потом разглядят что обманула. Бить будут. Нет, я не боюсь. Только меня в море никогда не пустят. Милорд Жо, нельзя ли меня куда-то на корабль продать? Ну, если выбор будет? Мне очень нравится на «Квадро». И вообще на море. Здесь во все стороны видно. В Глоре нужны девушки на корабли? Можно будет сказать, что я на «драконе» ходила. Я про «Квадро» слова никому не скажу, честное слово.


— Хватит глупости болтать, — сердито сказал Жо. — Катрин позаботится, чтобы всё нормально было. Наша леди совсем не такая жёсткая, какой кажется.


— Я знаю. Она ко мне хорошо относится, хотя и ругает нещадно. Учит. И со скалы тогда помогла слезть… Оружие позволила пока поносить, — Рата потрогала кинжальчик на поясе. — Только служанка-то вам всё равно не нужна.


— Служанка не нужна, это точно, — согласился Жо. — Ты уж на кого другого учись. Мы, наверное, с «Квадро» сойдём. И куда дальше двинемся, сами пока не знаем. Но ты не волнуйся, — мы тебя просто так не бросим. Ты же теперь морская девочка, ни какая-нибудь… Всё будет хорошо.


— Понятно, — Рататоск вздохнула. — Вы, милорд, добрый. Только… думаете всегда не о том, о чём надо. Вы меня хоть нож научите точить. Ква смеётся — говорит, давай, со своего топора начинай.


На палубе появилась Катрин. Глянула на небо, выкинула за борт луковую шелуху, подозрительно покосилась на Жо и девочку:


— Ратка, ты мешок за борт вытряхивала или по всему судну трясла? К тому же, сам мешок неплохо бы на место класть. О чём беседуем?


— В основном, о деликатесах. Кэт, ты бы не могла с нами поговорить?


Катрин, постукивая каблуками, слегка потёртых, но нарядных сапог, подошла:


— Вам, что, про шашлык с ВДНХ рассказать? Не сильна я в деликатесах. Полагаю, об этом по моей стряпне можно догадаться.


— Про деликатесы мы и сами нафантазируем. Кэт, извини, но Рата очень беспокоится — что с ней в Глоре будет? Мы можем как-то ситуацию прояснить?


— С Рататоск будет то, что она заслужит, — мрачно сказала Катрин. — Где он, тот Глор? Если доберёмся, решим судьбу красавицы на общем собрании попечителей. Лично я ничего конкретного обещать не берусь.


— Надеюсь, мы отнесёмся к Рате как к равноправному товарищу по команде? — с вызовом спросил Жо. — Она хорошо работает, и многому научилась.


— Давай-ка без агитации. Пока наша прекрасная золушка научилась замечательно отжиматься. А с дисциплиной у неё проблемы. Мозг напрягать она тоже только через раз предпочитает. Насчёт работы, гм… И Зеро у нас вполне исправно работает. Особенно когда ему пальцем укажешь что именно делать, откуда и докуда. Трудолюбие исключительное. Вот только относимся ли мы к красавцу как к товарищу по команде? По-моему, даже Витамин нам как-то ближе.


— Зеро трус. Стопроцентный, — угрюмо сказал Жо. — Рата совсем не такая.


— Да, доблести у Рататоск в избытке. Только чем отличается её бесстрашие неукротимое от глупости безрассудной? Рата, — губы не надувай. Мы с тобой эту тему не раз обсуждали. И перестань парню на жалость давить. Твоя судьба в очень малой мере от него зависит. Да и от меня, кстати, тоже. Обстоятельства нами распоряжаются, исключительно, обстоятельства. Ненавижу я такое положение вещей, но правда есть правда. Так что, будь девицей сознательной и Жо на мозги не капай. Он уже тоже губы надувать научился. Опыта в общении с кокетливыми девушками у него маловато.


— Кэт, ты что говоришь? — Жо рассердился всерьёз.


На палубу выскользнул Сиге. Выражение его вытянутого тёмного лица было крайне обеспокоенным:


— Что случилось, моя леди?


— Вроде ничего, — Катрин слегка удивилась. — Обсуждаем общечеловеческие ценности и прочую чушь.


— Я не про это, — селк тревожно озирался. — Что с морем?


Жо крепче ухватился за штурвал и завертел головой. Море было пустынно. Берега на севере не видно, хотя небо там слегка и просветлело. Лишь вдали, на юго-западе прозрачную свинцовость небосвода портили низкие и тёмные дождевые тучи.


— Картинку включи, — торопливо, сглатывая окончания слов, сказал Сиге.


Жо включил радар. На мониторе возникла изломанные зеленоватые очертания далёкой береговой линии. Ничего необычного и экстренного прибор не показывал.


Неожиданно с неба спикировал Витамин, чуть не врезался в мачту, панически захлопал крыльями, придушенно квакнул и заковылял к ногам Рататоск.


— Что у вас здесь такое? — поинтересовался, поднимаясь из люка, Квазимодо. — Ругаться собрались? То-то меня крутит. Мы с Вини только захрапели…


Катрин кинула на одноглазого короткий взгляд, и Ква мгновенно замер.


— Что?


Катрин дёрнула плечом, её рука, вероятно, бессознательно, скользнула по ремню с оружием.


Теперь Жо тоже чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Вязкое, давящее. Совершенно не похожее на обжигающе-ледяную судорогу предчувствия близкого боя.


Водная поверхность на горизонте начала медленно вспухать…


Рататоск едва слышно ахнула.


… Море надувалось широким пузырём. Покатая опухоль всё ширилась, ширилась, и Жо не сразу понял, что со дна моря поднимается остров. Серый, огромный, неправдоподобно гладкий…


— Право руля, — выдохнул Сиге. — Быстрее с глубины!


Жо казалось, что всё это странная галлюцинация, но руки повиновались команде. «Квадро» круто сменил курс. Резко хлопнул над головой грот. Ква и Катрин опомнившись, кинулись к снастям. Сиге уже работал. Закладывая штурвал ещё круче, Жо увидел Зеро, замершего на коленях на носу. Раб, раскрыв рот, в ужасе смотрел на всё поднимающуюся со дна серую твердь. На нос, ловко лавируя между снастями и людьми, проскакала Рататоск, ухватила Зеро за шиворот, попыталась поднять на ноги… Жо крепче навалился на упрямящийся штурвал. Катамаран недовольно сопротивлялся…


… Серая опухоль, казалось, целиком охватила юго-восточную сторону горизонта…


Витамин, втянул длинную шею, заскрёбся, забираясь под штурманский столик.


…»Квадро», наконец, смирившись с новым курсом, с шелестом резал волны. Ветер туго наполнил грот. Зеро с Сиге, и старающаяся им помочь Рата, заканчивали подтягивать стаксель.


Жо осознал что ОНО — живое. Теперь можно было угадать очертания титанических плавников и головы. Но глаза по-прежнему отказывались верить в размеры. Ничто живое не может быть столь громадно…


Люди столпились в кокпите. Почему-то очень хотелось держаться всем вместе. Зеро скорчился на корточках у люка. Все молчали. Даже просто набирать в лёгкие воздух было тяжело…


— Фастиклон, — с ужасом и благоговением прошептал Квазимодо. — Значит, они и вправду бывают.


— Скорее, это Хар-Бда, — прошелестел Сиге. — ОН может нас проглотить. Нужно включить магию и быстрее уходить.


(Фатиклон (правильно — фастиколон или фаститоколон) — в средневековых бестиариях гигантская черепаха, столь огромная, что мореходы нередко принимали её за остров.


Хар-Бда — (искажённое Харибда) — в греческой мифологии чудовище. Обитало на берегу пролива и трижды в день выпивало всю воду, чтобы потом извергнуть обратно.)




— А если это фастиклон? Тогда Он нас услышит и погонится. Магию в воде хорошо слышно. ОНО на фастиклона куда больше похоже.


— Блин, биологи-ихтиологи, что б вас… — прошептала Катрин. — ОНО корабли жрёт?


Ква и селк переглянулись:


— Кто ж ЕГО знает? ОНО только в легендах бывает.


— Где легенды — там и магия. Жо, включай двигатель.


Юноша, не дыша, нажал клавиши и очень плавно отжал рычаги мощности до упора. «Квадро» чуть ощутимо завибрировал и прибавил хода.


Чудовищное Нечто за кормой никак не отреагировало. Экипаж «Квадро» облегчённо перевёл дух.


— Что мы ЕМУ? Даже не соринка, — просто пыль, — заметил Квазимодо, потирая щеку.


— ОН — глухой, — уверенно прошептала Рататоск. — Иначе ему бы в уши рыба и плавник набивался. Ведь уши у него размером с утёсы должны быть.


— Мы для него как креветки для стурворма, — сказал Сиге. — Неинтересны. Разве что случайно в брюхо попадём.


— Чем же он питается? — Жо вытер о штаны вспотевшие ладони, и снова ухватил штурвал. — О, боги, — глазам своим не верю, — это создание размером с десяток авианосцев.


— Это всё-таки фастиклон, — задумчиво сказал Квазимодо. — Они ведь…


Глухой всеобъемлющий звук заглушил слова шкипера. Над морем пронеслось дуновение, подобное первому порыву неистового тропического урагана. Волны сбились со своего ритма, — над поверхностью пронеслись мелкие брызги. В следующий миг Жо почувствовал, как катамаран потянуло назад. Волны вскипели и двинулись вспять…




…»Квадро» выдержал. Сто пятьдесят лошадиных сил двигателя и попутный ветер позволили хоть и до жути медленно, но всё же идти вперёд. Но Жо не сказал бы, что это были лучшие двадцать минут в его жизни…


Гигантский живой остров медленно погружался в пучину. Вскоре катамаран сильно закачало, застонали снасти, взлетели высокие брызги от бьющих в корму волн и всё успокоилось. Горизонт был чист, от берега тянулись всё те же, мрачные, полные дождя, тучи.


— Пожалуй, рискнём и дня два-три пойдём ближе к берегу, — протянул Сиге. — Как думаешь, Ква?


Одноглазый шкипер с готовностью закивал. Рифы и вероятность встретить чужое судно, сейчас казались сущей мелочью.




Вечером, проспавший всё интересное Вини-Пух упорно считал, что над ним смеются. Живой остров, — ну, да, как же, нашли дурака. Детям сказки рассказывайте.




* * *




Ещё шесть дней тоскливого сумрака, незаметно переходящего в ночь, и столь же вяло перетекающего в утро. Солнце появилось всего раза три, зато холодные дожди не уставали напоминать о себе каждый день. Зима.


Пальцы в латных перчатках, годных на все случаи жизни, не мёрзли. Не зря Катрин эти диковинные перчатки так ценит. Жо привычно шевельнул штурвалом, подправляя курс, — обтягивающая штурвал кожа, за время перехода заметно вытерлась и местами потрескалась. Да, — «Квадро» теперь настоящий морской волк. Не каждому катамарану посчастливиться пройти столь длинный путь. Это вам не всяких там цензоров вокруг виллы катать.


— Жо, а что будет, если солнце вообще не взойдёт? — задумчиво спросила Рататоск. Она восседала на своём месте, закутанная в плащ и замотанная длинным шикарным шарфом, выданным во временное пользование госпожой.


— Солнце всегда на месте, — успокоил Жо. — Даже ночью оно никуда не исчезает, просто освещает другую сторону земли. Всходить и заходить — такой уж закон у светила. Можешь не волноваться. Солнце обязательно взойдёт.


— Если солнце не взойдёт — взойдёт что-нибудь другое, — заметил Квазимодо, разглядывающий в подзорную трубу едва видимый берег. — Например — луна. Ей малость приплатят, чтобы светила поярче, и будет полный порядок. На фига нам вообще солнце нужно?


— Любите вы со мной как с дурочкой разговаривать, — с разочарованием пробурчала девочка. — Я же сказала — «если представить». Интересно ведь представить то, чего никогда не бывало. Вот звезды, луна в небе, а рассвета всё нет и нет. Петухи вовсе с ума посходили. Луна над головой висит как последний в мире светильник. Тёмная Сестра из-за сестры-луны злобно так выглядывает, диких дарков к битве созывает. И приходят страшные дарки. И хобии идут, и лемуры, и слуа со своими копьями, и даже глупые токолоши, о которых вы рассказывали. И некуда людям бежать. Закрываются в домах, сражаются до последнего. И нет никому спасения.


— Ух, Рата, аж мороз по коже, — сказал Квазимодо. — Ну тебя, и так холодно. Тебе бы сказки да саги страшные придумывать. Я когда в лекарне лечился, там тоже сказки, хм, рассказывали-показывали. Про то, как мертвяки по ночам в окна лезут, людям шеи откусывают, кровь пускают. Не поймёшь — то ли страшно, то ли смешно. Нелепо. К примеру, тот моряк в лодке, он нам, не то чтоб шею грызть, он же нам вообще худого не желал. Он, мне кажется, просто свой зарок до конца выполнял. Хотя жутко было. Я так понимаю — люди при жизни разные, значит и после смерти тоже разные. Например, если мы вдруг Хенка встретим — неужели он нам дурного возжелает? Вообще-то, мёртвые к предкам уходят, и это правильно. С другой стороны, — если неотложные дела на земле остались, приходится некоторым покойникам задержаться. В общем, — как кому выпало. Главное, не вцепляться в горло ни в чём не повинным людям. Мы же всё-таки не хобии. Вот с теми, если без солнца, я бы не хотел встречаться. Только ты, Рата, заблуждаешься — это только на вашем Редро дарков под корень вывели. А так они везде живут. Вон — берег ни единого огонька, а кто-то из диких, наверняка, вдоль моря шляется. Чуть дальше от берега шагни, — на сто дней вокруг людей нет, а дарки-то водятся. И в море, и в горах, и в лесах. Ты об этом нашу леди спроси, — она много знает.


— Она мне рассказывает, — Рата потёрла торчащий из-под шарфа замерший нос. — Госпожа сказала, что мне образование нужно повышать.


— Это она правильно сказала. Тебе, кстати, на кухню не пора? А то леди тебе прямо сейчас образование повысит. Вспотеешь отжиматься.


— На кухне делать нечего. Рыбу мы сварили, а больше на обед ничего не будет. Все мешки уже вытрясли. Одна соль осталась. Если я вам мешаю, так и скажите, — я уйду.


— Да сиди, — шкипер снова поднял к единственному оку подзорную трубу, — без тебя скучно. Может, ты Жо мешаешь, — так он сам скажет. У него, я помню, тоже язык когда-то имелся.


— Нет, мне интересно, — юный рулевой улыбнулся. — Рата, ты ещё расскажи, что будет, если действительно вечная ночь наступит.


— Разве можно такое допускать? — девчонка прищурилась. — Нужно быстрее чудище ловить, — то, которое Сиге этим Хар-Бда именует. Пусть воду зверь выплюнет — внутри пустота окажется. Разложить в брюхе большой костёр — чудище взлетит. Милорд Жо рассказывал, что тёплый воздух легче холодного и можно шары специальные запускать, так? Чудище будет лететь, пузо у него высохнет и прозрачным как рыбья кожа станет. Получится преогромный светильник. И луне доплачивать ни к чему будет.


Парни засмеялись.


— Свежая идея. Неординарная, — сказал Жо. — Вот только чудище может возражать. Вдруг его изжога раздражает?


— Чудищу Ква всё разъяснит. Милорд-шкипер умеет этак убедительно два и два складывать, — серьёзно сказала Рататоск. — Разве трудно будет доказать чудищу, что просто здорово вот так среди облаков парить, ярко светиться, и дым из дырочек пускать?


— Рата, тебе наша леди про такого мелкого дарка, что ехидной зовётся, не рассказывала? — поинтересовался Квазимодо, не опуская подзорной трубы.


Рататоск не выдержала, прыснула.


— Смешно ей, — проворчал штурман, сдерживая улыбку. — Давайте-давайте — над кривым каждый поиздеваться готов. Некому за меня заступиться. Теа моя родная далеко, не нужен я никому. Ничего, вот придётся в переговоры вступать, вспомните меня. Ведь вы с тем же Хар-Бда как к разговору приступите? Наверняка начнёте надрываться, в задницу ему орать, приказывать, чтобы сдавался немедленно.


Жо и Рата представили эту картину и покатились со смеху. Ква и сам смеялся, не опуская, впрочем, подзорной трубы.


— Веселитесь? — у трапа стояла Катрин. — Рата, шла бы ты на камбуз.


Девчонка немедленно спрыгнула со своего насеста:


— Что надо делать, моя леди?


— Ну, вообще-то, там теплее.


— Миледи, я не замёрзла. Можно, я ещё на море посмотрю?


— Да любуйся. Что б оно высохло, это море, — Катрин с омерзением посмотрела на серые волны, потом глянула на бак, — туда, где Зеро, закутавшись в старый плащ, чистил нынешний самодельный якорь.


< >


Cкорый обед не сулил особых радостей — рыба, честно говоря, жутко надоела. Жо слегка удивился — Ква подхватил предводительницу под локоть и увлёк в другой угол кокпита. Там оба стали поочерёдно смотреть на берег в подзорную трубу. Ну и ладно, подумаешь, секреты у них появились.


Ветер принёс новый порыв ледяного ветра. Жо поправил капюшон. Ну и погодка! В воздухе закрутились белые «мухи». Ква говорил, что в здешних местах снег бывает не чаще раза-двух в год. Повезло.


Рата подставила ладошку:


— Снег, да, милорд?


— Снег. Скоро пройдёт, туча не такая уж большая.


— Пусть летит, — девочка разглядывала тающие на ладони снежинки. — Они и, правда, красивые. Как морские крошечные звезды. Ква рассказывал, что снега бывает аж выше головы, так что и пройти нельзя. А на воде корка-лёд ложится — крепче доски.


— Так только на севере бывает. Здесь снег скоро растает.


— Вы дальше на север пойдёте? — печально спросила Рататоск.


Жо смотрел ей в глаза. На пушистых ресницах таяли нежные крупные снежинки. Какими будут эти глаза, когда Белка вырастет? Когда…


< >


О, боги, ну почему так жгуче не хочется об этом думать?! С ней, наверняка, всё будет всё нормально. Пройдут годы, ещё долгие годы, пока она…


А глаза у неё уже сейчас очень красивые…


— Милорд, я просто так спросила, — прошептала Рататоск.


Нужно было что-то сказать. Что-то честное…


— Жо, включи радар!


С облегчением щёлкая тумблерами, Жо оглянулся на предводительницу. У Катрин дёргались губы, — кажется, она пыталась не расхохотаться. Неужели?!


— Мыс Пясть, — Ква ткнул пальцем в экран радара, показывая на вытянутую загогулину береговой линии. — Здесь раньше был самый западный пост Глорского союза. Знаменитое место. Здесь три раза личный состав форта целиком исчезал…


Катрин стукнула его по плечу так, что шкипер плюхнулся на скамью:


— Наплевать на дозор! Мы-то не пропадём. Фигушки, — Катрин засмеялась. — Ой, помру! Вот он Глор — рукой подать! Ратка, пошли тесто месить. На хрен нам теперь мука в НЗ?!




* * *




Мимо Глора прошли через девять дней. Ква собирался спрятать «Квадро» в укромном месте и оттуда двинуться в пешую разведку в город. Столицу Глорского союза миновали в темноте. Лишь в подзорную трубу были видны смутные огни маяков знаменитой гавани. Квазимодо показывал столпившимся у радара товарищам достопримечательности родного города:


— Торговые пристани… Здесь Внешняя стена к морю выходит. А здесь Флотская верфь, что лорд-командор построил… Вот устье канала — видите как Цитадель огибает. Эх, каналы почти не видно. А здесь, на отмели, у Старой бойни мы в детстве купались…


— Ква, а дом-то где твой? В смысле — родительский? — поинтересовался Жо.


— Примерно вот тут. Жаль самого Гвоздичного канала не различишь. Здесь моя сестричка обитает. Син — её зовут, — одноглазый привычно погладил щеку и попросил: — Вы только этот дом моим не называйте. Это её дом. А я — так, — северный родственник. Хотя сестричка у меня — ничего девушка. По слухам, выкрутилась, торгует с умом, даром что соплячка-соплячкой. Могу гордиться…




* * *


«Квадро» укрылся в узкой бухте. Вокруг высились рыжие пустынные обрывы, тянулся каменистый пляж. Сердито шумел прибой. Экипаж поднял маскосеть и катамаран стал неприметной частью унылого пейзажа.


— Осматриваемся, отдыхаем, думаем, планируем, — сказала Катрин. — В город пойдём завтра. Нечего туда на ночь глядя переться. Не хватало ещё со стражей разбираться или с бандюгами резаться.


Экипаж, даже те его члены, что не были полностью осведомлены о цели длинного похода, согласились без особого воодушевления. Всем не терпелось узнать как там — внутри стен казавшегося совершенно недостижимым Глора.


Катрин заставила Жо выполнить обязанности парикмахера. Юноша старательно подравнял золотистые пряди. Наставница сидела, молчаливая и напряжённая. Жо закончил с затылком и неуверенно сказал:


— Кэт, знаешь, мне кажется…


— Кажется, что я трясусь? Совершенно верно. У меня даже ноги подгибаются, — Катрин глубоко вздохнула. — Даже не представляю, что будет если…


— Кэт, в любом случае, конец света завтра не наступит.


— Наступит, — наставница снова тяжко вздохнула, и рявкнула: — А ну, брысь!


Сунувшаяся, было, в кают-компанию, Рататоск исчезла и сказала из-за двери:


— Я только подмести хотела. И попросить…


— Сгинь! Потом поговорим. Сейчас за ухо вышвырну.


Рата возражать не решилась, исчезла.


Жо занялся чёлкой наставницы и пробурчал:


— Кэт, ты не нервничай. И на девчонку не кричи. Она тоже волнуется. Экие все нервные, — у меня самого сейчас руки затрясутся и я тебе ухо напрочь отхвачу.


— Ну, да, — ухо за ухо, зуб за зуб.


— Я не в том смысле.


— И в том тоже. Рата — девица с обаянием, пусть и замурзанным. Я её обижать не собираюсь, но сегодня пусть под руку не попадается.


— Я понял. Кэт, извини, но я хотел спросить…


— Ты пойдёшь. Ты, Ква, и я. Иначе, кто-то из нас троих, оставшись на борту, определённо спятит.




Катрин ушла в свою каюту. Жо поднялся наверх. Рата и стоящий на вахте Вини-Пух разглядывали берега.


— Ква сказал, что здесь контрабандисты раньше прятались. Он здесь даже когда-то сцепился с ними.


— Я знаю. Мне леди сказала, она здесь тоже бывала.


Жо посмотрел на девочку. Рататоск подпёрла кулаком подбородком и с удвоенным вниманием разглядывала голый обрыв.


— Ратка жертву морским богам принесла, — сообщил Вини-Пух. — Косицу обрезала и на дно отправила. Говорит, у них после долгого похода все так делают. Чудно. Ладно, раз вы у штурвала, я пройдусь, нос проверю.


Вини-Пух потопал по влажной от моросящего дождя палубе. Пустой, с убранными парусами, катамаран выглядел каким-то брошенным.


— Рата, ты зачем про богов выдумала? Думаешь, Вини поверил? Зачем было волосы резать?


— Мне нравится, как леди выглядит, — пробурчала девочка. — Можно мне хоть напоследок красивой быть попробовать? Не волнуйтесь, милорд, — меня и обстриженную купят.


— Дурная ты, Рата. Смотри — теперь у тебя волос мало и уши, которые тебе надерут, нечем будет прикрыть. Да, надрать уши — это будет правильно. А продавать тебя никто не будет. Уж могла бы ты и поверить. Не первый день вместе плаваем. Хватит всхлипывать. Пойдём, я тебя сзади подравняю.


Рата сидела тихая, такая же непривычная, как и никуда не торопящийся «Квадро». Разговаривать не хотелось. Волосы Белки пахли холодным морем и чуть-чуть жареными сардинами.




* * *




Зеро повёл лодку обратно к судну. Квазимодо спешно выливал из башмаков воду:


— Эх, совсем я позабыл уют родной земли.


— Да уж, — просто чудо, что за страна, — согласился Жо, натягивая башмаки на наспех вытертые ноги.


Вода прибоя была, мягко говоря, освежающей.


— Самый разгар зимы, чего вы хотите, — нетерпеливо сказала Катрин. В своих хороших сапогах она промочить ноги не успела.


Карабкаясь по склону, Жо обернулся. «Квадро» казался неотличим от нескольких утёсов торчащих в бухте. Друзей, стоящих на рубке, разглядеть оказалось невозможно. Зато отлично был виден кружащий над бухтой Витамин.


— Солнце проглядывает, — сказала Катрин, стоя над обрывом, и придерживая косынку на голове. — Ква, помнишь, в прошлый раз здесь было почему-то душновато.


— Мы тогда здорово попрыгали, — согласился вор. — Может, и сейчас пробежимся? Я колено проверю. Городские ворота давно уже открылись. К обеду уже на месте будем. Всё узнаем.


— Нет уж, давайте без глупостей. Мы и так не пойми кто. Если галопом двинемся, решат, что точно злоумышленники. Ты, Ква, помниться любил по рынкам пробежаться.


— Эх, молодость-молодость, — вздохнул бывший вор. — Вон она, — тропа.


— Помню, — пробурчала Катрин.




Спустились в лощину, быстрым шагом преодолели ещё один подъем. Сзади, за левым плечом угадывался мутный шар вставшего из-за моря солнца. Но здесь, на высотах над обрывами, дул резкий пронизывающий ветер. Под ногами хрустела коричневая трава. Вскоре трое путников выбрались на дорогу.


— Повозка, — сказала Катрин.


Навстречу ползла повозка, запряжённая парой мулов. Возница явно насторожился, завидев троицу быстро шагавших незнакомцев.


— Опять мулы, — пробормотал Квазимодо.


— Не трусь, — их всего двое.


— Так и я сегодня слабо вооружён, — с достоинством заметил одноглазый шкипер.


— Улыбайся, — копытные за своего примут.


Возница с изумлением смотрел на высокую молодую женщину в полинявших брюках, заправленных в сапоги странного фасона. Длинный кинжал Катрин благоразумно скрывала под потрёпанным плащом.


Квазимодо, кинув цепкий взгляд на поклажу на повозке, обрадовано поинтересовался:


— О, уважаемый, а ты не скажешь, почём нынче картофель отдаёте? У меня двоюродный брат на ферме у Краснохолмской дороги живёт. Есть смысл к нему лошадей гонять? В городе к картошке-то и не подступишься.


— За десять мешков полную «корону» прошу, — насторожённо сказал возница. — Это на Сумном рынке. На Конном, говорят, «корону» за девять мешков можно выручить.


— Ну, Конный всегда дороже был, — разочарованно протянул Квазимодо. — Не, — лучше к брату съезжу.


— Эй, моряк, хочешь, я тебе воз пригоню? Одиннадцать мешков за «корону» возьмёшь?


— Подумаю. Послезавтра на Сумном будешь?


— А как же! — обрадовано заверил фермер. — Приходи пораньше, а то расторгуюсь.


— Пожалуй, зайду. До двора-то довезёшь? — одноглазый рысцой пустился догонять ушедших вперёд спутников.


— Доставим в лучшем виде, — заорал вслед фермер. — Приходи.




— Учись, — сказала Жо наставница. — Теперь колхозник два дня будет ждать, об удачной сделке мечтать, а не думать, откуда на прибрежной дороге трое подозрительных бродяг взялись.


— Картофель нам бы тоже пригодился, — заметил, отдуваясь, Квазимодо. — Только на «Квадро» мешки разве что ночью перегрузить можно.


— Картофель? Нужен нам картофель? — мрачно переспросила предводительница.


Дальше пошли молча. Жо думал, о том, что будет, если кроме дешёвого картофеля, в Глоре больше ничего не удастся отыскать.


— Ещё кто-то тащится, — сказала Катрин. — Прямо демонстрация какая-то, после нашего-то пустынного моря.


— Рыбак, — заметил Жо.


Невысокий человечек двигался не по дороге, — шагал в отдалении, вдоль обрыва над морем. Чуть заметно прихрамывал. За плечами человечка висел мешок, из которого торчало короткое удилище. Заметив людей на дороге, рыбак остановился и принялся разглядывать путешественников.


— Блин, какие все бдительные, — проворчала Катрин. — Пошли. Или мы и у него черноперку торговать будем?


Разведчики зашагали по дороге, только Ква остался торчать столбом. Жо обернулся, — на лице шкипера отразилось величайшее изумление.


— Знакомый, что ли? — удивилась Катрин.


Рыбак у обрыва поднёс пальцы ко рту и над морем разнёсся разбойничий переливчатый свист.


— Ай, сейчас сдохну! — взвизгнул Квазимодо и рванул к незнакомцу.


— Друг детства, наверно, — озадаченно предположил Жо, наблюдая как шкипер, путаясь в жёсткой траве, несётся к рыбаку.


— Пошли к ним, — сказала Катрин. — Боюсь, если так и дальше пойдёт, до города мы и засветло не доберёмся.


Незнакомец, невысокий, белобрысый, и Квазимодо, радостно лупили друг друга по плечам и счастливо хохотали. Светловолосый парень оказался примерно одного возраста с одноглазым шкипером, худощавое лицо глорца выглядело простоватым, но чем-то приковывало внимание.


— Ква, я вас через день сюда сторожить хожу! Леди Блоод уверяла, что вы непременно на эту стоянку придёте. Ха, так и вышло!


— Офигительно! Как же ты в Глор попал?


— Я с леди Блоод прибыл, — значительно объяснил белобрысый. — Леди это место хорошо помнила. Перебрались точнёхонько. Меня послали как знающего город, море, и вообще, как морского специалиста. Больше некого было посылать. Это она? — рыбак моргнул в сторону Катрин.


— Она, — Квазимодо улыбался во весь свой новый чудесный рот.


— Выглядишь как дурак какой-то, — одобрительно заметил белобрысый. — Зубищ побольше, чем у меня.


Ква пихнул друга под ребра и кивнул в сторону предводительницы. Рыбак смущённо улыбнулся и решился прямо глянуть на высокую молодую женщину.


Жо, наконец, сообразил, что в лице светловолосого парня привлекает внимание. Собственно, не в лице, а во рту, — зубов чересчур многовато. Почти как у Сиге. Зато когда белобрысый не смеётся, — совершенно обычный, непримечательный, паренёк.


Многозубый рыбак посмотрел-посмотрел на Катрин, и вдруг упал на одно колено:


— Счастлив лицезреть благородную леди, властительницу «Двух лап», Медвежьей долины, бродов, Черничной скалы, и всех прилегающих земель…


Текст был явно заучен, но белобрысый оратор порядком напрягался, дабы не споткнутся в мудрёных официальных оборотах в столь торжественный момент.


— Можно попроще, — сказала Катрин, и с заметным трудом воздержалась, чтобы не сплюнуть. — Полагаю, тебя зовут Ныр? Мы наслышаны. Будь любезен, Ныр, — поднимись и доложи, что тут происходит.


— Всё тут хорошо происходит, — белобрысый парень с облегчением поднялся. — Мы вас давно ждём. Ваш зверь, дети и Мышь, — всё в порядке. Леди Флоранс, само собой, тоже прекрасно себя чувствует.


Катрин сглотнула и коротко сказала:


— Веди…




Глава 13




Глор оказался городом большим, не лишённым определённого столичного очарования. Хотя от каналов воняло, да и мостовые, вдоль которых тянулись вымощенные камнем желоба для стока дождевой воды и нечистот, тоже попахивали. На улицах было довольно многолюдно, причём зажиточные горожане щеголяли в весьма шикарных одеждах. Только сосредоточиться на достопримечательностях столицы северного побережья было трудновато. Жо догадывался, что и Катрин сейчас мало на что обращает внимание.


Ква со своим другом, оживлённо болтая, шли впереди. Ничего удивительного, — Квазимодо своего белобрысого друга уже сто лет знает, доверяет, как самому себе. Но как другим путешественникам поверить, что вот встретился на дороге невзрачный парнишка, и небрежно, этак мимоходом, дал понять, — «ну, что вы суетились-то, всё нормально, вас давно ждут, и вообще, чего было такую горячку пороть?»


Ныр, (он же Ныряльщик, Лягушка, Фуа Задрипанный — Жо подозревал, что у парня найдётся с десяток и иных кличек) рассказывал о своём Прыжке с леди Блоод. Сие событие произвело неизгладимое впечатление на ныряльщика, что было и вполне понятно. Куда удивительнее был тот факт, что леди Блоод оказалась вполне осведомлённой о походе катамарана и приключениях его команды. Блоод дотягивалась до Катрин, а соответственно и до «Квадро», практически каждую ночь. Вот только связь эта была в основном односторонней. Менее уверенно, зато взаимно, Блоод общалась с Теа. Сама лиска «нащупывала» «Квадро» с большим трудом, но благодаря регулярным вестям из «Двух лап», была в курсе продвижения путешественников. Оказывается, здесь, в Глоре, не так уж и волновались. Черт, так думать было несправедливо — Жо отчётливо это понимал. Но, если сравнивать с собственными тревогами и полной слепотой, — блин, всё-таки обидно. Ведь Кэт действительно прямо таки с ума сходила. И в «Двух лапах», и здесь, в Глоре, прилагали все усилия, чтобы помочь и успокоить друзей, но «достучаться» до ослепшей и оглохшей Катрин не удавалось. Блоод знала, что всё в порядке, но самой ей рисковать Прыжком на «Квадро», который всё время двигался и был абсолютно незнаком суккубу, было бы очевидным безумием. Скорее всего, прекрасная кровососка оказалась бы в морской воде или на далёком незнакомом берегу. Кроме того, Блоод не без основания предполагала, что серьёзной помощи на корабле она всё равно оказать не в состоянии. Ланон-ши — существа сугубо сухопутные и к морям-океанам относящиеся с законным подозрением. Главное, что «Квадро» пусть и слепо, но двигался в совершенно правильном направлении. К сожалению, Блоод чувствовала лишь общий курс корабля, и по понятным причинам не могла сказать, на каком расстоянии от северного побережья находятся путешественники.


— И вот я здесь уже два месяца. Вас сторожу, рыбу ловлю, по дому помогаю, — сказал Ныр и обернулся к Катрин: — Вы, миледи, не беспокойтесь, — всё ведь в полном порядке. Да, мы с леди Блоод ваш кривой меч принесли. Леди Блоод говорит, вы без того тёмного клинка как без рук.


Катрин кивнула. Выражение лицо у неё было совершенно отсутствующее…




Миновали площадь у рынка. Расходились, громко переговариваясь, припозднившиеся покупатели. Женщины, приподняв подолы, перебирались через грязные лужи. На путешественников поглядывали, главным образом, конечно, на высокую Катрин. Самого Квазимодо, с двумя глазами, в наброшенном на голову капюшоне, должно быть, не узнали бы и родственники. Сам штурман вертел головой, оценивая изменения на улицах родного города.


Потянулись малолюдные переулки, огороженные заборами из ракушечника. Ветер раскачивал голые ветви тополей и фруктовых деревьев. Зима в этом году выдалась достаточно суровой для теплолюбивого Глора.


Шагая по криво вымощенным улочкам, Жо начал догадываться чего боится наставница. Слишком долго они отсутствовали. Слишком долго вокруг было море. Сейчас и несколько десятков торговцев и покупателей на рынке показались жуткой толпой. Море изменило путешественников. А если не только они изменились? Если и те, кто сразу после Перехода очутился здесь, в этом странном большом городе, тоже стали иными? Хотя чушь какая-то, — ну, как может измениться мама?


— Почти пришли, моя леди, — сказал Ква.


Путники шагали по узкой изгибающейся улочке. Рассеянно светило неяркое солнце, пахло дымком, навозом и почему-то, дынями.


Катрин по-прежнему молчала. Молча стянула с головы косынку, надела слегка помятую нарядную шапочку, машинально поправила пряди чёлки.


Впереди улочка упёрлась в тупик — дальше шелестели заросли тростника, заслоняющие воду канала. Путешественники свернули к старым, но ещё крепким, солидно окованным железными полосами, воротам.


За забором неуверенно гавкнула собака, и тут же залилась восторженным с подвизгом лаем.


Жо почувствовал, как губы расползаются в неудержимой улыбке, — так это же Цуцик разоряется.


Маленький ныряльщик тоже заулыбался:


— Как раз к обеду. Все сейчас дома, — Ныр взялся за кольцо на воротах, заколотил им в крепкие доски:


— Отмыкайте, я гостей привёл!


Почти сразу лязгнул засов, и отворилась калитка. За ней стояла совершенно незнакомая Жо женщина, слегка располневшая, но с красивым румяным лицом.


Ныр небрежно кивнул пухлой красавице, шире распахнул калитку и важно пригласил:


— Проходите, господа приезжие.


Румяная тётка попятилась, обеспокоено разглядывая пришельцев. Потом её взгляд остановился на Квазимодо, и накрашенные глаза женщины испуганно расширились. Шкипер едва заметно кивнул красавице, и прошёл мимо.


Катрин всё ещё поправляла волосы. Ныр смотрел на долгожданную леди «Двух лап» с явным недоумением. Жо пришлось тактично подтолкнуть наставницу. Но тут на них налетело что-то радостно скулящее, светло-серое, в восторге запрыгало, крепко тыча лапами в животы.


— Цуцик, да ты вовсе озверел, — пробормотала Катрин, наконец, переступая порог калитки.


Пёс скакал вокруг, взвизгивая уже тише, но пихаясь так, что трудно было устоять на ногах.


Двор оказался тесен, — с одной стороны его ограничивала стена дома и ступеньки крыльца, с другой стороны подпирал заборчик, отгораживающий сад. В первый момент Жо показалось, что во дворе полным-полно людей. На скамье перед домом сидел насупленный мальчишка лет пяти с деревянным, похожим на тренировочный, мечом в руках. Судя по румяной рожице, малыш приходился родственником пышной красавице. Посреди двора, вытащенный на солнышко, лежал широкий тюфяк, на котором сидело двое младенцев, озадаченно оглядывающих гостей и бурно веселящегося пса.


Катрин сделала несколько неуверенных шагов к тюфяку. Дики, конечно, узнала маму первой. Пискнув, шустро поползла навстречу. Ричард бросился догонять, наподдал лбом сестрице прямо в попку, повалил на тюфяк. Дети дружно завопили и дальше поползли уже вместе. Катрин присела, протянула руки…


Жо увидел улыбающуюся Мышку. Вот кто совершенно не изменился. Подружка сидела с миской орехов на коленях, — как обычно чистенькая, аккуратненькая, в туго повязанной косынке.


Ещё во дворе стояла незнакомая девушка лет семнадцати, хлопала глазами, всматриваясь в Квазимодо. Должно быть, — сестрица. Та, что Соплячкой была. Сейчас соплячкой симпатичную девушку уже никак не назовёшь.


Из сада, кажется, прямо через ограду, вылетело что-то смутно-неразличимое. Промелькнуло через двор, едва не сшибив Ныра и румяную тётку. Одноглазый шкипер оказался крепко припечатан к забору. Впрочем, Ква не возражал, — он и Теа так крепко вцепились в друг друга, будто обоим грозил немедленный Переход.


Фу, стыдно же быть такими счастливыми. Жо ухмыльнулся и отвернулся. Нет, рыжая-хвостатая сейчас точно из Ква всё душу выдавит.


Из дома вышла мама. Жо с удовольствием отметил, что она тоже очень мало изменилась. Разве что платья стала носить чуть длиннее, и фартук на ней был очень забавный. Но всё та же привлекательная и элегантная мадам Морель. Пожалуй, сейчас даже заметней стала её мягкая, безупречно правильно подчёркнутая красота.


Ответно улыбнувшись быстрому маминому взгляду, Жо смотрел, как она идёт к Катрин. Все смотрели. Даже нехорошо, — как будто спектакль какой-то. Хотя вся жизнь — театр. Мама хорошая актриса, — разве тут станешь винить увлечённых зрителей?


Катрин всё сидела на корточках, обнимая близнецов. Дики одной рукой пыталась отвертеть мамино ухо, манящее серебром и камушками, другой дёргала за ошейник радостного Цуцика. Ричарда больше заинтересовала красивая шапочка на голове мамочки. А Катрин, не отрываясь, смотрела на подходящую Флоранс.


Странно выглядела наставница. Наравне со счастьем, на её загорелом лице читалась почти столь же безграничное отчаяние. Глупо, — даже в безнадёжной резне на корабельной палубе светловолосая сержант и леди выглядела куда спокойнее. Хотя, чего удивляться, — драк в жизни Екатерины Георгиевны были сотни, а любовь одна-единственная.


Флоранс присела рядом с подругой, поправила съехавшую на брови Катрин шапочку, и подхватила на руки недовольно загундосившего Ричарда. Сын снова потянулся к черно-белой интересной вещице, Флоранс мягко отвела его ручонку, и осторожно погладила подругу по загорелой щеке:


— С возвращением, моя леди.


Кажется, Катрин готова была всхлипнуть. Но леди и сержант без сомнений не может себе позволить хлюпать носом на глазах у посторонних, — даже если большая часть присутствующих вовсе и не посторонние.


Жо отвёл взгляд. К нему шла Мышка:


— Милорд, могу я вас обнять?


— Ты мне эти феодальные штучки брось, — возмутился Жо. — Зазналась, микробиологичка городская?


Мышка засмеялась и повисла на шее парня. Жо её закружил, девушка взвизгнула. Теперь двор смотрел на них, и это было хорошо. Мамам будет легче.


— Ну, так где обед?! — поинтересовался Жо, подбрасывая лёгкую Мышку. — Ныр нам обещал настоящее пиршество. Желательно, без рыбы, но с пивом.


— Пиво будет, — заверил Квазимодо. Они с лиской так и стояли, тесно обнявшись и явно не собираясь расцепляться в ближайшее будущее. — Пиво живо прикупим. Сестрица, пойдёшь с нами?


Девушка растерянно кивнула. Бедняжка явно не могла поверить в возвращение давно потерянного глаза на физиономию брата, и вообще на разительные перемены в его обличии.


— А я? — обиделся Ныр.


— Ты само собой, — заверил Квазимодо. — Пошли, денежки есть.


Компания вывалилась за калитку.


— Милорд путешественник, вы не хотите с нами поздороваться?


Перед Жо стояла мама, близнецы на её руках пристально разглядывали долговязого старшего брата.


— Прости, Ма, — Жо осторожно обнял всех троих. — Я жутко скучал. Просто сгораю от нетерпения всё тебе рассказать. Но я ещё немножко посгораю, — ты не беспокойся. Главное, у вас всё хорошо.


— Спасибо. Это ты меня извини. Совершенно ничего не соображаю. Я тебя очень люблю, Джозеф.


— Ну, я очень надеюсь на это, — юноша надул губы.


— Что за забавная манера у тебя появилась? — засмеялась мама.


Жо видел, как на её ресницах блестят слезы.


— Ма, давай-ка мне этих безобразников, и займитесь делами. Скоро Ква вернётся с пивом. А кушать нам давно хочется.


— Спасибо, сын, — Флоранс передала старшему сыну надутого Ричарда. Мышка забрала Дики.


Катрин всё ещё сидела на корточках посреди двора. Флоранс присела рядом, осторожно обняла подругу за плечи…


Мышка увлекла Жо к стене, где стояла длинная лавка. На юношу с превеликим интересом уставился румяный мальчишка.


— Это Бом, — представила мальчугана Мышка. — Наш главный защитник. Мечом владеет как Ричард Львиное сердце. Его Ныр и Теа уже давно битвам учат. Ну, милорд Жо, рассказывай…


— Сударыня Найни, ежели вы меня ещё раз протитулуете, пеняйте на себя. Мне уже эти чины, вот где сидят, — Жо ткнул себя в кадык.


Подошёл Цуцик, начал дразниться, тыча носом в пятку Дики. Девчонка тут же вознамерилась стукнуть пса по лбу.


— Так как там море? — поинтересовалась Мышка, пытаясь утихомирить обоих.


Румяный Бом нетерпеливо вопросил:


— Траконы пыли?


— Драконов, парень, мы не встречали, зато видели огромных акул.


Ричард изловчился и ухватил Цуцика за ухо. Близнецы явно собирались атаковать пса соединёнными силами.


Жо засмеялся. Он как-то сразу почувствовал себя дома.


Из-за прикрытого ставнями окна послышался странный звук. Ну вот. Оказывается, Катрин приноровилась регулярно плакать.


Мышка и Жо переглянулись. Юноша пожал плечами:


— Иногда и ей нужно. Так вот, — море, значит. Отправились мы в плаванье через Океан от самого Южного берега, от чудесного и чудного города Скара…




***




Пиво слегка кружило голову. Жо сидел между мамой и Мышкой. В доме было тесновато, поэтому стол накрыли на улице. Обгладывая свиные рёбрышки и поглощая вкуснейший гарнир из картофеля и нежных тушёных овощей, юноша думал, что в Глоре всё-таки очень мягкая зима. Главное — от ветра с моря укрыться.


— Мам, да ладно, я и сам взять могу.


— Кушай, Найни как предчувствовала — постаралась, — Флоранс подложила сыну ещё одну большущую ложку гарнира. — Ты стал выше меня, а выглядишь сущей жердью. Ешь — ожирение тебе явно не грозит.


Жо кивнул, — ладно, сделаем близким приятно, тем более живот ещё не лопается. Мышка подсовывала очередной кусок свежей лепёшки. Юноша посмотрел на подружку укоризненно. Мышка прошептала:


— Ты с травкой и луком кушай. Хорошо усвоится. Ты, Жо, прямо здоровенным солдатом стал. Завтра я тебя подбрею. Пушок на щеках — очень мило, но не стильно. Или ты решил бороду отпускать?


— О, боги! — вздохнул Жо. — Может, мне теперь о кругосветном плавании подумать?


— Ты сначала вернись окончательно, — улыбаясь, прошептала Мышка. — Вспомни, как ложку правильно держать. Штаны новые купи. Море вместе с вами пришло, — вы даже пахнете исключительно солью и рыбой вяленой.


Жо и Мышка одновременно посмотрели на Катрин. Предводительница сидела непривычно отстранённая. Если присмотреться, можно было заметить, как припухли веки. Но ела молодая леди с прежним аппетитом. Значит, скоро в себя придёт.


Жо подумал, что ещё вчера, в это же самое время, они обедали в крошечной кают-компании «Квадро». Первое и единственное блюдо трапезы составляла варёная рыба. Впрочем, в мисках всё равно ничего не оставалось. Сейчас катамаран стоит в холодной ветреной бухте. Обед, наверное, сегодня готовили сообща. Рате останется помыть посуду. Свои четыреста отжиманий, — следствие самовольной стрижки, — девчонка, должно быть уже выполнила. Если со счета не сбилась — сносно Белка умеет только до полусотни считать. Небось, для уверенности сотню лишних отжиманий прихватила.


— Моя леди, мы на корабль ночевать пойдём, если вы не против, — сказал Квазимодо. Перед ним и Теа высилась целая груда обглоданных рёбрышек, и отяжелевший шкипер с удобством опирался на худощавое плечо возлюбленной лиски.


— Вы можете номер в гостинице снять, — сказала Катрин. — Далековато до бухты.


— Ничего, мы пройдёмся, брюхо растрясём. Ребятам харчей прихватим, — вор ухмыльнулся, кивая на два набитых мешка, стоящих на лавке у ворот. — Теа и Ныру не терпится на «Квадро» взглянуть. Они у нас моряки прирождённые, завидуют, что не удалось в столь славном походе поучаствовать.


Лиска благодушно фыркнула, демонстрируя своё отношение к продолжительным морским круизам.


— Валяйте, — сказала Катрин. — Только до темноты до бухты доберитесь. Не хватало ещё напороться на какую-нибудь нечисть под самым городом. Не расслабляйтесь, здесь тоже не слишком спокойно. Впрочем, Теа лучше меня всё знает. Да, — на борту не очень-то упивайтесь.


— Мы по кружечке отметим и всё, — заверил одноглазый и принялся не без труда выбираться из-за стола.


Ныр, всю трапезу просидевший рядом с сестрицей Ква, тоже принялся собираться.


— Моя леди, я, пожалуй, тоже на корабль пойду. Подышу свежим воздухом, — неожиданно для себя сказал Жо.


Мама посмотрела с изумлением. Катрин мягко посоветовала:


— Ты, кадет, с нами немножко посиди. Поговорить есть о чём. На «Квадро» без тебя один день вполне обойдутся. Не переживай.




Одноглазый с женой и другом ушёл, и во дворе сразу стало пустовато. Пухлая красавица, (как выяснилось — мачеха Ква) принялась убирать со стола. Объевшийся Цуцик лениво гонял по плиткам двора кости. Найни принесла кисель, сладкий, ароматно пахнущий какими-то травами. Жо с блаженством цедил эту сладость, от сытости и тепла неудержимо тянуло в сон. В полудрёме юноша добрёл до купальни, наскоро окатился непривычно тёплой водой, натянул чистую тесноватую рубашку. Мышка отвела в дом:


— Ложись, солдат, — девушка взбила подушку. — Только не храпи громко, — маленькие в соседней комнате спят. И раздеться не забудь — у нас здесь тепло.


— Вот жизнь — раздевают, разувают, в детской спать укладывают, — пробормотал Жо, стягивая башмаки. — Найни, а как здесь вообще? В смысле, как живётся?


— Хорошо, — сказала Мышка. — Мне нравится. Маме твоей, по-моему, тоже. Мы неплохо управлялись. Только за вас очень беспокоились. Ну, и первые дни, конечно, просто вспоминать жутко. Хорошо, что Теа с Блоод быстро связалась. Теа вообще замечательная лиса. Решительная, толковая, — она нам особенно и испугаться-то не дала.


— Здорово. А мы, честно говоря, жутко перепугались. Даже вспоминать не хочется. Значит, хороший город Глор?


— Здесь есть чем заняться. Мы, между прочим, денег подзаработали, — с гордостью сказала Мышка, пытаясь аккуратнее сложить драные штаны юного моряка. — Твоя мама очень талантливая женщина. Ну, и мы помогали. И Син к нам очень внимательно отнеслась. Она Квазимодо просто обожает. Он тебе не рассказывал, какая у него сестричка славная? В общем, — здесь жить можно. Но мы, конечно, к путешествию на север готовимся. Теа уже давно лошадей присматривает.


— Хорошо, — Жо судорожно зевнул. — Найни, а здесь сосиски или сардельки продаются? Только не из баранины?


— Да сколько угодно, — удивилась Мышка, — тебе на завтра приготовить?


— Нет, я на корабль возьму, — пробормотал Жо и блаженно вытянулся на чистой простыне.


Подушка казалась неудобно мягкой, но заснул юноша мгновенно.




* * *


— Тебе нужно отдохнуть, просто отдохнуть, — прошептала Флоранс.


— Нет, обними меня, — Катрин крепче уткнулась лицом в колени подруги.


Комната была тесна, большую её часть занимала большая старая и скрипучая кровать. Горела единственная свеча, тёплые тени играли на разложенном на столике оружии, на гранях дорогого стеклянного кувшина с пивом. Пить Катрин не хотела, она вообще ничего не хотела, — только плакать, обхватывая тонкую талию подруги.


Флоранс гладила светлые волосы. Платье на животе снова начало промокать от слез.


— Кэт, поспи немножко. Тебе нужно расслабиться. Ты сама на себя не похожа.


— Не хочу расслабляться, — всхлипнула Катрин. — Я боюсь. Если опять что-то пойдёт не так, если мы потеряемся… Я… я не переживу.


— Ну, почему всё должно идти не так? Мы же вместе. Я приготовилась ждать тебя ещё как минимум полгода. Вы просто молнией долетели. Такое немыслимое расстояние…


— Из-за меня. Фло, — всё из-за меня! Я так боялась ошибиться, и всё равно…


— Да перестань ты хлюпать! — старшая подруга запустила пальцы в бледно-золотую густоту волос возлюбленной. — Чем ты виновата? Если мы ошиблись, то чуть-чуть. Блоод когда к нам приходила, объясняла. Я, конечно, не всё поняла, но звучало убедительно и теоретически вполне обоснованно. Блоод советовалась с Фир Болгом. Ты помнишь в «Двух лапах» такого колдуна? Блоод дала ему посмотреть через себя, и он сказал, что вмешалась внешняя сила. Фир Болг там много наговорил, — думаю, ни Блоод, ни, тем более, я, и половины не поняли. Сама с ним детально обсудишь.


— Фир Болг? — Катрин шмыгнула носом. — Раньше они с Блоод терпеть друг друга не могли.


— Всё меняется, Кэт. Суккубы начинают дружить с колдунами, а ты превращаешься в плаксу. Стыдно, мой сержант.


— Мне стыдно за то, что я вас не уберегла.


— Ну конечно, — мы здесь весьма страдали, погибали и нищенствовали. Прекрати. Вам пришлось куда хуже. Думаю, Блоод нам далеко не всё передавала. По-моему, ты руку где-то травмировала. И что это за ювелирная выставка в ухе?


— Не нравится? — Катрин зажала ладонью ухо с серьгами.


— Как ни странно, — тебе идёт. Лёгкий налёт вульгарности полностью в духе здешней экстравагантной моды. Сама подбирала камешки?


— Оттенок камней — сама. Но вообще-то, идея испоганить органы слуха была добровольно-принудительной. Инициатора пришлось отправить к рыбам. Фло, я временами вела довольно разнузданный образ жизни. Гнусненький.


— Я тоже целомудрием не могу похвастать, — Флоранс вздохнула. < > Кроме того, мы с Найни приноровились в бордель захаживать.


— Что?!


Флоранс глянула в изумлённые изумрудные глаза, засмеялась, и ласково щёлкнула подругу по кончику носа:


— Кэт, ты в своём море окончательно чувство юмора растеряла. Неужели, вообразила, что мы там по вечерам подрабатывали, ноги раздвигая? На хлеб с маслом нам и так хватало. Ты такое эксклюзивное заведение как «Померанцевый лотос» помнишь?


— Ох, так ты с леди Несс встречалась?


— Не только встречалась, но и сотрудничала. Ты в курсе, что твоя доля прибыли в этом предприятии составляет весьма солидную сумму? Несс тебя прекрасно помнит. Откровенно говоря, я не ожидала встретить столь обязательных бизнес-партнёров в этом средневековом городе. Теперь Несс управляет и вторым заведением, — «Плащ командора». С размахом созданный, хм… ночной клуб. И свежие идеи там ценят. Естественно, непосредственно в развлекательный процесс мы нос не совали, но несколько свежих дизайнерских решений предложили. В общем, — на булочку с джемом заработали. И на лошадей. Особенно Найни, — она по части брутальных забав сущая ходячая энциклопедия.


— О, боги! Мышка порядок в здешних борделях наводит? Этот город и раньше на Содом и Гоморру порядком смахивал.


< >




Флоранс всхлипнула:


— Кэт, ты прости меня. Это я такая циничная, бесстыдная. Но ты мне нужна живая. Обязательно живая. Отомстить мы всегда сможем. От мести, оказывается, тоже можно физически возрадоваться. Только и для этого нужно нам живыми оставаться.


Катрин подняла голову:


— Не поняла. Что у вас здесь стряслось?


— Да ничего особенного. Возник один… хам. Из «деловых», как говорится. Мы тогда ещё не совсем в городе освоились…


— Ну и?


— Каналы очень удобное сооружение. Воняют, конечно, зато любое дерьмо исправно в море уносят. Теа мне помогла. Хотя, собственно, я сама… как ты учила. В печень с поворотом. И знаешь, что-то особых угрызений совести я не чувствую.


— Фло, блин, как же…


— Всё — не ругайся. Мышка об этом только через день узнала. Больше никто ничего не знает. Здесь по таким пустякам заявлений в городскую стражу писать не принято. Черт, ну и мерзкий был тип. А сейчас даже с кайфом вспоминаю. Испорченная я баба.


— Почти как я, — задумчиво сказала Катрин. — Знаешь, я тебе один сомнительный сувенир привезла. Двуногий. С виду — самец. Шикарный. Но внешность совершенно не соответствует содержанию. Решишь, что с ним делать. Можно его продать. Можно шкуру на сапоги содрать. Там есть что ободрать — сама увидишь. Я его пыталась использовать, но он меня совершенно не заводит. Меня с него упорно подташнивает. Аллергия какая-то. Сто раз убить собиралась, — воздержалась. Вроде и мерзко, и нерентабельно. Он красивый. Может из него торшер сделать? Эрегированный? В общем, это по твоей части, — решишь. Можешь его как грелку оставить, — на те случаи, когда меня рядом нет. Хотя я собираюсь вечно валяться в твоей постели.


— Вот и чудесно. Не хочу я ни о каких самцах думать. И что это тебе в голову пришло, каких-то декоративных самцов по морям собирать?


— Да он сам прицепился, — с досадой сказала Катрин. — Тут когда плаваешь, чего только не вылавливаешь. Фло, ты не пугайся, но, похоже, мы с собой кандидатку в твои невестки приволокли.


— Что?!


— Фло, не подскакивай. До чего-то серьёзного там ещё далеко. Девчонка забавная, сообразительная, хотя деревня-деревней. У них период первой влюблённости и прочие лирические отношения. Хотя девица конечно с некоторым опытом. И упрямая прямо на диво.


— А Джозеф?


— Наш кадет, по-моему, ещё не понял, что вляпался. Фло, не волнуйся, — это проблема неблизкого будущего. Лучше скажи, — что мы дальше делать будем?


— То есть? Прорабатывайте маршрут, закупайте запасы. В конце зимы двинемся. Путь неблизкий. Теа, полагаю, нам надёжных лошадей подберёт. Собственно, в вопросах подготовки похода ты куда профессиональнее меня разбираешься.


— Я подумала, — неуверенно пробормотала Катрин, — может, хватит с нас походов? С нами детишки, и вообще…


— Что за чушь?! А как же «Две лапы»? Я Блоод помощь обещала. Там у них проблемы…


— О, боги! — застонала Катрин. — Там-то что стряслось?


— В двух словах не расскажешь. Пока ничего катастрофического. Но без помощи благородной леди-хозяйки нашей Медвежьей долине плохо придётся. Я, кстати, тоже рассчитываю оказать содействие. Блоод и остальные твои подданные нам отнюдь не чужие. Кроме того, я просто сгораю от нетерпения взглянуть на детишек нашей кровососки. Она тут возле наших отпрысков так прыгала… В общем, только попробуй, моя дорогая, вновь в сомнения удариться.


— Я лишь подумала, что мы можем и у моря обосноваться, — пробормотала Катрин.


— Вот над этим я и сама подумаю. Это не ваш фураж и буйные стрелы с копьями. Иметь недвижимость в Глоре нам в любом случае не помешает. Я уже присмотрела кое-какие варианты. Не из шикарных, зато это будет хорошим вложением. Деньги у нас есть.


— Фло, но это же жутко далеко от Медвежьей долины. И на лошадях, через перевалы, и даже если… У нас с Ква другой вариант маршрута наметился. Но всё равно…


— Екатерина, твоя верная подруга, конечно, юностью не блещет, но и в старческий маразм ещё не скатилась. Я знаю, сколько месяцев пути отсюда до земель Ворона. Но нам не обязательно туда-сюда ездить. Деньги и недвижимость и без нашего присутствия полнее могут работать. Присмотреть за делами есть кому. Вот Син — девушка со способностями. Ква с сестрой отношения наверняка будет поддерживать. Опять же, мы с «Померанцевым лотосом» финансово связаны. Заметь, — это не я придумала в сомнительный бизнес деньги вкладывать.


— Это было давно. И вообще, я тогда импровизировала, — пробурчала Катрин.


— Удачный экспромт получился. Кэт, ты губишь в себе талант бизнесвумен. Всё, милая, пора спать. Ты измотана и это совершенно не удивительно. Насколько я понимаю, с такой скоростью Океан здесь ещё никто не пересекал.


— Да, довольно просторная купальня нам попалась. Хотя я не уверена, что мы океан пересекли. Мы всё больше вдоль берега, да вдоль берега, — Катрин судорожно зевнула. — Но это не важно. У меня и, правда, глаза слипаются.




Она лежала, закрыв глаза и слушая тёплую темноту. Мягкое одеяло ласкало плечи, — сто лет под таким удобством не спала. Темнота была полна запахов: угли жаровни, воск потушенной свечи, кожа ножен и ремней, свежее пиво и лепёшки. Над всеми этими уютными запахами плавал аромат Фло. Духи у неё, конечно, другие: простой букет, без тысячи Тамошних парижских оттенков. Но так может пахнуть только Фло. В любом мире, в любой вселенной невозможно не узнать аромат нежной кожи…


Катрин осторожно, чтобы не разбудить протянула ладонь в темноту. Запястье тут же оказалось в плену тёплых пальцев, и немыслимо мягкие губы коснулись загрубевшей ладони:


— Не спишь? Отвыкла от постели?


— Наплевать, — я и на кактусе усну. Только у нас каких-то сто тысяч ночей осталось. Что мы, дуры какие-то, время напрасно терять?


Руки Фло ласково скользнули за спину подруги:


— Фу, грубиянка. Но, по сути, ты совершенно права…




* * *




Под утро Катрин разбудил захныкавший в соседней комнате Рич. Катрин соскользнула с развороченной постели.


— Кэт, ему что-то вечно снится, — пробормотала Фло, с трудом отрывая от подушки взлохмаченную голову. — Я сейчас ему водички дам и всё…


— Спи. Моя очередь водопой устраивать, — Катрин чмокнула подругу в щеку.


Флоранс что-то пробормотала и тут же заснула.




Рич пил причмокивая и не отрывая глаз. Дики в соседней колыбели безмятежно посапывала, сжимая оба кулачка под подбородком.


— Здоров наш мужичок воду дуть, — прошептала Катрин.


— Наверное, и пиво будет обожать, — улыбнулась сидящая на корточках, и натягивающая на коленки подол шёлковой мужской сорочки, Мышка.


Катрин погрозила девушке пальцем:


— Пиво вредно. Дети должны быть лучше родителей.


— Вы их сумеете воспитать, — убеждённо прошептала Мышка.


— Тьфу, — вот и грызуны льстить научились. Ты список грехов ведёшь? Не забудь туда отдельным пунктом и мелкий подхалимаж внести.


— Список длинный, — прошептала Найни. — Надеюсь, у Госпожи и до меня руки дойдут.


— Не сомневайся. Но, уж извини, боюсь, это не скоро будет.


— Я не тороплюсь, — Найни улыбнулась. — Главное, — ты уже здесь. Отдыхайте, моя леди. Близнецов можете мне доверить — я привыкла ночью за ними приглядывать. Мы с Хозяйкой обычно сразу вдвоём подскакиваем.


— Я тоже хочу привыкнуть подскакивать. Я боялась, что эти мелкие обормоты меня совсем забудут. Иди, досыпай, моя Мышь. Я уже выспалась.




* * *




Ранним утром на улицах прохожих было поменьше. Жо разглядывал почтённых купцов, торопящихся в свои лавки и склады, позёвывающих разносчиков съестного, сосредоточенных хозяек с пустыми корзинками. Глорцы с любопытством оглядывались на высокого юношу с морским загаром на узком лице. Конечно, на женщин, особенно на Флоранс, оглядывались куда чаще. Дорогой плащ мама носила очень естественно, — вот эта непринуждённая спокойная грация движений так и притягивала взгляды. Жо, как подобает охраннику, следовал сзади. Охранять, собственно, было не от кого, — утром, в центральной части Глора можно было ходить без опасений нарваться на грабителей или иных злоумышленников. Впрочем, в сопровождении Катрин, у которой под плащом висел не только испытанный кинжал-поигнард, но и чудной клинок, присланный из «Двух лап», мама могла бы прогуливаться, если заблагорассудится, и тёмной ночью.


Жо старался привыкнуть к популярности мамы. Почти все горожане не стеснялись поглазеть на красивую женщину. Странно, — в Старом мире, Катрин, обычно не прикладывая никаких усилий, затмевала старшую подругу. Менталитет, однако. Здесь хорошую одежду и манеру благородно вести себя, ценили куда выше колдовского блеска глаз и длины ног. Забавно.


Жо топнул ногой на очередного рыжего пса, вознамерившегося пристроиться рядом. Благо, Глор собачьим перенаселением не страдал. Мало здесь псов, и это хорошо: копчёные сосиски, маленькие колбаски и пухлые сардельки в мешке на плече юноши, своим ароматом непреодолимо влекли четвероногих обжор. Нужно было Цуцика с собой взять — он бы объяснил невоспитанным собратьям, на что можно слюни пускать, а на что не имеет смысла. Впрочем, шикарный пушистый Цуцик внимание горожан привлекал даже больше, чем красивые дамы. Вот и приходится индейскому псу во дворе скучать.




За городом подул свежий ветер с моря. Сразу стало легче дышать. Глор, как любой большой город, мягко говоря, попахивал. Мама, поправляя большой капюшон плаща, обернулась:


— Жо, иди к нам. Хватит собак подманивать.


Катрин улыбнулась:


— Он вертухая изображал вполне достоверно. Талант. Вообще-то, нам срочно нужны лошади, — пешие прогулки не для такой сиятельной леди, как наша мама. Ну, это исправимо. Кстати, Фло, могу тебе доложить, что твой сын весьма правильный молодой мужчина. Не идеальный, естественно, но он будет упорно двигаться к совершенству. Ладно, Джозеф, не смущайся как кисейная барышня. Я была рада драться с тобой бок о бок. Хм, и я уж просто непомерно счастлива, что твои уши, пальцы и всё остальное осталось при тебе. Как понимаешь, над техникой мы ещё поработаем. Думаю, в ближайшем будущем тебе стоит получить под команду двух-трёх бездельников, и на собственном опыте познать, что за жуткая мука ежесекундно пинать в зад бездарных вояк и туго соображающих мордосвинов. Посему, сейчас, пока мы гуляем по этой чудной, замечательно унавоженной дороге, послушай о новостях из Медвежьей долины и Тинтаджа. Ну, столичные новости пока можем просто принять к сведению — надеюсь, наш друг король как-нибудь и сам разберётся. А проблемами в родовом замке придётся нам и заняться. Политика, товарищ кадет, весьма утомительная штука. Это тебе не десяток-другой пиратов за борт столкнуть. В общем, послушай…




Жо слушал о запутанных делах в далёкой Медвежьей долине, пытался представить, как там всё будет. С моря вновь долетали порывы злого и весёлого солёного ветра, рычали и напевали о далёких островах, о так и не увиденных землях, о кровавом волшебном жемчуге, о сладкоголосых хитках, коварных морских змеях и гигантских кракенах.


Ха, — чего об этом жалеть? Вся жизнь впереди.




* * *




Флоранс стояла над обрывом и с недоумением разглядывала бухту.


— Это и есть наш флагман, — с улыбкой сказала Катрин.


— Я, конечно, в мореплавании ничего не смыслю, но тут… — жалобно начала Флоранс.


С одной из скал взмыла упитанная птица и целеустремлённо направилась к берегу.


— Ой, вижу! — обрадовалась Флоранс. — Корабль замаскирован. Вот вы обманщики!


Жо и Катрин засмеялись.


Баклан сделал короткий круг и тяжело шмякнулся под ноги людям. Каркнул-крякнул и принялся одним глазом изучать мешок у ноги юноши.


— Витамин прилетел знакомиться, — объяснила Катрин. — Самый полезный член нашего бандитского экипажа. Рыбу поставляет в ассортименте, не пьёт, не врёт, сексом занимается интеллигентно — на стороне. Даже на палубу гадить, умница, отучился. Давайте, вниз спускаться. Вон лодка от «Квадро» отходит…


Вниз Флоранс спустилась легко. Подобрала полы плаща и как юная девчонка запрыгала по уступам крутой тропинки. Жо озадаченно посмотрел на наставницу.


— Твоя мама не хуже нас всё умеет, — гордо заверила Катрин. — И у неё здесь сердце ни разу не болело, хотя мы с тобой шлялись неизвестно где. Ей очень даже нравится этот мир, — Катрин счастливо улыбнулась.


Жо пожал плечами и поднял мешок. Что странного, в том, что этот мир маме нравится? Отличный мир.




Лодка подошла к берегу. Зеро и Ква спрыгнули в воду, потянули лодку на песок. Теа тоже спрыгнула в воду, придержала весла. Жо с удовольствием помог вытащить лодку на песок, ухватив за привычно тяжёлую, пахнущую водорослями верёвку.


— Моя леди, на борту всё в порядке, — доложил одноглазый шкипер.


— Хорошо, что в порядке. А что это вы нас целой делегацией встречаете?


— Леди Катрин, позвольте нам с мужем по берегу погулять, — в блещущих из-под темно-рыжей чёлки глазах Теа плясали золотистые искорки. — Ква ужасно по суше соскучился.


Жо понял, что ему неудобно смотреть на лиску, — губы рыжей девушки, обычно тонкие и строгие, сейчас распухли и казались ярко накрашенными. Во дают, молодожёны.


— Понятно, — Катрин улыбнулась. — Полагаю, вас к обеду ждать не стоит?


— Мы вчера про запас наелись, — заверил одноглазый.


Лиска нетерпеливо ухватила его за руку.


— Удирайте, — снисходительно разрешила Катрин.




Жо закинул в лодку мешок со съестным. Мама и Катрин рассматривали высокого гребца. Наставница смотрела, брезгливо скривив губы, Флоранс не скрывала своего интереса. Наблюдая, как взгляд мамы оценивает широкие плечи, смуглую мускулистую грудь, широко открытую ветхой рубашкой, Жо вздохнул, — нет, все как-то очень просто к сексу относятся. А ты, кадет? В кого такой уродился?


Зеро, чувствуя, что решается его судьба, повалился на колени прямо на омываемый прибоем песок.


— Да, редкий экземпляр, — сказала Флоранс.


— Госпожа, — Зеро осмелился поднять умоляющий взгляд на светловолосую хозяйку. — Не продавайте меня. Я буду верен как пёс.


— Да уж, — Катрин хотела сплюнуть, но вовремя передумала. — Хорошо, что Цуцик не слышит. Страшно бы обиделся. Амёба ты ублюдочная, а не пёс, милорд Зеро. Лодкой займись, франкенштейн гламурный.




* * *




Рататоск ела воспитанно, — кусочек сосиски себе — кусочек Витамину. Обожравшийся баклан уже с трудом держался на леере.


— Его сейчас стошнит, — заметил Жо.


— Пусть кушает. Когда его ещё такими вкусностями угощать будут, — резонно заметила девочка.


Сосиски, как впрочем, и колбаса, и сардельки, которых отварили на камбузе целый котёл, были действительно на диво вкусны.


Катрин и Флоранс сидели в кокпите, — пили свежезаваренный травяной чай. Остальной экипаж, объевшийся и полный впечатлений, расползся по каютам, — Ныр и Сиге беседовали о чём-то о своём, о дарковском, Вини, сражённый несравненным качеством глорских мясопродуктов, уже похрапывал. Только на баке, всё ещё смаковал свою порцию эстет Зеро.


— Значит, она ваша мама? — задумчиво переспросила уже в третий раз Рататоск. — Очень красивая. Но не похожая.


— Да я знаю, что не красавец, — благодушно признал Жо.


Рата посмотрела как на дурачка, неторопливо нанизала на кинжальчик следующий кружочек колбасы.


— Вы, милорд, совсем неправильно думаете. Ваша мама очень благородного рода — это сразу видно. Древняя кровь и в вас чувствуется. Только мне представлялось, что ваши родственники на нашу леди похожи, — высокие, зеленоглазые и с жёлтыми волосами.


— Зеленые глаза у моих брата с сестрой. Мама моя из старинного рода. И мой отец свою благородную родословную мог с весьма глубокой древности вывести. Только в наших краях таким деталям большого значения не придают. Что касается Катрин, — она не по крови наша родственница. Сомневаюсь, что в её родном городе аристократия вообще когда-то существовала. У них там очень запутанная политическая история. Но это совершенно не мешает Катрин быть истинной леди.


— Угу. Значит и у меня есть шанс?


— Рата, ты же тоже вроде не из простых рыбаков?


— Как вы верно изволили заметить, глупо придавать наследственной крови большое значение. Островов Редро для меня больше не существует. Мне нужно совсем иной леди быть, — Рататоск подбросила кинжальчик и умудрилась почти правильно его поймать. — Вы сказали, что в служанки мне не нужно идти. А на корабли здесь женщин не берут. Мне Ныр сказал. Очень хороший человек, в смысле не человек, но всё равно, смеяться надо мной и не подумал. Если не на корабль, и не в служанки, и если вы меня не продадите, — придётся северной леди стать. Не в шлюхи же мне наниматься?


— Рата, мне тебя иногда очень хочется за ухо ухватить, — рассердился Жо. — Учись и умней. Вырастишь, — всё будет хорошо. Займёшься, чем захочешь, и настоящей леди станешь. Только глупостей не делай.


— Не буду, — заверила девочка и улыбнулась. — Поумнею, выучусь и выросту. Вот только, если бы мне мудрый милорд ещё тайну раскрыл: когда люди вырастают? Когда у них зубы вываливаются и внуки женятся?


— Ты, Белка, жутко упрямая бываешь, — вздохнул Жо.


— Ага, упрямая. И упорная. Милорду ещё колбаски отрезать?




* * *


— Она спокойная девочка, — заметила Флоранс. — Но совсем ещё ребёнок.


Катрин фыркнула:


— Спокойная? Упаси меня боги, — это зловредная ехидна, хвастливый попугай и скунс, вооружённый оптическим прицелом. Причём всё это зачем-то засунуто в шкуру хвастливой наскипидаренной белки и выпущено на погибель человечества. Ну и насчёт ребёнка — это очень развитой ребёнок. Что уж там, — переразвитый и искушённый. Умом и стойкостью она не обижена, — это правда. В общем, коктейльчик весьма гремучий. Я очень надеюсь на Жо. В некотором отношении он парень меланхоличный, разумный. Но если она до его сердца доцарапается, — тогда, ой!


— До этого ещё не один год пройдёт. Невзирая на твою исчерпывающую характеристику, девочка она, по-видимому, неплохая. Ты сама ей явно симпатизируешь. Что касается Жо, полагаю, ему должны нравиться девушки совсем иного склада.


— Ты думаешь? — Катрин насмешливо посмотрела на подругу. — Ну, да, уж кому лучше нас знать? Мы же с тобой самые правильные и самые здравомыслящие женщины во всех пересекающихся мирах. Мы с тобой просто сумасшедшие. Очень счастливые сумасшедшие. Ну, не смотри на меня так укоризненно. Нас уже не исправить, а половым воспитанием Жо непременно нужно заняться. Самое время. Если мы не позаботимся, — вырастет черт знает что. Наподобие нас, извращённых.


— Абсолютно согласна, примером для подражания мы не являемся. Но сексуальным воспитанием сына мы прямо сейчас заниматься не будем, — решительно сказала Флоранс. — Давай перейдём, как ты любишь говорить, — к стратегическим решениям. Ваш кораблик симпатичный, — мне понравился. Но подойдёт ли он для совместного путешествия? Здесь тесновато. Полагаю, детей, собаку, или меня, ты оставлять в Глоре не намерена? Ещё нужна охрана, команда, и багаж. Я правильно понимаю?


— Безусловно. К тому же стоит учесть, что предполагается двинуться абсолютно неведомым маршрутом. По карте мы имеем представление лишь о морском побережье и устье реки. Поэтому Ква предлагает взять ещё один корабль. Надёжную команду он подберёт, остальные детали проработаем сообща. Важно принять принципиальное решение. Видишь ли, Фло, — я уже прошла через горы, и честно говоря, не хотела бы повторять сей туристический подвиг всей семьёй. Ладно я, — и Ква, и Теа, и даже этот коротышка Ныр, тоже отлично помнят сухопутный маршрут, и испытывают весьма похожие сомнения. Здешние горы, что б им провалиться, — это не Альпы и не Карпаты. Хотя путь по неизвестной реке наверняка будет изобиловать другими малоприятными сюрпризами. Давай-ка подумаем…




Конец первой части.




ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги