Везунчик

Снова вляпался

Хлеб оказался божественно вкусным, и я до глубокой ночи растягивал удовольствие, рассасывая и смакуя каждую крошку. Сразу как-то и настроение лучше стало, и силёнок прибавилось. И на следующем хуторе я чувствовал себя более уверенно, и продуктов прикупил, заплатив десяток медяшек.

Жизнь налаживалась, но когда мне в очередной раз намекнули, что конь явно не по моей роже, я призадумался. Я избавился от любой мелочи, которая могла навести на мысль о Мёртвых землях и моём "каторжном" прошлом, но как избавиться от собственной худобы и обносков? Можно отъесться, можно прикупить одежду поприличней, но доживу ли я до этого светлого момента? Начали появляться деревушки, скоро, наверное, и городки будут, а там стража, которая вполне может начать задавать неудобные вопросы. Вот откуда у такого голодранца приличный конь? И уже не получится отбрехаться плохой хозяйкой. Посадят в кутузку и будут мурыжить, пока не выяснят кто я такой. И очень не хочется, чтобы в итоге за мной приехала та же Этера.

Было горько и обидно расставаться с лошадью, но рисковать после всего, что я уже пережил, хотелось ещё меньше. И как только мне встретился небольшой табун лошадей, идущий к водопою, я снял уздечку со свой лошадки и подтолкнул её (лошадь) к табуну. Надеюсь, здесь ей будет не хуже чем со мной.

После этого скорость движения резко упала, ведь у лошади четыре ноги, а у меня всего две. Общаться с людьми стало проще (теперь я не выбивался из образа), но и уставать стал гораздо больше. Купил ношенные сапоги, сменил всю одежду (на этот раз купил в одной из деревень мужской комплект). Тоже на несколько размеров больше, но хотя бы задница у штанов не отвисала мешком.

И ещё вдруг выяснилось, что денег у меня не так уж и много. Это пока смотришь на них и считаешь, кажется много, а как только начинаешь их тратить, деньги текут как вода. Когда деваться некуда, я терпел без еды по несколько дней, но всё время так жить — плохо сказывается на здоровье. А мне силы нужны, так что ел я теперь три раза в день, а это покупки, это трата денег.

Несколько раз пытался подработать, но рядом с местными селянами я выглядел как дистрофик рядом с борцом, и в ответ слышал только скептическое хмыканье. Один раз всё-таки подрядился рубить дрова, но сдох уже через десять минут и ушёл, даже не заикаясь об оплате.

Так что теперь просто шёл, стараясь не экономить на еде. Не будет сил, сдохну даже посреди города.

А в какой-то момент кончились и деньги, и вопрос что делать встал ребром. Запасов нет, на работу не берут, а есть хочется. Можно было попробовать просить милостыню, но я оставил это на самый крайний случай. И стыдно, но не это самое плохое. Там ведь придётся сидеть на одном месте, и местная стража мгновенно заинтересуется — а что это за новый нищий появился на их территории? И в лучшем случае, заставят платить дань за "крышу", а в худшем могу снова свидеться с сотницей как беглый.

И как у многих до меня, впереди замаячили всего три пути — сдохнуть под кустом, что-то своровать, кого-нибудь ограбить. Тут уж как судьба повернётся. И она повернулась.

Заметив на тропинке двух неспешно идущих женщин, в первый момент привычно укрылся за ближайшим деревом, не желая привлекать внимание без необходимости. Привычка таиться уже впитывалась в кровь, вот и теперь я прижался к дереву, наблюдая за женщинами. А те явно никуда не торопились, о чём-то разговаривая. Приятные такие мадамы средних лет в лёгких летних платьях, с причёсками, что было здесь редкостью. Судя по всему, из местного среднего класса, а может, и из благородного сословия. Гладенькие такие, ухоженные. Как женщины они меня совершенно не интересовали (как и все остальные после моего попадания в этот мир), но вот их ухоженность вдруг вызвала ассоциации с едой. Тарелки с супом, котлетки с подливкой, перепела на вертеле… Никогда не пробовал, но почему-то вспомнилось. С трудом сглотнув слюну, снова присмотрелся к женщинам. А ведь они богатенькие — цепочки на руках, кулоны, колечки на пальцах. И небольшие сумочки на поясах. Может, у них и деньги там есть? Может, попросить? Вежливо.

Решившись, вышел из-за дерева наперерез женщинам. Те насторожились, и та, что справа, выдвинулась чуть вперёд, словно прикрывая другую.

— Простите, мне, право, неудобно беспокоить, но не могли бы вы оказать небольшое вспомоществование путнику, оказавшемуся в трудном положении… Умираю совсем… Будьте добры пожертвовать малую сумму. Простите за беспокойство — забормотал я, опустив голову.

Дурацкая фраза из фильма, очень понравившаяся мне в своё время вычурностью "благородных" романов, здесь, в лесу, прозвучала идиотски, и женщины обменялись удивлёнными взглядами. Заговорила та, что стояла ближе.

— Ты проще можешь сказать?

Проще? Могу и проще. Деньги мне нужды здесь и сейчас, даже если придётся грубить и угрожать. Суть-то от этого не изменится. Я выпрямился.

— Деньги гоните. Да и колечки снимайте, всё равно они вам теперь без надобности.

Женщины снова переглянулись, и, похоже, были удивлены ещё больше, чем от моей первой фразы. И снова уставились на меня. Очень не хотелось этого делать, но пришлось действовать как в плохом кино. Вздохнув, достал нож, выставил руку вперёд и демонстративно качнул ножом перед женщинами.

— Быстро!

А вот дальше пошло как в очень плохом кино. Вместо того чтобы испуганно сжаться, завизжать, в конце концов, женщина, стоявшая впереди, вдруг двинулась ко мне и резко крутанулась. Перед глазами взметнулся край юбки, нож полетел куда-то в кусты, а я, получив чужим ботинком по морде, тоже отлетел на пару метров. Попытался встать, разгоняя туман в глазах, и мне даже помогли. Правда, поставили на колени, схватили за волосы, а блеснувший перед глазами небольшой кинжал нежно прижался к горлу. Я замер, даже не пытаясь рыпаться.

Вторая женщина подошла поближе, оглядела меня и с каким-то недоумением сказала.

— Нет, это вообще уже наглость — грабить меня в моём собственном поместье! И ладно бы выскочил огромный волосатый громила с тесаком в руке, так ведь нет — из кустов еле выполз замухрышка, который сам едва стоит на ногах, а из оружия у него только маленький ножичек! Нет, такое спускать я не намерена! — закончила она уже возмущённо — грозно.

— Повесить? — коротко спросила та, что держала нож у моего горла.

— Ещё чего! — тут же отреагировала вторая — Будет тут висеть, вид портить. Вонять будет.

— Просто прирезать? — сделала вывод первая.

Вторая внимательно рассматривала меня.

— Молодой. Глупый. Оголодавший. Надо было убить сразу, а теперь это как-то… — протянула она.

— Тогда хоть руку отрубить, чтобы неповадно было? — снова предложила первая.

Слова были нехорошие, но у меня появилось ощущение, что эти двое играют для меня маленький спектакль под названием "Добрый и злой полицейский". Сейчас, похоже, мне сделают предложение, от которого я не смогу отказаться.

Вторая после паузы более мягко протянула.

— Ладно, я сегодня добрая. Значит так. За нападение на аристократку ты подлежишь смерти. Даже если судья будет в хорошем настроении, да и я за тебя попрошу, отделаешься самое малое пятью годами каторги. Это понятно? — женщина строго смотрела на меня, но я не отреагировал, ожидая "того самого" предложения. Не дождавшись ответа, женщина продолжила — Ты молод и глуп, поэтому я сделаю тебе поблажку — домашний арест. Будешь работать у меня те же пять лет, делать всю грязную и тяжёлую работу, зато хотя бы сыт и без кандалов. Будешь дурить — накажут плетьми. Сбежишь — розыскные листки с твоей рожей развесят по всем городам. Тогда получишь уже десять лет каторги — и за нападение, и за побег. Что ты выберешь?

Женщина растеряла всю улыбчивость и теперь смотрела на меня с жёстким выражением лица. Ждёт, что я начну валяться в ногах, благодаря за милость? Так милости я пока не увидел. Да, с грабежом сглупил, понадеявшись на авось, а в итоге наткнулся на местную каратистку. Каторга? Однозначно плохо, но я в любой момент могу совершить ещё какую-нибудь глупость, получить "отсроченную казнь" и спокойно отправиться в Мёртвые Земли, а уж там не пропаду. Немного отдохнуть и можно сделать новую попытку побега.

А если остаться здесь? Кормёжка неизвестно какая, работа неизвестно какая, плетьми могут запороть насмерть без суда и следствия. Так какая для меня разница где горбатиться на чужого дядю или тётю? Ну, разве что в этих самых дядях и тётях. На каторге окружать меня будут преступники, а здесь всё-таки будут обычные люди. Со своими радостями и горестями, умные и глупые, но вести они себя будут как обычные люди, и я могу попробовать хоть немного подстроиться под них и не выделяться. На каторге я тоже пройду адаптацию, но после неё получу привычки и повадки преступника, на которого будет коситься любой стражник. А не понравится здесь, так кто меня удержит? Удержать может камера, но ведь меня хотят использовать для работы, а для этого нужно куда-то выводить, давать хоть какой-то инструмент в руки, а это уже оружие. В крайнем случае, набью кому-нибудь морду, только нужно хоть немного набраться силёнок, а то местные мужики, привыкшие к тяжёлой работе, меня одной левой раздавят. Так что работа здесь может хоть что-то мне дать, а на каторгу я в любом случае успею.

— Нет, ты посмотри, он ещё и думает! — раздался возмущённый голос второй женщины — Я, можно сказать, жизнь ему дарю, а он ещё выкобенивается!

Кинжал чуть скользнул, и по шее побежало что-то тёплое.

— Я жду ответа!

Я с трудом раздвинул губы.

— Я согласен.

— На что согласен?

— На домашний арест.

— Госпожа графиня — я молчал, не понимая к чему она это сказала, и женщина пояснила как училка для первоклашки — Отныне при обращении ко мне ты должен говорить "Госпожа графиня". Ты понял?

Такие простые слова, но мне категорически не хотелось это говорить. Кинжал снова скользнул по горлу, намекая, что может и прирезать прямо сейчас, и пришлось выдавить из себя.

— Да, госпожа графиня.

Женщина удовлетворённо кивнула и выпрямилась.

— Вставай и топай вперёд. И не вздумай бежать — Тайрин бросает ножи очень даже неплохо.

Эта самая Тайрин убрала кинжал от моего горла и слегка подтолкнула.

— Шевелись давай!

Пришлось вставать и шевелиться. Немного пошатывало, но тут непонятно — то ли от голода, то ли от удара в голову. Тайрин указала рукой направление, и я поплёлся по тропинке. Женщины молча шли в нескольких шагах сзади, лишь изредка командуя куда повернуть. Метров через семьсот вышли к трёхэтажному особняку. Вроде этот стиль называется викторианским, но точно не знаю. Во всяком случае, особняк сильно напоминал дома в Англии. Посыпанный мелким гравием подъезд, дорожки, аккуратно подстриженные кусты, красивые клумбы.

Но к дому мы не пошли. Обошли вокруг и направились к группе зданий дальше в парке. Опять же, полное ощущение, что я попал в Англию — такое всё чистенькое, аккуратненькое, что аж противно. Вон там вроде конюшня с чистенькими дорожками. От одного из зданий потянул вкусными запахами — наверное, кухня. В остальных, возможно, прачечная, а может, какие-нибудь производства вроде ткацкого цеха или склады. Скоро узнаю. Но и здесь не задержались. Ещё дальше стояла откровенная кузня, из которой доносились удары молотка по железу. А мы шли всё дальше. Наконец, чуть ли не в километре от усадьбы, увидел одинокую избу из брёвен. Крыша из деревянной черепицы, небольшой навес над входом, пара небольших окошек по сторонам от входа. Тайрин кивнула в сторону избы.

— Будешь жить здесь. Уходить можно только по разрешению управляющего. Ушёл за границы поместья — будет считаться побегом. Искать тебя никто не будет, но розыскные листки будут отправлены по городам уже на следующий день. Скоро придёт управляющий, он тебе расскажет всё остальное. Понятно?

Чего ж непонятного.

— Да, госпожа… Тайрин.

Кажется, я ответил как надо, потому что женщины не стали меня поправлять. Постояли ещё немного, разглядывая меня с каким-то сомнением, потом ушли.

А я отправился обживаться. Дверь без всякого замка, разве что небольшая деревянная щеколда. Внутри одна большая комната с печкой посредине. Не как наша русская, а просто печка для обогрева. По периметру комнаты четыре грубо сбитых кровати. На каждой матрас и подушка чуть ли не из мешковины. Я потрогал одну — вроде, внутри сено. Ни стола, ни лавок, ни полок. Чисто казарма, только чтобы ночь провести. Обошёл избу вокруг. Ничего нового или необычного, разве что за избой нашелся типовой сортир в виде будке, обшитой обрезью, да небольшая поленница. Ну, и бочка для сбора дождевой воды.

Снова вернулся в дом, огляделся более внимательно. Судя по грязи на полу, пыли на окошках, пятнах копоти на печке, здесь или никто не живёт, или всем плевать какие здесь условия. Ну и ладно. Последний месяц приходилось спать в чёрте каких условиях, так что сейчас и просто крыша над головой будет в праздник. Управляющий всё не шёл, и я откинулся на подушку, решив отдохнуть впрок.

Странно здесь, очень странно. Почему меня так спокойно оставили здесь? Без суда и следствия, только по устному решению графини. Вроде, аристократы всегда имели право казнить и миловать в своих землях, но всё равно странно. Срок назначили "с потолка", а здесь ни кандалов, ни замков, ни решёток. С чего такое доверие? Я ведь могу вот прямо сейчас встать и уйти, так почему меня не охраняют хотя бы чуть-чуть? Или не всё так просто? На всякий случай оглядел себя цветным зрением, но никаких меток на теле не появилось. Проверил всю избушку, дверь, даже обошёл избушку снаружи, но и там ничего магического. Так с чего мне такое доверие? Потом вспомнил наши земные реалии. У нас ведь тоже за нетяжкие преступления можно было попасть на "химию" или поселение. Днём обычная работа на благо народного хозяйства, но ночью нужно обязательно быть в том месте, куда тебя поселили. Может, и меня посчитали неопасным, но способным на простую работу? Правда, даже имени не спросили и не поинтересовались кто я и откуда. Или графине на это плевать? Так что мешает мне встать и уйти? Ответ, к сожалению прост — еда. Голод на какое-то время удержит меня лучше любых решёток, а потом… Потом видно будет.

Я снова откинулся на кровати и как-то незаметно поплыл, погружаясь в сон.

Очнулся от того, что кто-то трясёт меня. С трудом открыл глаза, сел, разглядывая нежданного будильщика. Мужик в годах, но довольно крепок. Простая одежда, но целая и чистая. Взгляд серьёзный, а на морде лёгкое раздражение. От меня, что ли?

Мужик не стал рассусоливать.

— Кто такой?

Может, он и имел право спрашивать, но больно резко он начал.

— А ты кто такой, чтобы спрашивать?

Мужик мгновенно побагровел.

— Я — управляющий поместьем Данел — он сунул мне под нос внушительный такой кулак — Ещё раз вздумаешь умничать, враз мозги вправлю! Ясно?

На этот раз я решил промолчать. Данел ещё посопел носом, успокаиваясь.

— То, что ты под арестом, я и так знаю. Как звать?

— Тантал.

Имя пришло в голову случайно, и лишь потом как-то вспомнилось, что так называется редкий металл серебристо-белого цвета. А ещё так звали мифического древнегреческого царя, обречённого на вечные муки. Очень даже похоже на меня.

— Ну, Тантал так Тантал — Данел совсем успокоился — Значит так. Жить будешь здесь. Можешь запираться, но здесь ты никому не нужен. Вставать с рассветом. По колоколу приходишь к дворовой кухне, все едят, потом я говорю кому что делать. Обед как получится. Если работа будет в поместье, обед по колоколу. Если работа далеко, тебе дадут тусок с собой. Ужин снова по колоколу, потом можешь вернуться сюда и делать что хочешь. Шесть дней работаешь, потом один день помыться, постираться, передохнуть. Вздумаешь дурить, воровать… — он снова многозначительно показал кулак — Всё понял?

Да чего уж тут не понять.

— Я что, буду здесь жить один?

— А тебе что, страшно? — видимо, пошутил Данел — У госпожи графини ещё двое а'рестов, но они нашли себе баб, и те упросили госпожу, чтобы а'ресты ночевали у них. Но тебе — он кивком показал на мой ошейник — на такую поблажку можно не надеяться — Ну, это резонно, кому нужен импотент в хозяйстве? — Ещё что?

— Госпожа графиня сказала, что из дома я могу выходить только по вашему разрешению. Вы будете водить меня каждый раз?

— Вот ещё, — фыркнул Данел — делать мне больше нечего, как за тобой ходить. Разрешение я тебе даю, но только ходить на кухню. К хозяйскому особняку приближаться даже не смей, только если я скажу прямо. Ну, про побег тебе уже говорили, остальное потом обскажу. Ладно, пошли, на ужин колокол уже был.

Ну, пожрать я совсем не против. Молча поднялся и пошёл следом за Данелом. Пришли, как я и думал, к дому, от которого так вкусно пахло. Тот же бревенчатый дом, только размерами больше и вытянут в длину. Барак, короче, разве что несравнимо чище моего. От входа налево загородка, за которой виднелась плита с большими кастрюлями. Прямо и направо, как бы в большом зале, четыре длинных стола, а в углу справа ещё небольшой стол. За длинными столами на лавках сидело с десяток человек. Трое мужиков и семь женщин в обычной крестьянской одежде. Видимо, они только закончили ужинать, и теперь сидели и негромко разговаривали о чём-то своём. Завидев нас с Данелом, все замолчали и настороженно ждали начальнических указаний. Данел, как настоящий начальник, окинул всех взглядом, кашлянул, прочищая горло, и громко объявил.

— Значит, слушайте все! У нас появился новый а'рест. Зовут Тантал. Жить будет в избе для а'рестов, столоваться здесь. Сильно не обижайте, но и бездельничать не позволяйте. И это, бабы, хотелки свои сразу забудьте — парень больной, по этому делу увечный, так что для вас он совсем бесполезный — Данел оглянулся в сторону кухни — Зинара, покорми а'реста.

Из кухни появилась дородная женщина и встала, уперев руки в бока.

— А нечем мне его кормить! Сам же выдаёшь продукты по счёту, так что на лишний рот у меня ничего нет!

Данел только отмахнулся.

— Найдёшь чего-нибудь, он привередничать не будет.

Данел ушёл, а Зинара, проводив его взглядом, уставилась уже на меня. Оглядела с головы до ног, сделала какие-то выводы и ткнула пальцем в сторону маленького стола.

— Будешь есть там. К другим столам даже не подходи — нечего мне тут грязь разносить!

Я молча подошёл к указанному столу и уселся на лавку, ожидая продолжения. Зинара, между тем, постояла, чуть покачиваясь — видно, решала проблему моего пропитания, и решила её быстро и очень просто. Подошла к длинным столам, за которыми сидели работники, взяла одну из тарелок и стала сливать туда остатки из всех других. Под конец ещё и оставшийся хлеб туда бросила. Брякнула тарелку передо мной так, что брызги разлетелись по столу, бросила рядом чью-то ложку, и снова руки в боки. И таким это ехидным тоном протянула

— Не побрезгуете, господин а'рест?

Не знаю, я ей чем с ходу не понравился или у неё тёрки какие с управляющим, но тон мне её совершенно не понравился. Чужие объедки в нынешнем состоянии я съел бы не морщась, но поступать так со мной на глазах людей, с которыми мне придётся какое-то время жить рядом…

Я задумчиво поковырял ложкой в своей тарелке.

— Ну что вы, госпожа Зинара. Вот помнится, мне историю интересную рассказывали. Как-то два ученика лекаря мертвяка резали, учились, значит. Резали, резали, а потом дело и до желудка дошло. Разрезали и его, а он кашей полный. Покойник, значит, перед смертью поел хорошо. А ученики-то голодные, как водится, вот и решили эту кашу съесть. Только пока один за ложкой бегал, второй всю кашу уже и съел — Судя по лицам слушателей, история нравилась им всё меньше и меньше — Ну вот, значит, прибегает первый ученик с тарелкой и ложкой, а желудок уже пустой. Ну, он драки устраивать не стал, а так это спокойно и говорит: "Что ж ты, друг, поторопился — покойник-то холерой болел!" Ну, второго сразу стошнило, а первый тарелку подставил и всё собрал. Перемешал ложкой, да и давай есть. Ест и нахваливает: "Люблю тёпленькое!"

Большая часть слушателей сидела с белыми или зелёными лицами. Я оглядел их, помешал в тарелке, затем поднёс ложку ко рту, громко схлебнул, почмокал и одобрительно кивнул.

— Тёпленькое!

Вот этого народ не выдержал — почти все, затыкая рты, бросились на улицу, и через открытую дверь было слышно как нескольких человек рвало. Не очень приятные звуки, но мне сейчас было наплевать. Зинара оказалась покрепче остальных и осталась, хотя тоже взбледнула лицом. Смотрела как я ем почти до конца, и лишь когда я сыто рыгнул, тоже выскочила на улицу.

Да уж, знакомство вышло не очень хорошим, но мне было плевать. Пройдя Мёртвые Земли, я теперь что угодно съем и не поморщусь, но вот такое отношение взбесило до крайности. Одно дело выживать, и совсем другое, когда тебя стараются унизить осознанно.

В свою избушку я возвращался в одиночестве. Ни с кем не познакомился, ничего нового не узнал, но хотя бы поел. В избе уже было темно, и я почти на ощупь добрался до топчана. Только улёгся, и сразу стал проваливаться в сон. Ещё мелькнула мысль, что надо поискать какой-нибудь светильник, что-то придумать с умыванием. И вообще, пол помыть, стены выскоблить, хоть какой-нибудь уют создать. Веток там пахучих повесить, цветочков каких.

Уже засыпая, повторил про себя — они думают что они хитрые, и что я буду бесплатно горбатиться на них за кусок хлеба. Я думаю, что хитрый — это я, и получу кормёжку, смогу выиграть время для адаптации, ну, и за это можно немного поработать. Кто из нас прав, я узнаю через неделю. А может, уже завтра.