Вилами по воде

Словарь

Зачем я на чердак пришла – не помню,

но то, что был крещенский ясный полдень,

сияло солнце – помню как сейчас;

зачем – не знаю – книжный шкаф открыла –

стеклом блеснули дверцы, словно крылья

стрекоз прозрачных в солнечных лучах;

дубовый шкаф, громоздкий и немодный,

перенесли сюда из-за ремонта –

в нём было столько книг, что голова

протестовала – ну а в этот полдень

из любопытства я достала с полки

одну – старинный, с ятями, словарь –

тяжёлый фолиант русско-английский –

внутри нашлись засушенные листья

поблекшие – таким бывает сон,

оставшийся среди воспоминаний

о чём-то добром: детстве, доме, маме –

с далёких незапамятных времён;

давнишний, кем-то собранный гербарий:

казались полустёртыми гербами

листки берёз; потрескалась поталь

осин осенних листьев; клён, шиповник –

гербарий был печали преисполнен

и символов, значения и тайн…

Листая пожелтевшие страницы,

то льна цветок найдя, то медуницы,

рассматривая букв изящный стиль,

я добралась до середины тома,

где странный артефакт какой-то тёмный

хранился меж глаголов и астильб:

пыльца, труха, останки, отпечаток –

след бабочки, уснувшей средь причастий

и прилагательных на букву "С"

мне показался редким фотоснимком,

магическим значком необъяснимым,

феноменом и чудом из чудес –

в словарные страницы впрессовался

и в буквах голограммой красовался

персидский чёрно-синий махаон,

и две страницы в сине-сизых блёстках

хранили абрис крупных крыльев плоских

чешуекрылого иных времён –

из бархатной пыльцы прелестный пленник –

наверное, сюда из параллельных

миров перелетел, чтобы предстать

мне здесь, где в свете солнца пыль искрится,

где я открыла книгу на странице

на "С" – на слове "северъ" с буквой "ять"…

Любуясь дивной бабочкой столетней,

я ощутила дуновенье летней

июльской жизни посреди зимы,

и махаон был, видимо, посланник

неведомых миров, иных пространств и

каких-то измерений неземных;

и тут внезапно, явственно и чётко,

я разглядела лоб высокий с чёлкой

на отпечатке, сделанном пыльцой –

рот, скорбно сжатый, тонкий нос с горбинкой –

в мгновенье я увидела в картинке

Ахматовой надменное лицо…

Но что-то отвлекло моё вниманье,

и обернулся зрительным обманом

мистический ахматовский портрет,

знакомый мне по стародавним фото –

сместился то ли ракурс, то ли фокус –

и образ растворился в серебре:

передо мной печально распластались

пыльцы остатки с блеском сизой стали

фантазией, ожившей наяву –

сквозь крылышки проглядывали буквы –

и вдруг во мне возникло чувство, будто