ГЛАВА 22 Кокаин

Путевые заметки: «Раздались два выстрела. „Нас заметили", – сказал лейтенант».

– Завтра, в шесть утра, – повторила я в трубку и попрощалась.

Случайный разговор на полицейском контрольном пункте превратился в возможность, которая после многочисленных писем, факсов и звонков вдруг стала реальностью. Мы с Джоном ехали на восток Боливии, в дебри Амазонки, в сердце громадной индустрии по производству кокаина, чтобы отправиться в патруль со спецподразделением боливийского наркоконтроля.

Кокаин. Он был финальной главой повествования, начавшегося тысячу лет назад, задолго до того, как Колумб ступил на землю Нового Света. Листья коки были найдены в захоронениях почти всех древних индейских культур от Аргентины до Колумбии. Завоевав Анды, инки систематизировали производство коки и стали контролировать ее потребление.

Летописец Сьеза де Леон, приехавший в Новый Свет в 1547 году, через четырнадцать лет после испанского завоевания, писал: «На всей территории Перу существовал и до сих пор существует обычай держать во рту так называемую коку; индейцы жуют ее с утра и до отхода ко сну. Вся трудовая деятельность горных жителей зависит от коки; не будь ее, жизнь в Перу протекала бы совсем иначе».

Возникновение кокаина и его последующий запрет поставили перед правительствами андийских стран неосуществимую задачу – уничтожить производство кокаина, но при этом сохранить древний обычай, лежащий в основе общества и идентичности коренного народа. Чапаре, куда мы сейчас направлялись, был эпицентром войны с «нелегальными» производителями коки.

Конечно, это было опасно. Служащие наркоконтроля прямо сказали нам об этом. С другой стороны, это был лучший и самый безопасный способ увидеть важнейший этап производства кокаина, который потом попадал на улицы. Плантации Чапаре обеспечивали четверть всего кокаина в мире. Этот регион также кишел лабораториями, притаившимися в гуще джунглей. В них листья перерабатывались в почти миллион фунтов белоснежной кокаиновой пасты. По оценке управления по борьбе с наркотиками, две трети боливийского национального продукта приходились на производство кокаина, хотя доказать это было невозможно.

Все это привело к появлению так называемого «Плана чести» – кампании боливийского правительства против наркомании и наркотрафика. Ее целью было уничтожение нелегального производства листьев коки к 2002 году. Правительство объявляло войну кокаиновым производителям и пропагандировало культуры-заменители – цитрусовые деревья, бананы, пальмы (для добычи ценной сердцевины), ананасы. На данный момент план почти не имел успеха.

Из Ла-Паса тропа инков шла в самое сердце Кольясуйу – обширной южной части империи инков. Оказавшись в плодородной зеленой низине Кочабамбы на восточном склоне Анд, мы сели ждать боливийский военный грузовик, который должен был отвезти нас дальше на восток, в непроходимые джунгли.

Через два часа мы подъехали к безымянной военной базе, расположенной в гуще дремучих джунглей. Я села у входа в штаб-квартиру коменданта. Шеренга солдат вытянулась, уставившись в прицелы винтовок; на дулах их М-16 балансировали монеты. Инструктор ходил по рядам. Ружья были нацелены на местный музей. По окончании тренировки мне удалось туда пробраться.

Столы ломились под тяжестью конфискованного товара. При виде такого изобилия мой знакомый лейтенант с «шоссе смерти» радовался бы целый год. Ботинки с фальшивыми подошвами и грязно-белыми липкими подметками. Банки с сардинами и печеньем, термосы, наполненные липовым кофе. Утюги, телевизоры, чемоданы. Казалось, не было такого предмета, в котором нельзя бы было спрятать мучнистый комок кокаиновой пасты. Длинные белые колбаски торчали из покрышек старых велосипедов. К стене была прибита доска, выкрашенная в оливково-зеленый цвет; она скрипела под тяжестью конфискованного оружия. Пистолеты, револьверы, пара винтовок и автоматы.

Солдат подозвал меня к двери. Патруль был готов к отбытию. Двое вооруженных до зубов мужчин стояли у пикапа. Пока мы загружали наши вещи, подъехало несколько патрульных грузовиков; их кузовы ощетинились винтовками, словно разъяренные дикобразы. Взлетел вертолет и исчез за стеной тропической листвы.

Наш патрульный пикап с ревом покинул центральную площадь и свернул на ухабистую тропинку. Через полчаса мы резко остановились непонятно где. Солдаты вылезли, проверили винтовки и указали на длинное бревно, перекинутое через ручей вместо мостика, и пешеходную тропинку, исчезающую в густых зарослях. Спутанные лианы поглотили наших спутников по одному.

Ступив в лес, я тут же оказалась в темноте. Ветки и лианы образовывали тоннели в зловещей массе зеленых щупалец. Жара давила на грудь, высасывала соки, лишала жизненных сил, словно паразит. Мошки накрывали голову жужжащей шапкой. Солдаты шли военным шагом, со скоростью почти четыре мили в час. По моим ребрам улитками сползали струйки пота. Мы замедляли шаг лишь для того, чтобы обойти часто попадавшиеся на пути болота, балансируя на гнилых бревнах и с трудом ступая по мутной воде. Через час утомительного блуждания мы вышли в поле, где полдюжины ощипанных кустиков коки пытались отвоевать территорию у джунглей, расползающихся молниеносными темпами.

Солдаты замедлили шаг, осмотрелись, сели покурить. Я ждала, прихлопывая кусачих мошек, и спрашивала себя: что мы делаем в этом богом забытом месте? Потом решила задать вопрос одному из солдат.

– Мы патрулируем все тропы, – ответил он, пожимая плечами, и затянулся сигаретой.

Перед моими глазами возникла карта Боливии. Чапаре – огромное зеленое пятно на востоке. Тысячи квадратных миль густых тропических зарослей. «Это же просто нелепо», – подумала я, когда мы пустились в долгий обратный путь. Совершенно бессмысленные поиски. Да они не найдут тут и шарика жеваных листьев. Я спросила лейтенанта, сколько лабораторий в год они в среднем сжигали на этой тропе.

– Около двухсот, – ответил он.

Когда мы совершили еще две неудачные вылазки в джунгли, я начала понимать их метод. Они по-прежнему искали иголку в стоге сена, однако поиск был просчитан. Солдаты во главе шеренги высматривали следы, ошметки листьев – любые признаки того, что недавно здесь прошли люди. Поскольку фермеры таскали тяжелые мешки с листьями, их ботинки глубоко отпечатывались в грязи. Для содержания лаборатории обычно требовалось несколько сотен галлонов воды, и поэтому их почти всегда строили на берегу ручья. Ровный ландшафт и сухая земля также играли свою роль. Если лаборатория располагалась рядом с полем, где выращивали коку, мешки не пришлось бы тащить на большое расстояние; еще лучше, если рядом была дорога, так как в изготовлении кокаиновой пасты в немалых количествах использовалось дизельное топливо. Все это приводило к тому, что лучшими местами для лабораторий продолжали пользоваться и дальше, несмотря на то что военные знали их местонахождение. Это была продуманная игра в рулетку – пожертвовать несколькими лабораториями, но сохранить большинство.

Солдаты не были в восторге от своей работы, но и не питали особой ненависти к бесконечному хождению по джунглям. Как почтальон, разносящий почту, они были готовы к тому, что придется проделать долгий путь. Никто не стал жаловаться, когда прошло время обеда. Не волновала их и промокшая одежда, и дохлые мошки, утонувшие в поту на шее.

Мы были на ногах почти с рассвета. Солнце неуклонно двигалось к западной линии горизонта. И вот, когда я уже не надеялась, что мы найдем лабораторию, рация лейтенанта затрещала. Впервые голос на прерываемой помехами линии показался мне встревоженным. Оказалось, один из ближайших патрулей обнаружил «белое золото».

Мы вернулись в грузовик и помчались по узкой дороге. Позади нас пристроился еще один патрульный пикап. Рация вновь заверещала – нашли вторую лабораторию. Мы доехали до того места, где начиналась очередная пешеходная тропа, и вышли, быстро шагая по заросшей дорожке. Через полчаса мы по-прежнему двигались по узкой тропе, вьющейся в джунглях, пробегая мимо плантаций коки и карабкаясь по глубоким рвам.

Раздались два выстрела.

– Нас заметили! – сказал лейтенант.

Мы побежали в два раза быстрее. Через милю резко остановились. Один солдат достал из кустов шестидесятифунтовый мешок с листьями коки. Мы прошли несколько метров и нашли еще два – рабочие так спешили скрыться, что бросили их. Мы были близко.

Я почему-то ожидала увидеть сцену, как в голливудском кино: загородный особняк, обнесенный высокими стенами, и взвод охранников с непроницаемыми лицами и патронташами крест-накрест на голой груди. А за стеной – босса мафии с испещренным оспинами лицом, живущего в роскоши и мимоходом отдающего приказы касательно убийств и наркотиков. Но увидела я длинную прямоугольную яму, выложенную целлофаном и заполненную гниющими листьями коки. Яма воняла поросячьим навозом.

Солдаты сорвали целлофановый навес, а лейтенант тем временем объяснил мне процесс производства кокаина. Листья сбрасывали в яму, заливали сверху примерно девятьсот литров воды и серной кислоты. Затем фермеры принимались «танцевать» – топтать листья, – чтобы алкалоид растворился в воде. В этой яме было около шестнадцати мешков листьев – достаточно для изготовления двух килограммов сырого кокаина.

– Они делают это в ботинках? – спросила я.

Даже стоять у ямы с токсичными испарениями было невыносимо; в глаза словно песка насыпали. Лейтенант пожал плечами.

– Если они у них есть, – ответил он. Судя по отпечаткам ног, впопыхах оставленных в грязи, эти крестьяне не принадлежали к тем немногим счастливчикам, которые носили обувь.

Впоследствии смесь воды и алкалоида откачивали в большой контейнер, добавляли цемент и хорошенько перемешивали. Затем в токсичное варево вливали восемьдесят литров дизельного топлива. Постепенно смесь распадалась на три фракции. Пропитанный кокаином алкалоид проверяли капелькой перманганата калия. Если состав сворачивался, значит, пора было переливать его в отдельное ведерко. Немного соды, снова процесс перемешивания – и состав процеживали через тряпочку. В результате получалась влажная белая масса, сульфат кокаина. Ее раскладывали по пакетам и транспортировали к бразильской или аргентинской границе, где впоследствии из нее получали порошок, который и продавался на улицах.

Мы поймали преступников. Они так спешили скрыться, что бросили на месте почти пятьдесят литров дизельного топлива. Мы залили листья горючим и подожгли. Я подумала: «Не прячутся ли их бывшие владельцы где-нибудь неподалеку?»

Мы смотрели на горящие листья.

– А когда удачных облав больше всего? – спросила я.

– На Рождество, – ответил лейтенант. – И во время карнавала. Им же нужны деньги на подарки детям.

Вкус у победы был горький.

Загрузка...