ГЛАВА 5

Анвар Тапит не находил себе места от беспокойства. Малик ушел вчера на заре и до сих пор не вернулся.

Анвар знал, что основания для беспокойства есть. Он видел мужчин спокойных и невозмутимых – но лишь до тех пор, пока их не окликнет судьба. Видел холодных как лед, совершенно равнодушных к женщинам – пока не найдется одна-единственная, способная зажечь в сердце огонь и лишить рассудка. Они становились невменяемыми, заколдованными, обратив всю силу страсти, прежде посвященной делу, вере, семье, на ту, которая, возможно, разрушит и перевернет судьбу.

Анвар еще ни разу не видел, чтобы его друг Малик так смотрел на особу женского пола, как он смотрел на эту пленницу-американку.

Анвар вышел из пещеры и направился к своей палатке, и в этот момент его остановил один из участников восстания – бывший раб из Словении, по имени Юрий.

– На гору поднимается всадник, – доложил он.

– Один? – уточнил Анвар.

Юрий кивнул.

– Ты не разобрал – это не Малик?

– Не думаю. Лошадь, во всяком случае, не его.

– Возьми Селима и отправляйся ему навстречу.

То, что он один, не должно нас успокаивать. Это может оказаться уловкой. Не забудьте пистолеты.

Юрий отправился выполнять приказ, а Анвар принялся мерить шагами лагерь. Что бы ни случилось, ему придется решать все проблемы самому, потому что Малика нет. Интересно, у кого хватило смелости явиться в лагерь одному, без вооруженной охраны, да и кто вообще знает, где этот лагерь находится. Он раздумывал об этом до тех самых пор, пока к нему не привели гостя.

– Махмуд Трей! – удивился Анвар. – Что же привело тебя к нам в этот прекрасный день?

Махмуд освободился из рук держащих его повстанцев и выпрямился во весь рост, который нельзя было назвать впечатляющим. Махмуд был сутенером и по совместительству вором, по происхождению являлся отпрыском английского моряка и турецкой базарной девчонки. Мать таскала его за собой по всей империи – куда бы ни приводило ее нелегкое ее ремесло. Благодаря своему кочевому детству Махмуд знал множество диалектов и подвизался на сомнительном поприще посредника. Никто ему не доверял, но все пользовались его услугами, поскольку он всегда мог передать сообщение – естественно, за соответствующую мзду. Он не имел привязанностей и потому был по-своему надежен.

Кроме того, он отличался завидной решимостью в достижении цели и получении обещанных денег.

– Я приехал от Калид-шаха, – пояснил он, потирая запястье, которое только что крепко держал Юрий.

Анвар сложил руки на груди.

– И чего же хочет паша Бурсы?

– Я привез известие Малик-бею.

– Малика сейчас здесь нет.

– Мне не заплатят, если я не докажу Калид-шаху, что разговаривал с самим Маликом, – заныл Махмуд.

Анвар шагнул вперед и схватил посланца за ворот, подняв так, что тому пришлось встать на цыпочки.

– Не волнуйся, я предоставлю тебе массу всяческих доказательств, – пригрозил Анвар негромко. – А теперь не сомневайся, выкладывай свои новости, пока я не спустил на тебя собак.

– Я… я лучше все-таки дождусь Малика, – испуганно заговорил коротышка, стреляя газами в повстанцев, окруживших их обоих плотным кольцом.

– Неизвестно, когда он появится, – уклончиво произнес Анвар. – Говори немедленно или я вышвырну тебя отсюда!

Махмуд набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:

– Калид-шах желает встретиться с Малик-беем и обсудить с ним возможности освобождения американской заложницы, которая находится в лагере.

– Что за заложница? Здесь таких нет! – ответил Анвар, взглядом ища поддержки у товарищей. Каждый из них старательно изображал безразличие.

Махмуд пожал плечами.

– Я больше ничего об этом не знаю. Калид-шах сказал, что Малик несколько дней назад похитил из почтовой кареты американку. И он желает обсудить условия, на которых мог бы ее получить.

Анвар помолчал, потом сорвал с шеи амулет и отдал его гонцу.

– Отдай это Калид-шаху как доказательство того, что ты был здесь. Он узнает этот амулет. И скажи ему, что ответ мы дадим через три дня.

Махмуд крепко сжал в руке бронзовую безделушку.

– А теперь уходи, – приказал Анвар и отвернулся, показывая, что разговор закончен.

Едва Махмуд скрылся, Анвар сделал всем знак разойтись, взглядом остановив лишь Селима и Юрия.

– Селим, иди вслед за гонцом и проследи, чтобы он не рыскал по лагерю. А потом убедись, что никто не ждет его у подножия холма.

Селим отправился выполнять поручение, а Юрий тихо спросил:

– Что ты будешь делать, если Малик не вернется через три дня?

– Что-нибудь придумаю. Но будем надеяться, что все уладится. Как ты думаешь, откуда Калид-шах узнал об этой американке? Юрий пожал плечами.

– Может быть, прочитал в британских газетах. Они сообщают о всех его действиях немедленно, словно он – звезда крикета.

Анвар нахмурился.

– Шах не выезжает из Бурсы. А британские газеты приходят только в Константинополь.

– Возможно, его жена получает английские газеты по почте.

– Но откуда такой интерес именно к этой девушке? Газеты регулярно сообщают о похищениях, но до сих пор он словно и не слыхал о них, – Анвар покачал головой.

– Что-то явно не так. Мне это совсем не нравится.

– Если бы Малик был здесь! – вздохнул Юрий. Анвар недовольно фыркнул.

– Как бы не так! Он очень занят – ловит свою драгоценность, которую отказывается продавать.

Юрий внимательно и несколько удивленно посмотрел на него.

– Ладно, не страшно, – Анвар понял, что сболтнул лишнего. – Малик не говорил Нериэе купить британские газеты, когда она ездила в город продавать корзины?

– Говорил. И, скорее всего, она ждет его возвращения, чтобы отдать их ему.

– Пойди и возьми их прямо сейчас, – распорядился Анвар.

Юрий ушел, а Анвар вернулся в пещеру, сел за грубо сколоченный стол и зажег свечу – в лампе кончилось масло. Необходимо было ехать за хозяйственными припасами, но Анвар не хотел покидать лагерь раньше, чем вернется Малик.

Нынешнее поведение Малика казалось настолько странным, что Анвар не знал, чего ожидать дальше. Где он сейчас? Куда заведет его погоня за этой девчонкой? Узнать это невозможно.

Юрий вернулся с газетой и бросил ее на стол.

– Вот, полюбуйся!

Газета оказалась сложенной как раз на фотографии Амелии Райдер. Девушка стояла в картинной позе, одетая на западный манер – правда, по фасону, модному несколько лет назад – в платье с широкими рукавами и осиной талией. Волосы были собраны и подняты в высокую прическу.

– Эта? – спросил Юрий.

Анвар кивнул.

– Интересно, что здесь придумали, – вопросительно произнес он.

Юрий молчал. Никто из двоих читать не умел.

– Когда Малик вернется, он прочитает, – разрешил сомнения Юрий.

Анвар промолчал.

* * *

Сара готовила для Козем трубку. Сначала она набила ее сладким табаком, потом хорошенько утрамбовала его и подожгла. Подала бабке Калида. Та с улыбкой приняла трубку и глубоко, с удовольствием, затянулась.

– Ты выглядишь расстроенной, дорогая, – заговорила Козем.

Сара налила одну чашку крепкого турецкого кофе для старухи, другую – для себя. К ней подошла служанка, но Сара знаком отослала ее прочь.

– Я на самом деле расстроена, – ответила она, когда дверь за рабыней закрылась. – Калид собирается вмешаться в дело Малик-бея с похищением американки, а это может оказаться очень и очень опасным.

– Что сейчас предпринимает мой внук? – поинтересовалась Козем, выдыхая струйку дыма.

– Он послал к мятежникам гонца, и те обещали ответить через три дня.

– И он согласен ждать? Странно! Это вовсе не похоже на Калида!

– Он утверждает, что самое лучшее – это позволить мятежникам диктовать свою волю. Он хочет освободить девушку мирно, но я не верю, что это возможно, – пояснила Сара.

– А что думает обо всем этом твой кузен Джеймс? Сара со вздохом опустила чашку.

– Ах, он ведет переговоры с дипломатами, но Вы же знаете, чего они стоят! Они будут рассуждать до тех пор, пока не наступит двадцатый век.

Козем покачала головой.

– Отец Калида давным-давно взял бы лагерь штурмом, перебил всех мятежников и освободил девушку.

Сара промолчала. Козем рассмеялась.

– Тебе незачем бояться сказать при мне лишнего, дочка! Я и сама прекрасно знаю, что Калид сочувствует повстанцам. Внимательно наблюдаю за всеми его поступками, с тех самых пор как он унаследовал трон своего отца, и прекрасно понимаю его. Благодаря твоему влиянию он с каждым днем становится все больше привержен западным идеям!

– Если дело дойдет до войны, он, несомненно, объединится с Маликом, – подтвердила Сара.

Козем медленно кивнула.

– Самым последним и, наверное, самым сильным желанием в моей долгой жизни было бы увидеть на троне сына Калида. Но последнее время мне все больше кажется, что желание это невыполнимо.

Неожиданно она улыбнулась.

– Ты помнишь, как я пыталась подкупить тебя, чтобы ты родила Калиду сына?

Сара засмеялась.

– Еще бы!

– Вы были так влюблены друг в друга! Но все время на ножах! Я уже решила, что никогда не увижу своего внука счастливым мужем и отцом!

– А теперь у вас трое прекрасных детей; два сына! Но Калид мечтает о демократии! – она вздохнула.

– Мир меняется, это правда! И наверное, неизбежно, что и он меняется вместе с миром!

Старуха потрепала Сару по руке.

– Но я уже не смогу измениться! Поэтому не печалюсь, что скоро умру. Я уже слишком стара, чтобы покинуть гарем!

Сара улыбнулась в ответ, и улыбка ее оказалась лукавой. Козем регулярно объявляла о своей близкой смерти с тех самых пор, как Сара знала ее. Сейчас старушке было уже за девяносто.

Козем сняла с пальца кольцо и положила его на ладонь Сары.

– Возьми это, – просто сказала она.

Сара попыталась что-то возразить, но турчанка не хотела ничего слушать, лишь помахала рукой.

– После смерти драгоценности исчезают. На слуг надеяться нельзя. Это кольцо принадлежало матери Калида. Ты очень напоминаешь мне ее. Она тоже начинала пленницей – как ты и эта Амелия Райдер, из-за которой сейчас поднялось столько шума.

Сара кивнула.

– Когда она умерла, я очень тосковала, – призналась Козем дрогнувшим голосом. – И пока ты не появилась, почти забыла английский. Ты так скрасила мою старость, дорогая!

Сара поняла, что старуха устала и готова поддаться меланхолии. Она поднялась и накинула на нее пуховый плед.

– Вам пора отдохнуть. Закройте глаза. Я посижу, пока Вы не заснете.

– Сохрани кольцо, – прошептала Козем. – Обещай, что сохранишь!

– Обещаю. Не волнуйтесь и постарайтесь уснуть. Козем вздохнула и откинула голову на шелковые подушки дивана. А Сара еще раз взглянула на кольцо, которое сжимала в руке.

«Наверное, Козем действительно ощущает приближение смерти, раз решила расстаться с ним», – печально подумала Сара. Кольцо казалось необыкновенным: огромный квадратный изумруд в окружении жемчужин, оправленный в золото. Козем не расставалась с ним.

Действительно, этой женщине выпало на долю сразу слишком много концов: конец жизни, конец века, конец султаната в Оттоманской империи.

Сара огляделась вокруг – на роскошные покои. Здесь почти ничего не изменилось, с тех пор как она попала сюда в качестве невольницы Калида и пополнения его гарема. Тогда эти комнаты казались экзотическими и непривычными в своей роскоши и изощренности: птицы в клетках, золоченые зеркала, резная мебель, искусной работы комоды и шкатулки для драгоценностей, цветастые ковры и бархатные занавеси. Ей они казались тщеславным воплощением себялюбия. Но теперь Сара прекрасно понимала, что все это было неотъемлемой частью жизнью женщины, воспитанной с одной целью и одним умением – доставить удовольствие мужчине. Даже сейчас – на десятом десятке своей жизни – Козем каждый день одевалась со всей тщательностью, предписанной правилами гарема: кашемировые или шелковые шаровары, вышитый жилет, украшенная драгоценностями кофта, роскошная накидка, туфли на высоких каблуках. Ее коллекция драгоценностей, по слухам, не уступала коллекции султанши. Козем регулярно просматривала ее, а обнаружив что-нибудь, по ее мнению, потерявшее вид, тут же отправляла изделие к ювелирам с приказанием немедленно исправить. Выходя из дворца, она до сих пор надевала яшмак – накидку на лицо, оставлявшую открытыми лишь глаза да лоб. И до сих пор она просила у собственного внука разрешения войти в комнату: ведь он – мужчина и ее паша!

«Да, это правда, – подумала Сара, поднимаясь и звоня служанке, – мир стремительно меняется, а Козем уже слишком стара, чтобы меняться с ним вместе!»

Когда она вышла из комнаты, в глазах ее стояли слезы.

* * *

Малик появился в лагере мятежников верхом, а перед ним сидела Эми. Со всех сторон их окружали любопытные взоры. Люди молча наблюдали, как они спешились, как Малик вел пленницу – связанную и с опущенной головой – в свою палатку. Скоро он вновь появился на улице. Анвар подошел к нему.

– В чем дело? – поинтересовался Малик.

– Нам нужно поговорить.

– Что-то случилось?

Анвар повел друга в лес, подальше от чужих ушей. Там, среди деревьев, Малик узнал о визите Махмуда и о статье в британской газете. Малик взял у Анвара газету и бегло просмотрел заметку.

– Ну что? – волновался Анвар.

– Она – родственница жены Калид-шаха, – наконец задумчиво произнес Малик, невольно вспомнив то, что Эми говорила ночью у костра. Значит, все-таки в ее словах была доля правды.

– Его жены? – с удивлением переспросил Анвар.

– Да. Он женат на американке, а эта девушка – племянница ее кузена. Она как раз и ехала к нему в гости в Константинополь, когда мы захватили ее.

– Прекрасная новость! – обрадовался Анвар. – Забудь о невольничьем рынке – мы можем просто потребовать за нее выкуп у паши. Уж он-то заплатит и побольше! Пять тысяч по крайней мере!

Малик молчал.

– Неужели ты не понимаешь? – настаивал Анвар. – Калид-шах необыкновенно богат! У него целое состояние в европейских банках, вложенное туда еще его отцом! Ему вовсе нет необходимости быть пашой Бурсы или делать еще что-то, связанное с султаном. Он может собрать свою семью и уехать в любую минуту. Не делает этого лишь потому, что изо всех сил пытается предотвратить кровопролитие и спасти своих подданных от гражданской войны.

– Вот поэтому я и не хочу требовать от него денег. У султана повсюду шпионы, и если Калид-шах заплатит нам, он тут же узнает об этом. Посмотри, вся эта история попала в газеты. И если девушка окажется на свободе, газеты моментально сообщат об этом.

Хаммид знает, что Калид сочувствует нам. Он решит, что похищение подстроено самим пашой, чтобы получить оправдание той денежной помощи, которую он нам оказывает.

– Тем лучше! – воскликнул Анвар. – Если Хаммид увидит, что Калид-шах – наш союзник, он поймет, что мы глубоко проникли в Западную империю.

Внезапно Анвар задумался.

– Конечно, тебе придется отдать девушку. Малик ничего не ответил.

– О чем ты думаешь? – спросил Анвар.

– Калид-шах – наш друг. Я вовсе не хочу подставить Бурсу под удар.

– То, чего хочет Калид, не произойдет никогда. Хаммид не пойдет на компромисс; он скорее сровняет с землей всю страну.

– Меня больше волнует, что случится, если Хаммид узнает об этой сделке, – Малик отложил газету. – Это должно выглядеть как враждебное действие.

– Шах хочет с тобой встретиться. Скажи ему это, – После недолгого колебания Анвар снова вернулся к теме, которую считал важной.

– Сможешь отдать девушку? – спросил он.

– За пять тысяч курушей я вынужден буду это сделать, – коротко ответил Малик, отвернулся и пошел прочь.

* * *

Секретарь Дэнфорд принял из рук Беатрис Вулкот чашку чая и положил в нее кусочек сахара. Служанка молча протянула ему поднос с конфетами.

– Попробуйте, – предложил Джеймс. – Жена готовит их по старинному семейному рецепту, а вместо орехов пекан добавляет местный арахис. Очень вкусно!

Дэнфорд взял конфетку и положил ее на позолоченную фарфоровую тарелку. Фарфор оказался лиможским, наивысшего качества, так же, как и все остальное, принадлежавшее Вулкоту.

Действительно, Джеймс Вулкот в Турции преуспевал.

– Так что, официальный ответ султана гласит, что мы ничего не сможем сделать? – продолжил Джеймс разговор, прерванный появлением секретаря.

Дэнфорд кивнул – рот его оказался занят орехами. Наконец он проглотил их и вытер рот салфеткой, прежде чем ответить.

– Он говорит, что люди, похитившие Вашу племянницу, – разбойники, живущие вне закона. Если их поймают, то, разумеется, они понесут высшую меру наказания, но пока ни одному монарху не удалось полностью остановить преступность в своей стране.

– Другими словами, он умывает руки, – фыркнула Беатрис, поморщившись и старательно снимая с кисейного рукава невидимые пылинки.

– Боюсь, что так оно и есть, – согласился Дэнфорд. – Султан прекрасно знает, что вся страна сочувствует мятежникам, поэтому он и пальцем не шевельнет, чтобы освободить из их рук американскую гражданку. Ваша племянница стала жертвой лицемерия на международном уровне.

– Тогда вся надежда на Калид-шаха, – вздохнул Джеймс.

– Я говорила тебе это с самого начала, – не преминула заметить Беатрис.

– Как Вы считаете, этот бандит послушает его? – спросил Джеймс Дэнфорда.

Секретарь посольства поставил чашку и стряхнул с пальцев крошки.

– Если не послушает, Вы больше никогда не увидите свою племянницу, – мрачно ответил тот.

* * *

Улица, ведущая в сторону от главной, больше походила на переулок – настолько она была узка и изрыта колесами тележек, подвозящих товары к лавкам. Глинобитная постройка в конце его казалась низкой и темной, наполненной запахами кофе и густым дымом крепчайшего турецкого табака. Говор многоязыкой толпы походил на жужжанье пчел, а сама кофейня, куда вошел Калид-шах, больше напоминала улей.

Одет он был в стиле британского бизнесмена: в костюм-тройку. А светло-кофейный оттенок кожи, черты лица, напоминающие европейские, и викторианская бородка лишь усиливали сходство с британским туристом. В дальнем конце зала он моментально заметил Малик-бея. Молодой человек был одет бедуином. Свободные одежды делали неузнаваемой фигуру, а головной убор скрывал волосы и нижнюю часть лица.

Переодевание это служило мерой предосторожности. Малика еще ни разу никто и нигде не выдал, несмотря на обещанную за его голову крупную награду. Но какой-нибудь подвыпивший бедствующий крестьянин мог узнать его и, не сдержавшись, выдать свои чувства, а тем самым и Малика.

Мужчины не спеша направились друг к другу и встретились посреди зала у исцарапанного ножом стола. Калид жестом пригласил Малика присесть и заказал две порции боца – ячменного пива, так любимого рабочим людом. С официанткой он говорил по-турецки, а когда обратился к Малику, сразу перешел на английский, чтобы никто вокруг не смог понять, о чем идет разговор.

– Я пришел, чтобы поговорить о выкупе американской девушки, – начал Калид. – Что ты хочешь за нее?

– Пять тысяч курушей, – не задумываясь, ответил Малик.

– Это немало.

– Немного за родственницу Вашей любимой супруги, – сухо заметил Малик.

– Родство вовсе не близкое – Сара даже не знает ее. Девушка эта – племянница жены ее кузена. Вы знали об этом, когда похищали ее?

Малик покачал головой.

– Я видел лишь, что она молода и красива и наверняка принесет немалые деньги, если ее продать на невольничьем рынке.

– Так почему же ты до сих пор не сделал этого? – Калид внимательно взглянул в лицо своему собеседнику.

Малик отвел глаза.

– Я старался, но не смог.

Официантка принесла кружки, и Калид расплатился с ней. Когда она отошла, он наклонился через стол и произнес:

– Я заплачу тебе десять тысяч, если ты три недели продержишь Амелию у себя – в целости и сохранности, – а потом вернешь ее мне.

Малик от изумления потерял дар речи.

– Я вовсе не шучу, – продолжал Калид. – Деньги здесь, со мной.

– Зачем это? – наконец нашел в себе силы спросить Малик.

– Если мы поступим так, султан решит, что я не хотел платить выкуп и долго колебался, а уступил лишь настойчивым просьбам жены, – он улыбнулся. – Хорошо известно, что я люблю и балую ее, и султан прекрасно понимает подобные чувства.

Малик кивнул, лихорадочно обдумывая предложение.

– Я хочу исключить всякое подозрение в сговоре, – продолжал Калид, – а кроме того, есть и еще одно соображение, – он отпил глоток пива. – Султан созывает всех пашей на совет. Я надеюсь получить для Бурсы кое-какие концессии, и если султан будет думать, что я – твой должник, он отнесется ко мне с большим сочувствием.

– Не зря говорят, что Вы играете им, как захотите, – не в силах скрыть восхищение, заметил Малик.

– Приходится хитрить, Ага, – ответил Калид, называя Малика тем титулом, который тот привык слышать от своих товарищей. – Под его началом находятся отряды янычар, и он может в несколько дней сровнять с землей всю Бурсу. Люди смотрят на меня в надежде, что я смогу их защитить. Драться я отважусь только тогда, когда лишу Хаммида его личной армии и буду уверен в победе.

– Любой другой на Вашем месте уже давно уехал бы отсюда и жил в Лондоне, купаясь в роскоши, – задумчиво сказал Малик.

– Но я-то ведь не кто-то другой, – коротко и сухо возразил Калид.

– Где деньги?

– Здесь, – паша поставил на стол кожаную сумку. – Я отдаю их тебе сейчас как вклад в твое дело, ведь совсем скоро они могут понадобиться тебе.

– Почему? Что Вы имеете в виду?

– Вчера я получил весточку от одного из моих шпионов. Султан планирует налет на армянские кварталы Константинополя. Он подозревает тебя в сговоре с армянами.

– Когда это будет?

– В четверг, на заре. Если ты хочешь, чтобы твои союзники пережили этот день и смогли и дальше поддерживать тебя, пошли подкрепление накануне и дай им знать об опасности.

Малик взял сумку и поднялся.

– Когда мы выступим против султана, я предупрежу Вас заранее, чтобы Вы успели вывезти свою семью на запад.

– Когда вы выступите против султана, я буду с вами. Малик протянул руку, и Калид крепко ее пожал.

Глаза их встретились, и никто не отвел взгляд.

– Наверное, с Амелией хлопот не оберешься? – лукаво предположил Калид.

Малик кивнул, слегка улыбнувшись.

– С моей женой было то же самое, но игра стоит свеч, поверь мне. Береги ее.

Малик кивнул. Он все понял.

– Удачи тебе в четверг. Попозже я пришлю Махмуда и передам с ним, когда и где мы сможем встретиться, чтобы ты отдал мне девушку, – с этими словами Калид поднялся и вышел из кофейни.

Малик смотрел вслед могучей фигуре шаха, и чувствовал, как сильно и неровно бьется его сердце. А руки сами собой крепко сжимали бесценную сумку.

Ему доводилось слышать самые удивительные рассказы о паше Бурсы. Теперь он знал, что они не выдуманы.

* * *

Когда Малик вечером вернулся в лагерь, первым делом он отослал Матку из палатки и отпустил часовых. Эми с удивлением наблюдала, как он присел перед ней на корточки и вытащил из ножен кинжал.

Широко раскрыв глаза, девушка затаила дыхание.

Двумя сильными движениями он разрезал ее путы и произнес:

– Вставай!

Эми неуверенно поднялась, затекшие ноги не слушались ее. Малик протянул ей руку, и она тяжело оперлась на нее, ища поддержки.

– Мы пойдем гулять, – пояснил мужчина. Взгляды всех женщин в лагере сосредоточились на девушке, пока она проходила в сопровождении своего повелителя мимо костров, на которых варили пищу, мимо коновязи, мимо главного поста охраны – в лес, начинающийся сразу за лагерем. Пройдя совсем немного, они оказались на поляне, где упавшие стволы старых деревьев могли служить удобными диванами. Малик знаком предложил Эми сесть, а сам остался стоять рядом.

– С какой стати такая милость? – с недоумением поинтересовалась Эми, подняв вверх стертые, измученные веревками руки.

– Что ты сказала? – переспросил Малик. Очевидно, его английский все-таки не был совершенен.

– Почему ты снял веревки? – упростила вопрос девушка.

Мужчина посмотрел в землю, потом вновь перевел взгляд на Эми.

– Я встретился с твоим родственником, Калид-шахом, пашой Бурсы.

Эми с торжеством посмотрела на него.

– Правда? Как интересно! Я же говорила тебе, что не лгу.

– Но ты ни разу не упомянула его имени.

– Я не могла сразу вспомнить его.

– А я подумал, что ты просто искала еще один способ удрать.

– Ты даже слушать меня не хотел! – с негодованием прервала его Эми.

Малик поднял руку, пытаясь успокоить ее.

– Теперь это уже не имеет ни малейшего значения. Паша вернет тебя твоей семье через три недели.

Эми смотрела на него широко распахнутыми глазами, не в силах поверить услышанному.

– Больше тебя не будут связывать, потому что тебе уже незачем пытаться убежать. Я не собираюсь ни продавать тебя, ни каким-то образом вредить тебе. Калид-шах уже отдал мне все, что мне было нужно. Отныне тебе абсолютно ничего не угрожает. О тебе будут заботиться, до тех пор пока он не приедет и не заберет тебя.

– Так он уже заплатил?

– Да.

– Сколько?

– Зачем тебе знать это?

Эми подняла с земли щепку и принялась теребить ее в руках.

– Простое любопытство. Для тебя оказалось бы разочарованием и позором столько из-за меня вытерпеть и не получить того, на что рассчитывал.

– Сумма меня вполне устраивает, – кратко ответил Малик.

Эми промолчала.

– Ну? – поддразнил мужчина. – Я думал, что эта новость обрадует тебя.

– Я не очень верю твоим словам, – призналась Эми.

– Почему же?

– Почему? Ты удивлен? Такому правдивому человеку – и не верят? – в голосе Эми звучал сарказм.

– Что заставляет тебя не доверять мне?

– О, дай-ка подумать. Что бы это могло быть? Во-первых, твое прошлое; во-вторых, твое нынешнее занятие; твоя безупречная репутация; твое честное лицо…

– Ответь мне серьезно!

– Ты спокойно можешь принять от Калида деньги, а потом продать меня. К тому времени, как он появится здесь, я буду уже где-нибудь очень далеко, а ты получишь двойную плату за одну заложницу.

– Судя по всему, он доверяет мне.

– Не могу понять, с какой стати.

– Я человек слова.

Девушка, не удержавшись, фыркнула.

– Что это? Честь среди воров? Или вас называют похитителями? Ах, прости, ты же называешь себя Ага – народный герой?

– Мы называем себя людьми, которые хотят быть свободными.

– Ах, пожалуйста! – Эми встала и сжала руки в кулачки. – Хоть раз скажи мне правду! Почему все-таки Калид отдал тебе деньги сейчас, а не тогда, когда ты меня освободишь? Разве обычно делается не так? И почему он приедет за мной только через три недели? Что-то стоит за этим, Малик, и я хочу знать, что именно!

Малик не ответил. Эми впервые назвала его по имени, причем именно с тем, местным, произношением, с которым говорили его друзья. Он внезапно растрогался.

– Или ты мне лжешь? – продолжала девушка почти яростно. – Выдумал все это просто для того, чтобы меня сбить с толку? – Она прижала кулачки к вискам. – Я и так уже не знаю, чему можно верить, а чему нет!

– Верь тому, что я тебе говорю.

– С какой стати? Ты можешь лгать мне, придумать что угодно. Может быть, просто следующий торговец невольницами, с которым ты договорился, не может приехать раньше, чем через три недели. А может быть, ты рассказываешь мне эту сказку, чтобы я вела себя тихо и не доставляла тебе хлопот, до тех пор пока не явится Калид и вы не заключите сделку.

– Ты слишком много думаешь, – оборвал девушку Малик, подняв с земли ветку и резким движением сломав ее пополам.

– Еще бы! Что же мне еще остается делать, сидя весь день связанной? – возмутилась она.

– Я же сказал, что больше тебя никто не собирается связывать, – успокоил ее Малик.

– Ах, благодарю Вас, мой повелитель! – в голосе Эми звучал сарказм. – Я так Вам признательна за доброту! А не забыла ли я выразить Вам благодарность за то, что Вы привезли меня сюда на своем коне, приставив к затылку пистолет, и поместили в королевские покои? Уж не говоря о демонстрации моих достоинств этому животному в тюрбане? Почему же все-таки ты не продал меня Халмаду? Что, он назначил недостаточно высокую цену?

Малик схватил девушку за руку.

– Да нет же! Цена была превосходна! Я просто не мог позволить ему раздеть тебя, словно проститутку! А он требовал именно этого!

– Почему же? Ты хочешь сделать это сам? – не могла успокоиться Эми.

Внезапно оба осознали сказанное. Повисло тяжелое молчание. Положение оказалось в высшей степени неловким: слишком многое из того, что оба чувствовали, внезапно оказалось обнаженным.

Эми пришла в себя первой.

– Ты делаешь мне больно! – пожаловалась она, пытаясь освободить руку, которую изо всех сил сжал Малик.

Он не пошевелился.

– Мне больно! – повторила девушка. – Отпусти! Пальцы медленно разжались, и Эми принялась тереть запястье.

– Возвращайся в лагерь и будь в моей палатке, – коротко скомандовал Малик, глядя в сторону.

– Разве ты не хочешь накинуть мне на шею петлю и отвести меня туда на веревке? – Эми старалась сохранить свой прежний издевательский тон, но искренности в нем уже не было. Она явно была поражена: даже побледнела.

– Солнце садится. Если ты хочешь провести еще одну ночь в лесу вместе с волками, оставайся со мной. Я не пойду в лагерь.

– Почему? Потому что ты уже получил за меня деньги?

– Потому что ты невыносима, и я не могу и не хочу больше тебя видеть.

Снова наступило долгое молчание. Эми выпрямилась, глядя прямо в лицо Малику. Подбородок ее дрожал.

– Я ненавижу тебя! – прошипела она со слезами на глазах.

– Это твои проблемы, – спокойно ответил Малик.

По щеке девушки скатилась слезинка, и она раздраженно смахнула ее. Потом повернулась и пошла прочь. Когда она скрылась за деревьями, Малик сел и закрыл лицо руками.

Нельзя позволять себе никаких чувств! Сейчас не время для этого! Сказать, что сейчас есть гораздо более важные вещи – значит, не сказать ничего: судьба его страны висит на волоске, а он пререкается с этой американской девчонкой, которая умудрилась уже доставить ему больше хлопот, чем все женщины, с которыми он имел дело раньше.

Он рискует делом своей жизни, не говоря уж о том, что выставляет себя в самом нелепом виде.

Но странно – это все казалось неважным. Он в ловушке и понимает это! Через три недели она уедет отсюда, и он никогда больше не увидит ее, но сейчас – пока она здесь – он не может находиться вдали от нее!

Малик встал и начал мерить шагами поляну, нервно ероша рукой волосы. Он должен, должен заставить себя держаться от нее в стороне! Их соглашение с Калид-шахом не коснулось некоторых вопросов, но они подразумевались; один из них – то, что Эми должна покинуть лагерь такой же, какой и вошла в него.

То, что произошло между ними, не могло пройти без последствий, но он не может пальцем к ней прикоснуться, как бы он не хотел этого, и как бы она сама не мечтала об этом. Теперь это уже не просто задача сохранить ее девственность для невольничьего рынка; теперь это вопрос чести. Его чести.

Он не может обмануть пашу Бурсы, который рисковал своей жизнью и жизнью своей семьи, чтобы помочь революционерам.

Малик прикрыл глаза. Почему же так трудно противостоять ее обаянию? Дело не просто в том, что девушка сама желает его, даже если ее неопытность путает и обманывает ее, и она не осознает своих чувств. И гнев ее, и негодование, такие искренние вначале, теперь стали просто формой защиты; сквозь них даже ему были прекрасно видны ее истинные настроения. Но он не имел права воспользоваться моментом, даже несмотря на то, что прекрасно понимал, что он может больше и не повториться.

Скоро она вернется к своей привычной жизни и забудет о его существовании.

Мысль эта оказалась невыносимой. Малик поймал себя на том, что изо всех сил сжал кулаки, пытаясь успокоиться.

Он прекратил шагать и посмотрел на заходящее солнце. Анвар будет разыскивать его, чтобы обсудить дальнейшие действия: необходимо проникнуть в армянское поселение. Когда отряды султана на заре подойдут к нему, повстанцы будут их ждать с оружием в руках.

Загрузка...