Глава 4

Всю последующую неделю мне приходится прятаться не только от Яна, но и от Марата. Хотя, не то чтобы он особо настойчиво искал со мной встречи. Я бы даже сказала – вообще не искал. Но тем не менее, завидев его в холле университета я старательно делаю вид, что увлечена чем-то другим и даже не смотрю в его сторону.


А вот Грушевский не теряет надежды поработать над совместным проектом и к середине недели я сдаюсь. Тем более, что задание действительно пора начинать.


По дороге к парковке Ян объясняет мне как проехать к той самой кофейне и когда я сажусь в машину, случайно встречаюсь взглядом с Маратом. Он стоит возле крыльца и слегка прищурившись от яркого осеннего солнца смотрит прямо на меня. Я успеваю заметить на его лице приветливую улыбку, которая тут же сползает как только он замечает Яна.

Парень как раз вспомнил правила этикета и поэтому зачем-то решает помочь мне устроиться на водительском сиденье. Он слегка, будто случайно касается моего плеча и пообещав, что поедет сразу за мной, садится в свой громоздкий внедорожник.


Я делаю глоток кофе под испытующий взгляд Яна и замечаю:

– Неплохо.

– Я же говорил, – улыбается он, будто собственноручно сварил мне напиток. От этого мне почему-то хочется добавить, что капуччино с халвой в моей любимой кофейне гораздо вкуснее, но я сдерживаюсь. Парень не сделал ничего плохого и он явно не виноват в том, что у меня плохое настроение.


Мы легко справляемся с заданиями, но приходится признать, что львиную долю работы делает все-таки Ян. Я же скролю ленту соцсетей, переписываюсь с Аленой и всячески отлыниваю от нудной работы. Но Грушевский никак не выказывает свое недовольство даже когда у меня звонит телефон.

– Мы уже в городе, – радостно заявляет Динара. – И я с нетерпением жду встречи, чтобы лично поблагодарить тебя за свою победу. Серьезно, подруга, спасибо.

– Прекрати нести чушь. Эта победа – исключительно твоя заслуга, – в который раз повторяю ей.

– Я крута, не спорю, – смеется она, – но если бы не ты, я бы ни за что не смогла поехать в Стокгольм.

К сожалению, это правда. Родители Динары в разводе и отец полностью занят своей новой семьей, на старшую дочь у него не находится ни времени, ни денег. Мама – обычный инженер и поездку на соревнования не могла бы оплатить при всем желании. В детской секции большую часть расходов на себя брали спонсоры, но сейчас Динара совершеннолетняя и увы, участие в фестивалях ей приходится оплачивать из собственного кармана. Точнее, из моего.


– Это моя подруга, – поясняю Грушевскому и с гордостью добавляю. – Она заняла первое место на соревнованиях по танцам.

– Что люди только не придумают, лишь бы не работать, – вздыхает он с улыбкой.

– Ты считаешь, что танцы – это несерьёзно? – уточняю на всякий случай.

– А ты? – не замечая моей растерянности продолжает он. – Что хорошего в танцах? Два прихлопа, три притопа и все, я звезда, приходите посмотреть на меня и несите ваши деньги? На завод бы их всех отправить.

– Это же искусство, – возражаю я. – Что насчет музыкантов?

– Выучить семь нот и тупо переставлять их туда-сюда создавая при этом “гениальные” произведения большого ума не надо, – смеется он. Затем он, видимо, видит мое лицо и примирительно добавляет: – Ладно-ладно, я не хотел обидеть твою подругу, прости. Просто терпеть не могу эти творческие натуры.

– Все в порядке, – киваю я. – Давай закончим с заданием.


Следующие полчаса я не могу отделаться от мысли, что мне хочется поскорее оказаться дома. Я прекрасно понимаю, что он не хотел обидеть Дину, ни тем более, меня, но тем не менее от его слов во рту остался неприятный осадок, который не в силах смыть даже его хваленый кофе и творожные пирожные. Поэтому, когда он огорченно заявляет, что если на этой неделе я занята, то придется ждать еще дольше, потому что потом он уезжает в Венгрию с родителями, я вздыхаю с облегчением.


Однако, облегчение длится не долго, потому что на следующий день Марат находит меня на большой перемене и под удивленные взгляды одногруппников отводит в сторону.

Несмотря на раздражение, я покорно следую за ним, догадываясь, что мой отказ вызовет куда больший интерес у студентов. Пройдя немного дальше от толпы, он останавливается и не теряя времени на приветствие интересуется:

– Сегодня тусовка у Кисилева. Придешь?

– Что за дурная привычка устраивать вечеринки среди недели? Ты о здоровом сне в курсе?

– Неа, – заговорщицки подмигивает он. – Я считаю, что ночью можно найти куда более интересное занятие, чем сон.

Потом он, видимо, вспоминает с кем разговаривает, а может просто замечает как запылали мои щеки, поэтому быстро добавляет:

– Я ни на что не намекаю, расслабся. Если придешь на вечеринку, я могу гарантировать, что твоей чести ничего не угрожает, – его губы при этом расплываются в такой многообещающей улыбке, которая как раз говорит об обратном – под угрозой не только моя честь, но и сердце.

– У меня другие планы на вечер, – стараюсь добавить в голос как можно больше холода. – Так что это ты расслабься.


Поспешно направляюсь к Алене, которая все это время ждала меня неподалеку и наверняка слышала наш разговор.

– Ты чего отказалась? – шипит она. – Там все старшекурсники будут.

– Они и в универе есть, – резонно замечаю я. – Хочешь с ними затусить – вперед, – я широким жестом указываю ей на столы в кафетерии. – Выбирай любого.

Подруга мой юмор не оценила и до конца большой перемены пытается уговорить меня передумать. Но я непреклонна. Хватит того, что я в прошлый четверг поперлась с ней на ту вечеринку и в итоге просидела одна на кухне пока она развлекалась. Достаточно. Следующая моя вечеринка – выпускной через четыре года.


Весь вечер я упорно готовлюсь к завтрашнему семинару, но не могу сказать, что особо продвинулась. Господи, мне кажется, если бы отец запихнул меня на ракетостроительный факультет, у меня и то было бы больше шансов на успешную учебу. Ненавижу юриспруденцию. Всем сердцем!

Ближе к полуночи я вспоминаю свои собственные слова о здоровом сне, откладываю учебники и иду в душ.

Выхожу я из него в короткой шелковой сорочке, поэтому неудивительно, что с моих губ слетает громкий визг, когда я вижу, что на моем подоконнике восседает Марат. Ладно, тут я погорячилась. Думаю, даже если бы на мне была надета шуба до пят, я бы все равно заорала.

– Что ты здесь делаешь? – цежу я сквозь зубы, пока Скалаев увлеченно изучает мои голые ноги.

– Ты не пришла на вечеринку, – он пожимает плечами, будто это нормальное объяснение и, наконец, переводит взгляд на мое лицо, не забыв перед этим уделить внимание декольте.

– Как ты сюда попал? – решаю переформулировать вопрос.

Марат снова пожимает плечами и кивает на окно за своей спиной. Спайдермен хренов. Моя комната, между прочим, на втором этаже.

– Участок охраняется, – напоминаю я больше себе, чем ему.

– О да, этот отряд морских котиков пьет пиво под футбол. Думаю, отсутствие хозяина способствует их расслаблению.

– Ты и расписание моего отца успел выучить?

– Да ладно, о подписании контракта в Гамбурге вся бизнес пресса говорит. Тут не надо быть гением, чтобы понять, что он все еще там.

Гением быть не надо, а вот за бизнес прессой следить стоит, – делаю себе пометку.

Я понятия не имею где сейчас находится отец. Думала, что обычная командировка, а он, оказывается какой-то важный контракт заключает. Надо бы почитать чем там опять великий Михаил Крейтор прославился…

Я открываю рот, чтобы повторить свой вопрос и выяснить, наконец, зачем он залез в мое окно, но он меня опережает:

– Неплохой домик. Уютный.

Даже несмотря на то, что его голос не пропитан сарказмом, я понимаю, что он издевается. Вряд ли кому-то придет в голову назвать эти пятьсот квадратов уютными. Современный. Богатый. Модерновый. Огромный. Но никак не уютный.

Вслух я это, разумеется, не говорю. Наверняка Марат решит, что я просто “зажравшаяся” девица.

– Я вижу, тебе холодно, – он вдруг разворачивается и закрывает окно за своей спиной, а мои щеки моментально вспыхивают огнем и я готова сквозь землю провалиться от стыда. Спешно накидываю огромный махровый халат, чтобы прикрыть грудь, на которой под тонким слоем шелка отчетливо просматриваются мои формы и растерянно смотрю на Марата.

Зачем он так? Сейчас он с интересом рассматривает мою комнату и, кажется, уже и забыл о своих словах, я же до сих пор не знаю куда себя деть. И уверена, даже после того как он уйдет, я еще полночи буду прокручивать эту ситуацию в голове.

Вот что с ним делать? Позвать охрану? Вежливо попросить уйти?

Стоит признать, я абсолютно не знаю как поступить. Марат меня не пугает, скорее интригует, но в то же время рядом с ним я теряюсь. У меня почти нет опыта общения с противоположным полом и я абсолютно не знаю как себя вести в его присутствии. Он же, наоборот, чувствует себя в моей спальне как в своей тарелке: подходит к столу, берет фоторамку, вертит в руках смешную розовую ручку с фламинго на кончике, тянется к блокноту с балериной и тут я не выдерживаю и бросаюсь вперед, чтобы выхватить записную книжку из его рук.

– Тайный дневник? – усмехается он, задирая руку с блокнотом вверх.

– Отдай, – требую я и делаю пару тщетных попыток допрыгнуть до него, но добиваюсь только того, что халат сползает с правого плеча и я практически прижимаюсь к нему грудью.

Мы стоим так близко друг другу, что мои волосы касаются его плеча. Он аккуратно проводит рукой по белой пряди и заправляет ее за ухо. Точнее пытается. Непослушные локоны тут же спружинивают обратно.

Смущаясь, я отступаю, пытаясь вытравить из легких исходящий от него запах сигарет. Как вообще можно курить эти вонючие палки? Ладно, на здоровье ему наплевать, но запах… бр!

– Отдай блокнот, – повторяю я свою просьбу и даже добавляю вежливое: – Пожалуйста.

– Что, боишься, что я узнаю твои грязные секретики? – интересуется он. – Признавайся, ты написала что-то обо мне?

Он с самодовольной улыбкой открывает блокнот и я с удовлетворением наблюдаю как вытягивается его лицо. Вместо сопливых признаний дневнику, на которые он, вероятно, рассчитывал, его ждут столбики цифр, адреса, цены и много других непонятных записей.

– План по захвату мира? – спрашивает Марат вздернув черную бровь вверх.

– Не твое дело, – я наконец вырываю блокнот из его рук и убираю его в ящик стола.

Затем я делаю то, чего сама от себя не ожидала: скидываю халат, залезаю под одеяло и водрузив на глаза маску для сна, заявляю:

– Уже поздно и мне пора спать. Иди домой, Марат.

Я надеюсь, что так Скалаев поймет, что я не заинтересована в дальнейшем общении и снова воспользуется окном. Но вместо удаляющихся шагов, я слышу, что он приближается и в следующее мгновение матрас рядом со мной прогибается под его весом и Марат тихо отвечает:

– У меня нет дома, Алиса.

Загрузка...