3

Повсюду пламя. Опалённые волосы скрутились, глаза слезились, а лёгкие сдавило от попавшего в них дыма. Огонь уже пожрал кровать, шкаф и всю имеющуюся мебель. Мне некуда бежать.

Пожар распространился волной по потолку.

Послышался чей-то вопль.

Я закричала в ответ, видя, что пламя почти добралось до правой руки, а следом кто-то рухнул сквозь потолок прямо на меня, и пол под ногами исчез.

Голова соскользнула с кулака, от мимолётного ощущения падения я пришла в себя. Резко проснулась и выпрямила ноги, задев стул впереди. Грохот тут же привлёк внимание профессора и остальных студентов. Я втянула голову в плечи, одними губами пробормотала извинения. Мистер Коллинз вновь повернулся к отвечающему студенту, чьё объяснение продолжило звучать где-то на фоне, не пробиваясь к моему сознанию. Во рту сохранился привкус копоти и дыма, а сердце билось где-то в горле. Я потёрла глаза, не понимая, каким образом задремала, ведь почти никогда не спала на лекциях профессора Коллинза.

Моя специализация «культура трёх миров». В университете я изучаю всё, что нам известно про теневых и лучезарных, а также про их взаимодействие с людьми. Сперва хотела поступить на переводчика с палагейского или даорийского. Востребованная профессия с высокой оплатой труда, но на экзаменах мне не хватило баллов и пришлось пойти на смежный профиль. На выбор дали учить только один из двух языков. Я остановилась на палагейском, но в целом они из общей речевой группы, позже, при необходимости, выучу и даорийский, так как невозможно понять чужую культуру без знания языка. Сейчас я неплохо читала на палагейском, но произношение хромало.

Я сосредоточила всё внимание на профессоре, отвлекаясь от дурного сна. Рен Коллинз – один из немногих людей, кому довелось не просто побывать в Даории, но и прожить среди лучезарных около пяти лет, собирая и структурируя информацию об их культуре и традициях. Он далеко не первый, кому даории позволили столь долго гостить в их мире, но чаще по возвращении такие люди шли работать на правительство, а Рен Коллинз предпочёл преподавать.

Профессор заметил, как я чуть не развалилась на парте, а значит, теперь глаз с меня не спустит. Я пригладила волосы и наклонилась к Ливии – одной из немногих моих подруг. Точнее, единственной помимо Сирши, но та учится на пятом курсе, лекции у нас разные.

– О чём речь?

– Повторяем основы про политическое устройство палагейцев. Через месяц будет предэкзаменационный тест, – торопливо ответила Лив.

У Ливии золотой ахакор, но, в отличие от многих детей состоятельных родителей, она предпочитала его не демонстрировать. При взгляде на её некрашеные русые волосы, отсутствие макияжа и простую одежду не сразу признаешь, что она из богатой семьи. Лив сняла свои очки и критически осмотрела разводы на стёклах, завертела готовой, тихо порылась в сумке. Я забрала её очки, вытянула край футболки из-под свитера и протёрла.

– Хлопчатобумажная, – едва шевеля губами, заверила я.

Сама Лив сегодня в вязаном свитере, а салфетки для стёкол она часто теряет. Ливия благодарно кивнула и со смущённой улыбкой забрала очки. У неё с детства плохое зрение, линзы носить не может, а из-за дурных одноклассников со школы комплексует. Ещё на первом курсе я отшила одного болвана, который даже в универе не перерос пубертатные замашки и подкалывал Лив, иронизируя над её внешним видом. Так мы начали общаться. А узнав, что я из приюта, она не выказала пренебрежения или жалости. В основном именно из-за последнего я не любила делиться подробностями о себе.

– …лично! Мы вспомнили, что Палагедой управляет Совет архонтов. Каждый из них является главой собственного Дома, – голос профессора зазвучал громче, привлекая всеобщее внимание. – Сколько их всего, Джен?

Девушка с короткими чёрными волосами тут же поднялась на ноги.

– Семь, мистер Коллинз.

– И какова иерархия?

– Невзирая на равноправный Совет, одни Дома палагейцев считаются более могущественными, чем другие, и делятся они по способностям, которые невольно распространяют, – без запинки выдала Джен. – Самым сильным и первым по старшинству идёт Дом Раздора. Сразу после него – Дом Кошмаров и Дом Чревоугодия. Следом – Дом Соблазна. Последние три – Гнев, Гордыня и Зависть – являются наиболее слабыми, но голоса этих архонтов не уступают остальным в Совете. При рассмотрении важных вопросов шесть Домов равны по значимости, а мнение архонта Раздора, как главы самого могущественного Дома, будет решающим в спорах.

Профессор довольно кивнул и поднял руку, призвав Джен остановиться и сесть.

– Всё верно, – подтвердил мистер Коллинз. – Но система даориев иная. В чём же главное отличие в управлении?

Профессор выразительно посмотрел на меня, и я поднялась на ноги, не дожидаясь пока он назовёт моё имя. Про лучезарных он всегда ждал более точных ответов, зная их лучше теневых.

– У даориев аналогичный аппарат власти, а именно Совет пяти царей. Все даории делятся на пять Кланов, во главе каждого стоит их царь.

– По каким критериям идёт разделение у даориев?

– Пять элементов: воздух, вода, огонь, земля и металл. У них тоже есть своя иерархия, – тем же ровным голосом ответила я, стараясь не делать пауз. – Даории управляют элементами, хотя большинство способны лишь на малозначительные манипуляции. Самые могущественные – это цари. Сила обычно остаётся в пределах родов, передаваясь с кровью. Практически не происходит никакой смены власти, тысячелетиями во главе одни и те же семьи. Хотя в данном случае это скорее схожесть с теневыми, потому что у них тоже власть и способности передаются по крови.

– Какой вклад даории и палагейцы внесли в наше развитие?

– Палагейцы дали нам зарево, – подбородком я указала на ярко светящиеся лампы. Освещение, энергия для транспорта, компьютеров, телефонов и прочего. Всё функционирует благодаря зареву. – Даории, а точнее Клан Металлов, проложили основные магистрали, по которым беспрерывно двигается зарево. Они же показали нашим учёным, как создавать провода, способные передавать энергию.

– Разве это всё, что мы получили от Клана Металлов?

– Нет. Ахакоры. Они их разработали и дали людям защиту от влияния теневых, но этим же обезопасили наш мир от собственного воздействия. Имея татуировку, лучезарные неспособны управлять элементами, а вместе с тем навредить кому-то из людей.

Мистер Коллинз улыбнулся, получив желанный ответ, и я уже хотела сесть, как он снова заговорил:

– Ты рассказала про сходство в политической структуре, а каково же главное отличие?

– Верно, – спохватилась я и опять выпрямилась. Большинство студентов либо внимательно слушали, либо что-то записывали, пока другие набирали сообщения в телефонах или просматривали ленту новостей в социальных сетях. – В Палагеде Совет архонтов – это главенствующий орган власти, но в Даории над Советом пяти царей стоят мойры. Три богини, следящие за нитями судеб. Мойры плетут эти нити, но выстраивают чужую участь не по своему хотению, а являются проводниками высшей силы. Также их задача – хранить сотканные нити, и во благо равновесия они не имеют права вмешиваться и менять чье-либо будущее по своему желанию. Если мойра попытается что-то переиначить, то её настигнет расплата. Ходят слухи, что у одной богини не хватает пальцев, а у другой нет левой кисти.

– Всё верно, но, когда говорят о невмешательстве, речь идёт о нитях палагейцев, даориев и людей. Жрицы в Даории уверены, что после объединения трёх миров у богинь появились судьбы всех нас, – дополнил профессор. – Если же говорить о судьбах самих богов, если таковые у них есть, то среди даориев рассказывают легенду, что старшая из мойр – Атропос – однажды едва не умерла, но Клото сплела для сестры нить, тем самым восстановив её здоровье. То есть боги находятся вне предусмотренного баланса и могут влиять исключительно на собственные жизни, но не на чужие.

– Разве это не сюжет даорийской сказки?

– Действительно есть такой сказочный мотив, однако были схожие упоминания об их брате Эфире. К сожалению, истину если и знают, то только цари, и всё же для сдачи экзамена лучше держать в голове эту информацию, – напомнил мистер Коллинз.

– Профессор, мойры правда ни с кем не встречаются помимо царей? Вы тоже никогда не видели мойр? – вмешался студент с задних парт, прежде чем мистер Коллинз успел задать мне новый вопрос.

– Правда, – подтвердил профессор, а студенты оживились, заинтересовавшись беседой. – Мойры никогда никому не показываются и не лезут даже в склоки между Кланами. Но это заблуждение, что богини встречаются только с царями, они так же тесно общаются с сивиллами – прорицательницами в Даории.

– А царей вы видели?

– Видел царей Воздуха и Металлов. Они с наибольшим любопытством относятся к нашему миру и охотно рассказывают о своей культуре, – профессор поднял руку и пресек новые вопросы, не относящиеся к теме. Он вновь повернулся ко мне, и я невольно вскинула брови. Я ведь ответила на все вопросы, но удовлетворённым мистер Коллинз не выглядел. – Что ещё говорят о мойрах, Кассия?

– Я не… не знаю, – растерянно пробормотала я, напрягая память. О мойрах действительно почти ничего не известно. Они никак не участвуют в жизни даже собственного народа, что уж говорить о нашем мире. – Мойры одни из мифологических существ, известных людям ещё до объединения и открытия проходов. Они были частью эпоса некоторых стран Античности. Не только мойры, но и вера в одушевлённые грехи. Вследствие более глубокого изучения теневых и лучезарных нашими историками и антропологами исследователи пришли к выводу, что образы пороков в религии и мойры появились в мифах людей из-за снов. Во сне грань между нашим миром и Переправой тонка. Якобы древние люди в подсознании попадали на Переправу, и кто-то выносил из видений эти образы, которые стали частью разных религий и мифов.

Не желая признаваться в непонимании вопроса, я озвучивала любую всплывающую в голове информацию. Но, несмотря на одобрительные кивки профессора, было заметно, что я продолжала кружить где-то рядом с правильным ответом.

– Кто-нибудь может добавить что-то важное? – поинтересовался мистер Коллинз у собравшихся.

Студенты тут же засуетились, притворяясь, что заняты конспектами. Неловкая тишина была прервана вскинутой рукой.

– Прошу… эм… – мистер Коллинз замялся, я обернулась на поднявшегося студента. Профессор всех знал по именам, и мне стало любопытно, кто его смутил. – Прошу прощения, но вы точно с этого курса? Либо вы часто пропускаете, либо ошиблись аудиторией.

– Не ошибся, профессор, – пробормотал молодой парень, поправив очки, которые казались слишком большими для его лица. – Я не на потоке, а временный слушатель. Посещаю отдельно оплаченные курсы лекций.

Мистер Коллинз отложил список студентов и заметно расслабился. На незнакомце простая серая толстовка-кенгуру, чёрные джинсы, золотистые светлые волосы немного растрёпаны. Он стоял слишком далеко, чтобы я могла точно определить цвет глаз, но разрез определённо миндалевидный. Судя по всему, парень худощав и не шибко высокий. С этими очками он скорее напоминал первокурсника, чем выпускника. Незнакомец бросил на меня косой взгляд и спрятал руки в карманы толстовки. Намёк я поняла, но внимание от него не отвела, ожидая, что он скажет.

– Да, верно. Курсы для саморазвития или повышения квалификации, – кивнул мистер Коллинз, рассматривая студента. – Вам есть чем дополнить ответ Кассии?

– Немного. Ещё о мойрах ходит слух, что они все немые. Однако голосов лишены не с рождения, способность говорить у всех троих отобрал Привратник в качестве мести.

– Именно, – обрадовался профессор, явно получив желаемый ответ.

Я тихо фыркнула, и парень в очках тут же повернул голову в мою сторону, хотя услышать точно не мог. Лицо привлекательное, но спутанные волосы, по-нелепому большие очки и колючий взгляд делали его похожим на самоуверенного заучку.

– Привратник. Единственный, кого опасаются как даории, так и палагейцы. Привратник главенствует над Переправой, и именно о нём я хотел с вами поговорить подробнее, – заговорил профессор, взял мел и начал записывать основные тезисы.

Я села и схватилась за тетрадь, готовая жадно поглощать любую информацию о Привратнике и Переправе.

– У меня есть вопрос о мойрах, – снова подал голос тот же студент, сбивая преподавателя с увлекательной темы.

Я обернулась на говорящего. Все рады, когда профессор рассказывает о Переправе, но парень продолжал стоять, со скучающим выражением лица глядя на свежие надписи на доске.

– Какой? – спохватился мистер Коллинз.

– Я записался на эти курсы, потому что заинтересовался вашим опытом жизни среди даориев, – издалека начал тот, но профессор заулыбался, отложив мел. Я недовольно поджала губы, до конца лекции осталось совсем немного, а о Привратнике я так ничего нового и не выяснила. – Раз уж речь зашла о мойрах, то я хотел узнать ваше мнение. Вы подтверждаете, что мойры неспособны влиять на судьбу живого создания. Например, оборви они жизнь даория, палагейца или человека раньше времени, подобное вмешательство повлечёт за собой неподвластные контролю перемены в мире. Возможно, будущее будет изменено непоправимо. Однако что насчёт воздействия на объекты?

Радость с лица профессора медленно сошла, он шумно втянул воздух, озадаченно уставившись в потолок.

– А именно? – уточнил мистер Коллинз после длительной заминки.

– Внезапно распахнувшееся окно, которое заставит обернуться. Укатившийся мяч, провоцирующий идти в нужную сторону. Пуля, полёт которой отклонится, – уверенно перечислил незнакомец, он со всей серьёзностью следил за реакцией профессора. Сперва его вопрос показался мне глупостью, но примеры заставили задуматься. – Если мойры способны влиять на мелкие элементы, то множественные, на первый взгляд незначительные модификации на протяжении какого-то времени могут незаметно, но кардинально изменить чью-то судьбу. Такое возможно?

Успех череды микровоздействий сомнителен: это как сложить многотысячный пазл с одной попытки без знания финальной картины. Однако при мысли о существовании подобной вероятности по спине поползли мурашки. Человеку с его короткой жизнью вряд ли под силу проследить за столь масштабной манипуляцией.

– Вполне возможно, – с растерянностью заметил мистер Коллинз и бросился что-то записывать в свой блокнот. – Очень интересная теория, молодой человек. Одновременно слишком бесконтрольная и способная дать совсем не тот результат, но определённо стоит рассмотрения. Поэтому я…

В коридорах раздался короткий звонок, звуки открываемых дверей и топот ног. Профессор разочарованно посмотрел на настенные часы. Лекция окончена.

– Молодой человек, подойдите ко мне, остальные свободны.

Студенты заторопились покинуть аудиторию. Ливия собрала учебник и тетрадь в сумку, на прощание улыбнулась мне и направилась к выходу. Она подрабатывает в студенческой библиотеке, и сегодня у неё есть дела. Я же уходить не спешила, желая поговорить с профессором.

Дождавшись пока помещение опустеет, я медленно собрала вещи в рюкзак и подошла к столу мистера Коллинза, который увлечённо беседовал с незнакомым студентом.

– …на протяжении недели я составлю список научных трудов, которые заслуживают вашего внимания. Обязательно приходите на следующую лекцию и покажите исследования, натолкнувшие вас на подобные мысли.

– Хорошо, профессор, – тем же ровным тоном ответил студент и окинул меня взглядом, когда я встала рядом.

Радужки у него светло-карие. Красивый янтарный оттенок вместе с экзотическим разрезом глаз притягивал внимание. Парень смотрел без раздражения или высокомерия, но и дружелюбным его выражение лица тоже нельзя было назвать. Скорее он весь напрягся, насторожённый моим присутствием.

Я ответила ему таким же оценивающим взглядом.

– Кассия, ты что-то хотела? – обратил на меня внимание мистер Коллинз.

– Да, хотела попросить у вас помощи, – ответила я, наблюдая, как незнакомец направился к выходу. Он закрывал за собой дверь, когда я поняла, что так и не увидела металл его ахакора. Хотя, судя по внешнему виду, он не богач. Может, серебро?

– Что тебя интересует? – уточнил профессор, и я выкинула странного парня из головы.

– Пожалуйста, дайте мне адрес библиотеки теневых. Я знаю, что на их половине города есть коллекции с трудами их учёных. В наших хранилищах материала о Переправе недостаточно. Исследовательские трактаты от авторов-людей скупые и поверхностные, – выдала я, но на лице профессора отразилась усталая мука, поэтому затараторила дальше, не позволив отказать мне сразу: – Я уже выбрала Переправу и Привратника в качестве темы своей дипломной работы в следующем году. И клянусь, что прочитала весь данный вами список литературы, но там нет почти никакой достоверно изученной информации.

– Кассия, тема сложная, – уделяя большее внимание бумагам и заметкам на своём столе, начал бубнить профессор. – Если ты хорошо структурируешь и объединишь сведения из тех многочисленных источников, то комиссия в любом случае поставит тебе «отлично». Если ты волнуешься об оценке…

– Это моя дипломная работа, и я не хочу просто переписать, – я прижала рукой ежедневник мистера Коллинза к столу, не дав тому его взять. Он нехотя поднял на меня глаза, явно утомлённый моим упрямством. – Я действительно хочу изучить Переправу.

– Нельзя изучить Переправу. Сами теневые едва ли её понимают, – возразил профессор. – Ты прочитала весь список, что я дал тебе в прошлый раз?

– Да!

– И Юстера?

– Даже его.

– Гортеса?

– Тоже.

– Аристоля? У него…

– Профессор, – хмуро перебила я. – Я прочитала все три его научных труда и почти уверена, что его «Иллюзорную материю» вы дали мне специально, чтобы я сдалась и бросила любые попытки.

Я невольно скривилась при воспоминании о толстом фолианте, язык чесался высказать, что его труды невозможно читать. Сквозь текст Аристоля я продиралась, как через таинственные дебри. Выражался автор настолько странно, что приходилось целые абзацы перечитывать по несколько раз. Я недовольно надулась, заметив, как профессор едва сдержал улыбку. Под моим пристальным взглядом он неловко откашлялся.

– Пожалуйста, мистер Коллинз. Не запрещено посещать территорию палагейцев. Опасно только ночью, но я пойду днём. Вы же сами там бываете, – насела я, решив в этот раз прижать его к стенке.

Профессор либо ощутил, что ему не отделаться, либо наконец внял моим просьбам, потому что написал долгожданный адрес на листке и протянул мне. В библиотеки теневых практически невозможно попасть. Обычно это личные коллекции и лишь избранные могут ознакомиться с трудами палагейцев и даориев. Я выпрашивала этот адрес у профессора три месяца, поэтому глазам вначале не поверила, а потом перечитала написанное раз пять, торопливо запоминая, если вдруг потеряю записку.

– Обширная личная коллекция принадлежит стареющему палагейцу. Его зовут Аякс. Он любит поболтать, но следи за временем и ради Святого Данама не пей у него спиртного, даже если будет настаивать.

– Он из Дома Чревоугодия?

– Нет, из Дома Гордыни. Поэтому всегда рад поговорить о Палагеде. А это перечень авторов, которые писали о Переправе, есть вероятность, что у Аякса имеются оригиналы и их переведённые экземпляры.

Я с благодарностью приняла вторую записку и тут же обе спрятала в карман кожаной куртки.

– Спасибо, профессор, – искренне поблагодарила я, не сдержав улыбку. Мистер Коллинз моего энтузиазма не разделил, и я спешно попятилась к выходу, переживая, как бы он не передумал.

– Не попадай в неприятности, Кассия. И не заставляй меня жалеть, что дал тебе адрес, ясно? – строго предупредил он.

– Конечно, конечно! – излишне торопливо заверила я.

Хотя, по слухам, если попаду в неприятности на стороне теневых, то уже и ругать будет бесполезно.

* * *

– Иво!

Половина столпившихся у входа в основной корпус мигом утихли, студенты повернули головы в сторону зовущего. Я тоже невольно замерла на ступеньках, рассматривая молодого человека.

Высокий рост, едва заметно вьющиеся чёрные волосы, до дрожи привлекательное лицо и подтянутое тело. Светло-зелёные глаза прищурены из-за лукавой улыбки. Наряд и вовсе под стать плохому парню: чёрные джинсы, тёмная футболка и стильная кожаная куртка. Он стоял, расслабленно облокотившись на шикарную тачку, и был определённо в курсе, как выглядит, но демонстративно игнорировал разинутые рты нескольких первокурсниц. Такие парни нравятся Сирше и, судя по всему, ещё половине кампуса.

– Иво, поторапливайся!

– Какой он! – ахнула рядом одна из девушек.

– Теневой, это сразу понятно, – ответила ей подруга, остужая интерес первой.

Я промолчала, но была согласна. Парень определённо теневой. Палагейцы и даории выделялись своими лицами, а глаза этого теневого слишком яркие, что немного жутко. Притягательно, но жутко.

Я сама чуть не разинула рот, когда на имя «Иво» откликнулся тот внешне нескладный студент в серой толстовке. На его лице не было страха или благоговения перед палагейцем, Иво, наоборот, выглядел хмурым. Словно этот черноволосый его старший брат, который приехал позорить младшего.

– Громче можешь? Кажется, ещё не все узнали моё имя, – пробубнил Иво, и я с трудом разобрала его слова.

Он обернулся и с недовольством взглянул на застывших студенток. Те тут же засуетились, притворяясь, что не таращились на него мгновение назад. Взгляд Иво замер на мне, узнал, но его отвлёк теневой.

– Не дуйся, – хохотнул тот, намеренно с силой хлопнув друга по плечу. Всё-таки внешне уж слишком эти двое отличались. Я сильнее нахмурилась, приметив, что Иво значительно ниже ростом, но даже не покачнулся от подобного приветствия. Не может же быть, что он тоже… – Полезай в машину, мы опаздываем.

Иво что-то проворчал, но полез на заднее сиденье. Вопреки моим ожиданиям темноволосый обошёл автомобиль, чтобы занять пассажирское место. Как только он перестал загораживать стекло водителя, я заметила третьего в салоне. Он разговаривал по телефону. Пассажиры оказались внутри, водитель закончил разговор, завёл мотор и с очевидным раздражением вдавил газ. Шины завизжали, прежде чем автомобиль сорвался с места. Окружающие студентки возбуждённо загалдели, провожая взглядами стремительно удаляющуюся машину. Я едва не закатила глаза, поражаясь, насколько типичным теневым выглядел тот парень. Чёрный дорогущий автомобиль, самоуверенная поза, тёмная одежда. Он будто намеренно собрал все человеческие представления о палагейцах как о греховных искусителях. Не удивлюсь, если этот тип из Дома Соблазна.

В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Сирши.

«Если ты ещё не идёшь домой, то советую ускориться. И не думай мне врать, что забыла о сегодняшнем вечере. Ты обещала, Кассия».

Верно. Я обещала.

Поэтому, затолкав телефон обратно, поудобнее повесила рюкзак и побежала на автобусную остановку.

Загрузка...