Во власти речных ведьм

3. Зловещая семерка и Екатерина Почтовая

Проснувшись от светивших в глаза солнечных бликов, Олега я в постели не нашла. Дверь комнаты приоткрылась. Послышалась возня и чеканные удары. Кто-то молотком чинил водопроводные трубы.

– Ой, Дашуля, разбудили?

Белокурая головка Марины была покрыта ржавчиной и землей.

– Представляешь, хотела душ принять, а меня этой гадостью окатило, – она брезгливо поморщилась. Б-р-р-р! – и шмыгнула за дверь.

Я мечтательно оглядела просторную кровать. Подумала, ладно, ничего, наверстаем. Встала.

Почувствовала неуловимый тонкий аромат.

Внимание привлек столик с косметикой и парфюмом. Французский, настоящий очень дорогой. Открыла фирменную изящную шкатулку. «Для Дашеньки от тети Натальи. «Дыхание весеннего утра» – любимая марка твоей мамы», – гласила вложенная записка. Большое зеркало в серебряной оправе отразило удивление на моем лице. Подарок очень символичный! И как Наталья Михайловна могла заранее узнать, что я переночую в этой спальне? А Олег дважды просыпался, бубнил что-то о старушечьих шагах. Неужели приходил призрак?! С фотографии в массивной рамке из чароита на меня смотрели печальные глаза моей тети. Она стояла со своим мужем Сергеем Витальевичем, обнимая девочку. Лицо ребенка, как с обложки модного журнала, очень миленькая. Что ж, можно понять, почему выбрали ее. Красивый ребенок… не то, что я в свои семь лет. Но гадкий утенок вырос в довольно симпатичного лебедя. Занятия спортом тоже в этом помогли. Стать красивой и эффектной было одним из желаний, которое я шептала, подсыпая в кормушку корм для птиц. Баба Надя с первого этажа говорила, что если спасти птицу в мороз лютый, твоя просьба исполнится. «Птицы – это души маленьких детей, ушедших слишком рано из жизни. Их голоса слышат ангелы. Ты попроси, чтоб мама твоя достойного мужика встретила. Новый папа будет и тебе и ей опорой», – повторяла она, и я просила, но… Тут я вздрогнула – из соседнего коттеджа со стуком открывшейся форточки вырвался песенный крик души:

Хозяйская собака подтявкнула и подтянула мелодию звонким воем.

– Заткнись, проклятая! – хлестнул резкий женский окрик.

Собака заткнулась, но это не значит, что только людям есть о чем переживать…

От тяжести массивной рамки, которую я держала на весу, заломило запястье. Неловкое движение, и она ударилась об стол. Не разбилась, нет, но после щелчка от неё что-то отошло. Полочка! А внутри сложенный лист бумаги. На одной из сторон дрожащим неровным почерком написано: «Пусть все твои желания сбудутся. Люблю тебя. Мама». Мама?! Трясущимися руками я развернула заветное послание, а там… Через слезы в глазах запестрела моя собственная старая каракуля, стайка просьбушек – птиц. Тех, что я рисовала на кухне Воробьевых, когда мама умерла. Как бы я хотела, чтобы она была живой и рядом со мной! С грустью вспомнила, что повторяла ей, раскрашивая воробьиную эскадрилью. Они, шустрые, верткие, забавные, горластые столовались в кормушке у нас на балконе.

«Во-первых: Милый воробей, хочу стать Оксаны красивей. Нашей соседки по площадке». «Не родись красивой, будь счастливой и любимой!» – возражала мне на это мама. Но я-то видела, что, в отличие от нас, тетя Оксана, благодаря своей яркой внешности, живет припеваючи и ни в чем себе не отказывает. Воробью с этой «красивой» просьбушкой я пририсовала большой кошелек с деньгами. Чтобы «птиц» мог с ангелом поделиться, а тот, в свою очередь, мое желание захотел исполнить.

«Во-вторых, сестренку, которой можно доверить все на свете». – Этот воробей с трудом потащил ангелам коробку конфет.

«Потом, конечно, большой красивый дом». – Заштрихованная коричневым карандашом птица вылетела у меня с плюшевым мишкой.

От воспоминаний меня отвлек громкий выхлоп машины рядом с домом и женские причитания: «Да не гони! Смотри, с твоей ногой поосторожней! Я дозвонилась до больницы. Шкафчиков ждет.» Опять выхлоп. Рычание мотора. Испуганный лай. Сквозь эти звуки еще продолжали пробиваться слова из печальной песни:

А ведь я размышляла о своей судьбе и мечтах… Странно, как вселенная продублировала мои мысли обрывками услышанной песни. Издевка? А может, предостережение или подсказка? Я где-то слышала, что весь мир вокруг – замкнутое зеркальное пространство. Запись выключили, и все стихло. Моим четвертым «хочу» на детском рисунке было: «Чтобы в холодильнике еды всегда было больше, чем можно съесть за один раз». Ангелам в виде подарка прилагалась большая «калорительная» булочка.

Так. Пятый взлохмаченный воробей летел кубарем за… Ну, конечно, за собственным шкафом и множеством красивых платьев.

Шестой – встретить загадочного принца, красивого и сильного, как в сказке. И найти папу.

Удивительно, а ведь получается, все шесть желаний уже исполнились! Даже с сестрой! Конечно, неизвестной, но, как факт. Все желания, кроме папы…

Ну а седьмой воробей… Эта кривая, нарисованная впопыхах птица, оказалась выбеленной. В потайной полочке лежал фломастер коричневого цвета. Не знаю, зачем взяла его, а потом на автомате закрасила, восстановив свой шедевр. Седьмая птица: «Хочу с моим любимым принцем прожить всю свою жизнь, как в сказке». Рядышком контур сердечка – символ, заимствованный у старшей подруги с ее записочек соседу по парте. Тогда в доме Воробьевых я успела нарисовать всего семь главных птиц, а не целую стаю. Иногда мои просьбушки-воробушки походили больше на стаю мух из-за нехватки места на листе. Тогда мама ушла куда-то с тетей Натальей, продолжать мечтать одной было неинтересно. Не думала раньше об этом: в доме Воробьевых я нарисовала своих просьбушек-воробушек, и именно они исполнились. Забавно!

Вот только сама не зная наперед, на счастье или на беду, раскрасив седьмую птицу, я столкнулась с интригующей загадкой. Под нарисованным воробьем стали проявляться строчки: «Доверься Екатерине. Она твоя сводная сестра. Помни – половина лучше целого. Не оставайся в доме на двадцать первые дни – опасайся проклятия Седьмицы. Если же беда случится, отдай Екатерине свое сердце. Двойная семерка – ниспосланная ей судьба».

Шок от прочитанного длился, наверное, минут пять. За это время буквы таинственно поблекли и исчезли, как призраки. Почерк был теткин, но содержание!.. В себе я была уверена, все это мне не привиделось. Если бы послание не появилось столь загадочным образом, я естественно отнесла бы его к бреду больного умирающего человека. Заветный заколдованный листок я спрятала в карман халата. «Доверься Екатерине» – ну что ж, у неё обо всем и спрошу, когда встречу. Не буду пока Олежку небылицами расстраивать.

За окном послышалось утробное, громкое: «У-у-урр-ква-ква, у-у-урр-ква-ква.» Я потихоньку подошла и приоткрыла занавес. Пуша перья, протирая ими стекло, передо мной крутился важный, гордо выпятивший грудь колесом, сизый голубь. В порыве танца и нехитрой брачной песни он скользил, цепляясь коготками, по металлическому карнизу. Голубица была склонна принять его ухаживания. Думая о муже, я умильно наблюдала за ними. Они уже целовались, сцепляя клювы. Но вот в отражении стекла появилась большая усатая морда. Длинная кошачья лапа с веером раскинутых когтей задела хвост голубицы. Птицы в заполохе успели вспорхнуть. Выдранное белое перо, кружа в вальсе, поплыло вниз. Мне захотелось выглянуть наружу, вдохнуть бодрящий запах раннего утра – первого на новом месте в собственном доме. Я потянула задвижки – заперто. Увидела двойную кнопку. Нажала на серединку (опять автоматика) – портьеры раздвинулись. Распахивающиеся створки окна смахнули с карниза неожиданно появившуюся кошку. Она успела зацепиться передними лапами.

– Киса! – Я поспешила ей на помощь.

Мой порыв остановил глубинно-злой взгляд горящих желтых глаз. Черная кошара, почти пантера, ловко подтянулась и запрыгнула выше на крышу. Презрительные движения нервного хвоста дали ясно понять, что в ее лице, то есть морде, я нажила себе врага. Стуча по черепице когтями, она гордо удалилась по своим кошачьим делам. А там, внизу, благоухала сирень. Дом был окружен ею. Ветер раскачивал огромные махровые кисти. Они приветственно махали девушке, идущей от дома соседей к нашей калитке. Неуловимо знакомый силуэт. За ней медленно ползла тень в виде креста. Я поежилась и проследила за тенью. Ее отбрасывало дерево, в которое мы чуть не врезались ночью! Огромный дуб сросся из двух стволов. Верхушку одного из них скосила молния. Кусок дерева повис на развилке, образуя перекладину. Оставшийся ствол с ветками, росшими в одну сторону, чтобы не затенять своего близнеца, образовал огромную семерку.

Исполинская семерка напротив, через лужайку у дома № 7! В корнях дуба я заметила большой могильный каменный крест – а это уже знобко, – и рядышком машина мужа. Б-р-р-р-р, как раз у обрыва к реке. Еще каких-нибудь полметра, и нас ждала смерть!

– Имя? – прошуршала автоматика калитки.

– Екатерина – «Двойная семерка». – ответил до боли знакомый голос.

Катька Почтовая из нашей фирмы?! Как она здесь оказалась? Олег назначил ее ИО. Повысил на время своего отсутствия, чтобы она держала дела в своих руках. Девушка очень толковая! Что случилось? Мигом надела платье и поспешила вниз: «Катя… – Екатерина… – сестра?!»

В холле Екатерину уже встретили Олежка с Мариной. Спускаясь по лестнице, я услышала нервный голос мужа:

– Почтовая, я дал вам этот адрес на крайний случай. Если что-то произошло из-за вашей некомпетентности, я уже недоволен и значит, бонусы платить не собираюсь. Объяснитесь!

– Во-первых, не Почтовая, а Майорова. Во-вторых, сбавьте обороты, босс! Давно хотела так сказать!

Катька удовлетворенно усмехнулась и гордо вскинула голову. Пышные каштановые волосы, стянутые резинкой, взметнулись, как конский хвост.

Олежка еще не понимал, что происходит, и был неприятно удивлен поведением подчиненной.

– Майорова?

– Да, Олежка, ее фамилия Майорова. Почтовой прозвали потому, что она отвечает за всю корреспонденцию входящую и письменные ответы клиентам, обращения по делам, запросы, отчеты и информационную проверку сделок… – как личный секретарь выдала Марина.

– Верно, наши вездесущие ушки. Твой дражайший Олежа свалил на меня всю свою работу, чтобы только сиять улыбкой в большом кресле да дамочек-клиенток охмурять. Как я рада, Марина, что не надо больше отслеживать твой стиль крадущейся кошки, пакостящей исподтишка! Вот, Олег Иванович, подпишите!

Катя протянула ему листок из кожаной папки. Муж брал его, как шипящую змею. Маринка встала на цыпочки, прильнув глазами к документу. По мере прочтения лицо Олежки бледнело. Он был застигнут врасплох, шокирован, выведен из равновесия. Когда начал говорить, его голос ломался, подскакивал почти до крика, как пляшущая пружина:

– Надо было предупредить заранее! Вы меня подвели. Очень!! Крайне!!! Ханна Аркадьевна одна не справится! Вы, что поиздеваться с этим прикатили?! – Муж тряс бумажкой, словно она прилипла к его руке.

– Что за кипеж, Олег Иванович? Поиздеваться? А помните, как вы частенько до ночи меня на работе оставляли? По выходным вызывали пустячно. Если отпрашивалась – гнобили. В два раза больше отрабатывать заставляли. Срывались прилюдно, просто так, чтобы власть показать! Даже когда я сообщила, что мама умерла, помните, что вы сказали: «Отпускаю на сутки. Денег до зарплаты не дам. Сейчас все документы приведете в порядок. Учтите, задержитесь дольше, каждый день, как прогул, будете отрабатывать троекратно». Так вот, подпишите. Вы же сами за порядок в документах ратуете!

– Я из тебя человека хотел сделать. Если баба внешностью не взяла, то надо умом и терпением. Я в тебе характер воспитывал. – В дерганном порыве Олег выхватил ручку и подписал заявление об увольнении размашистым росчерком. – Чувствовал в тебе стержень! Ты должна была стать моим партнером.

Катька удивленно-ехидно посмотрела на босса.

– А я думала, что для вашества являюсь лишь пустым местом в пространстве. Жизнь мою спрогнозировали? Судьба, кричали девочки в кустах! У меня на неё свои планы.

– Рекомендации мы вам не дадим. Денежного расчета не ждите. С оформлением трудовой книжки будет большая задержка. – Негромкий голос Марины твердо ставил точки по пунктам.

Ее карие глаза на застывшем кукольном личике странно заблестели. Из глубины в них словно ржавчина всплыла, и из карих они стали мутно-желтыми.

– И не надо! – весело, с вызовом парировала Катька. Я накопила, да мама кое-что оставила для осуществления моей заветной мечты. Открываю свое дело, частное сыскное агентство. Я умудрялась учиться, когда вы меня как каторжную нагружали. Мы, Воробьевы, упорные, своего всегда добиваемся! Вот, – девушка похлопала по папке, – подтверждение квалификации, разрешения, лицензия. Я теперь птица свободного полета. А книжку трудовую мне Ханна Аркадьевна сама оформила и порадовалась за меня.

– Да, да удачки тебе на встречной полосе со всякими бандитами и мошенниками, – процедила Маринка. – Вот только казенную папку для документов верни. С талисманчиком твоим расстаться придется.

Олег, до этого застывший как глыба льда, подтвердил требование указующим пальцем.

– Казенная?.. Моя! Извольте убедиться! – возмутилась Екатерина.

По внутренней обложке на черной коже золотом была сделана гравировка: «Катеньке от Евдокии Германовны, моему преданному, смышленому, трудолюбивому человечку. Вспомни обо мне, когда добьешься заслуженного успеха!»

– Она за месяц до своей свадьбы мне ее подарила. – Катька начала закипать. – Не отворачивайтесь, Олег Иванович! Это вы, вы виноваты!! Вы хоть помните, кем была для вас бедная Евдокия Германовна?!

Муж окаменел, холодно, уничтожающе взглянув на Катю и вдруг словно взорвался изнутри. Лицо исказила пугающая ярость.

– Я все помню, не сомневайтесь! А теперь вон!!

Стоящая рядом Марина, и та вздрогнула, но, поддакивая брату, топнула ногой. Его вспышка гнева была неожиданна для меня. Ничего подобного я не видела за все наше знакомство с Олегом. Душу охватил странный трепет.

– Олежа Иванович, родственничек дорогой, – подбавив угольков, съязвила Катька, метнув смеющийся взгляд и на Маринку, – «вон» не пройдет. До оглашения завещания я здесь полноправная хозяйка.

Олег с растерянным, как у мальчишки, видом, пытался обнять воздух. Марина сжалась, словно готовилась к прыжку. Ее лицо преобразилось. Злость состарила его лет на десять. Екатерина осталась довольна произведенным эффектом. Посмотрев на меня, она сказала:

– Вдохни поглубже, сестренка, а то посинеешь!

У меня действительно перехватило дыхание. Я симпатизировала ей, но мы были просто коллегами. Каюсь, не знала, что Почтовая – прозвище. Сестра! Какой поворот!! Мы так не похожи! Я высокого роста, стройная блондинка. Скажем так, моя внешность меня вполне устраивает. Люблю красивую приталенную одежду и высокие каблуки. Обожаю «проход королевы», когда мужчины переключают все внимание на меня и потом долго смотрят вслед. Катя тоже симпатичная, не спорю, но она совсем другая. Невысокого роста, крепкого телосложения, «широкая кость». Однажды она пришла в открытом сарафане – мышцы, как у парня, явно качается в спортзале. Помню, муж как-то сказал на недовольство Кати рабочей загруженностью: «На тебе, Почтовая, пахать можно». Он говорил напрямую, учитывая ее выносливость и силу. Катюша ходила всегда в удобной повседневной одежде и обуви. В основном брюки, а не платье. Очень общительная, она легко входила с людьми в контакт. И, одновременно, имела волевой мужской склад характера и ума. Только ей Олежка позволял открыто смотреть ему в глаза и выражать свое мнение. Я слышала, как Марина не раз жаловалась на Катю за грубость. «Не обращай внимание, она нужна нам, нужна фирме», – успокаивал Олег. У меня есть сестра, просто не верится!

Катя крепко меня обняла:

– Ты рада? Я да! Даша, мы с тобой сводные сестры. Сама в шоке. Узнала недавно. Но факт – у нас с тобой один шельмец папаша. И нам, Андреевнам, нужно поговорить. Наедине… – добавила она, понижая голос. – Пойдем в комнату мамы Наташи.

Я оглянулась на Олега, было неловко оставлять его сейчас, но… Они с Мариной шепотом о чем-то совещались, отвернувшись от нас, а затем спешно вышли из дома вдвоем… Муж ушел, ничего не сказав! В недоумении пожав плечами, последовала за Катей. Оказалось, именно в спальне тети Натальи я и проснулась сегодня утром. Катя первым делом плотно затворила дверь.

– Если ты еще не поняла, то скоро узнаешь, у Маринки есть гаденькая привычка появляться из ниоткуда. Эта пройдоха всегда в курсе всех событий. Когда Олег из охранника в бойфренда нашей Босс-мадам оборотился, нескольких сотрудников уволили. Маричёртик умело людьми крутит, оберегая своего дражайшего Олежку. Кстати, ты в курсе, что они не брат и сестра и вообще не родственники? Марине на самом деле, не 14, а 17 лет.

– Не может быть!! – мне показалось, что я съезжаю со стула.

– Факт, Даш, я документы сама видела у Евдокии Германовны. Пользуясь своим мужским влиянием, Олег, видимо, очень слезливую историю втюхал нашей мадам. Он в справках попросил и Маринин возраст, и отчество изменить, чтоб кривотолков не было. Маричёртику тогда как раз паспорт делали. Олег сказал, что свидетельство о рождении было утеряно, и сделали новое. Евдокия Германовна сама заверила его как нотариус. Так из Андреевны получилась Марина Ивановна, а фамилию прежней оставили – Броховцева.

– А подробнее можно? – в замешательстве попросила я, не зная, верить ли услышанному.

– Даш, доподлинно известно, что они из Тулы. Олег жил на той же улице по соседству. Он как раз из армии пришел, когда родители Марины в пожаре погибли. Старенький домишко как спичка вспыхнул. Одни головешки остались и обугленные трупы. Как девочка выжила и спаслась – непонятно. До этой трагедии Олега она шуточно считала своим женихом. Письма ему в армию писала, посылала посылки и даже деньги. Он сжалился, ее на воспитание взял, с ней в Москву приехал. Это было три года назад. Искать ее было некому, осталась только двоюродная тетка со стороны матери. Она местная, а вот отец Марины был приезжим. Я недавно об этом случайно узнала, когда занялась поисками биологического отца. Мое первое детективное расследование.

Броховцев Андрей Юрьевич был нашим папашей и, думаю, Марининым тоже. Кстати, раньше он был другом и сослуживцем папы Сережи. Знаешь, я сомневаюсь, что тот случайно меня удочерил. Хотя, судьба странная штука! Здесь прямо связь кармическая прослеживается!

У меня не было слов.

– Не могу поверить, что Марина наша сестра. Ты ошибаешься, такого просто не может быть!

– Как тебе сказать, многие факты именно на это указывают. Следы нашего биологического отца обрываются в Туле. Я туда ездила и добыла копию свидетельства о браке, кое-какие справки, общую фотку сотрудников с работы, где наш отец из-за плеча начальника выглядывает. Более четких фотографий нет, пропали в огне, и не только в доме четы Броховцевых, но и двоюродной тетки Марины. Она погибла в городской квартире тоже при пожаре. Причину возгорания так и не установили. По косвенным данным с пожарами этими, считаю, дело нечисто. В прямом смысле. Мистика какая-то! Мне кажется, Олег и Марина сбежали из Тулы, а подделка документов – чтобы следы замести. И вот еще что; я возила в Тулу фотографии папы Сережи, где он был снят со своими сослуживцами. Знакомые по работе уверенно опознали среди них Броховцева. Так что сама решай, во что ты будешь верить.

Катя задумалась, посерьезнела.

– Бедная Евдокия Германовна… Даш, а ты знаешь, что твой Олежка был женат на ней всего месяц? Несчастный случай, авария, он был за рулем. С него, как с гуся вода, а она умерла. Так он из охранника в хозяина фирмы перерос. Вот только деньги нашей мадам от него к ее родственникам по завещанию уплыли. Облом! – Посмотрев на меня, Катька усмехнулась. – Неужели ты об этом не знала?! Сестренка, ты хоть после свадьбы в его паспорт заглянула? Ой, а вот слёз и валерьяночного синдрома не надо! Хочешь, я тебя другой сказочкой утешу?

Катя взяла фотографию в каменной рамке из чароита и нажала на кнопочку сбоку. В потайной полочке, естественно, кроме фломастера ничего не было.

– Вот те на, неужели Маринка добралась?!

Я достала заветный листок бумаги из кармана халата.

– Ты это ищешь?

– Надо же, сама догадалась. Как тебе наша раскраска? Это я придумала для конспирации. Прочла тайнопись? Мы с мамой Наташей очень боялись испортить записку, которую написала твоя мама, умирая в больнице.

– Но как, почему мне ее раньше не отдали!! – Я вспыхнула, чувствуя себя обманутой и обделенной.

– Так, подруга, притормози! Я здесь ни при чем! – У Катьки от волнения покраснело лицо. – Так велела твоя мама: отдать, когда придет время, и кое-что на словах передать. Мама Наташа выучила это наизусть, уж больно все было непонятно и, прямо тебе скажу, страшно. Этой фантасмагорией она со мной в последнюю неделю своей жизни поделилась, уже немощная совсем. Сказала, что тогда в больнице твоя мама ее сильно напугала. В неё будто кто-то вселился. Она клятву с мамы Наташи взяла, чтобы тебя только через 7 лет в семью Воробьевых взяли, удочерили. А потом уже в забытьи накричала, что если клятву она не сдержит, вину с собой заберет.

Катя потупила глаза, смутилась.

– В принципе, так и получилось. Папа Сережа своих детей хотел. Несмотря на свою болезнь, надеялся. Тебя же наотрез удочерить отказался. Мама Наташа повлиять на него не смогла – оказывается, на то была у папы личная причина. Как с сестрой жены, он впервые познакомился с твоей мамой именно в последний вечер ее жизни и узнал… Даш, ты не представляешь, в какой клубок все завязано! Этот обвал информации обрушился на меня недавно… Пока не все понятно.

Я встала и подошла к открытому окну. Накатило странное состояние, казалось, что меня окунули в воду, и нечем дышать.

– Так ты хочешь узнать, что просила передать тебе твоя мама? – Голос Кати неуверенно задрожал.

– Да…

– Ну тогда глотай, как есть: «Крест встанет и тень отбросит, когда третья, младшая в дом войдет. Берегись, в ней зло, чужая темная душа, двойной виной отца взращенная. Коснувшись на Седмице, тень смертью обернется. Слезами прольется жизнь твоя. Во спасение – Екатерина. Но, приняв ее помощь, пожалеешь. Двойная семерка ее судьба. И она станет твоей, удерживая у двери живых мертвецов». Заметь, это было сказано много лет назад: три сестры, родные по отцу. Про Седмицу вообще только местные знают. А мое имя?! Я родилась в день ее смерти, как же она могла узнать про меня.

В дверь несильно, но уверенно постучали.

– Дашуня, уже без двадцати одиннадцать. Скоро нотариус придет. А еще какие-то люди тебя, хозяйку просят, – пропела Маринка.

У меня по спине побежали мурашки. Голос подвел и осип.

– Сейчас, сейчас… – помогла Катя. – Слушай, – быстрым полушепотом продолжила она. Самое главное – мы должны держаться вместе. В завещании мамы Наташи, за исключением определенных сумм и вещей другим лицам, все ее имущество переходит тебе. Но есть одно «но». В заключении документа Наталья Михайловна просит тебя разделить полученное наследство со мной поровну, официально признав своей сестрой.

Катька смахнула рукой испарину со лба. Вся напряглась. Ее голос стал похож на резиновую тягучую ленту.

– Причем, ты должна оформить на меня дарственную сейчас. Даш, при этом у тебя останется одна треть всего имущества. Понимаешь, часть дома мне отошла по завещанию собственника папы Сережи. Знаю, тебе все это обдумать надо, но тянуть нельзя. В двух словах всего не расскажешь – тайна на чертовне, чертовня на тайне! На раздумья дней десять осталось, никак не больше. Боюсь тебя грузить нашей мистиковиной. Даш, ты с Олегом брачный контракт заключала?

– Нет.

– Хорошо. Тогда выдам еще кое-что, как есть. Чтобы не разделить участь Евдокии Германовны, сделай вот как: пообщайся с нотариусом наедине, ну хоть о погоде. А я договорюсь с Вольдемаром Анатольевичем, чтобы он объявил, что ты составила завещание на меня, на все свое имущество. Это будет только на словах. Так ты обезопасишь себя и можешь спокойно обдумать, как поступить дальше.

– Кать, ты убеждаешь, что Олег может из-за наследства причинить мне вред?

– Да…

– Мы любим друг друга. Понимаешь, любим! А вот с Мариной, да, надо быть более чуткой.

Неразделенная девичья любовь – это серьезно. Тем более, если она живет с тобой под одной крышей.

Я решительно открыла дверь и вышла, оставив Катю. Обидно, но возможно, ее убедили, и она искренно верит в черные заговоры. Особенно, если сама повернута на мистических тайнах. Может, права Марина, что и после смерти Наталья Михайловна решила надо мной посмеяться. Может, я и вовсе не наследница ее золотой клетки!