Водка

А когда Олег вошел в дом, Люба уже переоделась. Сидела перед зеркалом в нарядном темно-синем платье, которое надевала нечасто, и наводила макияж.

- Мы куда-то идем? - поинтересовался Олег.

- Никуда. Не могу же я все время такой росомахой ходить. - Она не отрывала глаз от зеркала. - Кстати, - спросила как бы между прочим, - а что это ещё за мымра приезжала? Так разглядывала меня. Как будто она твоя бывшая жена.

- Нет, это жена Мамеда. Ее зовут Гюзель.

- Ну-ну, в тихом омуте... Признайся, у тебя с ней что-то было? Даже не вздумай отпираться, я же чувствую.

- И не думаю отпираться. - Олег замялся. - Все давно забыто.

- А она вот не забыла. - В голосе Любы чувствовалась нескрываемая желчь. - Примчалась посмотреть, как ты тут устроился. Да с кем живешь.

- Люба, да ты никак ревнуешь! - удивился Олег.

- Вот еще! - возмутилась девушка. - Просто я на твоем месте нашла бы получше.

Олег не стал ввязываться в дискуссию. Они с Любой привыкли друг к другу, сами собой разделились домашние хозяйственные обязаннности. Поскольку Люба выросла в деревенских условиях, она легко переносила дискомфорт неблагоустроенного жилья. А вот Олег скучал по водопроводу, теплому туалету и чугунной батарее под окном.

Отношения между ними оставались по-прежнему целомудренными. Олег получил возможность покровительствовать и заботиться. Правда, иногда эти родительские чувства перехлестывали через край, и он начинал занудно воспитывать Любу. Объяснял ей, какой должна быть девушка, что надо обязательно учиться, получать образование и так далее. Он привык к её присутствия, её крепкие ножки из-под короткого халатика примелькались, и на уровень гормонов в его крови абсолютно не влияли.

Впрочем, сельская идиллия продолжалась недолго. Через пару недель Юсуф начал выдергивать Олега для работы по специальности. Теперь под навесом у бочек чаще всего распоряжался Чингиз. Он приезжал утром на новой белой "шестерке" и торчал до вечера, расточая Любе дубовые комплименты и пуская слюни. Олег предполагал, что Юсуф дал ему "шестерку" в качестве гонорара за убийство Гасана. Это было единственным правдоподобным объяснением. Другим способом Чингиз за такой короткий срок не смог бы заработать денег не то что на машину, а даже на приличный велосипед. Да и халявную должность надзирающего за бочками не получил бы.

Юсуф и в самом деле стал большим боссом. Как-то подвыпивший Мамед проболтался, что Юсуф и ещё несколько его земляков составили заговор против Гасана. Тот стал ночами играть в казино, и ему требовалось все больше денег. Терпение деловых людей лопнуло, Гасана убили, а Юсуфу теперь никто не перечит. Раньше он прятал от всех свое богатство, а теперь выставляет на показ. В его руках весь спирт, и он определяет, кто сколько водки делает. Он же снабжает всех пробками и этикетками. И его уже приглашали на переговоры турбомашевские бандиты. Договорились, что азербайджанцы никогда не будут подделывать водку местных заводов и не станут выпускать пойло под видом лосьонов и других гигиенических средств. Зато получают монополию на разлив в пластиковые пакеты и бутылки под видом бытовой химии.

Очень быстро Юсуф перешел от производства к снабжению и координации. Выгоднее оказалось перепродавать мелкими партиями большие объемы спирта, чем возиться с конечной продукцией. Его капиталы росли как на дрожжах. И теми же темпами росло количество фальшивой водки в мелко-розничной торговле. Низкая цена и приличное качество спирта-ректификата вполне удовлетворяли запросы большинства покупателей уличных киосков.

Капиталы свои Юсуф стал вкладывать в производство. Он купил полноценную линию по розливу водки и установил её на той же самой ферме в Глубоком Источнике. Монтировала её бригада опытных монтажников. Эти мужики поставили десятки подпольных линий, пахали день и ночь, зря времени не теряя, и брали за работу огромные деньги. Закончив монтаж, они получили обещанное и мгновенно исчезли. Перед этим они, правда, объяснили, какие кнопки нажимать и куда что наливать.

Но, как обычно бывает во всяком новом деле, начались неувязки. И Олег, разобравшись с документацией, принялся натаскивать азербайджанский персонал. Но работникам явно не хватало образования. Наконец Юсуф поддался на уговоры и нанял одного бывалого слесаря из русских. Теперь, по крайней мере, было кому техосмотр проводить. Очень сильно Юсуфа раздражала слишком большая протяженность линии. И это при том, что участка мойки бутылок не было. Сразу начиналось с разливочного. Затем укупорка. Потом длинный участок бракеража, где контролер должен рассматривать содержимое бутылок перед специальным световым экраном и убирать с конвейера плохо вымытые, щербатые и с посторонними включениями. Но у Юсуфа ничего не браковалось. Все ехало дальше на наклейку этикеток, а затем на упаковку в руки целой бригады таджиков, которые тут и жили на грязных матрасах.

Но больше всего Юсуфа волновали потери. Объем водки получался меньше, чем сумма объемов воды и спирта. Он никак не мог понять, куда что девается. Все компоненты, то есть вода и спирт, заливаются в соответствующих пропорциях в закрытый стальной бак, оборудованный механической мешалкой, и оттуда попадают исключительно в бутылки. Утечки быть не должно, а водки получается меньше.

- Ты в сортировочный бак как заливаешь, - спросил его Олег, - на глазок ведрами? Или уже по науке все делается?

- В какой сортировочный? - не понял Юсуф.

- Ну, вот этот, где все перемешивается, называется сортировочным баком для приготовления водно-спиртового раствора периодическим способом. По технической документациии так называется. А есть ещё непрерывный способ, когда круглые сутки непрерывно в бак спирт и воду закачивают. И разливают, естественно. Понял?

Юсуф не понимал. Сортировка - это одно, а перемешивание - совсем другое.

- Ну, и наплевать, - легко отмахнулся от этой проблемы Олег. Главное, что при смешивании спирта с водой происходит химическая реакция с выделением тепла. А ещё происходит явление, которое называется контрактация, из-за него общий объем уменьшается. Поэтому ты и думаешь, что у тебя какие-то потери.

- Как такое может быть? - насупился Юсуф. - Залили четыреста литров спирта и шестьсот воды. А получилась не тысяча, а девятьсот сорок. Такого не может быть.

- Может, - заверил его Олег. - И крепость у тебя меньше сорока получается, правильно?

- Меньше, - неохотно согласился Юсуф.

- А ты не литрами меряй, а килограммами, - посоветовал Олег. Четыреста килограммов спирта и шестьсот килограммов воды. При температуре пятнадцать градусов. Сорок процентов крепости вычисляется не по объему, а по весу. Молекулы взаимодействуют, структурируются, потому уменьается объем и выделяется тепло. В школе это не проходят, но знать не помешает. Люди на Севере давно это поняли. Они сразу всю бутылку спирта переливают в графин, туда же столько же воды, взбалтывают как следует и выносят на мороз, чтоб остыло. А здесь любому спирт дай - разбавит прямо в стакане, а потом теплое вылакает.

Сомнения Юсуфа так и не покинули. Даже после того, как он, потрогав сортировочный бак своими руками, убедился - теплый, да ещё какой теплый. Тем не менее, он распорядился, чтобы его работники выполнили все указания Мастера.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ "ПОРУЧИКА РЖЕВСКОГО"

Пришлось Олегу и штампы для пробок заказывать. Ничего, потолкался на проходной одного завода, другого, нашел опытного инструментальщика. Мужик сразу понял, что требуется и цену назвал, по его понятиям, огромную - три тысячи рублей. Олег и торговаться не стал. Отдал тыщу задатка и пробку-образец. Через день получил готовый штамп.

Гораздо сложней было напечатать этикетки. Юсуф своих азербайджанцев в типографии даже не посылал. Там или отказывались с ними разговаривать, либо заламывали такие цены, что даже у жителей Кавказа головы кружились. Раньше этикетки крали в типографии и продавали сами печатники. Потом порядок стал строже, да и этикеток понадобилось в сто раз больше.

Вести такие переговоры Олегу было неприятно, он боялся жесткого отпора, всяких обвинений и прочих моральных тягот. Но все оказалось очень просто. Он разговаривал непосредственно с директором или главным инженером типографии. Те сразу понимали, о чем речь. Некоторые отказывались. А вот в пригородах, где заказов не хватало, руководители типографий охотно шли навстречу. Заказ проходил вполне официально от имени какой-нибудь мифической фирмы. Но, кроме денег в кассу, кругленькая сумма наличными передавалась директору из рук в руки. Главное, чтобы качество работы было приличным. А то первый заказ в одной убогой типографии выполнили никуда не годно. Краски выглядели бледно, да ещё были смещены относительно общего рисунка. Из-за этого этикетка выглядела слегка смазанной. И Олег месяца два с отвращением встречал знакомые смазанные наклейки в витринах уличных киосков.

Службой своей у Юсуфа Олег очень тяготился. Но одну водочную аферу вспоминал с удовольствием. Может, даже с гордостью. Однажды Юсуф собрался через оптовую фирму одного своего знакомого вбросить на легальный рынок большую партию своей водки. Он долго думал, какую бы марку водки подделать. Важно было не нарваться на официального поставщика, тот бы мог разоблачить.

- А ты возьми и сам придумай сорт водки, завод и все такое, посоветовал Олег. - Да ещё рекламу дай, дескать, самая чистая водка в мире с магнитной подзарядкой. Помогает от всех болезней.

Шутки шутками, а идея Юсуфу понравилась. Он даже сам название придумал - "Поручик Ржевский". Знакомый студент архитектурного института нарисовал этикетку: лихой гусар с чаркой в руках. Выпущена, естественно, на Ржевском ликеро-водочном заводе по рецепту 1812 года. Ароматизирована французским коньяком. Студент тоже любил пошутить, в КВН играл. Потом эту картинку увеличили и поручик Ржевский полгода подмигивал с рекламных щитов на основных магистралях города.

Оптовая фирма, якобы импортировавшая "Поручика" из Ржева, вполне официально приобрела краевые защитные марки и, наклеив их на бутылки, узаконила нелегальный продукт. Сертификат качества выдан был без проблем, потому что деньги за экспертизу заплатили сразу, наличными и сколько попросили. И Олег собственными ушами слышал, как на улице какой-то поддатенький мужичок убеждал приятеля, что "Поручик Ржевский" - самая лучшая водка. Мягкая, крепкая и отдает коньячком.

Но Юсуф решил, что расходы на рекламу слишком велики, и больше таких веселых операций не проводил.

ПОШЛА ШУМЕТЬ ГУБЕРНИЯ

Учебный год в трех районах края первого сентября, как положено, не наступил. Забастовал преподавательский состав. В двух районах не платили зарплату начиная с марта, а в третьем аж с февраля. Учителя собирались провести акции протеста ещё в мае, грозя сорвать выпускные экзамены. Тогда их клятвенно заверили, что с июня начнут погашать задолженность, а к сентябрю рассчитаются полностью, включая отпускные и дотации на учебную литературу.

Естественно, летом, когда каникулы и занятий нет, об учителях все забыли. Вспомнили, когда уже поздно было. Краевая власть перекладывала ответственность на районные администрации, которые потратили учительские деньги на ремонт собственных кабинетов, покупку легковых машин и ещё неизвестно на что. Районные главы, в свою очередь, винили во всем краевой Белый дом, который зажал трансферты. А у них депрессивные территории, вся промышленность лежит на боку, сбор налогов нулевой.

Учителя в эти споры не вмешивались, им было все равно, кто не дал им денег. Кое-где они уже объявили голодовки. Лежали в ряд на матах, притащенных из спортзала, пили минералку, спасая организмы от быстрого обезвоживания, и пели революционные песни. Кое-где даже вытащили из чуланов портреты Брежнева и некоторых членов бывшего Политбюро, демонстративно развесили их на стенах. И периодически обзванивали краевые средства массовой информации, напоминая о своем трагическом положении.

В отдельных газетах появились большие репортажи под душераздирающими заголовками. А два местных телеканала в программах новостей ежедневно сообщали сводки состояния здоровья голодающих. В комментариях клеймились за бездействие краевые власти и лично губернатор Эдгар Соллер. К сожалению, сами учителя не могли наблюдать за своей мужественной борьбой по телевизору. Оба канала транслировали свои передачи только на территорию Горнозаводска. Оба они существовали на деньги мэрии и выполняли её социальный заказ. Извечная борьба столичного мэра Белецкого с губернатором становилась все ожесточенней. В осеннем воздухе пахло губернаторскими выборами. И высокое губернаторское кресло неудержимо влекло мэра Белецкого.

Белецкий чувствовал, что слишком засиделся в должности мэра. Хотелось большего. Здесь он уже получил все, что мог. И квартиру размером в этаж с собственным лифтом из подвального гаража прямо в прихожую. И трехэтажный коттедж с зимним садом в закрытом чиновничьем поселке. И две запасных квартиры в престижных районах города. Сынок тоже был неплохо пристроен являлся главным учредителем четырех фирм, которые монополизировали строительство городского жилья и успешно откручивали бюджетные деньги.

Считалось, что на губернаторских выборах схватятся всего два серьезных конкурента - Соллер и Белецкий. Исходя из этого, мэр Горнозаводска избрал самую выигрышную, на взгляд его промоутеров, тактику - компрометировать действующего губернатора в глазах электората. Банальная логика подсказывала, что все отшатнувшиеся от Соллера избиратели должны автоматически проголосовать за его оппонента. Поэтому Белецкий не стал даже толком обнародовать свою предвыборную программу, а все силы направил на отъем голосов. Финансовые ресурсы его были огромны, поскольку все предприниматели Горнозаводска были обложены данью в избирательный фонд мэра. Поэтому всякая неполадка в крае подавалась в промэрских средствах информации, как следствие некомпетентности и бездарности губернатора.

У Соллера был только один способ выбить козыри из рук противника гасить социальное возмущение масс. Но для этого требовались немалые деньги. А взять их было негде. Промышленность края только начинала подниматься с колен, и снова сбивать её с ног губернатор не хотел. Металлурги расширяли экспорт, впереди маячили большие прибыли, и губить на корню такую перспективу было бы преступлением. Будущее края зависело именно от металлургических гигантов. Поэтому они получали налоговые отсрочки, им скостили штрафы по старым долгам в бюджет, а нынешние платы позволяли вносить готовой продукцией и взаимозачетами. А для выплаты учительских зарплат требовались живые деньги. Источников таких денег было два - бензин и водка.

Местные бензиновые бароны спасти положение не могли. Их бизнес был слишком хорошо скрыт от контролирующих органов. Все понимали, что большая часть бензина продается мимо кассовых аппаратов, но наведение порядка в этой сфере требовало времени. Деньги же были нужны немедленно. Однако "пьяный" рубль оказался неожиданно короток. Ведущие ликеро-водочные заводы края оказались в глубоком кризисе. На всех сокращалось производство, падали доходы, а впереди маячили серьезные убытки. По этому поводу губернатор собрал совещание, куда пригласил директоров трех крупнейших заводов и пару ведущих специалистов финансового ведомства.

Плач и стенания потрясли стены губернаторского кабинета. Как же так, удивлялся губернатор, мы специально ввели краевую марку соответствия, чтобы защитить местный рынок и местного производителя, а получили прямо противоположный результат. Ему тут же объяснили, что марка и сгубила производство. Себестоимость местной водки резко возросла, и этим воспользовались враги-оптовики. Мало того, что они заранее завезли немыслимое количество водки из других регионов, они и сейчас продолжают гнать эшелонами более дешевый продукт из соседних областей. А поскольку весь сентябрь можно торговать без наклейки марок, - их же ещё не напечатали! - они их не клеят и не оплачивают. Но это ерунда по сравнению с рацветом производства фальшивого алкоголя. Рынок буквально забит паленой водкой.

И снова губернатор не мог скрыть удивления: как же так, ведь мы провели такую милицейскую кампанию? Начальник УВД края ему лично доложил, что подпольный бизнес разгромлен и больше не поднимется.

Это вызвало бурный смех и язвительные отклики водочных фабрикантов. А зачем, собственно говоря, милиции громить этот криминальный бизнес. Она отчитывается за проценты раскрытых преступлений, за снижение уличной преступности и укрепление правопорядка. А подпольные бодяжные заведения в графы отчетов никак не входят. Мало того, это совершенно бессмысленное дело. Из всех задержанных всего против одного завели уголовное дело, да и то оно рассыплется в суде. Все прочие отделываются штрафами. В общем, получается, что никто не заинтересован в борьбе с подпольным производством алкоголя, кроме губернатора и директоров ликеро-водочных заводов.

Почесав затылок, губернатор согласился с доводами участников совещания. А, может, вам самим тогда заняться борьбой с криминальными конкурентами? Но директора ответили в том духе, что у них нет таких прав, какими наделена милиция. Что максимум их возможностей, это сообщать в милицию о нарушениях в этой сфере. Вот если бы законодательство серьезно защищало национальное богатство - водку...

Ну, раз закона нет, значит есть беззаконие. Клин вышибают клином. Губернатор не шутил. Закон надо создавать, подключить депутатов Госдумы, юристов и подключиться самим. А пока почему бы не создать фонд, который будет спонсировать и стимулировать борьбу с подпольным производством. Он бы мог выплачивать премии отличившимся милиционерам и их добровольным помощникам. Вы же больше меня заинтересованы в расчистке рынка. По крайней мере вы могли хотя бы профинансировать исследование этих отрицательных явлений, чтобы понять, с какого конца браться за их ликвидацию.

Директора, мягко говоря, недолюбливавшие друг друга, осознали свою ответственность и прониклись чувством солидарности. Перед лицом общей угрозы ничего другого не оставалось, кроме объединения. Хотя бы временного. И через неделю был создан неофициальный секретный фонд, для коллективного руководства которым каждое предприятие делегировало по одному способному работнику. Финансовую часть фонда составлял "черный нал", ни в каких отчетах не упоминаемый.

ДРЫЗГИ ШАМПАНСКОГО

Осень оказалась затяжной в этом году. Уже и листва давно облетела, трава пожухла и пала на землю, а зима все не наступала. Моросили дожди, по утрам туман стлался по земле, цеплялся клочьями за голые ветки, а инея не было, только густая роса. Всем давно опротивели вязкая грязь, сырость и противный пронизывающий ветер. И только в конце ноября вдруг приморозило и выпал снег.

И тут Юсуф вспомнил свой ещё сентябрьский разговор о поддельном шампанском. Он бы, может, и не вспомнил об этом никогда, но кто-то ему предложил по дешевке чуть не вагон пластиковых пробок и проволочных каркасов для их закрутки. И не нашел босс лучшего места для этого фуфлыжного производства, чем крытый двор возле дома Олег. Конечно, и дом, халупа то есть, и двор, и навес над ним, и забор вокруг - все это принадлежало Юсуфу. Или кому-то из его людей. И тут было трудно возражать. Но для того, чтобы разместить огромное количество бумажных мешков с пробками и проволочками, пришлось ликвидировать склад спирта. Точнее, перенести в какое-то другое место. Это опечалило не только Олега, но и Вахида. Дагестанец даже сказал в гневе:

- Это толстый специально подстроил. Не хочет, чтобы ты хорошо жил. Вот увидишь, и после Нового года придумает что-нибудь, лишь бы сюда спирт не возвращать.

Чингиз, впрочем, три дня ещё отдежурил, сидя в машине перед воротами. Его задачей было отправлять приезжавших покупать спирт по новому адресу. Олегу этого адреса не сказали. Зато пригнали пятерых таджиков в замурзанной одежде. Они должны были бодяжить шампанское.

Юсуф объяснил Олегу, что шампанское лучше делать на холоде, поэтому его двор самое подходящее место. Но холод не означает мороз. Двор, зашитый со всех сторон досками, тем не менее, промерзал, как всякий сарай. Пришлось ставить мощного "козла" киловатта на четыре. Подключали его, естественно, минуя счетчик, прямо к проводам на столбе. Олег все время опасался, что из-за этой самоделки может вспыхнуть пожар.

Как только вывезли последний спирт, так завезли целый КАМАЗ "Спрайта" в двухлитровых пластиковых баллонах. Люба обрадовалась такому бесплатному богатству, но напиток оказался с просроченным сроком годности. По правилам его полагалось уничтожить. Впрочем, Олег пил и не отравился. Таджики тоже хлебали его с удовольствием и обоссали весь огород. Ничего, никто не умер.

Пока Олег отрабатывал рецептуру, завезли фольгу, этикетки и начали подвозить бутылки. Юсуф организовал прием стеклотары, и бомжи мешками поволокли темно-зеленые "бомбы" по тридцать копеек за штуку. А ведь до этого "бомбы" считались бросовым товаром, типа импортных пузатых бутылей.

Сделав первый удачный замес, Олег налил стакан шипучего напитка и принес показать Любе. Та пригубила и сказала:

- А что? Вкусно!

- Сразу видно, что человек ничего не смыслит в вине. Никогда в приличном обществе не говори про вино - вкусно. Это не перловая каша. Перловка может быть вкусной или невкусной, а у вина другие эпитеты. Ты скажи, на шампанское похоже.

- Немного водкой отдает, а так очень похоже. Главное, сладкое. Я как раз такое люблю.

- Все с тобой ясно, - сказал Олег. - Ладно, будем считать, что остальные тоже ни черта не понимают и тоже пьют его раз в год. Сойдет за натуральное. Как говорится, для деревни третий сорт - не брак.

- Почему ты думаешь, что я шампанское только раз в году пью? обиделась Люба.

- Потому что, кто пьет шампанское раз в год, тот пьет полусладкое; кто пьет раз в месяц - полусухое; кто раз в неделю - сухое; а кто пьет каждый день - брют.

- Чего они каждый день? - не поняла Люба.

- Брют - это самое сухое шампанское, - пояснил Олег. - В нем сахара нет абсолютно, весь перешел в спирт и углекислый газ.

- А я, может, не люблю, когда в шампанском много газа, - зачем-то заявила Люба.

- Так ты его, небось, ещё и ложечкой мешаешь, чтоб газ вышел? возмутился Олег.

- Зачем ложечкой? Проволоку распрямляю, как все нормальные люди, Люба продемонстрировала свою просвещенность и знание светского этикета.

- Эта проволочка называется мюзле, - холодно заметил Олег. - Ее скручивают на специальном станке, поэтому на ней всегда машинное масло и металлическая пыль. И только такие деревенские марфы выпускают из шампанского газ. Пей сухое вино и не порти напиток, если ничего в нем не понимаешь. Виноделы старались, чтоб этих пузырьков было больше, а она что делает!

Люба обиделась. А Олег не обратил на это особого внимания. В общем-то он просто немного разрядил на неё свое раздражение. Ему не хотелось фабриковать шампанское. Водку он бодяжил со спокойной душой. Это дешевое пойло потребляет специфический контингент, которому надо подешевле и позабористей. А вот шампанское на Новый год берут все. И эта шипучая дрянь окажется на столах у пенсионеров, студентов, самых обычных людей. И кто знает, не станет ли кому-нибудь плохо из-за этого просроченного "спрайта" с сиропом и спиртом.

Вечером, укладываясь спать, Олег привычно забросил руку на плечо Любе. Но та неожиданно резко сбросила её. Да ещё сказала при этом:

- Ты, кажется, обещал не приставать ко мне.

Олег, удивленный и обиженный таким тоном, счел своим долгом ответить:

- Вот уж и не думал. Что я, извращенец, приставать к малолетке? Никакого удовольствия, один писк.

- Я тоже не извращенка, - он достиг своей цели, уязвил, - не садо-мазо какое-нибудь, терпеть такую боль. Так что иди к своей тетке в платке с люрексом. - И добавила ехидно: - Она уж точно не малолетка. Ей, наверное, все тридцать пять.

В её представлении тридцать пять лет были старушачьим возрастом. Олег только вздохнул. Для него это был возраст не просто нормальный, а очень даже хороший. А вот насчет боли он не понял. У ней что, болит от этого дела? Но спрашивать не стал, поскольку Люба демонстративно отползла к самой стене, чтобы отдалиться от него. И Олег только сказал мечтательно:

- Да уж, к этой тетке я бы сходил...

В общем, они, можно сказать, поссорились. Выразилось это в сердитых взглядах Любы, в её поджатых губах и демонстративном отворачивании лица. Олегу было не до того, чтобы её умиротворять и мириться. Он считал, что это пустяки и пройдет само. Его заботила низкая производительность труда у таджиков.

Гражданская война и повальная нищета выгнали на заработки десятки тысяч таджиков. В Горнозаводске их тоже было полно, и они четко делились на две категории. Одни торговали на вещевых и овощных рынках, имели деньги, машины и снимали квартиры. Как правило, все они принадлежали к большим и богатым кланам, активно связанным с наркобизнесом. Героин в город везли именно эти таджики.

Другие были какими-то селянами, всю жизнь прожившими в своих южных кишлаках. Они плохо говорили по-русски и выполняли самую неквалифицированную и грязную работу. Естественно, низкооплачиваемую. Пределом их карьерных устремлений была должность штукатура или плиточника. На всех стройках подсобниками работали такие декхане, безропотные и непритязательные. Обычно они жили прямо на стройке, так дешевле. Для них не существовало выходных и праздников, больничных листов и отпусков.

Олег с этими таджиками намаялся. Они получали семьдесят рублей в день, а потому не слишком торопились. Всякие попытки объяснить, что после Нового года шампанское будет уже не нужно, наталкивались на полное непонимание. А, может, срене-азиатские гастарбайтеры понимали, что в любом случае обеспечены зарплатой до конца декабря независимо от производительности труда. Во всяком случае работали они неторопливо. Единственным их положительным качеством было абсолютное равнодушие к алкоголю. Православные в первый же день вылакали бы весь спирт, а на следующий пропили бы сахар.

За шампанским приезжало гораздо меньше народа, чем за спиртом. Брали бутылок по десять-двадцать, редко больше. В уличный киоск больше и не надо. Крупные партии забирал только Рустам, по пол-"Газели" за раз. Увозил на оптовый рынок. Деньги за товар получал Чингиз, который по-прежнему болтался здесь с утра до вечера и строил из себя большого начальника. Даже на Олега иногда покрикивал, а про таджиков нечего и говорить, рычал на них, как собака. Только что не кусал.

Водку, конечно, бодяжить проще простого - спирт да вода. С шампанским возни в десять раз больше. Сначала Олег разводил сироп: на полведра "спрайта" десять порошков сухого виноградного напитка "Инвайт", затем туда же три литра спирта. Потом эта основа заливалась в бутылки, в каждую по черпачку. Затем через воронку "бомбы" заливались "спрайтом". Пробки загонялись с помощью деревянного рычага, надевались проволочные каркасы, закручивались, а горлышко оборачивалось фольгой. Потом клеились этикетки.

Бестолковые таджики лепили этикетки кое-как. Чингиз надорвался, крича: "Чурка безмозглый!", но все бесполезно. Таджики смотрели испуганно, согласно кивали, лепетали что-то и продолжали в том же духе. Единственное, чего удалось добиться, так это научить их различать, где верх этикетки, где низ, чтобы вверх ногами не клеили.

Постепенно рос штабель картонных коробок с готовой продукцией. Надо полагать, к Новому году все это добро копилось. А там за три дня улетит, как никак новогодний народный напиток. И хотя до Нового года оставалось ещё полмесяца, Олег начал задумываться об этом празднике. Но вовсе не потому, что надо было купить себе настоящего шампанского и вообще хорошо посидеть, может, даже с елочкой. У него зародилось подозрение, что Юсуф готовит ему какой-то неприятный сюрприз. Во всяком случае, спиртобаза под большой навес точно не вернется. Чингиз проболтался, что на одном месте больше двух месяцев спирт держать нельзя, опасно.

Но неприятный сюрприз случился гораздо раньше.

МЫ ИХ НЕ ЖДАЛИ, А ОНИ УЖЕ ПРИШЛИ

Однажды Рустик, как обычно, привез на оптовый рынок партию фуфлыжной шампани, коробок тридцать. Только её начали выгружать, только Лиля, совершенно шарообразная в искусственной огромной шубе и подшитых валенках, выставила за витринное стекло бутылку с ценником, как подошла солидная дама-покупательница. Довольно молодая, но все при ней - шуба норковая клешоная, да не из кусочков, а из полосок в елочку, шапка соболья в виде шляпки с широкими полями, итальянские высокие сапоги на высоком каблучке абсолютно новые. Дама плотно прижимала к боку толстенькую сумочку из лакированной кожи с тиснением и золочеными металлическими уголками.

Дама спросила, сколько у Лили шампанского, и была страшно разочарована. Ей нужно было вдвое больше и прямо сегодня. Лиля призвала Рустика, и тот сказал, что на складе полно этого добра, он минут через сорок привезет. Дама выразила желание отправить на склад свой грузовик, чтобы загрузиться прямо на месте, но Рустик начал убеждать, что туда и дороги нет, едва "Газель" протискивается. Дама легко поверила и попросила, чтобы Рустик подогнал машину с шампанским прямо на автоятоянку возле рынка. Там легче перегружать с машины на машину. И, достав сотовый телефон, позвонила своему водителю, чтобы тот встречал "Газель" номер такой-то.

Довольный Рустик умчался грузиться, а дама раскрыла сумочку, чтобы рассчитаться. Но достала из неё удостоверение оперативного работника отдела по борьбе с преступлениями в сфере экономики. Лиля была так потрясена, что даже не стала скандалить. Тут появились люди в штатском, началось оформление протоколов. Попутно поинтересовались водочкой, которая тоже присутствовала в оптовых количествах. Сразу обнаружилось, что на акцизных марках удивительным образом совпадают порядковые номера, и вообще они отпечатаны очень плохо. А коварная дама, сделав свое черное дело, уехала в свою контору, чтобы вернуть на место вещественные доказательства - шубу, шапку, сапоги, сумку и мобильник.

А ничего не подозревающий Рустик примчался на рабочую окраину и загнал "Газель" под навес. И сразу принялся торопить таджиков, чтоб шустрей таскали коробки. Через десять минут кузов был полный, но выехать Рустик не смог. Выезд плотно перегородил милицейский "уазик". А кроме него прибыли ещё четыре легковых автомашины, набитые людьми. Половина этих людей была в штатском, а другая половина в форме. И Олег не сразу понял, что форма вовсе не милицейская. Она гораздо красивей. Это были сотрудники какого-то частного охранного агентства. Но лезли они во все щели гораздо активней настоящих милиционеров. А их начальник в богатой кожаной куртке на меху на равных держался с майором, который командовал операцией.

Захват подпольного цеха шампанских вин прошел спокойно, без криков, выстрелов и прочих шумовых эффектов. Просто в ворота зашли два милиционера и попросили всех оставаться на местах. Могли, впрочем, не просить. Все и так застыли на местах с раскрытыми ртами. Олег так буквально примерз к месту. Весь похолодел, а потом его прошиб озноб.

Когда в начале сентября на рынке его вот так же зацепили с полной машиной "Синеглазки", мандраж, конечно, он испытывал. Но тогда почти не боялся. Да и не было особых причин для испуга. Подумаешь, машина пойла! Его, что ли, это машина? И что он мог тогда потерять? Ну, пересадили бы с деревянного топчана на скотном дворе на нары следственного изолятора. Ах, какая смешная потеря!

Нынешний милицейский набег был абсолютно не ко времени. Олег сразу понял, что все происходящее отнюдь не случайность. Что в этот раз пришли конкретно за ним, и так легко, как в прошлый раз, он уже не отделается. В одно мгновение рухнуло все, что он с таким старанием создавал последние два месяца. Но первой мыслью было: "А как же Люба?" Даже сердце сжалось болезненно. Куда она теперь пойдет? Как станет жить? Ведь пропадет девчонка...

- Я сюда на пять минут зашел, - первым обрел голос Чингиз. - Мимо ехал, думаю, надо друга проведать. Зашел - нету друга. Совсем не в этом доме живет.

- Ты тоже здесь случайно оказался? - усмехаясь, спросил Олега майор.

- Естественно, - уныло отозвался тот и сел на бочку со спиртом. Ноги не держали.

- А вы что тут делаете? - задал майор вопрос таджикам.

Те стояли тихие, как кролики, и смотрели тоскливыми глазами.

- Работаем, - еле слышно сказал один, самый смелый.

- Так, понятно, - повеселел майор. - Это хорошо, что вы тут работаете.

- Хорошо, хорошо, - закивали таджики и тоже повеселели.

- А что за работа? - спросил мужик в богатой кожаной куртке на меху. Ткнул пальцем в смелого таджика. - Ты что делаешь конкретно?

- Не-е, - замотал тот головой, - такой не делаю. Только бутылки наливаю.

- Понятно, - мужик говорил одобрительно, можно сказать, дружески. - А кто у вас здесь главный?

- Мастер главный, - сделал таджик движение подбородком в сторону Олега.

- Этот, значит, мастер. А директор кто? Вот этот? - подключившийся к игре майор ткнул пальцем в Чингиза.

- Нет, директора нету, - глядя честными глазами, объяснил таджик, только Мастер.

- А кто он такой? - не отставал майор, тыча пальцем в азербайджанца.

- Чего вы слушаете? - заголосил Чингиз. - Он все обманывает!

- Ну да? - усомнился майор и переспросил таджика: - Кто это?

- Не, не знаю, - честно признался азиат. Он и на самом деле не знал, кто такой этот Чингиз, который норовит всем распоряжаться, и которого никто не слушается.

- Правду сказал! - снова заголосил Чингиз. - Раньше обманывал, сейчас правду говорит. Клянусь мамой! Я его тоже не знаю.

Тем не менее, Чингаза обыскали, проверили документы. Паспорт оказался в полном порядке, со всеми вкладышами, печатями, регистрацией и фотографией. В "шестерке", стоявшей на улице, тоже ничего подозрительного или запрещенного не обнаружили. И, помучив ещё с полчасика, Чингиза отпустили во свояси. Он тут же сел в машину и умотал.

Рустик так легко не отделался. Хотя у него тоже имелась в запасе красивая версия событий. Дескать, какой-то мужик подбил его на халтуру перевезти коробки. Бедный юноша даже не знал, что в коробках, и не знает до сих пор. А мужик куда-то отошел на минутку, тут милиция и нагрянула.

Но у него этот номер не прошел. "Газель" оперативники начали отслеживать от самого рынка, поэтому прекрасно знали, кто её отправил на склад.

Олег, может, и начал бы что-то фантазировать, но тут появилась Люба. В халупу тоже нагрянули с обыском. Ничего криминального не обнаружили, но девушка учинила скандал. Очень грубо оскорбляла находившихся при исполнении и требовала санкции прокурора. Ей пытались объяснить, что милиция имеет право осматривать помещения, где подозревается наличие чего-то такого, но бесполезно. Люба выскочила в тапочках на мороз, накинув на плечи пуховик, и отправилась выяснять отношения с начальством. А, в общем-то, выяснить, что происходит и где Олег.

Майор сразу кинулся устраивать очную ставку и перекрестный допрос.

- Вы эту гражданку знаете? - с ходу начал давить на Олега. - Отвечайте быстрей.

- Конечно знаю, - хладнокровно ответил Олег. - Она у грузина домишко снимает, а я этот сарай.

Он уже понял, что выкрутиться не удастся, поэтому выгораживать себя не стал. Ему надо было выгородить Любу. И сейчас он сразу кинул ей спасительную версию.

- У какого грузина? - переключился майор на Любу.

- У толстого, - сразу среагировала та, - с вот таким носом.

- Ты мне фамилию его скажи. И адрес.

- Вахтанг Бабаян, - ляпнула Люба. - Такая какая-то фамилия. А где живет, я его не спрашивала. Уж, наверное, где-то живет, раз дом сдал.

- Фамилия у него какая-то негрузинская, - усомнился мужик в кожане, неотлучно находившийся при майоре.

- Может, и не грузин, - пожала плечами Люба, - может, татарин. Я их плохо различаю.

- Ладно, это мы и без тебя выясним, - заверил её майор. - С данным гражданином в каких отношениях находитесь? - указал на Олега.

- В нормальных, - сказала Люба, - не деремся.

- Я не про эти отношения, - майор поморщился и строго спросил: Сожительствуешь с ним?

- Это как? - спросила Люба озадаченно, а потом лицо её залилось краской. - Знаете, - вскричала она, - постыдились бы!

- У нас сугубо дружеские отношения, - влез с объяснениями Олег, - не омраченные пошлым сексом. Сумку со своими вещичками я к ней в комнату поставил, но не более того.

- Есть там сумка с мужскими вещами, - подтвердил один из оперативников, - и электробритва. А в шкафу только женские тряпки.

- А где живете? - спросил Олега майор, листая его паспорт.

- Прямо здесь и живу, - Олег ткнул пальцем в свернутые матрасы и одеяла в углу. - Вот с ними вместе, - кивнул в сторону таджиков. - Обогрев тут достаточный, особо не поддувает. Так что отвяжитесь от девчонки. Ступай, Люба, нечего на это безобразие глазеть. Лучше передачку принеси завтра.

Люба ушла, но через несколько минут вернулась, одетая, как полагается, по-зимнему. И милиции стоило большого труда вытурить её из-под навеса, чтобы не мешала следственным действиям.

А майор был очень возмущен паспортом Олега.

- Ни кола, ни двора, и с женой развелся. Прямо бомж какой-то. А сам, небось, коттеджик строит метров на восемьсот.

- Ага, на девятьсот, - уточнил Олег. - Из снега. Первый этаж уже готов. К весне закончу, в июле вселяться буду. Забегайте, посидим в прохладе.

- Нет, не похож он на Мастера, - сказал начальник частных охранников. - Сразу видно - шушера какая-то.

- А вот водитель подтвердил, что это Мастер, - возразил майор и спросил Олега. - Это тебя Мастером зовут?

- А чего такого особенного? - пожал плечами Олег. - Вас, небось, зовут майором, и вы не обижаетесь.

- Не-е, - начальник охранников в шикарной кожаной куртке всем лицом изобразил глубочайшее несогласие, - да вы оглядитесь. Про того говорят, что он целые заводы строит, а тут фигня какая-то. Из механизмов одна воронка да ковшик.

- А рычаг? - обиделся Олег. - Вон, который на столбе прибит.

К столбу действительно был приколочен маленький дверной шарнир с приделанной к нему длинной деревянной рукояткой. Под него ставилась бутылка, на горлышко устанавливалась длинная шампанская пробка, и нажатием рычага загонялась внутрь до упора.

- Пожалуй, ты прав, - согласился майор, приподняв за рукоятку брусок рычага. - Голь на выдумки хитра, но так голью и остается. Тот в деньгах должен купаться, а не по сараям кантоваться с таджиками убогими.

- Это вы про кого? - не утерпел Олег, задал вопрос. - Про какого Мастера?

- Да есть информация, - майор испытующе поглядел на Олега, - завелся в городе некий Мастер, большой спец по фальшивой водке. Уже несколько заводов основал.

- Прямо Демидов нашего времени, - восхитился Олег. - И что, мне теперь за него сидеть придется, за этого человека-легенду?

- Тебе, гражданин Морозов, и своего достаточно. Целый букет преступлений. Тут тебе и незаконное предпринимательство, и неуплата налогов, и неплатежи акцизов...

- Незаконное использование товарного знака, - добавил начальник частной охраны, - выпуск продукции, опасной для здоровья...

- Лет пять схлопочешь запросто, чтоб другим неповадно было, - с удовольствием подвел итоги майор.

- А "Виншампань" впаяет иск за моральный ущерб, - снова добавил частный охранник. - Так что если раскопаем какое-то имущество, пойдет в возмещение этого ущерба. А искать мы умеем. Эту лавочку, во всяком случае, в два счета раскопали.

- Ой, хорошо, у меня ничего нет! - обрадовался Олег вполне искренне. Он уже понял, что частная охрана каким-то образом связана с "Виншампанкомбинатом". - Можете "спрайт" конфисковать, пока его весь таджики не выпили.

- Больше не будут, - заверил его майор. - У них ни у кого нет разрешения на жительство. А нелегалов мы высылаем.

Таджики обеспокоенно переглянулись, а самый смелый спросил:

- А деньги?

- Не переживайте, - успокоил его майор, - мы вас бесплатно вышлем.

- Нет, - забеспокоился ещё больше таджик, - работали, надо деньги платить.

- Это они насчет зарплаты, - объяснил Олег. - Переживают, что пришлось бесплатно работать.

- Да, кстати, - майор встрепенулся, - почему у вас, гражданин Морозов, денег при себе не оказалось? Или вы бесплатно эту гадость раздаете?

- Бесплатно в наше время даже сифилис не раздают, - мрачно отметил Олег. - Не заработал пока ничего. За "спрайт" ещё до конца не рассчитался.

- Так он же просроченный, - удивился майор. - Небось, бесплатно со свалки привезли.

- Вот гады, - возмутился Олег. - А с меня слупили чуть не по розничным ценам. И где сейчас этих аферистов искать?

- Ничего, с нашей помощью найдешь, - успокоил его майор. - У нас есть квалифицированные специалисты. Следователями называются. Сейчас поедем в райотдел, там ты все им подробно расскажешь... Главное, подробно, все до мелочей. Кстати, - майор наклонился к нему, - может скажешь, на кого работаешь?

- С чего вы решили, что я такой несамостоятельный?

- А с того, что такую прорву пустых бутылочек ты бы и за год не собрал. Про пробки и этикетки даже не говорю. Тут бригада снабженцев нужна, чтоб в таких количествах все это добыть. Ладно, поехали. Посидишь в клоповнике, станешь разговорчивей.

В КЛОПОВНИКЕ

Клоповник оказался гораздо хуже, чем Олег себе представлял. Бетонный каземат в подвале с крошечным оконцем под потолком. Лампочка, которая горит всегда, как солнце в космосе. Из мебели только толстая труба с горячей водой вдоль стены. Такая горячая, что сидеть на ней Олег смог, только подложив под зад свернутую куртку. Зато тепло. В общем-то, можно было бы потерпеть, если б не запах. Точнее, жуткая вонь, въевшаяся во все бетонные поры стен и пола. Коровья ферма вспоминалась как благоуханный оазис. Невозможно поверить, что в камере содержались люди, а не, допустим, хорьки, страдающие к тому же поносом и недержанием мочи.

Олег был уверен, что непременно задохнется в этом вонючем склепе. Дышать старался через рот. Так меньше чувствуются запахи, чем когда дышишь носом. Он боялся, что его стошнит, и тогда совсем уж невтерпеж будет сидеть. Про него будто забыли. Он рассчитывал, что сразу начнут допрашивать, заведут уголовное дело, но никто не торопился им заняться. Часы забрали вместе со всем содержимым карманов и брючным ремнем. Из-за невозможности понять, который час, время тянулось особенно мучительно долго.

В сухих бетонных стенах страшно хотелось пить. Олег постучал в окованную железом дверь и попросил милицейского сержанта, приоткрывшего маленькое оконце, дать воды. Но тот крепко обложил Олега матом и захлопнул крышку. А вот есть совсем не хотелось. Сама мысль о еде вызывала спазмы желудка. Но постепенно, видно, привык, принюхался, тошнотворный запах перестал быть такми назойливым, как в первые минуты пребывания в камере. И Олег, растерянный и поникший, немного освоился со своим положением узника. Принял его как данность. Он не стал оплакивать свою загубленную жизнь, а постарался собраться с мыслями.

Что ему грозило за фабрикацию шампанского, он не знал. Подозревал, что ничего особенного. Не те масштабы. И чем больше думал на эту тему, тем больше успокаивался. Заложив руки за спину, Олег прогуливался по камере от двери к трубе и обратно. Пять шагов в одну сторону, поворот и снова пять шагов. Он задавал себе вопросы, которые, как ему казалось, обязательно должен задать следователь, и сочинял подходящие ответы.

Загрохотал замок. В камеру втолкнули парнишку лет семнадцати, щуплого, напуганного и шмыгающего носом. Был он в не по сезону легкой болоньевой курточке, затрапезном свитере с оттянутым воротом, широких мятых брюках и ободранных зимних сапогах. Парнишка мокрой ладонью трогал лицо, тоже мокрое. Под глазом у него густел синяк, а на лбу краснела свежая ссадина. Похоже, его основательно отделали, сводили умыться, а теперь отправили в камеру подумать.

- Дайте воды попить! - крикнул Олег в приоткрытую дверь.

Дверь захлопнулась, лязгнул запор. Никто ему не ответил. Только парнишка, присевший на карточки возле стены, поглядел тоскливо исподлобья, наморщив лоб, и спросил:

- Курить есть?

Олег отрицательно помотал головой. Парнишка скуксился, повел головой, словно у него болела шея, скорчился на корточках. Наверное, ему было очень плохо.

- Здорово тебя отходили, - посочувствовал Олег. Ему хотелось завязать разговор. Слишком долго он пробыл наедине с собственными безрадостными мыслями.

- Блин.., - простонал парнишка, - раскумариться бы... Такой лом...

Он повалился боком на цементный пол, развернулся в полный рост, перекатился медленно с живота на спину, прогибаясь. Потом повторил то же самое в обратном направлении. Олег удивленно смотрел на парнишку. Он даже подумал, что у парня эпилептический припадок. Но уж слишком тот замедленно проделывал все движения, да ещё матерился при этом сквозь зубы, очень тихо, но вполне осмысленно.

ДОПРОС

И тут снова забренчали запоры, запищали шарниры, открылась дверь.

- Морозов, выходи. Руки сразу за спину.

Повели. Один сержант впереди, второй сзади. Олег сразу преисполнился чувством собственной значимости. На втором этаже кабинет следователя. Точнее, следователей. Три письменных стола, четыре пишущих машинки - две на шкафу, одна под столом с торчащими вверх сцепленными рычагами, четвертая на подоконнике под чехлом. Шкаф из тех, что больше воспринимается как дрова, а не как мебель. Да и столы не лучше. Целых три сейфа. На одном стоит телевизор, показывает черно-белый хоккей без звука, с одним треском. На другом сейфе гипсовый бюст Ленина в милицейской фуражке, на щеках сочные оттиски губной помады. На третьем сейфе - тусклый графин с водой, термос, банки, стаканы. Олег как воду увидел, так и остановился, словно зачарованный. На людей в кабинете и внимания не обратил.

- Вот сюда садитесь, - обратился к нему кто дружеским голосом.

Олег нехотя оторвал взгляд от графина. Сидевший за столом молодой человек в сером костюме и голубой рубашке без галстука смотрел на него едва ли не влюбленно.

- Можно водички, - прошелестел Олег пересохшими губами и осторожно присел на казенный стул.

Стул взвизгнул и потом нервно скрипел при каждом движении Олега. Молодой человек, на глазок ему было не больше двадцати пяти, поднялся и налил стакан воды. Олег медленными мелкими глотками осушил его, прислушиваясь к происходящему в комнате. За его спиной у другого письменного стола сидели двое и происходил разговор. Молодой мужской голос задавал вопросы, а ответы звучали густо и с бронхитной хрипотцой.

- Так, значит вы услышали крик и вышли из гаража?

- Не, я уже запирал гараж. Ну, крик услышал и повернулся. Этот бежит прямо на меня, а баба, ну, женщина, кричит: "Шапка у него, шапка!" Я его за куртку схватил, шапка и выпала. Ну, я - хлесть, он упал. Тут сосед тоже вышел, ну, из гаража. Попинали малехо. Эта подошла, баба, ну, женщина с девочкой.

- Так, погодите. Значит, подошла потерпевшая. Что она сказала?

- Ну, она это... Говорит, вела дочку из детского сада, а это, ну, как его...

- Штальман, - подсказал молодой.

- Штальман этот, ну, ударил девочку в лицо, а с бабы, ну, с женщины, шапку сорвал и побежал в гаражи. У той кровь из носа, плачет. А той, женщине, ну, бабе, то ли ребенка успокаивать, то ли самой орать. Ну, крикнула. Я если б сразу знал, что он ребенка ударил, запинал бы вообще. Ну, схватил ты шапку, а ребенка-то за что? Тварь...

- Так, вот насчет попинал и прочего такого. Про это лучше не надо. Дернул за куртку, он сам упал, стукнулся, туда-сюда. Понятно, в общем... А то у нас в крайпрокуратуре тоже есть какой-то Штальман. Ну его от греха...

Олег сидел, прислушивался и терпеливо ждал пока его следователь (а он был уверен, что парнишка в сером костюме следователь и есть) приступит к допросу. Тот не торопился. Перекладывал какие-то бумажки, потом долго скептически разглядывал на свет перо авторучки, снимал с него невидимые пушинки и пробовал на газете. Наконец, решил, что перо пишет нормально, положил перед собой пачку бланков и начал заполнять верхний, суфлируя сам себе под нос - число, месяц, свою должность и прочее. Олег тем временем слушал диалог за спиной.

- Видно же, что наркоман со стажем. Специально и бьет ребенка, чтоб мать за ним не побежала. Какой из него бегун? На героине сидит, вон, как его ломает. Такие и шапкодерят, чтоб дозу купить. Утром волна идет, а вторая вечером. Два укола в день, норма.

- А летом как?

- Летом цепочки золотые с шей рвут, сумочки выхватывают. В тех же самых местах, между прочим.

Но тут следователь закончил заполнять необходимые графы и приступил к делу.

- Дежурный следователь Тихомиров Виктор Григорьевич, - представился он. - Приступим?

Олег хотел было сказать, что нет, не приступим, так разойдемся, но решил не обострять отношения, а потому просто кивнул.

- Фамилия, имя, отчество? - приступил Тихомиров.

История, которую приготовил Олег, выглядела складно, хотя, может, и не очень убедительно. Следователь по долгу службы её записал полностью.

Значит, однажды гражданин Морозов был в очень стесненных обстоятельствах. Он развелся с женой и уволился с работы в связи с банкротством предприятия. Денег у него не было, жилья тоже, он шлялся по рынку и искал, где бы подработать на кусок хлеба. Какой-то толстый грузин, назвавшийся Вахтангом Бабаяном или Бабаани, он точно не расслышал, спросил, что Морозов может делать? Тот ответил, что работал мастером на молокозаводе, разливал молоко и фасовал сметану. Это хорошо, сказал грузин, ему как раз был нужен такой человек. Он привез Олега, то есть гражданина Морозова, в сарай на окраине, где находились, бутылки, пробки, этикетки, двести блоков-упаковок "спрайта", бочка спирта и пять таджиков. Из всего этого надо было делать шампанское. Грузин обещал привозить еду, а после Нового года заплатить денег. Но только они освоили выпуск продукции, приехала милиция и нарушила все планы.

- А я вот тут позвонил вашей бывшей жене, - сказал следователь, - так она утверждает, что на вас пробы ставить негде. И ни одному вашему слову верить нельзя.

- О бывших мужьях - или плохо, или ничего, - меланхолично пожал плечами Олег.

- Зато ваша нынешняя подруга утверждает, что вы ангел небесный.

- Что ещё за подруга? - удивился Олег.

- Носова Любовь Павловна. Неужели забыли? - Следователь усмехнулся и тряхнул головой, словно отгонял видение. - Она тут всех достала. Требовала немедленно вас освободить. Рассказала, между прочим, трогательную историю про то, как вы её выкупили из какого-то притона. Говорит, что отдали все деньги, накопленные на покупку квартиры. Был такой случай?

- Ну, допустим, не все, - возразил Олег, - рублей триста осталось. А что таджики рассказывают?

- Таджиков отправили в приемник-распределитель, как бомжей. Потом депортируют, наверное. А вам, Морозов, придется здесь посидеть пока. Постарайтесь вспомнить, кто все-таки хозяин подпольного завода шипучих вин.

- Единственное, что мне тут у вас вспоминается, так это семья. Грузина этого в упор не помню, а вот детишки...

- Ну, стоит ли так заботиться о бывшей жене? - прищурился Следователь Тихомиров.

- Жены бывают бывшими, дети - никогда, - сказал Олег и посмотрел следователю в глаза.

- Да вы философ, Морозов, - вроде бы даже с восхищением произнесТихомиров.

- А тюрьма, знаете ли, из любого сделает философа. Сами сидеть не пробовали в вонючей камере?

- Ладно, сейчас вас в более приличную отведут. - Следователь глянул на часы. - Я тут одно дело обещал. - Он встал и выглянул в коридор. - Ну, что, пришла? Заходи.

И вслед за ним в кабинет вошла Люба в сбитой на затылок шапке. В руке полиэтиленовый пакет. Увидела Олега, заулыбалась. Он тоже обрадовался. Тут второй следователь, сосед Тихомирова по кабинету, закончил свои дела со свидетелем, и оба вышли. Люба подтащила освободившийся стул, села, радостно глядя на Олега, стала выгружать из мешка пакеты с едой.

- А я тебе попить-поесть принесла.

- Надеюсь, "спрайта" там нет? - спросил Олег.

- Так вывезли весь, - развела руками Люба.

- Стоп! - вмешался следователь. - Предупреждаю ещё раз: об этих делах ни слова. Пришли кормить - кормите, а это нечего...

- И вы тоже с нами, - пригласила Люба, ставя на стол термос, - тут много, присоединяйтесь.

- Спасибо, ещё из начальства кто-нибудь зайдет, а я тут с подозреваемым чаи гоняю.

- А вы скажите, что, наоборот, это подозреваемый с вами, - посоветовал Олег.

- Тоже вариант, - согласился Тихомиров.

Он отдернул штору, прикрывавшую пол-окна. На подоконнике на газете лежала растерзанная буханка белого хлеба. Рядом стояла раскрытая банка рыбных консервов с торчащей из неё чайной ложкой.

- Угощайтесь, - предложил широким жестом, перенося банку на стол, пообедать так и не успел сегодня.

Естественно, никто угощаться не стал, своего добра хватало. Люба притащила полдюжины жареных куриных окорочков, колбасу, сыр, батон, коробку шоколадных конфет и несколько пачек сигарет. И Олег, глядя на следователя Тихомирова, подскребавшего корочкой опустевшую консервную банку, понял, почему все следователи здесь такие молодые. Они просто ещё не успели устать от такой жизни на такую зарплату.

Олег ел молча, поглядывая на Любу. Она поглядывала на него. Говорить особо было не о чем. Главное, оба убедились - другой жив и здоров.

- А его скоро отпустят? - спросила Люба.

- Может, уже завтра, - сказал Тихомиров и решился, взял таки окорочек.

- Хорошо бы, - вздохнула Люба, собралась ещё что-то сказать, но передумала.

- А, может, и нет, - охладил её чувства следователь. - Это не мне решать. Может, ещё пару дней подержат, чтоб больше так не делал.

- Да он больше не будет, - принялась канючить Люба, и Олег укоризненно поглядел на нее.

Когда расставались, Олег её обнял и прошептал на ухо:

- В углу огорода в снегу банка с деньгами.

Теперь уже Люба поглядела на него с укоризной. И ушла, сказав, что завтра с утра придет снова и будет тут сидеть, пока его не выпустят. Когда она ушла, Тихомиров разрешил Олегу закурить и спросил:

- Что-то я не понял. Что у вас за отношения такие? Как-то не очень похожи на семейные.

- Отчего ж? - удивился Олег. - Самые семейные - она дочь, а я, соответственно, отец.

- Вот как еще, оказывается, бывает, - Тихомиров был поражен.

СОМНИТЕЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Новая камера оказалась совсем не такой, как прежняя. Во-первых в ней были деревянные нары, как и полагается в тюрьме; а, во-вторых, - здесь отсутствовала вонь. Сытый и умиротворенный Олег улегся на доски и, успокоенный, через некоторое время заснул.

Выспаться ему, однако, не удалось. На досках спать нельзя, можно только маяться. Вот он и промаялся ночь. А утром его отвели в другой кабинет, уже на третьем этаже. Здесь стоял всего один письменный стол, зато большой. И шкаф был новый, трехстворчатый. Сейф - двухэтажный. А вместо пишущей машинки - компьютер. За столом сидел целый подполковник в полной форме, а на стульях трое хорошо одетых гражданских. Судя по всему, люди небедные. Одного из них Олег узнал. Это был тот самый начальник частных охранников, который присутствовал на вчерашнем обыске. Сейчас его роскошная меховая куртка, наверное, висела в шкафу.

- Ну, вот, - сказал подполковник, поднимаясь из-за стола, - занимай, Володя, знакомое кресло. Беседуйте. Надеюсь, часа вам хватит.

Частный начальник тоже поднялся и занял место за столом. Двинул перед собой картонную папочку, крутнул в руках ручку. Подождал, пока подполковник выйдет. Потом указа рукой на стул. Олег сел.

- Мы уже устали с вами бороться, с подпольщиками, - сказал, глядя на Олега. - Прямо хоть отстреливай вас. А, как думаете, гражданин Морозов? Может, отстреливать вас всех пора?

- Всех не перестреляете, - вздохнул Олег сочувственно, - на место каждого павшего встанут двое новых бойцов.

Один из присутствующих хохотнул. Олег покосился на него. Улыбчивый дядечка лет сорока, галстук, не иначе, французский. Причесан волосок к волоску и благоухает парфюмом. И чего таким пижонам надо от бедного бомжа?

- А знаете на чем вы засыпались? - пропустил его реплику мимо ушей охранный босс.

- Думаю, на шампанском, - ответил Олег. - То есть, как бы это выразиться поточнее, на фальшивом шампанском.

- Нет, на фольге. Мы уже год, как оборачиваем пробки золотистой фольгой, а не белой. И этикетка давно другая. А три дня назад к нам на "Виншампань" явился деятель с претензиями. Он, видите ли, купил на оптовом рынке ящик шампанского на свадьбу и крепко с ним опарафинился. Ну и все. Отвели мы этого экономного чудака в наш фирменный магазин и показали, как выглядит настоящее шампанское. А вычислить ваше заведение уже не составило труда. Я ведь до того, как стал шефом службы безопасности на "Виншампани", в этом вот кресле не один год сидел. И не только сидел, но и оперативной работой занимался. И вот посмотрел я материалы на тебя, какие есть, - он тронул лежащую перед ним папочку, - и вижу, что ты в этом бизнесе человек случайный. Так это, Мастер?

Олег молчал. Сказать да, значит, подтвердить, что ты этот самый Мастер и есть. Сказать нет, тоже подтвердить.

- Видишь ли, - продолжал бывший опер, - шофер "Газели" тебя тоже Мастером назвал. Он, оказывает, настоящего твоего имени и не знает. Все Мастер, да Мастер. И знает он тебя с середины лета. Из этого сам собой напрашивается вывод, что ты тот самый Мастер и есть.

- Какой тот самый? - продолжал прикидываться дурачком Олег.

- Ну, мы ведь тоже кой-какую информацию добываем. Как раз с лета и пошли слухи о Мастере, который налаживает работу подпольных заводиков. И мы эту твою работу на себе почувствовали. Сбыт водки за это время понизился чуть не вдвое. Кстати, здесь сидят представители ещё двух заводов, выпускающих эту самую водку, - "Алгон" и "Созвездие Урала".

Олег покосился на пижона и второго мужика - солидного, с элегантной шкиперской бородкой. Только трубки ему не хватало. Но вместо неё он катал в зубах длинную зубочистку.

- Так вот, - дальше развивал свою мысль шеф службы безопасности "Виншапани", постепенно переходя на ты, - у нас к тебе деловое предложение. Все равно после такого прокола ты вышел из доверия у своих работодателей. Да и не ценят они тебя. Ведь на тебя без слез смотреть нельзя, в какой нищете тебя держат. Да и не такой ты, как вся эта братия, невооруженным глазом видно. В общем, у нас к тебе предложение. Расскажите, Сергей Сергеевич.

Бородатый представитель "Созвездия Урала" вытащил изо рта зубочистку, слегка откашлялся, видно, речь ожидалась длинная.

- У нас в городе, если вам известно, три крупных производителя алкогольной провинции. Все выпускают водку, кроме того и другую продукцию. Обычно наши предприятия конкурируют, но тут сложилась критическая ситуация со сбытом, и наще руководство решило объединиться для решения этой проблемы. Как видите, я с вами откровенен. Был создан общий фонд для финансирования, так сказать, - Сергей Сергеевич защелкал пальцем, словно тасовал колоду с карточками, на которых записаны слова, нашел нужное, конфиденциальных мероприятий по выравниванию маркетинговой ситуации. А вы ведь не только можете запускать заводы, но и, следуя элементарной логике, останавливать их работу. И получать от нас за это вознаграждение.

- Интересная перспективка, - сказал Олег без всякого интереса. - А если откажусь, надо думать, вы меня в тюрягу засадите?

- Ну что вы! - шеф безопасности явно был не согласен с таким предположением. - К чему такие сложности? Можно вывести из игры более простым и эффективным способом. Скажем, отправить в травматологию.

- Значит, я должен буду стучать на своих, так сказать, коллег?

- Ни в коем случае, - замахал зубочисткой Сергей Сергеевич. - Я правильно говорю, Владимир Саныч.

Шеф безопасности "Виншампани" величественно кивнул и объяснил:

- Тебя вычислят через пять минут. А ещё скорее, сдаст кто-нибудь. Думаешь в органах никто информацию налево не сливает? В том и дело, что засвечиваться ты не должен. Нас, конечно, кое-какая информация тоже волнует. Но более общая, чем местоположение бодяжного цеха. Скажем, источники спирта, структура производственных отношений и сбыта, каналы поставок, откуда берутся акцизные марки и тому подобное. Мы хотим, чтобы ты подрывал эту бутлегерскую систему изнутри, занимался саботажем и диверсиями. Поскольку подпольное производство полностью пресечь невозможно, пусть оно остается. Но при этом пусть оно сокращается, а не растет. И сокращается быстро. А то новый год на носу, а у нас цеха простаивают, все склады непроданной продукцией забиты.

Олег задумался, даже нижнюю губу выпятил. Перспектива его не увлекала. И по башке получать не хотелось, и на саботаже попасться не улыбалось. Саботажников и шпионов, как известно, расстреливают на месте.

- И что я получу, кроме благодарности потомков? - спросил он.

- А что бы вы хотели? - спросил Сергей Сергеевич.

- Ну, например, квартиру, - сразу обозначил свои запросы Олег.

- Нет вопросов, - спокойно заверил его представитель "Созвездия Урала". - Как только наш сбыт выйдет на прежний нормальный уровень, двухкомнатная квартира у тебя в кармане.

- Так ведь обманете, - не поверил Олег.

- Голубчик, - подал голос человек из "Алгона", до того молчавший. И голос его был полон снисхождения, - да это копейки для нас. Мы на газетную рекламу в месяц больше тратим. А уж на троих такие расходы разложить...

- У нас подготовлен договор, - сообщил Владимир Александрович. - Если не устраивает джентльменское соглашение, можем подписать прямо сейчас.

- Хорошо, соглашение, так соглашение. - кивнул Олег, тем более, что другого выхода у него не было. - Захотите кинуть, так и с договором обманете. Да и лишний след оставлять... Мало ли. И в ваших конторах кто-нибудь может сливать информацию. Но мне могут понадобиться деньги.

- Святое дело, - кивнул Сергей Сергеевич и раскрыл портфель, стоявший возле его стула. - Каждый второй рабочий день месяца будешь получать по пять тысяч. С Владимиром Санычем договоритесь о связи.

И он бросил Олегу на колени пачку пятидесятирублевок в банковской запечатке. Такой жест внушал определенное доверие.

- Тогда считаем вопрос исчерпанным, - подвел итог Владимир Саныч. - У нас ещё есть полчаса, я могу дать инструкции.

После этих слов представители "Алгона" и "Созвездия Урала" достали из шкафа свои дубленки и откланялись. Через полчаса и Олег, совершенно обалдевший от всего на него свалившегося, спустился в фойе. И там к нему с радостным писком бросилась Люба со знакомым полиэтиленовым мешком в руках.

- Вот, есть же такие девки, - с завистью сказал сидевший за барьером лейтенант, - с шести утра здесь сидит дожидается.

- С ума сошла, в такую рань сюда переться? - осуждающе сказал Олег.

- А чего тут переться-то? Три квартала от вокзала.

Она выглядела беззаботной, хотя под глазами темнели круги. Они вышли на улицу.

- Так ты ночь на вокзале кантовалась? - спросил Олег. - Почему домой не поехала.

- Да там этот, гад ползучий, Чингиз. - Люба брезгливо поморщилась. Еле отбилась. Пришлось на вокзал топать. Он в доме засел. Говорит, теперь он там жить будет вместо тебя.

- Ну, это мы ещё посмотрим, - погрозился Олег. - Они ещё узнают, кто такой Мастер.

ПРОШЛОЕ - ДЫМ

- Моя фамилия Морозов, но я люблю тепло, - сказал Олег и поежился, курточка на синтепоне грела плохо.

Облако морозного пара пыхнуло у него изо рта и тут же бесследно растаяло. Прихватывало крепко. Даже не верилось, что ещё вчера утром было всего минус два.

- А я люблю... - глядя ему в лицо, сказала Люба, и помедлила, - тоже тепло.

Она обеими руками обхватила его руку, словно боялась, что Олег может вырваться и убежать, оставив её одну на автобусной остановке. На ней был мешковатый зеленый пуховик, дешевую плащевку которого прокалывали изнутри остья куриных перьев. Вряд ли он был намного теплее тоненькой курточки её друга.

Наконец-то подошел автобус. Пассажиры торопливо устремились в его промороженное нутро. Огромный, как вагон электрички, салон "Икаруса" оказался почти пуст. Это вечером его до скрипа в "гармошке" забьет толпа народа, возвращающегося с работы домой на городскую окраину. Именно там, где обрывается асфальт и начинаются несанкционированные свалки, стоял маленький домик, точнее, халупа, в которой квартировали Олег и Люба.

С каждой остановкой пассажиров в салоне автобуса убывало. До конечной доехало всего несколько человек. Олег с Любой пошли узкой улочкой, прямо по проезжей части, зажатой заборами и сугробами. Здесь, в частном секторе, не имелось дворников, чтобы чистить тротуары. Поэтому их никто и не чистил. Живущие здесь пенсионеры зачастую с трудом могли откидать снег от крылечек, где уж им лопатами махать на улице. К своим калиткам разметали узенькие дорожки, и на том спасибо.

Минут через пятнадцать они добрались до края города. Жилые кварталы закончились. Дальше тянулся заснеженный пустырь, а за ним голые березы и сосны с засохшими верхушками. Их халупа смотрела двумя единственными окнами на этот безрадостный пейзаж. Олег толкнул калитку. В морозном воздухе ощутимо пахло гарью. Из распахнутых дверей дома лениво заворачивался под крышу сизый пласт дыма.

Олег, пригибаясь, вбежал внутрь. В обеих комнатушках горел свет и клубился все тот же едкий дым. Перед распахнутой печкой на карачках стоял Чингиз, уткнувшись носом едва ли не в пол и, не глядя, шерудил кочергой в топке. По всему полу валялись перемазанные сажей клочья бумаги и растерзанные обложки книг.

Олег сразу понял, что происходит, и, не останавливаясь, врезал ногой по откляченной заднице Чингиза. Тот брякнулся головой о поддувальную дверку. А Олег уже выхватил у него из рук кочергу, выворотив на пол из печи ворох тлеющей бумаги. Вытянул за чугунное ушко вьюшечную задвижку. В печи сразу гулко ухнуло и потянуло в трубу. Ярко вспыхнуло в топке, и в поддувало мгновенно всосался стлавшиеся у пола клубы. Но вверху дым по-прежнему стоял густыми слоями.

- Ты что, урод, вытворяешь! - заорал Олег.

Чингиз вскочил на ноги, тоже что-то выкрикнув, слепо замахал руками, гоняя дымное облако. Присел на полусогнутых, щуря слезящиеся глаза. Потянулся к Олегу обеими руками. Схватился за кочергу, которую тот выставил перед собой, и тут же с воплем вылетел в двери, чуть Любу с ног не сбил. Сунул обожженную руку в сугроб, заскулил.

- Ах ты, тварь безмозглая! - вышел следом Олег, грозя кочергой. Книги жечь! Паскуда! Сейчас эту кочергу тебе в задницу вобью холодным концом и так оставлю. Пошел отсюда, ублюдок!

- Я тебя стрелять буду! - оскалился Чингиз, держа перед собой растопыренную мокрую пятерню. На ладони четко отпечатался загиб кочерги, на пальцах тоже виднелись ожоги. - Понял! Больше жить не будешь!

Олег швырнул ему сдернутую с вешалки у дверей куртку. Сделал выпад кочергой.

- Пошел отсюда, пока я тебе морду не разрисовал или яичницу в штанах не изжарил. Книги, скотина жечь додумался!

Бормоча угрозы, Чингиз отправился в обход дома, на ходу натягивая куртку. Наверное, под навесом крытого двора у него стояла машина. Люба испуганно посмотрела на кочергу и спросила:

- Олеж, а почему холодным концом?

- Чего? - не сразу сообразил Олег. - А-а... Это чтобы за горячий не мог вытащить, ждал, пока остынет.

Он вернулся в дом. Дышать внутри уже стало полегче. Присел, поднял растерзанную книжку. Булгаков. Рядом валялись другие обложки с остатками страниц: Чехов, Стругацкие, "Золотой теленок", Маканин и с трудом добытая "Стрекоза, увеличенная до размеров собаки" Ольги Славниковой. Эту было жаль сильнее всех прочих. Главное, дочитать не успел. Только втянулся, почувствовал вкус и блеск истинной русской прозы и - на тебе!

- Вот же собака, увеличенная до размеров человека! - сказал со злостью, имея в виду все того же Чингиза.

За стенкой зарычал автомобильный двигатель, азербайджанец уезжал. Скорей всего, ненадолго. Олег со вздохом поднял изувеченную книгу. Наверное, Чингиз рвал её последней и дорвать не успел. Не хватало сотни первых страниц. Олег аккуратно опустил "Стрекозу" в боковой карман своей куртки. Благо, они вон какие нашиты - две поллитры запросто входят.

- Все продымил, придурок! - запричитала за спиной Люба. - Сейчас ничего надеть нельзя будет - все провоняло этой гарью. Он что, не знает, как печку топить?

- А откуда ему знать, чурке? У них на Кавказе таких печей отродясь не было. - Олег поднялся, со вздохом осмотрелся. - Внизу, похоже, ничего не прокоптилось. Шкаф, вроде, закрыт. Может, ничего не случилось с твоими шмотками.

Люба уже с головой влезла в шкаф, фыркала там, внюхиваясь в свои вещи. Хныкала. Олег вышел из избы, прихватив в крошечных сенках фанерную лопату. Сноровисто принялся прокладывать в снегу дорожку в угол огорода. Через пять минут вывернул из сугроба жестянку из-под кофе. Взвесил на руке. На всякий случай поддел крышечку и заглянул внутрь. Все в порядке - деньги на месте. Ничего, солидно он нарубил капусты со спиртовых излишков. Опустил банку в другой боковой карман куртки, застегнул. Воткнул лопату в снег и вернулся домой.

Дверь по-прежнему оставалась распахнутой. Люба всю свою одежду из шкафа уже перетащила на смятую тахту и ворошила, словно что-то искала в этой небольшой куче. Пуховик с себя не сняла, только расстегнула. По дому гулял холодный ветер.

- Давай-ка упаковываться, - сказал Олег, - надо сматываться с этой квартиры.

- Это почему? - удивилась Люба.

- Явка провалена, - пояснил Олег. - Через полчаса здесь уже будет гестапо. Я понятно излагаю?

- Думаешь, этот придурок в самом деле застрелить может? Думаешь...

- Я не думаю, я уверен, - Олег прервал её рассуждения. - Не фиг думать, когда подпрыгивать надо. Просто так что ли Чингизка хозяйничал? Нам тут больше места нет. Сбегай к соседу-механику, пообещай сто рублей денег и два литра спирта, если немедленно нас увезет на автовокзал. Беги, Любаша, заторопил ласково, - не смотри с такой тоской. Все слишком серьезно. А я пока вещички сбросаю.

- Куда ж мы поедем опять? - всплеснула руками Люба.

- Я знаю куда, - успокоил её Олег. - Беги, милая, пусть машину подгоняет.

Когда буквально через пару минут у ворот бибикнул "москвич", все вещи уже были сбросаны в сумки и коробки. Осталась только старая разнокалиберная мебель, пачка ненужных газет да останки книг на замусоренном полу. Олег с соседом мигом стаскали все в машину, последним на заднее сиденье засунули телевизор. Опять-таки из сугроба оказалась извлечена двухлитровая пластиковая бутыль с этикеткой "пепси". Но содержимое её отличалось кристалльной прозрачностью.

- А это точно он? - обеспокоенно спросил сизоносый механик.

- Не боись, - заверил Олег, - незамерзающую воду ещё не изобрели.

Лицо соседа подобрело. Он радостно подхватил прогибающуюся в руках бутыль и заторопился к машине. Спросил:

- Менты, что ли, велели убираться? Не успел из отделения выйти и уже съезжаешь.

- Ага, - подтвердил Олег, - сказали, в таком сарае настоящему мастеру жить неприлично. В Дегтярку махнем, там у меня мать живет. Свой дом прямо возле Дворца культуры. Самый центр, понял.

Когда прикатили на автовокзал и вывалили на обочину гору коробок, а механик уехал, любовно кося глазом на бутыль со спиртом, Люба принялась сердито выговаривать Олегу:

- Ты зачем этому алкашу сказал, что в Дегтярку едем. Он же нас за литр спирта продаст кавказцам.

- Не, ты плохо о нем думаешь, - уверенным тоном возразил Олег, - не продаст за литр. Минимум - за два, а то и за три. Ничего, пусть закалымит. Мы ведь остаемся в городе. В Дегтярке я отродясь не бывал, что нам там делать?.

И он убежал добывать другую машину. Быстренько договорился с водителем микроавтобуса маршрутного такси. Тому все равно делать нечего - пассажиров нет, а на стоянке под погрузкой стоит, точнее, дремлет, партнер по автобазе. За три сотни перебросил с ветерком их на другой конец города в район с загадочным названием Колтяр. Там, правда, минут двадцать катались, разыскивая нужную улицу и дом. Район раскинулся по горам, прямых улиц здесь не существовало, дома разбросаны как попало. Наконец выгрузились у нужного подъезда и Олег принялся таскать на четвертый этаж коробки.

Люба испытала легкий шок, когда он ввел её в двухкомнатную квартиру. Хоть и хрущевка, зато есть горячая вода, теплый туалет и под каждым окном отопительная батарея. И совсем уже роскошь - телефон. Мебели тоже в достатке: софа - получше той рванины, что осталась в халупе, шкаф вполне приличный. Раскладное кресло-кровать и диван в другой комнате. Там же круглый стол, допотопный сервант с посудой и тумбочка с черно-белым телевизором. На кухне старенький холодильник, газовая плита, кастрюли-поварешки, кухонный стол и пенал - остатки модного двадцать лет назад гарнитура.

- А в ванной стиральная машина! - с восторгом доложила Люба. - Можно ею пользоваться?

- Как своей собственной, - разрешил Олег.

- Слушай, а откуда это все? Это твое, что ли?

- С дядькой одним занятным в камере сидел. Он меня к себе на работу уговорил. И даже жилье предоставил, как видишь, настолько я ему понравился. Нам, говорит, Мастер, без такого человека, как ты, просто зарез. Или до Нового года поставишь дело на ноги, или мы все пропадем.

- А что за дело? Опять шампанское бодяжить?

- Ну, что ты, - отмел все её подозрения Олег, - будем в киоске торговать. Ты за прилавком, а я товар добывать. Кассовый аппарат знаешь?

- Конечно! - обрадовалась Люба. - Надоело уже нахлебницей дома сидеть. Там люди, опять же...

- Ну и отлично! - подвел итог Олег. - На ночь я схожу туда посторожить и ознакомиться с делом, а завтра уже приступаем вместе.

- На ночь,.. - увяла Люба.

РЕЖЬТЕ, БРАТЦЫ, РЕЖЬТЕ

Поселок Глубокий Источник занесло глубоким снегом. И совсем бы оказались источенские жители отрезаны от цивилизованного мира, если б не ферма. Как только выпадал пусть даже мелконький снежок, Гриша Мышкис заводил свой бульдозер и начинал чистить дорогу. Все прочие мужики свою технику сразу пропили, а Гриша пока с язвой в больнице лежал, пока на халтуру в Тюмень ездил. Потом у него пускач кто-то свинтил и ещё пару деталей (а не оставляй технику на улице, загони во двор!). Короче, полученный вместо задолженности по зарплате и в качестве приватизационного пая дряхленький "дэтэшка" неожиданно пригодился и стал приносить стабильный доход. Арендовавший ферму толстый азербайджанец попытался как-то раз, ещё в ноябре, зажать обещанные за работу деньги, так Гриша тут же принялся обратно дорогу заваливать снегом, возвращать в изначальное состояние. Так и получилось, что за счет кавказца и село получило выход в город.

Днем, а иногда и ночью, к длинному зданию коровника подъезжали автоцистерны, фургоны и крытые "газели". Но в эту ночь на ферме гостей не ждали. Однако два объемистых джипа неторопливо двигались по пробитой бульдозером Гриши Мышкиса трассе. Тихо урча моторами, они подкатили почти к самым воротам. Луна светилась сквозь небесную дымку бледным пятном, но хилого света, отраженного снежным пространством, вполне хватало, чтобы разглядеть, где двери, а где окна.

Из джипов вышли люди, приставили к стене раздвижную алюминиевую лестницу. Один человек поднялся к окну под крышей. Через минуту послышался легкий хруст, в снег с шорохом упали осколки стекла, а человек бесшумно скользнул внутрь. Еще через пару минут скрежетнул засов и распахнулась створка ворот. В коровник тут же нырнули пятеро в черных трикотажных масках. В руках они держали автоматические карабины "Сайга-410К-01" "казачий", со складным прикладом и внешним видом почти полностью копирующим автомат Калашникова. Эта модель специально разрабатывалась ижевскими оружейниками по просьбе ставропольских казаков, чтобы оружие имело вид боевого и в то же время могло быть куплено любым, поскольку гладкоствольное.

В коровнике грохнул выстрел, потом еще. Послышались крики, но быстро смолкли. Только доносились команды: "Лежать! Руки в стороны!" Внутри вспыхнул электрический свет. В воротах показался один из людей в масках, приглашающе махнул рукой. Из второго джипа вышло ещё трое мужчин. Их лица тоже скрывали маски, но вместо карабинов они тащили пару увесистых брезентовых сумок.

Обитатели коровника оказались захвачены врасплох, выстрелы в потолок и угрожающие крики деморализовали и лишили воли к сопротивлению. Три ружья, отобранных у проспавших налет охранников, стояли прислоненные к стене. Сами охранники, тоже трое, лежали на бетонном полу, раскинув руки и ноги. Их колотила дрожь. Даже в спортивных костюмах холодно лежать на бетоне, особенно когда наружная дверь распахнута и морозный пар стелется по полу.

В большой комнате, над входом в которую сохранилась вывеска "Красный уголок", сбились в кучу, как кролики, дети разных народов. Словно на политическом плакате советских времен, посвященном борьбе всего мира за мир во всем мире, тут плечом к плечу испуганно моргали скуластые азиаты, горбоносые кавказцы и курносые славяне. Роль негра исполнял почерневший от беспробудного пьянства и пренебрежения умывальником Коля-Бешеный. Он единственный из всех лежал, даже не сидел, поскольку оказался абсолютно невменяем.

Один из пришедших, в отличной импортной кожаной куртке на меху, остановился над дрожащими от холода охранниками, которые пытались приподняться на локтях, чтоб хоть чуть-чуть отстраниться от холодного пола. Но их тут же прижимали обратно толстыми подошвами омоновских ботинок.

- А я вашего Юсуфу предупреждал, - принялся читать лекцию мужик в дорогой куртке и с трикотажным лицом, - говорил ему, чтобы не наглел. Ничего не понимает, чисто тупой. Я ему, блин, в натуре человеческим русским языком сказал, типа давай перетрем это дело. Короче, угомонись малехо. Ты уже всю округу своей бодягой забил. Или уже, блин, отстегивай за наши убытки, или конкретно урезай обороты. Не врубается! Под крутого косит. Ладно, тогда мы сами урежем. - Он повернулся к тем двоим, что выгружали из брезентовых сумок дисковые электропилы, и скомандовал: - Давай, пацаны, урезайте чисто по-деловому.

"Пацаны" в масках неторопливо подключили длинные шнуры к распределительным щиткам двух технологических линий. Один к маленькой, на которой производился розлив в полиэтиленовые пакеты, другой - к большой, уставленной пустыми водочными бутылками. Вместо зубчатых дисков на электропилах стояли вулканитовые, предназначенные для резки металла.

Истошно завизжала пила, огромный сноп искр ударил в бетонный пол. Двое принялись кромсать разливочные линии, каждый свою. Вулканит входил в металл, как в бутербродное масло. Резали, понятно, не абы как, а в определенных местах. Во-первых, наискось врезались в электродвигатели, отмахивая напрочь кусок ротора. Потом уродовали зубчатые колеса передач, лишая механику движения. Для гарантии в разных метах перепиливали сам конвейер. Потом настал черед важнейших узлов - укупорки, заливки. Трубам тоже досталось. Стертые почти до основания вулканитовые диски сбрасывались, а вместо них устанавливались новые. И опять с визгом распускались хвостами жар-птиц снопы огненных искр.

Работа длилась больше часа. Обе линии превратились в металлолом. Но этим разрушители не ограничились. Они завернули вентили водопровода и срезали их напрочь. Потом настал черед баков со спиртом. Их содержимое хлынуло на покатый пол, а с него в бетонные траншеи, тянувшиеся вдоль стен. Когда-то в них тоже двигался конвейер - система навозоудаления. Сейчас сухие остатки навоза всплывали и бодро неслись в сторону накопителей или, говоря простым языком, навозных ям.

Все это время мужик в роскошной куртке толкал речь на блатном жаргоне. Объяснял, какой Юсуф нехороший человек. Такими же нехорошими людьми являлись, скрупулезно перечисленные, все его родственники до седьмого колена. При этом они поголовно являлись сексуальными извращенцами и вступали друг с другом в самые противоестественные отношения. Мало того, дядька обещал, что он тоже вступит в такие же отношения и отымеет во все щели самого Юсуфа, всю его родню, всех его друзей и знакомых, работников, а так же автомобили, разливочную технику, торговые точки и склады. Сбившиеся в кучу работники с ужасом ждали, когда он приступит к выполнению угрозы. Но обошлось. Под конец дядька заявил, что долго выслеживал эту фабрику, и все-таки нашел. Найдет и другие кавказские берлоги на уральской земле. Но Юсуф ещё может спастись, если пойдет навстречу и будет отстегивать положенные проценты.

Тут как раз "пацаны" закончили сматывать кабели своих "болгарок". И вся компания налетчиков организованно покинула свежеорганизованный склад металлолома. Сперва под прикрытием карабинов ушли исполнители во главе с чуть охрипшим шефом, потом к дверям попарно отошли боевики в черном, унеся три трофейных ствола. Рыкнули мощные моторы джипов и вскоре затихли вдали. Наступила тишина. Трудовой коллектив подавленно молчал, потрясенный картиной варварского разрушения и резким духом спиртовых испарений. Первым очнулся Коля Бешеный, до того, казалось бы, мертвецки пьяный, неожиданно поднялся, схватил подвернувшееся под руку ведро и, спотыкаясь, поковылял к навозной яме.

А в джипах снимали маски и обменивались впечатлениями. Олег обеспокоенно спросил сидевшего рядом шефа:

- Владимир Саныч, все-таки вдруг они догадаются, что это я навел?

- Выкинь из головы! - отмахнулся тот. - Я им целый час мозги компассировал, даже голос потерял. Да они все убеждены на двести процентов, что это какая-то мафия наехала. Может, стоило для убедительности двоих-троих отходить как следует, но я думаю, и так сгодится. Ты, лучше, Мастер, подумай, как другие склады и цеха накрыть.

- Это я подумаю. Но сегодня мне ещё надо в киоск на работу заступить.

- Значит так, - Владимир Александрович глянул на светящийся циферблат часов, - мне тоже выспаться надо. Давай в четыре часа подходи со своей девицей к пустому павильончику напротив троллейбусной остановки. Головкин уже будет там, я тоже постараюсь не опоздать. Ого, уже почти половина пятого!

* * *

Олег осторожно прокрался в квартиру. Закрыл дверь, стараясь не брякнуть. Когда открывал дверцу шкафа, она предательски заскрипела. Он замер, но из соседней комнаты слышалось размеренное посапывание. Люба спала. Он вытащил постельное белье, почти на ощупь застелил диван, свернул под голову куртку, накрыв её краем простыни. Разделся и лег, кутаясь в потертый плед, которым был покрыт диван.

В ладонях все ещё ощущалась вибрация. Руки побаливали. И то сказать: столько времени держать на весу увесистую пилу, кромсать железо. Но несмотря на усталость, Олег чувствовал себя прекрасно. Такого удовлетворения от проделанной работы он давненько не испытывал.

ДИРЕКТОР ПОМОЙКИ

- Ты теперь постоянно на этом диване спать решил? - спросила Люба.

В голосе её Олег почувствовал излишнюю строгость. А, может, это ему спросонья почудилось. Он потянулся, выпростав руки из-под старенького пледа, щуря нерасклеившиеся толком глаза. Пожал голыми плечами:

- Если ты этот диван себе присмотрела - извини. Могу освободить.

- Вставай, - фыркнула в ответ Люба, - у меня уже обед готов. Время почти два часа. Я уж думала, может, разбудить тебя, чтобы не проспал чего-нибудь лишнего. В киоск собирался меня вести, а сам дрыхнет.

- Нормально, - успокоил её Олег, - в киоск нам к четырем. Так что можешь подавать обед без лишней суеты.

Когда умытый и побритый пришел на кухню, там уже был накрыт обед из трех блюд. Обычно Люба готовила одно, допустим, суп. Олега это устраивало, главное, чтоб досыта.

- По какому поводу банкет? - удивился он.

- Да так, по случаю первого рабочего дня. И вообще, думала, тебе будет приятно.

- Мне приятно, - заверил Олег, принимаясь за еду.

Он не забыл похвалить любины кулинарные усилия, хотя готовила она, следует признать, не на высшем уровне. Ну, да это дело наживное, со временем освоит кухонные тонкости. Вот вид у неё оставался какой-то недовольный. Но это тоже пройдет, как начнет работать.

* * *

К троллейбусной остановке "Колтяр" подошли даже раньше на десять минут. Остановочный комплекс из двух киосков и крыши между ними располагался на противоположной стороне широкой магистральной улицы, пронизавшей несколько городских районов. За ним раскинулась болотистая пустошь, переходящая в топкий берег Нижнего Городского пруда. Жилой микрорайон Колтяр раскинулся на горах по эту сторону магистрали. Но здесь торгово-остановочный комплекс строить не стали, ограничившись навесом со стеклянными стенами. Зато по пути от остановки к домам выстроился целый мини-рынок: шеренга из десяти киосков и павильончиков да ещё прилавки под разборными капроновыми палатками. Это не считая бабушек, разложивших на переверных ящиках разную мелочевку и мешки с семечками.

Пройдя вдоль рынка, Олег убедился, что все торговые точки занимаются своим делом - торгуют. А ему нужен павильон, который пустует. Такой обнаружился за пределами общего ряда, возле самых домов. Несколько помпезного вида сооружение из темного зеркального стекла и алюминиевых профильных пластин. Ступеньки крыльца под навесом со всех сторон облицованы темно-зеленой широкоформатной керамической плиткой, имитирующей природный камень. Еще имелась небольшая вывеска с краткой надписью "ЧП ГОЛОВКИН".

Ждать и мерзнуть пришлось недолго. Ровно в четыре к павильону подкатил темно-синий джип "лэндкрузер". Из него бодро выпрыгнул Василий Александрович, застегивая на ходу меховую кожанку.

- А где Головкин? - спросил у Олега.

Тот только хмыкнул в ответ. А Люба так и впилась взглядом, а потом набычилась и спросила сердито:

- Так это вы?

- Точно так, я, - легко согласился шеф службы бкзопасности, - а это, выходит, наоборот, вы? - ткнул в ответ указательным пальцем.

- Брось, Люба, - урезонил рассерженную подругу Олег, - Василий Саныч понял наши проблемы и проявил гуманизм. Лучше спасибо скажи.

Но подруга ничего не успела сказать. В облаке снежной пыли, крякнув тормозами, подскочила "газель" под брезентовым тентом. Хлопнула дверца и из кабины выпрыгнул взъерошенный, как подравшийся воробей, молодой мужик без шапки. Самым невероятным образом взъерошен он оказался с ног до головы: редкие волосы на голове, полупальтишко из искусственного бурого меха, вылезший из-за ворота изрядный кусок мохерового шарфа и даже овчинный подклад полузастегнутого зимнего сапога, торчавший поверх левой брючины все взъерошено. Мужик явно принадлежал к разряду торопыг, которые всякое дело оборвут чуть-чуть не закончив. Последняя пуговица у него не застегнута, последнее слово в предложении не досказано.

- Никто не опоздал? - спросил он, суетливо сунулся к Олегу, сунул ладонь ковшиком: - Головкин. - Не дав пожать руку и не дожидаясь ответа, бросился к Василию Александровичу: - Здорово, Саныч. Все путем?

- Открывай лавочку, Головкин, народ заморозишь, - осуждающе сказал шеф службы безопасности "Виншампани". - Такой, вроде, шустрый, а вечно опаздываешь.

Стремительный Головкин вставил ключ в замочную скважину, но сделал только один оборот. Бросился развязывать тент "газели". Пришлось Олегу самому отпирать. В павильоне обнаружились пустые полки и коробки, сдвинутый и отключенный прилавок-холодильник. Зато оказалось неожиданно тепло. Влетевший следом Головкин хлопнул на прилавок электронный кассовый аппарат и пояснил:

- Во, опять обогреватели забыл выключить. Касса зарегистрирована, это он уже перешел к делу, - все бумажки здесь. Заполняй договор. Торговали когда-нибудь?

- Училище закончила, - Люба мгновенно переняла лаконичную манеру выражаться. - Чего тут? Лицензия на торговлю, договор аренды, разрешение, так... Ага, алкогольные свыше двенадцати градусов. Еще два месяца действительно.

А Головкин уже успел исчезнуть и снова появиться с картонной коробкой. Тяжело уронил её на пол и снова пропал. Олег поспешил следом. Из кабины вылезал водитель "газели" - пожилой мужик в белом армейском полушубке. Этот, в отличие от своего босса, был какой-то заторможенный. Даже странно, что так лихо подрулил к павильону. Может, это Головкин рулил, отбирая руль на ходу?

А реактивный Головкин уже волок следующую коробу, на ходу разговаривая сразу с Олегом, Любой и Василием Александровичем. И с каждым на отдельную тему. Через пять минут он уже раскидывал по полкам товар и диктовал Любе ценники. С большим трудом Олег вычленил из сыплющихся фраз те, что адресовались непосредственно ему. Выходило, что они поступают на работу реализаторами в его ЧП - частное предприятие. Могут торговать чем угодно и как угодно, но чтоб аренда и электричество оплачивались вовремя. Приход-расход пишутся в тетрадку, если налоговая накроет - выкручивайтесь сами. В конце месяца баланс по тетрадке и налоги - будь любезен. Короче, ведите себя, как хозяева.

Еще через пять минут, забрав заполненные договора, Головкин исчез. Люба только глаза вытаращить успела, а сказать что-нибудь - нет. Так и осталась с кучей вопросов. Потом принялась поправлять кое-как набросанные под стекло прилавка шоколадки, сигаретные пачки и жвачки, крепить ценники.

- Ну, вы поняли? - спросил Василий Александрович. - Теперь это все ваше, включая товар. Ведите бизнес, обогащайтесь. Вот только водочкой на продажу придется самим озаботиться, - он многозначительно поглядел на Олега. - Как, Мастер, готов?

- Водочкой озаботиться? Всегда готов! - Олег изобразил пионерский, а говоря по-современному, бой-скаутский салют. - Чего ж этот Головкин сам тут не торгует?

- Ясно почему, - подала голос Люба, - сюда от остановки сквозь киоски ни один покупатель не доходит. А цены какие надиктовал! Как он вообще в трубу не вылетит? Магазин этот пустой оплачивает, товары бросил не глядя, кассовый аппарат опять же.

- А эта лавочка у него так, для прикрытия, - пояснил Василий Александрович. - Он на нашей фирме водку и шампанское оптом берет и по области развозит, сдает там мелкими партиями за наличку. Каждый день по "газели". А изображает из себя киосочника. Вы, главное дело, прибыль показывайте и документацию ведите. И можете под этой крышей свой бизнес крутить.

- Кстати, о крыше, - встрепенулся Олег. - Рэкет на нас не наедет?

- Держи, - шеф протянул визитную карточку. - Если сунется какой идиот с претензиями, покажи, пусть позвонит по указанному телефону. Если не врубится, позвони сам.

Олег повертел визитку. "Охранное агентство "АМБА". Сопровождение, охрана, переговоры, конфиденциальные поручения". И оскаленная тигриная морда.

- Так им, наверное, платить надо? - спросил Олег с неудовольствием.

- Только после вызова, - успокоил его шеф. - Но уж тогда придется заплатить, сколько они скажут.

- Интересненькое дело. А если они сами этот вызов и устроят. - Олег не успокаивался. - Пришлют своего человечка, а потом счет выкатят выше крыши.

- Если боишься, не вызывай, - Саныч пожал плечами, - тогда жми тревожную кнопку под прилавком. Милиция приедет. Да, вот ещё что. Товар, который Головкин сюда вбросил, уже оплачен. Вы за него ничего не должны. Это вам, так сказать, на раскрутку. Так что ценники можете переписывать по своему вкусу. Надеюсь вы тут продержитесь хотя бы до Нового года. Местечко, конечно, не самое хлебное, но каких только чудес не бывает. Ладно, пойду я, дел ещё по горло. А ты, Мастер, звони, не стесняйся, рассказывай, как дела идут. Мало ли, помощь понадобится...

И с этими многозначительными словами Василий Александрович надел кожаную финскую кепочку с меховыми наушниками и вышел на мороз. Точнее, к своему "лэндкрузеру". Олег задумчиво присел на пустую коробку, которая, как ни странно, выдержала его вес.

- Действительно, каких только чудес не бывает! - воскликнула Люба. Глаза её блестели, и сама она приосанилась. - Вчера ещё ни кола, ни двора, а сегодня - гляди чего! И квартира, и свой магазин. Слушай, он что, и вправду такой гуманист, этот Саныч?

- Истинные гуманисты, Любочка, как известно, в Африке неграм бесплатные клизмы ставят. Или на Совете Европы Чечню оплакивают. А это просто он мне взятку дал таким способом.

- Тебе взятку? - у Любы глаза на лоб полезли. - Ты что, такой большой начальник?

- Нет, я просто Мастер, - с гордостью ответил Олег. - И чтобы я перестал мастерить бодяжную водку, мне и выделили этот храм торговли. Это дешевле, чем бороться с моими производственными успехами. Кстати, о водке. Нам ведь без неё не обойтись, если я правильно понимаю политику министерства по налогам и сборам. Иначе разоримся. Как думаешь? В павильончиках у остановки её небогато.

- Конечно, не богато, - усмехнулась Люба. - Ты магазины в соседних домах видел?

- Ну, и что? Видел, - кивнул Олег, припоминая, что, и правда, в первые этажи окрестных жилых домов вмонтировано штук шесть магазинов. Вроде бы, продуктовых.

- А то, что здесь не центр города. Зайди в любой и спроси: "Дешевая водка есть?" Нам такую конкуренцию не выдержать, потому что все местные алкаши уже привыкли к своим точкам.

- Сейчас проверим, - Олег поднялся с коробки, которая неожиданно развалилась, и отправился в ближайший магазин.

Магазин, отделанный вполне по-европейски, венчали вычурные буквы, составлявшие тоже вполне европейское название - "ЛАМУР". Уже внутри, увидев на стенке под стеклом копию лицензии, Олег понял, что название означает вовсе не любовь по-французки, а составлено из первых слогов фамилий учредителей - Лаптев и Муругов. Водки всяких сортов в магазине оказалось навалом. Вообще спиртные напитки составляли основную массу товара. И товар этот нельзя было назвать дешевым.

- У вас дешевая водка есть? - тем не менее спросил Олег, не стесняясь пары покупательниц.

- По десять, пятнадцать и двадцать, - также без стесненья громко ответила милая блондинка в крахмальной шапочке-лодочке, пришпиленной к прическе, и фирменном голубом халате.

- Ага, - понял Олег, - десять - чекушка, двадцать - поллитра. А за пятнадцать что?

- "Кепка", - пояснила блондинка, - ноль тридцать три.

- А-а, это те, что раньше назывались "раисками"? - понял Олег.

- Сколько помню, всегда были "кепки". - фыркнула молодая продавщица. Вам какую?

- Чекушку.

Олег протянул червонец и получил обещанную дешевую четвертинку. На вид она абсолютно не отличалась от выставленной в витрине за шестнадцать рублей. Поллитровка там же стояла за тридцать два. Он опустил бутолочку в карман куртки и отправился в свой павильон, размышляя по поводу "кепки". Действительно, жестяной колпачок с хвостиком на этой стеклотаре больше, чем на прочих, напоминал головной убор. Интересно, а за шестнадцать рублей продают такую же "дешевую" или уже настоящую?

Смеркалось, и Люба включила свет. Зеркальный павильон, совершенно непрозрачный при свете дня, сразу стал похож на аквариум с притемненными стеклами. Прохожие, спешившие домой от троллейбусной остановки, поглядывали на него, но скорости не снижали. Наверное, просто слегка удивлялись, что стеклянное сооружение вдруг проявило признаки какой-то жизни.

- Ты была права, - сказал Олег, входя в павильон и ставя чекушку на прилавок. - всего десятка. Нам придется продавать по девять, чтобы переманить покупателей.

- Даже и не мечтай, - осадила его Люба, - а то мигом с тобой разберутся. Никакая крыша не поможет. Наймут за эту же чекушку бомжа, он пару кирпичей фуганет и - привет. В стеклянном доме с футболистами не шутят.

И тут, легок на помине, в торговый зальчик ввалился натуральный бомж. Морда чумазая, небритая, улыбка в четыре последних зуба, болоневая куртка засалена до хромового блеска, полосатые штаны заправлены в сапоги с порванными "молниями", под мышкой хозяйственная сумка без ручек.

- Хозяева, собачка нужна или уже есть? - спросил с некоторой долей нахальства, но от дверей, дальше не пошел.

- Обойдемся без собак, - мрачно ответил Олег. - И без кошек. Блох и вшей тоже не надо.

- Не, я про другое, - бродяга не сводил глаз со стоящей на прилавке чекушки, - я про собачку для дегустации.

- Собак тоже не жрем, - Олег всем видом демонстрировал неприязнь.

- Погоди, - осадила его Люба и обратилась к бомжу: - Ты в пробники, что ли, нанимаешься?

- Ну, - обрадовался тот, - здесь собачками зовут. Мне старший определил эту лавку, а она не работает. Сейчас иду, гляжу - свет.

- Что за старший? - поинтересовался Олег.

- Над нами старший, по всему Колтяру. Он в подвале под девятиэтажкой живет. Можете у него сами спросить - мне определил.

- Старший тоже собачкой служит? - усмехнулся Олег.

- Конечно, - в хриплом голосе бомжа сквозила лютая зависть, - все вот эти магазины его. Шесть штук.

- Круто берет, - согласился Олег. - Значит паленую водку сперва на собачках пробовать положено? Ну, тогда лакай. Хоть я и знаю, что проверено, но надо же обмыть первый рабочий день. - Он подмигнул Любе. - У тебя там стакан не завалялся?

- У меня свой! - торопливо известил бомж. Сунул черную от грязи руку в сумку и вытащил абсолютно чистый, насквозь прозрачный стеклянный стакан.

Олег, качая головой от удивления, раскупорил чекушку и налил полстакана. плеснул чуток себе на руку, растер ладонями и понюхал гидролизный спирт, "шило" самого плохого качества. Бомж, посмотрев сквозь стакан на лампочку, видать, такой ритуал полагался при дегустации, махом проглотил содержимое. Лицо его перекосилось, затем приняло благостное выражение. На глазах выступили слезы умиления. Он вытащил из бокового кармана засаленной "болоньи" не то сухарь, не то обмылок табачного цвета, сунул за щеку и причмокнул.

- Хозяин, - гулко стукнул себя в грудь стаканом, - если чего разгрузить, подмести или снег с крыши скидать, я всегда здесь. Меня Директором кличут. Кого хошь спроси, меня сразу найдут и представят. А этой, - он протянул стакан в сторону чекушки, - если к завтрему не сдохну, можешь торговать.

- Ладно, ступай, касатик. Хотя постой. - Олег протянул бомжу чекушку с остатками водки. - Может, ночью проследишь, чтоб тут все стекла целыми остались? Получишь двадцатку на пузырь.

- Хозяин, будь спок! - снова ударил себя стаканом бомж. - Директор ещё никого не подводил.

Он поспешно схватил чекушку, напялил обратно на горлышко надорванный жестяной колпачек и быстро обжал его своими четырьмя зубами. Потом спрятал бутылку за пазуху и, не переставая кланяться, задом выскользнул за дверь. Олег повернулся к Любе.

- У тебя в киоске тоже такой директор помойки собачкой служил?

- Они пробниками там у рынка назывались. В других местах, я слышала, ещё испытателями зовут. Ходил такой каждый день. Труня на нем пойло проверял. А то помрет какой-нибудь алкаш, кто-нибудь раскопает, где он отравой затарился, и запросто засудят.

Через пятнадцать минут появился ещё один посетитель - молодой интеллигентный парень в очках, приличной импортной куртке и с кожаным кейсом в руке. Больше всего он напоминал обеспечиваемого родителями аспиранта престижного вуза, менеджера солидной фирмы или высокооплачиваемого программиста. Олег, поняв, что парень не собирается ничего покупать, подумал, что он станет предлагать на реализацию какой-нибудь товар. Но тот оказался все-таки программистом. Деловой юноша окинул оценивающим взглядом кассовый аппарат и сообщил:

- "Самсунг". Хорошая машина. Программировать будем?

- Зачем? - спросил Олег.

- А вы что же, весь оборот хотите показывать? - удивился парень. - Я ещё таких благородных не встречал.

- Объясни поподробней, - заинтересовался Олег.

- Вот смотри, - парень ткнул пальцем в кассовый аппарат, - тут у него электронная память. Специально для фискалов суммирует весь оборот. В любой момент могут прийти и проверить. А вот тут, - он положил на прилавок и раскрыл свой кейс, - электронный склероз. Значит, могу приходить после обеда и сбрасывать все, что с утра накопилось. Вот так втыкаю, - он вытянул из кейса конец провод с разъемом и присоединил к гнезду в боку "самсунга", - а теперь нажимаю пару кнопок и можете начинать торговый день с нуля. Всего-то пятьдесят рублей за сброс. А могу перенастроить память. Тут у меня в чемодане вся аппаратура имеется. - Он откинул обложку большой книги, лежавшей в кейсе, и оказалось, что это камуфляж. Картонка прикрывала компьютер-ноутбук. - Десять минут - и в память будет писаться только тогда, когда пожелаете. Наберете специальный код на кассе и память отключена, сбросите - снова пишет. Пятьсот баксов за все дела. А можете купить вот эту штучку. - Продемонстрировал ещё одну коробочку с разъемом. - Подключаете и прямо кнопками кассы сгоняете все лишние цифры. - Но это уже тысяча долларов.

- Полезные вещи, - оценил предложение Олег. - Только у нас пока оборот нулевой. Денька через три-четыре подходи, мы как раз сориентируемся. - А после того, как парень ушел, спросил у Любы: - Слушай, у тебя в киоске так же с кассы цифры сбрасывали.

- Нет, - помотала та головой, - у нас стояла советская "Ока" без фискальной памяти, с контрольной лентой. Мы просто отбивали вместо двадцати рублей два или вообще какие-нибудь копейки. Покупатели же чеки все-равно не берут и не смотрят. Заметил, почти во всех магазинах на кассах задние окошечки закрыты, чтобы клиент не видел сумму. А на таком "самсунге" можно набрать правильно, а потом отбить "возврат", и на чеке одни нули будут. Да тут полно всяких хитростей. Пока такие налоги дурные, взятки и рэкет, никто свои обороты не покажет. Думаешь, вот эти магазины все показывают? Или взять этот же "Самсунг", я фирму имею в виду. Наверняка вот эту кассу без пошлины через границу ввезли. А в фирменных магазинах половина видаков и телевизоров контрабандные и отбиваются через "левую" кассу, незаригистрированную. Мне подружка рассказывала.

Один покупатель в тот вечер все же появился. Мужчина лет сорока долго разглядывал выставленные товары, словно запоминал наизусть цены, а потом купил трехрублевую одноразовую зажигалку. Есть такая категория людей. Посещают каждый новый магазин, исследуют и больше там никогда не появляются.

КЛАДЕЗЬ ИНФОРМАЦИИ

Вечером Олег убрал с тумбочки старый хозяйский телевизор и поставил вместо него свой цветной. Настроил на все каналы, какие смогла обеспечить коллективная антенна, и первым делом стал смотреть новости. Сенсацией дня оказался скандал с генеральным прокурором, которого сняли на видео с двумя постаскухами. Впрочем, комментаторы называли его "лицом, похожим на генерального прокурора". Это было забавно. Оказывается, за ту пару дней, что у Олега ушли на тюремную камеру, допросы, переезд на новую квартиру и прочие нервные мероприятия, страна успела ввязаться в дискуссию по поводу сексуальных проблем генпрокурора и его отстранения. Похоже, в столице начиналась большая политическая игра, и жизнелюбивый прокурор стал мячиком для разогрева команд перед главным турниром.

Но Олег сразу забыл об оскандалившемся прокуроре, когда в местных новостях прозвучала фамилия Бородулина. Сообщение начиналось так:

"Сегодня в офисе известного промышленника Василия Бородулина состоялся обыск. Сотрудниками ОБЭП и налоговой полиции были изъяты большие суммы неучтенной наличности..."

На экране Олег увидел знакомый кабинет. Известный промышленник и депутат сидел за своим столом, прикрытый малахитовым письменным прибором, словно крепостной стеной. Он безмятежно улыбался. Могло показаться, что происходящее доставляет ему удовольствие. Впрочем, кто его знает? Может, для него и вправду имелся в процедуре обыска какой-то свой адреналиновый кайф. Или это он старался изобразить таким образом свою невиновность и непричастность.

А вот Олегу репортаж из кабинета врага доставил истинное удовольствие. особенно эпизод опустошения двухэтажных сейфов. Люба, сидевшая рядом на диване, только ахнула, увидав блоки денег, которыми оказались набиты большущие железные шкафы. Знакомые Олегу тетки в белых блузках меланхолично извлекали здоровенные денежные кирпичи и штабелевали на столе для заседаний.

"Всего сотрудники ОБЭП и налоговой полиции обнаружили более шести миллионов рублей наличными, - звучал закадровый комментарий, - на два с половиной миллиона из которых не оказалось никаких документов. Кроме этих неучтенных денег была также изъята бухгалтерская документация и компьютеры. Для дачи показаний в управление налоговой инспекции были доставлены некоторые ответственные работники корпорации "Финамко". Сам Василий Бородулин - депутат краевой думы и пользуется депутатской неприкосновенностью".

- Прокололся Василий Яковлевич! - Олег вскочил с дивана и возбужденно прошелся по комнате, потирая руки. - Наверное опять в думу на сессию торопился, не дал толком денежки оприходовать. Ой, что-то будет!

- Сколько денег! - завистливо вздохнула Люба. - Мне бы хоть одну такую пачку.

- Не переживай, - усмехнулся Олег, - у него есть кому за денежками присмотреть.

Сюжет о Бородулине получил продолжение в следующем сообщении:

"Сегодня по требованию областного прокурора выпущен из-под стражи Геннадий Фильчиков, который был арестован несколько месяцев назад по обвинению в вымогательстве у Василия Бородулина крупной суммы денег. Он утверждает, что дело против него сфабриковано по поручению самого Бородулина..."

Весь вечер Олег ловил по местным каналам новостные программы. Снятый оператором пресс-центра УВД материал показывали все, кроме одного канала. Здесь информация выглядела следующим образом:

"Сегодня люди в масках захватили головной офис корпорации "Финамко". Широкоизвестный своей благотворительной деятельностью, помощью ветеранам и сиротам видный бизнесмен Василий Бородулин стал жертвой грубой провокации. Работники милиции взламывали двери, крушили мебель и подвергли унизительному досмотру женщин-сотрудниц..."

Несколько раз в течение вечера Олега подмывало позвонить домой и сказать Зойке какую-нибудь гадость. Он уже брался за телефонную трубку, но каждый раз останавливал себя. И правильно, не стоило опускаться до такой мелкой мести. Да он вообще не собирался мстить. Похоже, Зоя могла сама себя наказать, поскольку занимала большой пост в финансовом секторе "Финамко", а именно этим сектором и занимался ОБЭП.

Обыск у Бородулина вызвал массу комментариев и в передачах, посвященных новостям бизнеса. В зависимости от политической позиции хозяев, каждый канал рассматривал ситуацию под своим углом. Одни обвиняли губернатора в инициировании налета на "Финамко". Дескать, непокорный олигарх не считается с интересами хозяина края, не дает денег на выборы его команде. Мало того, сам собрался баллотироваться в губернаторы на следующих выборах. Другие считали, что Бородулин вступил в борьбу с сильной московской финансово-промышленной группировкой, и враги таким способом пытаются его устранить. Но все сходились в одном - все это похоже на начавшийся передел собственности. Перечислялась и сама собственность олигарха, точнее, наиболее лакомые куски: Кочегарский горно-обогатительный комбинат, четыре гидролизных завода, доли в алюминиевом и медеплавильном производствах.

С интересом выслушав различные комментарии, Олег тоже принялся размышлять над судьбой депутата-промышленника. Похоже, Бородулину уже нельзя принимать деньги за спирт прямо у себя в офисе. А это может вызвать сбои в производстве паленой водки.

Погруженный в свои мысли, Олег не заметил, что Люба ушла спать в свою комнату. Он тоже машинально застелил диван, как вчера, вместо подушки сунув под голову куртку, накрылся пледом, но уснул не сразу. В голове рождались и рушились планы.

Утром, наскоро позавтракав, Олег ринулся в павильон. Бомж с солидной кличкой Директор уже ждал его на расчищенном от снега крылечке. Сумки под мышкой у него при себе не было, зато имелась длинная палка. Наверное, с нею он маршировал ночью вокруг павильона. Во всяком случае сквозь окружающие сугробы оказалась протоптана по кругу совсем свежая тропа.

- Заходи, - сказал Олег, отпирая двери.

- Полный порядок, хозяин, - доложил обстановку бомж. - Можешь сам обойти и все проверить.

Директор зашел следом в павильон, присел на корточки, прислонившись спиной к плоскому электронагревательному элементу. Выжидательно уставился на Олега. Тот зашел за прилавок, уселся на табуретку. Вынул из кармана две десятки.

- Держи заработок, директор помойки. Если эту ночь снова нормально отдежуришь, получишь опять двадцать рублей. Да ты погоди, не убегай, у меня к тебе разговор. - Он подождал, пока довольный бомж уселся обратно к теплой стенке. - Вот ты человек тертый, много чего знаешь, а я только ещё начал торговлей заниматься. Может, скажешь, где дешевую водку в городе можно закупить? Или это надо по оптовым рынкам искать?

- Чего ж не знать, знаю, конечно. - Директор был польщен таким обращением. - Сигареткой не угостишь, а, хозяин?

Олег достал из-под прилавка и бросил ему на колени пачку "Примы".

- Держи, только курить на улице будешь.

- О чем речь! - довольный Директор сунул пачку в карман. - Есть один склад. Знаешь где? На шарико-подшипниковом заводе. Только надо с обратной стороны заходить. Там ворота такие - в сторону отъезжают. За ними склад. Я там в начале лета раза четыре машины грузил. Каждый раз давали пятьдесят рублей и пузырь водки. А потом я с местными чего-то поссорился, пришлось сюда перебираться. Только туда пускают не всех, а лишь кого знают. Это надо с кем-то договариваться, чего-то доказывать. Да там и покупать надо сразу полмашины хотя бы. А вот за "Алмазом" во дворе ящиками продают. Вот такая чекушка, какую ты вчерась мне отжалел, семь рублей всего. Только надо ящик сразу брать, двадцать флаконов. А если один пузырек, то по девять продают.

- Погоди, - прервал его Олег, - это какой "Алмаз"? Дом быта, что ли?

- Ну, да, - подтвердил Директор, - он самый.

- Не может быть, - не поверил Олег, - это же самый центр города.

- А чего, в центре не пьют уже, что ли? Там тоже лакают будь здоров. За "Алмазом" дворик такой, и большущий сарай пристроен. Вот в нем и торгуют. А за городом ещё один склад есть громаднющий. Про станцию Алтынку слыхал? - Директор дождался кивка Олега и продолжил рассказ: - Туда прямо фурами везут. Сразу фур восемь как подгонят, только шум стоит. Но к этим на хромой козе не подъедешь. У них склад прямо в военной части. Не захотят пускать - и все, заворачивай оглобли. А нашему брату лучше вовсе не соваться - задолбят сразу. Мне бродяга один рассказал. Местные там все обсели и чужих не любят. Везде мафия.

- А у вас на Колтяре не так, что ли? - подначил Олег.

- И у нас мафия. Все поделено - подвалы, мусорки, магазины, киоски, берег, где бутылки летом подплывают. Если кто придет новый из бичей, ему сразу определят последнее место.

- Слушай, а прямо на производителей можно выйти? - спросил Олег. Прямо на тех, кто водку бодяжит? У них-то, небось, ещё дешевле.

- Ты чо! Эти знаешь, как секретятся. В разливашку попасть работать это как поджениться на бабе с квартирой и пенсией. Такая лафа! Про склады ещё рассказывают, хвастают, как калымили и бутылки крали, а про разливашку все бичи молчат. Кто ж хлебное место выдаст? Мне рассказывали, воще-то, про одно местечко, но сам я не был. Это на Турбомаше, завод "Химреактивы". Но там все по закону. "Троян" по фунфырикам рассыпают. Сейчас, поди, и "Жень-шень" там же начали делать. Не пробовал "Жень-шень"? Зря... Натуральный корень жизни.