Глава 49

Тогда


— Ты точно ничего не слышала?

Лёва нервно бьёт пальцами по рулю.

— Не слышала, я тебе сто раз говорила уже!

Зря я согласилась доехать с ним домой после учебы. После смерти Леры прошло уже достаточно времени, дело закрыто за отсутствием состава преступления, но легче не становится, никому не становится.

Лёва нервно выбивает сигарету из пачки, закуривает. Выдувает дым в окно, но часть попадает в салон и я начинаю кашлять, разгоняя воздух перед своим лицом.

— Прекрати ты!

Мы резко стартуем на зелёный, я держусь за подлокотник его автомобиля, вжимаясь в сидение. Скорость гораздо больше разрешённой, и мне страшно, что мы врежемся в кого-нибудь.

Лёва едет, не вынимая, сигареты изо рта, кончик тлеет, и пепел сыпется ему на модные джинсы, но он этого не замечает точно.

Когда мы останавливаемся возле моего дома, я вздыхаю облегченно. Наконец-то.

— Посиди со мной, — просит Лёва. Я уже держусь за дверь автомобиля, готовая быстрее выйти, но покорно вздыхаю и остаюсь.

— Я бы мог стать отцом, — начинает он и замолкает. Потому что одно дело — примерять эту роль на себя, когда случилось все так трагично. И другое — стать отцом на самом деле.

— Не стал бы, — вздыхаю я. — Лера бы аборт сделала, твои родители бы откупились. А ты бы жил как раньше, поплевывая на всех свысока.

По его лицу тень бежит, мои слова неприятны, но правдивы до последней буквы. И я, и Лева это знают.

— Ее убил кто-то из наших.

Разговор без начала и без конца, тема, которую мы гоняяем по кругу, едва только видимся. Но самое страшное то, что за последний месяц с каждым из четверых я говорила наедине, и каждый подозревал всех остальных, стараясь обелить себя.

— Это не я, — торопливо добавляет, и смотрит на меня выжидательно.

— Я знаю, — киваю и тут же в досаде прикусываю язык. Приходится спешно добавить, — я верю тебе, ты бы не смог.

Это и вправду не Лёва. Единственное его приглашение — незащищённый секс, и Лера не первая девочка, залетевшая от него.

Нравится ему без резинки. Глупо, заразно, но — не криминально.

— Может, это Тёмыч? Он с ней той ночью… Или Ромка.

— Или Серёга, — добавляю, — или я.

А может, просто кто-то другой, территория не была закрытой, она могла встретить кого-то ночью, выйдя из палатки.

— Ну да, ну да, — кивает нервно Лева. — Ладно, мне ехать надо. Пока.

Я понимаю плечами, перемены в его поведении в последнее время уже не удивляют, и мне кажется, он подсел на что-то запрещённое. За руку не ловила, чтобы утверждать точно, но вот этот бегающий взгляд, рассеянность излишняя, так несвойственная ему, заставляют задуматься. Я подхватываю сумку и выхожу из авто, Лёва тут же срывается, уезжаю из двора, под неодобрительные взгляды соседских бабушек, что стоят под козырьком подъезда.

Темнеет уже, и моросит: осень ещё не вступила в свои права, но лето уже кончилось.

Я делаю несколько шагов, когда меня окликают вдруг:

— Ангелин!

Темная фигура, лицо прячется под козырьком кепки, поверх натянут капюшон толстовки. Я стою, не двигаясь с места, надо мной фонарь светит, и покидать защитный круг света не хочется. Чуть кошусь на бабушек: те за мной следят, переговариваясь, а значит, не так страшно.

Хотя я все равно боюсь. Потому что голос этот мне уже знаком, и зачем здесь его обладатель, я тоже знаю.

— Чего вам от меня нужно?

Вадим, Лерин старший брат, подходит ближе, но не встаёт в светлый круг. Я чувствую себя бурсаком Хомой Брутом, вокруг которого ходит Вий, взгляда глаза в глаза которому не избежать.

Вадим небрит, глаза запали и смотрят на меня жёстко.

— Ты знаешь, что мне надо.

Я передергиваю плечами, стылый ветер забирается под тонкую кожаную куртку.

— Я уже обо всем говорила со следователем, дело закрыто. Все закончилось, отпустите ее, вы только себе хуже делаете.

— Пока убийца жив, ничего не кончено.

У меня мороз по коже от его слов. Жутко, ведь он хочет не просто возмездия, ему кровопролития подавай.

— Мне не о чем больше с вами говорить, — я поворачиваюсь спиной, это самое трудное, не видеть, что там остаётся сзади. Я напряжена вся, нервы как натянутые струны, разве что не звенят.

— Это от того качка, что тебя привез, она ждала ребенка, ты знаешь? Знаешь, — подтверждает он, когда я останавливаюсь. Не повернувшись, просто стою, бабки смотрят на меня с нескрываемым любопытством, им будет сегодня, что обсудить.

И не только сегодня.

И все же, мне приходится повернутся.

— Может быть, Лере просто не надо было спать со всеми подряд?

Я не собиралась этого говорить. Это подло и больно, я вижу как искажается лицо Вадима, но уже поздно. Я устала, мне страшно от его слов, я хочу, чтобы свидетели нашего разговора слышали не только его выборочные фразы.

— Просто прекратите нам угрожать, оставьте нас в покое, — добавляю чуть громче, а потом пулей пролетаю мимо соседок в подъезд. По лестнице бегу, вслушиваясь в звуки: не хлопнет ли следом дверь на первом этаже, не послышатся ли шаги. В замочную скважину ключом попадаю только с третьей попытки, дважды уронив связку ключей. Руки трясутся, пульс эхом отдается в ушах.

Страшно-страшно-страшно.

Я захлопываю за своей спиной дверь на все засовы, свет не включаю, просто сползаю вниз по дверному полотну.

Завтра суббота: я понимаю, что не хочу ни с кем видеть и общаться, выключаю телефон и ложусь спать.

А на следующий день как гром среди ясного неба до меня доходит новость: Левка разбился. Я была последней, кто его видел живым.

Я и Вадим.


‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Загрузка...