3

Когда он открыл глаза, то увидел белые пластиковые стены и такой же потолок. Птунис немного полежал, приходя в себя и пытаясь определить, где он находится.

«Лазарет», — наконец понял он и облегчённо вздохнул. Теперь он вспомнил всё, что с ним произошло. Значит, он доплыл. Вернее, Зуб доплыл и донёс его на себе. А что же там такого важного случилось после схватки с реной, что он должен был запомнить. Ага! Так ведь это же…

В это время дверь в комнату распахнулась, и в лазарет ввалилась шумная толпа. Возглавлял процессию Кулис, главный лекарь Ружаш и — по совместительству — хирург. Точнее было бы сказать, что он пытался не дать пройти остальным, а эти остальные буквально ворвались в комнату на его плечах. Они окружили койку, на которой лежал раненый, и молча уставились на него. Седонис, также бывший тут, незаметно подмигнул ему. Птунис на всякий случай улыбнулся всем сразу.

— Он ещё и улыбается! — возмущённо воскликнула Ароша, хотя было видно, что за показным возмущением она пытается скрыть волнение. — Никому ничего не сказал, что уплывает, и улыбается!

— Почему, мне сказал, — заступился за друга Седонис.

— А ты вообще молчи! — прошипела Ароша, не глядя на него.

Седонис мгновенно заткнулся.

— Уплыл, — продолжала возмущаться сестра, — утром. Приплыл вечером, без сознания и без руки. Куда это годится?

У Птуниса остановилось дыхание. Как будто кто-то схватил ледяной рукой за сердце и сжал его. Без руки? Он схватил левой рукой одеяло, отшвырнул его и уставился на правую руку, всю замотанную бинтами, но целую. Видно, испуг, а затем облегчение так явственно отразились на его лице, что Седонис и Дарица рассмеялись. Кулис лишь покачал головой.

— Ну зачем ты, Ароша! — укоризненно сказал он. — Нельзя же так!

— А пусть знает! — вызывающе ответила та. — Пусть тоже поволнуется, как другие за него волновались!

— Хватит, Ароша, — мягко сказала Дарица. — Он и так уже получил своё.

Птуниса не обманула её показная мягкость. Он был знаком с Дарицей уже давно и знал, что, если надо, эта женщина могла быть твёрже железа. За исключением ночей, конечно, когда она была мягкая и нежная, как…

Его мечтания прервал Кулис. Он взял его руку, пощупал в нескольких местах, а потом стал разматывать бинты. Последний слой бинта присох к ране, поэтому лекарь был вынужден отодрать его от раны. Птунис поморщился, но не издал ни звука.

Раненая рука была почти чёрной и имела довольно жуткий вид. Кулис внимательно осмотрел кровоточащие раны, оставленные зубами рены, затем наклонился, понюхал и удовлетворённо выпрямился.

— Ну что же, — сказал он. — Всё хорошо. Рука скоро заживёт. Главное, первое время воздержись от сильных нагрузок.

— Конечно, Кулис, — пообещал Птунис.

— А ты проследи, — ни на мгновение не поверивший Птунису лекарь обратился к Дарице.

Та кивнула. Птунис обречённо вздохнул.

— Я забираю бинты, — сказал Кулис. — Надо их постирать. Вон там свежие. Здесь — мазь. Дарица, будь добра, сделай ему перевязку, пока я отнесу эти бинты в стирку.

Все молча наклонили головы. Бинтов, из-за обилия ран у колонистов, не хватало, поэтому относились к ним очень бережно. Кроме того, все оценили такт, с которым лекарь удалился и оставил их одних.

Дарица стала готовить свежие бинты, Ароша раскрыла баночку с мазью, а Седонис, топтавшийся возле кровати, вновь подмигнул Птунису.

— Хватит уже подмигивать! — раздражённо сказала Ароша.

Седонис удивлённо уставился на неё. Он готов был поклясться, что Ароша не видела его лица. Да, с этой девушкой надо держать ухо востро! Может, это у них семейное, и у Арошы такие же способности, как и у Птуниса. Надо бы проверить как-нибудь.

— А если бы ты на самом деле без руки остался? — обратилась сестра к брату. — Если бы рена перегрызла её? Или в рану попало больше яда? Что тогда?

— Тогда я бы попросил Дарицу смастерить мне однорукий костюм, — ответил Птунис.

— Очень смешно, — проворчала Ароша, бережно втирая мазь ему в рану.

— А в остальном всё осталось бы по-прежнему, — сказал Седонис. — Тем более что Птунис одинаково хорошо владеет обеими руками.

Ароша хмуро посмотрела на него, но ничего не сказала.

— Твоему брату, как всегда, повезло, — произнесла Дарица. — Обычно, если человек теряет сознание под водой, можно считать, что он уже труп.

— Вообще-то я приходил в себя пару раз по дороге, — признался Птунис. — Меня интересует другое, откуда вы узнали про рену?

— Зуб сказал! — засмеялась Ароша и фыркнула. — Зуб! Это же надо, дать имя кулу!

Птунис нахмурился:

— Когда предки жили на поверхности, у них было много сухопутных животных. И у всех у них были имена. Вернее, клички.

— Ну, люди же разговаривали с ними, — не сдавалась сестра. — Им надо было их как-то называть. А те могли их слышать. Как тебя может слышать твой кул в воде?

Переубедить в чём-то Арошу было бесполезным занятием, поэтому Птунис вновь вернулся к вопросу о рене.

— По характеру ран Кулис предположил, что на тебя напала рена. Так ведь и было? — вопросительно посмотрела Дарица на него.

— Неужели ты думаешь, что это я первым напал на неё? — возмутился Птунис.

— С тебя станется! — засмеялась Дарица и продолжила: — Кроме того, он ещё предположил, что была схватка, и ты тоже пустил рене кровь. А так как та ядовита и во время схватки могла попасть в рану, Кулис вовремя начал правильное лечение. Иначе руку на самом деле пришлось бы отнять.

— Кулис — хороший лекарь, — согласился Птунис.

Взгляды присутствующих невольно обратились к Ароше. Та поджала губы, но ничего не сказала. Все знали, что Ароша долгое время недолюбливала Кулиса за то, что тот не смог спасти её отца после ранения, хотя сама в то время была ещё крохой и не могла ничего помнить. Кто-то рассказал ей об этом, и, скорее всего, лекарь после этого рассказа предстал перед девушкой не в самом выгодном свете. Птунис тоже не был взрослым, когда его отца принесли с охоты, практически разорванного в клочья. Но мать, которой он всецело доверял, сказала, что отца после таких ран не смог бы спасти никто. Разве что Бог. Но он живёт глубоко под водой и редко поднимается на поверхность. Поэтому здесь и творятся чёрные дела. Поэтому в океане и правят рыбы.

Арошу сменила Дарица, которая стала бинтовать раненую руку.

— Так что за ружьё ты нашёл? — внезапно спросила она. — Я никогда таких не видела.

Птунис укоризненно посмотрел на Седониса. Тот пожал плечами.

— Седонис не виноват, — усмехнулась девушка. — Я заметила, что он уже довольно долго топчется возле шлюзов, и почему-то так и подумала, что он ждёт тебя. Когда я спросила напрямик, Седонис признался, что тебя нет уже долго, и он волнуется. Мы уже хотели тебя искать, но в это время в шлюз заплыл твой кул. Мы сняли тебя с него и отнесли в лазарет, а найденное тобой ружьё Седонис спрятал.

— Здорово! — с сарказмом заметил Птунис. — И кто, кроме вас, об этом знает? Сколько ещё народу в это время топталось возле шлюзов?

— Я услышала о ружье, когда ты бредил ночью, — спокойно сказала Ароша. — Ты много чего во время горячки наплёл.

— Дежурили только мы вдвоём, — заметила Дарица. — Поэтому, кроме нас, больше никто ничего не знает. Может, что-то слышал Кулис. Но, думаю, он примет это за обычный бред.

— Не знаю, — медленно произнёс Птунис. — Кулис — умный человек, и, если я наговорил лишнего, он может много чего понять.

— А что вообще за секретность? — раздражённо спросила Ароша. — К чему она? Здесь ведь колония. Рыб нет, — ехидно добавила она, — только свои.

— Я бы не хотел, чтобы об этом оружии узнали преждевременно, — ответил Птунис. — Неправильно давать людям ложную надежду. Слишком велико может быть разочарование.

Ароша недоумённо посмотрела на него.

— Кроме того, — продолжал он, — я не уверен, что люди в данный момент готовы принять идею войны против рыб.

— Войны? — воскликнули обе девушки одновременно.

Лишь Седонис остался спокойным. Он давно всё знал. В нём Птунис был уверен, как в себе самом. Но девушкам о своей мечте он признался впервые, поэтому с волнением ждал ответа. Хотя он очень хорошо знал и их. Поэтому в их ответе он тоже был уверен. Почти.

Ароша ненавидела филий не меньше остальных. Хотя их отца убил кул, но всем было очевидно, что первопричиной, конечно, были филии. Кулы — свирепые хищники, и приручают их только потому, что главный их враг — филии. Кулы ненавидят филий инстинктивно и, завидя их, всегда бросаются в схватку. Кроме того, на кулов внушение филий действует слабее, чем на людей. Поэтому, несмотря на связанную с ними опасность, кулы стали спутниками и напарниками людей во время охоты и передвижения в океане.

Ну а в смерти их матери виноваты были непосредственно филии. Пропажа в океане — это и есть смерть. А их мать бесследно исчезла вместе с двумя спутниками. Именно так всегда убивают филии — тихо и не оставляя следов.

Дарица была такой же. Когда-то они вместе с ней были вдвоём на охоте. На них наткнулась одинокая филия. Птунис убил её, пояснив тогда своё везение тем, что успел выстрелить раньше, чем филия смогла обездвижить его. Он не сказал Дарице, что, почувствовав филию раньше, заблокировал свои мозговые импульсы, и филия была абсолютно уверена, что девушка охотится одна. Птунис с заряженным и направленным в её сторону гарпуном был для рыбы полнейшей неожиданностью.

Он помнил, с каким восхищением смотрела на него Дарица после охоты. И какую незабываемую ночь любви она ему подарила после того, как они вернулись в колонию. После этого они стали жить вместе, и у них было много подобных ночей. Но ту ночь он помнит до сих пор. Это, конечно, была хитрость, но что ни сделаешь, чтобы завоевать любимую женщину.

Какая разница, что она была старше него на три года. Гораздо важнее было то, что, когда он смотрел на неё, сердце начинало стучать как сумасшедшее, а мысли принимали лишь одно направление. Поэтому, когда Дарица осталась одна, Птунис сразу отшил всех возможных ухажёров. Он долго уделял ей различные знаки внимания, ухаживал, а затем предложил вместе поохотиться.

До него у Дарицы уже был мужчина. Его звали Барис. Дарица любила его, и у них даже родился ребёнок. Сейчас девочке было девять лет. Барис был одним из самых сильных людей колонии. Но это не спасло его, когда он столкнулся с филиями. Об этой схватке рассказал его товарищ, Пронис, единственный оставшийся после неё в живых. Барис и два их охотничьих кула погибли.

Когда прямо на них выплыли три филии, Барис успел лишь выхватить пневматик. И замер вместе с Пронисом обездвиженный рыбами. Но в это время снизу на филий напали кулы, которые крутились неподалёку, высматривая добычу. Так как филии не могут воздействовать на всех сразу, они попытались перестроиться, чтобы защититься от своих главных врагов. Барис успел выстрелить. Раненая филия задёргалась, их построение смешалось, и в этот момент один из кулов своими челюстями перерезал ещё одну филию пополам.

Этот день мог бы стать выдающимся для двух охотников Ружаш. О нём впоследствии могли бы сложить легенды. Ведь ещё никто никогда не побеждал трёх филий одновременно. Что там говорить, даже одну филию можно было убить лишь благодаря невероятнейшему везению! И всё это могло произойти именно с ними. Если бы не сатк.

Эти хищники всегда охотились в одиночку. Но в последнее время колонисты довольно часто видели их рядом с филиями. У тех, кто это видел, складывалось впечатление, что сатки подчиняются филиям и выполняют их указания в большей степени, чем это делают кулы для людей. И это делало страх перед рыбами ещё более ужасающим.

Сатк налетел внезапно, разметав всех по сторонам напором воды. Когда Пронис смог принять устойчивое положение и оглядеться, один кул был уже мёртв, второго держали обездвиженным оставшиеся в живых филии: одна здоровая и вторая — раненая и истекающая кровью. На самого Бариса напал сатк. Барис попытался увернуться, но сатк лишь грациозно изогнулся и откусил ему руку. С момента начала нападения прошло всего несколько секунд. Пронис закричал бы от ужаса, если бы смог. Он развернулся и поплыл, каждую секунду ожидая, что челюсти сатка вцепятся в него, и тогда…

Но никто его не преследовал. Уже позже, когда группа охотников прибыла на место трагедии, они подтвердили рассказ Прониса. Так как на месте схватки было не очень глубоко, был найден гайзер Бариса и часть его костюма. Тело самого Бариса не нашли. Но его судьба была и так понятна. Сатки обладали отменным аппетитом.

После этого прошло почти пять лет, но Птунис был уверен, что отношение Дарицы к убийцам отца её ребёнка не изменилось. И всё же…

Одно дело было ненавидеть филий. И совсем другое — сознательно идти на открытое противостояние с этими всемогущими обитателями глубин. Ведь каждый из колонистов хотя бы раз в жизни сталкивался с ними, и каждый на себе испытывал всю мощь их мозгового воздействия, когда человек становится беспомощной игрушкой для повелителей океана. И если даже могучие сатки, которые в одиночку могли уничтожить целую команду охотников и равных по силе которым почти не было в океане, были их слугами, то что тогда можно говорить о людях.

Поэтому Птунис волновался, когда впервые, кроме Седониса, открылся перед девушками.

— Да, войны, — твёрдо повторил он. — Или вы хотите до конца своей жизни бояться филий и обращаться в бегство при одном только намёке на их появление? До конца своей и без того короткой жизни.

— По-моему, нас кто-то хочет оскорбить, — вызывающе выпятив губки, сказала Ароша.

— Нет, — опровергла её Дарица. — Он хочет сыграть на нашей гордости. И чувстве собственного достоинства. Так вот, — улыбаясь, добавила она, — этот номер с нами не пройдёт. Нам не нужно дополнительных стимулов для ненависти к рыбам. Её у нас и без того хватает. А вот с другими колонистами, — задумчиво глядя на Птуниса, заметила она, — это может сработать. Если правильно сыграть на их чувствах, я думаю, тебя поддержит большинство.

Птунис облегчённо перевёл дух. За что он любил Дарицу, так это за то, что она всегда и всё понимает.

— Большинство? — встрял Седонис. — Да за нами пойдут все!

— Нет, — присутствующие одновременно покачали головами, и Дарица добавила: — Все никогда не пойдут.

Видя, что остальные одновременно отвергли его энтузиазм, Седонис нахмурился.

— Почему это? — слегка вызывающе спросил он.

— Потому что, — ответил Птунис, — чтобы добиться победы в этой войне, надо поставить на кон всё. В том числе и свои жизни. Поэтому найдётся достаточное количество людей, которым маленькие радости их существования, да и большие тоже, дороже свободы.

Седонис нахмурился. Он был храбр и ловок, слыл отличным охотником и следопытом, был предан Птунису душой и телом, но, когда тот так говорил, не понимал его. По его мнению, не сражаться, когда есть все шансы победить, было глупо. И трусливо.

Взгляды Птуниса и Дарицы встретились, и они улыбнулись друг другу. Эти двое с полуслова понимали друг друга. Седонис с завистью смотрел на них. Судя по их лицам, впереди этих двоих ожидает жаркая ночь. А у Седониса даже девушки нет. И никогда не было, не считая случайных связей. А ведь ему уже давно пора создать пару.

Он искоса посмотрел на Арошу. Она ему нравилась. Очень нравилась. Ещё когда сестра Птуниса была подростком, Седонис заглядывался на неё. Теперь же она превратилась в потрясающую девушку. Седонис не раз делал ей комплименты и оказывал, как ему казалось, достойные такой девушки знаки внимания, но Ароша ни разу не показала, что замечает все его ухищрения. И смотрела на него с таким холодом, что Седонис всегда терялся в её присутствии и не знал, что делать и как говорить. Это он-то, который в молодости дрался с самим Барисом. Правда, та драка закончилась тем, что после нескольких ударов противника он валялся весь в крови у его ног, и у него было сломано три кости, но кто теперь об этом помнит? Зато его слава как храброго мужчины осталась.

Арошу же он, можно сказать, боялся. И хотя он постоянно пытался привлечь её внимание, девушка почти не смотрела в его сторону. Вот и сейчас она сидела возле кровати Птуниса и глядела только на него. Седонис завистливо вздохнул. Везёт же некоторым! На Птуниса всегда все девушки так смотрят, даже сестра. Ну что ж, Седонису тоже есть чем гордиться! Ведь Птунис его лучший друг, и только ему он доверил свою тайну. Седонис расправил плечи и вызывающе огляделся по сторонам. К сожалению, никто даже не поглядел в его сторону.

— Ты мог бы и не спрашивать, — сказала Ароша. — Уничтожить рыб — это наше заветное желание.

— Я много думал над этим, — начал Птунис. — Думаю, что уничтожить филий совсем у нас просто не получится.

Все напряжённо смотрели на него. В их глазах явственно читался вопрос: зачем же тогда всё это затевать? Птунис поднял здоровую руку:

— Я объясню. Мы знаем лишь небольшую часть океана, но логично предположить, что филии живут в океане по всей Поверхности. Наша же обитаемая часть Поверхности представляет собой неправильную окружность с радиусом чуть больше ста километров. И даже если мы начнём побеждать в этой, колонизированной нами, части океана, филии просто уйдут дальше. В ту часть Поверхности, о которой мы ничего не знаем.

— Но ведь и это было бы победой! — с горящими глазами произнёс Седонис. — Если бы нам удалось избавиться от рыб на нашей территории.

— Точно, — поддержал его Птунис. — Это и есть моя идея. Вышибить их с принадлежащей нам территории. И я думаю, что это возможно сделать.

Он обвёл взглядом присутствующих:

— Смотрите. Я думаю, все согласятся, что филии, которых все из-за ненависти называют просто рыбами, обычными рыбами не являются. Они разумны, так же как и люди. Иначе как же объяснить их мозговое воздействие, которым они подавляют нашу способность к сопротивлению. Никто из обитателей Поверхности, кроме них, на это не способен.

Дарица и Седонис медленно кивнули. Спустя некоторое время к ним нехотя присоединилась и Ароша.

— Поэтому так же, как и другим разумным существам, я имею в виду людей, им присущ страх смерти. И если бы нам удалось убить их достаточно много, для того чтобы они испугались, чтобы, в свою очередь, они стали бояться нас, я думаю, мы смогли бы вынудить их покинуть наши территории.

— Но как это сделать? — спросила Ароша. — Мы практически беспомощны против них. Известно всего несколько случаев, когда филия погибала во время столкновения с человеком. Тот раз, когда ты убил эту рыбу, как раз один из них. А ведь обратных примеров гораздо больше, и жертв с нашей стороны не счесть. Если бы не их проклятая способность воздействовать на нас и делать беспомощными. Если бы только не это!

— Поэтому, — сказал Птунис, — мы с Седонисом и посвятили последние годы поискам такого средства, которое помогло бы нам избавиться от господства рыб.

Ароша бросила короткий взгляд на Седониса, и у того даже дух перехватило от радости. Главное, что посмотрела. А уж он позаботится, чтобы интерес, который, как ему показалось, промелькнул в её взоре, стал постоянным.

— Мы искали, — продолжал Птунис, — где только могли. И недавно Седонис обнаружил одно место, о котором до этого никому не было известно.

Последовал ещё один короткий взгляд. Седонис был на верху блаженства.

— Куда я и отправился.

— И чуть было не погиб, — Ароша уничтожающе посмотрела на Седониса.

Тот сразу сник.

— Чуть было не погиб — это громко сказано, — не согласился Птунис. — Всего лишь несколько новых шрамов.

— Да ты знаешь, — взорвалась Ароша, — что из-за ядовитой крови рены, попавшей в рану, ты провалялся без сознания два дня. Тебе просто повезло, что ты остался жив.

— Как всегда, — меланхолично добавила Дарица.

Птунис выглядел слегка ошарашенным, когда узнал, сколько он пробыл без сознания. Впрочем, он быстро пришёл в себя.

— Значит, будет везти и дальше, — твёрдо сказал он. — Если мы начнём драться с филиями, то надо твёрдо уяснить, что войны без жертв не бывает. И кто знает, какую цену нам придется заплатить, прежде чем мы сумеем победить.

— Я так поняла, — вставила Дарица, — что это ружьё, которое ты приволок с собой, наверное, из того самого места, и есть то средство, с которым ты связываешь свои надежды?

Напряжённость сразу спала. Все с интересом уставились на Птуниса.

— Да, — ответил он. — Так и есть. Я проник в расщелину, о которой мне рассказал Седонис, и оказалось, что это старинный склад. Мне удалось обнаружить там целый арсенал, в том числе и около десятка исправных «резинок».

Все оживились. «Резинки» были хорошим оружием. Жаль, что их почти не осталось.

— Кроме всего прочего, я нашёл на складе то самое ружьё. В архивных материалах я читал о старинном оружии предков. Оно могло убивать на большом расстоянии. И не только людей, но и огромных сухопутных животных, живших в то время на планете. Так вот ружьё, которое я нашёл, явно подводное. Но оно стреляет не стрелами — это точно. И своим внешним видом оно очень сильно напоминает то знаменитое оружие предков.

— А ты читал когда-нибудь о таком подводном оружии? — спросила Дарица.

— Нет, — признался Птунис.

— То есть ты можешь ошибаться, и оно является сухопутным?

— Я нашёл его рядом с другим подводным оружием, и думаю, что оно относится к нему. Но ошибаться я, конечно, могу. Поэтому, — грустно улыбнулся он, — я и хочу, чтобы об этом знало как можно меньше народа. И тогда никого не постигнет разочарование. И никто не будет обманут в его надеждах.

— Меня постигнет разочарование, — вдруг сказала Ароша.

Все удивлённо посмотрели на неё.

— Я уже поверила тебе, — сказала она, и глаза её лихорадочно заблестели, а голос возбуждённо задрожал. — Я хочу быть свободной и избавиться от вечного страха перед рыбами. Мне оказалось достаточно твоих обещаний. И если мои надежды не оправдаются, я даже не знаю, что я буду дальше делать.

— Если это случится, — улыбнулся Птунис, — мы будем искать другие средства. И другие пути борьбы с филиями. И мы их обязательно найдём. Ведь, чем больше людей будет задумываться над этим, а не просто бояться, тем больше шансов достичь желаемого. И в конечном итоге победить.

Ароша от избытка чувств прижалась к груди брата. В это время дверь отворилась, и вошёл Кулис.

— Так, — заметил он. — Видимо, у больного всё в порядке, раз девушки бросаются ему на грудь.

— Мне можно, — ответила Ароша, на глазах которой блестели слёзы. — Я его сестра.

— А я его лекарь. Поэтому думаю, что если он себя так хорошо чувствует, особенно с девушками на груди, то он может покинуть лазарет. Тем более, — добавил Кулис, — что к нам поступил новый раненый, и его скоро принесут сюда. Главное, поменьше тяжёлых нагрузок, — и он многозначительно посмотрел на Дарицу.

Девушка кивнула. Все в колонии были в курсе всех последних событий, происходящих в личной жизни каждого из колонистов, поэтому даже солёные шуточки никого не смущали, а уж такие намёки тем более.

— Отлично, — обрадовался Птунис.

Он встал с кровати. Его слегка повело в сторону, но затем он выпрямился и принял устойчивое положение.

— Слегка голова закружилась, — пояснил он. — Дарица, помоги мне одеться. — Когда с этим было покончено, Птунис попросил всех: — А теперь не могли бы вы ненадолго выйти и оставить нас с лекарем наедине. Мне надо побеседовать с ним по поводу моих некоторых слов, сказанных в бреду. — Встретив внимательный взгляд Кулиса, он пояснил: — Не хочу, чтобы меня превратно истолковывали. Лучше самому всё объяснить.

Взявшись за ручку двери, Седонис проворчал:

— Вот же везёт некоторым! Любой с ним готов наедине остаться, даже если это не женщина. Только попросил, и всё — готово.

За что и заслужил хорошую затрещину от Ароши. Седонис обрадовался. Кажется, дело движется в правильном направлении. Сначала несколько взглядов, теперь — подзатыльник. Похоже, личная жизнь у него налаживается. Он с радостью распахнул дверь.

Загрузка...