Нора Робертс Возмездие

Глава 1

Умение расследовать убийства предполагает терпение, опыт и тщательность. Ева Даллас всеми этими качествами обладала. И отлично знала, что для убийцы они вовсе не обязательны. Чаще всего убийство совершается под влиянием порыва, в гневе, из любопытства, а порой и просто по глупости. По мнению Евы, не­кий Джон Генри Боннинг выкинул некоего Чарль­за Майкла Ренеки из окна двенадцатого этажа одного из зданий на авеню Д именно по глупости.

Боннинг находился в комнате для допросов, и, по Евиным прикидкам, достаточно было двадца­ти минут, чтобы вытрясти из него признание в со­деянном. Еще пятнадцать придется потратить на составление отчета. Пожалуй, так можно и домой успеть вовремя.

– Ну, Бонни, – сказала она тоном бывалого полицейского, говорящего с не менее бывалым преступником, – помоги сам себе. Признайся сразу, а потом трави насчет самообороны и вы­нужденных мер. К ужину со всем и покончим. Кажется, сегодня дают спагетти с мясным соусом.

– Да я его и пальцем не тронул! – Боннинг поджал пухлые губы и забарабанил жирными паль­цами по столу. – Этот козел сам прыгнул.

Ева вздохнула и присела на край металличес­кого столика. Если Боннинг потребует адвока­та – все затянется на неделю. Так что главное – заболтать его, направить разговор в нужное Еве русло и загнать Боннинга в приготовленную для него ловушку. Мелкие наркоторговцы вроде Бон­нинга обычно не отличаются сообразительнос­тью, но рано или поздно он может возмутиться и потребовать защитника. Все эти уловки стары как мир. Впрочем, как и убийство.

– Значит, он неожиданно взлетел на подокон­ник и упорхнул. А почему же он это сделал, а, Бонни?

Боннинг, изображая глубокую задумчивость, старательно наморщил неандертальский лоб:

– Да псих он был ненормальный.

– Отличная версия, Бонни. Но нам, дуракам-легавым, боюсь, ее недостаточно.

Прошло секунд тридцать, прежде чем губы его наконец растянулись в ухмылке:

– Смешно. Очень смешно, Даллас.

– Ага. Думаю, я по совместительству могла бы сочинять тексты для развлекательных шоу. Однако сейчас я должна заниматься своими непосред­ственными обязанностями. Итак, вы тихо и мир­но сидели на авеню Д, готовили в своей передвижной лаборатории полезную смесь «Эротика». И вдруг Ренеки, будучи психом ненормальным, ни с того ни с сего, даже не потрудившись от­крыть окно, сиганул с двенадцатого этажа. Шмяк­нулся о крышу проезжавшего мимо такси, до смерти перепугав находившихся на заднем сиде­нье туристов из Топики, а потом приземлился на мостовую, по коей и растекся мозгами.

– Шмякнулся, это точно, – подтвердил Боннинг, изобразив на лице то, что можно было счесть неподдельным изумлением. – Ну кто бы мог по­думать?

Ева не собиралась обвинять его в убийстве первой степени. Но если выдвинуть обвинение в убийстве второй степени, то любой адвокат легко убедит суд, что это было убийство по неосторож­ности. Тогда может получиться, что за торговлю наркотиками Боннинг получит срок больший, чем за убийство, и проведет за решеткой всего три года.

Она облокотилась о стол и наклонилась к нему поближе:

– Бонни, скажи, похожа я на круглую дуру?

Боннинг решил воспринять вопрос буквально и стал внимательно изучать Еву. Глаза большие, светло-карие, однако ласковым ее взгляд назвать было трудно. Рот крупный, чувственный, правда, губы сурово сжаты.

– Вы похожи на полицейского, – наконец за­явил он.

– Верно подмечено. Так что не пытайся во­дить меня за нос, Бонни. У тебя с твоим партне­ром произошла некая разборка, ты вышел из себя и прервал ваши профессиональные и личные от­ношения, вышвырнув его из окна. – Ева подняла руку, не дав Боннингу возразить. – Во всяком случае, мне это представляется именно так. Чего-то вы не поделили – то ли деньги, то ли женщи­ну. Вы оба разнервничались. Возможно, он ки­нулся на тебя. Ты был вынужден защищаться, верно?

– У каждого есть на это право, – быстро кив­нул Боннинг. – Но ничего такого не было. Он просто решил полетать.

– А почему у тебя губа рассечена и синяк под глазом? Да еще костяшки пальцев ободраны.

Боннинг гордо усмехнулся:

– В баре подрался.

– Когда? Где?

– Ну, разве упомнишь!

– Советую напрячь память. И не забудь о том, что мы обязательно проведем экспертизу. Вдруг окажется, что у тебя на руках кровь Ренеки? ДНК не подделаешь. И тогда – предумышленное убий­ство, а значит, одиночная камера и пожизненное заключение.

Боннинг судорожно заморгал, словно помогая мозгам побыстрее переварить новую информа­цию.

– Слушайте, Даллас, да это чушь полная! Ни­кого вы не убедите в том, что я туда пошел, заду­мав его пришить. Мы же были кореша.

Ева, не спуская с него глаз, потянулась за ра­цией.

– У тебя последний шанс себе помочь. Сейчас я вызову помощницу, она принесет результаты экспертизы, и я тебя засажу по подозрению в убий­стве первой степени.

– Да не было никакого убийства! – Боннинг облизал спекшиеся губы. Он пытался уверить се­бя в том, что она блефует, но знал по опыту, что по глазам полицейского никогда ничего не разбе­решь. – Все произошло случайно! – озарило на­конец его. – Ну, мы стали так, по-дружески, во­зиться, он поскользнулся и вылетел из окна.

Ева вздохнула и покачала головой:

– Не держи меня за идиотку. Взрослый чело­век не может вывалиться из окна, расположенно­го в трех футах от пола. – Она включила ра­цию. – Сержант Пибоди!

Через несколько секунд на экране появилось круглое лицо Пибоди:

– Слушаю, мэм!

– Мне нужны данные экспертизы Боннинга. Пришлите их в комнату для допросов. И предуп­редите прокурора, что у меня дело по убийству первой степени.

– Эй, погодите! – Еще несколько мгновений Боннинг медлил, пытаясь убедить себя, что ей не удастся это на него навесить. Но про Даллас всем было известно, что она и не таких рыбок на крю­чок ловит.

– Я ведь давала тебе шанс, Бонни. Так вот, Пи­боди…

– Он на меня кинулся, вы правильно сказали. Набросился, как сумасшедший. Я вам все расска­жу, все, как было. Я дам показания.

– Пибоди, не спешите приступать к исполне­нию. Только сообщите прокурору, что Боннинг собирается рассказать все, как было.

– Слушаюсь, мэм.

Ева сунула рацию в карман, сложила на груди руки и сказала, мило улыбнувшись:

– Ну, Бонни, выкладывай.


Через пятьдесят минут Ева вошла в свой кро­хотный кабинет, расположенный в здании цент­рального полицейского участка Нью-Йорка. Она действительно выглядела как настоящий поли­цейский – и не только из-за заплечной кобуры, потрепанных ботинок и линялых джинсов. У нее был взгляд полицейского – взгляд, от которого мало что укрывалось. Глаза цвета неразбавленно­го виски смотрели строго, узкое лицо с острыми скулами и неожиданно большим чувственным ртом нельзя было назвать красивым, но оно не­вольно притягивало к себе взгляд. А маленькая ямочка на подбородке была просто очарователь­ной.

Довольная собой, Ева пригладила коротко стри­женные волосы и уселась за стол. Сейчас она на­печатает отчет, разошлет его всем заинтересован­ным лицам, и рабочий день можно будет считать законченным. За узким окошком гудели машины, но шум ей не мешал: она давно привыкла к гулу большого города.

Ева нажала на компьютере кнопку «Пуск», но экран монитора не загорался.

– Черт подери! – раздраженно воскликнула она. – Только не сейчас! Ну, сукин сын, вклю­чайся!

– Вам придется набрать свой личный но­мер, – сказала вошедшая Пибоди.

– Эта машина всегда запускалась сразу!

– Увы! Система отказала. Обещали наладить к концу недели.

– Ох, опять эта головная боль! – пробормота­ла Ева. – Сколько номеров приходится запоми­нать. Два, пять, ноль, девять. – Компьютер по­слушно загудел, и Ева облегченно вздохнула. – Лучше бы они поскорее установили новые маши­ны, а то все обещают и обещают.

Она сунула в компьютер дискету и приказала сохранить в файле «Боннинг Джон Генри» дело номер 4572077-Н, а копию отчета переслать майору Уитни.

– Быстро вы справились с Боннингом, Дал­лас, – заметила Пибоди.

– У этого типа мозг с орех. Выкинул напарни­ка из окна, поссорившись с ним из-за каких-то вонючих двадцати кредиток. И пытался убедить меня, что вынужден был защищаться, спасая соб­ственную жизнь. Парень, которого он выкинул, весил меньше фунтов на сто и ростом дюймов на шесть пониже. Кретин, – добавила она со вздо­хом. – Хоть бы догадался наврать, что у того нож был.

Ева откинулась назад, провертела головой и с удовлетворением отметила, что шея почти не бо­лит.

– Эх, было бы с ними со всеми так просто.

Она вполуха прислушивалась к шуму за ок­ном. Оттуда доносился рекламный текст:

– Билеты на неделю, На месяц, на год! Поль­зуйтесь услугами компании «Эз-Трам», и она вас не подведет! С комфортом на работу и с работы!

Весь день моросил гнусный ноябрьский дождь, и на улице наверняка было мерзко до крайности. Подумав о пробках на дорогах, Ева снова вздох­нула. Может, и вправду начать пользоваться об­щественным транспортом и ездить с работы с комфортом?

– Ну, вот и все, – сказала она, берясь за курт­ку. – Рабочий день закончен, в порядке исключе­ния – вовремя. Есть стратегические планы на выходные, а, Пибоди?

– Как всегда – разбивать мужские сердца, терзать души, а тела отвергнутых складывать в шта­бель.

Ева, усмехнувшись, взглянула на свою верную помощницу. Непоколебимая Пибоди была ти­пичным полицейским – от макушки до кончиков начищенных до блеска форменных туфель.

– Пибоди, страстная и необузданная! Пред­ставить себе не могу, как вы все успеваете.

– Да, я такая, королева дискотек. – Пибоди с несколько вымученной улыбкой шагнула к двери, и тут Евин телефон загудел. Обе мрачно уставились на зловредный аппарат. – Еще полминутки, и мы бы были уже далеко!

– Может, это Рорк звонит? – со слабой на­деждой заметила Ева и нажала на кнопку. – Дал­лас, отдел расследования убийств.

Ева автоматически включила систему поиска, и на табло появилась надпись: «Абонент не уста­новлен». Пибоди сразу же связалась с центром контроля, взяла параллельную трубку, и тут зво­нивший подал голос:

– Про вас, Даллас, говорят, будто вы лучший в городе следователь. Хотелось бы проверить, верно ли это.

– Анонимные звонки в полицию запрещены законом. Я обязана предупредить вас, что наша беседа записывается.

– Мне это известно. Но, поскольку я только что совершил то, что считается убийством первой степени, такие мелочи, как нарушение правил электронной связи, меня мало беспокоят. Я бла­гословлен господом.

– Неужели? – «Блеск! – подумала Ева. – Этого только и не хватало».

– Я был призван действовать во имя его и омыл руки свои кровью его врага.

– А у него их много? Я думала, он крушит их сам, а не сваливает грязную работу на других.

Последовала долгая пауза.

– Я предполагал, что вы легкомысленны, но не до такой же степени! – Голос стал резче. Гово­ривший с трудом пытался скрыть раздражение. – Вы одна из утративших веру, как можете вы рас­суждать о божьей каре? Я буду говорить понят­ным вам языком. Вам нравятся загадки, лейте­нант Даллас?

– Нет. – Она бросила взгляд на Пибоди, и та устало покачала головой. – По-видимому, они нравятся вам?

– Они дают отдохновение уму и ублажают дух. Имя моей загадки – Месть. Первого вы найдете в роскошных чертогах. Серебряная башня высится над рекой, в кою вода низвергается с громадных высот. Он молил сначала о жизни, а после – о смерти. В грехе своем он так и не раскаялся и те­перь проклят.

– Почему вы его убили?

– Потому что это миссия, ради которой я был рожден на свет.

– Господь сказал вам, что вы были рождены, чтобы убивать? – Ева, злясь на собственное бес­силие, снова дала команду поиска. – И как же, интересно, он дал вам это знать? Позвонил? Или факс послал? А может, встретился с вами в баре?

– Вам не посеять сомнений в душе моей. – Дыхание говорившего стало учащенным и неров­ным. – Думаете, раз вы женщина, облеченная властью, то вы сильнее меня? Но вам не придется искушать меня долго. Я известил вас, лейтенант, и это главное. Женщина может направлять муж­чину или ублажать его, но мужчина создан для то­го, чтобы защищать, оберегать и мстить.

– Это вам тоже господь сообщил? Пожалуй, это доказывает, что сам он все-таки мужчина.

– Вы еще содрогнетесь перед ним! И передо мной.

– Уже дрожу, – усмехнулась Ева, хотя на самом деле ей было не по себе.

– Мой труд свят. Он ужасен и возвышен. «Че­ловек, виновный в пролитии человеческой крови, будет бегать до могилы, чтобы никто не схватил его». Это из «Притчей Соломоновых», лейтенант, глава двадцать восьмая, стих семнадцатый. Дни этого беглеца закончены, и он был схвачен.

– Вы убили его, и что вам это дало?

– Я есть гнев господень! Даю вам сутки, чтобы доказать, на что вы способны. Не разочаруйте меня.

– Я тебя не разочарую, ублюдок, – буркнула Ева, когда связь прервалась. – Есть что-нибудь, Пибоди?

– Ничего. Он замел все следы. Даже непонят­но, с Земли ли он звонил.

– Из Нью-Йорка, – устало сказала Ева, са­дясь за стол. – Он наверняка хочет быть непода­леку и наблюдать за нами.

– Может, псих?

– Не думаю. Фанатик – да, но не псих. – Она запросила в компьютере информацию о всех зда­ниях в Нью-Йорке, в названии которых есть «Лакшери» и которые расположены поблизости от Ист-Ривер или Гудзона. – «Лакшери» – потому что он говорил о роскоши, – пояснила она Пибоди и нервно забарабанила пальцами по столу. – Ненавижу загадки!

– А мне вообще-то нравятся…

Компьютер начал выдавать информацию, и Пибоди, сосредоточенно нахмурившись, стала всмат­риваться в экран.

Лакшери Армз

Стерлинг Лакшери

Лакшери Плейс

Лакшери Тауэрз

Ева запросила фотографию Лакшери Тауэрз, и на экране возник взмывший вверх стальной шпиль на берегу Гудзона. Справа был сооружен искусст­венный водопад – очень стильное сооружение из труб и стоков.

– Оно!

– Неужели все так просто? – недоверчиво хмыкнула Пибоди.

– Он и хотел, чтобы все было просто: ведь жертва уже мертва. Он хочет и поиграть, и собой похвастаться. А для этого ему надо, чтобы мы туда попали. Сейчас выясним, кто проживает на верхнем этаже Лакшери Тауэрз.

Пентхаус является собственностью «Бреннен Групп» и служит нью-йоркской резиденцией Тома­са 3. Бреннена, проживающего в Дублине, Ирлан­дия. Бреннену 42 года, женат, имеет троих детей, президент и глава администрации коммуникационного агентства «Бреннен Групп».

– Давайте проверим, Пибоди. В диспетчер­скую сообщим по дороге.

– Наряд вызывать?

– Сначала убедимся, что не ошиблись. – Ева поправила кобуру и накинула куртку.


Дороги, как Ева и предполагала, были забиты, машины вихляли по мокрой мостовой, тыкались друг в друга, как слепые котята. Уличные торгов­цы прятались вместе с тележками под зонтиками, но, насколько Ева успела заметить, покупателей у них почти не было. Валивший от тележек густой пар растекался по сторонам рыхлыми клубами.

– Пусть оператор наберет домашний номер Бреннена. Если тревога оказалась ложной и он жив, лучше его попусту не беспокоить.

– Будет сделано, – кивнула Пибоди, вынимая из сумки телефон.

Еве надоели бесконечные пробки, и она вклю­чила сирену, но эффект был такой же, как если бы она просто высунулась из окна и стала брать на водителей соседних машин, стоявших друг к другу впритирку.

– К телефону не подходит, – сообщила Пи­боди. – Мужской голос на автоответчике сооб­щил, что с сегодняшнего дня хозяин апартамен­тов находится в двухнедельном отсутствии.

– Будем надеяться, что он сидит в дублинском пабе и мирно накачивается пивом, – Ева еще раз посмотрела по сторонам и вырулила на тротуар.

– Лейтенант, умоляю, осторожнее!

Пибоди, полицейский без страха и упрека, за­жмурила глаза и вжалась в кресло, поскольку машина, наехав железным брюхом на бетонный бор­тик, угрожающе задребезжала. Ева легко поддела бампером тележку с хот-догами и, не обращая внимания на орущего продавца, ринулась вперед.

– Мог бы вести себя повежливее, – заметила она невозмутимо, – Что будет, если все улич­ные торговцы начнут таранить машины полицей­ских, а?

Пибоди, не открывая глаз, пробормотала:

– Прошу прощения, мэм, но вы мешаете мне молиться.

Еве пришлось добираться до Лакшери Тауэрз, не выключая сирены. Уже подъезжая к зданию, она чуть не врезалась в выехавший из тумана ли­музин.

Швейцар с лицом, исполненным ужаса и пре­зрения одновременно, пулей подлетел к машине Евы и распахнул дверцу:

– Мадам, вы не можете парковать здесь… это!

Ева отключила сирену и сунула ему под нос значок:

– Очень даже могу.

Он скорбно поджал губы.

– Будьте добры, поставьте машину в гараж.

Швейцар чрезвычайно напоминал Соммерсета – дворецкого, завоевавшего любовь и призна­тельность Рорка и искреннее презрение Евы. Она взглянула на него с улыбкой победительницы и сказала:

– Машина будет стоять там, где мне будет удоб­но, парень. И, если вы не хотите, чтобы мы с сержантом предъявили вам обвинение в неоказании помощи полиции, быстренько проводите нас в пентхаус Томаса Бреннена.

– Это, к сожалению, невозможно. Мистера Бреннена нет, – процедил швейцар сквозь зубы.

– Пибоди! Запишите имя этого гражданина и вызовите машину – пусть его доставят в участок для выяснения.

– Слушаюсь, мэм.

– Вы не имеете права меня задерживать! – Швейцар явно занервничал. – Я выполняю свою работу…

– Вы мешаете мне выполнять мою. Ну-ка, до­гадайтесь, чью работу судья сочтет более важной?

Ева со скрытым злорадством наблюдала за тем, как он молча жевал губами, пока рот его не пре­вратился в тоненькую ниточку. «Точно, – поду­мала она, – один в один Соммерсет! Неважно, что на двадцать фунтов тяжелее и на три дюйма выше».

– Хорошо, – наконец нехотя произнес швей­цар. – Но можете быть уверены: я позвоню на­чальнику полиции и извещу его о вашем поведе­нии.

– Воля ваша. – Подав знак Пибоди, Ева на­правилась за швейцаром к входу.

За сверкающими хромом дверями располагал­ся просторный вестибюль – настоящий тропи­ческий лес с высоченными пальмами, буйством цветов, чирикающими птичками. Был здесь даже бассейн, устроенный вокруг фонтана, представлявшего собой статую пышнотелой обнаженной до талии дамы, державшей в руках золотую рыбку.

Швейцар набрал код, жестом пригласил Еву и Пибоди следовать за ним, и они втроем вошли в лифт – стеклянную кабину, двигавшуюся по про­зрачной шахте. Ева, у которой от подобных аппа­ратов кружилась голова, встала строго по центру, Пибоди же прижалась носом к стеклу и с востор­гом смотрела на проплывавшие мимо этажи.

На шестьдесят третьем этаже двери раскры­лись, и они оказались в холле площадью помень­ше, но не менее роскошном. Швейцар подвел их к двойным дверям из бронированной стали.

– Швейцар Строби в сопровождении лейте­нанта Даллас, полиция Нью-Йорка, и ее помощ­ницы.

– Мистера Бреннена в настоящее время нет, – раздался голос, в котором явственно слышался ирландский акцент.

Ева отодвинула Строби в сторону.

– Срочный вызов, – сообщила она, подста­вив свой значок под электронный глаз сканера. – Нам необходимо попасть внутрь.

– Одну минуту, лейтенант. – Сканер загудел, раздался щелчок – замки открылись. – Вход раз­решен. Будьте добры, не забывайте о том, что по­мещение находится под защитой охранной систе­мы «Скан-ай».

– Включите запись, Пибоди. Строби, отойди­те в сторону.

Прежде всего Ева почувствовала запах – и тихо выругалась. Она слишком хорошо знала, как пах­нет насильственная смерть.

Обтянутые шелком стены гостиной были вы­мазаны кровью. Одну из частей тела Томаса 3. Бреннена она увидала на ковре. Его рука валя­лась ладонью кверху, и пальцы были согнуты, словно в мольбе. Отсечена она была на запястье.

Ева услышала, как за ее спиной Строби закаш­лял и тут же кинулся прочь – в холл. Ева же выта­щила оружие и, держа его на изготовку, стала медленно осматривать помещение. Интуиция под­сказывала ей, что все, что здесь произошло, уже произошло, и тот, кто это устроил, благополучно скрылся, но она действовала строго по инструкции, осторожно продвигаясь по гостиной, стара­ясь при этом держаться ближе к стене.

– Если Строби в состоянии отвечать, выясни­те у него, где находится хозяйская спальня.

– По коридору налево, – сообщила Пибоди через минуту. – Но его все еще выворачивает на­изнанку.

– Дайте ему какой-нибудь тазик, а потом закройте двери – лифта и входную.

Ева двинулась по коридору. Запах здесь был таким тяжелым, что она старалась дышать сквозь зубы. Дверь в спальню оказалась незапертой. Из щели была видна полоска яркого искусственного света и доносились звуки чарующей моцартовской мелодии.

То, что осталось от Бреннена, лежало на ог­ромной кровати, застланной роскошным атласным покрывалом. Единственная рука была при­кована серебряной цепью к изголовью. Ева дога­далась, что ступни находятся в совсем другой части квартиры.

Стены наверняка были звуконепроницаемые, но в том, что человек перед смертью долго и страш­но кричал, сомнений не было. «Интересно, как долго? – подумала она, разглядывая тело. – Сколько боли может вытерпеть человек, пока сознание не отключится?»

На второй из этих вопросов мог бы ответить покойный Томас Бреннен.

Он был обнажен, одна рука и обе ступни отре­заны, кишки выпущены наружу. Единственный глаз был обращен к зеркалу, где отражалось то, что осталось от тела.

– Господи Иисусе! – прошептала замершая в дверном проеме Пибоди. – Пресвятая Дева!

– Мне нужен мой походный набор. Вызовите наряд и выясните, где его семья. Да, еще позво­ните электронщикам. Если Фини там, поговорите с ним, только не забудьте включить блокиратор – репортерам об этом знать незачем. Чем меньше подробностей станет известно, тем лучше.

Пибоди судорожно сглотнула, с трудом удер­жав в себе недавний ленч.

– Слушаюсь, мэм.

– Уведите Строби куда-нибудь подальше, я не хочу, чтобы он все это видел.

Когда Ева обернулась, Пибоди заметила мелькнувшую в ее глазах жалость. Но через секунду Евин взгляд снова стал взглядом профессиональ­ного полицейского – сдержанным и цепким.

– Давайте приниматься за работу. Этот сукин сын должен гореть в аду!


Когда Ева добралась наконец до дому, было около полуночи. Глаза у нее слезились от усталос­ти, под ложечкой сосало, голова раскалывалась. Перед тем, как уйти с работы, она долго и тща­тельно мылась под душем в общей раздевалке – ей казалось, что все поры ее тела пропитались кровью и ужасом.

Больше всего ей хотелось забыть о том, что она увидела, и молилась Ева лишь об одном – чтобы, когда она ляжет наконец спать, перед гла­зами ее не встало изуродованное тело Томаса Бреннена.

Не успела Ева открыть дверь, как она распах­нулась прямо перед ее носом. На пороге стоял Соммерсет, и вся его тощая скорбная фигура вы­ражала, как всегда, глубочайшее презрение.

– Вы непростительно задержались, лейтенант. Гости уже собираются по домам.

Гости? В Евином изнуренном мозгу что-то за­буксовало. Неужели они приглашали кого-то на ужин? И в любом случае, какое Соммерсету дело до того, когда она возвращается домой?!

– Пошли бы вы! – предложила она Соммер­сету и ринулась к лестнице, но он ухватил ее сво­ими костлявыми пальцами за локоть:

– Будучи женой Рорка, вы не можете манки­ровать некоторыми из обязанностей. Таких, к при­меру, как помощь в приеме гостей – очень для вашего супруга важных.

Усталость как рукой сняло. Ее сменил правед­ный гнев.

– Поосторожнее! – Ева угрожающе сжала кулак.

– Ева, дорогая!

В интонации, с которой Рорк произнес эти два слова, были радость, легкое удивление и предо­стережение одновременно. Ева хмуро обернулась. Он стоял в дверях и выглядел так, как всегда, не­отразимо. Она отлично знала, что Рорк так хорош вовсе не потому, что на нем отлично сшитый ве­черний костюм. У него была потрясающая фигу­ра – узкие бедра, плечи атлета, – и женское серд­це замирало вне зависимости от того, что на нем было надето (или не надето). Его черные, как во­роново крыло, волосы спускались почти до плеч, обрамляя лицо, словно сошедшее с полотна Ти­циана. Высокие скулы, ярко-голубые глаза и рот, созданный для того, чтобы читать стихи, отдавать приказы и сводить женщин с ума…

Меньше чем за год Рорк сумел сломить Евину оборону, подобрал ключ к ее сердцу и, что самое удивительное, получил не только ее любовь, но и доверие. Она считала его первым и единственным чудом своей жизни.

И все же порой он ее раздражал.

– Я опоздала. Прошу прощения, – сказала Ева скорее вызывающим, нежели извиняющимся тоном.

Рорк чуть заметно усмехнулся.

– Я отлично понимаю, что у тебя были более чем уважительные причины, – ответил он, про­тягивая ей руку.

Евина рука была холодной и напряженной, а в ее глазах цвета неразбавленного виски он увидел злость и усталость. Впрочем, к этому Рорк успел привыкнуть. Но она была бледна, и это его обес­покоило. На джинсах он заметил капельки засо­хшей крови и надеялся только, что кровь не ее.

Рорк поднес к губам ладонь Евы, не сводя при этом глаз с ее лица.

– Вы устали, лейтенант, – прошептал он. – Я как раз их выпроваживаю. Еще несколько ми­нут, хорошо?

– Ну конечно. Да. Все нормально. – Ей нако­нец удалось побороть раздражение. – Прости, я тебя подвела. Знаю, это был важный ужин…

За его спиной Ева видела ярко освещенную гостиную, в которой сидело не меньше дюжины мужчин и женщин при полном параде. Шелест шелка, блеск драгоценностей… Видимо, истин­ных чувств, которые вызывало у нее все это великолепие, она скрыть не смогла, потому что Рорк рассмеялся:

– Пять минут, Ева. Уверяю тебя, это не так страшно, как то, с чем ты столкнулась сегодня днем.

Он ввел ее в гостиную и без тени смущения представил тем, с кем она не была знакома, дели­катно напомнив имена тех, с кем она встречалась раньше. Пахло роскошными духами и дорогим вином, в камине пылали яблоневые поленья, но Ева никак не могла отделаться от запаха, пресле­довавшего ее весь день, – запаха крови и страха.

«Забавно, – подумал Рорк, – но она даже не представляет себе, как она прекрасна. Даже в ли­нялых джинсах и потрепанной куртке, с всклоко­ченными волосами, бледная, с кругами под глаза­ми. Не женщина, а воплощение отваги!»

Когда за последним из гостей закрылась дверь, Ева опустила голову и сказала:

– Соммерсет прав. Я просто не умею справ­ляться с обязанностями жены. Тем более жены Рорка.

– Но ты все равно моя жена.

– Это вовсе не означает, что данная роль у меня получается. Мне бы следовало… – Она бы­ла вынуждена замолчать, поскольку его губы при­никли к ее губам. Еве вдруг стало тепло и спокой­но, даже боль в спине куда-то исчезла. Сама того не осознавая, она обняла Рорка, прижалась к нему.

– Вот так гораздо лучше, – прошептал он, и добавил, легонько погладив ямочку у нее на под­бородке: – У меня своя работа, у тебя – своя.

– Но я же помню, это что-то очень важное. Слияние чего-то с чем-то…

– Это скорее можно назвать покупкой, и все переговоры должны завершаться в середине сле­дующей недели. Даже несмотря на твое отсутствие за сегодняшним ужином. Однако позвонить ты все-таки могла бы. Я волновался.

– Забыла. Не могу я все время об этом по­мнить! Не привыкла я к этому. – Она засунула руки в карманы и принялась расхаживать из угла в угол. – Иногда думаю, что уже привыкла, а на самом деле – нет. Да еще ввалилась к вам – супербогачам… Ну, просто уличная бродяжка!

– Вовсе нет. Ты выглядела как настоящий по­лицейский. По-моему, кое на кого из гостей ты произвела впечатление – под курткой кобура, джинсы в крови. Надеюсь, кровь не твоя?

– Нет. – Ева вдруг поняла, что ноги уже не держат, и уселась прямо на лестницу, закрыв лицо руками.

Рорк сел рядом и обнял ее за плечи.

– Опять что-то ужасное?

– Знаешь, почти каждый раз, когда с этим сталкиваешься, можешь сказать себе, что бывало и похуже. Но на этот раз я так сказать не могу. – У нее ком подкатил к горлу. – Хуже я ничего не видела.

Рорк знал, с чем ей приходится сталкивать­ся, – кое-что из этого он видел сам.

– Хочешь рассказать?

– Бога ради, нет! Я не хочу об этом думать. Хотя бы несколько часов. Ни о чем не хочу ду­мать!

– В этом я могу тебе помочь.

Впервые за весь день Ева улыбнулась:

– Вот в этом я не сомневаюсь!

– В таком случае, пожалуй, начнем. – Он встал и взял ее на руки.

– Вовсе не нужно меня нести! Со мной все в полном порядке.

– А может, мне просто хочется почувствовать себя мужчиной, – улыбнулся он.

– Ну что ж, тогда ладно. – Она обвила руками его шею, положила голову ему на плечо. «Хоро­шо. Господи, как же хорошо!» – Если хоть этим я могу компенсировать свое несветское поведение, то, пожалуйста, чувствуй себя мужчиной.

– Полагаю, не только этим, – сказал Рорк.

Загрузка...