Возвышение физрука

Глава 6

С главного кабана выпал фрагмент тяжелой брони — толстенный стальной панцирь, и Виталик сразу же нацепил его на себя, заявив, что теперь он настоящий танк — и броня у него неслабая, и стреляет он мощно. Впрочем, больше на эту железку никто и не претендовал, маги просто не смогли бы ее нацепить из-за недостатка силы, а я же предпочитал делать ставку на скорость и ловкость, нежели на толщину доспеха.

В играх, конечно, свои условности, но в жизни лучшая защита — это убить его первым.

Своим ученикам я, конечно, такого не говорил. Им и без меня сложностей хватало.

Насилие — это вообще довольно тонкая штука, которой вроде как в нормальном мире быть не должно, но она есть. Однако, с тех пор, как помер Махатма Ганди, об этом толком и поговорить не с кем.

Помимо панциря, с босса выпало некоторое количество денег, две единицы бесполезной бижутерии и ключ, открывающий дверь на следующий уровень. Сама дверь тоже обнаружилась без проблем, но завладевший ключом Виталик не спешил ее открывать.

— А ну как они оттуда толпой, сука, попрут?

— Не попрут, — заверил его Кэл. — Вход на уровень обычно тоже является относительно безопасной точкой.

— Но это же глупо, — сказал я. — Вот я, местный доктор Зло, построивший многоуровневую лабораторию для своих тайных и бесчеловечных экспериментов. На каком-то этаже произошла непонятная фигня, злобные герои вырезали всех моих ручных монстров, и я, вместо того, чтобы послать туда элитную зондер-команду для упокоения подробностей, буду просто сидеть и ждать в штатном режиме, позволив неприятностям тупо происходить?

— Безусловно, это глупо, — согласился Кэл. — И если бы мы имели дело с другими игроками, то сейчас нам на голову уже бы сыпался усиленный магией и алхимией спецназ. Но надо понимать, что в данном случае мы имеем дело не с игроками, а с мобами. У которых есть своя программа, и которые просто не могут от нее отступить.

— Это как детская железная дорога, — сказал Федор. — Поезд все равно будет по рельсам, вне зависимости от того, сколько кубиков ты туда навалил. И для нас это очень хорошо, кстати. Потому что любой игрок при таком численном перевесе нас бы тут уже похоронил. Может быть, прямо под телами монстров.

— То есть, разговаривать с ними бессмысленно? — уточнил я.

— Абсолютно, — сказал Кэл. — Даже с самым главным. Он, конечно, скорее всего, не просто моб, а непись, но непись очень простая, с всего парой прописанных алгоритмов. А непись не может выйти за пределы своей программы, — тут он скосил на Виталика. — Как правило.

— Ты хочешь сказать, что все неписи — тупые и примитивные? — спросил я.

— Нет, не все, — сказал Кэл. — В открытом мире неписей гораздо меньше, чем игроков, но все они прописаны довольно тщательно, и практически все являются квестстартерами. Однако тут надо понимать, что, со сколь бы сложной неписью тебе ни пришлось иметь дело, всегда существуют пределы возможного. Непись не может выйти за границы сценария. Скажем, если у первого советника короля нет варианта поведения с предательством сюзерена, то, как бы ты с ним репутацию ни прокачивал и какими бы золотыми горами ни осыпал, на мятеж ты его не поднимешь. Поэтому, к слову, при государственным переворотах, устроенных игроками, как правило, режут всех.

— О дивный мир, не так уж ты и нов, — сказал я. — Значит, непись эволюционировать не может? Самообучаться там и все такое?

— Только в строго определенных пределах. А у данжевой неписи эти границы очень узки. Они ж одноразовые и живут очень недолго.

— Респауна нет? — спросил Федор.

— Респауна нет, — подтвердил Кэл. — Может быть, через какое-то время, полгода — год, сюда забредет очередной некромант, который поднимет записи нынешнего владельца данжа и попытается продолжить его дело, и тогда подземелье снова будет доступно для прохождения. Но это не факт, такого может и не произойти. Может быть, тут будут просто населенные остатками его экспериментов катакомбы.

— Тяжело быть неписью в вашей РПГ, — сказал я.

— И не говори, — сказал Виталик. — Куда ни ткнешься, везде пределы, сука, возможного.

И открыл дверь на второй уровень.

Кабанов на втором уровне уже не было. Вместо них там обнаружились то ли хоббиты, то ли гоблины, мелкие, противные, вооруженные чем попало и агрящиеся на всех подряд. Урон у них был небольшой, отлетали они вообще с полпинка, но компенсировали эти недостатки своей численностью.

А было их до черта и даже чуточку больше.

Головы у них были слишком маленькие, чтобы хотя бы заподозрить в них наличие мозгов, и вообще, все они были довольно корявенькие и пользовались кривыми копьями и ржавыми ножами. Зато они могли навалиться толпой и умело использовали рельеф местности, зачастую сыплясь нам прямо на головы.

Пистолет с его ограниченным боезапасом тут не играл, и я снова взялся за топор и Клаву, используя их то по очереди, а то и сразу. Виталик, у которого патроны, видимо, на самом деле не кончались, палил напропалую, а маги пытались работать по площадям, то и дело опорожняя очередную бутылку с восстанавливающим ману зельем.

Босса, как такового, тут не обнаружилось. Просто в конце уровня была арена, на которой тусовались несколько сотен этих недохоббитов, и для получения ключа нам пришлось убить их всех.

Это было утомительно. У меня уж рука рубить устала.

Покончив с этими гавриками, мы наскоро перекусили для восстановления бодрости и прочих параметров, и ломанулись на следующий этаж, потому что сколько можно уже тут сидеть.

На третьем этаже обнаружились производственные площадки. Все пространство было загромождено разного размера пузырями, заполненными розоватой жидкостью, в которой зарождалась новая отвратительная жизнь. Тут патрулировали родственники главного кабана, все в броне, правда, не в такой мощной, и изредка встречались лаборанты в засаленных балахонах, расписанных каббалистическими символами.

Сложность заключалась в том, что невозможно было кого-нибудь грохнуть, не зацепив очередной пузырь, который с противным хлопком ломался и орошал все окружающее, и нас в том числе, своим содержимым.

А очередная вылезшая изнутри тварь агрилась на нас по умолчанию. Оружия у большинства, понятное дело, не было, что не мешало им пытаться вцепиться в кого-нибудь из нас зубами.

Уже через пятнадцать минут пребывания на этом уровне мы оказались заляпаны розовой питательной жидкостью с головы до ног, она была теплая, липкая и неприятная, что здорово раздражало. Тем более, что адрес ближайшей химчистки был нам неизвестен.

Но огнестрел таки здорово облегчал дело. Кабаны-охранники ложились после двух выстрелов из дробовика, лаборанты — после первой же пули из «дезерт игла». Никто из них даже намагичить ничего толком не успел, была лишь пара чахлых молний, от которых мы увернулись.

Так мы и распределили обязанности — Виталик работал по кабанам, я — по лаборантам, а маги подчищали всякую гадость, что валилась на нас из пузырей. Темп мы взяли достаточно приличный и добрались до конца уровня за каких-то сорок минут.

В конце нас ждала традиционная уже арена, над которой висел такой же наполненный пузырь, только очень уж здоровый.

— Я, сука, не понял, — сказал Виталик. — А где босс?

— Видимо, там, — Федор ткнул пальцем в пузырь, висевший на высоте чуть меньше двух метров. — И ключ, видимо, тоже.

— А почему он там, когда он нужен нам здесь? — спросил Виталик.

— Видимо, мы слишком быстро прошли, — сказал я. — Он еще не вылупился.

— Тут же все затопит, к хренам, — сказал Виталик, аккуратно и с размаху трогая пузырь двуручным топором. Пузырь не поддался.

— Не вылупляется, — констатировал Федор.

Виталик убрал топор и попробовал дробовик, но эффект был тот же. Босс, кем бы он ни был, продолжал сидеть внутри и на провокации не реагировал.

— Видимо, не все условия прохождения соблюдены, — сказал Кэл.

— Например? — спросил Виталик.

— Первое, что приходит в голову, надо зачистить уровень полностью.

— То есть, уничтожить вот эти все пузыри? — ужаснулся я. — Но их же тут тысячи.

— Может быть, и не все, — успокоил меня Кэл. — Но какое-то критическое количество, чтобы босс почуял неладное и пробудился.

— Значит, все-таки все, — сказал я. — Должен заметить, что их всех тупых игровых условностей, которые я встречал до сего момента, эта — самая тупая.

— Ну почему же, — сказал Федор. — Мы ж тут по квесту вроде как мир спасаем, а уничтожение потенциальной армии вероятного противника в эту схему вполне себе вписывается.

— Утомительное, сука, занятие, — сказал Виталик. — А ведь это даже не наш мир.

— Ладно, чего стоять, — сказал я. — Эти твари сами себя не убьют.

Мы вернулись в самое начало уровня и принялись за методичное истребление всего нерожденного. Твари были не слишком опасны, большая часть даже не успевала понять, что происходит, а огрызаться пытались лишь некоторые, но их было очень много, и это была одна из тех редких ситуаций, когда ты жалеешь, что у тебя нет с собой напалма.

Ближе к середине уровня, когда я уже устал, как пробежавший полтора марафона спринтер, я задумался о странностях человеческой психики. А если точнее, то моей.

Вот я, обычный парень из подмосковных Люберец, еще месяц назад преподававший трудным подросткам боевые единоборства, копошусь в подземельях чужой планеты и рублю выведенную магическим путем живность боевым топором, к которому у меня навык, периодически постреливая в ту же живность из пистолета, в котором никогда не заканчиваются пули, и даже особого удивления по этому поводу не испытываю. И это не говоря уже о том, что компанию мне составляют сисадмин, зомби и инопланетянин, по совместительству колдун. Впрочем, сисдамин тоже колдун, а зомби так вообще читер, и тут еще непонятно, кто из них хуже.

Человеческая психика — штука гибкая, и гибкая она не просто так. Потому что то, что не гнется, то ломается, сколь бы незыблемым они ни выглядело. И это не просто красивые слова, это непреложный жизненный факт.

Мне доводилось и не такое видеть.

И еще интересно, когда все это закончится, если это вообще способно хоть когда-нибудь закончиться в принципе, приложит ли меня посттравматическим синдромом, и если приложит, то как сильно? Потому что нельзя творить все то, что я сейчас творю, вообще без последствий. Я уже в одном этом чертовом данже столько черепов проломил, сколько в моих родных Люберцах с момента основания города, наверное, не проламывали.

Хотя это и не самый миролюбивый город в Подмосковье.

Мы закончили, стоя по колено в розовой, липкой и неприятной жидкости, которая, после постоянных вливаний новых порций свежей крови становилась все более розовой, липкой и неприятной, да и мы сами выглядели, как маньяки под конец затянувшейся вечеринки с бензопилами.

А босс все еще висел в пузыре и не подавал признаков жизни. Точнее, признаки жизни-то он подавал, что-то внутри пузыря пульсировало и колыхалось, а вот никакого желания вылезти наружу и принять честный бой моб не демонстрировал.

— Кого-то мы, видать, пропустили, — обреченно сказал Федор.

Я мысленно застонал. Уровень был большой, грязный и лезть туда обратно совершенно не хотелось.

— Ненавижу такие, сука, игры, — сказал Виталик. — Пропустишь одного моба и снова в гребаный лабиринт тащиться, к хренам.

— Я больше не могу никуда тащиться, — сказал Федор. — Я устал и меня тошнит.

— Ладно, вы с Виталиком оставайтесь тут и караульте босса, — сказал я. — А мы с Кэлом пойдем и поищем.

— Аккуратней там, — сказал Виталик, опускаясь на пол.

— Аккуратней тут, — сказал я, проверяя, что боезапас «дезерт игла» полностью восстановился.

Через полчаса поисков я впал в уныние. Обнаружить пропущенный очаг жизни в этом хаосе можно было разве что случайно или по волшебству…

— Слушай, — сказал я Кэлу. — Ты же маг. Сделай что-нибудь.

— А что я могу сделать? — горестно вопросил он. — Заклинание обнаружения жизни тысячу золотых стоит, у меня таких денег отродясь не было. А даже если бы и были, я бы их на что-нибудь более полезное потратил.

— Сокланы не помогают? — спросил я.

— В плане заклинаний? Только тех, что полезны клану, — сказал Кэл. — А это боевые, в основном. Поисковики, конечно, пользуются определенным спросом, но их обычно два-три на клан, им с прокачкой и помогают. Но это узкая специализация, в бою они практически бесполезны.

— А как насчет магов широкого профиля? — спросил я.

— Нет никаких магов широкого профиля, — сказал он. — Магия слишком объемна, слишком много направлений, и охватить их все практически невозможно. Либо ты хорош в какой-то одной специализации, либо средний в нескольких смежных. А так, чтобы одновременно магию смерти, воды и хаоса изучить, то это вообще невозможно, и тысячи лет не хватит.

— А ты уже умирал? — спросил я.

— Нет, — недоуменно сказал он. — Я же здесь.

— Так тут же есть способы умереть не окончательно, — сказал я.

— Слишком дорогие для меня способы, — сказал он. — И не слишком-то надежные.

— Все же это лучше, чем ничего, — заметил я.

— Откуда ты вообще о них знаешь? — спросил он. — Погоди, так ты уже…

— Было разок, — сказал я. — Амулет возрождения помог.

— И какой там был шанс на этом амулете? — спросил он.

— Двадцать пять процентов.

— Да ты везунчик, — сказал он. — А амулет где раздобыл?

— Залутал.

— Вдвойне везунчик, — сказал он. — Умереть и возродиться всего лишь на уровне сто плюс…

— Это до сотого было, — сказал я.

— Так ты возродился, даже до получения класса персонажа? Я не знал, что такое вообще возможно, — сказал он. — Обычно нубы просто растворяются в великом ничто.

— Ты сам сказал, я везунчик.

— Угу, — сказал он. — А что это вообще за класс такой — физрук? Какие бонусы он дает?

— Без понятия, — сказал я. — Информация заблокирована.

— А дерево развития?

— И оно тоже.

— В этом и беда с уникальными классами, — сказал он. — Толком и не знаешь, все ли ты правильно делаешь и в какую сторону тебе развиваться.

— А как это у нормальных игроков происходит? — спросил я. — В штатном, так сказать, режиме?

— Обычно к сотому уровню ты уже определяешься с выбранной специализацией, — сказал он. — Идешь к соответствующему магистру, платишь ему, сколько положено, он обращается к Системе и она присваивает тебе класс. Но уникальные классы, как я понимаю, Система присваивает напрямую. И при этом бесплатно.

Он вздохнул.

Сразу видно, когда человек всю жизнь страдает от нехватки денег и завидует тем, у кого их больше. Или кто получает что-то на халяву.

Но экономическая модель Системы более-менее понятна. Хочешь класс — плати. Хочешь новых заклинаний — плати. Хочешь снаряжение получше — плати.

Или попробуй выбить все сам, но тогда придется рисковать жизнью и платить не золотом, а кровью.

Все, как обычно, в общем.

Кэл — типичное дитя этого мира. Он родился уже при Системе, и стал играть по общепринятым правилам. Все качаются, и ты качаешься. Все врут, и ты врешь. Все заботятся в первую очередь о своей личной выгоде, и ты стараешься не отставать.

Такие уж тут порядки. Оно, в принципе и на Земле так же было, только тут оно более выпукло…

А мы все еще брели по колено в жиже и осматривали окрестности на предмет недобитых мобов.

— А каково оно вообще, когда умираешь? — поинтересовался Кэл.

— Не особенно приятно, — сказал я. — А потом еще много разговоров непонятно, о чем.

— Может, и я когда-нибудь на такой амулет накоплю, — сказал он.

— Какие твои годы, — сказал я.

А действительно, какие его годы? Сколько ему лет-то? На вид около двадцати пяти, но кто ж знает, как оно тут происходит и от чего зависит. От прожитых лет, от набранных уровней…

Тут мне капнуло немного опыта.

— Упс, — сказал Кэл. — Кажется, я на что-то наступил.

Почти сразу же издалека, оттуда, где мы оставили Федора с Виталиком, послышался оглушительный хлопок. За которым последовал оглушительный плюх. А потом по данжу разнесся душераздирающий вопль кадавра, неудовлетворенного желудочно.

И зазвучали выстрелы.