Время хищных псов (СИ)

Молодой Грифон закусил губу, лихорадочно обдумывая варианты. Ответ обязан был одновременно и удовлетворить совет, и не выдать истинную причину неспешности Гундольфа, и в то же время быть максимально похожим на правду.

- Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, сэр Лайорн, - проговорил рыцарь, пытаясь протянуть время.

- Мне кажется, я высказался предельно ясно, - отрезал тот. - Если хотите, я задам вопрос в более прямой и грубой форме, и в том случае если ваш ответ окажется удовлетворительным, я извинюсь за невольно нанесенное оскорбление.

- Тогда задавайте.

- Вы намеренно скрывали от ордена важнейшую информацию относительно Левиафана?

Гундольф кожей ощущал растущее в зале напряжение. Каждый рыцарь сейчас сопоставлял различные детали рассказа фон Кильге, каждый по мере сил прощупывал его ментально, пытаясь определить ложь, каждый не доверял, каждый…

- Гундольф не смог сразу отправиться в Хайклиф по моей вине, - прозвенел вдруг голосок Арны - впервые с начала совета. - Я… я должна была отправиться в Мидиград и…

Ее оборвал звук распахнувшейся двери и голос совсем еще молодого рыцаря, недавно получившего цепь и на заседании совета исполнявшего роль герольда.

- Рыцарь ордена Грифона, сэр Дильгерт!

- Досточтимый совет, уважаемые сэры, братья - я прошу прощения за опоздание, - в зал не вошел - влетел очень красивый молодой человек, одетый как небогатый дворянин. - Час назад на наш штаб на улице имени магистра Кольда напали люди фон Кильге…

Договорить он не успел. В зале резко похолодало, каждый ощутил некий ирреальный, пронизывающий до костей ужас. Мгновенно погасли все светильники, помещение на секунду погрузилось во тьму. А потом внезапно осветилось ярким факелом, в который, казалось, обратилась Арна. Синие браслеты-оковы на ее запястьях и щиколотках, ранее блокировавшие почти всю силу девушки, разлетелись мелкими осколками, кожа побелела, волосы разметались по спине, а незрячие глаза запылали ледяным синим свечением.

- Предатель, убийца, зло во плоти, - безэмоционально проговорила Танаа, простирая вперед руку, объятую холодным белым пламенем. - Сегодня ты преисполнил чашу терпения Его. И сегодня твое существование в Мироздании должно прекратиться.

Огонь устремился с ее ладони вперед, огибая ошарашенных, парализованных неведомым ранее ужасом рыцарей. Добравшись до сэра Дильгерта, пламя на миг застыло, образовывая вокруг приговоренного льдистую, искрящуюся сферу - а потом резко сжалось в одну точку, пронзая насквозь то, что еще минуту назад было человеком, по крайней мере - внешне. Рыцарь страшно закричал, все его существо охватил нестерпимый, невыносимый страх пред черной бездной небытия - а потом он погрузился в эту бездну, просто перестав существовать. Опустошенное, лишенное жизни, души и разума тело тяжело рухнуло на каменные плиты пола.

- Да будет на все воля твоя, Создатель, - прошептала Арна, медленно опуская руку.

Глава V

Ахенский рубин

- Вы столь настойчиво добивались встречи со мной, шевалье, что я принял решение все же удовлетворить ваше желание. И теперь выражаю надежду, что вы меня не разочаруете и мне не придется сожалеть о потраченном времени, - эта фраза, несмотря на некоторую ее напыщенность, прозвучала на удивление искренне и как-то… тепло, что ли?

- Поверьте, сожалеть не придется, - усмехнулся Легран т’Арьенга, внимательно изучая сидевшего перед ним рыцаря.

Гундольф фон Кильге, самый молодой магистр за всю историю существования ордена Грифона, оказался человеком лет двадцати - двадцати пяти, среднего роста и атлетического сложения. Темные волосы стянуты в хвост, перехваченный шнурком. Взгляд серых глаз - неожиданно серьезен и мудр. Слишком мудр для человека, не прожившего и четверти века.

- Зависит от вас, - пожал плечами Гундольф. - Итак, вас зовут Легран т’Арьенга, вы родились и выросли в Мидиграде, позже много путешествовали и многого добились… и не только в хорошем смысле. Прославились в определенных кругах как неисправимый бабник, пьяница, скандалист и авантюрист. Там, где вы появлялись, на время вашего пребывания забывалось само понятие “спокойствие”. Вас обвиняли во многих преступлениях, от грабежей и убийств до государственной измены, шпионажа и черного колдовства, но до недавнего времени вам удавалось каждый раз выходить сухим из воды. Пару месяцев назад после темной истории при дворе, в которой, по слухам, замешан сам император, вы резко растеряли всех своих покровителей и бежали из Мидиграда. По вашему следу пущены лучшие ищейки Тринадцатого департамента, - при этих словах т’Арьенга заметно побледнел. - За вашу голову назначено суммарно столько золота, что я даже не уверен, каждый ли рыцарь-Грифон сумеет устоять перед таким соблазном. И с этаким “послужным списком” у вас хватает наглости открыто приехать в Хайклиф, напроситься на личную встречу со мной и утверждать при всем том, что вы можете быть полезны ордену. Поправьте меня, если я где-то ошибся.

Несмотря на резкость и некоторую недобрую насмешливость этих слов, тон Гундольфа оставался ровным, а порой по губам магистра даже проскальзывала тень улыбки. Легран глубоко вдохнул, формулируя ответ. Он долго готовился к разговору с фон Кильге, и теперь тот вряд ли мог бы удивить чем-либо хитроумного авантюриста, неоднократно обводившего вокруг пальца лучших сыщиков Шестого - полицейского - департамента.

- Вы одновременно и правы, и ошибаетесь, - мягко проговорил т’Арьенга. - Да, я действительно, как вы изволили выразиться, “неисправимый бабник, пьяница, скандалист и авантюрист”. Однако первые три определения являются лишь производными от последнего, самого главного. Да, я авантюрист, я авантюрен по складу ума, души, характера, чего угодно!

- Шевалье, я не сказал бы, что меня так сильно волнуют черты вашего характера, - оборвал начавшего было входить во вкус очередного повествования о своей жажде приключений Леграна Гундольф. - Меня, скорее, интересует список ваших преступлений и то, как вам каждый раз удавалось выкрутиться, а также причина, что позволила вам набраться наглости для визита в Хайклиф.

- Вот вы в первый раз употребили куда более подходящее выражение: выходить сухим из воды, - авантюрист шутливо поклонился. - Понимаете ли, зачастую мне и впрямь везло - я выходил сухим из воды… но лишь потому, что сама вода была суха.

- Вот только не надо рассказывать, что каждое выдвинутое против вас подозрение и обвинение являлось следствием происков ваших врагов, - фон Кильге несколько поскучнел.

- Ни в коем случае, - в темно-карих глазах шевалье блеснули озорные искры. - Скажу больше: несправедливо обвиняли меня куда реже, чем мне удавалось избежать обвинения в том, что я и впрямь натворил. Но я готов поклясться чем угодно, пусть даже магическим, что в шпионаже, государственной измене и черном колдовстве я не был замешан никогда. По крайней мере, сознательно.

- А не сознательно? - фон Кильге насмешливо приподнял бровь.

- Понятия не имею. Мог ненамеренно поспособствовать, но только если ненамеренно. Особенно колдовству, наверное… - Легран несколько сник. - Понимаете, я же нередко занимался добычей всяких очень редких и хорошо спрятанных штуковин не самого мирного назначения. И уж наверное, они не всегда шли в чьи-либо коллекции, как книга заклинаний Дитира Хоронителя. Но тут уж вам судить. Что же касается измены - никогда. Ни разу в жизни не продавал государственных тайн и не дарил их бесплатно, да и более того - попросту не знал этих тайн. И против империи тоже никогда ничего не предпринимал. Вот в этом точно клянусь.

- Ваши простодушие и прямолинейность меня прямо-таки поражают, - признался Гундольф, отпивая глоток вина из стоявшего на столе кубка. - Не поясните ли?

- Охотно, - Легран проводил тоскливым взглядом кубок - ему рыцарь выпить не предложил - и продолжил: - Вы сами сказали: за мной идут ищейки Тринадцатого департамента. Суммарной награды за мою голову хватит на вооружение небольшой, но очень хорошей армии. Я ухитрился, простите за откровенность, поссориться с самим императором, причем не столько с правителем, сколько с мужчиной - я переспал с его женщиной. И у меня осталось только три пути в жизни, а точнее - два, ибо смерть я “путем в жизни” не считаю: либо я найду по-настоящему сильного покровителя, которому буду служить до конца жизни в обмен на защиту этой самой жизни от Отдела Особых Расследований и императора, либо мне придется бежать из страны, которую я знаю и люблю, в которой я родился и вырос. Да и то, бегство не даст мне гарантии, что псы Тринадцатого департамента не достанут меня чуть позже, в каком-нибудь Париасе или заморском Номикане. Или даже еретическом Сэйкароне. Поразмыслив, я решил, что лучше князя-герцога… простите, лучше ордена Грифона мне покровителя не найти. И отправился в Хайклиф.

В тот момент, когда т’Арьенга “оговорился”, фон Кильге резко напрягся. Это никак не проявилось внешне, не дрогнули пальцы, не изменился взгляд, поза осталась по-прежнему расслабленной и спокойной, но опытный авантюрист обладал великолепной интуицией, позволившей уловить неуловимое.

- И какого рода помощь вы желаете получить от… ордена Грифона? - поинтересовался визави, словно бы невзначай сделав краткую, почти незаметную паузу - словно хотел сказать что-то другое, но успел передумать.

- Защиту, - ни секунды не размышляя, ответил Легран. - Деньги у меня есть, больше того, деньгами я и сам мог бы поделиться. Но вот жизнь у меня одна, и терять ее мне очень не хотелось бы.

- Допустим, защиту мы вам могли бы обеспечить. Разумеется, исключительно на территории наших владений. Но…

- Что в ответ? - произнес шевалье вместо рыцаря. И тут же сам ответил: - В ответ - я буду служить. Кому прикажете, тому и буду. Хоть ордену, хоть вам лично, хоть хозяину “Рыцарского коня”, хоть кому.

- А как же ваша жажда приключений? - дословно повторил магистр фразу, произнесенную еще сэром Улайтаном.

Т’Арьенга тонко улыбнулся.

- Магистр, я нисколько не сомневаюсь в ваших уме и мудрости. И я уверен, что вы не станете закапывать в землю мои не очень скромные таланты. А области, к которым имеет смысл приложить эти таланты… о, эти области ни в коем разе не дадут мне заскучать!

Он понял, что победил. Фон Кильге не просто заинтересован - фон Кильге уже согласен. Конечно, он проверит нового слугу, и не раз, но - он согласен. А значит, теперь все получится.

- Что ж, вы меня заинтриговали, - проговорил Гундольф после недолгой паузы. - Считайте, что защита ордена у вас есть. Если проявите себя хорошо - быть может, я смогу представить вас великому магистру, или даже…

Легран напрягся, почувствовав в этой неоконченной фразе подвох. Он не мог понять, чего добивается Гундольф, на что именно проверяет т’Арьенгу и как нужно среагировать: промолчать, сделав вид, что не заметил, или же произнести напрашивающееся имя, или и вовсе невинно поинтересоваться, кого такого могущественного, что в глазах рыцаря-Грифона он имеет вес больший, нежели великий магистр, фон Кильге имеет в виду? А времени на раздумья не было, собеседник слишком спокойно смотрел в сторону и слишком внимательно в Леграна вслушивался.

Рисковать - потерять все, начиная с самой жизни.

Не рисковать - привлечь подозрения.

Попытаться сойти за дурачка - и вовсе лишиться как доверия, так и интереса со стороны ордена, что опять же приводит к тому, к чему и первый вариант.

Но в случае верного попадания - выиграть все.

Легран был авантюристом до глубины души. И если представлялась возможность рисковать, он просто не мог ее не использовать.

- Даже самому… князю-герцогу Левиафану? - с нескрываемым замиранием сердца спросил он. Лицевые мышцы сводило от напряжения, сердце, казалось, билось в десять раз медленнее обычного.

На губах Гундольфа появилась торжествующая улыбка.

- Вы не слишком ли хорошо осведомлены? - вкрадчиво поинтересовался он. И тут же вернулся к прежней манере разговора. Или даже более мягкой, чем прежде: - Впрочем, о чем это я? Простите, я ведь даже не предложил вам вина…

Откуда-то из стола появился кубок. Не отпуская взгляда собеседника, магистр наполнил серебряный сосуд вином, потом извлек из небольшой шкатулки рубиново-алый кристалл и опустил его в кубок.

Легран нервно облизнул губы.

Гундольф вновь улыбнулся.

- Прошу вас, угощайтесь.

Легран побледнел еще сильнее.

Однако протянул руку, взял кубок, поднес к лицу… и внезапно рассмеялся: безумно и весело, с вызовом всему миру в некоем необъяснимом противостоянии.

- Мне повезет! - громко проговорил шевалье и залпом осушил кубок.

Несколько секунд он стоял не шевелясь, закрыв глаза, и прислушивался к ощущениям. Потом посмотрел на кубок, на Гундольфа, снова на кубок. Опустился на стул. Поднял взгляд на собеседника - радужки с невероятной скоростью исчезали в бездне расширившихся зрачков.

Фон Кильге выждал несколько секунд и мягко, вкрадчиво спросил:

- Как ваше настоящее имя?

Т’Арьенга вздрогнул всем телом. И ответил…

Когда за необычным посетителем закрылась дверь, “магистр” несколько минут сидел неподвижно, уставившись в одну точку и не мигая. Потом едва заметно шевельнул рукой, почувствовал, как на мгновение потеплело кольцо на указательном пальце - засов на двери сдвинулся на два дюйма, запирая дверь. Еще один пасс, еще один, на этот раз более ощутимый нагрев артефакта - и кабинет окутала непроницаемая сеть защитных экранов, пресекающих как физическое, так и магическое вторжение или наблюдение.

После установки защиты наступила очередь общей проверки. Не обделяя своим вниманием ни единый уголок, по помещению медленно и величаво проплыл темно-зеленый сгусток энергии, испещренный мелкими изумрудными искорками, вспыхивающими через равные промежутки времени. Минут через пять он вернулся к столу, к по-прежнему почти не шевелящемуся хозяину, несколько мгновений повисел перед его лицом и рассыпался, до последнего мгновения сохраняя мягкий зеленый оттенок.

И только тогда хозяин кабинета позволил себе слегка расслабиться. Закаменевшие черты красивого лица смягчились, глаза потеряли непроницаемую строгость, поза стала более непринужденной. А потом все задрожало, потекло, смазалось, оплыло свечным воском - и из грифоньего кресла поднялся Маар-си.

Париасец потянулся, разминая затекшие в “чужом” положении мышцы, провел рукой по коротко подстриженным, в отличие от прически настоящего Гундольфа, волосам. Прошелся по кабинету, вытащил из тщательно укрытого тайника бутылку обжигающе-крепкой сэйкаронской настойки - между прочим, личный подарок святого Лорда Гадары, наполнил выточенную из священного янтаря стопку.

- Простите, Лорд, но пить за вашего Мазуса, как предписывает религия, я не стану, - покачал он головой, любуясь игрой света в переливах золотого янтаря. И залпом проглотил огненный напиток.

Вернувшись за стол, Маар-си повернул статуэтку, изображавшую грифона с всадником, к себе, и совершенно непочтительно потянул крылатого зверя за львиный хвост. Хвост беззвучно провернулся вокруг своей оси, грифон распахнул клюв, но ни единого звука оттуда не вырвалось - лишь сноп белесого света, солнечным зайчиком скользнувший по щеке предусмотрительно закрывшего глаза париасца.

Провозившись минут пять с настройкой капризного артефакта и про себя сделав заметку: узнать, где Повелитель достает такое старье, Маар-си устроился в кресле, положив перед собой лист бумаги и взяв перо. На белой стене напротив него разворачивалась картинка, из клюва грифона доносились голоса.

- … Легран.

- А фамилия?

- У меня нет настоящей фамилии.

- Кто твои родители?

- Рабыня герцога де Мерренте и телохранитель герцога де Мерренте.

- Для чего ты приехал в Хайклиф?

- Чтобы поступить на службу к Левиафану.

- Зачем ты хочешь служить Левиафану?

- Только он способен защитить меня от Тринадцатого департамента.

- Почему тебя разыскивает Тринадцатый департамент?

- Я убил одного из оперативников департамента и украл находившиеся при нем важные документы.

- Кто такой Левиафан?

- Могущественнейший демон.

- Тебя не смущает служение такому существу?

- Не понимаю вопроса.

Маар-си не удержался от тяжелого вздоха. Один только этот ответ полностью характеризовал сидевшего перед ним человека… если этого Леграна можно было назвать человеком.

- Насколько высокий пост занимал убитый тобой человек?

- Не понимаю вопроса.

Париасец немного удивился и изменил формулировку.

- Зачем ты убил человека из Тринадцатого департамента?

- Не понимаю вопроса.

“Занятно. Чего теперь-то может быть непонятного?” - подумал Маар-си.

А в следующую секунду обругал себя за глупость.

- К какой расе принадлежал убитый тобой оперативник ООР?

- Лесной эльф.

- Насколько высокий пост он занимал?

- Он входил в состав оперативной группы на испытательном сроке.

- Откуда у него важные документы?

- Командир его группы был казнен, - невпопад ответил Легран.

- При чем здесь это?

- Не знаю.

- Ладно, подойдем с другой стороны… Почему ты его вообще убил?

- Мне заплатили.

- Кто?

- Посредник.

- Ты знаешь заказчика?

- Да.

- Его имя?

- Кардинал Алара.

- Ты знаешь имя убитого тобой эльфа? Если да, то назови его.

- Киммерион.

- Как ты его убил?

- Стилетом в горло.

Промучившись еще около часа, узнав бешеное количество совершенно ненужных подробностей, получив несколько маленьких кусочков кажущейся полезной информации и окончательно подтвердив свои предположения, Маар-си заставил одурманенного собеседника выпить стакан противоядия.

- Сейчас ты встанешь и уйдешь отсюда. Ты будешь помнить наш разговор до того момента, как я предложил тебе вино. Начиная от момента, когда я предложил тебе вино, ты будешь помнить следующее: мы договорились о том, что я пришлю тебе ближайшее распоряжение сегодня вечером на твое имя в таверну “Рыцарский конь”. После того, как я несколько раз проверю тебя в деле, я представлю тебя Повелителю Левиафану. На этом мы попрощались. После того, как ты выйдешь из этого кабинета, ты отправишься в таверну. Сегодня ты не будешь пить и не станешь ужинать. Ты вообще ничего не съешь до завтрашнего полудня. Ты все запомнил?

- Да.

- Хорошо. Теперь иди.

Пересмотрев запись несколько раз подряд и исчеркав непонятными значками и запутанными схемами с полдесятка листов, Маар-си остановил артефакт, собрал бумаги, еще раз проверил защиту кабинета и сжал в кулаке спрятанный под рубашкой амулет. Короткая вспышка, на миг ослепившая его - и окружающая обстановка сменилась.

Не медля ни секунды, париасец опустился на одно колено и склонил голову. Он прекрасно помнил, как бывает больно, если Повелитель решит, что ему не оказали должного почтения.

- Мне кажется, он над нами смеется, - Эльверен швырнул на стол сложенный вчетверо лист бумаги.

- Почему же сразу “смеется”? - Легран меланхолично ковырялся в тарелке с тушеным мясом. - Просто проверяет. А ты думал, нас сразу этому Левиафану представлять поведут?

- Во-первых, не “нас”, а конкретного тебя. Забыл? Мы с Ранном здесь тебе не друзья, не напарники, а так - сопровождение. Телохранитель и… даже не знаю, как меня и назвать-то можно!

- Ты еще скажи, что тебе есть дело до того, кем тебя считают, и тем более - до разницы наших “социальных статусов”!

- Нет, но…

- Эй, ребята, а вам не кажется, что вы начинаете скандалить по ерундовому поводу, как я не буду говорить кто? - насмешливо проговорил Вархес, бросая в тарелку тщательно обглоданную кость.

Оба спорщика присмирели.

- Все равно, как-то мелковато для нашего уровня. Ладно-ладно, для уровня нашего уважаемого Леграна, - ввернул-таки шпильку Эльверен, но т’Арьенга проигнорировал его.

- Задача предельно проста: мы должны проникнуть следующей ночью в дом некоего сэра Немаля, ныне подозреваемого в предательстве интересов ордена плюс стандартный набор, и составить подробный план внутренних помещений, а также пересчитать и записать количество и ассортимент оружия, запомнить и описать всех увиденных там людей, а в случае обнаружения продуктового склада прикинуть, на какое время там хватит запасов, из расчета на полсотни человек. Эльверен, умолкни - я сам прекрасно понимаю, насколько это все бредово. Но пока не сделаем - большего не получим. И это я тоже понимаю. И ты должен понимать, - Легран еще раз пробежался взглядом по строчкам. - Да, и еще ловушки. Кстати, это по твоей части - ловушки найти и понять, как их обезвредить…

- Я понял.

- Вот и хорошо. Ранн, а ты что скажешь?

- Только то, что я с вами не пойду, - пожал плечами Вархес. И прежде чем удивленный эльф успел открыть рот, пояснил: - Двоих - более чем достаточно. Кроме того, кто-то должен остаться здесь. Или ты хочешь дать возможность людям фон Кильге покопаться в наших вещах?

Легран на несколько секунд задумался.

- Хорошо, - кивнул он наконец. - Идем мы с Эльвереном, ты остаешься здесь.

“Как вы можете видеть по приложенной схеме, здание очень хорошо укреплено и подготовлено к обороне. На верхнем этаже, а также в подвале обнаружены небольшие оружейные склады, список приложен к отчету. Ловушек в здании почти нет, имеющиеся отмечены на схеме здания, принцип работы и способ обезвреживания приложен к отчету. Продуктовых запасов сверх разумной нормы не обнаружено. Найдены два подземных хода: первый скрыт за гобеленом в коридоре первого этажа (указан на схеме кругом), выводит в старую канализацию, оставшуюся еще от старого города, второй находится в спальне хозяина дома, выводит напрямую за стены Хайклифа, в полумиле к востоку от главных ворот.

Подробное описание и карандашные портреты (Ко многим прочим своим талантам осмелюсь прибавить еще и талант художника. Легран.) всех людей, замеченных в здании, прилагаются. Также прилагается максимально дословная запись совещания, подслушанного при осмотре здания. Кратко: разговор происходил между четырьмя мужчинами, трое из которых, судя по всему - бывшие рыцари ордена Грифона, один же - считается Грифоном и ныне, его имя - сэр Нартан. Они говорили о переносе штаба в другое место, но так и не сказали, куда именно. Один упоминал о некоем предупреждении, полученном от “друга из ордена”. Перенос оружия и прочего - не знаю, о чем конкретно шла речь, но предполагаю, что имелось в виду содержимое запертой комнаты, подробнее смотрите на приложенных листах - так вот, перенос оружия и прочего должен состояться в течение трех дней. Скорее всего - послезавтра, так как до того момента требуется согласовать некие вопросы с так называемым “великим магистром” де ла Маром. Более ничего интересного услышано или увидено не было.

Приложение - запертая комната.

При обыске дома на втором этаже была обнаружена комната, вскрыть которую не удалось никаким образом - ни обычными отмычками, ни магическим жезлом, ни даже разъедающим любой металл эликсиром. За дверью прослушивается явственный магический фон, до темно-желтого по шкале Райнаха. Предполагаю, что там находится склад магического оружия, по слухам, похищенного из кладовых Клюва.

Надеюсь, вы останетесь удовлетворены моей работой.

Легран т’Арьенга”

- “Вы показали себя достаточно неплохо, шевалье. Однако этого мало. Следующее задание вам передаст этот же человек. Он же завтра заберет результат и отчет”. Дальше дата и подпись. Все-таки он над нами смеется, - пробурчал Эльверен.

- Он нас проверяет, - как и вчера, отрезал Легран, распечатывая второй конверт. Пробежал взглядом по строчкам, нахмурился. - Впрочем, может ты и прав…

“Доброго вечера, многоуважаемый господин Г.ф.К., как вы изволили подписаться - не иначе, с целью сохранить инкогнито. Безмерно благодарен вам за радость, подаренную вашему покорному слуге вчера, когда оный покорный слуга удостоился чести получить от вас сдержанную похвалу, совершенно неуместную в свете элементарности полученного задания. Тем не менее, великая сия радость не смогла компенсировать глубочайшей душевной боли, когда я, прочитав начертанные вами во втором письме строки, осознал, как же именно вы меня “цените”.

Однако же не подумайте, мне не пришло в голову ослушаться! Во всяком случае, считайте именно так, ибо просьбу вашу я изволил выполнить, хоть это и стоило мне целого часа потерянного времени, и, надо заметить, этот час был одним из скучнейших в моей жизни! Отчет приложен, результат приложен.

С грустью и надеждой на лучшее,

Л.т.А.

P. S. Умоляю, не сочтите сии строки издевательскими, равно как и я не счел ваше, с позволения сказать, “задание” насмешкой над моим профессионализмом.

Л.т.А.”

Маар-си внимательно прочел письмо дважды. Положил на стол, задумался. И неожиданно рассмеялся.

- Ты воистину великолепен… Легран. Что ж, хорошо. Будет тебе шанс. И смотри, не подведи меня.

Глава VI

В золотой клетке

Все случилось слишком быстро. Тело сэра Дильгерта только коснулось мраморных плит пола, а трое ближайших рыцарей уже шагнули к убийце их собрата - они не размышляли и не анализировали, действуя исключительно на рефлексах, отточенных долгой службой ордену и обостренных напряженными событиями последних месяцев, когда предателем мог оказаться буквально каждый. Но больше, чем просто шагнуть вперед, они не успели.

В руках Арны словно бы из ниоткуда материализовался белый посох. Сверкнуло серебряное навершие, просвистев в полудюйме от лица ближайшего Грифона, и в следующий миг врезалось в висок второго рыцаря - ровно с такой силой, чтобы не убить и не покалечить, но надежно оглушить. Посох размазался неуловимой взгляду белой полосой - и вот уже трое нападавших оседают на пол.

- Арна, что ты делаешь? - прошептал охваченный ужасом Гундольф. В виски изнутри билась одна-единственная мысль, отчетливая и неумолимая: все пропало.

Его спутница, которую он называл другом и за которую ручался, только что на глазах всего совета убила рыцаря-Грифона. Этого не объяснишь, этого не простят. Ему больше не поверят, да что там - не поверят! Его попросту казнят, как и всех остальных!

Посох Танаа взвился в воздух, удерживаемый только за стальной набалдашник. В навершие ударили две молнии, огненный луч и что-то еще, достаточно редкое и не идентифицируемое с первого взгляда, но определенно не менее смертоносное. Кто-то из рыцарей ошалело выругался - боевые заклятия впитались в белую кость, как вода в губку. А Арна уже перетекала из стойки в стойку, раскидывая рыцарей одного за другим и отчетливо понимая: несмотря на собственное превосходство в силе и умении, через пять или десять, а может, пятнадцать секунд, но кто-то обязательно окажется ловчее, быстрее, сильнее, а скорее всего - просто опытнее ее. Кроме того, противники-то не были вынуждены ставить перед собой задачу “ни в коем случае не убить и не покалечить, а только вывести из боя”, а даже наоборот.

Когда в зале появился сэр Дильгерт, Арна ни на мгновение не задумалась о последствиях, просто потому, что не могла - все ее мысли, эмоции, разум, все подчинилось пламени Искоренителя, неспособного ни на что, кроме исполнения собственного долга. Раньше такого не случалось, да и вообще - раньше все происходило иначе! Однако сейчас было не самое подходящее время размышлять и сравнивать: по нервам уже хлестнула охватывавшая Гундольфа паника.

Миг - и Танаа перешла в новое, необычное для себя состояние. Состояние холодного, трезвого просчета ситуации. Время словно бы потекло медленнее, казалось, фигуры людей вокруг застыли, поглощенные тягучим туманом, даже молниеносный посох двигался медленно, словно бы с трудом продираясь сквозь загустевший воздух.

Один за другим девушка отбрасывала варианты. Ничего не помогало, ничего не получалось… слишком сильно она дискредитировала себя, а заодно и Гундольфа в глазах совета. Арна тянулась к сознаниям людей - и видела в них лишь обиду, ярость, желание отомстить, озлобленность. Ни одного теплого или хотя бы нейтрального чувства.

Стоп.

Ни одного?

“Он не хотел отвечать на мой вопрос. Значит ли это, что я прав? Но эта девочка с ним… она назвала Дильгерта “предатель и убийца”. Получается, мои подозрения не беспочвенны. Но в то же время…”

Танаа вспомнила его: сэр Лайорн, тот самый рыцарь, который спросил Гундольфа о причине, помешавшей молодому рыцарю отправиться в Хайклиф сразу же после того, как он очнулся. Честный, благородный, прямой человек, хороший маг, но - да, слишком прямой и честный. Слишком, чтобы занять высокий пост что в прежнем ордене, что в нынешнем, “ламаровском”.

Почувствовав опасность, Арна шагнула назад, вскидывая посох.

Время текло очень быстро и очень медленно, словно в двух разных пространствах.

Белая кость, пересеченная стальными кольцами, неторопливо взрезала воздух, устремляясь к груди совсем еще молодого, прыткого юноши.

Сознание и подсознание, сплетаясь воедино и подчиняясь воле Танаа, выплели определенный эмоциональный настрой, взяв за основу стремление понять происходящее и дополнив его толикой доверия, желанием помочь, усилением подозрений в адрес убитого рыцаря, и прозрачная, невидимая сеть опутала сэра Лайорна, подменяя и замещая его эмоции, усиливая то, что уже было, и добавляя то, что было нужно Арне.

Все мысли исчезли, растворились в невидящих синих глазах, полных мольбы о помощи.

“Клянусь своей душой, я объясню вам все! Просто поверьте мне сейчас, помогите, спасите моего друга и меня… Мы не враги ни вам, ни ордену! Вы же сами знаете, или по крайней мере догадываетесь, кем был Дильгерт и кому он на самом деле служил… Помогите нам, умоляю!”

И все же, сэр Лайорн был слишком мудрым человеком и слишком хорошим магом, чтобы его мысли и эмоции можно было с такой непринужденной легкостью изменить.

Посох Танаа соприкоснулся с тканью камзола, юноша охнул и, согнувшись, упал на пол, пытаясь заново научиться дышать.

А сэр Лайорн пытался осознать происходящее и принять решение.

Время рвалось вперед, едва сдвигаясь с места.

“Она не убила и даже не покалечила ни одного из тех, кто бросился на нее с оружием в руках. Если я позволю ей умереть - смогу ли я после этого называться рыцарем и мужчиной? Но имею ли я право помочь убийце моего собрата, пусть даже я и подозреваю собрата в предательстве? Могу ли я пойти против воли ордена?”

Решение пришло легко. Оно оказалось на удивление простым и изящным, позволяющим как спасти жизнь девушки и ее друга, так и ответить за это перед орденом.

И если бы Танаа успела уловить это решение, то она приложила бы все усилия, чтобы помешать благородному - слишком благородному! - рыцарю привести свой замысел в исполнение.

Однако она не успела.

И вспышка портала, на миг ослепившая нападавших, увлекла в неизвестность Арну и Гундольфа, оставив взбешенным рыцарям лишь медленно опускающего руку сэра Лайорна.

- Не надо, братья, - спокойно произнес он. - Я сдаюсь сам, и не сопротивляюсь.

- Я надеюсь, вы объясните мне свой поступок, сэр Лайорн, - очень тихо прошипел ла Мар, с обнаженным мечом в руке подходя к Грифону.

Все случилось слишком быстро. Ла Мар даже не успел добраться до девчонки и этого паршивого сопляка! А ведь как ему хотелось увидеть на своем мече кровь подлой париасски, притворившейся белой кошкой, обаявшей и сбившей с пути юного фон Кильге!

- Я постараюсь, великий магистр, - Лайорн плавно поднес ладонь к груди и расстегнул перевязь.

- Ваш меч, пожалуйста, - запоздало проговорил ла Мар.

Рыцарь безропотно выполнил требование.

Он не сопротивлялся, когда ему сковали руки за спиной. Не проронил ни слова, услышав несколько горьких и болезненных фраз в свой адрес. Не выразил ни малейшего удивления или возмущения, когда его отвели на второй подвальный уровень и заперли в маленькой камере. Сэр Лайорн просто опустился на узкую койку, прикрытую соломенным тюфяком, и закрыл глаза.

Скоро будет очень много вопросов. И он даже не представлял себе, что на них отвечать.

А перед внутренним взглядом стояли полные мольбы синие глаза Танаа.

Гундольф едва устоял на ногах. Схватился за вспыхнувшую огнем левую щеку, медленно разогнулся и уставился на Арну с обидой и злостью во взгляде.

- Какого…

- Такого, что сейчас ты должен успокоиться и взять себя в руки, а не биться в истерике. Или же для Грифонов такое нормально? - ядовито произнесла Арна.

- Ты меня только что ударила…

- Пощечина - лучшее средство против истерики. Я проверяла. В том числе - на себе. А теперь будь добр, умойся - за твоей спиной в стене фонтан - и возьми себя в руки. Нам нужно обсудить дальнейший план действий. И не надо делать такое лицо, или я подумаю, что истерика продолжается.

Пробурчав что-то неразборчивое, Гундольф обернулся - и впрямь, в десятке ярдов от него по пробитому в стене желобу, журча, текла вода, выходящая из пасти барельефа, изображавшего традиционного для Хайклифа грифона.

Набрав полные пригоршни, молодой рыцарь плеснул ледяной водой себе в лицо. Ушибленная щека вновь вспыхнула, резко реагируя на перепад температуры, но фон Кильге только потянулся за новой порцией.

Обратно к Арне, усевшейся под деревом на траве, он вернулся уже гораздо более спокойным и похожим на себя обычного.

- Теперь я могу рассчитывать на то, что ты мне объяснишь произошедшее? - тихо спросил Гундольф, стараясь не смотреть на девушку. Ему было стыдно за свою истерику, за то, что Танаа пришлось защищать и свою, и его жизни, пока молодой рыцарь в оцепенении наблюдал, как на него с оружием бросаются те, кого он привык считать братьями.

Она глубоко вздохнула.

- Ты же знаешь, что я не просто Танаа. Я Искоренитель.

- Знаю. Но до сих пор не очень понимаю, что именно это значит.

- Я не буду сейчас вдаваться в подробности - не время и не место. Скажу кратко: есть разумные, которых просто не должно существовать, которые самим своим бытием нарушают гармонию мироздания вокруг себя. Например, такие, как этот Дильгерт. Ты не знаешь, а я все это прочитала в его душе: он убил отца, когда был четырнадцатилетним подростком. Отец, отчитывая его за издевательства над младшим братом, сказал: я не позволю тебе стать рыцарем, если ты будешь продолжать так себя вести! И Дильгерт убил его, потому что очень хотел быть рыцарем. У него было семнадцать женщин, и каждую он убил - просто потому, что ему нравилось насиловать агонизирующее, а потом мертвое, но все еще теплое тело. Он отдал двух своих сестер, двенадцати и тринадцати лет, Левиафану - в качестве подтверждения своей искренности и желания служить великому и могущественному демону. Именно он рассказал твоему двойнику о базе ордена, находившейся на улице магистра Кольда. Он…

- Хватит, - простонал Гундольф, обрывая монотонную, безэмоциональную речь Арны. - Прошу, хватит, я понял! Но почему ты не могла позже?.. Ведь нам теперь ни за что не поверят, ни единому слову!

- Я не могу это контролировать. Если я встречаю существо, подлежащее уничтожению - я перестаю быть Арной, Гундольф, - тихо проговорила девушка, опустив голову. - Я становлюсь Искоренителем и просто выполняю свой долг. Не обдумывая, не рассуждая. Я просто делаю то, что должна…

Не говоря ни слова, молодой человек обнял мелко дрожавшую подругу, прижал к себе. Без какого-либо скрытого смысла или подтекста - просто чтобы поддержать, согреть, придать сил.

- Как ты вытащила нас оттуда? - спросил он минут через десять.

- Помнишь рыцаря, который тебя спрашивал, почему ты не отправился в Хайклиф сразу же?

- Сэра Лайорна? Конечно, помню.

- Он сам подозревал Дильгерта в предательстве, и он оказался единственным, кто не был настроен категорически враждебно по отношению ко мне. Я внушила ему желание спасти нас. Я не надеялась ни на что конкретное, точнее - думала, что он сможет как-нибудь остановить остальных, а там уже я могла бы дать доказательства вины Дильгерта! Но он почему-то решил действовать иначе. Он активировал заклинание портала, и нас двоих перебросило сюда.

- Понятно, - Гундольф помрачнел. - Что теперь? У тебя есть мысли?

- Пока - нет, - честно призналась Танаа. - Нам надо как-то вытащить Талеаниса и Орогрима, мне даже представить страшно, в какой они опасности!

- И сэра Лайорна, - еще мрачнее добавил рыцарь. И, почувствовав недоумение Арны, пояснил: - Ты же не думаешь, что хоть кто-нибудь не понял, кто именно активировал портал? И уж тем более ты должна понимать, что именно ему теперь грозит.

Только теперь девушка осознала в полной мере, что же она натворила…

Первые лучи пробуждающегося солнца пробились сквозь стеклянный витраж, расцвечивая светло-голубые стены разнообразными узорами из переплетения света и цвета. Рыжеволосая девушка, почти что девочка, сидевшая с ногами на низенькой кушетке, подняла голову, отрывая взгляд от изучаемой ею книги.

- Уже рассвет, - прошептала она, ни к кому не обращаясь. - Сколько же я читала?

Вопрос был риторическим, и все так же ни к кому не обращенным. Все равно разговаривать ей здесь было не с кем, кроме тюремщика, да и тот, во-первых, не отличался многословием, а во-вторых, девушка сама запретила себе с ним разговаривать.

Поднявшись с кушетки, она отбросила за спину длинную светло-рыжую косу и подошла к окну. Распахнула ставни - в комнату ворвался свежий утренний ветерок.

А за окном, сколько хватало острого зрения, унаследованного от отца, простиралась красивейшая долина. Левее виднелся густой лиственный лес, а за ним серебрилась широкая лента реки. Справа же долину ограждали горы, и в ясный день можно было увидеть, как ослепительно сверкает снег на их вершинах.

Увы, всю эту красоту девушка могла наблюдать лишь из окон башни. Иногда, в моменты истерического оптимизма, она даже смеялась - разве можно было раньше поверить, что когда-нибудь удастся почувствовать себя в роли принцессы из сказок, запертой в башне в ожидании спасителя? Но смеяться хотелось нечасто. Основное время узница тратила на вполне естественное в ее положении занятие - искала выход из башни. И даже нашла - правда, выбраться удалось лишь в обнесенный сплошной оградой футов пятнадцати в высоту сад. Сперва она радовалась и такой отдушине, но…

Все равно клетка оставалась клеткой даже после того, как на золотых прутьях появился украшенный драгоценными камнями замок.

Отчаявшись выбраться на свободу каким-либо из простых способов, девушка начала тщательно изучать башню. Этаж за этажом, комната за комнатой, коридор за коридором… И чем дольше она обследовала помещения, тем отчетливее понимала: ее не выпустят. Никогда. Если бы ее тюремщик хотя бы на миг допускал возможность того, что узница когда-нибудь окажется на свободе, то он не позволил бы ей узнать столько секретов, не дал бы подслушать свои планы, не пустил бы в библиотеку…

Кстати, о библиотеке. Именно в тот день, когда девушка впервые сумела проникнуть в этот огромный зал со сводчатыми полками и высокими стрельчатыми окнами, она поняла, что шанс на побег все же есть. Судя по ассортименту развлечений, предлагавшихся птичке в золотой клетке, хозяин свою птичку очень недооценивал. Роскошные платья, дорогие украшения, странные призраки-музыканты, появлявшиеся по ее желанию, зал для танцев, прекрасные ткани для шитья и вышивки, изысканные вина, экзотические яства и многое другое… ничуть не интересовавшее узницу. Пожалуй, внимание ее привлекли только два предмета: драгоценности и длинный рулон номиканского шелка высочайшего качества. Из первых она выковыряла камни и припрятала в собственноручно сшитый рюкзачок, справедливо рассудив, что после побега деньги ей понадобятся, а второй разрезала на три широких полосы, которые связала между собой, закрепила на массивном карнизе, без труда выдерживавшем ее вес, и сбросила в окно, надеясь вылезти по импровизированному канату. К сожалению, спуститься удалось только до уровня четвертого этажа. Что именно произошло потом, девушка не помнила - в глазах потемнело, на миг ее охватило ощущение свободного падения, но страха не было, а через несколько часов она очнулась в собственной постели, живая и невредимая. На следующий день упрямица повторила попытку, но результат был тем же. После третьего раза девушка смирилась с неудачей и начала искать иной путь к свободе.

И этим путем стала библиотека. Еще раньше девушка нашла способ проникнуть в комнаты хозяина башни, войти в которые с лестницы не представлялось возможным. Но от проникновения через окно он защититься почему-то не догадался - наверное, и представить себе не мог, что маленькая, хоть и очень отважная обитательница золотой клетки наберется храбрости проползти на высоте более восьмидесяти ярдов по отвесной стене, почти лишенной выступов и зазоров, без малого пятнадцать футов, и потом еще на столько же подняться. Однако девушка решилась на опасную вылазку и, к собственному удивлению, легко справилась с первой попытки, а однажды пройденный путь во второй раз кажется куда более простым. Особенно если заранее позаботиться о том, чтобы в следующий раз было проще. Например, в отсутствие хозяина вогнать в узкие щели между камнями в наружной стене небольшие, но прочные подсвечники, сделавшие подъем в его покои не более, чем просто увлекательной прогулкой.

Оказавшись в вожделенных комнатах, узница вела себя крайне осторожно. Внимательно осмотрела все помещения, стараясь не касаться ни дверных ручек, ни столов и стульев, ни тем более шкафов. Просто обошла покои и вернулась к себе.

Следующие несколько дней девушка вела себя крайне осторожно, стараясь лишний раз не попадаться на глаза тюремщику и даже заставив себя позаниматься шитьем. К ее удивлению, подобное времяпрепровождение ее даже несколько увлекло, и через неделю она уже щеголяла в удобных штанах и рубашке вместо опостылевшего платья, которому собственноручно пришлось обрезать подол по колено - иначе ткань путалась в ногах и мешала лазать по стенам. Обзаведясь же комфортной, не стесняющей движений одеждой, девушка предприняла еще одно вторжение в покои хозяина, на сей раз подвергнув их более подробному осмотру. Больше всего ее заинтересовали две комнаты - оружейная, к которой прилегал тренировочный зал, и просторное помещение без окон с затянутыми в шелк стенами и потолком. На полу, выложенном черным камнем, были начертаны сложные символы и схемы явно магического назначения, вдоль стен стояли застекленные стеллажи, заваленные странными предметами, банками с заспиртованными частями тел неизвестных девушке созданий… впрочем, и известных тоже - как минимум одна колба содержала в себе нечто, до ужаса напоминающее недоразвитого младенца, причем, судя по ушам, младенец должен был принадлежать к эльфийской расе. Ну, как минимум - наполовину, и, разглядев страшное содержимое банки, девушка испуганно потрогала собственные слегка вытянутые и заостренные ушки.

Времени и желания подробнее изучать заспиртованные экспонаты не было, и узница пошла дальше вдоль стеллажей, запоминая каждую мелочь - кто знает, что именно может помочь ей сбежать?

Следующим, что привлекло ее внимание, оказалась трехмерная проекция какой-то схемы. Множество объемных знаков медленно вращались вокруг своей оси, а сотни тончайших нитей, ни разу не пересекаясь друг с другом, объединяли их в совершенно необъяснимой последовательности. Иногда проекция вспыхивала светлым цветом - желтым, голубым, бледно-красным, зеленым, сиреневым - и тогда нити перестраивались, меняя направление и объединяя уже другие знаки, но все равно не пересекаясь даже в момент изменения траектории.

Поглазев на это чудо магического начертания, девушка заставила себя идти дальше: зрелище завораживало, но помочь ей вряд ли могло.

Но, не пройдя и пяти шагов, она вновь остановилась, теперь - напротив высокого, в рост взрослого человека, овального зеркала в оправе из темно-красного стекла. Темная блестящая поверхность слабо колебалась, как колеблется скованная тонкой пленкой густого травяного отвара вода, и это колебание притягивало, завлекало… узница лишь в последний миг успела отдернуть руку, а непослушные пальцы все пытались дотянуться до пленительной темноты.

Рядом с зеркалом, на высокой подставке, напоминающей нотный пюпитр, лежала книга. Обтянутая темно-синей тисненой кожей, украшенной кристаллической инкрустацией, довольно толстая книга с очень тонкими желтоватыми страницами, раскрытая на конце первой трети текста. Не в силах преодолеть любопытство, девушка подошла совсем близко, вгляделась в текст. К ее удивлению, буквы оказались знакомыми, больше того - практически родными: фолиант был написан на эльфийском.

- “Нанеся состав на поверхность зеркала, произнесите вслух имя того, с кем желаете говорить, одновременно с тем представляя себе его лицо. Если все сделано правильно, собеседник отразится в зеркале, однако только он - окружающего его пространства вы не увидите. Если желаете видеть также и то, что вокруг него - воспользуйтесь составом модификации Лиммеа”, - вслух прочитала девушка. И, все еще не в силах поверить в собственное везение, повторила: - Нанесите состав, произнесите имя, представьте лицо - и он появится в зеркале… Хвала Мерцающей звезде! Благодарю тебя, Дианари…

Поборов слабый отголосок страха - а точнее, задушенный писк инстинкта самосохранения - она протянула руку и перевернула страницу.

В следующее мгновение комната озарилась ярчайшим белым светом, девушку отшвырнуло к середине зала, где буквально из небытия возникла высокая тонкая фигура. Не успела неудачливая узница даже пискнуть, как ее по рукам и ногам стянули прочнейшие стальные обручи, широкий ошейник передавил горло, а металлический голем-охранник, активировавшийся в момент срабатывания защитной системы, вновь застыл неподвижно. Вот только теперь он надежно фиксировал слабо дергающуюся добычу.

- Пусти, - прохрипела полуэльфа. - Ты же меня сейчас задушишь, пусти немедленно!

- Выполняю команду. Подтвердите распоряжение, - прозвучал из-за спины глухой скрежещущий голос, который мог принадлежать кому угодно, но только не живому человеку.

Девушка даже не успела удивиться.

- Отпусти меня, - максимально спокойно проговорила она.

- Выполняю команду, - безразлично отрапортовал голем. Обручи, фиксировавшие лодыжки, кисти, плечи и бедра, разошлись в стороны, ошейник исчез.

Освободившись, она тут же отскочила как можно дальше и несколько секунд стояла, тяжело дыша и растирая горло.

“Почему он меня послушался? Узнает ли париасец о том, что я влезла сюда? Где взять состав для зеркала?” - суматошно проносились в голове несвязные мысли. Но теперь инстинкту самосохранения все же удалось взять верх, и девушка, отдышавшись, бросилась прочь из магической залы, к спасительному окну.

Только оказавшись в своих комнатах, полуэльфа позволила себе расслабиться и всласть порыдать. Ее обожаемый наставник в свое время крепко вбил ученице понимание: бояться, плакать, паниковать можно и иногда даже нужно. Но только тогда, когда ты уже в безопасности и можешь себе это позволить. В конце концов, узнице было всего лишь около шестнадцати лет - точно она и сама не знала. А для девушки, чья кровь в жилах наполовину эльфийского происхождения, это очень и очень немного.

“Глаза императора полыхнули праведным гневом. Он воздел над головой пламенеющее лезвие Правосудия и пришпорил коня, выкрикнув на ходу:

- И тот, кто последует за мною, да будет запомнен в веках и воспет в балладах. Тот же, кто струсит, отвергнув честь и поправ гордость свою, да будет забыт в памяти людской и проклят!

Но немногие осмелились вспомнить, что люди они, гордые сыны империи, а не дрожащие твари, готовые лизать любую ладонь, что кормит. Лишь два полка, понукаемые командирами, неуверенно двинулись вперед, вослед императору, да и те редели с каждой минутой.

И тогда ряды черной армии Сэйкарона раздвинулись, и выехал вперед рыцарь в сияющих алых доспехах и в глухом шлеме, увенчанном короной из шипов. К плечу рыцаря была приколота роза, вырезанная из чистейшей воды карбункула, на золотом стебле с изумрудными листьями.

- Рыцарь Розы, святой Лорд Хараот! - пролетел испуганный многоголосый шелест над армией империи.

А император же, резко осадив коня, сорвал с головы шлем и швырнул его наземь, оставшись лишь в золотой короне, венчавшей благородное чело. Воздел он меч, вытянув вперед пламенеющее лезвие, и провозгласил:

- Я есть император, и я есть империя. И до того мига, пока бьется мое сердце, империя будет жить!

- Что есть ты, а что - империя? - насмешливо спросил лорд Хараот, не поднимая забрала шлема. - Я вижу одного гордого и смелого, но безрассудного воина, не позаботившегося даже о защите головы (прим. автора: лорд Хараот имеет в виду одновременно и брошенный императором шлем, и вчерашнее сражение, в котором из-за неопытности Верховного Главнокомандующего, то есть самого императора, авангард остался без прикрытия, и тяжелая конница лорда Хараота сумела без труда разбить войска империи). Еще я вижу стаю трусливых псов, что не смеют даже поднять головы и умереть с честью, надеясь на прощение в посмертии и на справедливый суд Светлейшего Мазуса.

Император ничего не ответил на насмешку, лишь взгляд его помрачнел.

- Я вижу твою храбрость, о воин! - продолжал тем временем Хараот. - И даю тебе шанс: сразись со мной, и пусть тот, кто победит, объявит своей землю по эту сторону гор.

Вместо ответа император спешился, поднимая Правосудие.

Лорд же, следуя примеру противника, снял шлем, явив всем короткую черную бороду, такие же волосы и волчьи желтые глаза. Он также спешился и извлек свой фламберг, носивший имя Уничтожитель.

Со звоном скрестились клинки. Танец противников был столь стремителен, что свидетели не могли понять, кто одерживает верх, чья кровь обагрила землю, кому сопутствует удача…

А потом вихрь стих, и все узрели лежащего на земле императора, и святого Лорда, чей меч пронзил грудь повелителя империи.

Ряды имперской армии дрогнули, многие спасались бегством, бросая оружие. С презрением смотрел на них победитель.

Но вышел вперед юноша в помятых доспехах, и на его плече виден был знак Второго легиона.

- Я, Вениар, вызываю тебя на бой, лорд Хараот! - воскликнул юноша.

Рассмеялся старый воин.

- Ты уже обагрил меч в крови врагов, а ведь на твоих губах еще не обсохло молоко провожавшей тебя на войну матери. Иди вслед за своими собратьями. Покинь святую землю Сэйкарона, и я пощажу тебя.

- Я не знал матери своей, а отца моего убил ты, - возразил юноша, и не было в его голосе страха. - Ты, видно, не понял смысла моих слов - что ж, я повторю: я, легионер по имени Вениар, вызываю тебя, лорд Хараот, на смертный бой!

- Я сказал: ты обагрил меч в крови, но, видно, слезы жалости застили мне глаза в тот миг, - рассмеялся лорд. - Ибо сейчас я вижу, что у тебя нет меча. Чем же ты намерен сражаться?

- Я возьму другой меч, - сказал Вениар. Приблизился к телу императора, опустился рядом с ним на колени, коснулся губами остывающего чела. И встал, уже сжимая в ладони рукоять меча, чье имя - Правосудие. - Я не посрамлю имени твоего, отец, - молвил он. И только тогда лорд Хараот понял, что видит пред собой нового императора.

- Что ж, сегодня великий день: сегодня я убью двух императоров, - произнес он. Вениар Третий, прозванный впоследствии Мстителем, не сказал ни слова.

Со звоном столкнулись мечи, что уже сходились сегодня в смертном противостоянии.

Силен был лорд Хараот, и первая блистательная победа придавала ему мощи. Молод и неопытен был император Вениар, но за его спиной оставалась империя, и он знал - лишь от него зависит сейчас, взовьются ли над Мидиградом, над гордым городом Шпилей праздничные флаги в честь победы и в честь коронации, или же над руинами столицы мрачно будет реять темный стяг Сэйкарона…”

Книга резко захлопнулась, сила заклинания вырвала тяжелый том исторического романа из рук девушки, отшвырнув его в сторону.

Полуэльфа медленно поднялась, гневно посмотрела на вошедшего париасца.

- Я не дочитала, - холодно проговорила она.

- Все закончилось банально: Вениар всадил Хараоту в горло отравленный шип из скрытого в рукаве шипомета, а потом отрубил ему, уже мертвому, голову, - безразлично сказал Маар-си. - Но в этой книжице, конечно, написано иначе. А теперь иди за мной. Я хочу задать тебе несколько вопросов…

Глава VII

Голова Веги де Вайла

Она была красивая - черноглазая, белокурая, очень изящная и хрупкая, с округлыми бедрами, на которые приятно положить ладони, и маленькими грудками с задорно торчащими темными сосками. Почти любой назвал бы ее привлекательной, и, наверное, у каждого мужчины она хоть на миг, но вызвала бы желание.

Если только не смотреть вглубь черных раскосых глаз, где на самом дне зрачков притаились лютая злоба и глубокое презрение к каждому, кто оставлял кошелек с золотом на тумбочке возле ее кровати, уходя. Сонсэ казалась молодой - но номиканки долго выглядят юными. Ее сложно было принять за номиканку, все уроженки этой страны темноволосы - но на свете есть немало магов-неудачников, вынужденных зарабатывать на жизнь, меняя внешность своих клиенток в желаемую ими сторону, и перекрасить волосы для такого мага - дело десяти минут. Красивое, кукольное личико могло принять любое выражение, но даже маска ангела не скрывала печати разврата, а характерный голубоватый оттенок зубов, так привлекавший падких на экзотику клиентов, выдавал длительное пристрастие к сулими. Впрочем, не имея соответствующего опыта, все эти мелкие признаки достаточно сложно было даже заметить, не говоря уже о том, чтобы понять, что именно они означают.

Леграну хватало и знаний, и опыта, и внимательности. Учитывая его страсть к экзотике, ко всему новому и необычному, а также любовь к женщинам, покорение светловолосой номиканки было лишь вопросом времени. А в ожидании нового задания от Гундольфа этого времени хватало, как хватало и лучшего ключа к сердцу Сонсэ - золота. И, разумеется, уже на следующий день после знакомства она оказалась в постели любвеобильного шевалье. Который, несмотря на кружившую голову необычность любовницы, прекрасно видел и глубину ее глаз, полную ненависти и презрения не столько даже к тем, кому она вынуждена была продавать свое тело, сколько к самой себе. Но поскольку себя Сонсэ, несмотря ни на что, все же любила, то некоторые из ее любовников наутро не просыпались. И Легран был очень осторожен: он принял меры против ядов, так любимых многими проститутками, а под матрасом справа лежал острый стилет.

- Какая же ты горячая, - прошипел он сквозь стиснутые от наслаждения зубы. - Да, малыш, еще…

- Кхе-кхе, - почти безразлично, с одной только едва различимой ноткой насмешливости, прозвучало от двери.

Т’Арьенга только в последний момент успел узнать обладателя голоса и сдержать рефлексы. Пробормотав короткое ругательство на непонятном языке, он сел на постели, снял с себя явно недовольную чужим приходом женщину, уложил ее на простыню.

- Подожди меня, малыш, я скоро вернусь, - шепнул он, коротко поцеловал любовницу в шею, и встал, тут же опершись на стоявшую у кровати трость. - Вы не будете против, если я не стану одеваться?

Намотав на худые бедра плед, шевалье вышел из комнаты вслед за ночным визитером.

- Прошу, располагайтесь, сэр Гундольф. Может, вина?

- Не откажусь, но только один бокал. У меня не так много времени. - Магистр расположился в кресле у низкого столика и с любопытством разглядывал улики, выдававшие бурную прелюдию не менее бурной ночи: кружевной чулок, зацепившийся за подсвечник и теперь непоправимо испорченный воском, расшитый пояс от кимоно, затейливым узлом украсивший подлокотники кресла - петли на концах не оставляли ни малейших сомнений в том, с какой именно целью его использовали. Само кимоно ярким шелковым пятном лежало под столом.

- Второй чулок на ней, но где же панталоны? - язвительно спросил рыцарь, изучая этикетку бутылки.

- Она их не носит, - ничуть не смутившись, ответил Легран, наполняя бокалы - один он взял со столика, второй же, для гостя, достал из застекленного шкафа. - Неужели вы этого не знали? Прошу, ваше вино.

- Я не интересуюсь проститутками. Простите, брезгую, - поморщился Гундольф, слегка пригубив вино. - Хороший букет, шевалье, у вас прекрасный вкус.

- Благодарю. Позвольте поинтересоваться, с какой целью вы так срочно возжелали увидеть меня, что даже оторвали от такого прекрасного цветка? Ни за что не поверю, что лишь для того, чтобы прочитать мне нотацию.

- Ваш цветок несколько смердит, шевалье. Но это так, просто дружеское предупреждение. Лучше не связывайтесь с Сонсэ, она людей и поумнее вас оставляла в дураках.

- Может быть. Но это мое личное дело, вам не кажется?

- Разумеется. Что ж, перейдем к делу. Я очень доволен вашей работой. Считайте, что самую первую проверку вы прошли. Теперь можно перейти и к настоящему экзамену.

Легран нахмурился.

- Позвольте для начала поинтересоваться системой экзаменовки, которую вы практикуете, сэр Гундольф, - довольно холодно проговорил он.

- Все очень просто, шевалье. У вас есть последняя возможность отказаться. Прямо сейчас. Или же придется идти до конца.

- Неужели я недостаточно доходчиво объяснил, что я не собираюсь отказываться?

- Хорошо. Но учтите, я предупреждал.

- Учел. А теперь, прошу, объясните мне вашу систему… экзаменов.

- Все очень просто. Проверка закончилась, я вижу, что вы способны на многое. Задания, которые я давал вам раньше - это так, почти игра. Теперь вы должны будете сделать по-настоящему важное дело. Если справитесь - я расскажу о вас князю-герцогу, - фон Кильге понизил голос, мельком бросив взгляд на плотно закрытую дверь в спальню. - Остальное зависит от вас.

- В чем заключается задание?

- Мне очень мешает один человек. Следователь Тринадцатого департамента, он постоянно сует нос в мои дела, и уже испортил одно очень перспективное… начинание князя-герцога, - Гундольф сделал паузу.

- И чего вы хотите? - без особого интереса посмотрел на собеседника Легран, по обыкновению сгорбившись в кресле напротив.

- Его голову, - ничто в тоне магистра не допускало, что он может говорить в шутку. Однако шевалье предпочел подумать именно так.

- Вы, верно, надо мной смеетесь, - покачал он головой, вновь наполняя свой бокал.

- Отнюдь, я совершенно серьезен.

- Сэр Гундольф, я вам, помнится, говорил: я не занимаюсь убийствами, мне неприятен вид крови, обезглавленных тел и отрубленных голов и тому подобная гадость, - досадливо сказал т’Арьенга. - Мой профиль - загадки, поиски скрытого, алхимия, все, что таит в себе нечто неизвестное. И я полагаю, у вас найдутся получше меня специалисты по добыванию голов.

Фон Кильге ухмыльнулся. И Леграну неожиданно стало… нет, не страшно, но все же несколько не по себе от этой ухмылки.

- Я предупреждал, что пути назад не будет. Это первое, - насмешливо проговорил рыцарь. - Я не говорю: пойти и убить такого-то человека. Это второе. Дело достаточно запутанное и хитрое - это третье. Тем сложнее будет, что вам придется решить эту загадку, не покидая Хайклифа - это четвертое.

- Не верю я в запутанные и хитрые убийства, - пробурчал Легран. - Впрочем, раз выбора у меня нет… Что ж, рассказывайте.

- Вся загвоздка в том, что я абсолютно точно знаю: он в Хайклифе, и он снова замышляет что-то против меня, против ордена и против князя-герцога. Один раз ему удалось очень сильно испортить его планы, и я не желаю, чтобы подобное повторилось.

- То, что он в Хайклифе, должно облегчать задачу, а не усложнять ее, - с насмешкой заметил шевалье.

- Верно. Но только если не учитывать один прелюбопытнейший факт: полтора месяца назад этот человек был казнен в Мидиграде.

- Инсценировать свою смерть достаточно просто. Больше того, несложно и инсценировать собственную казнь, - т’Арьенга пожал плечами. - Пока не вижу ничего интересного.

- Ладно, я попробую с другой стороны показать вам эту и впрямь интересную задачку: человек, о котором я говорю, кстати, его зовут Вега де Вайл, был казнен по приказу императора. Ему отсекли голову в присутствии и по сигналу самого императора. И я точно знаю, что голова казнимого была отделена от тела. Совсем. Кто бы мог инсценировать подобное?

- Вампир, оборотень, демон… - Легран на миг запнулся в перечислении, но тут же продолжил: - Еще очень сильный маг. Да и не только вампир, а большая часть разновидностей разумной и обладающей свободой воли нежити. Еще какое-либо полубожественное существо спокойно перенесло бы подобное. С головой просто, а вот с императором посложнее, конечно. Кстати, еще виды замаскированных големов, не говоря уже о том, что казнен мог быть вообще двойник или просто другой человек под очень сильным заклинанием иллюзии.

В глазах Гундольфа на секунду отразилось нечто, напоминающее восхищение.

- Ваше образование и впрямь очень… хорошо.

- Оно еще и весьма разносторонне, - без тени улыбки сказал т’Арьенга.

- Не спорю. Но, к моему сожалению, ни один из ваших аргументов не похож на правду. Де Вайл не был ни демоном, ни тем более - существом божественным, также он не являлся оборотнем или какой-либо нежитью, големом… что там еще было?

- Сильный маг.

- Магом он был… вернее, и сейчас есть. Но весьма специфическим и не очень-то сильным.

- Специфическим?

- Да. Неклассические боевые заклинания. Работает на собственной энергии, так что пользуется он ими редко.

- Допустим, - Легран на секунду задумался. - Какова процентная вероятность достоверности вашей информации?

- Достаточно высока, чтобы я мог на нее полагаться, - Гундольф скрыл улыбку: он видел огоньки интереса в карих глазах собеседника и понимал: теперь шевалье сломает голову, но найдет способ выполнить задачу.

- Достаточно ли она высока, чтобы я мог на нее полагаться? - язвительно поинтересовался авантюрист и тут же, не дожидаясь ответа на изначально риторический вопрос, продолжил: - Хорошо, а что насчет подмены или иллюзии?

- Веге де Вайлу отрубили голову. Именно ему и именно ее. Это то, что я могу точно гарантировать. При том я так же точно знаю, что Вега де Вайл не является вампиром, оборотнем, големом, демоном, божеством, какой-либо еще хитрой нечистью и так далее.

- Вы точно знаете, что он человек?

- Нет, я точно знаю, что он не человек, - ухмыльнулся рыцарь.

Т’Арьенга приподнял бровь.

- А кто же тогда?

- Вероятнее всего, последний в нашем мире даргел.

- Мне незнакомо это слово.

- Если кратко - около пятисот лет назад в империи существовала школа магов, занимающихся, если можно так сказать, “усилением” человека. Они сумели создать несколько отрядов великолепных воинов, гораздо более сильных, ловких, быстрых, чем обычные люди, обладающих невероятной регенерацией, устойчивостью к большинству разновидностей ядов и многими другими полезными свойствами. Этих-то измененных людей и стали называть даргелами. Потом магов уничтожила набиравшая в те времена силу Инквизиция. Большую часть даргелов перебили, но некоторым удалось скрыться. В настоящее время считается, что все они были уничтожены, но у меня есть основания полагать, что дело не доведено до конца, и последний даргел все еще ходит по этой земле. И зовут его - Вега де Вайл.

Гундольф замолчал. Молчал и Легран, возмущенный до глубины души и не очень успешно подыскивающий такой ответ, который сможет выразить все, что он думал в этот момент о собеседнике.

- Получается, вы предлагаете мне, совсем не специалисту в области грязных дел, убить сверхсильного, сверхловкого, сверхбыстрого и сверхживучего сверхвоина, отпилить ему голову и принести вам? На каком блюде желаете увидеть сей трофей? - он постарался вложить в последнюю фразу максимум издевки, но, судя по ничуть не изменившемуся лицу рыцаря, получилось не очень.

- Именно. Но самое главное - я хочу, чтобы вы узнали, что именно он сделал на своей казни, как он выжил, замешан ли в этой истории император и что конкретно он сам хотел от нас, желал ли просто помешать, или что-то еще, и действовал ли по своей воле, или же по приказу главы Тринадцатого департамента. На этом, пожалуй, все, - Гундольф поднялся с кресла, поправил плащ.

- Подождите минуточку! - Легран тоже вскочил. - Как он хоть выглядит, этот ваш де Вайл?

- Он очень высок, - фон Кильге окинул взглядом авантюриста. - Примерно на пару дюймов выше вас. Длинные черные волосы, черные, довольно глубоко посаженые глаза, резко выделенные скулы, тонкие губы, бледная кожа. Сражается двумя катанами, похожими на номиканские, но чуть короче, лезвия выкованы из черной стали. Очень хороший боец, маг, как я уже говорил, средний и использует магию редко. На этом, пожалуй, все.

Легран подумал пару секунд и решил все же не озвучивать то, что подумал о магистре и его… экзамене. А тот подошел к двери гостиной, открыл ее и обернулся.

- И вот еще что, - сказал он на неплохом эльфийском. - Убейте Сонсэ. Она подслушивала за дверью.

- Я вам что, наемный убийца?! - взорвался т’Арьенга.

- Нет. Вы просто очень хотите служить князю-герцогу Левиафану, - спокойно парировал Гундольф и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

Шевалье постоял пару секунд и с силой запустил в дверь бокалом. Хрусталь разлетелся на мелкие осколки, острые искры запутались в густом ворсе ковра. Горестно вздохнув, шевалье рухнул в кресло и сделал несколько глотков вина прямо из горлышка бутылки.

- Сонсэ! - громко позвал он через несколько минут.

Номиканка тут же вышла в гостиную - “и в самом деле, стояла под дверью”, грустно констатировал про себя т’Арьенга.

- Ты звал меня? - глубоким, чарующим голосом спросила она.

От чулка женщина успела избавиться, и теперь единственным ее одеянием было множество париасских браслетов, почти неслышно позвякивавших на тонких запястьях.

- Да. Иди ко мне, Сонсэ.

Тела переплелись, распластавшись прямо на ковре, и Легран запоздало подумал, что стоило, наверное, запереть дверь…

Через полтора часа, когда они утомленно лежали рядом, и номиканка задумчиво водила пальцами по груди шевалье, тот вдруг приподнялся на локте и внимательно посмотрел на любовницу.

- Скажи мне, Сонсэ, - сказал он негромко. Несмотря на количество выпитого в процессе вина, голос его был совершенно трезв. - Скажи мне, ты хочешь жить?

- Первое: проверить достоверность информации. Я не могу позволить себе верить на слово кому угодно, пусть даже и этому фон Кильге. Второе: обыскать город твоими, Эльверен, методами - если де Вайл здесь, ты должен его найти. Третье: составить план нападения с учетом особенностей нашего “клиента”. Четвертое: найти помещение, в котором мы будем проводить допрос. Пятое: создать необходимые нам смеси, учитывая наш план, плюс сварить декокт Виррата.

- А если на этого… даргела не подействует декокт? - засомневался Ранн.

- Тогда придется использовать старые добрые методы добывания информации из того, кто не очень-то хочет ею делиться, - пожал плечами Легран. Вархес поморщился: зная брезгливость напарника, он прекрасно понимал, кому придется делать грязную работу.

- Зельями займусь я, - продолжал тем временем шевалье. - Информацию будем проверять все вместе, общими усилиями. Де Вайла ищет Эльверен. Помещение - на тебе, Ранн. План составляем вместе. Вопросы есть?

- Всплывут по ходу дела, - пожал плечами телохранитель. - С чего начнем?

- С проверки слов фон Кильге, разумеется.

Здесь всегда было мрачно. Темные, тяжелые стены, сложенные из необработанного камня, неровный потолок, покрытый выщерблинами и трещинами, выложенный грубыми плитами пол - и черные провалы окон, скалящиеся останками выломанных много лет назад решеток. Узкие коридорчики, тесные каморки, прикрытые проржавевшими скрипучими дверями с тяжелыми засовами - разумеется, с наружной стороны. Здесь, казалось, навеки застыл тяжелый смрад боли, страха и разлагающейся плоти.

Внутренний двор выглядел еще хуже, особенно в свете почти полной, только-только начинающей идти на убыль луны. У стены - полусгнившие доски невысокого эшафота, провалившаяся колода из потемневшего от времени и крови дерева лежит на боку прямо посреди двора. У противоположной стены - два вертикально установленных дубовых бруса, некогда соединенных поперечной перекладиной, ныне обломками валяющейся на испятнанных кровью каменных плитах. На останках перекладины можно разглядеть обрывки истлевших веревок - виселица могла одновременно послужить для повешения пятнадцати человек.

Косой лунный свет, преломляющийся и отражающийся в осколках стекол, делал мрачный пейзаж мистически-жутким: Легран поежился, не в силах отвести взгляд от насквозь проржавевшего, тяжелого даже на вид палаческого меча, сиротливо брошенного у подножия эшафота и частично заваленного обвалившимися досками.

- Место поприятнее ты найти не смог, да? - тоскливо спросил шевалье у подошедшего Ранна.

- Зато надежно, - пожал плечами воин. - А что, вызывает неприятные воспоминания?

- Скорее уж нехорошие предчувствия, - эльфу здесь не нравилось, пожалуй, даже больше, чем т’Арьенге. - Зато и впрямь надежно.

- Тогда давайте поскорее сделаем то, зачем пришли, и вернемся к цивилизации, теплым постелям, вкусным ужинам и красивым женщинам. Вы сбросили “хвосты”, все чисто?

Вархес кивнул. Эльверен скорчил недовольную мину.

- Пришлось его немножечко стукнуть по голове и инсценировать ограбление, - признался он. - Но я был очень достоверен!

- Я надеюсь, - пробормотал Легран. Чем дальше, тем больше ему становилось не по себе от затеянного, и даже алая отрава адреналина, не покидавшая его крови с того момента, как рыцари-стражи на воротах приняли пошлину и поставили печать на его документах, не приносила обычного наслаждения каждым мгновением риска. - Ладно, не будем тянуть время. Итак, что нам удалось выяснить? Первое: де Вайла в Хайклифе нет. Как и вообще нигде нет. Информация о его казни - достоверна на сто процентов, я говорил с людьми, присутствовавшими при ней и проверявшими подлинность приговоренного. Ему точно отрубили голову. Но в Хайклиф он не приезжал, да и вообще нигде не показывался с тех пор, как лишился головы. Кстати, Эльверен, ты узнал насчет обезглавливания?

- Да, - кивнул эльф. - Судя по тому, что удалось выяснить о даргелах - они умели выращивать новые конечности, а убить их наверняка можно было только если сжечь тело. В противном случае всегда оставался шанс, что даргел оживет. Однако, судя по тем немногим исследованиям, что проводились с этими существами, голову отрастить даргел все же не в состоянии. Зато, скорее всего, способен прирастить ее обратно, если приставить голову к шее в течение часа-двух с момента условной смерти.

Шевалье на несколько минут задумался. Задача стояла непростая, и если инсценировать поимку, допрос и казнь де Вайла казалось еще вполне выполнимым, то вот объяснение, каким образом ему удалось избежать смерти… В принципе, вариант с “приращенной обратно” головой казался вполне логичным и достоверным. Но для его реализации требовалось, чтобы кто-то приставил голову к шее. А точнее - чтобы этот кто-то предварительно еще и подменил тело, ибо как удалось выяснить, после казни это самое тело предусмотрительно сожгли. Логичнее всего было бы предположить, что де Вайл все-таки мертв, а уверенность фон Кильге в обратном - лишь проявление паранойи у человека, неожиданно вознесшегося гораздо выше, чем он мог бы рассчитывать. Но для того, чтобы облегчить себе задачу, и не инсценировать поимку-допрос-убийство де Вайла, а уверить фон Кильге, что этот самый де Вайл благополучно скончался если не от палаческого меча, то, по крайней мере, в пламени тюремной печи, нужны были веские доказательства. Которых, увы, не было. Так что единственным выходом оставалась инсценировка.

- Итак, что мы имеем? - риторически спросил Легран вслух и тут же сам ответил: - Имеем мы подробное описание де Вайла, густоту и цвет его крови, максимально приближенные к реальности обмеры головы, детальный портрет лица с указанной линией волос, а также тот факт, что усы и борода у него не росли, как не растут они у эльфов. В принципе, этого достаточно. В общем, голова у нас будет, да такая, что настоящий де Вайл обзавидовался бы! Сложнее с объяснением тайны его оживления после казни. Голова-то могла и прирасти, это вполне правдоподобно, но кто мог приставить ее обратно, перед этим сперев тело у гвардейцев и подменив его подделкой?

- Император? - предположил Эльверен с улыбкой.

- Нет. Слишком высоко, слишком. К тому же фон Кильге наверняка известна некоторая нелюбовь, которую Его Величество питал к де Вайлу, - отмел шевалье предложенный вариант.

- Ну, тогда Александр Здравович, - Ранн пожал плечами. - Мне кажется, ты все усложняешь, Легран.

- Ничего подобного. Я просто понимаю, что проверять нас будут так, что и Тринадцатому департаменту не снилось. А вообще, идея со Здравовичем хороша, да. Он и нужными возможностями обладает, и своего следователя наверняка вытащить хотел. Тогда так и делаем.

Еще минут десять потратив на обсуждение деталей, друзья по очереди покинули мрачное место, на каждого навевавшее свои неприятные воспоминания, которые больше всего хотелось оставить здесь, похоронив их под тяжелыми плитами, сгнившими досками, истлевшими веревками и проржавевшими лезвиями.

Смеркалось. В солнечных лучах - горделиво-строгий, неприступный и могучий, в свете луны - мистический, таинственный, сумрачно-красивый, Хайклиф в вечернее время, когда солнце уже скрылось за горизонтом, смыв напоследок со стен алое и золотое пламя заката, а бледно-голубая луна еще не окрасила освобожденный от дневного сияния город в свои ирреальные оттенки, казался просто унылой черно-серой громадой.

По тусклому узкому переулку быстрым шагом шел человек. Черноволосый и черноглазый, одетый во все черное, и с черной перевязью за спиной, он казался воплощением ночного Хайклифа, смотрелся странно и чужеродно в Хайклифе дневном, но, как и все прочие, совершенно терялся в Хайклифе вечернем. Ни плавная, хищническая походка, долго репетируемая перед зеркалом и пристрастными наблюдателями, и злое, настороженное выражение лица и глаз, ни слишком высокий для обычного человека рост, ничто не делало его заметным в вечернем городе. Впрочем, тем, кто приехал в столицу Грифонов недавно или ненадолго, всегда казалось, что даже обнаженная эльфийская дева, скачущая на единороге по центральным улицам, не сумеет быть заметной в этом темно-сером мареве, обволакивающем каждого и каждое.

Узкие переулки Хайклифа - это совсем не то же самое, что узкие переулки Внешнего города в Мидиграде, например. Великий магистр фон Гаррет строил свой город с размахом, не жалея ни сил, ни средств, ни места, ни тем более строителей. Ширина “узкого” переулка составляла не менее трех ярдов, в то время как в других городах встречались и “улицы” по два ярда, а то и меньше. Дома по обе стороны переулка - не меньше двух этажей, встречаются и трехэтажные здания. Мостовая - да-да, именно вымощенная камнем! - подметена, нигде не видно бродячих животных и нищих, нет и темных личностей, прячущих лица и в изобилии водящихся в переулках Нэтмайла, Кантара, Геленны и многих других городов.

Вот только внешний лоск и благопристойность отнюдь не всегда означают безопасность, и видимая пустота переулка не обманывала черноволосого. Он точно знал, что его здесь ждут.

Первый удар - традиционно в спину. Широкий короткий меч легко прорезает кожу куртки - и гнется, натолкнувшись на непреодолимую для обычной стали преграду. Но удар нанесен с нечеловеческой силой, и, избежав неминуемой гибели, человек все же падает, не удержавшись на ногах. Тут же перекатывается, вскакивает - но Ранн если и уступает ему в силе и скорости, то ненамного. Испорченный меч давно отброшен, в руке умелого воина оружие, которое больше ему под стать - тяжелый боевой топор, какими любят и умеют пользоваться низкорослые и мощные дворфы. В другой руке - дага-мечелов, отличающаяся от классической, используемой против шпаг и рапир: она не предназначена ломать клинок противника, только поймать и заблокировать.

Сталь звенит о сталь, черные клинки быстрее топора и даги Ранна, но все же воин держится, не позволяет себя достать или обезоружить. Да, он лишь защищается - но большего от него не требуется.

Второй удар, который обычно либо уже не требуется, либо наносится в лицо, опять приходит сзади. Легран знает, что противник обладает устойчивостью к большинству разновидностей ядов, но не к законам физики, и липкая густая смесь, до поры надежно сдерживаемая стеклянными стенками сосуда, расползается под ногами не успевшего среагировать на неожиданную и необычную атаку. Черноволосый дергается, пытаясь вырваться из ловушки - бесполезно, клейкая дрянь мгновенно застывает при контакте с воздухом. И что толку от скорости и силы, когда ты не можешь сделать и шага?

Только теперь т’Арьенга, не таясь, выходит из своего укрытия. Времени мало, в любой момент может появиться стража, а стража Хайклифа - это всегда молодые оруженосцы, готовящиеся стать рыцарями ордена, и справиться с ними - не самая простая задача, особенно когда при этом надо не сделать ничего такого, за что магистр фон Кильге может и обидеться на своих незадачливых знакомцев.

Шевалье не отличается особой силой или ловкостью, однако полная самых разнообразных приключений жизнь подарила ему немало различных навыков, многие из которых он отточил до уровня, близкого к совершенству. Коротко свистит лассо, опутывая катану чуть пониже цубы, резкий рывок - и клинок вырывается из руки черноволосого, звенит, падая на мостовую. Ранн тоже не ждет - вторая катана пленена в объятиях даги. Короткий, сильный удар в солнечное сплетение - жертва сгибается пополам, на несколько секунд забывая, как дышать. Этого времени вполне достаточно: запястья охватывают шелковые ленты, что прочнее любых цепей, еще миг - и руки вывернуты за спину. Удавка плотно ложится на горло, ловя первый после удара вдох.

Легран быстро вынимает еще один сосуд, на сей раз - металлический. Едко-зеленого цвета жидкость льется на клейкую массу, превращая ее в бесполезную слизь. Десять футов шелковой ленты лишают жертву последней возможности двигаться. И завершающий удар обухом топора по затылку надолго отправляет черноволосого в блаженное небытие.

В апартаментах, снятых Эльвереном, целых семь комнат: по одной для каждого из друзей, внутренняя и внешняя гостиные, комнатка рыжего мальчишки и помещение для двоих слуг. Казалось бы, более чем достаточно, но сейчас Легран, выгнавший Нэя спать во внешнюю гостиную, а теперь вынужденный ютиться в крохотной комнатенке, вполне достаточной для ночевки одного человека, но катастрофически тесной для алхимических опытов, так не думал.

На столе шипел и булькал котел на треноге, под которой ровным синим огнем горела магическая лампа. Рядом ровными рядами расположились всевозможные ингредиенты в банках, бутылках, пузырьках, коробочках, шкатулках, мешочках и Ярлиг знает в чем еще. На одних красовались надписи забавные, на других - пугающие, за содержимое третьих их обладателя немедленно отправили бы на эшафот, четвертые же и вовсе обходились без ярлыков - алхимик и так точно знал, что именно в них находится.

На кровати же были разложены листы бумаги. И если бы какой-нибудь из художников, кто работал в Шестом департаменте, составляя портреты разыскиваемых преступников, увидел эти листы, он бы умер на месте от зависти.

Больше двух десятков портретов Веги де Вайла. Анфас, в профиль, вполоборота, вид сзади, снизу, сверху и во всех прочих возможных ракурсах. Несколько рисунков с подробнейшей графикой шрамов на лице и шее, лист с тщательнейшим образом прорисованной формой чуть заострившихся ушей - в момент смерти даргел просто обязан был испытывать весьма сильные и, бесспорно, негативные эмоции.

А на отдельном подносе, в противоположном от котла углу комнаты - отрубленная голова. Ничем не примечательная голова обычного человека с длинными, чуть ниже пояса, каштановыми волосами.

Легран внимательно изучал рисунки, одновременно медленно перемешивая зелье в котле против часовой стрелки. Он еще ни разу не делал подобного, но заранее был уверен в успехе, так как знал: только эта уверенность и сможет гарантировать результат. Каждый раз, когда он сомневался - он проигрывал. А проигрывать т’Арьенга не любил.

Содержимое котла сменило цвет с буро-красного на светло-розовый, жидкость потеряла густоту, теперь по консистенции не сильно отличаясь от воды, и стала прозрачной.

- Пора, - прошептал алхимик.

Голову он взял вместе с подносом, избегая касаться холодной мертвой плоти. Осторожно подобрал пинцетом все волоски, прилипшие к коже, заплел волосы в косу на темени, и подвесил за эту косу на крюк. Второй конец крюка закрепил над котлом и медленно опустил голову в жидкость, одновременно с тем переворачивая три клепсидры: на час, десять минут и три минуты. Клепсидры связаны меж собой простеньким артефактом - когда истечет время первой, начнет переливаться из одной чаши в другую вода во второй, и только потом придет время третьей.

Ровно семьдесят три минуты на подготовку ко второму этапу.

Молодые маги, впервые столкнувшиеся с алхимией на втором курсе академии, где этот предмет входит в число обязательных, как правило, ненавидят лучшую из наук. Им претит бесконечная зубрежка названий, составов, ингредиентов, реакций. Им скучна ювелирная нарезка кореньев, перетирание в каменной ступке костей или зубов, вытачивание из дерева крохотных фигурок-активаторов. У них болят глаза и ноги, когда приходится полчаса стоять почти неподвижно, склонившись над пробиркой, и по капле отмерять состав, разливая его по склянкам.

Легран всегда относился к этим молодым и глупым студиозусам с нескрываемой насмешкой и презрением, также он считал, что преподавать алхимию в качестве обязательного предмета глупцам, неспособным оценить всю ее глубину, красоту, всесилие и мощь - непростительное преступление против великой науки. Он бесконечно обожал и процесс подготовки, и нарезку кореньев, и измельчение кости, и пар над котлом, и ожоги на руках, и медленное разливание наполовину готового декокта по колбам, и прекраснейшие в его жизни мгновения, когда травы, отвары, камни, пыль, шерсть, и все, что только может быть, превращаются в его котле в очередное произведение алхимического искусства. Когда готовый эликсир, для чего бы он не был создан - отнять ли жизнь, изменить ли структуру предмета, вылечить от смертельной болезни, или же просто создать в нужное время звуковой эффект - тонкой струйкой, или тягучим студнем, или бурлящим водопадом проникает в горлышко сосуда, которое после плотно закрывается крышкой, или же оставляется открытым и ставится на свое место в специальном сундуке. Работа завершена, новое создано. И где-то в сердце, где до того момента кипело, шипело, бурлило новое зелье, уподобляясь своему материальному подобию на алхимическом столе, остается тянущая, ноющая пустота. Легран любил это чувство и ненавидел его. Любил - за возможность заполнения, ненавидел - за то, что оно всегда возвращалось.

Легран т’Арьенга врал, врал всем, и себе в первую очередь. Он мог бы прожить без приключений, причем достаточно легко. Но без алхимии жить он просто не стал бы.

В котле булькало зелье, меняя цвет на чистый алый, без примесей и оттенков. Вода во второй клепсидре подходила к концу, оставалось буквально четыре минуты. Теперь от котла нельзя было отходить ни на шаг - полминуты промедления, и материал будет испорчен.

Последняя капля воды сорвалась с кончика воронки верхней чаши.

Легран подхватил голову за косу, отцепляя ее от крюка, и осторожно извлек из котла. Повесил в стороне - через двадцать минут нужно будет вернуться к работе, а пока что надо поставить вариться второй состав.

Лет десять назад он купил у бродячего торговца мелкий артефакт, очищающий поверхность от любой грязи - беда только в том, что поверхность эта должна была быть не больше двух квадратных футов, а со своей работой артефакт справлялся не менее десяти минут, да и энергии требовал немало. Но алхимика, вынужденного таскать с собой множество котлов только потому, что некоторые эксперименты требовали поставить второй или третий состав почти сразу после первого, такой артефакт более чем устроил.

Очистив котел, наполнив его водой, травами и порошком серебра, шевалье вернулся к голове. Еще раз посмотрел на рисунки, глубоко вдохнул, на несколько секунд погрузил кисти рук в заранее подготовленный таз со специальным раствором - и принялся за дело.

Легран был талантлив. Больше того, Легран был почти гениален. Если бы он того хотел, то мог бы стать известным художником или знаменитым скульптором. Но он предпочел стать авантюристом, путешественником и алхимиком… что, как ни странно, не отразилось на его прочих талантах.

В его сильных, ловких пальцах невыразительное лицо менялось, оплывало и тут же обретало четкость черт, но - уже других. Он менял все: линию бровей, форму носа, изгиб губ, очертания скул и подбородка, лоб, челюсти… Желтоватые крупные зубы под пальцами скульптора уменьшились, стали ровными и белыми. Губы - тоньше, скулы - резче, глаза - более глубоко посажены. Волосяные луковицы, скрытые в коже над верхней губой, на подбородке и щеках, исчезли.

Потом настало время шрамов. Тщательно сверяясь с рисунками, Легран вывел два шрама на шее, один полностью, второй - наполовину обрезанный линией, по которой голову отсекли.

Последние штрихи - слегка заострить и вытянуть уши.

Самое же главное - цвет, густота и общий состав крови - изменились еще под воздействием состава.

Голова, до последней черточки копирующая голову Веги де Вайла, но на чужой каштановой косе, вновь опустилась в котел. Теперь - совсем ненадолго. А Легран уже смешивал средство для окраски волос.

Спустя час почти все было готово. Голова де Вайла, уже с черной гривой, лежала на подносе, а т’Арьенга осторожно подстригал непослушные пряди, копируя прическу Веги. Закончив, он отошел на несколько шагов, полюбовался своим творением, потом вдел в заранее подготовленную дырку в правом ухе серьгу, идентичную той, что носил оригинал, и начал медленно и осторожно покрывать кожу, в том числе - под волосами, специальным составом, который сохранил бы “сувенир” на многие века. После вновь вымыл и высушил волосы, протер кожу, где на нее попала вода, полотенцем, и лишь после этого взглянул на часы.

Весь процесс, от которого Легран не отвлекался ни на секунду, занял больше тридцати часов. И только теперь, когда все закончилось, и законную гордость и радость алхимика сменяла тянущая, болезненная пустота, т’Арьенга понял, насколько же он устал…

Курьер поставил лакированную шкатулку на стол, подождал, пока магистр распишется, получил серебряную монету, поклонился и вышел, забрав с собой учетный лист.

Хозяин кабинета, оставшись один, тщательно запер дверь, обследовал принесенное на предмет ловушек и только после откинул крышку.

Основной объем шкатулки занимал бархатный мешок, поверх которого лежал сложенный вчетверо лист дорогой бумаги. Развернув его, Маар-си прочел:

“Ваш добрый друг. Отчет - под подарком.

Л.т.А.

P.S. С нетерпением жду встречи как с вами, так и с…

Осторожно развязав мешок, париасец долгое время изучал его содержимое.

- Пусть и поддельная, но она великолепна, - усмехнулся он. - Это стоит оставить на память. На память о шевалье Легране т’Арьенге.

На отчет он даже не взглянул. Художественная проза у Леграна выходила куда хуже, чем скульптура.

Глава VIII

Долгий путь к зеркалу

Позже, вспоминая тот разговор, она никак не могла понять - почему Маар-си ей поверил?

Когда париасец - впервые за все время заключения девушки! - без стука вошел в ее комнату, отобрал книгу и не предложил, не попросил, а приказал следовать за ним, узница было подумала, что на этом ее злоключения закончатся вполне закономерным, хоть и весьма печальным образом. Однако то ли богиня, к которой она не раз обращалась с тех пор, как Маар-си забрал ее из дома, услышала мольбы несчастной полуэльфы, то ли ей просто повезло, но, помучив узницу вопросами минут пять, париасец отпустил ее, и вроде как даже и в самом деле поверил.

Самым сложным оказалось выждать некоторое время, пока Маар-си успокоится и в самом деле удостоверится в невиновности девушки. Каждый день тянулся так долго, что она уже к полудню начинала подсознательно бояться, что проклятый тюремщик наложил на нее какое-то страшное заклинание и вечер не наступит уже никогда… Но вечер наступал, за ним приходила ночь, и вновь - бесконечно длинный день.

Терпения девушки хватило на целых шесть суток. Но на сей раз она, уже наученная горьким опытом, не стала рисковать. Просто медленно обошла комнаты париасца, убедилась, что в зале с книгой ничего не изменилось, и вернулась к себе.

Тем же вечером полуэльфа засела в библиотеке, с головой зарывшись в книги, в особенности в те, где рассказывалось о различных авантюристах, ворах, грабителях и прочих сомнительных личностях, которым так или иначе по роду деятельности могло понадобиться очень быстро скопировать какой-либо текст или рисунок. Оставалась, конечно, еще нерешенная загадка с неожиданно подчинившимся ей големом, но девушка решила, что этот вопрос пока что подождет.

На третий день ее деятельность увенчалась успехом: в тяжелом томе “Мемуаров похитителя тайн”, среди изощренных словесных кружев и бесконечного авторского самовосхваления, нашлись подробнейшие описания приготовления особого состава, готовящегося из ингредиентов, имеющихся почти что на каждой кухне. Будучи нанесен на простую бумагу, этот состав бесследно впитывался, но при контакте с высохшими чернилами давал какую-то реакцию и менял цвет.

Вооружившись переписанной на бумажку инструкцией, узница направилась в кухню. Прожив в башне несколько месяцев, она вдоль и поперек изучила каждый закоулок открытой для нее части помещений и нашла не только кухню и библиотеку, но и кузницу, столярную мастерскую, огромную комнату, заваленную тканями, нитками, кружевами, лентами и всевозможными прочими швейными принадлежностями, и еще несколько не то мастерских, не то кладовых, предназначение которых определить так и не получилось. Единственным, чего так и не нашла девушка, оставались живые обитатели башни, и чем дальше, тем больше она убеждалась, что кроме нее и хозяина эти стены не видят ни единого живого человека… или же нечеловека. Откуда брались яства, проявляющиеся в столовой по требованию узницы, кто убирал комнаты и стирал белье и одежду, так и оставалось загадкой.

Зато кухня оказалась в полном распоряжении полуэльфы, чему она была крайне рада. Едва ли удалось бы разумно и логично, не наводя на нехорошие подозрения и не вызывая лишнего интереса объяснить, для чего ей потребовались три вида уксуса, номиканские приправы, живой кролик, два перепелиных крыла, змеиные яйца… да, пожалуй, автор “Мемуаров” имел довольно странное представление об “обычной кухне”.

Сложнее всего оказалось зарезать кролика. Но, припомнив все, чему ее учили эльфы, среди которых девушка провела первые четырнадцать лет жизни, она все же вспомнила ритуальную друидическую фразу, вежливо извинилась перед ушастым зверьком и уже почти без содрогания аккуратно перерезала ему горло, внимательно следя за тем, чтобы ни капли драгоценной крови не пролилось мимо заранее подставленного глиняного кувшина. Инструкция предписывала не использовать при приготовлении состава никакой посуды, кроме глиняной, в особенности же избегать контактов смеси с металлом и деревом.

Первые пять попыток оказались неудачными. Перепортив корзину яиц, всю полученную от кролика кровь, немалую часть приправ и полностью выщипав перья из одного крыла, девушка сдалась, решив попробовать уже завтра.

Но вечер только начинался, спать не хотелось совершенно, и полуэльфа решила потратить оставшееся время с пользой, то есть - провести его в библиотеке. Пока еще были надежды на рецепт “похитителя тайн”, она не хотела искать другие варианты. Тем более, что стоило подумать и о странном поведении голема.

Время приближалось к утру, когда девушка наконец оторвалась от книги и устало потянулась.

- Странное дело, - пожаловалась она самой себе вслух. - Обычно когда находишь новую информацию, ситуация должна становиться яснее. А теперь все только больше путается…

И в самом деле сложно не запутаться, когда и книги, и непосредственный опыт общения со стальным истуканом говорили одно, а обычная логика - совершенно другое! Если верить семи различным работам семи авторов, живших в разное время, принадлежавших к разным расам и даже говорившим на разных языках, то голем мог подчиниться полуэльфе только в том случае, если ее голос был заранее внесен в его память с указанием “беспрекословно подчиняться”. Еще, конечно, была вероятность, что она случайно произнесла кодовую фразу, но, поразмыслив, девушка отбросила этот вариант. Вряд ли кто-нибудь мог бы догадаться запрограммировать голема на подчинение после слова “пусти”.

Но не более вероятным казалось единственное остававшееся объяснение: голем изначально должен был подчиняться ей. Впрочем, проверить это предположение казалось совсем несложным: опять проникнуть в покои Маар-си и заставить голема выполнить какой-нибудь приказ узницы. Всего-навсего.

Но сперва - сварить состав и приготовить бумагу.

Выспавшись, полуэльфа вновь заняла кухню. Второго кролика прирезать оказалось почему-то проще… И к вечеру в пузатом глиняном кувшинчике, плотно заткнутом пробкой, плескался кристально-прозрачный, несмотря на количество входящей в него крови, измельченных специй, яиц и прочей дряни состав.

Удостоверившись, что париасца в башне нет, девушка быстро собрала рюкзачок, уложив в него кувшин со смесью, пачку тонкой полупрозрачной бумаги - автор “Мемуаров” настоятельно рекомендовал использовать именно такую, похожую на пергамент, объясняя это последующей простотой чтения копий - и собственноручно сшитую из кожи папку-конверт.

Благодаря подготовленным в прошлый раз “ступеням” из подсвечников, подниматься оказалось гораздо проще и быстрее - не прошло и пяти минут, как она уже перелезала через перила открытой террасы, опоясывавшей этаж Маар-си.

Задерживаться в комнатах и оружейной она не стала, сразу направившись в залу с зеркалом. Сдерживая страх, толкнула тяжелую створку двери.

Голема видно не было, но полуэльфа прекрасно понимала, что это еще ничего не означает - в конце концов, в прошлый раз она его тоже не видела.

Сделав несколько шагов от двери, узница собралась с силами.

- Эй, покажись! - проговорила она, искренне надеясь, что голос не очень сильно дрожит.

Буквально в паре ярдов от девушки воздух слабо задрожал, и в нем проступили очертания стального охранника.

Он был около восьми футов в высоту, нижние опорно-двигательные конечности походили на человеческие ноги, но вместо рук голем обладал четырьмя парами гибких многосуставчатых “щупалец”. Узница непроизвольно потерла шею - она хорошо помнила, как эта кошмарная металлическая тварь стиснула ее горло в прошлый раз.

- Отвечай на мои вопросы, - медленно произнесла девушка, про себя повторяя мантру, посвященную Мерцающей звезде. Ей было очень страшно. - Ты подчиняешься мне?

- Да, - проскрипел голем, и полуэльфе стало стыдно за собственную глупость: естественно, подчиняется, если отвечает на вопросы, а не атакует!

- Почему ты подчиняешься мне?

- Не понимаю вопроса.

- Тебе кто-то приказал подчиняться мне?

- Не понимаю вопроса.

- С какой целью ты подчиняешься мне?

- Не понимаю вопроса.

Помучившись еще минут пять, она плюнула на это бесперспективное занятие. Велев голему не мешать и предупредить, если кто-нибудь еще появится, новоиспеченная ученица автора “Мемуаров” взялась за дело.

Для начала она открыла книгу на самой первой странице и быстро пробежалась по строчкам. Ничего интересного - вся первая глава посвящена теории магических зеркал. Книг на эту тему полно было в библиотеке. Во второй главе речь шла о конкретно этом зеркале, но ее девушка копировать не стала, только прочла. Третья и четвертая главы подробно рассказывали о возможностях зеркала, пятая - о вероятных проблемах и о том, чего делать не следовало ни в коем случае. Например - разбивать зеркало. Сделавшему это фолиант грозил страшной карой, неудачами, демонами и Ярлиг знает чем еще.

А вот с шестой по десятую главы шло все самое интересное: подробные описания ритуалов и всяческих действий с зеркалом. Особенный интерес у полуэльфы вызвали главы, где рассказывалось, как через артефакт общаться на расстоянии, как наблюдать за каким-либо объектом или местом, и как при помощи зеркала построить портал. Правда, портал предполагался в один конец - но девушку этот вариант более чем устраивал.

Выбрав нужные листы, она смочила прихваченный из швейной мастерской кусочек сукна прозрачным составом и осторожно протерла раскрытые страницы. Сосчитала про себя до пяти, быстро накрыла страницы пергаментом и с силой провела вторым куском сукна, сухим.

Тут же стало понятно, почему “похититель тайн” рекомендовал брать полупрозрачную бумагу: проступившие буквы легко читались на обратной стороне листа, а если бы девушка взяла бумагу обычную, плотную, то разбирать скопированное пришлось бы при помощи зеркала.

Отложив первые листы на пол, просыхать, полуэльфа принялась за работу. Она тщательно перекопировала четыре главы и семь приложений, в которых описывались ингредиенты и рецепты приготовления смесей для использования зеркала. Сделать это оказалось, с одной стороны, гораздо проще, чем девушка предполагала изначально, но с другой - значительно сложнее. Проще - она не рассчитывала, что состав позволит и впрямь так быстро сделать прекрасно читаемые копии, а сложнее потому, что каждую минуту она вскидывалась, настороженная каким-нибудь посторонним звуком. Кровь холодела в жилах, когда она представляла, что сделает Маар-си, если застанет ее за этим занятием…

На то, чтобы сделать все необходимые копии, ушло около часа, и это был самый напряженный час в ее жизни. Наконец, закончив, она быстро собрала листы пергамента в папку, спрятала в рюкзак и, напоследок велев голему никому не говорить о ее визите, покинула покои тюремщика.

Забираясь через окно в свою комнату, девушка думала, что ни за что не сумеет уснуть. Но нервное перенапряжение сделало свое дело - не прошло и пяти минут, как полуэльфа уже спала…

- И что нам это даст? - скептически проговорила Арна, вслушиваясь в общий фон города, и пытаясь уловить хоть что-то, что… что? Она и сама толком не знала, но раз за разом вновь и вновь пыталась найти хоть что-нибудь, что сможет сделать самоубийственный план Гундольфа хотя бы чуточку менее самоубийственным.

- Не знаю, - мрачно отозвался рыцарь. - Но других идей нет ни у тебя, ни у меня.

- Я могла бы попробовать…

- Да, я помню: прокрасться внутрь, усыпив всех, кто встретится тебе на пути, найти камеры, усыпить стражей, забрать ключи и тихо вывести наших друзей наружу, - раздосадовано оборвал он Танаа. - Только ты почему-то постоянно забываешь, что имеешь дело не с обычными тюремщиками и воинами, а все-таки с рыцарями-Грифонами, опытными и закаленными. А еще ты забываешь, что каждый рыцарь-Грифон - маг, причем не самый слабый. И поверь, камеры там стерегут тоже далеко не худшие бойцы. Так что у нас было бы больше шансов прорваться с боем, постаравшись как можно сильнее запутать противника, но и в таком случае я не оценил бы эти шансы выше, чем один из двухсот.

- Я знаю, что ты прав, - тихо сказала девушка, мягко накрывая напряженную ладонь молодого человека своей рукой. - Но я никак не пойму, что нам даст наблюдение за особняком.

- Я сам еще не знаю, - признался Гундольф после секундной заминки. - Но интуиция мне подсказывает, что это наш единственный реальный шанс вытащить друзей и сэра Лайорна. А моя интуиция с некоторых пор перестала ошибаться…

Он тяжело вздохнул. Арна понимающе обняла друга за плечи. Она знала, как тяжело Грифон переживал потерю магического Дара и как горько ему было говорить о том случае - ведь получилось, что сжег себя ни за что, совершенно бесцельно, бессмысленно и неоправданно. И, конечно же, даже многократно обострившаяся интуиция не могла примирить молодого человека с потерей Силы.

- Я верю тебе, - шепнула Танаа на ухо Гундольфу.

Они лежали на крыше трехэтажного особняка, принадлежавшего некогда лорду Истарго, а нынче перешедшего к его сыну, который имел некоторые… разногласия с политикой ордена и в Хайклифе практически никогда не показывался. Дом стоял пустой, с заколоченными окнами и дверьми, но друживший в детстве с сыном лорда Гундольф неплохо знал его планировку, включая потайной ход, начинавшийся за огромным старинным гобеленом в гостиной и ведущий в Северный парк - скрытый в корнях столетнего дуба и заросший вересковым ковром деревянный люк был совершенно необнаружим. Именно по этому ходу Арна и рыцарь проникли в особняк, где переждали день, а теперь с крыши наблюдали за домом, в подвале которого держали Орогрима, Талеаниса и, скорее всего, сэра Лайорна. Наблюдали, ожидая, пока интуиция Гундольфа в очередной раз себя оправдает и случится нечто, что позволит вытащить друзей.

А пока ничего не происходило, им оставалось только лежать на прихваченном со второго этажа особняка старом ковре, наблюдать за светящимися окнами дома напротив и искренне надеяться, что орк и полуэльф еще живы.

Да и рыцарь, в общем-то, тоже.

Арна много думала о человеке, который спас их с Гундольфом. Она не обманывалась, прекрасно понимая, что без воздействия на его психику сэр Лайорн ни за что не пошел бы на нечто, направленное против действий его братьев по ордену, но в то же время понимала: сэр Лайорн был единственным, кто вообще готов был оказать помощь, не требуя сперва железных доказательств, какой-либо выгоды или чего-то еще. А орден Грифона вообще чем дальше, тем больше не нравился Танаа. Рыцари, казалось, полностью забыли, для чего они существуют, в чем их долг и принятая на себя задача, занимаясь исключительно преследованием личных целей. Сэр Лайорн же казался девушке близким к эталону правильного Грифона.

Она много думала о нем. И, наверное, очень удивилась бы, узнав, что он о ней думал не меньше. Все то время, что они с Гундольфом сперва искали вход в особняк, потом пробирались по подземному коридору, потом обследовали дом, обсуждали дальнейшие действия и лежали на своей наблюдательной крыше, сэр Лайорн думал об Арне. И выводы, к которым приходил немолодой рыцарь, его тревожили.

Он достаточно быстро понял, что синеглазая девушка каким-то образом воздействовала на него, а вспомнив, где он видел подобный стиль боя и такие узоры на широком поясе, догадался, что имел дело с монахом ордена Танаа. А это уже могло означать очень многое - сэр Лайорн в свое время изучал некоторые париасские монашеские ордена, и знал позицию Танаа: невмешательство в дела внешнего мира. Отдельные монахи этого ордена странствовали по миру, собирая информацию о нем и помогая порой отдельным людям, но никогда не вмешивались ни в политику, ни в войны, ни в интриги, предпочитая уделять свое время книгам и совершенствованию боевых искусств. Но эта странная девушка… она явно оказалась рядом с молодым фон Кильге не просто так, да и происшествие с сэром Дильгертом тоже не могло быть случайностью. Вообще, в смерти предателя Дильгерта было слишком много странного, и чем дольше сэр Лайорн размышлял о ней, тем больше находил вопросов и меньше - ответов.

Во-первых, рыцаря настораживал способ убийства. Известно, что Танаа отвергают магию, считая, что она очень часто ведет к саморазрушению. Но синеглазая убила Дильгерта именно магией, сэр Лайорн очень четко ощутил выплеск совершенно чудовищной силы в момент его смерти. На классическую школу, которой владел он сам, это не было похоже, но рыцарь прекрасно знал, что кроме нее, в мире существуют еще сотни школ, и некоторыми из них владеет всего несколько человек. В любом случае, это была некая магия, причем скорее всего - прирожденный дар конкретно этой девушки. В таком случае то, что Танаа владеет Силой, имело хоть какое-то логическое объяснение: далеко не от каждого прирожденного дара можно отказаться, да и отказ, как правило, несет за собой крайне тяжкие последствия - Пресветлый Магнус не терпит пренебрежения своими подарками.

Во-вторых, совершенно непонятно было, почему Танаа не выждала более удачного момента, а убила Дильгерта при всех, тем самым подставив и себя, и фон Кильге, не говоря уже о двоих их друзьях, томившихся в камере в другом конце коридора.

В-третьих, странным казался способ бегства, выбранный ею: ведь сэр Лайорн мог просто не захотеть помочь убийце брата по ордену, и тогда все ее воздействие прошло бы впустую: оно лишь усиливало собственное желание сэра Лайорна, а не навязывало приказ извне.

Было еще немало пунктов, но хватало и первых трех. И чем больше рыцарь размышлял, тем меньше он понимал Танаа и ее логику.

Время текло медленно и тягуче. Сэр Лайорн знал, что сегодня в полночь состоится суд над ним, и на этом же суде будет решено, что делать с оставшимися в руках ордена сообщниками фон Кильге, как теперь относиться к самому Гундольфу, как найти и покарать посмевшую поднять грязную лапу на Грифона париасску и какое наказание определить предавшему интересы ордена сэру Лайорну. На большую часть этих вопросов рыцарь знал ответы: орка и полуэльфа казнят, фон Кильге найдут и допросят с пристрастием, при помощи магии, железа и огня вытянув из молодого человека все, что он знает о Левиафане, Танаа будут искать всеми силами, а когда найдут - жестоко казнят. Самого же сэра Лайорна либо также предадут смерти, либо в ближайшее время отправят на какое-нибудь задание, не предусматривающее сохранения жизни. Он был готов к этому, и жалел лишь об одном: что не увидит больше синих глаз спасенной Танаа и так и не услышит ответов на свои вопросы.

Смерти сэр Лайорн не боялся. Хотя быть казненным ему очень не хотелось: лучше уж умереть в бою ради дела ордена. В любом случае, страха перед судом не было, и заранее обреченный на смерть рыцарь ждал вынесения окончательного приговора спокойно и с достоинством.

Разочарование было страшным. Не помня себя от ярости, полуэльфа металась по комнате, пиная мебель и швыряя книги.

- Какого Ярлига над всеми этими смесями надо читать заклинания?! - рычала она, отправляя ни в чем не повинный пуфик в стену. - Какого Ярлига у меня нет ни грана способностей к классической магии?!

Едва проснувшись, девушка кинулась внимательно перечитывать все, что она вчера скопировала. Она старательно запомнила каждую строчку, едва ли не дословно вызубрила все, что должно было потребоваться в ближайшее время, потратила на это почти весь день, не отвлекаясь даже на еду. Выписала на отдельный листок названия нужных смесей, нашла рецепты в копиях… и наткнулась на поистине непреодолимое препятствие.

Словно в насмешку над узницей, приготовление смесей было описано максимально детально, включая тексты заклинаний, формулы расчета энергии и рисунки магических построений.

Если бы надо было только сварить зелье… Несмотря на полное отсутствие талантов в этой области и удручающе малое количество познаний, девушка справилась бы за счет одного лишь упорства. Не день и не два пришлось бы потратить, прежде чем очередная попытка увенчалась бы удачей, но ее это не страшило.

Через некоторое время, немного успокоившись, полуэльфа кое-как взяла себя в руки.

“Выход все равно должен быть, - сказала она себе. - Больше того, выход наверняка есть. Надо только его найти. И я его найду, обязательно найду!”

Она еще раз внимательно перечитала инструкцию по приготовлению состава Майнан в модификации Лиммеа, предназначенный для связи на расстоянии. Что-то в рецепте казалось странным, и после нескольких минут размышлений девушка поняла, что именно.

“Спустя три часа от начала кипения смеси, следует разлить готовый состав по хрустальным колбам емкостью не более половины пинты и выставить в полностью закрытый от света ледник на пять суток. После ледника колбы семь раз попеременно нагревать до полной прозрачности содержимого и остужать до приобретения содержимым насыщенного темно-синего оттенка. Перед каждым нагреванием читать “gerrah harreg” в мотиве dionele. После нагревания произносить “ferafetry koll” трижды. По окончании всех циклов смесь выдержать сутки в прохладном, но не холодном месте в течение трех дней. Перед первым применением поместить колбы с готовым составом Майнан в октаграмму внутреннего построения “sillaven” и провести над ними ритуал модификации Лиммеа, см. приложение. Хранить при комнатной температуре, в хрустальной посуде, не более, чем по половине пинты”.

Итого время приготовления состава Майнан, даже без модификации, занимало не меньше десяти дней. Маар-си же, скорее всего, не так редко пользовался зеркалом, следовательно - у него наверняка был запас!

Обругав себя за несообразительность, полуэльфа отправилась выяснять, находится ли тюремщик в башне, или же можно уже сейчас проверить свою догадку и, возможно, протестировать зеркало. Она давно уже знала: если хозяин отсутствовал, то невидимые слуги обязательно зажигали свет во всех коридорах и залах, кроме покоев узницы, когда же он являлся домой, то светильники гасли. Поначалу она думала наоборот, но две недели наблюдений ясно продемонстрировали необъяснимую любовь париасца к полумраку.

Свет в коридорах отсутствовал. Скрепя сердце потенциальная беглянка приготовилась ждать, благо обычно Маар-си не проводил в башне дольше одного дня. Однако судьба явно издевалась над несчастной полуэльфой, уже зверевшей от однообразия обстановки и неопределенности ее дальнейшего будущего: следующие четверо суток тюремщик, как назло, оставался дома. Зато когда на пятый, невыразимо прекрасный вечер в коридорах резко вспыхнул свет…

Она собралась буквально за пять минут, и, несмотря на то, что здравый смысл настаивал на том, чтобы выждать хотя бы несколько часов, нетерпение оказалось сильнее. Но, забравшись в покои Маар-си, девушка почему-то не стала торопиться. Медленно обошла по периметру гостиную, заглянула в спальню, безмерно ее удивившую своим видом: полуэльфа почему-то ожидала увидеть роскошное убранство, огромную кровать под балдахином, париасские ковры на полу и стенах, стеклянный столик у постели и тому подобные излишества. Действительность же оказалась совсем иной: узкая кушетка у стены, застеленная безупречно расправленным темным покрывалом, тяжелый стол у окна, на котором теснились аккуратно выровненные стопки бумаги, книг, пирамидка из шкатулок разного размера и прочие на первый взгляд нехитрые безделушки. Маар-си явно совмещал спальню с рабочим кабинетом. И также явно работал гораздо чаще и дольше, да и с большим удовольствием, нежели спал. Еще в комнате присутствовало удобное, но совсем не вычурное кресло, и шкафы. Много-много книжных шкафов, до предела набитых различными томами. Глаза узницы жадно заблестели при виде этого великолепия - ведь понятно было, что каждый фолиант из этого собрания в сотни раз ценнее и интереснее, нежели все содержимое любого шкафа в открытой библиотеке, которой пользовалась она сама.