8. Музыканты в бегах

Пробираясь по тёмным коридорам в храм Иштар, Эн-Гула испуганно оглядывалась по сторонам. Заговор против богини был для неё чем-то абсолютно новым, и ей казалось, что когда она вернётся в храм, который половину её жизни был для неё домом, её там будут уже ждать, и не с распростёртыми объятиями. У Иштар были глаза и уши по всему Кишу, и несмотря на все предосторожности, Эн-Гула сомневалась, что ей удалось уберечь заговор от внимания богини.

Однако всё было как обычно. Когда она возвращалась в храм, вечерняя вахта протрубила о закрытии городских ворот. Жертвенные костры прикрывались до утра, и жрецы готовились ужинать и ложиться спать. Последние прихожане завершали молиться и уходили вместе с заходящим солнцем. Уборщики подметали каменный пол, и скоро наступит время, когда все жрицы соберутся за ужином. Эн-Гула возвращалась как раз вовремя: её отсутствие обязательно заметили бы, если бы она пропустила ужин. И хотя вряд ли по одному такому мелкому нарушению Иштар бы что-то заподозрила, Эн-Гула считала, что раз уж замышляешь свержение богини, то лучше её внимание к себе не привлекать.

Несмотря на ту храбрость, с которой она говорила с принцессой, Эн-Гула не думала, что у них может что-то получиться. Могущество Иштар было невообразимо, и жалкие силы жрицы и принцессы не могли ей противостоять. Они с Нинани пришли к согласию, что больше всего им нужен хоть какой-то намёк на слабость в доспехах Иштар, или какие-то сведения о магии, к которой она может быть уязвима. А до того они могут лишь обмениваться информацией и планами. Было сложно поверить в то, что её, рождённую в простой семье сироту, удостоила своим вниманием сама принцесса. Она была поражена, увидев, что Нинани была милой девушкой, вполне человечной. Несмотря на разделявшую их социальную пропасть, за время их разговора они подружились. Всего несколько часов назад Эн-Гула не могла себе даже представить такого. О царской семье Киша в храме много говорили, но никто из жриц раньше не сталкивался с её членами лично, если не считать тех редких случаев, когда царь Агга приходил в храм для участия в церемониях.

Задумавшись, Эн-Гула чуть не вскрикнула, когда из тени вышла странная фигура, и вежливо приподняла свою шляпу.

— Добрый вечер, — сказал Доктор, приветливо улыбаясь. — Надеюсь, я явился не в неурочное время?

Поняв, что этот странно одетый мужчина не может быть посланным за ней посланником Иштар, Эн-Гула постаралась восстановить дыхание. Её сердце постепенно замедляло участившийся стук.

— Из… Извиняюсь, — запинаясь, сказала она. — Я испугалась.

— Простите, я не хотел, — сказал Доктор.

По пути в храм он очень много думал, взвешивая все за и против различных способов действия. Может, ему оставить на себе местную одежду и незаметно проскользнуть в святая святых? Или лучше выбросить плащ и дерзко идти напрямик? Он не очень удивился, поймав себя на том, что всё больше склоняется ко второму варианту. Застать людей врасплох, заставить их задуматься о чём-то заурядном, а затем вести себя исключительно вежливо — обычно эта тактика творила чудеса. Но в этот раз он чуть не довёл бедную девушку до инфаркта.

— Глубоко вдохните и медленно выдохнете, — посоветовал он. — Это поможет.

Эн-Гула его послушалась, и постепенно успокоилась.

— Незнакомец, — наконец, сказала она, — скажи, чем я могу тебе помочь.

— Вообще-то, я просто зашёл, рассчитывая повидаться с богиней. А если она занята, то меня устроит верховная жрица. Или жрец, — он рассмотрел её наряд: — А вы так не простудитесь, совсем без одежды?

Эн-Гула моргала, пытаясь успевать понимать его слова. Она озадаченно посмотрела на свои голые груди.

— Все жрицы Иштар одеваются так, незнакомец. Ты разве не знал этого?

— У меня проблемы с памятью, — доверительно сказал Доктор. — Она уже не та, что была когда-то.

— О, — этот комментарий Эн-Гула вообще не поняла. Однако цель своего прихода он объяснил вполне чётко. — Ты хочешь увидеть богиню?

— Если ей сейчас неудобно, — улыбнулся он, — я могу прийти позже. — Или мне нужно записаться на приём?

Его взгляд перешёл с девушки на изучение храма. На задворках его сознания что-то пыталось привлечь его внимание, но ему никак не удавалось понять что это.

— Я даже не знаю, — девушка рассматривала его. Несмотря на свою иноземную одежду и странные манеры, он казался вполне хорошим человеком. — Говорить с ней не всегда безопасно, — рискнула сказать она.

Доктор вопросительно поднял бровь:

— Значит, возможность поговорить с ней всё-таки есть?

— Если ты уверен, что хочешь именно этого.

— Я ни в чём не уверен, — признался он. — Обычно, когда я вот так прихожу к богам в гости, их нет дома, и меня выпроваживает верховный жрец или какой-нибудь дворецкий.

Силясь вникнуть в смысл всего, что он говорил, Эн-Гула покачала головой:

— С Иштар можно поговорить, незнакомец.

— Так значит, богиня дома? Превосходно.

Несмотря на напускной энтузиазм, Доктор был взволнован. Его опыт говорил о том, что в большинстве случаев жречество любой религии настаивает на передаче богам сообщений. А эта девушка, похоже, была абсолютно уверена, что в этом храме необходимость в посреднике отсутствовала. Он не знал, хорошо это или плохо.

В этот момент к ним из теней вышел Думузи. Его серые глаза задержались на Эн-Гуле, и та немного испугалась. Если Доктор и заметил её реакцию, то ничего об этом не сказал.

— Какие-то проблемы? — спросил Думузи. — В такое позднее время дня от жриц обычно не требуется исполнение службы.

Вспомнив об отсутствии на девушке одежды, Доктор легко представил себе, какого рода службы ей приходится исполнять. Он покачал головой:

— Я просто зашёл поболтать с богиней.

— В самом деле?

Глядя на Думузи, Доктор заметил, что тот слегка встрепенулся, а затем выражение его лица изменилось. Усталость исчезла, её сменила почти хищная целеустремлённость.

— И почему ты хочешь повидаться с Иштар?

— Потому что в этом городе что-то не так.

— Что конкретно ты имеешь в виду? — ворковал Думузи.

Постукивая себе по носу кончиком зонта, Доктор сознался:

— Я чую странный запах. Зла, чистого зла. Когда за ним гоняешься так долго, как это делаю я, начинаешь чувствовать его, как жуткую вонь в воздухе. И этот город весь провонялся.

— Понятно, — сказал жрец. — И что ты предлагаешь сделать?

— Поймать это зло и уничтожить, — честно сказал Доктор. — Я, так сказать, космический эколог. Люблю, когда всё чисто и хорошо пахнет, — он улыбнулся юной жрице. — Как вот эта молодая дама.

Думузи холодно посмотрел на девушку:

— Можешь идти, — сообщил он ей. — Я сам проведу этого незнакомца к богине.

— Слушаюсь тебя, господин, — сказала она, низко поклонившись. Повернувшись к Доктору, она не удержалась и добавила: — Надеюсь, что ты найдёшь то, что ищешь, незнакомец.

— Я тоже, — ответил он, ещё раз широко улыбнувшись.

Было в этой девушке что-то, чего он не понимал. Ладно, вряд ли это важно.

Эн-Гула смотрела, как Думузи уводит незнакомца вглубь храма. Странный мужчина. Но она чувствовала в нём какую-то силу. Он не выглядел сильным, скорее даже наоборот. Но в нём была сила. Было такое чувство, что смешной человечек — это лишь плащ, скрывающий что-то под собой. Её охватило волнение. Хотя она и пыталась прогнать эту мысль, она подумала о том, что эта странная личность может оказаться тем самым волшебным звеном, которое они с принцессой хотели найти.

Но ведь это просто смешно! Продолжая спорить сама с собой, Эн-Гула кралась по тёмным залам за Думузи. Если её поймают… Она подавила в себе страх. Нельзя позволить обнаружить себя, но и упустить этот странное чувство надежды, которое каким-то образом зажёг в ней незнакомец, она тоже не могла. Ей нужно было увидеть, что произойдёт, когда он встретится с богиней.

* * *

Всё было даже хуже, чем Эйс это себе представляла. Гильгамеш допил шестое или седьмое пиво и заказал ещё. Его поведение от алкоголя лучше не становилось, и Энкиду, похоже, тоже переживал по этому поводу. В таверну заходило всё больше и больше местных. Закончив свои дневные дела, горожане по пути домой заходили сюда выпить и поболтать. Все остальные столы были уже заняты, и гул разговоров стал громким.

Эйс это напоминало атмосферу британского паба. Иногда некоторые из маминых ухажёров пытались выслужиться, гуляя с Эйс. Это обычно означало для неё чипсы с рыбой и стакан газировки в местном пабе, в то время как ухажёр со своими корешами выпивал несколько кружек пива. Эйс никогда особо не нравилась душная, прокуренная атмосфера пабов, большую часть времени она играла в дартс, а иногда, улучшив момент, отхлёбывала пиво из чьей-нибудь кружки. С тех пор она метко кидала дартс и не любила тех, кто напивался пива.

В этой таверне всё было очень похоже. Никто, разумеется, не курил — до появления табака было ещё несколько тысяч лет, как и до запаха рыбы с чипсами, обильно сдобренными солью и уксусом. Но клубившийся пивной запах был такой же, а гул пустых разговоров и грубых шуток, наверное, не изменится никогда, сколько бы тысячелетий не прошло. Чем больше происходит перемен, — подумала она, — тем неизменнее остаются некоторые вещи. Например, пабы.

Гильгамеш принялся за очередную порцию пива, а затем громко отрыгнул. Это его, похоже, немного разбудило, и он попытался сфокусироваться на Эйс.

— Что? Не пьёшь? — спросил он.

— Я не хочу, — ответила она.

Он многозначительно посмотрел на неё.

— Тогда, может быть, пойдём спать?

Она готова была убить Доктора за это.

— Спать я тем более не хочу, — отрезала она. — Во всяком случае, с тобой.

В отместку за это она устроит Доктору ещё один кризис регенерации.

— Чушь! — возразил Гильгамеш, ещё раз громко рыгнув. — Я укладывал тёлок и покрасивее, чем ты.

— Правда?

Вот чему она научилась у маминых ухажёров, так это тому, что с пьяными спорить не надо. Переспорить их всё равно не удастся, только спровоцируешь. Она вспомнила, как когда-то целую неделю ходила с синяком под глазом после того, как один из них не вытерпел её острот.

— Ещё как правда, — сказал он. Эта тема была одной из его любимых. — Да сама богиня Иштар пыталась заманить меня в свою постель всего несколько недель назад.

Ну до чего же он самовлюблённый!

— Её можно понять, — улыбнулась Эйс, рассчитывая, что он продолжит. Пока он пьёт и разговаривает, он хоть руки не распускает.

— Ещё бы, — ответил Гильгамеш. — Но, невзирая на её мольбы, я ей отказал.

— Недостаточно хороша для тебя, да?

Гильгамеш постучал себя пальцем по носу (нашёл он его только со второй попытки).

— Не в этом дело, — сказал он. — Ты же знаешь, что происходит со смертными, которые спят с богами.

— Нет, не знаю, — внезапно почувствовав сильную усталость от него и его хвастовства. — И ты тоже не знаешь, если по правде.

— По правде? — переспросил он. — Я всегда говорю правду! Ты что, не веришь, что Иштар меня хотела соблазнить?

В этот момент за соседним столом кто-то засмеялся, избавив Эйс от необходимости выбора между враньём и дракой.

Гильгамеш развернулся к тому, кто засмеялся:

— У тебя чё, проблемы? — спросил он. — Или тебя на голову в детстве роняли?

Мужчина, увидев на столе перед Гильгамешем ряд пустых кувшинов, явно решил ублажить пьяного.

— Дружище, — засмеялся он, — я слышал, что когда Иштар хочет мужчину, она его берёт. В последнее время она в храме многих берёт.

— Уж тебя-то не Иштар заберёт, — ругался Гильгамеш, вставая на ноги. — Тебя заберёт Белит-Шери, счетовод смерти!

Энкиду схватил царя за руку.

— Пожалуйста, — прошипел он. — Не начинай.

Гильгамеш сердито глянул на своего друга, но всё-таки был ещё не настолько пьян, чтобы не увидеть, что Энкиду беспокоится. Он неохотно кивнул и сел на место. Повернувшись к соседнему столу спиной, он стал рассматривать содержимое своего кувшина.

Для Эйс это была двойная радость: во-первых, Гильгамеш успокоился, а во-вторых, он забыл о своих попытках склонить её к постели.

Мужчина, сидевший за соседним столиком, похлопал её по руке.

— Слушай, — сказал ей кишит. — Ты присмотри за своим другом. В этом городе не все такие терпеливые, как я.

— Спасибо, — ответила Эйс. — Я так и сделаю.

Мужчина ещё не закончил.

— А откуда ты такая? — он оглядел её. — Никогда раньше не видел такой светлой кожи. Ты не местная. Что ты делаешь в Кише?

Блин! Вот не хватало им только любопытного местного, сующего нос не в своё дело.

— Я путешествую, — сказала Эйс, надеясь отшить его раньше, чем он начнёт задавать вопросы Гильгамешу. Пьяный царь, если потеряет терпение, всё мигом выболтает.

— Ты не из торговцев, — сказал мужчина. — У тебя нет с собой никаких товаров. Что же ты тогда тут делаешь?

Перебрав в уме несколько вариантов, Эйс подумала, что лишь один из них может звучать убедительно.

— Мы артисты.

— Правда?

Ответ был неудачный — друзья этого мужчины повернулись в их сторону.

— И что делает он? — он указал на Гильгамеша.

— Готов поспорить, что он огонь глотает! — сказал ещё один мужчина и засмеялся.

Гильгамеш это услышал.

— Я фокусы показываю, — прорычал он. — Разрезаю людей пополам.

— А затем снова соединяешь? — присоединился к разговору ещё один выпивоха.

— Только тех, кто мне нравится.

Пока ситуация не переросла в полный провал, вмешалась Эйс:

— Я певица.

— Да ну? — мужчины с интересом посмотрели на неё. — Так может быть, ты споёшь нам?

Ну вот, доигралась. Рояля в комнате не было, и не будет, если только все собравшиеся не согласятся подождать около четырёх тысяч лет. Что же, теперь она могла сделать только одно…

— Ладно, — согласилась она, медленно вставая.

Что же ей такого спеть, чтобы они хоть что-то поняли? Никакого джаза! Ничего излишне современного…

Она вдруг поняла, что все вокруг — включая Гильгамеша — с интересом смотрят на неё.

Прокашлявшись, она начала петь.

Это был один из её настоящих талантов — её голос. У неё был хороший слух, и чтобы правильно исполнить песню, ей достаточно было прослушать её несколько раз. Уже почти после первой строчки ею восхищались. Она пела:

Я был бродягой много лет

Тратил все деньги на виски и пиво

Но теперь возвращаюсь домой с золотишком

И клянусь, что больше бродяжить не буду.

Один из маминых хахалей был ирландец. Он знал почти столько же народных песен со старой родины, сколько сортов пива в местных барах, и он много вечеров провёл за обучением Эйс тем песням, которые мог вспомнить. «Бродяга», как он сказал, была песня почти про него.

Эйс плакала, когда узнала, что он погиб. Он упал по пьяни под колёса автобуса. Гоня прочь эти воспоминания, она начала припев:

И больше никогда

Я не буду бродяжить

Никогда, никогда.

В комнате все затихли. Все слушали как она поёт. Она начала второй куплет, надеясь, что они смогут понять смысл слов.

Я зашёл в заведенье, где часто бывал

Сказал хозяйке, что денег нет, и попросил налить в долг.

Но она сказала «Нет!»

Такие, как ты, у меня каждый день.

Это вызвало у слушателей смех. Эта тема была явно близка многим из присутствовавших. Когда она пела последние два куплета, все слушатели хлопали и подпевали припев. Для верности, она повторила последний припев:

Я вернусь домой, к родителям, сознаюсь во всём

Попрошу их простить их сына

И если они полюбят меня, как любили когда-то,

То не буду бродяжить

Никогда, никогда.

Когда закончился припев, все мужчины аплодировали, громко хлопая по столам. Враждебность по отношению к ней, Гильгамешу, и Энкиду, пропала. Мужчина, пристававший к ней с вопросами, улыбался.

— Барышня, это было необычайно хорошо исполнено. Дай нам знать, когда вы выступаете, и мы с ребятами обязательно придём.

Другие начали выражать согласие, а Эйс улыбалась им. Между столами возник мужчина и низко поклонился. Он был хорошо одет, и плащ и остальная одежда были дорогими, но уже поношенными. В отличие от местных, он был гладко выбрит, а его волосы до плеч не были ни умащены, ни собраны в пучок. Он был худощавый. Судя по взгляду его серо-зелёных глаз, ему многое довелось повидать.

— Госпожа, — галантно обратился он, — могу я поговорить с тобой?

Эйс кивнула, радуясь возможности отвлечься. Мужчина подтянул табурет и почти упал на него.

— Позвольте представиться, — сказал он. — Я Аврам, слагатель песен.

— Слагатель песен? — переспросила Эйс.

Он приоткрыл свой плащ, показывая ей висящую у него на плече небольшую арфу.

— Как и вы, госпожа, странствующий певец…

— Эйс, — она протянула ладонь, и он энергично её пожал. — Приятно познакомиться.

— Взаимно.

Немного поколебавшись, он решился:

— Я вот подумал, а не возьмёте ли вы меня с собой, госпожа? По правде говоря, в эти времена Киш не очень хороший город для музыкантов.

Чтобы не отвечать на его вопрос, Эйс сказала:

— А что не так с этим городом?

У Аврама забегали глазки, затем он нагнулся и тихо сказал:

— Люди тут несчастливы. Поэтому у них нет настроения слушать музыку.

Ни хрена себе! — подумала Эйс. — Я настоящая шпионка. Собираю для Доктора слухи.

Она спросила:

— И почему же все такие расстроенные?

Он осторожно прошептал в ответ:

— Потому что среди них живёт богиня Иштар.

Эйс удивилась:

— А я думала, что это хорошо, — пытаясь вспомнить что-нибудь о древних религиях, она добавила: — Она же вроде делает так, чтобы всходили посевы, и всё такое?

— Едва ли, — сказал Аврам. — Она сидит в своём храме и охотится на своих почитателей. И, как говорят, съедает их.

Эйс внезапно охватил сильный страх.

— В своём храме? — слабым голосом спросила она. — В этом городе? Здесь?

К ней наклонился Гильгамеш:

— Я же тебе говорил, она тут, пыталась меня соблазнить!

Эйс оттолкнула его от себя, стараясь подавить тошноту от его дыхания.

— Если бы я тебя слушала, я бы пропала.

Не обращая внимания на страдальческое лицо Гильгамеша, она снова повернулась к Авраму:

— Это правда?

— Конечно, госпожа, — он был удивлён. — Ты тут, наверное, недавно. Весь город только об этом и говорит. Иштар пришла, чтобы жить в своём храме.

— А про поедание людей? — потребовала Эйс.

Аврам пожал плечами:

— Было обнаружено много тел. Открыто об этом никто не говорит, но слагатель песен слушает и смотрит внимательно. Мне не хотелось бы говорить на такие темы с такой дамой…

— Уж лучше рассказывай, — сказала она, не в силах сдерживать нетерпение, — а не то я вырву твой язык и скормлю его моему ослу, — она указала на Гильгамеша.

— Что же… Их находили с расколотыми черепами, без мозгов.

Ответ Эйс никто не услышал, потому что Гильгамеш вскочил на ноги, испепеляя её взглядом.

— Твоему ослу? — заорал он. — Больше я твою наглость терпеть не буду!

Не собираясь сдаваться, Эйс тоже вскочила на ноги.

— Слушай, ты, алкаш безмозглый! — закричала она. — У меня уже вот где сидят твоё величество и твой синдром непослушных рук!

Она повернулась к Авраму:

— Давай выйдем. Я хочу поговорить.

Он кивнул, довольный, что можно уйти от мускулистого великана.

Гильгамеша так поразил ответ Эйс, что он ничего не сказал. Будучи царём, он не привык, чтобы к нему обращались таким тоном, и чтобы отказывали заняться любовью. Пока он пытался собраться с мыслями, Эйс и Аврам вышли. На улице, на свежем прохладном воздухе, Эйс стало легче дышать. Аврам стоял рядом и ждал. Наконец, она тихо спросила у него:

— А ты знаешь, где этот храм Иштар?

— Конечно. Но ты не сможешь в него попасть.

Абсолютно уверенная, что этот храм Иштар притягивал Доктора, как муху на мёд, она мрачно посмотрела на Аврама.

— Это почему? — спросила она.

— Потому что туда не пускают женщин, только священных жриц.

— Везде одно и то же, — сказала она. — Ладно, этой проблемой я займусь, когда будем на месте. А пока покажи мне дорогу.

Аврам подчинился её воле. Пожав плечами, он повёл её по улицам.

Эйс ни на минуту не сомневалась, что Доктор пошёл именно в этот храм. Заявления Гильгамеша о встрече с Иштар она восприняла скептически, но тихая честность Аврама её убедила. Если в Кише происходит что-то необычное, то наверняка в этом храме. И Доктор просто не сможет не впутаться в неприятности, ему понадобится её помощь.

Загрузка...