Я беду от тебя отведу

КАЧЕЛИ ДЛЯ ДВОИХ

Глава 1

БЕЗ НАЗВАНИЯ

Когда я очнулась, то узнала, что произошло. В тот вечер Бальдерик Рэй искал меня, но не найдя, страшно разволновался, и, как мне рассказала Велеста, он вёл себя очень странно: ворвался в приёмную, словно сумасшедший, поднял всех на уши, потом кинулся ко мне домой. Только чудо могло спасти меня. Он звонил и стучал в мою дверь, но я уже не слышала его; тогда он, до смерти напугав жильцов дома, по балконам вскарабкался на третий этаж и разбил окно…

Он нашёл меня лежащей на холодном кафельном полу в ванной: мне оставалось жить, быть может, ещё минут пять.

Говорят, я не могла проснуться двое суток, хотя мне сделали промывание желудка по всем правилам официальной медицины и поставили очищающую капельницу.

У меня была сломана кисть руки и разбита голова: падая, я ударилась лбом об острый край шкафа.

Меня лечили все, кому не лень. Таджичка Шику пела гортанным голосом песни на своём языке и каждое утро выгоняла через форточку «злых духов уныния», чтобы они не терзали мою израненную душу.

Лесовичок делал горькие отвары и поил меня из деревянной пиалы, нашёптывая какие-то заговоры. Я молча пила и глотала всё, что мне предлагалось. У меня не было сил, чтобы спорить и сопротивляться.

— Болезни тела вылечить куда проще. А вот болезни духа — вещь посерьёзнее… Ну ничего… и это тоже пройдёт. И не таких ещё на ноги поднимали, — с видом знатока заявлял Лесовичок.

Мисс Магда заходила, садилась у изголовья моей кровати и гладила меня по голове как ребёнка, тихонько вздыхая.

Мне было стыдно, и я не желала ни с кем разговаривать. Никто меня не доставал разговорами о том, что я сделала.

Я всё равно не хотела жить. Мне хотелось уйти. Подальше от этого жестокого мира — туда, где я наконец-то обрету долгожданный покой. Словно что-то высосало из меня всю жизненную энергию. Я чувствовала, что впереди у меня будет ещё очень много страданий, к которым я была не готова. И сил на новую борьбу у меня тоже не было.

Бальдерика Рэя я не видела. Он ни разу не зашёл ко мне, хотя я знала, что он находится в городе. Однажды мне почудилось, что его фигура промелькнула в коридоре из-за неприкрытой двери. Не знаю, испытывала ли я к нему чувство благодарности за то, что он вырвал меня из почти сомкнувшихся объятий смерти. Наверное, нет. Скорее, раздражение и досаду оттого, что он вмешался в мою судьбу и решил за меня — жить мне или умереть. Хотя я выбрала второе. И если бы не он, то сейчас мне уже могло быть так легко…

— Ты станешь ещё сильнее, чем была, — грустно сказал барон Беллингаузер, навестив меня в числе прочих. — Но теперь, что бы ни случилось, ты уже никогда не сможешь стать прежней…

— Да, не смогу… — согласилась я, окончательно утвердившись в убеждении, что моя жизнь закончена и впереди меня не ждёт ничего хорошего.

Через неделю я решилась уйти домой.

Я долго смотрела на разбитое балконное окно и засохшее кровавое пятно на кафеле в ванной, разбросанные в беспорядке вещи — и не могла понять, как всё это безумие могло произойти со мной…

Вымыв пол одной рукой, я набрала номер диспетчерской.

— Алло, не могли бы вы попросить кого-нибудь зайти ко мне, вставить стёкла? Хулиганы разбили окно.

Я положила трубку и неожиданно увидела на журнальном столике фотографию, на которой я была вместе с Вадимом, когда мы катались летом на теплоходе по Москве-реке. Вытащив фото из рамки, я отправилась с ним на кухню и сожгла его на газовой плите.

— Всё, — сказала я, и болезненная тоска накатила на меня с новой силой. Нет. Ещё не всё. Не всё так просто…

«Кощей» осторожно взял мою здоровую руку в свои и, растерянно заглядывая мне в глаза, участливо сказал:

— Ты так похудела, бедняжка, ну что ж, проходи, садись… Если вдруг захочешь поговорить по душам, то, пожалуйста… после лекции в моём кабинете.

Я благодарно улыбнулась ему и кивнула, естественно не собираясь с ним ни о чём беседовать, тем более о своих личных проблемах. Но меня удивило и тронуло его участие. Я даже и не подозревала, что он способен проявлять к кому-либо простое человеческое сострадание.

Хоть обитатели «Дубовой рощи» и постарались скрыть попытку моего суицида от людей, возможно те догадались обо всём сами. Мой жалкий, убитый вид говорил сам за себя. Я пропустила почти три недели занятий.

Я сидела одна в стороне от группы. Никто из ребят не подошёл ко мне и не выразил никакого сочувствия; девчонки, хихикая, перешёптывались, поглядывая в мою сторону. Мне было больно, но я уже почти привыкла к равнодушию окружающих. Я слышала, как мои одногруппники обсуждают предстоящую свадьбу Вадима и Ларисы, ничуть не заботясь о том, что я могу их услышать. Моя мрачная фигура и мои проблемы абсолютно никого не интересовали, потому что я не вписывалась в их радужные планы. Мне очень хотелось сделать что-нибудь нехорошее, испортить им настроение, заставить испытать ту же боль, что и я. Им было хорошо, а мне плохо. От острого ощущения несправедливости и жалости к себе слёзы стали щипать мне глаза; я украдкой смахнула слезу и сильно уколола ручкой палец, чтобы переключиться с душевной боли на физическую.

Профессор начал занятие.

Минут через десятьскрипнула дверь аудитории.

«Кощей» с кем-то недолго разговаривал, затем пропустил его. Я бросила взгляд на вошедшего и тут же негодующе отвернулась. Бальдерик Рэй с невозмутимым видом поднялся по ступеням, гордо неся свою красивую голову, и сел рядом со мной. Я сделала вид, что не замечаю его и демонстративно, с повышенным интересом, стала изучать исписанный каракулями стол. Надо думать, взгляды всей группы устремились в нашу сторону, а особенно девушек — на моего соседа по парте.

— Привет, — произнёс он ласково вполголоса.

Я молча кивнула ему и продолжила исследование стола.

— Знаешь, мне пришлось солгать, что я твой брат. Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, сестрёнка! А ты? Рада мне? Или я должен заплакать от обиды? — попробовал он развеселить меня.

В этот момент дверь снова скрипнула и в аудиторию зашёл Вадим; не снимая капюшона с головы, он пробормотал невнятное извинение и, пригнувшись, словно вор, быстро прошмыгнул по лестнице на последний ряд.

— Разве ты не должен быть сейчас в Париже? — как можно более безразличным тоном осведомилась я, посмотрев на Б.Р., но тут же отвела взгляд, чтобы не попасть под гипнотизирующее воздействие его глаз.

— Некоторые обстоятельства вынудили меня вернуться досрочно… — ответил он, нахмурившись. — Но я подумал, может тебе поддержка нужна, потому и пришёл…

— Зря… — буркнула я. — Мне ничего не нужно.

— Может быть, — он вздохнул и посмотрел в сторону моей группы. — Но я вижу очевидное: где они, и где ты.

— Чего ты добиваешься? — взвилась я. — Хочешь увидеть моё одиночество среди людей? Теперь, когда ты наконец-то увидел это собственными глазами… надеюсь, теперь ты доволен?

— Вообще-то, я хотел взглянуть на него, — Бальдерик Рэй кивнул на Вадима. — Когда лекция закончится, у меня к нему будет небольшой разговор тет-а-тет. Это даже любопытно…

— Ты и про это тоже знаешь? — разозлилась я не на шутку.

— Я знал об этом ещё год назад. Что всё будет примерно так. Хотя я и предположить не мог, что ты решишься на нечто подобное…

— Хм… Наверное, тебе должно быть приятно, — ядовито заметила я.

— Не смей так говорить! Думаешь, что это я… Нет. Я бы никогда не опустился до такой низости. Никогда! Слышишь?

— Ну что же ты знал и ничего не сказал?

— Навряд ли ты стала бы слушать меня или кого-то другого. Кроме того, существовала высокая вероятность навредить тебе ещё больше. Но ты не думай, — ему это просто так с рук не сойдёт. Есть ещё силы, от которых не отвертеться.

— Собираешься ему морду набить? — мрачно поинтересовалась я.

Его почему-то развеселил мой вопрос. Он поднял брови и усмехнулся.

— Правда? И как мне это в голову не пришло? Хотя, возможно, именно так и стоит поступить? Скажи, ты бы этого хотела? Только честно — хочешь этого? Да или нет?

— Нет, не хочу! — оборвала его я, со злостью посмотрев ему прямо в глаза. — И пожалуйста, больше не вмешивайся! Зачем тебе вообще сюда лезть? Это абсолютно не твоё дело, и оно никоим образом тебя не касается!

Он пристально разглядывал моё лицо до тех пор, пока у меня не загорелись щёки и уши, и я снова не отвернулась.

— Позволь мне решать самому — что моё дело, а что — нет. Понятно? — сказал он.

— Молодые люди, мы вам не мешаем? — прокашлявшись, спросил «Кощей», обращаясь непосредственно к нам.

— Ах! Простите, профессор, — обаятельно улыбаясь, извинился Бальдерик Рэй. — Я так давно не видел сестрёнку и страшно по ней соскучился… Мы больше не будем, обещаем.

— Будьте так добры.

Я промолчала, уставившись в парту. Не устраивать же сцену на глазах у всей группы.

Нет. Драки не было. Не было никакого скандала. После окончания лекции Бальдерик Рэй попросил меня подождать возле раздевалки, а сам уверенной походкой направился к Вадиму. Во мне всё кипело и бушевало от бессильного гнева. Я не могла его остановить, и это бесило меня ещё больше. Кроме того, меня до глубины души возмущало то, что он без спроса влез в мои личные дела, и, в общем… мне стало нехорошо. Я видела, как Вадим обернулся на оклик Б.Р., и они, отойдя вдвоём к окну, стали о чём-то разговаривать. Я осталась угрюмо наблюдать за ними, спрятавшись за стендами.

Кто-то тронул меня за руку. Вздрогнув, я оглянулась и увидела Андрея Певунова. Он казался несколько обеспокоенным.

— У тебя всё нормально? — спросил он, рассматривая бегающими глазками моё лицо.

— Относительно… — пространно ответила я.

— Если бы я знал, что ты… то я бы не… — неловко начал он.

— У меня к тебе абсолютно нет никаких претензий, — сказала я, желая как можно быстрее оборвать ненужный и неприятный разговор.

— А этот… — Андрей кивнул в сторону Бальдерика Рэя. — Он не из милиции?

— С чего это ты взял? — удивилась я.

— Да так… Просто…

— Нет, это мой двоюродный брат.

— Ясно. Ну и зачем ты ему разболтала, что это я продал тебе «дурь»?

— Я ничего никому не рассказывала! — возмутилась я.

— Тогда, значит, у нас завёлся стукач.

— А ты что, с ним разговаривал? Интересно о чём?

— Да, — со злой улыбкой сказал Певунов. — Поговорили немного. И выяснилось кое-что, что ставит под сомнение моё доверие к тебе.

— Если тебя кто-то в чём-то подставил, то это кто угодно, но только не я, — заверила его я.

— Ладно. Будем считать, что я тебе верю, — кивнул он, заминая разговор. — Но на будущее, чтоб ты знала… Теперь ты у меня в чёрном списке. Потому что мне больше не нужны никакие проблемы.

— О, кей. — согласилась я.

Я посмотрела на Вадима и Б.Р. Они говорили, мне даже показалось, смеялись. Напоследок Бальдерик Рэй, весело улыбаясь, дружески хлопнул моего бывшего бойфренда по плечу. Он вообще всё время улыбался. И Вадим тоже. Со стороны всё выглядело довольно безобидно. Ничего особенного, просто обычная мирная беседа двух человек. Правда, в конце я увидела, как улыбка сползла с лица Вадима, и он стал бледным как смерть.

Глава 2

ГРУБАЯ СУБЛИМАЦИЯ

Наконец-то с моей руки сняли гипс — как же он мненадоел. Я позвонила Ане, чтобы узнать, как у неё дела. Она рассказала, что устроилась работать секретарём в фирму, которая занималась продажей каких-то БАДов, и предложила встретиться, поболтать, попросив меня зайти за ней в семь часов вечера, когда у неё заканчивался рабочий день.

Едва подойдя к Аниному офису, первое, что я услышала из открытой двери, — отвратительный мужской голос, срывающийся на крик, выговаривающий кому-то претензии и недовольства его работой. Я остановилась за дверью и стала прислушиваться.

— Ты будешь лишена части зарплаты! — взвизгнул противный голос.

— Опять? Но это же не я, а… — раздался дрожащий от обиды голосок Ани.

— Поговори мне ещё тут, идиотка!

Минуты через две, когда всё стихло, я осторожно выглянула из-за двери. Аня, вся красная, сидела за секретарской стойкой, украдкой утирая слёзы и шмыгая носом.

— В чём дело? — спросила я.

— Да вот… Семейка тут у нас — собственников… Творят, что хотят… — всхлипнула Аня. — Жена директора снова накосячила, а я почему-то виновата… Она всегда всё сваливает на меня, и попробуй докажи, что это её ошибки. Никаких нервов уже не хватает, честное слово! Хоть на рынок возвращайся…

— М-да… — окинула я непонимающим взглядом офис. — Неприятная контора. И как только тебя сюда занесло?

— Ох, чёрт! — встрепенулась Аня, посмотрев за мою спину. — Сюда идёт эта стерва, его жена, сейчас она сожрёт меня окончательно…

— Держись! — я быстро пожала её холодную руку и снова спряталась за дверь.

— Значит, так! — услышала я надменный женский голос. — Ещё раз пропустишь сюда посторонних — вылетишь в два счёта! Поняла? Желающих работать у нас полно, причём москвичек, и если тебя что-то не устраивает, ты в любой момент можешь отправиться обратно в свой Урюпинск доить коров!

Мои руки невольно сжались в кулаки. Не в силах больше выслушивать оскорбления подруги, я надела тёмные очки и зашла в офис. Передо мной стояла высокая холёная женщина средних лет с причудливо уложенным на голове шиньоном и неестественно пухлыми губами, делающими её похожей на куклу. Она изучающе смерила меня высокомерным взглядом.

— Слушайте, мадам, — раздражённо обратилась я к ней. — Что вы тут из себя строите? Хозяева жизни, тоже мне! Она что, ваша рабыня, чтобы так с ней обращаться?

— Вы это мне? — удивилась женщина, смотря на меня как на насекомое.

— Нет, сама с собой разговариваю! — зло усмехнулась я.

— Что вы себе позволяете?!

— То же, что и вы. Или вы думаете, только одной вам позволено хамить?

— Кто вы такая?

— Отпугнутый вами клиент! Хотела воспользоваться вашими услугами, но услышав, как вы разговариваете с персоналом, сразу же передумала. Мало того, что народ дурите своими псевдолекарствами, так ещё и над людьми издеваетесь!

Офисные работники, сидящие за столами напротив, оторвались от своих телефонов и компьютеров и с интересом стали прислушиваться к нашей перепалке.

— Что такое? Кто эта наглая девица? — недовольно спросил вновь подошедший директор.

— Я подруга Ани, — ответила я. — И сейчас вы оба извинитесь перед этой девушкой за своё омерзительное поведение и за все те оскорбления, что вы ей наговорили, или на собственной шкуре узнаете, что такое настоящее унижение!

— Что? Я должна извиняться перед этой одноклеточной? — презрительно усмехнулась хозяйка. — Ты в своём уме?

— Я сейчас позову охрану! — пригрозил её супруг.

— Ладно, как хотите. Я дала вам шанс, но, похоже, вы решили им не воспользоваться.

В одно мгновение я увидела все внутренние проблемы в их организмах. Придётся-таки сделать гадость, поморщилась я про себя.

Первой не выдержала жена директора, и её вывернуло прямо на глазах у сотрудников. Тут же сработал кишечник у её мужа: содержимое его желудка изверглось на пол отвратительной полупереваренной жижей. В офисе запахло рвотой, раздались возмущённые возгласы, задвигались стулья: работники зажимали носы и спешно покидали помещение.

— Фи… Ну разве можно столько есть? — брезгливо сказала я директору и его жене. — Вам нужно как следует прочистить кишки.

Они не могли ответить — их продолжало безудержно тошнить.

— Ну что? Не передумали? — спросила я.

Директор согласно закивал головой, держась за живот и безуспешно пытаясь унять судороги.

— Пожалуйста… прости… — с трудом выдавил он из себя, посмотрев на Аню: непрекращающиеся спазмы желудка мешали ему говорить.

— Извини… — прошептала вслед за ним бледная как смерть его супруга; от сильной боли в животе и неудержимой рвоты у неё на глазах выступили слёзы, косметика размазалась по лицу, несколько локонов выбились из растрёпанного шиньона и повисли паклей.

— С тебя этого достаточно? — повернулась я к Анне, но та застыла в ужасе.

— Господи! Пойдём скорей отсюда! — словно очнувшись, она торопливо схватила со стула свою сумку и пальто и потянула меня за руку прочь.

— Боже! Что это было? — ошарашено спросила она, когда мы шли к выходу по коридору.

— Обычное несварение желудка. Ерунда. Меньше надо кушать в ресторанах сомнительные экзотические блюда, проедая зарплату своих подчинённых.

— Теперь я могу забыть о том, что у меня была работа. Чёрт! Я с таким трудом на неё устроилась…. - едва не плача пробормотала Аня.

Я почувствовала себя виноватой, запоздало подумав, что, очевидно, оказала ей медвежью услугу.

— Знаешь, Ань. Ты, главное, не расстраивайся, — попробовала утешить я её. — Ведь ты и сама понимаешь, что тебе здесь совсем не место. Давай вместе попробуем поискать для тебя что-то другое, более подходящее. А пока можешь пожить у меня. Мы с Вадимом… В общем, мы расстались, и он скоро женится на другой девушке. Я ошиблась… Ладно, поехали, надо забрать твоего малыша.

— Ну что мне ещё остаётся… — сквозь слёзы улыбнулась Аня. — Ты ведь уже всё решила за меня.

«Слава богу, что она не такая гордая, как я», — подумала я.

Мы сидели с Анютой на кухне, пили кофе по-турецки и рассказывали друг другу о том, что с нами обеими произошло за то время, что мы не виделись. Ванька уплетал кашу, болтая босыми ножками под столом. Щёчки у него порозовели, и из глаз исчезло затравленное выражение, не свойственное детям его возраста.

— Классный у тебя пацан получился, — похвалила я Аньку.

— Да… — улыбнулась она. — Жаль, что у папаши его только это классно и получается — типа, пацанов делать. Ещё где-то двое таких гуляют, и есть две такие же дуры, как я. А может, и больше…

Я рассказала ей про Вадима, его предательство, трусость и подлость, и даже про мою неудачную попытку самоубийства — естественно, опустив некоторые невероятные детали моего спасения.

— Про тебя в Велиже говорили разные нехорошие вещи… — посерьёзнев, сказала Аня, выслушав мой рассказ.

— Догадываюсь… — произнесла я, разглядывая в чашке разводы кофейной гущи.

— Знаешь, а я вот думаю, они ошибались на твой счёт. На самом деле ты совсем не такая, и сердце у тебя доброе. Просто ты другая. Не для этого мира. А у людей — злые языки. Один дурак ляпнул, другие подхватили — и понеслось.

— Я не могу судить об этом. Иногда я сама себе кажусь злой, а иногда мне хочется осчастливить весь мир. Может, это раздвоение личности?

— Да ну тебя! — махнула на меня Аня рукой. — А из-за мужиков травиться — последнее дело. Сегодня — один, завтра — другой. Не расстраивайся. Твоё тебя дождётся.

— Ну… — усмехнулась я. — Возможно, не у всех такой подход к… мужикам, но в чём-то ты права. Не все мужики заслуживают того, чтобы из-за них травились. Да и не из-за него это вовсе, а так… всё как-то навалилось разом. Наверное, я больше никогда не смогу влюбиться — во мне поселилась какая-то пустота. Не доверяю мужчинам, от них одно зло. Любовь зла…

— Это да… но согласись, что они нам жизненно необходимы. Хотя бы вот ради этого… — она погладила по белокурой головке своего сына.

— Угу… — мрачно согласилась я.

— Значит, Анна Михайловна умерла, — сказала Аня с грустью в голосе. — Жаль бедняжку… Хорошая была женщина.

— Да. А вышло так, что вместо того, чтобы поехать на её похороны, я решила устроить заодно ещё одни — свои…

— Вот такая она — жизнь… Слушай, что мы всё о плохом? Может, я сейчас своего троглодита спать уложу, а мы с тобой того… по маленькой? У меня припрятано.

Я скептически улыбнулась, но кивнула:

— А давай. За новую жизнь.

Зачем он ходит за мной словно тень, думая, что я не замечаю его преследований? Как он скользит, смешиваясь с толпой; его машину — припаркованную то здесь, то там за углом. Бальдерик Рэй неотступно следовал за мной, куда бы я ни направлялась, но… на расстоянии. Не приближаясь ко мне.

Всё бесполезно. Моё настроение портилось день ото дня всё больше и больше. Попытки хоть как-то отвлечься ни к чему не приводили. Я стала равнодушна к учёбе и прогуливала занятия. В моей «работе» также участились сбои, причину которых я объяснить не могла.

Я попросила Мисс Магду предоставить мне тайм-аут на неделю-две для решения своих психологических проблем — и не давать мне пока никаких заданий.

— Я тебя понимаю, — сказала она. — Без вопросов. Отдохни как следует. Ты должна переболеть и восстановить силы. Со временем всё встанет на свои места, и тогда возвращайся, двери нашего Центра всегда открыты для тебя.

Как выяснилось, я ещё не до конца исследовала и использовала все свои возможности. Сегодня, например, узнала о себе кое-что ещё. Точнее, во мне, как всегда спонтанно, проснулась новая интересная аномалия: я увидела и услышала через стену то, что люди предпочли бы скрыть от посторонних глаз и ушей, а это значит, что я могла не только видеть на расстоянии и сквозь преграды, но и, при желании, слышать.

Это случилось, когда я зашла в банк, чтобы оплатить счёт за коммунальные услуги. Ожидая своей очереди к оператору, я неожиданно испытала странное чувство, будто что-то или кто-то настойчиво пытается привлечь моё внимание. Прислушавшись к своим ощущениям, я поняла, что меня непреодолимо влечёт к одному месту в здании банка, а именно к левому закутку зала, где стояло несколько кресел для посетителей. Непонятная энергия исходила от стены напротив. Она была грязного желтовато-серого оттенка и проникала в виде дыма из какого-то другого помещения, находящегося за этой стеной. Когда-то давно, ещё в Велиже, я узнала, что человеческий страх имеет жёлтый цвет. Но оттенок, который я видела сейчас, принадлежал смеси страха с ненавистью. Я покинула очередь и, зайдя в закуток, села в кресло, сделав вид, что поглощена игрой на мобильном телефоне в то время, как сама, включив своё «второе зрение», мысленным усилием велела себе проникнуть взглядом сквозь бетонную преграду, что у меня неожиданно легко получилось.

Я увидела то, что происходит в этом помещении за стеной, как если бы сама находилась в нём.

В кабинете было трое. На стуле в центре комнаты сидела худенькая женщина болезненного вида с растерянным выражением лица; за столом возле окна — мужчина лет тридцати с усталым лицом и большими мешками под глазами, видимо сотрудник банка; на краю второго стола расположился неприятный тип, отталкивающая внешность которого выдавала в нём профессионального «выбивателя долгов», не имеющего за душой ни совести, ни сострадания. Угрожающим тоном он внушал испуганной даме, чтобы та отдала взятый ею кредит с процентами. Она переводила затравленный взгляд с одного мужчины на другого. Но для них её беда абсолютно ничего не значила.

— Вы должны отдать долг в течение недели, или можете попрощаться со своей квартирой, — заявил ей тип с мерзкой физиономией.

— Где же я возьму столько денег? — заплакала женщина.

Сотрудник банка кашлянул в кулак и нервно подёргал узел галстука, но промолчал.

— Это никого не касается, — холодно заметил коллектор.

— Я брала только двадцать тысяч, почему же я теперь должна отдавать девяносто? Я уже и так заплатила вдвое больше…

— Думать надо было раньше, дамочка, — злорадно ответил хмырь, утирая платком пот со своей бычьей шеи. — И погашать задолженности вовремя.

— Ну что же мне делать, если у меня нет таких денег? У меня очень трудное положение. Я одна воспитываю двоих детей…

— Это ваши проблемы. Продайте свою почку, в конце концов. Чёрт, да что у вас творится с отоплением? Кровь уже закипает! — недовольно обратился коллектор к мужчине у окна.

— Сами мучаемся, завтра обещали исправить, — пробубнил тот, избегая смотреть на женщину.

— Кстати, о детях… — продолжил мерзавец запугивать должницу. — А вы не боитесь, что с ними может что-то случиться: например, их собьёт машина, или другой несчастный случай — мало ли их бывает? Неужели вам на них совсем наплевать?

— Ну хотя бы ещё месяц или два вы можете подождать?! — в ужасе прорыдала женщина, пытаясь выжать из этого бесчувственного манекена хоть каплю сочувствия.

— Неделя — и ни днём больше, — категорично отрезал он.

Этот человек вызвал у меня сильное отвращение и нестерпимое желание как следует его проучить.

Я посмотрела на часы: было без четверти семь вечера. Банк закрывается в восемь.

Терпеливо просидев в кресле сорок минут, я дождалась, когда коллектор выйдет из кабинета, и проследовала за ним к выходу. На улице «пикнула», отключаясь, сигнализация его «BMW», стоящего на парковке банка. В моей голове тут же созрел коварный план, и впервые за много дней я улыбнулась.

Я медленно прошла около машины коллектора, и когда он уже садился в неё, ненадолго остановилась рядом, будто для того, чтобы посмотреть что-то в телефоне. Мне не составило никакого труда проникнуть взглядом под капот во «внутренности» автомобиля и вывести там из строя кое-что, как мне показалось, связанное с системой зажигания.

Коллектор попытался завести машину. Щёлкнул стартер. Двигатель закряхтел, но не запустился. Так повторилось ещё много раз, а затем, похоже, у автомобиля сел генератор, и кроме «щёлканья» у него больше ничего не получалось. Негодяй, должно быть, был вне себя от бешенства.

Я ликовала про себя и дала волю своему злорадству. Теперь-то я точно знаю, что мне нужно. Я возьмусь за старое. Буду щедро мстить подонкам направо и налево. И они никогда не узнают, что это сделала я. Как тогда в Велиже. Это то, что, наконец, заполнит невыносимую пустоту и придаст хоть какой-то смысл моей жизни.

— Ты омерзительная крыса — и гореть тебе в аду! — сквозь зубы произнесла я и громко захохотала.

И вдруг смех мой оборвался оттого, что я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Посмотрев по сторонам, я увидела, как от большого дерева на соседнем газоне отделилась высокая фигура в чёрном пальто: Бальдерик Рэй вышел из-за тополя, за которым прятался, и подошёл ко мне. Выражение его лица было строгим и озабоченным. Как же я могла забыть про него? Он следил за мной и видел, что я сделала с машиной.

Я презрительно усмехнулась и тут же отвернулась.

— Ну и что ты по кустам прячешься, как мальчишка. Тебе это не к лицу… — насмешливо сказала я, всё ещё избегая смотреть на него.

— Ты… в порядке? — взволнованно спросил он, не обращая внимания на мои колкости.

— В полном. А ты?

— И я… А он? — Б.Р. кивнул на красного, как рак, коллектора, который копался под капотом своей машины.

Я довольно хмыкнула.

— Это, скажем так, его проблемы. В конце концов, он подонок, моральный урод и ничтожная личность. Пусть помучается так же, как те, кого мучает он!

— А тебе не кажется, что ты переходишь всякие границы? Ты расстроила его машину, выкрутила разные штучки, и ты даже не подумала о том, что, не разбираясь в механике, могла повредить что-то важное. Короткое замыкание, пожар, взрыв — пострадают ни в чём не повинные люди, которые просто мимо проходили!

Я промолчала.

— Смотри на меня, пожалуйста! Я, кажется, с тобой разговариваю, а не с деревом!

Он взял меня за плечи, как следует встряхнул и заставил смотреть на него.

— Что тебе от меня надо? — раздражённо воскликнула я, сбрасывая его руки со своих плеч.

— Не заводись…

Я поняла, что он прав, но постаралась не показывать этого.

— Ну хорошо. Ладно… В следующий раз я буду более осмотрительна. И вообще я выбрала неправильный способ. Надо было сделать его импотентом — вот это было бы здорово!

Я весело посмотрела на Бальдерика Рэя, ожидая встретить поддержку, но перестала улыбаться, увидев на его лице выражение крайнего неодобрения и осуждения.

— Что ты вытворяешь? Ты только посмотри на себя! — начал он отчитывать меня строгим голосом, словно девчонку. — Ненависть разъедает тебя изнутри. Так нельзя…

— А как можно? У меня что, есть другой выбор?

— Как ни странно, но есть.

— Если бы он был, то и я была бы другой.

— Послушай. Ты уже сделала свой выбор, когда согласилась играть на стороне Светлых. А сейчас ты не по той дорожке пытаешься идти. Боюсь, что ты наделаешь много глупостей, поэтому…

— Не смей мне указывать, не смей меня учить, и вообще, даже если ты и спас мою поганую жизнь — это ещё не даёт тебе никакого права на что-либо подобное! — закричала я на него, задыхаясь от злости и чувствуя, как к глазам подступают горячие слёзы. — Единственное, чего я хочу, это чтобы все оставили меня в покое! Ясно тебе? И прекрати за мной шпионить, иначе… иначе я за себя не ручаюсь!

Я заметила, что на мои истеричные выкрики оборачиваются прохожие.

Бальдерик Рэй молча обжёг меня нечеловеческим взглядом и вдруг, резко повернувшись, пошёл прочь.

«Так-то лучше», — подумала я, глядя ему вслед. Но на душе появился осадок, словно изжога после приёма тяжёлой пищи.

По дороге домой я заехала в магазин и купила бутылку коньяка, собираясь посидеть вечером с Аней после того, как она уложит спать Ваньку, но на обратном пути передумала и, пропустив свой поворот, свернула на дорогу, ведущую в безлюдное место на набережной небольшой реки. Мне нужно было побыть одной.

Взяв коньяк, я закрыла машину и спустилась под железнодорожный мост к реке, где, усевшись на выступ бетонной плиты, выпила почти половину бутылки без закуски. Горький крепкий напиток обжёг мне горло и желудок. О боже… Надо было хоть шоколадку купить.

Неожиданно я вспомнила, как в прошлом году летом ночевала под мостом, и невесело усмехнулась. Прошло чуть больше года, но как сильно изменилось моё жизнеощущение. Тогда я была такой наивной и полной надежд; казалось, вся жизнь у меня впереди. А что сейчас? Неужели мне в утешение осталось только это? Я повертела бутылку в руках.

Небо закачалось над головой, и звёзды закружились. На время чувство тяжести ушло. Отпустило…

— Сестра, всего один глоток, всего один только маленький глоточек… — проскрипел чей-то голос.

Я повернула голову и увидела рядом с собой сморщенное лицо старика и его протянутую трясущуюся руку.

В другое время я бы прониклась к нему жалостью и попыталась изгнать из него «сухого червя», но сейчас, утратив эту возможность, я просто молча отдала ему остатки коньяка и с отвращением наблюдала, как старик, жадно припав к бутылке губами, утоляет «сухой огонь», снедавший его.

Я вернулась в машину, повернула ключ в замке, но, посидев немного с заведённым мотором, включила остатки разума. Выключив зажигание, я пересела на заднее сидение. Не в силах бороться с накатывавшей дремотой, легла, подложив под голову сумку, и закрыла глаза. В голове взорвался сноп искр — и я провалилась в темноту.

Проснулась я только через несколько часов от того, что мои зубы стучали от холода. Я с удивлением потрогала окна, покрытые инеем, и увидела гаснущие на небе звёзды.

Утренний рассвет осветил передо мной местность: красно-жёлтые наряды деревьев и золотые купола церкви… «Господи! Это же знак! Вот, что мне нужно! Здесь моё спасение», — подумала я, включая зажигание и сразу печку. Брр… Как же холодно!

Доехав до дома, я обнаружила, что лифт не работает, и с трудом поплелась пешком по лестнице на третий этаж, спотыкаясь об ступени. Мне было очень плохо. Едва войдя в квартиру, я побежала в туалет, где меня тут же вывернуло наизнанку. Потом я упала на кровать прямо в одежде и забылась тяжёлым сном без сновидений.

— Покрой голову, девочка, — сказала мне немолодая женщина, когда я перешагнула порог церкви — той самой, которую случайно увидела вчера с холма на рассвете.

Я накинула на голову шарфик и робко прошла внутрь. Вечерняя служба закончилась, и в это время в храме уже почти никого не было, кроме священника, произносившего последние слова молитвы возле алтаря, а также одной служительницы, протиравшей иконы и подливавшей масло в лампадки.

— Ты что-то хотела, дочь моя? — обратил на меня внимание священник, закончив свою молитву. Он был достаточно молод — не более тридцати пяти лет на вид, — и я не нашла в выражении его лица ничего отталкивающего: никакого осуждения, скуки или усталости от необходимости вновь выслушивать чужие проблемы. Подобный взгляд бывает у людей доброжелательных и адекватных, не склонных к мракобесию. Я решила, что не ошиблась, зайдя именно в эту церковь.

— Нет… То есть… да. Не знаю, правильно ли я поступаю, но мне нужно поговорить с вами, — я ужасно волновалась, и мне трудно было подобрать нужные слова.

— Я внимательно слушаю тебя, — сказал священник, в его глазах по-прежнему отображалось участие и искреннее желание узнать, что меня волнует.

— Только пообещайте сохранить в тайне то, что я вам расскажу.

— Тайна исповеди. Ты ведь хочешь исповедоваться?

— Даже не знаю, так ли это называется, но, возможно, я, скорее, хочу что-то понять для себя или получить оценку со стороны кого-то вроде вас. В любом случае этот разговор не предназначен для посторонних ушей, — я покосилась на женщину.

— Валентина, пожалуйста, — попросил он уборщицу. Та, молча взяла тазик с водой и перешла в соседнее помещение.

— Ну вот, теперь мы остались одни. Можешь рассказать, что у тебя на душе.

— Понимаете, мне кажется… Точнее, я почти уверена, что во мне есть что-то нехорошее…

— Все люди грешны, — заметил он.

— Да, конечно… но я не совсем об этом. Дело в том, что внутри меня живёт что-то потустороннее, сверхъестественное, — некоторые называют это даром, но мне оно кажется настоящим проклятьем. Словно я не принадлежу себе полностью.

— Почему ты так решила? — как мне показалось, скептически спросил он.

— У меня есть основания так думать; и после того, что я вам расскажу, мне хотелось бы знать: существует ли возможность сделать что-нибудь, что освободит меня от моего аномального состояния.

— Пока ещё не знаю, о чём именно идёт речь, поэтому не могу что-то обещать. Для начала я должен узнать, что тяготит тебя.

Я собралась с мыслями и рассказала ему всю свою историю, начиная с детства и кончая недавними неприятными происшествиями. Правда, я ничего не сказала ни о Центре Магии, ни о существовании в городе кланов Тёмных и Светлых и об их тайной жизни среди людей.

Священник молча выслушал меня, не перебивая, и, когда я закончила, осторожно спросил:

— Скажи, дочь моя, а ты уверена, что не сама напридумывала себе всё это?

— Вы считаете меня сумасшедшей?

— Нет-нет! Ни в коем случае! Просто некоторые молодые люди, а особенно девушки, иногда фантазируют: тому могут быть разные причины, например — несчастная любовь.

— Если бы это было так… Но всё, что я говорю, — действительно чистая правда. Я даже могу вам представить доказательства, если хотите. И чтобы вы поняли, что я более чем адекватна…

Я поискала глазами вокруг себя — и мой взгляд остановился на Валентине, приводившей в порядок церковный инвентарь в соседнем зале.

— Вот смотрите. Сейчас эта женщина по моему желанию разольёт воду.

Она не успела пройти и трёх шагов, как наткнулась на таз с водой, стоящий на табурете, и выронила на пол свечи, которые держала в руках.

Священник, нахмурившись, молча смотрел, как та собирает рассыпанные свечи, а я тем временем потихоньку «сканировала» его организм. Как ни странно, стены церкви не являлись препятствием к совершению данных моих действий.

— А ещё у вас сейчас начнёт чесаться левая ладонь, — сказала я священнику.

Он схватился за руку и почесал её, с удивлением глядя на меня.

— Это к деньгам, — улыбнулась я; меня всё ещё забавляла эта невинная шалость. — Мне нужен какой-нибудь больной человек или животное, — попросила я.

— Что? — испуганно, спросил священник.

— Ладно, обойдёмся. Скажу про то, что есть. Вот у вас, например, имеется недуг, который является следствием давней травмы. Скорее всего, он мучает вас с детства. В крестце и поясничном отделе вашего позвоночника сидит опухоль — без операции она растёт и постепенно захватывает костную ткань; не хочу вас пугать, но есть серьёзная опасность перерождения её в саркому.

— Как…

— Я вижу её и могу убрать. Всего лишь за одну минуту. Верите? Для меня это так же просто, как для вас прочитать молитву.

— Ты рассказывала, что умеешь исцелять…

— Так вы согласны? — нетерпеливо спросила я.

— Согласен, — неожиданно быстро согласился он.

— Вот и всё. Больше она вас беспокоить не будет, — пообещала я священнику, избавив его от долго мучающей многолетней проблемы. У меня на это ушло не более тридцати секунд.

Он недоверчиво посмотрел на меня, сел на стул, потом встал и снова сел, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Неужели, правда не болит? — потрясённо спросил он.

— А вы что чувствуете? — улыбнулась я.

— Абсолютно ничего, — сказал он. — И именно это-то и удивляет…

— Вы можете обратиться к врачу и убедиться в том, что опухоли больше нет.

— Просто поразительно… — произнёс священник. — Я никогда ещё не сталкивался с людьми, подобными тебе. Церковь не признаёт экстрасенсов, причисляя их к противникам Божьей Веры, хотя до сегодняшнего дня лично я всегда придерживался убеждения, что по большей части вся современная плеяда магов и целителей представлена обычными шарлатанами, ну и, за малым исключением, не совсем психически здоровыми людьми.

— А что вы думаете по поводу меня?

— После того, что я услышал и увидел, и даже испытал… Я пока затрудняюсь дать точное определение этому явлению.

— Я не думаю, что я экстрасенс, — сказала я. — Но я вынуждена напомнить вам о том, что вы обещали сохранить в тайне моё обращение к вам.

— Конечно, я ведь дал слово… Но если ты можешь делать добро, исцеляя болезни, то почему ты считаешь, что твой дар происходит именно от дьявола?

— А разве каждый человек не должен сам нести свой крест? Ведь так учит церковь? То, что я делаю, не является вмешательством в чужую судьбу?

— И это тоже верно говоришь. Но всё равно… Это так удивительно… Как я понял из твоего рассказа, точно так же, как исцелять, ты можешь и разрушать?

— К сожалению, именно так. В этом и заключается основная тяжесть моего бытия. Это какое-то проклятье. Никогда не позволять себе расслабиться, распуститься, дать волю своим чувствам, чтобы не причинить вред окружающим. В самом начале, когда всё это только проявилось во мне, я так радовалась, считала себя исключительной, особенной, что ли… Но сейчас я чувствую, что слишком устала от каждодневной борьбы с собой. Мой дар содержит в себе очень много побочных сложностей, о которых я не задумывалась раньше. Это становится непосильной ношей для меня.

— Что-то мне подсказывает, точнее, я почти уверен, что на самом деле ты хорошая. Если в тебе и есть бесы, то… должно быть, это какие-то странные бесы… Я действительно чувствую, что ты очень добрый, чуткий и светлый человечек. Ты родилась для того, чтобы сделать что-то важное. Такое ощущение, что все твои демоны — возможно, это орудие Бога. Но это я так… говорю то, что думаю… просто мысли вслух…

Не скрою, мне было приятно услышать такие слова.

— Возможно, вы так говорите только потому, что я избавила вас от болезни, — улыбнулась я. — Знаете… мне довелось общаться только с одним священником в своём родном городе. Но вы совсем другой. Вы мыслите по-другому. А меня изгнали из моего города. Они посчитали, что я ведьма и приношу им одни несчастья.

— Я пока только стараюсь слушать своё сердце и не делать никаких преждевременных выводов, — заметил священник.

— Так вы согласны помочь мне? Избавить меня от моих способностей, чтобы я стала обычным человеком.

На его лице отразилось некоторое замешательство.

— Скажи, а почему ты решила обратиться именно ко мне?

— Даже ине знаю. Просто зашла в первую попавшуюся церковь, и вы оказались здесь. Я почувствовала к вам расположение и доверие — только и всего.

— Ты ждёшь от меня какого-то совета, или что? — растерянно спросил священник.

— Нет. Но если это в ваших силах, то сделайте что-нибудь, чтобы освободить меня от сверхъестественного во мне; существуют же какие-то специальные ритуалы по изгнанию бесов или что-то в этом роде…

— Дело в том, что православная церковь не практикует обрядов экзорцизма. Вполне возможно, что у католиков и староверов ещё сохранились какие-то методики, но я ими не располагаю.

— Что же мне делать? — спросила я упавшим голосом. — Ну хорошо, если вы сами не хотите браться за это, то, может, вы мне посоветуете, к кому обратиться?

Священник молча смотрел на меня около минуты, видимо, принимая какое-то решение, потом сказал обнадёживающим тоном:

— Не отчаивайся. Мне нужно некоторое время, чтобы поразмышлять над твоим случаем; наверное, даже придётся посоветоваться кое с кем ещё. Ты можешь оставить мне свой номер телефона, чтобы, если вдруг что-то прояснится, я мог связаться с тобой? Скорее всего, это произойдёт в ближайшее время.

Я посчитала, что священник взял мой телефон только для того, чтобы отделаться от меня, но вечером следующего дня он позвонил мне.

— Майя, это отец Валерий. Скажите, вы всё ещё хотите избавиться от того, что вас угнетает? От вашего дара. Не передумали?

— Нет, не передумала, — твёрдо ответила я.

— Тогда приезжайте в церковь завтра после утренней службы, — нам надо с вами всё обсудить, обговорить детали. Мне по своим каналам удалось выйти на одного человека, который владеет кое-какой засекреченной информацией в данной области, и, хотя это и противоречит церковному регламенту, он согласился проинструктировать меня. Правда, неизвестно, насколько это подействует на вас. Обряд несёт в себе некоторые осложнения и небезопасен.

Глава 3

ПРОДЕЛКИ ТЁМНЫХ. СПАСЕНИЕ СВЯЩЕННИКА ВАЛЕРИЯ

Выйдя из церкви, я увидела, что землю покрыл мягкий ноябрьский снег, и сочла это хорошим знаком. Мы договорились с отцом Валерием, что во вторник я приеду для того, чтобы принять крещение, а в субботу ночью он вместе со своим помощником попробует избавить меня от моего аномального дара.

Бальдерик Рэй стоял под козырьком подъезда, прислонившись спиной к колонне, снег блестел в его волосах.

— Ну и как тебе запах ладана? Не мутит? — с едва заметной издевкой в голосе спросил он, улыбаясь.

Проходя мимо него, я попыталась улыбнуться, но, видимо, вместо улыбки получилась вымученная гримаса.

— Представь себе, нет.

Он кивнул.

— Если тебе от этого будет легче, то можно и в церковь, — сказал он, спускаясь вслед за мной по ступеням. — По крайней мере, это всё-таки лучше, чем играть с чужими жизнями.

— Точно. Я уже договорилась со священником, скоро он проведёт обряд моего развоплощения от магических образов, — зачем-то сообщила я ему подробности своей беседы с отцом Валерием. — И тогда я наконец-то смогу зажить спокойно. Да и, кстати, насчёт разоблачения и всяких там законов, по которым я не должна разглашать секретов, — можешь не волноваться, я ничего такого не сказала — ни про «Дубовую рощу», ни про вас. Кроме того, священники не нарушают тайну исповеди.

Бальдерик Рэй долго и внимательно рассматривал моё лицо, затем усмехнулся.

— Ты глубоко заблуждаешься по поводу бесов и прочей чертовщины в тебе, но, кажется, я начинаю догадываться о причине твоих страданий, и она более чем материальна. И потом, ты разве не думаешь, что забрать что-то может только тот, кто это дал? Я имею в виду твои способности.

— Я уже всё для себя решила, — твёрдо ответила я, стараясь не смотреть ему в глаза. — Я хочу избавиться от своего проклятого дара. Он приносит мне только одни несчастья, и другим тоже, как выяснилось. Я просто хочу жить нормальной жизнью, как обычные люди, и больше ничего.

— Пытаться переубедить тебя бесполезно?

— Абсолютно.

— Посмотрим, что у тебя из этого получится.

Я ничего не ела с утра, как и положено готовящимся принять крещение, и приехала в церковь за полчаса до назначенного времени. Я не заметила за собой никакой слежки — Бальдерика Рэя поблизости нигде не было видно. Возможно, ему надоело таскаться за мной по всему городу — и он наконец решил отцепиться от меня?

— Ох, горе-то какое! — запричитали с порога две помощницы отца Валерия. — Наш батюшка… Он исчез. Уже второй день не могут найти его.

Неприятный холодок пробежал у меня по позвоночнику.

— То есть как исчез… Может, он куда-то уехал по делам? — предположила я.

— Нет-нет, он постоянно живёт при храме, и обязательно предупредил бы нас; к тому же все вещи его на месте, и сотовый телефон лежит в комнате…

— А в милицию уже заявили?

— Нет ещё… Думали, может, всё само собой образуется, решили подождать немного…

— Ясно. А когда вы видели его в последний раз?

— Вчера утром, а потом он больше не появлялся…

— И перед тем, как он пропал, ничего необычного не происходило?

— Да вроде бы нет. Хотя…

— Приходили тут две позавчера после вечерней службы, — вмешалась в разговор вторая женщина. — Мы уже закрываться собирались, а они — настырные такие — зашли с непокрытыми головами, ну и с батюшкой им, мол, надо поговорить. Мы-то ни в какую, и даже прогнать хотели, но отец Валерий вмешался и принял их.

— Подождите… Так здесь были какие-то женщины? Как они выглядели?

— Блондинка и черноволосая. А какие же у чёрненькой глазищи — просто ужас! Такие наглые, зелёные, — прям ведьма ведьмой!

— И что они хотели? — упавшим голосом спросила я.

— А кто ж их знает. Вели себя очень развязно. Платки не надели. Были в брюках. Тьфу, стыдобища! Он пошёл с ними в своей комнате разговаривать и даже дверь закрыл; долго они беседовали, а когда вышел, лица на нём не было, будто постарел лет на десять. Пробовали его расспросить, да он замкнулся, сославшись на то, что неважно себя чувствует.

— Вот ведь мерзавки! — вырвалось у меня.

— Вы знаете их? — удивилась служка.

— Нет… — спохватилась я. — Извините, я пойду. Попробую позвонить отцу Валерию позже, вдруг он объявится сам.

«Ну погодите у меня!» — не на шутку разозлилась я, собираясь навестить Лауру и Киру. У меня не было никаких сомнений в том, что они причастны к исчезновению священника.

На выходе, перед церковными воротами, моё внимание привлёк застрявший между веток кустов поблёскивающий предмет, при ближайшем рассмотрении оказавшийся большим нательным крестом на цепочке. Я сразу вспомнила, что видела его на груди отца Валерия. Не знаю зачем, я подняла крест и положила его в карман куртки.

Оставив машину возле церкви, я решила воспользоваться метро: в это время на Садовом кольце всегда были жуткие пробки.

Сорок минут спустя я уже подходила к подъезду дома на улице Фадеева, но неожиданно встретила препятствие, от которого, как я полагала, уже избавилась.

— Куда собралась? — раздался за спиной знакомый голос, заставивший меня вздрогнуть. Чёрт! Откуда он здесь взялся?

— Только не говори, что ты здесь оказался случайно… — раздражённо произнесла я, поворачиваясь. — Да что же это такое! Я-то думала, ты уже отстал от меня. Сколько это ещё будет продолжаться?

— Столько, сколько нужно, — сказал Бальдерик Рэй, подходя ко мне. — Итак, какова цель твоего приезда сюда?

Я не ответила, обдумывая, как мне от него отвязаться.

— Отвечай, — потребовал он.

— Я здесь для того, чтобы выяснить кое-что. Тебя это совершенно не касается.

— Что именно выяснить? Ты ещё недостаточно получила проблем на свою голову?

Неожиданно я почувствовала слабость и сникла. Лаура действительно очень опасна и я для неё не представляю серьёзного противника. Что у меня есть, кроме моих голых эмоций? Справлюсь ли я в одиночку? Я и вправду смогу это сделать? Насчёт последнего у меня возникли большие сомнения.

— Отца Валерия украли… — сказала я после небольшой паузы, подняв глаза на Б.Р.

Его брови удивлённо взметнулись вверх.

— Что значит — украли?

— Кира и Лаура… Позавчера они заходили в церковь, а вчера отец Валерий исчез, и никто не знает, где он. Уверена, что это сделали они. Эти гадины нарочно оставили следы, чтобы я поняла, откуда ветер дует…

— Скажи, и о чём ты только думаешь? — с тяжёлым вздохом спросил Бальдерик Рэй. — Ты совершенно не представляешь, с кем собираешься связаться. Они ведь размажут тебя по стенке.

— Это мы ещё посмотрим, кто кого размажет! — с вызовом сказала я, хоть и понимала, что с моей стороны это чистой воды блеф.

— Не будь такой самонадеянной, — нахмурился Б.Р. — Я-то знаю, о чём говорю, а ты просто глупая девчонка.

— Ладно. Кажется, ты уже всё сказал, что хотел, а теперь дай пройти. Мне совершенно некогда тут с тобой препираться! — рассердилась я, сделав движение, чтобы обойти его, но он снова загородил мне дорогу.

— Мы поднимемся к ним вместе. О, кей? — заявил Бальдерик Рэй тоном, не терпящим возражений.

Я лишь нехотя пожала плечами.

Дверь нам открыла Кира, одетая в короткий полупрозрачный халатик, — похоже, она только что встала с постели и ещё не успела привести себя в порядок. Посмотрев по очереди на Б.Р. и на меня, изобразила кривую улыбку.

— Привет, — поздоровалась она, с громким хрустом откусив от яблока, которое держала в руке, выражая этим своё презрение нам обоим. И уже менее дружелюбно поинтересовалась: — Что вам угодно?

Бальдерик Рэй сбросил её руку с притолоки двери и решительно вошёл в квартиру. Ведьма пошла за ним по пятам, не спуская с него глаз, похожая на подозрительную лисицу.

— Нам нужна Лаура, но чувствую, её здесь нет. Где она? — спросил у неё Б.Р., резко повернувшись к ней лицом, — та отшатнулась от неожиданности.

— Вы её не найдёте так скоро, — насмешливо сказала Кира. — Она бегает по лесам и полям — вольная волчица, сама себе хозяйка, — и никто не обязан отчитываться перед такими ничтожествами, как вы.

— Похищение батюшки — ваших рук дело? — продолжал наступать на неё Бальдерик Рэй. — Я знаю, что это так. Отвечай — где он, и в каком состоянии?

Она фыркнула.

— А что мне за это будет, зая?

— Нуу… скажем, я могу превратить тебя в курицу, которая будет беспрерывно нести золотые яйца. Или, может, лучше сразу отнять твой разум?

— Нет, не сможешь, — усмехнулась Кира. — Ты ведь Светлый, тебе нельзя, а вот детка, — она кивнула в мою сторону, — наш человек. Махнёмся, не глядя? Её на священника? Идёт?

— Сделки не будет.

— Я подумаю… — услышала я свой безжизненный голос будто бы со стороны.

— Замолчи! Тебя никто не спрашивал! — оборвал меня Бальдерик Рэй, наградив убийственным взглядом. — Итак… — он выжидательно посмотрел на Киру.

Я молча психовала.

— Лаура никогда ничего не делает своими руками, — сказала Кира, меняя ехидную улыбку на злобную. — Всё больше — чужими. Но поскольку я с вами тут излишне разоткровенничалась, и за что всенепременно получу по шее… Знайте: священник — это так… всего лишь небольшая разминка. Всё самое интересное — ещё впереди.

— Я понял тебя. Пошли! — произнёс Б. Р. и решительно подтолкнул меня к выходу. Кира противно захихикала.

— С тобой и Лаурой я ещё разберусь, но чуть позже, — пообещал он ей.

— Ах! Кто бы говорил! — презрительно захохотала она. — Если бы вы ещё исполняли свои угрозы, а то только так… пустословие одно. Ля-ля тополя…

— Как? Мы уходим? Но мы же ничего не узнали, — заупрямилась я.

— Делай, что я говорю. Прошу тебя… — тихо сказал мне на ухо Бальдерик Рэй и, схватив меня под руку, довольно бесцеремонно потащил к двери.

— Запомни одну восточную мудрость, — начал снова поучать он меня в лифте. — Заставь противника поверить в то, что ты побеждён и, когда он меньше всего этого ожидает, нанеси последний решающий удар.

Я вырвала у него руку, раздражённая безуспешностью нашего визита к врагам.

— Но как мы найдём батюшку, если даже приблизительно не знаем, где он может находиться? — едва не плача, спросила я.

— Предоставь это профессионалам, — важно заявил Бальдерик Рэй, улыбаясь.

— Я вообще ничего не понимаю! — с досадой произнесла я.

— Знаешь что, — он на секунду задумался. — Вернись-ка ты лучше сейчас в церковь и попроси у служек какие-нибудь вещи отца Валерия. Например, шапку или пальто. У меня есть кое-какое срочное дело, мне надо съездить, поговорить с одним человеком. А ты, как добудешь вещь, приезжай в «рощу».

— Ты что, собираешься использовать собаку-ищейку? — с сарказмом поинтересовалась я.

— Увидишь, — усмехнулся он.

— С этим можно что-то сделать? — я вытащила из кармана крест на цепочке и протянула его Б.Р.

— Это принадлежало священнику? — спросил он.

Я кивнула.

— Ничего себе! Вот так удача. Тогда не будем терять времени. Давай, садись в мою машину, — велел он мне.

— Но…

— Пожалуйста, сейчас нет времени на разногласия, ты не находишь?

— Ну… хорошо… — скрепя сердце я подчинилась. Меня сильно напрягало, что он вот так легко отодвинул меня на пассивную позицию, заняв главенствующую роль в моём, хотя теперь уже, получается, нашем общем деле.

— И ещё. Пообещай, что забудешь сюда дорогу, — строго сказал он, запуская двигатель. — Даже близко не смей подходить к этому дому.

— Разве, что мне сотрут память… — недовольно огрызнулась я, уставившись в окно.

— Это тоже можно устроить, — многозначительно заметил Бальдерик Рэй.

Когда мы приехали в Центр Магии, Б.Р. почти бегом отправился по лестнице на четвёртый этаж; я последовала за ним, едва поспевая. Он привёл меня в одно из помещений, где я ещё ни разу не была. Особенность его состояла в том, что оно было разделено стеклянной перегородкой на две части. Дальняя половина, та что находилась за стеклом, имела зеркальные стены и какую-то странную форму — то ли полукруга, то ли сферического многоугольника; внутри неё ничего не было, кроме чугунной треноги, стоявшей на небольшом возвышении по центру.

— Это мой личный кабинет, — обернулся ко мне Бальдерик Рэй, загадочно улыбаясь. — Не знала? Теперь знаешь.

— Посиди вон там, на стульчике, и приготовь ручку с бумагой, — он указал мне на единственный стул у стены. — Когда понадобишься, я тебя позову.

— А туда мне нельзя войти? — кивнула я на круглую комнату.

— Пока нет, — сказал Б.Р., с интересом разглядывая меня. — А вот это, — он вынул из внутреннего кармана куртки чёрный газовый шарфик Лауры, — я взял в квартире Тёмных, когда эта дура Кира из кожи вон вылезала, пытаясь унизить нас.

— Даже и не знаю, чем это может нам помочь… — пробормотала я, усаживаясь на стул и не очень-то веря в успех задуманного сомнительного предприятия.

Тем временем Бальдерик Рэй позвал Мэги Ра. Они что-то недолго обсуждали за стеклом второй комнаты, после чего Б.Р. достал откуда-то (вероятно, из какой-то потайной секции в стене) непонятные принадлежности в виде нескольких чёрных непрозрачных баночек и большой круглой емкости, которую они вдвоём тут же водрузили на подставку.

Бальдерик Рэй добавил в чашу жидкости из разных сосудов. Когда он вылил содержимое последней баночки — высоко, чуть ли не до потолка, вспыхнуло огненное пламя, но тут же снизилось больше чем наполовину. Я никогда в жизни не видела такого удивительного огня. Он был разноцветным и, разгораясь — то ярче, то тише, — напоминал северное сияние, но в какой-то момент пламя начало сильно искрить, а потом словно успокоилось и приобрело ровный тёмно-красный цвет. Бальдерик Рэй стал что-то произносить с сосредоточенным выражением лица, держа перед собой в одной руке крест отца Валерия, а в другой — вещь Лауры. Мэги Ра, закрыв глаза и поднеся руки к пламени, едва не касаясь его, «считывал» некую нужную информацию, явившуюся ему в результате всех этих манипуляций. Я могла только наблюдать за их действиями, но, сколько я ни прислушивалась к происходящему за стеклом, не смогла уловить ни звука — мой дар оказался бессилен против стен этой таинственной комнаты, защищённой силой магии.

Когда странный ритуал был закончен, Мэги Ра ушёл, а Бальдерик Рэй вернулся ко мне.

— Запиши, — велел он мне. — Сто семидесятый километр Волоколамского шоссе, правый поворот, через пятнадцать километров — недостроенное здание слева.

— Это точно? — скептически спросила я.

— Точнее не бывает, — с абсолютной уверенностью ответил он.

— А он… жив?

— Да. Но он довольно слаб. Возможно, у него есть какие-то травмы. Нужно поторопиться.

Я вскочила со стула. Меня слегка качнуло в сторону.

— Ты в порядке? — озабоченно спросил Бальдерик Рэй.

— Вроде, да… Наверное, просто забыла поесть.

— Хорошо, тогда быстро дуй в буфет, перекуси, потом поезжай домой, оденься потеплее, возьми самое необходимое, но долго не копайся. Через два часа я заеду за тобой, мне ещё надо успеть кое-что сделать. Встречаемся ровно в три.

Я кивнула в знак согласия, усмехнувшись про себя. Не знаю, что им двигало в его желании найти священника, но, наверное, в моём случае глупо было бы отказываться от помощи. И раз уж он решил взять на себя руководство этим процессом, то мне лишь остаётся довольствоваться ролью статиста. Впрочем, почему бы и нет? Возможно, это даже к лучшему.

— Запомни, — повторил он. — У тебя есть только два часа. Ты всё ещё здесь? Бегом!

Я пулей вылетела из комнаты и понеслась по коридору к лифту. Меня несколько покоробил его тон. Какого чёрта он тут раскомандовался!

Без двадцати три он мне позвонил на мобильный:

— Ну ты как? Собралась? Я сейчас приеду за тобой. Жди меня дома, я поднимусь к тебе.

Я надела тёплый свитер, обулась в зимние сапогии с чашкой горячего кофе подошла к окну. Снег валил беспрерывно. Я увидела, как подъехала машина Б.Р. Возле подъезда свободных мест не было, и емупришлосьприпарковатьсяна другой стороне улицы. Подняв воротник куртки, он направился к светофору; поскользнувшись, едва не упал, но удержался. Дождавшись зелёного света, Бальдерик Рэйбережно перевёл через дорогу стоящую рядом с ним старушку с палочкой, любезно предоставив ей свой локоть. Я невольно улыбнулась. Несмотря на все его чудачества и властный характер, он кажется добрым и отзывчивым по сравнению со многими людьми, которых мне, к несчастью, довелось узнать.

— Хочешь кофе? — предложила я ему, когда он вошёл в квартиру.

— Уже некогда, ты готова?

— Да, только куртку надеть, и можно выдвигаться.

Критически оглядев меня с ног до головы, словно проверяя: на месте ли все части моего туловища, а особенно голова, — и удовлетворившись увиденным, — он поправил на моей шее шарфик и скомандовал:

— Вперёд! Пора спасать батюшку!

Мы спустились вниз и молча пошли к его машине. Он шёл таким быстрым шагом, что я едва успевала бежать за ним. Всю дорогу он непонятно чему улыбался. Наверное, ему нравилось, что я бегу за ним как собачка.

Избегая пробок, Бальдерик Рэй довольно быстро вывез нас по малоизвестным объездным улочкам на Северо-Запад Москвы, но, проезжая мимо одного из подземных переходов, неожиданно остановил машину у обочины и попросил меня пересесть назад.

— Мы кого-то ждём? — осведомилась я у него после того, как уже прошло минут десять.

— Увидишь, — загадочно ответил он.

Ладдок, выбежавший из перехода, плюхнулся на переднее сидение и, обернувшись, быстро сунул мне в руки ледяную банку с коктейлем.

— Зима наступила! — громогласно возвестил он, стряхивая с головы снег.

— Тебе что ещё надо? — зашипела я на него.

— Я с вами, — просто ответил Ладдок, потирая замёрзшие руки.

— Он с нами, — подтвердил Бальдерик Рэй.

— Зачем он нам? — недовольно спросила я.

— Сейчас не время пререкаться. Это будет, так сказать, жест доброй воли.

— Я горю желанием совершить светлый поступок! — произнёс Ладдок, картинно воздев очи к потолку машины. — Расслабься, — сказал он мне. — Я в курсе дела, так что участвую в качестве дополнительнойбоевой единицы на случай серьёзного сопротивления негодяев, осмелившихся похитить самого пастыря человеческих душ.

— Хм… — недоверчиво хмыкнула я. — Но ведь ты же понимаешь, что это священник. Зачем тебе спасать служителя церкви, своего злейшего врага?

— Дело в том, дорогая, что мне катастрофически не хватает эйбов. Считай, что я делаю это из своекорыстия. Да и вам помощь не помешает. И потом, с чего ты взяла, что священник — мой злейший враг?

— Тогда всё понятно… — разочарованно протянула я.

— Что тебя понятно? Ничего тебе непонятно! Короче, молчи женщина!

— Что? Сам заткнись! — я стукнула его по голове своей шапкой.

— Ай, спасите! Помогите! — тоненьким голоском завопил Ладдок, шут такой!

— Эй-эй, ребята! Не ругайтесь, — весело сказал Бальдерик Рэй. — И не смейте пить до завершения операции. После — все вместе оторвёмся по полной программе!

— Я и не собиралась, — с отвращением посмотрев на коктейль в своей руке, я отбросила его на другой конец сиденья.

— Ну, ты крутой босс! — засмеялся Ладдок.

— Надеюсь, мы сработаемся, — выразил уверенность Б.Р., запуская двигатель.

Ладдок включил магнитолу. Из динамиков полились нежные релаксирующие звуки.

— Как такое можно слушать за рулём! — возмутился он. — Я под эту релаксацию просто засну. У тебя случайно нет чего-нибудь бодрящего вроде «Рамштайна»?

— Увы, нет, — ответил Бальдерик Рэй. — Если бы ты заранее сообщил о своих предпочтениях, то я бы озаботился.

Ладдок поискал волну радио. Нашёл ритмичную поп-музыку и пренебрежительно скривился.

— Уж лучше это… Так и сколько же нам ехать, позвольте узнать, господа любезные? — поинтересовался он.

— Всего-то? Часа три в одну сторону. Не так уж и долго, — усмехнулся Б. Р.

— Ммм… Может, это…того? — Ладдок многозначительно посмотрел на него, но тот, сдержанно улыбнулся и медленно покачал головой, ответив ему не менее многозначительным взглядом. Уж и не знаю, о чём они пытались договориться.

— О-фи-геть! Ладно, разбудите, — недовольно буркнул Ладдок, откидываясь на спинку сидения и закрывая глаза.

Когда мы выехали за город, Бальдерик Рэй прибавил скорость, и поискав новую радиоволну, остановил свой выбор на весёленькой композиции моей любимой ирландской группы «The Cranberries».

— Как дела? — спросил он, посмотрев на меня в зеркало.

— Нормально. А у тебя? — улыбнулась я. Почему-то мне стало весело и как-то очень спокойно.

Усмехнувшись, он ничего не ответил и стал смотреть на дорогу. Он действительно странный. Слишком много загадок.

Мне вдруг пришла в голову мысль, что я еду с двумя самыми симпатичными парнями на свете, и они помогают мне спасать священника, хотя могли бы послать меня куда подальше. Чего мне, спрашивается, не хватает? Другие бы на моём месте на седьмом небе от счастья были. Снова поймав мой взгляд в зеркале, Б.Р. улыбнулся и подмигнул мне. Я смутилась и уставилась в окно на заснеженный лес, сдерживая улыбку. Трасса была свободной, и мы ехали так быстро, насколько это было возможно. Убаюканная лёгким и бесшумным ходом машины, я вскоре тоже задремала.

Я проснулась от того, что машина ощутимо сильно стала подпрыгивать на неровной дороге. Открыв глаза, я увидела, что уже совсем стемнело. Мы съехали с Волоколамки и следовали по какой-то другой, более узкой и неосвещённой дороге сплошь в выбоинах и колдобинах. Ладдок продолжал сладко посапывать.

— Это должно быть где-то здесь, — предположил Бальдерик Рэй. Снизив скорость, он выбрал более-менее ровное место и остановил автомобиль на обочине.

— Просыпайся! — толкнул он в плечо Ладдока. Тот недовольно застонал и проснулся.

— Чёрт! Мне такой шикарный сон снился… — лениво потягиваясь, проворчал он.

— Не время спать. Пошли.

Б.Р. погасил фары и вышел из машины. Открыл багажник, достал сумку и фонарь.

— Постарайтесь не шуметь, — предупредил он нас. — Двигаемся тихо, как мышки.

Ни дорог, ни тропинок… Кругом тьма-тьмущая. Пришлось пробиваться через поросль молодых деревьев, почти вплотную подступивших к дороге.

В темноте я не заметила и наподдала валявшуюся на земле жестяную банку, — она с грохотом покатилась; вслед за этим наступила на ветку — громко захрустевшую под моей ногой; я испуганно замерла и перестала дышать, боясь совершить ещё какие-либо телодвижения.

— Тихо! Тебе же сказали не шуметь! Что ты гремишь как слон? Смотри, куда наступаешь! — накинулся на меня Ладдок, но Бальдерик Рэй одёрнул его.

— Замолчите! Смотрите!

Он раздвинул ветки кустов, и мы увидели пустырь, а посреди него одиноко стоящее огромное здание со зловеще зияющими окнами без стекол.

— Я пойду на разведку, а вы оставайтесь здесь и поглядывайте в оба, чтобы враг не подкрался сзади, — сказал нам Б.Р.

— Пожалуйста, будь осторожен… — неожиданно вырвалось у меня.

Он остановился и повернулся ко мне. Его глаза в темноте блеснули лукавым огоньком.

— Что-то новенькое. Ты волнуешься за меня? — насмешливо спросил он, посветив мне в лицо фонарём.

— Кто? Я? Да нет… — возразила я, прикрывая глаза рукой. — Ну хорошо… Может, и волнуюсь — совсем чуть-чуть. Просто не хочу, чтобы из-за меня кто-нибудь ещё пострадал.

— Так, ладно. Я вернусь ровно через десять минут. А если не вернусь… то можете считать меня коммунистом, — со вздохом сказал Бальдерик Рэй, сделав героическое лицо.

Ладдок издал сдавленный смешок.

— Может, лучше православным христианином?

— Вы оба… паяцы какие-то! — рассердилась я. — Даже в минуту опасности не можете удержаться от своих дурацких шуточек.

— Жизнь — игра, и мы в ней все — актёры. Не стоит относиться к ней слишком серьёзно, — печально произнёс Бальдерик Рэй и, уходя, напоследок улыбнулся.

Ладдок высмотрел невдалеке от нас старое кострище с валявшимися вокруг него брёвнами. Мы уселись на них и какое-то время молчали, прислушиваясь к тишине и отдалённому шуму машин со стороны шоссе.

— Знаешь… А ведь он всё ещё неровно дышит к тебе, — выдал вдруг Ладдок неожиданное признание.

— Интересно… И зачем ты мне это говоришь? — недоумевающе спросила я, почувствовав странное волнение.

— Год назад его друзья заключали пари, что ты падёшь в объятья прекрасного принца с первой же попытки. Когда все поняли, что орешек мальчику оказался не по зубам, предложили ему сделать на тебя приворот. Но он отказался.

— Ты уверен? Ты врёшь! — не поверила я, ужаснувшись.

Он пожал плечами.

— Хочешь верь, хочешь нет. Помнишь упавшую люльку, которая едва не угробила тебя и твоего любимого блондина? Это была подстава Лауры, и, если бы не Бальдерик Рэй, пославший тебе видение будущего события, возможно мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

— Так это был он… — пробормотала я, поражённая этим невероятным открытием.

— Ага. Когда он притащил тебя почти бездыханную, всю в крови, то плакал как ребёнок и просил спасти тебя. А потом несколько дней и ночей провёл у двери твоей комнаты, бормоча свои варварские заклинания и молясь идолу у себя на цепочке. Да… я действительно не знаю, зачем я тебе всё это говорю… Но, пожалуй, ты должна знать. Так будет справедливей.

— Ты считаешь… — я не успела договорить.

Луч фонаря упал на землю впереди нас.

— Чем вы тут занимаетесь? Шалите тайком без меня? — раздался насмешливый голос позади.

— Ты подкрался сзади как… Ах ты! — шутливо возмутился Ладдок.

— Да уж. С вами только в разведку ходить — запалите всё дело, — заметил Бальдерик Рэй, подходя к нам.

— А мы тут беседуем на философские темы… — соврала я, испугавшись: а вдруг он слышал наш разговор?

— Например, о трудах Ницше, — предположил Б.Р., улыбнувшись.

— Скорее уж о Фрейде, — усмехнулся Ладдок, почему-то недвусмысленно посмотрев при этом на меня.

— Всё с вами ясно, — вздохнул Бальдерик Рэй, принимая серьёзный вид. — Значит, так. Докладываю обстановку. Двое находятся в здании на первом этаже в северном крыле. Чёрная «Волга» припаркована со стороны запасного входа: там есть проезд до дороги. Больше я никого не увидел, но, возможно, есть кто-то ещё. Думаю, это будет несложно. Здание достаточно большое, мы можем блуждать в нём бесконечно долго. Поэтому придётся брать «языка». Ну и… короче, пойдём, что ли, поиграем в «Чипа и Дейла»? — позвал он Ладдока.

Мы поднялись с брёвен, собираясь последовать за ним.

— А ты, — остановил он меня, — останешься здесь, и только после того, как я позвоню тебе на мобильный, сможешь подойти. Но если вдруг почувствуешь опасность, беги со всех ног к машине. Ключ держи, смотри не потеряй, — он протянул мне ключи от «кадиллака».

— Поняла? — спросил он, улыбаясь, словно я была полной идиоткой.

Я лишь вяло кивнула, крайне недовольная своей жалкой ролью, которая мне была отведена. Зачем тогда, спрашивается, нужно было тащить меня с собой, если я им не нужна?

— Не слышу ответа, — наклонился Б.Р. ко мне ближе.

— Да поняла я, поняла! — раздражённо буркнула я.

— О, кей. Надеюсь, благоразумие входит в число твоих добродетелей.

— У меня это… — я сжала окоченевшие пальцы.

— Что ещё случилось? — нахмурился он.

— Руки мёрзнут, я забыла варежки в машине.

Он достал из кармана куртки свои перчатки и отдал мне их с ворчанием:

— Ну почему все девушки — такие несобранные клуши…

Я хотела ему ответить, но, не найдя нужных слов, лишь возмущённо хмыкнула и повернулась к нему спиной.

Когда они скрылись, мне стало страшновато сидеть в темноте одной. Я несколько раз подавалась из кустов вперёд и снова пряталась обратно, но, в конце концов, терпение моё лопнуло и я осторожно вышла. До дома было метров сто, не больше.

Я неслышно подобралась к трём освещённым окнам первого этажа и потихоньку заглянула внутрь здания. Там, за исключением несущих перекрытий, отсутствовали стены комнат и прямо на полу был разложен костёр. Двое типов сидели возле него на кирпичах и что-то ели пластиковыми вилками из консервных банок. Вокруг них валялось много пустых бутылок. И тут я увидела Ладдока: он прятался за большими ящиками с какими-то стройматериалами. Я перевела взгляд правее — там, за полуразрушенной перегородкой, притаился Бальдерик Рэй. Он что-то показал рукой Ладдоку, и они с двух сторон стали подкрадываться к двоим, сидящим около костра. Б.Р. бросил кусок железной арматуры в сторону. Мужчины вскочили на ноги, но один из них, едва успев обернуться, тут же наткнулся на кулак Ладдока и рухнул как подкошенный, а второй вступил в борьбу с Бальдериком Рэем. На секунду я похолодела от ужаса: бандит успел выхватить нож. Но Б. Р. не растерялся и, обхватив двумя руками запястье противника, вынудил его бросить нож и упасть на пол, после чего, оседлав его, врезал ему по челюсти, — тот перестал сопротивляться и вообще шевелиться. В общем, схватка была недолгой, эффективной и закончилась полной победой моих друзей. Раскрыв рот, я наблюдала за исходом драки, забыв о всякой осторожности.

Внезапно я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног, и полетела вниз. Что-то тяжёлое навалилось на меня сверху. Это был человек. Третий. Я не умела драться и изо всех сил принялась дубасить его кулаками куда попало. Мы отчаянно барахтались на земле, пока я, изловчившись, не оттолкнула его и на четвереньках не отползла в сторону; он поднялся на ноги и вновь направлялся ко мне с явно недружественныминамерениями.

Свет от костра из окна осветил его лицо. Это был совсем молодой парень, почти подросток. Лет пятнадцать — шестнадцать от силы.

Я впилась глазами в его солнечное сплетение и воткнула туда невидимую иглу. Парень остановился, вскрикнул от боли, согнулся, схватившись за грудь, но одновременно в руке у него блеснул предмет (я не сразу поняла, что это пистолет), который он тут же направил мне в лицо. В этот момент Бальдерик Рэй, неслышной рысью появившийся из-за угла, перехватил его руку и заломил назад — тот заорал и упал на колени; грохнул выстрел, пистолет полетел в сторону. Он бы точно меня убил… Б.Р. отшвырнул его к стене, как щенка.

— Испугалась? — участливо спросил он, подавая мне руку. Поставив меня на ноги, он стал отряхивать мою одежду от снега и опилок, словно я была маленьким ребёнком.

— Нет… не успела, вот сейчас уже испугалась… — произнесла я, всё ещё задыхаясь от волнения и борьбы.

— Помощь нужна? — высунувшись в окно, поинтересовался Ладдок.

— Нет.

— Всего лишь «травматика»… — разочарованно произнёс, Бальдерик Рэй, рассматривая подобранный им пистолет.

— Ну-ка, вставай, ковбой, пошли разбираться, — подняв за шиворот мальчишку, он подтолкнул его вперёд; парень захныкал и, поддерживая неестественно свисающую как плеть руку, поплёлся в дом.

— Ты что, замёрзла так сильно? Трясёшься вся, — спросил Б.Р., идя рядом со мной.

Я только сейчас заметила, что у меня зуб на зуб не попадает. Мы зашли в здание. Ладдок подтащил поверженных противников к батарее и, обыскав их карманы, привязал к ней обоих их же брючными ремнями. Отойдя на два шага назад, удовлетворённо оглядел творение рук своих.

— Когда оклемаются, подумают, что попали в ад, — сделал предположение он.

— Здорово вы дерётесь, — восхитилась я, грея руки от костра. — Прямо как супергерои в голливудских боевиках.

— Спасибо, милая, мы польщены безмерно. Неподдельное восхищение прекрасных дам вдохновляет рыцарей на подвиги — опять же… во имя прекрасных дам. — Ладдок сел на корточки рядом и приобнял меня за плечи, хитрая улыбка заиграла на его губах.

Я легонько ткнула его кулаком в живот.

— А как же ваши магические приёмы? Зачем нужно было так выделываться?

— Разминка никогда не помешает, — заметил Бальдерик Рэй, подходя к нам. — Но разве я не сказал тебе, чтобы ты не приближалась к зданию?

— Мне было ужасно любопытно, — виновато ответила я. — И потом, я подумала, вдруг вам помощь понадобится. Я хоть и не «спец» по восточным единоборствам, но тоже кое-что могу.

— Тебе повезло, что у него оказалась почти игрушка, но всё могло закончиться гораздо плачевнее.

Единственный бандит, находящийся в сознании, — тот самый пацан, который напал на меня, — глухо стонал в углу и затравленно смотрел на нас.

— Так. Пожалуй, пора заняться выбиванием показаний, — сказал Ладдок, решительно вставая и направляясь к нему.

— Осторожнее, — предупредил его Б.Р. — Он может отключиться. Я ему, наверное, руку сломал.

— Не дёргайся, — сказал Бальдерик Рэй парню, осторожно ощупывая его предплечье.

— Кажется, вывих. Справишься? — оглянулся он на меня. Я молча кивнула.

— Ни в коем случае, — возразил Ладдок. — Зачем ей тратить драгоценные эйбы на этого ушлёпка, который к тому же хотел убить её? Сделаем операцию по старинке — без наркоза, — добавил он, и глаза его садистки заблестели.

— А в принципе… — улыбнулся Б.Р. — Думаю, он это заслужил. Пусть это будет его расплатой за покушение на священнослужителя, попытку убийства и пособничество Тёмным.

— Подержи-ка его, — кровожадно попросил Ладдок, засучивая рукава. Бедный парень сразу стал одного цвета со стеной и умоляюще смотрел на моих друзей.

— Давай лучше я, ты его убьёшь, маркиз де Сад, — едва сдерживая смех, произнёс Б.Р.

— Как скажешь… босс, — пожал плечами Ладдок, нехотя уступая ему место.

Парень затрясся как в лихорадке. Я почувствовала в желудке болезненные спазмы.

— Ну-ну… ладно тебе… расслабься, — успокаивающе произнёс Бальдерик Рэй. — Ты мужчина, в конце концов, или нет? Это быстро. Раз и всё. Даже пикнуть не успеешь.

Ладдок держал беднягу, а Б.Р., ухватив его руку двумя руками, повернул её и дёрнул на себя. Послышался хруст вправляемого сустава и дикий душераздирающий вопль.

Я зажала руками уши и в ужасе выбежала в другое помещение, перепрыгивая в темноте через какие-то трубы, валявшиеся на полу. Меня сильно мутило.

— С тобой всё нормально? — раздался рядом встревоженный голос Бальдерика Рэя; он появился почти сразу вслед за мной.

— Не знаю… — я сглотнула противный комок в горле.

— Что случилось? — спросил Б.Р., убирая мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. От его нежного прикосновения и ласкового взгляда я почувствовала некоторое смятение.

— Я… я просто не выношу чужой боли. Я… вижу её — она ослепляет меня…

— Бедняжка… Ты, оказывается, такая чувствительная… Ай-яй-яй!

Как-то он странно разговаривал. Может, ему всё-таки стукнули в драке по голове?

Когда мы вернулись к костру, мальчишка с блестящими от слёз глазами баюкал свою больную руку, словно ребёнка, но цвет его лица стал уже почти нормального оттенка.

— Пошли! — сказал ему Б.Р. — И не вздумай выкинуть ещё какую-нибудь глупость.

— Здесь… — показывая на пол, хрипло произнёс парень, приведя нас в какое-то глухое техническое помещение в противоположном крыле здания.

Бальдерик Рэй вдвоём с Ладдоком отодвинули лежащий на полу ржавый металлический лист, под которым оказалось что-то вроде шахты. Я с волнением подошла к её краю и заглянула вниз: там было темно, и оттуда тянуло подвальным холодом. Луч мощного фонаря осветил стены и дно «колодца». Глубина — метра четыре, не больше. На дне, скорчившись, неподвижно лежал человек — отец Валерий… Я дважды окликнула его, но он даже не пошевелился. Парень обеспокоенно переминался с ноги на ногу.

— Сколько он здесь пробыл? — спросил у него Бальдерик Рэй.

— Двое суток. Но мы ему давали еду и воду… — стал оправдываться тот, и вдруг прошептал с ужасом: — Он что… разве умер?

— Так. Нам надо где-то раздобыть верёвку, — не слушая его, сказал Б.Р. самому себе.

— Там, у стены есть лестница, — подсказал парень.

— Где? — Бальдерик Рэй посветил фонарём по стенам и увидел её. — Это очень хорошо.

Он принёс наспех сколоченную узкую деревянную лестницу, очень непрочную на вид, и, попросив меня подержать фонарь, опустил её вниз ямы, затем забрал фонарь обратно. Я подошла к лестнице, собираясь спуститься первой.

— Нет, — остановил меня Б.Р., отодвигая от лестницы. — Ты останешься здесь.

— Но мне надо посмотреть в каком он состоянии, — возразила я, едва сдерживая слёзы.

— Попробуем поднять его наверх. Если всё окажется совсем плохо, тогда я позову тебя.

Он осторожно спустился по шатким ступеням, повесив фонарь себе на шею. Прошла минута-две-три… Снизу не доносилось ни звука.

— Что там? — не выдержала я, мои нервы были на пределе. — Он живой? Да ответь же ты, чёрт возьми!

— Водка есть? — спросил вместо ответа Б.Р., обращаясь к мальчишке. — Я видел, вы там неплохо затарились на шальные деньги ведьм.

— Есть! — с готовностью откликнулся парень. — Даже «Хеннесси» есть. Принести?

— Хорошо. Объясни девушке, где найти ваш «стратегический запас», — она принесёт. И тащите уже чего-нибудь, да побыстрее! Здесь нужны радикальные меры, — поторопил он.

Через тёмный коридор почти на ощупь я добралась до помещения в левом крыле. Оба бандита по-прежнему пребывали в бессознательном состоянии. Тихо потрескивал догорающий костёр. В указанном мальчишкой месте я обнаружила большую дорожную сумку и достала из неё бутылку коньяка, а также подобрала валявшийся на полу фонарь, который оказался очень кстати. Я посмотрела на костёр и внезапно почувствовала сильную слабость и головокружение; пламя раздвоилось и расстроилось у меня в глазах, но усилием воли я не позволила себе отключиться и вернулась к своим друзьям.

Ладдок присматривал за мальчишкой, а Б.Р., в ожидании меня, сидел на краю шахты. Взяв у меня из рук бутылку, он посмотрел мне в глаза и сказал:

— А теперь ступай обратно.

Я застыла, не двигаясь с места. Мне не понравился его излишне спокойный тон, будто он хотел скрыть от меня что-то страшное. Бальдерик Рэй повторил терпеливо, но уже более твёрдым и настойчивым голосом:

— Я тебя очень прошу, возвращайся, пожалуйста, к костру и жди нас там.

Я была не в состоянии возражать и, повернувшись, молча побрела обратно в левое крыло, съедаемая тревогой и тягостными мыслями, вдобавок ощущая себя чудовищно больной и разбитой.

Подбросив в раскалённые угли несколько сломанных досок, я в изнеможении опустилась рядом на кирпичи и сжала руками пульсирующие виски. Неизвестность была мучительна для меня; казалось, этот кошмар наяву тянется слишком долго и теперь никогда не закончится. Я чувствовала себя виноватой в произошедшем с отцом Валерием. Если с ним случилось что-то нехорошее, то я никогда не смогу себе этого простить. Озноб усилился, и я всё никак не могла согреться у костра. Голова раскалывалась от боли. Зловещие тени плясали в отблесках пламени на стене. Я замерла, уставив невидящий взор в тёмный проём коридора.

Не знаю, сколько я просидела в полузабытьи, потеряв счёт времени. Но вот в коридоре послышались чьи-то шаги и негромкие приближающиеся голоса. Наконец-то! Я испытала огромное облегчение, увидев, как входят четверо: Ладдок, мальчишка и Бальдерик Рэй, поддерживающий под руку слабого отца Валерия.

— Святой отец! — подбежала я к нему и, не в силах сдержаться, заплакала от радости. — Слава богу, вы живы! Я уже думала…

— Майя, ты? — удивился он. — Как ты здесь оказалась?

Б.Р. осторожно усадил его на один из ящиков.

— Боже мой! Они вас били? — в негодовании воскликнула я, заметив на лице и руках священника кровоподтёки. — Вот подонки!

— Ничего, ничего… — пробормотал он. — Христос умер мученической смертью ради всех нас. А это так… пустяки. Заживёт…

— Это всё из-за меня… — стала я грызть себя. — И зачем я только втянула вас во всё это?

— Не вини себя. Почему ты решила, что это из-за тебя? Ты как-то замешана в этом?

— А как вы думаете, мы вас нашли? — вырвалось у меня.

Я чуть было не сказала про Лауру и её козни, но в этот момент рука Бальдерика Рэя предупреждающе сжала мой локоть.

— Что ты хочешь этим сказать, дочь моя? Я не понимаю тебя…

— Да… Не знаю… Наверное, какие-то злые силы пытались нам помешать. Я должна была подумать об этом, прежде чем просить вас помогать мне.

— Нет-нет! Ни в коем случае! — возразил отец Валерий. — Это вовсе не твоя вина. То, что случилось со мной, — лишь испытание для меня.

Я посмотрела на Б.Р. и, наткнувшись на его запрещающий взгляд, промолчала.

— Сломано два ребра, сотрясение мозга, гематома голени, воспаление верхних дыхательных путей… — зачитывала я диагноз, одновременно пытаясь устранить негативные последствия пребывания священника в руках подельников Лауры. Горячий туман застилал мне глаза, и голова кружилась так, что я делала огромные усилия, чтобы не упасть в обморок,

— Тебе нехорошо? — озабоченно спросил Бальдерик Рэй, на его лице отразилось волнение. — Выглядишь ты неважно.

— Да, что-то я не в форме сегодня… — с трудом произнесла я.

Как я ни боролась с накатывающей слабостью, мои глаза сами закрывались, а горящие веки словно налились свинцом. Руки ни на что не реагировали. Я почти утратила свои способности.

— Я не могу закончить. У меня не хватает силы… — пожаловалась я, с досадой опуская руки.

— Хорошо. Пожалуй, хватит с тебя, — сказал Б.Р., бережно обнимая меня за плечи. — Остальное доделают доктора традиционной медицины.

— Простите, батюшка… — пробормотала я.

— Ничего-ничего… — отозвался отец Валерий. — Я уже больше чем наполовину чувствую себя гораздо лучше.

— Как я понимаю, вы не совсем обычные люди… — обратился он к моим друзьям.

— Смотря что вы подразумеваете под словом «обычные», святой отец, — невозмутимо ответил Бальдерик Рэй после небольшой паузы. — Вы ведь тоже не совсем обычный человек, поскольку выбрали для себя главным делом служение Богу, а кто-то — совершенно противоположное, весьма далёкое от пути духовного совершенствования, как, например, они, — он кивнул на привязанных к батарее бандитов, которые уже начали вяло шевелиться. — В любом случае — мы вовсе не те, кем вам кажемся.

Он протянул отцу Валерию крест на цепочке.

— Это вроде ваше.

Священник молча взял крест из его рук.

Двое типов у батареи уже очнулись и тихо матерились, пытаясь освободиться от пут. Бальдерик Рэй подошёл к ним и отвязал ремни.

— Вы можете уйти, — сказал он им, — забрать свою машину и убраться отсюда подобру-поздорову, но с одним условием. Вы ничего и никому не расскажете. Поняли?

Те закивали в знак согласия.

Обретя свободу, они подобрали свои вещи и пошли к выходу. Тот, которому в драке досталось меньше, помогал идти второму. Ладдок свистнул мальчишке и бросил ему ключи от «Волги», изъятые им у одного из бандитов, — парень поймал их на лету и пулей выскочил на улицу за своими товарищами.

— Через десять минут они забудут нас, забудут Лауру, и то, что они похитили святого отца, — тихо сказал Бальдерик Рэй, глядя вслед их удаляющейся машине. — Но ещё через час они придут прямиком в руки милиции. За ограбление кассы в придорожном магазине.

— Теперь, что касается вас, — повернулся он к отцу Валерию. — Вы ни в чём не виноваты, поскольку лишь стали орудием мести в руках недостойных. Считайте, что Господь ценою ваших молитв отвёл от вас беду, пусть даже и с помощью таких «бесноватых» существ, как мы. Откажитесь от мысли проводить ритуал экзорцизма в отношении Майи, ибо она не нуждается в нём. Постарайтесь забыть этот неприятный эпизод, и живите дальше, как жили до этого. Продолжайте просвещать вашу паству и нести в этот мир свет божественного откровения. Завтра никто и не вспомнит об этом происшествии. Для людей, обеспокоенных вашим отсутствием, — ваша версия: вы ездили за город навещать другой приход, по дороге на вас напали хулиганы, ограбили и избили, приметы их вы не запомнили.

Отец Валерий вопросительно посмотрел на меня.

— Что ты на это скажешь, дочь моя? Тебя не принуждают отказаться от твоего намерения, или это твоё добровольное решение?

— Думаю, это была моя ошибка, святой отец, — грустно ответила я. — Видите, чем это едва не обернулось? Я не хочу, чтобы пострадали вы или кто-то другой. Наверное, вам лучше поступить именно так…

— Если дело только во мне…

— Нет. Просто я поняла, что у каждого из нас своя судьба, и не всегда стоит пытаться изменить её. Скажите, что вас ограбили, хорошо? Я буду иногда посещать вашу церковь, если вы не против.

— Конечно! Как я могу быть против? Наоборот, я буду очень рад видеть тебя. И если ты действительно этого хочешь… Хорошо, ладно. Так всё и скажу. Но как мне отблагодарить вас всех за своё чудесное спасение? Я обязательно должен вас поблагодарить. Скажите мне ваши имена, чтобы я упомянул их в молитве — и ваши заблудшие души смогли обрести покой.

— Благодарите Бога и не волнуйтесь о наших душах, святой отец, — ответил ему Бальдерик Рэй. — Когда придёт время расплаты, мы все непременно ответим за содеянные нами злодеяния, если таковые будут иметь место.

Отец Валерий хотел ещё что-то сказать, но тут к нему подскочил Ладдок и, почтительно взяв его под руку, предложил, как всегда в своей шутовской манере:

— Ваше Высокопреосвященство, спешу заметить, что вы всё ещё больны и сильно устали, поэтому разрешите проводить вас к нашему скромному лимузину; уверен, обратное путешествие покажется вам гораздо более спокойным и комфортным, чем когда вас везли сюда.

— Он не вспомнит тебя, — сказал мне Б.Р., глядя, как Ладдок усаживает отца Валерия в подогнанную им к подъезду машину. — Скоро все лишние события выпадут из его памяти.

— Что?! — возмутилась я. — Какие ещё лишние события? Да как ты посмел! Я не хотела, чтобы он забывал меня, понял? Он хороший человек и священник! Он один из немногих, кто поверил мне и…

— Так будет лучше, — перебил он меня. — И для него, и для тебя.

— Почему это? Кто дал тебе такое право? Какого чёрта ты опять решаешь за меня?! — крикнула я в гневе и внезапно потеряла голос. Голова сильно закружилась, и я вынуждена была ухватиться за руку Б.Р., чтобы не упасть.

Нахмурившись, Бальдерик Рэй приложил ладонь к моему лбу и отдёрнул её, словно моя голова была раскалённой головнёй.

— Ты вся горишь!

— Быстрее! Садись за руль! — велел он Ладдоку, выбегая на улицу. — Отвези святого отца в больницу, но сначала подбрось нас в одно место, тут недалеко.

Шатаясь как пьяная, я пошла к машине, но, не дойдя до неё двух шагов, оступилась и упала в снег. У меня не было сил идти и вообще шевелиться.

— Я просто посплю тут немного и всё… Совсем чуть-чуть… — пробормотала я вялым заплетающимся языком, кладя голову на руки и сворачиваясь калачиком.

— Только не здесь… — сказал Бальдерик Рэй, но я его уже почти не слышала.

Глава 4

ЗАТЕРЯННЫЙ УГОЛОК

Я ненадолго очнулась оттого, что меня куда-то несли.

— Я затопила печь, — произнёс незнакомый женский голос. — Через десять минут здесь будет совсем тепло.

Некто отнёс меня на единственную кровать в комнате. Постель показалась мне ледяной, я запротестовала и стала требовать, чтобы меня «откопали из сугроба».

Едва я положила тяжёлую голову на подушку, как меня начало раскачивать. Я пыталась приоткрыть глаза, но тут же закрывала их: предметы множились и кружились по комнате, отчего к горлу подступала сильная тошнота. Я ворочалась и металась на кровати, но не могла избавиться от мерзких мучительных ощущений. Ужасные видения заполнили моё воспалённое воображение. Картины одна ужаснее другой сменяли друг друга. Какая-то тонкая ниточка связывала меня с реальностью, и я понимала, что всё, что я вижу, происходит не наяву, но давление на моё сознание было слишком велико, чтобы я могла ему сопротивляться.

Кладбище с покосившимися древними крестами, покрытые лишайниками надгробия, заросшие бурьяном заброшенные могилы. Мертвецы, как в фильмах ужасов, вылезают из могил и ползут ко мне, распространяя вокруг себя жуткий смрад; я зажимаю нос, но едкий трупный запах разложения… он повсюду. Они прикасаются ко мне ледяными скользкими руками, и я кричу, кричу, кричу…

Велиж, я снова в детстве.

Огромный огненный шар летит прямо на меня, грозно сверкая множеством переплетённых в нём молний. «Помогите!» — зову я на помощь, и вижу свои босые маленькие ноги, бегущие по траве, чувствуя сзади раскалённое дыхание неумолимо надвигающейся смерти.

Что-то холодное и влажное легло мне на лоб. На какое-то время стало немного легче. Я услышала рядом с собой чьё-то невнятное бормотание и приоткрыла глаза: кто-то сидел на моей кровати, но было темно, и я не смогла разобрать, кто это. Новое бредовое видение подхватило меня и унесло из реальности.

Прежняя картинка перевернулась вверх ногами — и я оказалась на поле сражения среди людей с копьями и мечами: вокруг пыль и мгла, затмевающая небо, топот конских копыт, запах крови и вопли раненых; гудит и стонет повзрытая земля. Рыцарь в доспехах на огромном чёрном коне, вырвавшись из кольца атакующих, устремляется ко мне. Следом за ним скачет преследователь, но рыцарь не видит его.

— Осторожнее, сзади! — кричу я: почему-то мне хочется помочь ему. Рыцарь разворачивает коня и одним ударом клинка поражает противника. На мгновение он приподнимает забрало шлема и смотрит на меня, я вижу только его блеснувшие в темноте глаза. Рыцарь благодарно кивает мне, поднимает коня на дыбы и исчезает.

Я слышу журчание воды. Лёжа на спине я безвольно плыву по реке. Мои распущенные волосы струятся вместе с водой и водорослями по течению. Чёрное небо, усыпанное звёздами, безмолвно проносится надо мной. Меня прибивает к берегу.

Всплеск воды за спиной. Из реки, нагая, выходит Кира с венком из водяных растений на голове. В кустах неподалёку ощущается какое-то движение.

— Тсс… Иди сюда, иди… — зовёт Кира кого-то, приблизившись к зарослям. Включается сразу несколько пар светящихся жёлтых глаз, и на берегу, с треском раздвигая ветки, оказываются двенадцать крупных волков. Один из них — изящный, чёрный как смоль — приседает вниз, тянется всем телом, игриво припадая не передние лапы, и превращается в Лауру, одетую в остатки чёрного, изорванного в клочья платья. Она тоже зовёт кого-то из чащи. Странно: на её зов, вытянув вперёд руки, выходит Вадим в одних брюках, босиком и без рубашки; глаза его завязаны чёрной лентой.

— Фас! — приказывает Лаура волкам.

Щёлкая зубами, звери окружают меня со всех сторон, в их жестоких, злых глазах горит голодный блеск и жажда крови. Неожиданно меня отрывает от земли — и я лечу вверх, а затем оказываюсь в густом белом тумане, и не могу понять — то ли я в нём двигаюсь, то ли мимо меня движется то, что я вижу.

На миг передо мной возникает худая фигура человека в длинном коричневом одеянии с капюшоном, лица его не видно; в руках он держит песочные часы: я успеваю разглядеть, что в верхней половине часов песка ещё достаточно много.

Потом из тумана по очереди выплывают знакомые и незнакомые мне лица, среди них снова лицо Вадима, — он истерично хохочет, напоминая свихнувшегося сатира. Вадим быстро исчезает, а смех его ещё некоторое время доносится эхом откуда-то издалека.

— Читайте устав! — строго заявляет Мисс Магда непонятно кому, сидя на убогом деревянном стуле в сером старомодном платье и чепце, в одной руке держа книгу, а другой — раскрытый зонтик над головой. — Там всё написано чёрным по белому. И будет вам счастье!

— Нет, — неожиданно возражаю ей я. — Этот устав не для меня, а для вас. Мне он не нужен, — но она не отвечает мне и растворяется в тумане.

— Ты никогда не попадёшь в рай, мне очень жаль… — печально произносит отец Валерий, сменивший мисс Магду на стуле. — Они украли твою душу, и теперь у тебя её нет…

— А она была у меня? — дрожащим от обиды голосом спрашиваю я.

— Нет. Ты — это проект.

Слеза ползёт у меня по щеке. У меня нет родителей, никто меня не любит, а теперь, оказывается, и души-то у меня тоже нет…

Какая-то отвратительная беззубая старуха в лохмотьях выскакивает из тумана, хохочет и тычет в меня кривой клюкой:

— Ты не туда попала, правда? Ищи свою мать! Найди её могилу — она ждёт тебя! Кровь мертвецов на ней. И на тебе!

— О, мертвецы! — восхищённо восклицает «Кощей», потрясая человеческой бедренной костью и, с наслаждением понюхав её, откусывает от неё кусок чёрного засохшего мяса. — Мертвецы — это хорошо! Они больше ничего не чувствуют.

Вновь я стою на поле. Молния летит на меня сзади; обернувшись, я обречённо жду, когда она врежется в мою голову многовольтным электрическим разрядом.

Я слышу свой надрывный крик.

Жгучая боль пронзает меня, словно тысячи игл втыкаются в моё тело.

Я смотрю на плывущую по ручью свою фотографию, всю истыканную иглами; следом за ней, изгибаясь, плывёт фотография Вадима, будто вырванная из какого-то глянцевого журнала; кто-то достает её из воды и аккуратно вырезает его лицо. Я следую взглядом выше за руками, взявшими фотографию, и вижу Лауру — её торжествующую волчью улыбку и горящие синим пламенем волосы.

Наверное, прошла целая вечность, пока я находилась в бредовом плену. Но потихоньку власть кошмара стала ослабевать и рассеиваться, уступая место тягучей сонливой усталости. Пожалуй, я скоро смогу уснуть, и это спасёт меня. После ледяного озноба меня бросило в адский жар. Чьи-то заботливые руки бережно приподняли мою голову, и я ткнулась сухими горячими губами в край железной кружки, — потянувшись к ней, жадно глотнула живительной прохладной воды. Кто-то сидел рядом со мной на кровати. Приоткрыв тяжёлые, горящие веки, я посмотрела на сидящего затуманенным взглядом и узнала Бальдерика Рэя, но подивилась его странной перемене: у него были длинные волосы ниже плеч, лоб пересекала тонкая повязка из переплетённых лоскутков, а одежда на нём выглядела как будто из какого-то далёкого прошлого времени. Он что-то тихо произносил с закрытыми глазами, держа в руках медальон на цепочке, — какие-то фразы на непонятном языке, бессмысленный набор звуков, больше похожий на ахинею. «Что ты говоришь? Я тебя не понимаю…» — спросила я, отбрасывая одеяло. «Спи, милая, я здесь, с тобой», — сказал он, наклоняясь ко мне и снова накрывая меня; красивое лицо его казалось встревоженным и озабоченным. Неожиданно мне захотелось, чтобы Б.Р. прилёг рядом со мной и обнял меня. Я попыталась провести слабой рукой по его щеке, но он осторожно взял мою руку, поцеловал её и положил на кровать, — я не могу точно сказать — во сне это было, или на самом деле. Потом я провалилась в кромешную темноту и спала без сновидений до утра.

Первое, что я почувствовала, проснувшись утром, — приятный запах кофе. Открыв глаза, я болезненно прищурилась: вся комната была залита светом непривычно яркого для ноября солнца. Бальдерик Рэй сидел на подоконнике и что-то увлечённо писал в блокноте. На его лице отображалась работа мысли, а на губах играла сдержанная улыбка. Рядом с ним стояла кружка с дымящимся кофе. Я полюбовалась его безупречным античным профилем. Он заметил, что я смотрю на него, и заулыбался.

— Проснулась, спящая красавица?

Он встал, потянулся, разминаясь, и подошёл к моей кровати.

— Красавица? — с недоверием произнесла я. — Наверное, выгляжу как Баба-яга после шабаша. Волосы вон все перепутались… — я перебирала пальцами безнадёжно свалявшиеся космы. — На ночь я всегда заплетаю себе косу.

— Ну извини. Теперь буду знать. В следующий раз заплету тебе две косички.

Я вяло улыбнулась.

— Нет уж. Лучше не надо… никакого следующего раза… — и обведя взглядом незнакомые стены, спросила: — Где мы находимся? Что это за дом? Чей он?

— Мы всё ещё в глуши. В затерянном уголке, где нас никто не найдёт.

— А что мы тут делаем? — я попыталась сесть на кровати, но у меня тут же сильно закружилась голова.

— Боялся, что не довезём тебя живой, пришлось тут остановиться, — Бальдерик Рэй помог мне принять сидячее положение, поправив подушки за моей спиной.

— Ясно, — вздохнула я. — Я мало, что помню. Последнее — что я ужасно хотела спать, а потом на меня навалился какой-то жуткий бред.

— А сейчас как ты себя чувствуешь? — участливо спросил он.

— Нормально… почти.

— Ты так кричала ночью… Тебе что-то приснилось? Это был кошмар?

— Это был бред. Я почти ничего не помню. Я же сказала — у меня был жар.

— Что-то мешает мне… Не могу понять, что с тобой происходит. Словно кто заслонку какую поставил. Скажи, что ты видела во сне? — повторил он настойчиво. — Ты ведь что-то видела, но не хочешь говорить, верно? Что ты скрываешь?

— Да нет же. Я действительно ничего не помню. Наверное, подхватила этот мерзкий вирус гриппа вчера в метро. Он у меня всегда так тяжело протекает с высокой температурой. Я болею редко, но метко. Через пару дней всё пройдёт.

— Уверена? — допытывался Б.Р.

— Я же учусь на врача. Кому как не мне знать симптомы, сопутствующие заболеванию?

Он приложил руку к моему лбу.

— Кажется, температура спала. Но лучше бы тебе сегодня не вставать. У тебя что-нибудь болит?

— Нет. Только слабость и…

— Что? — встревожился он.

Если я и умру в ближайшее время, то это точно произойдёт от голода.

— Я это… ужасно есть хочу, нет ли у тебя кусочка хлеба? — смущённо спросила я.

Он тихо засмеялся.

В этот момент скрипнула дверь, и в комнату вошла пожилая женщина в платке и овчинной безрукавке, — она несла что-то на подносе.

— Молодёжь, я вам тут покушать принесла. Чем богаты…

Когда женщина ушла, я посмотрела на содержимое своей тарелки и с отвращением отодвинула поднос.

— Фу, гадость! Не буду…

— То есть как это — не буду? Ты не любишь жареную капусту? — изумился Бальдерик Рэй, словно это открытие поразило его до глубины души.

— Ненавижу с детства! А ещё тут котлета лежит… Отдай собаке.

— Нуу… Какая капризная девочка! Не хочу, не буду… Может, всё-таки дать тебе корочку хлеба, как заказывала? Ладно, так и быть. Превратим капусту в… во что?

— Я хочу эклеры с шоколадным кремом и клубнику со взбитыми сливками. И бокал шампанского.

— Шампанского? — удивлённо присвистнул он. — Ну, милая, у тебя и замашки с утра пораньше. Но впрочем — это же нам раз плюнуть. Крэкс, пэкс, фэкс! Пожалуйста: ваши эклеры, мэм, а вот и клубничка.

Б.Р. стал с аппетитом уплетать из своей тарелки, хитро поглядывая на меня. Я недоверчиво заглянула в свою тарелку.

Капуста, естественно, не превратилась ни во что другое, но в то же время уже не выглядела такой неаппетитной, по крайней мере в моём сознании.

Он кормил меня с ложечки как ребёнка, приговаривая: «Это за маму, это за папу, а это за меня…»

— Ну ладно, ладно, хватит, — произнесла я с набитым ртом полушутя-полураздражённо, отодвигая его руку. — Вообще-то я не при смерти.

Отобрав у него вилку, я доела всё до последней крошки, и даже, скрепя сердце, съела ненавистную котлету.

— Отлично! — похвалил меня Бальдерик Рэй. — Теперь я вижу, что ты идёшь на поправку. Держи своё шампанское, — он подал мне стакан молока. — Сегодня ещё полежи, а с завтрашнего дня начнём утренние пробежки и обливания ледяной водой.

— Что?!

— Шутка, — сказал он, увидев испуганное выражение на моём лице, и подмигнул совсем по-мальчишески. Похоже, Б.Р. пребывал в прекрасном настроении.

Он вдруг словно что-то вспомнил и куда-то вышел. Вернулся через минуту с кувшином тёплой воды, чистым полотенцем и тазиком.

— А теперь, займёмся туалетом барышни. Не подобает юной девице иметь такой растрёпанный вид.

Бальдерик Рэй помог мне умыться, а затем, взяв большой деревянный гребень, стал осторожно расчёсывать мои длинные волосы. Он делал это настолько бережно и аккуратно, стараясь не причинить мне ни малейшего дискомфорта, чтоя расслабилась и в блаженстве закрыла глаза, полностью отдавшись его рукам.

— У тебя лёгкая рука, — сделала я ему комплимент.

— Как бы мне этого не хотелось, — с грустной улыбкой сказал он, — но обстоятельства вынуждают меня ненадолго покинуть тебя. Поживёшь тут недельку, наберёшься сил, подышишь свежим воздухом, отдохнёшь, а потом я приеду за тобой.

— Неделю? — растерялась я. — А как же институт?

— Надо, чтобы ты побыла здесь некоторое время. Тебе это нужно. Это же твоя стихия. Посмотри — вокруг один сплошной лес, неподалёку есть родник. Почти всё как в твоём родном городе. Клавдия позаботится о тебе; не волнуйся, ей хорошо заплатили. Только, пожалуйста, пообещай не заходить одна в лес далеко. Я приеду в пятницу утром. И в этот же день у тебя будет оправдательный документ с печатью для подтверждения уважительной причины твоего отсутствия в институте. И ещё, запомни: Клавдия не знает о том, что мы другие, — не выдай себя ненароком и не проговорись, хорошо?

— Поняла.

— Хорошо. Возьми это, — он вложил в мою руку свой медальон на цепочке.

— Что это? — повертела я в руках амулет. — Зачем он мне?

— Это оберёг для тебя. Он несколько раз спасал мне жизнь, и я хочу, чтобы теперь он был у тебя. Мне так спокойнее.

— А как же ты?

— Со мной ничего не случится, можешь быть уверена.

Он снова куда-то вышел.

Снаружи доносился лай собак, мычала корова и кудахтали куры. Совсем как в моём родном Велиже…

Спустя минуту я услышала на улице какой-то глухой стук ибосиком на цыпочках подошла к окну; чуть отодвинув занавесь, я увидела Бальдерика Рэя. Одетый в грубый деревенский свитер, он колол дрова перед домом; от работы на его щеках играл лёгкий румянец. Я невольно засмотрелась на него. Странное чувство, подозрительно похожее на нежность, зашевелилось в моём, как я полагала, уже мёртвом и окаменевшем сердце. Запоздало я попыталась отогнать наваждение. Наваждение — оно и есть. Только и всего… Промелькнуло и ушло. Не о чем беспокоиться…

Увидев, что он направляется к дому, я быстро юркнула под одеяло и прикинулась, что дремлю.

Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала, как он принёс стопку дров и сложил её возле печи, подбросив в огонь несколько поленьев, которые тут же с треском разгорелись.

— Ну вот… теперь точно не замёрзнешь, — сказал Бальдерик Рэй, догадавшись, что я притворяюсь.

Я открыла глаза и увидела его широкую улыбку, не выдержала — и улыбнулась тоже.

Через час он уехал.

Я быстро подружилась с Клавдией — хозяйкой дома. Она оказалась простой и доброй женщиной, не избалованной благами цивилизации, к тому же большой рукодельницей. У неё было много животных: собаки, кошки, корова, козы и десяток кур с петухом, — с которыми она разговаривала, как с людьми, за отсутствием других собеседников. Днём я гуляла по лесу, а вечерами мы сидели вдвоём: я пила горячее молоко с диким мёдом, а Клавдия вязала тёплые вещи из козьей шерсти, рассказывая разные интересные истории времён своей молодости. Она также одолжила мне немного женской одежды — не моего размера, конечно, старомодной, но чистой. Хоть она и не просила меня, но я не упускала любой возможности помочь ей по хозяйству: кормила её животных, топила печь и прибирала в доме.

Вдали от города и людей я вновь почувствовала давно забытое умиротворение и покой. Бальдерик Рэй оказался прав — мне пошло на пользу пребывание здесь. Силы постепенно возвращались ко мне. Со времени первой ночи в «затерянном уголке» мне не приснилось ни одного кошмарного сна, за исключением одного.

Это было больше похоже на очередное воспоминание из далёкого детства.

Он вырос словно из-под земли. Границы его территории были нарушены, и покой потревожен.

Зверь…

Монстр затаился в кустах, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Ноздри его нервно подрагивали, втягивая холодный осенний воздух.

Я заметила исполинского секача раньше остальных детей и сразу поняла, что его так разозлило.

«Глупые, не кричите же вы так!» — мысленно сказала я им.

Но дети продолжали шуметь и резвиться, не подозревая об опасности, притаившейся в лесной чаще.

Я увидела его на большом расстоянии сквозь плотный слой кустарника, — не своим привычным зрением, а каким-то ДРУГИМ, словно в моих глазах включились мощные «линзы», увеличивающие всё во стократ, и я не менее чем за полкилометра от себя увидела источник, излучающий угрозу, как если бы сама стояла рядом с ним, но прежде я почувствовала, что сейчас произойдёт…

Они не успеют убежать…

Глаза зверя густо налились кровью и наполнились злобной решимостью. Мокрые листья, кусочки мха и глины полетели в стороны из-под его сильного копыта. В следующее мгновение, более не таясь, кабан с негодующим визгом и хрюканьем вырвался из укрытия, выставив вперёд своё смертоносное оружие — острые уродливые клыки. Дети застыли от ужаса, заслышав воинственный звериный рёв.

Разъярённое чудовище неумолимо приближалось. Но в этот момент произошло нечто ещё более необъяснимое, чем моё аномально усилившееся зрение…

Какая-то неведомая сила подняла меня с бревна, на котором я сидела, заставив быстро переместиться на середину поляны и встать между насмерть перепуганными детьми и обезумевшим от ненависти кабаном, уже выбежавшим из зарослей. Зверь, ещё секунду назад жаждавший крови, остановился и застыл как вкопанный. Бока его ходили ходуном, из ноздрей валил густой пар. Я неподвижно стояла перед ним на расстоянии всего одной вытянутой руки, не испытывая ни малейшего страха. Между нами происходила странная борьба, словно вдруг само пространство вокруг нас наэлектризовалось, завихрилось потоками сильной энергии. Кабан хрипел, мотал головой, рыл копытом землю, но не мог сдвинуться с места. Казалось, какая-то невероятная потусторонняя сила удерживает его, или что-то ему преграждает путь. Противостояние длилось не более минуты. Наконец зверь, неловко подпрыгнув на месте в последней попытке прорваться сквозь невидимую преграду, рухнул на землю, издав жуткий рёв, гулким эхом прокатившийся по лесу…

Спустя минуту всё было кончено. Кабан лежал на боку тяжело дыша и ловя последние мгновения жизни.

«Ты убила его? — спросил чей-то строгий голос внутри моей головы. — Это твоих рук дело?» Потрясённая произошедшим, я в ужасе покачала головой.

Дети с воплями убежали из леса, оставив меня одну с умирающим зверем. Когда их крики затихли, я опустилась рядом с кабаном на землю и долго гладила его косматую морду, не зная, чем ему помочь. Мне было жалко его и одновременно я испытывала чувство вины и бессилия. Слёзы градом хлынули из моих глаз.

Нет… Я не могла этого сделать. И никто бы не смог. Это не я убила его, а КТО-ТО ДРУГОЙ…

Я стала ловить себя на мысли, что с каждым днём, проведённым мной в домике Клавдии, думаю о Б.Р. гораздо чаще, чем раньше. Я пыталась понять его, но не могла. Его отношение ко мне и мотивы его поступков. Многие из обитателей «Дубовой рощи» не были счастливы в личной жизни. У Ладдока погибла невеста, и он запутался, имея множество порочных связей. Алхимик рано потерял свою жену. Эльвиру с тремя детьми бросил муж, вероломно уйдя к её сестре. Мисс Магда — та вообще не встретила спутника жизни. Бальдерик Рэй, видимо, искал идеальную женщину и никак не мог найти. Может быть, дар магии подразумевает расплату одиночеством?

Я всё ещё грустила по бабушке, но история моих отношений с Вадимом как-то заметно померкла, потускнела, и уже при мысли о нём я не испытывала, как прежде, никаких острых и болезненных эмоций — абсолютно ничего. Я даже специально пыталась вызывать в памяти его образ, но с удивлением обнаруживала, что не могу вспомнить даже его лица. Не понимаю, как я могла так сильно переживать из-за него и чуть с ума не сойти, а теперь стать такой равнодушной…

Мне было очень уютно и спокойно в этом затерянном уголке природы, и если бы только была такая возможность, то я бы осталась здесь жить надолго, а может, и навсегда.

Правда, на пятый день моего пребывания здесь произошло кое-что не очень приятное, несколько омрачившее мои «каникулы».

Гуляя по лесу, я задумалась и отошла на довольно большое расстояние от дома, по пути наткнувшись на едва заметную узкую тропинку, уходившую в сторону от дороги. Пойдя по ней из любопытства, я забрела достаточно далеко, куда раньше не осмеливалась заходить. Уже начинало темнеть, и, обеспокоенная, я повернула обратно, собираясь вернуться по своим следам, когда неожиданно увидела между деревьев пожилую женщину, собиравшую хворост. Почувствовав мой взгляд, она разогнулась и посмотрела мне в лицо недобрыми колючими глазами. Но ведь это же… Я с удивлением узнала старуху, которую видела в своём последнем кошмаре, — ту, что хохотала, как безумная, и кричала что-то про мою мать и кровь неотомщённых мертвецов. Меня это сильно потрясло. Пока я приходила в себя, старуха закинула вязанку хвороста на сгорбленную спину и тут же, ковыляя и помогая себе палкой, убежала в глубь леса, скрывшись из виду.

Вечером Клавдия попросила меня помочь ей с пряжей для вязания, пожаловавшись, что в последнее время стала очень неловкой. Я посмотрела на её руки: скрюченные пальцы с большими узлами напоминали птичьи лапы. Пока она наматывала нити вокруг моих рук, я незаметно вылечила её артрит.

— Я видела в лесу какую-то старую женщину. Она была одета в лохмотья, — сказала я.

— Ой! Это Ярема. Будь с ней осторожна. Она шаманка, живёт одна, и она почти безумна, — встревожилась Клавдия.

— Почему она не живёт среди людей?

— Люди боятся её. Говорят, у неё сильный дар. Она ясновидящая — и может видеть не только будущее, но и прошлое. Но среди людей Ярема жить не может, поскольку она очень зла и духи сводят её с ума.

— Может видеть прошлое… — эхом повторила я.

— Ты только, бога ради, не ходи к ней. Не буди лихо, пока оно тихо, — Клавдия суеверно перекрестилась.

— Не пойду, — заверила её я. — А где находится её дом? Просто интересно…

— Это далеко. К её избе есть постоянная тропинка возле замёрзшего болота. Только обещай туда не ходить. Ярема и правда очень страшная… Слушай-ка… А что это такое? — удивлённо воскликнула она, бросив на колени пряжу, сгибая и разгибая гибкие помолодевшие пальцы. — Представляешь? Артрит-то мой исчез. Я мучилась с ним двадцать лет, а шишки вдруг взяли и куда-то пропали… Вот чудеса-то!

— Правда? Действительно чудеса, — я взяла её руки в свои и с притворным удивлением стала разглядывать их, стараясь не улыбаться. — Я хоть и учусь в медицинском, но такое вижу впервые. Может, в вашем организме активизировались какие-то дополнительные силы?

— Нет, я давно им страдаю и уже смирилась… Господи! Вот радость-то мне на старости лет! — она счастливо засмеялась.

— Вам очень повезло.

— Это надо же… — продолжала изумляться Клавдия.

— Скажите, а здесь есть кабаны? — спросила я её, переводя разговор на другую тему.

— Кабаны могут быть опасными, — заметила она. — Особенно поздней осенью и зимой.

— Да, я знаю, — улыбнулась я.

— Иногда они подходят довольно близко к дороге, но обычно не выходят за пределы заповедника, а до него отсюда больше десяти километров, так что в нашем лесу их почти не встретишь.

Я дошла до того места, где повстречала вчера старуху, и, пройдя ещё немного вперёд, быстро нашла ту самую тропинку, про которую говорила Клавдия. Она огибала покрытый тонким льдом водоём, петляя, шла вниз под горку меж редкой поросли молодых сосенок и терялась в густом неприступном ельнике.

Проходя в сосенках, я заметила на снегу рядом с тропой свежие раздвоенные следы и услышала подозрительный звук, напоминавший слабый рокот мотоцикла. Впереди колыхнулись ветки деревцев: что-то пряталось за ними — и, по всей видимости, довольно большое. «Кабаны!» — мелькнуло у меня в голове.

В этот же момент из-за невысоких сосен, чуть припорошенных снегом, на поляну вышел крупный самец кабана. Он был очень старым, судя по его седой, косматой бороде, придававшей ему почти мудрый вид. Секач остановился в нескольких метрах от меня, подняв кверху морду и нюхая воздух.

Я замерла, не двигаясь и ожидая дальнейших действий кабана.

Он некоторое время смотрел на меня, как мне показалось, усталым стариковским взглядом, затем недовольно фыркнул, повернулся и не спеша удалился в лес. Я подождала ещё немного, но больше никто из его собратьев не появился. Наверное, он был здесь один.

Я принюхалась: откуда-то тянуло дымком, значит где-то неподалёку топилась печь. Путь мой лежал в тёмный зловещий ельник, в который мне идти совсем не хотелось.

Войдя в чащу, я поёжилась от неуютной, мрачной атмосферы. За высокими кронами елей почти не было видно неба, а сам лес казался обиталищем сказочных существ: бабы-Яги, кикимор, леших и прочей нечисти. Сопровождаемая подозрительными воронами, перелетавшими с ветки на ветку вслед за мной, я прошла ещё метров триста по узкой извилистой тропинке и увидела его.

Посреди мокрых чёрных стволов елей стоял убогий, некрасивый дом, небрежно сложенный из серых выцветших брёвен, испорченных непогодой и червями. Глухое, безрадостное убежище Яремы…

Дом мог показаться необитаемым, если бы не дым, столбом поднимавшийся из полуразрушенной кирпичной трубы на крыше. Я с опаской ступила на покосившееся, поросшее мхом крыльцо и нечаянно спугнула большого чёрного кота, дремлющего на грязном половике возле порога. Кот зашипел на меня, угрожающе выгнул спину и, яростно взвизгнув, умчался прочь. Под ногой, как назло, скрипнула гнилая половица. Я постояла немного на крыльце, переводя дух, потянула дверь на себя — и чуть не вскрикнула от ужаса: старуха стояла посреди комнаты, прямо напротив двери, руки её тряслись, а лицо было перекошено в приступе сильной злобы.

— Здравствуйте… Извините, что я вошла без разрешения… Мне сказали, что вы предсказываете… — пролепетала я, испугавшись не на шутку.

— Уходи! Духи не желают видеть тебя! — громко закричала она, и взгляд её чёрных глаз стал страшным. Я испытала внутренний трепет, но не двинулась с места, увидев проблему здоровья отшельницы, решив которую, могла бы умилостивить её.

— У вас уже очень долгое время болит нога, — начала я, справившись с волнением. — Я вижу это. Двойной перелом голени, который сросся неправильно. Я могу вам помочь в обмен на вашу услугу.

Неожиданно моё предложение заинтересовало Ярему, и в её лице появилось признаки смягчения.

— Не врёшь? — спросила она, пытливо заглядывая мне в глаза маленькими колючими глазками.

— Зачем мне вам врать? Спросите у своих духов, если не верите мне.

— Я посоветуюсь. Стой пока тут. Не входи.

Через пять минут она открыла дверь.

— Заходи.

Она села на скрипучий древний стул и, задрав юбку, обнажила изуродованную ногу.

— Духи не сказали вам, как лечить ногу? — поинтересовалась я, разглядывая её распухшее колено и узлы вздувшихся вен.

— Они ненавидят меня. Зачем им помогать мне? — с ненавистью произнесла Ярема.

— Да, действительно, — согласилась я. — Незачем…

Распутав клубок из костей и сухожилий, я срастила их в нужном порядке.

— Готово, — сказала я.

Старуха недоверчиво посмотрела на меня, осторожно подвигала коленом в разные стороны, зловеще ощерилась и вдруг радостно вскрикнула, вскочила со стула, топнула ногой, отшвырнув от себя ставшую ненужной клюку, и победно захохотала.

— Что ты хочешь узнать? — сквозь чёрные зубы процедила она.

— Я хочу узнать кое-что о себе. О своих родителях. Кем был мой отец. И мать….

— Хорошо. Садись. Жди.

Что-то бормоча себе под нос, она удалилась в какую-то смежную каморку сбоку, закрыв за собой низенькую дверь и оставив меня в одиночестве созерцать её захламлённое жилище. Вернулась минут пятнадцать спустя, держа в руках деревянную пиалу с чем-то дымящимся, горячим, издающим чертовски неприятный запах.

— Пей, — протянула она мне пиалу.

— Что это? Из чего это приготовлено? — брезгливо спросила я.

— Если я скажу тебе, что там, то ты не станешь пить, но только так я могу связать тебя с духами. Если не хочешь — не пей. Дело твоё.

— Я выпью.

— Духи скажут ответы, — подбодрила она меня.

Я зажмурилась и, сделав глубокий вдох, выпила залпом густую тёмную жидкость. Меня тут же чуть не вывернуло обратно — настолько отвратительным было содержимое чашки.

— Терпи, терпи, — приговаривала старуха.

Я дышала часто, как собачка, стараясь удержать эту дрянь в желудке.

— Началось. Иди сюда, сядь, — позвала она меня, — и смотри в тот угол.

Я посмотрела в указанный угол, оборудованный старухой под место призывания духов, увешанный примитивными амулетами на верёвках и каким-то грязным тряпьём вперемешку со стеблями растений и чьими-то костями, но никого не увидела, зато почувствовала странное движение воздуха, словно откуда-то подул лёгкий ветерок или просочился сквозняк.

— Задавай вопросы, — велела старуха, закрывая глаза и водя руками возле меня.

— Кто я? — спросила я у «ветерка».

— Что-то странное… Ты родилась от мёртвой женщины, но выносила тебя другая — живая. Ты — плод людского эксперимента над плотью, противоестественного и безобразного.

— Что?! — возмутилась я.

— Тихо! Они мне говорят!

— Хорошо, продолжайте.

— Твой отец… он был очень неосторожен. Любопытство и самоуверенность сгубили его.

— За что его убили?

— Некто хотел похитить тебя и нажиться на сенсации, но тебя спас случай.

— Я — ведьма?

— Ведьма? — зло рассмеялась Ярема. — Нет. Чтобы быть ведьмой, нужно иметь к этому проклятую душу через многие поколения. Но твоя душа также темна, как и тайна твоего рождения, покрытая мраком, и будущее твоё связано с тёмным миром. Ты будешь много страдать, но получишь большую власть над людьми и демонами. По твоей вине погибнет очень много демонов, потому что ты зайдёшь туда, куда даже сам дьявол боится заходить, и выпустишь на свободу чистый ужас, от которого содрогнётся земля и прольётся море крови. Ты станешь преёмницей чёрной королевы. Знак, который есть на тебе, будет довлеть над тобой до тех пор, пока алтарь не будет окроплён кровью и не будет принесена жертва. Кровь за кровь!

— Я не верю вам. Вы лжёте! — в ужасе вскочила я со стула.

— Ты сама спрашивала, зачем теперь злишься?

— Вы выдумали эту чушь, признайтесь?

— Уходи! Духи гневаются на тебя! — закричала Ярема. — Проваливай отсюда, и чтоб духу твоего здесь больше не было!

Я выбежала за дверь и едва не упала, поскользнувшись на крыльце. Меня стошнило в снег.

Забежав в сени, я выпила полный черпак ледяной воды.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Клавдия.

— Ничего, — ответила я, пытаясь отдышаться, и снова глотнула воды. — Вы были правы. Эта женщина — сумасшедшая.

— Господи! Зачем ты туда пошла? — всплеснула она руками.

— Сама не знаю… Дурацкое любопытство.

— Евгений просил меня приглядывать за тобой.

— Кто просил?

— Твой жених

— Мой — кто?

— Вы разве не жених и невеста?

До меня наконец дошло, что это легенда.

— А… ну да… мы в общем… — какого чёрта он меня не предупредил, что он «мой жених»?

Слова безумной старухи не шли у меня из головы.

В пятницу вместо Б.Р. приехал Ладдок. Я не смогла скрыть своего разочарования, которое не ускользнуло от него.

— Не смог… весь в делах, — развёл он руками. — Пришлось прислать вместо себя гадкого отморозка, типа Ладдока Девятого…

— Да нет… Всё нормально, — я улыбнулась и протянула ему жестяную кружку с тёплым молоком. — Хочешь молочка? Только что из-под козочки. Кстати, очень полезно для печени.

Он только поморщился, улыбаясь, и отрицательно покачал головой.

— Спасибо, но я предпочитаю другие напитки — как раз именно те, которые портят печень.

Я не знаю, что они сделали с Лаурой и её подельницей. Прошёл месяц — будто бы они затихли. Говорят, в городе их не видели.

Глава 5

ВНЕЗАПНАЯ ГОРДОСТЬ БАЛЬДЕРИКА РЭЯ

Возвращаясь домой из института, я повернула на боковую улицу, ведущую к шоссе, и сразу увидела их на перекрёстке возле светофора. Вадим и его будущая жена Лариса. С большим количеством сумок в руках они собирались перейти дорогу. Мои глаза невольно сузились.

В какой-то момент искра злобы вспыхнула во мне: на сотую долю секунды я подумала, что могу причинить Ларисе вред, или её ребенку, но тут же усилием воли отбросила нехорошие мысли. Вероятнее всего, эта вспышка ревности была последним проявлением приворота. Я собиралась проехать мимо них, но меня привлекло выражение лица Ларисы, искажённое болезненной гримасой. Уронив пакеты на землю, она стояла, согнувшись в какой-то неестественной позе, держась руками за огромный живот. Поравнявшись с ними, я остановила машину и опустила окно.

— Что случилось? — спросила я у Вадима. Он также был взволнован и растерян.

— Мы вышли из магазина, и ей неожиданно стало плохо. Чёрт, кажется, схватки начались, хотя вроде бы ещё рано…

— Воды уже отошли?

— Нет ещё…

— Садитесь, — предложила я. — Я отвезу вас в больницу.

Лариса с громким стоном стала оседать вниз, черты её лица страдальчески заострились. Я вышла из машины, и мы вдвоём с Вадимом помогли ей сесть на заднее сидение.

— Ну потерпи, что ж ты так орёшь, будто тебя режут, — довольно грубо сказал он ей, когда мы отъехали от перехода.

— Ей ужасно больно, разве не понятно? Сам рожать не пробовал? — накинулась я на него.

Он больше не возникал, но в зеркало я видела, как он раздражённо сжимает губы.

Лариса продолжала вскрикивать, пока крики не превратились в одно сплошное завывание. Я посмотрела на неё — её лицо было нехорошего землистого оттенка.

— Что-то не так… — произнесла я.

— Не так — что? — спросил Вадим.

— Думаю, она не сможет родить.

Я остановила машину.

— Что значит — не сможет? Зачем ты остановилась? Пожалуйста, поехали!

— Сейчас посмотрим, что там стряслось… — я решительно открыла дверь, выходя.

— Мы теряем время!

— Я будущий врач, между прочим, и разбираюсь кое в чём, впрочем, как и ты должен бы.

— Я не гинеколог, да и ты тоже.

— Неважно. Поднимай кофточку, только поживее, — сказала я Ларисе.

Она вцепилась в мою руку и сжала её так, что у меня побелели костяшки пальцев.

Я увидела в её чреве силуэт ребёнка — он был повёрнут совершенно неправильным образом. Поскольку плод уже силился родиться, матка неистово сокращалась, но довольно крупный ребёнок застрял между узких тазовых костей. Схватки причиняли Ларисе сильную боль, и я видела, что и ребёнку тоже. Я положила руку на её живот, и она сразу перестала орать.

— Сейчас всё пройдёт…

Она сильно вскрикнула, задрожала вся и задышала нормально, расслабилась, мышцы её живота продолжали сокращаться.

Ребёнок перевернулся головкой вниз и замер.

— Теперь быстро едем! У нас есть десять минут.

Ларису отвели в родильное отделение, а мы с Вадимом остались ждать в приёмном покое. Вид у него был отрешённый, а сам он — похож на мокрого испуганного воробья.

Мы сели на стулья возле комнатных растений у окна, и какое-то время не разговаривали друг с другом.

— Можно узнать, что ты такое сделала? — первым нарушил молчание Вадим.

— Ничего. Просто внушила ей, что всё будет хорошо.

— Ты ей внушила? И всё?

— Всё…

В этот момент из внутреннего коридора в холл вышла сестра в халате и маске и что-то сказала женщине за стойкой.

— Погодин здесь? — расплывшись в улыбке, громко позвала регистраторша.

— Да! — подлетел к ней Вадим. Я тоже подошла и встала рядом с ним.

— Всё отлично, роды прошли без осложнений, у вас родился мальчик весом три двести, вашей жене наложили несколько швов, но это не страшно.

Вадим повернулся ко мне и взял меня за плечи.

— Майя… — благодарно пробормотал он. — Майя…

— Не надо, — убрала я его руки с плеч. — Ты не знаешь, что мне сказать, да и я не хочу ничего слушать, хотя… может, только одну вещь…

— Что именно?

— Что тебе тогда сказал Бальдерик Рэй, и отчего ты так внезапно побледнел?

— Кто такой Бальдерик Рэй?

— Ну помнишь, три недели назад, после лекции, к тебе подошёл парень — высокий такой, шатен с зелёными глазами, — и вы с ним разговаривали, а потом у тебя лицо так сильно изменилось.

— А, этот… Гм… Ну он сказал, что… Знаешь, вообще-то это очень личное, поэтому я бы не хотел тебе это говорить.

— Услуга за услугу?

— Хорошо! — с досадой согласился Вадим. — Он заявил, что отнимет у меня мужскую силу, если я посмею бросить Ларису с ребёнком. Сказал, что сделал на меня какое-то несмываемое проклятье или заговор — фиг его знает что, короче, — отчего я до конца своих дней не должен иметь интимных связей с другими женщинами, кроме Ларисы, иначе мне труба…

— И ты что же, поверил ему? — усмехнулась я.

— Не могу сказать, что прям так и поверил. Я не верю в колдовство, но всё же… Наверное, это было какое-то очень сильное внушение. Я скорее почувствовал, что он способен на это. И мне почему-то трудно избавиться от этого ощущения до сих пор. Странный всё-таки у тебя дружок. Впрочем, как и тот первый, которого, как ты сказала, не знала…

— Ладно, я пошла. Пока.

— Спасибо и… прости, если причинил тебе…

— Мне это уже неинтересно. Береги жену и ребёнка! — бросила я, направляясь к выходу. — И себя тоже.

— Спасибо! — крикнул он мне вдогонку. — Но признайся: ты ведь всё-таки ведьма?

— Думай, что хочешь.

Садясь в машину, я приняла одно довольно сумасшедшее решение…

Час спустя я уже входила в дом на Садовой-Каретной. Пока я ехала, всю дорогу пыталась отговорить себя от своейбезумной затеи, но тщетно. Что привело к следующей нелепой выходке с моей стороны, о которой мне пришлось оченьпожалеть.

Консьержка беспрепятственно пропустила меня в подъезд, поскольку я ещё ранее была внесена Б.Р. в «белый список» его друзей, которым разрешалось посещение в любое время суток. Дома его, как и следовало ожидать, не оказалось. Я не без труда справилась с хитрым замком двери и проникла в квартиру.

Не успела я закрыть дверь, как раздался звонок на моём мобильном. Сердце испуганно заколотилось от сильного предчувствия, кто это мог быть, и оно не ошиблось. Звонок был от Б.Р. Интересно, это простое совпадение, или он действительно каким-то образом мог наблюдать за моими перемещениями? Пробежавшись глазами по потолку и стенам коридора, я не увидела чего-нибудь хотя бы отдалённо напоминающего видеокамеры.

— Привет, — поздоровалась я, ответив не сразу, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.

— Майя? Ты находишься в… — Бальдерик Рэй растерянно замолк.

— Да, я у тебя дома, — не стала отпираться я. — Ты… когда-нибудь приедешь?

— Что-то случилось? — встревожено спросил он.

— Мне надо с тобой поговорить, и как можно скорее, — «пока я не передумала», добавила я про себя. — Так ты приедешь?

— Я сейчас немного занят…

— Хорошо, тогда, значит, в другой раз… — я собралась нажать «отбой», ощущая себя полной идиоткой.

— Нет-нет, подожди! — остановил он меня. — Мы, наверное, закончим раньше, чем планировалось. Не уходи, я скоро приеду!

В ожидании Б.Р., я стала бродить по квартире, не зная, чем себя занять. От нечего делать заглянула во вторую комнату, которую ещё не видела, когда приходила сюда в первый раз. Она показалась мне необычной и таинственной из-за обстановки в старинном стиле. Кожаный диван, два кресла, громоздкий шкаф из морёного дуба со сложной резьбой, бордовые шторы до пола, а над диваном — большой рисованный портрет молодой красивой женщины с длинными белокурыми волосами и голубыми русалочьими глазами. Интересно, кто она? Его мать, сестра, девушка, которую он любил, или, быть может, продолжает любить до сих пор? Некоторое время я разглядывала картину с любопытством и некоторой примесью ревности. Неожиданно мой взгляд упал на низенький круглый столик в углу, на котором стояло несколько изящных бутылок с вином и три бокала. Чтобы как-то успокоить нервы, я налила себе немного тёмно-бордового напитка из сосуда, взятого наугад. Я чуть пригубила его, и мне сразу стало заметно легче, но я почему-то почти ничего не помню из того, что происходило дальше, и как случилось то, что случилось…

Я была в ванной, когда услышала звук повернувшегося ключа в замке и шаги в квартире.

— Как ты сюда попала? — раздался удивлённый голос из коридора.

Я вышла из душа в одном полотенце.

Увидев меня в таком одеянии, Бальдерик Рэй остолбенел. Вид у него был ошарашенный. На его волосах и одежде ещё блестела влага от растаявшего снега с улицы.

— Ты… что это? — испуганно спросил он, что меня несколько задело.

Я босиком подошла к нему почти вплотную, капли воды с моих волос упали на палас и на рукав его пальто.

— А я вот… решила сделать тебе подарок…

Неожиданно я испытала острый приступ стыда и пожалела о том, что сделала. Господи, да я сошла с ума!

Его губы как-то странно дрогнули, скривились, он осторожно провёл рукой по моим волосам, но тут его лицо перекосила страдальческая гримаса. Он резко отдёрнул руку и попятился от меня, словно увидел чудовище.

— Что? Что случилось? — растерялась я, и тут же ко мне пришла печальная догадка: — Всё понятно… Я больше не возбуждаю твоего воображения…

— Ты пьяна… Ты выпила напиток Сов. Я чувствую это! — Бальдерик Рэй трагически закрыл рукой глаза, будто ему было больно смотреть на солнце.

— И что в этом криминального? — с раздражением пробормотала я. — Я выпила-то совсем чуть-чуть. Две капли. Мне что, уже и расслабиться нельзя?

Неожиданно полотенце на мне развязалось и соскользнуло на ковёр. Я не стала его поднимать, но прикрылась волосами.

— Ты сегодня видела его… — каким-то образом догадался Бальдерик Рэй, не глядя на меня.

— Да, видела! Но скажи: что это для меня значит? Абсолютно ничего! Мои чувства к нему давно остыли, и мне уже всё равно.

— Неужели ты считаешь меня подонком? Что я сейчас, именно в эту самую минуту, воспользуюсь твоей слабостью и глупой безрассудностью?

— Ты же сам давно этого хотел, разве нет? Почему тогда не сейчас?

— Возможно… Но не такой ценой…

Я стояла перед ним совершенно голая, а он смотрел куда-то мимо меня. Это было невыносимо!

— Свою цену я уже заплатила. Или ты хочешь назначить свою?

— Нет… это всё не то… и так не должно быть…

— А как должно?

Вино совсем опьянило меня, и чем больше я хотела близости с Б.Р., тем более неприступным он становился. Какая досада! Какой стыд! Это так мерзко! Значит, он отвергает меня? С чего я вообще взяла, что у него ко мне есть какие-то чувства? Ладдок зло подшутил надо мной, а я, наивная дура, поверила!

— Ты пьяна, и я не стану разговаривать с тобой, пока ты в таком состоянии… — Бальдерик Рэй упорно избегал смотреть на меня, словно боясь ослепнуть.

— Тогда зачем ты спас меня? Зачем? Зачем? Зачем?! — крикнула я со злостью, чуть ли не в истерике.

Он не ответил.

Я вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Но ничего. В них не было ничего, кроме презрения и отвращения. Я почувствовала себя никому не нужной грязной шлюхой. Б.Р. молча поднял с пола полотенце и протянул его мне; в глазах его застыла какая-то боль, хотя я готова была поклясться, что всего лишь минуту назад в них горела страсть. Боже мой! Опять я так глупо обманулась — в который уже раз!

— Оденься… заболеешь.

Я стояла, словно в ступоре, уставившись в одну точку, не в силах пережить кошмарной ситуации, в которой оказалась, благодаря своему собственному идиотизму.

— Я переночую у друзей, а ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь… — словно издалека донёсся до меня голос.

Ничего более не говоря, он повернулся и быстро вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я подошла к окну и раздвинула шторы. Снег крупными хлопьями тихо падал, кружась, в жёлтом свете фонарей. Я смотрела, как Б.Р. идёт решительным шагом к своей машине, пересекая улицу. Ну что ж… Безумие уже случилось, и ничего теперь не исправить. Но я никогда не прощу тебе, Бальдерик Рэй, эту минуту моего стыда и унижения!

Мне хотелось заплакать, но вместо этого я рассмеялась, и смех мой в большей степени был истерическим. Во мне созрело ещё одно решение — как оказалось впоследствии, опять неправильное. Я быстро оделась и покинула квартиру, — оставаться в ней одной было для меня невыносимо.

Ночью мне приснилась бабушка. Она была очень грустной, голову её покрывал чёрный платок.

Наутро почти весь снег растаял, и на улице было также грязно и пасмурно, как в моей душе.

Мисс Магда, как обычно, сидела за своими манускриптами и скрупулёзно разглядывала их в пенсне поверх очков; водила длинными крючковатыми пальцами по огромным страницам, переворачивая тяжёлые листы. Увидев меня, она обрадовано улыбнулась и отложила в сторону книгу.

— Ты как раз вовремя, деточка, я заварила чай с лепестками фиалок.

— Я уезжаю, — бросила я, избегая смотреть на неё.

— Уезжаешь? — удивилась она. — Куда это?

— Домой, в Велиж.

— Ты совершаешь ошибку…

— Возможно. Но, в конце концов, пусть это будет моя ошибка; мне надоели постоянные нравоучения. Все кому не лень поучают меня и говорят, что я должна делать и как. В общем, с меня хватит.

— Этот человек не пара тебе, и любовь твоя — неправильная.

— О ком вы говорите? Да и что вы вообще понимаете в любви? — взорвалась я и тут же пожалела об этом.

Трогательная она и такая милая… Мне стало стыдно за свои злые слова; Мисс Магда расстроенно заморгала, похожая в своих больших очках на обиженного кузнечика.

— Боже мой! Простите меня! — я обняла её и чуть не разревелась.

— Нет… Ты права. Но я вижу, что сейчас на твоём лице отображены неправильные чувства. На твоём лице всегда отражается всё, что ты чувствуешь. Ты ничего не можешь скрыть.

— Да, я ужасна! А вы добрая, но я должна съездить домой. Я не была на похоронах у бабушки. Поэтому навещу… хотя бы её могилу. Только, пожалуйста, никому об этом не говорите. Обещаете?

— Да… Конечно… — грустно пообещала она.

Глава 6

ЗДРАВСТВУЙ, ДОМ РОДНОЙ!

Я оставила Ане немного денег и ключи от квартиры, трижды взяв с неё обещание, что она не станет искать себе другого жилья до моего возвращения. Собранная с вечера сумка стояла в коридоре, и, позавтракав без аппетита, я отправилась в неблизкий путь.

По дороге я заехала в супермаркет за продуктами и предметами первой необходимости. Когда я бродила по магазину, возле одного из стеллажей мне почудилась фигура Бальдерика Рэя, стоящего ко мне спиной. Я попятилась назад, собираясь незаметно скрыться среди людей, но тут человек повернулся, оказавшись совершенно незнакомым мне мужчиной. Наткнувшись на мойиспуганныйвзгляд, незнакомец, вероятно, принял меня за сумасшедшую и перешёл в соседний ряд, продолжая выбирать покупки. Господи! Неужели он мне теперь повсюду будет мерещиться? Побросав как попало свои приобретения в багажник, я выехала с парковки и рванула с места так, что завизжали тормоза, и едва не столкнулась с другой выезжающей машиной, потом ещё вдобавок окатила водой из лужи проходящую мимо молодую парочку. «Эй ты, дура! Совсем обнаглела!» — понеслось мне вслед, но я уже уехала прочь, запоздало моргнув «аварийкой» в качестве извинения.

Оказавшись на загородном шоссе, я вела машину так быстро, насколько это было возможным, самым грубым образом нарушая правила дорожного движения и "подрезая" всех подряд. Два раза меня останавливали гаишники за превышение скорости, но почему-то оба раза отпускали без штрафа, лишь покрутив пальцем у виска и посоветовав хоть изредка включать мозги. Только когда граница московской области осталась позади, я немного успокоилась, снизила скорость и включила магнитолу. Мне нестерпимо сильно хотелось побыть одной, убежать ото всех, забраться далеко-далеко и поплакать вволю, как в детстве.

Дорога домой заняла у меня около шести часов, и за это время я ни разу не остановилась, чтобы отдохнуть.

Оставив машину на краю посёлка, возле оврага, я решила прогуляться немного пешком.

Я шла по заснеженному полю, с наслаждением вдыхая чистый прохладный воздух. Сколько же раз я ходила по нему… Но сейчас родные места отчего-то показались мне чужими, мрачными, даже зловещими… или, быть может, это я стала какой-то другой? По дороге я не встретила ни одной живой души. Моё сердце забилось сильнее, когда я увидела очертания своего покосившегося домика с зелёной облупившейся краской на стенах. Окна дома были наспех заколочены старыми досками, ветер лениво трепал одинокий ржавый флигель на крыше. Я сунула в рот несколько покрытых инеем ягод рябины, росшей у забора соседей. Их горьковато-сладкий вкус напомнил мне о детстве.

Едва я вошла в калитку, как кто-то толкнул меня сзади, едва не свалив с ног. Я присела вниз, обхватила руками мохнатую собачью голову и прижала её к груди.

Джек…

Пёс неистово молотил хвостом, поскуливая; в глазах у него стояли самые настоящие слёзы. Я едва сдержала свои.

Боже… Такой исхудавший…

— Прости меня… — с трудом выдавила я из себя, проглотив комок в горле. — Я просто сволочь и предательница. Ты имеешь право ругаться. Но теперь-то я тебя ни за что не оставлю…

Я увидела краем глаза, как из дома напротив вышла одетая в пальто соседка с сумкой в руках, но, увидев меня, торопливо забежала обратно, громко захлопнув ворота.

С трудом подавляя волнение, я вошла в свой дом и ужаснулась бардаку и запустению, царившим в нём. Завывание ветра в щелях оконных рам навевало печаль и уныние.

Я как во сне бродила по пустому холодному дому среди до боли знакомых предметов и запахов, не в силах принять до конца новую жестокую реальность. Грустные образы прошлого, как призраки, витали вокруг меня, усиливая невыносимое чувство одиночества и безысходности. Внутри поселилась разъедающая душу тоска вперемешку с бессильной яростью от невозможности вернуться во времени назад и изменить ход событий, чтобы всё стало как прежде. Если бы только у меня были такие способности…

Я долго не решалась зайти в бабушкину комнату, но всё же заставила себя это сделать. На тумбочке возле кровати с незастеленной отсыревшей постелью в беспорядке были разбросаны пачки таблеток и ампулы с лекарствами. Я взяла одну из ампул двумя пальцами и поднесла к глазам, чтобы рассмотреть название. Значит, действительно всё было настолько серьёзно и дела бабушки были совсем плохи… Я стиснула зубы в немом отчаянии. Ну почему бабушка не рассказала мне о своей болезни, когда та ещё не зашла слишком далеко? Ведь тогда бы у меня был шанс что-то сделать… Разумеется, это я во всём виновата, оставив её надолго одну из-за своей безумной, нелепой страсти к человеку, который меня никогда не любил и для которого я ничего значила! Мне нет оправдания. Как же хочется вернуть всё обратно…

Я сняла со шкафа плюшевого медвежонка, которого бабушка хранила как память о моём детстве, и сотряслась от беззвучных рыданий. Не в силах более сдерживаться, я заплакала впервые за долгое время. Болезненный спазм в животе заставил меня согнуться, и я упала на ковёр. Скорчившись и подтянув коленки к подбородку, я заревела во весь голос громко и протяжно, судорожно прижимая к себе старую игрушку.

Я предавалась страданиям до тех пор, пока на улице не раздался какой-то подозрительный шум: что-то упало снаружи и покатилось по земле. Я перестала рыдать, подняла голову и прислушалась. За окном быстро промелькнула чья-то тень.

— Кто здесь? — испуганно крикнула я, вскакивая на ноги.

Я выбежала во двор и увидела дырявый эмалированный тазик, раскачивающийся на земле возле рассыпавшейся поленницы.

— Кто здесь был? — спросила я у Джека, тот смотрел на меня, склонив голову набок, с каким-то хитрым выражением морды.

Он заскулил и сделал волчок вокруг себя.

— Ты не прогнал его? Кто это был?

— Друг или враг?

Пёс снова покрутился, дружелюбно помахивая хвостом, и тоненько тявкнул, словно вдруг впал в детство и превратился в щенка. Мне даже показалось, он улыбается.

— Наверное, птицы… — решила я.

Я сходила к машине за провизией, чтобы накормить Джека. Он никак не мог наесться. Я скормила ему почти всю купленную тушёнку.

В моей комнате ничего не изменилось с тех пор, как я была здесь в последний раз. На столе лежала стопка нераспечатанных писем, адресованных мне. Я вскрыла одно из них и извлекла фотографию счастливо улыбающейся женщины с ребёнком на руках. Я вспомнила ту самую первую мою «клиентку». Значит, всё-таки у неё получилось…

Света в доме не было — электричество в нём давно уже отключили. Я нашла на кухне в чулане коробку со стеариновыми свечами.

Затопив печь, я подогрела чайник и приготовила себе на скорую руку нехитрый ужин, после чего легла на кровать, не раздеваясь, и несколько часов провела в воспоминаниях о прошлом и размышлениях о причинах, которые заставили меня вернуться домой. Наевшийся Джек дремал рядом на полу, ворча во сне и нервно подёргивая лапами.

С утра я отправилась к утёсу, чтобы пополнить свои запасы глины. Для этого мне пришлось выдолбить несколько кусков ножом, поскольку она основательно промёрзла.

Возвращаясь обратно, я увидела Надежду — жену соседа Алексея, — с любопытством заглядывавшую через калитку во двор моего дома. Я окликнула её и поздоровавшись. Женщина вздрогнула и обернулась, посмотрела на меня с непонятным ужасом, и снова, как и вчера, торопливо убежала к себе. Постояв в замешательстве несколько секунд, я решительно направилась к дому соседей с намерением потребовать объяснений.

Дверь мне открыл Алексей, заспанный и небритый, — скорее всего, он сильно «поддавал» несколько дней подряд.

— Что тебе? — не очень-то любезно спросил он.

— Почему она убежала, едва увидев меня? — не скрывая раздражения, поинтересовалась я. — Я вам что — прокажённая?

— Я поговорю с тобой, но не здесь, — понизив голос, сказал он. — Пошли за дровяной склад, чтобы Надежда нас не услышала.

— Здесь были твои подруги, — начал Алексей, прислонившись спиной к стене сарая и закуривая сигарету.

— Какие ещё подруги? — нахмурилась я.

— Они так сказали. Московские… Заявили бабкам, что пришли мстить за тебя и пообещали устроить нам самый настоящий ад. Обе — очень яркие, эффектные. Одна такая — высокая, красивая, с голубыми волосами, а вторая — блондинка, нервная и худющая как смерть. Они здесь пробыли совсем недолго, но ты и представить себе не можешь, что у нас после этого началось.

Волна негодования и ужаса охватила меня.

— Они мне не подруги… — безжизненным голосом произнесла я.

— Неважно — кто они тебе, важно — сколько у нас народу из-за них пострадало, — мрачно сказал сосед. — Считай, почти что в каждом доме случилась какая-то беда: у кого пожар, у кого болезнь или несчастный случай. Даже поп тут у нас ходил и окроплял дома святой водой, но толку от этого не было. В прошлом месяце похороны были чуть ли не через день. Да и попа того, самого потом нашли на пустыре мёртвым — причину смерти так и не установили.

Вот же стервы! Значит, они до сих пор не оставили меня в покое. Им оказалось мало того, что со мой произошло. Похоже, Лаура задалась целью сделать моё существование невыносимым, настроив против меня всех и вся. При этом не погнушалась грязными методами и пошла на откровенные убийства, отыгрываясь на ни в чём не повинных людях. Конечно же, ей не составило никакого труда заранее изучить историю моей жизни, узнать все мои слабые места, и вот теперь они нашли идеальный способ отомстить так подло и мерзко!

— Они мне не подруги, — горько повторила я. — Это мои враги.

— Это не имеет значения. Даже если и так, всё равно тебе лучше уехать. Народ будет связывать произошедшие несчастья с тобой. Люди считают, что это именно ты навлекла на наш город неприятности.

— Мне нужно навестить могилу бабушки…

Сосед смягчился, увидев слёзы на моих глазах.

— Её похоронили с левой стороны… — тихо сказал он. — Помнишь, где сосенки начинаются? Табличка там есть. Но мой тебе совет — уезжай-ка ты лучше, да поскорее. Сходи на могилку Анны Михайловны и… В общем, прощай!

Алексей бросил недокуренную сигарету в снег, повернулся и ушёл в дом.

Велижское кладбище…

Я заметила много свежих могил, покрывших ранее нетронутую землю. Видимо, Алексей не преувеличил масштаб чудовищных бед и напастей, свалившихся на головы несчастных жителей, благодаря стараниям проклятых ведьм. На самом краю кладбища я отыскала запорошенный снегом маленький холмик с казённой табличкой, на которой было написано имя бабушки, дата её рождения и смерти. Нервный комок в горле снова причинил мне боль, но заплакать у меня не получилось: наверное, все слёзы были выплаканы ещё вчера. Постояв недолго над могилой, я воткнула в мёрзлую землю несколько искусственных цветков и ушла прочь. Надо будет позаботиться о памятнике и оградке…

Глава 7

СТОЛКНОВЕНИЕ С ЖИТЕЛЯМИ ВЕЛИЖА

Я нахожусь в своём городе чуть больше суток, но чем дольше я здесь нахожусь, тем сильнее ощущаю напряжённую атмосферу, пропитанную липкой враждебностью.

Тишина оказалась затишьем перед бурей.

Сосед предупреждал меня о грозящей мне опасности, но я не послушала его, приняв решение остаться в городе ещё на одну ночь, и моё упрямство едва не обернулось трагедией.

Ибо ночью случился погром.

Сначала я услышала в отдалении какой-то странный гул, который по мере приближения превратился в многоголосье большого скопления людей, и вскоре у меня уже не оставалось никаких сомнений в том, что под самыми моими окнами гудит огромная разъярённая толпа.

В следующий момент с разных сторон раздались стуки в стенах — то одиночные, то градом. Я с ужасом догадалась, что находящиеся снаружи кидают камни в мой дом. Один из камней влетел в комнату, разбив окно.

Я вышла на крыльцо, рискуя быть убитой на месте, и едва успела отскочить в сторону, как в дверь ударило несколько булыжников.

На улице творилось что-то невероятное. Мне показалось, что возле моего дома собрался если не весь город, то добрая его половина. Пришедшие уже сломали калитку и повалили на землю забор. Кругом что-то горело и полыхало, люди держали в руках зажжённые факелы и… Господи! Да это же Средневековье какое-то!

— Что вы против меня имеете? — крикнула я толпе. Голос мой дрожал от обиды и злости. — Говорите же, ну!

— Тебе не место здесь, сваливай! — с ненавистью ответил мне из толпы чей-то нетрезвый голос, к нему присоединилось ещё несколько, выкрикивая оскорбления в мой адрес, вплоть до пожеланий смерти, вперемешку с нецензурной бранью.

— Ишь ты, как разоделась! — со злобной завистью заметили впереди стоящие женщины, в одной из которых я узнала Светлану — парикмахершу с соседней улицы, которой я в прошлом году отказалась делать приворот на директора хозяйственного магазина.

Со слабой надеждой я посмотрела в окно Алексея, — тот робко подглядывал за происходящим на улице сквозь щель между шторами, но заметив, что я смотрю на него, быстро задёрнул занавеску и погасил свет.

— Что мы с ней церемонимся? Сжечь ведьму! Разжигайте костёр!

Безумствующая толпа двинулась на меня. В моих глазах вспыхнул огонь: я приготовилась обороняться от нападающих с помощью своего дара. Идущие в первых рядах ахнули и остановились от неожиданности, — видимо, в темноте мои глаза произвели на них устрашающий эффект.

— Глаза! Смотрите! Её глаза! — заверещал кто-то тонким голоском.

— Надо выколоть ей глаза! — нашёлся некто посмелее.

— Семёныч, стреляй же! Давай, убей её — и дело с концом!

Я ужаснулась, увидев в толпе человека с охотничьим ружьём. Неужели, они и вправду собирались меня убить?!

Двое парней запрыгнули на крыльцо — мне грозила неминуемая смерть. Да они же все сошли с ума! Мне не справиться с такой оравой безумцев, но в этот момент… Я бросила отчаянный взгляд вперёд и застыла в изумлении, увидев следующую странную, но довольно обнадёживающую для себя картину.

Сквозь толпу, с высоко поднятой головой, к моему дому шёл Бальдерик Рэй. Он просто что-то сказал двум типам на крыльце, и они убежали прочь, словно трусливые псы.

— Ты цела? — спросил он, подойдя ко мне и приподнимая моё лицо за подбородок, с тревогой всматриваясь в него.

— Тебе-то какая разница? — буркнула я грубо, отпихнув его руку. Но я, хоть и не могла признаться в этом, была несказанно рада присутствию Б.Р. как никогда. От сильного волнения у меня кружилась голова и моё сердце выпрыгивало из груди. Эти люди будто обезумели, и были готовы на всё.

Мы одновременно повернулись к разъярённой толпе, подступившей к нам уже настолько близко, что казалось ещё чуть-чуть — и они кинутся на нас обоих и начнут рвать на куски.

— Уезжай Матвеева! — продолжали кричать пришедшие перекошенными от ярости ртами. — Убирайся, ведьма проклятая! Покинь наш город!

Всё это время Джек лаял за дверью как сумасшедший;я закрыла его в доме, чтобы он ненароком не пострадал, попав под горячую руку какому-нибудь психу, но он выскочил через разбитое окно и, подбежав к толпе, укусил за ногу пожилого мужчину с ружьём. Тот заорал и, прежде чем я успела что-либо сделать, направил на Джека ствол своего ружья. Раздался оглушающий выстрел и следом жалобный визг, болью пронзивший моё сердце. Подняв тяжёлый взгляд, я посмотрела на стрелявшего. Он испуганно шагнул назад, но упёрся спиной в напиравшую сзади толпу.

Я бросилась к собаке, мои руки погрузились во что-то тёплое и мокрое. Джек был в агонии. Я протянула трясущуюся окровавленную руку над его телом, но слишком поздно… Синие вихри смерти, за которые можно было зацепиться, взмыли вверх и ускользнули от меня в самый последний момент. Преданный пёс отдал за меня свою жизнь и безвозвратно ушёл навсегда…

В моей голове помутилось, и в ту же секунду я впилась безжалостным взглядом в убийцу моего друга. Люди, дома, огни — всё закружилось перед глазами… Мужик уронил дробовик и схватился руками за горло.

Бальдерик Рэй молча смотрел на меня: его красивое побледневшее лицо было искажено ужасом.

— Сделай что-нибудь! — взмолилась я, не в силах вырваться из охватившего меня желания возмездия. — Я же сейчас убью его на месте! — я почти потеряла контроль над собой, затягивая невидимую удавку на шее человека всё сильнее и сильнее. Мужик хрипел и корчился на земле, а люди в панике топтались вокруг него, издавая бессмысленные возгласы.

Я никак не ожидала того, что он сделает, но тем не менее он это сделал, закатив мне сильнейшую пощёчину, от которой я едва устояла на ногах. Как ни странно, это сразу подействовало отрезвляюще. Возмущённая, я попыталась дать ему сдачи, но он перехватил мою руку и отшвырнул меня назад, как котёнка, после чего снова повернулся к толпе.

Бальдерик Рэй с сосредоточенной решительностью пошёл навстречу к собравшимся, отрезая меня от них. Толпа испуганно попятилась, — не знаю, что именно вызвало её ужас, могу только догадываться. Может быть, люди увидели в его глазах полыхающий зелёным дьявольский огонь или что-нибудь ещё наподобие этого. Неожиданно он крикнул так громко, что его крик разнёсся эхом на далёкое расстояние, как раскаты грома.

— А ну-ка, быстро всем назад!

Толпа снова отхлынула. Но тут кто-то завопил:

— Бей колдунов! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь!

Несколько человек с палками ринулись в атаку. Бальдерик Рэй поднял перед собой обе руки ладонями вперёд — и атакующие резко остановились, словно наткнулись на непробиваемую стеклянную стену, а затем, оторванные от земли неведомой силой, отлетели назад и упали прямо в гущу толпы, из которой раздался истошный визг.

Я никогда ещё до этого момента не видела открытого проявления способностей Б.Р. и, как заворожённая, наблюдала за его действиями.

— Всем назад! Назад, я сказал! Шакалы, вашу мать! — в сердцах выругался Бальдерик Рэй, чего никогда себе обычно не позволял. Он подобрал валяющийся на земле дробовик и потряс им над головой. И тут внезапно он… запел. Вначале я решила, что он сошёл с ума. У него был необычайно сильный, чистый и пронзительный голос. Изумлённая, я робко приблизилась к нему. Он пел песню на каком-то непонятном тарабарском языке. Песня произвела на собравшихся странный эффект. Толпа замерла. Когда он замолк, все люди стояли неподвижно, точно каменные статуи, и не издавали ни единого звука.

— Добрые соседи, да? — спросил Б.Р., лицо его было искажено гневом, зелёные глаза метали молнии. — Предупреждаю только один раз. Если кто-нибудь из вас сделает ещё хоть шаг, бросит камень, подожжёт что-то во дворе или просто замахнётся, то, клянусь жизнью, от него останется лишь кучка белковой муки — и я не шучу!

Толпа ответила безмолвием.

— Молодцы, — похвалил он её. — А теперь все дружно — кто парами, а кто поодиночке — идут по домам и ложатся спать! И подберите свои осиновые колья — они вам сейчас не понадобятся. Завтра можете с ними сюда прийти и сделать из них частокол, взамен сломанному забору. Итак, даю вам установку на счёт «три». Раз, два, три. Кругом! Шагом марш! Пошли все вон!

Толпа «зомби» нестройными рядами поковыляла по улице прочь. Бальдерик Рэй поднял с земли чью-то затоптанную куртку и стал сбивать ей пламя с горящей поленницы, занявшейся от брошенного факела. Я молча стащила со ступеней крыльца половик и присоединилась к нему. Минут пятнадцать мы сражались с огнём.

Мы не спали всю ночь и встретили тревожный рассвет.

Я прикладывала мокрое полотенце к лицу: щека горела огнём; посмотрев в зеркало, я увидела на ней расплывшееся красное пятно и почувствовала раздражение.

— Ты не мог стукнуть меня поаккуратнее? — недовольно процедила я сквозь зубы, мрачно глядя в спину Б.Р., стоявшему у окна. — И вообще, ты не мог придумать что-нибудь менее тривиальное, чем пощёчина? Ты мне чуть челюсть не сломал.

— Прости, но ты была уже почти целиком во власти эгрегора мести, нужно было переключить тебя… — отозвался он, не оборачиваясь и продолжая смотреть на улицу.

— Точнее выключить… — саркастически поправила его я.

Бальдерик Рэй повернулся ко мне, но ничего не ответил. Взгляд его был рассеянным.

— Мы уезжаем, — сказал он после некоторого молчания.

— Мы? Ты сказал — мы? — переспросила я. — Ты не ошибся?

— Нам нужно покинуть город, и как можно скорее, пока они не очухались и не собрали новое войско «куклуксклановцев». Я истратил чёртову тучу эйбов, чтобы утихомирить твоих односельчан, поэтому память им удалось отключить всего лишь на несколько часов. Они не вспомнят этого происшествия ночью, но Лаура хорошо постаралась и прочно вбила им в головы, что ты источник всех их бед, и теперь, едва завидев тебя, они предпримут очередную попытку твоего уничтожения. Я не смогу отразить ещё одну атаку, мне нужно время, чтобы восстановиться…

— Я пока ничего не решила… — сказала я. — Мне надо подумать…

Б.Р. сжал губы. Видимо, терпение давалось ему нелегко.

— Ты всё ещё сомневаешься? Я полагаю, тебе нет смысла сопротивляться разумным решениям, — устало произнёс он. — Будь же честна сама с собой. И если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, то ответь, пожалуйста, на один единственный вопрос — не мне, а себе: разве ТЫ СМОЖЕШЬ ЗДЕСЬ ЖИТЬ?

— Я должна доказать им, что они заблуждаются… Объяснить им, что не я виновата в том, что с ними происходит. В конце концов, поставить их на место, — пробормотала я, проигнорировав его вопрос. — Здесь мой дом, я здесь родилась и выросла. Насколько они могут быть слепы в своей ненависти? Почему я всегда должна убегать как изгой?! Лаура хорошо постаралась и разрушила в моей жизни все, что только было можно…

— Оставаясь здесь, ты можешь сделать только хуже себе и другим, — спокойно ответил Бальдерик Рэй, начиная пристально смотреть мне в глаза. Я попыталась отвести взгляд, но почему-то не смогла.

— Пойми одно, — продолжил он, — тебе нет места среди этих людей. Однажды они уже выжили тебя из города, и, знаешь, мне почему-то как-то не верится, что ты хочешь крови. А она прольётся неизбежно, если ты не оставишь свою затею. Это то, что я вижу слишком отчётливо. И боюсь, в следующий раз для тебя всё может закончиться гораздо плачевнее, чем сегодня. Иногда нужно уметь вовремя остановиться и попытаться включить трезвый рассудок, даже если тебе кажется, что ты должна сразиться со всем миром, чтобы он признал тебя.

В душе я понимала, что он прав, но не могла смириться с мыслью о своём поражении в войне, развязанной против меня Лаурой.

— Ты такой спокойный, холодный и рассудительный… Я не такая… — сказала я ему, изо всех сил борясь с отчаянием и безуспешно пытаясь вырваться из плена его глаз. — Но неужели ты не видишь, что мне очень трудно? Я словно заложница своего проклятого дара. Этот мир чужой для меня, мне нельзя думать, нельзя чувствовать… Я… я не понимаю… отчего это всё? За что? Что я им сделала… Мне так обидно… Понимаешь? — я стала заикаться от переполнявшей меня боли и чуть не расплакалась.

— Я тебя прекрасно понимаю, как никто другой, — с грустью ответил он. — Ты не такая, как они, но тебе придётся смириться с этим и принять как данность раз и навсегда. Но также пойми, что мы — никакие не проклятые, просто мы не такие беззащитные, как простые люди. У нас есть знания и способности, которых нет у них. Это единственная правда, которая существует на сегодняшний момент. И что бы ты ни вбила себе в голову, люди никогда не примут тебя настоящей, а тебе всё труднее и труднее сдерживать свою силу. Они не смогут выносить твоего присутствия, потому что не готовы к этому. Это равносильно тому, что пытаться подружить огонь и воду…

— …И нетрудно догадаться, что они не очень-то рады соседству с такой, как ты, — добавил он.

— Это ещё мягко сказано… — с горечью согласилась я. Он наконец отвёл гипнотизирующий взгляд от моих глаз, и я тут же уставилась невидящим взором в зияющую черноту разбитого окна.

Бальдерик Рэй принёс табурет и сел напротив меня, взяв мои ледяные руки в свои. Его ладони были тёплыми, и взгляд такой же — тёплый и сочувствующий.

— Знаешь… — продолжил он. — Далеко не всем повезло, как тебе. Ты хотя бы встретила себе подобных, иные же — в разное время были забиты камнями и отвергнуты обществом, или поодиночке сгинули в тюрьмах и домах для умалишённых. Так происходило веками, и мало что изменилось с тех пор… Мы стараемся держаться вместе, потому что так легче. Может быть, на самом деле не такие уж мы и плохие, как тебе кажется?

— Я считаю… Я считаю… Я не такая, как вы. Я… другая… — я выдернула свои руки из его рук. — Я не такая, как люди, и не такая, как вы.

В его лице ничего не изменилось, только в глазах появилось что-то пронзительное.

— Я не знаю, кто ты и откуда пришла, — признался он. — Но мы вместе с тобой это обязательно попробуем выяснить. Это то, что я могу тебе обещать. Но сколько бы ты ни пыталась убежать — от себя всё равно не убежишь. Отвергая свою природу, ты отвергаешь себя. Подумай об этом, хорошо? Только думай побыстрее, потому что через час я уезжаю. С тобой или без… Но лучше бы с тобой.

— Я думаю… тебе лучше уехать… — не глядя на него, безжизненным голосом выдавила я из себя и, поднявшись со стула, отошла к печи, чтобы подбросить в неё дров.

Он молчал, но я чувствовала на своей спине его взгляд. Обернувшись, я посмотрела на него. В его глазах светились нежность и сострадание. Неожиданно я не выдержала и разревелась как ребёнок. Бальдерик Рэй как-то растерянно моргнул пару раз, а затем шагнул ко мне, осторожно убрал мои волосы назад и начал покрывать моё лицо поцелуями. У меня моментально ослабли ноги и вдоль позвоночника побежали мурашки.

— Перестань… Что ты делаешь? Ты с ума сошёл? — возмущённо воскликнула я, испугавшись своей реакции, и высвободилась из его объятий.

— Ты что… Боишься своих чувств? — удивлённо спросил он.

— После всего, что со мной было? Да, боюсь! И теперь я больше не могу позволить себе быть размазнёй.

Бальдерик Рэй сел за стол у окна, и подперев рукой щёку, снова в задумчивости уставился на улицу. Интересно, чего он ждёт? Что я передумаю?

Поскольку говорить мне стало больше не с кем, в моей голове начался напряжённый внутренний диалог.

Что и кому я хочу доказать? Мне ведь действительно здесь не жить — события сегодняшней ночи это наглядно показали. Да и зачем мне оставаться в холодном, населённом призраками прошлого доме, где всё: каждый уголок, каждая вещица, книга, фотография — всё-всё, на что только может упасть взгляд, — будет служить постоянным напоминанием о давно минувших днях, которых уже никогда не вернуть, отзываясь в сердце колкой, разрушающей болью. Что я буду делать одна в этом, хоть и родном, но забытом богом городке, где я абсолютно никому не нужна и где все меня ненавидят? У меня здесь нет ни одного друга, даже близкого человека, не говоря уже о возможности как-то заработать себе на жизнь. И если до конца быть честной, то моё желание уехать домой по большому счёту было продиктовано обидой на Б.Р. То, что произошло между нами накануне моего отъезда, — всего лишь недоразумение, глупость; причём я сама же и спровоцировала эту нелепую ситуацию, — мне некого винить в её последствиях, кроме себя. Конечно, моё самолюбие было уязвлено, но в любом случае это не стоит того, чтобы совершать новые ошибки и тем самым создавать себе и окружающим ещё более чудовищные проблемы.

В итоге чаша благоразумия перевесила чашу гордости, и, хоть это далось мне нелегко, я приняла окончательное решение.

— Хорошо… — услышала я свой надломленный голос. — Я поеду с тобой, только дай мне десять минут.

Бальдерик Рэй молча кивнул, не отрывая взгляда от окна. Словно с самого начала знал, что мой ответ будет именно таким, и просто ждал, когда в моей душе улягутся все противоречия.

Накинув на плечи бабушкин пуховой платок, я в полном расстройстве вышла на улицу. Начинало светать. Я посмотрела на место недавнего побоища и содрогнулась. Забор был завален, а земля вытоптана множеством ног. Сожжённые в саду деревья пугающе торчали вверх чёрными обугленными палками.

Мой взгляд упал на что-то лежащее возле тропинки, чуть припорошённое снегом. Новая слеза поползла у меня по щеке. Лёгкий ветерок шевелил шерсть на окоченевшем теле собаки.

Бедный Джек…

Бальдерик Рэй вышел на крыльцо и остановился позади меня.

— Мой единственный друг, его больше нет… — глотая слёзы, произнесла я. — Теперь я осталась совсем одна… Как всегда… Неужели так будет всегда? Почему? — спросила я, повернувшись к нему.

Мне показалось, что в его лице что-то напряглось, словно его кольнула какая-то боль, но он лишь тяжело вздохнул и снова промолчал.

— Надо похоронить Джека… — выдавила я из себя, изо всех сил стараясь не зареветь.

— Да, надо. Я сделаю это, а ты лучше собирайся, — сказал он тихо, но настойчиво.

— Мне нечего собирать, чемодан до сих пор лежит в багажнике, я даже не успела его распаковать…

— Послушай… — Бальдерик Рэй отвёл взгляд в сторону. — Я должен сообщить тебе кое-что неприятное… Твоей машины больше нет. Они сожгли её прежде, чем я успел им помешать. Свою я предусмотрительно оставил на другой стороне поля. Опыт погромов от людей в крови у моего рода…

— О, проклятье… Так вот, что это был за взрыв!

Я схватилась руками за голову. Боже мой… Какая ненависть! За что?

Опустив глаза, я увидела под сломанной ступенькой лестницы какой-то полиэтиленовый мешок, перевязанный чёрной тесьмой; машинально нагнувшись, сунула руку в проём между ступенями и вытащила его.

— Что это? — удивилась я.

— Дай сюда! — неожиданно грубо сказал Б.Р. и вырвал пакет у меня из рук.

— В чём дело? — возмущённо воскликнула я.

— Это всё проделки Тёмных. Кто-то подбросил сюда останки мёртвых тел с кладбищ.

— Зачем? — спросила я, ужаснувшись.

— Человек, которому подбрасывают такой «подарочек», обычно долго не живёт и умирает в течение нескольких месяцев, а то и недель, — пояснил он.

— Мерзкие гадины! — произнесла я с ненавистью. — Они свели в могилу мою бабушку, приворожили меня к негодяю и вдобавок настроили против меня весь город. Как же я их ненавижу! Хочу отомстить… Но как?

— Тихо! — заставилменя замолчать Бальдерик Рэй, сделав предостерегающий жест.

Мы одновременно повернули головы, услышав подозрительный шум со стороны улицы. Кто-то прятался за уцелевшими остатками забора.

— А ну-ка, выходи оттуда! Быстро! — грозным тоном приказал Б.Р. — И подними руки, чтобы я их видел!

Бледная Людмила, та самая медсестра, которая была с моей бабушкой до конца и проводила её в последний путь, вышла из укрытия, подняв над головой руки вместе с сумочкой. Увидев меня, она бросилась ко мне, потрясённо качая головой и с удивлением разглядывая следы моего ночного столкновения с жителями Велижа.

— Майя, дорогая, что здесь такое стряслось? Пожар? Кошмар какой! Была моя смена… — медсестра с опаской покосилась на моего спутника. Бальдерик Рэй, убедившись, что мне ничего не угрожает, тактично отошёл в сторону, предоставив мне возможность поговорить с Людмилой наедине.

— Ты так сильно похудела, изменилась. Ты не больна? — заметила она, глядя на меня с сочувствием.

Я вяло покачала головой.

— Я должна передать тебе одну вещь… — сказала Людмила. — Анна Михайловна просила меня. Знай, что твоя бабушка в последнее время никому не доверяла, кроме меня. Ты не приехала на похороны, я подумала что-то случилось…

— Да, случилось… много чего… — безжизненно произнесла я, не желая углубляться в подробности своих злоключений. Медсестра понимающе кивнула.

— Здесь у нас тоже не всё хорошо… — сказала она. — Точнее сказать, совсем хреново. Пойдём, проводишь меня до дома, заберёшь то, что оставила тебе бабушка, и заодно поговорим по дороге.

Дом Людмилы находился недалеко от моего, в конце нашей улицы.

Я собиралась последовать за ней, но неожиданно кое-что вспомнила.

— Подождите, я должна отдать вам деньги за похороны…

Сцепив зубы, чтобы не расплакаться, я пошла в дом за деньгами.

Выходя, я увидела, как Бальдерик Рэй, расстелив одеяло на земле, завернул в него моего друга и, бережно взяв его на руки, понёс в поле через задний двор. Я зажмурилась, чтобы удержать слёзы, но они всё равно хлынули из глаз.

— Что такое? — обеспокоенно спросила Людмила.

— Ничего… — сказала я, открывая глаза и делая глубокий вздох. — Джека убили. Подстрелили из охотничьего ружья, когда он пытался защитить меня. Люди сошли с ума…

— Джек был здесь? — удивилась она. — Странно, как же это он тебя почуял? Я несколько раз пыталась покормить его, но после смерти Анны Михайловны он совсем одичал, убежал в тот же день, и с тех пор никто его не видел. Говорят, с волками бегал.

— А давно здесь появились волки?

— Трудно сказать. Они то появлялись, то исчезали. Недавно охотники приезжали, поставили по краю леса красные флажки — и вроде бы отпугнули стаю.

— Понятно…

— Ну вот и мой дом. Ты подожди здесь, хорошо? — немного замявшись, попросила она меня у своей калитки. — Я вынесу сюда, а то моя мать… видишь ли, она тоже попала под какое-то нехорошее влияние. Но не все в этом городе к тебе плохо относятся. По крайней мере, я не в их числе. Лично я желаю тебе только добра, поэтому… лучше уезжай, пожалуйста, как можно скорее. Не обижайся и пойми меня правильно…

Людмила ушла в дом и тут же вернулась, держа в руках плоский прямоугольный предмет, завёрнутый в плотную почтовую бумагу. Она отдала свёрток мне. На нём стояла сургучная печать и была подпись: «лично в руки Матвеевой Майе».

Через полчаса машина Бальдерика Рэя тихо и осторожно выехала на трассу, увозя меня из негостеприимного спящего города.

Мы ехали, не разговаривая друг с другом; лишь увидев знак, перечёркивающий название моего родного города, теперь ставшего мне абсолютно чужим, я произнесла с отчаянием:

— Прощай, Велиж! Теперь уже навсегда!

Ничто меня в нём больше не держало. Отец, мать, бабушка, Джек… все они мертвы. Лес, речка? Что мне теперь до них? Найду другие! Будьте вы все прокляты — разрушившие мой мир и покой!

Глава 8

ПРИМИРЕНИЕ

Сладко потянувшись, я приоткрыла глаза и спросонья не сразу поняла, где нахожусь. Некоторое время я с удивлением разглядывала высокий потолок просторной комнаты, лёжа на чужой широкой кровати. Последнее, что я припоминаю, — как перебралась на заднее сидение автомобиля, чтобы хоть немного вздремнуть после бессонной ночи, и… наверное, в какой-то момент отключилась. Но куда подевалась вся моя одежда? Сейчас на мне была только чистая мужская рубашка — и больше ничего. Господи, да я же в квартире Бальдерика Рэя… Но как я могла так крепко уснуть, чтобы не почувствовать, как он вытащил меня из машины, принёс в свою квартиру и вдобавок… я посмотрела на своё облачение и снова залилась краской.

Я встала с кровати и подошла к окну. Улица по-праздничному искрилась свежевыпавшим снегом, в магазине напротив служащие наряжали ёлку и украшали витрину блестящими гирляндами. В городе ощущалось радостное оживление и предновогодняя суета.

Мой взгляд упал на стоящую возле двери сумку — из неё выглядывал уголок свёртка, который отдала мне Людмила перед отъездом. Я разрушила сургуч, развернула бумагу и извлекла на свет очень старую, сильно потрёпанную временем, книгу вместе с конвертом. «Моей дорогой внучке от бабушки» — прочитала я надпись на конверте. Отложив книгу, я вскрыла конверт.

«Доченька, прости, что не рассказала тебе о своей болезни, я ужасно виновата перед тобой. Я долго хранила молчание, чтобы не причинить тебе боли, потому что моя болезнь — из тех, что ты не можешь вылечить. Но сейчас я уже чувствую сильную усталость и понимаю, что времени у меня осталось совсем немного. Поэтому, перед тем как я уйду в мир иной, мне необходимо сделать одно очень важное признание, связанное с твоим появлением на свет. Я не хотела раскрывать тебе эту тайну до поры до времени, но ты имеешь право знать, как все было на самом деле.

Ирина не является твоей настоящей матерью — вот почему ты так сильно не похожа на неё.

Я не знаю, кем была та бедняжка, которая тебя родила, и как она выглядела, но Феликс — на самом деле твой родной отец. Он мало рассказывал мне о своей жизни вдали от дома, и я, наверное, ещё много чего не знаю; могу лишь только сказать, что история твоего рождения очень странная и запутанная, а также, возможно, в ней таится какая-то опасность. Что же касается твоей настоящей мамы, то она скончалась при родах, и Феликс решил воспитать тебя вместе с Ириной. Как много значила та женщина для моего сына — увы, мне это не известно.

Феликс не погиб в день твоего рождения, как ты привыкла считать. В тот день он вёз тебя домой, в Велиж, из далёкого северного городка с другого конца России, когда тебе уже было полтора месяца, и ты ехала вместе с ним, на руках кормилицы, — в том самом поезде, в котором его и убили. Та кормилица, узнав об убийстве Феликса, сильно испугалась и несколько дней скрывалась с тобой в Смоленске перед тем, как решилась к нам прийти и поведать всю эту ужасную историю. Правда, она рассказала совсем немного, взяв с нас клятвенное обещание — ни под каким предлогом не говорить никому, что она находилась с твоим отцом в том поезде (по договорённости с ним она ехала тайно в другом вагоне), потому что очень боялась, что её найдут и убьют тоже. Также она наотрез отказалась раскрывать какие-либо подробности твоего рождения, сказав лишь, что ты не совсем обычный ребёнок, и, чтобы вывезти тебя из какого-то закрытого научного центра, им пришлось имитировать твою смерть, но если об этом узнают очень влиятельные и страшные люди, то они непременно сотрут в порошок и её, и нас. Она попросила немного денег на дорогу и уехала. Больше мы с ней никогда не встречались.

У Ирины, несмотря на её легкомысленный характер, была добрая душа, и она решила тебя удочерить. Она любила твоего отца и согласилась принять его ребёнка от другой женщины из любви к нему. У тебя не было свидетельства о рождении. Мы с Ириной придумали очень простую историю: будто бы неизвестная женщина подбросила к дверям нашего дома младенца, а мы захотели взять его себе, чтобы не отдавать в дом малютки. После недолгих и безуспешных поисков горе-матери власти дали нам добро. Дальнейших проблем с твоим удочерением не возникло.

Ты часто спрашивала, чем занимался твой отец. Так вот, он был военным историком-археологом, участвовал в поисках следов древнейших цивилизаций, но по каким-то причинам его деятельность была тщательно засекречена органами государственной безопасности. Несколько раз он упоминал, что работает на скрытых от посторонних глаз объектах, имеющих важное научное и стратегическое значение. Книга, которую ты держишь в руках, должно быть, принадлежала твоей настоящей матери, — так нам сказала кормилица, отдав её вместе с тобой. Это единственная вещь, уцелевшая при пожаре. Я не знаю, какова её ценность и что в ней содержится. Возможно, она очень древняя…»

Мои руки задрожали, я выронила листок и взялась за книгу. Она показалась мне странной и даже отталкивающей. Её пожелтевшие листы, непохожие на бумагу, скорее всего были пергаментом или папирусом. На полуистлевших страницах прочитать что-либо не представлялось возможным, поскольку язык текста, написанного вручную, был мне совершенно не знаком, хотя отдалённо напоминал латынь. В книге также содержалось множество иллюстраций непонятных существ — по большому счёту уродливых и вызывающих чувство брезгливого внутреннего неприятия.

Я вздрогнула от неожиданно раздавшегося звонка в дверь. Бросив обеспокоенный взгляд на своё легкомысленное одеяние, я на цыпочках подкралась к входной двери и, заглянув в глазок, повернула замок.

Бальдерик Рэй вошёл в квартиру. Вид у него был немного растерянный, хотя на губах его, едва заметная, играла хитрая улыбка. Он что-то тщетно пытался спрятать за пазухой, поскольку… оно шевелилось.

— Конечно, она не заменит тебе утраты, поскольку невозможно заменить одного друга другим, но я подумал, что тебе нужно отвлечься — и вот… может быть… — тихо пробормотал он, не глядя на меня.

— Она?

Вместо дальнейших объяснений он достал из-под пальто маленький пищащий комочек. Щенок… Моё сердце дрогнуло.

— Её полное имя — «Афина со святых островов», — сказал Б.Р. — Это чистокровная немецкая овчарка, — по крайней мере, так написано в её родословной. Но ты можешь назвать её по-другому, как сама захочешь. Может быть, Ласточка? Ей полтора месяца.

— Её? Это она? Боже… Ласточка?

Мне показалось, он сжался, напрягся как-то.

Наверное, он ожидал, что я скажу очередную колкость, возражу или надменно, как и раньше, откажусь от его подарка, но я лишь, глупо улыбнувшись, протянула к щенку дрожащие руки, обняла и прижала его к груди. Щенок был мягкими от него пахло молочком. Он тыкался мне холодным мокрымносом в лицо и шею, изо всех сил виляя маленьким толстым хвостиком.

— Кажется, ты ей понравилась… Нет, точно понравилась, — с облегчением произнёс Бальдерик Рэй. — Теперь ты просто обязана её удочерить.

— Прелесть!

Я стала сюсюкать со щенком и целовать его, потом вспомнила, что не одна, и взглянула на Б.Р.

Я увидела широкую улыбку на его лице. Он весь просто светился от счастья, и неожиданно мне захотелось сделать что-нибудь приятное и для него тоже. Всё-таки он хороший, несмотря на все наши прежние разногласия. И почему я к нему всегда так подчёркнуто несправедлива?

— Как приятно видеть радость на твоём лице… — смущённо признался он, и лёд в моём сердце начал стремительно таять.

— Да что же ты наделал! — воскликнула я. — Я не могу оторваться от этой лапуси! Так бы и зацеловала!

— Ты же её затискаешь насмерть, а ей нужно много спать, потому что она ещё ре-бё-нок, — со смехом заметил он. — Ну-ка, давай её сюда.

Я нехотя отдала ему щенка.

— Знаешь, у меня есть кое-что. Возможно, тебе это будет интересно, — предположила я.

Б.Р. продолжал молча улыбаться, но в глазах его сверкнули искорки любопытства.

— Бабушка оставила мне одну книгу. Я пыталась её прочесть, но ничего не поняла. Картинки в ней есть. Правда, — я слегка поморщилась, — мерзкие малость.

— Можно мне взглянуть?

Я принесла из комнаты книгу.

— Только осторожно, она может рассыпаться, — предупредила я его. — Она ужасно старая.

Он опустил на пол щенка, тот, смешно покрутившись на месте, сделал маленькую лужицу.

Бальдерик Рэй рассматривал книгу и даже зачем-то понюхал её страницы. Я, как заворожённая, уставилась на его руки. Тонкие, длинные пальцы. И одновременно сильные. Наверное, многие красавицы мечтали о прикосновении этих рук, а он тут со мной возится, с такой-сякой… и, кажется, я тоже хочу… Господи, что за идиотские мысли снова бродят в моей голове? Я моргнула и потрясла головой, прогоняя наваждение.

Б.Р. заметил мой взгляд, оторвался от книги и посмотрел мне прямо в глаза, отчего меня сразу унесло куда-то далеко-далеко, в космос. Что-то новое. Приехали…

— Это мёртвый язык. Древнегреческий, — сказал он. — Попробую что-нибудь прочесть.

Полистав книгу, он остановился на странице с изображением исполина в рыцарских доспехах, сражающегося с каким-то многоруким чудовищем, тело которого напоминало панцирь гигантского насекомого, а голова имела некоторое сходство с собачьей. Люди, толпящиеся вокруг них, казались лилипутами. На левой странице разворота имелось пояснение к картинке.

— «Повержен будет сей могущественный Бог Тьмы силами зла, ибо беззакония его станут настолько немыслимыми и жестокими, что оное, накопившись сверх всякой меры, вызовет ропот даже среди верноподданных Тёмного Царства, — и те восстанут и свергнут своего Господина, после чего будет сокрушённый дух его покоиться четыре тысячелетия, три столетия и ещё двадцать девять лет, пока не пробудится, а потом воскреснет и отомстит. Дочь Ламии и одного из Богов, повелевающего небесным огнём, видящая невидимое, придёт из прошлых времён, тайно рождённая необычным способом; не ведая, разбудит гнев Земли и вызовет из преисподней Города Руин дремлющих воинов — убивателей ведающих, и тремя орудиями, наполненными ядом, будет поражено ужасное бессмертное существо, оберегающее один из четырёх запечатанных сосудов с эманацией зла. Сосуд будет повреждён, но не уничтожен окончательно; во всём мире и в остальном безвременном пространстве начнётся хаос, но продлится он недолго, демонических сил окажется недостаточно…», — прочитал Бальдерик Рэй и внезапно замолк, нахмурившись.

— Интересно, что бы это значило, — пожала я плечами. — Наверное, сказка какая-то, да?

— Сложно делать однозначные выводы, — ответил Б.Р., закрывая книгу. — Странно, что у моего рода есть похожая легенда о древних воинах гигантского роста, находящихся в затерянном городе, погребённом глубоко под землёй. Происхождение их никому неизвестно, так же как и местонахождение самого города. По легенде — эти спящие воины не являются полностью живыми существами, но в то же время это и не роботы. Возможно, какой-то архаический вид гибридных великанов, запрограммированных на совершение определённых действий.

— Каких действий? — не поняла я.

— Судя по размерам исполинов и намеренном погружении их в неестественный сон, дабы оградить от всего остального мира, они явно могут быть опасными и представлять угрозу и для ныне живущих. Вероятность того, что они являются безжалостным оружием массового убийства, очень велика. С какой целью создавалось это оружие, и на кого было направлено его действие… вопрос пока остаётся открытым, гадать не будем, но попробуем это выяснить. Существует ряд предсказаний, основанных на закономерном повторении событий одинаковых временных витков спиралей. Для людей тысяча лет — это очень много, для магов же — всего лишь мгновение. Я думаю, что в этой книге содержится зашифрованная информация. Для того времени — вещь вполне обычная. В книге есть также упоминание о Ламии, — это персонаж из древнегреческого эпоса, хотя он иногда встречается в мифологиях других народов, но не в качестве самостоятельного имени, а для обозначения женщин-полудраконов.

— Да уж… — усмехнулась я. — Вот это полёт фантазии был у древних. Видимо, всё-таки сказка…

— Как эта книга оказалась у твоей бабушки? — серьёзным тоном спросил Бальдерик Рэй, внимательно посмотрев на меня.

— Как? — растерялась я, и решила на всякий случай умолчать о том, что книга якобы принадлежала моей настоящей матери. — Вообще-то мой отец был археологом. Наверное, где-то и нашёл её на раскопках, но точно не знаю… Думаешь, эта книга имеет какую-то ценность?

— Пожалуй, она единственная в своём роде. Покажу её одному моему другу. Изучение протолингвистики — это как раз по его части. Ты не против?

— Нет, конечно. Делай с ней, всё что хочешь, она твоя, — книга мне совершенно не нравилась, и я была только рада от неё избавиться.

— Ах, да! Чуть совсем не забыл. Это тоже тебе, — Б.Р. вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок. — Больничный, чтобы тебя не отчислили за прогул, — пояснил он.

— Надо же! — обрадовалась я, удивлённо рассматривая неподдельный больничный с печатью и подписью врача. — Спасибо. И как это у тебя получается всё так замечательно предусмотреть? Даже и не представляю, что бы я без тебя делала.

Он не ответил, но по его скромной улыбке я поняла, что ему приятны мои слова.

Я неловко покачала головой, не зная, что ещё сказать.

— Хотела тебя спросить… А как ты оказался в Велиже? Похоже, Мисс Магда совсем не умеет держать язык за зубами?

— Нет, она ничего не сказала. Нетрудно было догадаться, куда ты направишься, и я ехал за тобой на некотором расстоянии. У меня было предчувствие, что с тобой обязательно что-нибудь должно случиться, и оно не обмануло меня. Правда, я не предполагал, что всё окажется настолько серьёзно. И вот ещё что, дорогая. Ты ездишь просто отвратительно и ужасно гоняешь! Я едва поспевал за тобой, и даже вынужден был обработать двух гаишников, остановивших тебя за превышение скорости. Хотя, наверное, зря… Не знал, что ты такая нарушительница, у таких, как ты, следует отбирать права. Пожалуйста, никогда больше так не делай! — добавил он строгим голосом.

— Гм… странно… — я проигнорировала его последние слова. — И где же ты был всё это время, если не секрет? Я тебя не видела в городе.

— Пришлось спать в машине, что не очень-то удобно, — улыбнулся он. — Наблюдал за обстановкой. В какой-то момент я незаметно подкрался к твоему дому и услышал, как ты плакала за стенкой. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не зайти и не обнять тебя. Ты так горько рыдала, бедняжка, что я и сам чуть не расплакался, а моё сердце едва не разорвалось от боли. А вот Джек твой позволил мне пройти — наверное, понял, что я не враг; он даже звал меня на помощь, чтобы утешить тебя. Не веришь?

Я невольно улыбнулась, вспомнив шум во дворе, рассыпанную поленницу и странное поведение собаки.

— Похоже на правду. А эта безумная толпа… Это же просто кошмар какой-то! Они ведь на полном серьёзе готовы были разорвать меня на куски и сжечь живьём, а оказалось достаточно одного твоего слова, точнее, песни. Как тебе это удалось?

— Секрет «фирмы», — ответил Бальдерик Рэй с некоторым оттенком превосходства в голосе. — На самом деле, ничего сложного в этом нет, и данный приём частенько используется для того, чтобы управлять энергией людских масс, попавших под влияние отрицательного эгрегора.

— Могу и тебя этому научить, если хочешь, — предложил он.

Я неуверенно пожала плечами, растерявшись от столь неожиданного предложения, но в то же время перспектива получить настоящие магические знания, закрытые от многих, показалась мне довольно заманчивой.

— Если будешь хорошо себя вести, — добавил он.

— Смотря что ты под этим понимаешь, — насторожилась я.

— Я понимаю — взаимопонимание.

— Угу… — кивнула я. — Как у тебя получилось вытащить меня из машины и не разбудить при этом? Я что, спала мертвецким сном?

— Нет ничего проще, если задаться целью, — туманно ответил Б.Р.

— А эта рубашка на мне… Ты это…

— Нет, — усмехнулся он. — Я знал, что тебе это вряд ли понравится. У меня хорошая соседка, с которой мы дружим много лет. Она помогла, хоть я и видел тебя обнажённой, причём совсем недавно. Разве запамятовала?

В глазах его плясали задорные зелёные искорки.

— Ах, да… тогда… — раздосадовано пробормотала я, краснея.

— Да всё нормально, — ободряюще подмигнул он мне. — Что сделано, то сделано.

— Значит, ты всё-всё про меня знаешь? — поспешила я перевести разговор в другое русло.

— Не всё, но я умею предугадывать намерения людей при условии наличия у меня их определённых данных; а также почти со стопроцентной точностью могу прогнозировать последствия ещё несовершённых поступков и закономерное развитие будущих событий, связанных с ними. Предупреждаю, тебе нелегко будет скрыться от меня, и если я захочу тебя найти, то обязательно найду — можешь быть абсолютно уверена в этом, — сказал Б.Р., посмотрев на меня своим странным проницательным взглядом, от которого мне снова стало не по себе, словно меня исподтишка исследовали изнутри, вторгаясь в самую мою суть.

— Нет, я, конечно, уже многое успел узнать о тебе, но далеко не всё, и мне этого явно недостаточно. Хотя недавно узнал о тебе кое-что ещё… — с загадочным видом произнёс он.

— Да? И что же? — сгорая от любопытства, спросила я, немного волнуясь.

— Ну… например, что ты очень любишь собак, — ответил Бальдерик Рэй, одарив меня лучезарной улыбкой.

Прошло почти пять месяцев. Наверное, это было самое спокойное для меня время за последние два года. Бальдерик Рэй вынужден был вернуться в Англию по делам семьи. Он уехал рано утром за день до Нового года — по своему обыкновению, внезапно и без предупреждения, — прислав мне лишь коротенькую «эсэмэску» из аэропорта. Не скрою, моё самолюбие было уязвлено, и я ответила ему в том же духе — также коротко и сухо пожелав удачи в новом году. Но к его чести должна заметить, что вечером того же дня он перезвонил мне и принёс извинения за столь скоропостижный отъезд, объяснив свой не очень красивый поступок нелюбовью к долгим прощаниям. Мы расстались на дружеской ноте, договорившись общаться с помощью СМС и интернета. Б.Р. попросил меня как можно более подробно описывать все происходящие события в моей жизни, что я и делала — иногда честно, иногда ленилась.

Я подтянула все «хвосты» в институте и почти блестяще закончила второй курс.

Также я вернулась к работе в Центре Магии. Мисс Магда и другие встретили меня с распростёртыми объятиями. Никому даже и в голову не пришло напоминать мне о моём неадекватном поведении и тех глупостях, что я успела натворить из-за своей любви к Вадиму. Напротив, все были очень радушны со мной, словно и не было никакого временного умопомешательства.

Вадим женился на Ларисе и взял очередной академический отпуск — теперь он мог не опасаться, что его призовут в армию, поскольку у него был маленький ребёнок.

Певунова отчислили за прогулы, неуспеваемость и появление на занятиях в нетрезвом виде.

За это время я многое передумала и пересмотрела в своей жизни. Моя любовь к Вадиму казалась мне в высшей степени безумием. Кошмары больше не терзали меня по ночам. Их как-то плавно и незаметно сменили какие-то успокаивающие пейзажи природы, тихий шум морского прибоя и ОН. Странно… Мне так раньше только Вадим во сне являлся…

В последнюю субботу мая я делала уборку в квартире, и вдруг ни с того ни с сего ощутила сильный прилив приятного волнения — будто бы от предчувствия приближающейся радости. Вообще-то это странное и неясное чувство впервые посетило меня ещё утром и периодически повторялось, ненавязчиво подсказывая мне, что сегодня, возможно, произойдёт что-то из ряда вон, выбивающееся из привычной вереницы похожих друг на друга дней. Так продолжалось почти всё утро до самого обеда. Поначалу я не осознавала, отчего это происходит, и сколько ни прислушивалась к себе, ответов не находила. Но сейчас волнующие ощущения многократно усилились и моё сердце забилось чаще.

«ОН вернулся», — пришёл в мою голову внезапный ответ.

Отказавшись поверить своей интуиции, я выглянула в окно. Внизу во дворе стоял чисто вымытый чёрный «кадиллак» и поигрывал на солнце слепящими бликами. Б.Р. уже вышел из машины и направлялся к моему подъезду.

Нет. Не может быть… Возможно, просто кто-то похожий на него. Я заморгала, пытаясь прогнать наваждение. Наверняка я дремлю и вижу сон. Но тут раздался звонок, и, как была — с тряпкой в руке, — я отправилась открывать дверь, продолжая считать, что всё происходящее не является результатом реальности.

Бальдерик Рэй, как всегда безупречно красивый и уверенный в себе, молча смотрел на меня, изучая моё лицо. В его необыкновенно выразительных глазах одновременно светилась радость от встречи и плясали знакомые едва уловимые лукавые искорки, но в их проницательной глубине пряталось что-то ещё, — что-то очень тёплое и мягкое, что могло расплавить даже самый холодный и неприступный лёд. Это не страсть — но что же это тогда? Нежность? Господи! На миг моё сердце испуганно замерло и перестало биться.

«Начинается… — с притворной досадой подумала я, боясь ненароком улыбнуться. — Конец моему временному спокойствию и безмятежной рутинной жизни…»

Внезапно я поняла, как сильно мне не хватало его все эти месяцы. Ни у кого, как у него, не получалось так замечательно держать меня в постоянном тонусе и психологическом напряжении. Достаточно было только одного его присутствия рядом, чтобы ощутить его удивительную энергетику, заставляющую кровь в моих венах струиться быстрее, а интеллект — работать на полную катушку. Но я опять себя не понимаю. Тысяча вопросов в голове, родившихся в один момент… Господи, откуда они взялись! Хорошо это или плохо? И нужны ли мне такие будоражащие чувства, взрывающие мозг и нарушающие моё умиротворённое равновесие? Правильны ли они? Может быть, я так долго пребывала в «спящем» состоянии, и теперь появилась возможность проснуться? В таком случае, какая же я тогда настоящая? С НИМ я становилась совершенно другой — более робкой, растерянной и уязвимой. Но ведь так всегда было и раньше. Почему? На этот вопрос у меня не было ответа.

Словно, нечаянно оступившись, я упала в огромный шумящий водопад, и стремительный поток воды подхватил меня, унося прочь всё дальше от берега, а я даже не делаю никаких попыток выкарабкаться из него, ведь он всё равно сильнее. Теперь мне остаётся лишь одно — плыть по течению и, по возможности, осторожно лавировать между острыми камнями, чтобы не разбиться об них. Странные ощущения, от которых захватывает дух — они одновременно и нравятся, и в то же время пугают, разрушая все воздвигнутые барьеры и сводя на нет удобные стереотипы и хорошо отлаженные ориентиры, вынуждая злиться на себя за свою слабость и беспомощность.

Сознание продолжает цепляться за свои прежние привычные установки и хочет спрятаться от приближающейся бури в обжитую тихую и уютную скорлупку, которая вмиг становится совершенно ненадёжной и бесполезной, к тому же что-то коварно и настойчиво подталкивает тебя придвигаться всё ближе к тёмной воронке бурлящего водоворота, обещая рай и успокоение внутри чёрного устрашающего жерла. Но ты не знаешь, что тебя там ждёт в действительности…

Невероятно тяжело бороться с собой — со своими искренними бессознательными чувствами, неподвластными логике и безудержно стремящимися вырваться из рациональных оков разума, пребывающего в состоянии близком к панике от осознания, что в конечном итоге ему суждено проиграть.

Да, похоже, мне предстоит новая сумасшедшая и увлекательная игра — без каких-либо правил, но раз остаётся хоть какая-то возможность сопротивляться и частично контролировать ситуацию, значит время проигрыша пока ещё не пришло. Вопрос лишь в том, на сколько хватит сил…

Интересно, о чём он думает сейчас в эту самую минуту? А вдруг он, как и я, испытывает переживания, подобные моим, и пытается выбраться из своего «водоворота чувств»? Да нет, конечно… Всё это мои безумные мечты и фантазии, — слишком хорошо он умеет владеть собой, чтобы позволить глупым эмоциям взять верх над холодным разумом, тем более из-за такого пустяка, как встреча со мной. Главное, не показывать вида, как сильно я взволнованна. Чёрт, да он же видит меня насквозь! Господи, не дай ему узнать о моих странных романтических мыслях…

Мы стояли на пороге моей квартиры, глядя в полном безмолвии друг на друга, пока подросшая Афина — так я назвала собаку — бесцеремонно не оттеснила меня в сторону. Подойдя к моему гостю, она встала на него передними лапами и потянулась к его лицу, дружелюбно помахивая хвостом.

— Надо же… Она узнала тебя, — нарушила я наконец молчание, не зная куда деть тряпку, которую всё ещё держала в руке.

— Какая большущая стала! — изумился Бальдерик Рэй, ласково гладя собаку. — Интересно, чем это ты её кормишь.

— А ты разве не знал, что все дети имеют свойство расти? — спросила я.

— Да, но не настолько быстро…

Внезапно его осенила странная мысль:

— Неужели ты уже подумываешь о детях?

— В каком смысле? — я посмотрела на него и, глупо улыбнувшись, отрицательно покачала головой.

— Извини… — он смущённо усмехнулся и принял какой-то торжественно-официальный вид. — На самом деле я пришёл, чтобы пригласить тебя на вечер поэтических встреч, а потом на бал. Надеюсь, у тебя найдётся вечернее платье?

— А если я прям так? — бросила я шутливый взгляд на свои рваные джинсы школьных времён и старую выцветшую футболку.

— Для меня ты в любом наряде прекрасна, но это всё-таки званый вечер, поэтому необходимо соблюдать некоторые правила этикета… — нарочно растерянным голосом пробормотал он, впрочем, понимая, что я дурачусь.

— Я пошутила. Но мне уже некогда искать платье. Думаю, мне удастся одолжить что-нибудь у Велесты, мы с ней одного размера.

— О, кей. Значит, договорились. Тогда я заеду за тобой в восемь вечера? Честно говоря, голова уже идёт кругом, а мне ещё надо успеть сделать миллион дел… — он устало провёл рукой по своим волосам.

Я усмехнулась.

— Ты бы мог просто позвонить по телефону, чтобы сообщить мне эту информацию, зачем нужно было ехать на другой конец города?

— В таких случаях для меня всегда важен физический контакт, но ты вряд ли это поймёшь… И ещё, ты мне так и не ответила, согласна ли ты пойти со мной на вечер в качестве… моей подруги?

Растерявшись, я пожала плечами и молча кивнула, хотя не совсем поняла, что он имел в виду, предлагая мне сыграть роль «его подружки». Может быть, изобразить его очередную пассию?

— Ну всё. Тогда я пошёл… — улыбаясь, сообщил он сам себе и, взявшись за ручку двери, не двинулся с места.

В этот момент дверь открылась сама — с прогулки вернулись Аня с Ванькой.

Пропустив их, Бальдерик Рэй вышел из квартиры, Анна уставилась на него с раскрытым ртом. «Ну конечно, — усмехнулась я про себя. — Как всегда — одна и та же реакция…» Я вспомнила свои ощущения, когда увидела его впервые.

— Привет, — сказал он, улыбнувшись потерявшей дар речи Ане, и весело подмигнул мальчику.

— Кто это был? Неужели сам бог Адонис? — спросила Анна, схватив меня за локоть и с трудом водружая отвисшую челюсть на место, едва за Б.Р. закрылась дверь.

— А что, похож? — усмехнулась я.

— Какой красавчик!

— Тебе нравится?

— Ну, знаешь, если бы я была на твоём месте, то времени бы зря точно не теряла. Такими кадрами не бросаются.

— Может быть… — задумчиво произнесла я. — Хотя это ещё не факт…

Я вернулась к уборке, прерванной внезапным появлением Бальдерика Рэя, и рассеянно продолжила стирать пыль с плафонов люстры, когда из соседней комнаты раздался душераздирающий вопль. Неудачно спрыгнув с табуретки, я упала, но тут же вскочила на ноги и забежала в комнату Ани. Бледная как мел, она стояла, прижавшись к шкафу.

— Змея… там… — прошептала она, показывая трясущейся рукой под диван, из-под которого доносилось слабое шипение.

Афина лежала на животе и громко лаяла, пытаясь дотянуться до кого-то лапами.

Я оттащила собаку за ошейник. Шипение повторилось.

Взяв фонарик, я посветила в темноту: в самом дальнем углу, свернувшись кольцом, лежало что-то довольно крупное.

— Ну иди, иди сюда, глупый ужик, — позвала я змею, и, подцепив рукой её скользкое тяжёлое туловище, не без труда вытащила из-под дивана. Аня снова испуганно вскрикнула.

Это оказался вовсе не «ужик», а огромный тигровый питон, который, изогнувшись, тут же обвился вокруг моей шеи. Впрочем, кажется, у него не было намерения меня душить, но всё равно вдоль моего позвоночника пробежал лёгкий холодок.

В этот момент раздался звонок в дверь. Аня всё ещё пребывала в ступоре, и я пошла открывать. Я сильно удивилась, увидев вновь Бальдерика Рэя.

— Я забыл… — начал он и застыл в ужасе, уставившись на змею, обвивавшую мою шею.

— Вот ты где! — обрадовано воскликнул загорелый мужчина, спустившийся с верхнего пролёта лестницы, заглядывая в мою открытую дверь.

— Ваш питомец? — спросил у него Б.Р.

— Наверное, незаметно выполз через окно на балкон, пока я был в ванной, — объяснил тот, помогая мне снять питона. — Но он абсолютно ручной, не бойтесь! И, знаете ли, он не вешается на шею кому попало, а исключительно только тем, кто ему очень понравился. В общем, извините за причинённое беспокойство. С меня коробка конфет и букет шикарных роз!

— Ты когда-нибудь меня в могилу сведёшь раньше времени, — вздохнув с облегчением, произнёс Бальдерик Рэй, когда любитель рептилий удалился вверх по лестнице. Укоризненно покачав головой, он повернулся, чтобы тоже уйти.

— Ты, кажется, что-то забыл, — напомнила я ему.

— Правда? — улыбнулся он, обернувшись возле лифта. — Да… Точнее, нет… Наверное, я просто соскучился и хотел ещё разок тебя увидеть.

Рано утром в дверь позвонил мужчина, представившийся курьером. Он принёс две коробки — одну побольше, другую поменьше. На мой вопрос, нет ли в этом какой-то ошибки, он показал мне бланк с адресом доставки, сказал, что всё оплачено, и ушёл. К коробкам прилагалась записка, написанная красивым старомодным почерком с изящными вензелями:

Дорогая Золушка, моя подруга фея просила передать вам платье и туфли для поездки на сказочный бал. Тыква будет подана ровно в 20–00 к вашему дому, как мы с вами и договаривались накануне. Просьба к назначенному времени быть готовой и не опаздывать. С уважением, Старый осёл.

Засмеявшись, я открыла большую коробку — и улыбка слетела с моего лица. В ней оказалось длинное платье цвета бледной морской волны с пышной юбкой, рюшечками, оборками и отделкой тонкой белой полупрозрачной тканью, да ещё вдобавок украшенное в нескольких местах белыми цветами роз. Декольте было достаточно скромным, но зато тоненькие, едва заметные бретельки в виде серебристых цепочек полностью открывали шею и плечи. Такая же цепочка опоясывала наряд по талии. В комплекте с платьем шёл белый газовый шарфик. Господи, какой ужас! Я что, должна это надеть? Ни за что!

Любопытство всё же взяло верх, и я решила примерить платье. Как ни странно, оно мне идеально село по фигуре, словно было сшито специально по моим собственным лекалам; лёгкая ткань была приятной на ощупь и её нежное прикосновение к коже вызвало у меня странные трепетные ощущения. Во второй коробке лежали туфли на небольшой шпильке под цвет платья. С размером обуви он тоже угадал с точностью один в один. Интересно, есть ли на свете что-нибудь такое, что у него не получается? Я подошла к зеркалу, с удивлением разглядывая свой новый образ и совершенно не узнавая себя. Благородный цвет платья замечательно подходил к моим глазам и волосам. А в принципе, не так уж всё и плохо, я бы даже сказала, совсем очень неплохо… Повернувшись лицом к двери, я вздрогнула, увидев привалившуюся к притолоке Аню, вероятно разбуженную звонком курьера и моей вознёй.

— С ума сойти, — произнесла она, зевая и протирая глаза. — Ты выглядишь как невеста. Неужели ты выходишь замуж?

— Да ну тебя, — усмехнулась я. — Вот только этого мне ещёи не хватало…

— Нет, правда. Дело даже не в платье. У тебя в лице что-то такое появилось. Волнительно-счастливое. Прям завидую тебе. Может, поделишься хотьчастичкой своего счастья, а?

— Слушай, я всего лишь иду на скучную и нудную встречу литераторов, так что завидовать особо нечему. Была бы возможность, я с огромным удовольствием никуда бы не поехала.

— Ты едешь с тем сногсшибательным Адонисом, который приходил к тебе вчера? — не отставала от меня подруга.

— Да. Но он здесь вообще не при делах, поэтому не думаю, что это то, что следует обсуждать. Лучше подскажи, что мне можно сделать с волосами? — подняла я руками вверх свои спутанные космы, сделав из них две смешные баранки.

— Позвоню, пожалуй, одной своей знакомой мастерице, — сказала Аня. — Она приедет и что-нибудь придумает. Только давай сначала кофе выпьем, а то я ещё сплю и почти ничего не соображаю.

Анина знакомая соорудила мне причёску, которой я осталась довольна. Подняв вверх и закрепив на затылке заколками часть волос, она оставила несколько завитых длинных локонов, свободно падающих на плечи, излишняя обнажённость которых нервировала меня и заставляла чувствовать себя незащищённой.

Бальдерик Рэй прибыл в назначенное время, но ко мне подниматься не стал, а позвонил снизу и сказал, чтобы я спускалась. Я была уже одета, и целый час промаялась без дела, ходя из угла в угол и представляя, как все будут пялиться на меня, когда я появлюсь на людях в таком наряде.

Выходя из подъезда, я думала только об одном — не споткнуться бы от волнения и не наступить на свою длинную юбку. Как назло, сегодня был воскресный день, и тёплая летняя погода выгнала гулять во двор много людей, детская площадка до отказа была заполнена визжащей детворой. Я поправила на шее газовый шарфик и ускорила шаг, прошмыгнув мимо банды местных хулиганов, распивающих пиво на лавочке перед домом, не преминувших встретить моё появление одобрительным свистом.

Оторвав взгляд от земли, я посмотрела вперёд: Б.Р. стоял возле своего автомобиля и с интересом наблюдал за мной. Наверное, он специально остановился так далеко от моего подъезда, чтобы доставить себе удовольствие и посмотреть, как я иду по улице — неловкая и растерянная, с досадой подумала я. Ему очень шёл костюм с бабочкой, и его внешность действовала магнетически на проходящих мимо женщин, но он, казалось, вообще не обращал никакого внимания на повышенное внимание к своей персоне. Я снова позавидовала его холодному спокойствию.

— Отлично смотришься! — сказал он мне, улыбаясь и открывая передо мной дверь «кадиллака».

Взглянув на него исподлобья, я молча юркнула в машину, чтобы побыстрее спрятаться от любопытных взглядов детей и их бабушек. Бальдерик Рэй посмотрел на меня и усмехнулся, запуская двигатель, а потом всю дорогу непонятная улыбка не сходила с его лица.

В «Дубовой роще» уже было полно народу, но здесь, среди торжественно наряженных людей и дам в бальных платьях, мне наконец-то удалось немного расслабиться, и я даже сдержанно приняла несколько восторженных комплиментов по поводу моего наряда.

Почти все уже собрались, мы прибыли одними из последних и сразу же прошли в Малый Зал, где уже расселись гости; для нас предусмотрительно было оставлено два свободных места в центре зала.

Ровно в девять вечера начался вечер поэтических встреч, который плавно должен был перейти в традиционный приём в Большом Зале.

После полуторачасового прослушивания всех желающих представить на суд публики свои творения, Б.Р. неожиданно поднялся со своего места и вышел на сцену.

— Дорогие друзья и гости, прошу несколько минут вашего бесценного внимания, — обратился он к собравшимся. — Я тоже сегодня пришёл не с пустыми руками, и хочу перед вами посвятить свою песню одной невероятно красивой, но очень ранимой девушке, которая не верит в своё хорошее предназначение. Я надеюсь, что мои слова будут произнесены не впустую и поселят в её душе и сердце веру в то, что она не одна, но есть те, кто искренне желает ей только добра и готов прийти на помощь в трудную минуту, даже когда покажется, что весь мир рушится и выхода нет. Спасибо.

Бальдерик Рэй прочитал стихи. Это были грустные, красивые строки. Арфистка в длинном белом одеянии, с венком из лилий на голове, тихо перебирала струны, аккомпанируя ему. Под нежные трели арфы он стал зачитывать своё сочинение:

Я беду от Тебя отведу,

Что печатью лежит на челе твоём;

Тихим бродом Тебя проведу

Чрез пучину бушующих вод.

Ты, печали свои не тая,

Мне поведай о том, что тревожит;

Я беду от Тебя отведу,

Оттолкну, отодвину от края.

Знай, всегда буду рядом с тобой,

Чтоб сберечь Тебя хрупкую, нежную;

Я рукою поймаю стрелу,

Что летят сквозь века безжалостно,

Защищу и закрою собой -

Мне они не страшны, ибо призрачны;

Изменю ход времён, даже весь мир вокруг -

Если потребуется!

В этом есть особый сакральный смысл, -

Разгадать его не пытайся, как и я не пытаюсь;

Нет большей силы на Земле и в Запредельном,

Чем притяженье одной одинокой души к другой,

Это стоит того, чтобы пожертвовать всеми благами Мира.

Жизнь бросает Тебя, безутешную,

То в ледяной холод одиночества,

То в костёр, пылающий огнём ярости;

Бедная моя…

Не ищи справедливости в этом бренном мире;

Как же я хочу укрыть Тебя от всех злых ветров и жестоких бурь,

Без конца встающих на Твоём пути!

Ты беспомощный маленький кораблик,

Который совершенно не знает, куда ему плыть в бескрайнем опасном океане;

Зачем же Ты одна пытаешься сражаться с могучими волнами?

Тёмное семя зловеще хохочет,

Оно ищет пути,

Чтобы ввергнуть Тебя в царство ужаса и страданий;

Но я был рождён, чтобы побеждать, — и я не сдамся!

Ведь Ты — моя единственная Песня Неземная.

Доверься мне, Робкая Рысь, Крадущаяся в Серебряном лесу!

Я беду от тебя отведу,

Где бы ты ни была — пусть далеко-далеко,

Хоть за тридевять земель;

Я услышу отчаянный призыв Твой -

Даже с другого конца Вселенной;

И всегда я на помощь приду,

Слёз сотру горько-солёный яд…

Боль свою мне отдай целиком без остатка, -

Заберу, заточу её в надёжную клетку,

К которой никто и никогда не подберётся!

Я знаю, Ты не веришь пока, что всё это — не пустые слова…

Злой Рок Судьбы преследует Тебя по пятам

Сердца раненного боль

Исцелить мне предстоит — и это будет нелегко;

Но я уже никогда не отступлюсь.

Охранять Твой покой отныне и во веки веков клянусь!

Я Тебя за собой поведу,

Хоть пока ещё сопротивляешься,

Но я знаю абсолютно точно -

И это такая же непреложная истина

Как то, что миллиарды лет существуют на небе Луна и Звёзды, -

Ты однажды мне сердце откроешь;

Рухнут стены Тёмного Замка печали и зла,

Превратившись в прах;

Вновь воссияет на небе яркое солнце,

И живая вода вернётся в мёртвые пустыни.

А пока что волнуют Тебя:

Только всполох осеннего леса,

Дикий вскрик одинокого вепря,

Тихая гладь озёр…

Я дрожащей рукой достала из сумочки телефон. «Эсэмэски» со странными стихами, тайный поклонник… Нет, не может этого быть… Какая же я дура! Как я могла не догадаться…

— Ты всё ещё сомневаешься в искренности его чувств к тебе? — услышала я над ухом тихий голос Ладдока, как всегда неожиданно возникшего рядом.

— Я не знала, что он сочиняет стихи… — растерянно пробормотала я.

— Ты ещё много, чего не знаешь.

Я взглянула на Бальдерика Рэя, стоящего на сцене. Ему оглушительно хлопал весь зал, за исключением меня. Я ощущала себя загнанной в угол и сидела, не двигаясь, пытаясь привести свои мысли и чувства в порядок. А он стоял, ни на кого не обращая внимания, и смотрел в глубину зала прямо на меня. Не выдержав напряжения, я молча встала и вышла.

— Что-нибудь хочешь сказать? — спросил Б.Р., подойдя ко мне в коридоре.

— Что? — непонимающе посмотрела я на него.

— Мне интересно твоё мнение.

— По поводу твоих стихов? Красиво… очень… — ответила я невпопад из-за вновь охватившего меня непонятного волнения.

— Я написал в домике Клавдии, пока ты спала, — пояснил он. Глаза его так и сияли, как изумруды.

— В смысле… для меня?

— Нет, для Шику, — засмеялся он. — Ты лучше скажи, что ты об этом думаешь.

— Я сохранила все твои «эсэмэски» со стихами, и даже про унылую русалку. Но я тогда не знала, что это твои. Рифма там, конечно, малость хромает, но смысл довольно интересный… — я замолчала, чувствуя, что опять сморозила какой-то бред.

— Это бардовский стиль. Рифма в таком стихосложении совершенно не обязательна, — невозмутимо возразил он. — Но я не об этом. Ты и правда не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю?

Бальдерик Рэй взял с подноса проходящего мимо официанта два бокала шампанского и протянул один мне. Я отпила пару глотков и немного успокоилась.

— А как же тогда… — неуверенно начала я. — Помнишь, у тебя в квартире? Мне показалось… Нет, я не знаю… — сдалась я.

— Если ты действительно хочешь это знать, то в тот момент мне едва удалось сдержаться, но я сделал это ради тебя, и ещё преследуя кое-какие свои определённые цели.

— Какие цели?

Он хитро улыбнулся и посмотрел куда-то вверх взглядом нашкодившего котенка.

— Как сказал один замечательный русский поэт: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей…» Уверен, ты была вне себя от ярости.

— Это мягко сказано, — подхватила я, забывая про своё недавнее смятение. — Между прочим, я тогда испытала сильный эмоциональный стресс, а ты, оказывается, находишь это забавным?

— Всё, что нас не убивает, делает нас сильнее… — хладнокровно заметил он.

— Что за странную игру ты ведёшь со мной? Зачем тебе это?

— А тебе? — последовал ответ-вопрос.

— Я не играю!

— Это тебе только кажется, или ты действительно так считаешь, но я слишком хорошо разбираюсь в женской психологии, чтобы не замечать очевидного.

В этот момент к нам подошла Омелла Чи, — ослепительно улыбаясь, она протянула нам два амулета на тонких цепочках.

— У нас сегодня образовались новые пары, — сказала она. — Поэтому примите эти знаки инь и янь, как символ любви и согласия. Так вы дополните друг друга ещё сильнее.

— Спасибо, милая, — поблагодарил её Бальдерик Рэй. — Ты, как всегда, затмеваешь всех своей неповторимой красотой.

Прежде чем я успела открыть рот, чтобы продолжить тему, прерванную появлением Омеллы, на лице Б.Р. снова появилось загадочно-хитрое выражение. Наверняка опять задумал какую-нибудь гадость, подумала я — и не ошиблась.

— Здесь мои родители, — вполголоса сообщил он, наблюдая за моей реакцией. — И я хочу тебя им представить. Прямо сейчас.

— Это ещё зачем? — испугалась я.

— Как же забавно видеть тебя растерянной. У тебя бывает одновременно такой испуганный и беспомощный вид, — не удержался от смеха Б.Р.

— Да, я растерялась, — с досадой призналась я. — Разве можно без предупреждения так огорошивать?

— А что в этом такого ужасного? Я что, не могу познакомить свою девушку со своими родителями?

— Свою девушку? — переспросила я, поражённая этими словами. Интересно, с каких это пор он считает меня «своей девушкой»?

— Ах, извините, пожалуйста! Вырвалось нечаянно… Моего лучшего друга! — с улыбкой поправился он. Похоже, ему было очень весело.

— Может, лучше не стоит… — пробормотала я упавшим голосом, начиная делать маленькие шажки по направлению к дверям. — Не сейчас, то есть… Мне кажется, время неподходящее! — я всё ещё надеялась избежать этой неудобной ситуации, но Б.Р. остался непреклонен.

— Вполне подходящее. Когда ещё представится такой случай? Не переживай, они тебе понравятся. И ты им тоже. Я знаю, что говорю, — он решительно шагнул ко мне и схватил меня за руку, предупреждая моё бегство.

— Нет…

— Послушай, они уже многое знают о тебе по моим рассказам, и потом, мой отец — идеальный образец такта и понимания, а мать — доброты и интеллигентности, — он стал увлекать меня за собой, разговаривая со мной как с маленьким ребенком.

— Подожди! Да стой же, ты! — попыталась я вырываться, но он не слушал меня, целенаправленно продолжая тащить вперед. — Я не могу… не хочу…

— Не упирайся, пожалуйста, если не хочешь привлечь нездоровое внимание, — строго заметил Б.Р. — Посмотри: они уже оглядываются.

Стоящие неподалёку действительно стали заинтересованно поглядывать в нашу сторону, ожидая продолжения неожиданного спектакля.

Бальдерик Рэй подвёл, точнее, практически подтащил меня к высокому мужчине в тёмном смокинге и невероятно красивой хрупкой даме в воздушном светло-сиреневом платье, с распущенными по плечам пепельными волосами. Для родителей Б.Р. они казались слишком молодыми. На вид обоим было не больше тридцати лет.

Женщина встретила нас тёплым взглядом и сияющей улыбкой. Я сразу почувствовала себя не в своей тарелке и ощутила, как предательская краска заливает мои щёки и уши. Бальдерик Рэй отпустил мою руку и стал обниматься со своими родителями. Я осталась стоять у него за спиной, не зная, куда мне деться, и изо всех сил стараясь принять невозмутимый вид скучающей аристократки.

— Ты был просто великолепен, — похвалила мать выступление сына и заговорила с ним на незнакомом мне языке, вопросительно поглядывая то на него, то на меня.

— Позвольте представить вам мою подругу, — сказал Б.Р., вспомнив наконец обо мне. — Майя, это мои родители Миа и Нэд Мак Рэй.

— Рада познакомиться с тобой, Майя, — обратилась ко мне дама уже по-русски. — Интересно, у наспохожие имена. — Обняв меня, она легонько коснулась губами моей щеки, одновременно окутывая облаком нежных духов. Она показалась мне похожей на сказочную фею.

— Да… И я тоже… То есть… Мне очень приятно… — заикаясь, выдавила я из себя. Чёртова деревенщина!

— Как ты себя ощущаешь в «Дубовой роще»? — участливо поинтересовалась у меня Миа.

— Спасибо. Хорошо… — промямлила я, чувствуя на своей руке ободряющее прикосновение пальцев Бальдерика Рэя.

Его отец наклонился и галантно поцеловал мою руку, смотря при этом на меня, и от этого я ещё сильнее залилась краской. У них были почти одинаковые глаза — у отца и сына. Такой же внимательный и проницательный взгляд.

— У Бальдерика есть ещё младший брат Эдгар, но, к сожалению, он не смог сегодня приехать, — пояснил он.

— Правда она прекрасна? — обратилась Миа Рэй к мужу, очевидно, имея в виду меня. — Вы отлично смотритесь вдвоём, — сказала она нам.

— Да, я знаю, — довольно нескромно подтвердил Бальдерик Рэй, обнимая меня за талию, словно я на самом деле была его «подружкой».

— Мы остановились на неделю в загородном коттедже возле Серебряного Озера, — сообщил Нэд Мак Рэй. — И вы оба доставили бы нам огромную радость, если бы приехали погостить у нас.

— Конечно, мы с удовольствием принимаем приглашение, — ответил Б.Р. за нас обоих, видимо по привычке забыв поинтересоваться моим мнением. — Улыбнись, пожалуйста, — тихо попросил он, едва касаясь губами моих волос возле уха.

Я попыталась улыбнуться, но, скорее всего, вместо улыбки опять получилась какая-то дурацкая вымученная гримаса.

— Как они тебе? — спросил у меня Бальдерик Рэй, когда мы остались одни.

— Твои родители? Приятные…

— Ну вот, а ты боялась, — улыбнулся он. — Страшно было?

Я посмотрела на него и встретилась с его насмешливым взглядом.

— Да нет вроде… Хотя о таких вещах следует предупреждать заранее. Это явная подстава с твоей стороны! Тебе что, доставляет удовольствие издеваться надо мной? — снова разозлилась я, осмелев от осознания, что всё уже позади.

— Однажды наступит день, когда из запуганной, закомплексованной девчонки ты превратишься в уверенную в себе леди, а если — нет, то, извини, но мне всё-таки придётся испробовать на тебе новые технологии в области магии, — пообещал он.

— Ты же знаешь, что я кошка, а кошку нельзя заставить. Разве что…

— Разве — что? — слегка нахмурился он.

— Ничего. Мало ли что… — тихо произнесла я, не желая больше продолжать словесный поединок.

— В таком случае могу я пригласить вас на танец, мой прекрасный и грозный Эльф? — Бальдерик Рэй снова улыбался.

— Я не умею танцевать в паре, поэтому со мной ты рискуешь опозориться.

— Зато ты прекрасно танцуешь на столе, — заметил Б.Р.

— Не напоминай. И хватит меня всё время подкалывать. Мне это не нравится.

— Ладно, попробую, но ничего не обещаю. Потому что это чертовски забавно. Ты ведь не будешь драться со мной из-за этого?

Я скорчила недовольную мину, но подняв глаза на Б.Р., увидела его обезоруживающую улыбку, не выдержала и улыбнулась тоже.

Мы прошли в Большой Зал, где уже кружилось несколько пар.

Ладдок танцевал с Велестой, без конца наступая ей на ноги и топча подол её длинного бального платья. Из-за этого они постоянно останавливались, чтобы поругаться и отряхнуть платье, а затем продолжали снова. Увидев нас, они приветливо помахали нам, приглашая присоединиться к ним. Стоя за спиной Велесты, Ладдок сделал «свирепые» глаза и поднёс к её шее руки, будто бы собираясь придушить. Заметив это, она огрела его веером по голове, и он был вынужден спасаться от неё бегством через весь зал.

Заиграла красивая и романтичная музыка.

Я почувствовала тепло руки на своей талии. Мои глаза беспокойно забегали, и я беспомощно посмотрела на Б.Р.

— Что? Как?

— Не волнуйся, — успокаивающе произнёс он, убирая мои волосы назад. — Я буду вести, а ты просто расслабься. Со мной не пропадёшь.

— Что это за музыка?

— Кажется, эта песня называется «Сердца, разбитые навечно».

— Мне нельзя влюбляться… — предупредила его я.

— Знаю. Но тогда всё-таки придётся тебя заколдовать…

— Ты дал слово, его нельзя нарушить.

— Да, нельзя…

Он улыбнулся и бережно обнял меня за талию. Мы плавно влились в число танцующих, постепенно оказавшись на середине зала. Я чувствовала себя в кольце его рук, как в плену, но очень защищённой.

Мы танцевали два медленных танца, а потом ушли, точнее, сбежали через распахнутое окно на первом этаже, вызвав у проходящих мимо старушек возмущённое сокрушение по поводу морального облика молодёжи, «шляющейся где ни попадя в поисках уединения».

Мы ещё долго гуляли по тёплому ночному городу. В густой листве деревьев заливались соловьи, а в воздухе витал пьянящий аромат сирени. От запахов и звуков кружилась голова. На лавочках в парках то тут, то там попадались влюблённые парочки. Сегодняшняя ночь была особенной. Идти домой совершенно не хотелось. Я нечаянно сломала каблук и, несмотря на все мои протесты, Бальдерик Рэй взял меня на руки и нёс почти две улицы до самого моего дома. Гасли фонари. Начинался рассвет. У порога моей квартиры мы расстались. Я не пригласила его войти, а он не попросил.

Мы смотрели друг на друга и не могли оторваться; в его глазах горел огонь страсти, а мои — умоляли сделать первый шаг. Но я прекрасно понимала: стоит ему только поцеловать меня — и мы оба сойдём с ума. Тонкая грань реальности отделяла нас от последнего шага в безумие. Я видела, что ему трудно, я слышала, как сильно бьётся сердце у него в груди, и ощущала его прерывистое дыхание. Приблизившись ко мне, он лишь легонько коснулся своим лбом моего и нежно погладил меня по волосам, произнося при этом странные слова: "Я чувствую это… Ещё чуть-чуть… Подожди… Позволь мне хоть немного насладиться этим чувством…» Мне тоже передалось это необычное состояние. Возможно, это заразно. Словно паришь где-то очень высоко-высоко в небесах, а весь остальной мир становится таким далёким и незначительным… Наверное, мы оба — законченные мазохисты…