Звук телефона разорвал тишину в квартире, заставляя меня только что заснувшую, открыть глаза.
– Слушаю, – произнесла в трубку даже не посмотрев на номер звонившего.
– Глеб в реанимации, – голос брата одной фразой сбил остатки моего сна, и я резко села на кровати еще не до конца осознавая всей глубины сказанного.
– Что?
– Ты оглохла с утра? – Матвей явно был зол и расстроен, и не скрывал этого.
– Какая больница? Скинь адрес, – я подскочила с кровати и, прижимая телефон к уху, бегала по квартире, пыталась собраться как можно быстрей.
– Прижми пятую точку и не дергайся. Тебя все равно не пустят к нему.
– Но…
– Я сейчас приеду. Сиди дома, сказал. Объяснишь мне, что между вами произошло вчера, почему он посреди ночи, бухой, оказался на улице, – резкие слова, которые было непривычно слышать от брата.
Через двадцать минут Матвей уже был на моем пороге. Он молча прошел на кухню и открыв настежь окно закурил.
– Плесни кофе и рассказывай, – бросил мне, затягиваясь сигаретой, смотря во двор.
– Глупая ситуация…
– Глупая бл*ть! – моментально резко взорвался Матвей. – Ян, ты хоть башкой думай немного, прежде чем слова из твоего рта вылетают. Глеб в реанимации с черепно-мозговой и переломами, а ты говоришь глупая ситуация! – я вздрогнула, едва не расплескав горячий кофе на свои ноги. Сглотнула вставший в горле ком и, не поднимая взгляда, начала рассказывать.
– Между нами конфликт произошел из-за Соколова, – тихо пробормотала, все еще боясь посмотреть на брата, ибо впервые видела его таким злым.
– Подробней.
– Мы с Танькой пошли в бар отдохнуть. Там был Соколов с компанией, он напился и полез ко мне целоваться. Кто-то этот момент сфотографировал и отправил Глебу. Когда я пришла домой, мы поругались. Он не хотел ничего слышать, уже сделал свои выводы. Оделся и ушел. Я даже не знала куда, на звонки и сообщения не отвечал, я его всю ночь прождала.
– Что у тебя с Антоном?
– Ничего. Ничего нет! Я оттолкнула его и ушла. Это все бред какой-то. – Я подошла ближе к брату и вцепилась холодными пальцами в его руку, заглядывая в глаза. – Матвей, что случилось с Глебом?
– Машина сбила. Сбила и уехала. Тут недалеко у гаражей, он из бара шел домой, – отчаянье подступило горьким комом к горлу и меня повело в сторону. Матвей тут же подхватил меня за локоть, и я вцепилась руками в подоконник, стараясь дышать.
– Когда к нему можно будет?
– Когда его переведут из реанимации.
– Родителям сообщили?
– Да. Они уже пытаются взять билеты и вылететь. У них там, на Севере с этим какие-то проблемы сейчас.
Я стояла, вцепившись до побелевших пальцев в подоконник, и слезы градом полились из моих глаз. Матвей выругался, и затушив сигарету в недопитым кофе потянулся ко мне, сгребая меня в охапку. Прижал к себе, поглаживая по спине, словно маленького ребенка и меня порвало, слезы хлынули с еще большей силой, а рыдания сотрясали тело.
– Я виновата. Это я виновата, – бормотала, уткнувшись в грудь Матвея. – Я только вчера поняла, что я люблю его. Только вчера.