Я, колдунья и полосатый кот

Глава 9

Я разлепил веки. Голова трещит, сушняк терзает, ещё и дышать тяжело. Щёку кольнуло. Василий! Растянулся на мне во всю длину, передние лапы уложил на плечи, а морду пристроил в районе шеи. Вот почему мне в пьяном бреду казалось, что меня кто-то душит! Такая туша на грудь навалилась! Из того сна мне запомнился один яркий момент: Агриппина, напялившая на себя костюм пчелы, порхает над лугом, собирая нектар в туесок...

Тихо охнув, я перевёл взгляд направо. Обнаружил ведро с водой и ковш. Близко, почти тянуться не надо.

— Коль ты зенки продрал, черпани водицы, — прохрипел кот, не открывая глаз.

Я наполнил ковш, поставил на грудь. Похмельнорожий Василий, язык не поворачивался назвать его Солнцеликим, погрузил туда морду, с усилием лакая. Тяжко бедному! Сам я тоже приподнялся, присосавшись к ковшу. Обнаружив конкурента, кот упёрся лапой мне в лоб, попытавшись отпихнуть. Ага, сейчас! Никому не удастся одолеть Юрия Первого Бодуноголового!

— Што, пропойцы, оклемались?

Мы замерли. Травница стояла вне поля зрения, но я уже неплохо изучил её поведение, чтобы представить выражение лица и позу.

— Ироды окаянные! Скоты безрогие! Синяки косорылые!

— Лебёдушка наша, — застонал я, — позволь добрым молодцам воды студёной перед смертью напиться! Пришёл час расставания! Схорони нас под дубом столетним, навещай по праздникам!

— Я вас схороню, гололытки синерожие! Поначалу в бочонке-то утоплю, своими руками, а потом схороню, штобы мало не казалось!

Ой, ну завелась, лесопилка колдовская. А как голова трещит! Никогда в жизни я так не напивался. На что только не пойдёшь ради крупицы информации. Что-то я узнал, но голова разламывается, и способность думать почти отшибло. Даже не могу собрать воедино всё то интересное, что поведал мне Василий безро... Солнцеликий.

— Агриппинушка, соловушка звонкоголосая! Так кричишь — словно поёшь, аки горлица небесная, — Василий чуть раздвинул узкие щёлочки глаз и повернул голову в её сторону, продолжая возлежать на мне тушей килограммов двенадцать, — Смилуйся, свет очей моих, принеси твоего рассольчику душеспасительного!

Отличная идея! Я невольно зауважал котяру ещё больше. После обнаружения выломанного люка в подпол я больше не мог относиться к нему, как к блохастому недоразумению. Когда Василий признался, что в прошлом был тигром, тем более. А уж после мужественной просьбы о рассоле — за это только памятник при жизни!

В нас полетело что-то нетяжёлое, скорее, обидное: какие-то мокрые тряпки, лапти, куски бересты, пустые корзинки. Агриппина рычала и металась по хороме львицей. Я аж залюбовался, успевая закрывать лицо от обстрела.

Наконец, она выдохлась. Вышла в кладовку и вернулась с запотевшим бутылём прозрачной зеленоватой жидкости. Бухнула им об стол.

— Сами по чаркам разлейте! Хоть не лакайте в однорожье из горла. А мне надобно в травах побаракаться, мазь моя закончилась.

С этими словами травница дунула вверх, подняв челку надо лбом, горделиво вздёрнула подбородок и вышла в сени. Скрипнула дверь, значит, на улицу отправилась.

Мы с Восьмым Солнцеликим, не сговариваясь, подскочили с пола и рванули к столу с рассолом. Чуть лбами не треснулись над бутылём. Схватились за горлышко одновременно. Василий угрожающе зарычал, показав клыки. Один оказался обломанным.

— Не рыкай, Васисуалий, ты уже не тигр, хоть и могёшь из подпола сбежать!

Я рванул бутыль на себя. Изумленно, будто в замедленной съемке, пронаблюдал, как мгновенно вышли когти из лапы, обнявшей горлышко. Словно металлические, они скользнули по стеклу, издав запредельно мерзкий звук, и удержали вожделённый предмет под контролем кота.

— Эм-м, ладно, убедил.

Я убрал руку. Солнцеликий выдернул пробку, изготовившись влить содержимое бутыля в пасть, но я поднял указательный палец, привлекая внимание. Один зеленый глаз зыркнул, следя за ним. Котики такие котики.

— Давай, все же, вспомним о цивилизованности. Коль уж упились по-свински хоть похмеляться будем по-человечески. Разольём продукт высшего качества от Агриппинушки по чаркам. Не будем расстраивать нашу хозяюшку. А?

Вася задумался на секунду, продолжил было движение бутылки к пасти, но аргументы, видимо, оказались весомыми. Вернул её на стол и лапой указал мне на буфет в углу. Догадавшись, что нужно делать, я взял из него глиняные кружки. Не пивные, поменьше, поизящнее. Как раз для рассола.

Разлив драгоценную жидкость, мы молча глотали ее, мыча по очереди от удовольствия. Стянувший голову железный обруч отпускал. Начала восстанавливаться способность к мыслительной деятельности.

Что мне удалось узнать к настоящему моменту? Агри считает, что брала верх над призраками, читала заклятие. А я ей, якобы, помешал. Вот до сих пор в этом не уверен. Городов они отродясь не видели. Привыкли жить небольшими поселениями, где колдуньи-травницы исполняют роли то ли шаманок, то ли защитниц. А может и всех сразу. Умеют так управляться с природой, что можно жить даже на неплодородной земле.

А ведь нехилая власть у них, на самом деле. Не только над людьми. Попробуй настолько сбалансированно влиять на окружающую среду, чтобы пустыню или болото превратить в плодородные пахотные земли, леса, реки, ручьи. Весь этот экологический цикл требовал и знаний, и сил немалых. Мы, в двадцать первом веке, со всеми технологическими достижениями на климат влиять пока не особо научились. Погоду-то предсказывать так себе получается.

И главное! То, что я не смог оценить сразу должным образом из-за хмеля в голове. Агриппина, ее тигрокот и все селяне пришли в этот мир из другого! Из мира, где почти все погибли из-за того, что меры колдовства не знали. Я вспомнил слова Васьки дословно. Остатки населения переместились сюда каким-то образом, и теперь селились так, чтобы на один квадратный метр приходилось не больше одной десятой Агришки.

Интересно, а тигр в кота превратился почему? Прямо в момент перехода и превратился или как? Глянул я на кота и вздрогнул. Оказывается, пока был в раздумьях, тот долакал свою порцию рассола и теперь, не мигая, смотрел на меня. Тяжесть котьего взгляда слегка облегчали поникшие усы. Но, в целом, выглядел он внушительно.

— Васенька, не бережёшь ты себя, — промямлил я, — вон, усы висят как грустно.

Потянулся к его морде и попытался привести вибриссы в полагающуюся им позицию. Кот вытянул один коготь и аккуратно, не поцарапав, отодвинул мою ладонь.

— Баешь, тени жуткие Агриппинушку обступали в чаще лесной, в тумане мгляном? Чего же жаждают, мары окаянные?

Ого, а ведь запомнил, хоть и упитый был уже в поросёнка.

— Не знаю, чего хотят! Расспросил бы ты ее, Василий. О чем она с ними говорила?

— Побаю с ней. Токмо опосля полудня. Ежели взялась она мазь варить, негоже беспокоить ее в такой час. Сходи-ка в кладовую, снеси нам вчерашних закусей. Осталось поди што. Я не могу, у меня лапки.

Василий выразительно посмотрел на лапы, повернув их к себе подушечками. Выдвинул когти, втянул, икнул. Я вздохнул и пошел за остатками былой роскоши.

Пока баловались снедью, я умудрился задремать, положив лоб на руки. Так с куском маринованного грибочка в зубах и проснулся. Кинув взгляд в окошко, понял, что наступают сумерки. Обнаружил тигра на лавке у печи. Вася трогательно свернулся клубком, очень захотелось почесать ему за ушком. Это я и сделал. Кот ожил, открыв щелочки глаз. Приподнял голову, глянул на меня обморочным взглядом.

— Вась! Ты с Агри поговорил? Обещал же!

— Побаял, да...

— И что она сказала? Про мар этих призрачных?

— Што им тут любо. Жаждут мясо да сукровицу обрести, ожить, селения отстроить. Утомились они блудить за пределом.

— Где блудить?!

— За пределом.

— А? Вась?! — я потеребил котью тушку, но бесполезно.

Кототигр снова спал беспробудным сном. Вот же алкаш! И Агриппины нет до сих пор. Выглянул в окно, успел заметить, что эта упрямая снова прётся в лес. Сумерки быстро сгущаются. Скоро туман поползет из низин и болотин. Ругнувшись, я схватил смартфон, проверил заряд — тридцать процентов, — и ломанулся следом. Скрытно, чтобы не заметила.

Только подбежав к перелеску сообразил, что в этот раз мазь не применил. Что же делать? Агри далеко ушла, еле вижу ее. Пока вернусь, пока намажусь... А! Была не была! Махнул рукой и продолжил передвигаться крадучись по траве, переходящей в хвойный ковер из высохших игл.

Показались первые языки тумана, нащупывающие себе дорогу из оврагов. Проклюнулись первые светлячки, и гнилушки добавили зеленоватый подсвет. Лес зашептал, убаюкивая, усыпляя. Начал покачивать еловыми лапами без ветра. Осыпать сухими листьями, словно одеялом. Сейчас он не хочет меня напугать? Лишь усыпить? А зачем?

Я не сразу заметил, что травницы не видно, но откуда-то знал, куда идти, чтобы найти ее. Чувствовал ее запах? Усмехнувшись, я остановился, наклонившись над землей, принюхался. И каким-то новым «зрением» не увидел, а почуял след. Так-то лучше. Теперь могу идти без риска наткнуться на нее неожиданно или потерять из вида.

Шел по следу минут двадцать, туман уже сомкнулся над головой. Вдруг он стал странно петлять, уходить в сторону и возвращаться, наворачивать окружности. Заблудилась? Агри? Да не может быть, с чего бы? Я завертелся вокруг себя, пытаясь понять, что случилось. Может, ей опасность угрожает? Помимо теней из тумана и твари, сжевавшей бурёнку?

Шорох! Обернулся и мельком увидел Агриппину, с гневным взглядом сурово хмурящую брови. А потом она подняла ко рту ладонь, дунула, и в мою сторону пыхнуло зеленое облачко. Я не успел задержать дыхание, носоглотку обожгло. А потом земля начала заваливаться и ударила меня по затылку.

***

Лечу над лесом. Не очень высоко, между верхушками вековых сосен и высоких дубов. Вижу, как растекается туман по земле, как он обволакивает ветви, дымными волнами переваливает через верхушки, погребая под собой все большую площадь леса, уходящего за горизонт.

Постепенно туман стал для меня будто прозрачным. Я понял, что он по-прежнему густой, не дающий видеть дальше пары шагов. Но заметил сверху тех, кто его населяет. Призрачные тени с пустыми провалами глазниц, колыхались, плыли, перетекали, искали. Движение сотен, а может тысяч призраков подчинялось какому-то ритму, чьим-то командам. Словно косяки рыб, они метались в разных направлениях сразу, в поисках чего-то важного для них.

Почуял и тех, от кого исходили команды. Их властные голоса звучали для меня враждебной песней. Песней, призывающей сковать меня, подчинить, уничтожить. Призрачные король и королева летали над лесом и своими подданными, простирая руки и направляя туманные клочья во всё новые чащобы, туда, куда туман раньше не дотягивался.

Что они ищут?

Как только я задал себе этот вопрос, меня потянуло на северо-запад, быстрее, быстрее! Замелькали в глазах еловые лапы, ветви дубов. Несколько раз я пролетел сквозь! Летел долго, лес все не кончался. И замедлился у нескольких скал, очень странно расположившихся посреди лесной чащи. Скалы смотрелись здесь чужеродно, их словно вырвало из другого места и перенесло сюда.

Да только не это меня поразило. Скалы выстроились полукругом вокруг чего-то, висящего прямо в воздухе. Поначалу показалось, что это чёрное веретено, высотой метра два. Я подлетел ближе и опустился на землю. Не озаботившись вопросом, почему не вижу своего тела.

То, что выглядело как веретено, при приближении обрело новую форму. Развернулось ко мне плоской поверхностью. Теперь похоже на ромбоид с неравными сторонами и обтекаемыми углами. Оно висело в метре над землей и медленно поворачивалось вокруг своей оси. Черная поверхность ничего не отражала и была абсолютно матовой. Мне даже показалось, что внутри клубится мрак. Но присмотревшись, я засомневался. Эта штука притягивала взгляд, а вот касаться ее не хотелось. Даже не существующим сейчас телом.

Секундочку. Так это ответ на вопрос? Призраки ищут вот это? Я захотел приблизиться, но меня потянуло обратно. Свист ветра, ветки, стволы, листья, трава...

Я вздрогнул, сел, открыл глаза. Сижу на земле, на еловой подстилке, в лесу. Там, где уложила меня разгневанная травница. Чем дунула в лицо? От её травы галлюцинации забористые? Или я видел что-то на самом деле?

Нащупал смартфон в кармане. Эх-х! Толку! Светает, однако. Что там с Агрюшкой, в порядке ли? Как теперь узнать? Я попробовал принюхаться, чтобы снова поймать ее след. Но его уже развеяло. Последние клочья тумана уползали в свои прибежища. Вернуться домой? Я развернулся, не сомневаясь в правильном выборе направления. Пошагал к селению. Хмыкнул, осознав, что назвал избу Агриппины домом.

По дороге крепко думал. Если принять, что я видел не сон и не галлюцинацию, то что именно? Висящая над землей штуковина не страдала от законов притяжения, гравитация ей неведома. Никаких подпорок, удерживающих ее креплений, канатов, нитей я не заметил. Да и что-то мне подсказывало, что оно и впрямь висит над землей. Что подсказывало? Почему внутри неприятный холодок узнавания? Будто я уже сталкивался с чем-то подобным. Во снах? В детских кошмарах? Вроде бы нет. Но как я могу утверждать? Из детских снов запомнились несколько, но ничего подобного в них я не видел. А сколько забытых осталось в глубинах памяти?

Довольно бодро шагая, я незаметно для себя вышел из леса, преодолев перелесок, и уперся взглядом в одинокую избу на пригорке. Хорома травницы стояла поодаль от остальных сельских домиков, жавшихся друг к дружке заборами и плодовыми садами.

Интересно, если все местные — не местные, могут они вернуть меня обратно, в мой мир? Странно, что только сейчас мне это в голову пришло. Ведь давно очевидно, что я оказался не за городом, а в каком-то неведомом месте, в другой вселенной или реальности. При мысли о возвращении вдруг тоскливо засосало в желудке. Представил, что больше никогда не увижу Агриппину, не услышу ее голос, не увижу глаз, не прикоснусь к ее... Так, стоп!

Огорошенный мыслями, я прошел в избу, даже не озаботившись риском получить новых звездюлей от колдуньи. Чем она незамедлительно воспользовалась. В меня метнули мокрым полотенцем, следом полетели валенки, веник и ведро. Спасибо, что небольшое и пустое. Отвернувшись и переждав беззвучное на этот раз извержение вулкана, я умиротворяюще поднял руки перед собой и ласково произнес:

— Агрюшка, хорош блажить! Побаять надо! Видел я диво дивное в лесу. И хотел бы уразуметь, какой травой ты меня уложила отдыхать. Из-за травы твоей я это видел или сам по себе?

Травница замахнулась, чтобы метнуть в меня глиняный горшок, но притормозила. Бровями повела, горшок на стол поставила.

— Не должно было ничего видеться тебе от моей травы-муравы. Только сон сморить мог, а большего не ведаю. Што видел-то?

— Если бы знал, «што», — пробормотал я, раздумывая, как много можно открыть Агриппине, и не подумает ли она обо мне дурного.

— Чудо чудное, диво дивное? — с иронией уточнила колдунья, улыбнувшись.

Это она мне впервые улыбнулась только что?! В груди тепло стало, будто солнышко крохотное там поселилось. Да что ж со мной творится! Я ведь так и вправду не захочу обратно возвращаться. И чихать на туман этот и на жрущих бурёнок тварей со склизкими языками. Впрочем, язык-то как раз был коровушкин, наверное.

— Давай, Юрашка. Поведай нам, што видел, — лениво разнёсся голос с печи.

— Оклемался, котик? — поинтересовался я в надежде отодвинуть начало серьезного разговора.

— Ежели жаждешь, штобы мы с Агриппинушкой не отдали тебя марам из тумана на съедение, то выкладывай всё. Больно нам не любо на поводу у чуждых тварей идти. Но, без сказа твоего, помочь чем, не ведаем.