Я родилась пятидесятилетней. Книга 2 (СИ)

Будь хоть бедой в моей судьбе, но кто б нас ни судил, я сам пожизненно к тебе себя приговорил

Я смотрел на неё устало,

Меж пальцев лаская пряди.

В этом мире её так мало,

Что мне скоро её не хватит.

Она держит меня так крепко,

Не держа меня здесь и вовсе.

Наши встречи резки и редки.

Я не знаю, что будет после.

В ней скрывается столько света,

Ему в солнце не уместиться.

И откуда я знаю это?

Она рядом со мной искрится.

Она рядом со мной сияет.

Я смотрю на неё устало.

Мне однажды её не хватит.

И мне мало. Чертовски мало.

Эвенн

Белла

«Кажется, даже в дождливый Форкс пришла весна», — вяло подумала я, нежась на солнышке…

Хотя пора бы, судя по календарю. Март… Скоро весенние танцы, каникулы, Света приедет вместе с Бо… Нужно разобраться с магазином, чтобы открыть его как раз перед Пасхой… Планов много, ещё больше уже сделано, но после этих выходных, после скучного понедельника я решила просто расслабиться и позволить организму вырабатывать витамин D.

В воскресенье мне позвонила Джессика и преувеличенно бодро рассказала, как классно они повеселились на пляже. Информация была противоречивой, так как я не понимала, зачем покорять мелкие барашки волн, если можно легко утонуть, схватив судороги в такой холодной воде. Гитару ребята не брали, рыбу не ловили, на пикник не закупались… Я вообще не понимала цель той поездки. Ладно бы ещё с местными дружили, как я… Вспомнив книгу, я решила подстраховаться и позвонила другу-сладкоежке. Джейкоб божился, что никому не травил страшилки племени, так что я успокоилась. Сэм и Пол точно болтать не будут…

В воскресенье Эдвард пришёл лишь ночью. Обрадовал тем, что Карлайл заказал всё необходимое оборудование и… Рассказал мне сказку, чтобы я быстрее заснула. Кажется, я так и уснула с улыбкой на лице, так как в вампирской сказке легко прослеживались параллели с нашей парой. Очень уж любознательная принцесса попалась дракону…

А утром я поняла, что в школу опять отправляюсь одна. Эдвард тоже с грустью смотрел на солнце, но потом объявил, что раз я люблю гулять в лесу, то у него есть замечательное место для пикника. Оставив мне координаты встречи, он пообещал ждать меня возле поворота на шоссе сто десять. Его глаза сияли, когда он это говорил. Золотая радужка потемнела, а кожа стала бледной.

Эдвард давно не охотился.

Я протянула руку и осторожно дотронулась до синяков под глазами. Вампир зажмурился, задержав дыхание.

«Ладно, — подумала я, — он большой мальчик, и мне нет смысла напоминать ему о питании».

Сейчас же его глаза стали светло-золотыми и внимательно следили, как я с почти маниакальным научным интересом изучала и пыталась сковырнуть его сияющую на солнце кожу. Его рука уютно перебирала мои вечно чуть спутанные кудри, в алых сполохах которых он нашёл маленький белый лепесток ромашки.

Это я гадала на «любит — не любит». Любит…

Кожа никак не сковыривалась и сильно напоминала переливающуюся на солнце наледь на окне. Холодная и гладкая… Только ещё без узоров… Красиво так… Эдвард, смеясь, пояснил, что его даже щипать бесполезно, так как всё блестящее находится под плотной оболочкой. Точно иней под стеклом.

— Есть идеи научного объяснения, мисс Свон?

Я фыркнула. Конечно, имеется. Уже давно, кстати…

— Думаю, мы сейчас наблюдаем явление, которое в науке зовется «фотохромизмом». — Эдвард улыбнулся шире, и я автоматически перевела взгляд на его губы.

Отвлекает что-то.

Но с мысли не сбилась. Даже мой голос не дрогнул, когда я цитировала на память заученную информацию:

— По сути, это возможность веществ изменять свой цвет под воздействием прямых солнечных лучей. Ещё во времена Александра Македонского были известны вещества, которые изменяли свой цвет в зависимости от яркости дня, и это помогало определять военачальникам начало военных действий. Таким веществом пропитывали платки или нарукавные повязки, и смена цвета являлась сигналом к началу атаки. Это был и первый простейший измеритель яркости. Фотохромизм возможен в органических и в неорганических веществах, а также в биологических системах. Иногда это явление можно наблюдать в сетчатке глаза. Гакманиты из Гренландии и Квебека меняют цвет от розового или фиолетового до практически белого при воздействии солнечного света. А гакманиты из Афганистана и Бирмы меняют цвет в противоположном направлении: в темноте они кремово-белые, а под солнцем становятся розовыми, красными или фиолетовыми. С точки зрения физики, фотохромизм — результат перехода атомов или молекул из основного состояния в возбуждённое. Изменение окраски в этом случае обуславливается изменением заселённости электронных уровней и наблюдается при воздействии на вещество только мощных солнечных потоков.

— Складно, но мы не меняем цвета… — Каллен чуть потянул меня за прядь волос, отчего я придвинулась ещё ближе к его лицу.

Чёрт. У него после охоты даже губы стали ярче. Нет, не надо сейчас о них, иначе гормоны взбесятся. Я помотала головой, выбрасывая из неё ненужные мысли, а потом решила, что лучше на Эдварда вообще не смотреть. Легла на плед, закрыла глаза, привела дыхание в норму, вот после этого излагать теорию стало в разы проще:

— Спорный вопрос насчет цвета, однако… Ваша кожа не меняет цвет, как минералы, но в вашем теле приходит в это состояние жидкость, заменяющая вам кровь; я так понимаю — именно она отвечает за переработку выпитой крови. Твои кожные покровы порозовели после сегодняшней охоты, значит, процесс распада и заражения новой крови вирусом идёт полным ходом… Так вот, эта жидкость начинает настолько быстро циркулировать по организму, что это выглядит как сияние.

— Да, возможно… После охоты действительно кажется, что ты оживаешь. Возможно, так воспринимается внутренний ток. И если бы кожа вампиров была идеально гладкой не только снаружи, но и изнутри, мы бы получили лёгкие переливы, похожие на перламутр… Однако всё дело в том, что наша кожа имеет чёткую кристаллическую сетку и некоторую закономерную неровность, несравнимую ни с какой алмазной огранкой, — Эдвард задумчиво рассматривал собственную руку, как будто видел её впервые. — В итоге мы не меняем цвет, но переливаемся, как снег на солнце.

— Или бриллианты, — я в шутку предприняла последнюю попытку отцарапать себе алмазной крошки.

Каллен закрыл глаза, не мешая мне.

Скоро придётся возвращаться… Я окинула взглядом уютную поляну. Хорошо здесь. Тихо, красиво… После того, как я подкрепилась, в корзине пикника наверняка появилось свободное место…

— Можно, я тут поработаю газонокосилкой? — спросила чисто для проформы, вставая с широкого лоскутного пледа.

Эдвард посмотрел на меня с недоумением, и я решила пояснить:

— Тут много интересных трав растёт: вербена, ромашка, лютики… Хочу собрать для отваров…

Каллен рассмеялся.

— Маленькая ведьма, — ласково подразнил он. — Лютик и вербена — ядовитые растения, ты в курсе? Зелье Джульетты было приготовлено именно из лютика, чтоб ты знала…

Не обращая внимания на его слова, я начала собирать яркие соцветия. Вербену, кстати, вырывала прямо с корнем.

— Таки можно подумать, шо я ещё буду слушать какого-то старикашку… — ворчала я, как настоящая еврейская травница, придирчиво рассматривая фиолетовые цветочки.

Да с этого богатства такие взвары можно нацедить для волос, такие масочки для лица, для рук… О, подорожник! В следующий раз отдельно ещё корзинку возьму… Святые мухоморы, да тут Клондайк для зельевара!

Эдвард наблюдал, как я, восторженно бухтя, вандалю его особенное место, и улыбался с умилением. Не соврала ромашка… Любит…

Наверное, помня о терпении Каллена, я решила попробовать то, от чего моему книжному прототипу стало дурно. А, возможно, вампир просто предложил это с таким сияющим лицом, что я не нашла в себе сил отказаться. Да и любопытно же.

Эдвард заранее заботливо укутал меня в плед, чтобы мне не дай бог не прилетело веткой по открытой коже. Я не верила, когда он сказал, что мы доберёмся до машины за минуты три. Однако…

Скорость была феноменальной! Я даже не слышала, как хрустят ветки под ногами Каллена. Он будто не касался земли, а летел! Мои лёгкие горели, и запоздало я вспомнила, что нужно сделать вдох. Картинки мелькали, деревья, кусты, земля — все слилось в причудливом калейдоскопе, смазалось, а я мёртвой хваткой вцепилась в шею парня, широко распахнув глаза. Чувствовала себя улиткой, которую запустили в космос.

Но мне понравилось. Выброс адреналина был получше, чем на русских горках. Я с трудом удержалась от предложения: а давай ещё разок!

Эдвард только улыбался моему восторгу и обещал обязательно покатать в следующий раз.

Моя большая реактивная черепаха…

— Ты ведь не первый раз так передвигалась, знаешь?

Я удивлённо посмотрела на вампира. Его чуть смущённый вид заставил меня занервничать.

— Не помнишь, как мы встречали рассвет недавно?

Тут помню, тут не помню…

— Я была уже спящей во время транспортировки, — на последнем слове я запнулась, а взгляд Эдварда переместился на мои губы.

Мне кажется, что я покраснела.

Этот момент очень сильно напоминал мне книжную сцену первого поцелуя девушки и вампира, и я была откровенно не готова к тому, что Эдвард решит попробовать… Попробовать… Короче, меня попробовать.

Сглотнув вязкую слюну, я пожалела, что не умею так быстро бегать. Хотя далеко ли убежишь от самой себя? Симпатия, нежность, ревность… Я же видела, к чему меня ведут собственные чувства.

Моё смущение не осталось незамеченным, однако было растолковано по-своему.

— Мне кажется, тебе не стоит садиться за руль сейчас, Белла, — Каллен кивнул на то, как я разминала затёкшие руки.

Слишком судорожно вцепилась в его шею… Вздохнув, я бросила Эдварду ключи от своего «Астон Мартина».

Если бы я знала, во что это выльется…

***

— О, привет! Как покатались, Белла? — Эмметт первый встретил взъерошенную меня, когда я, спотыкаясь, ворвалась в их дом. Мне нужно было прилечь. Немедленно…

Следом за мной шёл обескураженный Эдвард.

— Мы не катались, Эмметт, мы готовились к полету Земля-Марс… — прошипела я сквозь зубы, борясь с дурнотой.

— Белла, ну хватит, тебе же нравилась скорость… Когда я катал тебя на себе… А это даже быстрее… — Каллен реально не понимал причин моего страха, но не рассказывать же, что я уже один раз попала в аварию!

Я бросила на бывшего водителя убийственный взгляд. На все мои тихие просьбы снизить скорость по дороге он не обращал внимания, считая, что я его разыгрываю. А меня накрыла паника в тот момент. Я даже не была уверена, на каком языке умоляю Каллена остановиться.

— Почему скорости в машине ты не довольна? Я езжу лучше Шумахера! — он постучал пальцем по голове, намекая на свой встроенный радар.

— Да потому что на трассе ты не Шумахер, а грёбанный член дорожного движения, Эдвард! — зарычала я под сдавленный смех Эмметта. — Потому что машина, в отличие от тебя, может сломаться, разбиться, попасть в аварию и покалечить людей! А я не хочу умереть из-за того, что ты забыл снять ногу-кирпич с педали газа!

Меня мягко обняла Элис, а Джаспер, пришедший с ней, посмотрел с жалостью. Тут же я почувствовала, как паника уходит, уступая место спокойствию. Вдох-выдох.

— Ты правда боишься? На меня рычать не страшишься, бегать со мной не боишься, а быстрая езда приводит тебя в такой ужас? — недоумевал Эд, увидев мои эмоции с помощью брата. — Это твоя фобия такая, что ли? Я ведь тебя в любом случае спасу…

На миг мне захотелось ему врезать. Однако Джаспер не дремал и погасил секундный порыв агрессии.

Сглотнула ком в горле и зажмурилась. Меня он спасёт, а остальным вызовет скорую?

— Белла, жги, — подбодрил меня улыбающийся здоровяк. — После «грёбанного члена дорожного движения» я морально отошёл и готов записывать новые перлы.

Эдвард

Белла была напугана. Уровень её паники просто зашкаливал, а я даже не мог подумать, что её сбивчивый шёпот:

— Я никуда не спешу… Зачем так нестись, Эдвард? Чёрт… Давай ты сбавишь скорость… Каллен, ты ненормальный… Остановись… Господи… Шайтан-машина… Мы разобьёмся… — реальный ужас.

Она даже не закричала. Её пульс не ускорился, и я посчитал это очередной шуткой, кокетством, ведь недавно она была в восторге, когда мы бежали ещё быстрее…

Сейчас же я смотрел на бледную девушку, видел маленькие бисеринки пота, расширенные зрачки и вспоминал, что у женщин с их непостоянством гормонов, перепадами давления при беременности и родах, в отличии от мужчин, чаще всего даже пульс не выходит за рамки нормы в прединфарктном состоянии.

Глядя на то, как Белла медленно сжимала и разжимала левую руку, я едва не рухнул. Джаспер удивлённо посмотрел на меня, чувствуя, как панический ужас мисс Свон передался мне и накрыл с головой.

— Белла… Где болит?

Скорую… Нет! Карлайла! Нет… Карлайла на скорой. Лучшая палата, лучший уход… Я же умру без неё. Господи, чем ей помочь? Ей плохо. И виноват в этом я.

Мисс Свон обернулась, перевела раздражённый взгляд с меня, на то, с каким испугом я смотрю на её левую руку… Неужели она чувствует онемение?

— Думаешь, у меня инфаркт? — легко поняла девушка. — Да не дождёшься! Я просто слишком судорожно вцепилась в кресло. Теперь плечо ноет.

Там же был вывих… Её жизни ничего не угрожает. Её сердце не остановится… Облегчение подкосило меня. Я в секунду оказался рядом с девушкой. Забрал её у отшатнувшейся Элис, спрятал в своих руках, обнял, чувствуя, как её пульс еле слышным эхом отзывается в моём теле.

— Прости.

Мои глаза щипало. Тело застыло. Я боялся даже пошевелиться и посмотреть в её глаза.

— Я… Наверное, это действительно фобия, — тихо прошептала Белла, крепче прижимаясь ко мне. — С детства мне часто снится авария. Я сижу рядом с водителем, и мы спешим, скорость очень большая… Куда-то опаздываем, чтобы помочь кому-то… А потом я слышу визг тормозов, грохот металла и чувствую дикую боль…

— Учитывая степень наполненности моей жизни странными совпадениями, я очень не люблю, когда я пассажир, а водитель…

— Я понял.

Слова Беллы окончательно прояснили ситуацию. И, зная её, следовало серьёзно озаботиться тем, чтобы предотвратить даже возможность подобного.

Отстранившись, я осторожно поцеловал руки мисс Свон.

— Огласите моё скоростное ограничение, младший шериф Свон.

Девушка робко улыбнулась:

— Шестьдесят миль в час по трассе, тридцать — по городу.

Если бы не недавний ужас, я бы застонал от перспектив двигаться на машине с подобной скоростью.

— Что такое? — притворно заботливо спросила девушка. — Мало?

— Да, — я прижал её к себе крепче:

— Мне тебя всегда будет мало, душа моя. Теперь для меня весь мир без тебя — это ничтожно мало.

Белла молчала. А я слушал её пульс. Его для счастья в этот момент вполне хватало.