Дарвинизм и невозможность богословия

А что можно сказать о законности самого богословия? Докинз дает поразительно простой пример ответа на этот вопрос. Эволюционный процесс не оставляет концептуального пространства для Бога, и, следовательно, для какой-либо интеллектуальной дисциплины, называемой «богословие» - без того, чтобы оно могло быть объяснено посредством рационального научного объяснения патологического или отклоняющегося умственного процесса, который приводит некоторых людей к вере в Бога, когда в действительности такой Бог не существует. Все, что древние поколения объясняли посредством апелляции к божественному Творцу, может быть объяснено в рамках дарвиновской парадигмы. Нет никакой нужды верить в Бога после Дарвина. Человечество было ребенком. Теперь мы выросли и отвергли детские объяснения. И Дарвин является тем, кто отмечает эту решительную точку перехода. Интеллектуальная история, таким образом, разделена на две эпохи: до Дарвина и после Дарвина. Как полагает Джеймс Уотсон, открыватель структуры ДНК: «Чарльз Дарвин в конечном итоге будет рассматриваться как более влиятельная фигура в истории человеческой мысли, чем Иисус Христос или Мухаммед».

Сказать по правде, эти исторически некомпетентные взгляды, часто возвышающие Дарвина до нелепых уровней, являются широко распространенными в кругах эволюционных биологов. Например, в своем введении в концепцию эволюции Эрнст Майр делает поразительное утверждение, что «Происхождение видов» Дарвина «почти без посторонней помощи повлияло на секуляризацию науки»[11], совершенно не понимая очевидность исторической абсурдности этого утверждения. Возможно, несправедливо выделять здесь Майра, так как он просто следует знакомому упрощению истории культуры, которое можно найти во многих популярных эволюционных сочинениях, которые уже давно дискредитированы серьезной исторической наукой. Даже беглое прочтение ответа Дарвину британских и американских интеллектуальных кругов показывает, насколько все это является диким преувеличением, историческим нонсенсом, который был принят в результате факта простого бесконечного некритического повторения первоначальной ошибки[12]. Реальность гораздо более сложна; если кто-то говорит о «секуляризации» науки, необходимо рассмотреть гораздо большее количество факторов, охватывающих период почти в столетие, нежели провозглашать одного человека или одну книгу повлиявшими на такое изменение в установившемся мышлении. Следуя линии «Дарвин изменил все», Докинз утверждает, что до Дарвина было возможно рассматривать мир как нечто, задуманное Богом; после Дарвина мы можем говорить только об «иллюзии замысла». Дарвиновский мир не имеет цели, и мы обманываем себя, если думаем иначе. Если вселенная не может быть описана как «благо», она также не может быть описана и как «зло»[13].

Во вселенной слепых физических сил и генетической репликации некоторые люди склонны к тому, чтобы причинять боль, другие к тому, чтобы быть счастливыми, и вы не найдете в этом никакой гармонии или причины, никакой справедливости. Вселенная, которую мы наблюдаем, имеет именно те свойства, которые мы должны ожидать, если не существует вообще ни замысла, ни цели, ни зла, ни добра, ничего, но слепое безжалостное безразличие.

Но некоторые настаивают, что на самом деле у вещей есть «цель», и приводят свидетельства замысла вещей в поддержку этого. Так, например, подобные критики утверждают, что внутренняя структура глаза человека указывает на нечто, что не может быть объяснено посредством естественных сил, и это обязывает нас апеллировать при объяснении к божественному Творцу. Как иначе можем мы объяснить огромные и сложные структуры, которые мы наблюдаем в природе?[14] Докинз отвечает на это в двух своих книгах - «Слепой часовщик» и «Восхождение на гору невероятного». Фундаментальный аргумент, общий для обеих книг, заключается в том, что сложные вещи эволюционируют из простых в течение длительного периода времени[15]. Живые вещи «задуманы» слишком невероятно и слишком прекрасно, чтобы возникать случайно. Но тогда каким образом они возникли? Ответ Дарвина заключается в постепенном пошаговом преобразовании из несложных начал, из первоначальных сущностей, достаточно простых, чтобы возникнуть случайно. Каждое последующее изменение в постепенном эволюционном процессе по отношению к его предшественнику было достаточно простым, чтобы возникнуть случайно. Но вся последовательность накопленных шагов конституирует нечто отличное от случайного процесса. Что можно сказать об этом в высшей степени невероятном развитии, нуждающемся в огромном периоде времени для своего осуществления? Докинз исследует его с использованием метафоры «гора невероятного». Если рассматривать ее с одного угла, со стороны «высоких, вертикальных скал», она кажется недоступной для восхождения. Но если посмотреть на нее с другой стороны, гора «мягко откроет пологий склон, покрытый травой, по которому можно постепенно и легко взойти к далеким вершинам»[16]. «Иллюзия замысла», утверждает Докинз, возникает вследствие того, что мы интуитивно рассматриваем структуры как слишком сложные для того, чтобы они могли возникнуть случайно. Отличным примером является человеческий глаз, приводимый некоторыми сторонниками божественного замысла и непосредственного осмысленного творения мира как надежное доказательство существования Бога. В одной из наиболее детальных и аргументированных глав «Восхождения на гору невероятного» Докинз утверждает, что при достаточном времени даже такой сложный орган может возникнуть из чего-либо более простого[17].

Все это обычный дарвинизм. Но что нового в этом, так это ясность представления и детальная иллюстрация и защита этих идей посредством разумно подобранных примеров и тщательно продуманных аналогий. Здесь Докинз является скорее приверженцем мировоззрения дарвинизма, нежели биологической теории; он не колеблется в принятии аргументов, выходящих далеко за чисто биологические рамки. Слово «Бог» отсутствует в индексе «Слепого часовщика» именно потому, что Бог отсутствует в дарвиновском мире, в котором живет и который восхваляет Докинз[18]. Но Докинз не намерен останавливаться на этом. Некоторые могут сделать вывод о том, что дарвинизм предполагает агностицизм. Но это не так: согласно Докинзу, Дарвин толкает нас к атеизму. И здесь-то начинаются проблемы. Докинз с уверенностью продемонстрировал, что может быть предложено чисто естественное описание того, что известно об истории и настоящем состоянии живых организмов. Но почему это должно приводить к выводу о том, что Бог не существует? На самом общем уровне является общепризнанным, что научный метод не способен судить о гипотезе Бога ни положительно, ни отрицательно. В силу своей природы научный метод неспособен к решению вопроса о Боге. Те, кто полагают, что такой метод доказывает или ниспровергает Бога, выталкивают этот метод за его законные пределы, и, таким образом, рискуют дискредитировать его.

В 1992 г., критикуя антиэволюционную работу, которая утверждала, что дарвинизм является с необходимостью атеистическим, Стивен Джей Гоулд отметил, что наука просто не может по характеру своих методов решать вопрос о возможном вмешательстве Бога в природу. Мы ни утверждаем, ни отрицаем этого; мы просто не можем комментировать это как ученые[19]. Гоулд справедливо настаивает на том, что наука может работать только с натуралистическими объяснениями; она не может ни утверждать, ни отрицать существование Бога. Предельная линия для Гоулда заключается в том, что дарвинизм действительно не имеет отношения к существованию или природе Бога. Для Гоулда является наблюдаемым фактом то, что эволюционные биологи являются и атеистами, и теистами: он приводит такие примеры, как гуманист-агностик Дж.Дж. Симпсон и русский православный христианин Феодосий Добжански. Это приводит его к заключению: «Или половина моих коллег чрезвычайно глупа, или дарвиновская наука является полностью совместимой с традиционными религиозными верованиями — и в равной степени с атеизмом». Если дарвинисты выбирают путь догматизации вопроса об отношении к религии, они выходят за рамки чисто научного метода и переходят в область философии. Природа снисходительна к прочтению и атеистом, и теистом, и агностиком - но не требует ни одного из этих подходов. Или вывод не может быть достигнут вообще в таких вопросах, или он достигается на других основаниях.

Мы видим здесь важную позицию, которая является интегральной для проекта «научного богословия» - а именно, что сама природа может быть интерпретирована различным образом, каждый из которых может считаться легитимным по отношению к естественным наукам, и ни один из которых в действительности не является для них необходимым[20]. Если использовать текстуальную метафору, то «природа» является книгой, которая может быть прочитана различными способами, ни один из которых не является самоочевидным или необходимо «правильным» прочтением. Книга природы может быть прочитана христианским, атеистическим или агностическим образом. Ни один из них не является необходимым; все могут претендовать на правильное описание.

Одна из наиболее поразительных вещей в атеизме Докинза - это уверенность, с которой он утверждает неизбежность этого атеизма. Это курьезная уверенность, неуместно курьезная для всех, кто знаком с философией науки. Как часто указывал Ричард Фейнман (1918-1988), нобелевский лауреат по физике 1965 года за вклад в квантовую электродинамику, научное знание представляет собой совокупность утверждений различной степени достоверности - некоторые более достоверны, некоторые менее, но никогда абсолютно[21]. Докинз выводит атеизм из «книги природы», как если бы это был вопрос чистой логики. Атеизм утверждается так, как если бы он был единственным возможным выводом из серии аксиом. Докинз представляет дарвинизм как интеллектуальную дорогу к атеизму. В реальности, интеллектуальная траектория, очерченная Докинзом, в лучшем случае приводит к агностицизму. Между дарвинизмом и атеизмом есть существенная логическая пропасть, которой Докинз предпочитает мост риторики, нежели доказательств. Если он желает достигнуть надежных выводов, они должны иметь другие основания.

Загрузка...