За полчаса

Хранитель для Дашеньки

Двое сильно подвыпивших мужчин стояли в обнимку о ворот, подпирая собой косяк. Вроде как прощались:

–– Ладно, Колян, бывай!!! Привыкай к гражданке! Мне пора и честь знать! – пытался уйти первый

–– Миха, давайте еще по рюмашке! На посошок! – было уже темно, говорили громким шепотом, чтобы не разбудить домашних.

–– Слышь, это ты счастливый! Ты завтра отоспишься. Мне на работу вставать! – первый явно геройствовал.

–– Миха, ты у Петровича не забудь спросить. Я норм так электрику знаю. Возьмет в бригаду? – в голосе у второго чувствовалось волнение.

–– Да спрошу, спрошу, сказал же! – отмахнулся его друг.

–– Да блин… Не у мамки ж с папкой на шее сидеть. – только что вернувшийся с армии Колян чувствовал себя крайне взрослым и независимым.

–– Да ты неделю только как с армии пришел! Сбавь обороты! А то тебе сразу и работу, и жениться, и дом строить. – Миха усмехался, на правах старшего товарища.

–– Сам-то строишь!

–– Так я-то уже женат! И жена беременная. Мне есть кому строить.

–– Беременность – дело не долгое

–– Ох, и дурак ты, – махнул рукой Миха, – Ладно, поехал я… А то уж час ночи.

–– Мож у нас заночуешь? – сомнения все же закрались в пьяное сознание Коляна.

–– Люська ворчать будет. Не хочу ее расстраивать.

–– Да выпили ж много.

–– Слышь, я по этой дороге с шестнадцати лет езжу! Не учи ученого!

–– Ну как знаешь, бывай.

В деревне было не принято спорить со старшими. Колян пожал товарищу руку, подождал, пока тот заведет мотор и отъедет от дома и, пошатываясь, побрел спать.

Миха неспеша прикурил и включил музыку погромче. В голове крутились приятные мысли: о доме, о Люське, которая в этом доме будет хозяйничать, о малыше, который будет там расти. Из мечтаний парня вырвал резкий звук. "Колесо, что ли лопнуло?" Машина накренилась и кубарем покатилась в кювет. "Точно колесо", – последнее, что подумал Михаил. Машину крутнуло, раздался грохот, скрежет и тишина…

Он выбрался из машины и стал осматривать покореженное авто. "Черт! Тут вся машина в хлам! И как это я цел?" Михаил заметил рядом постороннего мужчину. Тот равнодушно осматривал остатки машины и, казалось, ждал, пока Миха его заметит.

–– О! Мужик! Помоги тачку на колеса поставить! Вишь, в кювет ушел, – Миха старался стоять ровно, чтобы не вызвать осуждения странного путника.

–– А ты на какие колеса ставить будешь? – казалось, тому действительно интересно.

–– В смысле? – Миха не понял.

–– Ну передняя ось вон валяется, а задняя вроде там, под кузовом.

–– Да… Дела… – неудачливый водитель почесал затылок, – И как сам цел остался?

–– Никак. – голос встречного путника был сух и беспристрастен. И оттого стало действительно страшно.

–– В смысле?

–– Ты не остался цел.

–– Ты че буровишь! Я не настолько пьян.

–– Да? Подойди к машине.

Миха сделал пару недоверчивых шагов вперед. Остановился. Сначала ничего не заметил. Потом его внимание привлекло что-то торчавшее из-под капота: это явно не было машиной. Это было мягким и раздавленным.

Пару мгновений ушло на осознание. Миха заорал. Пустился бежать прочь. Бежал, спотыкался, падал, снова поднимался. Кажется, еще раз упал. Сил больше не было. Единственное, что смог – встать на колени. Его выворачивало наизнанку. Стоял на коленях и рыдал.

Миха не видел, как неизвестный мужик подошел, но тот снова стоял рядом. Молча. Чего-то ждал.

–– Я мертв.

–– Нет. Ты – нет. Твоя оболочка – да.

–– Что это значит?

–– Это значит, что ты достиг нужной стадии развития для перехода. И твоя сущность освободилась от оболочки.

–– Нет! Я не хочу! Не сейчас!

–– Если честно, я тоже думал, что ты выйдешь попозже. Но, видимо, ты решил, что если увидишь своего ребенка, то выходить из оболочки будет еще больнее.

–– Ребенок! Я не увижу сына?

–– Дочь. Людмила родит девочку. – Миха снова завыл. Просто по-звериному завыл. Демиург молча стоял рядом.

–– Это все ты! – Михаил бросился на Демиурга с кулаками.

–– Нет. Это не я. – Демиург отошел в сторону и Миха плюхнулся на землю. – Твой жизненный сценарий прописывал не я. Я не люблю разбитых сердец. Хотя, конечно, этот ход на редкость удачный.

–– Удачный? – Миха опять попробовал врезать нахальному мужику.

–– Да. Ты получил урок, завершающий ступень. "Любовь созидающая". Людмиле зачтен третий и четвертый урок ее ступени. " Любовь созидающая" и "Самопожертвование". Ей остается только один. А вашей дочери засчитано сразу три. Ее сущность проведет свой срок всего лишь с двумя испытаниями.

–– Какие уроки? Какие испытания? Я умер! Люська одна! Ребенок без отца расти будет! Ты че несешь, урод?!

Демиург вздохнул и замолчал. Миха уже не лез драться. Стоял на коленях, закрыв лицо руками.

-– Ты говоришь, Люся была мне уроком?

–– Да. Финальный урок твоей сущности. "Любовь созидающая".

–– И я его усвоил?

–– Да. Очень быстро.

–– В смысле.

–– Ну ты же был готов отдать ей все, ничего не требуя взамен?

–– Да. Но она. Она же тоже меня любит… ла… Любила.

–– Любит. И будет любить еще долго. Она тоже с успехом прошла это испытание.

–– А какие еще были уроки?

–– А сам как думаешь?

Миха со злостью посмотрел на Демиурга.

–– Понимаю. Еще не осознал себя сущностью. Ну давай я тебе помогу. Какое твое самое яркое воспоминание из детства? Вот прям первое, что вспоминаешь? – парень помолчал. После недолгой паузы несмело спросил:

– Отец? Он однажды меня катал на санках, я совсем малой был. А он разбежался и в сугроб санки перевернул. Я реву, а он хохочет.

–– А еще?

–– Он из семьи ушел. Сказал, что мне так лучше будет. Они с матерью орали друг на друга целыми днями, он пил по-черному. Я его трезвым-то в тот год и не помню.

–– Еще.

–– Его когда инсультом расшибло, он нам не сказал. В каком-то доме престарелых молча помер. Я на него так обижался.

–– Сейчас обижаешься?

–– Нет. Он ведь, хотел как лучше. Хотел добра. Просто у него не получалось.

–– Урок усвоен на отлично.

–– Урок?

–– Да. Не всегда благие намерения приводят к благому итогу. Забавно, но наоборот тоже работает. Со злыми намерениями. Но судить о сущности надо по чем?

–– По намерениям… Странно как-то. Или нет? Нет. Не странно. – рассуждал Миха сам с собой, – Все правильно. Если никак из добрых намерений добра не получается помочь надо человеку.

–– Да. Все это можно уложить в понятие "Милосердие".

–– Милосердие?

–– Да. Первый урок твоей сущности.

–– А второй какой?

–– Тебе название или описание?

Миха недоуменно посмотрел на Демиурга.

–– Ну ладно. Что еще яркого у тебя всплывает в памяти?

–– Как я шалаш сторожил?

–– Какой шалаш?

–– Ну с мальчишками построили. Они меня часовым поставили и слиняли. Купаться, потом обедать и потом мамки загнали. А я стою.

–– А. Да. В твоей сущности это уже было развито, поэтому хватило одного эпизода.

–– Ответственность?

–– Ответственность. На тебя всегда можно было положиться, не так ли? Миха сказал, Миха сделал. Так?

–– Так. – не без гордости ответил парень.

–– Ну вот. Третий урок сам вспомнишь?

–– В армии?

–– В армии.

–– Они тогда в самоволку свалили, а я на губе сидел. Думал, придушу всех. Но не. Когда вышел, на их виноватые рожи посмотрел, вся злость куда-то прошла.

–– "Самопожертвование" и "Прощение", они такие.

–– Да. А потом Люда.

–– Люда.

–– Влюбился в нее без памяти. Месяца два всего ухаживал.

–– Полтора.

–– Полтора? Я ее безумно хотел. Жить без нее не мог. Вот замуж и зазвал сразу.

–– Да. Тебе она была нужна. А ты ей, как ни удивительно, нет.

–– В смысле?

–– Не ее это судьба была. Смухлевал твой Творец. Тебе козырную карту, а ей чужую судьбу.

–– Она теперь страдать будет?

–– Будет. Хотя не должна была.

Миха зажмурился, как будто от боли.

-– А это нельзя изменить?

–– Так сильно ее любишь?

–– Сильно…

–– Ну… – мужик совершенно по-людски потер подбородок, – Есть у меня на примете один талантливый молодой творец. Предложу ему хранить Людмилу. Посмотрим, что скажет. – Демиург внимательно посмотрел на Михаила. – А тебе предстоит учиться дальше. Ты готов?

–– Готов, – Миха уже ничего не спрашивал. Все осознал.

–– Кстати, а ты сам-то, не хочешь попробовать себя Хранителем?

–– А кого хранить?

–– Ну… Подберем кандидатуру.

***

–– Вызовите Ракотина в родовую! Затяжные, стимулировать надо!

–– Сейчас, сейчас моя хорошая, – пожилая акушерка вытирала пот со лба роженицы. – Тебя как зовут-то?

–– Люююююда, – выдохнула со стоном женщина.

–– Людочка, потерпи, сейчас анастезию сделаем, окситоцинчик уколем…

–– Аааа! Когда же врач?!

–– Идет, идет, милая. Держи вот меня за руку.

***

В боксе, помимо акушерской бригады, стояли двое мужчин и напряженно наблюдали за родами. Их никто не замечал – они были невидимы взгляду смертных. Хотя, в тот момент акушерская бригада и видимых вряд ли бы заметила.

Оба Хранителя заметно нервничали. Один оглянулся:

–– Ты кто?

–– Я? – казалось, Хранитель удивился. – Я – Алекс. Я Людмилу храню.

–– Аа-а. Талантливый творец. Понятно.

Алекс удивился.

–– А ты сам-то кто?

–– Я – Миха.

Родовую огласил настойчивый детский крик. Миха улыбнулся самой глупой мужской улыбкой:

–– Я тут для Дашеньки.