За земными вратами

Я просто представлял все несколько иначе. Подобные вещи происходят именно так, как о них рассказывал Кориоул. Конечно, в воображении перед нами предстает доблестный герой с потрясающей мускулатурой, занесший шестифутовый меч над головой непобедимого доселе противника, пока на заднем плане красиво дрожит от страха героиня, вдохновляя его на сверхчеловеческие подвиги... Это все отдает липой.

И людям с такой совершенно не романтической внешностью, какая была у Джима Бартона, в отчаянных ситуациях все же приходится играть героические роли. Я был рад, что героиней оказалась смелая и умная женщина, которая не тратила времени попусту, трусливо дрожа в каком-нибудь углу, И еще я подумал о том, что дядюшка Джим вряд ли находил большое удовольствие, разыгрывая из себя псевдогероя.

Наше время изобилует примерами, когда люди ведут партизанскую войну с обстоятельствами, не принимая при этом мелодраматических поз. Я не мог представить себе, чтобы дядюшка Джим оказался позером.

- А что было дальше? - снова спросил я.

- О, Джиммертон, конечно, потерпел поражение, - со вздохом сказал Кориоул. - Вы хотели услышать другое? Однажды они его настигли. Я был уже достаточно взрослым и все помню. Они с матерью отдыхали в горной деревушке после долгой кампании.

Как-то раз в полдень я дремал у родника за домом. Я и в самом деле очень хорошо это помню.

Кориоул снова вздохнул.

- Просто произошло одно из этих чудес, - с горечью сказал он. - Вся деревушка... А впрочем, нет смысла вдаваться в подробности. Настоящее чудо заключается, наверное, в том, что мы оба - Джиммертон и я - остались живы. Но он никогда больше не слышал обо мне. Я сильно обгорел и был заживо погребен под лавиной, сошедшей в результате взрыва.

Через три дня меня откопал один старый пастух и вернул к жизни. Когда я смог задавать вопросы, выяснилось, что Джиммертон вернулся в Рай. А вы не знаете, что на самом деле произошло?

Я покачал головой.

- Он никогда не рассказывал об этом. У него я научился языку Малеско, узнал немного об этом городе и его жителях совсем немного. Джиммертон долгое время проболел, возможно, это было последствием... чуда.

- Очень возможно. Моя мать погибла, и он, конечно, решил, что меня тоже нет в живых. После этого он, вероятно, махнул на все рукой. Если бы он вернулся...

Кориоул помолчал некоторое время, потом вдруг задумчиво сказал:

- Ну что ж, может быть, я завершу дело, которое он начал. Возможно, вы и я - мы вместе сумеем это сделать. Что вы на это скажете, Бартон?

Я бестолково заморгал:

- То есть как?

Он сделал нетерпеливый жест, его бесцветные глаза были холодны и решительны.

- Вы знаете многое из того, что нам необходимо знать. Вы тоже из Рая, как и Клиа, но вы не кукла, не марионетка, как она. Вы могли бы научить нас...

- Я актер, Кориоул, - твердо сказал я, - просто актер, только и всего. Я не знаю, как сделать ускоритель элементарных частиц из старого корыта и зажигалки. Я ничему не могу вас научить.

- Но ведь вы умеете считать? - с оттенком отчаяния в голосе спросил он. - Вы ведь знаете арабские цифры, которые начинаются с нуля, не так ли?

Я молча кивнул, внимательно глядя на него.

- А я не знаю, - сказал он. - Я не умею. Нам не разрешают пользоваться арабскими цифрами. Единственное, что у нас есть, - это римские цифры, но такая неуклюжая система счета позволяет решать лишь самые простые задачи. Вы понимаете, о чем я говорю?

Я понимал, хотя довольно смутно, и кивнул, вспоминая, что читал об изобретении нуля и о тех математических открытиях, к которым оно привело. Умножение и деление с римскими цифрами было очень нелегким делом. Используя арабские цифры, любой человек с улицы мог освоить такие арифметические премудрости, которые были доступны лишь немногим римским ученым, и с той же затратой труда.

- Я понимаю, что вы имеете в виду, - сказал я, - и хотя не очень разбираюсь в современной технике, но все же знаю, как тесно связано развитие, например, физики с математикой, Я понимаю ваши трудности. Эти алхимики - весьма ловкие ребята.

- Я создал крепкую организацию, - продолжал Кориоул все с тем же холодным пылом, который почему-то вызывал у меня неприязнь. - Расклад таков. Я не буду вдаваться в подробности, но я вошел в контакт со многими сподвижниками Джиммертона, и мы учли многие его ошибки. Например, мы поняли, что должны ударить в самое сердце духовенства - захватить Иерарха. Невозможно их одолеть, если начинать с периферии, как это пришлось делать Джиммертону. На всех ключевых постах я расставил своих людей, таких, как, например, Фалви. Ведь он одна из крупнейших фигур в Алхимии.

Я с некоторым сомнением кивнул головой, так как считал, что на этого типа полагаться нельзя. Но мне ли было говорить об этом.

- Народ с нами, - продолжал Кориоул, и от его холодного пыла каждое слово, казалось, хрустело. - Появление Клиа оказалось для нас помехой. Некоторое время мы надеялись, что сможем использовать ее в своих целях, но жрецы опередили нас, эти хитрецы никогда своего не упустят Они хорошо усвоили уроки, преподанные им Джиммертоном.

- А что произошло с Лорной - Клиа? - спросил я.

- Сейчас покажу, - сказал Кориоул, потянувшись к позолоченному переключателю под экраном.

ГЛАВА 9

Вновь перед нами засветилась золотая буква "А". Торжественным речитативом зазвучал архаичный язык Малеско. Через мгновение экран затуманился, и заиграла, все усиливаясь, величественная музыка.

Музыка стихла, и ее сменил отдающий эхом гул голосов. Мы увидели огромный зал с высоким помостом в дальнем конце, наполненный народом. Верхняя часть стен и весь потолок были окутаны клубами дыма, который собравшиеся, несомненно, воспринимали как небольшое чудо, хотя было очевидно, что он время от времени выбрасывается спрятанными от взглядов трубами - можно было заметить завихрения дыма там, откуда он поступал.

Это придавало Храму потрясающую таинственность. Сквозь изменчивую пелену проглядывали изображения на стенах, разноцветные и позолоченные: стилизованные львы - красные, зеленые, желтые; черные и красные орлы, золотые саламандры и все планеты со светящимися надписями.

У меня были кое-какие туманные воспоминания об алхимической символике, и я понял, что эти фигуры представляют именно ее. Но для народа они, очевидно, являлись таинственными знаками секретов духовенства. Взоры собравшихся были обращены на помост.

За этим возвышением находилось большое круглое окно с видом на город; хорошо была видна огромная сфера, окруженная огненно красными фонтанами, а дальше за ней - крыши и улицы. Это был тот самый вид Малеско, который впервые предстал моим глазам в дрожащем воздухе дядюшкиной квартиры. Я наблюдал за происходящим с огромным интересом.

- Это часть обычной Церемонии Равноденствия, - заметил Кориоул, потянувшись за очередным яйцом. - Они дают народу мельком взглянуть на Рай и читают лекцию о том, как туда попасть. Только в тот раз не все получилось так гладко. Смотрите.

Торжественно гудели огромные, свернутые спиралями трубы. Жрецы в сверкающих одеждах исполняли перед окном некий ритуальный танец, широко размахивая руками, как вдруг вид за стеклом начал туманиться. Затем облако, появившееся за окном, затрепетало и внезапно раскрылось, подобно кошачьему зрачку. Перед зрителями возникла картина Рая.

Это был настоящий Нью-Йорк, без Эйфелевой башни и пирамиды Хеопса. Камера как будто наплывала на Пятую авеню со значительной высоты. Над Манхэттеном стоял туманный вечер, эффектно подрагивали и мигали огни города.

Вдали за Центральным парком в тумане плавала усыпанная алмазами огней вершина многоквартирного дома, основание которого утопало в черных силуэтах деревьев. Под впечатлением от этого зрелища я почувствовал тоску по дому. Можно было себе представить, что думает о Рае человек, который не знает Нью-Йорка.

Городские улицы стали быстро удаляться. Огоньки автомашин оставляли в тумане яркие золотые полосы, - это попавшие в Рай жрецы вели огненных драконов по Пятой авеню. Я наконец понял значение этих слов.

- Это, знаете ли, - пояснил Кориоул, хрустя голубой яичной скорлупой, - всего лишь видение. Они думали, что это совершенно безопасно. Они не знали о трещине, сквозь которую прошел Джиммертон. Теперь смотрите - они наткнутся на нее через минуту. Вот! Видите?

Нью-Йорк на экране головокружительно закачался. На это страшно было смотреть. Люди, собравшиеся в Храме, пронзительно закричали и, казалось, тоже закачались. Рев труб превратился в дикую какофонию.

А Пятая авеню вдруг взмыла в небо и перевернулась, и теперь жрецы в Раю спокойно вели своих драконов по небесному своду. Затем город расплылся, словно его размыло дождем, и тут я с ужасом услышал голос Лорны, очень тонкий и слабый;

- Эдди, посмотри на меня! Эдди!

Откуда-то издалека я услышал свое собственное ворчанье, и это был потрясающий момент deja vu. На экране закружились какие-то тени. Это был, вероятно, мимолетный взгляд на мою квартиру, а для меня - на мое прошлое, хотя из-за быстроты все показалось незначительным.

Из кружащихся теней вырвался крик, поначалу слабый и далекий, а затем превратившийся в вопль сирены. Я уже слышал этот вопль, когда Лорна исчезла из моей квартиры, провалившись в брешь между мирами.

Тени заметались, на экране появилось искаженное ужасом лицо Лорны, которое медленно кружилось, пока растрепанные локоны не скрыли его. Потом раздался высокий вибрирующий звук, от которого заболели уши. И тут Лорна, вырвавшись из хаоса на экране, вдруг растянулась на помосте лицом вниз, ее волосы раскинулись веером по позолоченному настилу.

- Смотрите! - быстро сказал Кориоул. - Смотрите - сейчас все погаснет на мгновение. Вот - видите? Здесь жрецы вырезали немного пленки. Знаете почему? Не догадываетесь? Потому что все собравшиеся, все мужчины и женщины, увидев распластанную фигуру, выдохнули одно слово: "Джиммертон!"

Он вздохнул.

- Жаль, что жрецы не арестовали ее и не попытались как-нибудь избавиться от нее. Тогда нам было бы проще. Но Иерарх оказался слишком находчивым. Вот тот мужчина в золотых одеждах - это Иерарх. Смотрите.

Широкая, приземистая фигура, напоминающая монаха Тука или Санта-Клауса без бороды, вышла вперед и склонилась над Лорной. Затем Иерарх повернулся к народу и поднял обе руки. Мне показалось, что в усиливающемся ропоте толпы появились угрожающие нотки. Однако шум стих: все ждали, что скажет Иерарх.

- Ангел сошел к нам из Рая, - с важностью провозгласил он. Голос звучал так громко, что это наводило на мысль о микрофоне, спрятанном где-то на груди.

Лорна неподвижно лежала на помосте. Она, вероятно, ударилась головой при падении, так как это было совсем не похоже на нее - оставаться спокойной более пятнадцати минут подряд, особенно если ей представляется возможность единственный раз в жизни привлечь к себе внимание толпы.

- Потрясение от появления в нашем беспокойном и грешном мире, - елейно продолжал Иерарх, - оказалось слишком велико для утонченных чувств этой небожительницы. Мы должны молиться, чтобы она благополучно перенесла грубый прием нашего мира...

Экран опять померк. Кориоул хрустнул яичной скорлупой и сказал:

- Тут еще кое-что вырезано. Собравшиеся в Храме начали роптать. Они помнили, что случилось с Джиммертоном. Вероятно, у Иерарха и на этот раз было нечто подобное на уме, но, услышав этот ропот, он пошел на попятную, не рискуя спровоцировать еще одно восстание. А теперь - смотрите.

Почти без паузы Иерарх продолжал:

- Кубом Великого Алхимика, - торжественно заявил он, - я клянусь, что об этом ангеле мы всячески позаботимся. Посмотрите, она зашевелилась.

Он сделал шаг назад, и я увидел, что Лорна слегка дернулась.

- Мы подготовим ее для временного пребывания в нашем убогом мире и во всем будем следовать ее приказам, - продолжал он. - Вы будете собраны снова, когда она сможет лицезреть вас. А теперь, мой правоверный народ, давайте вознесем благодарственную песнь за это посещение небожительницы.

Затрубили трубы, и люди, не без колебаний, запели.

- Ну, этого достаточно, - Кориоул вытер пальцы и выключил экран. - А теперь я покажу вам кое-что действительно интересное. Посмотрите вот это.

Он встал на колени перед экраном и пошарил рукой под панелью с переключателями, от напряжения даже скосив немного глаза. Раздался легкий скрежет металла, Кориоул ахнул и аккуратно снял панель управления. От нее тянулись провода к какому-то сложному устройству в стене. Кориоул положил панель на стол и начал осторожно скручивать оголенные медные провода. Я слегка поежился.

- Это нужно делать осторожно, - веско заметил Кориоул. Если дотронуться до некоторых контактов, то невидимый огонь может спалить вас до костей. Но Фалви показал мне, как это делается, - совсем не сложно. Теперь нужно соединить эти провода с теми - вот так, и все готово. Превосходно. Сейчас вы кое-что увидите.

Оставив панель лежать на столе, Кориоул покрутил ручку, и экран мгновенно вспыхнул, на этот раз без золотой буквы "А", без музыки и без монотонных песнопений. Это выглядело совсем по-деловому.

- Это - тайна, известная только духовенству, - сказал мне Кориоул. - Обычные говорящие экраны показывают только те картины, что отобраны духовенством. Но если вы знаете этот секрет, то можете с помощью тех же экранов заглянуть куда угодно и подслушать любой разговор в этом Храме. Это же чудо, - криво усмехнулся он. - Что вы хотите увидеть?

- Ту машину, - незамедлительно ответил я, - что открывает ворота между мирами.

Я рассчитывал с ее помощью в ближайшее время возвратиться домой, хотя, казалось, не имело смысла обсуждать это именно сейчас. И все же было бы полезно знать немного больше об этом жизненно важном звене в моих планах.

- Как же она все-таки работает? - спросил я.

Кориоул удрученно посмотрел на меня бесцветными глазами.

- Я даже не знаю, почему огни горят ночью, - сказал он угрюмо.

- И все же давайте посмотрим на эту машину. Можете вы показать мне ее в действии? Из-за кулис, конечно.

- Думаю, что да. В силу ряда причин они недавно создали картотеку, и на днях я случайно наткнулся на нее. Между прочим, там записана ваша знакомая.

Он осклабился и стал крутить переключатели.

На экране без фанфар появилась знакомая комната. Некоторое время изображение было размытым, но скоро приобрело четкость, и я стал свидетелем неожиданной сцены в комнате, которую покинул совсем недавно.

Все было знакомо: панели с приборами, которые мне ни о чем не говорили, занавеска в углу, за которой я прятался от Фалви, плоское лицо машины, казавшееся невыразительным на экране.

В маленькой комнате было многолюдно. Иллюзия присутствия была настолько полной, что казалось, будто мы с Кориоулом подсматриваем в какое-то окно, которого я не заметил, когда находился в этой комнате.

Разглядывая полосатые шлемы и спины собравшихся вокруг машины, я спросил:

- Как это работает? Я имею в виду...

- Это хорошо налаженная система соглядатайства. Верхушка духовенства пользуется этим для слежки за рядовыми жрецами и их слугами. С помощью этой системы можно заглянуть почти во все помещения Храма, за исключением личных покоев Иерарха и некоторых секретных комнат. Время от времени они делают запись, если хотят изучить что-то подробно - как это, например. Смотрите.

Кориоул подался вперед: толпа вокруг машины пришла в движение, что-то должно было произойти. Затем жрецы расступились, и по образовавшемуся проходу, как казалось, прямо на нас, шел некто, чье лицо было закрыто вуалью. Очевидно, скрытая камера находилась как раз над дверью.

Кориоул еще сильнее подался вперед, словно хотел заглянуть в каждый угол комнаты. Жрецы повернулись к вошедшему ожидание и волнение было написано на лицах под полосатыми шлемами.

Вошедшая, а это была женщина, подняла руки и откинула с лица серебристую вуаль столь знакомым мне жестом. Я знал каждое движение ее рук, знал этот поворот головы. Но теперь все выглядело несколько иначе. В каждой линии знакомой фигуры появилась отработанная грация, некая театральная самоуверенность, несвойственная так хорошо известному мне оригиналу.

- Клиа, - заметил Кориоул бесцветным голосом, - я думаю, вы знакомы?

Я уставился на экран. Мне хотелось получше рассмотреть лицо, повернутое ко мне вполоборота. Она взглянула на машину, и в этот миг я успел заметить, что ресницы стали значительно длиннее, нос - просто точеным, а губы - таких губ прежде у нее не было.

Да, это была Лорна, но не та, которую я знал. Вернее, это была Клиа с того облака, с глазами, как голубые чаши плавательного бассейна.

- Откуда вы знаете, что я с ней знаком? - поинтересовался я.

- Ей устроили тщательный допрос, как только представилась возможность, - заверил меня Кориоул, всматриваясь в лицо Лорны на экране. Не отводя глаз, он продолжал: - Это было непросто, но в итоге они сумели обучить ее языку. Фалви рассказал мне, как это происходило. Жрецы отобрали те слова, которые она, казалось, понимала, и создали что-то вроде упрощенного языка Малеско, специально для нее. Они хотели знать, как она попала сюда и не следует ли ждать других гостей. Вот тогда они и получили ваш портрет. Подождите,

Он поднял руку, призывая к молчанию. Я опять наклонился вперед. Лорна на экране наконец разобралась, что за машина находится перед ней, Я думаю, что опьянение от восторженных взглядов окружающих, вероятно, затормозило ее и без того замедленные реакции. Но, поняв, чем является эта стена из приборов, Лорна отпрянула назад и отчетливо произнесла:

- О, нет! Выпустите меня отсюда!

- Что она сказала? - заинтересованно спросил Кориоул.

Я перевел. Он кивнул, продолжая наблюдать. Кориоул не отводил глаз от экрана с того момента, как на нем появилась эта грациозная фигура с закрытым серебристой вуалью лицом. Теперь вокруг Лорны возникла некоторая суматоха, в несколько голосов ее пытались успокоить и уговорить.

- Что происходит? - поинтересовался я.

- Подождите, - больше Кориоул ничего не сказал.

Я ждал. Мы просмотрели запись этой сцены до конца. Там было совсем немного. Лорна отчаянно возражала против машины, и в ее новом мелодичном голосе я отчетливо услышал знакомые хриплые нотки, появлявшиеся у нее в минуту раздражения.

Жрецы тщетно пытались ее успокоить. Это продолжалось минуты две, после чего Лорна развернулась, широко взмахнув одеждами, и величественно удалилась из комнаты, пройдя прямо под скрытой камерой, - мы получили возможность разглядеть получше ее преображенный лик.

"Да, она превратилась в Прекрасную принцессу", - мрачно подумал я. Насколько я могу убедиться при беглом взгляде на нее, все соответствовало этому образу. Небесно-голубые глаза, точеные черты лица, мелодичный голос, который, правда, слегка портили жесткие металлические нотки, когда Лорна была в гневе.

Итак, я помимо воли становился романтическим героем. Я ищу прекрасную героиню. Без нее я не могу возвратиться. И группа заговорщиков тут как тут. Я присоединяюсь к ним, свергаю правительство, освобождаю принцессу и с триумфом возвращаюсь домой.

Мне стало не по себе.

Лорна исчезла, и Кориоул вздохнул у погасшего экрана.

- Что там происходило? - спросил я. - Почему они пытались...

- Для разнообразия я предложил бы вам ответить на несколько вопросов, - перебил мой кузен. - Что вы знаете о Клиа? Какие у вас с ней отношения? Она, кажется, прошла сквозь Земные Врата из вашей квартиры. Она, случаем, не ваша жена?

- Боже сохрани, - сказал я.

Он слегка улыбнулся.

- Ну, хорошо. Я вас понимаю. Она, конечно, дура, в этом трудно ошибиться. Но жрецам удалось кое-что изменить в ней. Фалви сказал мне, что вообще-то она была женщиной самой заурядной внешности. Она прошла курс волшебных процедур и превратилась в красавицу. Прекрасная работа. Вы видели, как на нее смотрели те жрецы?

Фалви рассказывал, как тщательно они подбирали Лорне такую внешность, которая среднему человеку представляется идеальной. Фалви называет это "визуальной семантикой". Имя Клиа ей было дано потому, что... - Кориоул замолчал и усмехнулся. - Это лишний раз показывает, насколько они умны. Они просмотрели списки умерших за последнее время и нашли женщину, внешне походившую на этого нового ангела. Вот так из покойной был создан некий идеальный образ, достойный Рая.

Старательно распространялись слухи о том, что покойная Клиа вела настолько добродетельную жизнь, что попала в Рай, минуя ряд перевоплощений и даже обязательное для всех перевоплощение в жреца. Было также объявлено о скором возвращении преображенной Клиа из Рая, а история, которую она всем поведает, должна послужить источником вдохновения для всего остального народа.

Кориоул улыбался, но мне казалось, что он всматривается в экран, словно все еще пытается разглядеть прекрасные черты ангельского лица. Очевидно, "визуальная семантика" приносит духовенству неплохие дивиденды.

Многие жители Малеско почти влюблены в ангелоподобную Клиа, или в тот идеальный образ, который им подают под этим именем. От этой мысли я внутренне усмехнулся. Их следовало бы познакомить с настоящей Лорной, тогда бы они избавились от своих романтических иллюзий.

Кориоул повернул ручку переключателя, и на экране появилось нечеткое изображение больничной палаты. Затем ее сменила комната, заполненная размытыми, полупрозрачными фигурками детей, чьи голоса доходили до нас негромким, назойливым шепотком.

"Если духовенство следит за больницами и детскими садами, - подумал я, - то оно все же проявляет заботу о благополучии народа, хотя, похоже, весьма своекорыстную".

Прежде чем принять сторону Кориоула, следовало бы выслушать и его оппонентов. Кориоул, естественно, представил себя и своих сторонников в самом выгодном свете, а для врагов не пожалел черной краски. Если бы я сначала встретился с духовенством, то, несомненно, услышал бы совсем другую историю, с совершенно противоположными оценками.

Я вспомнил, что моя первая встреча со жрецом была весьма неприятной. Фалви, конечно, пытался прикончить меня исключительно по личным соображениям: он хотел таким образом скрыть свои незаконные манипуляции с машиной. А вот Дио показался мне довольно интересным.

- Вы знаете жреца по имени Дио? - спросил я.

- Да, знаю, - голос Кориоула прозвучал довольно жестко. А в чем дело?

Тут я ему рассказал маленькую историю о преследовании по улицам. Выслушав ее до конца, Кориоул задумался и пожал плечами.

- Ну что ж, я надеюсь, Фалви сумеет с ним разобраться. Дио непредсказуем. Мы уже думали о привлечении его на нашу сторону. Но он действует только наверняка и никогда не станет испытывать судьбу, если успех не гарантирован. А в нас он не уверен.

И все же, я думаю, он понимает, что будущее за нами. Но Дио прежде всего - сам за себя. Я полагаю, что он будет держать язык за зубами, но вы разумно поступили, уводя его в сторону. Вы именно тот человек, кузен, который нам нужен. Я рад, что вы присоединяетесь к нам.

- Вот как? Вам кажется, что все уже решено. Какие планы вы связываете со мной, Кориоул?

- Все зависит от того, как вы вступаете в наши ряды добровольно или нет, - он холодно посмотрел на меня. Затем на его лице мелькнула неожиданная усмешка, и на мгновение он снова стал таким, каким я впервые его увидел, Кориоулом в штатском обличье, так сказать.

- Очень мило, - неприязненно произнес я. - А если я не вступлю в ваши ряды?

- Тогда я выдам вас Фалви, - сказал мой кузен, без видимого усилия принимая боевое обличье. - Я предлагаю вам присоединиться. Тогда мы отправим вас в горы, обучим политике и стратегии. Вы слишком ценны для нас, мой дорогой кузен. Мы не хотим вас потерять. Например...

В дверь резко постучали.

Мы молча переглянулись. Стук, прозвучавший очень громко в этой маленькой комнате, повторился. Кориоул выключил экран, затем осторожно встал и пошел к двери. По дороге он босой ногой наступил на яичную скорлупу, шепотом выругался, пару раз подпрыгнул и, хромая, подошел к двери.

- Кто там? - спросил он.

- Это я, Фалви, - послышался взволнованный шепот. - Впусти меня. За мной гонятся!

Я увидел гримасу Кориоула. Фалви есть Фалви; впустить его - означало впустить сюда полицию! Стоя на одной ноге и потирая ступню другой, Кориоул тихо спросил:

- В чем дело?

- Я, кажется, убил Дио.

Кориоул вздохнул и приоткрыл дверь. В щели появился тонкий нос Фалви.

- Впусти меня, Кориоул!

- Подожди минуту, - спокойно сказал тот, - я занят. С чего ты решил, что убил Дио? Ты стрелял в него?

- Нет, я ударил его по голове. Говорю тебе, за мной гонятся! Впусти.

- Чем ты его ударил?

- Сандалией. Кориоул, если ты не впустишь...

- В таком случае, я сомневаюсь в его смерти. Ты не настолько силен. Да успокойся, наконец. Кто за тобой гонится?

- Я думаю, что стража, - Фалви понемногу успокаивался.

- Здесь так же безопасно, как и там, - сказал ему Кориоул с неприязнью. - Подожди, я выйду через минуту.

Он закрыл дверь на замок и повернулся ко мне. Затем его взгляд упал на разобранный экран. Прихрамывая, Кориоул подошел к нему и начал быстро приводить все в порядок.

- Его нужно успокоить, - сказал Кориоул. - Даю вам пятнадцать минут на размышление. Хорошо?

- И что я должен ответить?

- Ничего, - сказал мой кузен с заученной усмешкой. - Ни слова. Сидите здесь и не поднимайте шума. Когда я вернусь, мы подумаем, что делать дальше. Я запру дверь снаружи, так что вас не будут беспокоить.

Закончив возню с проводами, он установил панель на прежнее место, выпрямился и поправил на себе оранжевое полотенце.

- Не пытайтесь отсюда выбраться, - предупредил он. - Помните, за дверью - Фалви.

- Разбирайтесь сами, - сказал я.

Кориоул открыл дверь, впустив клубы ароматного пара, и небрежно бросил через конопатое плечо:

- Клиа - наш козырь. Посидите и подумайте, как ее привлечь на нашу сторону. Нам, знаете ли, придется поторопиться. Ангелы из Рая тоже могут превратиться в залежалый товар, если затянуть с этим делом. Иерарх планирует на днях отправить ее назад, в Нью-Йорк. - Кориоул шагнул в клубящийся туман.

- До скорого свидания, - сказал он и закрыл дверь. Щелкнул замок.

ГЛАВА 10

В голове у меня тоже что-то щелкнуло. Лорна на днях возвращается в Нью-Йорк. "Так, так, - подумал я, рассеянно глядя на погасший экран. - Значит, все мои усилия напрасны". Я понял, что происходило там, у машины, когда Лорна появилась перед жрецами, и старался вспомнить, о чем именно шел разговор. Лорна резко протестовала, а жрецы уговаривали ее. Зачем?

Я разделял отвращение Лорны к этой машине. Путешествие между мирами, похоже, неприятная процедура. Жрецы почему-то хотели добиться от Лорны добровольного согласия на нее. Они, вероятно, планировали большую публичную церемонию возвращения ангела в Рай. И если будет заметно, что Лорна не хочет возвращаться, то это может сильно испортить впечатление.

Но она все же возвращается. В таком случае, чего же я здесь жду? Мне надо добраться до Иерарха, уговорить его отправить меня вместе с ней, и все в порядке. Но так ли это просто?

Я почесал ухо и призадумался. Происходи все это в мелодраме, я бы кинулся очертя голову в приключения, которые мне уготовил мой кузен, ведь это сулило неограниченные возможности помахать шпагой, поездить на разгоряченных клячах и покричать во весь голос. Но я чувствовал, что не создан для подобных героических ролей.

Прежде всего, герой никогда не задумывается о собственной выгоде, собираясь свергнуть правительство. И откуда мне знать, что большинство жителей Малеско действительно хочет свержения правительства? Ведь я могу полагаться только на слова Кориоула.

Даже если бы я целиком доверился его словам, то все равно явно не дотягивал до героя. Рассказ Кориоула о дядюшке Джиме глубоко запал мне в душу. Я понял тогда, каковы настоящие герои, и убедился, что я не из той породы.

Прежде всего - нужно быть отчаянным. На эту роль скорее всего подойдет неудачник, человек, не сумевший приспособиться в обычной жизни. Но я не являюсь неудачником. Я молодой, подающий надежды актер шоу-бизнеса. В том мире у меня есть к чему возвратиться, если я смогу забрать с собой Лорну и снять с себя обвинения.

Я подумал о том карманнике на улице. Нормальный герой кинулся бы его защищать, не выясняя, в чем дело.

Нет, прежде чем соваться в малескианские дела, мне нужно все хорошенько обдумать и взвесить. Я решительно сказал себе: "Эдди, не надо романтизировать ситуацию. С дядюшкой Джимом произошла совсем другая история. Во-первых, он был прирожденным искателем приключений. Во-вторых, он знал, за что сражается: в Малеско у него были жена и сын. А для тебя все это - чужая игра".

Я налил себе чашку холодной бурды, которая недавно была горячим чаем, и, помешивая его, рассматривал, в какие узоры складывается осадок. В общем - гадал на кофейной гуще, пытаясь представить свое будущее.

Дверь щелкнула. Из клубов пара появилось озабоченное лицо Кориоула.

- Мне нужно пойти и выяснить, что произошло с Дио, - сказал он. - Может быть, этот дурак действительно его убил. Вы посидите здесь полчаса.

Это был не вопрос, но утверждение.

- Вы так думаете? - спросил я.

- О да. Я оставил человека присматривать за вами. В самом деле. Понимаю, что это звучит как блеф, но это далеко не так.

- На что вы рассчитываете, набросив мне петлю на шею? спросил я.

- О, у меня большие планы, - бодро заверил он. - Вы поможете мне избавиться от Иерарха.

- Конечно, конечно, - сказал я. - Ведь это так просто.

- По моим расчетам, - заявил Кориоул, - это не так уж сложно. Нашим ребятам это не под силу, но вы-то из Рая. Вы смогли бы добраться до него. Мы уже и преемника ему нашли одного из наших. Многие жрецы поддерживают нас. Если мы поторопимся, то Иерарх не сумеет нам помешать. Все будет в порядке. Вы нам поможете.

- Я думаю, что вы - сумасшедший, - сказал я. - Еще раз нет.

- Конечно же, да. Выше голову. Все не так страшно, как вам кажется. Народ с нами. Посидите здесь и посмотрите приятные картинки. Я зайду за вами через полчаса. Помните, за дверью человек с револьвером, так что делайте, что вам говорят.

Вместо слова "револьвер" он произнес малескианское слово, имеющее другое значение, но было ясно, что имеется в виду.

- До свидания, - сказал я и повернулся к Кориоулу спиной. Он хихикнул и щелкнул дверью. Я сел и уставился на пустой экран.

Некоторое время спустя я поднялся и, присев на корточки перед экраном, пошарил рукой за панелью управления, как это делал Кориоул. Там оказались гладкие штифты крепления. Я покрутил один из них, и через минуту он свалился мне в ладонь.

Просунув кончики пальцев под панель, я потянул ее на себя, и она беззвучно подалась - я едва успел подхватить ее, чтобы не упала. Я положил панель на стол и присел рядом, чтобы получше рассмотреть ее, еще не вполне осознавая, зачем я все это делаю.

"Духовенству, вероятно, тоже есть что сказать, - подумал я. - И прежде чем предпринимать какие-либо шаги, необходимо выслушать и противоположную сторону". Не бывает такого спора, где вся правда - на одной стороне. Мне с детства привили мысль о том, что если какой-либо народ терпит власть тиранов, то в конце концов именно это правительство его и устраивает. А если и не весь народ, то большинство. И я сказал себе: "А теперь, Эдди, разберись-ка с этой штуковиной".

На самом деле все было не так уж сложно, даже без знания того секрета, который Фалви передал главарю заговорщиков. Поскольку я знаком с "чудом" электричества, то обращался с малескианским аналогом телевизора весьма осторожно.

Я не специалист, но все же получил начальные знания по радиомонтажу, когда начинал работать в полулюбительских труппах. Кроме того, я был немного знаком с земным вариантом телевидения. Малескианский аналог, как я скоро убедился, не настолько отличался, чтобы не понять, что к чему.

Кориоул, несомненно, не знал, что он делает, выполняя монтаж чисто механически, не понимая сути дела. Каналы телевидения занимают полосу частот в 6000 килогерц, а радио - 10 килогерц. Таков нормальный диапазон частот. В Нью-Йорке, то есть в Раю, верхние частоты этого диапазона можно принимать с помощью адаптеров.

В данном аппарате был установлен такой адаптер. Кориоул просто переставлял контакты. Я проделал то же самое и поменял частоты, однако преуспел больше Кориоула, ведь он пропустил целую полосу высоких частот.

Конечно, все очень просто, - правда, только на первый взгляд. Надо принять во внимание склад ума малескианца.

В Малеско - религиозное общество, на Земле же - механистическое. Мышление у малескианцев сформировано так, что они подчас выпускают в цепи рассуждений очень важные связующие звенья, потому что не знают, насколько эти последние действительно важны. Жители Малеско верят духовенству, как мы верим в технику.

Но было бы нелепо утверждать, что мы сами не грешим тем же. Многие ли земляне имеют целостное представление о реальном процессе? Многие ли способны себе представить и точно определить процесс изготовления буханки хлеба? Или объяснить, как работает кинескоп с его мозаичными световыми ячейками - это настоящее чудо телевидения?

Я включил экран, и он по-деловому быстро засветился, без этой вздорной буквы алхимиков и без музыкального сопровождения. Я понятия не имел, как найти то, что мне нужно, и, более того, не представлял, что, собственно, я хочу увидеть.

Я покрутил ручку наугад. На экране появились горы, кое-где усыпанные дрожащими огнями, - вероятно, это были селения. В ночном небе сверкал знакомый рисунок звезд, а где-то на краю небосвода виднелось зарево над городом. Не там ли я нахожусь? Может быть, в этом мире существует только один город? Интересно, Малеско - это город, страна или целый мир? Что-нибудь одно из этого или все сразу? Я не знал ничего.

Я снова повернул ручку, и изображение на экране резко сменилось - в объективе камеры оказалось горное селение. Передо мной предстала центральная улица маленького городка, засаженная деревьями, сквозь их листву пробивался свет фонарей.

Подобных улиц немало у меня на родине, правда, здесь не было видно припаркованных автомобилей, да и подростки в странной одежде толпились не возле аптеки, а, кажется, вокруг храма. Я заметил на стенах красных и желтых львов, сверкающих саламандр.

Повернув переключатель еще раз, я посмотрел на встречу малескианских женщин средних лет; по-моему, они читали там стихи. Я посетил и театр, где шла постановка "Медеи", чем сначала я был немало поражен, но скоро вспомнил, что творчество Эврипида принадлежит к тому периоду истории, который у нас с малескианцами общий.

Значительно позже Руфус Агрикола вытеснил Клавдия, и два мира разделились. Интересно, что же в действительности произошло в момент раскола? Ведь во времена Калигулы никаких особых чудес не отмечено. Видимо, этот космический раскол высвободил огромное количество энергии.

Мне показалось, что в Малеско нет уголка, куда нельзя было бы заглянуть при помощи этого телеэкрана, разумеется, при соответствующей настройке. Сам себе я напоминал паука, который с помощью хитроумных приспособлений следит за всеми обитателями Малеско.

Ничто не обошли жрецы своим вниманием. Удивительно, что они до сих пор не схватили Кориоула, - разве что не захотели. Возможно ли это? Может быть, он не такая уж важная фигура, какой представляется? И не так уж опасен? Или алхимики достаточно мудры, чтобы выпустить лишний пар?

Еще минут десять я парил над Малеско, кружился над чуждым мне миром, над головами ничего не подозревающих людей, которых я никогда больше не увижу и не узнаю. Я переключил экран на Нью-Йорк - каким странным было это ощущение присутствия в двух местах одновременно. Я почувствовал прилив тоски по дому, когда, сидя в чужой комнате, в чужом мире, рассматривал знакомые улицы недалеко от своего дома.

Я решил получше изучить экран, который представлял мне картины Нью-Йорка, и тут-то совершил какую-то ошибку.

Экран внезапно озарился ослепительным голубым светом, который исходил из правого нижнего угла, словно солнце вспыхнуло в двух футах от моего лица.

Свет был так силен, что на него немыслимо было смотреть, но одновременно так удивительно притягателен, что невозможно было отвести глаз. Я сидел как в параличе, лишь боль зигзагами бороздила мозг.

Когда свет погас, я закрыл ладонями глаза и сжал лоб, чтобы он не раскололся пополам. В глазах плавали оранжевые амебы. Боль стала утихать, и ко мне вернулся слух. Незнакомый голос настойчиво и все более сердито повторял один и тот же вопрос:

- Что вы здесь делаете? Назовите мне код, прежде чем я...

Сквозь слезы я посмотрел на экран и увидел небритое лицо под жреческим шлемом, маленькие раскосые глаза-буравчики, а на уровне груди, в волосатом кулаке - стеклянный цилиндр, размером с пинтовую молочную бутылку, испускающий переменчивый свет, как большой рассерженный светлячок.

Я хотел крикнуть: "Не стреляй!", но что-то подсказало мне, что голос мой дрогнет, так как я испуган и не смогу этого скрыть. Казалось невероятным, что человек, находящийся на другом конце телевизионного кабеля, выстрелит и убьет меня через трансляционную сеть, однако я только что убедился в его способности причинить мне зло. Так вполне можно даже и убить.

Я вытер глаза углом голубого полотенца и постарался принять высокомерный вид, насколько это было возможно сделать с заплаканными глазами. Я еще не знал, что скажу, но понимал, что надо говорить быстро. Этот жрец поймал меня на чем-то запретном, раз чувствует себя вправе наказать меня. Он может включить свою молочную бутылку на полную мощность, если я не заговорю первым - и быстро.

В подобных ситуациях Алан Квартермайн и Джон Картер всегда перехватывали инициативу. Я глубоко вдохнул, сказал себе, что я герой, и решительным голосом задиристо произнес:

- Брось это, ты, дурак!

Щетинистая челюсть жреца отвисла. Тут я опять подумал, что полотенце, как единственная деталь туалета, имеет свои преимущества. Если бы я был одет как крестьянин или как клерк, то этот фокус не прошел бы. Человека встречают по манерам, когда отсутствует его одежда.

Как знать, может, я и сойду за высокопоставленного жреца, занимающегося инспекторской проверкой. А поскольку я орудовал в сверхсекретном диапазоне частот, известном только узкому кругу духовенства, то вполне мог оказаться весьма важной птицей.

Он не бросил свою молочную бутылку, но опустил ее и, растерянно глядя на меня, заморгал.

- Назовите код, - сказал он чуть вежливее. - Вам нечего делать в этом диапазоне частот.

Мысли вихрем пронеслись у меня в голове. Я наконец понял, что так долго искал в телевизионной сети правителей Малеско. Я бессознательно искал какое-нибудь оправдание для духовенства, - чтобы довериться жрецам. Кориоул, естественно, выставил их в невыгодном свете, ведь ему нужна моя помощь.

Я мог присоединиться к Кориоулу и, если повезет, скинуть Иерарха, неоднократно рискуя головой, чтобы в итоге получить право вместе с Лорной вернуться на Землю, где мирно продолжать свое дело. А можно было тихонько вернуться в храм, который я недавно покинул, и доложить обо всем Иерарху. Наверняка тот, лишь бы отделаться от меня, отправил бы нас с Лорной туда, откуда мы пришли.

Иерарх, вероятно, не читал Берроуза и Хаггарда и поэтому не знает, что Верховному Жрецу надлежит быть злым и жестоким и проводить все свое время, преследуя героя и героиню. Иерарх прежде всеге деловой человек, направляющий работу огромной организации. Он не станет тратить на меня дополнительных усилий, а просто отошлет обратно в Нью-Йорк, раз уж собрался отправить туда Лорну, если, конечно, Кориоул не солгал,

И все же я колебался в нерешительности. Что-то подтачивало основание этого логического построения. Может быть, нравственное начало, которое проникло в меня из огромного количества прочитанных мелодрам? Или я действительно обязан чем-то помочь Кориоулу и народу Малеско?

Жрец с молочной бутылкой вывел меня из этого затруднения.

- Уже выслана группа, чтобы арестовать вас, - отрывисто сказал он, очевидно приняв решение, пока я спорил сам с собой. - Они придут через десять минут. Не пытайтесь скрыться, или я превращу вас в обугленную корку.

Поначалу я почувствовал облегчение. Ну что ж, как уж есть. Решение принято не мной. Однако после нескольких секунд раздумий я понял, что не могу принять его безропотно. Я одержал верх над жрецом с помощью блефа, но это ненадежная власть, и я потеряю ее, если позволю полиции утащить меня в участок для дальнейшего разбирательства.

Я с досадой стукнул по экрану, отчего изображение жреца потеряло былую четкость.

- Дурак! - вызывающе бросил я. - Я из Нью-Йорка.

Я сложил из пальцев букву "А" и высокомерно усмехнулся, давая понять, что не верю в святость Рая.

- Подключи меня к Иерарху, - приказал я, пока он еще не оправился от напора моего цинизма, о чем свидетельствовал его приоткрытый рот. Жрец все не мог решить, что ему делать: уничтожить меня на месте за кощунство либо отвесить земной поклон гостю из высоких иерархических кругов, если не из самого Рая.

Мой фокус удался, хотя этот жрец оказался недостаточно самоуверен, чтобы подключить меня напрямую к покоям Иерарха, однако он уже достаточно пообщался со мной и, видимо, поэтому счел за благо соединить меня последовательно с пятью или шестью высшими чинами, каждый из которых выказывал по отношению ко мне то замешательство, то гнев.

Наконец на экране появилась необычайно раболепная физиономия, пробормотала несколько предостерегающих банальностей о той высокой аудиенции, которой я удостаиваюсь, и с доброй порцией покашливаний, прочищающих горло, передо мной появился сам Иерарх.

Вблизи он меньше напоминал Санта-Клауса, чем мне показалось прежде, скорее он был похож на Джаггернаута. Можно допустить большую оплошность, если примерять к незнакомому миру стереотипы знакомого. Я все еще находился под впечатлением от того успеха, в котором раздул такой колоссальный блеф на весьма хилом основании. А ведь это можно было объяснить только низким уровнем самосознания рядовых жрецов. Получается, что обыкновенный человек здесь просто тварь дрожащая. Дома я бы такого не провернул. Здесь никто даже всерьез не задумался, могу ли я подтвердить свои грандиозные притязания.

Итак, глядя этому толстяку прямо в глаза, я рассказал ему чистую правду. Я не раболепствовал, зная, что при разговоре с сильными мира сего лучше сначала дать высказаться первыми им, я все же решил, что в данном случае этот вежливый метод не самый лучший.

- Вы - Иерарх, не так ли? - с вызовом начал я. - Надеюсь, что нас не подслушивают, это конфиденциальный разговор.

Впрочем, я не очень стремился к сохранению нашего разговора в тайне. Это проблема Иерарха, но не моя.

- Я из Нью-Йорка, - сказал я. - Девушка по имени Клиа известна там как Лорна Максвелл. Я хочу сообщить вам нечто важное о вашей организации, но сделаю это при личной встрече. Я знаю, что послан отряд, чтобы меня арестовать. Будьте же благоразумны и проследите, чтобы они выполнили роль моего эскорта. Пока это все. Что вы на это скажете?

Иерарх оказался умным человеком: он не раскрыл рот от изумления, не заморгал, как другие, не стал пыжиться от возмущения. Он задумчиво смотрел на меня маленькими, заплывшими жиром глазками. Затем он надул щеки и сказал сочным, довольно низким голосом:

- Очень интересно. В самом деле, очень интересно. Я отдам нужные распоряжения.

Он опустил подбородок в складки шеи, которых у него оказалось три; его взгляд стал бесстрастным. Я понятия не имел, о чем он думает. Да, это был замечательный персонаж. Он был довольно полным, но не страдал ожирением. Полнота здорового, энергичного человека не кажется неприятной. А он был энергичен и напоминал мне бульдозер.

В нем явно было что-то от бульдозера, Мне представилось, что если он встретится с препятствием, то остановится, сдаст назад, а потом мощно двинет вперед, и так - снова и снова, пока не снесет препятствие, не сровняет с землей.

Провести его будет непросто. Я не был даже уверен, что сумел произвести на него впечатление. Боюсь, эти маленькие задумчивые глазки разглядели весь хаос в моей голове. Так ли это? В тот момент я почувствовал, как самоуверенность покидает меня, и это лишний раз доказывало, что Иерарх опасен. Я глубоко вздохнул, напомнил себе о Джоне Картере и Алане Квартермайне и начал поспешно соображать.

- Послушайте, - сказал я по-прежнему громко и уверенно. По ряду причин мне надо добраться до вас без шума, я хочу выйти отсюда незамеченным. Скажите своим людям, чтобы они тихонько постучали в дверь, а затем отошли и позволили мне выйти, не привлекая внимания. Здесь туман. Все это можно проделать, не поднимая суматохи. Вы поняли меня?

Иерарх молча кивнул, его глаза по-прежнему смотрели на меня без всякого выражения.

- Хорошо. Я пойду в раздевалку, оденусь и отправлюсь к Храму. Ваши люди могут идти за мной, но пусть они сохраняют дистанцию. У меня есть на то свои причины, но я изложу их вам лично.

Иерарх тщательно прочистил горло.

- Очень хорошо, - сказал он. - Ваши просьбы переданы. Все будет исполнено.

Его взгляд меня испугал. Впервые за время своего пребывания в Малеско я осознал, что это не игра, нэ мелодрама, читая которую я мог отпускать шутки, наталкиваясь на расхожие типажи. Этот Иерарх не подходил ни под одну известную мне классификацию. С ним шутки плохи. У него намного больше уверенности в себе, чем у меня, это и страшно.

Это все равно, что, играя в солдатики с четырехлетками, вдруг поднять голову и увидеть хмурого детину в полевой форме, который наводит на вас базуку. С появлением Иерарха игры кончились. Его невозможно дурачить долго. А может быть, мне и не удалось одурачить его вовсе.

ГЛАВА 11

Он выполнил свое обещание, а именно это мне и было нужно - мои приказы выполнялись точно. Я вернул телевизор к первоначальному его состоянию, поел красного винограда и значительно скорее, чем ожидал, услышал быстрый, легкий стук в дверь.

- Кто там? - тихо спросил я.

- По вашему приказу, сэр, - пробормотал незнакомый голос.

- Тогда откройте дверь, - сказал я, - я заперт.

Если это Кориоул, подумал я, то он этого не сделает. Но раздался скрип, затем щелчок, и дверь открылась, впустив клубы ароматного пара.

- Ждем ваших приказаний, сэр, - тихо сказал тот же голос.

- Хорошо. Слушайте.

Просунув голову в щель, я разглядел лицо мужчины, который почтительно смотрел на меня. Я шепотом сообщил ему:

- Возможно, кто-то поджидает меня в тумане, чтобы застрелить. Меня здесь держали под арестом. Соберите своих людей вокруг двери, чтобы они прикрыли меня, когда я буду выходить. В таком тумане меня никто не узнает. Держитесь поблизости, но не так, словно вы идете за мной. Проверьте, не следит ли за мной кто-нибудь. Я не хочу никому причинить вреда, мне нужно только выйти отсюда без неприятностей. Ясно?

- Да, сэр, - заверили меня.

Так я и выбрался из Божественных Бань.

Не спрашивайте меня, почему я так поступил. Я сам не знаю. Я мог устроить облаву на Кориоула и его банду, и их бы увели в наручниках. Но тогда мне хотелось одного - выбраться оттуда без лишних приключений.

Если бы Кориоул увидел, что я арестован, он бы, возможно, попытался освободить меня, а мне это было ни к Чему. Я испытывал двойственное чувство к своему кузену и не хотел, чтобы именно тогда его убили или арестовали. Пусть все будет тихо и мирно, пока моя голова снова не начнет работать.

Так все и было на протяжении примерно двадцати минут.

Именно столько времени отняли у меня поиски раздевалки, облачение в костюм жреца и выход из Вани.

Проходя через огромную ротонду к центральному входу, я почувствовал себя совершенно другим человеком. В воздухе разносилась музыка, голоса, порхали конфетти и рекламный серпантин, плавал легкий туман. Народу, казалось, прибыло.

Малеско приближался к пику своего вечернего отдыха, и главное место развлечений находилось, кажется, под этим величественным куполом. Рекламный серпантин сыпался сверху целыми клубками. Тонкая ленточка обвила мою шею, приглашая насладиться рогаликами в местной забегаловке.

Теперь я знал дорогу и уверенно прошел под сводами ротонды ко входной двери. Широкая лестница была заполнена людьми, идущими в обоих направлениях. Я спустился по ней, не оглядываясь. Я был уверен, что меня сопровождают, хотя и не заметил моих спутников, мельком оглянувшись. Кориоула я тоже не заметил, а Фалви и Дио - если Дио все еще жив - по счастью, не встретились мне по дороге.

Спустившись по лестнице, я повернул направо, в сторону Храма, что возвышался над крышами белым монолитом с цветными узорами в верхней части.

Мог ли я представить себе, что на полпути к Храму совершу поступок, который войдет в историю Малеско, изменив ее ход. Ни тогда, ни некоторое время спустя я об этом даже не подозревал.

Жаль, что я не могу назвать свой поступок подвигом. Хочется войти в историю, совершив что-нибудь действительно впечатляющее, - например, разогнать при помощи верного меча толпу в пятьдесят человек или обезглавить дракона на углу проспекта Иерарха и Ювелирного переулка, где, собственно, все и произошло. Но ничего героического я не совершил.

Я просто щелкнул зажигалкой.

Это может сделать каждый. Многие проделывают это ежедневно, не попадая при этом в анналы мировой истории. Если бы не моя рассеянность, всего этого вообще не произошло бы.

Я был на полпути к Храму. Улицы были многолюдны, и никто, казалось, не обращал на меня ни малейшего внимания. Я понимал, что любое мое лишнее движение вызовет целый водоворот событий, поэтому ничего не предпринимал. Моя задача - добраться до Иерарха, а от него - в Нью-Йорк, и чем быстрее, тем лучше.

Вся трудность заключалась в том, чтобы сочинить для Иерарха складную историю, в духе моего предварительного заявления по телевидению. Но ничего не приходило в голову. Я решил лишь по возможности не выдавать Кориоула.

Однако если мои пальцы будут загонять в тиски, то я, вероятно, заговорю. Кориоул не проявил ко мне нежных чувств, и я не обязан ради него терпеть допрос с пристрастием. Я ему нужен только для дела, которому теоретически симпатизирую. Поэтому я постараюсь защитить Кориоула, но, конечно, не ценой собственной жизни.

Я пытался срочно придумать какую-нибудь правдоподобную историю для Иерарха, холодея при мысли о том, как нелегко будет ему лгать, когда заметил невысокого лысого человека, пробивающегося ко мне через толпу.

Я чуть отступил в сторону, чтобы дать ему пройти, с интересом разглядывая одежду незнакомца - голубой плащ с отложным воротником из пластин полированного металла. Воротник был гладким, как зеркало, и оттого казалось, что у его хозяина две головы, соединенные подбородками. Приблизившись, незнакомец посмотрел на меня исподлобья, и под его взглядом я слегка вздрогнул.

Он задел меня плечом и быстро сунул мне в руку что-то твердое, гладкое и плоское. Лишь оцепенение помешало мне сразу раскрыть ладонь и начать рассматривать этот предмет при свете витрин.

Я был настолько поражен, что не заметил мелодраматичности ситуации, - прямо как у Фу Манчу. Это произошло, наверное, потому, что незнакомец был начисто лишен романтических черт. Дама под вуалью полнее бы отвечала ситуации, чем этот плешатик с глазами посреди груди.

Он скрылся в толпе раньше, чем я успел что-то сообразить. Я сжимал в кулаке плоскую вещицу; ее передача произошла так ловко, как если бы моя голова в тот миг работала с четкостью счетчика Гейгера. Все началось тогда, когда я попытался рассмотреть эту вещицу.

Не разжимая ладони, я автоматически сунул руку в карман плаща, решив изучить этот подарок позже, когда останусь без свидетелей.

Определить на ощупь я ничего не смог. Предмет оказался гладким, квадратным, размером с содовое печенье. Это могло быть все что угодно. Я обратил внимание на то, что большинство моих сравнений в Малеско вертится вокруг продуктов. Это, вероятно, происходило потому, что я там все время чувствовал голод.

Улицы, по которым я шел, были очень хорошо освещены. Считают, что уличное освещение является признаком прогресса цивилизации. Но я полагаю, что это - признак зарождающегося беззакония, которое пытаются еще держать в узде. То же самое касается и нового градостроительства. Ведь на широких и прямых проспектах очень удобно вести залповый оружейный огонь и палить из пушек, что совершенно невозможно на старых кривых улочках.

Улицы освещались при помощи трубок, скрученных петлями и спиралями, которые светились, как неоновые, на фасадах зданий. Перекрестки не освещались вообще.

У нас же - все наоборот. Проезжая часть залита светом, а здания погружены в темноту. Я думаю, что это можно объяснить малочисленностью транспорта в Малеско. Это страна пешеходов, или, во всяком случае, она была таковой.

Мне не терпелось взглянуть на таинственный предмет, зажатый в моем кулаке. Я сошел с тротуара на проезжую часть. Кругом шли люди. Некоторые почтительно уступали мне дорогу, когда замечали мои одежды.

Я достал этот загадочный предмет из кармана и попытался рассмотреть в бледном свете неона. Я успел заметить, что это белая пластина. На ней позолоченным шрифтом нанесена какая-то надпись. Прочесть текст мне не удалось, ибо неуклюжий прохожий толкнул меня в спину и пластина выскочила у меня из рук.

Я не задумываясь бросился за ней, путаясь под ногами прохожих. Мне казалось, что я не привлекаю внимания окружающих, что хорошо показывает состояние моего рассудка на тот момент.

Белый квадрат легко проскакал по мостовой и скрылся из виду у противоположного тротуара. Я машинально сунул руку в карман и достал зажигалку, благо она оказалась на обычном месте. Я чиркнул колесиком зажигалки, вспыхнуло пламя, и я склонился над темным бордюрным камнем.

Она была там, моя бело-золотая загадка. Я потянулся к ней, задел пальцем - и она скользнула в темное отверстие под тротуаром. Раздался слабый всплеск. Пластиковое печенье скрылось за канализационной решеткой, отправилось в долгое путешествие по таинственному подземелью Малеско.

Вот так.

Я думаю, вы не удивитесь, узнав, что это было послание от Кориоула. Белый квадратик являлся малескианским эквивалентом блокнота для записей многоразового использования. Но тогда мне показалось, что я потерял, как минимум, секрет бессмертия.

Не обращая внимания на прохожих, я так и присел на корточки у края тротуара с горящей зажигалкой в руке. Ее пламя, как меня уверяли позднее, навсегда останется на скрижалях истории Малеско. Первым его заметил мужчина средних лет с глупым лицом. Он почтительно дотронулся до моего плеча, и я рассеянно поднял глаза.

Моей шеи коснулась вечерняя прохлада, и я понял, что в погоне за посланием от Кориоула потерял головной убор. Прическа у меня была не такая, как у других жрецов. А кроме того, мой плащ распахнулся, обнаружив экзотические - для Малеско - брюки, ботинки и аргилиевые носки. Подошедший мужчина разглядывал все это с большим интересом.

- Простите, - сказал он. - Вы - жрец?

- Нет, - ответил я. - А что?

Я мог бы сказать "да", но мой наряд был явно нездешним, а в дискуссии вступать не хотелось. Я быстро огляделся - где мой эскорт? Может быть, решили, что все это - часть моего таинственного плана? Хотелось бы верить.

- Дело в том, - продолжал мужчина, - что я видел, как вы зажигаете огонь. С помощью машины! Эта маленькая вещица машина? Вы не покажете мне, как она работает?

Не думая о последствиях, я выполнил его просьбу: открыл клапан зажигалки и поворотом колесика вызвал появление искры. Мужчина подвинулся поближе и взволнованно засопел, втягивая носом неприятный запах зажигалки.

- Волшебный сок! - воскликнул он. - Я узнал его! Точно так же пахнет около насосных станций. Как она работает? Пожалуйста, объясните мне, как она работает?

- Кремень дает искру... - начал я и тут же замолчал: из-за плеча мужчины кто-то выглядывал, по бокам появилось еще двое. Все они рассматривали зажигалку с неуместным волнением, когда я ее гасил и снова зажигал, иллюстрируя свою простую лекцию. Как они соскучились по реальному процессу, когда что-то происходит последовательно, одно за другим! Это приводило их в восторг.

В Нью-Йорке факир своими чудесами ни за что не соберет такую огромную толпу, какую удалось собрать мне с помощью зажигалки в Малеско на углу проспекта Иерарха и Ювелирного переулка. Здешним жителям простенький механизм показался настоящим чудом.

- Покажите мне, как она работает! - раздался справа настойчивый голос. - Это маленькое колесико поворачивается... Для чего? А что дальше? Почему оно поворачивается?

- Дайте посмотреть! - перебил другой голос. - Осторожно, я хочу...

- Это маленькое колесико поворачивается, - авторитетно объяснял кто-то рядом стоящим, - и делает искры. Потом загорается волшебный сок, и этот человек извлекает пламя прямо из руки.

- Это машина! - раздалось в быстро растущей толпе. - Машина! Этот человек знает, как заставить ее работать! Посмотрите, это так просто, маленькое колесико поворачивается и...

- Святотатство! - прошипел кто-то. - Измена! Выпустите меня отсюда!

Это заявление толпа встретила сердитым ропотом, однако в шуме голосов появилась нотка испуга. Гул нарастал: каждый пытался объяснить соседу, как работает моя зажигалка.

Я распрямился, захлопнул крышку зажигалки и опустил ее в карман.

- Ну, все, этого достаточно, - сказал я бодрым голосом романтического героя. - Отойдите, дайте мне пройти. Этого достаточно, я сказал!

Толпа робко расступилась. На протяжении многих поколений этот народ учили подчиняться, и рефлекс срабатывает, едва зазвучит властный голос. Однако возбуждение по-прежнему оставалось на лицах людей. Я осмотрелся в поисках эскорта, но никого не увидел: они четко выполняли приказ не попадаться на глаза.

ГЛАВА 12

Повторно приказав смиренной толпе дать мне дорогу, я тронулся в путь. Плащ распахнулся, открыв взглядам горожан мой наряд. Брюки и аргилиевые носки, казалось, привлекали внимание всех, кто шел навстречу. Я понимал, что представляю собой весьма экзотическое зрелище; наверно, это было равносильно появлению на нью-йоркских улицах в парче и бархате.

Толпа оказалась бессильна перед обаянием моих носков и моим потрясающим знанием механики. Пробираясь сквозь ряды поклонников, я слышал благоговейный шепот о маленьком колесике, выбрасывающем искру. На этом бы эпизод и закончился в девяти случаях из десяти. Но на десятый раз...

Я прошел около пятнадцати футов и оглянулся: они шли за мной робко, почтительно, но решительно, как домашние собачки, которые не хотят идти домой, сколько на них ни кричи.

Я действительно прикрикнул на них: махнул рукой и твердо приказал оставить меня в покое и разойтись по своим делам. Они смотрели на меня испуганно, но не расходились. Где в это время был мой эскорт? Возможно, стражники влились в очарованную толпу. А может быть, наблюдали со стороны. В любом случае они мне никак не помогли.

Довольно скоро я оставил эти попытки, - слишком уж напоминал себе человека, пытающегося загнать домой свою собаку. Что мне оставалось делать? Я повернулся и пошел - этакий крысолов со свирелью в аргилиевых носках. Шум голосов за моей спиной усиливался по мере того, как к толпе присоединялись любопытствующие. Рассказ о маленьком колесике не сходил с уст. Искры, которые оно породило, обрастали легендами с каждым шагом.

Дальше - хуже. Кто-то внятно произнес:

- Он ведет нас к Храму. Он всех нас научит высекать пламя из маленького колесика.

Почувствовав прилив злобы, я развернулся. Тот, кто произнес это, теперь молчал. Глаза моих последователей горели воодушевлением. Что я мог поделать? Окрики не подействовали. Опровержение тоже не поможет. Они с решительной радостью приняли желаемое за действительное, и их решимость росла с каждой минутой. Я не мог совладать с этим голодом человеческого рассудка, лишенного представления о процессе.

Внезапно во мне проснулась жалость и уважение к этим людям. Насколько я знал, в любой момент могла налететь стража и всех арестовать. И все же они шли, загипнотизированные видом машины, которой я открыто пользовался на улице, где ее каждый мог увидеть и понять, как она работает.

Итак, наш путь продолжался. Слухи росли, они догнали и перегнали меня, они стали просто фантастическими. Оказывается, я собираюсь объяснить жителям Малеско, как делаются все чудеса в этом городе, а затем, свергнув Иерарха, буду сам распоряжаться тайнами алхимии.

Да нет же, я действую рука об руку с Иерархом и веду их всех на верную гибель.

Последний слух не произвел никакого эффекта, видимо, любопытство было сильнее страха, да и толпа значительно выросла. Массовость похода укрепляла мужество людей - всех ведь не накажут.

К тому времени, когда мы достигли площади перед Храмом, ропот моих последователей перерос в низкий, назойливый гул, хотя никто не кричал, даже не повышал голоса. Но шум сотен голосов, слитых воедино, был настойчиво громким и заставлял сердце биться чаще.

Из ворот Храма, изо всех окон на площадь глядели изумленные жрецы. Из окон домов, мимо которых мы проходили, выглядывали женщины и дети, на лицах которых я заметил выражение робкого торжества; из каждой двери выходили мужчины и присоединялись к нам.

Я не торопился пересечь эту огромную, залитую светом площадь, хотя и чувствовал себя важной персоной. Здравый смысл подсказывал мне, что ничего выдающегося я не совершил, но обожание толпы - вещь коварная. Мне навязчиво лезли в голову мысли о том, насколько я образованнее этих людей, как они восхищаются моей мудростью, а также, возможно, моими носками.

Я предполагаю, что немного даже заважничал. Не каждый может увлечь за собой тысячи людей, не за каждым они безропотно пойдут, как дети за крысоловом, загипнотизированные его умением высекать искры при помощи колесика. Далеко не каждый...

И тут я понял, что происходит. На секунду я остановился как вкопанный. Я - герой! Я веду за собой огромную толпу воодушевленных последователей, послушных любому моему приказу. Я наступаю на крепость Верховного Жреца, который держит в плену прекрасную героиню.

Я собираюсь вызволить Лорну и заставить Иерарха отправить нас обратно на Землю. Это стало возможным благодаря моей ловкости и знаниям, благодаря моей доблести в обращении с кремнем и сталью. Боже мой, все так и получается.

- Посторонись, Квартермайн! - пробормотал я сам себе и быстрым шагом пересек площадь. Мне показалось, что я стал выше ростом. Я даже расставил локти, чтобы плащ развевался на ветру. Все прекрасно. Мне не хватало только длинного сверкающего меча.

Зажигалка, правда, оказалась более могущественным оружием, но ей недоставало романтики. Впрочем, всегда чего-нибудь не хватает. И все же я имел больше, чем мне могло представиться в самых необузданных фантазиях.

Я подошел к лестнице, ведущей в Храм. Едва я поставил ногу на нижнюю ступень, как от толпы отделился мужчина в серой тунике и плаще. Внезапно появился и второй, в такой же униформе, затем еще двое и еще. Всего шесть человек - целое отделение, по малескианским представлениям. Почему они решили снять шапки-невидимки именно в тот момент, я не понял.

- Где вы были? - спросил я у ближайшего стражника, вспомнив, что уже видел его лицо в Банях. - Что случилось?

- Ничего, сэр. Мы действовали согласно приказу. Мы сопровождали вас до Храма.

Я молча смотрел на него. Что толку в таком объяснении? Он мог бы заявить, например: "Я уяснил задачу и выполнил ее", так оно и было. А вот если бы он разогнал толпу, когда она начала выходить из-под контроля, как и следовало поступить всякому разумному полицейскому...

Впрочем, в тот момент я был рад, что он этого не сделал. Ему, наверно, придется оправдываться перед Иерархом, но я был доволен. Я знал, что сказать Иерарху. Мои доводы получили подкрепление. Я возвращаюсь на Землю, и меня провожают как героя.

Не без ущерба для самолюбия должен признаться, что у самого входа я оглянулся и мысленно попрощался с моими верными сторонниками.

Их были тысячи. Ночью трудно определить точнее. Они заполнили большую часть площади перед Храмом.

Они стояли твердо, непоколебимо, и задние ряды не редели, хотя из всех окон на них сурово глядели жрецы. В этот момент меня одолело тщеславие, я, должно быть, напоминал Муссолини, приветствующего толпу со своего балкона.

И тут я поймал взгляд знакомых глаз - мне ободряюще улыбался Кориоул. Рядом с ним сверкал лысиной человек, передавший мне послание, с которого и началось это массовое движение. Удар по самомнению был тяжелым. Я понял, что стояло за этой демонстрацией.

Я ошибался, полагая, что события развиваются стихийно, что люди пошли за мной, воодушевленные лишь светом моей мудрости. Тут явно чувствовалась рука Кориоула - специалиста, умеющего обращаться с толпой.

И мне показалось тогда, что среди собравшихся немало людей со спокойными взглядами - мужчин и женщин, которые помогли раздуть зажженное мной пламя. Я решил, что это - люди Кориоула. Но на большинство людей непривычное возбуждение толпы действовало опьяняюще.

Итак, Кориоул перехитрил меня. С моей помощью он пробудил от спячки чернь, воспользовавшись маленьким недоразумением с зажигалкой. И то, что происходит теперь перед Храмом, очевидно, дело его рук.

Или - моих?

Кориоул пристально смотрел мне в глаза. Его улыбка исчезла. Как я мог сообщить ему, что собираюсь делать? Я кивнул ему и отвернулся. Стража плотно сомкнулась вокруг меня. Ворота открылись, за ними суетились жрецы.

В этот момент меня остановил голос Кориоула, слабый и тонкий в огромном пространстве площади, заполненной гудящей толпой. Он выкрикнул только одно слово, но оно всколыхнуло толпу. Это было самое опасное слово, которое только мог произнести человек на улицах Малеско.

- Джиммертон! - крикнул Кориоул. - Джиммертон!

Это имя, как эхо, прокатилось по толпе. Сначала - неразборчивым бормотанием, затем более внятно, пока наконец ре превратилось в настоящий рев:

- Джиммертон, Джиммертон, Джиммертон!

Это слово заполнило собой всю площадь, оно отражалось от стен Храма. Толпа пришла в движение. Казалось, люди пытались этим именем выразить все свои чаяния.

- Джиммертон, Джиммертон!

Я заметил, как Кориоул толкнул своего лысого соседа локтем, и тот, выбравшись из толпы, проворно заспешил вверх по лестнице. Затем он повернулся лицом к собравшимся и взмахнул руками. Все люди на площади знали, какой смысл заложен в этом многократно повторенном имени. Но плешивый решил это конкретизировать.

- Не дайте этому повториться, люди! - пронзительно закричал он. - Вспомните Джиммертона! Если Иерарх заберет этого человека, то мы больше никогда его не увидим. - Голос его был слаб и ломался на высоких нотах. На шее у него вылезли жилы, но громче кричать он не мог. Мне кажется, его слова все равно дошли до каждого из собравшихся на площади.

Их подхватили стоявшие в первых рядах и разнесли по всей толпе с соответствующими добавлениями и обработкой, - если я правильно представляю себе эту толпу. Хотя, возможно, все делалось главным образом людьми Кориоула - распространителями самых нелепых слухов обо мне.

- Не дайте этому повториться! - пискляво, но храбро кричал мой горе-благодетель. - Не позволяйте им! Вспомните Джиммертона! Вспомните!

Ответный рев заглушил его голос. Они были пугающе единодушны по вопросу моего будущего: Иерарх не должен заполучить меня.

Меня это не устраивало. Я был тронут этим проявлением мужества перед самыми стенами Храма, хотя за последние несколько минут приобрел способность снова рассуждать здраво и понимал, что забота эта была направлена не на меня лично. Я сейчас был символом, а не человеком, я был функцией, процессом. Я был всей той зрелостью и взрослостью, которых они были лишены примерно две тысячи лет.

То есть они думали, что я таков.

Но мне это бремя было не по силам. Это воодушевление в ночи выглядело чудесно, но к чему оно могло привести? Чем я мог им помочь? Ничем. Если Кориоул думал, что спасает меня от врагов, то он ошибался.

Стоя на вершине лестницы, я театрально поднял обе руки вверх. Возбужденная толпа колыхалась, и тишина понемногу охватывала ряд за рядом. Плешивый повернулся ко мне и в ожидании приоткрыл рот. Я прочистил горло. Мой голос обычно неплохо звучит в театре, но в огромном пространстве площади показался слабым и невыразительным.

- Дайте мне войти, - крикнул я. - Я должен поговорить с Иерархом. У меня есть план. Дайте мне войти, но ждите.

Кориоул, до того глядевший на меня с напряженным вниманием, вдруг вскочил на нижнюю ступень лестницы и закричал что было сил:

- Да, пусть он идет - и ждите! Он исполнит свой долг. Он будет говорить за всех нас. Но вспомните Джиммертона! Надо дождаться его возвращения! Всем вместе! Так вспомним же Джиммертона и подождем!

- Ждите! - толпа ревела так, что под нами дрожала лестница. - Ждите! Вспомните о Джиммертоне!

Я снова поднял руки.

- Дайте мне час, - сказал я. - Я вернусь к вам через час. Вы подождете?

Ответ толпы был подобен реву летней бури. Они будут ждать. Напоследок упоминание о Джиммертоне еще раз сотрясло площадь, рев снизился до ровного гула - они были намерены выполнить свое обещание.

ГЛАВА 13

Жрецы были страшно напуганы. Они встретили мое появление в Храме взглядами, полными ужаса и злобы. Свистящий шепот сопровождал меня всю дорогу. Кругом царила растерянность. Никто, кажется, не понимал, что происходит.

Сюда, вероятно, уже дошли и слухи о моем интересе к секретному диапазону частот местного телевидения, тем более что я не делал из этого тайны. И вдобавок к этому совершенно неожиданно я привел за собой огромную толпу - согласитесь, это было похоже на ловко проведенную военную операцию.

Я невольно задумался о том, что ждет эту толпу. Сейчас это интересовало меня даже больше моего собственного будущего. У меня в руках оказалось мощное оружие, но смогу ли я умело им распорядиться? Я не знал, как Иерарх обычно поступает с подобными массовыми сборищами. Судя по тому, что я уже видел и слышал, ему не составит труда сотворить какое-нибудь чудо и уничтожить всех собравшихся на площади, и я не понимал только, почему он этого до сих пор не сделал.

Мы пересекли большой зал, полный изумленных жрецов. Все они смотрели на меня, напряженно прислушиваясь к монотонному шуму ожидающей толпы. Мы подошли к шахте подъемника, в которой я недавно чуть не разбился вдребезги.

Мы шагнули в пустоту шахты - она далеко протянулась в мрачную глубь подземелья - и, как херувимы, стали подниматься вверх. Я, признаться, так и не понял, как работает этот подъемник.

В молчании мы поднялись до конца шахты и дружно вышли на площадке верхнего этажа. Перед нами открылся широкий коридор, стены которого были позолочены и украшены изображениями саламандр. В конце коридора находились двустворчатые двери, прикрытые портьерами. Неподалеку стояла кучка жрецов, они шептались о чем-то, возбужденно потрясая своими шлемами. При нашем приближении глаза жрецов приняли недовольное выражение.

Двери распахнулись. Проходя в них, я заметил рассеянное лицо, по которому блуждала самодовольная ухмылка. Дио смотрел на меня.

Только этого и не хватало на мою бедную голову, где и так уже было тесно от мыслей - одна беспокойней другой.

Что он знает о моей беседе с Кориоулом? Не означает ли его присутствие здесь арест Фалви за попытку убийства? Теперь, по крайней мере, ясно, что Дио жив. А что будет со мной, если он раскроет рот в неподходящий момент?

В своем самодовольстве Дио напоминал человека, который уже принял сторону заведомого победителя и собирается насладиться зрелищем героических, но бесплодных усилий проигравшей стороны.

Героем я себя не чувствовал. Я тоже собирался примкнуть к победителям. Кориоул хитростью вынудил меня пообещать толпе отстаивать ее интересы. Но он упустил из виду одну деталь; я не собираюсь задерживаться здесь надолго и влезать во все эти игры.

Я хочу забрать Лорну и вместе с ней прорваться сквозь эту стену - между мирами, - чем быстрее, тем лучше, насколько это в человеческих силах. А потом - что ж, пусть эти две группировки сражаются между собой. Это их проблема.

За дверями оказалась приемная, в которой выстроились возбужденные жрецы. Мы прошли мимо них, не сбиваясь с ритма. По мере приближения к Иерарху напряжение у заинтересованных лиц заметно возрастало.

Жрецы, которых мы встретили на первом этаже, просто нервничали; те, что находились в коридоре, - почти кусали ногти; а от этих, в приемной, казалось, исходил звук натянутой струны. Я тоже не был спокоен. Иерарх внушал мне страх даже с телеэкрана.

Мои стражи распахнули последнюю дверь и отошли, пропуская меня. Я прошел один.

Иерарх сидел за большим письменным столом, сделанным из чистого золота. Это было отвратительно. Даже под страхом смерти на этом столе невозможно было найти место для еще одного кудрявого льва или дракона в завитушках. Королеве Виктории такой стол понравился бы.

Иерарх поднялся. Наши глаза встретились. Моя самоуверенность испарилась в мгновение ока. Все ироничные шуточки по поводу Малеско вылетели у меня из головы. Я был всего лишь второстепенным актером из небольшой бродвейской пьесы, который волею судьбы заброшен в чужой мир. Я понял, что с Иерархом шутки плохи.

Он был невысок, но дороден, и не пурпурные с золотом одежды прибавляли величия этому человеку - он смотрелся бы и в рубище. Его маленькие невыразительные глаза глядели холодно и бесстрастно.

Кроме нас в комнате находились еще трое нервных жрецов; один из них быстро отодвинул стул Иерарха, когда тот вставал.

Иерарх двинулся на меня, как бульдозер. На его пути стоял стул, однако Иерарх, казалось, не видит его. Один из жрецов, рискуя вывихнуть руку, вовремя удалил помеху.

Я подумал, что Иерарх скорее бы растоптал стул, чем обошел его, и опять вспомнил о королеве Виктории. Как известно, она никогда не смотрела, на месте ли стул, перед тем как на него сесть, она была уверена, что кто-нибудь его обязательно пододвинет. Она была настоящей королевой.

Иерарх остановился в шести футах от меня и с шумом выдохнул через нос. Голос его был низким и звучным. Он не тратил слов понапрасну.

- Я слушаю, - сказал он.

Глядя на него, я вспомнил о Дио, выжидающем за дверью удобного момента, чтобы вставить свое слово, вспомнил о толпе, ожидающей меня за стенами Храма, и ко мне отчасти вернулась уверенность. Совсем немного, примерно с чайную ложку, но это было больше, чем ничего.

- Вы, - начал я, входя в героическую роль, - отправите меня в Нью-Йорк вместе с Клиа. Сейчас.

Мы, сильные мира сего, не тратим слов понапрасну. Я стиснул челюсти и посмотрел на него сурово и самоуверенно.

Не сводя с меня глаз, Иерарх мягко щелкнул пальцами. К нему подошел жрец и направил на меня знакомое оружие. Оно напоминало светящуюся молочную бутылку. От одной предупредительной вспышки вся комната померкла в моих глазах.

Я без колебаний шагнул вперед и, прищурившись, одним ловким ударом ноги выбил эту бутылку из рук жреца, упав на ковер, она перестала светиться.

- Прекратите, - твердо сказал я Иерарху. - Я не наемный убийца. Я пришел сюда без оружия. Не стоит меня бояться. Но если я не выйду отсюда через час живым и невредимым, тогда... Вы давно не смотрели в окно?

Иерарх утопил подбородок в многочисленных складках шеи и исподлобья посмотрел на меня. Его тонкие губы, зажатые между плитами щек, изогнулись в мрачной усмешке.

- Так вот вы о чем, - сказал он. - Вы обещали объясниться при личной встрече.

Я растерянно заморгал, но скоро понял, в чем дело. Я обещал объясниться лично, и вот - лично привел толпу к его порогу. Это я ловко провернул. Мир потерял великого полководца, когда я занялся шоубизнесом.

- Правильно, - бодро заявил я. - Давайте не будем понапрасну тратить время. Пошлите за Клиа и начнем. Нам с ней нужно быть в Нью-Йорке до того, как истечет этот час.

- А ваши... последователи? - поинтересовался Иерарх.

Я стоял в нерешительности. Я мог пообещать, что разгоню их, но разойдутся ли они? Я им нужен как вождь, но не как фигура на экране, которая движется в сторону Манхэттена.

- С ними я разберусь, - сказал я Иерарху. - Пошлите за Клиа.

В течение долгих тридцати секунд он без всякого выражения смотрел на меня, затем щелкнул толстыми пальцами. Но жрецы не поняли приказа.

- Клиа! - злобно бросил Иерарх через расшитое золотом плечо. Один из жрецов раболепно поклонился и поспешил к ближайшей двери.

Я глубоко вздохнул, надеясь, что этого никто не заметит. Неужели победа близка? Я был уверен, что, имея дело с человеком такой сокрушительной силы, как Иерарх, нужно действовать быстро и решительно, иначе тебя растопчут. Казалось, это срабатывало, но я не позволял себе расслабляться - передо мной стояла одна неразрешимая проблема.

Предположим, что все пойдет хорошо до момента моего ухода через экран. Иерарх не дурак. Он не захочет оставаться один на один с толпой в несколько тысяч человек. Как он сможет объяснить мое отсутствие, когда они начнут крушить стены Храма? Может, он собирается уничтожить собравшихся при помощи очередного чуда? Если так, то зачем ждать? Отчего этого не сделать прямо сейчас и не устранить меня тем же способом?

Если он действительно пошел на уступки, то это значит, что он опасается толпы. Кориоул рассказывал мне о страхе жрецов перед восставшим народом. Лорну не оставят в живых, если толпа, памятуя о Джиммертоне, потребует ее выдачи. Сейчас народу нужен я, и Иерарх либо отдаст меня, либо нападет на них. Он, конечно, может стереть это сборище с лица земли, но Малеско не так мал, и после такого незначительного сокращения численности населения народ может выйти из-под контроля.

Я подумал, что ситуация парадоксальна, - чудо, которое может быть использовано для разгона толпы, способно вызвать и прямо противоположный эффект. Те, кто останется в живых, при их нынешнем интеллектуальном голоде, наверняка заинтересуются технологией этого чуда. В моем воображении возникла нелепая картина - большая пушка излучает волшебные лучи смерти, а тем временем любопытствующие облепили ее, заглядывают в жерло, крутят на ней все, что попалось под руку, взволнованно рассказывая о волшебном соке и результате после появления искры.

И тут я впервые пожалел этих людей. До того момента они были для меня неким абстрактным народом, ничего не значащим обобщением. Если доверять словам Кориоула, то все они - безропотная масса, попираемая тиранами в течение долгого-долгого времени.

И теперь, стоя лицом к лицу с одним из этих тиранов, я вдруг почувствовал, каково быть одним из его стада. Кто-то должен протянуть им руку помощи, но не я. Это не мои проблемы. Я не малескианец.

У меня достаточно собственных проблем. Да, я вывел их на опасный путь, но сделал это неумышленно. Развитие событий зависит от Иерарха.

ГЛАВА 14

С помощью простого механизма я сотворил чудо в понимании этих людей. Но если Иерарх для разгона толпы попробует воспользоваться каким-нибудь "волшебным" приспособлением, то люди, я думаю, заинтересуются еще больше этим механизмом, захотят его изучить и посмотреть, как он работает.

Я не думаю, что он дурак. Трудно сказать, кто он. Из-за дверей раздался далекий неприятный шум. Иерарх поморщился, и я понял, что он чувствует примерно то же, что и я. Лорну Максвелл слышно задолго до ее появления.

- В чем дело? - спрашивал ее далекий голос. - Прекратите толкаться! Отойдите, дайте пройти ангелу. Кто вы такой, в самом деле? Не толкайтесь. Я иду, иду. Только оставьте меня в покое.

Монолог был произнесен на смеси английского и плохого малескианского. Скорее всего, эти слова никак не относились к происходящему, и в этом - вся Лорна. Подобным образом она могла бы протестовать даже в самой деликатной компании, только бы лишний раз привлечь к себе внимание.

У меня за спиной открылась дверь. Иерарх шумно вздохнул, и вошла Лорна Максвелл, теперь - Клиа, преображенная малескианка.

Она представляла собой великолепное зрелище, пока, конечно, держала рот закрытым. Она была одета в серебряную парчу, покрытую изображениями львов, орлов и саламандр, украшенными драгоценными камнями, видимо, настоящими. Ей немного подправили фигуру - много и не нужно было. Зато ее лицо значительно изменили к лучшему, хотя оно было узнаваемо. В общем, оно оставалось лицом Лорны, но не тем смазливым, дешевым личиком, которое я знал на Земле. Казалось даже странным, до чего оно теперь стало красиво. Жрецы превратили ее лицо в набор превосходных клише.

Глаза стали небесно-голубыми, выразительными. Hoc - изящный шедевр моделирования. А ее рот, пока он закрыт, - имей я под рукой книгу цитат Бартлета, я бы рассказал вам все про этот рот. Но стоило ей открыть его, и он снова превращался в рот Лорны Максвелл.

Она остановилась у дверей, внимательно разглядывая меня. На узнавание ушло несколько секунд, и еще несколько секунд ей потребовалось, чтобы решить: какой во всем этот прок для Лорны Максвелл.

Было очевидно, что она делает в голове нехитрые вычисления. Наконец она решилась и, взмахнув серебряными рукавами, распахнула объятия. Она запрокинула голову, глубоко вдохнула и воскликнула серебристым голосом:

- Эдди! Эдди, дорогой!

Она бросилась ко мне, сверкающая, с надушенными волосами.

И тут чуть было не произошел конфуз. Лорна тяжелее, чем кажется. Она буквально повисла на мне, и это выглядело бы гораздо романтичнее, если бы мы накануне как следует порепетировали.

Стараясь удержаться на ногах, я наступил на полы ее серебряного одеяния, и мы чуть не растянулись у ног Иерарха. Лорна крепко обхватила мою шею и всхлипывала мне на ухо о любви, воссоединении и разбитом сердце. Это были строчки из какой-то полузабытой пьесы.

Немного отодвинув ее от себя, чтобы получше рассмотреть, я заметил, как она косится на Иерарха, желая убедиться, что ее старания не пропали даром.

Лорна из тех людей, для которых всякое чувство будет недостаточно полным, если окружающие не удостоили его вниманием.

- Хорошо, Клиа, - помолчав, терпеливо произнес Иерарх, Я вижу, ты знаешь этого человека. Он говорит, что пришел забрать тебя назад, в Нью-Йорк.

Лорна не поворачивала к нему головы, и я понял, что она демонстрирует ему свой профиль. Не стоило так стараться, Иерарха не увлечь роковыми чарами, которыми жрецы одарили гостью из Рая.

После некоторых размышлений Лорна взвизгнула и повернула голову, чтобы порадовать и меня видом этого безупречного лица в три четверти. Я не был потрясен, но убедился в том, что на тех, кто ее не знает, Лорна может произвести очень сильное впечатление.

- Эдди, не может быть! - воскликнула она. - Ты и в самом деле проделал весь этот путь для того, чтобы забрать меня домой? О, Эдди, я ужасно скучала по тебе. Я...

Я слегка тряхнул ее.

- Перед тобой Эдди Бартон, поняла? - начал я. - Просто старый добрый Эдди, а не голливудский разведчик. Ты действительно хочешь вернуться?

Я говорил по-английски, и Иерарх нахмурился, глядя на нас.

- Конечно, хочу, - заверила Лорна, сверкая улыбкой, обнажающей все зубы во рту. Жрецы, очевидно, избавили ее от страха перед той машиной.

- Устала быть ангелом? - полюбопытствовал я.

- До смерти. О, это было забавно, но они не выпускали меня из Храма. Я хочу вернуться и показать себя. О, Эдди, они сделали из меня красавицу, не правда ли?

- Да, конечно. По возвращении ты можешь рассчитывать на контракт в Голливуде. Ну и каково тебе быть красавицей?

Она неожиданно улыбнулась - неловко и неуверенно, как маленькая девочка, одетая в роскошный, но, как она знает, чужой наряд. Лорна понимала, что эта внешность слишком хороша для нее.

Внезапно я почувствовал жалость к ней, увидев за прекрасным фасадом прежнюю Лорну - неуверенную в себе, шумную, честолюбивую, боящуюся провала и жаждущую успеха. Ну что ж, пусть на этот раз ей повезет.

- Сейчас мы возвращаемся назад, - важно заявил я по-малескиански - для Иерарха, надеясь, что это действительно так. Я чувствовал, что мой блеф проходит слишком легко, но не расслаблялся ни на мгновение.

Особенно настораживало отсутствие вопросов. Никто не спрашивал меня, как я попал в Малеско, что я делал в той комнате в Банях, откуда я знаю местный язык и, самое главное, - как и зачем я собрал эту толпу.

Иерарх посмотрел на Лорну, принимающую различные позы в моих объятиях, затем надул свои пухлые щеки, вздохнул и сказал:

- Вы действительно так думаете?

Последовал мягкий щелчок пальцев, и легкость, с которой проходил мой блеф, перестала меня беспокоить.

Плотная шелковая петля прижала мои руки к телу, в позвоночник уперся чей-то кулак, затягивающий узел на спине. В тот же момент другая веревка плотно стянула мои щиколотки, и я чуть не упал. Я понял, что мне не выйти сухим из воды.

Голубые сверкающие глаза Лорны расширились, она изумленно смотрела через мое плечо. Я повернул голову и увидел огромного жреца, на целый фут выше меня ростом. Он держал ту веревку, которой были связаны мои руки.

Немного поодаль стоял другой гигант, держа в руках конец веревки, обхватившей мои щиколотки. Стоило ему потянуть эту веревку, и я рухну на пол.

Сопротивляться было бесполезно. Любой из этих голиафов легким движением руки свернет мне шею.

Что мне оставалось? Я решил сохранять невозмутимый вид и не раздражать этих гигантов. Моя сила - в достойном спокойствии. Я отодвинул в сторону изумленную Лорну и устремил на Иерарха спокойный, мужественный взгляд.

Губы Иерарха слегка искривились в самодовольной усмешке.

- Обыщите его, - коротко приказал он.

На меня налетел целый рой жрецов. Я не видел, как они появились, потому что стоял спиной к двери. Множество рук тщательно обшарило мой экзотический костюм в поисках потайных карманов. Все было проделано добросовестно.

Возле Иерарха на отвратительном золотом столе быстро выросла небольшая кучка моих вещей. Каждый предмет рассматривали с глубоким подозрением, со всем обращались с крайней осторожностью, особенно с зажигалкой, которой я зажег прометеев огонь в нескольких кварталах отсюда.

В итоге я стоял с вывернутыми карманами, оставшись без личных вещей. Иерарх самодовольно посмотрел на Лорну, и я понял, почему это все проделывалось при ней. Он хотел показать ей свое могущество. Никому не провести Иерарха, даже гостю из Рая, и пусть другой гость знает об этом.

- А теперь, - удовлетворенно заявил Иерарх, - мы можем поговорить. Он неторопливо обошел стол, сел и начал перебирать пальцами мелочь, извлеченную из моих карманов. Потом он уставился на меня с видом человека, которому все известно.

- Вы явились сюда, - холодно начал он, - без приглашения. Вы доставили нам много хлопот, по каким-то своим причинам, которые меня в действительности не интересуют. Я знаю о вас все, что мне нужно. В Малеско все шло своим чередом, пока не появились вы, и я хочу, чтобы все вернулось на круги своя, прежде чем вы уйдете.

Я посмотрел на него с надеждой. Значит, я все-таки уйду? Интересно - куда?

- Я знаю, как вы пришли, - самодовольно продолжал он. Фалви будет должным образом наказан за то, что сунулся в Земные Врата, как и за то, что не доложил о вашем прибытии. Это ведь был Фалви, не так ли?

Я сохранял бесстрастный, геройский вид.

- Ну, хорошо, - сказал Иерарх. - Вас видели выходящим из комнаты, в которую вы могли войти только через Земные Врата. Вы вышли из нее через некоторое время после Фалви. Вам помогли спуститься по шахте, сами вы не знали, как это сделать.

Вы шли за Фалви до Бань. Там вы провели некоторое время в беседе с известным бунтовщиком. Выяснив, как пользоваться Святым Экраном, вы с его помощью сумели произвести определенное впечатление на некоторых моих людей, и я проявил к вам определенную терпимость, чтобы выяснить, каковы ваши планы.

Он сложил свои толстые пальцы в замок и рассматривал их с видом скромной гордости.

- Мудрость моей политики теперь очевидна.

Я в этом сомневался. Он рассказывал все это в расчете на аудиторию, но за стенами Храма меня все еще ждала толпа, от которой словами не отделаться. Я решил, что мой блеф удался в главном, и это меня спасет - Иерарх действительно не может ничего поделать.

Я знаю больше, чем он предполагает. Иерарх даже понятия не имеет о том, как далеко заходят мои знания. Позволить толпе двинуться к Храму было его серьезной ошибкой. Иерарх давно бы разогнал этих людей, если бы осмелился.

Этими рассуждениями я пытался вернуть себе уверенность. Потом я решил, что мне следует начать говорить раньше, чем она ослабнет.

- Мудрость вашей политики, - сказал я с тяжелой иронией, - подсказывает вам, что Лорну и меня следует отослать обратно в Нью-Йорк раньше, чем истечет час, который вам дали собравшиеся на площади. Кроме того, они вряд ли обрадуются, увидев меня связанным. Один час - не так уж много для всего, что нужно сделать, не правда ли? Время уходит.

Иерарх нахмурился. Он не привык идти на уступки. Мне пришло в голову, что он страдает той формой спеси, о которой когда-то читал в "Законах" Платона. Это результат несоответствия душевных качеств Иерарха и данной ему власти.

Эта болезнь присуща ему от природы, и выражается она в том, что его поступки продиктованы гордыней. Если бы человек, сидящий передо мной, не развил бы в себе эту болезнь, властвуя над целым миром, он был бы на голову выше простого смертного. Трону, который он занимает, две тысячи лет, и он скрипит под грузом накопленного величия.

Иерарх, несомненно, впадал и в другую классическую ошибку, смешивая себя со своим общественным положением. Он присвоил себе лично все величие, которое принадлежит институту иерархов. Одним словом, он был тщеславен.

Иерарх мрачно смотрел на меня. Уступки давались ему с трудом. Но за стенами Храма стояла такая толпа, с которой ему еще не приходилось иметь дело, и было заметно, что он помнит об этом. Он, как бы нехотя, опять щелкнул пальцами.

Я почувствовал, как веревки на мне ослабли. Они упали двумя петлями к моим ногам, и я шагнул в сторону, не глядя вниз.

- Вы поступите так, как вам прикажут, - сказал он, давая мне понять, что вовсе не идет на уступки. - Все не так просто. Вы правильно делаете, что полагаетесь на это сборище, но не переусердствуйте. Я всегда смогу разогнать их, если дело зайдет слишком далеко. Я бы предпочел этого не делать, но это в моих силах. Я воздержусь от крайних мер, пока это будет мне выгодно. Вы это понимаете?

- Я понимаю, что вы имеете в виду, - ответил я.

- Очень хорошо. Вы и Клиа возвращаетесь в Рай. Для этого мы организуем публичную церемонию. Вы сможете уйти при одном условии.

Он шумно выдохнул через нос.

- При одном условии, - повторил он. - Перед тем как уйти, вы выступите перед толпой. Для вас готовится короткая речь. Людям нужно сказать, чтобы они тихо разошлись. Им нужно объяснить, что они согрешили, позволив роковому любопытству одержать верх над собой, и что Великий Алхимик ими недоволен. Ваша речь будет дополнена несколькими сентенциями морального порядка о необходимости послушания жрецам и удвоения пожертвований Храму в знак искреннего раскаяния. Я верю, что после этого они тихо разойдутся.

Я смотрел на него в раздумье. Может быть, они и разойдутся. Так было бы лучше, но кто знает. А Иерарх довольно ловок. Такой ход поставит Кориоула на свое место. Он уготовил мне роль народного избавителя, а я на нее не согласен. Впрочем, теперь уж все кончится.

Но я все-таки чувствовал себя неловко. Меня нельзя упрекнуть в том, что я подстрекал толпу идти к Храму, напротив, я сделал все, пытаясь отделаться от нее. Правда, мне на руку то, что сейчас они здесь, но я не просил их следовать за мной.

Я им ничем не обязан. Меня поставили в это положение. Я оказался орудием Кориоула в его борьбе против Иерарха, и эта пассивная роль меня вполне устраивала.

Я вспомнил дядюшку Джима, и смущение мое усилилось. С ним произошла примерно такая же история. Попав в Малеско помимо своей воли, он сколотил банду из своих сторонников, заложников удачи, - этого я, по крайней мере, сумел избежать, - а затем бросил их, когда дело приняло слишком серьезный оборот. Теперь история повторяется.

- У вас нет выбора, - пояснил Иерарх. - Ваш отказ будет означать смерть этих людей. Мне не хотелось бы уничтожить ваших сбитых с толку последователей, но если обстоятельства вынудят меня, я это сделаю. Не забудьте, что это - моя страна, а не ваша. Здесь я хозяин.

Он втянул свои подбородки и надменно посмотрел на меня. Я поежился. Он был абсолютно прав. Это - его мир. Мне Малеско не нужен. Я хочу лишь вернуться в Нью-Йорк вместе с Лорной. И мне для этого предлагают самый простой путь.

"Пусть эти люди сами решают свои проблемы, - уверял я себя. - Почему они ждут, что появится некий волшебный избавитель и все за них сделает? Так они никогда ни к чему не придут. Для того чтобы добиться настоящего результата, нужно самому над ним как следует потрудиться, - это один из первых жизненных уроков".

- Если вы предполагаете напоследок разразиться вдохновенной речью, - сказал Иерарх, - то, пожалуйста, забудьте об этом.

Прищурившись, я посмотрел на него. Мне и в голову такого не приходило, он явно переоценивал мою озабоченность судьбой народа Малеско.

- Не забудьте, что весь технический потенциал этого мира находится в моих руках, - напомнил он мне. - Народу вряд ли удастся свергнуть меня. Так что не стоит даже поощрять подобные попытки. Вы, надеюсь, это понимаете.

Да, конечно, я это понимал. Я посмотрел на Лорну, которая была на удивление молчалива. Она вообще не следила за разговором. Как только из моих карманов достали пачку сигарет, одно страстное желание терзало ее, но она до того боялась Иерарха, что не могла вымолвить ни слова. От нее помощи не дождешься, она даже не знает, о чем мы говорим.

Я грустно вздохнул.

- Ну, хорошо, - сказал я. - Давайте начнем. Я произнесу вашу речь.

И чтобы сделать хоть что-то, я начал вправлять свои пустые вывернутые карманы.

ГЛАВА 15

Я никогда не выступал на такой огромной сцене, перед такой громадной аудиторией. По сравнению с этим театры Нью-Йорка кажутся крохотными.

Этот огромный вытянутый зал мог вместить больше зрителей, чем собралось народу на площади. Я топтался на позолоченной сцене в предчувствии суровых испытаний.

Рядом стояла Лорна, нервно поправляя одежды. Иерарх сел на отвратительный золотой трон, перегруженный орнаментом еще больше, чем тот стол наверху. Куда бы я ни посмотрел, везде стояли жрецы, народ еще не впустили. Двери были закрыты.

Над помостом находился большой круглый экран, на котором некоторое время назад я видел Нью-Йорк. Но теперь это было просто окно. Сквозь него я увидел крыши, и над ними - огромный купол Бань, огненные фонтаны и портрет Лорны в цветных огнях на стене дома.

Этот вид мне знаком с первых минут появления в Малеско. Я не мог понять, как они откроют проход между мирами здесь, внизу, если машина находится на верхнем этаже. Однако во время церемоний они делали это как-то.

Вверху за Земными Вратами постоянно следили жрецы типа Фалви, а здесь проход между мирами открывался в особых случаях, таких, как сейчас. В общем-то ничего загадочного в этом нет. Мы ведь тоже пользуемся дистанционным управлением, проводами и прочими хитроумными приспособлениями, которые кажутся пустяком по сравнению с этим чудесным явлением Земными Вратами.

Уже с полчаса я зубрил подготовленную для меня речь. Мне суфлировали два жреца. Речь была несложной. Я воспользовался случаем, чтобы задать жрецам несколько вопросов о Земных Вратах. Мой интерес к ним был понятен, ведь это тот трамплин, с которого я скоро отправлюсь в пугающую бездну.

К моему удивлению, я получил ответы на поставленные вопросы, правда, не такие четкие и ясные, как хотелось бы, но все же мне удалось выяснить некоторые интересные подробности. Я начал понимать, почему именно в Малеско обнаружили Земные Врата, тогда как наши ученые пока только теоретически приближались к этому.

Дело в том, что алхимия признает идею превращения полумистическим способом, который тем не менее основан на твердом знании физики. Несмотря на Ньютона и его яблоко, вера предшествует практическому опыту.

Люди жили и до Ньютона, но, узнав о законе притяжения, они получили возможность что-то создавать, а не просто использовать то, что было под рукой. Конечно, и малескианцы сумели построить Земные Врата не раньше, чем были открыты определенные сплавы, технологии и изотопы.

Мы передвигаемся с помощью кинетической энергии, которая дает нам возможность перемещаться далеко и быстро. Но есть и другая энергия - потенциальная. Мы помним о ней, когда строим мост. Ясно, что мы строим его так, чтобы он не рухнул, применяя для этого прочные материалы, выдерживающие давление и напряжение. Римляне использовали камень. Они не смогли бы построить мост через залив в Сан-Франциско. А мы сумели это сделать с помощью металлических сплавов.

Иногда кинетическая и потенциальная энергии работают вместе - это разводной мост.

Наподобие него и устроен малескианский аппарат для наведения моста между двумя мирами. Катод и анод могут быть из твердых металлов, но то, что проходит между ними, - есть энергия в чистом виде, электронная по своей природе. И Земные Врата появились в результате соединения кинетической и потенциальной энергий.

Углубляясь в теорию вероятности, можно заметить, что она не работает на атомном уровне. Пока наша наука затрудняется объяснить этот факт, подобно тому, как ученые во времена Галилея не могли объяснить в свете своих теорий, почему два шара, деревянный и чугунный, сброшенные с вершины башни, ведут себя так нелогично.

Малескианские ученые-алхимики тоже заметили недостатки теории вероятности, ведь они знают о Земле и" о том пространственно-временном расколе, произошедшем еще во времена Древнего Рима. Они подумали, что, возможно, в этом и ключ, что где-то на атомном уровне и следует искать недостающее звено. Скажем, в Малеско - катод, а где-то на Земле - анод.

Оставалось только найти ту форму энергии, которая соединила бы края расширяющейся бреши.

И они сумели это сделать, хотя и потратили на это много времени. Сначала они познакомились с энергией атома, а потом нашли и то, что искали. Странно, но это оказалось не самой сложной частью работы.

Самая большая трудность, как мне объяснили жрецы, заключалась, во-первых, в создании потенциала, достаточного для преодоления пропасти между мирами, а во-вторых, в управлении этой громадной энергией. (Вспомните атомную бомбу. Создать-то мы ее создали, а вот как управлять ею...)

Мощность этой атомной энергии была так велика, что иногда Земные Врата выходили из-под контроля, и два мира самопроизвольно встречались на считанные секунды несколькими квадратными футами пространства. Но Врата всегда закрывались вновь.

В такой момент я и очутился в Малеско. Два мира соединились на короткое время, и, когда я звал Лорну, Фалви услышал мой голос, справедливо рассудив, что все дело в Земных Вратах. Тут его и одолело любопытство. Возможно, этим же объясняется то, что Жанна д'Арк слышала голоса.

В Малеско существует легенда, что еще до постройки Земных Врат здесь неизвестно откуда появился человек, которого звали, кажется, Питер Рагг. Возможно, тогда брешь между мирами была меньше и переход был не так сложен.

Существует также рассказ о малескианце, бесследно исчезнувшем в открытом поле. (Не интересно ли вам будет узнать, что его имя, как мне удалось выяснить, звучит примерно как "Каспар Хаузер"?)

Теперь я жалею, что задал мало вопросов. Жаль, что жрецы отвечали на них так туманно. Ведь Земные Врата - величайшее из чудес науки. Но тогда я не мог ни на чем хорошенько сосредоточиться, меня охватило волнение перед грядущим спектаклем.

Я стоял лицом к залу, повторяя первые строки моей речи, раздумывая о том, где находится выход, и сожалея, что время тянется так медленно и мы с Лорной еще не дома. Но тут грянули трубы, и дальний конец зала скрылся в мерцающей дымке.

Я решил, что у меня рябит в глазах, однако вскоре разглядел, как сквозь дальнюю стену зала сочится бледный свет. Там загорелась огромная буква "А", и мне стало ясно, что это не стена, а громадный занавес.

Он вздрогнул и пополз вверх. Снова грянули трубы, и за первым поднялся второй занавес, свинцово-серый, потом - третий и четвертый, тонкий, расшитый золотом. Сквозь него проступали неясные очертания площади, на которой собрались мои преданные сторонники.

Занавес искажал картину, однако я покинул площадь полупустой, а теперь она вся была заполнена людьми. Я предполагал, что за это время толпа поредеет. Я ожидал даже худшего: что к тому моменту, когда настанет время положиться на поддержку этих людей, все разойдутся. Но Кориоул оказался умнее, чем я думал.

Поднялся последний позолоченный занавес, и с помоста мне стало видно, что площадь представляет собой одну сплошную бурлящую массу лиц, обращенных ко мне. Но это было еще не все.

Улицы, примыкающие к площади, были также заполнены народом. Казалось, здесь собрался весь Малеско. Мои проводы обещали превратиться во внушительную церемонию. Люди стояли так плотно, что яблоку некуда было упасть.

Когда поднялся занавес, толпа хлынула в Храм так, что стены загудели, хотя люди не кричали; увидев меня, они вообще не издали ни звука. Похоже, я ошибся, полагая, что увижу нечто вроде демонстрации. Люди тихо переговаривались между собой, но вели себя весьма сдержанно.

Мне показалось, что толпа настроена серьезно.

Это меня испугало. Смогу ли я справиться с ней? Сможет ли Иерарх? Я не знал, какое оружие у него припасено, но мне подумалось, что всю эту массу людей не сможет уничтожить даже атомный взрыв, а случись такое, погибнет лишь головная часть этой толпы.

Мне казалось, что если это произойдет, то бесконечная, исчезающая в дали улиц толпа непременно хлынет вперед, найдет и уничтожит любое устройство, несущее смерть, раньше, чем все успеют погибнуть. Я не оглядывался на Иерарха, но чувствовал на помосте холодное дыхание... страха, пока жрецы готовились приветствовать собравшихся.

Быстрее, чем я рассчитывал, зал наполнился народом - мужчины и женщины плотно стояли плечом к плечу, внимательно глядя на помост и на меня. И вместе с ними Храм наполнила атмосфера необычайно напряженного ожидания, она все сгущалась и, казалось, давила на всех нас.

В передних рядах я заметил лицо Кориоула.

Он стоял примерно в двадцати футах от меня и смотрел, как кот на мышь, не сводя глаз. Мне был неприятен этот взгляд. Я отвел глаза и обнаружил другое знакомое лицо, еще ближе. Это был Дио.

Он по-прежнему выглядел сонным, как человек, который провел тяжелую ночь и плохо отдохнул. Но теперь к этому добавилось что-то еще, он был слишком мрачен. Я поневоле задумался о Дио.

Прежде я как-то не успел подумать о том, откуда Иерарх имеет такие подробные сведения о моем пребывании в Малеско. Теперь все стало ясно, это - работа Дио. Он, вероятно, толкался у дверей Фалви, надеясь на удачу, и ему повезло.

Возможно, он и раньше подозревал Фалви в связях с подпольной организацией, а теперь поймал его с поличным благодаря моему появлению. Этим и объяснялось алчное выражение предвкушения триумфа на его лице, когда он помог мне спуститься в шахте и отправил в город на волю случая, в надежде, что я выведу его на что-нибудь интересное.

Такова политика Дио, об этом говорил и Кориоул, только что мне от этого? Дио - сам за себя, и ни за кого больше. И теперь он мрачен. Почему? Он, конечно, передал Иерарху ценную информацию. Но какую награду получил? Судя по выражению его лица, явно не ту, что ждал.

Его даже не пустили в кабинет Иерарха во время моего официального визита, он вынужден был толкаться в коридоре. Для Дио этого недостаточно, явно недостаточно. Я подумал о том, как жрецы продвигаются по служебной лестнице. Возможно, по старшинству. Дио молод. Очевидно, он не согласен ждать пятьдесят лет, пока признают его заслуги; он хочет получить все и сейчас.

А поскольку за донос на Кориоула его отблагодарили недостаточно, он постарается выкинуть что-нибудь более значительное. Мне не нравилось, что Дио стоит так близко ко мне. Я намеревался вести игру только с Иерархом. Пока у меня нет выбора, но если появится какая-нибудь лазейка, не хотелось бы видеть совсем рядом с собой Дио, который только и ждет момента, чтобы прыгнуть мне на спину, когда я отвернусь.

Вверху раздался низкий грохот. Я вместе со всеми поднял голову. Глухой ропот прошел по всему залу. В верхней части стен между изображениями животных находились золотые буквы "А". Вот за ними-то и появилось зловещее свечение.

Я со страхом понял, что такой же свет излучало оружие жрецов, похожее на молочную бутылку. У меня заболели глаза при воспоминании о тех ослепительных лучах.

Но те аппараты были размером с молочную бутылку, а эти достигали шести футов в диаметре. Стена ощерилась большим количеством этих пушек, чьи жерла прикрывали золотые буквы "А". Иерарх решил не испытывать судьбу, - одновременная вспышка из каждого жерла несомненно испепелит всю толпу.

Я надеялся - совсем не как герой, - что помост каким-то образом изолирован на случай подобных катаклизмов.

Собравшийся народ по-прежнему не проявлял никаких эмоций - не было на лицах ни страха, ни злобы. Они ждали. Тысячи поднятых к помосту лиц были преисполнены решимости. Все взоры были обращены на меня.

Моя речь была краткой. Я выучил ее достаточно легко. Текст лежал передо мной на маленьком столике из стекла и золота. Ожидая своего выступления, я пробежал глазами первые строчки.

"Народ Малеско... хм-хм... Великий Алхимик в Раю обеспокоен вашим греховным любопытством... хмхм... послал меня, чтобы предупредить вас... хм-хм... о наказании за ваше своеволие... хм-хм... возвращаюсь в Рай и забираю Клиа назад из этого оскверненного... хм-хм..."

Раздался низкий звук спиралями изогнутых труб. Над толпой повисла мертвая тишина. Я знал, что у меня никогда больше не будет такой публики. Они были со мной, все до единого. Они любили меня. Ну что ж, через десять минут все закончится.

"Это не твоя игра, Эдди, - уверял я самого себя, ожидая, пока уляжется эхо рожков. - Ты просто актер. Ты и раньше играл злодеев. Это крохотный выход под занавес. Через десять минут ты будешь дома, в Нью-Йорке, а эти люди пусть дальше выясняют свои отношения".

Эхо смолкло. Я сделал глубокий вдох и заговорил. Поначалу мой голос дрожал, но я овладел им после первых же слов. Усилители работали отлично. Я убедился, что меня слышат даже в задних рядах.

Я прошел "Великого Алхимика в Раю" и далее попытался вложить в слова отеческий укор, входя в роль, которую играл. Что тут думать? Я не писал этой пьесы. Это не моя игра, это не моя игра... это не...

Это не пройдет.

Сомнений не осталось. В задних рядах начал подниматься ропот, когда я еще не одолел и двух строк своей речи. Я вытянул руки и стал говорить громче, немного импровизируя, чтобы дать им возможность успокоиться.

Это помогло на короткое время, и я продолжал говорить, чувствуя, как у меня холодеют ноги. Мне это не нравилось. Мне это совсем не нравилось. Мне не нравилась моя речь и роль, которую я играю. Мне казалось, что Иерарх совершил большую тактическую ошибку.

Всегда нужно учитывать психологию. Нельзя отнимать у человека дорогую для него вещь, не дав что-нибудь взамен. Эти мужчины и женщины пришли сюда преисполненные решимости действовать, от них не отделаешься, заявив: "А теперь расходитесь по домам, как послушные дети".

Я недооценивал Иерарха. Он знал, что делает. Ропот толпы угрожал вот-вот заглушить мою речь. Я почувствовал рядом с собой какое-то шевеление, отступил назад и, растягивая слова, оглянулся.

ГЛАВА 16

Это была Лорна. Она сделала вперед такой грациозный, плавный шаг, какого не знала в Нью-Йорке. Она протянула руки к толпе, и на серебристых рукавах огнем заиграл свет. Лорна заговорила воркующим, проникновенным голосом, без труда заполнившим весь зал.

- Вы разгневаны, - проговорила она на чистейшем языке Малеско. - У вас есть на то причины. С вами поступили несправедливо! - серебристые нотки негодования зазвенели в ее голосе. Меня смутили и ее слова, и великолепное владение языком - Лорна не способна на экспромты. И тут я понял, что Иерарх задумал. Последние полчаса не я один учил свою роль, Лорну, очевидно, тоже натаскивали, как раз на такой случай.

Озадаченная толпа хранила мертвую тишину. Я тоже был озадачен. Вдруг я увидел глаза Кориоула, горевшие злобой и ненавистью. Он понимал, что сейчас произойдет, как понимал это и я.

Таков был с самого начала план Иерарха, и он не собирался посвящать в него меня. Он сразу понял, с кем имеет дело, и знал, что я соглашусь произнести эту относительно безвредную речь, но ни за что не пойду на то, что сейчас делает Лорна.

- Этот человек заслужил ваш праведный гнев! - хрипло крикнула Лорна. - Он и его люди исподволь, как змеи, пытались посеять раздор между вами и вашими любимыми жрецами. Он завидует вашей судьбе. Вы пройдете добродетельный жизненный путь и перевоплотитесь в Раю.

Но он никогда не попадет в Нью-Йорк, он пытался отнять и у вас это право. Народ Малеско, я отдаю вам этого человека, накажите его по своему усмотрению!

Театрально взмахнув серебристым рукавом, Лорна указала вниз прямо перед собой.

- Кориоул! - пронзительно закричала она. - Кориоул!

Люди Иерарха, находившиеся в толпе, мгновенно подхватили этот крик, - он позаботился обо всем. Его марионетки были расставлены по всему залу, и у них были сильные голоса.

- Кориоул! - кричали они с хорошо отрепетированным гневом. - Кориоул обманывал нас! Хватайте его! Держите Кориоула! Не дайте ему уйти!

Толпа бесновалась в нерешительности. А над ней все более зловеще светились золотые буквы "А": притаившаяся за ними разрушительная сила ждала своего выхода.

"Схватить Кориоула! - раздалось несколько слабых нерешительных голосов. Наиболее внушаемые люди быстро присоединялись к тем, кто производил наибольший шум: - Держите его держите Кориоула!"