Записки кельды, часть 1

14. «ПРЕДЧУВСТВИЯ ЕГО НЕ ОБМАНУЛИ…»

МАКСИМ И МАРИНА

Из санитарной машины выкатили каталку, всю обвешанную какими-то трубочками и датчиками. На лице лежащего была прозрачная пластиковая маска с подводящими трубками — искусственная вентиляция, должно быть. Или ещё какая байда, я не разбираюсь. За каталкой шёл врач.

Марина оказалась вовсе не такой, какую я успела себе представить. Почему-то я ожидала увидеть девушку, похожую на Одри Хёпберн, такую тоненькую, с аккуратным чёрным каре и обязательно с чёрными кругами под глазами. Из совпадений были: круги под глазами и цвет волос, жгуче-чёрных, заплетённых в две простые толстые косы. Марина оказалась крепкой, широкой в кости, с шикарных размеров бюстом и с раскосыми якутскими глазами на совершенно зарёванном лице. Одной рукой она судорожно цеплялась за каталку, второй держала крепко сбитого черноволосого мальчонку. Младенец спал в слинго-рюкзаке на груди.

Я пыталась разглядеть Максима сквозь стену портала, отделяющую один мир от другого. Неудивительно, что врачи сказали об отмирании мозга… при таких повреждениях… было плохо видно, как сквозь плёнку, и я постаралась максимально сосредоточиться. Параллельно мне хотелось разглядеть душу — а вдруг парень и вправду уже ушёл, и все эти показатели жизнедеятельности — всего лишь результат усилий современной медицины, поддерживающей безжизненную уже плоть? Да нет, вон он! Душа, спасаясь от нестерпимой боли, спряталась так глубоко, что перестала отражаться в жизненном плане. Смотреть одновременно в обе транс-реальности оказалось как… вот если бы перед глазами стояла вертикальная стена — и один глаз смотрит с левой стороны, а другой — с правой. И слева, например, подводный мир кораллового рифа, а справа — лес ночью. Кошмар, мозг чуть не сломался. Я так ушла во внутренний план, что забыла поддерживать себя и повалилась, едва не треснувшись лбом в стену портала. Вова поймал, спасибо ему.

— Камлает, однако! — прокомментировал Кадарчан.

Врач чопорно поджал губы.

Мирон смотрел на меня настороженно, а Марина — с безумной надеждой.

— Марин, такое дело… Мужа я твоего вылечу — в конце концов, я обещала. А на счёт тебя — я предлагаю сперва с мужем посоветоваться. Вдруг он не захочет к нам в посёлок? — Илья хотел было что-то возразить, даже рот уже раскрыл, но передумал и нахмурился. — Двое малолетних детей — это тяжело. Если бы мало́му было хотя бы пять лет… Опять же, пока здесь ему станет пять — у нас пройдёт двадцать. Решать вам.

Губы девушки упрямо сжались.

Я кивнула Мирону:

— Отключайте всю вашу аппаратуру и закатывайте.

Врач помедлил.

— Поскорее, пожалуйста, нас ждут дела! — ещё я на спектакли под названием «вы не настоящий врач» не смотрела!

Я отвернулась и отошла в сторону. Кадарчан что-то прикрикнул, бряканье оборудования разом приобрело гораздо более бодрый характер, что-то тревожно тоненько запикало.

— Любимая! — муж всегда контролирует ситуацию лучше меня. Носилки были уже на нашей стороне. Максим начал хрипеть и стремительно синеть. Я привычно уже попросила Вову:

— Держи меня!

Положила руку на лоб своего пациента и провалилась внутрь. В принципе, страшно, но не очень. Аккуратная, тщательная работа с телом, а потом с душой заняла у меня около десяти минут по времени «снаружи». Время «внутри» я не взялась бы оценивать, там всё и всегда было не так. Я вышла, разом почувствовав тёплые поддерживающие меня мужнины объятья.

— Спасибо, милый, я уже стою, — Максим спал, всё ещё пристёгнутый к носилкам страховочными, видимо, ремнями. — Распутай его, пожалуйста, и я его разбужу.

— Хорошо.

Он начал выполнять работу санитара, Илья и Кадарчан с энтузиазмом к нему присоединились. Приезжий врач взволнованно подавал советы из-за черты. Ну, и где ваш пафос, доктор?

Пока мужики были заняты, я присела на лавочку и маленько подпиталась сама. Всё время забываю про себя, иногда от внутренних усилий аж подплющивает…

— Готово, однако!

— Иду! — я положила ладонь Максиму на лоб. Особой нужды в этом нет, но на камеру, я думаю, так эффектнее: — Проснись!

Максим открыл глаза, сел, ничего не понимая. С трудом узнал помолодевших, радостно хлопающих его по плечам Кадарчана и Илью. Откуда ни возьмись появился пакет с одеждой…

— Максим! Макси-и-им!!! — Марина, ревела, послушно стоя по ту сторону границы миров. Надо же, какая внутренняя дисциплина!

Кадарчан и Илья успели сказать Максу о невидимой стене. Так, пошёл с женой разговаривать, посмотрим.

Мирон откашлялся, привлекая моё внимание. Гляди ты, деликатный какой!

— Вы можете обращаться ко мне «госпожа баронесса». Слушаю вас внимательно. Только недолго. Кто там у вас ещё?

Мирон аж поперхнулся.

— Откуда вы знаете?

— Вижу, — я не стала пояснять, что вижу по его поведению, основываясь к тому же на предположениях Вовы. Ну серьёзно! Не думаете же вы, что мне беспрерывно хочется залазить к каждому человеку в голову? Пф-ф-ф… Но впечатление это произвело нужное. Мирон сдёрнул фуражку и вытер проступивший на лбу пот.

— Девушка… госпожа баронесса, погодите! Сперва — спасибо вам за сына!

Сын! Так я и думала.

— На здоровье! Обращайтесь.

— Так вот, я и хотел…

— Дорогой Мирон! Предлагаю прекратить невнятные телодвижения и начать выражаться со всей пролетарской искренностью! — Мирон крякнул. — Кого вы ещё привезли?

— Трое сотрудников, сильно обгорели при тушении…

— Стоп! Таких подробностей не надо. Какой прогноз дают врачи?

— Да никакой… — Мирон угрюмо уставился в землю. — Как с Максимкой же: мы работаем… Работают-работают, а…

— По-нят-но. И вы решили спасти их, перекинув нам? А семьи?

— Семьи согласны.

— М-м… А мужики-то сами согласны? Они вообще в сознание приходят?

— Да там наоборот, обкалывают их, чтоб спали.

— Сильные боли, я так понимаю…

Мирон кивнул.

Со стороны оцепления раздался странно усиленный и слегка искажённый Галин голос:

— Мам!.. Ма-ать!..

— Так, Мирон! Во-первых, дайте проезд моему ребёнку или вам придётся платить за дополнительное время крану.

— Мы заплатим.

— Хорошо. Тогда скажите своим, пусть её сюда пропустят.

Мирон обернулся и проорал:

— Петров! Пропусти девушку!

— Во-вторых, сейчас вы выгружаете своих пострадавших, и они должны услышать наш манифест. Обращённый ко всем манифест, Мирон. То есть они должны быть в сознании, понятно? Если ваши парни согласятся принять наши условия — мы их принимаем в поселение как подданных — и я их исцеляю. Донесите до них эту мысль, пожалуйста. Если нет — по каждому случаю мы будем договариваться отдельно: возьмусь ли я лечить, когда и за сколько. Можете начинать. И снимите оцепление, чтобы люди могли подойти и слушать.

— Мать! — слегка запыхавшаяся взбудораженная Галя осторожно, чтобы не залипнуть раньше времени, протянула мне рупор, сваянный, по всей вероятности, из картона, скотча и прочих подручных материалов. — Это тебе от тёть-Наташи подгон, её на продлёнке выручал!

— Классная штука!

— Вова, привет! Ой, тётя Аня! Лёня! — все активно бросились здороваться. — Там это! Крановщик волнуется.

— А пускай не волнуется! — Вова решительно пресёк панические настроения. — Скажите ему, что зато его покажут по телеку и на официальных ресурсах баронства Белый Ворон будет его бесплатная реклама, аж на целый месяц! Если он вас аккуратно в портал загрузит, конечно.

— Ладно!

МАНИФЕСТ

Галя умчалась. Белая и пятнистая машина перестроились, парни в камуфляже тоже сместились, отделив собой небольшой уголок вблизи прохода, на который уже выкатывали первые утыканные приборами носилки, а я залезла на стол. Не возмущайтесь так, я сняла свои любимые кроссовки и расстелила на столешнице несколько чистых листков, чтобы не натоптать. Примерилась к рупору.

— Граждане бандиты!!!* — народ на площадке замер, я засмеялась прямо в рупор: — Всегда мечтала так сделать! Жаль, Высоцкий умер — ушёл бы с нами!

*Место встречи изменить нельзя. Бессмертный фильм.

— Итак, начнём сначала! Добрый день! Вам пришлось немного подождать сегодня. Не расстраивайтесь, ваша малая жертва спасла жизнь одному хорошему парню. Многие из вас, должно быть, в курсе произошедших с нами после перехода событий. Не исключаю, что вы могли слышать разные варианты, слухи, домыслы и так далее. В связи с этим баронство Белый Ворон заявляет об официальном открытии собственных информационных ресурсов: блога, страниц в соцсетях и видеоканала. Там вы сможете не только прочитать всю настоящую правду о нас, но и увидеть прекрасные картины и рисунки, выполненные нашими художниками! На этих произведениях искусства — окружающий нас мир, наши повседневные заботы, наши люди. Также начнёт принимать заказы интернет-магазин! Милости просим!.. Рулить этим великолепием будет вот этот молодой человек, Леонид Стольников. Лёня покажись! — Лёня помахал одной рукой, второй продолжая снимать меня на телефон. — Уже завтра он разместит все интернет-адреса наших ресурсов на этих прекрасных досках объявлений!.. Возвращаясь к началу! За эти дни с нами столько всего произошло, что мы несколько пересмотрели и упорядочили наши взгляды на развитие нашего поселения. Всё это вылилось в определённую концепцию. Манифест. Сейчас глава нашего поселения вас с ним ознакомит. Если кто не в курсе — барон Владимир Воронов, собственной персоной!

Я сунула рупор под мышку и захлопала. Народ по инерции присоединился, вышло так неплохо.

Вова помог мне спуститься со стола, отказался от рупора и залезать никуда не стал, только расправил плечи и руки положил на ремень. А потом зачитал людям обновлённый манифест. Вот у него командирский голос, скажу я вам!

ЕЩЁ ТРЁХСОТЫЕ

Сам манифест вызвал у публики совершенно разные эмоции. Кто-то одобрял, кто-то спорил, а кто-то и начал ворчать и даже возмущаться. А вы как хотели? Как говорила одна моя знакомая, «я не сто долларов, чтобы всем нравиться». Сейчас, конечно, пословица про доллары не особенно актуальна, но смысл-то…

Среди МЧС-ников усилилось движение. Видно было, что люди, стоящие у изголовий лежащих, о чём-то разговаривали с ними, плакали, кивали, всплёскивали руками. Врач метался между каталками, совершал какие-то манипуляции.

Я поискала глазами Мирона и снова взялась за рупор.

— Так, товарищи. Сейчас вы подумаете, сформулируете свои вопросы. Не торопитесь, дайте им созреть. Все ваши вопросы вы сможете задать в названных мной интернет-сервисах. Леонид их соберёт, систематизирует и представит нам, а потом запишет наши ответы. Небольшое интервью получит пресса, немного позже, — я убрала говорильник и спросила Мирона, стоявшего по ту сторону стола: — Господин Мирон, ваши люди услышали наши слова?

— Да, госпожа баронесса!

— Есть кто-то, кто согласен с нашим манифестом?

— Все трое согласны. Жёны хотят пойти с ними.

— Не вижу препятствий. Закатывайте. И одежду не забудьте подготовить.

— По очереди?

— Нет, зачем людям мучиться! Всех троих катите, — каталки тронулись с места, каждую толкала женщина; мне пришлось в очередной раз приложиться к рупору (действительно, удобная штука): — Дамы и господа, если кто-то хочет переговорить конкретно по переселению, просим обождать — у нас трое тяжёлых с ожогами. И, ПОЖАЛУЙСТА, ДАМЫ И ГОСПОДА, освободите дорогу крану, я вас прошу… Галя, заезжайте!

На площадку крадучись начал заруливать заждавшийся кран-борт, гружёный большой, до отказа набитой всяким нужным барахлом повозкой.

Я заторопилась к подоспевшим каталкам. Если с той стороны портала был асфальт, то здесь — не сильно гладкий прибитый луг. Илья, Кадарчан и подошедший Андрей помогли женщинам подтащить носилки на весу и аккуратно поставить, чтобы они не загораживали проход, и всё равно лица лежащих искажались от боли при каждом покачивании. Незачем это. Я повела рукой и усыпила всех троих. Пристально посмотрела на жён.

— Девочки, не мешаем, не дёргаемся — понятно?

Все три женщины напряжённо кивнули и замерли в изголовьях. Я прямо чувствовала бешеный стук их сердец и безумную надежду…

Вова уже стоял позади меня, страховал:

— Держу?

— Ага.

Проваливаюсь во внутренний план.

Вот новость! Оказывается, я могу видеть троих лежащих рядом больных одновременно. Это весьма ценно. И могу параллельно лечить! Чрезвычайно полезная опция!

Ну, поехали!

Я рывком выскочила из транса и сразу спросила мужа:

— Сколько?

Почему-то мне всегда интересно.

— Двадцать две минуты, — Вова знает этот мой прикол и каждый раз засекает время.

— Нормально.

Мои пациенты уже проснулись и вместе с жёнами обрушили на нас поток благодарностей.

— Спокойно, товарищи! Запомните это чувство, переживём его немного позже! Сейчас ваша задача — сместиться в сторонку, например, за портал — и привести себя в порядок. Хотя бы относительно. Стереть с себя эти корки, лекарства и прочее. У ваших медиков должны быть какие-нибудь влажные салфетки. Помыться, к сожалению, можно будет только на острове, в дороге останавливаться не будем. Придётся пока потерпеть.

ПОПОЛНЕНИЕ

За двадцать две минуты моего отсутствия:

Галя с Кирей торжественно вошли в портал, наша большая повозка была помпезно подана кран-бортом и ожидала Вову для отбуксировки — чем он, кстати, немедленно и занялся, обставив событие чрезвычайно театрально: сперва Галя, Кирилл и присоединившийся Андрей громко сокрушались, что нет подходящих лошадей, способных вытянуть вес такого большого фургона, а потом красиво вышел Вова и, не напрягаясь, оттащил его в сторону, произведя на зевак глубочайшее впечатление.

Максим успел выслушать подробный рассказ о своём пребывании в коме, приключениях дедов и наших с Вовой подвигах, воссоединился с женой и детьми — и теперь тоже стоял в очередь с благодарностями. Потом, всё потом.

Замечательный мужик и отличный мастер Никита, владелец четырёх рыжих лошадок и прекрасной наковальни, смущённо ждал возможности официально влиться в наши ряды.

Конниковы тоже перебрались на эту сторону и, оправдывая свою фамилию, вовсю знакомились с Андреевым табуном.

Аля, оказывается, должна была дождаться сына Петьку из какого-то хитровыдуманного санатория, в котором тот отдыхал по инвалидной путёвке, во-вторых встретить заказанных нами жеребят, которые приедут только через три дня. Староземных, конечно же. Остальные две дочки Савельевых предпочли остаться на Старой Земле, с бабушкой. Ясно.

Больше новостей не было.

Вова раскрыл рюкзак и в считанные минуты распродал бо́льшую часть рыбы. Остатки мы вручили Анне с Лёней — для обзора, я же говорила. Пока эти трое между собой сговаривались и уже снова записывали видео с Вовиным рассказом про рыбу, я вспомнила про обещание ответов для прессы и подошла к переминающейся репортёрше.

— Три вопроса, — я посмотрела в девственно-пустые глаза… не поймёт… — Я разрешаю вам задать три вопроса. Первый?

— А!.. Почему вам не нравятся феминистки?

— Ну почему же, мне нравятся настоящие феминистки. В определённом смысле я и себя считаю феминисткой, поскольку выполнять рядом с мужчиной исключительно декоративную функцию я бы не смогла. А вот тех истерических психованных бабёнок, которые весь мир наводнили своими нездоровыми идеями, я действительно не уважаю. Потому что они — тупые курицы, которые не видят, что все люди — разные, что это хорошо, и именно в этом сила социума. Второй?

— Вы действительно не принимаете курящих?

— Вы невнимательны. Мы принимаем и курящих тоже. Только для курения нужно будет пройти за границу поселения.

— То есть, как вы сказали, за двадцать километров?

— Нет. Не за границу баронства, а за границу, допустим, посёлка, понятно? И это был третий вопрос.

— Ой, нет-нет, ещё один, пожалуйста!

Я посмотрела: Вова всё ещё что-то вкусно рассказывал про рыбу.

— Ладно, давайте.

Репортёрша закусила губу и меленько затряслась, видимо, выбирая из сонма роящихся в её головёнке вопросиков:

— Вы поставили в своём… э-э-э… обращении… довольно жёсткие условия. А вот если люди, например, не со всеми пунктами согласны, и захотят защитить свои интересы, м-м-м… права… например, представители сексуальных меньшинств тоже хотят иметь детей…

— Какие молодцы! — с жизнерадостным кретинизмом воскликнула я.

Оператор хрюкнул.

— Что? — не поняла деви́ца.

— А вы знаете, я ведь слышала о некоем занимательном эксперименте. Страну только забыла. В Африке, кажется, во всяком случае президент был однозначно чёрный. Так вот, когда к нему пришла парочка геев с аналогичными претензиями, он посадил их в тюрьму. Гуманно, в камеру на двоих. Сказал, как только кто-либо из них забеременеет — сразу отпустит обоих. Вот такая вот загогулина… — репортёрша приоткрыла рот и захлопала приклеенными ресницами. — Меня как-то возиться с тюрьмами не прёт, поэтому жить — пожалуйста. Бороться за права — увольте. С правами — на йух. Читайте по буквам. Вы же средство массовой информации, всё должно быть цензурно. Так что все борцуны за права дружно идут на йух. И там пусть имеют свои права в своё удовольствие. Всего доброго.

Хватит. Идиотия должна быть строго дозирована.

Я мило улыбнулась и пошла перекинуться напоследок парой слов с подругой, однако (вот оно, влияние на меня речевых традиций малых северных народов!) была снова перехвачена Мироном.

— Госпожа баронесса!

— Слушаю вас!

— Благодарю вас за моих ребят!

— Ну, теперь это — наши ребята, так что — вам спасибо.

— И тем не менее. Мы бы хотели поддержать ваш посёлок.

— Чем?

— Палатки, спальники, тушёнка… — он начал перечислять, широкими жестами загибая пальцы.

— Так, Мирон, пойдёмте-ка сядем, а то я всё время за вас переживаю. Стол широкий, там у вас будет меньше шансов случайно зацепиться. Я, конечно, рада буду видеть вас на нашем острове, но рады ли будете вы так же сильно как я — что-то я сомневаюсь, — мы сели. — Итак, вы хотите дать за своими людьми, так скажем, приданое?

— Ну, можно сказать и так. Что там они сами решат — их дело, но от себя нам бы хотелось, да.

— Дайте-ка я догадаюсь… Вы даже что-то привезли с собой в этой прекрасной камуфлированной машине? Да?

— Так точно, привезли.

— И на чём мы всё это богатство повезём? — Мирон подвис. — Вы, видимо, не в курсе, что до нашего острова добрый десяток километров по прямой. А с обходами и бродами больше пятнадцати выходит.

— Та-а-ак… И что делать?

— Могу предложить вам подождать нас. Мы доедем до острова, разгрузимся — и вернёмся где-то к двенадцати-часу. Или (я посмотрела в листочек с соотношением часов) к шести часам вечера.

— Давайте к двенадцати.

— Сейчас муж освободится, по времени уточним — вдруг у него уже какие-то планы.

— Я бы хотел ещё касательно сына переговорить: что нужно, чтобы устроиться? Может быть что-то конкретное, большое — на всех, раз у вас так организовано?

— Ой, это вам нужно втроём сесть, мужикам. Может, как раз когда мы второй раз вернёмся? Я только с женской стороны могу сказать: быт у нас пока прихрамывает. Сейчас народу станет больше — нужны баки, типа столовских. Представляете себе? Здоровенные такие кастрюли. Как их на костёр мостырить, я опять же не представляю. Может быть, котлы? — я незаметно для себя пустилась в рассуждения; Мирон, на удивление, раскрыл планшетку и начал делать какие-то пометки. — С мытьём опять же пока что сложно. Ну, сейчас пока тепло, на речку ходим. Вот острог закончим — тогда баня на очереди. Столько всего надо, хоть разорвись! — я посмотрела в сторону луга, где периодически проносились ускоренные в четыре раза лошадиные силуэты. Солнце уже почти забралось в зенит. Блин, неправильное время мы выбрали, это точно! Полдня уже прошло.

— А вот этот фургон, я смотрю — с окнами.

— Да! Он как домик сделан. Говорят, до пятидесяти градусов мороза держит.

— Серьёзно?

— Ага. Там внутри печка установлена, встроенный шкаф, мебель кой-какая — это уже по выбору.

— Вы заказывали? Или готовый брали?

— Заказывали, но я думаю, сейчас есть и готовые — спрос рождает предложение, как говорится. Я вам адрес могу сказать, если интересно.

— Конечно, интересно. Давайте! — Мирон начал записывать.

Подошёл Вова.

— Любимая, нам, наверное, сегодня придётся сюда ещё раз вернуться.

— Я только хотела тебе то же самое сказать! У тебя какая причина?

— Ребятам нужно решить вопросы с документами, имуществом и прочее. Это время, мы столько не можем здесь сидеть. А у тебя?

— Вот, товарищ Мирон предлагает нам спонсорскую помощь, только её некуда грузить. Я предлагала вернуться в двенадцать или вечером в шесть, смотри, — да, по первости нам сложно было ориентироваться в смещении времени, так что я снова взяла листок с часами, — как мы хотели, чтобы светлый день не терять. Но до двенадцати, боюсь, они мало что успеют. А сидеть тут целые сутки…

— Извините, уважаемые! — вклинился Мирон. — В таком случае давайте договоримся на восемнадцать ноль-ноль. И вам, и нам спокойней.

— И Лёня как раз подъедет, — согласился Вова.

— Вы хоть чай людям организуйте, — запереживала я. — Да мужикам хоть как-то воды да полотенца, чуть-чуть хотя бы обмыться. Если целый день-то сидеть…

Ну реально, что они после своих ожоговых корок да мазей влажными салфетками обтёрлись, смех и грех. Сами подумайте. Ощущение… не очень.

— На этот счёт не беспокойтесь, сейчас организуем. И я бы хотел, Владимир, вечером обсудить с вами некоторые хозяйственные вопросы. Общественные и личные тоже.

— Без проблем, обсудим, — Вова поднялся, — руки не жмём, до вечера!

— До вечера!

Напоследок я посоветовала девушкам не торопиться с гардеробом — особенно, если хотят что-то покупать — поскольку неизвестно: кто какого размера станет после отката. А вот купальники будут нужны прямо сегодня, желательно к вечеру их сразу и пододеть.

Кстати, вон парни в камуфляжке торопятся, тащат вёдра с водой. По ходу дела, не заморачиваясь, сбегали до залива, что тут — метров пятьдесят всего. Ну, молодцы, конечно.

Ладно, всё! Домой, домой!