СПЯЩИЕ МАРСА




Глава 1 Марсианские машины

Солнце, которому за миллиарды лет довелось повидать множество удивительных вещей на планетах своей системы, несколько часов назад взошло над экваториальной областью Марса. День только начинался. Косые утренние лучи освещали красноватые дюны и острые скалы, бросавшие на песок резкие тени. Песчаные дюны и скалы покрывали почти всю поверхность Марса. Солнце взошло еще выше, и тени пропали; унылый, залитый холодным светом ландшафт простирался во все стороны на сотни миль, пустынный и неизменный на протяжении многих столетий.

Все планеты когда-нибудь умирают. Некоторые — например, ледяной Плутон на свой отдаленной орбите — никогда и не были живыми. Они были рождены в огне, и их ожидает ледяная смерть, но они слишком отдалены от Солнца, чтобы породить жизнь. Совсем другое дело — внутренние планеты. В их число входит и Марс. Но в звездной системе не может быть ничего вечного. Жизнь возникает только на короткое время, пока на планете существуют подходящие условия. А на Марсе время, выделенное жизни, подходило к концу.

На самом деле это время истекло уже несколько тысячелетий назад, но жизнь упорно отказывалась отступать. Планету опоясала сеть каналов, что позволило ненадолго задержать катиск пустыни. Если бы не подобные отчаянные усилия, то на Марсе вскоре остались бы только низшие формы жизни, погибая на узкой полосе между ледяными шапками на полюсах и наступающими песками.

Но даже каналы не могли предотвратить неизбежное. Они отложили гибель на несколько столетий, но это была всего лишь отсрочка. На песчаных берегах кое-где еще виднелась растительность: сухие, рыжеватые кустики с полупрозрачными листочками. Когда из пустынь налетал слабый порыв ветра, кустики издавали жутковатый шелест и над берегами словно оживали голоса призраков. Увы, годы их существования были тоже сочтены. В каналах еще хватало воды, чтобы питать корни, но с каждым годом прибрежной растительности становилось все меньше. Небо, которое когда-то было голубым, стало пепельным. Воздух постепенно уходил из атмосферы в космос, а с ним уходила и жизнь. Пустыня подбиралась все ближе и ближе к берегам каналов...

Но, в конце концов, что мы подразумеваем под словом «жизнь»? Разве мудро с нашей стороны полагать, что жизнь — это только нечто на основе углерода и кислорода? Ибо в пустыне, в покинутых городах и кустах по берегам каналов копошились странные существа, которые, казалось, совершенно не страдали от недостатка воздуха. А в экваториальном поясе — регионе, еще пригодном для жизни, где в атмосфере пока хватало кислорода для дыхания,— имелись веские доказательства того, что всеобщий упадок пока остановлен.

...Два высоких металлических цилиндра, стоящих на расстоянии мили друг от друга, нарушали монотонность безжизненного пейзажа. Они одинаково суживались кверху и напоминали два гигантских указующих перста, направленных в небо. В их очертаниях не было особенных различий; только один, на котором русскими буквами было написано «Товарищ», стоял на четырех огромных опорах, а другой, меньший по размерам, но носивший куда более пышное название «Глория Мунди», опирался на три.

У подножия кораблей суетились какие-то подвижные механизмы, поблескивая в солнечном свете металлическим блеском. На первый взгляд они напоминали муравьев за работой, но вблизи можно было заметить, что эти существа не принадлежали ни к миру насекомых, ни вообще к животному миру. Причина сходства крылась во внешнем облике механизмов — три пары ног поддерживали их гробо-образные металлические тела, а два подвижных щупальца напоминали усики насекомого. И тела, и конечности механизмов были изготовлены из белого металла. Там, где у насекомых находится голова, имелось нечто вроде сложной видеокамеры с подвижной линзой. И все-таки суетой возле кораблей эти механизмы невольно напоминали насекомых.

Пришельцы с Земли оказались нежеланными гостями, и обоим кораблям было приказано немедленно покинуть Марс. Но марсиане не собирались их просто вышвырнуть в пространство — безо всяких проявлений враждебности корабли быстро и тщательно подготовили к отлету на Землю. Насекомоподобные механизмы не только поставили оба корабля в вертикальное положение, но и провели мелкий ремонт, устраняя последствия довольно жесткой посадки. Русский корабль, более крупный и сложный по устройству, был поврежден сильнее, чем английский. Ремонтные работы шли быстро и четко — куда быстрее, чем их удалось бы провести самим космонавтам.

Людям, проделавшим путь в тридцать пять миллионов миль сквозь космическое пространство, удалось получить только самое поверхностное знакомство с планетой. Английская ракета «Глория Мунди» под командованием знаменитого летчика-космонавта Дейла Кертенса (помните песенку «Керти, Король Облаков»?) прибыла первой. Приземлившись, космонавты решили первым делом совершить короткую разведывательную экспедицию к берегу ближайшего канала. Эта вылазка оказалась первой и единственной — и далеко не такой короткой, как предполагалось. На обратном пути, едва только космонавты выбрались из колючих кустов на красноватые песчаные холмы, как убедились, что отрезаны от корабля ордой механизмов с явно враждебным намерениями. После нескольких часов осады на одном из холмов космонавты уже решили, что враждебные намерения марсиан увенчаются успехом — запас кислорода был на исходе.

В этот момент в небе появилась русская ракета. Кольцо осады разорвалось, и огромная орда механизмов устремилась в пустыню к месту ее приземления. Люди с «Глории Мунди», не теряя времени, воспользовались этим шансом и вернулись на корабль. Позднее русским космонавтам довелось пережить то же самое. Караминов, капитан корабля, в сопровождении пяти членов команды вышел на разведку. Еще двое: Гордонов, инженер, и Жаткин, штурман, остались охранять «Товарищ».

Для начала Караминов хотел навестить ракету англичан. Короткий разговор с Кертенсом закончился неприятным инцидентом, после которого разведывательная команда сократилась до четырех человек. Пока Караминов менял флаг Великобритании, установленный гордыми англичанами, на красный флаг с серпом и молотом, раздумывая при этом, передает ли поднятие флага всю планету под юрисдикцию той или иной страны, на «Глории Мунди» неожиданно откинулась крышка люка. Оттуда высунулся рассерженный молодой человек и выстрелил в командира «Товарища». К счастью, выстрел не нанес серьезного ущерба — Миклецкий, биолог, был ранен в бицепс правой руки. Васильев, помощник командира, отскочил В сторону и удачным выстрелом вывел из строя англичанина, который свалился назад в люк и умудрился захлопнуть за собой крышку. Но этой неприятностью дело не закончилось. Настоящие проблемы ожидали русских космонавтов позднее.

Чтобы не задерживать экспедицию, Караминов отослал раненого на корабль в сопровождении доктора Плотвинова, а сам капитан и три оставшихся члена команды — Винский, Васильев и Стейнов, направились на разведку к кустарнику, где капитан заметил подозрительное шевеление. Трудно сказать, что он ожидал найти в этих сухих зарослях, но уж никак не то, что там оказалось. Команда разведчиков замерла на месте в полной растерянности, когда в их сторону хлынула армия механизмов самых разнообразных форм: сферической, кубической, пирамидальной, яйцевидной, и таких, каким еще не придумано названия. Большинство из них высотой не доходили человеку до пояса. Они передвигались по песку с помощью гусениц, щупальцев, суставчатых и несуставчатых ног — всего, чего угодно, кроме колес. Многие, машины состояли из странных блоков, на первый взгляд совершенно абсурдных и не подходящих друг к другу.

После секундного колебания четверо космонавтов бросились бежать. Но не успели они преодолеть и четверти пути, как из-за песчаного холма им наперерез кинулась еще одна банда металлических уродцев. Исследователи оказались отрезанными от корабля — точно так же, как и англичане некоторое время назад.

Ситуация казалось довольно неприятной, и капитан не видел пока никакого выхода. Несколько метких выстрелов по линзам вывели из строя небольшую часть механизмов, остальные мигом разобрались, что к чему, и отошли на значительное расстояние. Расположившись вокруг холма, они остановились и замерли, словно собираясь держать пришельцев в осаде вечно. Возможно, они и готовились к длительной осаде, но у космонавтов времени не было. Винский вывернул линзу из видеокамеры и начал подавать; световые сигналы на «Товарищ». Вскоре вдалеке показались I ответные вспышки света»; Сообщение, оказалось неутешительным: Миклецкий и Плотвинов тоже были отрезаны от корабля и держали оборону против небольшой банды механизмов, а двое сидели, запершись в корабле, окруженном марсианскими машинами. Винский попытался такими же сигналами связаться с «Глорией Мунди» и узнал, что корабль англичан тоже в осаде.

День прошел в вынужденном бездействии; космонавты лишь изредка обменивались световыми сигналами, чтобы хоть как-то разнообразить обстановку.

Больше шести часов русские космонавты пролежали на вершине холма, залитого солнцем. Близился вечер, странное пепельное небо потемнело. Сила была на стороне марсиан, и земляне ничего не могли ей противопоставить. На исходе шестого часа с «Глории Мунди» просигналили: «На сколько часов рассчитан ваш запас кислорода?»

Винский бросил взгляд на датчик и быстро произвел подсчеты.

«Около 8 часов»,— сигнализировал он в ответ.

Перспективы не радовали. Запаса кислорода оставалось в лучшем случае на полчаса, а в марсианской атмосфере содержалось слишком мало кислорода для дыхания. Если не произойдет ничего экстраординарного, космонавтам придется выбирать между смертью от удушья в ближайшие часы или самоубийственной попыткой прорываться сквозь плотный строй окружавших холм механизмов.

После небольшой паузы с «Глории Мунди» снова замелькали световые сигналы, «...собираются атаковать... передайте вашему кораблю...» —читал Винский. Неожиданно сообщение прервалось. Краем глаза Винский заметил движение справа и тут же забыл об английской ракете. По склону холма поднимался хаотический вал безумных машин. Их, казалось, становилось все больше и больше. Винский невольно привстал и понял, что машины через несколько секунд будут на вершине холма.

Нельзя было терять ни единого мгновения. Винский с криком схватил оружие и вскочил на ноги. Он действовал инстинктивно, не раздумывая, и это спасло ему жизнь. Отступив на два шага, он совершил отчаянный прыжок, едва ускользнув от лавины наступающих машин. Такой прыжок на Земле был бы невозможен, но слабое тяготение Марса превратило Винского в сверхчеловека. Он взвился над неровными рядами машин и приземлился позади них. Но у трех его товарищей времени на прыжок не осталось. В одно мгновение они исчезли под массой металлических тел.

Атака прекратилась так же неожиданно, как и началась. Казалось, механизмами овладело своего рода безумие. Они хаотически вертелись, сталкиваясь друг с другом и переплетаясь конечностями. В пустыне появилось нечто новое. В сопровождении гробообразных механизмов по песку двигалось странное многоногое устройство. Было ясно, что именно оно каким-то образом вызвало хаос в рядах наступавших механизмов. По крайней мере, его вид не был настолько абсурдным. Но хотя многоногая машина и прекратила атаку, она не собиралась помогать землянам. Когда поток механизмов отхлынул с холма, Винский понял, что из четверых выжил он один. Он взглянул на тела своих товарищей, изуродованных до неузнаваемости, и с тяжелым сердцем побрел к кораблю.

Глава 2 Приказ покинуть Марс

Винский подошел к кораблю беспрепятственно. Многоногая машина расчистила пустыню от агрессивных механизмов. Некоторые убрались прочь, а прочие лежали бесформенными кучами. Винский забрался в корабль и встретился наконец с товарищами. Доктору Плотвинову тоже удалось добраться до корабля, но раненый Миклецкий погиб в пустыне: коленчатая рука одного из механизмов раздробила ему голову. Из восьми человек команды осталось только четверо. Они прилетели на Марс, чтобы исследовать природные условия планеты и, если будет возможность, войти в контакт с местным населением. За несколько часов команда сократилась вполовину, причем двое даже не успели покинуть корабль.

Новым командиром был единогласно избран Винский. Никто из четверых не был лидером по натуре, но в тот момент украинец, историограф экспедиции, оказался единственным человеком, способным взять бразды правления в свои руки.

Единственное, в чем по-настоящему разбирался Жаткин, киргиз с печальным и задумчивым взглядом,— это сложные вычисления. Когда дело доходило до менее отвлеченных вещей, он становился на удивление непрактичным.

Доктор Плотвинов имел научный склад ума. Он наблюдал, изучал, классифицировал; его интересовало множество вещей, но к вопросам власти он был равнодушен.

Оставался Гордонов, инженер. В те времена, когда он жил на берегах Клайда, его настоящая фамилия была Гордон. Двигатели и машины составляли радость и гордость его жизни. Некогда в его жизни был период, когда жгучее чувство социальной несправедливости и стремление к равенству возможностей заставили его стать советским гражданином. Но с тех пор его не интересовало ничего, кроме своих профессиональных обязанностей.

Таким образом, руководство экспедицией перешло к Винскому, но тому было нечего им предложить. Казалось, что путешествие подошло к концу. Четверым членам экипажа не удалось бы привести ракету в вертикальное положение, необходимое для успешного старта. Единственное предложение Винского заключалось в том, чтобы оставаться внутри корабля, пока еще есть запасы кислорода и пищи, и ждать конца.

Интересно, подумал он, что собираются предпринять английские космонавты? Может быть, стоит объединиться с ними? Вместе им, возможно, удастся поднять обе ракеты. Но воспоминание об инциденте со стрельбой удержало его от этого шага.

Ночью космонавтов внезапно разбудило безумное ощущение, что мир переворачивается с ног на голову. Вскоре они поняли, что марсианские механизмы пытаются решить их главную проблему: поднимают ракету, чтобы поставить ее в вертикальное положение.

Снаружи было слишком темно, чтобы разглядеть, как продвигаются дела, но наступило утро, и космонавты увидели, что обе ракеты стоят прямо.

Четверо людей собрались возле одного из иллюминаторов. Вдалеке, на расстоянии около мили, поблескивал маленький конус «Глории Мунди».

— По крайней мере, они не делают различий между кораблями,— заметил Гордонов,— это немного утешает.

— Слабое утешение,— пробормотал доктор.— По-моему, это прозрачный намек на то, что нам здесь совсем не рады.

— Да что вы говорите? — отозвался Винский.— Думаю, этот вывод можно было сделать и раньше.

— Но они же не захотят вышвырнуть нас отсюда, не сделав попытки вступить в контакт,— возразил Плотвинов.— Они даже не знают, что нам от них нужно. Черт побери, ведь не каждый день к ним прилетают гости с других планет!

Винский поднялся на ноги и надел кислородную маску. Доктор после секундного колебания сделал то же самое, и два космонавта одновременно вошли в воздушный шлюз. Теперь, когда ракета стояла прямо, люк находился на расстоянии более ста футов от земли. Открыв внешнюю дверь люка, исследователи смогли увидеть обширное пространство вокруг корабля, которое не было видно из иллюминатора.

Внезапно они услышали отрывистые механические звуки. Их звучание искажалось в разряженном воздухе, но, без сомнения, это была своего рода речь. Винский огляделся в поисках источника звуков и обнаружил, что один из гробо-образных механизмов стоит немного впереди остальных, вытянув свои щупальца в направлении людей. Именно он издавал это странное бормотание. Винский коснулся плеча доктора и указал на механизм. Несколько долгих минут они смотрели и тщетно вслушивались в непонятные звуки.

— Похоже, этот шум что-то означает,— сказал наконец Плотвинов,— но для нас толку от этого немного. Попробуйте обратиться к ним по-английски. Может быть, они уже успели пообщаться с нашими друзьями из Британской империи.

Ответа от машины не последовало. Но, похоже, она или ее оператор сообразили, что зря теряют время. Бормотание резко оборвалось. Из корпуса машины выдвинулись две коленчатые руки, двумя взмахами разровняли песок и быстро нацарапали ряд значков.

— В любом случае, она старается,— сказал Винский, разглядывая загадочные символы.— Но почему она считает, что мы поймем буквы, если явно не поняли речь? Так мы ничего не добьемся.

«Стеклянный глаз» механизма уставился на пришельцев. Ему не понадобилось и пары секунд, чтобы понять, что вторая попытка не удалась. Щупальце без колебаний стерло ряд символов. Помедлив мгновение, машина одним движением нарисовала на песке круг. Указывая на него одним щупальцем, другое она вытянула в сторону Солнца.

Затем нижнее щупальце нарисовало вокруг первого рисунка три концентрических круга и остановилось напротив внешнего, в то время как верхнее указало прямо на космонавтов.

— Ну, это просто; она говорит, что мы прибыли с третьей планеты,— сказал Винский, наблюдая, как щупальце рисует на песке четвертый круг — орбиту Марса. Рядом с точкой, означающей нынешнее положение Марса, машина схематически нарисовала ракету и, наведя на космонавтов свою линзу, чтобы убедиться в их внимании, медленным жестом провела линию от Марса к орбите Земли.

— Похоже, мы были правы,— сказал Винский, обращаясь к доктору.— Мы здесь нежеланные гости, и нам пора убираться. Если на этой планете нет других форм жизни, кроме вон тех внизу, не могу сказать, что я об этом очень жалею.

Плотвинов кивнул. Судя по всему, информации от машин им было не дождаться. Он еще раз взглянул на рисунок, и машина точно повторила прежний жест. Тогда Винский указал рукой на ракету англичан и попытался изобразить вопрос. Машина с готовностью нарисовала вторую ракету рядом с первой и провела от нее линию к орбите Земли.

— Их тоже выставляют отсюда,— сказал Винский.

Машина, убедившись, что ее поняли, стала действовать иначе. Она подняла с земли металлический прут, отнесла его на некоторое расстояние от корабля и воткнула в песок. Затем она указала щупальцем на солнце, на тень от прута, а потом нарисовала возле нее ракету.

— Чем дальше, тем хуже,— заметил Винский,— бред какой-то. И что нам делать дальше?

Машина навела линзу на людей, убедилась, что они смотрят, и продолжила свои малопонятные действия. Она прочертила еще одну линию от основания прута, так что обе черты образовали острый угол. У конца второй линии она еще раз нарисовала ракету.

— До чего же этой уродине нравится рисовать ракеты,— проворчал Винский.— Только не пойму, какой во всем этом смысл?

Плотвинов нахмурился. Затем, глядя на машину, он указал направо и резко поднял обе руки верх. Машина в точности повторила щупальцами его жест и снова указала на рисунок.

— Что это за...г— начал Винский, но доктор прервал его.

— Я повял, что ей надо. Мы должны покинуть Марс в тот момент, когда тень от прута совпадет со второй линией. Таким образом, у нас есть около трех часов. Пойдемте лучше и спросим Жаткина, что он думает по этому поводу.

Они закрыли люк и возвратились в корабль. Винский вкратце рассказал остальным о происшедшем.

— Самое главное нам должен сказать товарищ Жаткин,— добавил он.— Хватит ли трех часов на то, чтобы подготовить ракету-к взлету?

Жаткин кивнули Он взглянул на хронометр, и его туманный взгляд сразу стал острым. Он быстро вышел, чтобы начать подсчеты. Винский продолжал уже менее бодрым тоном.

— Теперь второй вопрос. Мы должны решить, следует ли нам подчиняться этому приказу.

Он задумчиво взглянул на Плотвинова и Гордонова.

— Мы не узнали о Марсе почти ничего, кроме того, что здесь существует разумная жизнь. Имеем ли мы право вернуться с практически пустыми руками? Подумайте, сколько сил й средств было вложено в нашу экспедицию... Мы должны были наладить отношения с местным населением. Можем ли мы вернуться и сказать, что мы даже не знаем, кто они такие? Ведь мы имели дело только со странными машинами. Мы ничего не знаем о флоре, фауне, полезных ископаемых — мы видели только небольшой участок пустыни. Не следует ли нам еще раз попробовать установить контакт хоть с этими машинами, если мы не знаем, кто их хозяева? Можно попробовать убедить их, что мы прибыли с мирными намерениями.

— Я сомневаюсь, что их это заинтересует,— ответил Плотвинов,— особенно после того, как мы уничтожили несколько десятков машин. В любом случае, какой им смысл общаться с нами и: какое соглашение можно заключить с механизмами?

— Есть еще один вопрос,— вмешался Гордонов.— Я, прямо скажу, против вылета, даже через три часа. У меня на это свои причины. Я ведь так и не успел осмотреть корабль и убедиться, что с ним все в порядке. Сможет ли «Товарищ» взлететь после такой посадки и провести в космосе еще три месяца? Я не уверен.

— А что, корабль не в порядке?

— Пока не знаю, все может быть.

Винский взглянул в иллюминатор. Вдалеке поблескивала английская ракета.

Некоторое время он задумчиво ее рассматривал, а затем сказал:

— Англичане говорят, что вопрос обладания зависит от того, как прочитать закон. Типичное высказывание для капиталистической страны. Сейчас ни мы, ни они не можем уверенно заявить, что владеем Марсом,— до этого еще далеко; тем не менее первое, что сделали англичане,— это водрузили свой флаг и тем самым формально присоединили планету к Британской империи.

С одной стороны, это, конечно, смехотворно, но с другой стороны, это вопрос серьезный. Как только англичане вернутся на Землю, они сразу заявят о своих притязаниях. Это будет первое заявление такого рода, и его запомнят, даже если оно не будет иметь юридической силы. А если они проявят мудрость и предложат разделить Марс другим капиталистическим странам, то их притязания поддержат во всем мире. Если наша заявка будет второй, всем покажется, что наши претензии необоснованны.

Но если мы первые заявим, что Марс теперь является последней республикой, вошедшей в состав Советского Союза, то ситуация в корне меняется. Конечно, будет много проблем, споров и тяжб, но в сознании всего мира останется мысль, что наша заявка была первой. Разумеется, Кертенс начнет вопить, что приземлился первым, но вопрос приоритета все равно останется спорным.

Сейчас вы думаете, что это неважно, но скоро времена переменятся. Когда-нибудь появится более быстрый и эффективный способ путешествия на Марс, чем наши громоздкие ракеты, и вопрос обладания этой планетой станет вполне практическим. Когда придет этот день, не хотелось бы, чтобы все считали Марс одной из колоний Британской империи — если, конечно, к тому времени империя еще будет существовать.

— Конечно, не хотелось бы,— отозвался Плотвинов,— и поэтому вы предлагаете...

— Как можно быстрее отправиться назад и первыми заявить о своих притязаниях. Шансы, что мы сможем провести здесь какие-либо исследования, невелики.

— А сможем ли мы долететь быстрее них?

— Нет никаких сомнений. «Глория Мунди» меньше, чем наш корабль. У нее меньший запас топлива. Кроме того, она была рассчитана на пять человек, а там сейчас шесть.

— Так это правда — насчет девушки, которая тайком пробралась на корабль? — спросил Жаткин, входя с результатами вычислений.

— Думаю, да.

— Но мы не видели никакой девушки, когда ходили на разведку,— возразил Плотвинов.

— Может, они ее выбросили за борт? — предположил Гордонов.

Винский покачал головой.

— Вряд ли. Но сделали они это или нет, они в проигрыше. Корабль израсходовал лишнее топливо, и теперь им придется экономить. А у нас, поскольку мы потеряли половину экипажа, есть значительное преимущество. Даже если бы Караминов и остальные были с нами, мы бы смогли достичь ускорения на 0,5 мили в секунду больше, чем «Глория Мунди», а если нас теперь четверо...

Винский замолчал — вывод был очевидным.

— Нет никаких сомнений,— подтвердил его слова Гордонов,— 0,5 мили в секунду — это более, чем достаточно. Я бы сказал, хватит ускорения и в 0,1 мили. Жаткин может подсчитать более точно.

— Ладно,— согласился Плотвинов,— жаль, конечно, что мы проделали такой путь впустую и узнали настолько мало. Но идея опередить англичан мне нравится. Конечно, если мы прибудем вторыми, это будет бессмысленно.

— Пусть-ка этот Кертенс впервые в жизни придет вторым,— добавил Винский.— Все его соперники будут ужасно довольны. В общем, мы отбываем домой вместе с «Глорией Мунди»?

Только Гордонов сомневался. Он продолжал настаивать, что надо тщательно изучить состояние корабля перед вылетом. Винский пожал плечами:

— Я понимаю ваши сомнения, но у нас нет иного выбора. Мы пока что заперты здесь в корабле, и я не думаю, что в ближайшие три часа вам позволят выйти и провести осмотр ракеты.

— Надеюсь, нам повезет,— пробормотал Гордонов.

Глава 3 Брошенные на Марсе

Внутри «Товарища» наступило напряженное молчание. Четверо космонавтов лежали наготове на антигравитационных ложах. Гордонов внимательно смотрел в небольшое круглое зеркало, закрепленное у него над головой; в руках он держал рычаги управления на длинном гибком кабеле. Страх перед предстоящим путешествием и возможной неисправностью корабля на время отступил. Кроме того, в зеркале можно было увидеть далекий силуэт второй ракеты. Вычисления Жаткина показали, что марсиане точно определили время, необходимое для подготовки корабля к старту. Люди неохотно пристегнулись к своим ложам: перспектива провести еще одиннадцать или двенадцать недель запертыми в тесном пространстве ракеты их не радовала.

Ремонтные машины, облепившие корабль, удалились на значительное расстояние. Они явно осознавали, что оставаться поблизости от сопла ракеты небезопасно. Теперь, судя по всему, все зависело от того, согласится ли «Глория Мунди» подчиниться приказу марсиан. Если да, то «Товарищ» также покинет Марс и направится к Земле; если нет, то он останется до тех пор, пока космонавты не выяснят, что случилось. В любом случае технические характеристики корабля давали им преимущество перед англичанами. Взгляд Гордонова ни на миг не отрывался от круглого зеркала. Старт корабля конкурентов мог произойти в любой момент. Расхождение в подсчетах Жаткина и временем, указанным марсианами, составляло несколько секунд. Пальцы инженера лежали на кнопке «старт», готовые нажать на нее, как только под английской ракетой вспыхнет пламя. Остальные ждали, нервно посматривая на его руку. Секунды тянулись страшно медленно. Затем момент настал.

Из сопла английской ракеты вырвалось пламя, и она стремительно рванулась в бледные марсианские небеса. «Глория Мунди» прочертила небо и исчезла, как метеор.

В тот же миг Гордонов нажал на кнопку. «Товарищ» задрожал и устремился вверх. На космонавтов внезапно, как удар, навалилась перегрузка и тотчас же исчезла. За окном завертелись песчаные холмы. Людей, привязанных к своим ложам, швыряло во все стороны. Ракета кувыркалась как безумная в течение нескольких кошмарных секунд, пока Гордонов не понял, что происходит, и не отключил подачу топлива. Ракета совершила последний рывок, качнулась и покатилась куда-то вниз все быстрее и быстрее. Затем после резкого толчка корабль остановился.

— Да уж,— произнес Гордонов с замечательным самообладанием, тихо покачиваясь вместе со своим ложем,— надо было все-таки взглянуть на дюзы.

— Похоже, нас швыряло по всей пустыне, как воздушный змей в бурю. Что произошло? — спросил Винский.

Гордонов пожал плечами.

— Можно предположить, что часть дюз была повреждена, и поэтому корабль упал на бок при старте. Впрочем, это только догадки.

— Нам все-таки повезло,— сказал Жаткин.— Мы, по крайней мере, не взорвались.

— Вы считаете, это большая удача — провести остаток жизни на Марсе? Может быть, взрыв корабля избавил бы нас от напрасных страданий,— мрачно заметил Винский, вставая с антигравитационного ложа, и выглянул в иллюминатор.

— Ну вот, проклятые машины опять здесь. На этот раз не меньше сотни.

— Что они там делают? — спросил Гордонов.

— Подают сигналы,— сказал Винский, глядя наружу.

— Похоже, что один из них хочет войти внутрь. Он несет что-то вроде коробки.

— Будет лучше, если мы его впустим,— посоветовал Жаткин.— Мы же не сможем остаться здесь навсегда. Если машины захотят до нас добраться, то рано или поздно они это сделают; а если они не хотят нам вредить, самое время попытаться наладить с ними контакт.

Остальные согласно закивали.

Ситуация изменилась в корне. Если раньше враждебные действия машин вызывали у космонавтов только раздражение и разочарование из-за невозможности узнать о Марсе так много, как хотелось бы, то теперь земляне понимали, что только от марсиан зависит, будут ли они жить или погибнут через несколько недель от недостатка пищи и кислорода.

Винский принял решение. Через иллюминатор он подал механизму знак приблизиться к люку и нажал на рычаг, открывающий его внешнюю заслонку. Через полминуты в кают-компанию корабля вполз металлический монстр.

Команда «Товарища» напряженно рассматривала его — впервые они видели марсианскую машину так близко. Но ничего принципиально нового космонавты не заметили. Серебристый металл, из которого она была изготовлена, мог быть каким угодно сплавом, а внешний вид механизма не давал никаких подсказок о его устройстве. Машина передвигалась абсолютно бесшумно — даже на расстоянии ярда космонавты не услышали ни звука.

Машина не тратила время на знакомство: она сразу подползла к столу и поставила на него свой ящик. Он представлял собой металлический куб, одна из сторон которого была сделана из дымчато-серого стекла. Одним из щупальцев машина нажала на рычажок на обратной стороне ящика и откатилась назад. Винский взглянул на ящик и ахнул. Прочие, привлеченные его восклицанием, собрались у стола.

Серый экран осветился изнутри, и на нем возникло лицо человека. Оно выглядело старым, но точный возраст определить было невозможно. По обеим сторонам лица висели редкие пряди темных волос. Черты лица были правильными и приятными, только уши выглядели непропорционально: обычной формы, но слишком большие. На лице незнакомца доминировали глаза. В первую очередь космонавты обратили внимание именно на них — темные, широко расставленные, слегка усталые, печальные, но властные и выразительные.

Винский почувствовал легкое прикосновение к руке. Машина жестом велела ему встать напротив экрана, и несколько секунд командир корабля и незнакомец пристально смотрели друг на друга. Винскому показалось, что темные глаза просверлили его насквозь

Один за другим люди подходили к ящику и подвергались такому же изучению. Потом экран внезапно погас. Космонавты в ожидании смотрели, каждого из них не покидало ощущение, что он был тщательно изучен более сложным разумом, чем его собственный. Только Гордонов тихо и чуть насмешливо пробормотал по-английски поэтическую строчку об устрашающем взгляде Марса.

Наконец из коробки раздался голос. Машина повернула свое щупальце и коснулась Плотвинова. Доктор сделал шаг вперед, не отрывая взгляд от лица на экране. Медленно, словно подчиняясь неслышному приказу, он сел на стул и положил руки перед собой на стол. Он продолжал, не мигая, смотреть в глаза марсианину; его дыхание почти замерло. Прочие настороженно наблюдали за ним: казалось, что-то происходит, но они не могли понять, что именно. Прошло несколько минут — доктор не двигался.

— Плотвинов! — резко произнес Жаткин.

Доктор остался неподвижным как статуя.

— Мне это не нравится,— шагнув вперед, сказал Винский. В воздухе просвистело щупальце и преградило ему путь, мягко, но настойчиво отодвинув назад. Гордонов наклонился и принялся рассматривать доктора.

— Наш доктор оказался подходящим объектом — отключился сразу же. Не следует ничего предпринимать.

Опасно беспокоить человека, погруженного в гипнотический транс.

— Но с какой целью его загипнотизировали? — спросил Винский.

— Надо подождать, и мы обязательно узнаем,— ответил Гордонов.

Прежде чем доктор пошевелился, прошло без малого четыре часа. Его глаза внезапно закрылись, а голова упала на руки. Лица незнакомца исчезло с экрана, но сам экран продолжал по-прежнему светиться.

— Он уснул,— сказал Гордонов.— Дадим ему поспать с полчаса, прежде чем разбудим.

Ровно через полчаса он подошел к доктору и положил руку ему на плечо. Машина на этот раз не сделала попытки остановить его. Плотвинов пошевелился, протер глаза и широко зевнул.

— Что произошло? — спросил он.

Доктор с удивлением встретил испытующие взгляды своих товарищей.

— Что-то не так? Почему вы на меня так странно смотрите?

Гордонов протянул ему стакан воды, который доктор принял с благодарностью.

— Как вы себя чувствуете? — спросил инженер, когда стакан опустел.

— Слегка усталым, но...

Его прервало механическое бормотание, внезапно раздавшееся с экрана. После недолгого замешательства Плотвинов ответил на том же языке. В кают-компании воцарилось изумленное молчание.

— Вы... вы ему ответили! — наконец сумел выговорить Винский.

— Разве? Да, действительно...— с изумлением произнес доктор.— Что со мной случилось?

— Мы тоже хотим знать,— хором ответили три космонавта.

На экране между тем снова появилось лицо незнакомца. На этот раз он заговорил без промедления. Плотвинов ответил ему так уверенно, словно говорил на родном языке.

Последовавший разговор, состоявший из странных дифтонгов и незнакомых звуков, показался слушателям невыносимо длинным, хотя на самом деле продолжался не дольше сорока минут. Затем лицо исчезло с экрана, и экран погас.

— Ну? — сказал Винский.— Теперь расскажите нам, в чем дело.

Плотвинов вкратце пересказал суть разговора.

Марсианина, чье лицо они видели на экране, звали Соантин. Он представился как правитель Ханно, главного из семи обитаемых городов Марса. Насколько понял доктор, Соантину принадлежала власть надо всем Марсом, хотя понятия о власти здесь были своеобразными. Первым делом Соантин извинился, что загипнотизировал доктора без его ведома, поскольку необходимо было как можно скорее найти эффективный способ общения.

Далее он заявил, что корабль и его команда не могут оставаться на том месте, где находятся сейчас. Машины сообщили ему, что «Товарищ» нуждается в ремонте: необходимо заменить часть дюз и провести починку двигателя. Имелись еще несколько менее существенных повреждений: в общем, по мнению Соантина, корабль чудом избежал взрыва и полного разрушения.

— Очень любезно с его стороны,— заметил Гордонов,— учитывая, что именно по его приказу нам не позволили осмотреть корабль.

Этот Соантин, продолжал Плотвинов, не хотел причинять нам вреда, но вступать в более близкий контакт решительно отказался. Один марсианин, сказал он, уже пообщался с землянином с «Глории Мунди», и в результате подхватил земную болезнь, которой не в силах сопротивляться. И хотя распространение болезни удалось предотвратить, сам он погиб. Поэтому было решено, что ни один из земных космонавтов не сможет посетить Ханно или любой другой из обитаемых марсианских городов. Так что, посовещавшись с машинами, Соантин решил выделить нам для временного жилья мертвый город Аилико.

Этот город находится недалеко, к северу от места крушения. Он в хорошем состоянии, поскольку население покинуло его относительно недавно — около пятисот марсианских (или около тысячи земных) лет назад.

Уже отдан приказ привести в рабочее состояние некоторые из жилых помещений Аилико — включена вентиляция, водоснабжение, обеспечение питанием. Земные космонавты смогут жить в комфорте, пока машины будут ремонтировать их корабль.

Соантин не мог точно сказать, сколько времени займет ремонт: требовалось еще подобрать жаропрочные сплавы, идентичные земным. Если такие сплавы найти не удастся, то скорость корабля заметно упадет. Задержка эта хоть и вынужденная, но необходимая. Потом корабль будет заново снабжен пищей и топливом. Работы начнутся утром следующего дня, после того как земляне будут переправлены в Аилико.

Это было благородное предложение, хоть марсиане и не предоставили космонавтам особого выбора. Ничто ведь не препятствовало марсианам бросить корабль в пустыне и позволить землянам погибнуть от голода.

— В общем, я поблагодарил Соантина от вашего имени и сказал, что мы будем готовиться к переезду,— закончил рассказ Плотвинов.

Винский кивнул.

— Мы в их руках,— согласился он.— В этом есть один плюс — мы многое сможем узнать о марсианах, гораздо больше, чем англичане.

— Что он имел в виду, когда сказал «посовещавшись с машинами»? — спросил Жаткин.— Как можно «совещаться» с машиной?

— Не знаю, но именно так он и выразился,— ответил доктор.

— Может, он имел в виду, что делит власть с машинами или что машинам отдана определенная сфера жизни...— продолжал допытываться Жаткин.

Плотвинов устало взглянул на него.

— Вы думаете, я изучил всю историю и государственное устройство Марса за несколько минут? Я пересказал разговор, только и всего. А сейчас, прошу, дайте мне немного поспать.

Глава 4 Покинутый город

Утренние лучи солнца бросили розоватый отсвет на белые стены Аилико. Город выглядел таким же прекрасным, как в день творения, словно время не коснулось его. Он возвышался в пустыне как утес с тысячами окон.

Машины, тащившие «Товарищ» через пустыню, остановились в полумиле от белых стен. В песках остался глубокий след, словно от громадного плуга. Одна из машин постучала щупальцем по стеклу иллюминатора. Вскоре люди в кислородных масках, каждый из которых нес оружие и разнообразную амуницию, покинули корабль. Винский и Плотвинов, кроме того, несли кинокамеры, катушки с пленкой и коробку с экраном для связи с Соантином. Их встретила машина, которая, не теряя времени, повела их за собой в узкую арку между зданиями. Люди шли за ней неуклюжей подпрыгивающей походкой — результат слабого тяготения.

— Хотел бы я знать,— сказал Гордонов негромко, словно сам себе,— хотел бы я знать, как устроена эта штука. Судя по металлическому корпусу, это должна быть машина. Но машина ли это? Может быть, внутри этого механизма находится живое существо, которое им управляет? Может, это что-то вроде водолазного костюма, только для пустыни?

— Не думаю,— ответил Винский.— Скорее мы имеем дело с чем-нибудь более необычным для землянина — например, с симбиозом: наполовину машиной, наполовину живым существом.

Инженер задумался.

— Как такое может быть? Я не представляю.

— Я тоже не представляю. Но, с другой стороны, а почему бы и нет?

Они замолчали и пошли дальше, не произнося ни слова. Вход в город представлял собой узкий каньон между двумя искусственными отвесными стенами. До самого входа дорога была засыпана песком, но между зданиями она превращалась в гладкую бетонную полосу. Слабые ветры Марса не могли занести песок дальше. Вскоре стало ясно, что путь ведет к одному из огромных зданий недалеко от входа. Они повернули за угол, пересекли открытую замощенную площадь, прошли в высокую дверь и оказались в небольшом пустом холле. Машина вкатилась последней, и стена мягко сомкнулась за ней. Через минуту раскрылась стена напротив. Машина что-то кратко произнесла, и Плотвинов снял кислородную маску.

— Все в порядке, здесь достаточно кислорода для дыхания,— сказал он остальным.

Короткий коридор привел землян на открытую площадку высоко над городом. С изумлением разглядывая впечатляющую панораму стеклянных крыш под ногами, они не сразу осознали, что находятся внутри прозрачного купола. Пол был земляным, утоптанным.

«Интересно, что это за место?» — подумал Плотвинов и обратился к машине с вопросом, а потом перевел ее слова остальным.

— Она говорит, что раньше здесь был сад. Такие сады были на крыше каждого здания.

— Поразительно,— произнес Винский.— Кажется, что они покинули это место только вчера. Никаких следов упадка! Наверно, марсиане были замечательными строителями. Создается впечатление, будто время не имело для них никакого значения.

— Можно сказать и так,— согласился доктор.— Если ничего не меняется, время действительно теряет значение. Здесь нет растений, а воздействие климата сведено к минимуму. Разве что ветер поднимается, да и то изредка. А что касается дождя, думаю, последний раз он шел на Марсе несколько сот лет назад.

Жаткин обвел открывающийся вид своим печальным и задумчивым взглядом.

— Мне не нравится это место. Здесь полно призраков. Призраков тех, кто жил здесь — выглядывал из тех окон и перегибался через балконные перила, чтобы взглянуть на детей, игравших на улицах и площадях. Мне кажется, эти люди знали, что их конец близок и что у их детей нет будущего. Наверно, они были очень несчастными. Тысячи лет ничего не значат — ведь они все еще здесь.

— Лучше вам хранить свои впечатления при себе,— проворчал Винский.— Нам здесь еще жить.

Но печальные мысли мертвый город навевал не только на Жаткина.

Машина провела их по длинному балкону вдоль края купола в огромную, почти пустую комнату. Винский сразу подошел к окну во всю стену, но не увидел ничего, кроме бесконечных красноватых песков, уходящих за горизонт. Где-то вдалеке слева сквозь ржавые сухие кустики — судя по всему, единственный вид марсианской флоры — поблескивала вода канала. Должно быть, в прошлом этот канал снабжал Аилико водой. Справа виднелась борозда, пропаханная в песке «Товарищем», но самого корабля не было видно.

Винский обернулся и оглядел комнату. Плотвинов по-прежнему стоял возле входа и внимательно слушал металлическое бормотание машины. Меблировка комнаты была предельно простой. Несколько кубических стульев, низкий диван у стены и большой куб — стол — составляли все предметы обстановки. Однако на стенах комнаты располагалось множество панелей управления и щитков, похожих на дверцы шкафов. Стены и мебель были жемчужно-белого цвета с едва заметным орнаментом из бледных цветных линий. В одну из стен был вмонтирован большой матово-серый экран.

Бормотание машины прекратилось, и она без промедления покинула комнату. Плотвинов обернулся к товарищам и сказал:

— Что же, можно что угодно говорить по поводу обычая марсиан держать гостей на безопасном расстоянии, но все равно в гостеприимстве им не откажешь. Судя по рассказу этой машины, мы потеряли не так уж много — если я, конечно, не забыл, на какие кнопки нажимать.

Оказалось, что в пределах Аилико землянам предоставлена полная свобода. Комната была отлажена так, чтобы поддерживать привычные для землян силу тяжести и состав воздуха, но прогулки по городу были возможны только в кислородной маске. Зато, добавил Плотвинов, в каждом здании имелись склады скафандров любых размеров во вполне рабочем состоянии. Они предназначались жителям города на случай, если системы жизнеобеспечения выйдут из строя.

О еде также можно было не беспокоиться. Она изготовлялась химическим путем, и ее запасы были достаточно велики — правда, предстояло еще попробовать ее на вкус. Еду можно было получить в любой момент, послав запрос одной из машин, расположенных в основании здания.

— Но как они могли взять и бросить такое место? — поразился Винский.— Судя по всему, город не был оставлен внезапно.

— А почему бы им и не оставить город? — возразил Плотвинов.— Население Марса сокращалось. Городов вскоре осталось больше, чем требовалось марсианам, и они начали уезжать. Зачем им жить в полупустых городах? Запасов стало слишком много, а потребителей мало. Думаю, что сюда можно вернуться в любой момент, но зачем, если рождаемость падает с каждым годом?

Винский неторопливо кивнул.

— Понятно. Наверно, так оно и было. Система ценностей должна измениться в вымирающем обществе. Довольно трудно землянину взглянуть на ситуацию с точки зрения марсиан...

— Будьте добры, взглянуть на ситуацию с моей точки зрения,— прервал его Гордонов.— Плотвинов вроде упомянул про еду. Как нам ее получить?

Плотвинов подошел к щитку на стене, нажал на одну из кнопок и что-то сказал на языке марсиан.

Ждать пришлось около минуты. Затем раздался щелчок, и открылась прямоугольная панель в стене. В углублении за ней стоял ряд глубоких мисок, над которыми поднимался пар.

— Вот это сервис,— восхитился Гордонов.— Мне начинает нравиться это место.

Еда оказалась на удивление вкусной. Запах всех блюд был довольно непривычным, но по большей части приятным. Ясно, что марсианские химики понимали разницу между просто питательной пищей и едой, которая возбуждает аппетит.

После еды земляне тщательно изучили устройство комнат. Несмотря на обилие незнакомых технологических приспособлений (с которыми, впрочем, они быстро научились обращаться), комнаты также оказались комфортными и функциональными. Однако некоторые устройства так и остались для них загадкой. Основное неудобство состояло в том, что комнаты выглядели пустыми и неуютными. Причиной тому было пристрастие марсиан к минимализму и мебели, встроенной в стены.

Вернувшись в центральную комнату, Плотвинов задумчиво уставился на матовый серый экран.

— Что это такое? — спросил Винский.

— Похоже, что-то вроде телевизора. Машина говорила об этом, но я не вполне разобрался, как он работает. Впрочем, стоит взглянуть на него поближе.

Он быстро разыскал панель управления. Нажатие главной кнопки заставило экран осветиться, но понять остальное оказалось далеко не так просто. Прошло больше получаса, прежде чем на экране появилось нечеткое, размытое изображение все той же красноватой пустыни.

Плотвинов осторожно нажал одну из кнопок, и изображение стало более четким; нажал другую, и экран погас.

— Ну что, как он работает? — с любопытством спросил Гордонов.

— Насколько я понял, принцип действия совершенно не такой, как у ящика, с помощью которого мы говорили с Соантином,— то есть это не передатчик. Сначала мы определяем место, которое хотим увидеть, затем точку обзора — вашу собственную позицию, затем на объект направляется два луча, назовем их условно — позитивный и негативный — и все, изображение получено.

— Главная сложность в том, чтобы понять, для чего служат все эти кнопки. В любом случае, с помощью этого экрана мы можем увидеть все, что захотим, в этом полушарии. Но не то, что происходит внутри зданий — они защищены специальным полем.

— Очень тактично,— заметил Гордонов.

— Ну что же, давайте попробуем взглянуть на наш «Товарищ».

— Как насчет того, чтобы посмотреть это место — как его, Ханно,— предложил Жаткин,— мы хоть узнаем, как живут настоящие марсиане.

— Я думаю, первое, что нам надо сделать, это составить генеральный план Марса и прежде всего нанести на карту расположение каналов,— заявил Винский.

— Погодите, дайте разобраться, как работает эта чертова штука,— возразил доктор и снова погрузился в изучение устройства панели.

Глава 5 Судьба марсиан

Винский вошел в центральную комнату. Гордонов мельком взглянул на него и снова обернулся к видеоэкрану, на котором машины занимались ремонтом «Товарища». Сняв на ходу стеклянный шлем, Винский положил его на стол, отстегнул с плеч кислородный баллон и стянул серебристый скафандр. Затем он подошел к стене, нажал на кнопку и произнес марсианское слово. В окне вскоре появилась миска с жидкостью. Винский взял миску и уселся на диван рядом с инженером.

— Как у них продвигается работа?

— Неплохо, неплохо,— сказал Гордонов.— Они закончили ремонт дюз и теперь что-то делают в кают-компании. Похоже, им осталось трудиться не больше двух дней.

— Отлично,— произнес Винский, устремив взгляд на экран.— Чем быстрее мы выберемся из этого морга, тем будет лучше для нас всех.

Гордонов кивнул. Ему пребывание в Аилико тоже действовало на нервы. Этот опустелый город, казалось, был пропитан чувством уныния и безнадежности. Первые дни они были слишком заняты, чтобы обращать внимание на свои ощущения. Каждое новое открытие заставляло забыть о тоске. Но когда космонавты свыклись со своим положением и освоились, чувство безнадежности вернулось. В этом была одна из причин, почему Гордонов с каждым днем проводил все больше времени у экрана, наблюдая за работой машин: починка «Товарища» была практической деятельностью, несущей надежду на избавление. Сосредоточась на этом плодотворном труде, Гордонов забывал об упадке вокруг.

Они пробыли в Аилико уже семнадцать дней, и эти дни показались им очень долгими. Это унылое место постоянно вызывало нежеланные мысли: мертвый город на умирающей планете, дом вымирающей расы. Соантин рассказал Плотвинову о том, что численность населения за несколько тысяч лет сократилась до ничтожной кучки жителей. Они обитали в семи городах, и того было для них слишком много. Через пару поколений, скорее всего, наступит конец — разумная жизнь на Марсе вымрет. Не оставалось никакой надежды, что изменятся условия существования или эволюция их расы обратится вспять. Марсиане были так же уверены, что у их детей нет будущего, как если бы речь шла о них самих. Однако это нельзя было назвать коллективным самоубийством — они просто ждали конца. Это угнетающе действовало на Гордонова и остальных землян. Многочисленные попытки обратить процесс умирания вспять ни к чему не привели: ирригация всей планеты, постройка городов-куполов только продлили их существование на несколько столетий. Если бы они вообще ничего не делали, конец был бы тот же самый.

Но даже теперь они еще не сдались окончательно. Новая форма жизни, если ее можно было так назвать,— разумные механизмы постепенно вытесняли марсиан и занимали их место на планете. Марсианам казалось, что этот процесс происходит по их воле, но у землян создалось впечатление, что это не так. Сознание, что от человека тут ничего не зависело, больше всего угнетало их. Невольно напрашивались аналоги с Землей, и в этом была истинная причина депрессии, охватившей космонавтов. Через несколько дней после прибытия в Аилико один вопрос постоянно терзал их: зачем?

Действительно, зачем все? Зачем развиваться, строить города? Зачем нужны космические путешествия? Зачем вообще что-то предпринимать, если всех ждет один конец? Когда-нибудь, думали они, Землю ждет судьба Марса. И тем не менее земляне с еще большим упорством, чем марсиане, цеплялись за свое существование. Почему? Они не знали ответа на этот вопрос и все равно боролись. Но чем дольше они оставались на этой дряхлой планете, тем сильнее ими овладевало чувство бессилия. Марсиане, казалось, знали так много, но не могли остановить вымирание своей расы — на что же могла рассчитывать Земля? Да и останется ли население, когда планета достигнет такого ж состояния, как Марс? Соантин считал, что это сомнительно.

— Ваша планета больше, чем Марс, и ее существование будет более долгим,— сказал он.— Я думаю, что эволюция у вас еще далеко не завершена.

Он предположил, что со временем на Земле появятся потомки человека, так же не похожие на него, как не похож человек на динозавров. Эта теория повергла слушателей в большее уныние, чем перспектива вымирания человеческого рода вместе с планетой. За примером не надо было далеко ходить: марсиане пошли по пути создания разумных машин. «Это будут наши наследники, новая раса марсиан,— говорил Соантин.— У них есть разум, они такие же живые существа, как и люди. Несмотря на их металлические тела, они имеют способность к развитию. Они независимы от окружающей среды как ни один другой организм. В основе их строения есть нечто от животного мира, но больше, пожалуй, от растений. На них не влияют ни температура, ни отсутствие кислорода. Их жизнь, основанная на процессе фотосинтеза, может длиться столько, сколько будут существовать вода и солнце».

Но какое это имеет значение, спрашивал себя Гордонов. Машины — это не люди, и какая разница, насколько переживут человека его создания. Вода закончится, погаснет Солнце, и конец неминуемо придет. Все суета — зачем беспокоиться, предпринимать что-то... Таков был итог размышлений, которые порождали у землян стены Аилико. Но они все равно беспокоились и, по крайней мере, прилагали усилия, чтобы выбраться из этого места. За его пределами неизбежный конец казался более отдаленным и менее реальным.

— Куда пошли все остальные? — спросил Винский.

— Не знаю,— ответил Гордонов, не отрывая глаз от экрана.— В больницу, наверное. Это место так и притягивает Плотвинова.

— Не удивительно, если учесть, что он врач. Вы и сами провели несколько дней в мастерских.

— Разумеется. И совершенно озверел от досады. Если бы местные жители, как и мы, использовали бы только простые вещи — например, пар, нефть или электричество,— я смог бы почерпнуть какие-нибудь полезные идеи. Но я даже не понял, что представляют собой их источники энергии, не говоря уже обо всем остальном...

— Не думаю, что разобраться так уж сложно,— с сомнением заметил Винский,— электричество тоже когда-то казалось людям колдовством.

— Спасибо за полезный совет. Конечно, я смог бы разобраться, если бы кто-нибудь объяснил мне базовые принципы. А так я не представляю даже, откуда начать. Будь в моем распоряжении побольше времени, я бы, конечно, напряг мозги... Кстати, если оборудование больницы такое же сложное, то нам придется связать Плотвинова, чтобы увезти его оттуда.

— Не беспокойтесь за него. Атмосфера Аилико действует на него меньше, чем на нас. Жаткин пошел с ним?

— Естественно, здесь ему скучно, а гулять в одиночестве он, по-моему, боится. Говорит, в каждом закоулке Аилико полно призраков.

Собеседники прервали разговор и пообедали синтетической пищей, после чего Гордонов опять уставился на экран. Винский некоторое время сидел рядом, но вскоре ему надоело. Оно взял со стола шлем и снова надел его.

— Пойду прогуляюсь и посмотрю, что там делает доктор,— сказал он.— Все лучше, чем сидеть здесь без дела.

Он надел скафандр и вышел. Гордонов кивнул, но ответить не удосужился.

Пройти по Аилико можно было двумя способами: по улицам или через подземные переходы, которые связывали между собой отдельные здания. В те дни, когда город был обитаемым, переходы были заполнены воздухом, что позволяло жителям передвигаться без скафандров. Но теперь большой разницы не было, поскольку воздух отсутствовал везде.

Тем не менее Винский решил идти через подземный переход, поскольку там пролегал самый короткий путь в больницу. Он спустился на лифте до самого низкого уровня, активизировал подачу кислорода и вступил в воздушный шлюз, отделявший здание от подземных туннелей.

Он долго шел в одиночестве по слабо освещенному коридору и думал, что нельзя порицать Жаткина за то, что он повсюду видит призраков. Много раз, проходя через полутемные перекрестки и галереи, он сам с трудом удерживался от приступов паники. Даже при дневном свете под пепельным небом космонавтов часто охватывало чувство беспричинной тревоги.

Возможно, все дело в том, думал Винский, что этот город был готов в любой момент возродиться к жизни. Ничего не было брошено, разрушено или демонтировано; все системы жизнеобеспечения были наготове. Не верилось, что город покинут навеки.

Найти дорогу не представляло труда. Винский шел и поглядывал на карту, где Плотвинов подчеркнул нужные указатели: оставалось только сопоставить их с надписями на стенах туннелей. Однако идти до самой больницы ему не понадобилось: за полмили до конца пути Винский услышал знакомые голоса и увидел товарищей, идущих навстречу. Они несли какой-то массивный, блестящий предмет, подхватив его с двух сторон. Винский остановился и приветствовал их. Приходилось говорить громко — разреженный воздух плохо передавал звук.

— Я уже начал беспокоиться о вас. Думал, не случилось ли чего,— сказал он.— Что за штуковину вы тащите?

Доктор и Жаткин положили ношу на землю. Это был длинный стеклянный контейнер с закругленными краями, один шире другого.

— Марсианин,— ответил Плотвинов,— я захотел взглянуть на него повнимательнее и сейчас несу его к нам.

Винский склонился над контейнером. Казалось, контейнер был заполнен мутноватой зеленой жидкостью. В жидкости плавало, слегка покачиваясь, обнаженное тело марсианина. Винский подумал, что он выглядит точно как заспиртованный уродец, даже еще хуже. Мутная жидкость не позволяла разглядеть детали, но было заметно, что пропорции фигуры марсианина существенно отличаются от земных.

— М-да. Нечего сказать, приятное занятие вы придумали,— произнес Винский, морщась.— Только марсианских трупов нам тут и не хватало. Где вы это нашли?

Плотвинов усмехнулся.

— Могу показать,— предложил он.

— Мне что-то не хочется. У меня и так паршивое настроение, и вид марсианского кладбища меня вряд ли развеселит.

— Тем не менее я считаю, что вам будет интересно на это взглянуть.

— Ну ладно,— неохотно сдался Винский. В глубине души его заинтересовала находка доктора.

Они оставили контейнер на полу, а сами отправились обратно в больницу.

Пройдя мимо ряда лифтов, они зашли в самый последний, и, к удивлению Винского, лифт поехал вниз. Проехав несколько десятков футов, лифт остановился, и исследователи очутились в небольшой пустой комнате. Плотвинов нажал на какую-то кнопку, и массивная дверь на противоположной стороне комнаты отворилась. Доктор вошел внутрь, нажал на невидимый рычаг, и темнота осветилась рядами тусклых огней.

Глава 6 В склепе

Винский огляделся и громко вскрикнул. Перед ним расстилалось уходящее в бесконечность подземелье. Под потолком в обе стороны уходили ряды бледных ламп, постепенно превращаясь в едва заметное мерцание вдалеке.

Все пространство подземелья было заполнено точно такими же стеклянными контейнерами, какой несли Плотвинов и Жаткин. Тысячи — а может, и сотни тысяч контейнеров с телами марсиан стояли горизонтально в пятиярусных стеллажах. Их бледные тела едва просвечивали сквозь зеленоватую жидкость

Но крик Винского был вызван не только этим поразительным зрелищем. Его взгляд был устремлен на лежащее на полу среди осколков контейнера тело. Две ячейки ближайшего стеллажа были пусты.

Тело принадлежало женщине — судя по всему, довольно молодой. Она выглядела так, словно умерла всего несколько минут назад. Даже теперь казалось, что она вот-вот пошевелится и что-нибудь

Винский вопросительно взглянул на Плотвинова. Доктор покачал головой.

— Да, боюсь, что я в этом виноват. Когда мы пытались открыть контейнер, я понятия не имел, как обстоят дела внутри, и бедная женщина умерла. Крайне прискорбно.

— Она... что? — не веря своим ушам, переспросил Винский.

— Она умерла — здесь, на полу.

Винский пристально посмотрел на доктора, затем медленно обвел глазами зал, и его взгляд остановился на мертвом теле.

— Вы серьезно, Плотвинов? Вы хотите сказать, что все эти марсиане в стеклянных ящиках живы?

Плотвинов утвердительно кивнул.

— Абсолютно точно. Они не мертвы. Впрочем, и не совсем живы. Мы с Жаткиным забрели в этот подвал случайно. Там, внизу, еще пять этажей точно таких же, как этот. Сначала мы подумали, что это такой способ погребения: что-то вроде мумифицирования. В конце концов, на земле хватает людей, имеющих глупость верить в жизнь после смерти, так почему бы таким не быть и на Марсе? Мы решили, что в этом склепе мириады умерших марсиан ждут звука последней трубы, который их разбудит. А поскольку лично я очень сомневаюсь, чтобы здесь нашлась подобная труба, я решил, что не будет большого вреда, если я изучу одного-двух марсиан поближе — хотя бы, чтобы взглянуть, чем их внутреннее и внешнее строение отличается от нашего. Итак, мы разбили один контейнер, и бедная женщина умерла от удушья, так и не успев возвратиться к жизни. Очень неприятный случай.

— Это было ужасно,— вздрогнув, произнес Жаткин. Взгляд Винского все еще был недоверчивым.

— Вы действительно говорите правду? Я не могу в это поверить.

— Я вас понимаю. Я бы и сам не поверил, если бы не увидел все собственными глазами.

— Это было ужасно,— повторил Жаткин.

— Но что они сделали с этими людьми? — задал вопрос Винский.

— Я и сам хотел бы знать. После того как мы вышли из склепа, первым делом мы пошли в библиотеку при этой больнице. Как ни странно, мы довольно быстро нашли нужную нам информацию. Вещество в контейнерах не является жидкостью — это тяжелый газ, обладающий свойством останавливать все жизненные процессы живого организма. Я не смог подобрать точного перевода понятия, которым у марсиан обозначают такое состояние — каталепсия, анабиоз, летаргия — ни одно из них не подходит.

— Но оно может длиться сколько угодно?

— Похоже на то. Я не нашел упоминания о каких-либо временных ограничениях.

— Но когда и зачем они это сделали?

— Откуда мне знать? Могу сказать только, что это произошло страшно давно, поскольку в больничной библиотеке я не нашел никаких записей о массовом анабиозе.

— И что, всех этих людей,— Винский махнул рукой в сторону бесчисленных контейнеров,— можно оживить?

— Можно. Конечно, не обойдется без отдельных несчетных случаев, но...

— Одна точно никогда не проснется,— вставил слово Еаткин, указав на тело женщины.

— Нет, я не могу поверить!

— Я и сам с трудом верю,— сказал Плотвинов,— и по-¦ому собираюсь проверить. Для этого мы и несли тот контейнер в нашу квартиру — ведь здесь почти нет воздуха. Ну что, пойдемте?

Доктор и Жаткин подняли контейнер и побрели по коридору дальше. Винский пошел за ними, невольно завидуя хладнокровию Плотвинова. У доктора были самые крепкие нервы. Он спокойно исследовал пустынный город, и общее чувство уныния обходило его стороной. Винского раздражали собственные ощущения. Будучи убежденным материалистом, он отдавал приоритет строго научному анализу фактов и событий, а на эмоции всегда старался не обращать внимания. А теперь именно чувства искажали его мысли и суждения. Преодолевая стыд, Винский произнес слова, которые подсказывала ему интуиция.

— Вы думаете, стоит возиться с этим?

Плотвинов с интересом взглянул на него.

— Что вы имеете в виду под словом «стоит»? Что наш поступок будет бессмысленным или опрометчивым?

— Я не знаю, но мне кажется, вряд ли эти люди оказались в трансе случайно. Это было сделано явно с определенной целью: кто-то определил, что они должны спать и не просыпаться. Что мы знаем об этой планете, чтобы так бесцеремонно вмешиваться в чьи-то планы? В общем, я считаю, что будет гораздо разумнее с нашей стороны оставить все как есть.

Доктор презрительно хмыкнул.

— Вы становитесь суеверным, как Жаткин. Я — человек науки. Мне интересно, как это было сделано, и было ли это сделано успешно. Я не собираюсь вести себя как тупая деревенщина. Кроме того, все эти люди останутся в трансе, кроме одного, которого я собираюсь разбудить.

— И женщины, которую мы убили,— добавил Жаткин.

— Полно, выбросите ее из головы. Я уверяю вас, что она умерла по недоразумению. Она ничего не успела понять. Это был всего лишь несчастный случай.

Они вышли в главный туннель, подобрали контейнер, и Винский, испытывая неловкость из-за своего нелогичного, продиктованного чувствами предположения, помог нести его. Ноша показалась на удивление легкой для его земных мускулов.

— Все готово? — спросил Плотвинов. Остальные кивнули без особенного энтузиазма. Казалось бы, в этот момент все посторонние чувства должны быть вытеснены любопытством, но вместо этого зрители не могли избавится от беспричинного страха.

Полтора часа прошло с того момента, как они принесли контейнер в свою комнату. Доктор настоял, чтобы контейнер не пытались открыть до тех пор, пока температура внутри него не сравняется с внешней.

Плотвинов с размаху ударил молотком по стеклянной поверхности саркофага. Контейнер покачнулся, забурлил зеленоватый газ, но контейнер даже не треснул.

Плотвинов ударил еще раз, немного сильнее, но снова безо всякого эффекта. Третий удар оказался успешным, контейнер треснул вдоль и распался на две половины. Тяжелый зеленый газ растекся по полу и начал медленно литься вниз, словно вода при замедленной съемке. Гордонов выступил вперед и быстро набрал немного газа в герметично закрывающийся флакон.

Плотвинов отбросил молоток и склонился над контейнером. Винский помог ему вытащить тело и перевернул его лицом вниз. Изо рта и ноздрей марсианина начал вытекать зеленый газ. Потом его перенесли на диван, и доктор принялся делать ему искусственное дыхание. После нескольких энергичных нажатий из легких спящего выделились последние остатки газа. Не прерываясь, Плотвинов попросил ЗКаткина передать ему шприц, быстро сделал инъекцию и снова вернулся к массажу.

Прошло около получаса, прежде чем доктор прекратил делать искусственное дыхание. Марсианин дышал достаточно ровно и глубоко, но сознание к нему еще не вернулось. Доктор сделал еще один укол и завернул тело спящего в теплое одеяло. Теперь оставалось только ждать.

— Все должно быть в порядке,— произнес он через некоторое время.— Может быть, у них есть и более быстрые методы возращения к жизни, но я не хотел рисковать. Думаю, и этот окажется достаточно эффективным.

Через час с лишним веки спящего дрогнули, и он пошевелился. Никто не произнес ни слова. Сначала взгляд марсианина был пустым и неосмысленным. Он лежал и глядел в потолок. Но вскоре он, словно с огромным усилием, повернул голову, и его глаза встретились с глазами землян.

На лице марсианина отразились изумление и тревога. Он сделал попытку привстать. Плотвинов мягко опустил ему руку на плечо и произнес несколько слов на местном языке. Марсианин послушно лег обратно на диван, но его взгляд оставался озадаченным.

Спустя пару минут к нему вернулась способность говорить. Плотвинов понял его слова — хотя интонация и показалась ему необычной — и стал переводить их остальным.

— Кто вы? — едва слышно спросил марсианин.

— Друзья,— ответил доктор.— Мы объясним позднее.

— Какой сейчас год? Сколько лет я спал?

Этого Плотвинов сказать не мог: он понятия не имел о марсианском летосчислении. Поэтому он ответил:

— Очень долго. Я не знаю точно сколько.

— Триста лет? — предположил марсианин.— Они сказали, что пробуждение наступит через триста лет.

Доктор покачал головой, и этот жест удивил его собеседника.

— А каналы? — спросил он.— Они построили каналы?

— Да, каналы они построили,— заверил его доктор.

— Хорошо. Значит, все было не напрасно,— явно успокоенный, прошептал марсианин, закрывая глаза. Через несколько минут он уснул обычным, здоровым сном.

Плотвинов обвел товарищей взглядом, полным трепета и изумления.

— Прежде чем появились каналы! — прошептал он.— Интересно, сколько тысяч лет прошло с тех пор?

Глава 7 История спящего

— Послушайте,— сказал Плотвинов.— Вам надо поесть. Марсианин послушно повернулся и отошел от окна. Он двигался так, словно еще не вполне проснулся.

— Это не может быть Аилико,— повторил он.

— Это именно Аилико,— мягко подтвердил доктор в третий или четвертый раз.

— Но он окружен пустыней, и она выглядит так, как будто была здесь всегда. Вокруг Аилико пустыни не было... Где она заканчивается?

— Не знаю. Не думаю, что она вообще где-то заканчивается. Весь Марс покрыт песками, кроме узких полос растительности по берегам каналов.

— Каналы... Да, каналы. Но их строили именно для того, чтобы спасти землю. Почему же теперь повсюду пустыня?

Марсианин замолчал и пристально посмотрел на землянина.

— А вы кто такие? Вы не похожи на нас — ваши руки и ноги толще, уши — меньше, грудная клетка более узкая. Почему?

Плотвинов объяснил все марсианину, как мог, пока тот ел. Гордонов включил экран, чтобы показать «Товарищ» и ползающие вокруг него машины.

— С Земли? — недоверчиво переспросил марсианин.— Но почему меня разбудили пришельцы с Земли? Почему не мой собственный народ?

На этот вопрос Плотвинов и сам хотел бы знать ответ. Но в свою очередь спросил марсианина:

— Расскажите нам о себе. Мы практически ничего не знаем об этой планете. Что произошло? Почему мы нашли вас в состоянии летаргии?

История марсианина, довольно несвязная, требовала множество дополнительных пояснений, но позднее Плотвинов обдумал ее и пересказал своими словами остальным.

— В мое время,— рассказывал молодой марсианин, чье имя приблизительно звучало как Яодин,— Марс был перенаселен, и в этом причина всего происшедшего. Теперь это не так, судя по всему, хотя мне кажется, что я пришел в больницу только вчера. А тогда в мире витало предчувствие катастрофы. Казалось, вот-вот, и Марсу придет конец.

Урожайность падала, хотя мы делали все, что могли. Как-то случился неурожайный год; запасы скоро кончились, и население оказалось на пороге голодной смерти. Мы с трудом дотянули до следующего года, но он опять оказался неурожайным.

Тогда был создан специальный комитет. Он провел исследования почвы и объявил, что больше рассчитывать на крупные урожаи не придется, поскольку земля истощена повсюду, кроме редких речных долин. Притом климат становился все более засушливым — моря, реки постепенно высыхали... Короче говоря, был сделан вывод, что Марс уже не может прокормить все наше население.

Разразился серьезный кризис, который закончился кровавой войной. Все понимали, что перспектива одна — уменьшение рациона, голодание, смерть от истощения. Война не решила проблемы — хоть население и сократилось, но часть плодородных земель оказалась разорена. После заключения мира ситуация стала еще безнадежнее. Тогда на смену вражде пришло сотрудничество. Снова собралась огромная всемирная конференция и постановила начать создание глобальной ирригационной системы, от полюса до полюса,— то, что вы называете каналами.

Сначала этот план казался неосуществимым. Отыскивались другие средства, но безуспешно — время шло, население голодало, а на постройку каналов могли уйти десятилетия, если не столетия.

Наконец мы оказались перед выбором: либо мы продолжаем выжимать из наших скудных земель все, что возможно, в то время как население постепенно вымирает от недоедания, либо необходимо каким-нибудь образом сократить численность населения, чтобы оставшиеся могли жить нормально. Первый вариант означал поражение в борьбе за жизнь; второй предполагал два пути: или добровольная эвтаназия для большинства, или сокращение рождаемости. Понятно, что идея массового самоубийства никого не прельщала, а идея ограничения рождаемости по ряду религиозных и этических причин натолкнулась на такое сопротивление, что вскоре стало ясно — это тоже не выход.

И вот однажды в разгар ожесточенных дискуссий врачи высказали новую идею: почему бы не погрузить значительную часть населения в состояния обратимой смерти, в анабиоз? Риска почти не было. Большая часть уснет; меньшая, освобожденная от постоянной угрозы голодания, бросит все силы на постройку каналов. Когда система ирригации будет готова и земля оживет, спящие будут пробуждены и снова вернутся к жизни.

Этот последний план не встретил серьезных возражений. Эксперименты доказали, что состояние анабиоза не вызывает никаких вредных последствий. Эту идею многие активно пропагандировали, и, в конце концов, население ее восприняло. В числе тех, кто приветствовал эту идею, были моя жена Карлет и я.

Мы оба были молоды и не имели охоты умирать ни от голода, ни от эвтаназии. Мы хотели жить и давать жизнь детям. Но мы не имели права обрекать их на голод или возможное «ограничение» — что означало узаконенное убийство. А так нам была дана надежда: вновь жить в новом, цветущем мире. Мы с женой посоветовались и решились на анабиоз, и многие тысячи мужчин и женщин поступили так же.

Все происходило быстро: с фабрик поступали контейнеры, в химических лабораториях изготовлялся газ, и все новые марсиане засыпали в подвалах больниц. Мы не были первыми. Мы видели, как заснули многие из наших друзей, и завидовали им, потому что каждый лишний день ожидания означал утраченный день в мире изобилия. Но вот наконец пришла наша очередь. Мне с трудом верится, что мы с Карлет легли в контейнер не пару часов назад.

А что нас ожидает теперь? Разве мы можем рожать детей в этом пустынном мире? Где тот мир, который нам обещали?

Яодин подошел к окну и снова выглянул наружу.

— Они ведь не умерли, не так ли? Они построили каналы — почва должна снова стать плодородной. Но почему они не разбудили нас, как обещали? Почему они обманули нас и Марс превратился в пустыню, где не хватает даже воздуха для дыхания?

— Они ничего вам не дали,— подтвердил Плотвинов,— я уже говорил, что это брошенный город.

— Брошенный! Но разве на Марсе больше нет жителей?

— Есть — несколько тысяч, наверно.

— И они оставили нас лежать в подвале... Бросили нас, надеясь, что мы никогда не проснемся! Мы, которые уснули добровольно, чтобы их предки могли выжить!

Он долго стоял неподвижно, глядя на красные пески за окном. Плотвинов с опасением посматривал на него, испуганный этой внезапной вспышкой ярости. Но марсианин хорошо владел собой. Вскоре его лицо стало суровым и холодным. Затем он глубоко вздохнул и сказал с едва заметной горечью:

— Расскажите все, что вы знаете об этом месте. Похоже, в собственном городе я стал чужестранцем — как и в моем собственном мире.

— Мне совершенно ясно, что тут произошло,— сказал Плотвинов немного позднее. Марсианин Яодин спал в соседней комнате — ему все еще был необходим покой, и доктор сделал ему инъекцию успокаивающего.

— Да? — спросил Гордонов.— Вам, может, и понятно, но не мне. Так что здесь случилось?

— Ну, похоже, все произошло именно так, как рассказал этот юноша, с самыми честными и благородными намерениями с обеих сторон. Прошло время, каналы были построены — жизнь должна была стать легче и наступить эпоха изобилия. И что же случилось? Они поняли, что земля не стала плодородней, что огромные работы были проведены впустую! Может быть, марсиане снова столкнулись с угрозой перенаселения. И как вы думаете — много ли внимания при этих обстоятельствах они могли уделить обещанию, данному их далеким праотцам? Я думаю, очень мало. Наш друг Яодин и прочие были все равно что мертвы — ну и пусть остаются мертвыми, решили их потомки.

Так оно и продолжалось много столетий. С каждым годом почва становилась все менее плодородной, и пробуждение спящих откладывалось и откладывалось. А возможно, о них просто забыли. В любом случае, проснуться им не суждено — для них теперь нет места на Марсе. Они останутся спать в своих стеклянных ящиках до тех пор, пока Марс не превратится в глыбу льда, а Солнце не остынет. Они уснули счастливыми, надеясь проснуться в новом мире. Нового мира никогда не будет, но они об этом уже не узнают.

— Кроме бедняги Яодина,— сказал Винский.

— Похоже, он воспринял ситуацию довольно спокойно,— заметил Гордонов.

— Спокойно?! — воскликнул Жаткин.— Да я ни разу не видел человека, разъяренного до такой степени! Это ясно любому, кто способен видеть чуть дальше своего носа! Идиот!

Гордонов с ругательством вскочил на ноги.

— Ты, косоглазый уродец! Как ты посмел назвать меня идиотом...

— Заткнитесь оба! — рявкнул Винский, вставая между ними.— Успокойтесь и научитесь следить за своим языком...

Жаткин пожал плечами.

— Только идиот может назвать спокойным человека, который кипит, как вулкан. Он не просто зол — он самый обозленный человек, которого я встречал. И на вашем месте, Винский, я бы его убил.

Все изумленно уставились на киргиза.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Винский.

— То, что сказал. Пойдите и убейте его прямо сейчас, пока он спит. Тому есть две причины. Во-первых, это будет гуманный поступок. Пробуждение уже заставило его страдать, а дальнейшая жизнь только углубит его страдание. А вторая причина в том, что он очень, очень опасный человек.

— Почему это опасный? — поинтересовался Плотвинов.

— Не могу сказать. Просто когда я вижу обманутого человека, да еще с подобным выражением лица, я знаю, что он опасен.

— Допустим,— медленно произнес Винский.— Пойдите и убейте его сами.

— Я не могу.

— Я тоже.

Темные глаза Жаткина обратились на доктора.

— Но вы, Плотвинов, вы можете. Вы лишили его мира и спокойствия, пробудив. Одна небольшая инъекция, и все будет кончено.

Плотвинов сурово взглянул на него.

— Вы не понимаете, что предлагаете, Жаткин. Убийство всегда убийство, что здесь, что на Земле.

— Разбудить его было еще худшим преступлением.

— Какие глупости! Я готов признать, что марсианин получил удар и что этот удар оказался тяжелее, чем я предвидел. Но в любом случае он предпочтет быть скорее живым, чем мертвым. А насчет ваших слов, что он опасен,— я не понимаю, о чем вы говорите. Он не вооружен; допустим, он расстроен, но не более безумен, чем мы.

— Ну, хорошо,— сказал Жаткин.— Если вы не хотите его убить, то что собираетесь делать с ним дальше? Взять с собой на Землю? Мне почему-то кажется, что в Ханно его появление никого не порадует. Или бросим его здесь, в этом городе, а сами улетим?

— Мы решим этот вопрос позднее. Надо будет узнать, чего хочет сам марсианин.

— Это уж точно не помешает.

— Кончайте ваши намеки. Что вы имели в виду, когда...

Маленький переносной экран вдруг издал мелодичный звон. Плотвинов наклонился и включил его. На экране появилось знакомое лицо Соантина. Доктор приветствовал его, и завязался оживленный разговор. Остальные напряженно слушали.

— Хорошие новости — сказал наконец Плотвинов, выключая экран.— Ремонт корабля почти завершен. Завтра его заправят топливом, и около полудня мы можем отправляться домой. Точное время он сообщит позднее.

— Наконец-то! — воскликнул Гордонов.— Я так и думал, что они уже скоро закончат. Они не особенно торопились.

— Чем раньше мы уберемся отсюда, тем счастливее я буду,— добавил Винский.

— Жалко, что нет шампанского, чтобы отпраздновать наше избавление,— заявил Гордонов.— Ради такого случая я бы даже водки смог выпить.

Глава 8 Пробуждение спящих

Следующее утро внешне ничем не отличалось от предыдущих. Взошло Солнце в безоблачном небе, как оно всходило много тысячелетий назад. Но для землян это был особый день — день их избавления. Конечно, им предстояло еще путешествие обратно — не меньше двенадцати недель — но то был путь домой. В покинутом городе им оставалось провести всего одну ночь.

Гордонов первым вышел в центральную комнату и сразу включил экран. Увидев прямой силуэт «Товарища», он почувствовал, что смутные страхи, терзавшие его всю ночь, отступили. Ракету уже привели в вертикальное положение, и машины занимались заправкой топлива. Входной люк был открыт, и из него свисала веревочная лестница до самой земли.

Гордонов позвал остальных. Глаза космонавтов впились в экран, и на лице Винского появилась торжествующая улыбка.

— Теперь я наконец поверил, что мы улетим,— ска-зад он.

— А что, вы начали в этом сомневаться? — спросил доктор.

— А разве все мы не сомневались? Это место отнимает надежду. Один вид нашей старой ракеты заставил меня почувствовать себя новым человеком.

— Что с вами? — спросил он, перехватив взгляд Жаткина.— Развеселитесь, дружище, завтра мы отправляемся домой!

— Вы уверены? Я все еще боюсь этого места.

— Ладно, ладно, ворон, можешь каркать дальше, только не очень громко.

Сомнения Жаткина не смогли испортить бодрое настроение остальных. Покинутый город уже не наводил на них тоску, и они были полны замыслов. Плотвинов собирался пойти в больницу и собрать там коллекцию препаратов, инструментов и медицинских книг; Винский хотел доснять фильмы об Аилико; Гордонов лелеял напрасную мечту проникнуть в тайну марсианских механизмов. Только Жаткин не вынашивал никаких планов. Он сидел с безразличным видом на диване и завтракал. После еды он задал вопрос:

— Вы не забыли про Яодина? Где он?

— Все еще спит, наверно,— ответил Плотвинов. Но киргиз покачал головой.

— Его там нет. Я проверял.

Винский поднялся из-за стола и заглянул в спальню.

— Жаткин прав он ушел! И давно: его одеяло уже остыло. Похоже, он ушел несколько часов назад.

— Почему вы не сказали нам раньше? — возмутился доктор.

Жаткин пожал плечами.

— Я забыл; к тому же это не имеет никакого значения.

Плотвинов нахмурился. Действительно, не было большой разницы, если бы новость сообщили полчаса назад, но его раздражало, что не он первым заметил исчезновение марсианина.

— В любом случае, далеко уйти он не мог. Он вернется, когда проголодается.

Жаткин неприязненно взглянул на доктора.

— Совершенно ясно, куда он пошел,— уверенно заявил он.

— И куда же?

— Туда, откуда мы его притащили. В склеп под больницей, куда же еще?

Гордонов встал и подошел к шкафу, где они хранили свои скафандры. Там их осталось только три — четвертый, его собственный, исчез.

Винский встал из-за стола.

— Нам лучше пойти за ним. Бедняга может сойти с ума один в таком месте. В конце концов, мы в ответе перед ним. Нам, может быть, даже придется взять его с собой на Землю. Давайте возьмем со склада запасной скафандр и пойдем в больницу.

Земляне вместе прошли через подземный туннель. Подойдя к входу, Плотвинов нажал на рычаг, но дверь не открылась.

— Странно,— сказал он,— раньше дверь всегда открывалась.

Он сделал еще одну попытку, но безуспешно.

— Попробуем войти со стороны улицы,— предложил Винский.

Они вышли на поверхность и подошли к центральному входу в больницу. Плотвинов дернул дверь на себя, но результат был тот же самый, что и в подземелье

— Он заблокировал двери! — воскликнул Гордонов.— Он не хочет, чтобы мы попали внутрь!

Винский согласился с ним.

— И, похоже, мы ничего не можем с этим поделать,— добавил он.

— Все это понятно,— возразил Плотвинов, озираясь по сторонам в поисках запасного входа.— Но как я смогу теперь взять книги и инструменты?

— Не думаю, что здесь есть другие входы,— заметил Винский, перехватив его взгляд.— Чем меньше дверей, тем меньше возможность утечки драгоценного воздуха.

— Я должен туда войти, и я войду,— угрюмо произнес Плотвинов.

Они попытались найти вход, но через некоторое время оставили Плотвинова одного и ушли. Винскому не хотелось потерять последний шанс снять фильм о Марсе, а Гордонов побежал в мастерские изучать свои машины. Доктору не повезло — жаль, но у других были свои, не менее важные дела.

Жаткин тоже ушел, сохраняя свой безразличный и отстраненный вид. Он вернулся в помещение, служившее им приютом все это время, и включил видеоэкран. Сначала настроил его на панораму Ханно. Улицы были забиты толпами спешащих по своим делам машин. Лишь изредка между ними мелькал прозрачный шлем марсианина.

Машины уже давно интересовали Жаткина. Он легче, чем его товарищи, поверил в их разумность, и теперь хотел проследить за их поведением. Он не меньше Гордонова хотел выяснить, как они устроены. Жаткин обратил внимание, что фабрики, где изготавливались эти машины, были так же защищены от просмотра, как и жилые дома.

Максимум, чего ему удалось достичь, это направить лучи на проходную одной из фабрик, но толку от этого оказалось мало. Только ряды машин мелькали туда и обратно. Однако ему удалось выяснить, что, каковы бы ни были отношения между марсианами и их машинами, первые не имели прямого контроля над последними. Соантин сказал, что в Ханно проживает не более трех тысяч человек, а количество машин превосходило это число в сотни раз.

Когда Жаткину надоело смотреть на машины, он настроился на другой вид. Установив точку обзора на высоте нескольких тысяч футов над землей, он начал рассматривать огромный канал, ведущий из Ханно на юг. Как-то раз он заметил некое существо, рассекающее его воды, но не успел заметить — человек это или машина. Жаткин хотел выяснить точно, что это было: животное ли, если они выжили на Марсе, или корабль, совершающий рейс между обитаемыми городами. Но бесконечная темная линия канала на экране казалась абсолютно неподвижной.

Шли часы, близился вечер. Никто не отвлекал Жатки-на от его монотонного занятия. Разумеется, земляне приходили обменять опустевшие кислородные баллоны на полные, но они делали это внизу, на складе скафандров. Жаткин был рад этому: он не хотел ни с кем разговаривать. Он предпочитал сидеть в одиночестве перед экраном, наблюдая за сценами марсианской жизни.

Внутреннее чувство, которое он не пытался анализировать, подсказывало ему, что активная деятельность бессмысленна. Такое же чувство охватило его, когда он предложил убить Яодина.

До заката солнца оставалось не более двух часов, когда шаги в коридоре оторвали Жаткина от созерцания. Он очнулся и увидел Гордонова, а с ним еще одного человека — оба они были в скафандрах. Гордонов крепко держал незнакомца за руку.

— Плотвинов здесь? — спросил он.— Меня интересует, что хочет сказать этот парень.

Он втащил незнакомца в комнату, загородил собой дверь , и снял с него шлем. Жаткин с любопытством взглянул на него. Это, несомненно, был марсианин, чем-то похожий на Яодина. Марсианин устало сел на диван, опустил лицо на руки и надолго замолчал. Вскоре он поднял голову, встретился глазами с Жаткиным и что-то спросил. Жаткин не понял ни слова, но заметил, что марсианин смертельно устал. Тогда он подвел его к щитку и нажал на кнопку. Марсианин понял, что от него требуется. Он произнес несколько слов и через мгновение накинулся на еду, словно голодал целую вечность.

— Где вы его нашли? — спросил штурман у Гордонова.

— Болтался вокруг мастерских. Сначала я подумал, что это Яодин, но это не он.

— Это я и сам вижу. Но кто это?

— Я сам хочу знать. Я привел его сюда, чтобы Плотвинов с ним поговорил. Он почти не сопротивлялся. Эти марсиане — слабосильные парни, что и неудивительно, судя по их костлявому виду. Что я не понимаю, так...

Его слова прервало появление Винского.

— Происходит что-то странное! — взволнованно проговорил он.— Клянусь, я только что видел на улице пару-тройку человеческих фигур. Кто это? — тут командир заметил марсианина.— А этот откуда взялся? Что случилось?

— Несложно догадаться,— задумчиво ответил Жаткин. Через мгновение в комнату ворвался Плотвинов, он явно был не в себе.

— Он сделал это! Черт возьми, вы были правы, Жаткин! — крикнул он.— Его нельзя было выпускать. Он выводит их из транса. В больнице горит свет, в окнах видны силуэты людей. Как вы думаете, что они собираются делать?

— Лучше спросите этого,— предложил Гордонов, указывая на своего пленника.

Плотвинов кинулся к марсианину и забросал его вопросами. Но тот ответил не сразу. Пища помогла ему прийти в нормальное состояние, но не разгладила складки на его лбу. Он встал и твердо взглянул в глаза доктору. Потом марсианин начал говорить — медленно, раздельно, с ярко выраженной враждебной интонацией, которая ни от кого не ускользнула.

Сначала Плотвинов был ошарашен его враждебностью, но через несколько секунд выражение его лица изменилось и он сказал марсианину несколько слов. Лицо последнего также слегка просветлело. Завязался разговор, Винский и прочие терпеливо ждали его завершения. Вскоре встревоженный Плотвинов пересказал им суть разговора.

— Вначале он думал, что мы марсиане,— объяснил он.— Но слегка остыл, когда я объяснил ему, кто мы такие, но, по-моему, нас все равно ожидают неприятности.

Разумеется, их освободил Яодин. Он очнулся посреди ночи и сразу отправился в больницу. Там он разыскал и включил систему вентиляции. Он ожидал, что мы пойдем искать его, и заблокировал все двери. Как только состав воздуха и давление достигли нормы, он начал открывать контейнеры. Пробужденные марсиане сразу принимались помогать ему. Они работают уже четырнадцать часов, и сотни марсиан на свободе. Их возвращают к жизни гораздо быстрее, чем я думал,— все оборудование под рукой. Они все еще там!

— Что они собираются делать? — спросил Винский.

— Во-первых, они активизируют все системы жизнеобеспечения и сделают Аилико пригодным для жизни. Этот парень вместе с другими как раз отправились на разведку. А потом они собираются отомстить. Они хотят уничтожить всех марсиан, которых найдут.

Вы слышали тон этого парня, когда он думал, что говорил с марсианами. Пробужденные не намерены щадить никого.

— А они могут? — спросил Гордонов.— Даже если они восстановят города, чем они будут питаться? Им понадобится сырье, продукты...

— Я не в курсе, хватит ли им запасов на жизнь. Думаю, нет. Но их этот вопрос пока не интересует. Они одержимы идеей мести. Они хотят убить тех, кто не выполнил клятву и не разбудил их. Для них это что-то вроде священной войны. Завтра они собираются послать людей в другие города, чтобы начать открывать контейнеры там.

— Но сколько же их? Миллионы? Им просто может не хватить места.

— Я знаю. Но разве вы не понимаете их состояния? Кроме того, Яодин рассказал им о нас. Он сказал, если мы можем совершать космические путешествия, то могут и они. Они построят ракеты и начнут переселяться на Землю и Венеру. Им была обещана лучшая жизнь, и они намерены ее получить.

Но сначала их собственный народ должен заплатить им за обман. Мы видели и слышали двоих. А теперь представьте ярость тысяч и сотен тысяч...

Глава 9 Конец путешествия

Винский кивнул. Если все пробужденные марсиане находились в состоянии подобной холодной ярости, Соантина и его сограждан ждала ужасная участь.

— Нам надо предупредить Соантина,— сказал он.— Мы не можем остаться в стороне и позволить пробужденным уничтожить его и многих других.

Гордонов с ним согласился.

— Он пошлет против них машины и проследит, чтобы другие контейнеры остались закрытыми. Возможно, они сумеют договориться с теми, кто уже освобожден.

— Не годится,— покачал головой Плотвинов.— Я сказал этому марсианину, что в Ханно они столкнутся с тысячами машин. Но его это не напугало. Они знают, как устроены машины, и знают, как выводить их из строя. Мне кажется, нам уже ничего не сделать.

— По крайней мере, мы можем предупредить Соантина,— повторил Винский.— Это наш долг. Мы обязаны ему жизнью. В конце концов, мы ответственны за то, что здесь произошло.

— .Это наша вина,— согласился Плотвинов.—Моя уж точно. И как вы думаете, что подумает об этом Соантин?

— Вы сделали это не нарочно. Мы же не знали, что произойдет, когда вернули к жизни этого человека. Нас никто не предупреждал. Предупредим хоть его, пока дело не зашло слишком далеко!

— Возможно, он сумеет что-нибудь предпринять! — поддержал капитана Гордонов.

— А вы что скажете, Жаткин? — спросил доктор. Жаткин приоткрыл сонные глаза.

— Что ж, предупредите его. Но я думаю, что все напрасно — вред нанесен непоправимый.

Плотвинов подумал мгновение и попросил Гордонова запереть марсианина в одной из спален. Когда инженер вернулся, на экране уже виднелось лицо Соантина. Плотвинов наклонился к экрану и быстро заговорил с ним на марсианском языке.

Лицо Соантина стало более серьезным, на нем выразилась озабоченность. Затем экран погас.

— Ну? — спросил Винский

— Похоже, это не так серьёзно, как мы опасались. Они собираются послать машины, чтобы предотвратить пробуждение других марсиан. Пока не решено, что надо делать с уже проснувшимися. Он сказал, что машины теперь устроены по-другому и их не удастся вывести из строя. Нас он не винит: он понимает, что мы действовали по незнанию. Однако он сказал, что лучше всего нам немедленно покинуть Марс. Вылет «Товарища» перенесен и состоится на шесть часов раньше.

— То есть сразу после рассвета,-— уточнил Гордонов.— Почему бы нам не подняться на борт и не переночевать там?

— К сожалению, это невозможно — заправка еще не завершена, а в жилых отсеках корабля еще нет воздуха.

— Соантин уверен, что он сможет справиться с этими проблемами? — спросил Винский.

— Без сомнения. Он сказал, несколько сот машин справятся с этой ситуацией. Мы не так уж много здесь напортачили,— довольно добавил Плотвинов.— В общем, завтра...

Его прервал голос Жаткина.

— Доктор,— медленно, с расстановкой произнес он,— почему вы лжете?

Доктор подскочил на месте, сжал кулаки и с ненавистью взглянул на говорившего. Жаткин, не шевелясь, смотрел ему прямо в лицо.

— О чем вы? — крикнул Плотвинов.— Ах ты, татарский крысеныш!..

Винский решительно отодвинул доктора в сторону.

— В чем дело? Почему вы обвинили его во лжи?

Жаткин пожал плечами.

— Потому что он лжец. Он ни разу не упомянул ни контейнеры, ни пробужденных в разговоре с Соантином.

Лицо Плотвинова побелело. Одного взгляда на него было довольно, чтобы поверить Жаткину. Наконец доктор овладел собой, но слишком поздно.

— Откуда вам знать, что я говорил, а что нет? Вы же не понимаете ни слова на их языке!

— Так и не слова? — мягко переспросил Жаткин

Плотвинов отвел глаза.

— Ну ладно — допустим, я ему не сказал. И что с того? Если здесь начинаются неприятности, не лучше ли нам поскорей убраться отсюда? Это не наше дело — зачем нам в него вмешиваться? Нам лучше поскорей покинуть это место, и поэтому я попросил Соантина перенести старт.

— А, так это отчасти правда? — спросил Гордонов.

— Ну конечно! Но если вы все еще настолько глупы, что собираетесь предупредить Соантина, пусть это сделает Жаткин — потому что я не хочу.

Жаткин покачал головой.

— К сожалению, я не могу.

— В таком случае,— подвел итог Плотвинов,— Соантин ничего не узнает.

На следующее утро они поднялись с первыми лучами солнца. Плотвинов заказал завтрак — последнюю пищу, которую они ели на Марсе. Гордонов, как всегда, первым делом включил видеоэкран, чтобы взглянуть на «Товарищ». Утреннее солнце ярко сверкало на его полированных боках — он был готов к старту. Из выходного люка свисала веревочная лестница.

Все четверо в молчании глядели на корабль. Отбытие казалось теперь чем-то нереальным: его слишком долго ждали. Меньше чем через час они окажутся в знакомой кают-компании, а через два уже будут в открытом космосе и начнется долгий трехмесячный путь домой.

Завтрак был закончен, и космонавты принялись за сборы. Винский обвешался камерами и вытащил из стенного шкафа ружья, оказавшиеся не нужными. Плотвинов упаковывал материалы, которые успел набрать в больнице, в том числе и флакон с зеленым газом из контейнера Яодина. Гордонов прихватил с собой небольшой мотор — он надеялся, что на Земле найдутся специалисты, которые в нем разберутся и подарят миру абсолютно новую форму производства энергии.

Только Жаткин ничего не собирался взять с собой — он сидел и равнодушно смотрел на остальных.

Винский выпрямился и осмотрел комнату.

— Мы ничего не за...

Его прервал топот в коридоре. Через мгновение в дверном проеме возник Яодин — в скафандре, но без шлема. Он обвел взглядом землян, заметил Плотвинова и уставился на него с неукротимой яростью. Плотвинов невольно отступил на шаг назад.

Марсианин разразился целым потоком слов. Резкие, горькие фразы звучали как удары. Доктор отступил еще на шаг и предостерегающе поднял руку. Марсианин не шелохнулся, а на лице доктора появилось виноватое выражение — он начал что-то сбивчиво говорить, но Яодин оборвал его.

Развязка наступила неожиданно. Яодин поднял правую руку и вытянул ее в сторону Плотвинова. Винский сразу понял, в чем дело, и бросился вперед. Но было поздно. В воздухе вспыхнуло ослепительное беззвучное пламя, и Плотвинов упал на пол со сквозным отверстием, прожженным в голове. На мгновение все застыли на месте. Тишину нарушил возглас Гордонова.

— Смотрите! Винский, смотрите!

Он указывал на экран. Три фигуры в серебристых скафандрах карабкались по веревочной лестнице, свисающей вдоль «Товарища». Один стоял в открытой двери люка, еще четверо бродили внизу.

Винский взглянул на эту сцену, схватил шлем и выбежал без лишних слов из комнаты, отшвырнув с дороги Яодина.

— За мной! — крикнул он.

Гордонов, не мешкая, кинулся за ним. Жаткин не шевельнулся.

Он остался сидеть на диване, глядя на два тела, лежащих на полу. Оба они были мертвы: Плотвинов с дырой в голове и Яодин со сломанной шеей — удар Винского оказался для марсианина слишком силен.

Жаткин понимал, что случилось. В речи разгневанного марсианина несколько раз позвучало слова «Карлет». Плотвинов упоминал, что так звали жену Яодина. С ней он, полный надежд, пришел некогда в больницу, чтобы проснуться в лучшем мире. Именно Карлет умерла тогда в склепе, и однажды Яодин нашел ее там... Ну что ж, теперь они оба обрели покой.

Штурман снова взглянул на экран. Трое поднимавшихся по лестнице марсиан уже исчезли в люке корабля. Вдруг в углу экрана Жаткин заметил движение: две человеческие фигуры в сопровождении нескольких машин неслись к кораблю. Внезапно машины остановились; люди продолжали бежать вперед с нечеловеческой скоростью, возможной только на Марсе. Одна из фигур вырвалась вперед и быстро полезла вверх по лестнице, другая отставала на несколько шагов.

Люк наверху захлопнулся; к тому времени первый землянин преодолел почти полпути. Внезапно лестница вместе с обоими людьми оторвалась и полетела вниз. Упав на землю, несколько секунд оба лежали без движения. Потом один поднялся и в бессильной ярости погрозил кулаками, глядя на ракету. Другой человек так и не пошевелился. Первый вскоре заметил это, наклонился и приподнял его голову. Даже на экране было видно, что его шлем разбит. Если удар о землю не погубил его, это сделало удушье. Выживший человек медленно поднялся на ноги, еще раз долгим пристальным взглядом посмотрел на сияющие бока ракеты, взвалил на плечи своего погибшего товарища и медленно побрел назад в город.

Внезапно из сопла ракеты вырвался поток пламени. Он был настолько ярок, что на мгновение затмил Солнце. Жаткин невольно прикрыл ладонью глаза. Когда он снова открыл их, «Товарищ» исчез. На том месте, где он стоял, в расплавленном песке чернела яма. От людей не осталось и следа.

Жаткин сидел, не в силах пошевелиться. Наконец он глубоко вздохнул и поднялся на ноги. Его блуждающий взгляд остановился на ружьях, которые второпях бросил Винский, на телах доктора и Яодина.

«Что будет дальше? — подумал он.— Вернется ли «Товарищ» на Землю с марсианским экипажем? Или он полетит на Венеру, или, что скорее всего, затеряется в космосе? Мне не суждено это узнать».

Жаткин рассеянно смотрел на предмет, выпавший из рук Яодина. Он был похож на электрический фонарь, только на том месте, где должно быть стекло, оставалось отверстие. Жаткин медленно наклонился и поднял его. Это было очень простое, но эффективное оружие. Судя по всему, оно приводилось в действие нажатием маленькой аккуратной кнопки.

Жаткин еще раз обвел глазами комнату, а потом он направил трубку на себя и нажал на кнопку.


Загрузка...