Часть 3. Осень, золотая и не очень

Работа в музыкальной школе города Бежицы почти не отличалась от той, что была в Москве. С одной стороны.

Дети – они везде дети, и им было скучно петь до-ре-ми хоть на один голос, хоть на три. Но я-то знала, куда мы идём: мои ученики из прошлых классов научились читать ноты, как книги – то есть, слышать музыку, ничего не играя на инструменте. А раз направление ясно, значит, надо идти.

И я придумывала игры и конкурсы, что угодно, чтобы нотная грамота стала такой же естественной и понятной, как чтение книг. Или компьютерные игры.

Со другой стороны, эти дети отличались от московских. Им изначально в жизни досталось меньше преимуществ, и, значит, ещё несколько лет – и придётся решать, оставаться ли в отчем доме, работать в Бежицах, или отправляться покорять Тверь, а то и Москву.

Но одно могу сказать определённо: все мои ребята были талантливы. От голоса Наташи Куценко сердце сжималось в комок, скрипка в руках Славы Драгомира пела… И, кстати, были и балалаечники! Впервые в жизни я услышала, как группа народных инструментов исполняет классику, и не пожалела ни разу.

Так что с работой – тьфу-тьфу – складывалось неплохо.

Неплохо вышло и с жильём. Мне в самом деле выдали ключи от второй половины дома, в котором принимала меня Розалия Львовна, это называлось «служебной квартирой». Размером это жильё было куда меньше нашей московской квартиры, всего-то комната, кухня и терраса, ну, а зачем мне больше? Даже если мама приедет посмотреть, как я устроилась, мы с ней вполне разместимся в комнате вдвоём…

Но пока материнский визит не намечался, о нём даже разговора не было. Отложена была – до января, или даже до весны! – и поездка на отдых, под тем соусом, что вот-вот начнутся дожди и распутица, никакого удовольствия от прогулок по парку не будет.

Определённо мама завела роман.

И слава богу, сколько ж быть в одиночестве? Лишь бы только её не обманули и не обидели. Ничего, выжду пару недель, а потом нагряну в Москву в стиле кавалерийской атаки, быстрой и беспощадной, проверю, кто и что. Яблочного варенья привезу, ага…


Итак, я работала четыре дня в неделю, вторник был выделен на самоподготовку, занималась заготовкой яблок вместе с Розалией (а куда было деваться?) и потихоньку привыкала к неспешной жизни провинциального маленького городка. Иногда по утрам до начала уроков я успевала зайти на кладбище. В это время там работали две или три монахини, обихаживали захоронения вокруг собора. Я же побродила по территории некрополя, действительно немалой, и убедилась: большинство захоронений в таком состоянии, что надпись на плите можно только угадать. Если повезёт. А это означало, что могилу прадеда мне просто так не найти. Ну что же, в следующий раз я пришла, взяв с собой резиновые перчатки, жёсткую щётку, скребок, ведёрко для воды и чистящий порошок. Понаблюдала за работой монахинь, выбрала несколько заросших плит из числа тех, которыми сёстры не занимались, и взялась за дело.

За пару недель эта работа стала привычной, руки действовали сами, а в голове тем временем прокручивались сюжеты следующих уроков, конкурс рисунков или оркестр цветов. Агата Кристи утверждала, что убийства придумывает за мытьём посуды, так вот, я убеждена, что очистка гранитных или мраморных могильных плит от лишайника и вековых наслоений грязи в этом смысле ничем бы не уступала. Даже жаль, что криминальное мышление мне не присуще…


В последнее воскресенье сентября я проработал на кладбище до полудня.

Разогнулась, повела затёкшими плечами, вылила из ведёрка грязную воду и аккуратно сложила в него все свои инструменты. Попрощалась с тремя монахинями, занимавшихся сегодня надгробием местного святого, Афанасия Короткова – в Бежицах считалось, что он помогает женщинам, чьи дети сбились с пути – и пошла к воротам, привычным жестом положив монетку в пластиковый стаканчик нищему, расположившемуся на ступеньках храма.

– Таточка, – произнёс вдруг тихий хриплый голос.

Я повернулась, вгляделась в знакомое отчего-то лицо с клочковатой пегой бородкой и ахнула:

– Дядя Миша?

Боже мой, да откуда же он взялся здесь, в Бежицах?


Сколько я себя помню, дядя Миша, Михаил Николаевич Каменцев, был нашим соседом по лестничной площадке. Когда-то, в середине пятидесятых годов двадцатого века, когда построили наш дом, в соседние квартиры на пятом этаже въехали две семьи – моя бабушка с новоиспечённым мужем и столь же молодая пара, Николай и Лида Каменцевы, у которой через несколько лет родился сын. Когда ему исполнилось десять, именно Александра Михайловна заметила, что у мальчика хороший слух и убедила родителей отдать его в музыкальную школу. Музыкой Миша увлёкся страстно, но точно так же был увлечён и техникой, чертежами; механизмы его завораживали и хотелось немедленно узнать, как же это работает.

В конце концов Михаил Николаевич стал не пианистом, а настройщиком роялей.

Наш музыкальный мир большой, но очень тесный, все всех знают. Несколько раз и я слышала, что он считается одним из лучших в Москве специалистов по особо ценных инструментам, и настраивать рояли, например, в музее Скрябина, приглашают именно его.


Выглядел сосед хреново. Импозантный моложавый джентльмен, всегда носивший галстук-бабочку или необычайной красоты шейный платок, превратился в сгорбленного старичка с неопрятной бородой и в старой куртке.

– Дядя Миша, что вы здесь делаете?

– Я теперь тут живу, Таточка… – он усмехнулся, но получилось невесело. – А ты как тут, на экскурсию приехала?

Думала я недолго.

– Я тут работаю в музыкальной школе. Так, дядя Миша, пойдёмте-ка со мной. У меня обед готов, поедим и поразговариваем, ладно?

Старик беспомощно оглянулся на раскрытую дверь церкви, откуда как раз выходил священник – молодой, гладкий, с окладистой бородой. Тот почувствовал, что на него смотрят, повернулся, и окатил нищего таким зарядом презрения и брезгливости, что дядя Миша даже отшатнулся.

Ах ты…

Тоже мне, столп нравственности! Да тебе положено помогать страждущим, а не смотреть на них, словно на тараканов!

Мне всё же хватило разумности промолчать, и духовное лицо прошествовало мимо нас в сторону кирпичного трёхэтажного дома, стоявшего у ограды.


Здесь, в Бежицах, всё рядом, и сегодня меня это радовало, как никогда. Уже через четверть часа дядя Миша сидел на моей кухне, мы с ним ели винегрет, а на плите разогревались суп и котлеты, начинал свистеть чайник, и яблочное варенье ожидало своего часа, светясь золотистыми дольками.


Я заварила чай, разлила его по чашкам, положила варенье в большую розетку и придвинула к гостю. Он грустно вздохнул.

– Вот и Александра Михайловна меня всегда сладким кормила. Говорила, чтобы мозги лучше работали.

Честно говоря, я с трудом представляла себе мою суровую бабушку варящей варенье, но кто ж знает, что там было пятьдесят лет назад?

– Так что произошло, дядя Миша? Расскажете?

– Расскажу, секрета тут нет, – он снова вздохнул. – Обманули меня.


Слушая рассказ старого знакомого, я внутренне кипела от негодования. Ох, что бы я сделала с этими мерзавцами, если бы была у меня возможность! Оказывается, дядя Миша стал терять самое главное для настройщика: слух! Тут я мысленно отбросила идею рекомендовать его на работу в школу…

Ну, а раз работать ему становилось всё труднее, он решил выйти на пенсию. Большая квартира в центре Москвы вроде бы тоже оказывалась ни к чему, поэтому дядя Миша составил план: продать квартиру на улице Фадеева, на вырученные деньги купить однокомнатную плюс хорошую дачу, с газом и удобствами. Вот только обратился, получается, не к тем посредникам…

Дача превратилась в разваливающуюся деревянную хибару в Бежицах, городское жильё – в крохотную квартирку в пятиэтажке в Выхино, а накопления со счёта и вовсе растаяли. Как это всё вышло, Михаил Николаевич не понимал, только руками разводил.


Посмотрев на часы, я покачала головой: время поджимало, сегодня у меня первый урок в два часа дня начинается. Дядя Миша заметил этот беглый взгляд и стал подниматься из-за стола:

– Пойду я, Таточка, спасибо тебе.

– Куда это вы собрались? – спросила я сварливо.

– Как – куда? У меня дом есть, я ж не на улице живу. Просто там… неуютно. Да и до пенсии осталась неделя, так что пришлось вот… к храму идти.

– Давайте так, дядя Миша. Я отработаю свои пять уроков сегодня, буду дома примерно в половине восьмого. Мы с вами поужинаем и поговорим, ладно?

– Ну-у… – он замялся. – Хорошо, я вернусь к восьми. Ты ужинай, не жди меня, пожалуйста.

И он проворно, с удивившей меня скоростью выскочил за дверь. Я ж вздохнула, быстро помыла посуду и пошла переодеваться в учительское; детям-то всё равно, буду я в джинсах или в строгом костюме, хоть китайский халат надевай, а вот руководству школы хочется, чтобы учителя выглядели традиционно. Ну и ладно, спасибо, форму не ввели…


На подходе к школе меня окликнули:

– Тата, тебя в выходные ждать?

– Не знаю пока! – я повернулась и почти уткнулась носом в мужскую грудь, обтянутую пижонской курткой из тонкой кожи. – Привет, Стас!

– Здравствуй, солнце моё! – улыбка у Станислава Бекетова была совершенно неотразимая, он это отлично знал и пользовался без зазрения совести. – А что так? У тебя только стало получаться…

– Надо в Москву съездить, проверить кое-что.

– Расскажешь?

Задавая этот вопрос, он наклонился к моему уху и мурлыкнул уж совсем интимно, так что у меня по спине пробежали мурашки. Я отодвинулась.

– Не нарушай моё личное пространство, Бекетов! А рассказать… Может, и расскажу. Ты завтра сможешь ко мне заглянуть, у меня окно с часу до двух будет?

– Загляну. Заодно и пообедаем?

– Чаю попьём, – сурово ответила я. – И пирожки приносишь ты!

– Договорились!

Через мгновение за моей спиной взревел мощный мотор, и шальной кометой пронёсся сверкающий хромом и чёрным лаком монстр. Станислав Бекетов, капитан полиции в городском отделе розыска, был фанатом марки «Харлей Дэвидсон» и вот уже третью неделю учил меня ездить на мотоцикле.

Скажу честно, даже подходить к «Харлею» мне было очень страшно…


Кому-то может показаться странным появление среди моих близких знакомых такой неоднозначной фигуры – как же, полицейский, сыщик… Но познакомились мы самым естественным путём: старший брат Стаса, Виктор, преподавал в бежицкой музыкальной школе по классу балалайки и домры. В первый же день моей работы он задал мне вопрос по недавно разработанной новой методике, я ответила. Виктор заспорил.

Потратив целый вечер на проверку информации, я пришла к выводу, что он был прав, в чём честно и призналась на следующий день. Отсюда уже оставалось полшага до приятельских отношений.

Не дружбы, нет: в самый ближний круг я всегда неохотно впускала кого бы то ни было, и до съедения пресловутого пуда соли нам оставалось ещё много дней. И о полученных в наследство от бабушки предметах, тихонько лежащих в банковской ячейке, я Виктору пока не рассказала.

Куда спешить?

Через неделю после того, как я начала работать в школе, Виктор отмечал день рождения, и пригласил меня на пикник. Не только меня, ещё нескольких коллег более или менее нашего возраста; со старшим поколением он чинно разделил в учительской яблочный пирог и чай. А мы в выходной отправились в ближайший лесок, расположились на полянке, разожгли костёр в аккуратно откопанной ямке… Вот тут-то и подкатил закованный в кожу ковбой на «Харлее».

В первый момент это знакомство меня напрягло. Во-первых, оперативник, полицейский, совсем другой уровень бытия. Во-вторых, стоимость мотоцикла такого уровня, по моим представлениям, превышала возможности наёмного работника примерно на два порядка. В-третьих, Стас был пижоном, а этот тип мужчин я терпеть не могу.

В общем, понятно.

Но Стас был настойчив и ненавязчив одновременно, и я сама не заметила, как попала под его обаяние.

Появление мотоцикла тоже получило объяснение: «Харлею» было больше двадцати лет, Бекетов купил его почти развалиной и сам ремонтировал.

– Долго? – спросила я.

– Долго. Года полтора, – Стас махнул рукой. – Узнал много нового, ты себе и представить не можешь, сколько! Зато теперь с любым железом на ты.

– То есть, руки у тебя растут откуда надо?

– Пожалуй, да. Вот с музыкой не складывается…

– Братцу медведь на ухо не просто наступил, он там джигу станцевал! – ухмыльнулся именинник.

– Отлично, – сказала я. – Буду знать, кого звать в случае чего!


Когда Стас предложил научить меня ездить на мотоцикле, и вообще, присоединиться к их байкерской тусовке, я задумалась. Конечно, права у меня были: сразу же, как мне исполнилось восемнадцать, бабушка оплатила мне курсы вождения и проследила, чтобы я сдала экзамен. Корочки были получены, отправлены в ящик с документами и благополучно забыты. Не складывалось как-то с покупкой машины…

Но одно дело иметь право на вождение, а другое – самой завести мотор и тронуть с места железную махину весом в несколько сот килограммов. И я почти отказалась.

Почти.

Потому что в голову мне вдруг пришло неожиданное соображение: я изменила свою жизнь круто и внезапно. Так, может быть, не стоит на том останавливаться? В прошлой жизни было спокойное и комфортное существование под крылышком старших родственниц, и недолгое замужество взрослению не помогло, я так и оставалась младшей в семье. В этой, новой, я сама за себя решаю, сама совершаю собственные ошибки и расхлёбываю их последствия. Оседлать железного монстра, разве это не будет логичным продолжением изменений?

Я посмотрела на Стаса.

– А если не справлюсь и сломаю?

Он пожал плечами.

– Испортишь – научишься чинить, а я помогу. Так что, по рукам?

И я согласилась.

Примечательной показалась мне реакция на моего нового приятеля со стороны Розалии: тётушка фыркнула, пожала плечами и сообщила:

– Парень хороший, только ветра в голове много. Не иначе, ездит слишком быстро!

В первый момент я поразилась её равнодушию. Ну как же так, она же сама говорила, что я её единственная родственница по крови – и вдруг пожимает плечами, и всё? Вот бабушка бы…

И остановила себя: а что – бабушка? Помнится, мой брак развалился отчасти и благодаря её усилиям… Не хочу сказать, что без методичного вмешательства Александры Михайловны мы с Кириллом по сей день составляли бы «ячейку общества», но кто знает?

Вот то-то и оно…


К ужину дядя Миша не пришёл. Я подождала его с полчаса, потом съела свою котлету с картошкой и забралась под плед с книжкой. Где я живу и где работаю, бывший сосед знает, надумает – придёт. Взрослый человек, и уже довольно давно.

Несмотря на правильные мысли, червячок беспокойства начал тихонько грызть меня изнутри. «Ладно, – решила я, в третий раз взбивая подушку и переворачиваясь на другой бок. – Ладно, завтра я посоветуюсь с Бекетовым. Уж он-то должен знать, кто привёз в его город старика, которому не на что жить, привёз – и бросил, как надоевшую кошку!»

* * *

Пирожки были с капустой и, ясное дело, с яблоками. Стас успел изучить мои предпочтения – говорю же, настойчив, но ненавязчив… Я разлила по кружкам свежезаваренный чай, откусила от капустного пирога и кивнула.

– Наташа сегодня работает?

– Ага.

– Заметно.

В маленькой пирожковой работали две сестры; у одной отлично выходила несладкая выпечка, у другой, соответственно, наоборот. Приходить к ним нужно было точно в момент выноса очередного противня, иначе вместо вожделенных пирожков тебе доставался только запах сдобы. Стас сегодня успел вовремя.

Когда последние крошки теста были тщательно подобраны с тарелки, Бекетов посмотрел на меня вопросительно.

– Расскажешь, что тебя в Москву тащит?

– Вообще-то у меня там мама, – буркнула я. – И некоторая оставшаяся жизнь.

– Мама – это святое, – согласился он. – Вы каждый день по телефону разговариваете?

– Нет, конечно! Раза два-три в неделю. Ей некогда, я занята…

– Ну вот, и я о том. А раз ты срываешься в срочном порядке, значит, какие-то новые входящие. Я прав?

Вздохнув, я рассказала о дяде Мише. Вопреки моим опасениям, Бекетов выслушал внимательно, даже пометил кое-что в записной книжке. Потом кивнул:

– Выясню, где он живёт и на что. Осторожненько! – он примирительно поднял ладони. – А вот тебе соваться за выяснениями к риелторам я бы не советовал. Съедят.

– Я и не собиралась «соваться»! Просто так… порасспрашивала бы.

– Вот что… – Стас подумал, потом кивнул сам себе. – Я тебе сейчас скину координаты двух моих друзей. Один из них работает на Петровке, а второй… ну, сама увидишь. Созвонись, встреться, можно сразу с обоими, если они смогут, и всё расскажи – про соседа, как его обманули и чего ты хочешь добиться.

Телефон тренькнул, принимая сообщение.

Я взглянула на часы и со вздохом поднялась.

– Пора! Пойду мучить детей.

– Валяй. Поедешь завтра?

– Да, до трёх я работаю, в четыре как раз должен быть автобус.

– Ну, удачи! – и Бекетов быстро вышел.

Входя в класс, я услышала, как за окном сытым хищником заревел «Харлей».


Вечером дядя Миша снова не появился. Правда, в двери моего дома торчала записка на довольно замызганном листочке из тетрадки, написанная прекрасным, почти каллиграфическим почерком: «Таточка, дорогая, прости, что не пришёл. Не уследил за временем. Ещё свидимся! М.Каменцев».

Зачем-то я старательно сложила листок и убрала в кармашек сумки. Потом сжевала холодную котлету и подошла к окну. В осенней тьме поднявшийся ветер дёргал ветви яблонь, раскачивал рябину, брякал чем-то металлическим на улице. В моей голове крутился заданный Стасом вопрос: а чего же я хочу добиться?

* * *

Удивительное дело, но автобус уже стоял с распахнутыми дверями, водитель сидел на месте и решал кроссворд. Я протянула ему две сотки, и ко мне обратился недовольный взгляд.

– А чего мне-то? В кассу вон идите.

– Закрыто там, обед, – объяснила я.

– Не положено мне деньги принимать.

– Ну так обед-то до пятнадцати минут пятого, а вы в четыре отправляетесь, получается, что я пропущу автобус. А сегодня больше и не будет, – я попыталась воззвать к его логике. – Да и по дороге люди же будут садиться и вам платить, значит, можно?

– В кассу идите, – повторил этот дундук и отвернулся.

Мысленно выругавшись, я вышла из автобуса и побрела в сторону кассы. Там было по-прежнему закрыто на обед. Отлично продуманный план разваливался на глазах. Взять такси? Ладно, не такие уж большие деньги, можно пережить, хотя и жалко. Вот только где я его возьму? Приложение показывает отсутствие машин в радиусе двадцати километров, ни одного такси на площади у автостанции не видно… Да вообще никого нет, кроме меня и пустого автобуса с любителем кроссвордов, чтобы ему ни одного поля правильно не заполнить! Странное дело – пятница, вторая половина дня, и никому не надо в Тверь? Что случилось-то?

Отголоском моих собственных мыслей за спиной прозвучал женский голос.

– Что случилось-то? – повернувшись, я увидела смутно знакомое лицо, вроде бы, какая-то из бежичанок, здоровавшаяся с Розалией. – Ты чего тут с сумкой кукуешь?

– Да вот думаю, как до Твери добраться.

– А что Лёха, не поедет, что ли?

Я пожала плечами. Поедет, не поедет – мне без разницы, главное, что лично меня везти отказывается. Тётка сочувственно покивала.

– Это он с женой поскандалил, вот и…

– Да и чёрт с ним, – грубо ответила я. – С ним, с его женой, тёщей и детьми. Мне надо сегодня уехать и в воскресенье вернуться. Я бы и на такси поехала, только не вижу ни одного.

– Если заплатите, муж мой вас отвезёт, – отчего-то тётка перешла на «вы». – Полторы тыщи дадите?

– Дам, – ответила я сумрачно.

Через десять минут престарелая «Тойота» уже сворачивала в сторону дороги на Тверь. Автобус по-прежнему стоял пустым.


Около восьми вечера я шла знакомой дорогой от метро к дому. Свернула во двор, миновала продуктовый магазин в подвальчике, обошла кусты сирени и подняла взгляд на окна. Наши были тёмными, а в квартире дяди Миши – бывшей квартире дяди Миши! – горел свет на кухне и в гостиной. «Мамы нет дома? – промелькнула мысль. – Или спит? Да ну, в такое время спят только младенцы, да и то не все… Может, зайти в соседнюю квартиру, посмотреть, кто там теперь живёт? Нет, сперва встречусь с приятелями Стаса, а потом поглядим…»

Дома и в самом деле было пусто.

Я заглянула в холодильник – кастрюлька с бульоном, несколько ломтиков сыра, масло, яблоки, пакетик сливок, всё свежее. Пыли нигде нет, земля в цветочных горшках не пересохла… Ага, полотенце, брошенное на горячую трубу в ванной, ещё влажное. То есть, маму я не застала совсем чуть-чуть. Интересно, куда она отправилась – в театр, в кино, в гости? На свидание?

Чуть помедлив, открыла дверь бабушкиной комнаты. Здесь ничего не изменилось, на полированной поверхности туалетного столика лежал тонкий слой пыли, горшки с фиалками вынесены в гостиную. Видимо, мама не хотела лишний раз сюда заходить. Ах, бабуля, что ж ты сделала с нашей жизнью? Такой удобной, такой беспроблемной, такой… никчемушной? Ведь маме было всего двадцать пять, когда отец освободил нас от своего присутствия! Двадцать пять! И ещё двадцать с лишним лет она прожила в странной семье из трёх женщин. Господи, да даже если она до утра не вернётся, я не удивлюсь!


Ключ в замке повернулся в половине двенадцатого. На пороге стояла мама, а из-за её плеча заглядывал в квартиру мужчина. Нет, неправильно говорю, не из-за плеча, а скорее над головой, упираясь ей в макушку подбородком.

– Добрый вечер, – непринуждённо произнесла я, выходя на свет. – Хорошо, что ты пришла рано, а то я уже носом клевала.

– Добрый… – чуть запнувшись, мама перешагнула порог и повернулась к своему спутнику. – Заходи, Серёжа, познакомься. Это моя дочь Татьяна. Таточка, а это мой друг Сергей Валерьевич.

– Тата, – я протянула руку. – Рада знакомству.

Мужчина осторожно сжал мою ладонь. Пальцы у него были не противные – тёплый, сухие и твёрдые, словно у человека, много работающего руками.

– Думаю, просто Сергея будет достаточно, – сказал он. – Алёнушка, всё в порядке? Дело в том, Таточка, что ваша мама увидела свет в окнах и решила, что это залезли воры. Пришлось мне подняться сюда с ней вместе.

– Действительно, я же не предупредила, что приеду, – светски улыбнулась я. – Ну, слава богу, что всё выяснилось. С вашего разрешения, я пойду спать, очень устала. Если хотите есть…

– Нет, спасибо, мы поужинали, – мама взглянула на своего спутника. – Разве что чаю?

– Пожалуй, я откажусь. Тата права, завтра рано вставать.

– Суббота же! – мама явно не понимала ситуацию. – Ну, как хочешь…

Она прошла в гардеробную, на ходу сбрасывая с плеч пальто, и мы с новым знакомцем остались в прихожей вдвоём. Не скрываясь, я осмотрела его: высокий, не меньше Стаса, широкоплечий, подтянутый. Мамин ровесник или чуть старше. Тёмные глаза, светлые волосы, настолько, что седина не видна. Улыбка… хорошая улыбка, в меру. Я поглядела ему в глаза.

– И давно вы знакомы?

– Три года.

– Ого!

– Алёна не хотела знакомить со мной семью…

– Я не хотела знакомить с тобой Александру Михайловну! – резко сказала мама. – Это её совершенно не касалось. Так что, ты останешься?

– Нет, поеду. Завтра и в самом деле нужно рано встать, тренировка в восемь.

– Тренировка?

– Спортивное ориентирование, – он покрутил рукой в воздухе. – Последние хорошие деньки, надо ловить погоду. Всего доброго, Тата, спокойной ночи. Милая… – и он, не скрываясь, поцеловал маму, после чего вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Чуть покраснев, мама повернулась ко мне и спросила с вызовом:

– Хочешь что-то сказать?

– М-м-м… Спокойной ночи?

И я ушла спать. Нет, правда, у меня был длинный день: три сдвоенных урока, маленькая контрольная в третьем классе у струнных, дорога до Твери, дорога до Москвы, дорога по Москве…

Завтра, всё завтра! Оле-Лукойе, где твой разноцветный зонт?

Загрузка...