Здравствуй, крошка Ло

10

До конца съемок оставалось около часа, а лицо Ло нуждалось в повторном гриме: Чак Баффилд снимал сцену, где Норрис, разозлившись на свою жену Дору, поливает ее водой из садового шланга. По сценарию задумывалось, что Норрис направляет шланг на новенькое платье Доры, но рука Норриса дрогнула, поэтому струя угодила прямо в лицо Ло.

На Норрисово счастье, в этой сцене была задействована Ло, а не Хильда Морланд, иначе не миновать ему громких криков и упреков в том, что это было сделано нарочно.

Ло от всей души посмеялась вместе со съемочной группой и с самим Норрисом, который все же чувствовал себя виноватым. А Хильда Морланд молча злилась в своем уголке, шепча на ухо Мэлвилу что-то вроде «я бы ни за что не позволила».

– Друзья мои! – попытался Чак привлечь внимание актеров. – Мы тратим драгоценное время, за которое нам платят немалые деньги… Могу я попросить вас сменить, так сказать, смех на милость и успокоиться? Дорогая Мэй, приведите, пожалуйста, в порядок нашу Дору… Прискорбно, что вы не задействовали в гриме водостойкую тушь.

– Прошу меня простить, – Мэй присела перед Чаком в комическом реверансе, – но у нашей дорогой Доры аллергия на водостойкую тушь. Ничего не могу поделать.

– Что ж, – вздохнул Чак, обладавший чувством юмора, – это делает вам честь, Мэй Гордон. Вы знаете в деталях не только особенности лица актрисы, но и особенности ее организма…

Прыснув, Мэй подошла к Ло и, взяв ее за руку, потащила к столику, за которым гримировала актеров.

– Садись бегом, – шикнула она на подругу. – И прекрати смеяться, а то, не ровен час, заглянет Никки Хэмптон и даст нам всем на орехи…

Ло, поначалу волновавшаяся из-за скованности Мэй в новом месте, даже радовалась тому, что подруга, не обращая внимания на окружающих, ведет себя с ней, как и вела в волтингтонском театре. Мэй могла дать ей взбучку, отругать за грим, размазанный неловким движением, в общем, вела себя как обычно. И в такие моменты Ло казалось, что она снова в Волтингтоне…

Загримировав Ло, Мэй принялась за Норриса, который умудрился облить заодно и себя. Пока Мэй гримировала главного героя, к Ло подошел маленький Дуглас и спросил девушку, как ему лучше поступить в четвертом эпизоде: наивно улыбнуться или просто стоять с удивленным видом.

В этот момент дверь в павильон открылась, и на пороге показалась фигура, которую Ло, повернувшаяся в сторону двери, опознала как хорошо знакомую. Она не ошиблась – на пороге с растерянным видом стоял… Лукас Кармайкл.

Сердце Ло забилось так сильно, как не билось никогда в присутствии этого человека. Ей захотелось броситься к нему, крепко обнять и сказать: «Как хорошо, что ты пришел». Ло хотела было поддаться этому порыву, но тотчас опомнилась.

Как это будет выглядеть? На виду у всей съемочной группы, у актеров, у Чака Баффилда, она бросится к мужчине, который ни за что ее не признает? Ло почувствовала, как внутри с треском обрывается тонкая, до предела натянутая нить, а к глазам подкатывают слезы.

Там, в дверях, стоит близкий, дорогой ей человек, а она не может даже сказать ему, как скучала без него все это время…

Ей стоило великого труда сдержаться и снова повернуться к Дугласу, который ожидал ее ответа. После этого Ло подошла к Мэй, которая еще не заметила Лукаса – она увлеченно занималась глазами Норриса, – и шепнула подруге на ухо:

– Там, в дверях, Лукас…

Мэй вскинула глаза, засияла и, буркнув Норрису что-то вроде «посидите, пожалуйста», побежала к дверям. Увидев Мэй, Лукас расплылся в улыбке. У Ло защемило сердце: ей показалось, она уже вечность не видела этой улыбки, которая теперь, увы, сияет не для нее…

– Мэй! – воскликнул Лукас, чем обратил на себя взгляды всех стоящих на съемочной площадке. – Я тут, кажется, все павильоны обошел, пока вас искал… А где же…

– Ее здесь нет, – поспешила ответить Мэй, чтобы Лукас не успел спросить о подруге. – Говори потише, здесь много ушей…

– А где она? – спросил Лукас, понизив тон.

– Я не знаю, – развела руками Мэй.

Лукас изменился в лице.

– Но в театре мне сказали, что вы исчезли вместе…

– Ты что, ездил в Волтингтон? – удивилась Мэй.

– Да, я хотел ее найти, извиниться. Кажется, я все испортил в нашу последнюю встречу… Мэй, но вы же были неразлучны… Мне даже не верится, что ты не знаешь, где она. Может, она не хочет меня видеть?

– Лукас, я правда не знаю, – солгала Мэй, поглядывая на Ло, которая застыла как статуя, разглядывая Лукаса. – Давай сделаем так. Я дам тебе свой телефон, мы встретимся в более спокойной обстановке и обо всем поговорим.

Лукас кивнул. По его лицу Мэй поняла, что он разочарован.

– А как ты здесь оказался? – поинтересовалась она.

– Я тоже не ожидал тебя здесь встретить, – улыбнулся Лукас. – У моей фирмы контракт с вашей студией. Я делаю рекламу «Минутке для счастья». Сказать по правде, это большое везение. Фирма только-только открылась, и почти сразу – такой крупный клиент. Мне подкинул его первый заказчик из кондитерской фирмы «Паулетт». Мы делали рекламу его пирожных, и ему дико понравилось. Оказалось, он знаком со всей этой публикой, и вот, подсобил…

– «Паулетт» в рот – и счастлив весь год», – с улыбкой процитировала Мэй. – Как же, помню, помню… Даже не думала, что это сделал ты…

– Ну… один бы я ничего не сделал, – засмущался Лукас. – Мне посчастливилось найти способных ребят. В общем, везение во всем… кроме одного, – погрустнев, добавил он.

– Не отчаивайся… – Мэй стало жалко парня. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Так к кому ты пришел?

– К вашему продюсеру, Никки Хэмптону.

– Не знаю, застанешь ли ты его. Он у нас гость нечастый, но внезапный. Зайди в сорок пятый павильон, – посоветовала Мэй. – Он там может быть. Ладно, побегу работать, а то Чак сейчас опять начнет зудеть насчет «дорогого времени». И позвони мне!

– Конечно, Мэй! – Лукас помахал ей рукой и скрылся за дверью.

Ло, все это время наблюдавшая за их беседой, кинулась к Мэй с расспросами.

– Все потом, – бросила Мэй и кивнула в сторону Норриса. – Бедняга до сих пор сидит, не шелохнется. Дисциплинированный актер, в отличие от тебя…

Время, оставшееся до конца съемок, Ло была где угодно, но не на съемочной площадке. И только замечания Чака Баффилда возвращали ее в павильон, где снимали «Минутку для счастья»…

– Вот такие дела, подруга. – Мэй закончила свой рассказ и покосилась на часы. – Нам лучше бы идти. Неприлично опаздывать на ужин, который сами же и устраиваем…

– Значит, он искал нас, Мэй? – задумчиво поинтересовалась Ло.

– Он ездил в Волтингтон и спрашивал о тебе, так будет точнее, – объяснила Мэй. – Если честно, я тебя не понимаю. Ты хочешь увидеть его или нет?

– Шутишь? Конечно хочу. Я только не хочу рассказывать ему эту безумную историю…

– Про печенюшки? – хихикнула Мэй.

– Про печенюшки, – передразнила подругу Ло. – Очень весело…

– Что-то ты слишком нервничаешь из-за Лукаса, – хитро покосилась на подругу Мэй. – Раньше я такого за тобой не замечала…

– Раньше я не менялась до неузнаваемости за одну ночь, – раздраженно ответила Ло. – И мне не приходилось дурачить людей, прикидываясь не той, кем я являюсь… Ты говоришь, он работает с нашей компанией… Интересно, в них всплывет моя фамилия? Меня едва ли кто-то знает как Лору Тутти. Я ведь Лолита Лансен…

– Думаю, нет, Ло. Он делает рекламу сериалу, а не тебе лично. Так что, будем надеяться, не всплывет. Пойдем, Ло, – поторопила Мэй подругу, – подумай лучше о Гарри. Он и так каждый раз спрашивает, почему ты такая печальная. Боюсь, этот вечер не станет исключением…

Вечер действительно не стал исключением. Если еще вчера Ло ужасно хотела встретиться с Гарри и чуть не расплакалась от обиды, когда он не ответил на ее звонок, то сегодня ей даже не хотелось его видеть. Она чувствовала себя жуткой эгоисткой, глядя на то, как дед хлопочет у плиты: одного она заставила готовить, другого уговорила прийти. А думает о третьем, хотя отвергла его после первого же признания…

Не может быть, чтобы я влюбилась в Лукаса… – размышляла Ло, любуясь руками деда, которые, как всегда, великолепно дирижировали гастрономическим оркестром. Я знаю его много лет, и он никогда не интересовал меня как мужчина. А может, я просто такая ветреная? Вчера меня тянуло к Гарри, сегодня – к Лукасу, завтра – еще к кому-нибудь потянет? Вообще-то раньше я была закоренелой однолюбкой. Неужели на моем характере так сказалась моя новая внешность?

Переодеваясь к ужину, Ло заметила, что купленные две недели назад брючки, идеально сидевшие на ее полных бедрах, стали с нее спадать, а пояс, которым она попыталась исправить положение, нуждался в новой дырке.

Неужели я худею?! – догадалась Ло. Значит, стоило отказываться от дедушкиных лепешек…

Это открытие немного подняло ей настроение, так что гостей Ло встречала уже с улыбкой. Хотя от Гарри не ускользнуло то, что Ло ведет себя с ним иначе, чем в их последнюю встречу. И говорит с ним совсем не так, как говорила вчера по телефону. Он старался незаметно выяснить, с чем связаны подобные перемены, но Ло, как обычно, ускользала от ответа, чем вызывала у Гарри еще большее любопытство.

Андрес показался Гарри простоватым, но он не подал виду. Попадись ему этот старичок в другой компании, он непременно поднял бы его на смех, но сделать это при Ло – означало потерять ее навсегда.

Ее привязанность к деду забавляла Гарри. В ней было что-то такое трогательное, наивное и, казалось, совсем не свойственное такой самостоятельной девушке.

Но Ло вообще была исключением. Именно это и зацепило в ней Гарри. Если не считать, конечно, ее особенного таланта – привлекать взгляды мужчин везде, где бы она ни появилась.

Большинство девушек, с которыми когда-либо встречался Гарри – а девушек у него было больше, чем рыбы в пруду, – отличало два недостатка: непроходимая глупость и похожесть на других. Ни того, ни другого у Лолиты Лансен не было. Если бы она была страшненькой, Гарри бы не удивился. Но Ло была красавицей… При этом красавицей, каких поискать…

– Когда я снова тебя увижу? – спросил ее Гарри перед уходом. – Только не говори про съемки – я начинаю ненавидеть этот сериал.

– Ну… – замялась Ло. – Будет лучше, если я тебе позвоню. Съемки меня утомили, я правда очень устаю, – извиняющимся тоном проговорила она. – Может, в выходные?

– Как скажешь, Ло. – Гарри наклонился и поцеловал ее в плечико, с которого спустилась бретелька легкой кофточки. – Я буду ждать этого уик-энда как манны небесной…

Ло закрыла дверь за Гарри и услышала за спиной издевательский голос деда:

– Я буду ждать этого уик-энда, как манны небесной… – передразнил он. – Он, наверное, считает, что это поэтично? – хихикнув, добавил дед.

– Де-ед… – покачала головой Ло. – Вечно ты всем недоволен. То ворчишь, что у меня никого нет, а когда кто-то появляется, начинаешь ворчать, что этот кто-то тебе не нравится.

– Но если этот кто-то не тот, кто тебе нужен?

– Ты лучше меня знаешь, дед?

– Мне кажется, он неискренний, Ло, – посерьезнев, ответил Андрес. – Со стороны-то оно виднее… Ты бы видела, как он смотрел на то, как я ем картошку. Не будь тебя рядом, он бы мне вилкой глаза выколол, чтобы я навсегда запомнил, что неприлично есть руками. Он из другого теста, Ло… Крутая машина, дорогие часы…

– Он что, виноват в этом? – с вызовом поинтересовалась Ло. – Между прочим, Пэйн такой же. Но Мэй ты не высказываешь, что она встретила не того мужчину.

– Пэйн гораздо искреннее твоего Гарри. К тому же не щеголяет дорогими часиками и запонками из белого золота с бриллиантами…

– Нашел показатель! – натянуто засмеялась Ло. – И потом, дедуля, откуда такие познания? Ни ты, ни я бриллиантов отродясь не видели. А в Волтингтоне самые дорогие часы стоят едва ли больше пятидесяти баксов. Здесь все по-другому, дед…

– Ло, – покачал головой дед, – я даже думать не хочу, почему ты с ним встречаешься…

– Де-ед? – Ло почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. – Неужели ты серьезно так думаешь обо мне?

– Нет, прости, крошка, конечно нет, – смутился дед. – Сам не знаю, как такое пришло в голову… Просто по нему сразу видно, что он щеголь и бабник. Да, он тобой увлечен. И сильно. Но это не любовь, а просто жажда обладания тем, чего не можешь получить. С таким каши не сваришь…

– Это ты так думаешь. Мэй почему-то ничего такого не заметила.

– Мэй увлечена его другом. И наивно полагает, что у такого хорошего человека и друг должен быть замечательный. Она ошибается, как и ты, Ло. Ладно, не буду лезть не в свое дело. Только ответь на один вопрос…

– Задавай, – буркнула расстроенная Ло.

– Ты в него влюблена? И не бойся, не буду я тебя отговаривать. Сама обожжешься, сама виновата.

– Ты всегда так говоришь… – мягко укорила его Ло, а потом подошла к деду, обняла его и поцеловала в морщинистую щеку. – Я не знаю. Когда он не звонит, мне становится тоскливо. А потом он появляется, и я уже не могу понять, нужен он мне или нет. Сама не знаю, что со мной творится. Неужели я такая ветреная, а дед? – Ло уткнулась в воротник дедовой рубашки, пахнущий знакомым одеколоном, и почувствовала себя совсем как в детстве, когда ее обижали сверстники, а она приходила к деду за утешением. – Раньше все было по-другому… Если я влюблялась, то надолго. А не так, до первой встречи…

– Нет, ты не ветреная, – успокоил ее дед. – Просто есть два чувства. Одно – глубокое, сильное и долгое. Именно его люди называют любовью. А другое – мгновенное и яркое, как вспышка. Оно проходит, не оставляя следа. Это – страсть. Но они похожи, как близнецы. И только время позволяет их отличить друг от друга… Как настоящее золото от дешевой безделушки…

– Мне нравится, как ты говоришь, дед, – вздохнула Ло. – Только как различить эти чувства сегодня, сейчас?

– Слушай свое сердце, Ло, – нарочито высокопарно произнес Андрес.

– Это пошло, дед, – засмеялась Ло.

– Сам знаю, – улыбнулся дед. – Кабы знал, как отличить, не женился бы на твоей бабке, чтоб слушать столько лет ее вечное ворчанье…