Зелёные огоньки

Находка

Витя шёл по бульвару удивительными зигзагами… Не обращая внимания на прохожих, он устраивал… взрывы. Подойдёт к одной куче листьев и по ней ногой — трах! Подойдёт к другой и снова — трах! А листья, как из пушки, — вверх! И долго летают в воздухе.

Витя — белобрысый мальчик с бледненьким лицом и синими большими глазами. На нём кепка козырьком на затылок, через плечо на верёвочке висит портфель, от которого пахнет скипидаром. Для того чтобы портфель выглядел новым, Витя чистит его ваксой.

Мальчику хочется есть. Сегодня мама дала ему на завтрак пятнадцать копеек, но Витя потратил деньги не по назначению. Он купил себе бумажные пистоны и забавлялся ими во время школьных перемен. Пистоны оглушительно стреляли, когда по ним били каблуком, и все ребята завидовали Вите.

Но вот Витя погнал по бульвару какой-то упругий газетный комок, который выскочил из кучи. Витя бил по нему и с разбегу, и с места, и «через ножку». Наконец, подогнав комок к выходу с бульвара — здесь уже проходила трамвайная линия, — Витя положил его на блестящий рельс и топнул по нему ногой.

Вдруг перевязанный верёвочкой комок развернулся, и Витя увидел под ногами… деньги. Это были пятирублёвки, лежавшие на рельсах, словно синий веер.

— Клад! — прошептал Витя и, моментально схватив деньги, прижал их к груди и что есть силы понёсся домой.

Ему всё время казалось, что за ним кто-то бежит.

«Фу! Даже не верится! — подумал Витя, взлетев к себе на третий этаж. — Вот бывает же: шёл, шёл и нашёл».

Он быстро сосчитал пятирублёвки. Их было ровно двенадцать, новеньких, хрустящих.

«Обалдеть можно! Шестьдесят рублей!»

У Вити вдруг отчаянно заколотилось сердце и что-то сжалось в животе. Ему было и радостно и страшно. Нет, этого никогда не может быть, чтобы на улице просто так деньги лежали. Их, наверное, кто-нибудь специально положил — проверить людскую честность. Но всё-таки кто же будет бросать специально такие деньги на землю? Видно, они кем-то потеряны! И значит, их можно тратить!

Дома Витя незаметно от мамы спрятал в тёмный чуланчик деньги. Там лежали старые галоши, газеты, утюги, пузырьки из-под лекарств, и туда редко кто заглядывал.

За столом он сидел молча, уткнувшись в тарелку. Запах картофельного супа приятно щекотал ноздри, но зачем есть суп, когда можно пойти в магазин и взять двадцать пирожных, даже тридцать?! А что, если правда купить тридцать пирожных, угостить маму, всех соседей и самому наесться на целый год?

А ещё можно накрыть во дворе стол и поставить на него всяких яблок и печений, а потом позвать всех ребят. «Что за праздник у вас?» — будут спрашивать прохожие. А ребята хором ответят: «Это Витя Горчаков угощает! Он добрый». Но, конечно, всё это глупости. Яблоки и пирожные съешь, а назавтра всё равно опять их захочется. Надо что-нибудь из вещей купить, чтобы надолго хватило. Но что? Ботинки? Шапку? Пальто?

Витя почувствовал, что голова у него пошла кругом. Ему так спокойно жилось, а теперь прямо места себе не найдёшь. Маме деньги показать — начнёт спрашивать, откуда взял, и ещё, пожалуй, отнимет. Надо, скажет, найти хозяина… А где его найдёшь? Ребятам показать — позавидуют или скажут: «Давай тратить на всех»… А жалко их без толку тратить…

После обеда Витя решил пойти на улицу, чтобы прикинуть, на что можно потратить деньги с толком. Шагать по проспекту с деньгами было очень приятно. Первым делом он выпил стакан газированной воды за четыре копейки и разменял первую бумажку. Потом он зашёл в рыбный магазин и съел пирожок с вязигой и бутерброд с красной икрой. Вязига от обыкновенного риса отличалась лишь тем, что пахла рыбой. И Витя понял, что потратил деньги без толку. А может быть, и с толком, потому что в следующий раз он никогда не купит такой пирожок.

Есть больше не хотелось, и тогда Витя поехал в мебельный магазин. То, что он задумал, было просто невероятно. Он решил купить шкаф, погрузить его на такси и привезти домой. Мама ахнет: «Откуда это?» Но возвратить истраченные Витей деньги она уже не сможет: купленный товар обратно не принимается.

Но в мебельном магазине была толкучка: привезли кровати-раскладушки, и Вите расхотелось покупать шкаф. Он решил поехать в зоопарк.

В центре парка на маленьких ослах и пони по кругу катались ребятишки. Витя сначала прокатился на осле, потом на пони, а в другом месте зоопарка залез на верблюда. По бокам верблюда висели две корзиночки, и справа от Вити вдруг очутилась какая-то девочка. У неё были длинный нос и светлые волосы, а на макушке висел голубой бант, который развязался. К Витиному верблюду за хвост был привязан другой верблюд, и, когда караван под предводительством старика с кожаной сумкой и билетиками, как у кондуктора, тронулся, девочка схватила Витю за руку. Витя хотел отдёрнуть руку и сказать: «Чего хватаешься?» — но, увидев, что девочка побледнела, успокоил её:

— Это ещё ничего, а других вот тошнит.

Караван медленно двигался по аллеям. Справа и слева в высоких клетках рычали тигры, выли шакалы и летали попугаи. А в огромном котловане с каменным барьером по серым скалам ходил белый медведь.

Свою спутницу по каравану Витя потерял в толпе в ту же минуту, когда девочка вылезла из корзинки на деревянный помост. Потом он её увидел с мамой около газетного киоска. Но подойти к ней не решился. И стало Вите почему-то грустно. Нет, надо было бы взять с собой кого-нибудь из знакомых мальчишек.

Побродив ещё немного по аллеям и съев три эскимо, Витя отправился домой.

И хотя мама всегда говорит, что деньги летят очень быстро, при подсчёте оказалось, что за целый день был истрачен всего-навсего рубль.

В чуланчике Витя начал заворачивать в чистую газету своё богатство и вдруг обнаружил в старом бумажном комке записку. Как он раньше не обратил на неё внимания?!

«Дорогая мамочка! Поздравляю тебя с днём рождения. Целую. Алёша».

Витя вздохнул. Вот не было печали — хозяин нашёлся! Шёл, наверное, к маме и потерял.

Витя вдруг представил себе незнакомую «мамочку». Она почему-то походила на Пелагею Павловну, жившую под Витиной квартирой. Маленькая, морщинистая старушка в чёрном платке. У неё был только один зуб, впереди. Витина мама в праздники всегда угощает Пелагею Павловну пирогами. Старушка тоже имела где-то взрослого сына, но, в каком городе он жил, Витя не знал.

Вечером, когда Витя лёг спать, в животе у него что-то урчало. Наверное, переел мороженого. Вите захотелось сразу уснуть, а он стал считать слонов… Раз слон… два слона. Но вдруг Вите показалось, что вместо слонов он считает свои деньги. Да, да, у него в руках деньги, как синий веер. И даже больше — он стоит в магазине и покупает велосипед и два пирожка. А затем к нему подходит верблюд и по-человечьи говорит: «Ага, попался! Теперь я скажу старушке!» И Пелагея Павловна хочет укусить Витю своим единственным зубом.

Витя проснулся в шесть часов утра. «Что же делать? — думал он. — Ну хорошо, положим, я деньги как-нибудь верну хозяину. Но ведь это благородный поступок! А кто о нём узнает? Может быть, сходить с этими деньгами в «Пионерскую правду»? Главный редактор, конечно, сразу распорядится, чтобы Витю сфотографировали и написали о нём такую заметку: «Вчера ученик 4-го класса «Б» Витя Горчаков нашёл крупную сумму. Не истратив ни копейки, Витя решил вернуть деньги пострадавшему. Пионер просит пострадавшего зайти по адресу: 4-й Колобовский, дом № 27, квартира № 8. С часу дня до шести вечера. На снимке: Витя Горчаков с деньгами».

Но этот план Витя отклонил сразу. Ну, положим, что редактор напечатает такую заметку. Её все прочтут, и тогда любой человек сможет прибежать в редакцию и сказать: «Отдайте! Это я потерял!» А как его проверишь? Но, конечно, для этой проверки можно будет отвести специальный кабинет, и Витя будет сидеть за большим столом. Теперь пускай кто хочет идёт. А он каждого будет спрашивать: «А как вас зовут?» Вот тут-то он их и поймает! Но нет, наверное, никто не придёт за чужими деньгами.

В общем, после долгих размышлений Витя решил, что, как бы он ни хотел вернуть хозяину деньги, вернуть он их едва ли сможет: не найдёшь человека. И следовательно, эти шестьдесят рублей он может тратить с лёгкой душой.

С этого дня у Вити началась весёлая неделя. Он почти каждый день ходил в кино. Покупал себе шоколадные конфеты, пирожные, приобрёл в спортивном магазине ручной силомер, купил на подставке рыбий скелет. В магазине ДОСААФа, увидев старый, ржавый телеграфный аппарат, тоже его купил. Зачем ему были нужны силомер, рыбий скелет, телеграфный аппарат, он и сам не знал, но всё-таки обладать такими вещами было очень приятно. Витя спрятал их в чуланчике и иногда сжимал в кулаке силомер и рассматривал устройство рыбьей головы, А телеграфный аппарат он разобрал и превратил в кучу интересных деталей.

На последний гривенник Витя купил себе «уйди-уйди» — смешную пищалку с резиновым чёртиком на конце.

Деньги пролетели быстро, незаметно, и теперь без них Вите было как-то легче: не надо ходить по магазинам, не надо бояться, что про деньги узнает мама и будет ругать Витю за утайку.

А в субботу папа принёс с завода зарплату — пятьдесят рублей за полмесяца. Они взяли с мамой в руки карандаши и стали распределять деньги на питание, на оплату квартиры, телефона, газа, на трамвайные расходы, на папиросы папе, на парикмахерскую.

Папа был серьёзен. Он сокращал то «папиросную» статью, то «киношную».

— М-да! — говорил он. — Тут надо бы выкроить что-нибудь Витюшке или на ботинки, или на зимнюю шапку, а то замёрзнет скоро паренёк.

— Ну давай выкраивать, — отвечала мама.

И они снова писали на бумажке цифры.

Перед ужином папа торжественно сообщил, что зимняя шапка уже «выкроена» и надо завтра же пойти за ней в магазин. А иначе деньги можно распустить по мелочам, и тогда будущий помощник — Витя — простудится, останется «без головы».

— А пальто, брат, мы тебе ещё через месяц соорудим. Вот я на сверхурочную работу останусь, — улыбнулся папа.

— Ладно, я подожду, — сказал Витя и подумал, что если бы он не истратил те шестьдесят рублей, то пальто можно было бы купить хоть сегодня. Но постойте, на каком основании он мог на эти деньги покупать пальто? Он что, заработал их? Нет! Это были чужие деньги! И может быть, незнакомый Алёша вот так же, как и папа, сидел и «выкраивал» на обеды, на одежду для своей матери. А Витька взял и махнул их в два счёта! Не понёс в милицию, не настаивал на розыске хозяина, а потихоньку, как жадный человек, проел их, потратил. Ведь, честное слово, можно было в милицию отнести! И может быть, нашёлся бы этот самый Алёша. Вот бы обрадовался! Полмесяца не зря работал!..

У отца было усталое лицо. В тонких, упругих пальцах с въевшейся в них металлической пылью карандаш еле заметно дрожал. У отца всегда пальцы чуть-чуть дрожали, когда он приходил с работы, — это Витя заметил давно. Но сегодня ему особенно больно было это видеть. Ему почему-то казалось, что и у неизвестного для него Алёши были такие же руки.