Зеркало сновидений

Глава 7 Знакомство

Сергей Васильевич пил кофе. Собственно говоря, жидкость, которую он смаковал маленькими глоточками, следовало бы назвать как-нибудь иначе, но так как язык человеческий несовершенен, придется за неимением лучшего все-таки остановиться на слове «кофе».

Сей удивительный со многих точек зрения напиток Ломов варил себе собственноручно, используя какой-то известный только ему одному рецепт. Кофе, который получался у Сергея Васильевича, был черен, как черный кот, своей густотой напоминал расплавленный асфальт и источал такой мощный аромат, что у человека неподготовленного могла закружиться голова. Кроме того, напиток, секрет приготовления которого Ломов хранил в строжайшей тайне, обладал свойством прочищать мозги после любой попойки и отгонять сон, даже если вы до того не спали пять суток.

Итак, Ломов пил кофе и размышлял – о задании, на которое начальство отправляло его вместе с баронессой Корф, и о том, чем оно может обернуться. Сергей Васильевич ничего не имел против Амалии, но не мог отделаться от мысли, что по условиям предстоящей миссии она вряд ли сможет чем-то ему помочь. Когда Ломов указал своему начальнику генералу Багратионову, что Амалия совершенно не подходит для того, чтобы участвовать в деле, он получил ответ, что остальные агенты заняты и потому Сергею Васильевичу стоит быть благодарным за то, что ему вообще выделили кого-то на подмогу.

– Кроме того, – добавил генерал, – вы отправляетесь не завтра и даже не послезавтра, так что у вас будет время, чтобы хорошенько подготовить госпожу баронессу. Уверен, вы сумеете сделать так, чтобы она не стала для вас обузой.

Сергею Васильевичу очень хотелось сказать что-нибудь заковыристое, но усилием воли он сдержался. За всю свою долгую и непростую жизнь ему практически не приходилось выступать в роли обучающего, но дело есть дело, и, поразмыслив, Ломов решил все-таки попробовать передать Амалии некоторые навыки, которые, как он полагал, ей пригодятся.

Поскольку баронесса владела огнестрельным оружием («удовлетворительно, но сойдет»), Сергей Васильевич сосредоточился на холодном оружии, а также на азах борьбы. Он учил Амалию фехтовать, метать кинжал в цель и кидать противника через себя. Баронесса Корф честно пыталась научиться, но Ломов видел, что, несмотря на все ее старания, у нее мало что получалось. И перед ним с удвоенной силой замаячила перспектива провала, а в той части света, куда их отправляли, перспектива такая почти неминуемо означала смерть.

Было бы ошибкой счесть, что Сергей Васильевич не думал о смерти. Скажем так: он не забывал о ней, как не забывают о неприятном кредиторе, от которого вы скрываетесь, но который однажды все равно объявится на вашем пороге и потребует сполна все, что вы ему должны. Однако Ломов поймал себя на мысли, что с недавних пор стал думать о смерти чаще, чем раньше, и ему это не нравилось.

Поглядев на часы, он обнаружил, что уже без четверти полдень, а в полдень должна была приехать баронесса. Допив кофе, Ломов отправился переодеваться, и ровно за пять минут до назначенного времени раздался стук во входную дверь. Но это оказалась вовсе не баронесса Корф.

– Ужасное происшествие! – выпалила Евдокия Петровна, войдя в гостиную более стремительным шагом, чем обычно. – Ты уже слышал? Лиза Левашова умерла…

Сергею Васильевичу потребовалось время, чтобы вспомнить, кто такая Лиза Левашова, – но, хоть убей, он не мог взять в толк, почему ему следовало интересоваться ее судьбой.

А Евдокия Петровна, не откладывая дело в долгий ящик, увлеченно поведала ему, как она отправилась за покупками и увидела Елену Ивановну, от которой и узнала обо всем случившемся.

– И ведь самое главное: ее нашли на полу в подвенечном платье! – Евдокия Петровна понизила голос до драматического шепота.

– Почему в платье, она же вроде не собиралась замуж, насколько я помню, – буркнул Ломов.

– Да, но она готовилась играть в любительском спектакле! Ты помнишь сон, который видели ее сестра и молодой Истрин? Помнишь, чем он кончился? Они оба увидели мертвую женщину в подвенечном платье!

Учуяв, что запахло мистикой, Сергей Васильевич скривился так, словно ему сунули под нос тухлую рыбу. Во входную дверь меж тем снова постучали, и денщик метнулся открывать.

– Я думаю, – добавила тетушка, – тебе стоит поехать к Левашовым и выразить свои соболезнования.

Ломов крякнул и вытаращил глаза.

– Зачем? Что это изменит? Родители потеряли ребенка, они безутешны. Я видел их только раз у Базиля… На кой черт им мои соболезнования?

– Видишь ли, – сказала тетушка с виноватым видом, – мне будет неловко ехать к ним одной…

Сергей Васильевич был готов взорваться. Он уже открыл рот, чтобы самым недвусмысленным образом дать понять, что ему нет дела до Левашовых и их горестей и вообще до всех гостей Базиля со всеми их проблемами, реальными или надуманными, когда в гостиной появилось новое лицо. Евдокия Петровна повернулась и с некоторым удивлением посмотрела на вновь прибывшую.

– Кажется, вы не представлены друг другу, – буркнул Ломов, одновременно посылая Амалии умоляющий взгляд. – Моя тетушка Евдокия Петровна Заболоцкая. Баронесса Амалия Корф.

Баронесса светски улыбнулась и объявила, что сожалеет о том, что прервала, по-видимому, интересную беседу.

– О да, чрезвычайно интересную, – процедил Ломов сквозь зубы. – Два человека увидели один и тот же сон, а потом третий человек умер. Черт знает что такое!

– Сережа, – вмешалась шокированная тетушка, – госпожа баронесса может подумать о тебе бог весть что! Стыдись!

Не в силах выразить обуревающие его чувства, Ломов сделал круг по комнате, злобно шевеля усами и запустив пятерню в волосы. Денщик уже успел скрыться, предвидя бурю, грозящую масштабами стихийного бедствия.

– Что это за история со снами? – спросила Амалия, поворачиваясь к Евдокии Петровне.

Тетушка оживилась и принялась описывать вечер у Базиля, на котором Оленька Левашова рассказала свой сон, причем выяснилось, что точно такой же сон видел сын хозяев. В конце сновидения появлялась мертвая женщина в подвенечном платье, и сегодня утром…

– Амалия Константиновна – женщина практическая, – не удержался Ломов, – она не верит в такие глупости.

– Почему же – верю, – уронила Амалия, и тон ее Сергею Васильевичу инстинктивно не понравился. – Скажите, ваш слуга не находил мою перчатку? Я нигде не могу ее отыскать.

– Полагаю, лучше всего будет справиться у него, – буркнул Ломов, протягивая руку к звонку.

– Наверное, он не услышит, – спокойно промолвила Амалия. – Вы упоминали, что звонок сломан.

Досадуя на себя за то, что не догадался сразу, куда дует ветер, хозяин дома пригласил Амалию следовать за собой, и они вышли из гостиной.

– Сергей Васильевич, – начала Амалия, когда стало ясно, что тетушка не может их слышать, – что все это значит?

Ломов шумно вздохнул и развел руками, словно призывая мироздание в свидетели, что он тут ни при чем.

– Сначала вас насторожил сон, который приснился двум людям сразу, – продолжала Амалия, – а теперь умер человек, и его смерть как будто связана с тем сном. – Баронесса Корф нахмурилась, напряженно размышляя о чем-то. – Знаете что, Сергей Васильевич, опишите-ка мне всех, кто был тогда в доме вашего знакомого. Когда мы с вами разговаривали в прошлый раз, вы упоминали некоторых из присутствовавших, но далеко не всех.

– Зачем вам это? – пробурчал Ломов.

– Я любопытна, – коротко ответила его собеседница. – Кроме того, я как-то видела Кирилла Левашова на благотворительном вечере. И у него были милые дочери.

– Ну, если вас интересует мое мнение… – Сергей Васильевич дернул шеей. – На вечере у Базиля присутствовали 17 человек, включая меня и тетушку. Как я понимаю, вам интересны остальные 15?

Амалия кивнула.

– Тогда приступим. Истрины – 4 человека. Базиль – прохвост и бабник, но вообще почтенная и уважаемая личность. Сын от первого брака Арсений – поручик и поклонник поэзии, о нем я вам уже говорил. Варвара Дмитриевна – вторая жена Базиля, костлявая и кислая. Пасынка терпеть не может. Имеет дочь Машеньку. – Ломов перевел дух. – Далее Левашовы – 4 человека. Кирилл Степанович – глава семейства, надежно посажен на цепь. Наталья Андреевна – его супруга, женщина, которая умеет добиваться своего. Лиза и Оленька – две дочери… С ними явился некто Ларион Маслов, студент, нечто вроде семейного приживалы. Кхм! – Ломов прочистил горло. – Теперь Устряловы – два человека. Елена Ивановна – знатная говорунья, душа общества. Порфирий Филиппович – ее муж, греется в ее лучах. Также присутствовало семейство Шаниных – родители и старшие сыновья. Павел Иванович – не советую играть с ним в карты, а так вполне пристойный господин. Александра Евгеньевна – супруга, почтенная клуша. Дети – Владимир и Николай, близнецы, студенты. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?

– Старшее поколение вы охарактеризовали исчерпывающе, – улыбнулась Амалия, – но вот младшее…

– Что о них можно сказать? – с раздражением промолвил Ломов, поведя своими широкими плечами. – Молодняк!

Сергей Васильевич был не настолько самоуверен, чтобы забыть, каким был в молодости он сам, но сейчас он предпочитал иметь дело с людьми взрослыми и состоявшимися, которым не надо делать скидок на возраст или разжевывать элементарные вещи.

– Кажется, мы тут заговорились, – сказал он. – Пора возвращаться к тетушке. Она, должно быть, недоумевает, отчего нас так долго нет.

– Да, в самом деле, – рассеянно отозвалась Амалия, думая о чем-то своем. – Поезжайте с ней к Левашовым. Ей будет легче, если вы будете рядом.

Тут, надо признаться, Ломов рассердился.

– Сударыня, – проскрежетал он, – смею вам напомнить, что наш долг…

– Нет, – твердо промолвила Амалия, – о долгах поговорим потом. Мне нужен ваш зоркий глаз и превосходный здравый смысл. Присмотритесь к людям в доме, послушайте, о чем они будут говорить. И пожалуйста, отнеситесь к этому всерьез, а не как к моей прихоти. Хорошо?

– Вы могли бы сами туда поехать и разузнать все, что вас интересует, – не удержался Ломов.

– Я так и сделаю, – кивнула Амалия. – Но вы отправитесь туда отдельно от меня. Позже мы сравним наши впечатления.

Сергей Васильевич нахмурился. Ему было что возразить своей собеседнице, но он неожиданно поймал себя на мысли, что совершенно не хочет с ней препираться. Нет слов, баронесса Корф умела приказывать.

– У вас есть какие-то соображения? – спросил Ломов напрямик.

– Слишком много совпадений, – медленно проговорила Амалия, глядя ему в глаза. – Два разных человека в одно и то же время видят один и тот же сон, а потом девушка умирает именно так, как было показано во сне. Что-то тут нечисто.

– Но вы же говорили, что Арсений Истрин видел другой сон, просто вообразил, что… – начал ее собеседник.

– Я не знаю, что там видел господин Истрин, – отрезала Амалия таким тоном, что у Ломова, хоть он был вовсе не робкого десятка, по коже побежали мурашки. – Я знаю, что происходит нечто странное, и хорошо бы в нем разобраться. Вот, собственно, все, что я пока могу сказать.