Знание-сила, 2005 № 04 (934)

Солнце, корабли и осенние бури

Сначала была написана всемирная история королей и полководцев вплоть до дискуссии о насморке Наполеона во время битвы при Ватерлоо. Потом выстроили историю абсолютных и безличных закономерностей, под влиянием которых феодализм неминуемо сменял рабовладельческий строй и плавно или революционными рывками сменялся хищным капитализмом. И наконец, обратились к истории повседневности, к той каждодневной "ткани бытия", из которой состоит жизнь поколений, не подозревающих о действии всемирных закономерностей, удаленных от королевских и президентских дворцов, не только нас всех породивших, но и снабдивших каждого из нас своей собственной историей — историей семьи, фамилии, историей привычек и представлений.

Впервые фундаментальный исторический труд пронизал запах морского ветра, рыбы и пряностей. Это была многотомная история средиземноморской цивилизации, созданная французским ученым Броделем, положившим начало наиболее влиятельной исторической научной школе прошлого века.

Фернан Бродель писал свою историю средиземноморской цивилизации в нацистском лагере по памяти и отправлял на волю тонкие тетради. Дописал в первые послевоенные годы, когда не было множества необходимых вещей, но вернулось чувство свободы.

Книга получилась дерзкой и необычной. Бродель говорил: "Наш рассказ начинается с почти неподвижной истории, истории человека в его взаимоотношениях с окружающей средой, истории, медленно текущей".

В Средиземноморье почти повсеместно весенние потоки с гор и осенние затяжные дожди превращали равнины во "влажную землю". В античности предки римлян плавали на лодках там, где потом выросли площади великого города. В Европе землю для пашни отвоевывали у леса, здесь — у заболоченных равнин.

Знаменитые каналы Венеции — лишь небольшая часть сложной системы мелиорации, которая создавалась столетиями на просторе венецианской низменности. В XVI веке обводные каналы и плотины строили последовательно и целеустремленно под наблюдением особого департамента "невозделанных земель". Потом чиновники предъявляли солидный счет владельцам земли, которая граничила с бывшими болотами. Если они не могли возместить расходы, добрая половина "улучшенной" земли продавалась в Венеции на аукционе, на площади Реальто. Не удивительно, что результатом воспользовались владельцы крупных капиталов. Они создавали на влажной равнине рисовые поля, приносившие обильный, по сравнению с пшеницей, урожай. В неурожайные годы венецианское правительство разрешало добавлять рисовую муку при выпечке хлеба, но пекари вскоре отказались от новой затеи: ковриги получались воздушными и вкусными, хлеб съедали быстрее обычного.

У вечных соперников "сиятельной Венеции", генуэзцев, были иные заботы, определенные рельефом местности. Геную с ее отличной, хотя и открытой для зимних порывистых ветров гаванью окружала "завеса бесплодных гор". Богатые генуэзцы с трудом делили между собой узкую приморскую полосу. В XVI веке средиземноморцы предпочитали иметь свой хлеб, свое вино, но генуэзцы не могли обеспечить себя всем необходимым. На склонах гор, обступивших богатый город, гнездились бедные деревни, владения старой знати. Генуэзские банкиры, превратившие свой город в крупнейший финансовый центр Европы, постоянно видели над головой своих завистливых и затаившихся врагов, отвергавших все, что происходило "внизу". Рельеф местности определял соперничество различных жизненных укладов...

...Холодная полоса заката среди темных туч, осень, время холодного дождя, когда ветер резко сбрасывает с деревьев листья, а потоки дождя несут их извилистым течением по мокрой мостовой. В такие дни рядом с жаровней в душных комнатах дворца Филиппа II, короля, "мучителя бумаги", великого бюрократа, было написано множество документов...

Бродель говорит, что в Средиземноморье нельзя доверять документам, созданным зимой. Это время полета особой государственной фантазии. Спешить некуда, все кажется простым и доступным в теплых комнатах, когда снаружи льет холодный дождь и опускаются темные тучи. Корабли раскачивались в гаванях, армии бездельничали на зимних квартирах, и только неутомимые перья не знали покоя. Весна отрезвляла, кончались зимние запасы, возникали сомнения в наличии денежных средств, обнаруживались недостатки и потери. И планы оседали в сундуках, чтобы впоследствии удивлять и завораживать историков.

Впрочем, особый ритм средиземноморской государственной жизни имел свои привлекательные стороны: зима — время неспешных мирных переговоров. Немало мирных соглашений обсуждали зимой, подписывали весной или ранним летом...

Бродель увлекает не только логикой мысли, обилием сведений, порядком концепций, но и свойством, которое в пушкинское время называли "искренностью вдохновения". Глава книги "Климат и история" снабжена непривычными для академических текстов живыми названиями: "Упрямство зимы", "Мир и зимние слухи", "Суета летней жизни".

Бродель открывает нам совсем не рекламную средиземноморскую зиму: "Она напоминает стихийное бедствие, которое наступает после шести месяцев жары, бедствие, к которому жители Средиземноморья никогда не могли или не умели подготовиться... Открытые всем ветрам жилища с каменными полами защищены только от жары. Сколько путешественников, дрожащих от холода в остывших домах, говорили, что нигде они так не мерзли, как на берегах Средиземного моря".

Зато короткая благодатная весна, влажная, "греющая пылкими ветрами", от которых мгновенно распускаются почки на деревьях, когда цветет миндаль и нежной зеленью прорисовываются оливковые деревья, — это лучшее время года. Однако с наступлением весны разгораются военные действия, выходят в море боевые корабли, строится в походные колонны пехота, на море мелькают паруса быстрых корсаров.

Скоро наступает время жары, и над морем опускается горячий воздух Сахары. И только вдали от берега веют юго-западные ветры, которые не вызывают волнения волн, но надувают высокие паруса. Начинается период навигации, вереницы кораблей направляются к берегам Сирии и Египта, куда караваны верблюдов уже доставили свой груз с берегов Индийского океана.

Средиземное море заставляло подчиняться природным условиям столь же строго, как северные моря и Балтика. Даже в наиболее благоприятных для плаванья районах Средиземноморья старинные морские уставы разрешали плаванье только от дня св. Георгия (5 мая) до дня св. Дмитрия (26 октября). Поздней осенью и зимой над Средиземным морем, прежде всего над западной его частью, проносятся атлантические циклоны с резкими порывами ветра и обильным дождем. На море свирепствует шторм. В эти дни корабли должны находиться в надежных укрытиях. Кто пытался нарушить старинные правила и выходил в море, терял груз, корабль и подвергал опасности жизнь. В лучшем случае он мог оказаться там, где его никто не ждал.

Так случилось с послом Генуи в январе 1597 года, когда он решил отправиться зимой морским путем в Испанию. Налетевший штормовой ветер отбросил галеру в открытое море, она летела, как щепка, к берегам Африки. Галеру пришлось бросить и плыть на купеческом корабле, который рискнул выйти в море зимой, вернуться в Сардинию, где путешествие начиналось заново.

Подобное случалось неоднократно. Сохранилось послание одного из испанских адмиралов; с плохо сдержанным гневом он пытался объяснить, что снаряжать морские походы зимой — значит выбрасывать деньги на ветер вне зависимости от обстоятельств. "Так было раньше, так будет всегда!"

"Сезонный распорядок" жизни, отличительная черта средневекового общества, в XVI веке отменяется усилиями людей, живущих в городах. Их стремление противостоять климату и природной среде можно увидеть в показателях торгового оборота. В конце 60-х годов XVI века Венеция отменила старые правила: выход в море был запрещен только с середины ноября по конец января. Но и эти 01раничения не соблюдали, выходили в море в самые сложные для плаванья дни. Как-то в зимнюю бурю затонули купеческие корабли с большой суммой денег на борту. Но купцы все равно пытались перевозить товары во время спада деловой активности. Кто выходил в море, не оглядываясь на погоду, получал выигрыш в безжалостной конкурентной борьбе. Время стало величиной повседневной, измеряемой...

Венеция и Генуя, "небольшие островки" Средиземноморья, города, построенные на краю скал, на 6epeiy мокрой лагуны, лишенные плодородной земли и природных богатств, "оторвались от своего окружения и устремили взоры за черту горизонта" — и овладели экономикой будущего, экономикой услуг и финансовых рынков.

Еще в те дни, когда у площади перед собором св. Марка теснились дома с небольшими виноградниками, а над узкими каналами висели скрипучие деревянные мосты, венецианцы овладели Адриатическим морем. Преобладание было достигнуто не только силой флота, хотя венецианские галеры со стрелками, лучниками и пращниками патрулировали "внутреннее море" (Площадь Адриатики немного превышает Финский залив).

Торговые связи, установленные Венецией, объединили народы: корабельный лес, соль, зерно и вино, камень для строительства и даже "сладкая пресная вода" шли в Венецию с берегов Адриатики в обмен на полновесные монеты и венецианские товары. Не военные гарнизоны и чиновники, а рыночные связи создавали единое культурное пространство, и славянские города на адриатическом побережье даже по внешнему виду приближались к своим итальянским торговым партнерам. По словам Броделя, Венеция, "как нитями", соединила всю торговлю Адриатического моря, собрала купцов, тысячи лодок и парусников приспособила к своим нуждам, включила в свою экономику.

Бродель отвергает традиционную схему истории Европы, где большие национальные государства проводили "объединительную политику". Не только монархи, чиновники и полководцы, но и торговые, и культурные связи создавали будущую карту Европы. Наиболее динамично развивались в XV веке небольшие торговые государства. Бюджет Венеции был в те дни "на равных" с государственными доходами Испании и Англии, а доход на душу населения неизмеримо выше. Венеция создавала свою "империю", присоединяя старинные города — Падую, Верону, Бергамо, острова в Средиземном море, которые охраняли путь на Восток. Но венецианцы понимали простую истину, недоступную многим: торговля, а не оружие, есть главная сила. Сохранилось замечательное выступление знатного венецианца, он убеждал своих сограждан не горячиться, не увлекаться военными походами: "Берегите свои дома и штаны, добивайтесь превосходства торговлей, а не оружием", "Истинное превосходство заключается в том, чтобы стать повелителями золота христианского мира".

Весной, когда пасхальный перезвон наполнял радостью, когда воздух был прозрачным, а море переливалось цветом зелени восточного камня-изумруда, весной Венеция провожала караваны кораблей. Легкие лодки тогда подбирали груз, укутанный в льняную ткань, ныряли в холодные еще протоки каналов, обгоняя медленные разукрашенные гондолы патрициев. В те дни путешественник в Венеции терялся в великой суете, но к нему на помощь приходил меняла, ловкий венецианец, знаток разнообразных монет, хранитель сообщений о курсе непривычных для чужестранца бумажных расписок, векселей. Меняла просил отойти от шумной толпы: "Перелетные птицы, паломники в Святую землю! Скупые и недоверчивые. Посмотри, любезный господин, какой бархат предлагает Венеция, какой дивный, свежий цвет, нежно-голубой или малиновый, как славное вино. Признаться, черный бархат привозят из Вероны, а тонкое сукно, как прежде, из Флоренции, но нигде нет такого богатства, как в Венеции. Какие дивные дворцы, какие расходы!"

Далекий путь товаров: корабли с острова Суматра ежегодно отправлялись к берегам Персидского залива и Красного моря, тысячи верблюдов неторопливо несли свой груз караванными тропами в Сирию и Египет, где товары принимали венецианские корабли. Перец и мускатный орех, шафран и гвоздика, цейлонская корица и синий краситель из Индии, жемчуг и ревень, африканский росный ладан и хлопок, шелковая пряжа — множество привычных вещей. На Восток венецианцы везли шерстяные ткани и серебро — слитки, монеты: Запад еще не мог предложить многочисленные товары, платил только серебром, "серебро бежит за перцем", издавна говорили венецианцы. Впрочем, в XVI веке Венеция предлагала восточным купцам изделия стекольных мастерских, бусы и четки из цветного стекла, небольшие зеркальца.

Морские дороги Средиземноморья проложены, измерены и пройдены поколениями мореходов; в XVI веке они редко использовали компас, полагаясь на свой опыт и множество знакомых примет. У владельцев груза и кораблей были особые заботы. Они осмотрительно распределяли товары между различными маршрутами. "Время — деньги", и это было известно в XVI веке каждому купцу со следами чернил на пальцах.

Именно здесь, по словам Броделя, находится причина, которая заставляла средиземноморский мир относится с величайшей осторожностью к дальним морским походам в Индийский океан. Венецианцы помнили семейные предания XV века о былых днях, когда корабли уходили в Восточное Средиземноморье, в "страны Леванта", и город оставался без звонкой монеты: все ценности были вложены в торговый караван.

Громкая метафора из учебников "Купцы — это мешки с перцем" далека от истины, во всяком случае для стран Средиземноморья. Нет слов, пряности, особенно перец, обеспечивали в XVI веке постоянный высокий доход, сравнимый с прибылью современного нефтяного бизнеса. На пути из Калькутты цена этого легкого груза увеличивалась раз в двенадцать. В трудах по истории экономики подсчитано, что только в 60-е годы XVI века в Европу привезли не менее 20 тысяч центнеров перца. Но, по утверждению Броделя, торговля зерном в Средиземноморье по объему и затратам капитала немногим уступала торговле пряностями.

Венеция славилась не только тканями, но и цветным стеклом, бумагой хорошего качества: мельницы постоянно перемалывали горы тряпья, сырья для производства бумаги. Венецианские типографии печатали множество книг: прекрасно оформленные произведения античных авторов и европейских гуманистов, увесистые книги по богословию и огромные справочники, снабженные картами и Гравюрами. Это был рентабельный, рыночный сектор экономики. Экономика Средиземноморья удовлетворяла разнообразные вкусы и потребности: простые, непритязательные и самые изысканные — от соленого сыра из Сардинии и дешевой ткани из смеси хлопка и льна до удивительных вещей — мелких кипрских птиц, заготовленных в бочках с уксусом, прекрасного тяжелого бархата, великолепных изделий из кожи испанских мастерских. Средиземноморские товары пользовались в Европе неизменным успехом, мальвазия, крепкое вино из сахаристого винограда, появившееся в Греции в XV веке, завоевало европейский рынок от Англии до России. Хотя в Средиземноморье не было больших рыбных промыслов, мелкая соленая рыбка анчоус до сих пор входит в набор повседневных европейских блюд.

Изучение "структур повседневности", о чем постоянно говорил Бродель, позволяет сделать интересный вывод. Жители Средиземноморья, несмотря на различия религий, культуры, наречий, имели нечто общее, что объединяло их в далеких странах, вдали от дома. Это были особенности пищевого рациона. Оливки, сыр, молодое вино, овощи. Обязательно растительное масло. За пределами Средиземноморья его обитатели постоянно жалуются: нет оливкового масла, много жирных и молочных блюд, еда слишком обильная, хотя и дешевая. В Америке, в колониях Испании было потрачено много сил, чтобы сохранить привычный набор средиземноморских блюд, посадить оливковые рощи, развести виноградники, испечь хлеб не из кукурузной муки, а из хорошей пшеницы, такой же полновесной и чистой, как на полях Сицилии. В литературных произведениях стран Средиземноморья редко встретишь картины чревоугодия и обжорства, которые изображал Рабле.

В XVI веке центр экономической жизни Средиземноморья по-прежнему оставался в "узком четырехугольнике" знаменитых итальянских городов — Милана, Флоренции, Генуи, Венеции. Это были олигархические государства с развитой финансовой системой, изощренными методами государственного управления, многообразными видами хозяйственной деятельности и неизбежным расслоением общества, контрастами бедности и богатства. Мастера высокой квалификации получали в Венеции хорошую заработную плату, до 150 дукатов в год, ничтожная сумма в сравнении с доходами купцов и финансистов, они считали ниже своего достоинства объявлять ценность приданого меньше, чем на 3 тысячи дукатов. Известно, что в обменной лавке некого венецианца Бернардо за короткий период были совершены денежные операции на сумму 3 миллиона дукатов. В Венеции не утихали негодующие голоса, требовали, чтобы богачи отдавали обществу "излишки" своей прибыли.

Но Венеция оставалась привлекательным городом; приезжие, которые работали в мастерских, просили предоставить им права граждан города: "Они верно служили, изготовили тысячи метров хорошего сукна и шелка". Венеции служили солдаты и моряки из различных стран Средиземноморья: "благородный Отелло", показанный Шекспиром, не нуждается в театральной черной краске, это был араб из Испании или из Алжира, опытный воин, который должен был покинуть родину. Таких немало в XVI веке.

Бродель опровергает одну из "поверхностных истин": в странах Средиземноморья не было избытка потомственных и хорошо обученных моряков. Наоборот, постоянная проблема, с которой сталкивались правительственные канцелярии средиземноморских стран в XVI веке, — недостаток хорошего леса для строительства новых кораблей и ограниченное число моряков, которым можно было доверить морские экипажи. Опытных моряков нанимали на службу, не задавая вопросов о происхождении и родном наречии. В XVI веке в католических странах постоянно обличали "ренегатов", христиан, которые по своей воле бежали в Турцию и получали там завидные должности.

Во второй половине XVI века в мировой экономике происходили глубокие сдвиги, которые впоследствии определили судьбу Средиземноморья. Старинные города — Венеция и Генуя — утратили свое преобладание в морской торговле. Историки детально изучили пути торговых караванов Венеции с XIV по XVI век и пришли к выводу, что в 30-х годах XVI века полностью прекратились связи с Нидерландами. В таблицах показаны постоянные пробелы в колонках "Азовское море", "Константинополь", "Крит". Редко появлялись венецианские корабли в портах Северной Африки. В итоге остались две постоянные "венецианские линии" — Сирия и Египет.

Значительно сокращаются торговые пути Генуи. Генуэзские богачи преуспели в банковском деле, а в конце XVI века стали хозяевами международной системы платежей, прочно обосновались в Испании, держали в своих руках государственные финансы этой крупнейшей мировой державы XVI века.

Свой вклад в изменение обстановки в Средиземноморье внесли португальцы. В конце XV века они постоянно отправляют свои корабли в дальние походы, чтобы найти уязвимое звено в цепи перевозки традиционных восточных товаров. Португальцы нашли путь в Индийский океан, продолжили поиски в Юго- Восточной Азии. Настал тот день, когда на португальских морских картах появилась надпись: "Здесь острова пряностей". Древний путь перца и гвоздики был "надломлен" у корня, богатые и надменные торговые города Средиземноморья должны были признать свое поражение. В 1504 году венецианские купцы были в смятении: в Египте они не нашли товарные запасы перца.

Но торжество португальцев было непродолжительным. У португальского короля и его чиновников не было ни средств, ни опыта, ни умения, необходимых для продажи пряностей, была лишь наивная уверенность, что перец, привезенный в Лиссабон, на глазах превратится в золото. Португальцы не создали, в отличие от Испании, обширную колониальную империю, они основали небольшие опорные пункты в Индии и Юго-Восточной Азии, чтобы следить за древним морским путем. Но методы прямого насилия не могут принести пользу. Можно показать на множестве примеров, как терпеливо и настойчиво восточные мореходы обходили португальские барьеры, как заново была создана сеть морских сообщений, и товарные потоки вновь стали стекаться к берегам Красного моря, а караваны вернулись на старые дороги, которые вели к берегам Средиземного моря. И в середине XVI века венецианцы вновь взяли в свои руки привоз пряностей в Европу, привычный груз вновь заполнил трюмы итальянских кораблей.

Но это была временная победа. В конце XVI века начинается упадок средиземноморской торговли и вскоре тесно связанных с морской торговлей мастерских и мануфактур. "Запад начинает вытеснять Восток" — вот общая формула, которая определяла неизбежный упадок старинных торговых и морских городов Средиземноморья. Восток теряет свою ведущую роль в мировой торговле, исчезает сказочная привлекательность восточных вещей, которые вызывали зависть и восхищение европейцев. Мануфактуры Нидерландов, Англии, Германии начинают производить разнообразные и качественные товары, которые наполняют европейские рынки и проникают в страны Средиземноморья вместе с предприимчивыми капитанами "северных флотилий". В Средиземном море, проскальзывая вдоль берега, уходя от преследования испанских галер, один за другим появляются легкие английские суда, вслед за ними — голландцы... Начинается новый период в истерии древнего Средиземноморья.

В оформлении статьи использованы произведения Витторе Карпаччо, XVI век.

Михаил Глуховский