Глава четвертая

При всей скромности я должен все же заявить, что опомнился, учитывая все сопутствующие обстоятельства, необыкновенно быстро.[16]

Я вернул меч и лазерный пистолет на свои обычные места, а Юрген, закинув лазган за спину, отправился на поиски базовой аптечки, чтобы принести ее раньше, чем Найт истечет кровью. Лимузин, к счастью, оказался хорошо оснащен не только припрятанным вооружением, так что уже через несколько секунд мой помощник занимался тем, что срезал броню с юстикара с помощью боевого ножа. Найт выглядел все хуже и хуже, так что Юрген разломил у него под носом ампулу с нашатырем, находясь в блаженном неведении о том, насколько это бесполезное средство в присутствии его самого.

— Последняя встреча, припоминаю, была более приятна, — признал я, вспоминая ее роскошные апартаменты в отеле и приятную беседу об угрозе нападения некронов. Затем созрел наконец очевидный вопрос: — Какого варпа ты здесь делаешь?

Эмберли вновь улыбнулась:

— Полагаю, то же, что и ты. Пытаюсь спасти Периремунду от заражения генокрадами. Хотя я надеялась, что у Киша будет возможность объяснить происходящее раньше, чем ты вляпаешься в него сам.

— Я бы тоже предпочел этот вариант, — с чувством сказал я, прежде чем весь смысл сказанного дошел до моего сознания. — Ты хочешь сказать, что Арбитрес уже знают?

— Конечно же знают. Почему, как ты полагаешь, они настаивали на том, чтобы для подавления восстания была прислана Имперская Гвардия? Ты же знаешь, что СПО непременно должны быть подвержены порче.

Я кивнул. Мне доводилось видеть то же самое на Гравалаксе, а до того на Кеффии.

— Значит, инвазия уже глубоко укоренилась?

Эмберли вроде бы кивнула, хотя при обилии скобяных изделий, надетых на нее, я могу и ошибаться.

— Хуже, чем на Гравалаксе, насколько я могу судить. Мы избавились от патриарха, что должно их немного замедлить, но не пройдет много времени, как разовьется другой чистокровный, чтобы занять его место, уж тут можно побиться об заклад. — Она слегка повернула голову со слабым жужжанием сервомоторов и кинула взгляд на Земельду, которая все еще стояла за моей спиной с открытым ртом и безжизненно свисающим из руки стаббером. — Может быть, представишь меня своей маленькой подружке?

— Земельда Клет, — произнес я, переводя взгляд с одной женщины на другую так, будто мы лишь случайно повстречались где-нибудь на светском рауте, — которая, к несчастью, оказалась вовлечена в эти события. Земельда, это инквизитор Вейл, мой давний друг.

— Инквизитор?

Лицо Земельды побледнело настолько, насколько это вообще возможно, и на секунду показалось, будто она собирается удариться в бега просто из принципа, но затем здравый смысл победил, и она приросла к месту. Эмберли кивнула и улыбнулась теплой дружеской улыбкой, которую, как ей, видимо, казалось, люди должны были считать успокаивающей.

— Из Ордо Ксенос. Так что, если ты не из чужаков, беспокоиться на мой счет не стоит.

— Все ясно. — Продавщице закусок было ясно далеко не все, но она тем не менее попыталась улыбнуться. — Знаете, мне никто не поверит, что я повстречала настоящего инквизитора и настоящего комиссара.

Девушка снова посмотрела на меня, и что-то, казалось, в ее взгляде переменилось.

— Ой, я только что сообразила, вы ведь тот самый комиссар Каин — тот, кто освободил Перлию и все такое прочее.

Как ни лестно быть узнанным такой привлекательной (как я оценил теперь, когда появилось на это время) молодой женщиной, я все равно ощущал, что меня охватывает беспокойство. Болтовня ее казалась мне не более чем запоздалой шоковой реакцией, что было бы неудивительно в подобных обстоятельствах.

— Ну, тогда точно никто не поверит, что я все это не выдумала.

— Боюсь, у тебя не будет возможности кому-нибудь рассказать, — мягко сказала Эмберли, очевидно приходя к тому же выводу, что и я. — Мое присутствие здесь является секретом, как и настоящая природа противостоящего нам врага.

Эмберли подняла правую руку, и я поймал себя на мысли о том, не собирается ли она решить эту проблему короткой очередью из болтера, но инквизитор всего лишь потянулась и открыла ящик со снедью на трицикле Земельды. Оттуда она извлекла кусок сероватого цвета выпечки, проделав это с удивительной ловкостью, учитывая массивность механических клешней, что облегали в данный момент ее руки, но затем остановилась с выражением печали на лице.

— Прошу прощения, у меня с собой совершенно нет мелочи. У этого платья не предусмотрено карманов. Кайафас, не сможешь одолжить мне пару кредитов?

— Полагаю, что смогу.

Порывшись в карманах шинели, я выудил пригоршню монет.

Земельда только покачала головой:

— Да забудьте. Вы только что спасли мне жизнь. Порция глопов — меньшее, чем я могу за это отплатить. — Она пожала плечами. — В любом случае термоизоляция пробита, они не так долго останутся достаточно теплыми, чтобы их продавать. Так что угощайтесь на здоровье.

По правде говоря, закуски эти не показались мне такими уж аппетитными, но у Эмберли, очевидно, выдалось напряженное утро (насколько в действительности напряженное, я узнал позднее), так что она набросилась на них с таким же рвением, как и Юрген, когда сообразил, что еду эту предлагают совершенно бесплатно.[17]

— Жить будет, — набив полный рот восстановленными белками, доложил мой помощник, кидая последний раз взгляд на Найта, который теперь, когда кровотечение было остановлено, а спаситель его оказался с подветренной стороны, смотрел гораздо веселее. — Хотите, чтобы я позаботился об остальных?

— Не имеет смысла. — Эмберли слизнула вытекшую начинку с уголка рта и поглядела на экран ауспика, встроенный в ее шлем. — Поблизости не отмечается больше никакой жизнедеятельности, так что мы можем просто продолжить наш путь.

— Путь куда? — спросил я.

Эмберли кинула взгляд на крышку того люка, из которого появилась совсем недавно.

— А ты как полагаешь? — намекнула она, в то же время одной рукой взваливая Найта себе на плечо.

— А что с трупами? — задал я новый вопрос. — Если присутствие генокрадов должно оставаться в секрете…

— Это не проблема, — радостно заверила она, походя отсоединяя что-то от подвески на силовых доспехах и кидая в сторону. — Вокруг столько разлитого прометия, что он превратит все улики в пепел.

Она сделала пару шагов в сторону темной дыры в проезжей части и оглянулась на нас:

— Я бы на вашем месте прибавила шагу. Таймер инферно поставлен всего лишь на две минуты.

Этого было вполне достаточно, чтобы привести меня в движение, уж вы можете быть уверены. Остановившись лишь для того, чтобы ухватить Земельду под руку и настойчиво заставить ее пошевеливаться, — это потому, что один раз я уже имел возможность прошвырнуться по зараженным генокрадами подземельям в компании Эмберли и желал, чтобы между мною и возможными неприятностями стояло как можно больше теплых тел, — я припустил к люку. Мы едва успели плечами задвинуть за собой тяжелую металлическую крышку, когда земля над нашими головами вздрогнула и с едва заметным шорохом с потолка полетела пыль, оседая на моей фуражке, потерявшей от этого часть своего блеска.

Земельда робко откашлялась.

— Простите, — сказала она, выглядя довольно потерянно в свете люминаторов, встроенных в костюм Эмберли, — но что нам делать теперь?

Ну что же, это был, безусловно, неплохой вопрос, но меня совершенно не удивило, что Эмберли, проигнорировав его, зашагала вперед в темпе, который мог показаться прогулочным, но нас заставил поспешать за нею чуть ли не рысью. Туннель здесь был широким, с высокими потолками, по стенам тянулись кабели и трубы, чье назначение осталось для меня загадкой, но я предположил, что они относились к инфраструктуре находящегося над нашими головами города.

Местные техножрецы, видимо, часто посещали это место, о чем можно было судить по свежим восковым печатям на щитках, которые встречались через каждые несколько десятков метров или около того, и едва заметному не выветрившемуся запаху благовоний, витавшему в воздухе, но почти заглушенному более свежими ароматами пыли и влаги. Пару раз мы прошли мимо посвященных Омниссии алтарей, и их вид возвратил мне присутствие духа. Я никогда по-настоящему не разбирался во всех аспектах той доктрины, согласно которой шестеренки[18] почитали модель Императора в виде часового механизма, но если они появлялись здесь так часто, как на то намекали эти Его изображения, то и для нас не было большого риска нарваться на гнездо генокрадов (не то чтобы я ожидал встретить их так близко к поверхности, обычно они обретаются глубже, но на тот момент, как вы можете себе представить, я не был склонен принимать на веру что-либо вообще).

Размышляя об этом, я заметил впереди еще один источник света, продвигающийся в нашу сторону, и снова схватился было за оружие. Эмберли, впрочем, не разделила моего порыва, а лишь скосила на меня глаза, в которых плясали веселые искорки, после чего дружески окликнула встречных:

— Я их нашла.

— Блестяще!

Я сразу же узнал говорившего — хоть он и держался в арьергарде группы; его одеяние писца казалось еще более нелепым, чем обычно. Даже если бы мне на глаза не попались его лицо и одежда, то сухой, педантичный голос выдал бы моментально, не говоря уже о присущем ему словесном недержании.

— Я бы оценил ваши шансы на своевременное прибытие, — продолжал он, — с учетом максимальной скорости, которую могут поддерживать данные доспехи, и сравнительно не обремененной препятствиями дороги к поверхности, как восемьдесят семь и две трети процента, хотя те наблюдения в данной системе туннелей, что я сделал, пока мы следовали путем, который вы проделали перед нами, вероятно, должны снизить данную оценку — ориентировочно до восьмидесяти шести и одной четверти…

— Привет, Мотт, — произнес я, и принадлежащий к свите Эмберли ученый-эрудит наконец прервал свое бормотание на достаточное время, чтобы сердечно кивнуть, приветствуя меня.

— Комиссар Каин. Какое удовольствие вновь встретиться с вами!

Я уже было внутренне собрался, готовясь выдержать еще одну словесную лавину, но, видимо, последняя фраза не включила никаких случайных ассоциаций в его своеобразном мозгу, за что я был благодарен. Когда мы подошли ближе к этой небольшой группке людей, я не был удивлен, обнаружив еще одну знакомую личность, которая старалась держаться от нас как можно дальше. Догадываясь о причинах такой сдержанности, я отодвинул Юргена в конец нашего отряда, стараясь, чтобы расстояние между ними оказалось максимально возможным.

— И Рахиль. Как себя чувствуете?

Вечно находящаяся в состоянии помраченного рассудка, принадлежащая Эмберли прирученная женщина-псайкер, казалось, была настолько в здравом уме, насколько это вообще для нее возможно, и просто пялилась на Юргена с отвращением куда более глубоким, чем это случается делать обычным людям. Хотя надо признать, что для обычных людей приблизиться к нему не значило потерять сознание или начать биться в конвульсиях, в отличие от нее.[19]

— Я ощущаю тень, — пробормотала она, и, как обычно, ее монотонный, гнусавый голос вызвал у меня зубную боль. — И она голодна.

Одета Рахиль была в солдатскую рабочую форму, которая, как и вся принадлежавшая ей одежда, казалась ей немного маловатой, тем самым слишком хорошо и даже несколько излишне демонстрируя все богатство, данное ей природой в области декольте, Но по меркам Рахиль, полагаю, нынешний наряд ее был весьма практичен. К моему удивлению, она была вооружена лазерным пистолетом. Я бы предположил, что любое оружие в ее руках должно представлять больше опасности для ее спутников, чем для врага, но если Эмберли считала, что ей можно доверять, то уж я спорить не собирался.

— Какая незадача, — сухо произнес я. — Если бы мы знали, то захватили бы с собою тот ящик с глопами.

— Кайафас, — осуждающе глянула на меня Эмберли, — не дразни псайкера. У нее был тяжелый день.

— У всех нас, — вставил энергичный молодой человек с непослушной блондинистой челкой.

В ее отряде было три незнакомых мне человека: двое из того рода наемной силы, которую Эмберли использовала и на Гравалаксе, пока до них не добрались генокрады, в то время как третий был облачен в одежды техножреца. Я кивнул им, от всего сердца приветствуя, потому как в окружении вооруженных людей чувствовал себя намного более счастливым (правда, если не считать Рахили, конечно же, но, пока она не направляла пистолет на меня или Юргена, я не видел смысла возражать).

— Жду не дождусь услышать ваш рассказ о нем, — сказал я, — как только мы попадем туда, куда собрались, где бы это ни было.

— Неужели я не сказала? — наивно поинтересовалась Эмберли, которая все это время продолжала держать на плечах Найта, похожего на слабо подергивающийся шарфик. — Мы двигаемся к зданию Арбитрес. — Она снова усмехнулась. — Я бы не хотела, чтобы вам пришлось пропустить назначенную встречу.

— Как заботливо с вашей стороны! — произнес я, намереваясь не выдавать слишком большого удивления, что бы она ни говорила. — Вы именно там вошли в подземный город?

— Да, — подтвердил ее молодой сотрудник. У него через плечо был перекинут автомат, а на груди красовался патронташ с запасными магазинами. Подобно Рахиль, одет он был в ничем не примечательную солдатскую рабочую одежду, хотя на нем она сидела по размеру и к тому же не была расстегнута до пупа. Он, кажется, вызвался быть личным проводником Земельды, против чего та не возражала, поскольку его любезные манеры сочетались с внешностью если и не определенно привлекательной в общепринятом смысле, то все же весьма приятной. Это только подчеркивалось копной белокурых волос, которые постоянно лезли молодому человеку в глаза. Каждый раз, когда это происходило, он откидывал пряди легким кивком, причем, кажется, чистосердечно не замечал этого автоматического жеста, который, как я предположил, стал источником его прозвища (но это лишь до того момента, когда я в первый раз увидел, как он буквально исчезает в темноте). — Зовут меня Пелтон, но друзья называют Мельком.

— А как тебя называют враги? — лукаво спросила Земельда, на что Пелтон лишь пожал плечами.

— У меня их нет, — ответил он, — я их всех убил.

Земельда рассмеялась, а у меня по спине пробежал холодок. Тогда, на Гравалаксе, Эмберли рекрутировала группу убийц и психопатов для налета на гнездо генокрадов, и один из них обернулся против нас в самый неподходящий момент. Вне сомнения ощутив мою тревогу, Эмберли улыбнулась, глядя на меня.

— Мельком безвреден, — заверила она. — Вплоть до моего приказа.

Я посмотрел на второго мужчину, который занял место в голове отряда, рядом с Рахиль, либо из ранее оговоренного построения, либо по собственной инициативе:

— А что касательно вот того?

Если вопрос и возымел какое-то действие, то ее улыбка в результате лишь стала шире.

— Симеон? О, вот он опасен, это точно. В основном, впрочем, для себя самого.

Верилось с трудом. Человек этот был худощавого сложения и, казалось, горел от нервной энергии, которая едва ли не светилась вокруг него в сумраке туннеля. Одет он был в куртку без рукавов, весь увешан подсумками, а его жидкие сальные волосы не могли закрыть тонкую, гибкую трубку, которая входила в основание черепа откуда-то из-под одежды.

— Слот, психон, «улет», назови что угодно, и на это он будет подсажен тоже. Уберите то, что ему вживлено, и он умрет. Рано или поздно это, конечно, все равно случится. Но пока что автоматические системы поддерживают его в состоянии относительной стабильности, варьируя пропорции смеси.

— Подобный человек может быть весьма полезен, — медленно проговорил я. — По крайней мере, пока действуют транквилизаторы.

— Он отработал свое место в отряде, когда мы были в гнезде генокрадов, — отозвалась Эмберли. — Дала ему быструю дозу валева и спустила с поводка. После мне оставалось только не отставать, а это уже о чем-то говорит.

Я кивнул и спросил:

— Почему ты не использовала силовые доспехи на Гравалаксе?

Эмберли пожала плечами, и сервомоторы заныли, пытаясь повторить это движение, а лежащее на ее плечах тело Найта слегка покачнулось.

— Там предполагался разведывательный рейд, — напомнила она. — Эта штука очень хороша, когда ожидается открытое столкновение, но не вполне скроена для того, чтобы в ней куда-то прокрадываться.

Сервомоторы снова издали тот же звук.

— К тому же они не до конца надежны. Не прекращают ломаться в самый неподходящий момент.

— С доспехом все в порядке, — укоризненно произнес техножрец, в голосе которого слышалось отчетливое грассирование, характерное для системы Каледонии. — Если будешь продолжать вставать под огнем тяжелого оружия, я мало что смогу сделать, чтобы он продолжал функционировать.

Он повел в мою сторону механодендритом, будто отметая что-то.

— В то время как она носилась вместе с вами по Гравалаксу, я восстанавливал основную гидравлическую подачу и заново освящал бутыль синтеза.

— Что-то я не слышала, чтобы ты жаловался, когда стоял под этим самым огнем за моей спиной, — отозвалась Эмберли, и ее добродушного тона было достаточно, чтобы подтвердить для меня тот факт, что техножрец, по-видимому, был частью ее свиты по меньшей мере столь же долго, как Мотт или Рахиль.

Техножрец пожал плечами, что для таких, как он, было удивительно человеческим жестом, хоть и показавшимся мне немного скованным, что намекало на многочисленные аугметические улучшения, прятавшиеся под его грязно-белой робой. Пара механодендритов лениво покачивались у него за плечами, а глаза под капюшоном были пустыми и отражали свет люминаторов.

— Верный слуга Омниссии благодарит Его за защиту, в какой бы форме она ни проявлялась, — выдал он в ответ. — А болтеры не очень полезны для моего здоровья. — Его серебряные глаза задержались на мне в задумчивости. — И поскольку наша леди, кажется, не помышляет дать себе труд нас представить… вычислитель Янбель.

— Кайафас Каин, — совершенно автоматически ответил я. Затем махнул в сторону моего помощника, который, кажется, отыскал в одном из своих подсумков, которыми обычно был увешан как гирляндами, глоп из Земельдиных закромов и теперь заталкивал его, более или менее попадая, себе в рот. — А это Юрген. Не позволяйте первому впечатлению обмануть вас, большую часть времени он вполне сносен. Если, конечно, вы не будете стоять слишком близко.

— Пустой, — кивнул Янбель. — Я знаю. Эмберли потребовалось приложить немалые усилия, чтобы заполучить сюда вас обоих.

Он оборвал фразу под ее колючим взглядом, который она быстро сменила, послав мне ослепительную улыбку. Впрочем, новость, которую позволил себе сболтнуть техножрец, не стала для меня особенным сюрпризом, хотя и не была слишком приятной. И все же перспектива провести рядом с Эмберли некоторое время, прежде чем она втянет меня в какую-нибудь из своих самоубийственных эскапад, во многом искупала подобные неудобства.

— Польщен, — сказал я, обращаясь к ней лично, — но не могу не поинтересоваться, зачем вам это понадобилось.

— Все в свое время. — Кокетливое выражение, которое было мне слишком хорошо знакомо, обозначилось на ее лице, так что я сразу осознал, что настаивать на разъяснениях не имеет смысла. — Киш объяснит. Здесь происходят значительные события, которые я вряд ли могла бы описать парой предложений. — В глазах ее снова появился озорной огонек. — К тому же не хочу испортить сюрприз.

— Сюрприз? — переспросил я, стараясь, чтобы тревога не звучала в голосе слишком отчетливо.

Эмберли кивнула.

— Увидите сами, — радостно заявила она.

Загрузка...