Звездопад. Похороны шоу-бизнеса

34

Шел пятый день моего больничного заточения. Фильмы, которые принесла мне Полина, я давно посмотрел, делать было совершенно нечего. Да и сама любимая навещала теперь меня не часто – в последнее время у нее были жутко изматывающие репетиции в театре перед новым спектаклем. Конечно, Полина порывалась любой ценой выкроить для меня минутку, но я строго-настрого запретил ей ко мне ездить. В ответ моя девочка чуть не закатила жуткую истерику, но я повел себя с ней очень по-мужски и строго: сказал, что хватит, мол, возиться со мной как с младенцем, пора бы и свои дела начать решать. Теперь Полина постоянно закидывала меня эсэмсэсками, предлагая приехать, но я в своем решении был непреклонен. Хотя, на самом деле, мне очень хотелось ее видеть, чувствовать рядом, общаться и наслаждаться ее нежностью.

Доедая принесенный мне медсестрой обед, я чувствовал себя как-то паршиво. Но только я хотел откинуть голову на подушку и предаться послеобеденному сну, как в дверь палаты неожиданно постучали. Каково же было мое удивление, когда после моего небрежного «войдите» на пороге появился Станислав Фальковский с цветами и какими-то пакетами.

– Здорово, старик! – воскликнул он, будто не веря своим глазам. – Ну как ты? Выздоравливаешь? Расскажи, чего вообще случилось-то?

– Привет, Стасик. – Кривовато улыбнулся я. – Ну так, кряхчу потихонечку.

Про себя я думал об истинных целях его визита. Зачем он ко мне явился? Заботливый друг? Ой ли… Я прекрасно помнил, как мы воевали с ним из-за денег за Соню. А 2004 год, Юрмала – да мы чуть глотки друг другу тогда не порвали из-за судейства! Нет, памятуя всю историю наших взаимоотношений, косяков у нас к каждому скопилось предостаточно. Поэтому, если он решил меня все-таки навестить, наверняка у него были веские причины. Я бы даже сказал, очень веские…

– Я поставлю цветы сюда. – Мой гость, тем временем, суетился с букетами. – Ну, рассказывай давай. Все-таки, что случилось? А то вся тусовка сплетнями полнится, прямо не знаешь, кому верить…

– Сплетнями?! – Я на секунду оторвался от собственных размышлений. – И что же говорят? Небось опять перемывают мне кости?! На говно уже извели?!

– Да брось ты, Феликс. – Стас склонился над раковиной, наполняя вазу водой из под крана. – Все на твоей стороне. Люди прекрасно тебя понимают. Эти жены – такие неблагодарные. Порой совершенно не помнят, сколько им добра сделали…

Мне стало неловко от его уверенного и совершенно спокойного тона. Что он все-таки задумал? Ничего, щас я выведу его на чистую воду…

– Ладно. – Отмахнулся я, показывая на стул. – Ну что, садись, рассказывай. Чего там нового в шоу-бизнесе?

– Да как, – улыбнулся он, – ничего особенного. Концерты, проекты, выступления. Слышал по радио новую певицу Милу «Я от тебя без ума»?

– Да. – Вспомнил я этот пролетарский мотив. – Ммм, вообще неплохо, только мне, кажется, закос под негритянское R’n’B всех утомил. Надо бы что-нибудь новенькое.

– Ладно тебе. – Засмеялся Стас. – Пока папочка сидит на колбасе и мясе и может отваливать по поллимона за клипы и ротации, мы будем на коне. Да и народ пока хавает, рейтинги, судя по хит-параду НМК у песни достаточно высоки. Даже в 20-ку Пластинки уже попала. Мы, конечно, три места автоматом проплатили, но и так пиздюшки 15–16 лет неплохо голосуют… Слушай, – тут обратился он ко мне, – я вообще к тебе с хорошей новостью…

Я мигом насупился и замолчал. «С хорошей новостью» на нашем языке обычно означало «А вот и суть дела».

– Ну? – суховато спросил я. – Рассказывай.

– Смотри, Феликс. – Начал он. – Твой «Звездопад» – проект невероятно перспективный. Все о нем сейчас только в тусовке и говорят. Полный пиздец, восхищаются тобой, Феликс. Как же ты красиво и ловко все продумал.

– Ну, спасибо. – Если он не врал, мне было действительно приятно. Приятно, что эти ублюдки наконец оценили меня по достоинству и коллективно отсосали. – В общем-то, я и сам это знаю… Но неужели, – с сомнением посмотрел я, – ты приехал просто меня похвалить?

– Ну, брось, Феликс. – Засмеялся он. – Я же знаю, что ты человек разумный, и с тобой не надо играть в дурацкие игры. Говорю тебе сразу по сути дела. Вчера к нам приезжал продюсер с VH1, француз Поль Лагрин, мой старый знакомый. Я с ним сейчас Софочке снимаю в Париже видео. Так вот, мы сидели с ним, пили, и про твое шоу заговорили, и ты знаешь – он жутко заинтересовался.

– Да ладно? – переспросил я. – И чего хочет?

– Хочет купить лицензию и начать продвигать похожий проект за рубежом. Более того, их очень привлекает российский рынок. Они готовы вложить в тебя лично несколько миллионов долларов, если ты пойдешь им навстречу. Ну и понятное дело, что во всех трансакциях западного «Звездопада» ты будешь иметь устойчивый процент… В перспективе он видит возможность запуска английской версии, французской, а также, что самое клевое, – Фальковский с ликующим видом сложил руки на животе, – американской! Нет, ты только представь, что вместо Кристины и Бори на твоем шоу будет петь Агильера и Элтон Джон!

– Мда… – Только и сумел вымолвить я. Идея мне определенно нравилась. Феликс Сербянников мог потрясти не только отечественный шоу-бизнес, но и всю мировую эстраду. – Но погоди… – Pезко спросил я, отходя от восторга и начиная врубаться в происходящее. – А чего хочешь ТЫ?

– В смысле? – непонимающе посмотрел на меня Стас и тут же осекся.

– Да-да. – Кивнул головой я. – Ну ведь должен быть в этом какой-то твой интерес.

Фальковский несколько секунд смотрел на меня. Я увидел в его глазах небывалую грусть. Он смотрел еще некоторое время, а потом кивнул головой и сказал:

– Да, ты правильно понял меня, Феликс. Но прошу я вполне адекватную цену. Все это будет выгодно, как ты понимаешь, в первую очередь тебе.

– Ну так скажи, что именно. – Не отставал я.

– Видишь ли… Хм… – Он придвинулся ко мне ближе. – Я тебя прекрасно понимаю, Феликс. Я тоже человек довольно взрослый, уже утомился раскручивать все это село, весь этот бесперспективный молодняк. Хочется заняться чем-то более интересным, внести свою лепту в шоу-биз. Твой проект «Звездопад» – это же находка для нас обоих. Я когда услышал о нем, сразу понял, чего ты добиваешься. Вот он шанс – взорвать шоу-бизнес, изменить весь этот мир! Мы сможем сделать новый формат, перестроить этих людей, заставить их играть по нашим правилам. Если ты один – это лишь Россия, если мы с тобой – это весь мир!!!

Я молчал, исподлобья глядя на него. Договаривая последние слова, Фальковский вдруг расчувствовался. Он смотрел на меня проникновенно и трогательно и в какой-то степени я видел в нем себя. Я не мог произнести ни слова, обдумывая его предложение. Конечно, оно казалось мне заманчивым, но…

– Ну, что скажешь? – отвлек меня Стас от моих размышлений. – Ты согласен? У меня есть хорошие инвесторы… Они дадут еще несколько миллионов. У меня выход на Рыбина, на МУЗ-1, на НМК. Это будет все круто, невероятно круто. Я уже все просчитал – настоящий золотой дождь…

В палате воцарилось молчание. Впрочем, думал я недолго.

– Нет, Стас, – сказал я, – извини, нет.

– Феликс?! – опешил он, не веря своим ушам. – Я предлагаю тебе поистине фантастический масштаб. Ты откажешься от таких возможностей?!!! По-моему, от моего участия в проекте выгадываешь в первую очередь ты, причем очень и очень сильно!

Несколько секунд я пристально всматриваюсь в его глаза. Я понимаю его, понимаю, чего он хочет. Однако на этой сцене может быть лишь один бог! И его имя – Феликс Абрамович Серебрянников!!!

Надо было как-то красиво отмазаться…

– Знаешь, Стас. – Спросил я вдруг. – А как ты относишься к Софье?

– В смысле?! – Он резко поднял голову. – Какое это имеет отношение к делу? Она моя жена и я очень ее люблю!

– В прямом. – Ответил я. – Именно то и важно, что ты ее любишь.

– Ну… – Задумался он. – Она действительно для меня тот человек, ради которого я могу пойти на многое. Я хочу сделать ее самой яркой звездой на эстраде. Она для меня мое любимое детище, в каком-то смысле – ВСЕ…

– Так вот. – Перебил его я. – А скажи, отдал бы ты Софу какому-нибудь другому продюсеру?

– Конечно нет. – Его зрачки расширились. – Стоп! Погоди!!! Погоди-погоди! – закричал он. – К чему ты это?!

– А к тому, – продолжал я, – что мой «Звездопад» в каком-то роде для меня то же самое, что для тебя – Софа. Я прекрасно понимаю, какие возможности можешь открыть ты, какие – Пол Лангрин, но это мое собственное детище. Я не хочу им ни с кем делиться. Оно создано для меня!

– Да что ты за глупости мелешь? – Вскочил он со стула. – Как можно сравнивать любимую жену, девушку с бездушным проектом, всего лишь с очередной бизнес-идеей?! У тебя же есть эта… – Он на секунду задумался. – Полина…

– Да… Да… Да даже Полина стоит для меня меньше, чем мой «Звездопад»!!! – во весь голос заорал я.

И тут-то я понял, что сказал глупость. Гнида, Фальковский, это ты меня довел! Немигающими от злобы глазами я уставился ему в переносицу. Чертов мудак! Ты спровоцировал меня на ненужную откровеность! Лицо моего собеседника тоже изменилось, его глаза и губы приобрели холодный оттенок.

– Ты просто ничего не понимаешь. – Со злобой сказал он. – Ты сумасшедший!

– Ага. – Отрезал я, не желая дальше развивать эту дурацкую дискуссию. – И тебе удачи. А теперь извини, – я поерзал на кровати, – я еще плохо себя чувствую. Если ты действительно такой мой «преданный друг», – последние два слова я произнес с особым сарказмом, – не мог бы ты позволить мне слегка отдохнуть? А то мне как-то прямо неловко.

– Да. – Опомнился он и посмотрел на часы, как зомби. – Время уже позднее. Не буду тебя отвлекать. Но учти, – бросил он, когда уже направлялся к двери, – теперь, Феликс, нам придется конкурировать. Ничего личного для меня это лишь бизнес.

– Ага. Счастливо. – Пренебрежительно бросил я. – Козлина! – добавил я, когда он уже вышел из палаты. – Ты тоже теперь в моем списке!!!

Схватив цветы из вазы, я кинул их прямо в дверь. Красные розы Фальковского распластались на полу, как дешевый веник. Затем, плюхнувшись на подушку и сгорая от нетерпения поскорее разобраться с этим чертовым шоу-бизом, я взял телефон и неспешно набрал номер.

– Алло, Марко?

– О, Феликс? – раздался на том конце интеллигентный высокий голос. – Как вы? Вы нас так напугали… Как ваше здоровье?

– Не дождетесь. – Усмехнулся я. – Помнишь, должок за тобой?

– Как же не помнить, Феликс, квартиру уже отремонтировал, с женой и Сонечкой въехали, ой если бы не вы, мы бы во…

– Хорошо, хорошо! – Перебил я его. – Просьба к тебе есть. У вас там в ротации стоит певица новенькая, Мила ее зовут.

– Да, есть такая, в хит-парад уже попала, заказывают вовсю…

– Так вот, Марко. Выкинь ее из ротации, навсегда!

– Ввв смысле, как выкинуть? – задохнулся от неожиданности собеседник.

– Просто. Взять и выкинуть на хуй. Чтобы ни одной песни в эфире больше никогда. В конце концов ты программный директор или кто?

– Но это же практически невозможно!!! – Марко чуть не плакал от досады.

– Марко, почему когда ты пришел ко мне в слезах и на коленях просил помочь с квартирой, я не говорил тебе, что это невозможно, что мне нужно подумать, а сразу же помог тебе с этой проблемой?

– Да, эээ, точно, спасибо вам за это… я понимаю… да…

– Так вот и ты сейчас помоги мне. Я надеюсь с завтрашнего дня песни в ротации не будет. Спасибо тебе заранее… Надеюсь ты умеешь ценить доброту, – я положил трубку.

35

Через несколько дней меня выписали. Поля приехала за мной, собрала все мои вещи. Мы направились в мою квартиру в Сокольниках.

Благодаря ее заботе я быстро выздоравливал. Ох, уж эти блинчики – вкусные, сытные, поджаристые. Прямо как те, что готовила мне в детстве мама. Уплетать такие с джемом – одно удовольствие.

– Странно. – Задумчиво произнес я, когда Полина однажды испекла мне целую гору. – Вроде Марина мне тоже готовила, но у нее получалось как-то совсем обычно. Ничего особенного, ничего вкусного, поел и забыл… Интересно, почему?

– Добавь еще варенья. – Посоветовала Полина, суетясь у плиты. – С черничным будет вкуснее…

– Нет, я лучше с брусничным. И все-таки? – Я облокотился на стол я, пристально глядя на нее. – Как ты считаешь?

– Ну… Может, я просто лучше готовлю? – Игриво улыбнулась Полина, напрашиваясь на комплимент.

– Возможно… – Я скрутил блинчик в трубочку, обмакнул его в варенье и отхватил зубами немаленький кусочек. – Ммм… как вкусно. Ну не думаю, что это все лишь простое самовнушение.

– На самом деле, – помедлив, произнесла девушка, – ты никогда не думал, что жена тебя просто обманывала?

– В смысле? – Не понял я.

– Ну сама ничего не готовила. Заказывала пищу в ресторане, а перед твоим приходом просто разогревала и ставила на стол. Вспомни, она когда-нибудь при тебе стояла у плиты?

– Хм. Вроде нет.

– Ну вот. Перед твоим приходом звонила в какой-нибудь ресторан, делала заказ, просила доставить еду курьером. А когда ты приходил, преподносила еду так, будто сама ее приготовила.

– Нда уж… – Только и смог произнести я.

– Не отвлекайся и кушай. Сейчас выжму тебе еще яблочного сока…

Жуя блин, я грустно смотрел на плиту. Вся жизнь – обман, все чувства – насмарку. Столько лет во лжи – это слишком много даже для самой сильной личности. Решение в моей голове созрело почти мгновенно.

Черный «BMW X5» гулко затормозил у въезда на автостоянку. Охранник, увидев меня в окне, поклонился мигом и поднял шлагбаум. Загнав машину внутрь, я проверил ключи и документы, достал ключ зажигания, открыл дверь и вышел наружу, а затем помог выйти и Полине.

– Идем. – Улыбнувшись, сказал я. – Увидишь, как мы тут работаем.

Я все еще не понимал, зачем я взял ее с собой. Наверное после больницы я стал чересчур суеверен. Но мне не хотелось ни на секунду отпускать от себя мой маленький талисманчик. Пусть сходит со мной в мой офис, посмотрит, чем мы тут занимаемся.

Пока мы поднимались на лифте, я крепко сжимал руку Полины и думал о том, какие дела могли возникнуть в фирме за время моего отсутствия. Первый визит после выписки – сейчас набегут сотрудники и будут трещать: «Феликс Абрамович, можно мне, наконец, взять отпуск?», «Феликс Абрамович, звонила Инга, просила ей перезвонить». Нерешительность Вовы в отдельные моменты меня невероятно раздражала. Чуть что, так сразу блеять: «Феликс, Феликс…», а сам ничего толком предпринять не может.

Наконец, кнопка подъемника щелкнула, мы очутились на нужном этаже. Сидящая на входе секретарша, увидев меня, окаменела и едва сумела сказать «здравствуйте», так была потрясена неожиданным визитом.

– Два чая и круасcаны. – Сказал я ей, снисходительно посмотрев на ее испуганное лицо, крепче сжал руку Полины и пошел по коридору. Со всех сторон выглядывали взволнованные сотрудники. Я слышал возбужденный шепот: «Феликс Абрамович вернулся…»

– О, Феликс! – из-за угла деловитой походкой вышел генеральный директор Вова. Когда он заметил меня да еще и с Полиной, его буквально затрясло, он чуть ли не начал креститься. – Наконец-то ты снова с нами! И твоя очаровательная спутница! – Он обратился к Полине. – Прекрасно выглядите. Очень рад вас видеть!

Вова и глазом не повел, притворяясь, будто не узнал ее. Конечно, он сразу определил девочку, из-за которой разгорелся такой скандал. Но эту тему он явно боялся со мной заводить – знал же, чем кончится – и правильно.

– Здравствуй, Вова. – Сухо сказал я. – Что у нас нового? Как продвигается «Звездопад»?

– Нового? – настороженно посмотрел на меня Вова. – Ах, да-да. Ну как же, Феликс, как обычно, работаем. «Звездопад» движется, контракты почти все подписаны. Процентов на восемьдесят уже проплачены. Осталось только с каналами переговоры провести, и можешь считать, что мы уже в эфире. По срокам тоже все сходится – вчера как раз инвестор приезжал, остался очень доволен. Еще хотел с тобой переговорить, но я сказал, что ты в больнице, он сильно расстроился и желал тебе скорейшего выздоровления. Ты получал от него цветы?

– Да-да, получал. – Поморщился я вспомнив отвратительно пахнувший букет белых лилий, который я выкинул через пять минут.

– Да, еще звонил Хлыстин – хочет, чтобы ты с ним поучаствовал в съемках нового клипа. Еще неделю назад был звонок от Леонова – приглашает вас на конференцию участников российского музыкального бизнеса. В общем так. Есть еще кой-какие мелочи и письма, я скажу секретарше, чтобы она предоставила полный отчет.

– Отлично. – Сказал я, несколько удивившись тому, что дела шли на редкость гладко. – Скажи тогда, пусть Жора тоже приготовит отчет – хочу видеть все наработки креативщиков. Мы пока пойдем с Полиной в мой кабинет; не отвлекай меня, я буду занят.

– Конечно, Феликс! – раскланялся Вова. – Я могу идти?

Господи, да конечно иди. Я был рад, что мне не надо заниматься всей этой мутью. Пусть Вова общается со всеми этими мудаками. Прекрасно, черт побери!

Когда я кивнул головой, генеральный директор мигом испарился. Ощущая всеми фибрами души некий витающий в воздухе запах гнильцы, я посмотрел на Полину. По-моему она меня поняла.

– Не знаю. – Сказала она. – Не нравится мне этот человек. Какой-то он слишком льстивый. И еще точно трус.

– Нда. – Задумчиво произнес я. – Это еще один из лучших моих экземпляров…

Пройдя по коридору дальше, мы подошли к дубовой двери моего кабинета. Открыв ее и пропустив Полину, я следом за ней вошел внутрь. За время моего отсутствия ровно ничего не изменилось. Вся та же безжизненная чистота, ожидающая своего владельца.

Полина же, мигом, не спрашивая моего разрешения, прыгнула в мое кресло, и устроившись на кожаном сиденьи, сделала противную гримасу, изобразив меня.

– Фи! – Гадко морщила она носик, осматривая глазами стены. – Что это за кабинет? Почему такая безвкусная мебель? Какой-то он слишком мрачный и старомодный для моего великого артиста…

– Полина, – улыбнулся я, едва сдерживая смех от этой поистине талантливой карикатуры, – это евростандарт…

– Ничего не знаю! – перебила она меня. – Пустые белые стены и дурацкий потолок! Мне не нравится! Надо повесить картины! Сейчас я вызову секретаршу! – потянулась она к кнопке, изображая меня.

– Ха-ха! – я присел на стул. – Не шали только.

– Не, картины не подходят! – продолжала гримасничать Полина. – Лучше украсить стены долларами! Я, Феликс Абрамович Серебрянников, хочу много долларов, очень много долларов! Так… – Обратилась она ко мне, словно я только вошел и ждал своей очереди. – А вы, Феликс, что тут делаете? Вы ко мне по какому-то вопросу?

– Эээ… – гогоча, попытался подыграть ей я. – Да.

– Балда! – передразнила меня Полина. – Опять пришли за гонораром! Вон там – в мусорном бачке! Специально для вас, ваши копейки! Все что найдете – ваши!

Эта игра меня увлекала, и я, сделав покорное лицо, поперся как осел к мусорному бачку, и сделал вид, будто пытаюсь его вытряхнуть.

– Не запачкайте ковер. Его купила мне покойная бабушка на распродаже в Париже. – Полина тем временем рылась в моих бумагах. – Так, давайте посмотрим, что у нас в отчетностях. Деньги-деньги-деньги… Угу, как неинтересно. «Финансовая сводка за октябрь, финансовая сводка за февраль». О, список артистов для шоу – уже что-то поинтереснее. Так-с, – достала она из папки внушительный лист с фамилиями. – Посмотрим.

– Будете добавлять кого-то от себя, босс? – подыграл ей я.

– Посмотрим. – Полина просматривала список фамилий. – Вайтман, Киносян, Малинов, Кожевников, Златокрылова, ну, куда же без них, Саиров, «Экстаз», «Бременские музыканты», «Скрипка», «Город музыки», Веларди…. Эээ… – Неожиданно ее голос стал серьезным, будто ее что-то смутило. – А что это за странные пометки около фамилии каждого артиста?

– В смысле? – Смех в моем голосе тут же пропал. В голову закралась ужасающая мысль: неужели Полина наткнулась на то, о чем я подумал. – Дай сюда! – заорал я. – Дай сюда! – заорал я не своим голосом. – Быстро!!! Я вскочил со стула и бросился к бумагам.

– Веларди «пришить рубашку к телу намертво», Захватов – «засыпать нос стиральным порошком, чтобы он корчился в отвратительных судорогах», Леонов – «отрезать руки, ноги, и потом, когда он уже будет на последнем издыхании, убить перед ним жену», Симоянова – «сварить в кипятке заживо при полном параде и в ее самых дорогих шмотках», … – «повесить его на столбе прямо перед его домом, а потом сфоткать и, гогоча, направить эту фотку в желтую газету «Наизнанку»«, Фальковский – «когда он заболеет, принести ему в палату сладкие пончики с ядом, а когда он начнет задыхаться, задушить – задушить, задушить, как самую мерзкую крысу…».

Читая эти ужасные пометки, Полина начала задыхаться. Она не могла остановиться и лишь судорожно переводила взгляд то на меня, то на листок.

– Отдай мне его!!! – Я набросился на нее и стал вырывать у нее листок силой. В голове помутилось, словно превратился в животное, и принялся грубо отталкивать ее и отбирать бумажку…

– Феликс! – испуганно кричала Полина. – Феликс!!! Ты что?!!! Что с тобой такое???

– Ничего здесь нет!!! Это заметки… – Кричал я, пытаясь забрать список… – Это просто мои записи… Ааа…

Меня как будто ударило со всей силы в голову. Из носа хлынула кровь, ко рту подступил комок рвоты. Захват Полининой руки ослаб, я брякнулся назад, на пол, приземлившись прямо на спину… Все тело колотило, меня били судороги. Полина, которую еще секунду назад я пытался ударить, бросилась ко мне с криком… Дверь кабинета распахнулась, в комнату вбежала напуганная секретарша, за ней директор… Принеся из аптечки нашатырь и вату, меня как-то привели в себя…

– Все нормально, Феликс? – испуганно смотрел на меня Вова. – Давай, давай, садись…

Кое-как я погрузил себя на кресло и поднял глаза. Собравшиеся смотрели на меня настороженно и испуганно. Особенно Полина – она не сводила с меня глаз.

– Да, нормально, Вова. – Наконец вымолвил я. – Вызывай такси, я поеду домой…

За всю дорогу Полина не произнесла ни единого слова.

36

Когда мы приехали домой, мне все еще было так плохо, что сразу с порога я плюхнулся в постель. Вокруг все плыло, мозг отключался, все окружающее пространство воспринималась иллюзорно. Через пару минут я просто провалился в сон и вырубился, наверное, часов на пять.

Когда я проснулся, в комнате горел свет. На тумбочке стоял готовый обед и свежезаваренный кофе. Я взял чашку и слегка отхлебнул. Ммм, вкусно. Полина потрясающе готовила.

Но как только я собрался поесть, дверь комнаты внезапно отворилась. Это была Поля, она внесла огромный поднос с пирожками. Увидев, что я проснулся, она посмотрела на меня с отвращением, поставила кушанья на стол и отвернулась. Я, силясь подняться на подушке повыше, смотрел ей в спину жалким и заискивающим взглядом.

– Полина… – Позвал я ее, когда она уже быстрым шагом направилась из комнаты. – Полина!!! – Она не откликалась. – Черт побери!

– Что тебе еще надо? – Показалось ее лицо в дверном проеме.

– Полина, сядь сюда. – Мягко сказал я, показывая на кресло. – Надо поговорить.

– Мне не о чем говорить с психами.

– Ну, пожалуйста, дорогая. Иди сюда. Нам обязательно нужно поговорить. Я все тебе объясню, ты меня поймешь, обещаю…

Изничтожающе посмотрев на меня, Полина все-таки вошла в комнату и села. Глядя на нее, я потянулся к пачке сигарет на столе. Дрожащие руки еще плохо меня слушались. Когда я чуть не обжег себе руку, я заметил, что Поля внимательно наблюдает за каждым моим действием. Несмотря на внешнюю холодность, в ее глазах читалась настоящая боль и невероятная обо мне забота.

– Прости… – Я втянул в легкие дым и положил руку на подлокотник. – Ты все-таки не такая талантливая актриса, чтобы совсем скрыть свои эмоции…

– В смысле?! – она удивленно посмотрела на меня. Я заметил, как сжались ее губы, а на шее непроизвольно проступили ямочки.

– Я говорю, что ты не можешь скрыть свои эмоции. – Сказал я. – Как бы ты ни хотела показать, что я говно, у тебя не получается. Ты слишком любишь меня и ценишь. Да, ты знаешь, мне это очень приятно – ведь я тоже тебя невероятно ценю.

Произнеся это, я с надеждой посмотрел на Полину. Она молчала. Я видел ее внутреннюю борьбу. Ей хотелось быть сильной и независимой, ведь она любила меня. Не справившись с собой, она закрыла глаза и горько заплакала.

– Феликс, господи… – Плакала она. – Какой же ты кретин, какая же ты все-таки сволочь. Ты постоянно что-то вытворяешь, впутываешь меня в дурацкие истории, и сам не понимаешь, что портишь жизнь не только себе, но и мне. Неужели ты не понимаешь, что надо быть проще, выбросить все эти бредовые комплексы и мысли, научиться любить что ли? – Она тревожно смотрела на меня. – Что это был за список? Что за ужасные пометки? Объясни мне! Скажи! Расскажи мне все немедленно!

– Просто пометки. – Я попытался соврать. – Ничего особенного.

– ДА?!!! – Сверкнула глазами Полина. – ПРОСТО ПОМЕТКИ?!!! Отрезать человеку руки и отдать их на съедение собакам?!!! Да ты просто псих, если такое для тебя «ничего особенного»!!! Это же пиздец, полный пиздец – как ты у нас любишь выражаться!

– Ну… – Я постарался улыбнуться и свести все к шутке. – В конце концов, у меня есть собственные слабости. Я ж должен как-то расслабляться. Психолог посоветовал мне делать это именно таким способом.

– Психолог?!!! – непонимающе вскрикнула девушка. – Какой еще психолог?!!!

– Ну, мой психолог. – Гнул я свою линию. – Он рекомендует мне не копить напряжение в себе, а избавляться от него таким вот безобидным способом.

– Я не верю тебе! – воскликнула Полина. – Да это же полный бред! Ты сам хоть понимаешь, что ты несешь! Признайся мне честно! Или ты не можешь? Не можешь? Ты полный слабак!

Ее слова били мне прямо в душу. Господи, как мне хотелось заплакать в тот момент, как дитя, прильнуть к ее плечу и во всем сознаться. Но я не мог, не мог этого сделать. Я же был сильным, Феликсом – настоящим победителем, который никогда не сдается. Стиснув зубы покрепче, я сделал спокойное, непроницаемое лицо и повторил:

– Все это всего-навсего шалости. Забей. Не думай об этом.

– Феликс. – Смотрела на меня Полина. – Раз так, я не желаю об этом больше слышать. Чтобы я больше никогда не видела этого! Сожги этот список, сожги немедленно… или выбрось… порви… – Слабеет ее голос… – Иначе я не знаю, что я сделаю с тобой… мы точно расстанемся… навсегда… да… расстанемся… – Она изнеможденно закрывает лицо руками.

– Конечно, дорогая. Я обещаю. Я клянусь тебе.

Кое-как встав с кресла, я подобрался к моей милой девочке и обнял ее. Почувствовав на своем теле мои руки, Полина затрепетала. Я гладил ее и обнимал, целовал губы, лобик, шею. Когда я почувствовал, что вот-вот овладею ей, Полина резко нахмурилась и оттолкнула меня. По-прежнему находясь в благостном расположении духа, я поцеловал ее напоследок в губы и попросил принести мне еще пирожков. Когда я остался в комнате один, я долго смотрел в потолок и думал о своей жизни. Господи, как все у меня может получиться красиво…

37

Я сидел в маленьком кафе «Астрахань» и допивал уже третью чашку кофе, думая о том, что Палыч, как и все мои знакомые бандиты, никогда не отличался пунктуальностью. А еще и вкусом – такое ужасное место, как «Астрахань», а также такой ужасный кофе надо было еще в Москве поискать… Ощущение было такое, будто в чашку насыпали дешевого суррогата, разбавив водой из под крана.

Не успел я придумать то, что могли добавить вместо сливок, в зал ресторана грузной походкой вошел Палыч. Двухметровый браток неловко потоптался на месте, затем увидел меня, кривовато улыбнулся и подсел.

– Здравствуй, Феликс. – Взглянул он на меня своим обычным, ничего не выражающим взглядом. – Как ты? Выздоровел?

– Нормально, Палыч. – Сказал я. – Слышал историю-то?

– Какую?

– Как я в больницу попал.

– Ну, ты мне тогда что-то рассказывал… А что случилось-то?

– Жена избила. – Едва сумел вымолвить я.

– Да ладно?! – Не поверил Палыч. – Полный пиздец!!! Как это так?!

– Как-как… Посрались мы с этой сукой основательно, а у меня приступ случился… – Я осекся, совсем не желая рассказывать Палычу про болезнь. – Ну вот, я упал, и эта мразь стала добивать меня ногами. Ни скорую не вызвала, ни охрану не позвала, стала пиздить меня по голове. Столько лет прожили, а тут, пиздец. Такое…

– Мда… – Протянул Палыч, и даже в его суровом голосе послышались нотки сочувствия. – Действительно, жестоко.

– Ну вот. – Помедлив, сказал я. – Вопрос надо как-то решать.

– И что же ты хочешь?

– Ммм… – Я смотрел ему прямо в глаза. – Для этого-то ты и здесь…

Как всегда бесстрастный взгляд собеседника упирался мне прямо в переносицу. Палыч мог решить любое дело – он был одним из тех, кто нарисовался в суровые девяностые и так не расстался со своей главной профессией. Кое-что по этой линии я и хотел ему предложить.

– Надо ее наказать. – Я нервно отпил коньяк. – Может, брата ее на время похитить, она его очень любит… Или еще что-нибудь в таком духе.

– Погоди. – Сказал Палыч. – А ты собираешься подавать на развод?

– Конечно. – Ответил я. – Но сначала, сам понимаешь, надо этой суке отомстить.

– Слушай, Феликс. – Неожиданно сменил тон Палыч. – Как у тебя со знанием законов? – И поймав мой ошарашенный взгляд, засмеялся. – Нет-нет, со знанием законов о семье и браке.

– Ну так… – Заморгал я. – Кое-что есть.

– А теперь слушай. – Сказал Палыч. – Сколько у тебя денег?

– В смысле?! – Посмотрел я на него. – Думаю, тебе хватит.

– Да не, я не про это… Я про то, сколько у тебя в глобальном смысле.

– Ну есть сбережения… – Осторожничал я.

– А конкретнее?

– Ну как… – Начал вспоминать я. – Лимона три в акциях, еще два – лейблы, десять – моя доля в компании… Дом, машина, кэш в банке… Хм, ну лимонов двадцать-двадцать пять будет… Погоди? – воскликнул я. – К чему это?

Над столиком нависло несколько секунд тишины. Палыч достал сигарету, прикурил ее и глубоко затянулся.

– Так вот. – Сказал он. – Готовься, что половина этих денег в случае развода уйдет к жене.

– Блядь… – Я смотрел ему в глаза. – Да ладно?

– Даже не пятьдесят процентов, а семьдесят-семьдесят пять, еще на ребенка полагается. Ты, что, законов не знаешь? Вы же вместе работали, наживали имущество, а если будете разводиться, придется делить. Вспомни, сколько Гафт при разводе отдал, голым остался из-за своей шалавы.

– Ебаный в рот… точно… – Я прямо-таки осел. – Так она же ни копейки в дом не принесла. Не работала никогда… Она же нищая была…

– Это ты суду объяснишь. – Усмехнулся Палыч.

– Нда…

Я даже не подозревал, что дело может принять такой оборот. Отдать этой мрази имущество? Отдать ей деньги? Отдать ей то, что я зарабатывал потом и кровью? Я спал по четыре часа в день, чтобы приумножить свое состояние хотя бы на доллар, а эта сука валялась на диване и жирела, смотря телик… Нет, нет… этого точно не будет!

– И что же ты предлагаешь? – спросил я, глядя в глаза Палыча, в которых играли дьявольские огни. – Что?

– Эх, Феликс. – Зловеще оскалился он. – Это уж ты сам решай.

– Неужели… – Задумался я. – Неужели валить ее?

– Говорю же – решай. – Улыбнулся он еще шире.

– Знаешь… – Сказал я. Время встречи подходило уже к концу. – Я подумаю…

– Ага. – Кивнул Палыч. – Особо только не затягивай. Сам понимаешь, почему… Вдруг она уже сама подала на развод.

Я суховато пожал ему руку, вышел из кафе, в полном ауте сел в машину и поехал домой.

38

Следующие дни и ночи я придумывал план казни Марины. Убрать, да, убрать – такое сладкое слово. Палыч в точности озвучил мою идею последних дней. Мне всегда хотелось избавить свою жизнь от этой суки, а теперь, когда иного выхода нет, особенно.

Я долго ворочался в кровати, придумывая наиболее изощренные способы убийства. Интересно, какой вариант лучше? Просто вальнуть толстуху и сбросить труп в Москву-реку? Нет, слишком просто, к тому же я не увижу ее мучений. Она должна была ответить мне за унижение. Отпилить ноги ножовкой и долго пытать? Фи, совершенно неэстетично. Закопать на окраине Москвы и залить могилу цементом, оставив лишь дыхательную трубку? Слишком уж в стиле плоских криминальных боевиков, да еще и рискованно.

Я прорабатывал самые парадоксальные варианты. Я смаковал варианты с кислотой, жидким азотом и денатуратом, переваривая всю эту адскую смесь в моей голове. Я представлял, как Марину заливают при мне кислотой; она содрогается в предсмертных судорогах, а я смотрю и молчу, а циничный Палыч советует ей в следующий раз употреблять побольше косметики. Или другой вариант – при мне из нее начинают выкачивать жир. Из живой. А что, симпатичная фантазия.

Скальпели, надрезы, пытки… Как-то все было слишком непрактично. Я был уверен, что за любой такой сценарий Палыч и его ребята потребуют кругленькую сумму. Им все равно, что делать, лишь бы человек хорошо платил. Впрочем, а разве деньги – не для того созданы, чтобы человек мог позволить себе маленькие удовольствия? Деньги мои, я их хозяин.

Сколько еще разных вариантов приходило мне в голову! На самом деле, я не был сторонником жестокого убийства. Мне не хотелось причинять ей боль, наоборот, я даже боялся картины уродства. Я хотел, чтобы она выла от унижения, злобы, чтобы во время всего процесса казни надеялась, что может спастись, но потом я все равно бы ее прихлопнул. Я хотел видеть все, что она будет чувствовать: ужас, злобу, отчаяние, ненависть и мольбу. Я хотел, чтобы она боролась, боролась до последнего – при мне, – а потом, потом для нее все было бы кончено…

Иногда я вдруг задумывался о том, что я прожил с ней почти двадцать лет, что я когда-то любил ее, что она мать моего ребенка. Но как только я вспоминал страшные удары ногами по голове и животу, как только видел себя, беспомощного, без сознания, которого целенаправленно добивает грузная, неопрятная тварь, я сразу же закипал и с новыми силами начинал придумывать план мести.

Только вдуматься. Эта гадина тиранила меня, целенаправленно уничтожала мою жизнь, тупо тратила мои бабки и считала меня конченым мудаком. Ее родственники постоянно тюкали меня, несли всякую хрень. Она даже не давала мне воспитывать моего сына – моего единственного сына, первенца, мою плоть и кровь. Поэтому из него и выросло то тупорылое наркоманское существо, которым он стал. Она не давала мне свободы выбора, постоянно «пилила». А теперь еще, лежа на диване, претендовала на половину состояния. Нет, я не мог такого допустить.

Я взял листок и стал записывать плюсы и минусы, разделив листок на две части. Колонка минусов была исписана до конца страницы, плюсов были буквально единицы.

Слишком хорошо было этой суке сейчас. Наверное, расставшись со мной, она нежилась на нашей огромной постели стоимостью 10 тысяч баксов с каким-нибудь молодым любовником-стриптизером из «Красной шапочки», пропивала мои денежки, кайфовала от того, что я ей не мешаю… Наверняка уже пересчитывала в уме миллионы, которые она у меня отсудит… Надо было ее уничтожить, уничтожить так, чтобы перед смертью она поняла все, и в первую очередь – свою главную ошибку.

Больше всего мне понравился один вариант, который я продумал до мелочей – вполне умеренный, без лишней брутальности, но очень эффектный. Я представлял себе, что Марина находится на дне глубокого колодца, который постепенно заполняет вода. Вода прибывает медленно, очень медленно, а я стою на краю и смотрю. В колодце слишком тесно, чтобы Марина могла выплыть. На крайний случай ей могли бы привязать руки к стенам веревкой.

Сначала вода доходит до колен, Марина еще орет, кроет меня матом. Кричит, что я долбаный извращенец и сумасшедший. Грозит позвонить в милицию, что мне так просто это не сойдет, что приедут ее родственники, заставят меня пожалеть об этом… Она еще не верит, что умрет. Когда же холодная вода дойдет до ее толстой задницы, начнет выливаться все говно, которое она в себе скопила. В отчаянии она будет орать все, что хотела мне сказать за всю нашу совместную жизнь. Стоя на краю колодца, я услышу от нее всю правду, и буду смотреть в бездну, откуда сверкают ее обреченные глаза, при этом лицо мое будет расплываться в улыбке.

Когда вода поднимется до уровня груди, Марина, наконец-то, все поймет. Она начнет молить меня о пощаде, выпрашивать прощение, напомнит о нашем сыне… Как же так, Феликс, как ты можешь, подумай о нем… Она будет лебезить передо мной, надеясь выжить, преданно смотреть в мои глаза и врать; перевирать то, что сказала только что, и извиняться. Обещать любить меня как раньше и еще больше. Научиться готовить сама (сука, все-таки заказывала еду из ресторана). Пойти в спортзал и сбросить лишний вес. Напомнит мне отдых в Евпатории в 1983 году. Будет плакать и заламывать руки. Но я останусь глух. Когда вода дойдет до подбородка, она уже не сможет говорить внятно. Затем жидкость накроет ее рот, а потом и нос; булькающие звуки, всхлипы, крик, еще один, жидкость попадет в ее дыхательные пути, и Марина захлебнется, погибнув в муках. Когда это случится, я отойду, скажу Палычу, чтоб засыпал яму, а сам отправлюсь куда-нибудь выпить кофе. Нет, надо еще кинуть в колодец розу или гвоздику, интересно, что уместнее в таких случаях?

Это должна быть расплата. Расплата за все ее грехи. Любой, кто встает на моем пути, умирает. Иначе я не был бы Феликсом. А вслед за Мариной на тот свет отправятся и остальные мои враги. Какие и как – я пока еще не придумал.

Я помнил, как я бредил наяву, покрываясь испариной. Вода почему-то накрывала не только Марину но и меня; я задыхался…

Потом ко мне подошла Полина, нежной рукой погладила мне лоб. От прикосновения ее теплой ладошки я свернулся в калачик, улыбнулся и уснул.

39

Прошло две недели с момента моей выписки. Я окончательно оклемался и чувствовал себя отлично. Дела со «Звездопадом» шли вполне сносно, звезды почти не доставали меня. Полина тоже забыла про наши ссоры, и мы наслаждались семейным уютном. Однако я понимал, что нельзя было пускать дела на самотек, – необходимо было держать руку на пульсе. Именно поэтому я решил пойти на переговоры.

При подъезде к телецентру «Всероссийского» я вдруг ощутил плохое предчувствие. Новехонькое здание канала, построенное совсем недавно, в 2006 году в рамках программы «Сделаем Москву лучше Нью-Йорка!», напоминало мне гигантский монолит, могучий и непобедимый. Рядом с этой медиа-махиной я показался себе маленьким и жалким.

Щелкнув сигнализацией, я оставил машину на автостоянке и направился к входу в телецентр. Меня не покидало чувство обреченности. Возникло ощущение, что я остался один на один с высшими силами, и моя судьба – лишь игрушка в их руках. Боженькой сегодня являлся Рыбин – эдакий всемогущий бог медиа. Хотя потом, подумав, что у меня в крайнем случае есть в распоряжении еще ГТРФ, ОТВ, НМК и МУЗ-1, я усмехнулся и расслабился. Воспоминания о том, как мы как-то с Рыбиным снимали блядей из агентства «Red Beauty» на закрытой вечеринке одного из участников списка самых богатых людей Forbes, тоже улучшило мне настроение.

Не, ничего, вопросы должны были решиться. Посидим, пообщаемся, может выпьем. Может в ресторан поедем, может даже телок опять зазовем. Все он подпишет, подпишет, как миленький. Уж я-то точно знаю.

На душе все равно было как-то неспокойно, хоть я и задвинул весь этот пессимистично-пафосный бред куда подальше. Наконец, заурчав, подъемник щелкнул и остановился. Я вышел из лифта на нужном мне этаже и принялся осматриваться.

– К Славе. – Сказал я молоденькой секретарше, сидящей у входа в кабинет с табличкой «Генеральный директор». При виде меня девочка тут же улыбнулась своими пухленькими губками и бойко потянулась к кнопке вызова.

– Входите… – Произнесла она, услышав положительный ответ из динамика, и тут же спросила, поигрывая глазками. – Чай, кофе, сок?

– Зеленый чай. – Кивнул я головой. – Спасибо.

– О, Феликс! – раздался восторженный возглас, когда я пересек порог и оказался в роскошном кабинете Рыбина. – Входи! Как жизнь, старик? Давно про тебя не слышно! На «Пластинке» бы что ли спел для приличия?

Ох, уж этот взгляд и насмешливые реплики в стиле хозяина. Рыбину нравилась его роль Бога – как никак, самый влиятельный человек в медиа и СМИ в России.

– Да, здравствуй, Слава. – Расплылся в улыбке я. – Да какие уж «Пластинки» в наши годы? – Я фальшиво откашлялся. – В наши годы надо корабли в космос запускать… Ты помнишь, что я тебе говорил? Я к тебе вообще-то по делу…

– Да-да, конечно помню, Феликс. Садись. – Показал он мне на стул красного дерева с изящной спинкой. – Сигару? – Он достал из верхнего ящика стола золотого цвета коробку с фирменным доминиканским тиснением.

– Не откажусь. Спасибо.

И вот я уже рассказываю ему про свои задумки, про свой проект, делюсь с ним некоторыми соображениями о прибыли и финансах. Но что-то идет не так – и я это замечаю. У Рыбина какое-то странное лицо. Хотя в ответ на мои слова он кивает и соглашается, я вижу в его глазах озабоченность. Похоже, он что-то задумал.

– Да, очень классно. – Кивнул он, когда я закончил свой пафосный монолог. – Только видишь ли, Феликс, есть один нюанс.

– Какой еще нюанс??? – испугался я не на шутку.

– Мы уже готовим похожий проект…

Услышав это, я взглянул на Славу совершенно ошалелым, безумным взглядом. Заметив это, Слава слегка съежился, но тут же приобрел деловой вид. Следующие его слова точно били меня по голове, хороня мои надежды на удачный мезальянс с «Всероссийским» и, более того, открывая передо мной новые трудности.

– Видишь ли, Феликс. – Он словно читал постмортем. – Я знаю, как тебе дорог твой проект, но недели полторы назад, когда ты только выписался еще из больницы, ко мне пришли Станислав Фальковский и Семен Леонов. Они предложили мне проект некого шоу – новой «Кузни талантов», где вместо кандидатов из простых людей будут участвовать известные артисты. Послушав их бизнес-план и узнав про перспективы инвестиций голландских и французских продюсеров, я, разумеется, согласился…

– Черт побери!!! – Не мог поверить я. – Это же моя идея! Это же натуральное предательство и обход всех существующих норм авторского права!

– Феликс, ну прости. – Слава будто предугадывал мои реплики. – Ты что, зарегистрировал свои права на эту идею? Наш проект не дублирует твой – может, он и похож, но он в некоторых аспектах принципиально отличается. И вообще, – молвил собеседник, глядя на меня, – я не хотел бы сейчас с тобой ругаться, ибо в голове у меня совсем другие мысли…

– И какие же? – напрягся я так, что аж спинка стула затрещала.

– Я хочу предложить тебе сотрудничество и полновесное партнерство…

В голове помутилось, руки затряслись. ЧТО?!!! ЧТО?!!! Еще один мудак хочет украсть мой проект? Они все хотели украсть мою славу, позариться на мои лавры, отобрать мой шедевр! Я даже не стал слушать предложения Рыбина. Меня просто-напросто прорвало.

– Нет, Слава, нет!!! – кричу я ему прямо в лицо, вскакивая со стула. – Я не собираюсь это терпеть! Уже завтра я пойду в суд, и вас будут судить, как банальных карманников. Если ты не хочешь со мной сотрудничать, я буду двигать свой проект на другой телеканал! И к тому же, вы что, серьезно рассчитываете со мной конкурировать? Мой проект готов уже больше чем наполовину, а вы только начали! У меня в руках лучшие контракты от лучших звезд! Вы просто ничего не сможете выставить против меня!

– Полегче на оборотах, Феликс. – Слава смотрит на меня по-прежнему спокойно, но в его глазах появляется раздражение. – Не забывай, кто есть кто, что есть ты, а что – «Всероссийский». Твои суды тебе не помогут – я уже все, по-моему, сказал насчет авторского права…

В отчаянии и бессилии я опять сажусь. Неужели все так плохо?! Неужели я должен постоянно вертеться в мире, где на каждом шагу меня ждут лишь подставы и обман? Почему каждая моя революционная идея обязательно должна быть опошлена и испорчена какими-то совершенно несведущими в музыке придурками.

– Нда… – Вдруг улыбаюсь я, глядя Славе прямо в глаза. – Ловко вы меня провели, да… А я ведь даже и не понял…

– Ты о чем, Феликс? – не понимает меня Рыбин. – Я тебе предлагаю сотрудничество исключительно потому, что давно с тобой знаком и считаю за весьма неглупого человека…

– Да я не про это!!! – кричу я. – А как же те твари в ресторане, как же Доброхвалов со своим кокаином, как же просроченный сыр Фальковского в моей палате? А приз, который спиздил у меня Леонов, «Платиновая пластинка»?!!! Я все понял, все – это ваш план, чтобы сжить меня со свету! Неееееет, Славик, нет!!!!!! – Я судорожно зажимаю голову и ору. – Я УЖЕ ДАВНО ПОНЯЛ ВАС!!!

– Феликс… – Рыбин смотрит на меня не то в шоке, не то в страхе. – Может тебе стоит подышать воздухом?! Ты забыл, на кого скалишься? На свою Альма Матер? Ты хоть понимаешь, что такое «Всероссийский»? Мы тебя, если надо, быстро выкинем…

– Да уже сам иду! – вскакиваю я со стула. – И учти – мы теперь с тобой конкурируем! Борьба пойдет не на шутку! Вы сами решили биться со мной до конца!

Как-то дико улыбаясь, я вскакиваю со стула и, пятясь, выхожу из кабинета. На прощание я вижу недоуменное и разочарованное лицо Рыбина, что еще больше добавляет мне ненависти. Напевая себе под нос какую-то дурацкую песенку, я продолжаю дико улыбаться.

– Феликс. – Слышу я в спину серьезный голос Рыбина. – По-моему сейчас ты немного не адекватен. Знаешь, я все-таки давно тебя знаю и верю в тебя, а поэтому даю шанс подумать….

Подумать? Спасибо-спасибо. Нет, пожалуй, я не буду думать. Все, наплевать. Все кончено.

Кончено.

Кончено для них.

– Нет, – говорю я, отдаляясь к двери. – Огромное спасибо за встречу.

40

– И вот они меня унизили, растоптали, украли мои идеи и теперь еще ждут, чтобы я приполз к ним! Они вытравили меня с эстрады, словно я какая-то беспородная дворняжка!!! ХЕР! Они не дождутся, я тебе говорю, не дождутся моего унижения!!! Я все равно буду первым!!!

Произнося эти слова, положив голову на колени Полины и рыдая, я выгляжу более жалким, чем когда-либо. Полина пытается мне как-то помочь, устало перебирая мои волосы.

– Феликс, ну ты опять делаешь из мухи слона. Зачем тебе нужна эта дурацкая нервотрепка. Живи себе спокойно на накопленные деньги, подумай лучше о достойной старости… Ты слишком изнуряешь себя работой и тратишь кучу нервов, которые, кстати, не восстанавливаются…

– Ну, нет! – Я сжимаю кулак и бессильно опускаю его на диван. – Черт побери… – Говорю я не то с Полиной, не то сам с собой. – Ну, как я до этого дошел? Как я дошел? Мне даже накопленное имущество некому оставить… Уж не этому же идиоту Ванечке. Да он просто все изнюхает…

Нет, надо что-то делать. Что-то делать… Делать… Что-то делать… Делать… – Повторяю я и, как мартышка, загнанная в угол клетки, оглядываю комнату бешеными глазами.

– Ну и что же ты собираешься делать? – спрашивает меня Полина, недовольно морща лоб.

– Знаешь. – Я устало тяну к ней ладонь. – Я пока еще не знаю, но обязательно что-нибудь придумаю…

Голова раскалывалась и в мозгах была полная муть. Несмотря на все, я поклялся довести «Звездопад» до конца. Как-никак у меня остались контракты со звездами. Если ситуация была такой, какой я ее представлял, в моих руках имелось порядка 80 % от общего числа запланированных артистов. Каждый из них за гонорар уже расписался мне в верности на специальной бумажке, заверенной у юриста. Теперь хотелось бы посмотреть, кого против моих звезд могли выставить противники. Не сраных же этих рэперов с «кузен» против моих известнейших российских музыкантов!

При мысли о том, что месть наступит скоро, сердце волнующе сжалось. Осталось только объяснить ситуацию Вове. Взяв трубку, я набрал его номер. Странно, но несмотря на не позднее еще время – на часах было около одиннадцати вечера – он не отвечал. Недоумевая, я перезвонил Вове на домашний. Опять длинный гудок, потом еще один, еще, еще и тишина…

Ну что за чертовщина, блин. Мало того, что меня со всех сторон подставляют, так еще и собственные подчиненные совсем распоясались! Я был не намерен терпеть такие прогоны. Наливаясь гневом, я набрал номер второго человека в компании, моего коммерческого директора Сереги, и как только после нескольких секунд ожидания услышал его голос, вылил на него весь арсенал мата.

– Блядь, да вы там что, охуели совсем??? – кричал я. – Позарывали, страусы тупые, головы в песок, а кто за ситуацией следить-то будет??! Полная задница у нас творится, а вас никого не найти. Все занятые, важные… Где Володя, мать его???

– Ээээ… Феликс Абрамович. – Удивился на том конце голос. – Вы разве не знаете, что он сегодня подал заявление об уходе?

– К-КАК??! – захлебнулся я. – К-КАКОЕ ЕЩЕ ЗАЯВЛЕНИЕ?!

– Я д-думал, вы знаете… – Испуганно залепетал голос. – Ведь Вова сегодня написал, я был уверен, что он с вами все согласовал. Сказал, что уходит в новый «перспективный проект» – его там пригласили на работу.

– О, мой Бог ……

Стало ясно, кто у нас предатель.

Несколько секунд я молчал и обдумывал ситуацию. В какой-то момент мне показалось, что все не так уж и плохо, но когда я вник в суть происходящего, мне стало почти дурно…

– Феликс Абрамович? – раздался на том конце трубки озабоченный голос. – С вами все в порядке?

– Да. – Наконец сказал я. – Собирай совещание директоров. СРОЧНО! Полная жопа… Надо спасать ситуацию…

Повесив трубку, я несколько минут молчал и просто думал. Теперь я понимал своих знакомых, которых раньше презирал, за то что они отвергали профессионалов и ставили на их места своих тупых братьев и сыновей. Родственники хотя бы заинтересованы, они тебя не предадут. А человек, которого ты сделал с нуля и который семь лет проработал в твоей фирме, легко идет на предательство.

Я подошел к столу, открыл ящик, вытащил листы с моим «звездным» списком, и, нарушая всю стройность геометрии, вписал фамилию предателя первым в списке… Он ответит за все первым.

41

– Вы знаете, Феликс, мы все-таки хотим, чтоб вы работали вместе с Рыбиным.

Эта фраза была одной из первых, которую я услышал на общем собрании акционеров и инвесторов. Напрасно я убеждал наших партнеров в том, что у меня все на мази и говорил о максимальной готовности проекта. Они попросили показать им контракты. Тут-то и выяснилось, как сильно подставил меня Вова. Несмотря на то, что мы давно вели переговоры с артистами, дальше переговоров во многих случаев это не зашло. Реально подписанных договоров было мало. И это несмотря на все мои директивы, предварительные согласования непосредственно с артистами по телефону, мои встречи с ними в ресторанах и офисах – похоже, что Вова просто спустил все на тормозах, и, видимо, сделал это специально. Зато артисты теперь были раззадорены разговорами и обещаниями денег – я уже представлял, как Леонов и Фальковский перекупают тех, кто, как я полагал, уже у меня в кармане.

Все это слишком походило на сон, глупую кошмарную шутку. Так или иначе, я пересилил страх и совершил рискованный шаг. Сделав огромное усилие воли, я отверг инвесторов и произвел на совещании настоящий фурор, сказав, что четыре необходимых миллиона долларов я намерен вложить из своих денег. Чтобы полностью не тратить все средства с банковского счета, я решил заложить принадлежащие мне акции фирмы.

Я не боялся риска – так бы я поступил в молодости. Не нужна была мне эта фирма, которая приносит только несчастья. Единственное, чего я все еще хотел – нанести решительный удар, а остальное уже не важно. К работе и шоу-бизнесу я полностью охладел. Главным, что осталось в моей жизни – была Полина.

Я решил, что как только с «Звездопадом» станет все понятно, мы поселимся вместе и, впредь будем жить спокойно. А со сцены я исчезну – будто там меня и не было. Мавр сделал свое дело…

– Я тебя не узнаю. – Удивилась Полина, когда вечером я рассказал ей о своем решении. – Ты рискуешь своими миллионами и все ради какой-то дурацкой абстрактной цели?

– Абстрактной? Да это же моя гордость!!! Неужели позволять всем вытирать об меня ноги? И вообще, сейчас мне уже наплевать… – Я смотрел куда-то вдаль. – Если выиграю – всем хана, проиграю – хана мне, буду лохом. С голоду мы не умрем, деньги у меня есть и всегда будут. Ну, потеряю я средств на десяток «Бентли», кому ж от этого хуже станет, верно?

– И действительно… Знаешь, – сказала она, – а ведь все-таки ты такой забавный, и почти как маленький мальчик… настоящий максималист…

Ее жаркие губы поплыли по моей щеке, я чувствовал, как ее ладонь гладит меня по плечу. В какой-то момент я даже ощутил, что вот, наконец-то, я смогу заняться с ней любовью, но потом все же остановил себя. Нет, Феликс, зачем нарушать идиллию Эдемовых садов. Еще не время.

Я утопал в иллюзиях.

42

Позднее время суток. Пора возвращаться домой из офиса. В Москве уже похолодало и стемнело: даже печка моего Х5 вряд ли спасет от надвигающегося ночного холода. Едва я сажусь в машину и достаю ключи зажигания, в окно кто-то стучит!

– Феликс Абрамович, здравствуйте! – Я опускаю стекло и вижу покрасневшее, замерзшее лицо пожилой, худой женщины.

В другой ситуации я бы подумал, что опять местные бомжи просят денег, но ее обращение по имени-отчеству, а еще этот пронзительный, обреченный взгляд, который бывает у солдат, понимающих, что в них ударяет пуля и проникая вовнутрь разрывает все внутренние органы.

– Да? – Спрашиваю я, изо всех сил стараясь скрыть дрожь в голосе. – В чем дело?

– Мы слышали по телевизору, – говорит женщина, – что вы, Феликс Абрамович, ищете по всей России молодые таланты! Мы к вам специально приехали из Нового Уренгоя на прослушивание!

– А я-то здесь при чем? – удивляюсь я. Злость кипит во мне, тем более, я опаздываю на встречу с дирекцией ГТРФ для переговоров по «Звездопаду».

– Посмотрите! – Она подводит к окну маленькую девочку лет одиннадцати: замерзшую, в нелепой болоньевой куртке. – Моя доченька, Сашенька, так поет, так поет! Вы обязательно должны ее послушать!

– Эээ… – Я пытаюсь говорить строго, но с содроганием сердца смотрю на покрасневший носик девчушки. – Я же сам не занимаюсь прослушиванием. Вы знаете, это не ко мне. Записывайтесь завтра в продюсерском центре на прослушивание, вам позвонят…

– Но мы не можем! – в отчаянии восклицает женщина. – Вы прямо сейчас прослушайте ее, она же и поет у меня и танцами в клубе занимается народными. Мы же приехали, а денег-то только на билет до Москвы. И мы сразу к вам, с утра тут у офиса вас караулим. Нам и жить-то негде! Зарплату мою мы уже истратили, вчера вы в офисе не были, мы ж уже два дня стоим тут. Сегодня на вокзале ночевали, а завтра уже назад хотели ехать, поезд-то один раз в неделю. А денежек-то на билет уже нет. Вот прослушайте нас и возьмите в проект, она сразу звездой станет. Только вы можете нам помочь…

– Жаль… – Говорю я. – Но это не в моей власти. А теперь простите, – я тянусь рукой к коробке передач, – я опаздываю…

Глаза матери наполняются слезами. На душе у меня гадко. Я понимаю, что веду себя как последняя мразь. Но как я могу поступить иначе? Я всегда так поступал…

– Сашенька! – всхлипывает женщина, утирая слезы кулаком. – Сашенька, доченька, милая, спой!!! Покажи дяде, как ты поешь! Пусть дядя послушает!

Девочка, едва открывая рот от холода, начинает вытягивать «Ой, то ни вечер, то ни вечер». Ее тоненький, еще неокрепший голосок, прекрасно выстраивает все нотки. На фразе «да во сне привиделось» мне становится так больно, что я хочу скорее испариться…

– Сожалею… Нет-нет… – Бормочу я что-то невнятное. – У меня дела… Я должен ехать, простите…

– Как же ехать, да вы посмотрите на нее, доча, станцуй еще этот танец, что мы дома разучивали!

Девочка в огромных валенках с калошами начинает нелепо перебирать ногами и вскидывать руки к небу. Это становится похожим на театр абсурда.

– Да вы посмотрите какая у нее осанка. Спину держи, Саша. Она же готовилась, репетировала. Вы не можете вот так уехать.

Я завожу двигатель.

– Простите мне нужно ехать… Обращайтесь в наш офис, пожалуйста.

– Не уезжайте, прошу! – почти кричит женщина, вцепившись в дверь автомобиля. – Сашка, давай, еще спой! – Девочка начинает снова что-то петь и танцевать, чуть не падая на скользком тротуаре.

– Мне нужно уезжать, извините… – Говорю я, и отъезжая, все смотрю в сторону пары из Нового Уренгоя и никак не могу остановить словесный поток. – Вы хорошо поете, у вас есть шансы… Да-да, шансы – приходите завтра. Вы можете попробовать… Прослушивание с одиннадцати часов…

Мощный мотор швыряет машину в темную пустоту. Я отъезжаю, а в зеркале заднего вида нелепыми тенями отражаются две фигуры.

Нет, нет, я же не урод. Я не зомби, я человек…

Рука сама по себе тянется к мобильнику.

– Серега? – Дрожащим голосом говорю я. – Ты еще в офисе?

– Да, Феликс.

– Выгляни в окно, видишь там женщину с девочкой? Выйди и вынеси им денег – долларов шестьсот, а еще найди телефон той дешевой гостиницы, помнишь, которая в Медведкове? Дашь им адрес. Понял? Только не задавай мне щас никаких вопросов… И давай быстрее, Серег, пока они не ушли!!!

Отдав распоряжение, я выезжаю на шоссе. Я медленно еду по трассе, погружаясь в холодную Москву. По обеим сторонам дороги на обочине стоят фонари. Некоторые из них не горят.

43

В тот вечер у меня была назначена встреча с Кутиным. Одно время я считал его одним из самых моих близких друзей – с поправкой на то, что у меня вообще нет друзей в шоу-бизнесе. Из-за всех этих проблем мы не виделись с ним почти три месяца, и тут он вдруг мне позвонил. В Лене мне нравилась одна черта – в тусовке он почти не светился, больших компаний старался избегать, а, значит, был надежен, как собеседник.

– Елки-палки, Феликс… – Кряхтел он в трубке. – Три недели трахались над этим клипом, и, наконец, домонтировали! Устал как собака, хочу отдохнуть, наконец. Ты как смотришь на то, если мы встретимся и нажремся в хлам?

Погружаться опять в весь этот омут и тем более нажираться мне не хотелось, но, подумав, я решил, что будет не лишним немного развеяться. Необходимо было пообщаться со знающим человеком – по крайней мере Леня довольно часто пересекался по делам с Леоновым и Фальковским и мог между делом слить мне про них что-нибудь интересное.

Одевшись дорого, но при этом – нарочито небрежно, я собрался и в восемь часов уже был в ресторане «Какао». Обитавший там люд ничем не отличался от обычного – какие-то ужинающие парочки, несколько бизнесменов, отнюдь не средней руки, высматривающих свободные женские ноги. Меня даже радовало, что теперь это было от меня так далеко. В самом конце зала я увидел физиономию улыбающегося Кутина. Разумеется, он сидел в VIP.

– О, Феликс! – заулыбался он, когда я подсел. – Сколько лет, сколько зим! Мы так давно с тобой не виделись… Ну что, – подмигнул он, – может по Николаичу?

– Не, Леня, – смутился я, подумав о кокаине, – не надо этого говна. Давай лучше выпьем. Как в старые добрые времена…

– Как хочешь! Но я тебя все равно угощаю!

Кутин пылал таким оптимизмом, что я, волей-неволей, зарядился от него энергией. Официантка принесла меню. Мы заказали бутылку «Маккалана» и кучу закуски, включая ягненка на вертеле целиком.

Через час, когда мы уже вылакали вискарь и перешли на водку, голова пошла кругом. Я чувствовал, что пьян и мне, впервые за последнее время, было невероятно весело.

– Не, ну пиздец… – Чуть ли не обнимал меня Леня. – А ты молодец… Хоть они тебе палки вставляли, а ты на хуй всех послал. Сам по себе, монополист… За что и уважаю…

– Точно. – Кивал головой я. – Я им всем пидорасам покажу.

– Правильно… – Поморщился Леня. – К чертям бы их всех. А с инвесторами ты правильно поступил. – Пьяный Леня едва ворочал языком. – Нечего им тут правила свои навязывать… А то прикинь, тут ко мне стучится как-то мой знакомый олигарх газовый и говорит: «О, Леня, клип, значит, снимаешь? Слушай, а у меня тут сын последний курс ВГИКа заканчивается, дай ему практику? Ему уже светиться везде надо, ты дай ему твой клип снять, как режиссеру, а я тебе заплачу нормально…».

– Ага. – Перебил его я. – А когда ты посмотрел, что этот двоечник снимает, обнаружил скорее всего полное говно…

– Точно. – Кивнул он. – Все равно, как если тебе нужна картина Рембранта, а тебе вместо идеально прорисованной пухлой девки приносят «Черный квадрат» Малевича.

– Так ты бы это… – Говорю я. – Согласился бы дать этому мудаку формальное руководство и поставил бы его имя, а сам бы шестерок-ассистентов на его работу напряг?

– Да не, там сынок Славика, да еще и амбициозный… Считает себя вторым Спилбергом. Не, в пизду, мне из BS Graphics ребят порекомендовали – у них снимаю, и доволен.

– Ну да. – Соглашаюсь я. – Я у них тоже снимал – хорошие ребята…

– В общем, за свободу творчества и высокое искусство! – поднимает бокал Леня.

Я смеюсь, поддерживая его шутку, мы чокаемся, и я опять пью залпом. Мое сознание находится сейчас где-то между кометой «П» и звездой «А», поэтому наступает время для самых откровенных разговоров.

– Слушай… – Неожиданно говорит Леня. – А ты что, с этой шлюхой все еще живешь?

– С Мариной? – насторожился я. – Да пошла она в жопу…

– Не…. Ну как там ее… – Вспоминает Леня. – Ира, Маша… А, Полина!

Онемев от такой наглости, я вскакиваю с места и чуть не бью ему в морду.

– ТЫ ЧТО, ОХУЕЛ??! – кричу я, размахивая перед Лениным носом стаканом. – НИКОГДА… – Выдыхаю я. – НИКОГДА НЕ ГОВОРИ МНЕ ТАКОГО… ПОЛИНА – ЛУЧШИЙ ЧЕЛОВЕК НА ПЛАНЕТЕ. … ЗАПОМНИ, ЛУЧШИЙ!

– Уф, старик, прости… – На лице Лени нешуточный испуг. – Я и не думал, что ты так можешь относиться к этому, зная тебя… Я не буду…

– Погоди, – не понял я, – что значит, «зная меня, относится к этому»?

– Ты что, не знаешь тему? – безмерно удивляется Кутин.

– Какую? – спрашиваю я, и чувствую, как меня начинает трясти.

– Ну ее прошлый спектакль «Творец».

– Не смотрел… А что там такое?! – тело мое покрывается потом.

– Ты что. Блюмберг ставил. Вся Москва говорила…

– ЧТО ТАКОЕ???!!! – не выдерживаю я и – ЧТО ТАМ ТАКОЕ?! СКАЖИ!!!

– Феликс… Тебе лучше посмотреть самому…

– ЧЕРТ…

Я падаю в кресло и закрываю голову руками. Несколько секунд я пребываю в оцепенении. Затем, очнувшись, резко встаю. Голова гудит от алкоголя, но я должен идти.

– Где найти этот диск??!

– Да на любом DVD, – смотрит Леня, – Феликс, ты куда?

– Я должен идти…

– Феликс, постой! – пытается он сдержать меня. – Не делай резких выводов! Так бывает… Блядь, на хуй я вообще сказал… Ты не сердись на нее, прости… Да ладно тебе, старик, ты ж вроде говорил, что она такая хорошая девочка, и…

Его фразы доносятся до меня лишь обрывками. Последних слов я уже не слышу. Я выскакиваю на улицу и бегу. Бегу к ближайшему магазину.

44

В тот момент я мечтал лишь об одном: господи, лишь бы слова Лени оказались ложью. Все это враги, повсюду враги, они нагло врут, они мечтают чтобы я просто сошел с ума, желают скорейшей моей смерти… Но нет, только не Полина, господи, только не она! Ведь она мой единственный любимый человечек. Не может быть, нет, этого я просто не перенесу.

Видя первый попавшийся работающий в столь позднее время магазин дисков, я бросаюсь туда и бегу к продавцу-консультанту.

– Быстро! – Кричу я. – Дай мне диск «Творца».

Молодой паренек аж затрясся от неожиданности. То ли увидел первый раз звезду так близко, то ли его поразил мой тон, но в взгляде его я прочитал замешательство и страх. Но DVD диск с записью спектакля он нашел достаточно быстро и уже через считанные секунды я вертел его в руках.

На обратной стороне черной пластиковой упаковки была аннотация. Чувствуя, как у меня сосет под ложечкой от страха, я принялся читать:

«Эротикон в двух частях. Самый скандальный российский режиссер – Марк Блюмберг, один из самых прославленных деятелей современной театральной культуры, презентует очередную неоднозначную постановку, изображая в особом авторском стиле стенания композитора Моцарта в преклонном возрасте. Сгорающий от противоречий творец и мастер мечется в выборе между любовью, свободой, честью и долгом. В ролях: Сергей Ройбах, Полина Агалакова, Кирилл Струков, Даниил Эпштейн».

Увидев жанр и фамилию Полины вместе, я начал задыхаться. Это не могло быть правдой, это иллюзия, сон. Мне все это просто кажется, это же полный бред, вымысел. Но черт, я протер глаза и снова посмотрел на обложку – слова, естественно, никуда не исчезли.

Неужели все это происходит со мной…

В голову закрадывались ужасные мысли, тем более, на коробке стояла пометка «21+». Именно двадцать один, а не восемнадцать, как обычно пишут в таких случаях. Значит видео могло содержать самые жесткие эротические, а то и порнографические сцены. Фотографий на обложке, к сожалению, не было.

Мне стало плохо – настолько плохо, будто внутри меня порвалась последняя струна. Ни говоря ни слова, я вышел из магазина и побрел по улице. Сторонясь людей, я как-то добрался до своей машины, особенно стараясь, чтобы меня не заметил никто из знакомых. В руке моей был зажат злополучный диск и, казалось, что ладонь моя горит адским огнем. Душу жгло еще больше чем руку. Я подошел к своей машине и плюхнулся на сидение. Заведя мотор, я помчался по дороге. Куда – не помню. По-моему, просто в пустоту.

Надо посмотреть диск, надо посмотреть диск, надо посмотреть диск, как умалишенный повторял я, мои пересохшие губы нервно шевелились, я вдруг обнаружил, что искусал их в кровь. Солоноватый привкус заполнил рот, и я понял, что мне нужно успокоиться, посмотреть наконец этот диск, понять, что же происходит… Но где? Явно не в офисе и не дома. Надо посмотреть диск, надо посмотреть диск… Стоп! Интернет-кафе! Точно, нужно найти Интернет кафе, там точно можно будет посмотреть диск. Я начал внимательней смотреть по сторонам, пока минут через 10 не наткнулся на вывеску – «Закачай-ка! Интернет-кафе 24 часа». Я резко притормозил и не найдя места для парковки заехал прямо на бордюр, чуть не сбив двух прохожих. Они испуганно шарахнулись в разные стороны, но в тот момент мне было не до них. Я выскочил из машины, рывком открыл дверь и вошел внутрь.

Увидев за стойкой ресепшена подростка-администратора с бейджиком на груди, подхожу к нему:

– У вас есть DVD-проигрыватель? – как можно спокойней произношу я. Истерика уже прошла, в моем голосе лишь покой и апатия.

– Да, на любом компьютере… – Поднимает он голову от монитора и тут узнает мое лицо. – Ой…

– Мне нужно посмотреть этот диск.

– Сейчас свободных мест нет…

– Плачу наличными! – Я достаю пятьдесят долларов из кармана. И пока прыщавый юнец пялится, не веря своему счастью, я уже распаковываю коробку с DVD, и выгнав какого-то мальчишку в наушниках из-за компьютера, падаю на стул и вставляю диск.

На экране появляются титры, Блюмберг раскланивается перед началом спектакля, экран медленно гаснет, начинается шоу…

«Творец. Акт первый». – Наконец, комментирует голос.

– Где тут сделать погромче? – спрашиваю я администратора, и он прибавляет звук.

Сцена причудливо оформлена фасадами зданий различных стилей и эпох. Я вижу античные руины, британский Стоунхендж, подобие российского кремля, китайский храм и даже макеты небоскребов. Некоторые из этих проекций смяты и поцарапаны, что, видимо, должно было символизировать разный возраст объектов. На фоне этого непонятного беспредела стоит пузатый мужчина лет сорока – сорока пяти – наверное, сам этот творец, немного похожий на Моцарта, лицо которого я очень хорошо помнил из книжек, – и напевает:

Я вслушиваюсь в слова, пытаясь понять их смысл. Чертовщина какая-то, думаю я… Но уже через пару мгновений это становится совсем не важно. Потому, что происходит то, чего я внутренне так боялся. С содроганием я смотрю как на сцену выходит Полина… практически голая, в одной лишь набедренной повязке…

Полина сбрасывает с себя повязку, поворачиваясь к «Моцарту», наклоняется и встает раком, тот достает из брюк член и начинает хладнокровно трахать ее, не снимая одежды, прямо перед всем залом…

Такая прекрасная и нежная, она совокупляется с этим мудаком, прямо на глазах всего зрительского зала, под аплодисменты и ужасную какофонию-саундтрек. Моцарт все еще произносит свои нелепые монологи, не вынимая члена из Полины, но я уже ничего не вижу и не слышу, в голове моей темнеет…

– Простите… – Вмешивается администратор, намекая на время, и тут, увидев творящееся на экране, замирает. – Ого… – Едва может произнести он.

Неожиданно я поворачиваюсь к нему. Глаза мои сверлят его в порыве невероятной ярости.

– Никому. Никому… – И тут я теряю самообладание и начинаю заикаться. – Ннникому не говори о том, что ты видел! Ты понял меня??? Никогда! – Мой голос дрожит, я начинаю плакать и, едва успев схватить лежащую на столе коробку, выбегаю из интернет-кафе…

Я убью эту суку, я убью эту мразь. Господи, Полина, что же ты наделала? Это же конец! Теперь тебе точно предстоит отвечать за все свои грехи…

45

Я стоял на лестничной площадке и, как бешеный, жал на звонок. В тишине подъезда звонок этот тревожным набатом разносился по всем этажам. Ну же, быстрее, открывай! Открывай мне, сука, сейчас ты за все ответишь!

За дверью послышались торопливые шаги. Тревожный голос Полины:

– Кто там? Феликс? Господи, зачем же так трезвонить? Открываю…

Дверь приоткрылась, и я увидел Полину, как всегда изумительно красивую. В руке она держала мисочку с тестом для блинчиков, второй рукой поправляла упрямую прядь волос на голове. В своем синем домашнем платьице Полина выглядела как настоящая актриса, голливудская звезда, сошедшая ко мне со сцены. Этот блеск волос, этот парфюм, эта кожа. Боже мой, боже…

– ТАДАМ!!!!!!!!!! – Прямо с порога я пробиваю Полине сильнейший удар в лицо. Полина, явно не ожидавшая такого поворота событий, отлетает назад и падает на пол. Миска отлетает в другую сторону и тесто большим нелепым пятном выплескивается на стенку. Я врываюсь в квартиру и начинаю орать:

– СУКА!! ДА КАК ТЫ ПОСМЕЛА??? ТЫ ЖЕ МРАЗЬ, ОБЫКНОВЕННАЯ ШЛЮХА! Я ВИДЕЛ ТУ ЗАПИСЬ, ГДЕ ТЫ ЕБЕШЬСЯ С МУЖИКОМ ПРЯМО НА СЦЕНЕ, ГДЕ ОН… – я задыхаюсь, – ОН, ОН ТРАХАЛ ТЕБЯ ПЕРЕД ВСЕМ ЗАЛОМ. А ТЫ… ТЫ ПРЕДАЛА МЕНЯ! – Тут мой голос срывается на плач. – ЗАЧЕМ??? ЗАЧЕМ ТЫ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИЛА?!

Полина медленно поднимается. Держась за щеку, она с ненавистью смотрит на меня. Моя маленькая красотка, моя куколка с раненым лицом. Она выглядит такой беззащитной и прекрасной в этот момент, что я не выдерживаю, и слезы рекой текут по моим щекам:

– За что… – Тяжело дышу я. – За что? За что? Я же верил тебе, Полина. Я думал, что ты не такая как все, что ты возвышенная, особенная… А ты… Ты поступила хуже самой мерзкой шлюхи…

Полина по-прежнему потирает ушибленную щеку. Похоже, я сильно ее ударил. Наклоняясь вперед, я пытаюсь отодвинуть ее ладонь и посмотреть на синяк, однако Полина отталкивает мою ладонь. Ее огромные глаза мечут молнии.

– Я никогда не прощу тебе этого удара, Феликс. – Говорит она.

– Боже мой!!! – Мне прямо становится смешно от этой нелепой фразы. – Это ты мне еще что-то будешь прощать? После того, что ты сделала?!

– А что я сделала? – отвечает Полина, сохраняя чувство достоинства. – Это была роль, просто роль, гениальный театральный замысел. Если бы ты не был так туп, ты бы понял, что перед тобой высокохудожественный спектакль, а не порнушка из твоей тумбочки в спальне. Но ты же настоящий мужлан, собственник, герой – сразу примчался махать кулаками. Да, я конечно подозревала об этом, но до последнего момента не хотела верить, что ты такой мудак…

– Что??? – задыхаюсь я от гнева. – Ты еще обвиняешь меня в чем-то??

– Да, – смотрит она мне в глаза, – говорю тебе прямо в лицо, что ты тупой и ограниченный жлоб, живущий в мире предрассудков…

– Да как ты смеешь! Ты… ты… – И тут я понимаю, что не могу возразить ей ни слова.

– Что, удивлен? – обнаруживает мое потрясение Полина. Я замечаю, как на ее лице расплывается какая-то неестественная улыбка. – Ты наверное думал, что я сейчас начну перед тобой извиняться? Мне не за что извиняться – я свободный человек, который может поступать так, как ему угодно. И тебя, я кстати, всегда этому учила. Жаль, – в ее голосе сквозит нескрываемое презрение, – ты так и не смог измениться…

Я смотрю на нее с ужасом. Куда делась моя миленькая любимая девочка. Это настоящий монстр! Виски сдавливает тисками. Мне буквально сносит крышу.

– О чем ты??? – От этого бреда меня мутит. – Полина, черт побери, да что ты о себе возомнила??? Я тебя просто не узнаю… Какая свобода?! Трахаться с мужиком на сцене, как последняя шваль, это свобода? В таком случае я не хочу быть с тобой таким свободным. Я искал нормальную женщину, а не такую…б… – я запинаюсь… – не такую, как ты…

– Нормальная женщина! Боже мой!!! – смеется она. – Я слишком хорошо знаю вас, мужчин, чтобы понимать, какая женщина для вас – нормальная. Вам нужна дурочка с наивными влюбленными глазами. Вы будете ходить налево и направо, жить с женой, трахаться с проститутками, а когда припечет – приходить к такой «женщине», класть ей голову на плечо и плакать, плакать, исповедоваться, что-то вроде: «Ах ты моя девочка, такая у меня хуйня в жизни»…

– Не матерись! – неожиданно перебиваю я ее и столбенею, а Полина, заметив мою злость, начинает издеваться еще больше.

– Ой! Не ждал от меня!!! – В ее голосе появляются садистские нотки. – Думал я пай-девочка! Домохозяйка с вареньем и холодцом? Нет, Феликс! Я еще та штучка. И коли ты посмел меня оскорбить, я не собираюсь оставаться в долгу.

– Боже, Полина… – Я не верил свои ушам.

– Да ладно тебе! – настаивает она. – Просто признайся себе откровенно, что тебе нужна слабая девушка. А все почему? Потому что с сильной совладать ты не сможешь. Ты стар и слаб. Ты не можешь выйти за общепринятые шаблоны, ты не в состоянии себя пересилить. Сколько раз я тебе говорила, что надо забыть про твой мальчишеский «Звездопад» и попытки всем отомстить, но ведь ты Феликс, блядь, лучший из лучших, ты сам знаешь, как все сделать и советы других тебе на хуй не нужны…

– Ну уж нет!!! – с яростью кричу я. – «Звездопад» должен продолжаться!

– Разумеется, Феликс, должен. Знаешь, милый, из тебя мог бы получиться не самый плохой человек, не будь ты настолько зациклен. Ты сходишь с ума, понимаешь? Ты болен! Я больше не могу водить тебя за руку в замкнутом пространстве твоего сарая, ибо выход из него найти ты даже не пытаешься.

В этот момент со мной что-то происходит. Я чувствую, как к голове приливает жар, а кровь закипает в сосудах. Еще секунда, и у меня снова начнется приступ, я чувствую это. Не говоря ни слова, я поворачиваюсь к Полине спиной и выхожу из квартиры, сбегаю по лестнице вниз и сажусь в машину.

– А еще ты постоянно бежишь от проблем. Трус!!! – Доносится мне вслед последняя фраза Полины.

46

«ТЫ ПОСТОЯННО БЕЖИШЬ ОТ ПРОБЛЕМ» – звучит у меня в ушах фраза Полины. Эти слова резанули по сердцу. Я ехал по шоссе и мне казалось, что я уже умер, мой автомобиль просто движется на автопилоте.

Выйти из квартиры было просто, а вот уйти от Полины навсегда? Несмотря ни на что, я до сих пор любил ее. ЛЮБИЛ! И эти трогательные глаза, и эту улыбку. Черт побери, как я заблуждался в этой мрази. Но я любил ее. И действительно, во многом она была права: я искал в Полине просто родную душу, что-то, что поможет мне уйти от проблем. Я купался в ее вселенной, такой красивой, искренней и чистой, однако теперь ее свобода хлынула через край. Может и вправду человеку нужен какой-то барьер?

Мысли путались в моей голове. Черт, теперь точно не обойтись без кокса. Но как только я подумал о наркотиках, я опять вспомнил о Полине. Как же она права – я опять бегу от проблем!

Между тем, непонятно как, я оказался где-то в районе Измайлово. Я совершенно не знал, как меня сюда занесло – сам того не замечая, я ехал непонятным маршрутом по странным закоулкам. Остановившись на перекрестке, я вспомнил, что поблизости есть одна маленькая тихая гостиница, куда когда-то мы поселили питерского звукорежиссера. Место не ахти какое, но здесь меня никто не потревожит. Можно будет бы отдохнуть и все обдумать.

Остановившись у входа, я припарковал машину и поднялся по лестнице. Вскоре я оказался перед более чем скромным ресепшеном. За допотопным компьютером сидела девушка – краснощекая блондинка с дурно уложенными волосами – и что-то увлеченно читала.

– Мне нужен номер. – Бросаю я ей, не здороваясь. – И желательно побыстрее.

Оторопев от такого хамства, девушка удивленно поднимает голову, и, завидев, кто стоит перед ней, раскрывает рот…

– ОЙ!!! – визжит она, словно свинья перед закланьем. – Феликс Абрамович Серебрянников!!! Вы решили у нас остановиться??? Прямо даже не верится… Вы такой талантливый певец! Вот как раз вчера купила ваш сборник «Золотые хиты», он такой потрясающий!!! Все песни СУПЕР, они такие…

– Ага, рад за вас. – Сухо перебиваю ее я. В этот момент мне не до восторженных глупостей надоедливых поклонниц.

– А ваши концерты! Моя сестра ни одного не пропускает! Ой, – затараторила она еще быстрее, – а можно для нее ваш автограф? Она так рада будет!!!

– Вы мне так и не сказали, есть ли свободные номера…

– А ваш этот роман со Златокрыловой??? Это правда? А еще писали в «Любовных историях», будто вы встречались с одной девушкой из «Шоколадок».

– Черт побери! – выведенный из себя ее тупостью, я взрываюсь: – Да сколько я могу повторять?! Дайте мне быстрее номер и оставьте меня в покое! Я не хочу ни с кем общаться. Мне что, администратора звать?

Лицо у девочки стремительно меняется. Вместо льстивой улыбки на нем появляется гримаска страха. Торопливо щелкая по клавиатуре, она пробивает мне номер и дрожащей рукой протягивает ключи. В ответ я улыбаюсь и, довольный своей победой, направляюсь к лифту.

– Да, и пусть мне принесут в номер «Chivas Regal». – Остановившись на лестнице, поворачиваюсь я. – И графин молока обязательно.

Господи, какое отвратительное раболепие. Приятно в борьбе с такими пресмыкающимися не отступать ни на шаг. Видела бы это Полина, узнала бы, что я никакой не трус! Боже, как все-таки приятно отстаивать собственные позиции!

Подумав об этом, я на секунду даже почувствовал облегчение… Однако как только я оказался в номере и остался один, улыбка с лица мигом слетела. В тот момент я почувствовал себя настолько одиноким, что захотелось выть. Ведь, по сути, мне совершенно некуда идти, меня никто не ждет, а каждое существо на этом свете вызывает у меня отвращение. И самое ужасное, что Полина, сука и мразь, которую я теперь ненавижу, все равно остается в моем сердце. И жить я без нее не могу, ибо она – единственная.

Я плюхнулся на диван, не снимая одежды. Ебаный в рот… Что-то надо было делать.

Так, Феликс, нужно быть сильнее. И не такие ситуации бывали в моей жизни. Пара дней, и ты забудешь об этой девке. Это как курить бросить – всего лишь расстаться с привычкой. Черт, а ведь я так и не бросил курить…. Так, стоп, не становись размазней. Развиваешь «Звездопад», громишь шоу-бизнес и пожинаешь лавры! А с Полиной все кончено! Я ТАК РЕШИЛ!

Остановившись на этой мысли, я в нерешительности тянусь к телефону.

– Алло, Костик… – Говорю я администратору. – Заскочи ко мне завтра в Сокольники, щас продиктую тебе адрес. Там вещи мои возьми – белый концертный костюм, еще три рубашки, свитер, брюки… Ну, в общем, спросишь у этой… – Я с трудом произнес ее имя. – У Полины.

– Конечно, Феликс Абрамович. – Послышался на том конце трубки послушный голос.

Чем быстрее я сожгу все мосты, тем раньше я начну новый виток жизни. Все станет проще и лучше. Я уверен.

– Давай. Жду тебя вечером. – Сказал я Косте.

– Так точно, Феликс Абрамович.

– Да… И еще… – Я сделал небольшую паузу. – Костик, пожалуйста, прекрати постоянно называть меня Феликс Абрамович.

– В смысле…? – не понял он.

– Ну ты же взрослый мужик, женатый, всего на десять лет младше меня. Неужели тебя не тошнит от собственного чинопочитания? Меня это уже откровенно бесит.

– Но Феликс Абрамович!!! – оскорблено выкрикнул Костик и тут же понял, что опять оплошал.

– Во-во. – Покачал головой я. – Называй меня Феликс. Просто Феликс. Так будет лучше.

– Хорошо, Феликс Аб… Ой, в смысле Феликс.

– Вот и чудесно. – Сказал я.

В конце концов я не так еще и стар, чтобы меня величали по отчеству, – и подумав минутку, набрал номер дежурной, услышал голос «розовощекой» и сказал:

– Девушка, это Феликс. Вы уж простите меня, неприятности на работе, трудный день, голова раскалывается. Простите, что накричал. Я ничего против вас лично не имею, просто сорвался. Вы заходите ко мне, я вам и диск подпишу и сфотографируюсь, если вы хотите…

– А… эээ… спасибо Феликс, я уже бегу, – ошалела дежурная.

– Захватите еще пустой бокал, выпьем с вами за знакомство. – Улыбаюсь я.

– Конечно. – Сходя с ума от радости, девушка глубоко дышит в трубку.

– Жду. – Бросаю я и выключаю телефон.

Прикрываю глаза и представляю как минут через тридцать буду давать в рот краснощекой блондинке. Полина в прошлом…

47

Меня разбудил телефонный звонок. Трубка орала как кошка, которой наступили на хвост. Кое-как продрав глаза, я начал шарить по карманам. Черт, ну кто там еще…

– Алло… – Простонал я в трубку…

– Феликс Абрамович. – Я услышал дрожащий голос Мити, промо-директора, который после ухода Вовы стал управляющим менеджером «Звездопада». – У меня для вас важная новость, и, боюсь, крайне неприятная…

– Ну епрст… – Я ненавидел эту жизнь за подобные звонки. – Ну и чего ты мне скажешь?

– Видите ли… – Запнулся он, видно обдумывая, как бы помягче преподнести свою новость. – Дело в том… – Он набрал в легкие воздуха. – В общем, Кристину Златокрылову и Бориса Кожевникова мы упустили…

– ЧТО??? – Я не мог в это поверить. – Как это, УПУСТИЛИ? Да это же главные артисты!!!!

– Понимаете, Феликс Абрамович, – почти плакал в трубку Митя, – мы даже предположить такого не могли. Вова с ними договорился, всех нас оповестил, что контракт с ними подписан, а на самом деле ничего с ними не подписывал и увел их к Леонову и Фальковскому… Проект «Лучшие звезды» предложил им такой бешеный гонорар, что те просто не могли не согласиться… К тому же, – его голос стал еще тревожнее, – похоже, что главный приз у них – не пять миллионов, а на порядок больше.

– О блядь. – Простонал я, хватаясь за голову. – Они же так всех наших попереманивают…

– Эээ… боюсь, что так, у нас подписаны контракты всего с несколькими звездами, Феликс, остальных Вова увел. – Грустно протянул Митя.

– Да как же такое может быть??? – в бешенстве заорал я в трубку – Куда же смотрели вы, менеджмент, блядь! А ну быстро контракты проверить и как можно больше звезд в «Звездопаде» закрепить! Если вы и дальше будете народ проебывать, кто петь у нас будет? Ты, что ли, Митя? Короче! Чтоб с этого момента за каждого артиста зубами грызлись! Чтоб каждую звезду нам вытягивали! Пора уже начинать работать! А то всем вам полный пиздец придет, будете на Черкизовском рынке пакеты полиэтиленовые продавать. Зажрались на своих окладах, ссуки…

– Но, Феликс Абрамович. – В Митином голосе послышалась решимость. – Если бы вы… вы сразу переговорили с Борисом и Кристиной и вообще чаще появлялись в офисе, ситуация могла бы оказаться совершенно другой…

– ЧТО??? – Мне буквально сносит крышу. – То есть вы сами просрали ситуацию и на меня сваливаете? На хуй я вас держу мудаков таких, если вы не работаете… Нет, это я терпеть не буду. Либо исправляйте ситуацию, либо вам всем придется искать работу.

Повесив трубку, я несколько минут лежал и смотрел в потолок. По-моему, я в полной жопе. Если Рыбин и конкуренты будут двигаться такими темпами, они меня без штанов оставят. Как-никак при всей своей мощи я не мог соревноваться со «Всероссийским» и его партнерами – все равно, что с пехотой против танковой дивизии выходить. Честно говоря, я просто откровенно не знал, что делать.

Надо было как-то расслабиться. После разговора с Митей я немного повалялся в кровати, но уснуть так и не смог. Наступило то самое дурацкое состояние, которое обычно бывает от переутомления – эдакий приступ бессонницы, когда тебя мутит, но при этом ты не можешь уснуть. Ты ворочаешься, покрываешься потом, сбрасываешь одеяло, потом замерзаешь и укутываешься снова, пытаешься заставить себя спать, но спасительный сон так и не приходит. Обычно такие припадки сопровождались у меня эмоциональным расстройством и чудовищным настроением. Что-то делать или куда-то идти мне вообще не хотелось. И еще я старался не думать о Полине. Но мозг постоянно перебирал сцены нашей ссоры. Дабы хоть как-то отвлечься, я вызвал официанта и попросил принести мне что-нибудь почитать, и желательно – легкое.

Каково же было мое удивление, когда он, полусгибаясь, притащил мне целую стопку разных музыкальных журналов. В ответ на мой изумленный взгляд, он объяснил, что в гостинице есть целая библиотека – это журналы и книги, оставленные когда-то в номерах постояльцами – и вот он подумал, что возможно мне, как звезде, будет интересно почитать что-нибудь о таком знакомом мне мире музыки. В другом состоянии я бы отправил его назад, но сейчас при виде старых выпусков, меня затрясло.

Я листал страницы этих номеров и погружался в воспоминания. Я начинал с самых старых выпусков, то есть с 1997 года. Вот презентация первого альбома «Дышите глубже» – сколько же они тогда продали экземпляров? Два миллиона? Три? А вот и моя фотка на фоне улыбающегося Вдовикова и довольного Моржова. А вот тусовка на свадьбе одного из учредителей «Национальной волны» – рядом со мной неплохая телка, по-моему, ее звали Света. О! Мне вручают орден «За вклад в музыкальную индустрию», красивый на мне костюм. Где же я его покупал? А это, умора, я в плавках на Кинотавре в Сочи, пап-параци тогда успели сфоткать меня в тот момент, когда я поправлял плавки, вот дебилы. Но ничего пусть посмотрят все на «хохолок» в трусах. Этот гигант еще силен! В следующем выпуске – ресторан «Ситец», где мы отмечали успешный гастрольный тур «Мотыльков». Меня пригласил… Леонов!

Господи, и это отребье до сих пор на обложках журналов? И самое ужасное – чем новее был выпуск, тем больше было этих мудаков. Они скупают издания что ли? Или приплачивают всем мало-мальски заметным журналистам за свои гуттаперчевые рожи на обложках? Я терялся на их фоне, отходил на задний план. А они со своими мерзкими рожами нахально лыбились с обложек.

В бессилии я швырнул журнал в стенку. Я должен любыми способами вернуть свою популярность! Я должен им всем показать! Должен. Должен. Ведь, несмотря на все это, я еще жив и полон энергии. Как Бон Джови… Аххахахх… I am gonna live forever??? О да!!!!

И тут я увидел тот самый выпуск Music Planet, для которого я давал интервью. Все то же лицо хищника на обложке, горячий взгляд и гениальный слоган: «ФЕЛИКС СЕРЕБРЯННИКОВ БРОСАЕТ ВЫЗОВ РОССИЙСКОМУ ШОУ-БИЗНЕСУ!!!».

Да, я хищник! Я собираюсь победить их, как побеждают хищники! Наскоком, прыжком, одним смертельным шоу, одним смертельным движением! И это будет по истине гениально. Ведь я мастер сцены, я Бог! Повернувшись, я посмотрел в зеркало. О, Феликс, да ты еще ничего! Старичок, не все еще потеряно. Они все еще умоются кровавыми слезами. Все эти предатели, марионетки и лизоблюды и этот час уже близок!

За следующие два часа я успел неплохо поесть и даже придти в себя, выпив горячего кофе, который в этой гостинице оказался на удивление приличным, хотя стоил каких-то смешных по моим меркам денег – всего девяносто рублей.

48

Между тем, наступил вечер, а Костика так и не было. Я сидел в ресторане и пил уже третью чашку кофе. Голова трещала. Ну блин, где этот гребаный администратор? Чего он возится до сих пор?

Может в пробку попал, конечно… Или менты остановили… Хотя, нет, какие к черту менты и пробки. Просто распиздяйство – полное распиздяйство, совсем расслабились эти мудаки. Видимо, слишком много я даю им послаблений. Пора бы построить всех по струнке – кого-то уволить, кому-то зарплату урезать… Вон, как тогда – пиарщика уволил, так все сразу, как мышки, забегали. Остается только страхом воспитывать, а иначе никак.

Наконец зазвенел мобильник. На дисплее высветился Костин номер.

– Блядь, я не понял? – взял я трубку. – Вы что на меня все, что ли, решили хуй положить?

– Ф-Феликс… П-послушайте… – Он задыхался от волнения. – Тут т-такое п-происходит, п-полный беспредел… Вы должны немедленно п-приехать…

Я сразу почувствовал что-то неладное.

– Что случилось?

– Н-настоящий б-бедлам… – Бормотал Костик. – В-все вывернуто, сдернуто п-побито… Дверь в квартиру была открыта… Вы должны это видеть…

Последние слова я уже не слушал. Велев Костику ждать меня на месте, я бросился в номер за ключами от квартиры. Через пару минут я уже мчался к выходу. Эх, зря я пил… Придется ехать на такси.

– В Сокольники, Сокольнический бульвар… – Крикнул я в окно первому попавшемуся таксисту.

– Трыста рублей. – Ответил мне бодрый таджикский голос.

– Сдачи не надо. – Сказал я, садясь в машину и протягивая свежую «пятихатку». – Только быстрей.

Водила, который думал меня развести, после моих денег обомлел настолько, что ни обмолвился ни словом за все время нашей поездки. И слава богу – я мог насладиться относительной тишиной.

Наконец, мы остановились у моего дома. Неподалеку от входа стояла Костина «Волга» – он был все еще здесь. Поднявшись на лифте, я вышел на своем этаже. Дверь квартиры была чуть-чуть открыта. «Воры» – промелькнуло у меня в голове…

– Черт возьми??? – испуганно закричал я, когда вошел в квартиру и увидел Костика. Но то что открылось дальше, было поистине ужасающим. В квартире будто произошло землетрясение. Зеркало шкафа-купе в коридоре было разбито, мебельная обивка изрезана, а на полу валялись осколки бутылок…

– Н-не знаю, Ф-феликс… – Дрожал Костик. – Я пришел сюда, сначала позвонил в дверь, – распинался он, – а потом увидел, что она не заперта… И я вошел, здесь все было разворочено…

– Мда… – Только и смог вымолвить я, глядя на шкаф.

Я смотрел на весь этот беспорядок, сердце бешено колотилось. Полина, сто процентов это Полина… Решила, сучка, мне отомстить. Интересно… В голову закрадывались подозрения… ЧЕРТ!!! Она могла найти тайник!!!

Я резко сорвался с места и, промелькнув мимо перепуганного Костика, вбежал в гостиную, к книжному шкафу. Мои худшие опасения оправдались – половина книг с верхней полки валялась на полу. А самое главное – не было моей красной шкатулки…

Ну, елки-палки, там было столько кокоса… Грамм, наверное, пять… Неужели… Я схватил руками за голову, неужели эта лярва забрала его с собой? Господи, я представил, что может с ней случиться после употребления наркотиков…

– Быстро!!! – выбежав в коридор, закричал я Косте. – Заводи машину…

– К-куда едем, Ф-Феликс??

– К Полине!!!

49

Мы быстро домчались до Полининого дома. Я прекрасно помнил эту дорогу. Сколько раз после наших встреч я вез ее домой, потом она нежно целовала меня в щеку, легко выскакивала из машины и исчезала в темноте.

Господи, как же нам было хорошо. Но это уже все в прошлом. Я разберусь с ней – с этой мерзкой предательницей. Будет знать, как портить мне жизнь, как ставить все вокруг с ног на голову. Я уж точно решу с ней этот вопрос, и не помогут ей ни ее чудные глаза, ни ее изумительные волосы, ни ослепительная улыбка… Я буду сильней!

– Жди меня здесь, – сказал я Костику, выходя из машины, – я скоро буду.

В голове по-прежнему все плыло и пылало, лоб горел. Я чувствовал себя как-то странно, будто безумный жар от простуды охватывал все тело, но я не был болен. Не обращая внимания на свое состояние, я быстро взбежал наверх.

Но перед Полининой дверью я заколебался. Вся моя агрессия куда-то испарилась. Я вдруг испугался этой маленькой красной кнопочки звонка. Неужели меня до сих пор волновало, что Полина мне сейчас скажет, как на меня посмотрит? Нет, я просто боялся выглядеть в ее глазах слабаком.

Да что ты медлишь, она же ничтожество! – говорил кто-то во мне. Она своровала твой кокос, разнесла всю квартиру, испортила тебе столько нервов и предала тебя! Да сделай это кто-нибудь другой, ты бы уже давно его уничтожил! А тут стоишь перед дверью, как последнее ссыкло, скулишь, вместо того, чтобы войти и решить все проблемы раз и навсегда! Ну, не мудак ли ты?

Не знаю, сколько времени я бы еще так топтался, если бы из квартиры вдруг не послышались голоса. Один Полинин, а вот второй – мужской. Не может быть, Полина была не одна! С ней был любовник!!!

– А ну отрывай, сука!!! – Разъяренный, я заколотил в дверь кулаками. – Открывай быстро!!!

Голоса в квартире мигом изменились. Мужской словно встревожился, что-то забормотал, а женский, наоборот, как-то неестественно захихикал. За дверью послышались шаги, и через секунду я услышал Полину:

– Ой… Ну кто там еще… а??? – Говорила она странным и неестественным голосом, путаясь в словах и интонациях. – О, да это же сам Феликс, тот самый великий Феликс, о которым я думала… Сладкий… входи!!!

Черт, похоже она была либо пьяна, либо, о боже… вконец обнюхалась кокаином. Скорее второе – этот стиль речи мне был очень знаком. Это было так типично для всех этих ресторанных швалей, клубных шлюх и прочих блядей, которых я до Полины видел десятками.

Замок щелкнул, и дверь отворилась. Не рассчитав, я резко влетел внутрь и чуть не плюхнулся в коридоре. Пока я осматривался и пытался что-то сообразить, передо мной появилась Полина, улыбающаяся во весь рот. Я сразу заметил ее ненормально растянутую улыбку и огромные, просто гигантские зрачки, каждый из которых был размером чуть ли не в пятирублевую монету.

– Ах ты мразь!!! – Влепил я ей пощечину. – Решила кокаином обдолбаться?! Да как ты могла, сука!!!

При виде этой глупо лыбящейся Полины с тупой рожей, объебошенной наркотиками и на вид ничем не отличающейся от рядовой швали, мне хотелось ее просто убить, размозжить ее голову ногой и потом добивать на полу. Однако что-то меня сдерживало: я все-таки помнил, что передо мной стоит девушка, которую я долгое время любил и если во всем разобраться, так ли уж она виновата.

– ЭЙ!!! – Из спальни выбежал какой-то худосочный паренек. Увидев, как я ударил Полину, он бросился на меня с кулаками. – Не смей ее трогать!!

– А это что еще за хуйло?!!!! – При виде его меня затрясло. – Ты что, не понимаешь, что ты покойник? А ну-ка, на хуй отсюда пошел, пока я тебя не ебнул… Я тебя задавлю, гнида, как клопа!!

Лицо Полининого дружка исказилось о ярости, и он со всей силы саданул мне в печень. Я был не готов к удару и пропустил его. Низ живота пронзила острая боль, из глаз посыпались искры. Он попытался ударить еще, но я, не контролируя себя от злобы, схватил его за голову и со всей дури припечатал в стену. Ударившись о стену, он отлетел в сторону, упал на пол и по инерции еще метра два пролетел по коридору. Закипая все сильнее, я начал добивать его уже на полу кулаками, схватил за шкирку, и не на секунду не переставая бить, выкинул его за входную дверь.

– Вон отсюда! – Я бросил ему вслед его куртку. – Теперь можешь точно заказывать гроб! – Тяжело дыша, я держался за печень, которая до сих пор ныла.

– Феликс… боже… Что ты делаешь!!! – будто очнувшись от сна начала причитать Полина, до сих пор наблюдавшая за дракой отстраненным взглядом. – Ты гнусная тварь… Варвар!!!!

– Заткнись, мразь!!! – заорал я. – Куда ты дела весь кокаин?! Вчера расстались, сегодня, значит, ты уже с мужиками?!

Ее глаза блуждали в пространстве, а выражение лица было настолько отвратительным, что я невольно отвернулся. Наконец, Полина вымолвила, глядя куда-то в пространство.

– Да ты прав, я мразь! Но это все из-за тебя, из-за того что ты сделал… А кокаин… Кокаин на кухне… Вооотт…

Заглянув на кухню, я буквально обомлел. На столе была рассыпана солидная горка кокса – все мои граммов пять или шесть, которые я хранил на черный день в шкатулке. И все это – отборный, колумбийский, не какая-нибудь дешевая аспиринка, которой потчуют клубных детишек. Часть наркотика уже была расфасована в аккуратные дорожки, все они были уложены красиво и ровно, чувствовалась женская рука, которая работала над этим «шедевром».

– Доволен??? Доволенннннннн??? – заныла Полина. – Это ты меня довел! – И заплакала.

– Ты ебанулась? – простонал я. – Да это же доз двадцать, на хуй… Ты хоть умеешь его нюхать? Это же просто умереть…

– Ты са-ам в-виноват. – Полина оперлась на дверную раму и застонала. – Если бы не ты… если бы не встреча с тобой… этого бы ничего не было в моей жизни!

Она опустилась на пол и продолжала плакать. Ее хрупкие плечи вздрагивали с каждым ее всхлипыванием. В слезах своих она была такой хрупкой и беззащитной, что я не удержался и бросился к ней.

– Моя маленькая девочка, да, это я виноват, ты прости меня, несчастного.

Я присел рядом, обнял ее за плечи, прижал к себе, целовал ее губы, гладил ее. В ответ на мои ласки Полина застонала от желания, запуская руки себе под платье. Это было у нас впервые и я, захлебываясь от страсти, сходил с ума от любви к ней, лаская ее прекрасное тело…

– Прости меня, моя маленькая девочка… Прости… Я никогда не хотел тебя обидеть… Я всего лишь хотел быть сильным, я хотел чтобы ты по-настоящему любила только меня…

Она хлюпала и стонала. Я плакал.

Резким рывком она сорвала с меня рубашку, дрожащими руками начала расстегивать ремень на брюках. Я целовал ее шею, а она выворачивала голову, чтобы добраться до моих губ. Мои руки мяли ее упругие груди и ласкали плоский загорелый живот. Трусики на ней я разорвал, слишком велико было мое возбуждение… Она жадно схватила мой член и направила прямиком в себя. Боже! Какая горячая она была там. Полина стонала, нечленораздельные звуки вырывались у нее из горла. Я повалил ее на стол и откинул ногой стул, который с грохотом ударился о посудомоечную машину. Я трахал ее и плакал, держа ее за волосы над столом с дорожками кокаина. Конец уже был близок… Полина застонала:

– АХХАХААА!!! ДА! ЕЩЕ! ТРАХАЙ МЕНЯ! – Выражение лица ее вдруг изменилось, превратившись в злобную гримасу. – МММ!!! ДАВАЙ!!! ДАВАЙ ЕЩЕ!!! ДАВАЙ СКОТИНА!!! ААА!!! ГОСПОДИ, ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ ОЧЕРЕДНОЙ ПОХОТЛИВЫЙ ИДИОТ, КАК И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ!!! ХА ХА ХА!!!

Я обомлел, но так и не смог остановиться.

– ДАВАЙ!! ЕБИ ЖЕ, НУ!!! ТЫ ЖЕ ИМЕННО ЭТОГО ХОТЕЛ?!!! ЕБИ, КАК ЕБАЛ ВСЕХ СВОИХ ШЛЮХ!!! МРАААЗЬ!!! НИКЧЕМНАЯ ТВАРЬ!!! ТРАХАЙ ЖЕ МЕНЯ!!! ЕБИ!!! Я ВСЕ РАВНО НЕ СМОГУ ЖИТЬ С ТАКИМ ЖИВОТНЫМ КАК ТЫ!!! Я ВСЕГДА БУДУ СВОБОДНОЙ!!!

Она была настолько страшной в тот момент, что меня передернуло от ужаса. С последним толчком ее тела, я начал впадать в беспамятство и заорал:

– ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ??? Я ЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ??? СЛЫШИШЬ???

Я приподнял Полинину голову и заорал ей в ухо:

– СЛЫШИШЬ МЕНЯ?!!! Я НЕ ЖИВОТНОЕ, ЭТО ВСЕ ТЫ!!! Я ЖЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЛЮБИЛ, А ТЫ??? ЧТО ТЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛА? ССУКА!!! Я со всей дури ударил ее головой об стол!

– ТВАРЬ!!! – только и смогла прохрипеть она, а я, почти терял сознание, все бил и бил ее головой об стол. Полина не то орала, не то смеялась, а я методично наносил удары. Уже вынув член, я продолжал превращать ее прекрасное лицо в месиво с красными ошметками разорванной кожи, алые пятна крови падали в кокаин, превращая его в розовую кашу… Я бил и бил, бил и бил, вдыхая стойкий аромат порошка, разлетавшегося в воздухе…

Закончив дело, я выпустил Полинину голову из рук, и она безжизненным манекеном сползла на пол.

Перед глазами было темно, в голове гудело. Пятясь и спотыкаясь, я попытался выйти из кухни, но ноги стали ватными, и я… упал на пол прямо рядом с телом Полины.

50

Сознание еще не вернулось ко мне. Мне слышались какие-то женские стоны, вздохи, чавкание, адская какофония, криков ужаса и боли… Опять стон… Сквозь черную пелену беспамятства проступали воспоминания и как тысячи ножей вонзались мне в сердце.

Вспышка света. Убийство… Шок…

Громкий стук в дверь.

– ФЕЛИКС!!! ФЕЛИКС!!!!

Я кое-как очнулся и встал. И тут я увидел это… Рядом со мной в луже крови лежала изувеченная Полина… Это было поистине ужасное зрелище…

– ФЕЛИКС!!! ФЕЛИКС!!! – Продолжали колотить в дверь.

Я одеревенел от страха. Это наверное милиция! Ее вызвали соседи! Я совершил преступление, уголовное преступление, теперь меня осудят и посадят… Бляяя… Что дееелать, черт…

Бежать… бежать… бежать… Прятаться… Куда???

– ФЕЛИКС!!! ФЕЛИКС!!! – Голос за дверью был по-прежнему настойчив.

Дрожа от страха, я осторожно подошел к глазку.

– Ддддааааа? – спросил я, вытягивая шею.

– Ф-Феликс, как т-там у вас? – Слава богу, это был всего лишь Костя. – Вы мне сказали ждать, а все не спускаетесь. Простите, если я вас отвлекаю… Просто, хотел проверить, все ли в порядке. Может, я поеду?

– А, Костя… Да… – Шумно выдохнул я. – Все нормально. Конечно, поезжай. Да, поезжай домой, я тебя отпускаю.

– Я свободен?

– Да…

– Спасибо большое, Феликс!

На лестнице послышались его торопливые шаги и через несколько минут все стихло.

Ух, пронесло. Но что делать дальше? Я тихо вернулся на кухню и подошел к трупу. Полина скрючившись лежала на полу. Ее грудь была обнажена, все тело забрызгано кровью, закатившиеся глаза смотрели куда-то вдаль, лицо покрывали комья ярко-красной пудры. Но самое страшное – рот. Он так и застыл в невероятной гримасе – что-то среднее между насмешкой и ужасом. Казалось, что даже мертвая, она продолжала надо мной издеваться…

Поделом тебе, сука… Полина, Полина… Черт, что я наделал…

Дрожащими руками я начал куда-то оттаскивать труп, но тут же остановился. Блядь, что я делаю… Это же улика, полный пиздец! Я убил Полину, убил… Мне не удастся здесь спрятать тело. Кто знает, вдруг сейчас кто-нибудь нагрянет в гости? Как же я попал…

Надо было что-то делать…

Точно. Нужно звонить Палычу. Очевидный криминал, но ребята уладят. Только как объяснить все это. Ведь получается, что я, неуравновешенный дебил, придурок, псих, забил до смерти несчастную девочку. Конечно, если я дам им денег, они промолчат… Но репутация, блядь… Всему есть предел…

Взволнованный взгляд нервно скользил по комнате. Ну же, Феликс, думай… Напрасно. Я не мог найти ни одной зацепки. На секунду глаза наткнулись на кухонный нож. Инсценировать нападение? Ага, со спермой… Изнасилованная девка. Да кто поверит…

Хотя…

Я отправился в другие комнаты. В спальне я увидел на кровати простыню. И тут у меня родилась идея. Трясущимися руками я взял ее, и осторожно, стараясь не запачкаться кровью, начал упаковывать труп. Выглядело не слишком красиво, простыня быстро покрывалась пятнами. Я бросился к шкафу и начал рыться на полках. Вскоре я нашел еще две простынки, плюс пододеяльник… С ними все стало намного чище…

Закончив упаковку тела, я аккуратно взял нож и почти с хирургической точностью провел острым лезвием по своему запястью. Получилось не очень реалистично, но вполне сносно. Моя постановка кровавой семейной разборки с участием актрисы Полины в главной роли могла иметь успех…

Помедлив пару минут, пытаясь отогнать призрак убитой девушки, я взял из кармана телефон и позвонил. После нескольких гудков на том конце трубки послышался заспанный хмурый голос. Это был Палыч.

– Да. Слушаю.

– Палыч… – С дрожью в голосе произнес я. – Это Феликс. Приезжай скорее ко мне, тут полный пиздец….

51

Следующий час прошел в настоящем мандраже. Нельзя, чтобы об этом узнали, нельзя! Наконец, в дверь позвонил Палыч. Когда грузный браток пересек порог квартиры, его словно громом поразило.

– Феликс, че произошло, на хуй?!

– Шлюха… – Нервозно протянул я. – Изменяла мне, блядь… Пыталась угрожать ножом… Хотела меня ебнуть…

– Дай посмотреть. – Палыч направился на кухню и склонился над телом.

– Полный пиздец… – Стоя за его спиной, я продолжил невнятно лепетать. – Прихожу к ней домой, а тут мужик… И она под коксом моим, грамм точно снюхала… В полное говно… Я с ним пиздиться, а она на меня с ножом… Вон, глянь. – Указал я на руку. – И тут меня так взяло, короче, а я еще пьяный был… так понесло, не удержался…

– Мда. – Только и сумел сказать Палыч, разворачивая край простыни и глядя на искалеченное лицо, покрытое ранами и кровоподтеками. – Ебаный в рот!!!!! – Скривился он. – Как же ты так ее ебашил?!

– Ну бля… я был в этом, аффекте… А как мне еще… Слушай, даже не говори… Мне самому мерзко, пиздец…

– Ладно, не ломай уши. – Сказал Палыч – Щас подумаю…

Напряжение как-то сошло. Фух, ситуация не безвыходная. Главное я еще все можно исправить…

– Да уж, делаа… – Рассматривал Палыч пятна крови. – Ты ж понимаешь, что это мокруха, Феликс?

– Конечно. – Уверенно сказал я. – Я для того тебя и вызвал.

– Мерзкое дело, в общем. Дорого тебе выйдет.

– Ты ж знаешь, за деньгами дело не станет… – Да знаю, знаю… Вопрос не в этом… Хотя, – выдохнул он, – забей…

Сидя на корточках он несколько секунд рассматривал труп, а затем произнес:

– Короче, щас звоню своим, ребята приедут на джипе, погрузим все, вывезем. Ты не парься – все вопросы я беру на себя. Как раз ночь – нормально. Работа чисто стоит на сто пятьдесят кусков, но я с тебя по старой дружбе беру только сто, понимаешь?

– СТО ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ???!!! – заорал я. – Да это же грабеж средь бела дня!!!!!

– Ну хули ты хотел. – С удивлением посмотрел на меня Палыч. – Не каждый же день приходится убитых девок вывозить из квартир звезд эстрады.

– Ладно. – Согласился я. – Я дам сто пятьдесят, как ты просил… – И не давая Палычу опомниться от потрясения, вдруг улыбнулся и добавил: – При определенных условиях…

Когда я объяснил Палычу свою просьбу, браток удивленно хрюкнул, но согласился. Мы стали искать мусорные мешки. Потом нашли на антресолях какое-то старое зеленое одеяло. Упаковав туда «мумию», мы обвязали труп веревкой. Примерно через полчаса подъехали ребята и погрузили тело в джип. Наблюдая за этим я плакал и внутренне прощался с НЕЙ…

52

Ночь, Ленинградское шоссе, лес. Осторожно выхожу из машины и направляюсь вглубь. За мной, кряхтя, следует двухметровый Палыч. Он тащит на своих плечах тело Полины.

Мы проходим метров сто, может быть, двести. Под ногами хрустят ветки, мерзко чавкает слякоть. По гулкому дыханию в спину я понимаю, что Палыч устал. Когда мы подходим к большому, в темноте напоминающему причудливого лешего, дубу, я останавливаю Палыча и говорю:

– Все, спасибо. Дальше я сам.

– Уверен? – недоумевает браток.

– Это мое дело. Я его начал, я его и закончу. Ты пока займись вторым вопросом, хочу решить все к утру.

– Сделаем. – Таращится на меня Палыч. – Я отзвонился своим еще два часа назад, на обработке.

Расправив затекшие плечи, Палыч кладет мешок с Полиной, на мягкую и немного влажную траву. Несколько секунд он пристально смотрит на меня – будто хочет что-то сказать, но я, глубоко вздохнув, взваливаю тело Полины на спину и говорю:

– Ладно. Я пошел.

– Давай. – Палыч помогает мне водрузить труп поудобнее и хлопает по плечу напоследок.

– Ага. – Говорю я с какой-то грустной улыбкой.

Когда браток скрывается из вида, я перехватываю мешок руками поудобнее и продолжаю шагать в лес. Вокруг ни души, одни лишь голые, поблескивающие во тьме, деревья. Я постанываю от усталости: тело Полины давит мне на спину. Мертвая, она мне кажется слишком тяжелой для той грациозной девочки с грустными серыми глазами, к которой я так привык. От непривычной нагрузки ноет поясница, гудят ноги, наливаясь свинцом. Силы кончаются, я хриплю, но продолжаю идти дальше, пока, наконец, не выхожу на небольшую опушку. Здесь я решаю ее похоронить.

Прощай, любимая, прощай… На глазах выступают слезы…

Из квартиры я предусмотрительно захватил спички и небольшой флакон с бензином. Походив вокруг, я вскоре нашел достаточное количество веток и хвороста, а также внушительные бревна, вполне подходящие для того, чтобы разжечь хороший костер. Сложив собранные дрова в кучу вокруг здоровенной осины, которую, как видно, повалила недавняя гроза, я аккуратно полил все это бензином, после чего поджег.

Собранный мной костер запылал очень быстро. Несколько минут я грустно смотрел, как разгораются и шипят слегка влажные ветки. Наконец, когда стол пламени шумно взлетел вверх, я решил, что настало время приступить к основной процедуре.

Осторожно, стараясь не испортить ритуал, я достал из кармана маленький ножик и разрезал черный пакет. В последний раз я смотрел на лицо навечно уснувшей Полины. Даже мертвая, даже изуродованная мной, она казалась мне такой красивой, такой печальной и, как всегда, недоступной. Она напоминала Белоснежку, навеки заснувшую в своей сказке – сказке вечных надежд, вечной мечты о свободной жизни, вечной игры в вечном театре, где нет этих никчемных рамок и условностей гнусной жизненной сцены.

Я потратил немало усилий, чтобы красиво положить тело Полины в костер. Дабы огонь поглотил ее быстрее, я подкинул в костер еще несколько веток. Вскоре тело Полины начало гореть. Сначала запылали волосы, потом остатки одежды, затем руки, ноги и лицо. Наконец, ее всю покрыл огонь, пламя жадно поедало ее кожу, а дым разносил вокруг запах горелой плоти.

Я сидел на корточках и смотрел на это зрелище. Мне казалось, что Полина продолжает смотреть на меня. Ее глаза, даже когда они лопнули и превратились в пустые выжженные глазницы, все равно наблюдали за мной. Они трогательно звали меня о помощи и признавались в самой настоящей любви. Любви, о которой я так мечтал и которую так и не смог оценить.

Я посмотрел на небо и мысленно обратился к нему с мольой о прощении. Как будто услышав меня, по темному небу покатилась звезда… «Звездопад, – подумал я, – а эта маленькая летящая звездочка – Полина, она покидает этот мир и летит к лучшей жизни. Но настоящий звездопад еще впереди…» В этом я был абсолютно уверен…

Костер все пылал и пылал. Стало тепло, потом жарко. Не помню, сколько я сидел и наблюдал за происходившей церемонией. По-моему, я провел у костра часа два. Когда я очнулся от своих мыслей, уже светало, в небе показались светло-желтые лучи солнца. На опушку начал проникать расцвет…

«Солнце и огонь. Огонь символизирует очищение, солнце – надежду на новую жизнь». – Почему-то подумал я.

Тем временем, света вокруг становилось все больше и больше. Надо было идти. На горизонте послышались длинные сигналы машины. Я резко вскочил.

Тут же зазвонил мобильник.

– Алло? – взял я трубку.

– Феликс. – Услышал я голос Палыча. – Приехал объект.

– Хорошо. Через пять минут буду.

Последний раз посмотрев на догорающий огонь, я поклонился костру и двинулся к шоссе.

Пока я топал назад по слякоти, я постоянно думал, о Полине, о Полине, с которой я бы мог быть вместе, но не сумел совладать с собой, оказавшись для нее слишком глупым и слабым. Но будь у меня возможность повернуть все вспять, я ничего бы не поменял – пожалуй, эта ситуация наоборот дала мне выход и зарядила необходимыми эмоциями.

Вскоре, дойдя до дуба, где мы распрощались с Палычем, я увидел его с двумя братками, один из которых держал связанного Вову.

– Вот, Феликс. Приехал гость. – Бодро отрапортовал Палыч.

– Отлично, отлично. – И тут меня охватила злоба. – Палыч, дай мне пистолет.

– Конечно. Если ты сам хочешь…

Я беру в руки его «ТТ». Вова дрожит, пытаясь что-то сказать через кляп. Его руки и ноги связаны. Он видно думает, что сейчас я буду требовать у него какую-то информацию, буду произносить длинный монолог, ждать от него покаяния… Нет, такого не будет! Я сразу его убью!!!

– Сука!!! – кричу я так громко, что аж деревья содрогаются вокруг. – Ты предал меня, ты подставил меня, гнида! Из-за тебя пострадали люди! Ты думал, это тебе сойдет с рук, что ты останешься в своей компании Рыбиных, Фальковских и прочих мудаков, которые тебя спасут?! Нет, Вова, запомни – ты здесь никому не нужен! Ты жалкий кусок говна, сраный менеджер, которого я подобрал чуть ли не на помойке, обучил и дал работу. Я тебя создал, я и убью. Отправляйся в ад!!!

На этом месте я навожу на онемевшего Вову пистолет, с нескрываемым удовольствием смотрю в его расширенные зрачки и слышу истеричное мычание, после чего нажимаю на курок и выпускаю предателю в лоб точно девять пуль. Девять пуль – девять заточенных снарядов – пробивают его черепную коробку, выбивают мозг, оставляя после себя лишь безжизненную оболочку. Даже не дрогнув и не поморщившись, я отдаю пистолет оторопевшему Палычу, после чего смотрю на брюки, которые сильно заляпаны кровью.

– Уберите отсюда эту мерзость, – говорю я браткам, показывая на Вову. – ЗВЕЗДОПАД НАЧИНАЕТСЯ!!! – выкрикиваю я зловеще. – И не давая Палычу понять мою загадочную угрозу, жму ему и браткам руку. – Твои деньги, Палыч, будут вечером, мой администратор завезет их. – Ладно, а теперь я поеду высыпаться.

Пока бандиты возятся с трупом Вовы, загружая его в багажник, я уже отдаляюсь от места происшествия, шагаю к дороге, сажусь в машину, завожу ее и еду домой.

53

Следующий дни слиплись в сплошную серую массу. Я ничего не делал, валялся на диване, пил виски и обдумывал новый клип. В каком-то смысле я хотел посвятить его Полине, создать ей некий памятник, мемориал. Я уже задумал достойный видеоряд в стиле раннего Хичкока, добавив туда немного элементов французского классического кино, наигранности театральной постановки и немного вкраплений поп-арта – эдакая эклектика. На примете у меня был один парень из Лондона, который мог потянуть подобное. Как я посчитал, проект влетал мне, минимум, в 200 кусков, если не в полмиллиона. Впрочем, ради любимого человека я готов был и на большее…

Конечно вскоре Полинины родственники обнаружили пропажу девочки и подали заявление в милицию. Началось расследование. Несколько раз мне звонили менты, похоже даже в органах были наслышаны о наших отношениях. Каждый раз, когда они мне звонили, я начинал рыдать в трубку. Я просил их поспешить, я хотел, чтобы Полину нашли быстрее, я даже предлагал любую помощь, в том числе и финансовую. Я умолял, говорил, что жить не могу без этой девочки, что я люблю ее и она мне нужна.

Информация об исчезновении быстро распространилась по всей тусовке. Когда я приходил на концерты или мероприятия, я слышал, как за моей спиной шушукаются артисты. Мне было наплевать, я словно их и не замечал. Я стал для всех невидимкой: лишь хмуро здоровался и уходил. Но тот, кто смог бы заглянуть мне в глаза, увидел бы в них лишь злость, холод и желание отомстить.

Вскоре о пропаже Полины узнала и моя жена. Видимо ей проболталась одна из тех тупых клуш, с которыми она каждый вечер по телефону перемывала кости своих знакомых.

– Ну что? Исчезла твоя шлюха? – Однажды позлорадствовала она, когда я заехал к себе на Николину Гору забрать некоторые костюмы и диски с заготовками. – Надеюсь, хоть кусок твоего состояния с собой не прихватила? Ты бы проверил карманы, посмотрел банковские счета.

Я молчал, перебирая вещи, лежавшие в нижнем ящике шкафа.

– Да… – Hе унималась жена, ей явно хотелось меня добить, – небось сбежала к какому-нибудь молодому любовнику. Ты же как мужчина давно уже совершенно никакой, хоть бы виагру, как все, принимал, старпер…

– Заткнись!!! – Я неожиданно заорал и бросился на жену, сжав ее горло так, что она испуганно захрипела. – Если ты еще раз что-нибудь скажешь такое про меня или про Полину, тебе пиздец… Без шуток… Я тебя не просто придушу, а сделаю так, что момент, когда ты родилась на свет, покажется тебе самой главной ошибкой…

Онемев от страха, жена буквально задыхалась. Ее выпученные зрачки в ужасе смотрели на меня. Почувствовав мою злобу и силу, Марина мигом заткнулась. Стиснув напоследок горло, я презрительно оттолкнул ее в сторону и вернулся к перебиранию шмоток.

Уверен, что она втайне уже готовила развод, но с исполнением рекомендаций Палыча я пока медлил – меня интересовали планы помасштабнее. Планы, которые захватывали мое сознание полностью, и не давали мне покоя… По ночам я постоянно перебирал в голове список, я постоянно думал о нем.

54

Черный «BMW» небрежно припарковался на главной стоянке у казино «Las Vegas Stars». Отстегнув ремни безопасности, я вышел из машины и шумно вдохнул воздух, бросив взгляд на собравшихся за барьером зевак. Я быстро прошел ко входу, миновал вытянувшегося передо мной в струнку швейцара, и уже вскоре оказался внутри комплекса, где в тот момент собирался весь московский артистический бомонд.

Это была презентация нового клипа «Мотыльков» на песню «Билетик в цирк». На показ видео от прославленного режиссера Кротова съехались практически все звезды нашей эстрады. Публика шумела и пила, обсуждая предстоящую премьеру. Стараясь ни с кем особо не общаться, я показал знаками Вадику с МУЗ-1, что интервью не будет, и быстро прошел к крайнему столику, сухо здороваясь со знакомыми.

Сев за стол, я подозвал официантку и заказал у нее сто грамм виски безо льда и молоко. Пока девочка несла заказ, я смотрел по сторонам и наблюдал за собравшимися артистами. Краем глаза я заметил довольного автора клипа – он болтал о чем-то со Златокрыловой. Первая леди эстрады, изображая оживление, кивала и, смеясь, чему-то поучала его, хотя в ее глазах я прочитал лишь одно – беспросветную скуку. Кротов жеманно жмурился и подобострастно пытался ухватить за руку, чтобы приложиться губами у царственным перстам.

Неподалеку от общей массовки стоял директор НМК, Костя Заречный. Вокруг него толпились артисты. Каждому очень хотелось попасть в эфирную сетку и они наперебой пытались рассказывать о достоинствах своего нового видео. Костя равнодушно кивал, и лицо его явно не выражало ничего хорошего для просящих. Деньги – вот единственная радость, которую он понимал и принимал с удовольствием. Сегодня же явно был не его день, конвертов с мздой не наблюдалось. Насколько я помню, у Кости в прошлом были большие проблемы с алкоголем. Теперь он не пил, закодировавшись в одной известной немецкой клинике, и просто стоял важный в опрятном пиджачке в клеточку. Рядом с ним еще суетились какие-то ви-джеи, журналисты и прочие телевизионные «деятели».

У меня абсолютно не было желания ни с кем общаться, хотелось, чтоб никто не трогал и просто оставили в покое, но тут же подскочил Капралов. При этом он был явно нетрезв и как-то неприлично суетлив.

– О, Феликс! – закричал он. – Слушай, старичок, наслышан про твою историю с Полиной… Надеюсь все обойдется, да? В любом случае рад, чертовски рад, что ты не сдаешься и пришел сюда, ты еще до сих пор на коне, старик!

– Ага. – Ответил я, не проявляя ответной радости.

– Не, ну это просто шок! – не унимался Володя. – Посмотри на Леонова, какой он клип забабахал! Ведь вроде ничего нового, все абсолютно по-старому, но какой резонанс! Размах, бюджет, эпатаж – все на высшем уровне! Завтра уже видео поставят на ротацию НМК и МУЗ-1 – уверен, что оно сразу попадет в горячую десятку!

– Даже не сомневаюсь, – сказал я и потянулся к виски, которое как раз принесла официантка.

Помахав мне рукой на манер мушкетеров, Володя бросился дальше – заговаривать зубы какой-то блондинке из подтанцовки. Обнимая ее крепкое загорелое плечо, он что-то говорил и громко смеялся. Та в ответ тупо смотрела на него влюбленными глазами и тоже смеялась. Опять одно и тоже – фальшь, ложь, деньги, глупость, лесть. Как же вы меня утомили, чертовы звезды.

Но собравшаяся в казино тусовка безусловно ловила кайф от всего происходящего. В толпе гостей я разглядел Фальковского и Софию. Софочка приветливо мне улыбнулась, но я и глазом не повел, Фальковский, заметив меня, лишь сердито покосился вслед и начал что-то сердито бурчать спутнице. Ничего – усмехнулся я, – ты у меня под номером один в списке…

За центральным столиком среди гор еды и выпивки сидели наклюкавшиеся «Мотыльки» вместе с директором в окружении целого сонма красивых загорелых телок. Алферов неистово улюлюкал при виде каждой проходящей мимо стола знаменитости и ржал, пытаясь клеить всех девок сразу. Максим сидел спокойно и, обнимая свою жену, приветливо улыбался. После того, как он получил жутких пиздюлей по пьяни несколько лет назад, он отлежал более трех месяцев в больнице со страшным сотрясением мозга и травмами и после этого не брал в рот ни капли и не отходил от жены ни на шаг.

Один лишь Леонов, как я заметил, был какой-то грустным и напряженным. Я даже позлорадствовал: видимо он понимал, сколько денег вбухал в очередной бесперспективный клип.

– Итаааааккк!!! – Прелюдия закончилась, и Кротов, наконец, забрался на сцену. Голос его потонул в громе фальшивых аплодисментов.

– Сейчас, друзья мои, вы увидите то, ради чего сюда пришли – новый клип группы «МОТЫЛЬКИ», песня «Билетик в цирк»… Даааааа!!!

Из зала раздался одобрительный гул. Артисты закивали головами, захлопали. Включился плазменный проектор, проиграли клип. Все сидели тихо и кивали головой в такт песне. Кожевников шепотом переговаривался с черненькой солисткой «Альянса», та слушала его вполуха, не отрываясь от просмотра, постукивала пальцами и пила чай. «Кузнечики» смотрели на экран восторженными глазами. Все шло своим чередом.

Когда клип уже заканчивался и на экране шли последние кадры, главный герой клипа Алферов в восторге свесился со стула и закричал «ЙЕЕЕЕЕЕЕССССССССССССС!!!!!».

– Ух!!!!! – Едва выговорил раскрасневшийся и якобы разнервничавшийся Кротов. – Ну, вот! Это была кропотливая работа, и она, наконец, закончена!!!

Звезды опять захлопали, Алферов заржал, Кристина все это время сосредоточенно потягивала коктейль. Леонов, по-моему, впервые улыбнулся за весь вечер. После короткого всплеска эмоций в зале наступила всеобщая тишина. Наконец подал голос Лихачев.

– Дааааа! – Он явно был под впечатлением от увиденного. – Офигенно! Класс!

– Очень здорово! – закивал Кожевников, по-старчески помешивая ложечкой чай с бальзамом. – Чувствуется и стиль, и атмосфера…

– Очень красиво. – Раздался тонкий фальцет Кирилла Белоусова, гея, обозревателя издательского дома «Афиша». – Напоминает… мм… Take that… хотя немножко… ммм… живее…

– Да-да… – Закивал Буйволов, пережевывая королевскую креветку в чесночном соусе.

– Что думаешь, Кристина? – заискивающе повернулся Кротов к Златокрыловой, мнение которой, пожалуй, было для него, да и для многих, самым авторитетным.

Главная леди эстрады подняла глаза, секунду помедлила, а затем дружеским, почти что материнским тоном произнесла:

– Неплохо, неплохо. Может и мне что-нибудь такое снять? – обаятельно улыбнулась первая леди.

– Ну, Кристина, – Кротов льстиво заерзал на сцене, – ты мой телефон знаешь. Позвони, обсудим. – Публика заржала вновь, примадонна посмотрела на режиссера обнадеживающим взглядом.

Я смотрел на эту картину всеобщего раболепия и мне становилось тошно. К горлу словно подступал рвотный комок. Я мрачно смотрел из-за своего столика в зал. То на Кротова, то на «Мотыльков», то на сидящего с довольным видом Леонова и на олимпийски пофигистичную Кристину. В какой-то момент стоящий на сцене режиссер перехватил мой недовольный взгляд, однако не отвел глаза, а с улыбкой сказал:

– Ба… А что это Феликс сидит в углу такой грустный? Насупился и молчит. Ну, Феликс, дорогой, скажи, а что ты думаешь по поводу нашего нового клипа?

Массовка тут же сфокусировала свое внимание на мне. Кто-то засмеялся.

– Ой, бросьте… – Нехотя ответил я, поднося стакан ко рту. – Не хочу ничего говорить…

– Нет, погоди! – с озорной улыбкой не унимался режиссер. – Почему ты не хочешь говорить? Неужто тебе не понравилась эта работа?

– Ты уверен, что хочешь знать мое мнение? – серьезно спросил я.

– Ну да. – Посмотрел он на меня с недоумением. – А почему бы и нет?

– Хм, ну что ж…

Я встал, откашлялся. Вадик с МУЗ-1 все-таки подскочил с камерой. Кто-то услужливо передал мне микрофон. Звезды пристально смотрели на меня. Тяжело вздохнув я начал говорить:

– Прежде всего я хочу сказать, что клип – полное говно! Операторская работа на нуле, причем полном. Я не знаю, где тут пахнет «именитым» чешским мастером, как ты заявил в пресс-релизе, но, по-моему, даже дети-распиздяи с третьего курса ВГИКа сделали бы, как минимум, не хуже. Потом – сюжет. Как всегда банально. Опять собрали мальчиков, они попели, потом пустили второсортных моделей, они потанцевали. Все обещанные спецэффекты – детский лепет, развлечение начинающего пользователя 3DMax’a. Юмор – тупой, неестественный, наигранный совок. Я конечно понимаю, Юра, что ты у нас патриот, но для приличия что ли, посмотрел бы последний клип «Black Eyed Peace» или «Smash Mouth» – вот как надо видео для бойс-бендов снимать. Да, кстати, по сравнению с этой работой даже низкобюджетный клип «Бандитов» с сидящим на машине Николем и баскетболистом Кулером выглядит шедевром авторской режиссуры…

На публику словно свалилась с неба огромная наковальня. Собравшиеся сидели с окаменевшими, испуганными лицами. Камеры, направленные в мою сторону, замерли. Всё затихло. Немая сцена из «Ревизора»…

Я удовлетворенно посмотрел в зал, потянулся за виски, мысленно произнес тост за их скорую смерть, выпил и продолжил.

– Далее… специалисты с Мосфильма. Кто это был, Юра, кто?! Ну объясни? Мазуренко, Иванов, Бернштейн? Кто это вам придумал столь «гениальные» декорации на белом фоне. Когда на второй минуте Макс садится в машину, даже последний лох заметит, что она никуда не едет, а рядом с машиной неуклюже бегает постановщик с фонариками изображая мелькание уличных фонарей. Даже у Косачева в клипе пусть машина и смотрелась колхозно, но к графике претензий не было. Я конечно понимаю, что нынче не каждый может взять напрокат «Ламборджини», но притаранить сраный «Мерседес» уж могли при заявленном бюджете в 250 штук… Могли бы моего сына попросить – он бы вам свой одолжил.

В зале раздались ехидные смешки. Кротов стоял весь красный. Леонов сверлил меня ненавидящим взглядом. Кристина, которую, казалось, ничто не могло расшевелить, сидела, открыв рот от этой неожиданной наглости.

– Короче, вместо того, чтобы кичиться «крутым» клипом, расскажи лучше всем, сколько из двухсот пятидесяти штук ты спиздил, списывая бабки на грип, дополнительные фильтры для камеры, обеды и переработку техников.

– Да как ты смеешь… – Наконец опомнился режиссер. – Да мы заключали контракты с самыми высокооплачиваемыми мастерами! У нас потрясающие декорации!!!

– Декорации? – хохотнул я. – Тебе мало про машину? Пройтись еще по твоим пейзажным вставкам? А мастера, да, безусловно были высокооплачиваемые. И сценарист, и оператор, и монтажер, взяли все по максимуму. И даже чего греха таить, – я улыбнулся, – ты тоже, наверняка. И не еби никому мозг, Юра, потому что даже я знаю, что этот лесной пейзаж уже снимали в клипе «Фонарей», на хуй нужно было брать старые декорации, пусть даже уже всеми забытые?

– Это… это возмутительно… – Задыхался Кротов. – Что ты несешь?!!

– ПРАВДУ. – Сказал я, пресекая его дальнейшие реплики. – А теперь Юра, извини. – Спасибо за клип, пойду, пожалуй, домой. И перед этим, зайду я, что ли, по пути в одно место, – показывая в сторону туалета. – Что-то у меня от вашей выпивки и пищи хроническое несварение. Ладно. Всем пока. Сеня, привет! – подмигнул я Леонову и я бодрым шагом зашагал к туалету. Кругом все замерли в оцепенении. Когда я вышел из мужской комнаты, журналисты бросились ко мне с вопросами. Все хотели комментариев. Я упрямо молчал и твердым шагом шел к выходу. По пути к машине я предвкушал, что обо мне завтра напишет пресса…

55

Я сидел в офисе и читал заголовки в прессе. «Скандал года», «Именитый маэстро разносит шоу-бизнес на корню», «Эпатаж и провокация на презентации «Мотыльков». Кто виноват?» Газета «Наизнанку» тоже не подкачала – она писала, что я раскритиковал Кротова из-за какой-то брянской певички, любовь которой мы не поделили между собой.

Несколько раз звонили какие-то журналисты, корреспонденты. Все хотели получить от меня комментарии и интервью. Большую часть писак я послал подальше, но перед многомиллионным тиражом «Российского дня», естественно, не устоял.

– Скажите, Феликс Абрамович, – игривым сексапильным голосом задавала мне вопросы молоденькая журналистка. – Не значит ли ваша ссора с Юрием Кротовым, что вы, наконец, объявили ту самую войну шоу-бизнесу, которую обещали устроить в самом начале года, когда затевали «Звездопад»?

– Кхм, – я почесал подбородок и отпил кофе. – Пожалуй, да. Давно пора показать обычному слушателю и зрителю, кто настоящий продюсер, а кто ученик. Посмотрите на западную эстраду, западную поп-музыку. Какие клипы, какие профессионалы, какие артисты! Давно пора покончить с этой семейной клановостью, коррупцией, засильем старперов-бездарей и молодых, ничего из себя не представляющих папенькиных сынков. Пора дать дорогу интересным режиссерам и сценаристам, которых не пускают на рынок такие, как Кротов, Костенков, Петраченко и прочие «динозавры». Концепция моего шоу «Звездопад» – дать всем артистам равные возможности, убрать все наносное, лишнее, оставив лишь главное – пробивную силу и талант. Я хочу уравнять всех звезд на одной сцене, и пусть они борются – а там посмотрим.

– Большое спасибо! – хихикнула девочка. – Вы действительно говорите очень интересные вещи. Мы обязательно опубликуем их.

– Еще бы. – Сказал я и повесил трубку.

Между тем, мне было плохо, ужасно плохо. С одной стороны я радовался, что наконец хоть немного построил этих чертовых звезд. С другой стороны – даже не с кем было поделиться триумфом. Все эти жополизы, идиоты, и даже кретин Скворцов, который мне тоже позвонил, и долго восхищался, какой я молодец, как я «по чесноку разнес их всех», не стоили даже одного взгляда серых глаз моей Полины. Бедная Полина, Полиночка, она погибла, и это сделал я, своими собственными руками… Закурив сигарету, я продолжал грустно смотреть в окно на облачное небо, нависающее над землей, как серый мрачный потолок.

В дверь кабинета постучали. Вошел мой новый пиарщик, Ренат.

– Здравствуйте, Феликс Абрамович. – На его лице были страх и волнение. – Знаете, нам срочно нужно поговорить.

– Я не в настроении… – Я глядел на серые облака. Мне казалось, что откуда-то оттуда машет мне рукой Полина. – Иди… потом…

– Но Феликс Абрамович, – он не отступал, – информация очень важная… Mне надо срочно вам сказать…

Я повернулся в кресле и перевел взгляд на него:

– Ну?

– Видите ли… мм… – Ренат не знал, как подступиться. – Мы посовещались с Митей и подумали… Хотя ваши высказывания и новое позиционирование – весьма неплохой пиар, однако это… ммм… может сослужить плохую службу «Звездопаду»…

– ЧЕГО?! – взвился я, гневно смотря на него. – Ты чего несешь? С ума сошел?!

– Понимаете, Феликс Абрамович… – Ренат сверлил глазами воротник моей рубашки. – Только за сегодняшний день было несколько звонков артистов, которые очень недовольны… мм… как бы так сказать… вашими высказываниями… Неодобрение высказала Златокрылова, сказала, что Феликсу нужно попридержать язык, были недовольны Малинов и Косачев – особенно, когда вы упомянули про «колхозный клип». Леонов, по слухам, вообще рвет и мечет, готовится к настоящей медиа-атаке. Как бы не возникли проблемы с ними, а соответственно и с НМК и МУЗ-1… Конечно многие из звонивших артистов уже ушли из «Звездопада», но недовольство высказывают и другие, например, Лотореева, Австревич.

– Блядь!!! – заорал я на него во весь голос. – Так решайте их, решайте эти проблемы! Почему я все за вас должен делать, пиарщики вы мои хреновы, а?! Почему вы не можете нормально проработать мне вменяемую стратегию, за что я вам ваши бешенные оклады плачу?! Короче, слушай меня внимательно. Звездам никаких уступок не давать. Кто будет возмущаться – посылайте откровенно на хуй или ко мне, я сам их пошлю. У нас шоу лучших и нам не нужны трусливые фуфлыжники и слабаки.

– Но Ф-Феликс Абрамович… – Робко заметил Ренат. – Это может сильно подпортить Ваши отношения со всей звездной элитой.

– И что? Не волнует. С кем я буду спать и детей крестить – мое дело. Занимайся своей работой.

– Х-хорошо, Ф-Феликс… – Он встал из-за стола и вышел из кабинета.

Отправив пиарщика подальше, я пару минут сидел, скрестив пальцы. Да пофиг, медиа-атака – даже хорошо, больше пиара будет. Я выдвинул ящик стола, достал бумажки и стал придумывать сценарий нового клипа. Того самого, который я хотел посвятить Полине…

56

– Да? It’s very impressive. – С уважением говорит Майкл, мой старый лондонский приятель, когда я показываю наброски своего сценария. – Very very свежо и интересно. Думаю, мы сможем достойно реализовать задумку. У меня на примете есть great режиссер…

– Главное, чтобы все было снято четко по моим правилам. Именно так, как я тут указал. – Подчеркиваю я.

– Оу, не волнуйся, Феликс. – Майкл даже краснеет. – Ты же понимаешь, у нас в этом смысле профессиональный подход…

Распивая с Майком вискарь в тихом камерном кафе в центре Москвы около посольства Великобритании, я смотрю на собеседника и думаю, как же все-таки он отличается от моих русских знакомых. Немного наивный, спокойный, естественный, открытый, сдержанный и очень всем интересующийся, он говорит конкретно и четко, только по делу. Он не думает об откатах, об экономии, «серых» схемах, финансовом отмыве и прочей дряни. Механизм работы отлажен безукоризненно. Все-таки не зря я договорился с ним на 150 кусков.

– Как, кстати, у вас in Russia? – Майкл давно не был в Москве и ему очень интересно узнать новости индустрии. – Продвигаетесь потихоньку на Запад? – улыбается он.

– Ага, продвигаемся. – В моем голосе сарказм. – По количеству откатов на клип и концерт вскоре потянем на бюджет какой-нибудь Португалии или Люксембурга…

– Ха-ха. – Смеется Майкл. – Это действительно очень забавное слово, «откат». Откат… – Он произносит его с таким акцентом, что теперь улыбаюсь уже я. – А странно, – вдруг смотрит он на меня пристальным взглядом, – я вот до сих пор не понимаю, почему русская ваша музыка в собственной стране в такой asshole, когда на Западе я постоянно работаю с вашими талантами.

– Ну, с кем, например? – спрашиваю я.

– Ну, смотри. – Майкл тушит сигарету и отпивает немного виски. – Недавно работал над клипом группы Muse, ну, конечно, ты знаешь такую. Так вот, хочешь узнать, кто у нас был вторым оператором? Русский парень из Питера с дипломом СПбГУ. А знаешь, кто был декоратором прошлого клипа Тимберлейка? Эмигрант из Украины, Vasya Konosuk. А знаешь, кто работал над спецэффектами к Мадонне? Тоже какой-то ваш парень, USSR.

– Ну да, – гордо соглашаюсь я, – наши ребята…

– Но знаешь, чего я до сих пор не могу понять, – говорит он, – почему они так хорошо работают на Западе, но на родине им никто не хочет платить. Причем требуют они по нашим меркам просто смешные деньги. Неужели с такими-то людьми ваши звезды сами не хотят сделать что-то достойное?

– Да забей. – Отвечаю я. – Это russian culture. Долго объяснять. Вряд ли поймешь…

– Не-не, – не унимается собеседник, – объясни.

Я затягиваюсь сигаретой, плеснув себе в стакан еще алкоголя. Я сейчас достаточно пьян, чтобы начать объяснять европейцу особенности российской культуры.

– Видишь ли, Майк. – Пытаюсь я построить мысль попроще. – Ну представь себе, что есть этот Вася Коносюк. Он действительно офигеннейший, просто лучший мастер, все его идеи – достойны Грэмми, Оскаров и прочей вашей англо-американской херни. Вот приходит Вася к известному режиссеру, допустим, к тому же Кротову, чей клип я недавно разнес, и что же ему Кротов говорит? Какой первый вопрос задает этот именитый режиссер специалисту? Как ты думаешь?

– Ммм… – Пытается сообразить Майкл. – Наверное, сколько стоят его услуги?

– Нет!! – восклицаю я. – Именно, что нет! В первую очередь он спросит: «на хуй мне это надо?».

– В каком смысле? – не понимает он.

– Ну, смотри. – Говорю я. – У нас все очень просто. Хочет какая-нибудь модная группа снять клип. Идет она в известную контору, а у нас их несколько – авторитеты, у которых все снимаются, еще с советских времен все сидят. Ну, приходят они к этому заправиле, ну, например, к этому самому Кротову. Приходят, плюхаются на кресло и говорят: «Здравствуйте, нам нужен клип». Кротов спрашивает: «А вы кто?». Те, ну допустим, говорят: «Мотыльки». Кротов: «О’кей, раз «Мотыльки» – 80 косарей». Что дальше? «Мотыльки» уходят, Кротов зовет сценариста и говорит: «Слышишь, Петя, тут нужен клип «Мотылькам». Что будем снимать?». Сценарист, недолго думая: «Ну раз «Мотыльки», значит, снимаем все как обычно. Да, Юра, все та же самая хуйня. Поставим мальчиков на сцену, притащим девочек, массовку, пару дорогих машин, все попрыгают, потанцуют… Практично, заебись!». Кротов, хмыкая: «Да, я то же самое хотел предложить. Сколько, короче выйдет?». Сценарист, почесав подбородок: «20–30 штук». Кротов, закуривая сигарету: «Заебись. Остальное поделим». Итог – Кротов снимает очередное дебильное видео, «Мотыльки» его ставят, провинциальная аудитория в восторге, умные люди плюются и говорят «отстой». На телевидение заносят 100 тысяч долларов и клип не сходит с экрана, крутят до тошниловки. Каждые 2 часа, а то и час показывают этот отстой. А народ «хавает» – ночью разбуди девочку, она весь клип наизусть помнит. И вот проходит месяц, и «Мотыльки» едут с концертами в Брянск, Сыктывкар, Пензу, Магадан, рубят свою сотку за гастроли, продают альбомы, возвращаются в Москву, нюхают кокс, покупают женам-любовницам подарки, все нормально. И, как видишь, система отлично работает – все довольны, и никому ничего больше не нужно. Все идет своим чередом.

– Но, прости, – удивляется собеседник, – а как же финансовая эффективность и просто, эээ, здравый смысл?

– Ох, – смотрю я на него и смеюсь. – Забей. Вот это уж точно за пять минут не объяснишь… Скажу лишь одно: русский менталитет. Если тачка хоть как-то едет, зачем тащиться на техосмотр, вкладывать бабки, и напрягать мастеров? Знаешь, у нас есть пословица: пока гром не грянет, мужик не перекрестится…

– Верно-верно, – смеется он, – слышал эту вашу пословицу про «гром загремит, мужик перекрестится». Но в любом случае не понимаю, как же аудитория, как же простой зритель? Ведь, как ни крути, а у вас в России, еще в 90-е был по статистике один из самых высоких уровней образования в Европе и мире.

– Ага. – Я закидываю ногу на ногу, отпиваю виски и продолжаю: – Так люди у нас в провинции до сих пор в тех временах живут. Они иного ничего не видели. На фига им парень, который будет «русский Тимберлейк»? Вася Кудрявцев, родной и привычный, как бревенчатый порог сельпо, их устраивает. Знаешь, – и тут я понимаю, что я настолько пьян, что меня просто несет, – я и сам бы хотел честной игры и жестких условий. Хочется, чтобы была реальная тусовка, реальная грызня. Чтобы был местный Элтон Джон, чтобы своя Мадонна, тот же Тимберлейк, «Queen», «Genesis», «Aha»… «Backstreet Boys», Стинг, Бритни Спирс… – Когда я говорю эти слова, я вспоминаю монологи Полины. – Хочется, чтоб действительно был шоу-бизнес, а не каменный век с совковыми мотивами и рассадник старых пердунов, папенькиных дочек и просто конъюнктурных пидарасов… Но насчет этого, – вдруг сверкаю я злобно глазами, – у меня давно созрел план…

Тут я делаю такое страшное лицо, что Майкл буквально замирает и несколько секунд глуповато на меня смотрит. Видно он подумал, что просто что-то не понял, хотя он знает русский почти в совершенстве. В любом случае я понимаю, что основные карты раскрывать еще рано, устало откидываюсь на спинку и говорю:

– Ладно, забей, Майк. Это уже мелочи… Главное, ты реши мне все проблемы с клипом. По деньгам мы договорились – все как есть, так и будет. Этот клип посвящается одному очень дорогому для меня человеку. Я хочу, чтобы все было хорошо.

– Конечно! – покорно кивает собеседник. – Все будет almost great, в высшей степени great!

– Ну и отлично, – смеюсь я, подзывая официантку. – Принеси бутылку «Русского стандарта» и лимон. Что ж, Майк. – Смотрю я ему в глаза и улыбаюсь. – Раз уж ты в России, то давай по стопочке за нашу великую и многострадальную…

Майкл понимающе смеется. Я разливаю водку, мы встаем из-за стола, чокаемся как гусары, отпрокидываем рюмки, пьем, садимся, опять пьем. Еще два часа мы проводим в компании с алкоголем, а я плавно погружаю Майка в российскую действительность и реалии московской жизни. Под конец, встав из-за стола, я веду до дороги напившегося в хлам англичанина, который висит у меня на плече и поет «Калинку-Малинку», ловлю ему такси, даю телефон красивой украинской бляди Насти и прощаюсь. Сам же я возвращаюсь назад в ресторан и заказываю себе филе ягненка. Посидев еще немного и поулыбавшись над тем, какую речь я только что толкнул Майку, я ловлю машину и тоже еду домой – отдыхать на мягком диване и обдумывать дальнейшие шаги в той переломной эпохе шоу-бизнеса, которая скоро наступит…

57

Все последующее время я проводил в размышлениях. Полина, я обязательно порадую тебя. Я создал тебе этот памятник. Я взорву это чертово болото, вытравлю гниль.

Моя милая девочка, думал я. Ты погибла из-за этих чертовых идиотов. Они тебя сгубили, этот жестокий мир убил твою творческую душу. Но ничего, черт побери! Полина, прости, но я-то остался жив. А значит то, о чем ты мечтала, я все-таки выполню. Чего бы мне это ни стоило. Аминь.

Валяясь на диване в ботинках, я пил виски прямо из горла. Закусывая бутербродом с сыром, я отрешенно смотрел в потолок.

А все-таки это не самая плохая идея повыпендриваться с Западом. Наша массовка такие развлечения любит. Пропозиционирую себя, как врага совка и вообще всего старого, буду пропагандировать здоровые ценности, американское качество, Голливуд. Но при этом я останусь патриотом – постоянно намекая на то, что мы сами ничуть не хуже, мы и лучше сможем, когда за дело возмусь я. Да, неплохая задумка и PR-ход. Мой новый образ эпатажного циника просто великолепен.

Нет, но за Полину надо мстить по-любому. Этим сукам я ничего не прощу. Именно они испортили наши отношения с девочкой. Именно они сгубили меня.

Ну черт, опять… Звонок телефона иглой вонзился мне в голову. Я взял трубку:

– Алло.

– Феликс Абрамович, – на проводе был Митя, директор «Звездопада». Его голос запинался и мямлил. – Тут у нас проблема есть…

– Ну, какая еще проблема… – Устало молвил я. Только не хватало мне сейчас новых заморочек.

– Видите ли, эээ… – Митя очень нервничал. – Инга Симоянова… Только что позвонил ее администратор и сообщил, что они разрывают контракт со «Звездопадом»…

– Как так, разрывают? – не поверил я своим ушам. – Там же неустойка у них бешеная будет! Почти сто тысяч баксов.

– Ммм… Феликс Абрамович, я им это объяснял, но у них, видимо, какое-то свое видение ситуации…

– «Видение ситуации»?! – передразнил его я. – Ну что ты за идиот. Ладно, щас сам Инге позвоню.

Покопавшись в записной книжке, я нашел Ингин телефон и набрал номер. На том конце послышался бесцветный голос охранника.

– Алло.

– Это Феликс Абрамович. Соедини меня с Ингой побыстрее.

– Инга сейчас занята. – Ответил охранник. – Она не может подойти.

– Чем это она занята, блядь?! – заорал я. – А ну быстро позови!

– Простите, но я не могу…

– Ты не понял?!!! – Меня буквально затрясло. – Ты что, работу потерять хочешь? Или жить надоело, бля? Быстро связал меня с Ингой, а не то пиздец тебе!!! Скажи, что это Феликс Серебрянников и по очень срочному делу!! Пусть подойдет!!!

На том конце трубки раздалось сдавленное шуршание. Такое ощущение, что там, у телефона, ожесточенно спорили, переговаривались. Слышались недовольные женские возгласы. Наконец к трубке подошла сама Инга.

– Алло? – в ее голосе слышалось явное раздражение.

– Привет, Инга. – Сразу сменил я тон. – До меня тут дошли слухи, что ты не хочешь участвовать в «Звездопаде». Как же так, объясни?

– Ну видишь ли, Феликс. – Инга говорила очень сухо и четко. Прошлых кошачьих ноток как не бывало. – Прости, но это бизнес. Сейчас у меня есть более актуальные предложения, поэтому мой менеджмент посовещался и решил действовать так…

– Другие предложения – это Рыбин, Фальковский и Леонов?

– Я не могу это обсуждать, – лаконично ответила Инга.

– Бля… – Вот тут я не мог сдержать свое раздражение. – Ну что это за пиздец… В последний момент отползаете, как последние слабаки. Я абсолютно вас не понимаю. Такой проект, такой масштаб, а вы хотите петь под фанеру со старыми пердунами и ложиться под денежные кейсы продюсеров телеканалов… Инга, я в тебе разочаровываюсь. Это пиздец…

– Извини, Феликс. – Тон Инги стал совсем сухим. – По-моему, ты сейчас в несколько не подходящем состоянии. Проспись, пожалуйста, а потом мне звони.

– Ага… – Крикнул я, уже бросая трубку. – Обязательно позвоню!! – И добавил: – Спрошу твой сотовый лично у Сатаны! Встретимся на том свете, сука!

Кошмар… Так от меня убегут все артисты.

Чтобы хоть как-то понять, что меня ждет, я встал с дивана, подошел к столу и достал чистый лист бумаги. Вооружившись ручкой, я стал записывать потерянных «Звездопадом» звезд. Так, Златокрылова и Кожевников выбыли, Бедарева колеблется, Светлаков что-то там тоже подлизывает Рыбину, Фальковский и Леонов – само собой, значит – «Мотыльки» и София тоже автоматом вылетают. «Азарт», «Инфаркт Миокарда», «Прага», Косачев, Лотореева и т. д. – мда, здесь сильное влияние Рыбина, тоже могу потерять. Кузница и Бессонов на редкость ненадежны. Бессонов давно молится на «Всероссийский» и может легко отдаться Рыбину в обмен на какие-нибудь эфиры. В итоге получалось, что я теряю практически всех артистов…

Полная лажа…

Список получился огромным. Почти на целый лист. И тут на меня нашло. Вооружившись вдохновением, я стал переписывать старый, порванный Полиной, список потенциальных покойников. Злоба, с которой я придумывал казни, была настолько велика, что вскоре весь лист покрылся какими-то непонятными надписями и каракулями. «Четвертовать», «Отравить», «Сварить заживо», «Повесить» – это были лишь самые мягкие комментарии. Позанимавшись этим увлекательным делом, я бросил лист бумаги на пол, хлебнул еще из горла виски, запил молоком прямо из стоящего рядом пакета «Глобус Гурмэ» и захрапел… Через несколько секунд я уже видел странные сны…

58

Я спал. Ощущение было такое, будто я лежал в больнице, и мне отключили кислородную маску. Скачок, скачок, потом опять непонятный всплеск, провал. Сознание периодически отключалось, гул вокруг сливался со странным звуком – словно жужжание мотора, картинка боьничного окна выглядела расплывчатой и малопонятной. Затем – удар, мощный толчок, будто я столкнулся с бетонной стеной и упал. Я падал и пролетал облака, пролетал землю, где толпились мои враги, и, наконец, провалился куда-то глубоко под землю, где было сыро, грязно и мрачно…

Кое-как отряхнувшись, я встал на ноги и закряхтел. На лбу, похоже, вырастала шишка…

– Феликс… – Вдруг раздался протяжный голос. – Феликс… Tы где…?

Испуганно шелохнувшись, я начал осматриваться. Я находился в маленькой тесной камере, запертой клетке с влажным каменным полом и бегающими по нему крысами. Передо мной стояла огромная решетчатая дверь – на вид гигантская и невероятно тяжелая. Однако я, превозмогая себя, сделал усилие и поддался вперед. Под действием моей силы, словно увеличившейся в тысячи раз, решетка протяжно заскрипела, а дальше, сначала медленно, потом уверенно, съехала с пазов. Я надавил на нее сильнее – дверь открылась, я вышел и попал в лабиринт.

– Феликс… – Снова услышал я голос. – Феликс, я тут… Иди сюда…

Это был голос Полины! Боже! Я бежал к нему, бежал через эти чертовые катакомбы. Я карабкался по туннелям, пробирался в узких местах, падал и поднимался, спотыкался и шел вновь. Наконец, я достиг места, откуда, как мне казалось, исходил голос. Я точно был уверен, что Полина где-то тут.

– Полина… – От усталости я буквально плюхнулся на колени. – Полина… если ты меня слышишь, прости…

– Феликс… – Вдруг сзади меня обняли чьи-то ласковые руки. Я обернулся, и увидел Полину. Она была столь же прекрасна и печальна.

– Полина! Но как?!!! – закричал я не то от радости, не то от страха. – Ты же умерла?! О, боже! – Я вспомнил, что я тогда наделал. – Прости меня, пожалуйста. Прости, что я сделал это… Если бы это можно было исправить, я бы обязательно все изменил…

– Ну что за глупости, Феликс? – поджала она губки. – Я на тебя ничуть не обижаюсь. Ты должен был это сделать, то был твой первый урок. Теперь ты должен продолжить свою миссию дальше и доказать остальным ЭТО. Надеюсь ты меня понимаешь?

– ЭТО?! – испуганно переспросил я. – Это – это что???

– Ты сам все знаешь, милый…

Ее слова били мне в голову. Я все понимал. «Сделай это, сделай это, сделай это, наконец». Рассудок мутнел, из глаз хлестали слезы. Полина присела рядом со мной и стала вытирать мне глаза. Потом она целовала мне лоб, а я держал ее руки. Я смотрел в ее глаза, в такие серые и грустные, и не хотел отпускать. Я хотел остаться с ней, остаться с ней навсегда и быть с ней счастлив…

Только я, и только она.

Наедине.

И вдруг – неожиданные звуки сверху. Ужасные, омерзительные трели, буквально буравившие мне мозг.

Сознание возвращалось ко мне. Я должен был уходить и испуганно посмотрел на Полину.

– Не бойся, Феликс. – Сказала она. – Мы скоро встретимся с тобой снова. Мы будем счастливы с тобой, как сегодня…

Печально помахав ей напоследок, я поднимался наверх. В голове почему-то крутилась где-то услышанная фраза: «Возможно, мы попадем в ад не за те поступки, которые совершили. Возможно, мы попадем в ад за те поступки, которые не совершили». Меня крутило, ломало, а внутри крутилась и преследовала лишь одна мысль – «Сделай это, сделай сейчас!»… Когда я снова оказался наверху, послышался крик.

– ФЕЛИКС!!! ФЕЛИКС АБРАМОВИЧ!!! ФЕЛИКС!!!!

И тут я очнулся…

– Где я?! – Придя в себя, я испуганно озирался по сторонам. Я был в больничной палате, надо мной нависала маска искусственного дыхания. Рядом со мной стояли мой верный охранник и врач.

– Все нормально, Феликс Абрамович. – Заверил меня доктор. – Мы привели вас в чувство. Феликс Абрамович, – сказал он с некоторым раздражением, – ну сколько раз вас предупреждали, что нельзя так пить? Если бы мы не успели, вы могли бы просто умереть и вам бы уже никто не помог.

Я ничего не понимал, внутри продолжало все плыть…

– Что случилось? – спросил я слабым голосом.

– Феликс Абрамович. – Тут вмешался охранник. – Когда я зашел проверить, все ли у вас в порядке, я увидел вас, лежащим на кровати. Вас колотило и трясло, изо рта буквально валила пена. Я испугался и подбежал проверить пульс – сердце практически не колотилось! Слава богу, скорая приехала очень быстро и вас успели откачать. Вы только что лежали под аппаратом искусственного дыхания и вам ввели лошадиную дозу всяких препаратов!

– Мда… – Сознание ко мне постепенно возвращалось. – Спасибо тебе! Ты сам все знаешь… Стоп! – И вдруг я вспомнил, что в тот день я оставался на Николиной Горе. – А как же жена? Неужели она не заметила?

Охранник заметно погрустнел.

– Я видел, как она входила к вам… Феликс Абрамович, вы меня конечно простите, но по-моему видела, что происходит и вовсе не собиралась помогать…

В ответ я лишь застонал и сжал кулаки.

– Сучка…

– Феликс Абрамович. – Сказал доктор. – Вам нужен покой. Лежите и отдыхайте.

Когда они уже удалялись к двери, я вспомнил, что прохлаждаться времени у меня нет. Застонав, я кое-как поднялся на кровати и сел. Перед глазами по-прежнему все немного плыло, руки и ноги почти не слушались.

– КУДА?! – кинулся ко мне врач. – Феликс, вам надо лежать…

– Нет!!! – Я поднял руку, что далось мне немалым усилием, и уперся ему в грудь. – Я должен идти… – Мой голос дрожал. – У меня есть слишком много незаконченных дел… Вадик, – позвал я охранника. – Дай мне одежду.

Седовласый доктор неодобрительно покачал головой, но сделать ничего не мог. При помощи охранника я быстро оделся, и уже скоро мы мчались по шоссе на такси.

Когда мы почти подъехали к дому, я вспомнил, что хотел сказать, повернулся к охраннику сказал:

– Вадик, спасибо тебе большое. С меня причитается добавка к жалованию.

– Но, Феликс Абрамович! – Его лицо даже вытянулось. – Конечно, я вам очень благодарен за эту щедрость, но вы и так мне платите целых две с половиной тысячи. Это слишком много, а то что я вас спас – это моя работа, я должен заботиться о вас…

– В любом случае, – сказал я, – я ценю твою верность. – И не давая ему окончательно смутиться, попросил: – Дай мне телефон, мне нужно срочно позвонить.

– Конечно, Феликс Абрамович.

59

Съемки моего нового клипа проходили просто блестяще. Даже то, что эти чертовы англичане, которых подсунул мне Майкл, ничего не смыслили в истинном креативе, не мешало нашей плодотворной работе. Я жестко стоял на своих позициях, и несмотря на претензии сценариста, от первичного плана не отошел ни на шаг. Все должно было получиться просто идеально… Костры, горящие звезды, инквизиция…

В любом случае, даже несмотря на все мелкие нестыковки, работать с англичанами было приятно. Во-первых, все они были отменными специалистами и мастерами по технике, все пахали очень четко, ни на кого не приходилось кричать. Во-вторых, мотаться в Лондон мне нравилось – я часто встречался со своими старыми знакомыми и просто отдыхал. Петя водил меня по модным местным ресторанам, я ужинал с деятелями культуры, видел эмигрировавших бизнесменов, олигархов, кое с кем даже пил. А главное – вокруг меня не было той псевдогламурной швали, московской суеты, этих совковых звезд отечественного шоу-биза, от которых я так устал.

Наконец, Лондон утомил меня тоже. Рестораны надоели, олигархи стали неинтересны, и я вернулся в Москву ждать окончания работ по монтажу и готовиться к презентации. Я решил церемонию не делать шибко пафосной – не хотелось вновь собирать эту тусовку мудаков, и, тем более, поить ее на халяву. Я хотел ограничиться простым запуском на ТВ и небольшой пресс-конференцией для журналистов, разумеется – из самых главных изданий, только для тех, кого я хотел пригласить.

И вот, в один прекрасный день, когда я сидел в офисе, долгожданный диск с окончательной версией клипа переслали мне через почту FedEx.

– Феликс Абрамович, – вошла в мой кабинет секретарша, держа в руках конверт, – вам посылка из Лондона. Это ваш клип.

– Отлично, отлично! Просто супер! – У меня засверкали глаза. – Давай, Аня, собирай всех наших в конференц-зале, сейчас я покажу всем свой шедевр!

Радостно хмыкнув и кивнув, секретарша вышла. Проверив электронную почту, я быстренько врубил медиа-проигрыватель и прогнал у себя на ноутбуке клип. Просматривая запись, я убедился, что все получилось просто великолепно. Конечно некоторые моменты англичане до совершенства так и не довели, но даже такая версия меня полностью устраивала – такое было не грех показать по ТВ.

Взяв с собой диск, я двинулся в зал для презентаций. Там уже собирались работники моей компании. Топ-менеджмент группировался в кучке по стадному принципу, креативщики рассаживались рядом. Персонал заинтересованно гудел – все хотели обсудить мой новый клип. Полюбовавшись раболепием этой массовки, я крякнул, подошел к плазменной панели, включил DVD-проигрыватель и вставил диск.

– Итак! – торжественно оглядев зал, произнес я. – Готовьтесь узреть нечто! Такого клипа еще в России не снимали, подобных работ у нас просто не было!

В зале довольно загудели. Плебеи, бля. Я даже поморщился. Тоже мне, нашел кому показывать. Никто из этих чернорабочих в искусстве абсолютно ничего не смыслит, все просто заискивают, кивают головами, пытаются на меня произвести впечатление своими показными аплодисментами. Все думают только о зарплате, какое уж тут понимание азов клипмейкерства. Но ничего, шестерки, смотрите и восхищайтесь своим начальником, своим великолепным Феликсом.

Проигрыватель плавно проурчал, съев диск. В комнате воцарилась полная тишина.

На экране появились первые кадры. Костры, инквизиция, пытки, куклы-вуду, плачущие женщины, мрачные тона. Половина клипа – ужасное бурчание, замогильные вопли, все именно так, как я хотел. Каждый из этих костров олицетворял для меня место будущей казни, каждая кукла-вуду – будущий потенциальный труп. А на фоне всего этого стоял я, снятый на белом фоне, и улыбался, словно Фрэдди Меркьюри в своем самом известном клипе, а ниже фраза «Show must be stop».

Толпу зрителей охватило полное недоумение. Топ-менеджмент и креативщики непонимающе пялились на экран. Что это – никому не нравилась моя работа! Все прятали глаза и не произносили ни звука. Когда клип закончился, в зале воцарилась могильная тишина.

– Ну? – стараясь вести себя как можно спокойнее, я пристально посмотрел на собравшихся. – Что вы думаете?

Ответом было испуганное молчание. Собравшиеся смотрели на меня с недоумением.

– Я не понял, я с кем разговариваю?!! – повысил я голос. – Я жду ваших впечатлений от клипа.

Наконец подал голос Макс, бородатый креативщик, сидящий слева..

– Ммм… – Он силился подобрать слова. – Все это очень… ммм… нестандартно, конечно. Не совсем типично для клипа… но возможно… мм… – И тут он посмотрел на мое гневное, раскрасневшееся лицо. – Возможно это прорыв!

– Да-да! – покорно закивал Сергей, коммерческий директор. – Очень нетипично и странно. Но потрясающе!

– О да! – поддакнул ему Митя, директор «Звездопада». – Очень нестандартно… Но Феликс, ты уверен, что это в формате Мьюзик ТВ?

Я ничего не ответил, лишь смотрел на публику, которая откровенно врала и явно ничего не понимала. И тут меня понесло.

– Сволочи… суки!!! – Мой голос захрипел. – Вы… вы ничего не понимаете! Вы все уволены, блядь! Тупые ослы, вы ничего не смыслите в искусстве… Это же гениально, это настоящий шедевр!!! Это великолепно!!! Это просто фантастика!!! А дальше будет еще лучше, когда Я… Яя… Яяяя… – Мой голос почти пропал, как будто пленку с его записью зажевало в магнитофоне, в горле словно образовался комок. Бросившись к проигрывателю, я выхватил диск и в гробовой тишине выбежал из зала.

60

Настроение стремительно портилось. Забросив ноги на стол, я сидел в кабинете и пялился в одну точку в стене.

Полный провал. ПОЛНЫЙ.

Мне было стыдно. Стыдно за тот провал, который я потерпел перед подчиненными. Стыдно за то, что не умею держать себя в руках. Опозорился перед плебеями, психанул. Теперь восстанавливай репутацию благодушного начальника, оправдывайся…

Мда, события этого дня основательно меня подкосили.

Руки тряслись, горло ссохлось. Хотя доктор и запретил, я машинально потянулся к выпивке. Открыв нижний ящик стола, я достал оттуда бутылку виски. Она хранилась там еще с незапамятных времен, по-моему, ее льстиво всучили после концерта в развлекательном комплексе «Gala Stars», когда я закатил жуткий скандал из-за отсутствия минералки в гримерке. Откупорив крышку, я жадно присосался к горлышку. Стало легче.

И действительно, чего я переживаю из-за каких-то лохов. Они – мои подчиненные, я – их хозяин. Хочу – уволю, хочу – нет. Хочу – повышу зарплату, хочу – наоборот. Они мои рабы. И разумеется, они не поняли моего гениального посыла. Это слишком концептуально для мозга плебеев.

Закинув ногу на ногу, я несколько секунд глядел в пространство. Ладно. Поеду на ТВ, поговорю с ребятами. Пристрою сейчас клип и будет все красиво. Полина будет довольна, а все эти Леоновы и прочие элементарно отсосут.

На этой совершенно резонной мысли я вызвал секретаршу.

– Вызови мне такси. – Сказал я, когда она вошла. – Да, и еще. – Тут я слегка замялся. – То что сегодня случилось в конференцзале… – я подбирал слова… – это всего лишь нервы. Никого я увольнять, естественно, не собираюсь, работать продолжают все. Это была мимолетная… ммм… – я поймал ее непонимающий взгляд… – глупость, нервный срыв. У меня просто плохое настроение. Надеюсь, ты меня понимаешь? – Я посмотрел на секретаршу исподлобья. Она стояла передо мной, словно бездушный робот. – Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, Феликс Абрамович. – Ответила секретарша, опустив глаза.

– Ну и отлично. – Произнес я. – А теперь вызови мне такси, пожалуйста.

Секретарша вышла, кивнув, а я сидел как пыльным мешком пристукнутый. Потом я подумал, «пожалуйста» – это я только что сказал ей «пожалуйста»? Теряю форму…

Такси подъехало быстро. Уже через двадцать минут я мчался по московским улицам к ВДНХ. Машина погружалась в бурлящую суету мегаполиса, в кипящее варево, которое я так любил. На фоне тысяч снующих автомобилей и маленьких спешащих человечков я представлял себя кем-то вроде одинокого гения, фанатичного демиурга. «Да, я обязательно наведу здесь порядок», – подумал я.

Наконец мы приехали. Вполне довольный, я дал таксисту щедрую чаевые и вышел. Передо мной простирался огромный телецентр.

Здание МУЗ-1 было выстроено по всем канонам современной архитектуры. Идеально белый корпус, чистые окна, огромная парковка, роскошный вход и охрана. Неподалеку я заметил припаркованный «Кайен» Киносяна. Я помнил эту машину очень хорошо: как-то в 2005-м я мчался на ней на скорости 160 километров в час, унюхавшись в говно и упившись почти до бессознательного состояния. Непонятно, как я не попал тогда в аварию. Бросив взгляд на литые сверкающие диски, я довольно крякнул и направился к двери, где увидевший меня охранник, вытянулся и даже непроизвольно отдал честь.

– И вам того же, полковник. – Усмехнулся я. Настроение улучшалось: я предвкушал хороший куш.

– О, Феликс Абрамович! – затараторила сидящая на ресепшене симпатичная блондинка с акриловыми ногтями. – Рады вас видеть! Вы к кому?

– К Диме. – Небрежно бросил я. – К Пантелеймонову.

– О да, конечно. Сейчас я доложу.

Я кивнул. Бодро пробежав пальчиками по кнопкам, блондинка набрала номер Димы. Сказав буквально пару слов и услышав ответ, она заулыбалась:

– Дима вас уже ждет, Феликс Абрамович.

– Молодец. Скажу Диме, что ты хорошо работаешь. – Отечески посмотрел я на нее.

– Ой, ну что вы… – Девушка засмущалась. – Может, вас проводить?

– Нет, не стоит. – Сказал я. – Я знаю дорогу.

Блондинка определенно меня клеила, но после Полины все остальные женщины лишь навевали на меня тоску. Поднявшись по лестнице на третий этаж, нашел дверь с надписью «программный директор», постучался и тут же вошел. Дима сидел в большом кожаном кресле директора. Увидев меня, он тут же залебезил:

– Феликс Абрамович! – Какими судьбами? Очень рад вас видеть. – Он так страстно пожимал мне руку на американский манер, что чуть не сломал.

– Привет, Дима. – Я плюхнулся на диван для гостей. – Привез для тебя новый клип. Сейчас просто охуеешь. Это пиздец. Такого в России еще не снимали.

– О! Да-да! Наслышаны, как-никак! – Программный директор уже взял у меня диск и вставлял его в DVD-вход на компьютере. – Все газеты об этом пишут! Неужели, – он хищно посмотрел на меня, – я увижу это творение первым?

– Почти первым. – Улыбнулся я.

В душе, конечно, я был уверен, что Диму куда больше волнует не клип великого Феликса Серебрянникова, а тот конвертик с денежками, который Феликс Серебрянников сегодня принес ему, как и в прошлые разы. Не показывая своих истинных чувств, я сидел на диване, пока Дима возился с проигрывателем.

Пока программный директор настраивал оборудование, я вспоминал историю нашего знакомства. Да, Дима должен быть мне очень благодарен. Еще в 2004 году, когда он был всего лишь пешкой в отделе вещания, он здорово помог мне в одной сделке. Тогда я проплатил телеканалу 120 штук за бессменную ротацию трех моих клипов на песни из альбома «Изумрудная страна» в течение полугода. Дима же, благодаря которому, я сэкономил почти 30 тысяч, был представлен руководству как «очень талантливый и перспективный работник» – я лично хлопотал за него перед Костей. После этого карьера Димы резко пошла вверх – он стал получать больше денег, вырос в должности, женился, купил себе квартиру на Ленинском, машину и даже завел молодую красивую любовницу из ансамбля «Русский Бродвей». Глядя на его сытое загорелое лицо, я усмехался, наслаждаясь тем, как умею лепить из грязи успешных и деятельных людей.

– Ну, вот. – Дима, наконец, разобрался с настройкой декодера. – Давайте смотреть.

Я встал с дивана, взял стул и подсел к монитору.

На экране забрезжила картинка. Пошли первые кадры. Костры, инквизиция, пытки.

– Ммм… – Дима непонимающе смотрел на монитор, пытаясь подобрать слова. – Очень… интересно… Мертвые люди, пытки, хоррор.

– Не совсем. – Поправил я. – Это оболочка ужастика. Тут особый подтекст. Попрошу не путать.

– Да, подтекст. Хм… – Дима продолжал просматривать. – Кадр с повешенными собаками. Пробирает. Сжигаемая беременная женщина. Страшно. Знаешь, Феликс, что я хочу сказать. – Тут он откинулся в кресле и посмотрел мне в глаза. – Все очень хорошо, но не совсем в нашем формате.

– Как не в вашем формате???!!! – удивился я. – Это же модное творение! Ты сам сказал, что актуально! Шедевр же!

– Ммм… ммм… – Дима явно старался подбирать слова. – Да, конечно, не спорю. Но больно мрачно, Феликс Абрамович. Боюсь, что зрительская аудитория может не оценить. Тем более, что понадобятся возрастные ограничения.

– Какие возрастные ограничения?!!! – недоумевал я. – Тут что, рубят людей или члены двадцать пять сантиметров крупным планом показывают?! Киносян же свою «Африку» с куклами вуду ставил и ничего. А это творение намного круче.

– Ммм… – Склонился Дима над компьютером. Он прокручивал последние кадры, пристально всматриваясь в монитор. – Тут слишком много страшных моментов. Вот, Феликс Абрамович, эти мертвые собаки на деревьях. Как это объяснить?

– Это аллюзия на то, как Феликс Серебрянников очистит мир шоу-бизнеса от скверны. – Довольным голосом произнес я.

– Чего?! – Лицо Димы непроизвольно вытянулось.

– Ничего. – Ответил я. – Это тонкий метафорический намек, показывающий иллюзорность надежд пешек, желающих стать ферзями, а также их последующую судьбу.

– Мммм… А, да… – Мой собеседник непонимающе смотрел на монитор. – А вот кадр с беременной женщиной? В чем его смысл?

– И это тоже метафора. Аллюзия на то, что решение любой проблемы надо начинать не с последствий, а с того, что непосредственно породило ее.

Я объяснял Диме другие кадры, которые, на его взгляд, были не вполне понятны. Все это время программный директор кивал, хотя, по-моему, он тупо не врубался и просто ждал момента, когда я предложу ему деньги. Наконец, устав от ведения философских бесед с этой скользкой и тугомыслящей амебой, я не удержался и поставил вопрос прямо.

– Ладно, бог с вами. Сколько?

– Что, сколько? – состроил Дима дурачка..

– Да ладно, не придумывай. – Сказал я. – Сколько ты хочешь денег?

– Ммм… – Смутился Дима, но тут же сказал. – Шестьдесят штук.

– Шестьдесят штук?!!! – вспылил я. – И это за возрастные ограничения?!!! Больно дорого! За такие деньги клип можно снять! Короче, давай так, тридцать, плюс постоянная ротация. Пять из них – лично тебе.

Дима смотрел на меня раболепно.

– Давайте пятьдесят, Феликс Абрамович, плюс пять лично мне. За все – за возрастные ограничения, ротацию, плюс топовые позиции во всех главных хит-парадах канала.

– В «Русской двадцатке» и «Мировом хите»? – уточнил я.

– Да, именно так.

– Хорошо. – Сказал я. – Сорок.

– Сорок пять.

– Сорок одна.

– Сорок четыре, плюс специальный репортаж в нашем новостном блоке о новом творении Феликса Серебрянникова…

– Сорок две.

– Сорок три.

– Ладно, сорок три. – Подвел я черту. – Снять возрастные ограничения, крутить целый день, топовые позиции во всех хит-парадах не ниже пятого места.

– Так точно. – Кивнул Дима. – Хотя мне еще надо переговорить с Костей…

– Да.

Мне совершенно не хотелось общаться дальше с этим ничтожеством, с этим выродком, который за пакет долларов был готов продать и собственную мать. Пристав с кресла, я посмотрел на Диму как можно дружелюбнее, стараясь быть учтивым и скрыть свои истинные чувства. Получилось, если честно, немного криво.

– Ладно, – сказал я, протягивая ему руку, – мне нужно идти. Думаю, что наша сделка фактически завершена?

– Ну, мне надо еще поговорить с Костей! – Озабоченно привстал Дима. – Но, – перехватив мой взгляд, он затараторил: – конечно-конечно! Считайте, что все на мази и ваш гениальный клип уже на всех экранах нашей страны!

– Кстати, – тут мои глаза сверкнули, – может пригласите меня на какую-нибудь вашу передачу? Что-нибудь типа интервью или на «лигу злобных зрителей». А то что-то я, – я поднес руку ко рту и откашлялся, – давно не бывал у вас на ТВ. Ты знаешь, я ведь могу еще заплатить…

Услышав мои слова, Дима прямо зажегся.

– О да, конечно, Феликс Абрамович!!! Вы приходите!!! Приходите обязательно! Ждем вас! Такой известный и талантливый артист, безусловно, для нас всегда желанный гость!

Кланяясь, программный директор открыл передо мной дверь и проводил аж до самого выхода. Проходя около рецепшена, я улыбнулся напоследок девушке-блондинке и послал ей воздушный поцелуй. Внутри меня все бурлило и кипело от радости. Я снял настоящий шедевр, который, вот-вот, покажут, а все мои недоброжелатели и конкуренты опять слили бой. Я предвкушал, как эти жалкие лузеры уже строятся передо мной в очередь и тянут ручки в полной готовности брать у меня в рот до глубины своей мерзкой глотки. Я чувствовал себя победителем – победителем битвы, а может, даже целой войны. Но это была лишь подготовка – главные свои козыри я собирался использовать позже.

61

Клип не поставили в ротацию так быстро, как мне хотелось. После моей сделки с Димой я каждый день подходил к телевизору и включал «МУЗ-1». Навороченная плазменная панель Philips показывала все что угодно: «Азарт», «Ночных бабочек», Эминема, Паффа Дэдди, Бритни Спирс, но только не мой клип. Сначала я все списывал на технические задержки, но потом, основательно разозлившись, набрал номер Димы и стал орать.

– Алло, Дима??!! Что происходит?! Где мой клип?! Я тебе деньги когда еще занес, а клипа в эфире все нет. Наебать меня хочешь?!

– Ф-Феликс Абрамович, – оправдывался Дима, – дело в том, что у нас тут возникли некоторые… ммм… расхождения с руководством. Они придерживаются иного мнения о вашем творении. Дирекция считает, что клип слишком жестокий и может вызвать негативный всплеск эмоций у публики. Ведь наш телеканал очень дорожит той миссией, которую мы осуществляем: мы несем в массы музыкальное просвещение и не можем пропагандировать жестокость и насилие…

– Какое к черту насилие?!! – вспылил я. – Вы что, церковь имени Матери Терезы? Короче, сколько нужно вашему руководству для коррекции своих взглядов в правильном направлении?!

– Ну… я даже не знаю…ну…может…еще… тысяч пятьдесят – Нервно заюлил Дима.

– Пятьдесят штук?!!! Вы там все ебанулись, бля?!!!

Я был в шоке. Эти телевизионные «деятели» хотели обобрать меня до нитки. В итоге, поторговавшись, мы сошлись на тридцати. Тридцати тысячи долларов – свежих хрустящих бумажек с американскими президентами – хватило представителям руководства «МУЗ-1» на сведение счетов с моралью, а заодно – оплату собственных расходов, расходов своих любовниц, детей-дебилов и прочей поглощающей нажитые капиталы лимиты. Хотя в душе я подозревал, что либо меня развели, либо, на самом деле, блокирование моего клипа было связано не с насилием в нем. Может это происки Леонова, а может – и самого Рыбина, неважно. Напротив имен обоих у меня уже давно стояли жирные галочки, а на памятник Полине я денег не жалел.

Куда больше меня волновали другие проблемы. Прежде всего, меня совершенно не радовал «Звездопад». Не проходило и дня, чтобы какой-нибудь сраный артист не начинал гнать волну или не заявлял о своем уходе. Скрипя зубами, я перезванивал всем лично, убеждал остаться, предлагал повышенные гонорары. С такой политикой, конечно, я рисковал оказаться в финансовой пропасти, но деньги интересовали меня меньше всего. Хоть инвестор и негодовал, моей единственной целью было создание шоу, способного покарать всех этих сосунков. Но чем дальше я продвигался, тем меньше мне верилось, что эту миссию можно будет осуществить законными методами. Мой список потенциальных покойников все пополнялся и пополнялся именами, я придумывал новые казни, а моих главных противников я, наверное, поклялся четвертовать уже раз пятьдесят.

Наконец, мой клип поставили в эфир. Его начали крутить в усиленной ротации по восемь, а то и по десять раз в день. Довольный этим, а также тем, что вся эта дурацкая история закончилась, я решил устроить себе небольшой отдых и поехать в какой-нибудь навороченный модный ресторан, чтобы хорошо покушать, выпить и вообще расслабиться. Для этой цели я выбрал «Мармелад». В уютной атмосфере роскошных интерьеров я надеялся расслабиться и отвлечься от проблем за бокалом старого доброго «Dom Ruinart» урожая 93-го года.

Для выхода я даже одеться решил получше. Последнее время я перестал обращать внимание на свой внешний вид и обычно ходил либо в деловом костюме, либо вообще как полный охламон. Перебрав в гардеробе кучу вещей, я в итоге остановился на модной водолазке «Disquared2», кожаной черной куртке «D&G», а также на стильных красных с синим кроссовках и джинсах от все тех же великих дизайнеров Доменико и Стефано.

Глядя на себя в зеркало, я просто сиял. Такой молодой и уверенный, модный, почти как лет десять назад. Лишь легкие морщинки на лбу выдавали мои реальные годы. А вообще – я выглядел просто великолепно. И даже без пластических операций. Я был готов к демонстрации себя любой светской тусовке. Никому из знакомых и коллег я решил не звонить: в «Мармеладе» всегда можно было кого-нибудь встретить.

Так и случилось, встретил…

Оказавшись в зале, я в первую очередь стал оглядывать окрестности на предмет наличия интересной публики.

Ничего особо нового я не увидел. За небольшим столиком у окна сидел Шолохов в компании с каким-то немолодым мужчиной в костюме Canali. Наверное, они обсуждали бизнес. Я слышал, что в последнее время Илья заинтересовался ресторанным бизнесом и хотел приобрести кое-какие активы.

– Ух ты!!! Смотрите!!! Да это же Феликс!!! – неожиданно из левого угла зала раздался насмешливый голос.

Тон произнесшего это мне явно не понравился. Я повернулся в сторону, откуда исходил голос и увидел Бессонова, надменно восседавшего за большим столом. Он находился на положении царя в немаленькой компании, состоящей из «гламурного негодяя» Николя Вьюттона и второго рэпера, Кулера. Стол буквально ломился от еды и выпивки, с ними сидели какие-то телки, довольно, надо сказать, молодые и довольно привлекательные. Хотя обычно Андрей всегда выбирал в компанию омерзительных деревенских девок, что проявилось, кстати, и в его легендарной «Кузне». Да и сам Андрей красотой и породой не отличался. Хотя он, напившись, любил сравнивать себя с Жаном Рено – вечно тупое лицо (хотя, конечно, Жан Рено просто играл) на экране – это все, что сближало Андрюху и великого актера, классика французского кино.

– Ну, чего стоишь как рыба, Феликс? – Бессонов, похоже, был достаточно пьян, чтобы нести полную чушь и совсем не следить за базаром. – Присаживайся, выпей с нами, девки вон смотри на тебя пялятся. Расскажи нам про свой новый клип.

На этом месте Николь и Кулер льстиво захихикали. Телки тоже заржали, видимо по причине своей полной тупости. Тон и стиль такого общения мне не понравились.

– Андрюша, – я приблизился к его столу и посмотрел ему в глаза, – тебе, по-моему, за речью нужно начинать следить. Отчитываться перед тобой будет твоя «бригада». – И я презрительно кивнул в сторону Николя и прочих рнбишников-реперов.

Завидев мое недовольство, детки мигом сникли. Они тихонечко посмеивались между собой, не поднимая глаз, тем самым напоминая мне мерзких гиен, дико боящихся льва.

Однако сам Бессонов вовсе не желал терять авторитет. Продолжая так же надменно смотреть на меня, он не растерялся.

– Ой, Феликс, ты свой пыл умерь, а? Великий клип-мейкер. – Хохотнул он. Его подпездыши опять заржали. – Ты же обещал всем у Кротова показать настоящий «шедевр». И где же он? Неужели это та самая жалкая пародия на «Ведьму из Блейр», которую ты сунул на экран за семьдесят кусков? И неужели это все, на что способен «великий Феликс». – Последние два слова он произнес с издевательской интонацией.

– Знаешь, Андрюш. – Я закипал как чайник. – Конечно, я понимаю, что высокая культура тебе чужда, и отличить Хичкока от песен типа «Ахи-Вздохи» ты в силу своей тупоголовости и бездарности абсолютно не в состоянии, но этот клип снимали в Англии профессионалы – такие мастера, которые тебе с твоими бригадами-хуядами совсем не снились.

Догадавшись, что это камешек в его огород, Николь предпочел уткнуться глазами в стол, изображая будто он необычайно интересуется содержимым своей тарелки с салатом из томатов черри и рукколы.

– Ты это, не гони… – Бессонов гневно посмотрел на меня. – Кому нужны твои англичане? Нашей публике нужны крутые и модные парни, как наш Вьюттон! Да, Колян?! – По-отечески он наклонился к последнему и обнял его за плечо. В ответ тот заерзал и подхихикнул. – Ты просто признай, что ты устарел и со своими идеями давно уже никому не нужен…

Видеть, как хихикают телки, я перенести не смог. Глаза налились кровью. Кулаки сжались сами по себе. Не прошло и секунды, как Бессонов уже хрипел, а я сжимал свою руку на его горле.

– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!!! Повтори!!!

– Эй… полегче… – Продюсер, не мигая, смотрел на меня. – Ты чe творишь? Я сказал тебе, что ты никому не нужный сраный старпер и твое место на помойке…

Этого было достаточно. Он не успел договорить. Не успев ничего сообразить, он получил мощнейший удар кулака в лицо. Крякнув и захрипев, Бессонов шмякнулся прямо со стулом навзничь, а я налетел на него и начал пиздить.

Поднялась настоящая буря. Сидя на Бессонове, я наносил ему точные удары. Бессонов вскрикивал и пытался вырваться. Он сделал попытку оттолкнуть меня ногой, но я, схватил его за голову и начал лупить его лицом прямо об пол. Малолетние кузнечики Бессонова вжались в диван от страха, девки окаменели. Публика не знала, что делать – все наблюдали за дракой двух титанов. В пылу драки я на мгновение заметил лицо Шолохова. На нем отражались одновременно негодование, удивление, и в то же время нескрываемый азарт. Довольный тем, что звездный телеведущий якобы болеет за меня, я пару раз лично ради него шмякнул Бессонова лицом в тарелки на столах. Ненависть придавала мне силы.

– Сука, тебе конец… – Шипел Бессонов. Его голова и шея налились краской, он выглядел как помидор, на губе и носу уже появились ранки и кровоподтеки.

– Еще хочешь, сука?!!! Еще???!!! – вопрошал я, методично макая его лицом в супницу. – Это тебе тварь за старпера, это тебе за «Звездопад», это тебе за твоих сраных пидорасов, урод, это тебе за все…

Наконец, прибежала охрана. Быки стали нас разнимать. Но даже накачанные охранники не могли остановить мою прыть, тем более, они откровенно боялись вмешиваться. Им пришлось приложить немало усилий, прежде чем они скрутили нам руки. Андрей с жалким выражением лица пытался вытереть кровь с губы.

– Ну все… пиздец… пиздец тебе, Феля… – Только и мог повторять он. – Ты слишком много на себя взял, сука… Можешь копать себе могилу, тварь…

– Ха-ха-ха!!! – потешался я. – Мало тебе супницы? Андрюшка, не забывай, ты всего лишь жалкий кусок говна, который я могу угондошить в секунду. Лучше встань на колени и поумоляй меня, чтобы все твои сраные кузнечики с ротации мигом не послетали, а то я и это могу. Ты просто еще не знаешь, шавка, на кого стал гавкать.

Униженный Бессонов выглядел на редкость жалко. Ради приличия я пару раз дернулся, желая засадить ему по печени, однако охрана держала нас крепко. Постепенно я стал приходить в себя. Вечер был испорчен. Сидеть в «Мармеладе» теперь мне точно не хотелось. Грубо толкнув охранника, я, было, повернулся, и уже начал уходить.

– Андрей, не переживайте вы. Мы это так не оставим. Мой папа разберется. – Вдруг вякнул Коленька, услужливо усаживая Бессонова на диван. Этого я не мог стерпеть, кинулся к столу и замахнулся на него, а он от ужаса забился в угол и чуть ли не заплакал. Охрана опять бросилась ко мне.

– Еще и ты, тварь, тут голос подаешь? – бесновался я не на шутку. – Тебе кто, сосунок, вообще слово дал? А ну съебал отсюда, на хуй! Подгузники иди меняй! Блядь, уберите руки! – закричал я охране, пытавшейся остановить меня.

Персонал боялся проронить хоть слово. Телки сидели с каменными лицами. Ничего, девочки, будет что рассказать подружкам в институте…

Тем временем, из подсобки на всех парах выскочил администратор ресторана. Похоже, ему рассказали о происшедшем. Завидев побитого Бессонова, он тут же бросился к нему и стал протягивать к его окровавленному носу мятый платок.

– Это просто кошмар!!! – кричал он, лебезя перед продюсером. – Но вы не волнуйтесь, Андрей, мы все уладим. Этого психа больше сюда никогда не пустят… – И тут он обернулся, почувствовав мой взгляд, и понял, что я все слышал. – Ой…

– Ах ты, шваль. – На этот вечер мне было предостаточно оскорблений от всяких недоебков. – Вы что тут все совсем без головы родились? Жить надоело? Ты меня психом назвал??? Да всего один звонок твоему хозяину Кириллу и вам всем здесь пиздец, ты понял? А ну, уберите руки! – заорал я на охрану. – Я сам ухожу!

Послав Андрею воздушный поцелуй, я двинулся к выходу. В последний раз, уже стоя у двери, я повернулся и взглянул на место побоища. Стол Бессонова превратился в настоящее месиво. Перевернутые супницы, разбитые тарелки… Глядя на перепачканную скатерть, казалось, что кто-то на нее основательно помочился. Собравшаяся вокруг Андрея тусовка кое-как помогала ему придти в себя, однако все продолжали смотреть в мою сторону.

– Приятного вам вечера, мои сладкие. – С улыбкой я отдал честь и отчалил. Выходя из здания, я обдумывал, где лучше провести остаток вечера.

Но не успел я отойти даже на пять шагов, дверь ресторана распахнулась, и ко мне выбежала какая-то официантка.

– Феликс Абрамович! – Чуть не плакала она от восторга. – Спасибо вам большое! Спасибо, что вы разделались с этим придурком! Какое счастье, что он теперь не будет к нам ходить! Видели бы вы, как он хамит персоналу, как он обращается с нами, пристает. Как будто мы не люди, а какие-то низшие твари, животные, мясо…

– Да, не за что. – Улыбнулся я, глядя на юную девочку. Для себя я отметил, что у нее были весьма симпатичные глазки, классная точеная фигурка и красивое личико. Чем-то она даже напоминала Полину, правда, грудь подкачала. Но ничего.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Наташа. – Сказала она и смутилась.

– Ну и чудно. – В голову закрадывались игривые мысли. – Что ж, Наташа, не хочешь ли ты мне составить компанию на сегодняшний вечер?

– Ой, Феликс Абрамович, – замялась она, – это было бы супер, правда, но я ведь работаю. Меня не отпустят…

Буквально пару секунд мне потребовалось на то, чтобы позвонить администратору и сказать, что я забуду его поганые слова и не буду «сдавать» его Кириллу, если он ради меня отпустит в этот вечер одну официантку. Лебезя и заискивая, он, разумеется, согласился. Вскоре с моей новой пассией мы садились в машину. Для себя я отметил, что без униформы Наташа намного сексуальнее и еще больше похожа на Полину. Мы поехали с ней в «Кофеманию», посидели, выпили кофе, поболтали за жизнь, а потом хорошенько развлеклись. С утра я проснулся в кровати в объятиях ее теплых ручек. Да, Наташа была хорошей девушкой, жаль – всего на одну ночь.

62

Я не люблю новости. Скорее даже, они меня раздражают. Тем не менее, непонятно почему, я каждый день смотрю итоговый выпуск новостей в 9 вечера? Может быть я хочу убедиться, что не только у меня одного все в жизни плохо?

Закинув ноги на журнальный стол, я сидел в кресле, жевал почти холодную пиццу, которую мне доставила компания «Pizza Hot». Нет, ну что за дебильное название «Пицца Горячая»? Ну если уж назвались так, привозите, блядь, на самом деле горячую пиццу, а не это сморщенное холодное нечто с каплями застывшего жира. Но жрать хотелось больше, чем обсуждать привезенную пиццу. Я пялился в телик. По «Всероссийскому» в новостях показывали жуткую аварию, в которую попала известная журналистка во время поездки по Каннам. «Феррари» ее ухажера – какого-то в рот невъебенного олигарха – понесло на повороте, водитель не справился с управлением, и машина влетела в столб на скорости 150 километров в час. Местная полиция и медики буквально выскребали несчастную девочку из машины. Журналисты французского телевидения, естественно, не задержались. Они-то и сняли все – кровь, боль, конвульсии, ожоги.

– Ха-ха! – ржал я, смотря на изувеченную журналистку, которую увозили на каталке в госпиталь. – Надо было ехать на метро… Нечего пить литрами «маргариту» в барах и раскатывать на огромных скоростях по тихим улочкам Франции…

Но только я хотел пойти на кухню и заварить себе чай, телефон резко зазвонил. От неожиданности я даже дернулся: я реально не представлял, кто это мог быть. На дисплее определителя зелеными огоньками нарисовалось имя «Марина». Это звонила моя жена!!!

Ну, что еще нужно от меня этой гниде?!! Естественно, денег. Наверняка у нее кончились бабки, и она хотела выпросить у меня еще. Или, неужели, она все-таки подает на развод?!! Последняя мысль меня явно не радовала: опять придется звонить Палычу?!!

Странно… а вдруг… может быть, что-то серьезное?

Я решил не брать трубку. Пусть сама решает свои проблемы. Однако Марина не отставала. В свойственной ей мерзкой манере она настойчиво выносила мне мозг. После первого звонка последовал второй, не менее настойчивый, потом еще один, и еще. Телефон трезвонил невыносимо – я был готов отрезать себе уши, лишь бы не слышать этот проклятый звук. Наконец, не выдержав, я схватил телефон в руки, нажал на кнопку «Ответ» и со всей дури заорал прямо в динамик.

– ЧТО ТЕБЕ НАДО!!!!!

– Феликс!! – Голос жены был очень грустным.

Я почувствовал облегчение. Точно не насчет развода, подумал я.

– Какого хуя ты звонишь?!!! – закричал я, предвкушая дальнейшее развитие диалога. – Соскучилась, блядь??!! Деньги закончились? Или тебя, тварь жирную, никто без меня не ебет?!!! Ну? Что ты молчишь? С чего бы это ты, вообще решила позвонить мне, дорогая?! Если тебе деньги нужны – сразу на хуй. Даже не проси.

Но, к моему удивлению, Марина никак не ответила на грубость. Я чувствовал, как ее голос дрожит на том конце трубки. Она рыдала.

– Феликс… – Всхлипнула она. – У нас горе… Ванечка… – Она всхлипнула… – Наш сын…

Как только речь зашла про Ванечку, все встало на свои места. Ну конечно, опять какая-нибудь мелочь, типа простуды. Марина вечно делала из мухи слона, когда речь шла о нашем сыне. Нет, ну полный пиздец. Я даже не буду это слушать…

– Черт… – Лениво произнес я. – Ну, что там опять случилось? Отчислили из универа за неуспеваемость? Тачку разбил? Если последнее, идите в жопу. Я не стану за твоего сосунка платить.

– Не смей так говорить о нашем сыне!! – взорвалась она. – Ты ничего не понимаешь… Это из-за тебя все получилось, только из-за тебя! Если бы ты был нормальным отцом, все было бы нормально… Но ты не отец… Ты просто мудак!!!

Она плакала по-настоящему, очень искренне. Я недоумевал. В голову начинали закрадываться плохие подозрения. Похоже, дело было намного серьезнее. В боку закололо…

– Ванечка… – Она всхлипывала все сильнее. – Вччче-ра мне позвонили… Я не знала, что д-делать… Он в больнице…

– В аварию попал? – закричал я.

– Нет. – Марина всхлипнула. – У него героиновые ломки… Он… Он наркоман…

– ЧТО?!!!!!!!!!!!!!!! – Я просто ушам своим не мог поверить. – НАРКОМАН?!!!!! НА ГЕРОИНЕ?!!!!!! БЛЯДЬ!!!! – Я ударил ладонью по столу и заходил по комнате. – Да это же полный пиздец! Быстро давай мне адрес больницы!

– Феликс!!! – Взмолилась Марина. – Пожалуйста, только не делай глупостей!!!

– Давай адрес!!! – заорал я.

– Х-хорошо… – Я слышал, как она перелистывает страницы блокнота. – У-улица Боткина, дом 12… Алло… Феликс, Феликс?!!!!! Ты где?!!!!!

Последние слова были уже произнесены ей в пустоту. Я швырнул трубку и бросился на выход, спешно набирая телефон охранника.

63

– СЕРЕБРЯННИКОВ!!! – орал я, ворвавшись в больницу. – В КАКОЙ ПАЛАТЕ СЕРБЯННИКОВ??? Немедленно отведите меня к сыну!!! Покажите мне Ваню!!! Быстрее!!!

– Феликс Абрамович. – Тряслась молоденькая медсестричка в приемной. – Н-не надо т-так нервничать… Вы успокойтесь, п-пожалуйста, с-сейчас придет доктор и в-все вам объяснит…

– НЕТ, УЖ! – бесновался я. – Я БУДУ НЕРВНИЧАТЬ! ЭТО МОЙ СЫН, А НЕ ВАШ!!! ГДЕ ОН?

В бессилии я прислонился к стене. Господи, господи, неужели?… мой единственный сын – наркоман. Я просто не мог в это поверить. Может это был хитрый трюк Марины – попытка привлечь мое внимание, вернуть в семью? Нет… вряд ли… Таким не шутят…

Надо было видеть ужас и страх на лицах медперсонала и пафосных родителей, которые пришли навестить своих непутевых чад. Хотя за спиной у меня был лишь преданный охранник, одного его вида вкупе с моим грозным взглядом хватило на то, чтобы создать эффект присутствия целой роты ОМОНа или танкового полка.

– Ф-Феликс Абрамович?! – С лестницы спустился лысоватый потненький врач с огромным носом и мерзковатой улыбкой. – П-пожалуйста, не надо н-нервничать… Я сейчас вас отведу к сыну. А вы, пожалуйста, будьте покорректнее, ведь это все-таки больница… Пациенты и посетители напуганы. Пойдемте со мной…

Я понимал, что эта сраная клиника больше думает о своей репутации, чем о судьбе моего сына и моих чувствах, и это меня бесило еще больше. Я знал, какие деньги они срывали на пациентах типа Ванечки и прочих богатых недотепах. От злобы я со всей силы саданул кулаком по стене. Мерзотный докторишка, потея и лебезя, постарался увести меня наверх побыстрее, попутно кинув льстивый извиняющийся взгляд в сторону запуганной и онемевшей толпы.

Мы поднялись на второй этаж. По пути я узнал массу нового. Лучше бы врач не рассказывал мне этого.

Оказывается, уже год мой сын употреблял наркотики. Травка и кокаин давно не приносили ему нужного кайфа, и последним его увлечением стал героин. Ваня конкретно сидел на игле…

Героин?! Это же все – конец!!! Ну неужели ему было мало ощущений на свою жопу? Неужели я мало ему давал?!

Я слушал речи врача в пол-уха и только крепче сжимал зубы, словно голова плавилась от выступившего пота. Перед входом в палату врач попросил меня быть, так сказать «поспокойнее», ибо зрелище, которое предстояло мне увидеть, по его словам, будет «далеко не самым приятным».

Пальцы моего спутника медленно опустились на дверную ручку и я услышал омерзительный скрип. Из палаты повеяло запахом лекарств, раздался невнятный стон. Я содрогнулся, осторожно просунул голову в дверь и увидел ЕГО…

Мой сын, мой единственный сын, лежал на кровати весь бледный и дрожащий, опутанный тяжелыми ремнями, полностью сковавшими его. Кожаные путы надежно стягивали его руки, а он бился и мычал, трясясь словно в агонии. Крепкие замки сдерживали его руки, и я видел, какие раны он уже себе натер. Даже простыня и одеяло были в крови. Мощнейшие лекарства и транквилизаторы не помогали – я видел, как вены проступают у него на лице, кровь запеклась на обкусанных губах, а глаза, казалось, выпрыгнут из орбит.

Мыча и барахтаясь, сын пытался освободиться от невероятных мук. Но все тщетно – сделать он ничего не мог.

– ПАПА!!! Папочка!!! – застонал он, когда увидел меня на пороге палаты. – Как я рад, что ты приехал! СКАЖИ ИМ, ЧТОБЫ ДАЛИ МНЕ ДОЗУ!!! ВСЕГО ОДИН РАЗ, Я ЖЕ УМРУ… ПАПА!!!

Он снова попытался освободиться от пут.

– Забери меня отсюда, умолляюю… Забери скорей!!! Мне так плохо… ПАПА!!! – Наклонив голову вбок, он выблевал в стоящий рядом с кроватью таз потоки омерзительнейшей желто-зеленой слизи. – Аааа… как плохо… умоляююююю… Забериии!!!!!

– Пиздец… – Едва сумел вымолвить я. – Долетался…

Я не верил своим глазам. Злость и невероятная жалость боролись во мне. Пожалуй, впервые во мне просыпалась отеческая любовь – настоящая и искренняя. Как ни крути, хоть я и считал Ванечку сосунком и червяком, я всегда хотел лишь одного – чтобы он вырос сильным человеком, чтоб превзошел меня, жил счастливо. Я любил его, любил моего единственного сына…несмотря ни на что…

– Вы только не волнуйтесь, Феликс Абрамович! – доктор попытался увести меня из палаты. – Мы применяем самые новые, самые гуманные способны лечения! Наш метод абсолютно надежен и гарантирует 100 % выздоровление! Все наши специалисты проходили практику в лучших западных клиниках.

– ААААААА!!!!!!! КАК МНЕ ПЛОХО!!!!! – в этот момент заорал Ванечка. – Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ… ВКОЛИТЕ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ!!! Я НЕ МОГУ ТААААААК… – Он весь сжался и дернулся ко мне, словно хотел прильнуть ко мне, прикоснуться к моему сердцу, однако тугие ремни сдержали его запястья и откинули назад. – ПАПА… ПОМОГИ…

Слезы наворачивались мне на глаза. Я должен был ему помочь, должен был спасти его. Но как?!!! КАК?!!!

Я ведь не мог помочь даже самому себе… И тут я вспомнил про Полину!!! НЕЛЬЗЯ БЕЖАТЬ ОТ ПРОБЛЕМ! Да, нельзя, подумал я принял решение! Я должен был повести его по самому сложному пути, который бы дал искупление, но какой ценой!!!

Повернувшись к доктору и стараясь быть как можно жестче, я спокойно сказал:

– Все. Хватит. Я забираю сына.

– П-простите, Феликс Абрамович?! – осекся тот.

– Я забираю сына. Увожу его с собой. И не вздумайте мне мешать.

– Что значит, увожу?.. – Не понимал тот.

– Вы поняли мою последнюю фразу? – не обращая внимания на его реплики, спросил я.

– Д-да-да… п-понял… – Испуганно залепетал доктор, глядя на меня круглыми глазами.

– Вот и славно.

– Вадик! – заорал я охраннику, который все это время дежурил в коридоре. – Давай отвязывай его. Понесешь до машины на руках.

– Но-но, Феликс Абрамович… Он же может умереть без нужного ухода, без лекарств и процедур!!! – заколебался тот. – Вы понимаете, что это очень опасно???

– Молчать!!! – рявкнул я.

– Ф-Феликс Абрамович… – Доктор таки осмелился подать голос. – Я все-таки протестую…Вы потеряете сына, если увезете его из клиники…

– И ТЕБЯ ЭТО ТОЖЕ КАСАЕТСЯ!!! – заорал я.

Врач побледнел, но больше не посмел даже пикнуть. Стараясь не смотреть мне в глаза, он дал сигнал санитарам. Медики стали отвязывать Ванечку. Почувствовав ослабление оков, сын стремительно дернулся и попытался вырваться. Но я был наготове – бдительный Вадик по моей команде тут же уверенно сдержал его натиск.

– Быстрее! – командовал я. – Забираем его! Всe!

Я велел охраннику закинуть сына на плечо, и мы двинулись на выход. В последний раз взглянув на перекошенное лицо доктора, я вышел из палаты. Я не знал, почему я так поступаю, но что-то внутри подсказывало мне, что я все делаю правильно!

Мы быстро сбежали вниз и вынесли сына из больницы. Бьющийся в судорогах сын сопротивлялся, и доставил нам немало хлопот – даже больше, чем пытавшаяся остановить нас на выходе охрана. Вслед нам смотрели десятки изумленных глаз. Некоторые люди даже выбежали на улицу, но противостоять моим действиям никто не решился.

– Садись на заднее сидение. – Крикнул я Вадику, когда мы затолкали туда сына. – Будешь держать его и следить за ним… Поехали быстро, пока они не опомнились…

– Уууууу!!!!!!!!!!!!! – словно в ответ мне, завыл Ванечка.

– Феликс Абрамович, – судорожно спросил охранник, уже садясь в машину и обхватывая Ванечку крепкими руками. – Простите, только что теперь?

– Я знаю, что. А ты – держи его и готовься. Дорога предстоит неблизкая, но я щедро тебе заплачу.

– Феликс Абрамович, – сказал охранник, – я помогу вам в любом случае, и это не вопрос денег…

– Тогда в путь, – мне была очень приятна подобная преданность, – сейчас только заедем на заправку.

Вадик, держа Ванечку, покорно кивнул, а я вытащил из кармана брюк ключи зажигания и нажал на газ. Я даже не хотел представлять, какой скандал завтра будет в прессе, как отреагирует на мое решение Марина, каковы будут последствия моего похищения ребенка из больницы – это в тот момент волновало меня меньше всего. Я думал, как спасти Ваню.

64

На трассе темнело, сумерки сгущались. В небе проплывали тяжелые облака. Гигантские дубы, стоявшие по обе стороны дороги, почему-то в мутном свете луны казались мне умирающими гигантами. Мы ехали по дороге, все дальше и дальше. Я глубже погружался в свои мысли и сильнее давил на газ.

– Феликс Абрамович… – Мямлил на заднем сидении охранник, будто чувствовал себя виноватым. – Вы точно уверены, что мы должны так поступить?

Я ничего не отвечал, лишь крепче вжимался ногой в педаль скорости. Сейчас, когда решение принято, уже ничего нельзя было изменить. Просто надо было делать, что должно.

Тем временем, действие транквилизаторов прошло. Ванечка снова пробудился. Как будто израненный зверь, он бился в агонии, нечленораздельно мычал, кусал себе запястья и пытался вырваться. Крепкие веревки, которыми мы стянули ему кисти, едва сдерживали моего сына. Вадику приходилось тратить немало усилий, чтобы хоть как-то успокоить его, – АААА!!! – орал тот, пытаясь укусить охранника за плечо. – Не трогай меня, горилла сраная! ПУСТИ!!! ПУСТИ!!!

Ненависть придавала ему сил. Пот стекал с лица, челюсти сводило. Он боролся за свою жизнь, пытался как-то сопротивляться. Эффект от лекарств сходил на нет, организм все отчаянней требовал новой дозы. Новой дозы героина. Пока мы ехали, я искусал губы в кровь, спина затекла и покрылась синяками – в порыве ярости и безысходности Ванечка успел не раз садануть меня сзади ногой. Вид охранника был не лучше – лицо Вадика покрылось царапинами и кровоподтеками от ударов лба, на шее, кулаках и плечах отчетливо виднелись бурые пятна пены и узкие, краснеющие следы зубов сына.

– ПАПА!!! У МЕНЯ ЕСТЬ ТЕЛЕФОН!!! – Ванечка задохнулся и сплюнул кровью прямо на свои колени. – Дав-ввай позвоним, мне нужно уколоться, всего один раз, обещаю… РАЗВЕ ТЫ НЕ ВИДИШЬ, ЧТО Я УМРУ, ЕСЛИ НЕ ВМАЖУСЬ?!!! – уже орал он.

Слезы застилали мне глаза. Я понимал, что еще чуть-чуть и я сдамся, я привезу ему любые наркотики мира, лишь бы не видеть его страданий. Но нет! Этого не произойдет! Я снова и снова вспоминал Полину, ее слова, наши с ней разговоры! Я не имел права сдаваться.

Я поймал себя на мысли, что беззвучно повторяю про себя – «Он труп». «Он труп». Я имел в виду не сына, я думал про дилера, который посадил моего сына на иглу. Он труп, он труп!

– Феликс Абрамович, – опять неуверенно затянул Вадик. – Я, честно, говоря, сомневаюсь… Не знаю, смогу ли я…

– Успокойся и помни только об одном – мы должны спасти моего сына!

Следующие полчаса превратились в настоящий ад. Не помню, как мы доехали до нужного место и на пути перед нами замерцали огни аэропорта. Прямо перед нами стоял коммерческий лайнер – новехонький частный самолет. Можете себе представить, какие деньги я заплатил за его полет. Притормозив машину прямо напротив самолета, я кое-как вышел, и помог Вадику вытащить Ванечку. К нам подбежал мой знакомый врач, которого я предварительно вызвал в аэропорт. Он достал из кармана какие-то шприцы с успокоительным, и резким движением ввел лошадиную дозу транквилизаторов прямо в шею сыну.

Навстречу нам уже бежали…

– Голиков! – Я аж вздрогнул, увидев подбегающего высокого худощавого человека в черном бадлоне под пиджаком. – Влад! – Мы обменялись крепким рукопожатием, и он пристально посмотрел на Ваню. – Пожалуйста, не задавай лишних вопросов! Это Вадик, – я показал на охранника, – тот мой доверенный человек, о котором я тебе говорил. Теперь вся ответственность на тебе – вы должны добраться до Берна! Там встретишься с Игорем, он отвезет вас в горы, в маленький домик моих хороших московских друзей. Я уже со всеми договорился, все продумал и предусмотрел. Деньги будут переведены утром… ВСЕ! ДАВАЙТЕ! – Огромным усилием воли я заставил себя мысленно попрощаться с сыном и поскорее пожать всем руки. – Жду от вас звонков и хороших новостей! И, пожалуйста, – я прямо взмолился, – осторожнее!

Отсчитав им на двоих сумму в десять тысяч долларов свежими бумажками – часть аванса и деньги на расходы, я повернулся и быстро зашагал к машине, стараясь не оглядываться. Измученное лицо Ванечки, взволнованный Вадик, взвонованный, исполнительный Голиков – эти образы по-прежнему стояли передо мной. Я понимал, что все будет непросто и надеялся, что Ванечка будет вести себя нормально, иначе им будет сложно пересечь границу. С другой стороны, я был уверен в Голикове и Вадике, тем более что там, в Швейцарии уже все было на мази. По приземлении их должны были встретить мои люди и отвезти в загородный коттедж. А там Ванечка окажется в полной безопасности, вдалеке от этого ужасного мира, ужасной Москвы, ужасного влияния слабых людей, а главное от героина…. И эта мысль утешала меня, пока мой «BMW» стремительно разворачивался и выезжал со стоянки.

65

Я мчался назад на бешеной скорости, словно Шумахер. Мчался один по ночному шоссе. Зловещая темнота скрывала дорогу. Даже огни фар не могли разогнать весь этот мрак. Я дрожал от страха, как осиновый лист.

«Ничего, все будет нормально», – успокаивал я себя. – «Там встретят, все устроят, устроят обязательно. Надо Костику позвонить. Деньги переведут, а дальше – уже мелочи. Если есть деньги – многие проблемы можно решить… А Ванечка – сильный, я знаю. Он выживет, да».

Резко вылетев из-за поворота, я успел заметить на дороге темное, медленно движущееся на меня пятно. При виде машины тень испуганно дернулась и завизжала, а я, перепугавшись не на шутку, ударил по тормозам, но не успел. От рывка руля в сторону громадный джип стремительно повело влево, машина соскочила на обочину, салон будто подорвался на мине, все затряслось. ББББААА-АХХХХХХХХХХ!!!!!!!!! В глазах неожиданно потемнело и я потерял сознание.

Я очнулся от того, что кто-то тормошил меня за рукав рубашки.

– С вами все в порядке?!!! – спросил испуганный голос. – Боже, да вы в крови! С Вами все в порядке?

– Бля… – Я до сих пор находился в некой прострации. – Ничего не понимаю, что это было…

Только сейчас до меня стало что-то доходить. Я поднял голову и увидел какого-то сочувственно на меня смотрящего чувака. И тут я понял, что попал в аварию, а этот парень, видимо проезжал мимо, увидел меня и остановился. Я вытер рукой кровь, сочащуюся из раны на голове, вылез из машины и непонимающе всмотрелся в темноту. Господи, да что же случилось?!!!

И тут, когда я увидел осину, в которую я врезался, а потом посмотрел на дорогу и понял, что это был за таинственный сбитый мной объект, меня буквально снесло с катушек. Я стал дико ржать во весь голос.

– КРОВЬ!!! – кричал я этому сердобольному чуваку. – ЗАЦЕНИ!!! Весь капот в дерьме и мясе!!! Это же смешно!!! Весело!!! Ха-ха-ха, полный пиздец!!!

– Вы хорошо себя чувствуете?!!! – испуганно отпрянул собеседник.

– Ха-ха!! Да это же полная жесть!!! ХА-ХА-ХА!!! – Я просто не мог остановиться. – Я умираю со смеху, ха-ха-ха!!!!!

Внутри была гнетущая пустота, тени деревьев сливались в единое черное покрывало. Незнакомец стоял в нескольких шагах от меня, непонимающе смотрел и дрожал. Ну конечно, как же он мог понять?! Изувеченное тело жалкой шавки, которую я сбил на повороте, лежало прямо посреди дороги и рожа этой бездомной собаки, некогда мерзко гавкающей и побирающейся, невероятно, до ужаса, напоминала мне лицо продюсера Фальковского!!!

66

Я спал. Снова спал. Будто провалился. Усталость трех дней проехала по мне катком. Меня бросало то в холод, то в жар. Раскинувшись на своей огромной кровати, я полностью терял связь с реальностью. Я погружался в собственный вымышленный мир.

Опять эти звуки, опять эти крики! Хватит! Хватит терзать меня! Спать по четыре часа в день – это и так слишком! Я не хочу такой жизни! Не хочу такой судьбы!

И вновь и вновь я вспоминаю тот давний разговор с Мариной.

– Мне надоели твои отмазки, Феликс. Придумай что-нибудь получше. Если ты не можешь нормально работать, я уйду от тебя. На полном серьезе.

Это был 1989 год – год, который выдался у меня откровенно неудачным. Перестройка шла бурными темпами, а я еще не успел урвать свой кусок славы.

Потом уже идет воспоминание из 1992-го года. Концертный зал «Октябрьский», грандиозный концерт. Я выступаю с Кристиной. Всемогущая Златокрылова вальяжно шагает по коридору впереди меня, я смотрю ей в спину.

Уверен, в тот момент она даже не подозревала о том, кто такой Феликс.

Я вспоминаю, как она выходит на сцену, как берет в руки микрофон, как начинает петь. С ее уст слетают первые слова легендарной песни.

«Мы все теряем и уходим, а жизнь так хочется прожить…»

Это – «Женское». Песня, которая стала символом для миллионов поклонников. Такое говно – полное ничтожество по сравнению с моим творчеством.

«Я знаю, что настанет завтра, развеет солнце души мрак. А я хорошая, я знаю – все будет так, как я сказала, ТАК…»

Песня продолжает звучать. Собравшиеся в зале люди кричат «Браво», охотно аплодируют великой певице. Все счастливы, довольны, идет быдло-парад.

И вдруг, и вдруг… Фанера отключается! Златокрылова лишь беспомощно стонет, хрипит, бегает глазами по сторонам! Она не может петь дальше, песня обрывается! Смех в зале, перепуганное лицо Филюшкина – я помню, что в суете администратор даже подвернул ногу. И я в углу – сижу, злорадно посмеиваюсь. То-то, суки, узнайте, кто такой Феликс.

Да, уже тогда я хотел, чтобы все они играли по моим правилам!

Уже тогда я хотел, чтобы этим скотам так просто не жилось!

Никчемные кривляющиеся артисты! Тусовка местных обезьян! Когда я пришел показать свои первые работы продюсеру Гудкову, он долго и нудно прослушивал мой диск. Потом он сказал, что песни, конечно, качественные, но они недостаточно… ммм… «эффектные, для того, чтобы завоевать симпатии людей». Тогда-то я и понял первый закон этого рынка – творить конъюнктуру, если ты хочешь быть звездой!

Потом было еще немало пакостей. Я помню, как в 1996-м перед выступлением Лотореевой подсыпал ей снотворное. Ей стало плохо, и концерт пришлось отменить. А еще, помнится, во время гастролей в Минске, прокрался под видом любопытного зрителя на кухню и когда повар отвернулся, с удовольствием наплевал в суп. Покушайте мою стряпню, ничтожества!

Но уже тогда я стал знаменит. Тогда, когда был всего лишь одной из марионеток в этой толпе – дрыгающимся на сцене уродцем!

И теперь, похоже, история шла по кругу. У меня появились и враги. А может своим врагом был я сам. Не знаю. Да и не волновали меня эти мелкие подробности. Я четко поставил себе задачу – взорвать на хуй весь этот сраный муравейник, стереть с лица земли эту колонию бесполезных существ!

Это будет как взрыв! Как удар молнии! Никто даже не поймет, что их поразило. А когда поймут, будет слишком поздно!

Я не могу уйти просто так! Я не могу отправиться в небытие, не выопнив миссию.

Чьи-то холодные руки тянутся ко мне. Это смерть! Прочь от меня, костлявая! Я еще не собираюсь к тебе! Решительно отталкиваю ее цепкие пальцы; она хватает за пиджак, я бью фантома ногой, визжу и отчаянно сопртивляюсь.

Хватка становится все сильнее. Мои силы на исходе.

И неожиданно, неожиданно… Все стихает… Ни ужаса, ни боли, ни страха. Больше ничего. Усталость снимает как рукой. Я вижу передо собой лишь замок. Белую, мощеную камнем, дорогу. Оттуда, вниз – как Белоснежка из прекрасной сказки – спускается ко мне Полина. Она все еще жива!!!

«Боже!» – Едва я успеваю подумать. – «Принцесса!!!».

– Феликс! – Протягивает она ко мне свои руки. – Феликс!!! – Прижимает она ладони к моему лицу. – Успокойся! – Она гладит меня, обнимает. – Все будет нормально, ведь ты еще жив! Я помогу тебе! Я покажу тебе твой истинный мир, твое настоящее творчество!

– Полина… – Я не могу понять, что происходит. – Полина! Ты даже не представляешь, как я счастлив!

Я обнимаю ее плечи. Я целую ее шею, глажу ее волосы, тереблю чудное ожерелье из ракушек-бус. Кошмар уже кончился, я был вместе с любимой – все было, как прежде. Когда мы с ней гуляли, когда роман мой с ней казался мне чудом.

– Феликс. – Произносит она отчетливо. – Я очень тобой горжусь! Ты был прав! – Говорит она с улыбкой. – Ты действительно сильный и мужественный человек. Ты можешь совершать подвиги. Ты абсолютно правильно поступил с Ванечкой – так мог сделать лишь настоящий отец! А дальше… – Она пристально смотрит мне в глаза. – Ты должен совершить свой ФИНАЛ!

– ФИНАЛ?!!! – непонимающе смотрю я на нее. – Ты говоришь о том, о чем я думаю?

– Да. – Отвечает она. – Ты сам все знаешь, дорогой.

– Твой «Звездопад» воскреснет. – Говорит мне Полина. – Он теперь на новой стадии. Теперь…

Когда она произносит последнюю фразу, я вижу, что Полинино лицо начинает куда-то уплывать. Я не хочу терять мою красотку – я еще ей должен так много сказать. Я пытаюсь бежать за ней, однако догнать не могу. Но прежде чем она успевает скрыться, я успеваю задать ей вопрос.

– Но что конкретно я должен сделать?

– Ты знаешь сам…

Мой сон закончился. Я просыпаюсь в холодном поту. Сердце отчаянно бьется, а в комнате отчаянно звонит телефон. Это, конечно, проклятая Марина. Она волнуется за Ванечку. Я должен был ей все сказать!

– Алло!!! – схватил я трубку и заорал. – Твой сын в безопасном месте! Я сделал так, как должен был сделать – он жив и будет спасен! Теперь послушай меня внимательно!!! Если ты будешь еще задавать мне какие-то вопросы, ты никогда его не увидишь, поняла?!!! Не еби мне мозг и позволь заниматься своей работой!!!

В трубке раздался дикий мужской хохот. Я онемел от страха. Колени свело судорогой.

В ужасе, бросаю телефон в стену. Он разбивается на сотни мелких кусков.

Шоу-бизнес – сегодня тебе конец!

67

Дверь кабинета гендиректора «Всероссийского» глухо закрылась за моей спиной. Сидящий в кресле Рыбин прохладно улыбнулся и показал мне на кресло.

– Ну что, Феликс, здравствуй. – Сказал он. – Садись, рассказывай. Но учти, – он посмотрел на часы, – времени у меня не так уж много.

И вот, я уже осваиваю новую для себя роль – роль блудного сына. Со смирением на лице я рассказываю ему, как было бы здорово, если бы «Лучшие звезды» и «Звездопад» слились воедино. Ведь конкуренция никому не нужна, а вместе мы получим намного больше прибыли. Вместе мы сила, «могучая кучка», вместе мы знаем, как свернуть горы и как заставить народ нести нам свои денежки на блюдечке. К тому же у меня в запасе есть много хороших контрактов, связей, бонусов: я перечисляю их все. Я перечисляю своих спонсоров, артистов, партнеров; я рассказываю ему обо всех договоренностях; я открываю ему все креативные задумки и планы; я называю все суммы и фамилии людей, готовых влиться в проект. В ответ он спокойно кивает головой. Когда я умолкаю, мой собеседник скептически смотрит на меня и говорит:

– Все это, конечно, здорово, Феликс. Хммм… Знаю, что ты провел огромную и кропотливую работу, все продумал, но…

Я вопросительно поднимаю на него глаза.

– Но поезд уже ушел… – Заканчивает он фразу.

– НЕ ПОНЯЛ?!!! – вскакиваю я с кресла. – КАК?

– А вот так. – Отвечает он. – Я же предлагал тебе присоединиться раньше, помнишь? Ты послал меня куда подальше, ну вот, а теперь мы сделали все сами и без тебя. Ну, и зачем ты нам теперь нужен?

Я молчу и лишь пристально всматриваюсь в глаза Рыбина. Постепенно я начинаю понимать ситуацию, внутренне сам себя успокаиваю и сажусь. Все ясно, все понятно! Все предсказуемо и даже слишком. Данный отказ – это всего лишь сценарий развода. Рыбин хочет поставить меня на колени, заставить потеть и унижаться, а все ради одной простой цели – умерить мои амбиции в претензиях на долю от прибыли.

Именно поэтому последующие слова я произношу уже твердо.

– Пойми, – говорю я, – многого я не прошу. Суди сам: я предлагаю тебе стоящие вещи, которые принесут реальную прибыль. Не думаю, что у тебя каждый день лежат подписанные контракты с Вим Биль Даном и Филип Моррисом. В одной упряжке с вами от меня будет больше пользы, чем, если я останусь в стороне. И уж тем более – я сделал эффектную паузу… – если я продолжу с вами конкурировать…

– Да, а Семен и Стас? – ловко переводит Рыбин тему. – Ты же перессорился со всеми, с Леоновым, с Бессоновым. Не уверен, что ребята захотят работать с тобой в одной команде.

– Пойми, – сверкаю я глазами, – ты не первый день в бизнесе и прекрасно знаешь, что личные отношения никакого значения в делах не имеют. Как только Семен вспомнит, что у меня в руках по-прежнему есть «Фруктоза»– кстати, самая продаваемая артистка по версии 2006 года, он наверняка изменит свое мнение насчет меня очень и очень быстро.

– Ха. – Смеется Рыбин. – То есть, ты думаешь, что сами мы не сможем с ней договориться?

– Сможете. – Уверенно говорю я. – Только это потребует от вас куда больше геморроя. Контракт у нее со мной уже подписан, в случае неустойки она будет платить бешеные деньги. Интересно, – смотрю я с на него с ехидством, – как она поступит, когда будет договариваться о гонораре? А контракт с «Даноном»? – продолжаю я. – Это же целых 900 тысяч долларов чистой прибыли…

Для вида Рыбин еще немного ломается. Он рассказывает мне какие-то байки про мои отношения с шоу-бизом. Говорит, как плохо я начал вести себя, по-отечески журит меня и всячески демонстрирует свою заботу обо мне. Сука, хватит нести чушь – я прекрасно знаю сам, с кем я срался и с кем ругался. Будто ты не понимаешь этих мерзких щенков: только помашешь деньгами, они снова выстроятся в очередь и встанут на колени.

Слава богу, разговор переходит в правильное русло.

– Ладно, Феликс. – Спрашивает он. – Сколько же ты хочешь?

– Ну, – скрещиваю я пальцы, – нас четверо. Значит, было бы честно поделить все поровну. Всем по 25 процентов. Это справедливо, особенно с учетом того, что я иду к вам с огромным багажом наработок, и мои расходы с каждым из вас по-отдельности несопоставимы.

– Погоди, – говорит он, – а как же главный канал страны, продакшен, люди, а как же мое имя? Ты, Феликс, по сути приходишь в уже готовый проект, это слишком большая доля. Думаю, мы не договоримся.

– Хорошо. – Быстро отвечаю я. – Тогда пятнадцать процентов.

Рыбин в ахуе. Он не ожидал, что я даже не буду торговаться.

– Ты сказал пятнацать процентов?

– Да, именно пятнадцать. Только есть одно условие. – Я поднимаю руку. – Очень важное.

– Какое же? – Спрашивает он, я вижу как он волнуется, руки его теребят платиновую эмблему «Всероссийского» на еженедельнике.

– Я хочу взять на себя организацию презентации проекта, первого шоу и autoparty. Причем, зная вас, жлобов, – я криво улыбнулся, – я готов сделать это даже на собственные деньги… Все равно вы будете экономить и ничего путного сделать не сможете. А нам нужен размах…

Глаза директора лезут на лоб. Мало того, что я тупо отдал им колоссальные суммы прибыли, так еще ставлю нелепые условия – организовывать презентацию на собственные деньги, создаю сам себе безумную головную боль. Он бы с радостью отдал мне такую возможность даже бесплатно. Но ведь все нужно сделать красиво. Пусть считает меня свихнувшимся стариком.

– Видишь ли, – я объясняю ему свою мысль, – как-то не очень правильно, что вся слава по сути достанется вам, вы же типа учредители. Я ведь тоже, – посмеиваюсь, – очень хочу популярности. Так что позволь уж мне заняться презентацией «Звездопада». Я организую такую тусовку, какой еще никогда не видела Москва.

– А, собственно, почему бы и нет? – Рыбин до сих пор не может поверить своему счастью. – Без проблем, Феликс. Надо, конечно, посоветоваться с Леоновым и Фальковским, но они, я думаю, не будут против. Хотя все это выглядит немного странно. А что именно ты хотел бы сделать на презентации?

– Хех… – Делаю я интригующую паузу, дабы вызвать у собеседника больший интерес. – Главная моя фишка – это особая креативная площадка!

– Площадка? – непонимающе смотрит он на меня.

– Да. – Достаю я из портфеля листок бумаги. – Посмотри, что я тут набросал.

Небрежным движением руки он придвигает мои наброски к себе поближе и начинает читать. Через минуту он с недоумением поднимает глаза и обращается ко мне.

– Прости, Феликс? Заброшенное помещение металлургического комбината?

– Именно! – сияю я. – Это ж так модно, просто супер! Ты сам знаешь, как всех утомил этот обыденный ресторанно-клубный гламур. Тусовка давно хочет чего-то нового и интересного – им надоели привычные формы и шаблоны. Помнишь, Серега с Митей устраивали вечерину в старом паровозном депо, как после этого вся Москва гудела? Даже Кыпчак сказала, что это была мега-тусовка… А мы сделаем намного круче, просто высший класс! Прикинь, – увлеченно жестикулирую я руками, – огромная площадка литейного цеха станет танцполом! Запустим линию конвейера – по ней в зал будут выезжать напитки и еда! Обшарпанную заводскую стену обклеим фотографиями артистов – представь себе такой коллаж площадью 30 на 7 метров! А наши фотографии мы разместим на старой доске почета – типа продюсеры, главные ударники звездного труда, хе-хе… На входе поставим бригаду пионеров в галстуках, пусть отдают честь всем прибывающим, оркестр играет торжественные марши прошлых лет. Передовики гуляют, вашу мать. И так далее, и далее, и далее… Как видишь, для творчества огромный простор!

– Хм. – Восторженно смотрит Рыбин. – По-моему, офигительно! Но ты уверен, что сможешь это организовать? Тут мороки не на один месяц. Кстати, а что с помещением?

– Да не вопрос. – Отмахиваюсь я. – Мои ребята из КУГИ с удовольствием его предоставят, причем за чисто символические деньги. Оно ведь все равно не используется сто лет. Я уже ездил и смотрел – просто супер.

– А что с безопасностью?

– Об этом тоже не волнуйся. У меня есть классные специалисты.

После того как я перечисляю прочие прелести, убеждать Рыбина долго не приходится. Да и еще бы, его уговаривать – это все равно, что просить человека принять в подарок миллион долларов. Директор «Всероссийского» одобрительно кивает головой. Наконец он говорит, что обсудит вопрос с другими партнерами, но сам он – только за! Я считаю это своей победой.

Ну вот и все. Встреча закончена. Изображая согласие и дружбу, мы теперь пожимаем друг другу руки как старые друзья. Я замечаю, что Рыбин даже смотреть на меня стал более тепло. Вот придурок! Все-таки провел я его, гадину. Про себя ликую: мудак, ну теперь-то ты точно за все ответишь! Улыбаюсь.

Пообещав в самое ближайшее время отправить по факсу все нужные юридические документы для слияния проектов, я встаю из-за стола и направляюсь к выходу.

Но прежде чем я успеваю откланяться и выйти за дверь, Рыбин неожиданно спрашивает:

– Феликс, – в его голосе странное волнение, – а ты ничего не слышал про Вову?

– Нет. – С демонстративным недоумением говорю я. – А что с ним? Что-то случилось?

– Ты разве не знаешь? – говорит он. – Вообще-то он исчез. Пропал где-то месяц назад. Телефон отключен, его нигде нет.

– Исчез? – удивленно спрашиваю я.

Рыбин смотрит на меня, испытующе. Неужели он что-то знает? Тем не менее, я отбрасываю страх и с уверенностью говорю:

– Хм. Даже не представляю, что могло случиться.

– Ммм… ну ладно… – С сомнением протягивает он.

Не желая выслушивать очередные ненужные вопросы, я быстро выхожу из кабинета и иду к лифту. Когда металлические створки подъемника захлопываются, я прихожу в себя и стираю с лица пот. Фух, вроде бы получилось. Пора готовиться к запуску самого потрясающего в истории шоу-бизнеса презентационного шоу-проекта.

68

Все должно было получиться просто идеально! Заброшенный завод – это гениальная задумка. Восторг и ликование на фоне упадка и разрухи. Они сами не понимают, на что они идут! Это должно быть лучшее шоу в мире! Я хочу придать вечеринке потрясающий колорит!

Куча креативных задумок, кухня на пятьсот человек с поваром из «Воздушных замков», вина из лучших погребов. Каждый аспект будущей вечеринки я старательно описывал в блокноте.

Но главное – это, конечно, системы безопасности.

Системы безопасности, да-да-да. Столько известных артистов! На мне лежала огромная ответственность! Надо было превратить завод в непроницаемую капсулу, настоящий защищенный бункер. Ведь, не дай Бог, хоть один волосок упадет с головы этих несчастных звезд! Тут же испугаются, пересрутся, будут истерить и ныть! Ха-ха-ха! Не волнуйтесь, Феликс позаботится, чтобы все вы, сраные звездные ублюдки, были в полной безопасности.

Звонок. Беру трубку.

– Да. – Говорю я. – Слушаю.

– Феликс Абрамович? – на том конце провода слышится голос Усена, брата того самого киргиза из Бишкека, которого я привлек, как главного специалиста по вопросам безопасности. – Вы простите, что я вмешиваюсь, но только что мне пришел ваш план, который послала факсом ваша секретарша. Если честно, хмм… как бы так сказать… я считаю, что он немного… мм… необоснован… Если быть откровенным, для него потребуются очень большие и совсем не нужные финансовые вложения. Извините за прямоту, но мне кажется что такие меры безопасности – это перебор! Вы же, вроде, не ядерную войну собираетесь переждать…

– КАКАЯ ЯДЕРНАЯ ВОЙНА, НА ХУЙ?!!! – срываюсь я. – ВЫ ЧТО, НЕ ПОНИМАЕТЕ?!!! Ядерная война будет у вас в Киргизии, если хоть что-то сорвется и система безопасности даст сбой!!! Вы хоть представляете себе, КАКОЙ это проект?! Соберется весь московский бомонд, сотни лучших артистов, все телеканалы, VIP-персоны, банкиры и меценаты!!! Люди из правительства, в конце концов. Необходим высший уровень безопасности, просто высочайший! Именно поэтому я особое внимание уделяю тем самым звуконепроницаемым титановым дверям системы «NO WAY-NO OUT», которые закрываются и открываются по команде лишь с одного центрального пульта! Черт возьми, – я просто пылаю гневом, – да если на вечеринке что-то случится, кто за это отвечать будет?!!! ВЫ?!!! Я?!!!

– А, тогда, сорри, Феликс Абрамович, – сразу меняется тон. – Конечно, какие вопросы. Вы ведь заказчик, к тому же, ваше слово – закон. Кстати, хочу напомнить вам, что система глушения телефонных сигналов, про которую вы меня вчера спрашивали, уже заказана нами. Мы установим ее точно в срок, можете не волноваться…

– Да-да! – восклицаю я. – И обязательно проверьте изоляцию всех щелей и вентиляционных каналов. Кто знает, какие трещины в стенах завода появились за время его простоя. Не уверен, что там в каких-нибудь скрытых подвалах не живут какие-нибудь бомжи..

– Конечно. – Уверенно отвечает голос. – Мы еще вчера послали на объект инженеров и специалистов…

– Вот и славно. Ваш гонорар будет выплачен вовремя. – Кладу я трубку.

Поговорив с киргизом, я за пару минут раскладываю на компьютере пасьянс, а потом откидываюсь на стуле. В душе ликование, я полон сил и готов перевернуть мир.

Все пока идет по плану. Что еще? Ах да, полчаса назад звонил Рыбин.

Комедия! Леонов и Фальковский согласились. Ебаный в рот, ну надо же! Да они бы и жопу вылизали, попроси он их об этом. Куда же им еще деться, все-таки Рыбин – всемогущий.

Захлопываю блокнот с пометками, поднимаю глаза и вижу Полину перед собой. Она сидит в кресле для гостей, закинув ногу на ногу. На ней шикарная юбка средней длины, коричневая кофточка, полупрозрачная серая шаль. Моя любимая смотрит на меня игриво и воодушевленно, будто она подслушивала мои мысли и теперь очень довольна.

– Черт! – испуганно, вскрикиваю я. – Почему ты не постучалась?! Я же занят, блин!

– Да брось, Феликс. – С улыбкой отвечает она. – Ты же знаешь, что я могу входить к тебе, когда угодно и без стука.

– Кстати, – интересуюсь я, – как тебе мои планы?

– Просто супер, сладкий. Уже скоро мы снова будем вместе…

– Поль, ну, кто же, так пугает-то? Не могла спокойно в дверь зайти… – бурчу я под нос.

– Ворчун, не заводись, ты не рад меня видеть? – Полина улыбается и смотрит мне прямо в глаза.

Только я успеваю открыть рот для ответа, в кабинет входит секретарша. Завидев меня, разговаривающего с Полиной, она застывает в изумлении. Молоденькая девочка с ужасом взирает на меня и на кресло напротив.

Я просто офигеваю от такого неприкрытого хамства.

– ЧЕРТ!!! – вскрикиваю я. – Тебя чё, стучаться не учили?!!! А ну вон отсюда!!! Не видишь, что ли, что я с человеком разговариваю! – показываю я в сторону Полины. – Что тебе надо?!!!

– Феликс Абрамович. – Секретарша бледнеет и трясется. З-звонили только что из «Б-бабочки»… С-спрашива-ют про т-та-нцовщиц…

– Какие в жопу танцовщицы, почему я этим должен заниматься?! – отмахиваюсь я. – Принеси лучше чая. И не забудь про круасаны.

В смятении и панике секретарша выходит из кабинета.

– Так вот. – Продолжаю я разговаривать с Полиной. – Ты же знаешь, что я люблю тебя и всегда рад видеть, но ты почему-то не часто меня навещаешь. Я же скучаю… Как думаешь, с проектом все идет красиво? Нет-нет, ты скажи серьезно. – Смотрю я на нее.

– Главное, милый, это побольше экспрессии. – Улыбается она. – Устрой им настоящее шоу!

В дверь раздается стук. Секретарша вернулась с чаем и круасанами.

Но она несет одну чашку. Всего одну!!! ВСЕГО ОДНУ!!!

– ТЫ ЧТО, ЕБАНУЛАСЬ?!!! – В бешенстве я чуть ли не бросаюсь ее душить. – А ПОЛИНА, ЧТО, ЧАЙ ПИТЬ НЕ БУДЕТ?!!!ИДИ И БЫСТРО ПРИНЕСИ ЕЙ ЧАШКУ, ИДИОТКА!!!

– К-какая Полинааа?!!! – визжит секретарша. Ее глаза вот-вот выскочат из орбит.

– ПОЛИНА, ПОЛИНА!!! – ору я. – ВОТ ПОЛИНА!!! – машу я руками в сторону Полиночки, которая все это время сидит в кресле и смотрит на происходящее с улыбкой. – ТЫ ЧE ОСЛЕПЛА, ДУРА!!! ДАВАЙ БЕГОМ!!! Неет… – я падаю в кресло и сжимаю рукой лоб, – это полный пиздец… аут… финиш…

У меня настоящий шок, я в гневе. Секретарша истошно кричит и выбегает из кабинета.

– НЕ ЗАБУДЬ МНЕ ТЕЛЕФОН ТОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОБИТЬ!!! – кричу я ей вслед. – Я тебе по аське адрес скинул!

В бессилии я откидываюсь на спинку кресла. Нет, это уже геймовер, как же они все заебали меня. Тупые уебки, никакого от них проку. Кучка даунов, которых постоянно надо учить. Полина подходит ко мне, кладет мне на лоб руку. Чувствуя ее нежную, почти невесомую ладонь, я немного успокаиваюсь, и вскоре мне уже значительно лучше.

– А что это за организацию ты просил ее пробить, Феликс? – спрашивает меня Полина.

– Что? – Поднимаю я голову. – Ах да, так, ничего… Мне просто нужен хороший химик…

69

Следующие три дня я практически безвылазно провел в компании Усена. С этим невысоким интеллигентным киргизом в очках мы обсуждали все тонкости организации безопасности на вечеринке. Тем временем, инженеры и рабочие его конторы залатали все дыры в стенах и в полу, поставили решетки в вентиляционных люках, залили цементом щелки – даже малейшие микроскопические трещины. Затем были установлены титановые двери, особо крепкие стальные каркасы в местах повышенной уязвимости. Они напичкали завод огромным количеством камер и жучков, которые, естественно, как я и хотел, посылали сигнал и управлялись с одного центрального пункта. Двести пятьдесят тысяч долларов потраченные на систему слежения и безопасности стоили этих денег. Когда работа была закончена, я мог с уверенностью сказать, что без моего ведома на заводе не могла проскочить даже мышь.

Разумеется, что услуги Усена влетели мне в копеечку. Если конкретно, я выложил ему почти пятьдесят штук баксов. Но я не жалел этих денег. Я должен был сделать именно так: иначе при моем плане поступить было просто нельзя.

Сложнее было объяснить все это партнерам. Когда Рыбин попросил меня показать смету для праздника, я долго отнекивался, но, в конце-концов, вынужден был уступить. Приходилось поддерживать имидж честного партнера. Просматривая финансовую сводку, Рыбин, мягко говоря, охуевал над столь жесткими требованиями к безопасности, но еще больше его смутил другой момент.

– Феликс? – спрашивал он меня, показывая пальцем то на одну, то на другую строчку. – А вот это зачем нам – «партия самурайских мечей, антикварных булав и кинжалов»? Я не понимаю? – Пристально смотрел он на меня.

– Все просто. – Старался я казаться как можно более уверенным. – У меня есть гениальный план декораций завода, которые мне специально проработали мои дизайнеры. Смотри! Одну стену мы сделаем в стиле средневековой Европы – повесим там рыцарские доспехи, булавы, мечи, щиты. Другую, наоборот, в азиатском стиле. Со всеми положенными фишками; третью – в африканском, и т. д. Вот, смотри, – изображая наивного творческого дурачка, я тыкал ему на следующие пункты ниже по списку, – вон тут написано, «там-тамы в «Путь к себе», 2000 у.е.». Это же так круто!!! – восторгался я. – Эклектика сейчас в моде!!!!

Естественно, там-тамы мало успокаивали Рыбина, в душу к которому уже давно стали закрадываться мысли. Однако, ничего конкретного мне он предъявить не мог и списывал все на сумасбродства старичка – мол, Феликс, разочарованный провалом проекта, совсем тронулся головой и окончательно сбрендил на почве своей непризнанной гениальности. Возможно, он даже попытался бы мне помешать и откорректировать планы, если бы не … Леонов!!!

Да, помощь с этой стороны пришла ко мне совершенно неожиданно! Сеня неожиданно для меня оказался большим любителем эпатажа. Ему в каком-то смысле было неприятно признавать мою правоту, но он поддержал мои идеи. Он согласился, что столь оригинальный формат вечеринки и оформления несомненно послужат дополнительным козырем в борьбе за сердца публики и журналистов. Я убедил его в том, что все это я делаю ради эпатажа, а эпатаж – это дико круто. Главное, чтобы мне верили, а букашки и не должны были ничего понимать…

Однако, чем больше я крутился во всей этой тусовке, тем больше к горлу подкатывала тошнота. Я опять видел пресные рожи всех этих мерзких артистов по семь дней на неделе. Я слышал, как они шушукаются за моей спиной, как посмеиваются надо мной, как стараются подколоть, в ресторанах, на презентациях, концертах дают худшие места, распространяют про меня нелепые сплетни. Какие-то мрази шептались за моей спиной, будто я умолял Рыбина принять меня в проект чуть ли не на коленях, что как партнеру он мне дал просто копейки, что все мои обещания взорвать шоу-бизнесом оказались банальным пиздежом. Но, что бы ни говорили, ситуацию изменить было возможно лишь одним способом…

«Ничего». – Успокаивал я себя. – «Еще немного, и у вас наступит тотальный геймовер».

В тот день я сидел за столом в офисе и сверял последние пункты плана. Все было практически готово к запуску – к тому же, времени до запуска оставался практически месяц. Ресторан «Воздушные замки» обещал мне прекрасных поваров: я отлично помнил, как они меня, пьяного, в 2003 году наебали со счетом почти на 4500 рублей, и поэтому я выбрал именно их. Пусть исправляются, козлы. Я уже, было, полностью погрузился в составление банкетного меню, но тут раздался звонок.

– Феликс. – Это была жена. – Я подаю на развод.

– Да? – спросил я спокойным тоном.

– Именно так! – Ее голос был сухим и, при этом, на редкость нервным. – Я уже связалась с юристом. Надеюсь, ты готов к тому, что будет суд. И прежде всего, речь идет о Ванечке.

После того, как я рассказал ей, как поступил с сыном, Марина так и не смогла мне этого простить. Когда я при ней позвонил ребятам в Швейцарию и дал поговорить с сыном, она чуть-чуть успокоилась, узнав, что у него все нормально и он пошел на поправку, однако, до сих пор была на пределе.

Наверное, она ждала, что я начну сейчас орать на нее, истерить, кричать и препираться. Но вместо этого я сделал очень мудрый шаг.

– Марина, – сказал я, – возможно, ты права. Мы просто живем с тобой в разных мирах, мы надоели друг другу. Наверное, ты права, нам уже давно пора было развестись. Я тебя не виню. Сын останется с тобой, это твое право. Но я хотел бы тебя кое о чем попросить напоследок.

Естественно, что я никогда бы не отдал этой жирной суке моего единственного Ванечку, однако план сработал на ура. Марина, изумленная моими словами, едва успела вымолвить «Что?».

– Знаешь, – помедлил я, – сейчас у меня были сложные времена, но жизнь постепенно налаживается. Давай повременим чуть-чуть с разводом. Видишь ли, сейчас эта презентация, запуск «Звездопада». Я очень не хотел бы сейчас бросать тень на свою репутацию, давать журналистам повод перемывать мне косточки. Пусть состоится церемония открытия проекта, мы с тобой красиво выйдем на сцену – супруг и супруга, все как положено. А потом я тебя спокойно отпущу. И даже не буду препятствовать тебе в претензиях на имущество…

Это был двойной удар! Сначала сын, потом деньги! Счастье казалось таким невероятным, что Марина буквально обомлела.

– Феликс. – Она и не надеялась, что расстаться со мной будет так просто. – Почему я должна верить тебе?

– Суди сама, – сказал я также спокойно, – ты ничего не теряешь, только приобретаешь. Подумай.

– А что за презентация? – В ее голосе по-прежнему звучали нотки недоверия.

– ООО!!! – воскликнул я. – Ты разве не слышала? Там будет весь бомонд, все звезды шоу-бизнеса. От тебя требуется лишь красиво подыграть мне минут десять в начале. Потом, если не хочешь присутствовать, можешь даже уйти. Ничего страшного…

– Я подумаю. – Едва сумела вымолвить Марина.

– Жду ответа. – Решительно сказал я и положил трубку.

Я был уверен, что такое выгодное предложение она не оставит без внимания. Когда мы закончили разговор, я представил, что она уже выбирает наряд для предстоящей церемонии. Что ж, так даже лучше. А пока, дабы не терять времени, я вызвал к себе своего юриста и попросил его составить красивое семейное завещание…

70

Подготовка к мероприятию проходила просто блестяще. Я находился на заводе и был так увлечен делом, что не заметил, как отворилась за моей спиной дверь. Когда я обернулся и сообразил что к чему, передо мной стоял невысокий худенький мужчина в сером, со спокойным, на редкость серьезным лицом.

– Эээээ? – только и смог произнести я, теряясь.

– Здравствуйте, Феликс Абрамович, – сухо сказал он. – У меня для вас письмо. Просили передать лично в руки.

– Стоп… – Опешил я, слегка попятившись. – Какое письмо?

– Ну письмо, обычное письмо, – он смотрел на меня немного исподлобья. – Просили передать ЛИЧНО ВАМ.

Я смотрел то на конверт, то на незваного гостя. Его отрешенный взгляд и какое-то холодное, спокойствие в глазах, пугали меня. Эта выдержка, сосредоточенность – стиль работника спецслужб. Господи, а это еще что такое?!! Конверт – какой-то совсем белый, абсолютно гладкий, ровный, без надписей, штампов и т. д. Не похоже на обычное заказное письмо. В голову начинали закрадываться странные мысли. Неужели… Неужели кто-то прознал о моих планах?

Происки конкурентов? НЕТ!!!!

– Нет! – Я решительно шагнул в сторону, пытаясь отстраниться. – Я не буду это читать! – Мой голос стал немного тверже. – Мне сейчас… Сейчас вправду не до того. Отнесите конверт моему администратору, пусть он сначала его прочитает.

– Феликс Абрамович, – к моему удивлению курьер продолжал настаивать. – Мне все-таки сказали, что письмо необходимо передать только вам в руки. Лично ВАМ.

«ЯД?!» – Пронеслось в моей голове. «Или, может, компромат?!!!» Точно, компромат, как-то уж слишком все подозрительно! Лицо гостя тоже сильно смущало меня. Какое удивительное, странное спокойствие, – и вправду что ли работник спецслужб?! Или сотрудник каких-то органов, или чей-то посыльный, заказной киллер, браток… Господи, бля, пульс почти пропадал. Тяжело дыша, я чувствовал, что руки начинают дрожать…

– Ладно!!! – вдруг резко вскричал я. – Давайте сюда письмо, давайте! – Я подбежал к курьеру и выхватил послание прямо у него из рук. – Я все понял, все, я все понял!!! Я обязательно его прочту! Прочту чуть попозже, да!!!

К моему удивлению гость в ответ лишь озабоченно хмыкнул, посмотрел на меня и достал из кармана бланк.

– Хм… Вы только распишитесь, пожалуйста.

– В смысле? – Не понял я.

– Распишитесь за получение письма.

Раписываться?!!! Зачем?!!! Повестка?!!! Повестка на приглашение в суд?!!! Сердце заколотилось еще стремительнее. Быстро выхватив из кармана ручку, я одним движением начерикал подпись, чтобы скорее выпроводить курьера, и остаться с непонятным посланием в одиночку.

Когда гость ушел, я несколько секунд пялился на конверт и не знал что делать. Мозг работал плохо. Я совершенно не хотел подставляться. Я перебирал в уме, что может быть там, внутри. Я вспоминал увиденные по телевизору сюжеты про сибирскую язву – теракты с отравленным порошком, представлял, что внутри какой-нибудь документ или бланк с обвинениями и угрозами. Меня трясло и колотило, по телу ползли мурашки. Однако любопытство брало верх. Я очень хотел узнать, что такое там, в этом конверте…

Хм, да что я и вправду как сосунок? Если в нем моя смерть, то приму ее достойно.

Страх боролся с любопытством: я не хотел подставлять себя, но содержимое конверта манило меня все сильнее. Наконец, я не выдержал. Аккуратно оторвав уголок сбоку, я заглянул внутрь и просунул потом в дырку пальцы. Я осторожно шарил внутри, словно боясь обжечься. И какое было мое удивление, когда я нащупал внутри какую-то глянцевую бумажку.

Что это? Фото? Значит, все-таки компромат?

Ухватив листок пальцами, я аккуратно вытянул его наружу. Движение как будто бы длилось целую вечность. И тут, когда я наконец извлек ровный, глянцевый листочек, я взглянул на него и просто чуть ума не лишился, когда увидел ЭТО…

ЭТО БЫЛО ФОТО…

ФОТОГРАФИЯ ВАНЕЧКИ!!!!!!!

Я смотрел на нее и не верил своим глазам. На фото мне улыбался сын – замученный, усталый, но молодой и счастливый. Он стоял на фоне гор, фотографировался прямо напротив подъемника, с новехонькой сноубордерской доской, другой рукой он обнимал какую-то девочку – по-моему, иностранку, местную, с забавным раскрасневшимся личиком и в лыжной шапочке «Adidas». С тех пор, как я последний раз его видел, Ванечка выглядел значительно лучше – хотя его лицо еще сохраняло следы пережитых жутких мук. Но самое главное, он был жив!!! Жив и полностью здоров!!!

От счастья у меня подкосились ноги. Дрожащими руками я до конца разорвал конверт. В самой глубине лежала записка, аккуратно написанная на тетрадном листе.

«Папа, – писал мне Ванечка. – Мой милый папа… Знал бы ты, как я ненавидел тебя. Ты принес мне столько мучений, мне было так плохо. Как я хотел убить тебя, когда меня привязывали к кровати, ты был самым ненавистным мне человеком. Но только ты, мой папа, Феликс, знал, что через эти страдания, кровь, я смогу пройти. Ты избавил меня от наркотиков и сделал меня настоящим человеком…»

«Знал бы ты, – писал он дальше. – Как мне было тяжело. Ты настоящий дьявол, ты – воплощение сатаны, но ты поступил со мной так, как может поступить лишь только настоящий мужик – настоящий отец со своим сыном. Ты сделал все правильно, папа, ты вылечил меня. Единственное, о чем я тебя прошу, чтобы ты меня простил. Если ты на меня до сих пор сердишься, я пойму – я знаю, что иначе быть не может. Если ты не хочешь меня видеть, я пока побуду тут – денег, спасибо, ты прислал мне очень много, слава Богу, мне всего хватает. Но если честно, мне просто очень хочется увидеть тебя. Увидеть тебя и просто посмотреть тебе в глаза. Теперь я знаю, что такое быть твоим сыном.

Прости меня, пап, прости еще раз. Я буду всегда носить твой образ в своем сердце. И девушка – видишь эту девушку рядом, ее зовут Катрин, она из Берна, мы познакомились две недели назад. У нее тоже были проблемы с героином, она участвовала в разных анонимных сообществах, общалась с людьми, у которых была та же проблема. Хотела слезть с наркоты и слезла. У нее очень потрясающая фантазия, богатый внутренний мир. Не знаю, пап, но почему-то мне кажется, что в ней я встретил того человека, который нужен мне по жизни. Она дарит мне счастье – просто своим присутствием, каждый день. Возможно, мы с ней поженимся – у нее хорошая семья, – я надеюсь, ты не против. И знаешь, папа, если у меня будет ребенок, я назову его только Феликс. Феликс – чтобы он мне напоминал мне о человеке, которого я больше всех в этом мире люблю…».

Дочитав письмо до конца, я несколько секунд не мог отдышаться. Голова кружилась так, что казалось, я упаду. Мне хотелось плакать.

Ванечка, МОЙ ВАНЕЧКА, какой же он молодец! Прошел все испытания и стал человеком. Хоть что-то хорошее я сделал в своей жизни, хоть какое-то дело, но завершил. Теперь он нормальный человек, заживет счастливой и деятельной жизнью. Надеюсь, он женится на этой девушке, и они будут счастливы – без клубов, без тусовки, без наркотиков, без всякого говна. Он понял, что такое любовь, а ведь любовь, я это понял тогда с Полиной, единственная ценность в этом мире…

Стало очень грустно. Захотелось просто сбежать. Слезы, давно мной сдерживаемые, хлынули ливнем по щекам. Я не мог сдержать их… Плакал и плакал. К черту мне это все? К черту мне эта месть? Почему я такой несчастный? Я вспоминал все, что я сделал и натворил. Черт, я не хочу больше писать этот последний хит, устраивать этот гребаный звездопад, мне просто хочется позвонить своему сыну, извиниться перед ним, исповедоваться и обрести покой.

– Феликс, ты не прав, – услышал я вдруг за спиной голос Полины. – Это же твой главный шедевр, твоя единственная в жизни цель. Не сдавайся – ты взял правильную ноту. Доделай то, что начал.

– ИДИ ТЫ!!!!! – Я резко повернулся к ней и бросился на нее с кулаками. – Я не хочу всего этого, ПОНИМАЕШЬ?!!! СУКА, СУКА!!! – Меня аж бросило в жар. – ПОНИМАЕШЬ, Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!!! Я НЕНАВИЖУ ТОТ ГРЕБАНЫЙ ДЕНЬ, КОГДА Я ТЕБЯ ВСТРЕТИЛ!!! ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО МНЕ СЕЙЧАС ХОЧЕТСЯ ПРОСТО ЖИТЬ, ПОНИМАЕШЬ?

– Живи, – вдруг ехидно сказала Полина, переменившись в лице. – Я ж тебе давно говорила, что ты неудачник. Да и к тому же, – захохотала она, – как ты сможешь меня иметь, если ты ко мне не попадешь?!

– БЛЯ!!!!! – И тут в моей голове все смешалось. – РАЗВЕ ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО Я НЕНАВИЖУ ВАС?!!! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, СЕБЯ, ЕГО, ИХ, ТУ СРАНУЮ ЖУРНАЛИСТКУ, КОТОРАЯ НАПИСАЛА ПРО НАС СТАТЬЮ, МОЮ ЖЕНУ, СПОНСОРОВ, ПАРТНЕРОВ, ПРОСТО ВСЕХ!!! Я УЖЕ САМ ЗАПУТАЛСЯ В ЭТОМ ВСЕМ?!!! НУ ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ ПРОСТО РАССЛАБИТЬСЯ!!! – почти завыл я. – И ПОЧЕМУ, – я пристально всмотрелся в нее, – И ПОЧЕМУ… ПОЧЕМУ Я ДАЖЕ ТЕБЯ СОВСЕМ НЕ ЗНАЮ?

– Потому что так надо Феликс, – уклончиво ответила она.

Слезы смешались с соплями во рту. Неистово рыдая, я поднял руку и так и застыл, не осмеливаясь дать своей любимой пощечину. В ответ Полина лишь лыбнулась и исчезла. Кто она такая?! Кто я?!!! Я не понимал. Блин… ладно, что за полная задница, что за бред творится в моей голове… Иного выхода у меня нет. Придется доводить до конца все начатое…

Через несколько минут странный порыв моего неожиданного раскаяния прошел, и я снова был одержим идеей отомстить всем вокруг…

71

В зале японского ресторана «Фудзияма» свет был приглушен. Именно сюда я решил перенести часть своей работы, устав от однообразной офисной обстановки. Поедая роллы «Филадельфия», мы с моим пиарщиком Костиком обсуждали, кого из прессы мы будем приглашать на церемонию «Звездопада», а кого нет.

– «М-московский в-вечер». – Лепечет пиарщик, неуверенно теребя в руках лист бумаги с названиями. После той истории с Полиной, когда я чуть его не выгнал, он стал значительно покладистее.

– Не-е. – Я презрительно морщусь. – Нам нужны только лучшие, а об этих я даже не слышал. В жопу, сразу отметай.

– Но, Феликс Абрамович, – попробовал возразить собеседник, – это очень хорошая газета, действительно! У них колоссальный тираж!!!

– Я же сказал, – его возражения меня откровенно бесит, – на хуй!!!

Костик теряется, мрачнеет и испуганно пялится в листок со списком изданий. Довольный собой, я гордо откидываюсь на спинку стула. Вечеринка «Звездопада» уже скоро, и я предвкушаю настоящий бенефис. Это будет просто сногсшибательно…

– А вот «Комсомольские вести». – Заискивающе смотрит Костик. – Вроде наш масштаб, да?

– О, «Комсомольцы»? – Я оживляюсь. – Это же Аганян! Конечно-конечно! – Сверкаю я глазами. – Давай его к нам. Обязательно пригласи, дай лучшее место. Пусть всех пофоткает, посмотрит и напишет потом. – Про себя я добавляю: – «Если выживет».

– Х-хорошо, Феликс Абрамович…

– Так, а это что? – спрашиваю я, замечая в его списке зачеркнутое название. – «Музыкальные новости». Почему ты этот журнал отмел?

– Н-ну… – Неуверенно мямлит пиарщик… – Я подумал, что это не такое уж известное издание. Вы же сами только что сказали, нам нужны лучшие..

– Не!!! – поднимаю я руку и делаю решительный жест. – Там же эта, как там ее, Белогрудова. Она тоже должна быть… У меня с ней старые счеты… Напиши ей личное приглашение…

– Но почему?! – в недоумении спрашивает пиарщик.

– Костик, блядь, – я начинаю злиться, – не задавай лишних вопросов…

Действительно, и чего он спрашивает?! Он же мой пиарщик? Значит, должен лучше меня помнить, что эта тварь написала про мой новый клип. Ладно, в другой раз я бы устроил ему сцену, но сейчас откровенно лень тратить нервы…

Мы шли по списку. Пиарщик зачитывал мне названия самых разных изданий – от федеральных и всероссийских, до местных, специализированных и городских. Сколько же разных газет и журналов хотели послать корреспондентов на вечеринку! На МОЮ ВЕЧЕРИНКУ! Еще бы. Я же пропиарил ее в четверг у Шолохова! При мысли о том, что в этом была отчасти и заслуга Рыбина, предоставившего мне эфир, я немного морщусь. К концу процедуры я откровенно зеваю, тем более, что роллы на моей деревянной дощечке уже закончились.

– Журнал «Слава», Костик? – Стебаюсь я над пиарщиком. – Может, еще и «Работницу» позовем? Костик, не тупи, а. У нас главная тусовка десятилетия, а не шоу «гламурный колхоз».

– А вот «Музыкальное шоу», Феликс Абрамович. – Костик вдруг поднимает глаза и смотрит на меня внимательно. – Это новый журнал. Говорят, очень перспективный. Но не знаю, брать ли его? Он ведь совсем не раскрученный…

– Не раскрученный? – спрашиваю я. – Тогда на фиг. Неинтересно.

– Мне звонила сама главный редактор, обещала дать и обложку и четыре разворота и постеры, ну, полный набор. – Не унимается он.

– Да мне хоть редактор, хоть уборщица. На хуй они нам нужны с постерами? Кого мы на них выпустим? Рыбина, Леонова, меня? Да пока они раскрутятся, уже внуки наши будут читать их глянцевое говно.

– Жаль, Феликс Абрамович. Правда, перспективный журнал, молодежный. Ковалева расстроится… Эхх..

– Ковалева? Это кто? – интересуюсь я. Мне становится любопытно.

– Да вот, Феликс Абрамович. – Протягивает он мне список. – М-Маша Ковалева…. главный редактор журнала, я же вам говорил, что она сама звонила.

Неожиданно я чувствую, как меня начинает трясти. Кровь бросается в голову, глаза мутнеют, а шею скручивают судороги. Ковалева? Черт, это очень интересно, очень!! Несколько секунд я думаю, и в голове у меня рождается занимательный сценарий, который я смакую с огромным удовольствием.

– Феликс Абрамович, – испуганно смотрит на меня пиарщик, – значит, все-таки отказываем им?

– Не-не!!! – Я выхожу из транса. – Пригласи!!! Обязательно пригласи их! И знаешь что! – Тут мне в голову приходит грандиозное решение. – Позвони этой Ковалевой и скажи, что я готов дать ей эксклюзивное интервью. За час до начала шоу, я расскажу ей все секреты «Звездопада», все закулисные интриги.

– П-простите, Феликс Аб-брамович? – осекается пиарщик.

– Да-да. – Уверенно киваю я. – Ты не ослышался. Именно так. Эксклюзивное интервью. Позвони и пригласи…

Лицо Костика становится похожим на морду осла, которого пустили в чужую конюшню. Глаза у него лезут на лоб. Еще бы – секунду назад я отвергал этот журнал как нераскрученный, а сейчас готов дать ему эксклюзивное интервью?

– Х-хорошо, Феликс Абрамович. – Наконец отходит он от потрясения. – К-конечно, как в-вы считаете нужным… Но все-таки, в его глазах по-прежнему читается непонимание, – вы можете мне объяснить?

– Объяснить что? – смотрю я на него пристально.

– Ну это… – Мямлит он. – Ваше решение…

В этот момент я совсем не думаю о своем пиарщике. Его лицо будто бы расплывается передо мной. Зову официантку и заказываю еще сашими с желтохвостиком. Нетерпеливо тереблю палочками, предвкушая еду. Ну, конечно, я помню это имя – Маша Ковалева, и еще как помню!! Это ведь та самая журналистка, что написала про Полину ту чертову провокационную статью, с которой и началась самая поганая полоса в моей жизни…

72

В этот теплый июньский вечер центр Москвы плавно переместился на окраину. Красные ковровые дорожки кровавыми струйками стекались к шикарно декорированному входу в самое модное место столицы. За железными ограждениями кишели зеваки и фанаты. Город готовился к празднику!

Внушительные секъюрити из лучшего в Москве охранного агентства «Ястреб» едва сдерживали натиск толпы. Поклонники выкрикивали имена своих кумиров, размахивали плакатами с их изображениями, российскими флагами, сверкающими палочками. Каждый раз, когда на специальной парковке останавливалась машина и из нее выходил очередной гость, собравшаяся публика взрывалась овациями. Чуть левее входа припарковалась «Газель» скорой помощи – пожилой врач склонился над девчушкой лет пятнадцати и давал ей нюхать нашатырь. Девочка мотала головой и тяжело дышала. Вскоре к машине подвели еще одну девочку в порванной куртке. Она постанывала, шатаясь, и постоянно сплевывала себе под ноги. «Везучие», – подумал я. – «Отделаются только нашатырем». В такой давке нужно быть готовым ко всему.

Гладковыбритый и красивый, одетый в дорогой костюм и пахнущий лучшим парфюмом, я наслаждался своей ролью хозяина и с удовольствием встречал приглашенных.

– Привет, – улыбался я очередному артисту. – Сколько лет, сколько зим, Славик? Вау, Игорь, старичок, это ты? Привет, красавец, ну ты как? Ирочка, ты прекрасна, платье конечно же Кавалли? Ну, ты даешь, брат, выкупил «Ролс-Ройс» у того коллекционера, наконец… Круть, просто круть… Проходи…

Звезды, разомлевшие в предвкушении банкета, добродушно кивали и охотно реагировали на комплименты. Они находились в самом лучшем расположении духа, рассчитывая, что этот вечер не пропадет для них зря. Представьте себе, я был тоже! На это рассчитывал!

Из лимузина показалась семья Гудковых. Дмитрий, его сестра, мать и отец. Все они были одеты в белое – просто идеально для моей вечеринки!

– Здравствуй, Егор. – Пожал я руку Гудкову-старшему. – Дамы! – Улыбнулся я женщинам. – Вы очаровательны! Диимааа!!! – Дружески похлопал я его по плечу. – Ну, ты как?

– Спасибо, Феликс. – Радостно откликнулся он. – Все просто супер. Через неделю выпускаю альбом мировой классики в своем исполнении. Два года писал…

– Классика? – Я сделал удивленное лицо. – Какой молодец! Ну, надеюсь, альбом побьет все рекорды продаж.

Давай проходи… столик вам покажут… (Хуй тебе, а не альбом, посмертно придется выпускать, продажи будут больше).

Любезно раскланявшись, Гудковы удалились. Следом за ними из удлиненного «Кадиллака» показались стройные ножки Инги Симояновой. Инга явилась публике в роскошном голубом платье, с изящной серебряной цепочкой вместо пояса, в компании какого-то неизвестного мне ухажера. При появлении знаменитой певицы толпу чуть не разорвало от восторга, а ее спутник, видимо не привыкший к такому количеству внимания, даже несколько смутился.

– Инга! – с иронией я поприветствовал ее. – Ты просто чудесно выглядишь! – Мы обменялись приветственными поцелуями. «Вот ведь сука, – подумал я. – Даже вида не подает, что еще совсем недавно кинула меня, как мальчишку». – А кто этот импозантный мужчина с тобой, Ингочка? – Я ласково прищурил глаз. Высокий голубоглазый брюнет в костюме от Hugo почтительно заулыбался.

– Ой, а вы не знакомы? – Инга прямо задохнулась от восторга. – Это же Георгий, самая большая любовь моей жизни. Мы решили пожениться. Свадьба через месяц. Ты приглашен! – Она шутливо ткнула мне в плечо наманикюренным пальчиком и засмеялась.

«Конечно, дорогие, – ухмыльнулся про себя я. – Отмечать будем вместе, с чертями в качестве свидетелей, и дьяволом в роли тамады».

Отправив голубков побыстрее, я достал из кармана сигару и закурил. Вечер определенно обещал удасться…

Но не успел я посмаковать как следует вкус кубинского табака, как на стоянке около завода показался лимузин Бессонова. Вслед за Андреем из машины вылезли Кулер, Николь, Валентина, еще пару «кузнечиков» из «Томных сновидений». Как всегда, у малолеток не нашлось денег на собственный транспорт и они залезли в автомобиль «папочки».

Трудно описать восторг, охвативший толпу. Соплячки лет 14-ти орали, словно ужаленные, бросались с транспарантами «Николь» и «Томные сновидения» на милицейские кордоны, таранили их своими неокрепшими грудями – прямо Матросовы, блядь. Бессонов и компания, наслаждаясь собственной популярностью, с пафосным видом прошествовали вперед.

Но, не тут-то было…

– Привет, ребята. – Остановил я их у входа.

– Привет. – Бессонов старался держаться как можно более высокомерно.

– Надеюсь, ваши приглашения с собой? Нужно понять, на каких местах вы сидите.

– Приглашения? – лицо Бессонова вытянулось. – Не слышал ничего о приглашениях.

– Ну, да, вход в ВИП-зону только по приглашениям. – Принял я озабоченный вид. – Погоди, Андрей, так если у тебя не было приглашения, как же ты узнал о вечеринке?

– Ну как, как… – Он замялся, но вел себя по-хамски. – Ну мне присылали ваши гребаные бумажки, мне что, теперь всю макулатуру с собой таскать? Потом мне твой администратор звонил и приглашал лично. Феликс, ты сам прекрасно знаешь, что я приглашен. Зачем тебе надо играть в фейс-контроллера и устраивать весь этот цирк?

Я отвел на секунду взгляд и посмотрел в сторону толпы. Соплячки до сих пор орали. Нет-нет, ребята, у вас сегодня ничего не получится.

– Ах, Андрюш. – Кашлянул я. – Ты же взрослый человек, чему ты молодежь свою учишь? Чем ты лучше Златокрыловой, например, или Вайтмана? То есть они, как нормальные люди, не забыли принести наши «гребаные бумажки», взяли «макулатуру» с собой, а ты не взял? Странно. – Я сделал вид, что расстроился. – Даже не ожидал от тебя. Да ты не волнуйся, – продолжил я. – Можешь через обычный вход пройти. – Показал я в сторону обычного входа для всех. – Ничего с тобой не станется, ты же понимаешь.

– Феликс!!! – вспылил он. – Хорош ломать комедию! Мне что, Леонову звонить? Или сам пустишь?

– О да! – нарочито щелкнул языком я. – Позвони! Нет, серьезно, позвони. Уверен, что он с радостью тебя встретит. Бросит банкиров, Рыбина, совет директоров, побежит встречать тебя, искать твое приглашение. Позвони. – Я придвинулся ближе и услужливо достал телефон, протягивая его Андрею.

– Пошел ты! – прошипел тот, отталкивая трубку. Его губы сжались от негодования. Кулер и остальная шалага, чувствуя превосходство силы, ссыкливо поджали хвосты и попятились.

– Андрюша, – кашлянул я. – Это некультурно. Мне что, охрану позвать?

На этом месте я махнул рукой громиле рядом. По первому же сигналу гигантский амбал беспрекословно двинулся в нашу сторону. При виде его Бессонов аж поежился.

– Блин, Феликс, – залепетал он, – я прямо с тебя поражаюсь. И что теперь? Нам долго тут стоять?

– Не знаю, Андрей. Ты извини, но сам знаешь, что здесь сегодня не проходной двор, есть установленные правила, нарушать которые не имеет права никто. Ну, а мне надо отлучиться, – я сделал жест, показывая, что хочу в туалет. – Приду, будем разбираться. А пока – отойдите в сторону, не мешайте проходу. Привет, Нина, – подмигнул я Лотореевой, приближающейся ко входу в паре с перекаченным силиконом дизайнером Волковым. Она помахала мне пригласительными и пошла дальше, а я уже, отходя, еле сдерживал хохот. Как удачно она мне подыграла…

Сходив в туалет, я успел вдоволь позлорадствовать, от души посмеявшись над неудачником-Бессоновым. Действительно, нечего тут понты разводить – это тебе не твоя «кузня». Остальные тоже, впрочем, могут не волноваться – они не останутся без внимания. Вернувшись на вход, я встретил «Мотыльков» и пропустил их, назвав номер столика Леонова. Следом приехала «Фруктоза». Выслушав ее россказни по поводу проблем с дирекцией радио «Юность», я похмыкал ей в такт и тоже провел внутрь.

«Сердцееды» произвели фурор. Кудрявый шел вперед и фанатки не сдерживали эмоций, визг стоял поросячий. «Господи» – подумал я, когда Игорь Курпатов протянул мне руку. – «Как же мало сегодня нужно молодежи. Обтягивающие джинсы, эфиры на ГТРФ в течение трех месяцев, глупые мотивы, простейшие слова типа «бла-бла-бла, я люблю тебя», пара клипов за двадцать тысяч долларов, и вот они перед вами – герои нового поколения»….

Впрочем, долго думать об этих «героях» русской попсы мне не пришлось, ибо в окрестностях завода появился кортеж Митрофеева. Жаль, что наши депутаты не умеют приезжать скромно… Kоличество охранников превысило все разумные пределы. Казалось, что футбольная команда, одетая во все и черное, рассредоточилась вдоль ковровой дорожки, пропуская сквозь себя бренное тело Алексея Ивановича.

– Феликс Абрамович, привет, дорогой. – Поприветствовал меня Митрофеев. – Столик, я надеюсь, подальше от всех?

– Алексей Иванович, вам всегда все самое лучшее. Чтобы было видно «падение империи», – засмеялся я.

Он тоже улыбнулся.

– Побольше бы таких людей, Феликс, как ты, и мы бы снова гордились нашей сильной великой державой.

– Мы все равно победим. – Улыбнулся я, провожая его взглядом. «Черт, ну мне его жалко, может не пускать? Нет, – я на секунду задумался, – против судьбы не пойдешь…». Почему-то сразу вспомнился Ванечка, нахлынула меланхолия и стало грустно.

Ладно, в минуту решающей схватки нельзя было позволять жалости или совести брать над собой верх. Я должен был сосредоточиться на своей цели. Появление на ковровой дорожке Доброхотова лишь укрепило меня в этом решении. Сухо поздоровавшись с Олегом, я пропустил его внутрь. Следом прошествовал Кожевников, чуть ли не под руку ведя своего нового протеже – Юнгу. Насмешливо ухмыльнувшись им вслед, я уже встречал Рому Волкова и «Стрелков».

Звезды посыпались прямо дождем. Моржов привез всех своих подопечных. Следом за ним приехал Веларди. Общаться ни с кем из них мне особо не хотелось, от криков фанаток и гама толпы уже болела голова.

Черт, поскорее бы уже все закончилось. «Серебряная сказка», «Манга», Коля Иванов, Вика Бедарева с мужем, как там этот – Цапалин, Садиров, «Прага», «Боржоми», «Экстаз».

Кутин приехал на «Тойоте», Капралов – на такси. Говорят, разъебал свою тачку в жуткой аварии, мчась по центру Москвы в совершенно диком опьянении. Малинов приехал с любовницей и ее сестрой. Вальяжно прошествовав ко мне, он охотно пожал руку, после чего мы вместе позировали для камер.

– Шедеврально, Феликс! – Старик улыбался, изображая невероятную радость. – Я рад, что ты не снижаешь обороты в шоу-бизнесе. Я знаю по себе, что годы берут свое, но у тебя, как я вижу, амбиций не убавляется?

– А то, – смеялся я. – Ты еще не знаешь, что там внутри начнется, это будет просто писк!

Да, это будет писк, просто супер. Сейчас вы, мои дорогие артисты, такие уверенные, красивые, успешные, наслаждаетесь этим жизнью, но даже вообразить не можете, что с вами случится уже через каких-то два-три часа…

Пора было начинать, однако гости все прибывали и прибывали. Мне нужно было еще сделать некоторые приготовления перед церемонией, поэтому хотелось исчезнуть отсюда побыстрее. Вскоре такая возможность мне предоставилась.

– Простите, Феликс Абрамович, – вдруг подошла ко мне невысокая девочка в джинсах и светлой кофточке. – Вы помните, меня, я вам вчера звонила? Маша Ковалева, очень приятно, – и она по-американски протянула мне руку.

Когда я сообразил, кто передо мной, меня просто током ударило.

– Ах, значит это вы, Маша Ковалева, – протянул я, всматриваясь в ее лицо. – Очень рад нашему знакомству. Конечно, сейчас я вам все покажу. Женя, – крикнул я главному охраннику на входе, – все, театр закрывается! Мне надо идти, оставшихся гостей примешь ты. Не забудь проверить у всех приглашения, – я протянул ему внушительный список, – назвать им все столики, а некоторых, выделенным красным цветом – любезно проводить. Чтобы все было на уровне, ты понял?

– Разумеется, Феликс Абрамович, – испольнительно кивнул тот и тут же бросился ко входу.

Приезда Лихачева я уже не видел. Не дожидаясь, пока меня опять облепят звезды и журналисты, я взял Машу Ковалеву под руку и вместе с ней направился внутрь. Проходя окольными путями через нарядно украшенные коридоры и открывая кодовые замки на бронированных дверях, я понимал, что некоторые звезды могут расценить мой поступок как не самый вежливый. Но разве сейчас это имело для меня значение?

73

Ну вот. Аквариум для хищных рыбок готов и скоро его вода обагрится кровью. До триумфа остались считанные мгновения, и я нахожусь в отличном расположении душа. Пираньи уже внутри. Но, прежде, у меня есть еще одно незаконченное дело…

Стук женских шпилек по галерее третьего этажа. Скрип пуленепробиваемой двери. Я нажимаю кнопку «OPEN» на кодовом замке и пропускаю вперед журналистку.

– Идемте, – я захожу вслед за ней, – сейчас я покажу вам нечто сенсационное. Вы получите лучший материал за всю вашу жизнь. Это будет настоящий шедевр.

Да, все правильно, передо мной она – та самая Маша Ковалева. Ее милое личико слегка напряжено и смущено, чем-то она даже напоминает мне Полину. Ее пугает моя обходительность – конечно, ведь она помнит, что обо мне писала. И теперь небось гадает – помню ли я? А самое главное – ей непонятно, почему я с ней так любезен.

– Садитесь, пожалуйста. – Я подвожу ее к монитору и показываю на стул. – Это особый пульт охраны, отсюда можно наблюдать все…

Маша, по-прежнему, немного смущена, однако благожелательно улыбается, садится напротив монитора и достает блокнот.

Между тем, мы в рубке. Крохотная комнатушка на третьем этаже – замкнутая и изолированная со всех сторон. Повсюду куча проводов, датчиков, пульты, на панели – жидкокристаллический экран. К нему подсоединены камеры, которые будут снимать все, что будет через некоторое время твориться на заводе.

– Ну что ж… – Начинаю я. – Приступим к интервью. Но прежде, – я не даю журналистке опомниться, – еще раз хочу акцентировать ваше внимание на том, что это будет самый необычный ваш материал!

Для эффекта прищелкнув пальцами, я откидываюсь на спинку и смотрю журналистке в лицо. Маша слегка покашливает. Я вижу в ее глазах некоторую усмешку. Тоже мне, циничная журналистка… Ничего, сейчас ты сама все узнаешь.

– Нет, Маша, – улыбаюсь я, ловя ее иронию, – вы явно меня недооцениваете. Знаете, а вы мне интересны. Да-да, и вы знаете, почему. Из-за той самой публикации, – смотрю я на нее. – Из-за нее я вас и пригласил.

На лице журналистки недоумение. Она слегка нервничает, но, тем не менее, не теряется.

– Да-да, – продолжаю я свою мысль, – из-за той самой публикации, где вы написали глупость про меня и Полину. Но дело даже не в том, что вы написали искаженную информацию…

– Простите, Феликс Абрамович. – Перебивает меня собеседница. – Я не давала искаженную информацию. У меня были факты из разных источников, и я не могу себя ни в чем упрекнуть. Конечно, – невольно меняется ее взгляд, а в лице появляется что-то нагловатое, – источники могут иногда подвести, но ведь вы тоже могли как-то все это прокомментировать, дать какой-то ответ…

«ОТВЕТ?!» – Проносится у меня в голове. – «ТЫ СЕЙЧАС ПОЛУЧИШЬ ОТВЕТ, СУЧКА!» Но я молчу. Я делаю доброжелательную мину и пытаюсь быть с ней предельно вежливым.

– Вот именно. – Киваю головой я. – Я дам вам ответ, и сейчас вы все поймете. Цель моего интервью вам очень проста. Я хочу, чтоб вы поняли, что я далеко не ординарный артист, как вы, вероятно, подумали…

Молчание. Журналистка скрипит ручкой в блокноте, ее пальчик нервно включает кнопку диктофона. Я выставляю руку вперед, показывая, что еще не время записывать мои слова и продолжаю. Фух, как тут душно. Расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, я чувствую себя значительно комфортнее.

– Вы знаете, – говорю я, – многие недооценивают нас, звезд. Вы думаете, что мы такие же, как на сцене. Вам кажется, что внутри мы такие же – как наш публичный имидж. Однако, ведь никто не знает, что человек копит внутри. Помните, как в известном старом рассказе про грустного клоуна, который должен всех веселить, – у каждого из нас есть вторая, особая половинка.

Последние слова я произношу нарочито спокойным тоном. Журналистка поднимает голову и смотрит на меня.

– А сейчас, простите, – говорю я, – мне надо на секунду выйти. Сейчас будет та самая обещанная сенсация.

И прежде чем журналистка успевает хоть что-то сообразить, я быстрым шагом выхожу из комнаты. Через секунду огромная титановая дверь в рубку закрывается с адским грохотом. Пока я спускаюсь вниз, я словно ощущаю ее страх, чувствую, как дрожат ее колени. Ведь уже буквально через десять минут эти мониторы в рубке зажгутся и покажут в прямом эфире САМОЕ КРОВАВОЕ ШОУ. Шоу, лучше которого никогда больше не увидит мир.

Прежде чем покинуть эту комнату и этот коридор уже навсегда, я сделал последнее, самое важное дело – дело двух секунд. Зайдя в маленькую комнатку рядом, я вставил маленький ключик в отверстие кодового электронного замка, повернул его и услышал ласкающий слух шорох воздуха, бегущего по трубам вентиляционной системы. Сама смерть вырвалась на свободу. В основной зал к звездам начал поступать ядовитый газ. Уникальная система впрыска в воздуховод и смертельная концентрация яда от лучшего химика МГУ начала свой стремительный путь к залу празднества. Невольно вспомнился наш с ним разговор:

– Феликс Абрамович?! Но зачем?!! Зачем вам все это нужно?!!

– Я же просил тебя не задавать мне лишних вопросов! – Мы сидим в одном из уютных ресторанов Москвы, я курю сигару. – Все, что нужно было тебе знать, я уже объяснил. Я плачу тебе не за вопросы, а за твою работу. Лучше объясни конкретно, как эта штука работает.

– Самый смертельный в мире яд, – сутулится очкарик. – Минимальная доза 0,0014 кубометров в закрытом помещении при учете адекватного атмосферного давления дает результат…

– Понятно, – перебиваю его я. Мне не интересны все эти научные сведения. – А как он действует? Как отразится на людях?

– М-медленно и верно, – трясется химик. – Уже от небольшой дозы у людей начинается раздражение всех внутренних органов, мгновенно увеличивается температура тела, если можно так выразиться, кровь реально начинает закипать в венах. Возможны спазмы, рвота, поражается желудок, сильная резь в животе, понос. Потом – удушье, отказывает печень, особенно страдает кожный покров…

– Кожный покров???

– Ну да, – переходя на шепот говорит мне гений. – Фурункулы, как от ожогов, кровотечение, язвочки… Неприятное зрелище…

– Отлично-отлично…. А противоядие?

– Конечно… Я м-могу его вам изготовить…

– Прекрасно. Я очень доволен твоей работой, и думаю, мы договорились. Теперь ты можешь идти.

– Но Ф-Феликс Абрамович… – он до сих пор сомневается, – это очень рискованно, я боюсь!

– Не ссать! – Бью я кулаком по столу. – Предоставь решение всех проблем мне! Я обеспечу тебе любые условия и пробью через свои инстанции все нужное тебе оборудование! Ты ведь очень хочешь свалить в Канаду? И тебе очень нужны эти семьдесят штук, ведь верно, да?

– Конечно, Ф-Феликс Абрамович… – Трясется он. – Л-ладно, х-хорошо…

И вот, успешно запустив смертельную воздушную змею, я достаю из кармана таблетки противоядия мигом съедаю нужную дозу, после чего с довольной миной отправляюсь к ничего не подозревающим селебрити – презентовать мой проект, мой самый реальный – «ЗВЕЗДОПАД».

72

Я возвращаюсь в зал к звездам. Количество собравшихся превышает все разумные пределы. Артисты чокаются, пьют, гудят. Периодически слышатся чьи-то восторженные возгласы – это очередная звезда сцены поднимает тост. Вальяжно прохожу мимо всей этой массовки, плюхаюсь в кресло, небрежно пододвигаю к себе коньяк. Закуриваю сигару. Ну что ж, радуйтесь, наконец-то это произошло! Проект «Звездопад» запущен! Впереди скорая смерть!

– Феликс, – Фальковский уже изрядно пьян. Он сидит рядом со мной, закинув ногу на ногу, и восхищенно рассматривает богатый декор. – Просто шикарно, старичок, честно! Даже не ожидал, – он с удивлением смотрит на меня.

– Спасибо, Стас, – улыбаюсь я ему. – Я сам не ожидал… Но тут ничего не поделаешь…

Фальковскому непонятен смысл моей речи, но он поднимает бокал, улыбается мне, и мы пьем. Нас тут же фотографирует чья-то камера – вот за что я люблю па-парацци, за то, что они тоже почти всегда появляются вовремя. Что ж, пресса уже начала свою работу – чудесно. Сидя рядом с Фальковским, я замечаю, что у него что-то с лицом. Он будто сильно пьян, его физиономия раскраснелась, огромные красные пятна, как аллергия, проступают на его щеках. Ему жарко, он проводит по потному лбу ладонью и думает, что скорее всего перепил. Ну что ж, прекрасно, значит, план мой работает хорошо. Я пью шампанское, приятный сладковатый напиток победоносно взрывает пузырики у меня во рту. До момента «Х» осталось совсем чуть-чуть, можно и расслабиться.

На сцене, тем временем, голосит группа «Зажигательные барабаны», их выступление сопровождает мощное шоу и эффектные полуобнаженные танцовщицы «GO-GO». Рыбин сидит несколько задумчивый, видимо придумывает, что бы такое умное спизднуть на сцене. Я замечаю, как он расстегивает ворот рубашки – видно, что те симптомы, которые я заметил у Фальковского, уже настигли и его. Но в общем-то он доволен, очень доволен, как и я – он уже предвкушает, как очередные миллионы денег плавно потекут в его карманы, вот наивный дурачок, ха-ха. Смотрю на Алину Баронову: та пьет вино, болтает со своей подругой из «Праги». В какой-то момент я слышу ее странный и слегка смущенный вопрос:

– Слушай, Жанн, а у мидий – нормальный вкус? Что-то мне кажется несвежие они, в животе что-то не то…

– Да нет, вроде все вкусно, – отвечает ей с недоумением Жанна.

– Хм, не знаю, ладно, может, просто живот ноет перед месячными.

Ухмыляюсь. Месячные? Ха-ха, твои последние месячные перед смертью, бэби. Все идет в точности с моими расчетами, как я и задумал, но боже ты мой, о чем они сейчас говорят? О чем они думают в этот момент, эти никчемные мерзкие твари? Эти марионетки, эта сидящая и на моей вечеринке шобла? Думают, что попали на лучший в своей жизни, просто идеальный праздник, мидии у нас тут оказывается невкусные, животики болят? Нет, детки, нет, вы просто еще не знаете, насколько я вас всех ненавижу – до мозга костей я ненавижу вас. И вы не знаете, какая уготована сегодня участь вам, бессмысленным глянцевым тварям, олицетворяющим для меня этот жалкий пластиковый мир.

Где-то неподалеку сидит и моя мерзкая женушка, о ней-то я совсем позабыл. Эта толстая курица уже плотно поела и теперь ржет, выслушивая глупые шутки соседей по столу. С грустью вспоминаю Полину, какой же идеальной девушкой она была для меня. В какой-то момент мне даже кажется, будто она касается меня ладонью. Словно приободряет меня, будто шепчет: «Феликс, Феликс… пора-пора». А эта курица Марина, допивает уже вторую бутылку вина и в голове ее только радость кутежа и соблазнительные нули того состояния, которое она у меня отсудит после развода. Не торопись женушка…не торопись… Мы состоит в браке и конец этого брака еще впереди!

Столы ломятся от деликатесов. Златокрылова надменно разговаривает с Лотореевой, Австревич по привычке наливает себе полный стакан. Бессонов и его отбросы все-таки каким-то образом пробрались в зал. Ладно, тем хуже, для них. У Пудовкина, похоже, уже началось несварение, он просит извинения у всех и выбегает из-за стола. Юра из «Брюсселя» вспотел, словно находится не в прохладном зале, а в парилке одной из vip саун на окраине Москвы, где он спит со своими мальчишками по вызову. На его лице испарина, глаза покраснели, через тонкую загорелую кожу отчетливо проступают набухшие вены. Его жена непонимающе смотрит на него – пытается проверить ладонью температуру, хотя по ее лицу я вижу, что ей тоже не очень-то хорошо. Видно, как сжимаются ее ноздри, пытаясь понять, что же с этим воздухом не так – почему у нее не получается дышать, как обычно? Может потому, что эта атмосфера слишком засрана огромным количеством присутствующих здесь звездных испражнений? Впрочем, неважно, все это лирика, пора бы мне уже и на сцену выходить.

Наконец, эти ебанные «барабаны» допевают, наступает момент официального открытия. Мне как главному организатору церемонии, хозяину вечеринки и совладельцу проекта, доверено открыть шоу, сказать самые главные слова приветствия в этот вечер.

Конечно, эта речь будет не слишком длинной, эти ублюдки Рыбин и компания не позволили мне затянуть открытие. Но я скажу емко, да так емко, что все присутствующие будут умолять меня говорить подольше, ведь время работает против них…

– Здравствуйте, дорогие гости! – Царственно поднимаюсь я на сцену. Музыка отбивает красивый и торжественный джингл, записанный мной в Лондоне за десять тысяч фунтов. Фонари и софиты высвечивают мою лучезарную улыбку и создают праздничную атмосферу.

– ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА САМУЮ ЛУЧШУЮ В ВАШЕЙ ЖИЗНИ ВЕЧЕРИНКУ!!!

Вой аплодисментов, всеобщий восторг. Постепенно рукоплескания стихают. Артисты смотрят на меня. На их лицах счастье и восторг, хотя, по сути – это всего лишь предвкушение очередной новой тусовки, вот и все. Краем глаза осматривая зал, я вижу, что многие уже сейчас испытывают некоторые симптомы недомогания и дискомфорт – не то от количества выпитого, не то от плохой, как некоторые из них думают, еды. Ха-ха, кстати хлопали не все, считают ниже своего достоинства – вот суки, но ничего. Где-то в углу накокаиненный под завязку Веларди флиртует с девкой-моделью. Тварь, даже не смотрит в мою сторону… Ладно, ничего, он уже начинает расчесывать руки, это зуд, и это весьма симпатичный зуд. Еще пару секунд смотрю на его руки, покрывающиеся какими-то странными пятнами, похожими на пролежни, а потом отвожу взгляд в сторону.

– А теперь, пожалуй, – продолжаю я, – стоит начать мою речь. Знаете, – я поворачиваю голову к Рыбину, – она не будет совсем короткой, но я постараюсь не занять много вашего драгоценного времени. Все по порядку…

Рыбин тупо и без энтузиазма смотрит на меня. Думает, давай уже вали быстрей со сцены, старичок. Без лирики, оттарабань там свои формальности и иди. Хуй тебе, эмоции слишком меня распирают. Этого момента я ждал почти все последние месяцы своей сознательной, а скорее бессознательной жизни. И особенно – с момента смерти Полины.

– Огромное спасибо вам за все эти аплодисменты, за все эти овации, за ваше признание, внимание. Я давно мечтал вот так вот выйти сюда на сцену и сказать, как сильно я вас всех ненавижу…

По залу прокатывается волна изумления. Я вижу на лицах собравшихся неподдельное изумление и шок. Кто-то смеется, посчитав мой спич – удачной шуткой. Потом уже вся тусовка расслабляется, кто-то даже откровенно хохочет, похлопывая соседа по плечу. Тот болезненно морщится… Я вижу, что ему нехорошо. Кто-то уже начинает кашлять, кто-то прикладыватся носом к платку, очередь в туалеты в задней части зала вырастает все больше и больше. Но туалет тоже под моим контролем – мои «волшебные установки» установлены и там, так что никуда вы от меня не скроетесь, дорогие гости. Стрелочка на часах уже встала на нужной отметке, подсказывая мне, что пункт «Разоблачение» настал. Не давая звездам опомниться, я продолжаю свой монолог:

– Я счастлив, что сегодня все самые близкие люди со мной рядом. Все мои друзья, коллеги по сцене, с которыми я проделал огромный путь по бурным волнам нашей чудесной профессии. Я бы хотел пригласить на сцену человека, который был со мной рядом всегда, человека, который помогал мне во всем, самого близкого мне человека, мою жену Марину. Встречайте!

Раскрасневшаяся от удовольствия Марина поднимается из-за стола и под аплодисменты зала направляется ко мне на сцену. Брожение в зале, тем временем, усиливается еще больше – я чувствую их непонимание и страх. Но все это лишь одиночные «истории болезни», мне же нужна массовость, и это только подстегивает меня. Чувствуя свою полную свободу и безнаказанность, я галантно подаю ей руку и, притянув ее к себе, продолжаю говорить…

– Я многим обязан этому человеку. И сегодня, находясь рядом со мной, она разделяет мой триумф. У нас не всегда все было идеально, порой мы не понимали друг друга, но это не мешало нам сохранить нашу любовь и пронести ее через всю жизнь.

И пусть ее нет сейчас рядом со мной, я знаю… что она все слышит и чувствует.

Недовольный Рыбин, весь красный и вспотевший, недоуменно смотрит на соседей по столу и что-то пытается сказать Фальковскому и Леонову.

– Что за ахинею несет Феликс… – Ропот в зале усиливается.

– Сегодня в моих руках судьбы очень многих из вас – продолжаю я, – но я не смог бы все это осилить и довести дело до победного конца, если бы не она. И сегодня, в день моего триумфа, я хочу сказать только одно: я любил, люблю, и всегда буду любить ее.

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПОЛИНА!!! – почти выкрикиваю я.

Марина пытаясь вырвать свою руку из моей, начинает неловко пятиться назад. Глаза ее вылезают из орбит. «ПОЛИНА?! Он сказал: «ПОЛИНА», или мне почудилось?!» – думает она.

– Полина, я знаю, что ты видишь меня сейчас, я знаю, что ты здесь. Все это я сделал для нас с тобой. Мы победили!!! – уже ору я в микрофон.

В зале поднимается гам. Рыбин ищет охрану, хочет быстрее убрать меня со сцены, козел, чтобы я больше не ляпнул ничего лишнего. Из зала раздаются выкрики: «Феликс, что с тобой?», «Может ему врача…?». ХА-ХА-ХА… Врачи скоро понадобятся всем вам. Вернее уже никогда не понадобятся!!!

– Убирайся со сцены, – шипит мне подбежавший Леонов. Марина начинает рыдать, ее трясет…

– Остановись, Феликс, что ты делаешь, – снова и снова повторяет она…

– НЕТ, ТЕПЕРЬ МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИШЬ, МЕНЯ НЕ УБЕРЕШЬ! Эмоции бьют меня словно током, шестеренки системы запущены! И теперь наступает кульминация, финальный момент!

Будто в замедленной съемке (как она там называется у киношников: «рапид»?) я вижу, что у Захватова хлынула из носа кровь! Реально хлынула, настоящим потоком, прямо на белую рубашку, потекла вниз по его идеально отутюженному костюму, по штанинам, прямо на пол! Вся кровь, которую он высосал из меня, из других артистов, из всего этого мира шоу-бизнеса, теперь хлещет по его галстуку, хлещет по подбородку и щекам! Эта кровь – кровь искупления, суки, пейте же, пейте же ее! Теперь мне уж точно на все наплевать!

Я завороженно смотрю на эту бурую жидкость, льющуюся, как ниагарский водопад, и понимаю, что момент настал!

ТЕПЕРЬ УЖЕ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕ ВАЖНО, Я ВАША СМЕРТЬ!

– ДА, СУКИ! – кричу я с наслаждением во весь голос. – ДА ТВАРИ!!! МЕНЯ НЕ ОСТАНОВИШЬ!!!

А ТЕПЕРЬ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА МОЕ ШОУ, ЛУЧШЕЕ И САМОЕ ИДЕАЛЬНОЕ НА ПЛАНЕТЕ ШОУ – «ЗВЕЗДОПАД»! ФЕЛИКС СЕРЕБРЯННИКОВ НЕ УМЕР, ОН ПРОСТО ВЫХОДИЛ ПОКУРИТЬ! ВСТРЕЧАЙТЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ И НОВОЕ ПОЯВЛЕНИЕ ИСТИННОГО БОГА, – и тут же стремительным движением я достаю из нагрудного кармана пистолет и выпускаю пулю точно в голову Марине.

И этот жирный кусок дерьма как куль, падает к моим ногам. Кровавые ручейки заливают сцену, которая обошлась мне в шестьдесят семь тысяч евро. Шок и ужас. Артисты вскакивают с мест и бросаются к сцене. Точнее – нет, кто – к сцене, кто – к дверям, кто просто застывает на месте. Но эта разъяренная толпа до меня не доберется… Быстрым отрепетированным движением я опускаю руку на пульт, нажимаю незаметную кнопку и запускаю невидимый механизм, который красавец Усен построил лично для меня. Мощнейший подъемный механизм одним рывком поднимает огромную железную плиту – ту самую, на которой я стою, и которая казалась всего лишь обычным помостом в центре сцены – и вместе с ней мы уносимся вверх. Еще мгновение – и я уже попадаю в недосягаемое пространство второго яруса, плита изящно встает к креплениям и бортам. Не теряя ни секунды, я быстро нажимаю все прочие комбинации кнопок на моем скрытом пульте. Блокируются все двери, все выходы и входы, все вентиляционные шахты. Включается сверхнавороченная система заглушки радиосигналов, закрыто и заблокировано просто все! Да здравствуют сверхсовременные замки Усена с системой «NO WAY – NO OUT», они превратили мою скромную заводскую обитель в настоящий непроницаемый бункер!

– СТОЯТЬ СУКИ, СТОЯТЬ!!! – Навожу я на каждого из присутствующих ствол.

– НИ С МЕСТА!!! ЗДЕСЬ ВЫ ВСЕ КАК В КЛЕТКЕ! Я БУДУ СТРЕЛЯТЬ В ЛЮБОГО, А ПАТРОНОВ МНЕ ХВАТИТ НА МНОГИХ, ЕСЛИ НЕ НА ВСЕХ!!!

БАХ! БАХ! – Делаю я точные выстрелы в отдельных персонажей, Кирилл из «Мотыльков» падает. С простреленной грудью корчится на полу у стола журналист из «Розовой газеты». Его белый костюм становится красным – не стоило одевать белое, идя к смерти в гости. Меня уже не остановить. Я чувствую себя злодеем – гиперзлодеем!!! Будто все отрицательные персонажи книг, фильмов и картин слились во мне воедино!

– СТОЯТЬ, ТВАРИ!!! СТОЯТЬ!!! Я ТОЛЬКО НАЧАЛ…КУДА ЖЕ ВЫ БЕЖИТЕ?!!!

– Феликс… – Голос Рыбина испуганный, но ровный. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ??? Ты же полный псих. Тебе это с рук не сойдет, ты понимаешь?

Адреналин врывается в мою кровь с бешеной скоростью, на его слова мне откровенно насрать.

– Нет, Слава, – меня просто трясет от ощущения вседозволенности. – Ты понимаешь, что мне просто абсолютно насрать на всех вас…Что скажешь? Я и не собираюсь отсюда выходить. И вы не выйдете, ибо все кнопки в моих руках и все выходы закрыты. Это ваша судьба.

Гости дрожащими руками выхватывают сотовые телефоны, пытаясь вызвать, кто охрану, кто скорую, кто ментов.

В зале паника. Кого-то уже начинают бить судороги, у кого-то железным обручем сдавливает виски.

Вдруг где-то в глубине толпы раздается крик. Это кричит Кулер, которым первым почувствовал боль от волдырей на коже. Следом за ними начинают кричать другие, потом еще и еще – по цепочке, по очереди, почти все! Я улыбаюсь от уважения к себе, потому что я-то знаю, что с ними происходит!

– Итак, друзья, – пафосно читаю я мое прощальное послание к этой никчемной эстрадной элите. – Хочу представить вам самое гениальное изобретение последних лет, как будто специально изготовленное для вашей смерти, ядовитый бесцветный японский газ! Прелесть этой штуки в том, что она совершенно лишена запаха, цвета, вкуса и вы на протяжении нескольких часов уже впускали его в свои легкие. Я расскажу вам, что с вами произойдет. Ха-ха… Сначала у вас на коже появятся эти нестерпимо жгучие волдыри и кровавая экзема, затем вы начнете разлагаться, и корчиться от нестерпимой боли, будете блевать кровью и мочиться под себя!

– ФЕЛИКС, ГОСПОДИ, ЗАЧЕМ?!!! – кричит в ужасе Волоскова. Она уже сходит с ума от адской чесотки, кровоточащими пальцами пытаясь разорвать на себе платье, чтобы добраться до голой кожи. Ткани от Лагерфельда трещат как ветошь, которую рвут на тряпки. – ЗАЧЕМ??? ЗАЧЕЕЕЕМ???

– Заткнись, – кашляю я. – Разве тебя не учили не перебивать старших? Тем более, старших по званию и статусу, кхе-кхе.

– Так вот, – я снова кашляю и направляю в их сторону ствол. – Вы скоро умрете! ВСЕ, даже самые лучшие. Впрочем, лучшим, лучшим… – Kак хороший актер, я держу паузу, – я готов предоставить шанс…

Я вижу их мучения, вижу их агонию, вижу их страх и боль. Вижу как многие из них, с надеждой сглатывают слюну. С улыбкой я достаю из кармана таблетки – такие же, как проглотил сам. Я вижу, что на меня по-прежнему нацелены камеры и фотообъективы. Журналисты – смешные создания. Бедные, жалкие – даже сейчас перед смертью, они продолжают меня снимать. Будто не понимают, что они скоро умрут так же мучительно как все остальные. Ладно, пускай это идет в эфир – главное, что все мне на пользу! Зрители должны знать своих героев в лицо. Они должны понимать, КТО В НАШЕЙ СТРАНЕ САМЫЙ ЛУЧШИЙ, ЕДИНСТВЕННЫЙ И НЕПОВТОРИМЫЙ! ПРОДЮСЕР, который останется на этой сцене НАВСЕГДА!

– Друзья, эти таблетки – антидот и мне совершенно похуй, кому из вас они достанутся. Но учтите, – я делаю на последней фразе особый акцент, – их всего лишь ТРИ! Три, ровно три и как вы будете решать эту проблему, я не знаю, но предлагаю вам шанс. У вас есть всего час, в противном случае лучше вообще не стоит мучиться. Можно сделать все своими руками и заранее перебить всех тех, кто кажется вам лишним. Ну, а для особых эстетов, ну или трусов-неудачников, – я опять откашливаюсь и смеюсь, – у нас есть замечательные наборы. Посмотрите на эти вилки, ложки, ножи и т. д.

– СУКА ТЫ!!! – истошно кричит Веларди и с ненавистью прыгает внизу. Как маленькая обезьянка, которая страстно хочет, но никак не может до меня добраться. Его выворачивает на изнанку, он падает на колени, в свою блевотину, джинсы Evisu заляпаны серо-желтой массой, их колени приобрели такой цвет, что кажется, что это задуманная дизайнером какая-то особо модная, навороченная креативная фишка.

– Заткнись и не мешай. Итак, время пошло! Посмотрим, как сейчас вы отыграете главную роль в своей жизни.

Я умолкаю. Селебритис внизу подо мной по-прежнему в шоке. Паника приобретает чудовищный характер. Люди носятся, сталкиваясь с друг другом, кто-то уже корчится в агонии на полу, пытаясь содрать с себя кожу, изувеченную огромными волдырями. Кто-то бьется головой об стену, кого-то выносят из зала друзья, кто-то – просто блюет. Крик и ужас поселились в зале… Кто-то в истерике бьет посуду, кто-то падает, роняя стулья. Они не могут ничего сообразить, им очень хочется выжить, но они не знают, как это сделать!!!

Кого мне сейчас реально жаль, так это обслуживающий персонал и официантов. Ну уж простите, братцы, ради победы всегда приходится кем-то жертвовать – таковы правила, увы.

Кажется, что там внизу происходит большой рэйв, настолько все смешалось. Вдруг прямо из середины очумевшей толпы, отчаявшихся и бьющихся в истерике артистов слышится громкий крик:

– МРАЗЬ!!! – орет известный кинорежиссер Малихеев и толкает согнувшегося рядом Вайтмана в плечо. – Это же ты нас с Петей привел сюда! Теперь мы все УМРЕМ!

– Ты охуел, тварь? – поворачивается тот в сторону Малихеева. На лице его проступают синюшные пятна, кровь струится из носа. Он вытирает ее рукавом и сипит бывшему другу: – Я ТУТ НЕ ПРИ ЧЕМ!..

– Нет, Вайтман, нет! – кричит с другой стороны еще кто-то, уже наделавший в штаны и захлебывающийся рвотой. – Давно тебя, суку мерзкую, со сцены гнать пора! Вот кто уж точно достоин умереть, так это ТЫ!!! Я помню, как ты судил моих пацанов в Ялте, из-за тебя, сука, они не набрали нужный балл! Ты понимаешь, что теперь тебе пиздец?!

– Заткнись! – лучший баритон нашей страны Лихачев зачем-то держит в руке грязную скатерть и орет в сторону Малинова. – Ты на себя посмотри! ПИДОРАС! Чем ты лучше?!!!

– Нечего вопить, урод! Ты сам-то своих детей всегда на лучшие места пристраивал, а профессиональных и нормальных людей не брал!

– Гандон ебучий, да ты вообще молчал бы, что ты делаешь в культурном фонде, ты просто вонючий прихвостень своего брата! Скажи лучше сейчас открыто при публике и журналистах, сколько ты денег, сука, спиздил у страны?!!

– Тебя вообще не спрашивают, иди еби свою Самсонову, тупую подстилку и мразь! Может ты забыл, что она пересосала у половины советской эстрады, чтобы на сцену взлететь?

– ЗАТКНИ СВОЕ ПОДЛОЕ ЕБАЛО НАСЧЕТ МОЕЙ ЖЕНЫ!!!

И они бросаются с кулаками друг на друга, создавая всеобщий хаос. Поднятый с пола нож в руке Лихачева дрожит и через мгновение со свистящим рассекающим воздух звуком вонзается в бок Малихееву.

Я вижу, что кто-то уже отрубился, а кто-то еще пытается дозвониться до милиции и охраны – но глушилка сигналов работает отлично. Я наслаждаюсь зрелищем, наблюдая за тем, как в смертельной схватке грызутся внизу мои злейшие враги, мои зверушки. Вспоминаю о Маше Ковалевой – единственной из гостей, кто, без сомнения выживет после этой вечеринки, запертая наверху в бункере, и сможет потом выйти на свет. Я улыбаюсь, представляя себе, как сейчас она сидит у мониторов, с ужасом прильнув к экрану, наблюдая за кровавой оргией, которую не увидишь даже в кино. Она конечно останется в живых, хотя сейчас об этом еще не знает… НО, ЗАХОЧЕТ ЛИ ОНА ЖИТЬ ПОСЛЕ ТАКОГО УЖАСА??? ЗАХОЧЕТ ЛИ ОНА ВООБЩЕ ЖИТЬ?!!!

Я знаю, что будет происходить дальше и кидаю одну пачку с противоядием вниз. Достаточно, чтобы она брякнулась на пол и фразы: «Родненькие, смотрите, ваш папочка кое-что вам передал», чтобы эти обезьянки сцепились друг с другом. И тогда там, внизу начнется не просто бойня, это будет настоящий ад.

73

Момент истины настал…

Великолепный, изящный и подтянутый, я стою на громадном выступе второго этажа и наблюдаю за самой грандиозной в истории шоу-бизнеса вечеринкой.

Внизу копошатся истерзанные, полуголые тела, перепачканные кровью и буквально умоляющие о помощи. Какой тут, на хуй, «Парфюмер» с финальной агонией в конце?!! Душите же, грызите, кусайте, рвите друг друга на части – вы только этого и достойны!

Легендарная Кристина Златокрылова, автор пяти платиновых альбомов, «Народная артистка России» и любовь всех министров страны, истошно вопит в углу, зажимая ладонью глубокий порез на шее, пока Малинов, этот отвратительно шамкающий старпер, в перепачканном божоле смокинге, душит молоденькую певичку Ленину из мюзикла «Белоснежка». Красотка шипит и сопротивляется, ее потрясающий наряд изодран на куски, лишь маленькие обрывки платья скрывают шоколадного цвета тело. Схватив острый кусок тарелки, Кирилл с остервенением вонзает его прямо ей в грудь – в ту самую великолепную грудь четвертого размера, что еще вчера сводила с ума всех журналистов и папарацци!

– Да, детки! – смеюсь я сверху, – вот вам ваша слава! Вот вам ваша звездная мечта!

Гул голосов стремительно нарастает. Деритесь суки, деритесь: это вам не под фанеру петь. Учите новые ноты – ноты ужаса и боли. Сотни прославленных артистов и певцов, кумиры и легенды российской эстрады – сегодня это не больше, чем куски мяса, кучка изувеченных тел. Отравленные страшным ядом, они не могут сопротивляться и вынуждены играть по моим, по МОИМ, правилам!

– Неееетттт… Пожалуйста, неееттт!!! – молит Инга Симоянова, с ужасом глядя, как Саша Светлаков подбирается к ней с ножом. Его руки трясутся от страха – он очень хочет жить, но очень боится, трусливая мерзость, как всегда. – Саша, остановись, что ты делаешь?!!! Нет-нет, пожалуйста!!! Я умоляю тебя!!!

Уже отбыла на тот свет группа «Инфаркт Миокарда». Нет с нами Александра Лихачева и солиста трио «Брюссель». С перебитой шеей истекает кровью композитор Лифшиц. Телеведущий программы «Детки в клетках» со страха наделал в штаны. Корчится в агонии Игорь Дорохин из «Арамиса». Продюсер Пирогов забивает до смерти Соню Стар. Ее старая подружка, Катя Тищенко, солистка группы «Боржоми» уже давно мертва; руки несчастной девочки трогательно сжимают покрытую бурыми пятнами ножку стула, микрофон, с которым она последний раз вышла на сцену.

Ничтожества, готовьтесь к отбытию в ад! Вырвавшегося из клетки зверя не остановит никто!

Господи, какие же вы мерзкие твари. Ведь пили вчера вместе, рассказывали анекдоты и гоготали, записывали альбомы и сплетничали после концертов. А теперь пытаете друг друга, грызете, как свора бродячих безродных собак. Признаться, если честно, я хотел бы видеть честный бой, настоящую драку, но, в принципе, я доволен и этим. В конце концов, на то я и мастер, чтобы лепить шедевры, на то я и великий продюсер, чтобы создавать шоу из самого гадкого материала!

Вы же сами убиваете себя! Мне даже не приходится ничего делать! Я просто наблюдаю, сидя на троне!

На этой пафосной ноте я наполняю бокал шампанским, а остатки выплескиваю в толпу.

– Пейте, суки! – кричу я. – За ваши скорые похороны!

Финал лучшего шоу в мире неумолимо приближается. Корреспонденты главных телеканалов России еще снимают происходящее на камеры. Многие из операторов мертвы, однако трансляция до сих пор продолжается, ибо сенсация – прежде всего. Я представляю с какими лицами сейчас смотрят эти кадры программные директора, ведущие новостей и телехроник – эти никчемные неудачники, привыкшие к цензуре и к форматам, эти бездарные жалкие твари. Я прекрасно знаю, что к заводу уже стягиваются отряды милиции и ОМОН. Но им не удастся так просто меня взять, над этим придется хорошо потрудиться!

В какой-то момент мне становится скучно наблюдать за происходящим сверху, и я спускаюсь вниз – поближе к сцене. Насвистывая бессмертный хит Фредди Меркьюри «Show Must Go On», я отпираю дверь электронным ключом и сбегаю по лестнице. В пылу схватки звезды даже не замечают моего присутствия. Лишь Кутин, по-моему, вскрикнул: «Черт, Феликс!!!!!», но тут же в его шею впились длинные ногти Кати Швед.

– Ну что, твари?! – победоносно хлопаю я в ладоши, и вокруг воцаряется тишина. – Что, ублюдки, что отбросы Господа Бога, блядь? – Я прохожусь меж застывшими от ужаса окровавленными артистами. – Не признавали меня, не любили? А теперь? Теперь вам без меня никак!

– Смотрите!!! Смотрите, твари!!! – Я достаю из кармана таблетки и поднимаю их высоко вверх. – Вот оно! Ваше спасение!!!

О, что тут началось! Вой, стоны, вопли, мольбы о помощи! Скуля и плача, артисты тянут ко мне свои мерзкие изломанные пальчики, волочатся по полу, готовые целовать мне ботинки и брюки. Им очень хочется выжить – красивым, богатым, успешным, какими они были еще несколько мгновений назад, – им вовсе не хочется умирать! Сотни умоляющих глаз направлены на меня.

– Минуточку! – Отталкиваю я ногой ползущего Иосифа Вайтмана. – Правила никто не собирался менять! ПРАВИЛА ОСТАЮТСЯ ПРЕЖНИМИ!

– Дай!! – шипит Веларди, протягивая израненные, перепачканные бурыми пятнами руки. – Дай противоядие… прошу…

– О, Петенька! – Я откровенно издеваюсь. – Что-то ты сегодня совсем неактивный. Где же твоя прыть, молодой Аполлон, где твоя страсть, бог нашей сцены? Или Карины рядом нет, денежек никто не даст, концерт тебе не проплатит??? Хочешь жить – дерись по МОИМ правилам, сладкий!!!

В отчаянии и злобе Веларди бросается на меня, но я оказываюсь быстрее. Одним движением я достаю из кармана пистолет и делаю два точных и аккуратных выстрела. Пули пробивают ему голову, он судорожно вздрагивает и неестественно окидывается назад, а его мозги забрызгивают находящихся рядом артистов. Стоящая неподалеку Оля Кириллова во весь голос орет.

Я направляю на нее пистолет.

– ЗАТКНИСЬ!! И ВЫ!!! – Я размахиваю пистолетом, отгоняя толпу. – ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ ТОЖЕ! ВЫ УТОМИЛИ МЕНЯ, СУКИ! ИГРАЙТЕ ПО ПРАВИЛАМ! ЭТА ИГРА – САМЫЙ ВАЖНЫЙ МОМЕНТ ВАШЕЙ СРАНОЙ ЖИЗНИ!

Я замолкаю. И тут, словно по сигналу, на Кириллову бросается какой-то молодой фабрикант. Отчаянно шипя, молодой рэпер наносит с размаху певице мощный удар трубой. Несчастная женщина падает на пол, мычит, хрипит, стонет. Однако мучитель неумолим – он продолжает ее бить еще сильнее. При этом он заискивающе поглядывает на меня, вероятно, надеясь, что если убьет неприятную мне особу, то я его спасу. Отвращение и ненависть подкатывают к моему горлу одновременно; меня всего трясет; морщась от презрения, я отворачиваюсь.

– Постой, Феликс… – Слышатся мне в спину голоса. – Постой… Не бросай нас! Не бросай, пожалуйста!

Вонючие куски дерьма! Вы так жалки в своем желании выжить! Да для чего вам ваша сраная жизнь? Опять тусить в ресторанах, опять ебать любовниц и нюхать кокс? Я избавляю вас от главного – от вашей скуки! Через пятнадцать минут здесь все будет кончено. Здесь будут срать слизью и блевать кровью все. Вы все здесь погибнете.

Я иду дальше, расталкиваю дерущихся и перешагиваю через тела. С удовлетворением замечаю на полу изувеченного Бессонова, валяющегося в куче осколков битого стекла. И тут, с нескрываемым восторгом, я замечаю рядом с ним Станислава Фальковского – еще одного моего врага. Известный продюсер и композитор напоминает мне мешок дерьма – дерьма, уложенного в костюм, сшитый на заказ; из живота у него торчит нож. Похоже, его воткнул кто-то из его подопечных, хотя, может, тот же Бессонов.

Глядя в еще открытые глаза, я наклоняюсь к Фальковскому и долго, с наслаждением, смакую момент мести.

– Ах, Стасик, Стасик, – назидательно вещаю я над телом. – Ведь говорил я тебе, что не надо людям пакости делать. Все эти козни, сплетни, заговоры. Ну вот, к чему мы пришли? Это логическое завершение, Стасик. Ты же меня понимаешь…

В ответ он лишь жалобно стонет, его глаза затуманиваются. Похоже, он на полпути. Скоро он отправится в ад ко всем чертям и прочим своим собратьям. Немного постояв над ним, я достаю из кармана платок, торжественно расправляю его и кладу на лицо Стаса. Покойся с миром, неудачник. Аминь.

Неожиданно я чувствую, как кто-то дергает меня снизу за брюки. Я наклоняю голову и вижу Катю Терехину, избитую, со сломанной ногой. Катя едва дышит: ее платье изодрано, а вся спина истыкана осколками.

– Дай… – Смиренно хрипит она. – Дай противоядие…

Я присаживаюсь рядом на корточки. Ей тяжело говорить. Бедная, она совсем изранена. Сейчас она такая доступная, такая покорная. Не то что в своих пафосных телешоу.

– Ну что, сука? – спрашиваю ее я. – Где же твоя спесь, а? Где твоя гордость, на хуй? Значит, не пригласила меня тогда на передачу, мол, на хуй нам нужны старперы, мы лучше молодежь зазовем? Видишь, дура, как времена изменились? Теперь тебе нужен я и только я!

На лице Кати слезы. Она послушно кивает головой. В ее глазах преданность. Просто собачья преданность.

– Ладно. – Нежно беру я ее за подбородок. – Сделай мне приятное. Видишь свою подружку? – Взгляд Кати устремляется в сторону Юли Корейкиной из «Серебряной сказки», ее старой приятельницы по тусовкам. – Поможешь Грекову ее кончить, так уж и быть, дам. А теперь ползи, птичка.

Шипя как змея, Катя мгновенно бросается в сторону бывшей подруги. Она неуклюже ползет, напоминая удава, яростно перебирая коленями и кусая губы, стараясь стерпеть невероятную боль. За ней волочатся туфли от Ив Сен Лорана – белые, стильные; слетевшие с ног и держащиеся лишь на завязках. Их светлые ленты с орнаментом из голубых колокольчиков так запачканы грязью и кровью, что не годятся даже на похоронный венок…

Убогие твари, шестерки, лимита! Никчемные маньяки и палачи! Мне больше не интересно наблюдать за вами. Довольны ли вы, ДОВОЛЬНЫ, БЛЯДЬ?!!! Все слишком предсказуемо и однообразно, я понял ваш гребаный сраный мир! Сотни тел и изуродованные трупы, разорванные рты и переломанные конечности! Вот мой триумф! Я победил ваш шоу-бизнес, я показал, кто чего стоит! Я доказал всем, что я лучший, ибо я великий ФЕЛИКС АБРАМОВИЧ СЕРБЯННИКОВ!

Я снова опускаю руку в карман. Ствол пистолета такой холодный и длинный. Я достаю его из брюк и поднимаю к лицу. Этот ствол сейчас мой самый надежный мой друг, самый лучший инструмент. Он поможет мне войти в историю.

Палец медленно отходит назад. Оттягиваю курок дальше… Щелчок…

Палец медленно оттягивает курок назад… Щелчок. Точный выстрел впивается мне в голову – пуля метко попадает мне в мозг… ВСПЫШКА СВЕТА. Я один в СПОКОЙНОЙ НЕИЗБЕЖНОСТИ, В ПУСТОТЕ.