Вход; выход]

В столовую лунной станции, на двери которой висит табличка с подписью «график дежурств», весело входят американец Дуэйн, китаец Тусяотяо и англичанин Том. Россиянин Виктор сидит на скамейке и разгоряченно кричит французу, раскладывающему тарелки с макаронами по столам:

– Ох как же ты меня бесишь! Тебе надо избавиться от инерции мышления и основываться в своих выводах не на консервативных чувствах, а на чистом разуме. Перестань быть убеждённым в своих убеждениях, научись менять убеждения в зависимости от аргументов.

Француз с улыбкой отвечает:

– Ага, хорошее напутствие самому себе. Молодец что понял свою ошибку.

– Я-то умею основываться на разуме, в отличие от тебя! – говорит русский.

Все уселись за один большой общий стол и начали есть. Американец спрашивает:

– Не знаю, о чем вы тут спорили, но у меня для тебя есть вопрос, Виктор, – обратился американец к русскому, – Вот ты говоришь, что основываешься на разуме. Но как тогда ты можешь называть себя патриотом России? Разве в этом есть что-то разумное?

– Вот-вот, – сказал француз Шарль, – Космополитизм – это тема. Как будто я выбирал, где мне родиться. Понимаю, можно любить места, природу, людей ну и всё такое, что окружало тебя с детства, уважать подвиги и достижения предков. Но любить и придерживаться всего, что находится в нарисованных кем-то на картах границах, и ругать всё не "наше" – это тотальный дебилизм.

– Да, в моем патриотизме нет ничего рационального, – ответил Виктор, – это всего лишь мое биологическое чувство, вернее, желание сохранить тот образ мысли, который сформировался у меня в детстве под воздействием воспитания и телевизионной пропаганды. Тогда я был уверен, что все, что делает Россия – это правое дело, а любой продукт, созданный в России – это самый лучший продукт. С тех пор моя способность к рациональному мышлению существенно увеличилась. Теперь я считаю, что у нас не самая лучшая история, в которой не очень много поводов для гордости (хотя существует ли страна, заслуживающая гордости за историю – большой вопрос). Наше настоящее оставляет желать лучшего. И, тем не менее, я патриот. Я – часть России, и Россия – часть меня. Я ассоциирую свою страну с самим собой. В моем прошлом поводы для гордости вообще отсутствуют, но это не меняет того, что я хочу всего самого лучшего для себя. У меня большие мечты, которые мне нужно воплотить в жизнь ради себя. И все то же самое я чувствую и по отношению к своей Родине. Я хочу всего самого лучшего для нее. Я мечтаю, чтобы моя страна вышла на первое место и держалась на нем до скончания времен. Я чувствую себя частью истории своей страны, чувствую ответственность за не самое лучшее настоящее, чувствую желание, чтобы в будущем наша страна стала самой крутой.

– Но ведь ты же каждый день нам загоняешь о том, что на чувствах основываться нельзя! – воскликнул француз.

– Мой разум не видит ничего плохого в патриотизме, и до тех пор, пока это так, я не собираюсь от него отказываться, – ответил Виктор.

– Надо стремиться к лучшим условиям жизни. И к тому, что тебе нравится, – сказал француз.

– Я из-за гордыни и честолюбия хочу величия для себя и для своей страны, точно также как ты, Шарль, – Виктор указал на француза, – желаешь лучших условий жизни. У всех людей есть какие-то желания, и до тех пор, пока они не причиняют страданий другим людям, в них нет ничего плохого.

В перерывах между своими фразами Виктор быстро ел, едва пережёвывая пищу.

– Будешь сегодня турнир по смешанным единоборствам смотреть с нами? – спросил Шарль у Виктора.

– Боюсь, что нет, – ответил Виктор, – нам скоро на Землю, и мне срочно нужно довыполнить все работы по плану. Последнее время у меня едва хватает времени на сон, а ты мне предлагаешь бои смотреть.

– Ты не понимаешь, – сказал Шарль, – я не спрашиваю, я тебе приказываю.

– Ты приказываешь с вопросительной интонацией? – спросил Виктор, улыбнувшись, – ты тупее, чем я думал.

– Ты пойдешь сейчас с нами смотреть турнир, урод! Так лучше? Я просто тонко тебе хотел дать понять, что ты должен делать, чтобы не травмировать твою психику. Но ты не понял. Забыл, видимо, с кем общаешься.

– Ой надоели вы, – сказал Американец.

– Да это он вечно всякую хрень несет, – сказал Виктор.

– Я хрени не говорю. Все конструктивно и по делу, – ответил Шарль.

– По какому делу ты что-то говоришь? Любые твои дела – это всякие мелочи, далекие от вопросов вселенской важности. Горизонт твоего познания не сравнится с моим, – сказал Виктор.

– Мои идеи имеют прикладной характер, а не как твои – просто высокие вибрации и витания в облаках. Да и что вообще может быть важно для вселенной?

Виктор продолжил спор, не обращая внимания на последнюю фразу:

– По сравнению со мной, твой интеллектуальный уровень примерно равен уровню таракана.

– Ладно. Так и есть, – сказал Шарль.

– Ты конечно выше, но не на много, – продолжил Виктор.

– Хорошо. Доволен? – спросил Шарль.

– Ты вообще счастливчик. Ты должен благодарить небеса и судьбу.

– За то, что я глупый и не задаюсь сложными вопросами?

– Ещё варианты? – спросил Виктор.

– Нет у меня других вариантов, – сказал Шарль.

– Попробуй включить разум.... Эх. Ладно, скажу тебе. Ты должен благодарить судьбу за то, что имеешь возможность общаться со мной и внимать мою мудрость.

Шарль практически закричал от этой фразы. Оправившись от удивления, он продолжил ёрничать:

– О Боже! Всемилостивый и всемогущий! Благодарю Тебя за то, что позволил мне, рабу твоему, прикоснуться к великому Виктору и внимать речам его мудрым. Но боюсь не дано мне, ничтожному насекомому, хоть сколько-то постичь разум его.

– Вот, – сказал Виктор, – каждое утро это повторяй. И перед едой. И на ночь. Чтоб не забывал. А я пойду работать.

– Хорошо, о великий Виктор, – сказал Шарль уходящему собеседнику.