Охотники за партизанами. Бригада Дирлевангера

Первые операции

Когда начинался Восточный поход, у германского командования не было четкого плана действий на случай возникновения партизанского движения. Считалось, что вермахт одержит молниеносную победу и никакого серьезного сопротивления не будет, а в случае возникновения большевистских повстанческих очагов подразделения жандармерии, тайной полевой полиции и команды СД их быстро ликвидируют – в рамках реализации так называемых «особых задач», сводившихся главным образом к уничтожению евреев.

Действительно, первое время партизаны практически не досаждали вермахту. Соответствующие подразделения СС приступили к «решению еврейского вопроса». В тыловых районах группы армий «Центр» летом – осенью 1941 г. было проведено несколько масштабных акций, сводившихся к ликвидации «враждебных элементов». В числе прочих были проведены операции под Бобруйском и Кошевичами, под Витебском, южнее Минска, а также в районе Припятских болот.

В последнем случае с согласия командующего корпусом охранных войск и начальника тылового района группы армий «Центр», генерала от инфантерии Максимилиана фон Шенкендорфа[188] были применены части 1-й кавалерийской бригады СС.

Все эти операции в оперативно-тактическом соотношении представляли собой акции по прочесыванию местности (Säuberungsaktionen) или «акции по усмирению» (Befriedungsaktionen), в ходе которых соответствующие подразделения занимались фактически уничтожением евреев. В первую очередь, это было связано с тем, что в 1941 г. понятие «партизан» (так же как и «большевик») носило четкую расовую трактовку: партизаны и большевики отождествлялись с евреями: «Где есть партизан, там и еврей, и где есть еврей, там и партизан»[189].

Однако к началу зимы 1941 г. в тылу немецких войск на центральном участке Восточного фронта советские партизаны заметно активизировались. Эта проблема выявила нехватку охранных батальонов и дивизий, предназначенных для поддержания порядка на оккупированной территории. Стремясь выработать действенную тактику по уничтожению «бандитов», командующий сухопутными силами Германии генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич 25 октября 1941 г. подписал «Основные положения по борьбе с партизанами». Документ санкционировал формирование в составе воинских частей специальных антипартизанских «охотничьих команд» (jagdkommandos) [190].

С февраля 1942 г. нападения и диверсии «лесных бандитов» на железных и шоссейных дорогах, объектах военного значения приняли регулярный характер. Весьма ощутимые удары партизаны стали наносить, в частности, в Белоруссии[191].

Еще 12 декабря 1941 г. генерал фон Шенкендорф доложил в Генеральный штаб ОКХ о невозможности «обеспечить безопасность оставшимися силами»[192]. 1 марта 1942 г. он и вовсе вынужден был признать: «Зимой произошли очень радикальные изменения в партизанских методах борьбы. Раньше партизаны, почти без исключения, представляли собой маленькие группы, плохо вооруженные, без обученных военному делу командиров, которые после успешного нападения немедленно уходили от преследования войск. Сейчас они имеют крупные отряды под жестким военным руководством, обладают современным пехотным вооружением, в некоторых случаях даже артиллерией, и ведут бои, ничем не отличаясь от регулярных войск. Знание страны и населения позволяет им использовать страх, внушая местным жителям мысль о возвращении большевиков, и своей искусной пропагандой они превосходят оккупационные войска»[193]. Шенкендорф заявлял, что больше не являлся «хозяином положения». Так как имеющихся сил было недостаточно для наступательных действий против «сильно увеличившихся, хорошо обученных и вооруженных, охваченных руководством групп противника», генерал требовал возвратить ему выделенные для фронта части по штатам военного времени, чтобы применить их в качестве ударных групп (Eingreifgruppen)[194].

Одновременно с этим командующий корпусом охранных войск со второй половины февраля 1942 г. занимался разработкой программы по уничтожению партизан, планируя разгромить «бандитов» до начала весенней распутицы. Для достижения этой цели генерал Шенкендорф предполагал проводить мероприятия в двух направлениях. Во-первых, вести пропагандистскую обработку местного населения. Во-вторых, направить все усилия на «военное уничтожение партизан». В последнем случае особое значение имела структурная реорганизация руководящих органов войск для наступательных действий, связанная с распределением боевых средств между охранными дивизиями. Важнейшими считались и задачи по расширению службы порядка (Ordnungsdienst), формированию коллаборационистских боевых частей, их обучению, усилению системы оповещения и борьбе с «чужаками» в населенных пунктах[195].

Свои предложения Шенкендорф изложил 16 апреля 1942 г. в служебном запросе на имя генерал-квартирмейстера ОКХ, генерал-майора Эдуарда Вагнера. Он представил объективный анализ сложившейся обстановки и потребовал выделения дополнительных частей и соединений, чтобы подавить партизанское движение, создать приемлемые условия для продовольственного снабжения армии и экономического использования занятых областей [196].

Усилия Шенкендорфа оказались ненапрасными. Были усовершенствованы командные структуры по борьбе с партизанами. В зависимости от обстановки районы стали подразделяться на ограниченно опасные, опасные и чрезвычайно опасные. В полосе боевых действий и в войсковом тылу группы армий «Центр», входивших в сферу компетенции начальника Генерального штаба сухопутных войск и командных инстанций на местах, координация борьбы с партизанами была возложена на офицеров контрразведки разведотделов соответствующих штабов[197].

Весной 1942 г. для защиты тылового района группы армий «Центр» в распоряжении Шенкендорфа находились 221-я, 286-я и 203-я охранные дивизии, чьи штабы размещались в Гомеле, Орше и Бобруйске, а также части 10-й и 11-й танковых и 707-й пехотной дивизий[198]. Кроме указанных частей и соединений к обороне транспортных коммуникаций и уничтожению партизан привлекались формирования полиции порядка и войск СС, подчинявшиеся высшему фюреру СС и полиции Центральной России, обергруппенфюреру СС фон дем Баху, поддерживавшему с Шенкендорфом постоянную связь.

Эрих фон дем Бах происходил из обедневшего рода кашубских дворян, ранее носил фамилию Зелевски, но в 1939 г. отказался от нее, так как она звучала по-славянски. Выходец из многодетной семьи с глубокими воинскими традициями (дядя Эриха, Эмиль фон Зелевски, воевал в германской Восточной Африке и погиб там в 1891 г.), он с детства мечтал о военной карьере. Окончив обучение в гимназии, 15-летний юноша в декабре 1914 г. добровольцем поступил в 176-й пехотный полк. 1 марта 1916 г. его произвели в лейтенанты. Он командовал ротой, дважды был ранен (в голову и в правое плечо). За боевые отличия Эрих был награжден Железными крестами I и II класса. После окончания войны Зелевски продолжал служить в рейхсвере, однако в феврале 1924 г. молодого померанского офицера уволили из армии за ведение в роте национал-социалистической пропаганды. Сменив несколько работ, в 1928 г. Эрих открыл фирму в Берлине, занимался покупкой земель и обустройством их под фермы, что принесло ему неплохие дивиденды, позволившие обеспечить семье безбедное существование. Но коммерческая деятельность не была его главной целью. В феврале 1930 г. он вступил в НСДАП, а 15 февраля 1931 г. – в СС, и занялся формированием охранных отрядов в восточных приграничных районах. Стремительно поднимаясь вверх по крутой лестнице эсэсовской иерархии, в июле 1934 г., после событий «ночи длинных ножей», он был удостоен звания группенфюрера[199].

В глазах рейхсфюрера Бах-Зелевски заработал репутацию человека, готового выполнить любой приказ. Исходя из этого, Гиммлер назначил его на должность высшего фюрера СС и полиции Центральной России, доверив выполнение «специальной задачи» – командовать частями полиции и войск СС, ответственными за ликвидацию евреев и носителей «большевистской идеологии». По приказу Баха 1-я кавалерийская бригада СС, действовавшая между Барановичами и Пинском, провела операцию «Припятские болота» («Pripjetsümpfe»), уничтожив с 29 июля до 13 августа 1941 г. минимум 14 000 человек, 95 % из которых были евреями [200].

Интересно, что после войны фон дем Бах попытался выставить себя «спасителем» евреев, убитых во время этой операции: «Я полагаю, что спас примерно десять тысяч евреев, посоветовав им спрятаться на Припятских болотах. Это не такие болота, как их представляют в мире. Это в основном леса и водоемы. Я сказал евреям, что с этих болот они смогут выйти к позициям русских»[201].

По распоряжению фон дем Баха полицейский полк «Центр» (307-й, 316-й и 322-й батальоны) летом 1941 г. проводил расстрелы еврейского населения в Белостоке, Брест-Литовске, Беловеже, Марсевке, Пинске, Березе-Картузской, Старобине и Минске[202].

2 и 3 октября 1941 г., по указанию Баха, 8-я айнзатцкоманда оперативной группы «Б», 316-й и 322-й полицейские, 51-й украинский охранный батальоны и полицейская команда «Вальденбург» уничтожили в Могилеве 2273 узника местного гетто. 16 дней спустя, 19 октября 1941 г., экзекуции подверглось еще 3726 евреев[203]. Фон дем Бах лично присутствовал на казнях и подбадривал своих подчиненных, усердно выполнявших задачу по «переселению преступных групп».

Впрочем, спустя какое-то время Бах стал страдать от галлюцинаций: ему чудились призраки убитых и замученных людей. В результате нервного расстройства у него случился парез кишечника. 10 января 1942 г. Баха госпитализировали и отправили в Германию, где он перенес ректальную операцию. Гиммлер настаивал на скорейшем выздоровлении пациента. Но Бах вовсе не горел желанием возвращаться в Белоруссию.

Во время одного из визитов Гиммлера он обратился к нему с вопросом, нельзя ли остановить расправу над евреями. Рейхсфюрер закричал не него: «Это приказ фюрера! Евреи – носители большевизма… Попробуйте только отдернуть свои пальчики от еврейского вопроса, тогда увидите, что с вами будет»[204].

Эрих фон дем Бах находился на лечении с января по май 1942 г. Его обязанности временно исполнял начальник штаба высшего фюрера СС и полиции Центральной России, бригадефюрер Карл Фридрих граф фон Пюклер-Бюргхауз. В планировании и организации борьбы с партизанами участия он почти не принимал. В январе – феврале 1942 г. Шенкендорф выделил для СС и полиции лишь определенные районы, где они должны были нести охранную службу. Другими словами, СС в тот период отводилась в антипартизанской войне второстепенная роль[205].

Один из руководителей партизанского движения в Белоруссии, Герой Советского Союза В.И. Козлов (до войны – второй секретарь Минского обкома) в своих мемуарах охарактеризовал антипартизанские действия в период декабря 1941 г. – января 1942 г. как «бешеный натиск немецко-фашистских войск». Он признает, что «это был очень сложный и тяжелый период борьбы с фашистскими захватчиками. В районах Минской и других смежных областей Белоруссии беспрерывно проводили свои операции крупные подразделения эсэсовцев. Гитлеровцы поставили своей целью во что бы то ни стало расправиться с белорусскими партизанами. Нашим отрядам приходилось ежедневно вести жестокие бои, маневрировать, часто менять места дислокации. Особенно трудное положение создалось в Страдобинском, Краснослободском, Гресском, Копыльском, Слуцком, Рудненском, Борисовском и Смолевичском районах. Отрядам Коржа, Меркуля, Бондаровца и некоторым другим пришлось временно перебраться на Любанщину, Глущину и в район Старых Дорог. Базы этих отрядов, подготовленные к зиме, были оставлены под наблюдением партизанских связных»[206]…

В феврале 1942 г. батальон Дирлевангера, переброшенный железнодорожным транспортом через Ковель и Коростень, прибыл в старинный восточнобелорусский город и административный областной центр Могилев. Часть формально передали в оперативное подчинение высшего фюрера СС и полиции Центральной России, но фактически браконьерская команда подчинялась Главному управлению СС и непосредственно Бергеру[207].

Формирование Дирлевангера разместили в пригороде Могилева, выделив помещения дома престарелых. В советской литературе также встречается версия, что батальон располагался на окраине города, в Печерске, на территории бывшей психиатрической больницы. Сначала, как и в оккупированной Польше, личный состав выполнял охранные функции. Рядом с расположением батальона находилось еврейское гетто, поэтому на штрафников возложили караульные задачи и доверили проведение облав[208].

Ветеран-дирлевангеровец рассказывает о том, как военнослужащие зондеркоманды действовали против еврейских узников: «В домах гетто не было электричества. Там всегда было темно и уныло. Окна часто были занавешены, забиты, стекол не было. Внутри обычно жгли восковые и сальные свечи. Жилое пространство было ограниченным и тесным. Где могли разместиться восемь человек, жили 10 или 20. Как-то мы зашли с карманными фонариками в комнату, отдернули шторы и вышибли прикладами винтовок доски, прибитые к окну, и увидели испуганные лица. В связи с отсутствием гигиены внутри помещений ужасно воняло… В ходе обысков мы иногда стреляли, и кого-то убивали. Помню, как член нашей команды неоднократно стрелял в людей… Вы не поверите, если я скажу, что некоторые евреи прятались во время облав для того, чтобы скрыть ценности. Думаю, для них ювелирные украшения или какие-нибудь предметы искусства были важнее, чем что-нибудь поесть!»[209]

Иногда Дирлевангер приказывал приводить из гетто еврейских девушек; они убирали его комнату и служебные помещения, получая за работу продовольственный паек. Вероятно, с ними вступали в интимные связи. Пюклер-Бюргхауз был проинформирован об инциденте, произошедшем в Генерал-губернаторстве, и приказал СД наблюдать за командой.

Однажды сотрудники эсэсовских спецслужб явились в расположение штрафников и потребовали, чтобы Дирлевангер вернул девушек обратно в гетто. Командир батальона ответил, что еврейки работают при зондеркоманде. Но, не желая обострять ситуацию, он все же уступил, а чтобы дело снова не приняло нежелательный оборот, связался в Бергером, который, как обычно, все уладил[210].

Начиная с весны 1942 г. личный состав батальона стали использовать в антипартизанских операциях. При команде было сформировано несколько разведгрупп. Последние выезжали на санях в партизанские районы, устанавливали силы «народных мстителей» и уничтожали их. Так, со 2 по 10 марта команда СС проводила операцию северо-восточнее Осиповичей. Дирлевангер лично руководил действиями подчиненных, провел штурм партизанского лагеря под Лапичами (Осиповичский район Могилевской области), разгромил один из отрядов и захватил большие трофеи[211]. С 16 по 22 марта зондеркоманда действовала юго-западнее Могилева. С 24 по 28 марта часть вела бои в районе шоссе Могилев – Бобруйск. И вновь штрафникам сопутствовала удача: было ликвидировано несколько партизанских групп[212].

Дирлевангер действовал весьма умело. Он наставлял своих солдат: «Лагерь врага не найти, если ходить по удобным, проторенным тропам. Нужно облазить все болота»[213]. Команда выполняла приказы командира, отправляясь в морозную стужу в непроходимые леса, где искала встречи с хитрым и мобильным противником. В те дни температура нередко опускалась до 40 градусов ниже нуля. Чтобы хоть как-то защититься от холода, солдаты набивали свое обмундирование газетной бумагой. Но и это не помогало: если операция длилась несколько суток и вдали от деревень, штрафникам приходилось туго[214].

За несколько недель браконьеры снискали у вышестоящего командования самые похвальные оценки. 23 марта 1942 г. Пюклер-Бюргхауз докладывал Гиммлеру: «Батальон под командованием Дирлевангера отлично себя проявил. Ни одна из дивизий не смогла бы так успешно сражаться на этой труднодоступной и непроходимой территории»[215].

Чаще всего подразделения Дирлевангера направлялись в Кличевский район, где весной 1942 г. наблюдалась наибольшая активность партизан. Против оккупационных войск здесь вели борьбу семь партизанских отрядов. Первый из них был создан в июле 1941 г. на нелегальном собрании большевиков Кличевского района. Ядро отряда составила подпольная группа, куда входили член местного райкома КП(б)Б Я.И. Заяц, заведующий отделом соцобеспечения П.М. Викторчик, А.В. Бай, П.Б. Букатый, И.З. Изох, И.К. Витоль, Т.А. Пименов и др. К ним присоединилась небольшая группа военнослужащих РККА, попавшая в окружение[216].

Зимой 1941–1942 гг. в районе образовалось еще несколько подобных групп. Их возглавляли В.П. Свистунов, В.М. Сырцов, Г.М. Колбнев, Г.К. Павлов и В.П. Ливенцев. Костяк указанных вооруженных формирований составили советские военнослужащие-«окруженцы». Нередко к ним присоединялись местные активисты, а также те жители сел и деревень, которые по различным причинам опасались за свою судьбу при «новом порядке»[217].

Еще с декабря 1941 г. германское командование пыталось уничтожить кличевских партизан. До появления в Белоруссии команды Дирлевангера в Кличевский район неоднократно направлялись мобильные группы СД во главе со штурмбаннфюрером СС Вальтером Гофманом.

По воспоминаниям председателя Кличевского подпольного райисполкома П. Викторчика, 22 февраля 1942 г. была организована засада, в результате чего подразделение СД якобы угодило в «огневой мешок». Партизаны, по словам Викторчика, истребили всех эсэсовцев, включая и Гофмана. Однако данное утверждение не соответствует действительности. На самом деле Вальтер Гофман остался жив и весной получил новую должность – коменданта Минского гетто[218].

31 марта 1942 г. в Кличевский район из Минской области перебазировался 208-й отряд им. Сталина под командованием полковника

В.И. Ничипоровича (подразделение именовалось 208-м в честь дивизии, которой он командовал в начале войны). Отряд оформился в боевую единицу 31 декабря 1941 г. в результате слияния партизанских формирований Н.П. Покровского (секретаря Руденского подпольного райкома партии), А.Д. Сергеева (старшего лейтенанта РККА) и группы подпольщиков, прибывших из Минска. 18 февраля 1942 г. к бойцам Ничипоровича присоединился отряд Д.И. Самсонова[219].

3 апреля 1942 г. в деревне Усакино прошло собрание командиров и комиссаров, на котором Ничипорович объявил о создании оперативного центра под руководством штаба 208-го отряда. Партизанским формированиям, действовавшим на Кличивщине, согласно приказу Ничипоровича, присвоили номера: Кличевский отряд (командир – А.С. Юрковцев, комиссар – И.З. Изох) стал именоваться 277-м, отряд В.П. Свистунова – 128-м, В.М. Сырцова – 620-м, В.И. Ливенцева – 752-м, Г.М. Колбнева – 760-м. 208-й отряд стал головной частью партизанского соединения[220].

Следует отметить, что еще до централизации руководства партизанскими силами, «народные мстители» Кличевщины доставляли немецким оккупационным властям много хлопот. Они практически полностью ликвидировали в районе органы управления и опорные пункты полиции, казнили кличевского бургомистра Мерлинского. К середине марта 1942 г. почти все деревни контролировались «лесными бандитами». Лишь в районном центре оставался военно-полицейский гарнизон[221].

Наконец, партизаны разработали операцию по штурму Кличева. Первая попытка имела место 12 марта, однако в результате умелых действий подчиненных Дирлевангера нападение было отбито. Более того, 14 марта Дирлевангер организовал преследование партизан, закончившееся штурмом села У сохи.

В ночь на 20 марта 1942 г. отряды Юрковцева, Свистунова, Сырцова и Ливенцева вновь блокировали Кличев, и на рассвете нанесли удар. После 12-часового напряженного боя районный центр был взят. В ходе боя было убито 120 немцев и полицейских, 50 человек взято в плен, уничтожен начальник местной полиции Пашкевич[222].

Командование охранных войск группы армий «Центр» не собиралось мириться с тем, что в большом массиве Усакинских лесов (общая площадь массива превышала 1200 кв. км) возникла партизанская зона (которая включала в себя фактически всю Кличевщину, северную часть Кировского и южную часть Березинского районов Могилевской области). В районах, попавших под контроль партизан, периодически проводились боевые операции с участием подразделений вермахта и полиции порядка. Так, 5 апреля 1942 г. усиленная армейская часть ворвалась в деревню Развадово, расположенную в непосредственной близости от партизанских лагерей. Кличевский оперативный центр приказал окружить противника в Развадово и там же его уничтожить.

Утром 6 апреля партизаны атаковали немцев. Бой был затяжным и завершился не в пользу «народных мстителей». Очень большие потери понесли 2-я и 3-я роты 208-го отряда, где погибло 30 человек (по советским, вероятнее всего, заниженным данным) и многие оказались ранеными. Были убиты командир 620-го отряда В.М. Сырцов, командир и начальник штаба 760-го отряда Г.М. Колбнев и И. Лантухов. Полковник Ничипорович, не скрывая своего возмущения, отчитал партизанских командиров, и в первую очередь командира 128-го отряда В.П. Свистунова, чьи люди отсиживались во время боя в кустах[223].

Судя по немецким документам, в этой операции кроме подразделений вермахта принимали участие команда Дирлевангера, полицейские батальоны, привлеченные к блокированию «бандитского» района. Штрафная часть штурмовала укрепленные «деревни Селлери и Лужица» [так в документе. – Примеч. авт.], а затем преследовала разрозненные партизанские группы до Бацевичей. Операция проводилась со 2 по 7 апреля 1942 г.[224]

В течение следующих дней, с 8 по 15 апреля 1942 г., подчиненные Дирлевангера вели бои против партизан в районе населенного пункта Чечевичи. Причем в один из дней браконьеры организовали засаду, позволившую им уничтожить группу партизан[225].

26 апреля 1942 г. особая команда проводила разведку боем в районе «бандитской республики» Усакино (так немцы называли Кличевский партизанский край). Личный состав части, несмотря на превосходящие силы противника, тактически грамотно вел боевые действия и сумел собрать данные, позволившие руководству СС подготовить новую антипартизанскую операцию. С 3 по 5 мая команда проводила разведку в районе населенного пункта Чечевичи, но боевого соприкосновения с противником не было[226].

В начале мая 1942 г. в Могилев возвратился обергруппенфюрер СС фон дем Бах. Бывший член зондеркоманды Дирлевангера охарактеризовал высшего фюрера СС и полиции следующим образом: «Я видел его несколько раз, этого очень тщеславного парня, который наслаждался своей ролью господина, властного над жизнью и смертью гражданского населения, а также его собственных подчиненных»[227].

Фон дем Бах решил очистить от «банд» территорию северо-восточнее Кличева: войти в партизанскую зону, провести специальные мероприятия и усмирить район. Для выполнения поставленной задачи была сформирована боевая группа под командованием бригадефюрера СС Вальтера Шиманы (Kampfgruppe «Schimana»), куда включили: особую команду СС «Дирлевангер», украинский полицейский батальон, три роты охранного батальона (Wachtbataillon), две роты 11-го резервного полицейского батальона, а также I. / 307-й батальон под командованием майора полиции Зигфрида Бинца полицейского полка «Центр»[228].

8 мая 1942 г. немецкие подразделения вышли на исходный рубеж. Майор Бинц, чей батальон являлся основой боевой группы, провел в районе Кличев – Суша разведку, в результате которой выяснилось, что партизанские отряды насчитывали около 1500–2000 человек, имели на вооружении ручные и станковые пулеметы, противотанковые ружья, минометы и одно артиллерийское орудие. Оценив обстановку, Бинц решил осуществить охват партизан с севера и юга: одна из полицейских рот должна была нанести удар из деревни Долгое – через Усакино – в направлении Суши. В это время основные силы батальона, наступая из деревни Городец, должны были овладеть населенными пунктами Воевичи и Биордо. Дальнейшая задача состояла в том, чтобы окружить и уничтожить противника[229].

Получив в качестве подкрепления одну роту из охранного батальона, а также два подразделения из 11-го батальона, Бинц 9 мая 1942 г. отдал приказ о наступлении. В районе деревни Суша завязались жестокие бои. Наступавшая на этом направлении рота капитана полиции Шве дера недалеко от Усакино натолкнулась на численно превосходящие силы партизан. Почувствовав, что немцев немного, «народные мстители» перешли в контратаку и попытались окружить полицейских. Шведер, чтобы избежать окружения, с боями отошел в юго-восточном направлении.

Не лучшим образом сложились дела и у батальона Бинца. Партизаны оказали упорное сопротивление около деревни Воевичи и не позволили подразделениям полиции переправиться через реку Ольсу.

Поскольку контрпартизанская операция началась неудачно, в руководство боевыми действиями вмешался фон дем Бах. 10 мая он совершил разведывательный полет на самолете «Шторх» для ознакомления с обстановкой. Ему удалось установить, что крупные отряды партизан сконцентрированы около деревни Суша. Бах приказал прекратить атаки в районе Воевичи – Биордо и отвести батальон в Чечевичи. Шимана, командовавший полицейским полком «Центр», получил приказ захватить деревню Суша. Под его начало передали две роты 11-го батальона, три роты охранного батальона, 1-ю роту из батальона Бинца, зондеркоманду Дирлевангера и украинский полицейский батальон.

11 мая боевая группа Шиманы провела разведку в районе Усакино. Согласно разведданным, в населенном пункте занимали оборонительные позиции около 200 партизан (208-й отряд Ничипоровича). Восточнее деревни Суша, на железнодорожной насыпи, держали оборону 80 человек, восточнее деревень Дрени и Гонча наблюдалась активность партизанских разведдозоров. Шимана перенес командный пункт в деревню Долгое. Команда Дирлевангера и рота украинской полиции получили задачу обеспечивать охрану в районе Дубно – Развадово – Дрени – Гонча.

В 4.30 утра 12 мая полицейские атаковали Развадово. Как выяснилось, противник ночью покинул населенный пункт. В 8.30 Шимана перевел свой штаб в Развадово, оставив в резерве команду Дирлевангера и 2-ю роту 11-го резервного полицейского батальона. Так как боевая группа действовала несогласованно, фон дем Бах вновь взял управление операцией на себя. Совершив очередной полет на разведывательном самолете, который партизаны обстреливали из автоматов, высший фюрер СС и полиции приказал взять Усакино и ударить по деревне Ольховка. После трехчасового боя батальон Бинца овладел «бандитской столицей». В 15.30 батальон нанес удар из Усакино на Сушу. Иначе сложилась ситуация под Ольховкой. Штурмовавшая населенный пункт 1-я рота 11-го батальона, столкнувшись с сильно превосходящими силами противника, попала в окружение. На выручку полицейским направили 2-ю роту того же батальона, сумевшую деблокировать подразделение.

В 16.15 Шимана уточнил обстановку. Батальон Бинца продолжал наступление на Сушу, а подразделения 11-го резервного полицейского батальона вели оборонительный бой на железнодорожной насыпи, в 2–3 км северо-восточнее Ольховки. В 16.20 Шимана затребовал бомбардировочную авиацию для нанесения удара по Суше. В 17.40 командир полицейского полка «Центр» приказал Дирлевангеру атаковать «бандитскую» деревню. В 18.00 бомбардировщики люфтваффе ударили по Суше с воздуха. Несмотря на сильный огонь партизан, стрелявших по воздушным целям из противотанковых ружей, самолеты выполнили боевую задачу, а части Бинца и Дирлевангера ворвались в горящую деревню.

Партизаны поспешно отошли в северо-западном направлении, углубившись в лесной массив. Тем временем команда Дирлевангера и батальон Бинца прочесали Сушу и сожгли в ней все, что осталось после бомбардировки. В 20.00 личный состав особой команды СС вступил в деревню Ольховку и полностью ее сжег. В 21.00 подразделениям, участвовавшим в боевых действиях, приказали возвратиться в деревню Долгое.

Усакинская операция СС и полиции завершилась не совсем так, как планировал фон дем Бах. Хотя партизанские формирования понесли чувствительные потери, лишились нескольких важных населенных пунктов, где они дислоцировались и запасались продовольствием, полностью уничтожить их все же не удалось. Трофеи оказались довольно скромны: один миномет, один станковый и два ручных пулемета. Оставшиеся в деревне Суша боеприпасы были взорваны. Потери боевой группы составили 10 человек убитыми и 23 ранеными[230].

«Народные мстители», по заведенной порочной традиции, тут же принялись рапортовать о своих «успехах». 2 июля 1942 г. Ничипорович доложил Военному совету Западного фронта, что партизаны разгромили карателей в районе деревень Развадово, Усакино и Суша, и если бы не германская авиация, населенные пункты в этом секторе партизанского края не были бы уничтожены[231].

На самом деле партизаны сами отступили из Развадово, а из Усакино их выбил батальон майора Бинца. Кроме того, «народные мстители» вовсе не разгромили карателей (дело обстояло скорее наоборот). Нелепость заявлений Ничипоровича, за которыми Кличевский оперативный центр попытался скрыть неудачный исход оборонительных боев, вполне очевидна. Тем не менее начальника Западного штаба партизанского движения (ЗШПД) майора госбезопасности С.С. Бельченко такая трактовка событий удовлетворила[232].

Особая команда Дирлевангера в течение операции занималась в основном обеспечением безопасности в районе Дубно – Развадово – Дрени – Тонча. Затем штрафники находились в резерве, и только ближе к вечеру 12 мая перед ними поставили задачу овладеть деревней Суша.

Усакинская операция стала своеобразной точкой отсчета, когда в немецких документах впервые прямо говорится о карательной деятельности штрафного формирования. Совместно с полицейскими Бинца эсэсовцы сожгли Сушу, где в период с 9 по 12 мая было ликвидировано примерно 280 человек, включая партизан. Деревню Ольховку подчиненные Дирлевангера стерли с лица земли самостоятельно[233]. Остальные жертвы операции – еще более 220 человек, в том числе «бандиты» из Воевичей, Биордо и Усакино – были уничтожены полицией[234].

С 13 по 24 мая браконьеры привлекались к защите автомобильных дорог в Кличевском районе. Боев с партизанами зафиксировано не было[235].

Однако 25 мая произошла чрезвычайная ситуация. Грузовой автомобиль команды марки «Форд» (регистрационный номер – SS-202419), следовавший из Бобруйска в Могилев, подвергся нападению в 10 км от Чечевичей. В машине ехали не только штрафники, но и военнослужащие 740-го трофейно-эвакуационного взвода (Abschleppzug 740), возвращавшиеся из отпуска. Партизаны расстреляли грузовик из трех пулеметов, зачем-то изуродовали трупы солдат, унесли с собой их удостоверения личности, письма и деньги. Во время нападения были убиты шарфюрер СС Освальд Эггер, унтершарфюрер СС Вернер Шмалькоке, штурманн СС Петер Гартнер, ефрейторы 740-го взвода – Клеммер, Майсснер и Майер. В живых остался только роттенфюрер СС Вильгельм Войгт, получивший тяжелые ранения[236].

26 мая погибших похоронили, а днем спустя одно из подразделений команды приступило к поисковой операции. Мероприятия проходили в районе Збышин – Борки – Грибовец – Хоново – Кокотово – Хрелев и Уболотье. 28 мая поиск переместился в район Старый Юзин – Грибова Слобода – Долгое – Зимановка и Александровка. Партизан встретить не получилось, поэтому эсэсовцы в отместку за убийство своих товарищей решили сжечь деревни Кокотово и Грибовец. В Грибовце было уничтожено 12 человек.

Наконец 29 мая поисковая группа захватила в плен одного «бандита». Перед смертью последний выдал место расположения партизанского лагеря (в 1 км севернее Развадово). К месту предполагаемого пункта дислокации «народных мстителей» выступило поисковое подразделение. При подходе к лагерю завязался бой. Штрафники сломили сопротивление партизан, ворвались в лагерь и ликвидировали его. На обратном пути поисковая группа сожгла деревню Развадово, расстреляв в ней 60 человек[237]…

Боевая деятельность специальной команды оценивалась руководством СС весьма положительно, а самого Дирлевангера представили к награде. 24 мая ему вручили шпангу к Железному кресту II класса за успешные действия против партизан. Дирлевангер оправдал доверие Бергера и заработал определенное уважение среди сотрудников штаба фон дем Баха[238].

Борьба без правил

Летом 1942 г. ситуация в тыловом районе группы армий «Центр» стала еще более напряженной, чем весной. Программа уничтожения «лесных бандитов» в кратчайшие сроки, предложенная генералом фон Шенкендорфом, себя не оправдала. Динамичное и организованное развитие партизанских формирований в Белоруссии, создание бригад, позволившее решать сложные боевые задачи, крайне негативно отразилось на функционировании немецких военных и гражданских учреждений, ответственных за выполнение оккупационных мероприятий. Систематические диверсии на коммуникациях, отвлечение крупных сил для охраны путей сообщения, отсутствие контроля над районами, где располагались основные базы партизан, а также безуспешные попытки их разгромить, – все это срывало планы германского командования и дестабилизировало обстановку в тылу[239].

В начале лета 1942 г. Шенкендорф интенсивно обсуждал с командующим группы армий «Центр» новую концепцию действий в антипартизанской войне. Главными ее пунктами были:

– проведение крупных войсковых операций по уничтожению партизан;

– привлечение к борьбе с народными мстителями местных национальных кадров и использование их в боевых действиях совместно с оккупационными войсками;

– организация постоянного пропагандистского воздействия на местное население;

– лишение партизан возможности влиять на экономическую инфраструктуру территории, подведомственной начальнику тылового района.

Особое внимание Шенкендорф заострял на том, чтобы изменить отношение к местному населению, предлагая применять тактику избирательных репрессий в сочетании с дружественными акциями, направленными на завоевание доверия. Не все гражданские лица, утверждал генерал, заслуживают сурового обращения, но только те из них, кто действительно сотрудничает с партизанами и оказывает им поддержку. Войскам, выделенным для обеспечения безопасности, не следует отвечать террором на террор, так как указанные действия приведут к неконтролируемой обстановке и сведут на нет всю восстановительную работу в тыловых районах. Шенкендорф также выступал за то, чтобы тщательно проверять жителей деревень, избегая коллективных мер наказания, поскольку противник охотно использует факты массовых казней в своих пропагандистских целях.

Позже, в приказе охранным дивизиям от 3 августа 1942 г., он вновь повторил эти тезисы и подчеркнул: «Я запрещаю расстрел женщин и детей, за исключением женщин с оружием в руках. О случаях, когда предлагаются карательные меры со стороны полиции порядка и безопасности против женщин и детей, приказываю доводить до моего сведения через высшего фюрера СС и полиции для моего решения. Нарушение приказа… будет преследоваться в судебном порядке»[240].

ОКХ приняло замечания Шенкендорфа, потребовав деления гражданских на две категории – тех, кто сотрудничает с армией, и тех, кто поддерживает «бандитов». Против последних следовало действовать жестко. В то же время ОКХ предложило не расстреливать перебежчиков-партизан, а обращаться с ними, как с военнопленными [241].

Вопрос об отношении к жителям обсуждался не только в высших военных инстанциях, но и в СС. Эта проблема была предметом продолжительных споров между «Черным орденом» и армией. ОКХ предупреждало, что сожжение всех деревень способствует уходу населения в лес.

Было выработано наименование для лояльных большевикам лиц – «подозреваемые в связях с бандами» («Bandenverdächtiger»)[242]. Однако не было четкого определения для этой категории. Это привело к многочисленным эксцессам, жертвой которых стали не только сторонники советской власти, но и вполне лояльные местные жители.

В процессе обсуждения антипартизанской стратегии существовало две тенденции, первая из которых была радикальной, а вторая – умеренной. Если для СС террор считался главным средством для достижения поставленных задач, то для вермахта – одним из способов обеспечения порядка, причем не всегда этот способ считался уместным. Многие представители армейских кругов отрицательно относились к проявлениям экстремального насилия (таким, например, как децимация гражданского населения)…

Разрабатывая весной 1942 г. концепцию по уничтожению народных мстителей, Шенкендорф предложил оптимальный вариант антипартизанской операции. Такая операция была совокупностью согласованных и взаимосвязанных по целям, задачам, месту и времени боевых и карательных действий, проводимых одновременно или последовательно по единому замыслу и плану для решения задач в определенном районе в установленный период времени. Оперативные действия предполагали только наступательный характер. К лету 1942 г. появились еще два типа операций – общевойсковые и самостоятельные.

По мнению К. Герлаха, основной моделью для многих акций, проводившихся на занятой территории Белоруссии, послужила операция «Бамберг» (Bamberg), проходившая с 26 марта по 6 апреля 1942 г. в районе Глуск – Паричи – Октябрьский, южнее Бобруйска. В операции участвовали 707-я пехотная дивизия, 203-я охранная бригада, 102-й словацкий пехотный полк и 315-й полицейский батальон. Планируя оперативные мероприятия, фон Шенкендорф постарался всесторонне изучить обстановку и утвердил следующий план действий, состоявший из четырех фаз:

1. Сосредоточение войск и образование большого «котла» диаметром от 25 до 30 км;

2. Сужение кольца окружения;

3. Очищение «котла» с помощью последнего концентрического удара;

4. Прочесывание местности в обратном направлении и осмотр района до второго исходного рубежа, в ходе которого внутренний район цели, включавший в себя населенные пункты и местных жителей, подлежал ликвидации[243].

При планировании оперативных мероприятий карательные меры предлагалось использовать после боевых действий, в конце третьей – в начале четвертой фазы операции. Также обращалось внимание на то, чтобы вывезти из района сельскохозяйственную продукцию. Ничего похожего раньше не делалось. Теперь следовало провести учет скота, запасов зерна и овощей. Реквизиции должны были проводиться в четвертой фазе, когда исчезнет потенциальная опасность партизанских нападений и захваченное продовольствие можно будет беспрепятственно доставить на специальные пункты.

В результате операции «Бамберг» полностью очистить район от партизан не удалось: народные мстители уклонились от прямых боев, использовали огневые засады для поражения живой силы противника. Жертвами экспедиции, прежде всего, стали гражданские лица – жители так называемых «партизанских деревень» (Partisanendörfer), объявленные «партизанскими помощниками» (Partisanenhelfern) и «сочувствующими» (Sympathisanten). В общей сложности военнослужащие вермахта, члены полиции порядка и словацкие добровольцы убили 5000 человек, из них 3000 расстреляли солдаты 707-й пехотной дивизии. Среди убитых также было 200 евреев и 650 человек, обозначенных в качестве партизан. Войска захватили 5060 голов скота, 115 тонн зерна и 120 тонн картофеля[244].

В любом случае, операция «Бамберг» позволила на практике опробовать новую тактику ведения боя. Что касается насильственных действий в отношении местных жителей, то было очевидно, что подобная тактика носит двойственный характер. С одной стороны, сожжение деревень, вывоз сельхозпродукции лишал партизан возможности использовать ресурсы районов, превращенных в «мертвую зону». С другой – убийства мирного населения отрицательно влияли на имидж немецких властей, вынуждали людей бежать в лес. Шенкендорф учел этот момент, поэтому в следующих операциях, подготовленных в тылу группы армий «Центр», основной акцент по возможности делался на военных элементах оперативных мероприятий, на что, в частности, указывает привлечение большого количества сил и средств к операциям «Мюнхен» (München) и «Ганновер» (Hannover)[245].

Поиск эффективных мер по противодействию белорусским партизанам продолжался. Шенкендорф, имея достаточную свободу в принятии решений, стремился сбалансировать военный и карательный сегменты. Он искал нечто среднее между решительными действиями войск и обоснованным наказанием партизанских сообщников. Но если в охранных соединениях еще как-то можно было остудить пыл наиболее радикальных офицеров, то в частях высшего фюрера СС и полиции – скорых на руку в проведении массовых экзекуций – господствовали другие взгляды на борьбу с партизанами.

В любом случае, отказаться от сотрудничества с СС Шенкендорф не мог. Напротив, к лету 1942 г. взаимодействие с фон дем Бахом стало еще теснее, чем раньше. При этом все попытки Шенкендорфа предостеречь эсэсовцев от ненужного кровопролития (так, он запретил им заниматься расстрелами партизанских семей), как мы увидим ниже, мало на что повлияли.

Итак, в начале лета 1942 г. части СС и полиции продолжали активно использоваться в борьбе с партизанами. Команда Дирлевангера со 2 по 5 июня вела бои в лесах под Оршей. Итогом операции стало уничтожение партизанской группы. Затем браконьеров перевели в район северо-западнее Орши, где они совместно с частями 286-й охранной дивизии участвовали в боевых действиях[246].

После возвращения в Могилев часть Дирлевангера во второй декаде июня подключили к операции «Потсдам» (Potsdam) в Кличевском и Кировском районах. Личный состав команды, а также 51-й и 122-й полицейские батальоны действовали на территории партизанского края. Бои носили ожесточенный характер и завершились прочесыванием местности. 15 июня 1942 г. была дотла сожжена деревня Борки Кировского района Могилевской области[247].

Расправа над населением деревни Борки неоднократно становилась предметом рассмотрения в воспоминаниях бывших участников партизанского движения, научных работах, публицистических статьях и художественных произведениях. Существует две версии событий. Согласно первой из них, опирающейся на немецкие документы, сожжение Борков было организовано после того, как партизаны напали на команду 51-го батальона, состоявшую из 19 человек. Команда сопровождала оперативную группу вермахта, проводившую поиск в районе шоссе Могилев – Бобруйск. В результате нападения 16 полицейских были убиты самым зверским образом. В тот же самый день (13 или 14 июня 1942 г.) «народные мстители» напали на взвод 122-го полицейского батальона. Было убито пять немцев, двое пропали без вести, и шесть получили ранения. В качестве возмездия и было решено провести «акцию по усмирению» [248].

По другой версии, немцы просто ворвались в Борки и уничтожили население за сотрудничество с партизанами, а деревню сожгли. Чтобы отомстить карателям, партизаны совершили нападение и истребили одну из групп эсэсовцев. По утверждению П. Викторчика, это были бойцы роты А. Антюха из 277-го отряда, а по версии бывшего командира 720-го отряда Г. Храмовича – засаду организовал 752-й отряд В. Ливенцева[249]. Бывший партизан, В.М. Ананич, участник боя, рассказал в 1970-х гг. А. Адамовичу, Я. Брылю и В. Колеснику следующее: «…Было их так человек шестьдесят. Эсэсовцы. Но что характерно – характерно было то, что когда мы брали их штыки, то они были в крови. Это была одна из групп, что участвовала в Борках…»[250]

Как показывают немецкие источники, партизанское нападение все же произошло раньше сожжения деревни Борки, поскольку сообщения о гибели полицейских поступили сразу из двух батальонов, 51-го и 122-го, хотя часто говорится только о сообщении из 51-го батальона, потерявшего 16 человек. Именно такая цифра фигурирует в отчете фон дем Баха. Почти те же самые данные зафиксированы в личном деле Дирлевангера: «…За убийство 17 полицейских проводилась операция в районе шоссе Могилев – Бобруйск»[251].

Деревня Борки состояла из нескольких поселков, среди них – Закриничье, Красный Пахарь, Дзержинский. В захвате населенных пунктов участвовали: особая команда СС Дирлевангера вместе со взводом коллаборационистов, 8-я айнзатцкоманда под руководством штурмбаннфюрера СС Гейнца Рихтера, подразделение русской криминальной полиции из Могилева (подчиненные шефа «русского СД» Андрея Лазаренко и начальника полиции Андрея Семенова), взвод 51-го резервного полицейского батальона и отделение НСКК (подразделения Национал-социалистического механизированного корпуса являлись вспомогательными формированиями вермахта). Приказ о том, чтобы подвергнуть население «специальной обработке», поступил накануне[252].

Сохранилось донесение Дирлевангера об акции в Борках от 16 июня 1942 г. В документе сообщалось: «Вчерашняя операция против Борков проходила без соприкосновения с противником. Населенный пункт был сразу же окружен и захвачен. Местные жители, которые пытались бежать, были расстреляны, причем трое из них носили оружие. В результате обыска установлено, что деревня партизанская. Мужчин почти не было, мало лошадей, повозок. Были найдены семь русских автоматов, три ручных гранаты, боеприпасы, два пистолета. Жители расстреляны, населенный пункт сожжен». Дирлевангер рапортовал: «Расстреляно жителей – 1112, плюс ликвидировано СД – 633. Всего: 1745. Расстрелянные при попытке к бегству – 282. Общее количество: 2027»[253].

Во время акции жителей либо убивали в домах, либо выгоняли на улицу, чтобы отвести к амбарам или в здание школы. Затем все строения подожгли. Согласно показаниям бывшего члена зондеркоманды, Ивана Пугачева[254], в поселке Закриничье немцы и коллаборационисты арестовали группу сотрудников местной вспомогательной полиции. Поскольку стражи порядка халатно относились к своим обязанностям, не вели борьбу с партизанами, их вместе с семьями расстреляли в одном из сараев [255].

Бывший член зондеркоманды, Альбин Ф., переведенный в штрафную часть из управления комплектования войск СС, 19 марта 1948 г. показал на суде, что происходило в Борках: «…Деревни брались в кольцо. Никого не выпускали и не впускали. Поля обыскивали и людей сгоняли в деревни. На следующее утро около 6 часов утра всех людей – это была большая деревня, около 2500 человек – детей, женщин, стариков погнали к четырем или пяти амбарам… Вскоре прибыл Дирлевангер с 10 солдатами, офицерами и остальными, и приказал: “Немедленно всех расстрелять”. Перед одним из амбаров он поставил четырех сотрудников СД с автоматами. Амбары открыли. Дирлевангер скомандовал: “Огонь!” В людскую массу стреляли из автоматов, без разбора, и неважно, кто это был – дети, женщины, старики. Было ужасно. Как только заканчивались патроны, заряжалась новая обойма. Никто не целился. Затем амбары закрыли. Сотрудники СД брали солому с крыши и поджигали амбары. Это была самая ужасная картина в моей жизни, которую я когда-либо видел. Никто не мог выйти из амбаров, пока они не рухнут. А Дирлевангер и его штаб стояли примерно в 50 метрах от амбаров с русским карабином. Когда тяжело- или легкораненые люди, охваченные огнем, пытались вылезти наружу, по ним вели стрельбу. Дирлевангер был во главе стрелков, не уходил, пока никого не оставалось в живых…»[256]

Разумеется, на этом поиск партизан не закончился. На следующий день, 16 июня, команда Дирлевангера появилась в деревне Кобылянка (рядом с Борками). В населенном пункте оставалось всего два человека. Все остальные, узнав о том, что идет поголовное истребление, в страхе убежали в лес. Штрафники расстреляли двух человек и сожгли деревню. В тот же день исчезла с лица земли деревня Хоново, где команда убила 17 человек[257].

С 17 по 21 июня прочесывание Кировского района продолжилось. В течение четырех дней зондеркоманда сожгла деревни Пируново, Виленку, Забуднянские Хутора, Немки и Збышин, где жертвами эсэсовцев стали 1076 сельских жителей [258].

22 июня подразделения Дирлевангера (немецкая рота и 50 коллаборационистов) совместно с командой СД (два офицера, 19 унтер-офицеров и рядовых) проводили операцию вдоль шоссейной дороги Могилев – Бобруйск. Населенные пункты, находившиеся рядом с шоссе, подверглись тщательной проверке. Была блокирована деревня Новый Городок. После ее осмотра командир немецкой роты, обершарфюрер СС Гейнц Файертаг, приказал расстрелять оставшихся жителей (27 человек), а жилые строения – предать огню. Когда эсэсовцы подожгли дома, в деревне стали взрываться боеприпасы (патроны и ручные гранаты), не обнаруженные во время осмотра домов. 23 июня команда «зачистила» еще одну деревню Кировского района – Скачек, уничтожив 17 человек[259].

Личный состав команды постоянно практиковал сожжение населенных пунктов, пытаясь таким образом снизить партизанскую активность. Порою для уничтожения села хватало одного выстрела, сделанного из леса, и в подозрительную деревню прибывали подчиненные Дирлевангера.

В воспоминаниях безымянного ветерана СС встречается рассказ, как члены команды действовали летом 1942 г.: «Если кого-нибудь из нас обстреливали… мы быстро выдвигались к этой деревне. Вокруг деревни выставлялось оцепление, чтобы предотвратить бегство местных жителей, все дома и бараки осматривались. Происходило это так. Мы заходили в дом и кричали: “Давай, давай, выходи наружу!” После этого осматривался дом, и в нем искали что-нибудь подозрительное – оружие, элементы военной формы или обрывок листовки… Местные жители, оказавшиеся в домах и возражавшие против обыска – неважно, словами или жестами рук, – расстреливались на месте. В таких случаях их объяснения совершенно никого не интересовали. Других обычно арестовывали, и либо расстреливали из пулемета, либо загоняли в какое-нибудь строение (часто в бывшую церковь) и поджигали. Мы бросали несколько ручных гранат, после чего ждали, когда внутри разгорится пламя. Для нас в то время самым главным было обезопасить глубокий тыл армии, поэтому эти люди являлись для нас врагами. Нас обстреливали, и мы отвечали. Чтобы нас больше не обстреливали, мы этих людей ликвидировали. Такие нам отдавали приказы. Конечно, это объяснение вряд ли может служить оправданием, но мы воспитывались в Третьем рейхе, где часто звучал лозунг: “Послушание до смерти”»[260].

В мемуарах бывшего командира 1-го батальона 537-го партизанского полка Евстрата Акушевича, отмечается: «Страшные следы варварства оставили после себя в Кличевском и в лесной части Кировского района фашисты… Из деревни Борки спаслись только двенадцать человек, а в других населенных пунктах и того меньше. Особенно свирепствовали каратели батальона Дирлевангера…»[261]

25 июня 1942 г. зондеркоманду направили в Быховский район Могилевской области. Боевые действия велись недалеко от Старого Быхова и Лубянки, где проводился поиск партизанских лагерей. Во время операции не обошлось без карательных мер. Жертвами стали 40 жителей деревни Городец, разделившие печальную судьбу многих белорусских населенных пунктов. 26 июня была проведена крупная акция. За оказание помощи партизанам «дирлевангеровцы» и чины 8-й айнзацкоманды расправились с населением деревни Студенка (состояла из семи поселков), расстреляв 836 человек. От самой деревни почти ничего не осталось[262].

С 26 по 30 июня 1942 г. команда выезжала из Могилева на «зачистки». В ходе этих мероприятий браконьеры сожгли деревни Новоселки, Будище, Закутье, Малые Белевичи, Пилыпичи и Куты[263].

Слухи о том, какими методами СС и полиция ведут борьбу с партизанами, о массовых убийствах в Борках и Студенке, скоро достигли штаба начальника тылового района группы армий «Центр». Шенкендорф вызвал к себе Баха и строго его отчитал. Командующий корпусом охранных войск был недоволен тем, что СС проигнорировали его приказ, запрещающий расстреливать семьи партизан. При встрече с фон дем Бахом Шенкендорф выступил против «жестоких актов насилия» («brutalen Gewaltmaßnahmen»). Бах обещал сделать выводы из этой беседы, но серьезных изменений не произошло. Высший фюрер СС не мог наказать Дирлевангера и штурмбаннфюрера Рихтера, так как за ними стояли сильные и влиятельные руководители «Черного ордена»[264].

Вместе с тем фон дем Бах не хотел портить отношения с Шенкендорфом. Чтобы не накалять лишний раз атмосферу, он предпринял шаги по более тесному сотрудничеству с вермахтом в решении партизанской проблемы. Команду Дирлевангера подключили к операции «Майский жук» (Maikäfer).

Генерал фон Шенкендорф еще весной 1942 г. пытался уничтожить кличевских партизан, но сил для этого не хватало. Оккупационные войска, не считая проведенных локальных мероприятий, в основном укрепляли гарнизоны вокруг партизанской зоны, создавали опорные пункты. К июлю положение стало более благоприятным: контролируемая «народными мстителями» территория была обложена со всех сторон. Партийной организации Кличевского района пришлось объявить в партизанском районе осадное положение[265].

По указанию Шенкендорфа, в Кличевском, Кировском и Быховском районах Могилевской области командование 203-й охранной дивизии подготовило операцию «Майский жук». Для ее проведения были выделены следующие части и подразделения:

– 608-й охранный полк в составе 423-го и 825-го батальонов;

– батальон 286-й охранной дивизии;

– особая команда СС Дирлевангера;

– подразделения Восточного запасного полка «Центр» (особый штаб «Голефельд»): батальоны «Березина» и «Днепр», а также формирования вспомогательной полиции[266].

Руководство операцией «Майский жук» доверили командиру 608-го охранного полка, полковнику Курту фон Зейдлиц-Курцбаху[267].

Партизанские силы, принявшие участие в отражении экспедиции, включали в себя на тот момент семь формирований:

– 208-й отряд им. Сталина (командир – В.И. Ничипорович, комиссар – К.М. Яковлев);

– 152-й отряд (командир – М.Д. Грицан, комиссар – М.Ф. Миранович);

– 277-й отряд (командир – С.А. Мазур, комиссар – И.З. Изох);

– 278-й отряд (командир – Н.И. Книга, комиссар – А.Н. Латышев);

– 537-й отряд (командир – С.И. Свирид, комиссар – Г.Л. Комар);

– 620-й отряд им. Чапаева (командир – М.С. Михолап, комиссар – Г.А. Храмович);

– 760-й отряд (командир – Г.И. Перестенко, комиссар – В.М. Михайлов).

Общая численность партизан составляла около 1700 человек[268].

Для проведения операции германским командованием было сформировано три боевых группы. Первая из них (батальон «Березина» и подразделения вспомогательной полиции) наступала на партизанский край со стороны Кировска, в районе деревень Вилы – Пацева Слобода. Вторая группа (подразделения 608-го охранного полка) действовала правее, в районе Городец – Охотичи. Третья группа (куда входили батальон 608-го охранного полка и зондеркоманда СС Дирлевангера) должна была наносить удар в направлении населенного пункта Воевичи. Батальон «Днепр» получил приказ наступать непосредственно на Кличев со стороны Могилева. Основная задача, стоявшая перед охранными частями, заключалась в том, чтобы очистить от «народных мстителей» район южнее Кличева, уничтожив основные силы «незаконных вооруженных формирований»[269].

Партизаны, однако, не собирались просто отсиживаться в обороне. Кличевский оперативный центр предпринял смелый маневр, имевший целью отвлечь противника от кличевского направления. Навстречу боевым группам (батальоны «Березина» и 608-го охранного полка), наступавшим в районе Пацева Слобода – Вилы – Охотичи – Городец, были выдвинуты 537-й и 620-й партизанские отряды. Вечером 30 июня они вплотную подошли к городу Кировску и обстреляли его из артиллерийских орудий. Среди немцев, не ожидавших такой дерзости, возникло некоторое замешательство, поэтому наступление перенесли на следующее утро[270].

Немецкие боевые группы попытались охватить партизан с двух флангов: слева наносился удар в район Костричская Слобода – Заполье – У сохи, справа – в район Городец – Пересопня – Воевичи. Поначалу для экспедиции все складывалось благополучно. Батальон «Березина», выбив партизан из Пацевой Слободы, развивал наступление на Заполье – У сохи. Однако возле Заполья партизаны оказали ожесточенное сопротивление. 277-й, 278-й отряды и группа самообороны Дмитриевского сельсовета во главе с П.А. Кушнером не дали добровольцам овладеть населенным пунктом. Бои шли несколько дней. 4 июня, отступая, батальон попал в «огневой мешок», организованный бойцами 537-го и 760-го отрядов. По словам Г.А. Храмовича, принимавшего участие в том бою, батальон «Березина» понес тяжелые потери – полторы сотни человек (до операции в нем числилось около 800 добровольцев), был убит командир батальона, разгромлен штаб, а все документы захватили партизаны[271].

Несколько лучше дела обстояли на правом фланге, где бои вели подразделения 608-го полка. «Народных мстителей» выбили из деревень Богдановка, Охотичи и Городец. Но в районе Воевичей – одном из важных опорных пунктов партизанской зоны – наступление застопорилось. Подтянув резервы, охранные войска атаковали деревню. Бои носили кровопролитный характер. С 4 до 9 июня Воевичи неоднократно переходили из рук в руки. В конечном итоге партизаны отошли на новую линию обороны, указанную Кличевским оперативным центром: Заполье – Бацевичи – Кличев[272].

Для укрепления оборонительных порядков полковник В.И. Ничипорович ввел в бой подразделения 208-го отряда, которые отражали яростные атаки батальона 286-й охранной дивизии в районе деревни Лазье. У деревни Пересопня, куда пробились бойцы 152-го отряда, наступление батальонов 608-го полка удалось остановить. Причем 7 июня партизаны совершили нападение на служебную машину Курта фон Зейдлица-Курцбаха и убили полковника[273].

Зондеркоманду Дирлевангера подключили к операции «Майский жук» не сразу: с 30 июня по 5 июля 1942 г. часть занималась «зачистками» в Кличевском, Березинском и Могилевском районах. Затем личный состав перебросили под Воевичи, где штрафники участвовали в боях в составе ударной группы. 9 июля Дирлевангер получил ранение в руку. С 1 по 10 июля личный состав батальона сжег деревни Грибова Слобода, Матеевичи, Голынка, Дулебы и Треболье[274].

Разумеется, во время операции «Майский жук» села жгли не только подчиненные Дирлевангера, но и охранные подразделения, в первую очередь за оказание помощи партизанам. Боевые группы уничтожили деревни Охотичи, Богдановка, Пацева Слобода, Костричи, Костричская Слобода. Место, где стояла деревня Воевичи, можно было узнать только по обгоревшим остовам печей[275].

Между 10 и 13 июля генерал Шенкендорф отдал приказ о выводе войск из боев. Операция «Майский жук» не достигла поставленной цели. Наступление подразделений 608-го полка было остановлено на рубеже, проходящем по реке Ольсе между Кличевым и деревней Бацевичи, а батальон «Березина» понес большие потери. Из сел партизанской зоны удалось вывести всего 636 голов скота[276].

Шенкендорф приказал разработать новую операцию и привлечь к ней еще больше сил. По его распоряжению ближе к Кличевскому району перевели части 286-й охранной дивизии генерал-майора Иоганна-Георга Рихерта. Вокруг партизанской зоны происходило накапливание сил и средств. Как вспоминает Г. Храмович, вокруг усакинского леса, последнего оплота «народных мстителей», сомкнулось кольцо окружения. Инженерно-строительные части немцев соорудили дзоты, отрыли окопы в полный профиль с ходами сообщения. За первой линией окопов шла вторая, за ней – третья. Начиналась новая блокада[277].

Бывший командир 600-го партизанского полка Г.Ф. Медников, чьи отряды действовали в Белыничском и Могилевском районах, вспоминал: «Во время блокад немецкое командование использовало огромные массы войск: части СС, воинские части, специальные команды полиции безопасности и СД, власовцев. Карательные акции проводились… с коварной изобретательностью, но при огромном преимуществе в живой силе и вооружении, с применением технических средств, которых не было у партизан»[278].

Готовившаяся в середине июля 1942 г. операция, получившая кодовое наименование «Орел» («Adler»), вполне подходила под это описание. Шенкендорф сконцентрировал рядом с партизанской зоной силы, равные по численности хорошо укомплектованному пехотному соединению вермахта, имевшему авиационную и артиллерийскую поддержку, резервы и обеспечение. Было сформировано четыре боевых группы – из состава частей высшего фюрера СС и полиции, 203-й и 286-й охранных дивизий, образовавших оперативное соединение «Орел».

От высшего фюрера СС и полиции были выделены:

– 2-й полицейский полк (командир – подполковник Альберт Бухман), в составе 11-го и 13-го резервных полицейских батальонов (командиры – майоры полиции Франц Лехтгалер и Ганс Грип) и 22-го полицейского батальона (командир – майор полиции Эвальд Штернагель);

– особая команда СС «Дирлевангер»;

– команда СД (сформирована на базе подразделений 8-й айнзацкоманды)[279].

203-я охранная дивизия выделила:

– 473-й охранный батальон (командир – майор Му ид);

– 642-й охранный батальон;

– боевой батальон «Днепр»;

– 8-й артиллерийский дивизион «Смоленск»;

– команду ГФП.

286-я охранная дивизия к операции привлекла:

– 134-й полицейский батальон;

– 452-й охранный батальон;

– 102-й казачий батальон (командир – майор Иван Никитич Кононов);

– 9-й артиллерийский дивизион «Смоленск»;

– особый батальон капитана доктора Кноб лиха;

– танковый взвод 286-й охранной дивизии;

– команду тайной полевой полиции.

В резерве находились:

– 2 легких разведывательных танка;

– 6-й зенитный моторизованный взвод;

– 1-й взвод 769-го легкого зенитного дивизиона;

– 2-й взвод 715-го легкого зенитного дивизиона 35-го зенитного полка[280].

В операции также участвовали батальон «Волга» из состава Русской Национальной Народной Армии (а точнее – соединения «Граукопф») – вместо батальона «Березина», потерявшего 150 человек, и подразделения вспомогательной полиции[281].

Командовать оперативным соединением Шенкедорф поручил генерал-майору Иоганну Рихерту (в партизанских воспоминаниях он иногда выступает под выдуманными фамилиями Райзульц или Рейзенгульц[282]). С воздуха охранные войска и части СС поддерживали 51-я бомбардировочная эскадра «Эдельвейс» из Бобруйска (Kampfgeschwader 51 «Edelweiss») и четыре бомбардировщика из 1-й бомбардировочной эскадры, дислоцировавшейся в Старом Быхове[283].

По данным немецкой разведки, в районе Белыничи – Березино – Старый Быхов – Друть – Кличев – Белыничи находилось от 2 до 5 тыс. партизан. Вооружение «народных мстителей» состояло из тяжелых и легких полевых гаубиц, противотанковых орудий, минометов, станковых и ручных пулеметов, автоматов и винтовок. Отмечались контакты партизан с Большой землей[284].

К моменту проведения операции «Орел» Кличевскому оперативному центру подчинялись следующие формирования:

– 61-й отряд (командир – Г.К. Павлов, комиссар – А.А. Хачатрян);

– 113-й отряд (командир – К.М. Белоусов, комиссар – З.П. Гапонов);

– 121-й отряд (командир – М.И. Абрамов, комиссар – О.М. Касаев);

– 128-й отряд (командир – В.П. Свистунов, комиссар – М.Ф. Сперанский);

– 208-й отряд (командир – В.И. Ничипорович, комиссар – К.М. Яковлев);

– 210-й отряд (командир – Н.Ф. Королев, комиссар – А.В. Шпенок);

– 277-й отряд (командир – С.А. Мазур, комиссар – И.З. Изох);

– 278-й отряд (командир – Н.И. Книга, комиссар – А.Н. Латышев);

– 537-й отряд (командир – С.И. Свирид, комиссар – Г.Л. Комар);

– 600-й отряд (командир – Н.Д. Аверьянов, комиссар – В Л. Некрасов);

– 620-й отряд (командир – М.С. Михолап, комиссар – Г.А. Храмович);

– 752-й отряд (командир – В.И. Ливенцев, комиссар – Д.А. Лепешкин);

– 760-й отряд (командир – Г.И. Перестенко, комиссар – В.М. Михайлов).

Численность партизанских отрядов Кличевской зоны в июле 1942 г. была более 4 тыс. человек[285].

Немецкая группировка сил и средств должна была наступать с четырех направлений: со стороны шоссейной дороги Бобруйск – Могилев – боевая группа СС и полиции (командир – подполковник полиции Бухман), со стороны Бобруйска и Березино – боевые группы 203-й охранной дивизии (командиры – майор Копф и подполковник фон Гель дерн) и со стороны Белыничей – боевая группа 286-й охранной дивизии. Генерал-майор Рихерт применил самый простой тактический способ – сужение кольца окружения путем одновременного продвижения к центру всех блокирующих частей. Для партизан, как отмечает в своих мемуарах Герой Советского Союза и бывший командир 752-го отряда В.И. Ливенцев, этот способ новостью не стал.

Пользуясь данными, полученными от подпольщиков Бобруйска и Борисова, штаб Ничипоровича пришел к выводу, что операция немцев «будет мало чем отличаться от предыдущих». Как вскоре выяснилось, «народные мстители» недооценили противника.

Вместо того чтобы сразу прорывать кольцо блокады, Кличевский оперативный центр приказал заслонам отбивать атаки охранных войск. Рихерту этого и было нужно. Из итогового донесения командира оперативного соединения «Орел» видно, что сужение кольца проходило планомерно. На преодоление сопротивления – в первую очередь, очагового – отводилось от двух до четырех суток. При этом Рихерт хотел, чтобы партизаны увязли на два-три дня в оборонительных боях, пока другие части вермахта и СС, преодолевая болота и лесные массивы, выйдут на новые рубежи, закрыв бреши в боевых порядках[286].

Особая команда Дирлевангера, включенная в состав боевой группы Бухмана, до операции «Орел» привлекалась к «зачисткам» в Быховском и Кировском районах. 17 июля штрафники вели бои с партизанами недалеко от Тейковичей. В период с 11 по 20 июля 1942 г. зондеркоманда сожгла деревни Ветренка, Добужа, Трилесино, Красница и Смолица. Дирлевангер не принимал участие в этих акциях. 12 июля ему вручили знак «За ранение» 1-й степени. 14 июля он убыл в Германию. 19 июля в Берлине Дирлевангер встретился с Бергером и подготовил доклад о деятельности своей части за прошедшие полгода. 27 июля Дирлевангер возвратился на Восточный фронт[287].

20 июля охранные войска, части СС и полиции вышли на исходные рубежи для перехода в наступление. Боевая группа Бухмана с первых дней операции столкнулась с сильным партизанским сопротивлением в районе деревни Техтин, где держали оборону 113-й, 121-й и 600-й отряды. Тяжелые бои шли около двух суток, но эсэсовцы прорвали оборонительные порядки «народных мстителей», вынудили их отступить за реку Друть. В последующих боях между деревнями Песчанка, Дубинка и Щеглица (западнее Могилева) подчиненные Бухмана окружили в щеглицком лесу 121-й отряд и нанесли ему очень тяжелые потери (был убит командир отряда Михаил Абрамов)[288].

На участке, где наступали боевые группы 203-й охранной дивизии, бои произошли в районе деревень Любоничи, Власовичи, Слобода, Подлесье. Населенные пункты по два-три раза переходили из рук в руки. Здесь оборонялись партизаны 208-го отряда. Не имея достаточного количества боеприпасов, «народные мстители» вынуждены были отойти в глубь партизанской зоны, ближе к Усакино. Рубеж на реке Ольсе, между Кличевым и Бацевичами, пришлось оставить.

Очень медленно продвигалась вперед боевая группа 286-й охранной дивизии. Причиной этому было вовсе не сопротивление партизан, а чрезвычайно трудные условия местности. Попытки «народных мстителей» прорваться через боевые порядки войск охраны тыла поначалу ни к чему не привели. 128-й, 277-й и 278-й отряды, пытавшиеся пробиться из кольца к шоссе Березино – Белыничи, своей цели не достигли. В отрядах было много убитых и раненых [289].

25 июля оперативное соединение «Орел» вплотную подошло к партизанским базам. «Котел» сузился и охватывал собой район Дулебы – Межонка – Дубно – Уболотье – Поплавы – Кличев – Турчилов – Гоноратово – Колбча – Матеевичи – Дулебы. Так как окружение не везде было плотным, некоторым отрядам удалось из него пробиться. К примеру, в ночь с 25 на 26 июля 620-й отряд пошел на прорыв и вырвался из блокированного района восточнее деревни Войничи[290].

Немцы признавали, что имеет место просачивание мелких групп партизан, причем такие случаи фиксировались с первых дней боев. Ветеран СС вспоминал: «Поскольку в блокированном районе было много лесов и болот, партизанам в первые дни удавалось проскользнуть через наши боевые порядки… Интересно, что партизаны почти не воевали с нами открыто, а в основном ограничивались мелкими перестрелками. Часто они брали свои вещи и отступали до тех пор, пока не попадали в окружение, и тогда они принимали бой. Но в большинстве случаев это были остатки партизанских формирований.

Впрочем, некоторые из них – в исключительных случаях – шли на авантюрные шаги. Они прыгали в воду или болотную трясину и, находясь там, дышали через тростниковые трубки. Я полагаю, у партизан тогда были большие трудности со снабжением»[291].

Действительно, к концу июля 1942 г. у кличевских партизан боеприпасы подходили к концу, не хватало медикаментов и продовольствия. В лесу, в районе Усакино, где собралась основная часть отрядов Кличевской зоны, также было много местных жителей (по словам П. Викторчика, около 25 тыс. человек[292]). А группировка Рихерта продолжала наступать, нанося артиллерийские и авиационные удары. У некоторых партизан моральный дух и воля к сопротивлению резко снизились. Нашлись и дезертиры. После сдачи в плен они попадали к сотрудникам тайной полевой полиции и СД. В ходе допросов немецкие спецслужбы установили, что в рядах партизан отмечались большие потери, и чтобы пополнить свои ряды, они призвали вступить в отряды местное население[293].

30 июля сотрудники абверштелле «Смоленск» сбросили в партизанскую зону бандероль, где лежало следующее письмо, адресованное полковнику Ничипоровичу:

«Господин полковник!

Немецкое командование уполномочивает меня на основании моего собственного желания вести с Вами лично переговоры чрезвычайно важного характера.

Имея о Вас самые наилучшие сведения, – характеристику, как хорошего и справедливого командира и как истинно русского офицера, я решил с Вами вести беседу на откровенном языке и дружески, без стеснения, говорить по-русски, по душам.

Я хочу, чтобы Вы выразили откровенно Ваши желания. Я этого желаю потому, что я уверен в том, что Вы, господин полковник, после нашей беседы будете совершенно другого мнения и многие вопросы, касающиеся Вас лично, а также Ваших людей, будут решены в совершенно другой форме и в благополучии для всех. Из официального отношения немецкого командования к Вам, Вы видите, что, несмотря на то, что Вы с Вашими отрядами находитесь в полном окружении и обречены на неизбежную гибель, немецкое командование все-таки мне разрешает вести с Вами переговоры, дающие широкие полномочия, и готово исполнить все мною данные Вам обещания. И это только потому, что оно Вас оценивает как хорошего командира и честного русского офицера, и главным образом потому, что оно не желает напрасного и бессмысленного истребления русского народа.

Немецкое командование ожидает от Вас ответное мнение, если Вы не желаете погубить, пожертвовать напрасно столько невинных людей.

В заключение я Вас, господин полковник, еще раз искренне прошу отнестись к этому предложению серьезно и с полным доверием и дать Ваше согласие на нашу встречу.

После окончания наших переговоров мы свободны принять любые решения.

С полным доверием и с совершеннейшим почтением к Вам —

А. Шмитлейн,

офицер особого назначения»[294].

Ничипорович отверг предложение о переговорах. Он запросил поддержки у Военного совета Западного фронта. Осажденным партизанским отрядам была оказана помощь: самолеты сбросили на парашютах в блокированный район боеприпасы и медикаменты, однако не все грузы достигли цели, часть из них попала в руки к противнику[295].

1 августа Кличевский оперативный центр провел совещание командного состава партизанских формирований. На совещании было принято решение прорываться из блокады и выводить местное население. На базе 1-й и 2-й роты 208-го отряда была сформирована ударная группа. В ночь на 2 августа партизаны сделали попытку прорвать кольцо окружения, но она окончилась неудачей. Вторично на прорыв решили идти в ночь со 2 на 3 августа около деревни Развадово. 1-я и 2-я роты под командованием Е.Н. Беспоясова и Т.Ф. Кудинова в бою возле Усакино сбили немецкие заслоны и обеспечили выход из окружения партизанским силам и местному населению[296].

Хотя «народные мстители» вырвались из кольца, они, как пишет начальник разведывательного отдела Кличевского оперативного центра П.В. Яхонтов, «понесли значительные потери». После прорыва партизанам пришлось искать новые места для дислокации. 752-й отряд ушел на западный берег Березины, 128-й и 277-й отряды отошли в направлении на Борисов. 208-й отряд вначале действовал в Кировском районе. Затем Ничипорович повел бойцов в Быховский район, откуда партизаны перешли в Витебскую область, разгромив по дороге гарнизон в Белыничах[297].

Генерал-майор Рихерт приказал провести «зачистку» партизанской зоны. Особая команда СС сожгла населенные пункты Межное, Вязень, Селец, Жердище и Хрелево. В общей сложности четыре боевые группы уничтожили 30 деревень[298].

Войска также захватили несколько лагерей, три больших склада с боеприпасами. Трофеи составили: восемь гаубиц, четыре полевых, пять зенитных и девять противотанковых орудий, семь тяжелых и шесть легких минометов, 14 ручных, семь станковых и один танковый пулемет, 377 винтовок, 12 пистолетов, 116 гранат 7,62 мм, 772 снаряда к противотанковым орудиям, 322 мины к тяжелым и 52 мины к легким минометам, 308 ручных гранат, 10 000 винтовочных и 2500 автоматных патронов. Кроме того, было захвачено 216 лошадей, 87 телег, 2839 голов рогатого скота, 1065 шкур животных, 10 велосипедов и 13 лошадиных сбруй[299].

Партизанские потери составили: убитыми – 1381 человек, пленными – 428 (кроме того, 633 человека были переданы СД). Потери группировки Рихерта оказались незначительными: 25 убиты, двое пропали без вести и 64 ранены[300].

Шенкендорф был удовлетворен результатами операции. 12 августа 1942 г. он подготовил доклад командующему группы армий «Центр» Гюнтеру фон Клюге, в котором подчеркнул, что партизаны, находившиеся в районе между Бобруйском и Могилевом, разгромлены. Отряды полковника Ничипоровича понесли огромные потери. Количество диверсий снизилось[301].

В период с 7 по 14 августа 1942 г. формирование Дирлевангера продолжало «очищать» от партизан Кличевский и Кировский районы. Личный состав сжег две деревни – Зеленицу и Ру дню [302].

Несмотря на определенные успехи в борьбе с партизанами, обстановка в тылу группы армий «Центр» оставалась неспокойной. Помимо Кличевской зоны на территории, подведомственной Шенкендорфу, находилось еще несколько районов, не подконтрольных охранным войскам и представлявших опасность для коммуникаций вермахта. Так, серьезную озабоченность у немецкого командования вызывали действия партизан в стратегическом треугольнике Смоленск – Витебск – Орша. Шоссейные и железные дороги, проходившие через этот район, постоянно подвергались нападениям.

Шенкендорф, подписавший 8 августа 1942 г. секретный приказ о проведении в тыловом районе группы армий «Центр» 14 антипартизанских операций, придавал большое значение восстановлению транспортной артерии Витебск – Орша. Для возобновления бесперебойного движения командующий охранными войсками отдал распоряжение «зачистить» пространство по обе стороны от шоссе и уничтожить все «банды», действующие рядом с этой магистралью[303].

Германское командование подготовило операцию «Захват» (Greif). Проведение оперативных мероприятий Шенкендорф вновь доверил генералу Рихерту, тем более боевые действия должны были проходить на территории, за безопасность которых несла ответственность 286-я охранная дивизия. Соединению предполагалось придать девять батальонов, но реально было выделено значительно меньше сил. Использование всей дивизии в операции привело бы к потере контроля над охраняемыми районами. Поэтому ядро оперативного соединения составили полицейские полки, переданные в подчинение Рихерта высшим фюрером СС и полиции.

В операции приняли участие следующие части и подразделения:

– от 286-й охранной дивизии – 61-й охранный полк в составе 285-го, 452-го и 973-го охранных батальонов, а также I батальон 638-го французского пехотного полка (командир – майор Анри Лакруа);

– два батальона от LIX (59-го) армейского корпуса;

– от высшего фюрера СС и полиции в Центральной России – 13-й полицейский полк (командир – полковник полиции Пауль Ворм) в составе 6-го (майор полиции Рихард Дроге), 85-го (майор полиции Хорст Оппенберг) и 301-го (майор полиции Герман Дам) резервных полицейских батальонов; 14-й полицейский полк (командир – подполковник Альберт Бухман) в составе 51-го (майор полиции Фриц Валькхоф) и 122-го (майор полиции Вильгельм Шумахер) резервных полицейских батальонов, и 313-го (майор полиции Эрвин Гримм) полицейского батальона; особая команда СС Дирлевангера; команды СД[304].

К операции вновь привлекли один из батальонов РННА (соединения «Граукопф») и подразделения вспомогательной полиции[305].

Рихерт не знал, сколько отрядов действует рядом с шоссе Витебск – Орша. Вместе с тем, был известен район базирования «бандитов». Это был лесной массив, который на западе простирался вдоль дороги Ореховск – Бабиновичи, на севере – по линии Выходцы – Цегельня (Смоленская область), на востоке – по дороге Дрягили – Мохначи – Кисели (Смоленская область), на юге – по дороге Пичи – Щеки – Петрики – Осинторф – Ореховск. Рихерт решил блокировать этот район, прижать партизан к болотам и там их уничтожить.

Для проведения операции было сформировано четыре боевых группы. Первая из них наступала со стороны станции Шуховцы, вторая – от Осинторфа (южное направление), третья – от Добромысли (северное направление), четвертая – со стороны Любавичей (восточное направление, участок Цегельня – Дрягили – Волково)[306].

Немецким боевым группам противостояли партизанские отряды под руководством командующего Оршанской партизанской зоны В.У. Бойко (комиссар – Г.Д. Резников). Силы «народных мстителей» были следующие:

– бригада «Дяди Кости» (командир – К.С. Заслонов, комиссар – Л.И. Селицкий);

– богушевская бригада (командир – П.Н. Кириллов, комиссар – В.А. Манохин);

– бригада «Алексея» (командир – А.Ф. Данукалов, комиссар – Е.Н. Прохоренко);

– бригада К.В. Зюкова;

– отряд особого назначения НКВД СССР «Грозный» (командир – Ф.Ф. Озмитель);

– отдельный отряд Н.И. Талерко (комиссар – Е.Н. Мельников);

– отдельный отряд «Меч» (командир – К.А. Синяков, комиссар – Стрижаков);

– отдельный смоленский отряд (командир – М.В. Антоненков);

– отдельный отряд И.А. Яцины.

– 1-й отдельный отряд Смоленской бригады Н.В. Соколова[307].

Утром 16 августа 1942 г. охранные и полицейские части перешли в наступление. Разгорелись бои на рубеже реки Олыианка, где оборонялись бригады К.С. Заслонова, К.В. Зюкова, отряды Ф.Ф. Озмителя, Н.И. Талерко, И.А. Яцины. Три дня партизаны сдерживали натиск охранных войск, но были вынуждены отступить. Боевые группы немцев, наступавшие с юга и востока, вышли на линию Щеки – Петрики – Ру дня – Горбово 1-е, оттеснили партизан в Озерский лес и замкнули кольцо окружения[308].

Немцы усилили натиск, пытаясь сузить кольцо окружения. При поддержке массированного огня артиллерии и орудий бронепоезда, курсировавшего между станциями Шуховцы и Красное, партизанская оборона у озера Казенное была прорвана. Отряды под общим командованием К.С. Заслонова вели ожесточенные бои в полном окружении. В ночь на 21 августа, собрав последние силы, партизаны вырвались из кольца и к 22 августа пробились в район озера Ордышево.

Одновременно с этим произошли бои в районе Софиевского леса. Части вермахта пытались не допустить отхода «народных мстителей» на запад – за шоссейную дорогу Витебск – Орша. Однако блокировать партизан не получилось. Отряды Заслонова и подоспевшая им на помощь бригада «Алексея» сумели отразить все атаки и умело вышли из-под удара численно превосходящих сил противника. Командование партизанских отрядов приняло решение не принимать боя с частями LIX корпуса, которые «зачищали» Софиевский лес. Чтобы вновь не попасть в окружение, бригады прорвались за железную и шоссейные дороги Витебск – Орша и сосредоточились в адамовском лесу (в 10–15 км восточнее Сенно)[309].

Приблизительно 26 августа генерал Рихерт приказал прочесать территорию, где базировались партизаны. Охранные и полицейские батальоны, согласно итоговому донесению Шенкендорфа в оперативный отдел Генштаба ОКХ, нашли и разрушили 20 лагерей-стоянок, захватили танк, три зенитных орудия, мины, взрывчатые вещества. В Оршанском и Богушевском районах боевые группы сожгли несколько деревень. Потери партизан оценивались в пределах 800 человек. Около 600 мирных граждан было захвачено в качестве рабочей силы. У местного населения силой отобрали тысячу голов скота[310].

Как действовали подчиненные Дирлевангера в ходе операции «Захват», достоверной информации не сохранилось. Часть принимала участие в боях недолго. Уже 21 августа эсэсовцев вновь направили в район деревни Усакино, а с 25 по 28 августа личный состав батальона прочесывал местность вдоль шоссейной дороги под Рогачевым (Гомельская область)[311].

В мемуарах ветерана СС встречается эпизод, позволяющий составить некоторое представление о том, как штрафники проводили свои операции: «В зачистках или разведывательных дозорах мы неожиданно сталкивались с партизанами. При этом дело в большинстве случаев доходило до перестрелок. Так как в ближнем бою карабин был не очень эффективным оружием, мы пытались захватить советские автоматы. Боеприпасы к ним мы находили достаточно быстро – в партизанских лагерях. Случалось, что партизаны зарывали боеприпасы в землю…»[312]

По воспоминаниям другого члена команды, Франца Зиберта, «партизаны, скрывавшиеся в лесах и болотах, убивали до полдюжины наших солдат, прежде мы уничтожали их в бою»[313]. Действительно, порою во время крупных операций в особой команде было немало убитых и раненых. Дирлевангер неоднократно обращался с рапортами к вышестоящему командованию, чтобы в его часть прислали новую группу браконьеров. Просьбу командира удовлетворили только осенью 1942 г.

Пополнение зондеркоманды коллаборационистами и немецкими браконьерами

С марта 1942 г., когда команду Дилевангера стали активно использовать в борьбе с партизанами, в рядах части появились потери. Установить, сколько браконьеров погибло весной 1942 г., крайне трудно. Ни в оперативных документах, ни в сообщениях, имеющих отношение к деятельности зондеркоманды, этой информации нет. Пожалуй, единственным свидетельством о потерях среди подчиненных Дирлевангера в первые месяцы пребывания в Белоруссии является положительный отзыв, подготовленный 23 апреля 1942 г. Пюклером-Бюргхаузом. Отмечая упорство, с каким воевали штрафники, он предложил Главному управлению СС увеличить численность команды хотя бы до 250 человек[314].

Месяц спустя эту просьбу поддержал фон дем Бах. В своем письме в Командный штаб рейхсфюрера СС от 25 мая 1942 г. он указал на целесообразность того, чтобы формирование браконьеров расширили[315]. Тем не менее эти запросы никаких результатов не дали.

Насколько известно, в феврале – марте 1942 г. в особой команде СС служило около 160 человек[316]. В результате постоянного боевого применения численность личного состава сократилась. К маю 1942 г. под началом Дирлевангера находилось от 50 до 80 браконьеров. Чтобы решить проблему с некомплектом личного состава, было принято решение включить в команду подразделение коллаборационистов.

Как следует из сообщения от 28 мая 1942 г., Дирлевангеру подчинили 60 служащих полиции (11 унтер-офицеров и 49 рядовых), отобранных в учебном украинском батальоне вспомогательной полиции (Ukrainer Schutzmannschafts Ausbildungs-Вataillon)[317]. Этот батальон представлял собой формирование смешанного типа – кроме украинцев в нем проходили подготовку белорусы и русские, в недавнем прошлом советские военнопленные.

О том, как проводился отбор, рассказали в 1961 г. на судебном процессе в Минске бывшие члены команды. Так, Василий Ялынский[318]показал: «В мае 1942 г. меня из полицейского батальона перевели в батальон СС. Из строя нас отбирали немцы. Говорили выйти из строя, и никто с нами не разговаривал и ничего предлагал». Другой член команды, Алексей Стопченко[319], отмечал: «Однажды в полицейский батальон приехали три немца. Отобрав 35 человек, в том числе и меня, привели в батальон Дирлевангера и сказали, что теперь будем служить здесь». Александр Радковский уточняет: «В 1942 г., в мае, в батальон приехал белогвардеец Залесский и отобрал нас в группу Дирлевангера, которая размещалась в Печерске, где до войны была больница и дом отдыха»[320].

По словам безымянного ветерана СС, уже весной 1942 г. в штрафном формировании было два русских подразделения. Однако появление второго иностранного подразделения произошло несколько позже. Представляет интерес характеристика, данная анонимом новому пополнению: «Украинцы… были мне приятнее. Они все были завербованы в лагерях военнопленных, и среди них было много белокурых. В основном они происходили из Западной Украины, и некоторые из них говорили на ломаном немецком языке. Русские мне были несимпатичны. За исключением некоторых, большинство из них были очень хитрыми и пристрастными к алкоголю. Эта проблема также была и в наших рядах, но русских она выводила из-под контроля… Оглядываясь назад, я бы сказал, что многие из них, конечно же, радовались, что будут обладать властью над их соотечественниками»[321].

К концу августа 1942 г. в особой части СС было три подразделения.

Во-первых, немецкая рота под командованием обершарфюрера СС Гейнца Файертага (согласно показаниям А.Е. Радковского, в мае – июне 1942 г. «в батальоне Дирлевангера немцев было человек сорок, в том числе командир Файертаг»[322]).

Во-вторых, подразделение украинцев и русских, состоявшее из полицейских, отобранных в учебном батальоне. Уже с лета 1942 г. оно обозначалось как «украинский взвод» («ukrainische Zug»). По приказу фон дем Баха от 13 августа 1942 г., командовать взводом назначили бывшего лейтенанта РККА Ивана Мельниченко. Последний приступил к выполнению обязанностей 20 августа 1942 г.[323]. В показаниях бывшего члена команды Ивана Евдокимовича Тупиги[324] командир украинского подразделения характеризовался следующим образом: «Мельниченко Иван Дмитриевич командовал ротой. Командиром роты был немец Поль, но назывались “мельниченковцы”. А Мельниченко откуда-то из-под Киева, он грамотный был, он раньше лейтенантом был. В общем, пустой человек, с коня не слезал и вечно пьяный. И все мельниченковцы такие»[325].

Третьим подразделением зондеркоманды была русско-белорусская рота службы порядка (Ordnungsdienst, OD) во главе с фольксдойче Августом Барчке (иногда его называли «Барчик»). До того как его поставили на должность командира роты, он отвечал за работу полицейских опорных пунктов в Кличевском районе, совершал рейды с целью уничтожения партизан. Барчке, утверждает британский историк И. Терри, был человеком энергичным и обладал организаторскими способностями. Ему подчинялось 200 стражей порядка. После захвата партизанами Кличева и убийства начальника полиции Пашкевича Барчке удалился в Могилев. Здесь он командовал подразделением Могилевской службы порядка, и здесь же судьба свела его с Дирлевангером[326].

Бывший член команды Ростислав Александрович Муравьев[327] в 1971 г. рассказал на суде: «Август Барчке был фольксдойч, из местных немцев, командовал ротой местных полицаев. Ядром роты Барчке стал кличевский гарнизон, которым он прежде командовал [зимой 1941–1942 гг. – Примеч. авт.\ и который убежал от партизан в Могилев, был разогнан ими. Как я уже сказал, Барчке был фольксдойч, невысокий такой, толстоват и в очках, возраст – лет сорок, не более»[328].

По показаниям бывших коллаборационистов, подчиненные Барчке действовали совместно с браконьерами с лета 1942 г., но саму роту подчинили команде ближе к осени. Из донесения от 27 июля 1942 г. видно, что особая часть СС и «ОД-группа Барчке» – разные формирования («Sk.Di. und О.D.-Gruppe Bartschke») [329]. Вместе с тем есть еще одно донесение Дирлевангера от 27 июля 1942 г., где он сообщает, что у него в подчинении находятся немецкая и украинская роты, а также батальон «хиви» (то есть «добровольных помощников» – Hilfswilligen)[330].

Среди специалистов высказываются разные точки зрения. Французский историк К. Инграо, например, полагает, что в начале лета у Дирлевангера служило примерно 450 коллаборационистов[331]. Немецкий исследователь Г. Ауэрбах воздерживается от каких-либо количественных оценок и просто указывает на включение в состав части роты украинцев и батальона русских «хиви»[332].

Наиболее обоснованной выглядит позиция западногерманского специалиста Г.-П. Клауша. Учитывая склонность Дирлевангера к преувеличениям, подчеркивает историк, командир штрафников выдавал желаемое за действительное. Украинской роты в августе 1942 г. не было, а был взвод (менее 50 человек). До начала октября 1942 г., пишет Клауш, Дирлевангер сформировал русскую роту и украинский взвод. В роте служило 230 человек, во взводе – 50. Исходя из этого, можно вести речь о том, что группу Барчке ввели в состав особого батальона СС в конце лета – в начале осени 1942 г., когда проводились изменения в организационно-штатной структуре части[333].

«Боевое крещение» коллаборационистов произошло 15 июня 1942 г., во время «акции по усмирению» деревни Борки. На судебном процессе в Минске в 1961 г. было озвучено немало ужасных эпизодов, к которым имели отношение бывшие подчиненные Мельниченко. Подсудимые неоднократно говорили, что они оказались в безвыходном положении и вынуждены были совершать преступления, иначе бы их расстреляли.

Так, бывший член команды Иван Пугачев рассказал: «Однажды утром Мельниченко нас построил и подвел к немецкой команде, где были машины и оружие. Через переводчика Дирлевангер сказал, что во время операции должно быть беспрекословное подчинение командам. Иначе – расстрел»[334]. Михаил Майданов[335] вспоминал: «В этом селе [в деревне Борки. – Примеч. авт.] немцы и наши были построены в две шеренги. Как я помню, впереди стояли немцы, а за ними мы. Немецкий офицер через переводчика, фамилии не помню [переводчиком был фольксдойче Роберт Искам. – Примеч. авт.], приказал, чтобы мы выполняли все распоряжения немецких солдат, а кто не выполнит, тот будет расстрелян»[336].

В дальнейшем русские, украинцы и белорусы, служившие в особом батальоне СС, участвовали по меньшей мере в 60 операциях против советских граждан и партизан[337].

13 июля 1942 г. был убит рядовой Григорий Терещенко (родился в 1914 г.). В селе Грибовец, юго-западнее деревни Чечевичи, где остановился автомобиль роты обеспечения высшего фюрера СС и полиции, эсэсовцы из команды Дирлевангера заметили возле заброшенного дома кур. Украинцы без разрешения спрыгнули с машины, чтобы их поймать. Водитель автомобиля, Иван Чермашенцев (родился в 1914 г.), служивший в роте обеспечения, открыл стрельбу. Одна из пуль, коснувшись стены дома, срикошетила, попав Терещенко в живот, после чего он скончался на месте. 14 июля Дирлевангер, перед своим отъездом в Берлин, представил на имя фон дем Баха рапорт о привлечении Чермашенцева к суду[338].

Не очень удачно завершилась для коллаборационистов поисковая операция 19 июля 1942 г. (накануне операции «Орел»). В батальон поступило сообщение о крушении немецкого самолета недалеко от боевых позиций браконьеров. На поиски экипажа была направлена команда в составе одного офицера, четырех унтер-офицеров, 30 рядовых и 40 украинцев. В ходе поисковых мероприятий произошел бой с партизанской группой в количестве 12 человек. «Дирлевангеровцы» убили трех «народных мстителей». В районе деревни Ветренка поисковая команда обнаружила самолет и тела четырех погибших летчиков. При попытке их вынести из самолета была задета проволочная растяжка, связанная с миной, и прогремел взрыв. В результате взрыва двоих украинцев убило сразу (один из них был Гавриил Гресс), еще двое (Николай Новосилецкий и Петр Лаврик) получили тяжелые ранения и впоследствии скончались в госпитале Могилева. Среди немцев легкие ранения получил унтершарфюрер СС Хунке. В качестве «возмездия» была сожжена деревня Ветренка[339].

26 июля 1942 г. штрафники действовали в Могилевском районе. Команде была поставлена боевая задача уничтожить в районе южнее Заборье – Дубровщина группу партизан, прочесать весь перелесок с юга на север (от населенного пункта Михалевка до высоты в местечке Дие). В 8.40 26 июля немецкая рота (50 человек) и подразделение Барчке (60 человек) достигли Михалевки. В 9.00 началось прочесывание местности двумя группами (южной и северной). Через некоторое время южная группа столкнулась с партизанами. «Народные мстители» попытались ретироваться, используя два грузовика. Однако вскоре они бросили машины, при этом одну из них подожгли. Преследование партизан окончилось безрезультатно, а группа Барчке потеряла убитыми 10 полицейских. В то же время эсэсовцы уничтожили 9 человек, в том числе комиссара, командира, старика и двух женщин. По какой причине убили гражданских лиц, в донесении не сообщалось. Вероятно, их расстреляли за сотрудничество с партизанами. Среди захваченных трофеев оказалось два пулемета, один автомат, четыре нагана, три винтовки, семь мин, одна канистра с бензином, один бронеавтомобиль и продукты питания, переданные коллаборационистам[340].

21 августа 1942 г. команда под руководством гауптштурмфюрера СС Ганса-Георга Вебера (сотрудник Главного управления СС, направленный в зондеркоманду Бергером для прохождения войсковой стажировки; временно исполнял обязанности командира части, пока Дирлевангер находился в отпуске в Эслингине), включавшая в себя 52 человека (из них 32 украинца) и поддерживаемая подразделением Барчке в составе 100 стражей порядка, проводила поисковую операцию к северо-западу от Усакино. Цель операции заключалась в том, чтобы уничтожить партизанский схрон.

В 2,5 км от шоссе Могилев – Бобруйск был обнаружен деревянный мост. Одна часть поисковой команды осталась возле моста, а вторая приняла участие в преследовании противника. К востоку от населенного пункта Генки был найден небольшой партизанский лагерь, который был сожжен. Во время сожжения лагеря произошла детонация боеприпасов. Ночь команда провела в одном из сараев. Утром 22 августа, в 5.00, личный состав поискового подразделения выдвинулся в обратный путь. Совершался марш в составе колонны на четырех грузовиках. Примерно в 400 м от Усакино одна из машин наехала левым передним колесом на мину. Потерь среди эсэсовцев не было, но автомобиль получил повреждения. По радиостанции команда связывалась с различными частями вермахта, действовавшими в Кличевском районе, но помощь так и не пришла. Вебер выставил у подорвавшегося грузовика охранение и убыл в Могилев. Из города прибыл трофейно-эвакуационный взвод, сумевший забрать автомобиль. К полуночи взвод и подразделение, охранявшее машину, возвратились в пункт постоянной дислокации [341].

Привлечение коллаборационистов в состав зондеркоманды было вынужденной мерой, пока в часть не прибудут новые браконьеры, подготовленные в Заксенхаузене. Бергер не прекращал поиск «черных охотников» для Дирлевангера. 22 июня 1942 г. он сообщал в письме Гиммлеру: «Ввиду ослабления численности команды, я еще раз прошу о разрешении осмотреть места заключения, провести проверку и отбор из предварительно осужденных за вооруженное браконьерство людей, годных для обучения, с дальнейшим их направлением в команду для ее усиления, а также для нового комплектования второй особой команды»[342].

Фактически речь шла не просто о пополнении, а о развертывании на базе команды новой части, в которую предполагалось включить остатки первых подразделений. Этот процесс затянулся на три месяца. 20 сентября 1942 г. – после того, как вновь отобранные браконьеры прошли ускоренный курс подготовки в Ораниенбурге, – в батальон прибыло 115 человек. 100 осужденных было передано Имперским министерством юстиции, а 16 человек набрали в концентрационных лагерях. Во время транспортировки кандидатов на Восток один из них повесился в вагоне при невыясненных обстоятельствах [343].

Следует сказать, что не все из прибывших были браконьерами. Так, троих осужденных, по указанию рейхсфюрера СС, забрали с «Экспериментальной станции люфтваффе» (Versuchsstation Luftwaffe) в концлагере Дахау. Этим заключенным повезло: они входили в группу (изначально 160 человек, к маю 1942 г. их осталось 40), откуда брали людей для проведения опытов в камерах с низким давлением, где моделировались ситуации прыжков с парашютом с большой высоты. Двое узников, Вилли Мюрдтер и Бруно Ф., являлись политзаключенными, тогда как третий, Вильгельм С., был уголовным преступником. Всех троих лично помиловал Гиммлер во время инспекционной поездки в Дахау 1 мая 1942 г.[344].

В течение 1942 г. в зондеркоманду СС несколько раз привозили людей с условно-досрочным освобождением. В основном это были проштрафившиеся ветераны нацистской партии, отправленные к Дирлевангеру для «исправления». В большинстве случаев они занимали штабные должности и редко принимали участие в боевых действиях. Когда же такое случалось, Дирлевангер готовил хвалебные донесения «наверх», отмечая «смелое поведение товарищей по партии в тяжелой борьбе с партизанами», и «старых борцов» возвращали на прежнее место службы[345].

В 1942 г. в команду также переводили военнослужащих вермахта, но сколько их направили к Дирлевангеру, неясно. 11 июля 1942 г. командир браконьеров отправил в военный суд 137-й пехотной дивизии телеграмму: «Фельдфебель Вальтер Пфайффер в течение короткого срока пребывания в особой команде СС зарекомендовал себя положительно. С ним произошло простое недоразумение. Его командование взводом и поведение были безупречными. Было бы досадно, если бы у этого старого национал-социалиста и бойца добровольческого корпуса возникнут трудности из-за его проступка»[346].

20 сентября 1942 г., когда в команду прибыло пополнение, среди осужденных находилась и группа немецких цыган. Как и браконьеры, они проходили подготовку в Ораниенбурге. От личного состава команды они отличались тем, что у них были гладко выбритые головы. Как и другие члены команды, они носили эсэсовскую униформу без знаков различия [347].

К слову, до 26 января 1943 г., когда в особом формировании были введены петлицы с двумя перекрещенными карабинами и ручной гранатой, ни у кого из подчиненных Дирлевангера не было на форменной одежде знаков, указывающих на их звание и какую-либо принадлежность к СС. Поскольку осужденным было запрещено носить погоны и петлицы, то в команде – чтобы отличать младших командиров и офицеров от рядовых – была установлена своя система знаков различия. Браконьеры, выдвинутые на должности унтер-офицеров или офицеров, носили на левом предплечье матерчатые полосы: одной полосой обозначался командир отделения ('Gruppenführer), двумя – командир взвода (Zugführer), тремя – командир роты (Kompanieführer)[348].

Когда партизаны убивали командира взвода, следующий кандидат нашивал его полосы себе. Браконьеры, носившие полосы на предплечье, именовались не только офицерами и унтер-офицерами, но также «уполномоченными Дирлевангера» (Dirlewanger-Chargen). Если командир взвода воевал плохо, то командир роты имел полномочия расстрелять его, и тогда полосы переходили к другому кандидату[349].

Когда партизаны обратили внимание на эти странные знаки различия, Дирлевангер приказал использовать только очень грязную материю, прикреплявшуюся на клапан или рукав кителя. С целью маскировки полосу предусмотрительно смачивали в грязной луже. Не исключено, что использование матерчатых полос в особой команде СС впоследствии привело к тому, что участники крупных антипартизанских операций в качестве опознавательных знаков прикрепляли к левому погону широкую белую полосу материи[350].

Собственно присвоение званий происходило в соответствии с установленным в СС порядком. Известен приказ Дирлевангера от 13 августа 1942 г., в котором он присвоил трем штрафникам звания штурманнов СС (Гезенеру, Ловитцу и Шойнграбену), пятерым – роттенфюреров СС (Иллингу, Гелькампфу, Краусу, Вайнерту, Винкельбауэру), четырем – унтершарфюреров СС (Мамичу, Зельцеру, Фриге и Зальски), одному – шарфюрера СС (Швиппе) и еще одному – обершарфюрера СС (Шнайдту). Разумеется, в 1942 г. на полевой форме одежды это никак не отражалось, но в личном деле браконьера делалась соответствующая пометка. Ситуация изменилась в 1943 г., когда в части Дирлевангера разрешили носить знаки различия. Ветеран команды, получивший в мае 1943 г. отпуск, вспоминал: «Я стоял в форме СС с лентой к Железному кресту и Штурмовым пехотным знаком, а еще у меня с левой стороны был уголок, обозначавший, что я штурманн» [351].

Дирлевангер был в целом удовлетворен качеством нового пополнения. Однако он обращал внимание на отбор кандидатов. В донесении в Имперское управление криминальной полиции 9 октября 1942 г. командир штрафников докладывал: «115 новых браконьеров прибыли в особую команду СС. Все они уже использовались в боевых действиях, некоторые по одному разу, некоторые дважды, в бою вели себя смело, и накопили определенный опыт. Командование части запрашивает, когда можно будет забрать следующую группу браконьеров. Одновременно с этим предлагаю, чтобы люди, ответственные за вопросы по отбору браконьеров, на короткий срок приезжали бы в часть, и могли убедиться сами, как они здесь живут, что от них требуется. Поэтому считаю целесообразной подобную инициативу, которая поможет тщательнее подходить к отбору будущих кандидатов»[352].

В письме от 9 октября 1942 г. Дирлевангер вкратце изложил критерии отбора:

«…Не следует учитывать…

a) тех браконьеров, которые были предварительно осуждены из-за других преступлений, кроме браконьерства, часто по более существенным причинам, связанным с их заключением в тюрьму,

b) иностранцев, лиц без гражданства и ненемецкой крови,

c) лиц старше 55 лет и

d) лиц с физическими и психическими заболеваниями или не полностью работоспособных из-за физической неполноценности людей» [353].

По оценкам немецкого специалиста Б. Боля, в октябре 1942 г. в команде служило 480 человек[354]. В части было три подразделения – одна немецкая и две русские роты. Р. Михаэлис полагает, что к этому времени батальон состоял из трех подразделений, где проходило службу от 350 до 400 штрафников. По словам исследователя, с июля 1942 г. по июнь 1943 г. браконьеры составляли 60 % личного состава команды, иностранные добровольцы и осужденные немецкие военнослужащие – по 20 % соответственно[355].

При этом известно, что в команду вошло около 280 иностранцев (русская рота и украинский взвод), а в октябре 1942 г. численность батальона достигала 480 солдат и офицеров (включая 115 браконьеров, прибывших из Германии). Поэтому процент иностранных граждан в формировании Дирлевангера осенью 1942 г. надо, на наш взгляд, оценивать в 50–55 %.

Некоторые исследователи, вероятно, придя к аналогичному выводу, относят команду Дирлевангера к восточным формированиям, что, на наш взгляд, все же не совсем корректно[356].

Вплоть до определенного момента часть Дирлевангера воспринималась военно-политическим руководством Германии как чисто немецкая и «браконьерская». Нельзя исключить, что фюрер Рейха Адольф Гитлер имел в виду именно зондеркоманду, когда 20 августа 1942 г., во время обеда со статс-секретарем Имперской канцелярии Гансом Ламмерсом и имперским министром юстиции Отто Тираком, заявил: «Браконьер убивает и отправляется на три месяца в тюрьму! Я бы сам взял этого типа, да отдал бы в одну из [анти] партизанских групп СС. Я не поклонник браконьерства, особенно потому, что я вегетарианец; но в нем я вижу единственный элемент романтизма в так называемой спортивной стрельбе… Когда я рассказываю все это, не воображайте, что я одобряю то мародерство, которое браконьеры производят среди живой природы лесов»[357]…

Итак, особая часть СС изначально комплектовалась немецкими браконьерами. Несмотря на включение в ее состав русских, украинских и белорусских коллаборационистов, немцы всегда образовывали костяк штрафного формирования. Кроме того, в части, как показывает ее дальнейшая история, служили не только бывшие советские граждане, но и представители европейских государств. К тому же с момента образования и до конца Второй мировой войны формирование Дирлевангера имело статус штрафной части, в которой должны были проходить службу, в первую очередь, немцы, совершившие различные уголовные преступления. Прием восточных добровольцев происходил всегда вынужденно, под воздействием негативно складывавшихся обстоятельств. В конечном итоге часть Дирлевангера преобразовали в штурмовую бригаду войск СС, а затем в 36-ю ваффен-гренадерскую дивизию СС, а не в восточное соединение. Однако мы забежали несколько вперед, поэтому вернемся во вторую половину 1942 года…

Охота на «бандитов»

Попытки германских властей подавить партизанское движение в Белоруссии летом 1942 г. не увенчались успехом. Охранным войскам, частям СС и полиции не удалось парализовать деятельность «народных мстителей», чьи силы еще более увеличились и стали представлять значительную угрозу для оккупационных органов. Политика террора, направленная, прежде всего, на то, чтобы снизить уровень партизанской активности, вызвала обратный эффект и ни к чему, кроме очередной волны сопротивления, не привела.

Военно-политическое руководство Третьего рейха тем не менее не считало, что методы, используемые для подавления «народных мстителей», неадекватны. Адольф Гитлер, еще весной включившийся в обсуждение антипартизанской стратегии, 18 августа 1942 г. подписал директиву № 46 «Об усилении борьбы с бесчинствами банд на Востоке». В соответствии с директивой, общее управление по ведению боевых действий против партизан в тыловых районах групп армий возлагалось на оперативное управление Генерального штаба ОКХ, которое возглавлял генерал-майор Адольф Хойзингер. Прямая ответственность за проведение операций, которая раньше лежала на начальниках тыловых районов, была возложена непосредственно на командующих армиями и группами армий[358]