великих узников

Чаша с цикутой

В 399 году до нашей эры в афинский суд поступило обвинение против философа Сократа. Его «составил и, подтвердив под присягой, подал Мелет, сын Мелета из дема Питтос… Сократ повинен в отрицании богов, признанных городом, и во введении новых божественных существ; повинен он и в совращении молодежи. Предлагается смертная казнь».

Таким образом, непосредственным подателем жалобы явился молодой и честолюбивый, но довольно посредственный трагический поэт Мелет. Однако за его спиной стоял владелец кожевенных мастерских Анит – влиятельное лицо в демократической партии. Заклятый враг софистов, к которым он причислял и Сократа, Анит предпочитал до поры до времени оставаться в тени, хотя в деятельности философа усматривал посягательство на религию и мораль, а также угрозу идеалам государства и семейной жизни. Третьим обвинителем был оратор Ликон: все вместе они приписывали Сократу преступление против государства, так как по представлениям древних афинян почитание богов и воспитание юношества относились к делам общеполисным.

^{Смерть Сократа. С картины Ж.-Л. Давида. 1787 г.}

О философе и его учении накопилась огромная литература, тем не менее нет фигуры более загадочной, чем Сократ. Сам он не написал в своей жизни ни строчки и потому не оставил письменного наследия[2]. О его жизни и деятельности мы узнаем главным образом из сочинений его учеников и друзей (философа Платона, историка Ксенофонта и др.), а также из трудов более поздних авторов (в частности, Аристотеля), каждый из которых по-своему понимал Сократа.

Гражданская деятельность и политика мало увлекали Сократа, как и воспринятое от отца мастерство скульптора. Его с юности тянуло к интеллектуальным занятиям и философии, и он воспользовался теми возможностями, которые были в его распоряжении. Античная традиция свидетельствует, что сначала Сократ увлекся натурфилософией, познакомившись с учением Анаксагора – последнего выдающегося представителя ионийской натурфилософии. Он хорошо изучил его сочинения, но не стал его учеником в собственном смысле этого слова. Более близок он был к Архелаю – выдающемуся ученику и последователю Анаксагора, но общее увлечение натурфилософией было у Сократа непродолжительным. Он был чрезвычайно впечатлителен и отзывался на все, что происходило в окружающем его мире. Поэтому он не мог долго оставаться в плену абстрактных размышлений о космосе, природе и сущности протекавших в ней процессов; сущим для Сократа был сам человек с его страстями и поступками…

Согласно древнему преданию, в молодости философ посетил священный город Дельфы, в котором в храме Аполлона, на большом бронзовом треножнике, восседала прорицательница-история. Древние греки воспринимали ее изречения за голос самого божества…

Сократ, подобно своим современникам, высоко чтил оракула и верил в божественные пророчества, которые изъявляют волю самого бога. На храме Аполлона была начертана надпись «Познай самого себя», которая глубоко взволновала и захватила Сократа. Ни один из мыслителей античного мира не сделал установку на самопознание основной частью своего учения и руководящим принципом своей деятельности. Лишь Сократ превратил проблему человека и дел его в главную проблему философии, растолковав дельфийскую заповедь как рекомендацию осознать свои способности и возможности. Человек, считал философ, должен приучить себя довольствоваться малым, подражая высокому примеру богов, которые вообще ни в чем не нуждаются.

Сам Сократ не только не гнался за богатством и почестями, но и принципиально отвергал их. Образ его жизни был частью его философии, а поиск истины не оставлял времени и сил для других дел: «Не было у меня досуга заняться каким-нибудь достойным упоминания делом, общественным или домашним; так и дошел я до крайней бедности из-за служения богу». Всегда босой и в старом плаще, Сократ постоянно испытывал людей и приводил их в замешательство тем, что обнаруживал их невежество в вопросах, в которых сами они считали себя компетентными. Философ подвергал критике и некоторые стороны афинской демократии, например, нападал на практику выбора должностных лиц по жребию, поэтому многие расценивали его нелестные отзывы как подрыв государственного строя.

Активная деятельность Сократа давно уже раздражала всех, кто был привержен устоям и традициям полисной старины. Сильное предубеждение против него возникло задолго до 399 года до нашей эры: Анит, например, видел в нем опасного врага, деятельность которого содействовала упадку старинной морали и вела к нравственному разложению граждан. Но, по свидетельству Ксенофонта, тот был зол на Сократа еще и из-за своего сына, который внимательно прислушивался к словам философа о духовном совершенствовании и потому утратил интерес к наследственному в его семье занятию.

И вот философ предстал перед судом присяжных. Справедливости ради следует отметить, что обвинители не жаждали крови Сократа и не добивались его смерти. Они были бы удовлетворены, если бы тот добровольно удалился из Афин и не явился на суд. Но он пришел, хотя сознавал грозящую ему опасность…Выступая последним – после речи обвинителей, Сократ сказал, что защищается только потому, что того требует закон. На суде он говорил не как обвиняемый, а как наставник, призывающий сограждан ценить духовные блага выше материальных. И потому он считает недостойным для себя и для судей, а также «для чести всего города» просить суд об оправдании и слезно упрашивать о помиловании. По той же причине он не захотел привести «своих детей и множество родных и друзей», чтобы те разжалобили судей.

Философа признали виновным, да он и не рассчитывал на оправдание. Но в практике судопроизводства древнегреческих полисов было принято, чтобы обвиняемый (после признания его виновным) сам предлагал себе меру наказания, какое он заслуживает в собственных глазах. Формально это не было апелляцией, однако давало виновному возможность смягчить себе наказание. Суд присяжных должен был выбрать между мерами наказания, предложенными обвинителем и обвиняемым. Но Сократ вместо назначения себе наказания сказал, что для него – человека заслуженного, но бедного – «нет ничего более подходящего, чем обед в Пританее!». То есть он пожелал получить за общественный счет такой обед, который давался гражданам в знак почета и особых их заслуг перед государством.

Предложение Сократа было воспринято судом как дерзость, однако сам философ не видел в этом ничего оскорбительного. Но так как наказание все же требовалось назначить, Сократ готов был заплатить одну мину серебра. Состоятельные друзья уговорили его увеличить штраф до 30 мин и поручились заплатить за Сократа. Однако философ уже вызвал раздражение судей своим неуместным предложением об обеде, поэтому предложение об уплате штрафа не было поддержано. Суд присяжных большинством в 80 голосов вынес Сократу смертный приговор.

Обычно смертный приговор приводился в исполнение сразу же после вынесения, но в случае с Сократом его отложили на 30 дней. Накануне суда наступили дни праздника Аполлона на острове Делос, куда отплыл корабль со священным посольством. В такие дни смертные казни в Афинах приостанавливались до возвращения посольства.

Весь месяц, по свидетельству учеников, Сократ сохранял в тюрьме невозмутимое спокойствие духа, пребывая в обычном для него светлом и бодром настроении. К нему допускали посетителей, он не прерывал общения с друзьями и учениками, с которыми беседовал о жизни и смерти, добродетелях и пороках, законах и полисе, богах и бессмертии души… Накануне возвращения священного посольства Критон – старый друг Сократа – стал настойчиво склонять философа к побегу, детали которого уже были продуманы его друзьями. Желая уговорить Сократа, он сослался на несправедливость приговора, напомнил ему об ответственности перед семьей и малолетними детьми, которые оставались в нужде и безо всякой поддержки. А если побег будет успешным, Сократ найдет себе убежище у преданных друзей в Фессалии. Критон сказал также, что отказ Сократа от побега может бросить тень и на его друзей, потому что люди станут говорить, что друзья отшатнулись от философа в трудный для него час, пожалели денег и усилий для его спасения.

Но бегство из тюрьмы было для Сократа совершенно неприемлемым. Он считал это бесчестным и преступным поступком, а ведь в вопросе о добродетели всегда следует руководствоваться не мнением большинства, а мнением людей разумных и самой истиной. По-прежнему он считал страшнее смерти измену истине и, в частности, своему представлению о справедливости.

Последний день в тюрьме Сократ провел в просветленных беседах о бессмертии души, причем философ так оживленно обсуждал эту проблему с друзьями, что стражник несколько раз просил собеседников успокоиться. Оживленный разговор, дескать, горячит, а Сократу следует этого избегать, иначе положенная порция яда не подействует и ему придется пить отраву два или даже три раза. Сократ признался друзьям, что полон надежды, что за свою справедливую жизнь окажется после смерти в обществе мудрых богов и знаменитых людей.

Когда солнце стало склоняться к закату, для Сократа наступил роковой час. Оставив друзей, он удалился в соседнюю комнату, чтобы совершить там ритуальное омовение перед смертью, символизировавшее очищение тела от грехов земной жизни. После этого он велел позвать жену и сыновей, дал им наставления и велел возвращаться домой, чтобы они не присутствовали при его кончине и не испытывали лишних страданий.

Вскоре в келью вошел тюремщик со скорбной чашей в руках. Сократ, мысленно совершив возлияние богам за удачное переселение души в иной мир, спокойно и легко выпил чашу с цикутой (болиголовом) до дна. Друзья заплакали, но философ попросил их успокоиться, напомнив, что умирать следует в благоговейном молчании. Он еще немного походил, а когда отяжелели ноги, лег на тюремный топчан и закутался. Тюремщик иногда подходил к нему, щупал ноги и спрашивал, чувствует ли он их. Аполлодор предложил Сократу надеть более подходящую к случаю дорогую одежду. «Как? – спросил философ. – Выходит, моя собственная одежда была достаточно хороша, чтобы в ней жить, но не годится, чтобы в ней умереть?» Затем сказал: «Критон, мы должны Асклепию петуха. Так отдайте же, не забудьте»[3]. Это были последние слова Сократа, который отошел в вечность таким, каким жил, – неустанным и неукротимым искателем истины.