100 великих заговоров и переворотов

ПРОНУНСИАМИЕНТО РИЭГО

Испания. 1820 год

Пронунсиамиенто (военный заговор) полковника Риэго, который 1 января 1820 года в Лас-Кабесас-де-Сан-Хуан вновь провозгласил Кадисскую конституцию, было лишь одним из многих в течение шестилетия (1814–1820). Хотя все эти попытки путчей провалились, в конечном счете каждая из них всегда стремилась к единой цели.

В середине 1817 года Рафаэль Риэго был отчислен от экспедиционной армии. Покинув Кадис, он в течение двух лет кочевал по гарнизонам Испании. И повсюду он вступал в подпольные революционные хунты.

В самом начале июля 1819 года Рафаэль снова оказался в Кадисе, в экспедиционной армии. Он застал своих старых товарищей по тайной военной хунте в состоянии крайнего возбуждения: они готовились уже через несколько дней начать восстание. Риэго сообщили, что главнокомандующий экспедиционной армией граф Лабисбаль и дивизионный генерал Сарсфильд примкнули к патриотам.

Риэго не был включен в состав революционной хунты, так как он еще не вступил в командную должность, и поэтому не мог быть полезен восстанию. Ранним утром 9 июля Риэго поспешил на Пальмовое поле, где выстроившиеся полки ждали прибытия генералов, Лабисбаль должен был приехать из Ка-диса, а Сарсфильд – из Хереса-де-ла-Фронтера. Было условлено, что они провозгласят перед войском конституцию 1812 года и объявят поход на Севилью и Мадрид.

Но генералы изменили данному слову. Лабисбаль приказал своим адъютантам отобрать у офицеров-заговорщиков шпаги. В тот же день он отправил главаря Кирогу в монастырь Сан-Агусто. В тюрьмы попали и остальные члены хунты – О'Дали, Арко-Агуэро, оба брата Сан-Мигель.

Формально непричастный к заговору, Риэго остался на свободе. Приняв командование Астурийским батальоном, он с головой ушел в подготовку нового пронунсиамиенто, намеченного в этот раз на 1 января 1820 года.

Риэго держал в своих руках все нити заговора: вербовал новых офицеров в революционную хунту, договаривался с вождями кадисской ложи Верховный капитул, вел переговоры с кадисскими купцами. Он старался получше узнать каждого из солдат своего батальона.

Кирога, сидя в тюрьме, все же находил пути, чтобы поддерживать связь с членами революционной хунты, давать распоряжения Риэго. Тот с большой готовностью признавал прежнего главу хунты руководителем нового заговора. Но всю тяжесть трудного и опасного предприятия Риэго нес на своих плечах.

Задуманный Риэго план был так же прост, как и смел. Главная квартира экспедиционной армии помещалась в глухом городке Аркос-де-ла-Фронтера, в восьми лигах от Кадиса. Там находился новый главнокомандующий граф Каль-дерон и его штаб.

Из-за эпидемии желтой лихорадки, вспыхнувшей в районе Кадиса, батальоны экспедиционной армии были расквартированы подальше один от другого, в небольших поселениях западной Андалузии. Риэго со своим батальоном стоял в шести лигах к северу от Аркоса, в Нас-Кабесасе-де-Сан-Хуан. Недалеко от Кабесаса, в Вильямартине, квартировал Севильский батальон, с которым Риэго установил тесную связь.

По мысли Риэго, оба батальона, Астурийский и Севильский, должны напасть на Аркос, захватить Кальдерона и его штаб. В это же время Кирога, освобожденный друзьями из тюрьмы, поднимет Испанский батальон в Алька-ле-де-Лос-Гасулес, лежащей к югу от Аркоса, и Королевский батальон в расположенной поблизости Медине-Сидония. С этими силами Кирога прорвется через мост Суасо на остров Лерн и с налету захватит Кадис.

Таким образом, революционеры овладеют хорошо защищенным от нападения с суши островом и лежащим на нем богатым портовым городом.

Затем надо будет привлечь к движению и остальные части экспедиционной армии. А после этого, укрепившись на острове, восставшие предпримут наступательные операции против Севильи и Мадрида – главных оплотов тирании. Наступило утро 1 января 1820 года.

Риэго с группой близких ему офицеров вышел на площадь Лас-Кабесаса-де-Сан-Хуан. Часть солдат он направил на оцепление Кабесаса, дав им строгий наказ не выпускать из деревни ни души до следующего утра. Этим он сумел помешать распространению вестей о восстании и использовать преимущества внезапного нападения.

Офицеры-заговорщики вывели астурийцев и построили их на площади в шеренги. Ударили в церковный колокол. Тотчас сбежались все жители деревни. Краткая речь Риэго к местным жителям и солдатам была полна энергии: «Граждане Лас-Кабесаса-де-Сан-Хуан! С этой минуты испанский народ поднимается на борьбу за священные права, похищенные у него в 1814 году деспотическим королем, неблагодарным Фердинандом. Мы приложим все наши силы, чтобы сбросить с народа постыдные цепи! Вся нация вскоре направит своих представителей в кортесы, и они установят новые органы власти. До тех пор призываю повиноваться моим распоряжениям, ибо я – полномочный член революционной хунты. Я назначаю временными алькальдами Кабесаса сеньоров Беато и Сулуэта».

Слова Риэго ошеломили жителей поселка. Но когда прошло первое изумление, раздались громкие приветственные крики.

Отряд Риэго немедля выступил из Кабесаса. Через несколько дней мятежникам удалось захватить Аркос и увести с собой все командование экспедиционной армии. Первый удар завершился успехом. Риэго обезглавил армию и получил в свои руки некоторую силу.

Однако это только начало. По всей округе были разбросаны многочисленные гарнизоны – 20 тысяч солдат. К тому же из трех батальонов, которыми располагал теперь Риэго, он, в сущности, мог вполне положиться только на своих астурийцев.

Тем временем бежавший из монастырской тюрьмы Кирога поднял свой Испанский батальон, направился с ним к Медине, присоединил там к восстанию Королевский батальон и с этими силами пошел к мосту Суасо, рассчитывая под покровом ночи напасть врасплох на его охрану.

Из-за непрерывных дождей колонна смогла добраться до моста лишь к девяти часам утра 3 января. Передвижение восставших частей происходило, таким образом, на виду у всех. Только беспечность командования, не выставившего у моста сторожевого охранения, позволила Кироге свободно перейти на остров Леон.

От моста до Сан-Фернандо, расположенного в центре острова, восставшие батальоны прошли стремительным маршем и захватили город без боя, присоединив к себе его гарнизон.

Кироге следовало бы, не останавливаясь здесь, тотчас выступить к Кади-су – главной цели похода. Но он решил дать отдых измученным людям. Успехи у Суасо и Сан-Фернандо внушили ему оптимизм.

Приостановив свой марш, Кирога совершил тяжелую тактическую ошибку, Пока его батальоны набирались сил для предстоящей наутро операции, генерал Кампана, комендант Кадиса, направил к Кортадуре несколько сот солдат и всю ночь возводил укрепления.

Либералы Кадиса делали отчаянные усилия, чтобы поднять возмущение в гарнизоне города. Но Кампана призвал на помощь монахов и священников, на всех перекрестках выставил патрули. Этими мерами ему удалось совершенно парализовать врагов режима.

Утром Кирога сделал ряд попыток прорваться через Кортадуру. Но все эти атаки были отбиты.

Риэго оставался в полном неведении относительно действий Кироги Он начал тревожиться за судьбу всего дела. Разобщенность двух центров восстания была крайне опасна: она могла привести к поочередному их разгрому. Надо было немедля пойти на соединение с Кирогой.

Четыре батальона Риэго направились в сторону Хереса-де-ла-Фронтера, куда они вступили утром 5 января. Это был первый крупный город на пути восставших Население встретило революционные войска весьма сдержанно.

7 января отряд Риэго вошел в Сан-Фернандо.

Для обсуждения плана дальнейших действий вечером у Кироги собрались все руководители восстания. Хунта решила издавать свой революционный \ орган – «Патриотическую газету», назначив редактором Алкала Галиано, пробравшегося в Сан-Фернандо из Кадиса. Хунта выдвинула Риэго командующим наличными силами революции, образовавшими первую дивизию будущей армии. Кирога был снова единодушно избран главнокомандующим Арко-Агуэ-ро стал начальником штаба и получил в помощники Эваристо Сан-Мигеля.

Члены хунты согласились на том, что ближайшей целью операций может быть только Кадис. Пока в тылу острова – главной базы восставших – будут оставаться силы генерала Кампаны, нельзя начинать никаких наступателыных действий в глубь Андалузии.

Хунта отпечатала и распространила среди солдат и населения письмо к Фердинанду, в котором излагались причины, заставившие войска экспедиционной армии взяться за оружие. Повстанцы заявляли, что не прекратят борьбы, пока не добьются восстановления политического кодекса, которому нация принесла присягу семь лет тому назад. «Короли, – провозглашалось в письме, – принадлежат нации и пребывают королями до тех пор, пока народы хотят этого»

Восставшая армия надеется, что ее клич родит отзвук во всей Испании «Но если этим надеждам суждено остаться тщетными, то смерть за дело свободы будет желаннее, чем прозябание под игом тех, кто соблазнил сердце его величества и увлекает его на путь погибели».

Пока революционная хунта, выжидая присоединения к восстанию других частей экспедиционной армии, упускала драгоценные часы, для обороны Кадиса были переброшены морским путем новые воинские части. Кампана усеял Кортадуру жерлами пушек. Генерал Фрейре стал во главе полков экспедиционной армии, еще не вышедших из повиновения правительству. Хосе О'Доннель, капитан-генерал Альхесираса, двинул свои войска к Леону и обратился с воззванием к солдатам восставших батальонов, призывая их выдать мятежных офицеров, за что обещал прощение и щедрые награды.

Среди членов хунты начались разногласия Риэго требовал немедленных вылазок с острова на «твердую землю», а также ударов в сторону Кортадуры. Кирога предлагал ждать: он рассчитывал на скорое присоединение к патриотам новых частей.

Утро 9 января как будто оправдало надежды Кироги. Стало известно, что бригада артиллерии и Канарийский пехотный батальон движутся с востока к Леону на соединение с восставшими Кирога предложил Риэго предпринять диверсию на материк, чтобы отвлечь силы противника от канарийцев.

На рассвете следующего дня Риэго с отрядом в тысячу человек двинулся в направлении порта Пуэрто-де-Санта-Мария. Завидя наступающих патриотов, кавалерия О'Доннеля поспешно отошла, и Риэго без всякой помехи вошел в этот порт.

От Санта-Марии отряд направился дальше, к Медине-Сидония и Алькале-де-Лос-Гасулес, нигде не встречая сопротивления У Алькалы его настиг гонец от Кироги с вестью о том, что артиллеристы и канарийцы уже прибыли на остров Главнокомандующий требовал немедленного возвращения отряда на Леон.

Новые подкрепления оказались меньшими, чем восставшие того ожидали. Артиллерийская бригада состояла всего из сотни солдат и не имела орудий. Ее привел член хунты Лопес-Баньос. А батальон канарийцев растаял по пути: в нем осталось только 120 человек.

12 января Кирога снова созвал военную хунту. Положение на острове становилось все более трудным. Среди восставших солдат бродили агенты Кампаны и Фрейре, подбивали их на предательские террористические действия. Были пойманы несколько монахов, которые расклеивали на стенах домов Сан-Фернандо прокламации архиепископа Кадисского, призывавшего «восстать во имя господа на слуг антихриста» – вождей революции С минуты на минуту могло вспыхнуть возмущение среди солдат, согласованное с атакой абсолютистов на остров.

Прошло уже две недели с того дня, как Риэго поднял в Лас-Кабесасе-де-Сан-Хуан знамя восстания. Пронунсиамиенто в экспедиционной армии, руководимое либеральными офицерами, перестало расти. К середине января в рядах восставших насчитывалось всего около пяти тысяч бойцов. Движение как бы застыло. И в этом крылась огромная опасность.

Все военные мероприятия патриотов против Кадиса терпели неудачу. Части генерала Фрейре полностью отрезали остров Леон от суши, а генерал Кампана крепко держал Кадис. Колонну Риэго – главную надежду восставших – абсолютисты загнали в далекие сьерры Казалось, революционная армия была обречена на неизбежную гибель. Из Севильи Фрейре слал в Мадрид многообещающие реляции и требовал подкреплений, заверяя короля Фердинанда в том, что он скоро подавит мятеж и захватит всех его зачинщиков.

Но подвижная колонна Риэго путала все карты. Фрейре не мог решиться начать генеральную атаку на остров Леон до тех пор, пока у него за спиной бродил отряд смелых бойцов-революционеров, связывавших его кавалерию, грозивших взбунтовать воинские гарнизоны в глубоком тылу.

Все внимание правительства и королевских генералов было приковано к тому, что происходило на юге Испании, в Андалузии. Они лихорадочно стягивали туда свои силы, оголяя остальные провинции. Это развязывало руки революционерам Галисии, Каталонии, Наварры, Валенсии.

Помощь герою Кабесаса становилась лозунгом назревавшего восстания на севере. Либералы теперь действовали здесь почти открыто, и их энергия возрастала по мере того, как положение восставших в Андалузии становилось все более безнадежным.

21 февраля, почти через два месяца после того, как отважным астурийцем был зажжен в Кабесасе костер свободы, искра его воспламенила Галисию.

В Ла-Корунье горсть смело действовавших патриотов арестовала капитан-генерала, провинциальных сановников и провозгласила конституцию 1812 года. Это послужило сигналом для революционеров Эль-Ферроля, восставших спустя два дня. Феррольцы завладели губернаторским замком, и весь городской люд присягнул на площади города Хартии Кадиса. За этими двумя городами последовал Виго.

Власти отступали везде почти без сопротивления. И лишь в клерикальном Сантьяго-де-Компостела граф Сан-Роман пытался преградить путь нараставшей революционной волне. Он собрал оставшиеся в Галисии войска и мобилизовал ополчение. Патриоты направили против него 500 необученных, плохо вооруженных рекрутов. Убоявшись, видимо, и этих слабых сил, граф не принял боя и отошел от Сантьяго на двадцать пять лиг к югу – к Оренсе. Революция овладела самым многолюдным и богатым городом Галисии.

Сан-Роман располагал внушительными силами – двумя регулярными полками пехоты, 10 гренадерскими ротами, несколькими эскадронами кавалерии. Он занял в Оренсе почти неприступную позицию.

Революционная хунта Галисии действовала стремительно. Ее воззвания, проникшие во все углы провинции и в самый вражеский стан, поднимали ремесленников и торговцев в городах, вербовали приверженцев делу революции среди офицерства и нижних чинов армии.

Опасаясь бунта в своих войсках при первом же боевом соприкосновении с патриотами, Сан-Роман вынужден был оставить Оренсе и уйти в Кастилию.

Вся Галисия – одна из самых богатых и обширных областей королевства – оказалась в руках сторонников конституции.

Пламя мятежа охватило Наварру, Арагон с Каталонией. В Барселоне и Сарагосе среди бела дня раздавались крики: «Да здравствует полковник Риэго! Смерть тиранам!»

Король уже стал сомневаться в верности мадридского гарнизона и даже гвардии. Он созвал тайное совещание командиров столичных полков. Доклады их были неутешительными. Королю прочли длинный список гвардейских офицеров, связанных с масонскими ложами.

Военному министру удалось стянуть в Ла-Манчу, к городу Оканье, несколько полков, офицерство которых не было заражено либеральными идеями. Эта армия еще могла спасти положение. Нужно только отдать ее в руки надежного, преданного режиму генерала. Остановив свой выбор на графе Лабисбале, Фердинанд рассчитывал, что недавняя измена этого генерала кадисской революционной хунте на Пальмовом Поле навеки связала его с самодержавием.

Облеченный чрезвычайными полномочиями, граф выехал 3 марта из Мадрида в Оканью. А через три дня в столицу пришла весть, что Лабисбаль провозгласил в Оканье конституцию 1812 года.

Во дворце царило смятение.

Мадрид жил неспокойной жизнью. Каждый день столица узнавала о новых восстаниях, новых победах революции.

6 марта на стенах домов столицы появились афиши, в которых правительство призывало мадридцев к спокойствию. Сообщалось, что король назначил диктаторскую хунту с инфантом доном Карлосом во главе, которой он поручал разработать неотложные государственные реформы. В тот же день появился и королевский декрет о немедленном созыве кортесов.

На следующий день король обратился к своим подданным с воззванием: «Чтобы избежать кривотолков относительно вчерашнего моего декрета о немедленном созыве кортесов и зная общую волю народа, я решил принести присягу конституции, обнародованной чрезвычайными кортесами в 1812 году».

После шести лет неограниченной тирании король вынужден был, наконец, отступить и согласиться на конституционную систему управления.

Но уже 9 марта агитаторы распространили в народе слух об отказе короля принести присягу. Ко дворцу потянулись вооруженные чем попало толпы. Тысячи людей настойчиво требовали; чтобы Фердинанд тут же, при всем народе, поклялся в верности конституционному режиму.

Фердинанд укрылся во внутренних дворцовых покоях. Толпа стала напирать на цепи гвардейцев, грозя ворваться во дворец. Подавив в себе ярость бессилия, король принял парламентеров. Толпа выбрала шесть человек для ведения переговоров.

Делегатов не допустили дальше дворцовой лестницы. Они потребовали от монарха немедленного восстановления аюнтамиенто – городского самоуправления, какое существовало до 1814 года. Король вынужден был согласиться на это.

Вновь избранное аюнтамиенто направилось в полном составе во дворец и приняло присягу Фердинанда на верность конституции 1812 года.

В тот же день Фердинанд VII, ставший отныне царствовать «волею народа», назначил Временную совещательную хунту, которая должна была управлять страной впредь до образования конституционного правительства.

В новом обращении к испанцам король выразил свое столь же безграничное, сколь и лицемерное удовольствие по поводу происшедшего: «Пойдемте же все с открытой душою – и я первый – по конституционному пути!»