способ попасть в рай

Глава четвертая

– Будем звонить Катерине, – решила Мариша, как только выяснилось, что Галкин телефон и в самом деле выключен. – Надеюсь, она не будет особо возмущаться, что мы ей звоним по поводу ее чемодана среди ночи.

Но Катерина оказалась девушкой веселой. И спать еще даже не ложилась. Правда, доходило до нее с трудом и очень медленно.

– Какой чемодан? – то ли в пятый, то ли в шестой раз переспросила она у подруг. – Откуда у вас мой номер телефона? Вы, вообще, кто такие?

– Синий чемодан на колесиках, с жесткой ручкой, – перечисляла Мариша. – Производства Германии. На нем бирка. На бирке ваше имя и телефон.

– Господи, да я же его Верке отдала! – неожиданно очнулась невидимая подругам Катерина. – Его что, у нее сперли? А вы-то кто такие? Откуда у вас мой чемодан?

– Он был у Володи, – терпеливо пояснила Мариша, ожидая, что Катерина начнет так же докучливо интересоваться, кто такой Володя и при чем тут ее чемодан.

Но неожиданно Катерина воскликнула:

– Так он у Верки перед уходом еще и мой чемодан спер! Вот ведь гад! Хороший какой чемодан-то был! Жалко!

Настал черед подруг недоумевать. А Катерина тем временем разошлась вовсю. Смекнув, что след ее чемодана каким-то образом стал известен подругам, она затараторила:

– Девочки, миленькие, а вы не могли бы мне этот чемодан вернуть? Дорогой он больно. Почти двести евро за него в Бундесе отдала. И то на распродаже. Жалко, если пропадет! А вы не сомневайтесь, Володька его точно спер. Когда Верка ему из дома убираться приказала, так она ему заранее все его шмотки по чемоданам распихала и чемоданы перед дверью выставила. А замок в двери сменила. Так что он покрутился, покрутился и ушел. С моим чемоданом, выходит, ушел!

– А кто такая Верка?

– Так жена Володьки! – объяснила Катерина. – Не знаю, что уж у них там произошло, Верка мне звонила, но так ревела, что и слова понять было нельзя. А потом таблеток, дура, наглоталась и в больницу уехала.

– Она жива?

– Конечно, – фыркнула Катерина. – И ведь надо же, перед больницей еще и мой чемодан своему Володьке отдала! Впрочем, тут ее понять можно. Когда сердце заходится, до чемодана ли тут человеку. Но Володька тоже хорош гусь! Взял мой чемоданчик и ни гу-гу.

– Мы вам – адрес, по которому можно добыть этот чемодан, а вы нам – адрес больницы, – сказала Мариша.

– Какой больницы? – удивилась Катерина.

– В которой лежит ваша подруга Вера – жена Володьки.

– Так она уже давно домой выписалась, – фыркнула Катерина. – Думаете, Верка такая дура, чтобы себя насмерть травить? Ничего подобного. Наглоталась аспирина, потом сама же «Скорую» вызвала. Ей в больнице промывание сделали и через день домой отпустили.

– Сама «Скорую» вызвала? – удивилась Мариша.

– Ну а кто же? Верка, после того как Володьку прогнала, одна живет, уже неделю, – сказала Катерина. – И не хочет колоться, зараза, почему его из дома выставила! Ну, по-дружески это? А если бы вообще насмерть отравилась, как бы я потом жила, так и не узнав, из-за чего ссора-то у них разгорелась? Хорошо хоть, у Верки ума хватило врачей себе вызвать.

– Но зачем ей все-таки сначала травиться, а потом самой же себе врачей вызывать?

– Откуда я знаю! – воскликнула Катерина. – Испугалась, наверное. В конце концов, если вам так это интересно знать, у нее самой и спросите. Так диктовать вам Веркин телефон?

– Да, – сказала Мариша. – И адрес тоже! На всякий случай.

После этого она сообщила уже Катерине, где та сможет найти свой чемодан, а именно адрес и телефон Галки.

– Но предупреждаю, что люди, которые смогут помочь вам в возвращении вашего чемодана, будут дома только утром, – добавила Мариша.

– Ничего, подожду до утра, – вздохнула Катерина. – Авось не убежит мой чемодан.

В противоположность своей подруге Катерине жена Володи явно предпочитала ночью спать, а не развлекаться. Во всяком случае, сейчас у нее был именно такой период. Добравшись до Юлькиной квартиры, подруги позвонили в Москву Вере на ее домашний телефон. И наконец, после шестнадцатого гудка, в трубке раздался умирающий женский голос:

– Аллё!

– Это вы Вера? – тут же набросилась на нее Мариша. – У нас есть сведения о вашем пропавшем муже Владимире.

– Не интересуюсь! – неожиданно бодро отрезала Вера и швырнула трубку.

– Вот стерва! – разозлилась Мариша. – Хоть бы спросила, где он? Что с ним? Кто вообще звонит?

И она снова начала набирать домашний телефон Веры. Та еще не успела заснуть, потому что на этот раз трубку сняла уже после третьего гудка.

– Ну что вы звоните?! – заверещала она живее всех живых. – Оставьте меня в покое! Я ничего не хочу знать про этого подонка!

– Но он!… – хотела сказать Мариша, но в трубке снова раздались короткие гудки.

– Дура! – обиделась Мариша и еще раз набрала номер.

На этот раз она вообще ничего не стала слушать, а сразу же заорала:

– Он умер!

– Кто? – ахнул в трубке пожилой мужской голос. – Господи! Сердце! Валечка, неси валидол! Как это случилось?

– Мы не знаем, – растерялась Мариша. – А вы кто? Где Вера?

– Верочка уехала в Вильнюс, – ответил старик. – Но какое горе! Боже мой! Примите мои соболезнования, дорогая.

– Подождите! – остановила его Мариша. – Когда это Вера успела смотаться в Вильнюс? Я буквально минуту назад с ней разговаривала. Вы что-то путаете!

– Это вы путаете, дорогуша, – мягко сказал старик. – Впрочем, не удивительно, такое горе. У вас в голове, должно быть, все помутилось. Но ничего, все проходит. А Верочка уехала еще три дня назад. Просто не представляю, как она сумеет вернуться к похоронам. Кстати, когда похороны нашего дорого Константина?

Поняв, что она ошиблась номером, Мариша торопливо пробормотала извинения и повесила трубку.

– Дай я номер наберу! – вызвалась Юля. – У тебя уже руки трясутся.

– Затрясутся тут, – вздохнула Мариша, уступая Юльке трубку. – Одна знать ничего про мужа не хочет, а другой сразу же валидол пить начинает, даже толком не выяснив, кто же умер.

Юля тем временем дозвонилась до Верки и крикнула в трубку прежде, чем женщина успела разразиться очередной гневной тирадой:

– Ваш Володя умер!

– Ах! – раздалось из трубки, и в эфире воцарилась тишина.

Через некоторое время Вера прошептала:

– Как это случилось?

– Его убили, – мрачно ответила Юля. – В кафе.

– А что его потянуло в это кафе? – тут же агрессивно осведомилась Вера. – Небось с бабами там болтался? Так ему и надо, заразе! Ни капли мне его не жалко! Вечно из-за баб в драки лез. Уже три раза в больнице со сломанными ребрами валялся. Все ему мало было! Мерзавец! Негодяй! Подлец!

Но тем не менее трубку она не повесила, а через несколько секунд оттуда послышались сдержанные всхлипывания, плавно перешедшие в рыдания.

– О-о! – рыдала Вера. – Я так и знала, что рано или поздно женщины его погубят. И он погибнет! Погибнет из-за какой-нибудь шмары! Где это хоть случилось?

Пришлось подругам рассказать несчастной вдове о том, где находится туалет, в котором закончил свою земную жизнь ее муж.

– Я немедленно выезжаю в Питер! – закричала Вера. – Я свой долг знаю! Именно я должна позаботиться о теле Володи. Немедля еду!

– Но первый поезд пойдет только днем, – попыталась урезонить ее Юля.

– Я полечу самолетом! – не стала ее слушать Вера.

– Тогда мы вас встретим! – предложила Юля. – Проводим в отделение, где вам выдадут документы вашего мужа и вообще…

– Да! Да! – охотно согласилась Вера. – Я вам позвоню. Или вы мне!

И она тут же бросила трубку, так и не сообщив подругам номер своего мобильника. Пришлось снова звонить ей домой и втолковывать окончательно потерявшей голову женщине, что им нужен номер ее сотового. И заодно объяснять, что среди ночи и в таком взвинченном состоянии лучше в аэропорт не мчаться, а то, неровен час, и с ней еще что-то случится.

– Вы мне угрожаете?! – неожиданно взвыла Вера, явно от расстройства плохо фильтруя действительность. – О! Это заговор!

И прежде чем подруги успели поинтересоваться, против кого же этот заговор и в чем заключается его суть, Вера повесила трубку. Все попытки дозвониться до нее закончились неудачей. Она явно оповещала о случившемся несчастье всех своих родственников и знакомых. Причем безостановочно и на два фронта. Потому что оба ее телефона были все время заняты.

– Ладно, черт с ней, – зевнула наконец Юлька. – Позвоним, когда малость успокоится.

– А сейчас что? – зевнула и Мариша.

– Сейчас спать! – решила Юлька. – Не знаю, как ты, а я лично просто умираю, как спать хочу.

И подруги, не сговариваясь, побрели к Юлькиной широкой кровати, на которой вполне могли уместиться и три человека и еще бы место осталось. Вольготно раскинувшись на постели, Мариша пробормотала:

– Завтра нужно будет кровь из носу найти эту Галку. Если она свою трубку так и не включит, придется нам с тобой заниматься этими «Мерседесами» и найти-таки Сенечку.

– Ой! – пискнула Юлька, представив себе эту мороку.

– Согласна, хлопотно, – кивнула Мариша. – Но что нам остается делать?

И минут через пятнадцать, проворочавшись без толку на огромной постели, подруги переглянулись, вздохнули и молча признали свое поражение. Сон к ним не шел ну ни в какую.

– Наверное, мы слишком возбуждены, чтобы заснуть, – предположила Юлька, таращась в потолок.

– Ну да, – кивнула Мариша. – Так вставай, чего без толку валяться?

– Ночь на дворе, – сказала Юля.

– Не ночь, а уже утро, – поправила ее Мариша.

– Все люди еще спят. Чем нам заняться?

– Поисками Галки! – воскликнула Мариша. – Чем же еще? Она самая ценная свидетельница, потому что лучше всех знала, что там могло случиться с Володей. И на улице уже светать скоро начнет.

Юля молча вылезла из кровати и отправилась звонить Галке. Но ее трубка по-прежнему была выключена.

– Значит, она кувыркается где-то со своим Сенечкой, – предположила Мариша. – Вставай! Поедем проведаем хозяев этих «Мерседесов», адреса которых нам дал Леопольд.

– Подожди, – остановила ее Юлька, роясь на тумбочке в поисках нужной бумажки. – Там у двоих хозяев машин были еще и телефоны помимо адресов. Ночью могут и не открыть. А к телефону подойдут. И в любом случае по телефону даже при самом горячем желании они нам морду начистить за то, что мы их в такую рань разбудили, никак не смогут.

Мариша сочла последний довод весомым. И Юлька принялась звонить людям, которым не посчастливилось в недобрый для них час стать владельцами темно-вишневых «Мерседесов». Первый телефон принадлежал некоему Геннадию Кораблеву. Но, несмотря на красивую фамилию, к мореходству он не имел никакого отношения. Это подруги узнали от него лично, потому что в этот поздний или, верней, ранний час Геннадий не спал. Его тоже мучила бессонница. И он как раз принялся за написание очередного портрета дамы с собачкой, но тут зазвонил телефон. Это все он сообщил подругам на одном дыхании. И лишь потом выслушал их вопрос.

– Мой «Мерседес»? – удивился мужчина. – А кто вы такие, что интересуетесь моей машиной?

– Просто скажите, вы давали ее сегодня вечером кому-нибудь? – допытывалась Мариша.

– С какой стати я должен вам отвечать на этот вопрос?

– Да с такой, что мужик на вашем «Мерседесе» врезался в мой «Форд» и помял мне заднее крыло! – закричала Мариша. – У меня и свидетели данного ДТП имеются!

– Подъезжайте ко мне, – странно напряженным голосом тут же предложил подругам мужчина. – Разберемся. Я так понимаю, что вам все равно не до сна. Так что приезжайте. Я вас буду ждать.

Художник Кораблев жил на Васильевском острове в старом доме на последнем этаже. Грубо говоря, вообще-то раньше это явно был обычный чердак. Но потом его отдали художнику под мастерскую. Он сделал там отличный ремонт и превратил запущенный, захламленный и протекающий чердак в потрясающей красоты апартаменты. Конечно, летом в жару тут без кондиционера можно было умереть. А в дождь, который в Питере льет триста дней в году, окна открыть вообще было невозможно, иначе в мастерской тут же началось бы наводнение, но все это мелочи по сравнению с тщеславным удовольствием являться обладателем столь нетрадиционного жилья. Пожалуй, позавидовать Кораблеву мог только человек, устроивший свой дом на дереве или использовавший для его строительства пивные бутылки вместо кирпичей.

Оглядевшись по сторонам, подруги пришли к одному важному выводу: было совершенно ясно, что художник в средствах не нуждался. Во-первых, он был владельцем новенького «Мерседеса». А во-вторых, содержание и ремонт этой мансарды явно было удовольствием не из дешевых. Не говоря уж о мебели – сплошь либо из ценных пород дерева, либо очень качественная имитация их. Сам Кораблев вполне соответствовал имиджу маэстро. Сорокалетний мужчина, бледное лицо и горящие глаза которого свидетельствовали о напряженной творческой работе. Впрочем, длинные, лежащие по плечам темные волнистые волосы, издававшие запах дорогого шампуня, были обихожены хорошим мастером. Борода и усы также явно побывали в его руках. Одет Кораблев был в темно-синюю куртку и слишком элегантные для дома серые брюки, слегка испачканные зеленой краской, чудесно гармонировавшей с ними.

– Так вы говорите, что за рулем моей машины сидел мужчина? – этим вопросом Кораблев встретил подруг прямо у порога. – Вы не ошибаетесь?

– Нет, точно мужчина, – заверила его Мариша и на всякий случай добавила: – Молодой.

Кораблев явственно заскрипел своими превосходными зубами и сжал кулаки.

– Вот дрянь! – прохрипел он, а на его лбу вздулась жила. – Потаскуха!

– Что? – слегка оторопели подруги, отступив от покрасневшего от злости мужика. – Кто?

– Анна! – взревел художник. – Это я ей сегодня машину дал! Как она меня умоляла! Клялась, что будет с ней обращаться бережней, чем с собственным младенцем, если бы он у нее был. Что за дрянь! Хахаля своего за руль пустила. В мою машину чужого мужика!

И художник заметался по квартире. Перегородок в мансарде по каким-то причинам не было, поэтому простора у Кораблева для выхода его злости оказалось предостаточно. Пробежавшись пару раз взад и вперед, Кораблев слегка запыхался и успокоился. Он плеснул себе «Кисловодской» воды из бутылки и жадно отхлебнул. Водичка окончательно остудила его пыл. И подруги с облегчением заметили, что краснота, покрывающая лицо и шею художника, пошла на убыль.

– Может быть, расскажете все по порядку? – предложила ему Юля. – Судя по всему, вы не знаете мужчину, который врезался сегодня в машину моей подруги?

– Откуда мне знать всех хахалей этой путаны? – раздраженно произнес Кораблев. – Я за ней не слежу!

И, плюхнувшись на диван, он принялся говорить. Ему уже немало лет. И в своей жизни он достиг вершин материального благополучия, во всяком случае, насколько это возможно для человека его творческой профессии у нас в стране. Художник считал, что своему успеху он был обязан, помимо таланта, еще и удачей. После того как он по совету своего друга имиджмейкера отрастил роскошные волосы и бороду, его внешность стала привлекать к нему скучающих богатеньких дамочек, которые охотно выкладывали за портреты, написанные «самим Кораблевым», крупные суммы. Мода на него росла как снежный ком. Таким образом Кораблев, не прикладывая особых усилий, что называется, «попал в струю». Теперь от него ничего уже и не требовалось, кроме как заламывать бешеные суммы за свою работу, соответствовать своему образу и писать женщин, их дочек, тетушек и домашних любимцев. А животные выходили у Кораблева просто великолепно, становясь неуловимо чем-то похожими на своих хозяев.

Но вот в личной жизни Кораблеву по какой-то таинственной причине не везло. То есть женщины были, и очень даже много. Но ни одна из них не пожелала стать его постоянной спутницей. Они приходили и уходили. Потом снова приходили, чтобы в очередной раз уйти. Ни одна не задерживалась в его доме дольше суток. При этом женщины испытывали к Кораблеву искреннюю симпатию, и он платил им тем же. Даже охотно остановился бы в своем выборе на любой из своих подруг. Но чем упорней он им предлагал руку и сердце, тем активней они сопротивлялись.

И вот парадокс! Многие мужчины мечтали бы о такой ситуации, когда толпа женщин наперебой предлагает необременительные отношения, даже не заикаясь о загсе. Но Кораблев-то мечтал о другом. О тихих семейных вечерах и, как ни странно, о собственных детях. Но, по иронии судьбы, ему попадались лишь самые ярые противницы официальных уз. Помучившись до сорока лет, но так и не создав семьи, Кораблев смирился. И стал принимать своих женщин такими, какие они есть.

– Анна – одна из моих студенток, – сказал он. – Способная девочка. Но малость без царя в голове. И как ей удалось меня убедить дать ей мой «Мерседес», уму непостижимо! Хотя я не предполагал, что она пустит за руль какого-то типа. И что, вы говорите, он был симпатичный?

Ничего такого подруги не говорили, но все же кивнули.

– Ужасно! – схватился за голову художник. – Может быть, она за него еще и замуж собралась?

И он в отчаянии посмотрел на подруг. В его темных глазах стояли слезы.

– Ну зачем вы так! – постарались утешить его подруги.

– Может быть, это был ее брат, – наивно предположила Юля.

– Или племянник! – добавила Мариша.

– Не смешите меня! – грустно вздохнул Кораблев. – Все меня обманывают! Увы, я проклят! Обречен быть одиноким!

И он зарыдал самыми натуральными слезами, то колотя кулаками по диванным подушкам, то простирая руки к подругам, призывая их разделить его отчаяние. Подруги переглянулись. Они пробыли в обществе Кораблева всего полчаса, но уже чувствовали некоторый эмоциональный дискомфорт. Художник был из тех людей, которые умеют держать собеседника в напряжении. Если и его подругам приходилось наблюдать попеременно то вспышки его ярости, то самого жалкого отчаяния, неудивительно, что долго рядом с Кораблевым они не выдерживали. Бедняжкам просто требовалось передохнуть от своего привлекательного, явно эмоционально неуравновешенного и утомительного любовника.

Наконец художник несколько успокоился и затих на диване.

– Вы не хотите позвонить этой своей Ане и все выяснить? – робко предложила Юлька.

Эффект был ошеломительный. Кораблева словно подбросило мощной пружиной.

– О да! – возопил он, подскакивая в воздух на добрые полметра от испуганно шарахнувшихся от него в стороны подруг. – Немедленно! Где моя записная книжка? Где телефон?

И он заметался по мансарде, заражая своим нервным возбуждением и подруг. Они тоже кинулись искать телефон и записную книжку. Наконец и то и другое было найдено, и художник принялся звонить Ане.

– Ты где, солнышко? – неожиданно ласковым голосом произнес он. – Котенок, ты что, спишь?

Судя по всему, Аня действительно спала.

– А где моя машина? – еще ласковей поинтересовался у нее художник.

Аня что-то ответила. Кораблева ее ответ явно ошеломил.

– А почему же не зашла тогда? – пробормотал он. – Ну, ясно. А потом почему не вернулась? Не хотела мешать? Знала, что я буду работать? Деточка моя! Любимая! Ты же знаешь, я рад тебя видеть в любую минуту. Ты должна пообещать мне, что никогда больше не будешь говорить, что ты мне мешаешь. Нет, пообещай!

В конце концов невидимая Аня пообещала, и Кораблев от нее отстал.

– В общем, так, – произнес он, поворачиваясь к подругам. – Моя Анечка говорит, что поставила мой «Мерседес» на стоянку еще в одиннадцать часов вечера, как мы с ней и договаривались.

– Да? – разочарованно переглянулись подруги. – А она не врет?

– Сейчас спустимся и проверим. Как говорится, доверяй, но проверяй. Стоянка всего в трех шагах от моего дома, – заявил Кораблев.

И в самом деле, крохотная стоянка на пару десятков машин обнаружилась во дворе соседнего дома. В будочке скучал крепкий детина с овчаркой на поводке. Собака начала радостно вилять хвостом, увидев Кораблева. Да и сам охранник расплылся в приветливой улыбке.

– Геннадий Петрович, вы куда в такую рань? – спросил он у художника.

– Я еще и не ложился, – буркнул в ответ тот, обшаривая глазами стоянку. – Толя, а когда вчера вернули мою машину?

– Точно не помню, но сейчас посмотрю, – откликнулся охранник, ныряя в будку.

Через минуту он выскользнул обратно, держа в руках ящик, откуда извлек какую-то карточку с выбитыми на ней числами.

– У нас же строго, вы сами знаете, – начал он, – нам каждый раз велено регистрировать все машины. Вот у вас, Геннадий Петрович, к примеру, оплачено круглогодичное обслуживание, а хозяин все равно твердит, чтобы я все машины без различия регистрировал. Так что тут все записано. А вот и карточка вашей машины. Хотя я и так помню, машину-то с вечера не вы ставили. А ваша подруга. Так все равно время зафиксировано. Двадцать два часа сорок шесть минут. Ровнехонько в это самое время ваша подруга проехала через ворота на стоянку.

– Она была одна? – строго обратился к охраннику художник.

– Кто?

– Не притворяйся! Анька одна была?

– Конечно, – вздохнул охранник. – Поставила «Мерседес» и ушла. А я думал, к вам она пошла. Что, нет? Не дошла?

И на его лице отразилась искренняя тревога.

– Не волнуйся, все в порядке, – Геннадий Петрович махнул рукой и, не попрощавшись, пошел прочь.

Подруги побежали за ним следом.

– Может быть, все же помочь чем? – крикнул вслед охранник, но так и не дождавшись ответа, пожал плечами, поманил собаку и с ней вернулся в свою будку.

Подруги едва догнали быстро шагающего художника. Он скорбно воззрился на них и произнес неожиданно плачущим голосом:

– Как вы могли так меня растревожить? Смутили мой душевный покой! Заставили меня подозревать невинного ребенка! А она только час всего и пользовалась машиной. Доехала до своей школы, где у них проходил вечер, посвященный сорокалетию. Пофорсила перед одноклассниками тачкой. А потом вернула ее на место. Как мы и договаривались. Не могла она успеть за это время посадить за руль никакого мужчину.

– Что это за встреча такая, где одним часом все заканчивается? – с подозрением прищурилась Мариша.

– Она и не закончилась, но вы понимаете, там же выпить обязательно предложат, – пожал плечами художник. – Что же за встреча, если не выпить при этом? Ну, вот Аня и собиралась сказать, что пить она, не поставив свою дорогую машину на стоянку, не будет.

– И как же…

– Поэтому она собиралась отогнать машину на место, а потом вернуться на такси и спокойно продолжить вечер встречи с одноклассниками. Дело-то было уже сделано. Все видели, что она прикатила на дорогой машине. А что уж потом она с этой машиной собиралась делать – это никого не касается. Всего на час ей машина и нужна была. Говорю же, пофорсить захотелось. Девочка моя любимая! Котеночек! Я должен к ней немедленно поехать и просить у нее прощения! Да! Да! Немедленно!

И художник кинулся обратно на стоянку. А еще через три минуты мимо подруг пролетел темно-вишневый «Мерседес», обдав их теплым порывом нагретого воздуха.

– Приходится признать, что с первой машиной у нас полный облом получился, – вздохнула Мариша, когда они забрались в ее «Форд», оставленный чуть дальше по улице.

– Да, Галочка уехала со своим Сеней из кафе уже после одиннадцати, – кивнула Юля. – А «Мерседес» Кораблева в это время уже стоял на стоянке возле его дома. И никакого Сенечки художник знать не знает.

– Это как раз не самое важное, – пробормотала Мариша. – А вот с показаниями охранника не поспоришь. Даже и не с ним, а с той системой, которая заведена на той стоянке. Покидает машина стоянку или, наоборот, приезжает, все фиксируется. С человеком эта Аня еще могла бы договориться, подкупить наконец, а с автоматикой такой номер не пройдет. Выходит, машину художника смело сбрасываем со счетов. Звони по следующему телефону.

– Ой, рано, – покачала головой Юлька.

– Утро уже почти. Авось там проснулись.

Но, увы, по второму телефону никто трубку не снял. Пришлось подругам ехать по адресу, указанному Леопольдом в числе других координат владельцев вишневых «Мерседесов». К счастью, это было недалеко. Через десять минут подруги оказались на станции метро «Приморская». Владелец второго темно-вишневого «Мерседеса» жил в новом доме, стоящем почти на берегу залива. Двор был огорожен аккуратной металлической решеткой, и за ней стояли машины. Но охранника тут не было. Его роль выполнял современный замок, намертво приваренный к металлическим воротам. Открыть его можно было только с помощью специального ключа, какового у подруг, разумеется, не было. Подруги потыкались в закрытые ворота и задрали головы. Забор был мало того что высокий, так еще и сконструирован из чего-то, здорово напоминающего остро заточенные пики в два с половиной метра высотой.

– Ни за что не поверю, чтобы припозднившиеся гости жильцов проникали за ограду через забор, – сказала Мариша.

– Конечно, нет, – фыркнула Юля. – Тут должна быть калитка или какое-то переговорное устройство.

– Но его нет, – возразила Мариша. – Только замок на воротах. Ты же видишь.

– Вижу, вижу, – пробормотала Юлька. – А вот и переговорное устройство собственной персоной.

И действительно, к ним, мелко семеня, приближалась сухонькая бабка, угрожающе хмурясь при этом.

– Ну, чаво вам ни свет ни заря надоть? – ворчливо поинтересовалась она у подруг.

Каким-то шестым чувством подруги поняли, что бабка их интереса к темно-вишневому «Мерседесу» не поймет.

– Вход ищем, – лишь частично ответила правду Мариша.

– А зачем он вам? – неприветливо отозвалась бабка.

– Жилец нам нужен, – ответила Мариша. – Хомченко Иван. Из семьдесят третьей квартиры.

– Иван Федорович еще спят, – поджав губы, ответила бабка. – Они никогда раньше одиннадцати утра не поднимаются.

– Это с кем же он живет? – спросила Юлька.

Бабка просверлила ее взглядом и неожиданно мягко ответила:

– Одни они живут. Вдовеют уж второй месяц. Несчастье у них. Жена второй месяц как убилась.

– Да вы что? – ахнула Юлька.

– Да и то, – тряхнув головой, ответила бабка. – Молодая была. Глупая. Иван Федорович по доброте своей машину ей купили. А она, дура эта… Прости, господи, что о покойнице плохо отзываюсь! – И бабка несколько раз перекрестилась. – Да только так оно и есть, что глупо получилось, – продолжила она. – Иришку от машины оторвать нельзя было. Целыми днями на этой машине гоняла. Да и то сказать, Иван Федорович не поскупились. Красивую машину ей купили. Этот, как его… «Мерседес». Вот! Уж я на что в машинах не разбираюсь, а и то поняла, что дорогая машина. Блестела вся. Вишневая такая. Загляденье. Только позавидовал, должно быть, кто-то. Вот и не поездила Иришка на ней и недели. Разбилась. Сама насмерть и еще людей покалечила.

– О! – переглянулись подруги. – Какой ужас! Мы и не знали, что у Ивана Федоровича такое горе.

– Мы его поздней навестим, – произнесла Юлька. – Днем. Пусть спит. Сил набирается. Какое горе! Потерять жену. И вы говорите, машину не восстановить?

– Какое там! – махнула рукой бабка. – Автогеном металл резали, чтобы Ирку и пассажиров достать. Она еще и подружек с собой кататься позвала. Хорошо, те сзади сидели, так живы остались. И то спасатели сказали, что чудо это настоящее. Машину так покорежило, что сразу на свалку свезли. И хваленые подушки эти надувные не спасли. Так и понятно, когда машина всмятку, какие там подушки помогут.

– Ужас! – повторили подруги, поспешно отступая. – Передавайте привет Ивану Федоровичу. И соболезнования.

И подруги пустились бежать, прежде чем бабка догадается спросить, а от кого, собственно, привет-то передавать.

– Что же, – сказала Мариша, когда они отъехали от дома с бдительной консьержкой. – Две машины мы можем смело сбросить со счета. Остается последняя. Считай, что Сенечка у нас в кармане. Владелица женщина, наверное, отдала свою машину любовнику или мужу. Или муж на жену оформил, чтобы от налогов уйти.

– А почему ты не думаешь, что она ее просто продала по доверенности? – спросила Юлька.

– Потому что такие дорогие машины по доверенности обычно люди не продают, – сказала Мариша. – Доверенность – вещь ненадежная. Сегодня человек тебе доверяет, а завтра он сам передумает или помрет, а его наследники возьмут и отзовут доверенность. Да и вообще, мало ли что может произойти. А новый «Мерседес» – это же целое состояние. Кому охота, чтобы это самое состояние у него взяли и отсудили? Нет уж, такие дорогие машины записывают либо на себя любимого, либо на очень близкого и надежного человека.

К тому времени, когда подруги добрались до владелицы третьего и последнего «Мерседеса» из их списка, уже совсем рассвело. Для визита, конечно, все равно было еще рановато. Но подруги уже едва стояли на ногах от усталости и выжидать более приличное время никак не могли. Дверь им открыла восточного типа, но хорошенькая и уже бодрая девушка в передничке. В квартире вкусно пахло кофе и чем-то душистым.

– Хозяйка еще не встала, – сообщила девушка подругам, пытаясь захлопнуть у них перед носом дверь.

– Нам, собственно говоря, нужна не она сама, а ее машина, – сказала Юлька.

– «Мерседес» темно-вишневого цвета, – добавила Мариша и выдала историю о водителе, врезавшемся в ее собственную машину.

– Вы ошибаетесь, – покачала головой девушка. – Рената Ибрагимовна ту машину уже две недели как поставила в салон на продажу, и, конечно, она на ней никуда не ездит.

– Новую машину на продажу? Но зачем?

– Ей этот «Мерседес» при разделе имуществе на разводе достался, – ответила девушка. – А он ей не нужен. У Ренаты Ибрагимовны и своя машина есть.

Подруги переглянулись.

– И машина стоит в салоне? – спросила они у девушки.

– Ясное дело, – пожала плечами та. – Можете проверить, если мне не верите. Только сдается мне, что вы либо номера перепутали впопыхах, либо еще что-то.

– Адрес салона, где машина вашей хозяйки стоит, знаете? – мрачно спросила Мариша, чувствуя, что их поиски Сенечки на темно-вишневом «Мерседесе» еще очень и очень далеки от благополучного завершения.

– «Авто-Мерс», – без запинки отрапортовала горничная. – Вообще-то там только свежие машины из Германии стоят. Со стороны машины не берут. Но владелец этого салона друг отца Ренаты Ибрагимовны. Машину бывшему мужу Ренаты Ибрагимовны через него покупали. Поэтому он и согласился выставить ее в своем салоне.

– Но пока ее еще не купили?

– Насколько я знаю, нет, – покачала головой девушка. – Поезжайте убедитесь. Только не упоминайте, что вы от меня узнали про «Мерседес».

Подруги пообещали девушке выполнить ее просьбу и с благодарностью ушли.

– Что делать будем? – вздохнула Юлька. – Салон раньше десяти-одиннадцати утра не откроется. А сейчас еще восьми нет. Может быть, передохнем у меня часочек?

Мариша предложение поддержала с воодушевлением. Оказавшись у Юльки дома, подруги едва добрели до кровати.

– Только спать не будем, – предупредила Юлька Маришу, уже проваливаясь в сон.

Ответа она не дождалась. Мариша крепко спала. А через секунду заснула и сама Юля.