13 подвигов Ерофея

- Ладно, - сразу остыл Зевс. - Можете отправиться и завтра. И прочь с глаз моих, нерадивые! - Зевс всегда пасовал перед Гермесом, когда тот начинал говорить официально и язвительно.

Ерофей с Гермесом поспешно удалились.

Наутро, едва проснувшись, Ерофей растолкал Гермеса, который сей раз ночевал в его комнате:

- Герка, поскакали скорее в эту забытую богами землю скифов, а то я уже зрить ваш Олимп не могу, - собираться в путь ему было всё одно, что подпоясаться: рюкзак с вещами остался во дворце Посейдона - так спешно они оттуда исчезли.

Однако Гермес не торопился. Он прекрасно знал, что Зевс грозен, да отходчив, и сам, наверное, жалеет уже, что накричал на них накануне. Зевс любил Гермеса и ценил, потому балованный сыночек позволял себе иногда и пофилонить. И потому Гермес с Ерофеем сначала искупались в бассейне, потом велели принести еду, а уж затем, когда оба наелись и развалились, отдыхая, на ложе, Гермес провозгласил:

- Поскакали, мой юный всадник, но сперва к Посейдону, не то разобидится могучий мореволнитель за вчерашнее наше внезапное исчезновение.

- Да уж, мы Посейдона вчера покинули чисто по-английски, не прощаясь, - поддакнул Ерофей. Но Гермеса, оказывается, волновало совсем другое, поэтому он продолжал:

- Да и не могу я бросить без присмотра мой любимый телек, не зря же я его волок сюда.

Ерофей усмехнулся:

- Вот сядут батарейки, что будешь делать?

- Я за лампочкой сгоняю к тебе, включу её в телевизор, - ответствовал солидно Гермес, весьма довольный своими познаниями в технике.

- Ой, Герка, - схватился Ерофей за живот от смеха, - ты - как чукча.

- Какой-такой чукча? - насторожился приятель.

- Ну, понимаешь, есть у нас народ такой простецкий - чукчи, наивный по-детски. Живут чукчи в тундре. Вот, говорят, чукча привёз в свой чум, дом, значит, телевизор, а вокруг на сотни километров пусто - тундра. Одни олени там бродят. Его и спрашивают, мол, как смотреть будешь телевизор, если в чуме электричества нет. А тот и говорит: «Чукча - не дурак, чукча розетку тоже привёз».

Гермес надулся:

- Ну и ладно, если ты такой жмот, что тебе для друга лампочку жалко…

Ерофей, чуть не икая от смеха, еле втолковал приятелю, что лампочка - это не всё электричество, его добыть надо, да в дом провести.

- А! - уразумел Гермес. - Скажу Гефесту, он тебе такую электростанцию построит - закачаешься.

Но к Посейдону друзья попали не сразу.

Едва собрались стартовать, как явилась к ним Афина-Паллада и поведала, что Персея, их брата по отцу, коварный царь Серифа, Полидект, посылает на верную гибель: он велит Персею принести голову горгоны Медузы, от взгляда на которую даже боги в камень обращаются, не то, что смертные.

- Ах, презренный интриган! - вскипел Гермес, готовый тотчас ринуться в Сериф и покарать Полидекта - юный Персей ему был по душе.

Но Афина обладала немалой выдержкой и разумом, потому остановила Гермеса:

- О, торопыга! Мы лучше поможем брату победить Медузу, и тем он прославится на века. Мне нужны твои крылатые сандалии, меч, ибо только он может отсечь Медузе голову. Я же дам ему свой щит сверкающий, и он, глядя в этот щит, сумеет победить горгону и останется живым. Ну, а ещё Аид мне дал свой шлем-невидимку, нимфы сшили волшебную сумку, в которую можно потом спрятать голову горгоны Медузы.

- А мне можно с вами? - спросил Ерофей.

Афина воззрилась на дерзкого смертного, стоит ли, мол, с ним связываться, и тут Гермес, верный товарищ, выдал себя - доселе никто из богов не догадывался о его телепатических способностях:

- Стоит, Афина. Он сообразительный и смелый.

Но воительница даже и внимания не обратила на то, что Гермес вслух ответил на её молчаливый вопрос, кивнула согласно и велела запрячь в свою колесницу крылатых коней из Зевсовой конюшни - быстрых и надёжных. И вскоре они втроём оказались на Серифе, где мать Персея, Даная, пребывала в неутешном горе, понимая, что сын может и не возвратиться из своего опасного похода. Но не зря же боги взялись помогать Персею.

Горгоны спали, когда крылатая колесница приземлилась на их острове. Но какая же из них Медуза, никто не мог определить - похожи одна на другую, а ошибиться нельзя, ибо только Медуза смертна, лишь ей нужно голову отсечь. Ерофей лихорадочно соображал: если бессмертные горгоны сродни привидениям, а привидения не видны в зеркале, то значит…

- Значит, нужно перед каждой поставить зеркало, и которая отразится - та и Медуза! - выпалил свою мысль Ерофей.

- О, ты как всегда мудр, мой друг, - восхитился Гермес, а Паллада посмотрела на юношу с одобрением.

Гермес, хоть и боялся отчаянно: вдруг проснутся горгоны, откроют глаза, глянут на него, и превратиться он в камень - пошёл в разведку, он ведь лучше всех управлялся со своими сандалиями. Гермес быстро установил, которая из горгон - Медуза: та и впрямь отразилась в карманном зеркальце, которое дал Ерофей.

- Вон та, крайняя от моря. Смелее, Персей! - ободрил брата Гермес, и юный сын Дианы и Зевса, надев сандалии Гермеса, прикрывшись щитом Афины-Паллады, спикировал вниз, глядя на горгон, отражённых в зеркально сиявшем щите. Однако змеи на голове Медузы непредвиденно были чутки, зашевелились, и Медуза вдруг открыла глаза. Но поздно. Персей ловким быстрым ударом отсёк ей голову, сунул в мешок и, надев шлем-нивидимку, стремительно взмыл вверх, туда, где в безоблачной выси его поджидали Афина, Гермес и Ерофей, который простонал, когда Персей рухнул обессиленно в колесницу:

- Ух, ты, вот это работёнка, так работёнка, мне аж дурно… - и упал в обморок от недавних переживаний. Боги отнеслись к этому снисходительно, дескать, и герой после таких передряг может обессилеть, а Ерофей - простой смертный. И Афина-Паллада стал приводить его в чувство, заодно обмахивая своим щитом, словно опахалом и Персея.

Посейдон ожидал с нетерпением друзей-бродяг: он уже прослышал от болтливых нереид, наблюдавших за схваткой Медузы и Персея,происход битвы.

- Ну, поведайте мне все быстрее, поведайте! - Посейдон, как и все старики, был очень любопытен.

- Недосуг нам, - напустил на себя преважный вид Гермес. - По велению Зевса мы спешим к Прометею. А ты вот лучше оставь в покое Андромеду, не заставляй Персея отвоевывать её. И так парень натерпелся страху, как бы Зевс не отомстил тебе, - пригрозил он пакостливому старику, любившему подстраивать всем гадости по причине скверного своего характера.

- Хорошо, хорошо, - согласно закивал головой Посейдон скорее не потому, что был согласен, а услышав имя грозного своего братца. - А нельзя ли узнать, что за ящик в мешке моего юного друга Ерофея? - елейно поинтересовался Посейдон. - Уж не ящик ли Пандоры?

- Нет, это телек. И хотя ты недостоин знать, что это такое, раз без спросу шарился в чужом рюкзаке, всё-таки покажу тебе телек в действии, - и Гермес включил аппарат. Глаза изумлённого Посейдона чуть из орбит не выкатились.

- Мой юный друг, - обратился он умильно к Ерофею, - не мог ли ты подарить мне сей чудный ящик наслаждений? - старый скопидом мёртвой хваткой вцепился в «Сапфир», глаза его пылали неизмеримой жадностью.

Гермес насупился. Ерофея озарила совершенно бредовая идея, которая в земном измерении ему бы даже в голову не пришла, и он шепнул:

- Герка, давай подключим телек к морскому скату, и никаких батареек не надо. Ты ведь не всегда в ящик таращиться будешь, а захочешь - прилетишь к Посейдону. Зато старикан у тебя на крючке будет, - и, не дожидаясь согласия Гермеса, Ерофей попросил притащить рыбу-ската и бесцеремонно сунул ей в зубы штепсель от телевизора. Скат вытаращил глаза от испуга, но, боясь гнева Посейдона, добросовестно сжал зубы и… экран мягко засветился, и там запрыгали мультяшные Волк и Заяц. А Ерофей еще раз убедился, что мир богов-олимпийцев - совершенно непостижимый для современного землянина мир, где могло случиться что угодно.

- Ладно, - тяжко вздохнул Гермес, - Медуза с ним. Но, - возвысил он голос, - если натравишь на Андромеду своего паршивого змея, не увидишь телека, как своих зелёных ушей, - перспектива держать дядюшку «на крючке» явно ему понравилась.

А Посейдон так обрадовался подарку, что не обратил внимания на непочтительность племянника к своей персоне - уставившись восторженно на экран «Сапфира», он лишь согласно кивнул.

На прибрежной скале прикован тяжёлыми и крепкими цепями Прометей. Уж много лет он так висит на скале, даже в Тартар его низвергал Зевс, потом опять вернул к солнцу, но мужественный титан так и не выдал мучителю своему тайну гибели его.

Вообще-то Зевс в душе жалел Прометея, гнев его уже давно угас, но не мог самолюбивый громовержец просто так взять и простить непокорного Прометея. Да к тому же он знал, что уже близок в пути своём к прикованному Прометею герой Геракл, который упрям не менее титана, благороден и жалостлив к несчастным, он непременно Прометея освободит, презрев гнев Зевса. И тогда громовержец вынужден будет Геракла наказать, а он ведь не только будущий зять, но и сын Зевса. Вот и послал хитроумный тучегонитель к Прометею своих гонцов, авось откроет им титан свою тайну, и тогда будет повод простить его без ущерба для своего авторитета, заодно и Геракла от своего гнева избавить. Словом, решил хитрец, двух зайцев одновременно поймать.

Когда Ерофей верхом на Гермесе очутился возле Прометея, там уж был Геракл, который внимательно слушал печальную историю титана. Слёзы сострадания несчастному обильно струились у него из глаз. Но в тот момент с небес камнем прямо на грудь титану ринулся огромный орел, чтоб страшным клювом и когтями добраться до печени Прометея. И тотчас Геракл пришёл в себя, успев натянуть тетиву своего лука, и смертоносная стрела сразила стервятника-орла. Затем, ни на секунду не задумываясь, что за тем последует, Геракл своей палицей разбил оковы и освободил Прометея.

- Эх, молодец парень! - восхитился Ерофей. - Хороший муж будет у Гебы - сильный и смелый. Пожалуй, Гера подстроит всё так, чтобы Геракл побыстрее попал на Олимп, - Ерофей был недалек от истины: и впрямь - как узнал он позднее - Геракл умер не своей смертью и вознесён был на Олимп.

«Сивка-Бурка» стряхнул с плеч седока и величественно зашагал к Гераклу, которого, плача и обнимая, благодарил Прометей.

- О, могучий титан! - обратился медоречивый бог-плут к освобождённому титану. - Как сладостен воздух свободы, как легко рукам твоим без оков. Но вновь тебя прикуют к скале, если ты не откроешь тайны гибели Зевса.

- Чего ему бояться? - усмехнулся Прометей. - Он - бессмертен.

- Но знай, титан, - гнул своё Гермес, - не скажешь, и твоего нового друга Геракла Зевс кинет в Тартар, такого благородного, молодого и прекрасного. Ты столь неблагодарен?

Содрогнулся от ужаса Прометей. Могуч он духом, но вдвое будет труднее переносить страдания, если Геракл пострадает из-за его упрямства, ведь что такое Тартар, титан испытал сам.

- Да будет по-твоему, - молвил Прометей. - Сего коварства я, ты прав, не вынесу. Слушай и запоминай. Пусть не вступает в брак громовержец с морской богиней Фетидой, хоть оракул и напророчил её в жены ему, но не сказал, что сын Фетиды будет могущественнее отца. Пусть боги отдадут Фетиду в жены герою Пелею, и будет сын их величайшим героем Греции. Но я доверю вам ещё одну тайну: у сына Пелея будет уязвимое место - его пятка. Дело в том, что хитроумная нереида Фетида, решив сделать своего сына бессмертным, окунет младенца в главную реку подземного царства - Стикс, семь раз опоясывающую ад, и он станет неуязвимым, лишь пятка, за которую будет держать его мать, не оросится водой Стикса. Смерть Ахиллеса, сына Пелея и Фетиды, находится в стреле Аполлона, её этот небожитель подарит Парису, который больше войны будет любить общество женщин, из-за него и разразится Троянская война, потому что он украдёт Елену, жену Менелая, царя Трои.

Склонился молча Гермес перед Прометеем в знак своего уважения к его мужеству и человеколюбию.

- Ну вот, а теперь я готов спуститься в Аид, я знаю - таков мой жребий, - просто и спокойно сказал Прометей.

- О, могучий титан, тебе не надо это делать, - возразил ему Гермес. - Летя сюда, я побывал у мудрого Хирона. Кентавр страдает от жестокой раны, которую вылечить не может даже Асклепий. Хирон согласен вместо тебя сойти в Аид: это спасет его от страданий, - и он вновь поклонился. - Теперь, позволь, мы удалимся с моим юным другом, - и взмыл вместе с Ерофеем вверх.

А Прометей погрузил своё, обожжённое солнцем и ветрами, тело в море, и Геракл помог ему обмыть кровоточащие раны.

- Ну, грозный и могучий гонитель хмурой тёмной тучи. Все совершил я, что ты хотел. А мне пора домой лететь. О, бог, великий из богов, ведь уговор наш был таков, что подвиги я совершу, и ты меня отпустишь. Не так ли? - Ерофей декламировал, стоя перед золотым троном Зевса, взиравшего на него из-под насупленных бровей: ему не хотелось отпускать Ерофея. И потому ответил прозой:

- Не могу. Ты ещё не совершил тринадцать подвигов.

- Как это не совершил? - возмутился стоявший рядом с Ерофеем Гермес.

Зевс пересчитал, старательно загибая пальцы, все подвиги Ерофея:

- О! - обрадовался он. - Только десять!

- А ты разожми кулаки да считай дальше, - сурово посоветовал ему Гермес. - Ну что? Ещё и больше получается. Ведь это именно Ерофей посоветовал в Храме Данаи убивать не старика-жреца, чтоб на его место заступил новый служитель, а тряпичную куклу, и тем обычай соблюсти без всякой крови и жестокости. Не виноваты же старики в своих преклонных летах. И потом, - Гермес хитро прищурился, - не по указке ли Ерофея Гефест изготовил тебе премудрый аппарат, называемый самогонным, а? И теперь Гера не знает, где ты с утра успеваешь напиться в дым, а запасы нектара при том не тронуты?

Зевс засопел, стараясь не смотреть сыну в глаза, потом горестно и укоризненно воскликнул:

- О, Гермес, неужели ты не понимаешь печаль мою? Привык я так, как будто к сыну, к Ерофею…

«А я будто не привык», - подумал сердито Гермес.

- … теперь жалею я, что дал заданий лишь тринадцать. О, мой Гермес, против меня и ты… Он так умён, герой мой юный…

«А я будто сам не знаю», - усмехнулся Ерофей самодовольно.

- … что даже сердце Геры он сумел смягчить, скажи, могу ли я такого отпустить? О, Ерофей, останься! - Зевс плакал, вытирая слезы бородой, и говорил стихами, не стесняясь насмешника Гермеса, он же не ведал, что тайна его давным-давно известна шалопаю-сыну.

- Я не могу, могучий Зевс, поверь, и отпусти меня теперь, как обещал. Я буду помнить о тебе, о Гере, Гебе и Аресе, о друге верном, плуте и повесе, - и Ерофей обнял Гермеса.

«Я тоже не забуду тебя, Ерофей», - откликнулся мысленно товарищ.

- Прости же Зевс, и не сердись, меня забудешь понемногу, а я пошёл готовиться в дорогу. На память вот возьми, - и Ерофей протянул Зевсу свои наручные кварцевые часы, которые исправно даже на Олимпе отсчитывали время.

Зевс до того растрогался, что вскочил с трона и крепко прижал парней к своей груди. Гермес ткнулся лбом в отцовское плечо: не часто суровый громовержец баловал своей лаской сыновей. И никто из них не заметил, как среди парчовых драпировок за троном мелькнуло лицо Геры - она тоже вытирала рукой слезы.

- Ерофей, Е-е-ро-ша-а, - Горюнов открыл глаза и увидел склонённое над собой лицо матери. - Вставай, сынок, пора. Вставай, вставай, лежебока.

Ерофей ошарашенно уставился в низкий потолок, потом внимательно оглядел стены, оклеенные обоями. Всё на месте. Всё привычно. Как оказался он дома? Ведь только что боги обнимали его, только что на его плече лежала рука Гермеса, товарища по приключениям - порой опасным, а порой забавным. Неужто приснилось? Ну, конечно, чего только с перепою не привидится, даже цветные сны, но здорово как - словно в кино побывал.

Ерофей протянул, не глядя, руку, чтобы включить «Сапфир», стоявший в изголовье на журнальном столике, но рука, не найдя привычного предмета, брякнулась о стол. Ерофей подскочил, как ужаленный, и ничего на столике не увидел: ни телевизора, ни своих часов, которые всегда мирно тикали возле него.

- Мама, мам! - заорал Ерофей и ринулся прямо в трусах - обычно Ерофей в таком виде перед матерью не появлялся - на кухню. - Мама, где наш «Сапфир»?

- Как где? Да ты сам его Гермесу отдал в починку. Он вчера заходил, а тебя дома не было.

- Ге… Ге… Гермесу? Какому Гермесу?!

- Да высокий такой, кучерявый, смуглый и красивый. Имя, правда, странное, а так - приличный молодой человек, вежливый. Одет был в спортивный костюм. Он сказал, что познакомился с тобой в студенческом отряде. Да что с тобой? - удивилась мать. - Не проспался, что ли?

- Ах да… Я и забыл, - бормотнул Ерофей и пошёл в свою комнату.

«Интересно, - подумалось ему, - как можно забыть что-то, если даже не знаешь, что? Чертовщина какая-то». И всё равно в голове метались какие-то странные видения: высокая гора, солнце жарит дуриком, но в то же время кожу не палит, громаднейший бык и зелёный, как водоросли, старик с трезубцем, странные корабли, как во времена Синбада-морехода, и даже циклоп привиделся… Ерофей машинально хотел взять и надеть часы, и чуть было опять не бросился на кухню:

- Мама, мам! А, чёрт! Она всё равно не знает, где часы, - Ерофей вовремя затормозил у дверей. Он замотал отчаянно головой, прогоняя наваждение, крепко зажмурился, и вдруг ясно увидел где-то там, в глубине мозга: в большом зале стоят, обнявшись, трое мужчин, и один из них - он сам, а степенный осанистый бородач держит в руке часы Ерофея.

- Мамочка моя! - чуть не взвыл Ерофей. - Выходит, я так вчера нахлестался с ребятами, что незнамо кому отсунул и телевизор, и часы? Вот балда!

- Трижды балда, - насмешливо шепнул кто-то в ухо, и Ерофей сразу всё вспомнил - шалопутного, но весёлого и надёжного Гермеса; его грозного на вид, но все же доброго, родителя Зевса; драчливого большого ребёнка Ареса; надменную, однако сентиментальную Геру; ласковую, светлую, как солнечный лучик, Гебу и всех-всех, кого неожиданно узнал, как ему казалось, во сне.

- Герка, - тоже шепотом позвал Ерофей, - ты где?

Но тихо было в комнате. И Ерофей решил: не умеешь пить - не пей, тогда и сны странные, пусть прекрасные, но всё же сны, не привидятся!

Ноябрь,1994 г.