1888

Глава 3

– Послезавтра состоятся похороны лорда Бланша! Его семья будет рада присутствию каждого, кому была небезразлична судьба знаменитого музыканта! – громко вещал новости угреватый подросток, стоя на ящике и размахивая газетой. – Очередное убийство в Уайтчепеле! Возьмут ли на себя ответственность главари синдикатов?

– Дай сюда, – угрюмо сказал я, выхватив из рук парня свежий номер. – Когда вы только успеваете их печатать?

– Три пенса, сэр, – пролепетал он, протягивая ладонь.

Я осуждающе посмотрел на сорванца, чуть приподняв брови, и тут же сменил свой интерес на колонку новостей про ночное убийство, игнорируя требовательные просьбы заплатить за газету.

Без всякого сомнения, я ожидал, что журналисты не позволят себе упустить шанс осветить очередное преступление, случающееся через день в Уайтчепеле. Однако в этот раз газетчики превзошли самих себя, обвинив в содеянном одну из самых влиятельных и многолюдных банд Лондона и рассказав читателям о нещадно растерзанном теле, находящемся в жутком состоянии.

В конце статьи мелким шрифтом было примечание, что полиция уже поймала и назвала имя преступника, а также, что глава уголовного розыска и суперинтендант, возглавлявший отдел Н, отправились в долгий отпуск, и дело передано главному инспектору Скотланд-Ярда.

Скептически усмехнувшись над написанным, я положил газету обратно во все еще протянутую руку мальчишки и посмотрел на часы, висящие над входом в ресторан. Стрелки показывали без пяти минут двенадцать, но Клаудия, которая никак не могла принять, что единственное связующее звено между нами – это наше общее прошлое, не появлялась.

В ожидании женщины я оперся на зонт, слегка откашлялся, почувствовав сухость в горле, и предался спокойному созерцанию бушующей жизни вечно спешащих и занятых людей.

Каждый раз, как только в поле моего зрения попадала мисс Дю Пьен или кто-то упоминал в разговоре ее имя, в памяти всплывали болезненные воспоминания о моей ненаглядной Шарлотте. Помимо прочего, я полностью ограничил общение с врачом не из-за возникшего сложного положения, в котором оказался, а из-за ее манеры вмешиваться в чужие дела и всячески позволять себе говорить колкости в адрес моей бывшей супруги, ибо они были неправдивы настолько, насколько это возможно.

Клаудия любила красиво жить и, не изменяя своим предпочтениям, выбрала заведение, где проводили свое свободное время семьи из сливок общества и где с большой вероятностью можно было повстречать мистера Мура, бывающего здесь каждое утро со своей нелюбимой женой и тремя детьми.

Мужчина всегда приглашал меня разделить с ним завтрак и сильно расстраивался, когда я не принимал его предложения, ссылаясь на несуществующие дела. Остатки моей сохранившейся совести не позволяли мне в полной мере пользоваться его добродушием, ведь я ничего не мог предложить взамен и иногда намеренно скрывался от общения и встреч с ним.

Ровно в двенадцать дня напротив ресторана остановился старый экипаж, из дверей которого неуклюже вышла мисс Дю Пьен. Она поправила кружевные митенки, затянула потуже хвост роскошных русых волос и изобразила приветливую улыбку, больше похожую на хищный оскал.

Я невероятно изумился, увидев женщину в ее любимом платье. Помнится, последний раз Клаудия была в подобном наряде, подчеркивающем остатки ее женской красоты, года два назад, когда мы проиграли в покер ее колье, бриллиантовые серьги и тысячи фунтов на очередном пышном вечере, что стало дурным знамением черной полосы в моей жизни.

– Вы будто вечность не спали. Что с вашим внешним видом? – поинтересовалась мисс Дю Пьен. – Неужто опять развлекались по пабам в компании мистера Мура?

– Нет. Знаете, в последнее время одолевает кашель. Не сильный, но такой надсадный.

– Вам следует подумать над своим образом жизни и пересмотреть приоритеты, – ответила она, застегивая пуговицы моего пальто. – Не волнуйтесь, если вы вдруг сыграете в ящик от туберкулеза или пневмонии, я достойно похороню ваше небезгрешное тело, а на могильной плите выгравирую эпитафию: «Я же говорила!».

– Спасибо, – усмехнулся я, открывая перед ней дверь и пропуская вперед себя. – Одной проблемой стало меньше.

В ресторане – одном из старейших в этом районе – на протяжении долгих лет готовил мэтр кулинарии, по совместительству являющийся совладельцем данного заведения и представляющий из себя ярого патриота. Здесь официанты – чистокровные британцы, а ингредиенты – отечественные, отчего цены были выше в несколько раз. Особая гордость заведения – мозаичный золотой потолок, о котором хозяин мог рассказывать все свободное время, стоило только заикнуться про это произведение искусства.

Делая заказ, я приметил в дверях пришедшего Бенедикта со всей семьей. Мужчина не увидел или сделал вид, что не заметил моего присутствия, чего не скажешь о его любимой племяннице, немедленно ринувшейся в направлении моего столика.

Женщина, приняв облик гневной валькирии, шла с криво поджатыми пухлыми губами, демонстрируя неумолимость и привлекая к себе внимание богачей, смотрящих на нее с приоткрытыми ртами.

– Какой же вы негодяй, мистер Брандт! – тихонько воскликнула Анна сквозь зубы, пригрозив своим тонким пальчиком. – Дядя всю ночь провел в беспокойстве и в ожидании вас!

Прежде чем заговорить, я в растерянности переглянулся с Клаудией, пришедшей в недоумение от происходящего, ведь мы оба понимали, что в здешнем змеином гнезде следовало вести себя незаметно и очень тихо, чтобы не стать объектом сплетен и слухов напыщенных, богатых джентльменов и леди, обладающих значительным количеством свободного времени и позволяющих себе тратить его на обсуждения отдельных личностей.

– Миссис Гамильтон, приношу свои извинения по поводу нервных переживаний вашего дяди, – недовольно прошептал я, – но у меня нет желания продолжать начатое вами выяснение отношений.

Женщина стиснула маленькие кулачки, поняв мой недвусмысленный намек, сердито произнесла что-то на родном языке, скорее всего угрозы или оскорбительные слова, и уже тихо, едва переставляя ноги и стараясь не привлекать еще большего внимания, вернулась обратно к столу, где сидел мистер Мур, здоровающийся налево и направо.

– Сделаю вид, что этого инцидента не было и мое настроение не испорчено, – сказала мисс Дю Пьен, поднося к губам чашку со свежезаваренным кофе.

– Неужели я не дождусь от вас иронических шуток и колкостей? Стареете, Клаудия.

– Все мы не молодеем, мистер Брандт. Эта женщина не похожа на вашу новую пассию, чтобы о ней спрашивать, да и вид у вас не настроен на мои бестолковые издевки.

– Ладно. Мы и так потеряли достаточно моего времени. Расскажите, что интересного вам удалось обнаружить на теле?

– У проститутки, кроме шейных порезов, нанесенных слева направо, имеется одна рваная рана на животе и четыре разреза на правом боку. Жертва не вырывалась, удар нанесли сзади и внезапно. Оружие, скорее всего, было не заточено. Возможно, тупой скальпель. Думаю, что стоит обратить внимание на хирургов, парикмахеров, мясников и на портных. Отсутствует клок волос, но в том месте уже есть небольшой пушок, значит, схватили ее за голову не вчера. На локтевом суставе имеется старый синяк. Все.

– Все? Нельзя было рассказать об этом вчера? Зачем вы намеренно притащили меня в местный серпентарий, зная о том, насколько тяжелым был мой последний год?

– Простите, мне просто хотелось побыть с вами подольше, поговорить, после долгой, вынужденной разлуки, – в смятении произнесла она, обхватив чашку двумя руками. – Все то время, пока мы не поддерживали общение, я бесконечно скучала, переживала за вашу жизнь, а вы бессердечно оставили меня полгода назад и даже не изъявили никакого желания сообщить о своем разводе и о скором отъезде из Лондона! Я же считала вас близким другом, почти старшим братом, мистер Брандт. Как вам было не стыдно так поступать со мной?

Я не решился ответить, и мисс Дю Пьен, не дождавшись взаимных слов в свою сторону, жалостливо посмотрела на Бенедикта, развлекающего своих младших детей и не обращающего внимание на старшую дочь и жену, после чего скривилась так, будто представила, что это ее отпрыски.

– Взгляните, Итан. Миссис Мур свою жизнь отдала уходу за детьми и их воспитанию. Все труды были напрасны, – тихо вздохнула женщина. – Двое скончались от холеры, Эбигейл медленно, но верно, теряет остатки рассудка, а Герман и Дакота просто слабы здоровьем. Когда я последний раз мельком видела растянутый живот Кэтрин, пока ей помогали застегивать корсет, и читала историю болезни, в моей голове все время появлялась мысль, что эта женщина рождена, чтобы родить. Потом такие личности винят детей во всех бедах.

– Вы до сих пор не поняли, что люди любят работать с последствиями, а не разбираться в причинах? – я скоро перебил женщину, не имея никакого желания принимать участие в обсуждении миссис Мур. – Не замечал за вами негативного отношения к детям.

От внутреннего, искреннего возмущения у Клаудии раздулись ноздри, она с силой сжала столовые приборы и впилась в меня своим негодующим взглядом исподлобья.

– Совершенно не выношу детей своих многочисленных родственников и детей незнакомцев! – горячо прошипела врач. – Эти губы, искаженные в идиотической улыбке, вечно что-то требующие писклявые голоса, преследующие и выпрашивающие пару грошей, особенно в бедных районах. Дьяволята, пользующиеся своей ангельской внешностью и адскими криками для манипуляции взрослых людей!

– Не всем дано умение общаться с малышами. У меня, как и у вас, не получается. Но попрошу заметить, мисс Дю Пьен, в отличие от вас, я не позволяю себе вести беседы о своих замашках в месте, где в основном находятся одни семьи.

Клаудия замерла и вжала голову в плечи. Осознав, что громко произнесла много лишнего, она понемногу краснела от стыда и перестала глядеть по сторонам, концентрируя все свое внимание на тарелке с беконом, колбасой и вареными яйцами.

Заметив мою полупустую чашку, означавшую скорый конец бессмысленной встречи, женщина вновь попыталась заговорить:

– Приятно знать, что вас задерживаю только я.

– Отнюдь. Меня задерживал лишь мой кофе, – ответил я, делая последний глоток. – Заказанное вами блюдо превосходно, однако доводилось слышать, что в последнее время оно являлось причиной расстройства множества желудков. Удачного дня, Клаудия.

Я промокнул губы салфеткой, взял цилиндр с зонтом и поспешно собрался уходить.

– Мистер Брандт, вы же сейчас направитесь в рабочий дом? Не сочтите меня надоедливым человеком, но можно ли присоединиться к расследованию? – вместо слов прощания произнесла она. – Как раньше.

– Послушайте, вы до сих пор не поняли, что ваша персона мне неприятна? Вспомните, чем закончилось наше последнее времяпрепровождение? Мы разорились!

– Ваша Шарлотта разорила нас. Она была такой хитрой и непредсказуемой, что мы даже не сразу поняли, в чем дело.

– Не желаю слушать ни слова от вас в ее сторону, а тем более внимать полнейшую ложь. Наш разговор доставляет мне одни беспокойства, а работа с вами – настоящая мука.

Проходя мимо, я снисходительно похлопал ее по плечу, но остановился, когда услышал, что она вновь тихо позвала меня.

– Итан, даю слово, – приглушенно сказала Клаудия, развернувшись ко мне. – Больше не будет ни одного скверного слова про вашу бывшую жену.

– А еще?

– Прекращу излишне интересоваться делами других людей. Мистер Брандт, рядом со мной не осталось никого ближе вас. Я хочу, чтобы вы были снисходительны и дали мне возможность исправиться.

Выражая подлинные эмоции, она говорила без свойственного для нее высокомерия в голосе и совсем не пыталась скрыть, что сильно обеспокоена напряженными отношениями между нами. В любом случае, ее принятая позиция в возникшем вопросе выглядела весьма дружелюбной и готовой в первый раз в жизни взять на себя ответственность.

Также не стоило забывать – эта женщина одна из немногих, кто трепетно и добросовестно относился к своей работе, что очень помогло бы мне в расследовании.

– Ваша взяла, мисс Дю Пьен, – прищурившись сказал я. – Было бы довольно глупо отказываться от бесплатной помощи в тяжелый для меня период, тем более от человека, который был на месте преступления. Для начала я съезжу в Скотланд-Ярд, а вы отправитесь домой и переоденетесь. Исследовать трущобы в платье неудобно. Встретимся на мосту Ватерлоо сегодня около четырех часов дня.

Бесконечные тучи, накрывшие Лондон с начала сентября, поредели, давая выглянуть слабому солнечному свету, но теплее от этого не становилось. Серая хмарь повисла над городом, пропитав воздух приятной сыростью, а небо начало неотвратимо наполняться дождем.

Я раскрыл над собой зонт, боясь промокнуть, и замер в ожидании омнибуса, надеясь, что мисс Дю Пьен не выйдет раньше, чем он успеет приехать.

Прошло много времени, прежде чем я заскучал, сел на скамейку возле ресторана и стал нагло подслушивать скромную беседу двух седовласых мужчин, отдыхающих рядом. Они с неподдельным интересом обсуждали разные новости, пока один из них не поделился слухами о ночном убийстве в Уайтчепеле и о Викторе Абберлайне.

Я дернул уголком рта, поежился и поморщился, испытывая полнейшее недовольство от услышанного про отъявленную сволочь, изменившую всю мою жизнь всего за пару дней.

– Лорд Абберлайн – профессионал своего дела. Убийца скоро будет найден, – сказал мужчина, сидящий на другом конце скамейки, что вальяжно закинул ногу на ногу. – Не сомневайтесь.

– Он не нашел ваш украденный экипаж и отказал в возврате денег за не оказанную услугу, – ответил ему второй. – В вас не закрадываются сомнения по поводу его компетентности?

– Ни в коем случае! Есть люди, способные решать тяжкие нарушения закона, но полностью пасующие перед обычными преступлениями. Они упорно выискивают в, казалось бы, простом деле вещи, которые ставят их в затруднительное положение, и не замечают, что разгадка лежит на поверхности. Мне не жалко денег, если они идут на развитие безопасности в Лондоне.

Этот город обречен. Обречены и все те, кто с твердой уверенностью заявлял, что Виктор Абберлайн профессионал детективного сыска, не имеющий при этом никаких знаний и раскрывающий преступления исключительно с помощью многочисленной команды из своей конторы и денег своего богатого отца.

– Омнибус еще не приехал? – спросила меня вышедшая мисс Дю Пьен. – Подожду его вместе с вами.

Я откинулся на спинку скамейки и, почувствовав вновь начавшееся першение в горле, стал глухо кашлять, беспрерывно хватаясь за грудь. После глубокого и протяжного вздоха легкие пронзила тягостная боль, но она была настолько кратковременной и мимолетной, что я не придал ей особого значения и решил, что мне показалось.

Время, проведенное в ожидании транспорта, тянулось вечность, особенно под монотонный монолог мисс Дю Пьен о моем самочувствии и ее тревожном подозрении на проявляющийся у меня туберкулез. Самое противное – я хорошо понимал, что ее опасения не беспочвенны, но сейчас у меня не было ни времени, ни денег, ни желания проверять свое здоровье у врачей.

К счастью, договорить она не успела, потому что напротив нас остановился вычурный экипаж. Клаудия мгновенно замолчала, скрестила на груди руки, сдвинула брови, дерзко прищурив глаза, и подошла чуть ближе к транспорту, заинтересованно разглядывая в помутневших окнах лицо незнакомца.

Из открытой скрипучей дверцы сначала показалась позолоченная трость, а сразу же за ней длинный острый нос лорда Абберлайна. Завидев меня и мисс Дю Пьен, молодой человек удивленно замер, но, слегка помотав головой и поправив сползший набок цилиндр, все же собрал остатки смелости, а может быть, даже наглости, чтобы выйти к нам навстречу.

Хмурый юноша презрительно кивнул Клаудии в знак приветствия, выражая своим жеманным видом полное пренебрежение к ней, а затем, будто из чувства жалости, решил поздороваться со мной, пытаясь вызвать своим надменным лицом должное почтение.

– Здравствуйте, Итан. Уже не надеялся увидеть вас в городе! – насмешливо воскликнул он, протягивая руку в щегольской перчатке. – Как идут дела?

– До вашего приезда все было чудесно, – отстраненно ответил я, игнорируя приветственное рукопожатие. – Чем обязан таким радушием?

– Слов не подобрать, насколько временами вы бываете обворожительны. Вы в курсе про убийство в Уайтчепеле?

– Слышал, что вы взяли дело под контроль, не побывав на месте преступления и не пообщавшись с очевидцами. Неужели вы думаете, что найдете убийцу лишь по уликам болванов из полиции? Поистине, правду говорят – ваши способности достойны восхищения.

– Я не только найду преступника, но и лично разрешу людям растерзать его на месте.

– Посмотрите, мисс Дю Пьен, с какими кретинами нам приходится жить в одной стране, – сказал я, показывая рукой на Виктора. – Этот человек кричит на каждом углу про законы и порядок, а сам одобряет самосуд.

Несмотря на наш почти одинаковый рост, юноша всегда казался ниже из-за своей сгорбленной спины. Появился подобный изъян от психологических проблем или от того, что лорд Абберлайн имел больной позвоночник, сказать трудно. Сам он не распространялся о причинах этого уродства и не любил, когда кто-то из леди или джентльменов упоминал о его неровной осанке.

Виктор неожиданно расправил узкие плечи, выгнул вперед грудь и настолько выпрямился, что его всегда беспричинно слезящиеся глаза оказались на уровне моих. От него исходила непоколебимая убежденность в значимости и превосходстве собственной персоны, поэтому молодой человек относился с насмешливым снисхождением к моим жалким попыткам противостоять ему.

Улыбаясь уголком рта, лорд Абберлайн испытующе следил за моим мечущимся взглядом, и я, не выдержав сильного давления, все-таки отвел глаза и отошел в сторону, понимая, что в данный момент не смогу бороться с юношей в полную силу.

– К несчастью, люди более охотно поверят мне. У вас был большой потенциал, мистер Брандт, превращенный в ставку и проигранный в покер, – разглагольствовал он, легонько ударив тростью по полям моего цилиндра, тут же слетевшего с головы в мутную лужу. – Чем же теперь займется немощный безработный старик? Неужели начнет упорные поиски лестницы, что поможет ему подняться по карьере и вернет обратно к звездам?

– Тот, кто с усердием трудится, обычно по карьерной лестнице не поднимается. Предпочту дождаться лифт.

Мисс Дю Пьен, терпевшая и не нарушавшая клятвенное обещание, данное мне в ресторане, не смогла сдержать свой вспыльчивый характер, с силой ткнула сыщика в плечо и некультурно присоединилась к словесной перепалке:

– Вы отвратительны до дрожи в коленках, лорд Абберлайн! Склочный, алчный и развращенный человек! Настоящий джентльмен никогда не станет источником страданий для других людей!

– Позволите сделать комплимент? – спросил Виктор, осмотрев Клаудию с ног до головы, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Вам очень идут платья и корсеты.

Женщина вытаращила глаза и застыла с приоткрытым ртом от заставших врасплох лестных слов, будто ожидая повторения столь неправдивой и неожиданной фразы, ведь ей нечасто удавалось слышать любезности, и они вызывали у нее тревогу и оцепенение.

Мисс Дю Пьен всегда говорила, что знала о своей непривлекательности, и что сладкие речи обычно произносились, когда ее пытались использовать в личных целях, применяя для получения благосклонности совсем не чистосердечную похвалу, но из раза в раз она с угасающей надеждой в наивной душе надеялась, что комплимент был искренним и через пару минут непринужденной беседы ее не попросят вколоть яд неугодному человеку, дав взамен неплохое вознаграждение.

– Мое предложение все еще в силе, несмотря на то, что с последней нашей встречи прошло много времени, – томно произнес лорд Абберлайн, подмигнув женщине, чем сильно смутил ее. – Конечно, оно немного странновато, особенно, если учесть, что мы не работаем вместе.

– Я лучше опущусь на дно с мистером Брандтом, чем буду пировать с вами на вершине мира, – твердо ответила Клаудия и неистово махнула рукой. – Что бы вы там ни говорили, все ваши предложения мне неинтересны.

Внешний вид Виктора был уродлив, нелеп и полностью олицетворял его внутренний мир. Жидкие волосы цвета жженой соломы молодой человек прятал под цилиндром, который старался не снимать, а худощавое тело прикрывал объемной одеждой, пошитой на заказ из самых дорогих тканей. Борясь с тяжелыми испарениями от собственного тела и грязной кожи, он обливался кельнской водой, отчего простые люди, у которых не было проблем с обонянием, не могли стоять рядом с ним.

– Мне бы польстило наше объединение, Клаудия, – не унимался мелкий сыщик. – Этот угасающий старик не даст вам желаемой славы.

Женщина продолжала отмалчиваться, вероятно, думая, с какой стати человек, не уважающий ее до глубины души, вдруг стал таким приветливым и почтительным? А Виктор, как оказалось, не являлся последним дураком и иногда умел работать головой, не прибегая к помощи отца.

– У вас плохое мнение о мисс Дю Пьен, и выглядите вы очень жалко, – сказал я, останавливая жестом омнибус. – Думаете, раз она отличается от других женщин как внешне, так и внутренне, то вы сможете одурманить ее чарами и получить информацию об убийстве? Она умнейшая из всех, с кем меня сводила жизнь.

– Запомните, Итан, теперь Лондон находится под моей подошвой. Как бы вы вместе с Клаудией ни цеплялись за прошлое, с кем бы ни водили знакомства, вам уже ничто не поможет, – прошипел он, сердито сморщив лицо и плюнув женщине в ноги. – Меня, как и некоторых членов клуба, уже тошнит при виде ваших вездесущих лиц.

– В вас бурлит хмель мимолетной победы, – ответил я ему вслед. – После него обычно наступает похмелье.