Вперед, Империя!

Глава I. Война за мир

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 28 июня (11 июля) 1917 года

– Все готово, ваше императорское величество! Мы можем начинать.

Киваю. Да, начнем, пожалуй.

Государство – это я.

Так сказал однажды один французский король, приняв ослабленную, охваченную фрондой страну и создав величественную державу с непререкаемой абсолютной монархией и с собой любимым на троне. «Король-солнце» – так называли его. Как назовут меня? Кто знает. Титул Кровавый уже занят, так что я готов согласиться на что-то более скромное.

Империя – это я.

Так уж случилось. Бог свидетель – я этого не хотел. И всеми силами старался избежать. И вот теперь, бросив последний взгляд в зеркало, вновь вижу отражение человека, в теле которого я нахожусь вот уже четыре месяца. Высокий, статный, начинающий лысеть мужчина в полном расцвете сил. Худощавое породистое лицо, высокий лоб, усы по моде этого времени. Генеральский мундир строго сидит на стройной фигуре. Все как всегда. Лицо и тело брата Николая Второго, Михаила Александровича Романова. Михаила Второго, императора Всероссийского…

М-да…

Пора, мои министры ждут.

Адъютант распахивает двери. Генерал Кутепов передает мне папку со свежайшими сводками из императорского ситуационного центра.

Что ж, мы начинаем, господа!

ПАРИЖ. ФРАНЦУЗСКОЕ ГОСУДАРСТВО. 28 июня (11 июля) 1917 года

Город горел. Среди руин, бывших еще несколько дней назад великолепными дворцами, шел тяжелый бой. Вскипали битым кирпичом разрывы снарядов, поднимали каменную крошку многочисленные пули, мелькали головы обороняющих квартал французских и русских солдат.

Немцы продвигались планомерно, оттесняя защитников все дальше и дальше вглубь французской столицы. Судя по всему, руины сгоревшего Лионского вокзала все еще служили своим бывшим пассажирам, защищая своими толстыми стенами засевших там солдат генерала Петена. Но было совершенно очевидно, что долго они там не продержатся.

Если британцы не подойдут вовремя, то город однозначно обречен. Слишком силен германец, слишком мало обороняющихся, да и с боеприпасами у них очень плохо. Расчеты на склады и арсеналы города не оправдались, поскольку, спешно покидая Париж, революционеры Второй коммуны все же успели взорвать артиллерийские склады и разграбить арсенал. Впрочем, на последнее времени у них было предостаточно, и они делали это планомерно, вооружая свои отряды. И где эти отряды? Разбежались. Теперь десятки и сотни тысяч единиц оружия наводнили некогда благополучную страну, обезображенную гражданской войной.

Имперский комиссар господин Мостовский лишь покачал головой, когда очередной тяжелый снаряд пролетел над его головой, неся смерть и разрушение в центр Парижа. Улицы были пусты, и лишь перебегающие солдаты союзников оживляли «пейзаж». Большая часть парижан покинула город или перебралась на западную окраину. Оставшиеся же прятались по подвалам, наивно полагая, что таким вот образом война пройдет мимо них.

За рекой виднелся сгоревший остов Notre Dame de Paris. Тысячелетний собор уже не дымил. Лишь почерневшие древние стены возвышались над Сеной.

Да, если британцы не успеют, то немцы войдут в самый центр. И один Бог знает, что останется от Лувра, Елисейского дворца, от Эйфелевой башни в конце концов.

Мостовский понимал французов. Вероятно, он точно так же сражался бы за Москву. Потеря Парижа могла поставить финальную точку в и так бесславной кампании 1917 года. Погруженная в пучину анархии и гражданской войны Франция могла не вынести оккупации столицы проклятыми бошами и пойти на сепаратный мир, надеясь бросить все силы на восстановление внутреннего порядка в стране. А это, в свою очередь, фактически обрушивало Западный фронт. В таких условиях британцам ничего другого не останется, как покинуть континент. Да и американцам будет сложнее переправлять войска, в случае если Франция выйдет из войны и объявит нейтралитет. И тогда Россия и Италия фактически оставались один на один с Центральными державами. С прогнозируемым печальным результатом.

Поэтому имперский комиссар понимал повеление государя. В сложившийся ситуации русская армия должна была помочь французам отстоять Париж. Париж стоит мессы, так, кажется? Даже если пришлось для этого досрочно прервать действие «Ста дней для мира».

ЗАЯВЛЕНИЕ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА

ЕГО ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ повелел Российскому телеграфному агентству сделать заявление.

Сегодня, 28 июня 1917 года, истек срок действия мирной инициативы, которая была выдвинута в одностороннем порядке Российской империей 20 марта сего 1917 года. «Сто дней для мира» строго и неукоснительно соблюдались нашим государством, Русской императорской армией и Российским императорским флотом, явив всем народам пример стремления к миру не на словах, а на деле. Россия приветствует стремление к миру со стороны других участников Великой войны, взявших на себя в одностороннем порядке такие же обязательства – не вести никаких наступательных действий на протяжении ста дней, дав таким образом шанс политикам и дипломатам действовать в направлении установления сначала перемирия на фронтах, а затем надежного, прочного и справедливого мира.

Пусть не сразу, но боевые действия были прекращены – сначала на Восточном и Кавказском фронтах, затем на Итальянском и Балканском, и, наконец, на Западном. В Европе перестали стрелять пушки, на море перестали идти ко дну торговые суда. Установление мира было близким, как никогда до этого. Народы мира вздохнули с облегчением, с надеждой взирая на своих государственных лидеров.

Начав наступление на Западном фронте, Германская империя перечеркнула надежды всех народов. Подлая и неспровоцированная атака на солдат Русского экспедиционного корпуса в Париже вынудила Россию официально отказаться от любых односторонних ограничений в отношении Германии.

В связи с чем РОСТА уполномочен заявить, что Российское императорское правительство обратилось со следующим посланием:

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 28 июня (11 июля) 1917 года

– Господа! Его величество государь император!

Фигуры за длинным столом склонили головы.

– Добрый день, господа! Прошу садиться. Итак, начнем. Я так понимаю, что британцы так и не дошли до Парижа?

Министр обороны генерал Палицын поднялся с места:

– К сожалению, государь, части Британского экспедиционного корпуса застряли на подступах к Парижу, увязнув севернее города в подготовленной германцами обороне. В настоящее время идет сражение. Как нам сообщают представители великобританского главного командования, принято решение начать обход столицы, с тем чтобы соединиться с франко-русскими силами западнее Парижа.

– Плохо. Что сообщает Симонов?

– Исходя из донесений полковника Симонова на этот час, можно сделать вывод, что уличные бои приняли повсеместный характер и весь центр города превратился в поле боя. Германская артиллерия наносит Парижу огромный ущерб. К сожалению, имеются значительные потери среди личного состава русского Шестого особого ее высочества принцессы Иоланды Савойской полка и среди сил Единой Франции генерала Петена.

Я кивнул. Донесения полковника Симонова в целом совпадали с докладом моего личного представителя во Франции Мостовского. Внутренне отметив, с какой интонацией произносил Палицын имя итальянской принцессы, обращаюсь уже к главковерху:

– Василий Иосифович, как вы оцениваете боеготовность нашей армии в настоящий момент? Готовы мы к «Войне за мир»? Когда мы будем готовы начать наступление?

Верховный Главнокомандующий действующей армии генерал Гурко встал и, оправив мундир, твердо ответил:

– Ваше императорское величество! Как вы знаете, подготовка к стратегическому развертыванию войск велась исходя из ориентировочных сроков начала весенней кампании, то есть к 15 апреля будущего года. На этот год проводить крупные наступления ни на одном из фронтов, за исключением Кавказского, не планировалось. В связи с резко изменившейся обстановкой введен в действие запасной план развертывания, исходя из имеющихся сил. На Кавказском театре военных действий сосредоточение войск и выход их на исходные рубежи мы завершим к 15 июля сего года. На Юго-Западном и Румынском фронтах к 10 августа. Подготовка к десантной операции, исходя из имеющихся сил и плавсредств, будет завершена согласно предварительному плану к 25–27 августа.

Хмуро смотрю на генерала.

– Василий Иосифович, вы прекрасно осведомлены о том, с какой скоростью происходят события в Европе. Наше вмешательство может потребоваться значительно раньше. Насколько мы готовы к этому сейчас?

Гурко кашлянул в кулак и заметил:

– Государь, тут все зависит не только от нас. Многое зависит от того, в каком состоянии будет находиться оборона наших противников. Если части Австро-Венгрии и Турции явят миру образец стойкости и доблести, то наша попытка наступления закончится для нас катастрофой, поскольку к большому наступлению мы на данный момент не готовы. Однако если их войска поведут себя так, как вели себя французы после провозглашения Второй коммуны в Париже, то, как показала практика, немцам для наступления хватило отдельных ударных батальонов Рора. Германцы двигались вперед, фактически не встречая сопротивления. К тому же так называемый мирный договор в Компьене фактически передал немцам Бургундию, Шампань и Пикардию, чем германцы и воспользовались, быстро оккупировав эти провинции. Если в той же Австро-Венгрии волнения примут масштабный характер, то это не может не отразиться на моральном духе и устойчивости войск, в особенности частей венгерского Гонведа и других национальных частей, кроме австрийцев. В настоящее время наблюдателями действительно отмечается явное снижение боевого духа противника. Австро-венгерские и турецкие войска значительным образом дезорганизованы и психологически подавлены. В этом случае, даже двинув вперед ударные батальонные группы при поддержке артиллерии и броневиков, мы вполне можем попытаться прорвать фронт.

– В какие сроки мы будем готовы?

– При ускорении разложения австро-венгерской армии я ожидаю завершение сосредоточения ударных батальонных групп на исходных позициях примерно к середине июля.

– А раньше?

Генерал четко ответил:

– Нет, государь.

Я помолчал, обдумывая сказанное. Черт его знает, что происходит. В той же Австро-Венгрии вполне могут так или иначе выступления подавить. Я не помнил в моей истории, чтобы двуединая монархия распалась в середине 1917 года, хотя волнения там случались регулярно. Конечно, мое попаданство весьма радикально изменило ход этой самой истории, но…

– Каков моральный дух в наших войсках? Пойдут они в наступление или устроят мятеж, как устроила австриякам 81-я Гонведская бригада, подняв на уши не только родной Будапешт, но всколыхнув всю Австро-Венгрию?

Гурко отвечал твердо, глаза не бегали, и выглядел он человеком, вполне уверенным в своих словах:

– Моральный дух войск сейчас очень высок. Примерно таков, каким был во времена Луцкого прорыва и сразу после него. Как мне представляется, в настоящее время мы имеем решительное моральное преимущество над противником на участках Юго-Западного, Румынского и Кавказского фронтов.

– Ваши слова да богу в уши, Василий Иосифович.

– Государь, я привык отвечать за свои слова.

– Вот в этом можете не сомневаться. Хорошо. Каковы настроения в обществе? Не получим мы революцию в случае начала наступления? Вам слово, Николай Николаевич.

Министр внутренних дел доложил:

– Ваше императорское величество! Все зависит от успешности этого наступления. Если на фронте случится катастрофа, то тут ничего гарантировать невозможно. Общественные настроения неустойчивы, хотя следует признать, что стараниями Министерства информации удалось достичь определенного перелома в пользу продолжения войны. Особенно сильное впечатление произвел фильм «Герои крепости Осовец», да и многочисленные публикации о планах германцев отобрать у мужика всю землю, обратив в крепостных при немецких помещиках, также оказались весьма действенными. Так что непосредственно начало наступления, по моему мнению, не должно привести к каким-то волнениям, могущим поставить под угрозу стабильность власти в России.

– Понятно. Благодарю вас. Кстати, Борис Алексеевич, выражаю вам высочайшее благоволение за фильм и за работу вашего ведомства!

Суворин, сияя, поднялся.

– Благодарю вас, ваше императорское величество! Приложу все силы, чтобы оправдать высочайшую честь!

Кивнув главноуправляющему Министерства информации, я обратился к премьеру:

– Что со снабжением армии?

Председатель Совета министров генерал Маниковский не удержался от традиционной колкости в адрес Гурко:

– Ваше императорское величество! Невзирая на острую нехватку подвижного состава и паровозов, а также на саботаж со стороны командования Ставки, всячески препятствующего своевременному возврату вагонов, силами Главного управления военных сообщений обеспечен максимально возможный объем поставок вооружений, боеприпасов, снаряжения и прочего в действующую армию.

Генералы обменялись злобными взглядами.

– Отставить.

Я спокойно оглядел соперничающих. Вот же у них взаимная нелюбовь, прям кушать не могут! Зато меньше шансов, что споются в очередном заговоре. Просто ни один из них не согласится видеть другого выше себя. Хотя, разумеется, для пользы дела такое соперничество не совсем хорошо. Впрочем, у меня таких нелюбимых всеми довольно много. Тот же мой министр двора и уделов генерал барон Меллер-Закомельский, фактический командующий гвардией генерал Бонч-Бруевич, генерал империи Брусилов или тот же «выскочка» – главноуправляющий Министерством информации господин Суворин. Да много их вокруг меня, обиженных прежним царствованием и амбициозных, желающих доказать мне и окружающим свое право на место под солнцем…

В общем, правило «разделяй и властвуй» никто не отменял.

– Итак, Алексей Алексеевич, насколько промышленность и транспорт готовы к большому наступлению?

Маниковский не торопился с ответом, очевидно, обдумывая свои слова (ведь, как он точно знал, за них придется отвечать).

– Ваше величество, промышленность, транспорт, как и армия в целом, планомерно готовились к весенне-летней кампании 1918 года. Новые образцы вооружений, танки собственного производства, грузовые и легковые автомобили, подвижной состав, патроны и боеприпасы – все это должно начать поступать в войска во второй половине года, с тем чтобы полностью насытить армию всем необходимым к апрелю следующего года. Те же обширнейшие поставки по программе ленд-лиза из США только-только начнут поступать в наши порты. Поэтому, если исходить из озвученных сроков экстренного наступления, то боюсь, что нашей доблестной армии придется рассчитывать все больше на имеющиеся силы и накопленные на складах к этому времени запасы. Разумеется, поставки мы постараемся обеспечить, но если кампания примет масштабы прошлогодней, то запасов надолго не хватит.

– Иными словами, промышленность и транспорт к большой кампании в этом году не готовы?

– Не готовы. Хотя сделаем все, что только возможно, государь. И все, что даже невозможно!

Киваю.

– Уж постарайтесь. По ленд-лизу никак нельзя американцев поторопить?

– Думаю, государь, что более точно смогут ответить на этот вопрос господин Свербеев и генерал Ванков.

Обращаюсь уже к министру вооружений и военных нужд:

– Семен Николаевич, что скажете?

Генерал Ванков поднялся, но так же, как и премьер-министр, выдержал некоторую паузу. Вот черт его знает, правда ли они там что-то обдумывают или же уже просекли мою нелюбовь к скоропалительным заявлениям и стараются внешне держать марку? Будем надеяться, что первое, хотя реально меня устроит и второй вариант, лишь бы дело делалось. Точно и в сроки. А с этим, к сожалению, в России пока большие проблемы, несмотря на драконовские порядки и регулярные аресты и даже казни за саботаж и расхищение казенного добра в особо крупных размерах в условиях военного времени в местностях, объявленных на осадном или исключительном положении, к коим сейчас по факту относилась вся страна.

– Ваше величество! Полагаю, что кое-что сделать возможно. Например, можно ускорить отправку в Россию грузовиков FWD и Nash Motors. Особенно если убедить американское военное ведомство слегка умерить свои аппетиты, повременив с получением грузовиков под дивизии Экспедиционного корпуса, которые еще даже не начинали формирование. Много, конечно, мы не получим, но, возможно, сотню-другую полноприводных армейских грузовиков мы получить можем в самое ближайшее время. Еще, как мне представляется, можем договориться с фирмой Harley Davidson об ускорении отгрузки мотоциклов и колясок к ним. Благо американской армии, закупающей мотоциклы Indian Power Plus, они не нужны. По остальным позициям, в частности по артиллерии, пулеметам и боеприпасам к ним, нужно предметно разговаривать с американскими коллегами. Тут я не готов дать ответ. Но даже ускорив отгрузку, наша армия получит все указанное не раньше августа, скорее даже второй его половины. Так что вряд ли мы тут можем что-то получить до начала экстренного наступления. Тем более такие технологически сложные вещи, как шасси к броневикам. Посему, ваше величество, не упуская из внимания расширение поставок из Америки, я бы сосредоточился на максимально возможном ускорении производства того, что уже получено. В частности, ускорить отправку в войска полугусеничных броневиков ФВД-Путилов-Кегресс, Остин-Кегресс и колесных броневиков Джеффери-Поплавко. Но тут важно, чтобы Министерство транспорта обеспечило своевременную поставку вагонов и срочную отправку указанных машин в войска.

Я взглянул на министра транспорта. Господин Свиягин встал и коротко ответил:

– Сделаем все возможное, государь.

– Хорошо.

– Дозволите, ваше величество?

– Да, Василий Иосифович.

Гурко вновь поднялся и заметил:

– Государь, действующая армия, разумеется, не откажется от новых броневиков, но меня больше волнует своевременная подача топлива и масла, коих пока накоплено недостаточно. А та же 1-я бронебригада генерал-майора Добржанского без топлива наступать никак не может. Что же касается дополнительных броневиков, то их решающая роль несколько преувеличена. Разумеется, они очень нужны в войсках, но смею напомнить, что на участке возможного наступления наша армия располагает тремя сотнями пулеметных и пушечных броневиков, в то время как у австрияков броневиков нет вовсе, и опыта борьбы с ними они не имеют. Посему главным для нас является именно обеспечение их топливом, боеприпасами и запасными частями. Как и снарядами для артиллерии.

Свиягин кивнул:

– Сделаем все возможное.

– Хорошо. Сергей Николаевич, мы можем ускорить решение наших вопросов в Америке?

Министр иностранных дел встал и заметил:

– Ваше величество, напомню, что администрация президента Вильсона ждет нашего ответа относительно признания независимости Польши. Уверен, что нам немедленно об этом напомнят.

Я хмыкнул.

– Да пусть напоминают, лишь бы отгружали. Помнится, они обещали очень сильно расширить объемы помощи России в случае нашей сговорчивости по Польше. Напомните им, в свою очередь, что пока это все пустые слова, а бумаг с описанием этого самого «увеличения помощи» мы пока никаких не получали. Так что пусть в Вашингтоне готовят свои предложения, а пока ускоряют отгрузку того, о чем договорились ранее.

Свербеев склонил голову и сел в кресло.

Что ж, за Польшу мы еще яростно поторгуемся. Тем более что на данный момент Польша оккупирована немцами, и мы тут пока продаем соседскую корову. А выбить германца оттуда будет крайне непросто. Скорее – невозможно, или стоить будет совершенно чудовищных потерь. Разве что Германия капитулирует и сама выведет свои войска оттуда. Слишком уж они там укрепились за это время. А оплачивать Польшу жизнями сотен тысяч русских солдат я не готов, ибо неблагодарное это дело. Никто этих жертв не оценит, как учит нас история.