23 оттенка одиночества (СИ)

Эшли Дьюал

23 ОТТЕНКА ОДИНОЧЕСТВА

} }

Расставаясь, не прощайтесь.

Аннотация

Чтобы вернуться к нормальной жизни, Китти Рочестер забывает о прошлом. Она начинает все заново – с нуля – будто сердце и вовсе не разбивалось на осколки; будто воспоминания не приносят боли и не оставляют следов.

Однако, оказывается, невозможно убежать от собственных страхов. Особенно тогда, когда у них жгуче-черные волосы и невообразимо голубые глаза.

Ты показала лучшее, что во мне есть, ту часть меня, о которой я не подозревал.

Ты взяла мою душу и очистила её.

Когда любишь – всегда кажешься немного сумасшедшим.

КИТТИ

Жизнь продолжается в любой ситуации. Даже тогда, когда она сложная, даже тогда, когда дышать невыносимо, и даже тогда, когда ты ни в чем не видишь смысла. Она не спрашивает: остановить время? Не спрашивает: повернуть его вспять? Она просто идет дальше, а тебе только и остается, что нестись за нею вслед, иначе совсем потеряешься.

Есть некоторые смертные, которые идут с жизнью за руку. У них все отлично. Точнее, нет. Все просто. Обыкновенно и размеренно. Есть и те, кто выбегает вперед. Им жить сложнее, однако интереснее.

Я же далеко позади этой прозрачной материи. И я стараюсь догнать ее, но каждый раз спотыкаюсь о корни, которые прорастают из моего прошлого.

Могу вас заверить, воспоминания исчезают очень и очень медленно, в особенности тогда, когда вы изо всех сил пытаетесь от них избавиться. Да и кто вообще способен сразиться со своей памятью? Говоришь и говоришь – каждый день – хватит! Остановись! Достаточно! Но она как сидит в твоей голове, так и продолжает там скрестись.

- Ты меня слушаешь?

Я киваю, пусть абсолютно и не улавливаю смысл маминых слов.

Всю дорогу до колледжа, она рассказывает, как правильно себя вести, как одеваться, как говорить, как учиться, как есть, дышать, спать. Такое чувство, будто мне пять лет!

- И постарайся найти друзей.

Уж постараюсь. Лишь бы еще они захотели найти меня.

О том, что теперь я буду учиться в Брауновском университете, я боюсь даже думать. Я уже и забыла, что это такое, когда на тебя не смотрят косо, когда никто не кричит тебе в след очередную шутку в стиле: посмотри под ноги – там твое будущее. Когда за столиком тебя не обволакивает пугающая тишина, а за партой – на удивление полно места. Мне трудно вспоминать о том времени, но я ничего не могу с собой поделать. Возможно ли, скрыться от собственных мыслей? Они ведь постоянно в моей голове. Куда бы я ни пошла и что бы я ни делала.

- И про это, конечно, тоже не забудь.

- Про что?

- Китти! Не витай в облаках. Ты в порядке?

- Конечно, да. – Конечно, нет! Как можно спокойно переехать в новый город? Да, я понимаю: это освобождение от прежних оков. Никаких тебе старых мест, старых лиц. Но все равно сердце в груди стучит так дико, что даже неприятно. – Так о чем ты говорила?

- О том, чтобы ты писала мне каждые выходные. Я надеюсь, у тебя все сложится в Провиденсе. Просто забудь про то, что угнетало тебя в Ричмонде. И проблемы сами собой улетучатся. Договорились?

Я натянуто улыбаюсь.

Мои родители были уверены: я разбилась на сотни частей, как уродливая ваза, и больше никогда не приму прежнего облика. Возможно, они правы. Иногда мне кажется, что теперь в зеркале я вижу совсем другого человека. И спрашивается: по какой причине? Разве то, что случилось со мной, калечит жизни, уродует, ломает? Нет. Однако мне словно перекрыли кислород. Я будто дышать перестала два года назад, и теперь уже и не знаю, как все исправить.

В Провиденс я приезжаю рано утром. Мама высаживает меня около общежития, и я минут пятнадцать уговариваю ее не идти следом.

- Пойми, - настаиваю я, - это совсем не круто. Если ты хочешь, чтобы я нашла нормальных ребят, не устраивай сцен. Пожалуйста!

- Но я ведь должна увидеть твою комнату, соседку, и…

- Мам, - обнимаю ее и громко выдыхаю, - все будет в порядке.

Не знаю, кого именно я пытаюсь успокоить. Мамины руки неуверенно сжимаются за моей спиной, и мне приходится ценой огромных усилий сдержать слезы. Прошедшие два годы были пыткой, в какой-то мере благодаря моим родителям. Однако сейчас я понимаю, я не хочу прощаться. У меня ведь больше никого нет.

- Звони! – вновь наставляет мама. – И прошу тебя, Китти, не вздумай связываться с кем-нибудь похожим на…

Она запинается.

И правильно делает.

Тут же во мне что-то щелкает, и я отстраняюсь.

Когда же упоминания о нем перестанут кромсать внутри мои органы?

Еще раз обнявшись, мы прощаемся, и, наконец, я оказываюсь лицом к лицу с огромным, кирпичным зданием темно-бардового цвета. Не могу сказать, что оно внушает мне доверия. Еще того гляди и рухнет!

Согласно письму, которое мне выслали относительно недавно, моя комната находится на четвертом этаже, и делить я ее буду с какой-то англичанкой. Папа уже столько шуток придумал по этому поводу: и что у нее сто процентов кривые зубы, и что она обязательно будет водить к себе друзей-ирландцев, и что в общежитии не утихнут звуки их национальной чечетки. Ох, чего он только не наговорил. На самом деле, я думаю, он просто пытался меня поддержать.

- Так, - шепчу себе под нос, несколько раз сжимая в пальцах рукоять сумки. Стоять перед закрытой дверью – не лучший способ завести друзей. Но как побороть свой страх? Да и что может быть ужаснее первого впечатления?

- Рассматриваешь?

- Что? – я резко оборачиваюсь.

- Дверь. Чего уставилась?

- Жду. – Мда. Говорить я определенно разучилось. Попытка номер два. – Точнее я искала ключи. Никак не могу их достать. Сумки тяжелые.

- Так поставь их.

- Кого?

- Сумки.

У моей новой знакомой огромные, карие глаза, и на данный момент они испепеляют меня искренним недоумением. Интересно, я, действительно, отстойно выгляжу, или пренебрежение в ее взгляде – напускное? Надеюсь, мы не соседи.

- Кажется, мы соседи.

Отлично!

- А ты разве из Англии?

- А ты пройдешь когда-нибудь в комнату, или мы так и будем стоять здесь до самого выпускного? Одно разочарование за другим! Святой Аврелий, неужто ничего из этой идиотской бюллетени не сбудется? Обещали нормальное общежитие с нормальными душевыми кабинками и нормальными соседями.

- А на деле?

- Отстой на деле.

Наконец, моя новая знакомая отпирает дверь. Энергичной походкой она врывается в комнату и неожиданно плюхается прямо лицом на кровать. На розовую кровать.

Помещение такое светлое, что я морщусь. Бросаю около пустой постели чемоданы и решительно задергиваю шторы. Так лучше.

- Я не для того сбежала из вечно серого Ливерпуля, чтобы скрываться от солнца.

- Так ты все-таки из Англии.

- Именно. Тебя смутили мои светлые волосы? Мелочи. Зато куча веснушек на носу. Ты ведь знаешь, что это проклятие для англичанки?

- Серьезно? Почему?

- Потому что это неестественно. – Моя новая знакомая переворачивается на спину и переводит в мою сторону пронзительный взгляд. – С какой стати веснушкам появляться на моем бледном лице? У нас ведь практически не бывает солнечных дней. Это такое же необъяснимое явление, как и рождение людей-альбиносов!

- Мне кажется, ты преувеличиваешь.

- Тебе кажется.

Со вздохом я усаживаюсь на кровать и медленно осматриваю комнату. И сколько же дней я проведу здесь? Сколько часов? Сколько новых мыслей придет ко мне в голову, когда я буду лежать на этой кровати или писать за этим столом. Сколько всего может измениться, и сколько всего уже изменилось.

- Тебя как зовут?

- Меня?

- Нет, меня! Ты чудная какая-то, - усмехается девушка. Она поправляет ярко-розовое одеяло и вновь бросает на меня недоуменный взгляд. Наверно, пытается раскусить.

- Я – Китти.

- Имя у тебя еще более чудное! Почему не Джессика или не Ребекка? Твои родители фанаты Хелло Китти?

- Кого?

Моя соседка стонет. Она хватается руками за подушку и так резко приставляет ее к своему лицу, что мне становится страшно. Вдруг еще задохнется?

- Ты сбежала из деревни? Говори сразу, потому что меня назвали в честь великого британского дизайнера, и я, знаешь ли, не стерплю невежества.

- Ну, в таком случае, мне тебя жаль, ведь я – само воплощение необразованности.

Блондинка удивленно вскидывает брови, а я хмурю лоб. Стоит ли ей знать о том, что раньше я была совсем другой? Стоит ли ей знать о том, что я так пыталась замкнуться в себе, что теперь попросту отключилась?

Нет. Не стоит.

- А тебе палец в рот не клади, - неожиданно подводит итог соседка. Она встает с кровати и останавливается прямо перед моим носом. Я уже жду ее слов о том, что теперь она каждую минуту своей невообразимо значимой жизни проведет в думах о том, как бы изощренно и необычно испортить мне настроение. Однако происходит совершенно иное. Девушка вдруг усмехается и протягивает вперед руку. – Рада, что ты умеешь огрызаться. Иначе я бы полностью разочаровалась в американском гостеприимстве. Я – Стелла.

- Круто.

- Круто, - эхом повторяет блондинка. – Похоже, нам придется поработать над твоим словарным запасом.

- А мне, похоже, придется смириться с тем, что мое личное пространство граничит с розовой планетой.

- Не зарекайся! Еще никто не был против знакомства со Стеллой Бишоп. Обычно я изменяю жизни. Ты готова измениться?

Неожиданно я усмехаюсь, чего не делала уже целых два года. Соседка довольно кривит губы, а я растерянно замираю. Неужели я не разучилась улыбаться?

- Знаешь, я думаю, родители назвали тебя в честь одной из сестер Беннет. Ты ведь читала «Гордость и предубеждение»? Автор – Джейн Остин, которая англичанка к слову.

- Конечно, читала. Только причем тут Китти? Она была самовлюбленной и дикой, вечно говорила невпопад…

- Только не рассказывай, что ты сразу родилась такой хмурой. Тут какая-то история, я чувствую! Интуиция у меня в Агату Кристи, она тоже англичанка. – Стелла подходит к зеркалу и связывает в пучок золотисто-медовые волосы. Все ее движения такие уверенные и плавные, что мне становится не по себе. – Ты идешь?

- Куда?

- Обследовать тут все. Мы должны найти точки.

- Что еще за точки? – ощущаю себя умственно-отсталой семилеткой, задавая одни лишь вопросы, но рядом с этой мисс-бишоп-коренной-англичанкой иначе не выходит.

- Как какие? А где мы будем пить чай – кофе я ненавижу. Где будем отдыхать после пар, куда пойдем вечером? Это – точки. Точки локации на ближайшие несколько лет.

- Я лучше здесь посижу, устроюсь. – Неумело откашливаюсь и киваю. – Но ты иди, потом расскажешь, что нашла.

- Китти, новая жизнь не начнется, если ты не выйдешь за дверь.

- Все в порядке. Я хочу разложить вещи.

- Знаешь, как говорят у нас в Англии? Лучше одна птичка в руках, чем две в кустах.

- Лучше синица в руках, чем журавль в небе?

- Нет! Что еще за журавль в небе? Ох, тебе срочно нужно подтянуть свои знания, дорогая моя Китти. Ладно, ты идешь? - Я качаю головой. – Как хочешь!

Стелла уходит, и я, наконец, остаюсь наедине с собственными мыслями. Свобода. Никаких тебе английских поговорок, никаких нравственно-побуждающих речей. Откуда она такая взялась. Уверенная в себе, яркая, болтливая. Наверно, богатая. Правда, в таком случае, что она делает здесь? Или у них в Англии перевелись элитные университеты?

С грохотом падаю на кровать и впяливаю взгляд в потолок. Он странного, грязно-бежевого цвета. Навивает лишь тоску. Но лучше так, чем до боли знакомые звезды в моей комнате. Если честно, меня тошнит от моей прежней жизни, тошнит от нежно-голубой спальни, от друзей, от вечно сопутствующего ощущения недосказанности, будто я жила, жила, а затем в миг впала в кому.

- Так что не такой уж и плохой потолок, - бурчу себе под нос, скрепив на груди руки. И к нему можно привыкнуть. Более того, даже с ярко-розовой стороной коморки можно смириться. Конечно, если постараться.

Быстрым движением стягиваю с ног кроссовки и надеваю балетки. Если и начинать меняться, то прямо сейчас.

- Стелла! – кричу я и несусь следом за ней из общежития.

***

Не получилось одно – пробуйте другое. Не получилось заставить Стеллу Бишоп прекратить свои страстные расспросы, переключите ее внимание на то, как классно и обворожительно она выглядит! Это, действительно, работает. Уже вторую неделю моя соседка пытается проникнуть внутрь моего мозга, и я ловко выворачиваюсь, неожиданно заметив, как отлично уложены ее волосы, или как красиво накрашены глаза. Иногда приходится прибегнуть к крайностям, и я искренне – почти – восхищаюсь отсутствием у нее акцента. Это ложь, конечно. На самом деле, Стелла тараторит так быстро, что я не успеваю расчленять ее английские, заморочестые выражения.

- Быстрее! – ворчу я.

Стелла собирается уже целую вечность. Возится со своими волосами и пятый раз мажет лицо тональным кремом. Не понимаю, почему я вообще согласилась идти вместе? Мы ведь не обязаны бродить за ручку.

- Моя дорогая Китти, повторяю в сотый раз, даже когда я закончу укладывать эти изумительные локоны, мы никуда не пойдем.

- О, ну хватит.

- Не пойдем, пока ты не переоденешься! Святой Аврелий, мы же не в монастырь на службу наряжаемся! Это первый день. Он важный.

- Чем же?

- Всем, Китти. Абсолютно всем. Неужели у тебя других вещей нет?

- Стелла…

- Переоденься.

- Но…

- Переоденься! Иначе я буду накручивать волосы до конца твоей жизни!

Иногда эта девушка так сильно меня раздражает, что хочется кинуть в нее чем-то тяжелым! А иногда бывает и такое, что я воспринимаю ее причуды как «божественные знаки свыше». Возможно, если бы не Стелла, я бы больше никогда не почувствовала себя нормальным подростком.

- Ладно! – рявкаю и открываю шкаф. До начала занятий осталось меньше двадцати минут, а блондинку заботит мой наряд! Ну, где это видано?

Нахожу под стопкой бесформенных кофт шифоновое платье в цветочек. Когда я в последний раз его надевала? Да, и как оно вообще оказалось в моей сумке? Неужели мама подбросила? Вокруг одна подстава. Накидываю сверху джинсовку и натянуто улыбаюсь:

- Довольна?

- Определенно.

На занятия мы сильно опаздываем. Учитель по прикладному искусству минут десять отчитывает нас за халатную безответственность, а затем, позволив нам занять места, рассказывает о смысле учебы и о том, как важно самостоятельно добывать знания.

Не верю не единому его слову.

Так уж вышло, что последние два года, я училась отвратительно. Какой толк от занятий, если больше не планируешь ничего достигать? Всю мою сознательную жизнь я мечтала о Джульардской школе искусств. А затем…, затем я просто забыла. Забыла о грезах, забыла о желаниях. К черту все стремления. Однако даже с таким настроем я поступила в Брауновский университет. Каким образом? Семейная тайна.

- Тебе не кажется гениальным, что нас поместили в одну комнату? – щебечет Стелла, пока мы идем на следующую пару. Вокруг столько людей, что не протолкнуться. И мне становится жутко некомфортно. То и дело прижимаю к груди книжки, стараясь дышать ровно и невозмутимо. – Ты в порядке?

- Да, все отлично.

- Уверена? Лицо бледное.

- Нет, правда. Все хорошо.

Стелла чувствует, когда я обманываю, ведь помимо интуиции Агаты Кристи, у нее отлично развито воображение, как и у Эдгара Уоллеса, который тоже, между прочим, англичанин. Я все пытаюсь сбить проворную мисс Бишоп со следа, но держать оборону круглосуточно сложновато, и поэтому мое стойкое равнодушие дает трещину.

- Ты все-таки бледная. Что случилось?

- Ничего, Стела.

- Не обманывай. Я же вижу. Тебе не по себе.

- Да, не по себе! – так и хочется удариться головой о стену. Кто меня за язык тянул? Теперь придется объяснять. – Просто…

- Что?

- Просто я не люблю, когда вокруг много людей. Не люблю, когда на меня смотрят.

- Ооо, - тянет блондинка, будто и вправду понимает, о чем идет речь. Действительно ли она понимает? Сомневаюсь. По-моему, эта особа обожает, когда внимание приковано к ее шикарной, изящной фигуре. – Что ж, отлично. В таком случае, я могу не волноваться, что ты перетянешь на себя одеяло.

- Мне это и не нужно.

- А зря.

Вторая половина дня проходит в тумане. Я не помню, как перемещаюсь по классам, просто следую по течению, держась рядом с мисс-само-очарование. Когда мы приходим в кафетерий, к нам присоединяются еще пара человек, и если честно, я понятия не имею, где и когда Стелла успела их обработать.

- Улыбнись, - настойчиво советует она, становясь за мной в очередь. – Иначе не привлечешь внимание какого-нибудь красавчика.

- И, слава богу. Мне достаточно и того, что тебе повезло.

- Это да. Мой американец – просто лапочка!

И тут я отключаюсь.

Я всегда отключаюсь, когда люди начинают говорить о парнях, об отношениях, о бесконечной любви и о прочей сопливой дребедени. Просто не могу их слушать. Обычно мне становится так паршиво, что я готова не просто сквозь землю провалиться, но и сквозь всю планету. И это малая толика того, что со мной происходит.

Стелла все говорит и говорит, и я все киваю и киваю, и со стороны, кажется, будто мы живо болтаем, тогда, как на деле я пересчитываю в уме таблицу умножения. Ставлю на поднос салат и киваю Стелле. Похожу к напиткам и киваю Стелле. Оплачиваю еду, и что делаю? Киваю Стелле.

- А потом он позвал меня в кино!

- Как классно!

Уверена, эту историю она ведает мне каждый раз, когда я намеренно перестаю слушать. Поворачиваюсь лицом к столикам, нахожу свободное место, и вдруг…

О, Боже мой. Первые несколько секунд я не могу пошевелиться. Руки покалывает, сводит, а я все сжимаю пальцами поднос, надеясь прийти в чувство, но все равно не могу даже моргнуть. Этого попросту не может быть! Нет, нет, только не он! Грудь ошпаривают пламенные чувства. Я вновь та самая беззащитная девушка, которая разбилась на сотни осколков, столкнувшись с непонимаем, с предательством, с одиночеством. Отвожу взгляд в сторону, а затем вновь поднимаю его, не веря собственным глазам.

Как же такое возможно?

Два года становятся одной, мимолетной секундой, которая проносится перед моими глазами и вонзается стрелой в сердце. Я больше не могу находиться здесь. Не могу!

Резко ставлю поднос на стол и срываюсь с места.

ТРОЙ

- Ты в облаках витаешь, принцеска?

Лениво поворачиваю голову и смотрю на широкое лицо друга.

Джейк надоедливый. Он постоянно пытается разговорить меня, хотя особого желания болтать попусту я никогда не имел. Промолчи – сойдешь за умного.

- Я тебя слушаю, - спокойно вру я, а затем снова перевожу взгляд в ту сторону, куда смотрел минуту назад. Она здесь. Не может быть. Скорее всего, я просто сошел с ума. Отпиваю кофе, рассеянно передергиваю плечами и вновь гляжу на девушку.

- Черт.

- Что?

- Ничего, - рявкаю и стискиваю зубы.

Первый день учебы, и уже такой неприятный сюрприз. Джейк продолжает что-то бормотать про свою дорогую девушку, но я не слушаю. Смотрю на нее: на ней легкое весеннее платье в цветочек, поверх него джинсовая куртка, а на ногах сапоги. Она выглядит, как всегда. Красиво, ослепительно, божественно.

Она меня замечает. В первые несколько секунд она удивлена. Смотрит так, словно хочет подойти, но что-то ей мешает. Ах да, огромная пропасть между нами. Затем ее руки нервно теребят поднос с едой. Она отводит взгляд, через секунду снова возвращает его обратно. Я же смотрю, не отрываясь.

Она по-настоящему красивая.

Не такая, как все.

- Кто это, - слышу бормотание Джейка, - чего ты уставился?

Не отрываю взгляд. Ни на секунду. Перебираю пальцами волосы, ни один мускул на лице не дергается. А она все смотрит, смотрит, смотрит, вдруг громко ставит поднос с едой на стол и бежит прочь из кафетерия. Шумно выдыхаю. Будто груз свалился с души, будто меня отпустило после принятия крутого наркотика.

Так лучше. Намного.

- Эй, ты чего, Трой? Отомри.

Я резко поднимаюсь из-за стола.

- Трой!

Лицо Джейка удивленное. Наверно, он впервые видит меня сбитым с толку. Да, я и сам уже забыл, как это, когда тело пронзает электричеством. О, Китти. Что же ты здесь делаешь? Выношусь из кафетерия, запрыгиваю на мотоцикл и завожу двигатель так резко, что колеса неприятно взвизгивают. Хочу унестись отсюда как можно дальше, ведь мысли об этой девушке пробуждают во мне старые чувства, а я пообещал забыть о них. Я пообещал выкинуть мысли о Китти Рочестер из головы, и я сделаю это.

КИТТИ

Врываюсь в комнату. Громко хлопаю дверью и замираю, будто вкопанная. Что это было? Как такое возможно? Это был Трой? Трой МакКалистер?

- Нет, - шепчу себе под нос, - не может быть!

Человек, перевернувший с ног на голову мою жизнь, здесь. В моем университете. На моей чистой странице. Я должна была начать все заново! Должна была забыть о нем, избавиться от воспоминаний о наших чувствах, наших словах и обещаниях.

- О, Боже.

Я слабо покачиваюсь. Больнее всего ранят именно чувства. Это так несправедливо, когда морально истощить себя может только сам человек.

Воздух вновь испаряется. Я больше не могу дышать. Столько времени пытаться измениться, и сломаться в одну секунду, в одно жалкое мгновение лишь от одного знакомого взгляда.

Закрываю ладонями лицо и беззащитно скатываюсь на пол. Я не плачу – слез не осталось. Я просто крепко зажмуриваюсь и пытаюсь отключиться, потонуть в этой кромешной темноте и больше никогда глаза не открывать. Интересно, так можно?

- Китти? – Стелла стучится в дверь. – Китти? Открывай! Что случилось?

Не хочу двигаться. Опускаю вниз руку, касаюсь пальцами холодного, шершавого пола и смотрю в квадратное окно, из которого лениво пробираются внутрь лучи солнца. Сегодня они тусклые. Такие, как надо; как мне нравится.

- Китти!

Если притвориться, можно не замечать, как тянется время. Можно не замечать, как больно и как трудно. Но это только в том случае, если хорошо притвориться, и если не испугаться последствий, которые определенно настанут в виде опасного равнодушия и холодности. Однако кого это волнует? Вновь забыть про окружающий мир? Вновь стать безвольной куклой, которая просыпается по утрам с целью поскорее приблизиться к тому моменту, когда просыпаться не придется? Хорошо. Как скажете. Все, что угодно, лишь бы выжить. Правильно?

- Китти! Святой Аврелий, открой дверь! Или я ее выломаю!

Любила ли я Троя МакКалистера? Нет.

- Да, - шепчу и закрываю глаза.

Любила так, что от этого было больно. Любила так, что физически ощущала нашу разлуку, и каждый день ждала его возвращения. Любила ли я его? Безмерно. Как в тех самых историях, когда полностью забываешь о себе, когда прыгаешь в отношения, будто в пустой бассейн и не боишься разбить голову, пусть и ждешь этого. Я любила Троя МакКалистера так, как никогда и никого в своей жизни не любила.

- Китти!

Любил ли он меня? Нет.

Поднимаюсь на ноги и неуверенно открываю дверь. Стелла врывается внутрь, будто торнадо и расширяет свои и без того огромные глаза.

- Ты что делаешь? Американка-сумасшедшая! Я уж думала, ты тут вены режешь!

- Не выдумывай, - потираю плечи и сжимаю в кулаки руки, - все нормально.

- Нормально? Ты сбежала! Что случилось? Почему ты не открывала дверь?

- Просто так.

- О, Китти, скажи, наконец, правду!

- С какой стати, Стелла? – заведено вспыляю я. – С какой стати мне делиться этим с тобой? Это личное. Вот и все. Сейчас я в порядке.

- Неужели ты не понимаешь, что ведешь себя странно?

- И?

- И? – блондинка неуклюже поправляет юбку. Видимо, я совсем сбила ее с толку, что трудно сделать. – Китти, почему ты сбежала?

- Стелла, - громко выдыхаю, - не твое дело.

И выхожу из комнаты.

ТРОЙ

Два года назад

- Что за хрень с тобой происходит? – ревет отец, размахивая перед моим лицом бутылкой. Из темного горлышка вырываются капли пива. – Ты разбил тачку.

Была бы моя воля, я бы разбил ему и лицо.

- Так вышло, - отрезаю я, обхожу его стороной и иду к выходу.

На ходу хватаю куртку. Собираюсь спуститься по лестнице, но вдруг чувствую сильный удар в спину и налетаю на стену.

- Ты грязный ублюдок!

Крепко стискиваю зубы, закрываю глаза. Раньше мне было страшно, я боялся, что отец сделает мне больно. Теперь боль – обычное дело. Теперь я ее не чувствую. Лениво оборачиваюсь, тупо смотрю на него, а он начинает орать, какой я козел и выродок. Уже через секунду его кулак врезается мне в лицо, и я даже не пытаюсь увернуться. Руки так и саднит, но я стискиваю их до крови, не могу заставить себя дать сдачи. А он бьет снова и снова, и глаза его становятся странного, рыжеватого цвета, будто наливаются огнем. Зажмуриваюсь от сильного удара по животу.

- Фрэнк, нет! – неожиданно за спиной отца появляется мама. Не хочу ее видеть, не хочу, чтобы он сделал ей больно. – Прекрати, хватит! Фрэнк!

- Отвали!

- Фрэнк! Прошу тебя, умоляю, не надо!

- Ты, щенок, за все заплатишь, слышишь? – папа резко хватает меня за горло и ударяет о стену так сильно, что в голове выстреливают краски. – Ты найдешь деньги и вернешь мне все до последнего цента! Понял?

Я молчу. Тогда он вновь – под крик мамы – врезает мне по животу.

- Понял?

- Да.

- Не слышу?

- Да!

Оковы исчезают. Я обессиленно облокачиваюсь о перила и улавливаю плач мамы за закрытой дверью. Слава богу, он не тронул ее. Вытираю окровавленные губы. Затем, шаркая, сбегаю вниз по лестнице и вырываюсь на улицу. Прохладный, вечерний воздух приятно успокаивает саднящие раны на лице и руках. Я безвольно откидываю назад голову и думаю о том, как чертовски сильно печет спину. Что ж, сегодня отец разошелся жестче обычного. Но ничего страшного. Я привыкну и к такой боли.

Запрыгиваю на мотоцикл и еду на вечеринку Пола Оуэнса. У него шикарный дом, огромная веранда, куда на тусовках выкатывают с десяток бочек пива. И это отличная возможность забыть о том, что случилось, хотя бы на несколько часов.

В доме полно людей. Они орут, смеются, кричат. Однако когда я иду мимо – тут же расходятся в стороны. Что ж, репутация у меня что надо. Яркие огни прорезают темноту. На всю играет музыка. Я подхожу к столу с выпивкой и наливаю виски.

- Может, начнешь с пива? – Пол не стоит на ногах. Его качает и лицо у него ярко-пунцового цвета. Мы вместе ходим на занятия по физической подготовке, несколько раз нас ставили в пару. Видимо, теперь он решил, что мы закадычные друзья.

- Чем быстрее, тем лучше.

- Развлекайся, брат!

Он довольно обнимает меня за плечи. Уверен, завтра Оуэнс с содроганием сердца будет вспоминать об этом моменте, и не поднимет с пола своего трусливого взгляда.

Почему-то этот факт меня смешит, и я усмехаюсь.

Собираюсь выйти на улицу и позвонить Максу, как вдруг замечаю девушку. Она сидит на диване, окольцованная двумя какими-то пьяными в стельку парнями. Держит на коленях руки, нервно потирает ими колени: волнуется, пусть и пытается выглядеть непринужденной. А парни все говорят и говорят, ржут, как лошади, незнакомка улыбается. Но кого она обманывает? С таким лицом, я обычно прощаюсь с отцом по утрам, желая его скорейшей кончины.

Не знаю, что на меня находит. Может, виски ударяет в голову. Я вдруг подхожу к дивану и отрезаю:

- Выметайтесь.

- Трой, но…, - нервно хохочет один, - мы просто тут…

- Ты не слышал, что я сказал?

Девушка хлопает ресницами. Наблюдает за тем, как два парня вскакивают на ноги, и переводит на меня взгляд. Красивый, сосредоточенный взгляд, который не просто осматривает мою внешность, но и оценивает совершенный поступок.

Сажусь рядом с ней. Она тут же отодвигается немного в сторону. Видимо, решила, что неприятности у нее только начинаются. Я усмехаюсь.

- Страшно?

- Твой разбитый нос и татуировки не внушают доверия.

Удивленно вскидываю брови. Давно со мной так не разговаривали. Привыкли, что затем следуют огромные проблемы.

- Ты новенькая, - наконец, доходит до меня.

- Как же ты догадался?

- Телепатия.

- О, - она кивает. Затем со вздохом поправляет волосы и расслабленно опускает плечи. Тонкие, бледные плечи, на которых едва держатся лямки легкого платья. – А ты здешняя знаменитость?

- Возможно.

- И рассеченное недавно лицо – последствия деланной показухи?

- Птенчик, не боишься так сом мной разговаривать?

- Я уже ничего не боюсь. Сегодня столько всего случилось, что впору писать книгу. Меня бросила подруга: ушла наверх с каким-то парнем и даже не предупредила! Затем я оказалась зажатой между двух смердящих идиотов, которые так громко орали, что мои уши до сих пор пульсируют.

- А теперь? – я почему-то дергаю уголками губ. Не знаю, с какой стати меня так забавляет разговор с этой незнакомкой: от того, что она красивая, или от того, что она понятия не имеет, кто я такой.

- А теперь, - подыгрывает она, хлопая черными, густыми ресницами, - какой-то парень пытается испугать меня своими детскими угрозами.

- Детскими угрозами? А ты смелая!

- Скорее глупая. Не знаешь, где тот парень, у которого все ключи? Я хочу поскорее вернуться домой, а он, будто сквозь землю провалился.

- Вообще так и есть. Чед собирает ключи, а затем закрывается в подвале с какой-нибудь пьяной цыпочкой. Его часов до четырех искать бессмысленно.

- Отлично, - девушка устало протирает руками лицо и откидывается назад. Ее глаза закрываются. Волосы падают с плеч. Я наблюдаю за ней и не могу оторваться. – Скажи, если его увидишь, хорошо? Я буду здесь.

Отпиваю виски. Отворачиваюсь, думаю, куда бы пойти, но затем вдруг ловлю себя на мысли, что не хочу уходить. Вновь смотрю на незнакомку и хмыкаю: удивительно.

- А ты, - неуклюже прочищаю горло, - ты не любишь вечеринки?

- Не люблю сидеть одна.

- Но ты ведь не одна.

Девушка раскрывает глаза и неожиданно улыбается. Она подсаживается чуть ближе и спрашивает:

- Болит?

- Что?

- Твой нос. Рана кажется совсем свежей. Надо приложить что-то холодное, иначе завтра будет огромный, синюшный отек.

- Заживет.

- Вот, держи, - незнакомка достает из миски с растаявшим льдом бутылку пива и протягивает ее мне. Видит, что я не двигаюсь, и тогда сама приставляет ледяное стекло к напухшей ране. Ничего более странного со мной еще не происходило. – Не понимаю, зачем ты это делаешь.

- Что делаю? – гляжу на девушку, не отрываясь. Вижу, как она сосредоточенно облизывает губы, рассматривая мои синяки.

- Неужели авторитет зарабатывают лишь подобным образом?

- Я ничего себе не зарабатываю.

- Тогда зачем дерешься?

Это запретная тема. Опускаю ее руку и крепко стискиваю зубы. Не хочу, чтобы и она узнала, кто я такой на самом деле. Не хочу, чтобы она в принципе меня узнавала.

- Мне это нравится. – Вру я. – Что страшного в том, что я сильнее остальных? Это их проблемы. Не мои.

- Ты еще и самодовольный.

- И довольно симпатичный.

- И пьяный, - незнакомка громко выдыхает. Затем вдруг понимается с дивана и перекидывает через плечо сумку. – Пойду пешком.

Не хочу показывать своего разочарования, и поэтому лениво улыбаюсь.

- Пешком? На улице полно опасностей, птенчик. Ты и с двумя богатенькими сынками не управилась. Что будет, если тебя приметят настоящие мужчины?

- Настоящие мужчины? – прыскает она. – Что ж, когда увижу настоящего мужчину, дам тебе знать.

- И ты, правда, пойдешь одна?

Незнакомка улыбаясь, идет к выходу, однако я не хочу, чтобы она уходила. Что за черт со мной творится? Напряженно гляжу ей в след, прокручиваю в голове наш разговор, слышу, как дико в груди барабанит сердце, и вдруг усмехаюсь. Не знаю, что на меня находит. Я поднимаюсь с дивана и уверенно иду за ней.

***

Я выхожу из душа, одеваюсь и подхожу к заранее приготовленному марлевому бинту. Аккуратно обматываю ладонь, саднящие костяшки и стискиваю зубы. Сегодня я как никогда выпустил пар, теперь пальцы на руках едва чувствую.

В дверь стучат.

- Заходи. – Быстро прячу аптечку и, не поднимая глаз, усмехаюсь, - пришел меня проверить, мамочка?

- Делать мне больше нечего, - Джейк по-хозяйски плюхается на диван. Не люблю, когда кто-то приходит ко мне домой без спроса, однако Джейку можно многое простить. Он единственный, кто не засыпает меня лечебными речами. – Сегодня все в силе?

- Да, будем играть против Джо. Надеюсь, принести крупную сумму.

- Ты всегда приносишь крупную сумму. Поэтому и позволил себе квартиру, вместо того чтобы как все смертные прохлаждаться в общежитии. Кстати, что на тебя нашло?

Выдыхаю. Видимо, я погорячился, и Джейка тоже не стоит впускать так просто.

- Когда нашло?

- Не прикидывайся. Что это была за девчонка? – парень чешет нос и издевательски лыбится. – Ты с катушек вроде слетел. Унесся куда-то. Вы знакомы?

- Были.

- И это все? А как же душещипательная история о том, как…

- Джейк, - я перевожу на него ледяной взгляд, - рот закрой.

Парень усмехается. Он привык к тому, что я разговариваю с ним, как с куском дерьма, впрочем, все мои знакомые к этому привыкли. Однако игры в пивном баре Тима приносят неплохие деньги, и поэтому Джейк не ушел на боковую, отстреливая каждые выходные несколько сотен. Ему это выгодно, а мне есть с кем осушить пару стаканов. Взаимовыгодное сотрудничество. Для иных людей – дружба.

- Как собираешься играть, когда…, - он косится на мои перебинтованные руки.

Я пару раз пробую пошевелить пальцами. Они до сих пор едва двигаются, но боли я не чувствую. Я уже давно ничего не чувствую.

- Сойдет.

- Принцеска, это бильярд, а не пасьянс.

- Джейк, я же сказал все в норме. Лучше налей что-нибудь.

Слежу за тем, как парень идет на кухню, а сам сажусь в кресло. Голова невольно опускается вниз. Подпираю ее руками и вздыхаю: если бы я знал, чем все кончится, ни за что бы, ни подошел к Китти Рочестер два года назад.

КИТТИ

Стелла сидит на скамейке около главного входа в университет. Она увлеченно читает, то и дело теребит медовые волосы и, кажется, совсем меня не видит. Но я должна подойти к ней. Подойти и извиниться, что не менее важно.

- Стелла! – останавливаюсь перед блондинкой в нескольких шагах. Девушка тут же поднимает на меня удивленный взгляд. – Ты не занята?

- А тебя это остановит?

- Не особо. – Усмехаюсь и сажусь рядом. Соседка закрывает книгу и полностью оборачивает ко мне свое удивительно-красивое лицо. И даже рыжеватые веснушки его не портят. – Я хотела извиниться за то, что нагрубила тебе на днях. У меня голова пошла кругом, и сейчас мне очень стыдно.

- Да брось. Вы – американцы – всегда были излишне эмоциональны. Сам Энтони Гидденс, который, если ты не знаешь, великолепный английский социолог, говорил о вашей странной манере все преувеличивать.

- Ну, если так сказал сам Энтони Гидденс.… В любом случае, мне жаль, что я тебе нагрубила. Я не всегда была такой стервой.

- И мне когда-нибудь удастся узнать причину подобного изменения?

- Не знаю.

- Все так плохо?

Пожимаю плечами. Плохо ли? Наверняка, существуют проблемы посерьезнее моих душевных скитаний. Но оттого жить легче не становится.

- Знаешь, в одном я уверена, тебе просто хорошенько досталось. Сама по себе ты хорошая девушка. Иначе бы так не волновалась. Плохие люди не переживают. Плохим людям вообще на все плевать, и я говорю тебе об этом, основываясь на личном опыте.

- Ты не просто так уехала из Ливерпуля? – удивляюсь я. – Что-то случилось?

- Не то, чтобы прямо случилось. Просто я перешла черту, злоупотребила любовью родителей. В любом случае, мне понятны твои чувства, Китти. Все мы бежим от чего-то.

Я усмехаюсь. Удивительно, что жизнь свела меня именно с этой девушкой. Такими темпами, я и вправду поверю, что на все есть своя причина! Мы еще немного болтаем, а затем устало плетемся в здание. На этот раз предметы у нас разные. Стелла пойдет на ненавистный мне французский язык, а я - на риторику. Не очень хочу с ней прощаться.

- Увидимся в кафе, - подмигивает блондинка. Кажется, кафе у нас – точка номер три: под первым пунктом, кинотеатр, а под вторым – библиотека, что удивило меня не меньше появления Троя. Кафе расположено близко к общежитию, и там неплохой Латте, который терпеть не может Стелла, но обожаю я. – Или сначала забеги за мной в общагу.

- Хорошо. Пока!

Киваю ей и со вздохом иду в сторону нужного кабинета. Зачем я только вспомнила о Трое. Опять грудь неприятно сдавливает. Стискиваю перед собой книжки и плетусь в кабинет, как на казнь, уже предчувствуя нечто плохое. Сейчас мы учимся воздействовать на публику. Иными словами, мистер Илиган предлагает – точнее заставляет – прочитать отрывок из какого-нибудь более-менее современного произведения. Наша главная задача воздействовать на аудиторию таким образом, чтобы люди или начали смеяться, или уподобились внезапному молчанию, или разревелись – что полная чушь, по моему мнению, или вдруг задумались над каким-то животрепещущим вопросом. В прошлый раз девочка читала отрывок из произведения Пауло Коэльо «Вероника решает умереть». Читала тот самый момент, когда главная героиня, наконец, решает покончить с жизнью самоубийством, берется за таблетки. И все эти несчастные несколько минут аудитория похихикивала и засыпала, пока бедная Аманда стояла с трясущимися руками у трибуны и заикалась. Не хочется повторить ее подвиг.

Захожу в кабинет и замираю. Сегодня нас больше, чем обычно. Оглядываюсь, ищу свободное место и неожиданно замечаю его.

- О, нет, - слетает с моих губ. Первый порыв просто сорваться с места и унестись как можно дальше. Какого черта он здесь забыл! Трой МакКалистер старше меня на два года, а значит, не должен идти со мной в одном потоке. Это бессмыслица!

Будто прочитав мои мысли, мистер Илиган восклицает:

- Сегодня я слегка усложняю вам задачу. Будете читать отрывок не только перед своими однокурсниками, но и перед старшими ребятами.

Я покрываюсь красными пятнами. Радуюсь, что Трой меня не видит, и шмыгаю на третий ряд. Парты у нас совмещенные, длинные. Они тянутся далеко ввысь класса и оканчиваются где-то на десятой возвышенности; оканчиваются там, где сидит он.

Когда звенит звонок, меня передергивает. Сердце стучит так дико, что я не могу нормально дышать. Складываю на коленях ладони, с силой сжимаю их, приказываю себе не оборачиваться, не шевелиться.

- Боишься? – спрашивает меня Аманда. Я и не заметила, что села с ней рядом.

- Ага. Немного.

- Не переживай так. Я практически забыла о своем позоре. В конце концов, есть вещи и пострашнее общественного унижения.

Если она так думает, она ничего не знает о жизни. Быть отвергнутой ровесниками – это как быть сорняком, посреди благоденствующего, цветущего поля. Его жизнь гадкая и короткая. И ему приходится претерпеть столько унижений, что никакие иные проблемы в сравнение не идут.

Сосредотачиваю внимание на лекции. Прежде чем перейти к издевательствам, мистер Илиган объясняет теорию, повторяет элементы и способы воздействия, и я пишу каждое его слово, усердно сжимая в пальцах ручку, будто пытаюсь не только оставить на листке чернила, но и разорвать тетрадь к чертовой матери. Потом плавно отхожу от букв и начинаю вырисовывать круги, квадраты, треугольники. Зажмуриваюсь и невольно поправляю длинный рукав джинсовой куртки. То, что осталось у меня на запястье, режет похлеще других воспоминаний.

Вдруг чувствую, как Аманда резко пинает меня в бок.

- Что? – смотрю на нее, и вижу, как та косит в сторону преподавателя. О, Боже.

Оборачиваюсь. Мистер Илиган стоит прямо перед моим носом и улыбается. На самом деле, я верю в то, что он хороший человек, просто немного любит издеваться над людьми, поэтому и подался в преподаватели.

- Наверно, вам не терпится ответить, мисс Рочестер?

- Нет, - подавленно шепчу я, - правда. Я слушала вас, записывала.

- Отлично, в таком случае вам будет проще, чем тем, кто витал в облаках.

Он все-таки издевается. Однако я и так уже чересчур напугана, чтобы ужаснуться сильнее. Сглатываю. Спускаюсь следом за учителем и могу думать лишь о том, что он меня заметил. Теперь Трой знает, что я здесь. Не оборачивайся. Не оборачивайся!

Я поднимаю глаза.

Трой смотрит на меня. На его лице все та же холодная маска, и мне становится так паршиво, что нос покалывает. Главное, держать себя в руках. Я отворачиваюсь, сжимаю в кулаки ладони и смотрю на мистера Илигана, будто сумасшедшая.

- Нет смысла волноваться, мисс Рочестер, - растерянно подбадривает он, - это всего лишь отрывок. Вас никто не укусит.

- Я и не волнуюсь!

Голос не слушается. Я говорю то громко, то тихо. Выбираю один из перевернутых листков и задерживаю дыхание.

- Оно совсем короткое.

- Значит, вам повезло.

Я пробегаюсь глазами по тексту и понимаю, что дышать нечем. Вновь. Опять. Я стою посреди кабинета и не могу открыть рот, как не пытаюсь.

- Мисс Рочестер, мы ждем.

Меня покачивает. Бледные пальцы с силой сжимают листочек, и уже через пару секунд он покрывается легкими, изогнутыми трещинами. Я набираю толику воздуха в грудь. Невольно поднимаю взгляд и вижу ухмылку Троя. Однако я слишком хорошо его знаю. За этой полуулыбкой стоит целый калейдоскоп чувств.

- Я заговорил об этом, потому что, - запинаюсь. Облизываю сухие губы и нервно переминаюсь с ноги на ногу. Робко пробую еще раз. – Я заговорил об этом, потому что за последние недели мог убедиться, какое это чудо - быть вместе. Я не могу их больше выносить, - сглатываю, - эти получасовые встречи! Я хочу больше получать от тебя! Я хочу, чтобы ты постоянно была со мной, мне надоели эти хитроумные прятки любви, они мне противны, они мне не нужны, мне нужна ты. Ты и только ты! Мне никогда не хватит тебя, и я…, - голос надрывается. Я с силой стискиваю зубы и понимаю, что глаза пощипывает от слез, - и я не хочу обходиться без тебя и минуты.

Руки резко опускаются вниз. Я вновь смотрю на Троя, однако он отводит взгляд в сторону, и мне ничего другого не остается, кроме как прошептать:

- Можно выйти?

Не дожидаюсь ответа учителя. Кладу смятый лист на его стол и быстро покидаю аудиторию, мечтая избавиться от всего, что делает, так больно.

ТРОЙ

Поднимаю глаза только тогда, когда за ней захлопывается дверь. Кажется, лишь теперь я могу дышать. Кулаки разжимаются, плечи падают вниз.

- И что это было? – Джейк едва ли шепчет: присутствие мистера Илигана ничуть его не заботит. – Это же та девчонка из кафетерия.

- Да.

- И она разревелась?

- Не знаю.

- Унеслась прочь, как ненормальная!

- Ты сам все видел, - нервно дергаю наручные часы.

Я схожу с ума – только непонятно от чего. Все пытаюсь быть тем, кем был еще несколько дней назад, но не выходит. Сейчас все иначе. Сейчас здесь она. Но я не хочу испытывать того, что когда-то уже чувствовал! Я проходил через это, а избавляться от ощущений – совсем непросто. Я потратил ни один день на что, чтобы выкинуть Китти Рочестер из своей головы. И что теперь? Она вновь управляет мной, будто марионеткой. Ловит мой взгляд, а я лишь с чертовски безумным усилием отвожу его в сторону. Это неправильно. Это не то, чего я хочу. Ни сейчас. Ни когда бы, то ни было еще.

Встаю с места.

- Ты куда?

- Схожу покурить.

Учитель растеряно наблюдает за тем, как я картинно покидаю аудиторию. Хлопаю дверью и несусь по коридору, одержимый лишь мыслями о ней; лишь картинками ее лица, и рук, и звуком ее голоса. Я не видел Китти два года. Но сейчас время испаряется. Мы будто бы и не расходились. Будто бы я и не уезжал. А то, с какой обидой она читала отрывок Илигана? Лучше бы я сдох, но не видел ее глаз. Лучше бы мы никогда друг друга не знали. Тогда сейчас жить было бы проще.

Останавливаюсь уже на улице и зажигаю сигарету: пагубная привычка, к которой меня пристрастили еще в школе. Затягиваюсь. Выдыхаю дым и вновь срываюсь с места, продолжая идти в неизвестном направлении. Лишь бы подальше отсюда. Добиваю одну сигарету, достаю другую. Закуриваю и собираюсь к черту вернуться домой, как вдруг замечаю Китти.

Она сидит на скамье под деревом. Смотрит на свои руки и не двигается. Словно окаменела. А я хочу уйти. Уже разворачиваюсь – медленно, тягуче, неторопливо, потому что это сложно: сложно от нее отворачиваться, – как вдруг наши взгляды встречаются.

Китти смело выпрямляет спину. Глядит на меня пронзительно, и я вдруг понимаю, что она больше не та испуганная девушка, которая выбежала из аудитории. Она больше не та девушка, которую я знал. Может, я ошибся. Может, теперь все иначе.

Не знаю, что сказать. Лениво отбрасываю в сторону сигарету, иначе она прожжет мне пальцы, и почему-то дергаю уголками губ.

- Привет, птенчик. Отлично отчитала задание, кстати.

Она не отвечает. Поднимается, стремительно сокращаем между нами дистанцию и неожиданно размахивается. Рука Китти врезается мне в лицо, и я удивленно усмехаюсь.

- Смешно? – шипит она, и размахивается вновь. Однако на этот раз я перехватываю ее запястье в воздухе. – Пусти! Пусти меня!

- Все такая же глупая, - улыбаясь, шепчу я, - или все-таки смелая?

- Не говори со мной.

- Я буду делать то, что хочу.

- Хочешь? – изумленно переспрашивает она. В ее голубых глазах столько обиды, столько горечи и злости, что мое тело воспламеняется. Я подхожу ближе, оказываюсь в нескольких сантиметрах от ее лица, но вдруг чувствую удар в грудь. – Не подходи.

- А разве не об этом ты мечтала все эти два года, птенчик? Ты не желала увидеться?

- Единственное, чего я хотела – так это забыть о тебе, Трой. Раз и навсегда.

- Ну, и как, вышло?

Она вдруг усмехается. Прикусывает губу и смотрит на меня таким взглядом, каким никогда раньше не смотрела. С презрением и чистейшим гневом.

- Ты уедешь отсюда, рано или поздно, ведь тебе ничто не важно, Трой. Ты человек без целей, без планов. Вновь исчезнуть – не проблема, верно?

- Ты на что-то намекаешь?

- Нет. Не намекаю, а хочу. Хочу, чтобы ты ушел.

- С чего вдруг? – завожусь я. Сам ведь знаю, что пора уносить ноги, но согласиться с Китти – недопустимый поступок. – Меня здесь все устраивает.

- Ты не поспеешь.

- О, птенчик…

- Нет, Трой, Боже, остановись на минутку! – просит она и неожиданно впивается пальцами в мои плечи. Теперь я, действительно, не в состоянии шевельнуться. Мое тело реагирует на ее касания мгновенно, невольно и страстно. – Ты не можешь так поступить. Ты ведь уехал, так и исчезни.

- Сама уезжай.

- Это просто немыслимо, - Китти отстраняется. Хватается руками за лицо и громко смеется, - ты здесь. Как такое возможно? Из всех университетов, ты выбрал именно этот!

- Может, это ты выбрала его?

- Почему ты это делаешь?

- Что делаю, Китти? В чем я опять не прав? Сменить университет лишь от того, что моя сумасшедшая бывшая оказалась на пороге? Птенчик, живи дальше. Какая разница: рядом я или нет? Наши отношения - в прошлом. Теперь ничего не имеет значения.

Не знаю, откуда во мне столько слов. Но когда я заканчиваю, внутри становится пусто. Тяжело дышу. Гляжу на Китти, жду ее ответа и почему-то надеюсь, что она со мной не согласится, но Китти молчит. Внезапно кивает и уходит.

- Пока, Трой.

Едва сдерживаю порыв схватить ее за руку. Что со мной творится? Вижу, как она отдаляется, и ощущаю себя глупым мальчишкой, который вновь теряет из-за нее голову. Но это дико. Она не нужна мне. И я ей не нужен. Мы жили раздельно два года, я ушел, и Китти больше никто для меня. Киваю сам себе и вновь достаю сигарету. Иду куда-то, не вижу дороги, и вдруг мне кажется, что Китти смотрит мне в спину. Оборачиваюсь.

Нет. Показалось.

КИТТИ

Я врываюсь в комнату, чем немало пугаю Стеллу. Она роняет на пол книгу и уже собирается ругаться, когда я шепчу:

- Мне нечем дышать.

- Что?

- Стелла, мне…, - крепко зажмуриваюсь, - мне нечем дышать. Я не могу. Я…

- Китти, ты чего? Тебя трясет. Китти!

Два года назад

- Ты и Трой МакКалистер! – восклицает Фей и хмыкает. – О, Боже, Катарина, не падай так низко. Он же ненормальный.

- Не говори так.

- Очнись, детка. Семейка у него чокнутая. Отец – заядлый алкоголик, мать живет, будто узница. Общаться с Троем – только притягивать неприятности.

- Ты его совсем не знаешь. Да, и вообще, если бы ты не свалила с вечеринки, я бы с ним не познакомилась.

- В таком случае, я искуплю свои грехи, избавив тебя от его влияния. Трой – псих. Ходят слухи, будто у него не все дома, будто он специально дерется, а когда не выходит – причиняет себе увечья. Его лицо ведь постоянно в ранах.

- Не говори глупостей, - не собираюсь слушать подобную несуразицу. Какой бы сложной не была ситуация у него в семье, Трой – не псих. Я знаю. – Ты хотя бы раз с ним общалась, чтобы так говорить?

- Защитница нашлась, ей богу!

Мы идем вдоль улицы. Дорога до школы всегда проходит быстро, если с утра на пороге появляется Фей. Обычно она рассказывает свежие сплетни. На данный момент, свежие сплетни – я и мои отношения с самым опасным парнем нашего городка.

- Не совершай ошибок, - угрожает Фей. – Люди отвернутся от тебя, когда поймут, с кем ты водишься.

- Водишься?

Она говорит о нем так, будто он собака. Меня это не на шутку цепляет. Крепко стискиваю зубы и не замечаю, как вырываюсь вперед.

- Крис хотел пригласить тебя на танцы.

- Это его проблемы.

- Почему ты злишься? – с неподдельным ужасом вопрошает Фей. Она нагоняет меня и хватает за локоть длиннющими, изящными пальцами. – Я хочу тебе помочь, деточка. Ты знаешь Троя несколько недель, а я знакома с ним всю жизнь. Если девушки и стояли у него на пути, то только на коленях.

- Это глупо.

- Что глупо? Ты считаешь, МакКалистер – идеальный парень? Такой сильный и таинственный, однако, поверь, за грудой татуировок скрывается искореженный болван, у которого нет ни совести, ни принципов.

- В таком случае, хватит его обсуждать. Это мое дело – общаться с ним или нет.

- Как и мое дело, общаться с тобой или же перестать.

- Ты серьезно? – останавливаюсь около ворот школы и вскидываю брови. – Мы перестанем дружить лишь от того, что я не называю МакКалистера придурком?

- В моих кругах Трой считается психом. Кто не с нами – тот против нас.

Во все глаза смотрю на Фей и понятия не имею, как реагировать. Что может быть глупее, чем то, что она пытается до меня донести? Пожав плечами, девушка уходит, а я недоуменно пялюсь ей в след, стараясь переварить информацию.

За весь день мы с Троем ни разу не встречаемся. Я вообще с трудом представляю, как он учится, отвечает у доски, делает домашнюю работу. Такое ощущение, словно этот парень должен заниматься совсем иными вещами. Например, чинить байки или набивать татуировки. Надеюсь увидеть МакКалистера в столовой, однако замечаю пустое место рядом с Максом Купером – его другом – и расстраиваюсь. Куда же он пропал?

- Кого высматриваешь? – спрашивает Крис. Я и не заметила, как он присел со мной рядом. – Катарина?

- Просто задумалась.

- О чем? Или…, - он хищно лыбится, - о ком.

- Точно не о тебе, Крис.

- Значит, о дикой псине.

- Что? – тут же отрываю взгляд от подноса. За столом становится тихо, и теперь все взгляды прикованы ко мне. Точнее к моей недовольной физиономии. – Что ты сказал?

- Когда ты уже успела проникнуться жалостью к этому выродку, Китти?

- А ты такой смелый лишь от того, что его нет рядом?

Крис смеется. Оглядывает друзей и вновь смотрит на меня лукавым, обиженным взглядом, ведь я попала в точку. Становится не по себе от неодобрения в глазах ребят.

- Вчера он подрался с моим знакомым, забрал у него пару сотен. Если вы так тесно общаетесь, может, наставишь его на путь истинный?

- Я не собираюсь делать ничего подобного.

- Должен же быть от тебя какой-то прок, Китти, раз ты до сих пор сидишь за нашим столом. Правильно?

- Что? – я чувствую себя глупой и наивной. Маленькой. Хлопаю ресницами и гляжу на Криса, как на восьмое чудо света. О чем он? Что ему нужно? Недоуменно отставляю в сторону стакан с водой и собираюсь встать, как вдруг он цепляется за мой локоть.

- Мы не договорили.

- Боже, Крис, - смеясь, ворчит Фей, - пусти ее.

- Не хочу!

- Хватит, - рычу я и пытаюсь вырваться. – Ты делаешь мне больно! Отпусти!

- С какой стати, Катарина?

- С той, что в противном случае, ты больше не сможешь ходить.

Растеряно оборачиваюсь.

Смешки за моей спиной стихают, когда рядом оказывается Трой МакКалистер. Парень небрежно сжимает в зубах сигарету; та до сих пор дымится. На его лице играет легкая ухмылка, будто он слышал весь разговор и выжидал подходящего момента.

- Я не…

Договорить Кристиан не успевает. Трой делает шаг вперед, и я тут же оказываюсь за его спиной. Сначала замечаю каменное лицо Фей, затем дрожащие пальцы Миранды. И только потом до меня доходит, что красная физиономия Криса находится в нескольких сантиметрах от дымящейся сигареты МакКалистера.

Пожалуй, от того в столовой становится мертвенно тихо.

- О чем вы говорили? – холодным голосом интересуется Трой.

- Ни о чем.

- А мне так не показалось. Ты схватил Китти за руку.

- Я не…

- Знаешь, - МакКалистер выдыхает дым и неспешно наклоняет голову, - говорят, собаки выгрызают глотки тем, кто им не нравится. Думаешь, это правда?

- Я ничего не сделал! – Ноги Кристиана едва достают до пола, и он шаркает ими, будто пытается освободиться. – Отпусти, чувак, слышишь? Это не смешно!

- Я и не шутил.

- Мы лишь поболтали!

- Мне так не показалось.

- Трой, - шепчу я. От всеобщего внимания мне становится не по себе. Я неуверенно прикасаюсь пальцами к плечу парня и сглатываю. – Не надо. Все в порядке.

- Вот видишь! – кряхтит Крис. – Все хорошо, чувак. Все хорошо!

Трой разжимает кулак. Затем достает изо рта сигарету и ухмыляется.

- Знаешь, что это? Она до сих пор дымится. И в следующий раз я потушу ее о твои руки. Запомнил?

- Никаких проблем, - хрипящим голосом отвечает Кристиан. Поправляет ворот рубашки и кивает. – Все ясно. Я услышал.

- Отлично. И не вздумай разочаровать меня.

МакКалистер поднимает с пола сумку и заботливо вешает ее мне на плечо. Я не могу даже вздохнуть. Иду с ним к выходу и едва не спотыкаюсь о собственные ноги. Что это вообще было? Он заступился за меня? Или за себя?

Осматриваю его темно-каштановые волосы, затем оцениваю широкую спину.

- Ты в порядке? – Я в состоянии лишь кивнуть. Мы идем еще пару минут. Потом Трой останавливается около подоконника и переводит на меня настороженный взгляд.

- Прости, - шепчу я. – Не думала, что ситуация выйдет из-под контроля.

- Извиняешься за то, что какой-то парень распустил руки?

- Ты вовремя оказался рядом.

Он усмехается. Пристально разглядывает мое лицо и подходит немного ближе.

- На самом деле, я никуда и не уходил. Был на парковке. Ко мне подбежал Макс и сказал, что у тебя какие-то проблемы.

- Серьезно? – не ожидала ничего подобного от Купера.

- Еще бы.

- И что было потом?

- Я ринулся спасать тебя, птенчик, - Трой неожиданно оказывается совсем близко. Его взгляд путешествует по моим скулам, губам, а я ничего не могу с собой поделать, и жадно изучаю его голубые глаза. Никогда не видела таких. Яркие, почти бирюзовые. – Я должен признаться, Китти.

- В чем же? – Внезапно парень приподнимает меня. Я оказываюсь на подоконнике, прямо напротив его изогнутых губ, и судорожно выдыхаю. – Что ты творишь?

- Я подстроил все это. Договорился с Крисом и Максом...

- Да, что ты!

- Чего не сделаешь ради расположения девушки.

- Ты врешь, - улыбаюсь я.

Гляжу перед собой: в эти красивые, небесные глаза и понимаю, что хочу утонуть в них. Непроизвольно поднимаю руки. Кладу их на плечи парня и замираю. МакКалистер осторожно касается ладонями моих бедер, нежно проходится по ним пальцами, затем поднимает выше, к талии. Мы едва дышим.

- Знаешь, в одном я все же был честен. – Трой наклоняется еще ближе, и я готова поклясться, что слышу, как внутри вспыхивает пламя. - Почему-то я готов на многое, чтобы добиться твоего расположения, Китти.

Неопытными пальцами касаюсь его разбитой губы. Затем исследую скулы и шрам над бровью. Мне хочется притронуться губами к каждой его ране, хочется избавить его от следов, от воспоминаний. Я чувствую, как Трой пылает, горит от мучающих его тайн, и я желаю помочь, сделать хоть что-нибудь.

- Тебе страшно?

- Почему мне должно быть страшно?

- Потому что любые изменения влекут последствия, птенчик.

- Я не боюсь последствий, Трой, - крепко сжимаю пальцами его шею. Наклоняюсь чуть ближе и горячо выдыхаю, - я хочу этого.

- Уверена?

Наши глаза встречаются всего на секунду.

- Да.

И тогда Трой МакКалистер целует меня.

С моих губ срывается стон, когда я чувствую, как парень прижимается ко мне всем телом. Впиваюсь в его губы, жадно и пылко, будто не боюсь обжечься. Никогда в жизни со мной не происходило ничего более страшного и восхитительного одновременно! И я полностью отдаюсь во власть его рук, губ, слов. Я теряю голову.

***

Прихожу в себя. Медленно открываю глаза и вдруг понимаю, что лежу рядом со Стеллой. Моя голова покоится на ее коленях. Сама девушка крепко спит, облокотившись спиной о стену. Пытаюсь понять, что произошло, однако никак не могу сосредоточиться. Лишь вижу темную комнату, слабый лунный свет и чувствую скованные от слез щеки.

Нервно вытираю их тыльной стороной ладони.

Что со мной произошло? Неужели я опять отрубилась? Надо вспомнить последние события. Семинар по риторике, разговор с Троем, его слова…

Зажмуриваюсь. Никогда бы не подумала, что может быть больнее. Мне казалось, я уже прошла тот период, когда организм самоотключается, когда он взводит аварийную систему и выходит из-под контроля. Видимо, нет.

Раскрываю глаза. Осторожно закатываю рукав левой руки и до крови прокусываю губы. Инстинкт самосохранения оправдан, когда хозяин вытворяет подобное. Желание спастись обосновано, когда перед ним возникает угроза.

Мои параллельные прямые столкнулись. Они превратились в два тонких шрама на запястье. Кто бы мог подумать, что я способна на такое? Наверно, нет ничего страшнее, чем то, на что я решилась. Люди сами делают жизнь невыносимой. У меня был выбор: забыть или сойти с ума. Я остановилась на втором, и теперь прошлое стучит по голове гаечным ключом, напоминая о том, какой я была помешанной психичкой.

Встаю с постели и случайно бужу Стеллу. Блондинка неуклюже раскрывает глаза и смотрит на меня с тревогой, словно ждет, что я распадусь на части.

- Все в порядке, - виновато шепчу я, - прости. Не знаю, что на меня нашло...

- Знаешь. Просто не хочешь говорить. Китти, - соседка поднимается с кровати и оказывается прямо передо мной. – Что происходит? Признавайся, или я тебя придушу.

- Неважно.

- Неважно? Тебя трясло, ты рыдала и, кажется, задыхалась!

- Так бывает, - интуитивно обхватываю себя руками за талию и отодвигаюсь назад, будто блондинка – источник опасности, - главное сейчас все хорошо.

- Но в чем дело? Есть причина?

- У всего есть причина.

- Тогда объясни!

- Я не могу, Стелла, - горячо восклицаю я, - не могу и точка! Не пытайся копаться в моем прошлом, оно отвратительное. Ты не поймешь!

- Тебе нужен кто-то, Китти! Взгляни на меня, посмотри! Эй! - девушка хватает меня за руки и тянет на себя. - Припадок – это последствие, а последствия не возникают из воздуха. Ты должна довериться мне, иначе в следующий раз окажешься одна.

- Я и так была одна! - во весь голос жалуюсь я. Мне неожиданно становится так паршиво, что колени подгибаются. Я гляжу в огромные глаза Стеллы и начинаю плакать. Как слабачка. Как сломленный, растерянный человек, который ни разу в своей жизни не ощущал чьей-либо поддержки. – Я привыкла к одиночеству.

- Китти…

- Нет, послушай, я в порядке. Правда! Все хорошо. Со мной все будет хорошо!

Неожиданно Стелла обнимает меня, и я так удивляюсь ее внезапному порыву, что начинаю плакать еще громче. Мои руки карабкаются по спине соседки, будто я силюсь упасть, будто мои ноги вот-вот откажут, и единственной опорой останутся эти худые, тонкие плечи.

- Ничего, - с привычным уже моим ушам акцентом, шепчет Стелла и проходится пальцами по волосам, - я с тобой и никуда не денусь.

- К-к-кого интересуют чужие проблемы?

- Для того и становятся друзьями, чтобы чужие проблемы стали собственными.

- В таком случае, у меня не было друзей.

- Да и бог с ними! - бодро восклицает Стелла. - Китти, в чем дело? Почему сегодня тебе было так плохо? Расскажи, я пойму.

- Не поймешь, - вновь отстраняюсь и впервые чувствую в своей груди нечто новое: не страх, а стыд. Устало протираю мокрые глаза. – Это глупо.

- Случилось что-то с родителями?

- Нет.

- С друзьями?

- Нет.

- Тогда что?

- Я познакомилась с парнем. И он сделал мне больно.

- Больно? – блондинка сглатывает. Медленно подходит ко мне и кивает, словно одобряет, что правда, наконец, срывается с моего языка. – Каким образом?

- Оставил меня одну.

- Вы расстались?

- Нет. Не расстались. Он меня бросил. Глупо, правда? Ох, Стелла, прошу тебя, не лезь ко мне в душу. Я сходила с ума два года! И у меня нет никакого желания вновь потрошить воспоминания.

- Но ты делаешь это и без моей помощи! Оглянись, Китти! Ты сходишь с ума нет от прошлого, а от настоящего. Почему?

- Потому что он вновь здесь.

- Кто?

- Этот парень…, он…, - я резко отбрасываю назад волосы и смотрю на подругу так, будто собираюсь признаться в убийстве, - он учится с нами в одном университете.

- Оооо, - Стелла неожиданно улыбается, - это ведь просто отлично.

- Отлично? – совсем ее не понимаю. Блондинка поправляет волосы и приближается ко мне, медленно виляя бедрами, словно танцует. У нее на лице проскальзывает хитрая, легкая ухмылка, которая свойственна лишь красивым девушкам, способным загибать одну бровь, не задействовав вторую, и ровно красить губы. – Что ты так смотришь?

- В моей стране гордость девушки в ее поведении. Как бы плохо тебе не было, как бы паршиво ты себя не чувствовала, ты должна выглядеть на все сто, улыбаясь, держа ровно спину. Эмоции придержи для тех, кто хочет их увидеть! А для этого парня оставь холодное равнодушие. В следующий раз, когда вы вновь пересечетесь, он должен четко уяснить: тебе плевать.

- Ему тоже плевать, Стелла.

- Тебе представилась такая возможность! Ты можешь ответить, понимаешь? Стань лучше, красивее, живее, и тогда этот несчастный будет сожалеть, поверь мне.

- Ты просто его не знаешь, - почему-то я усмехаюсь. – Он не из тех, кто сожалеет.

- Тогда пусть ревнует.

- Боже, Стелла, ему все равно!

- У всех есть слабое место, Китти. Знаешь традиционную, английскую пословицу? Месть – это блюдо, которое нужно есть холодным. Прошло два года! Это очень и очень долго, дорогая. Самое время предъявить счет.

Никогда бы не подумала, что средство против плохих воспоминаний – высокие шпильки. Целое утро Стелла возится с моими волосами, затем заставляет нарядить ярко-зеленое платье, и сколько бы раз я не кидала в ее сторону сердитые взгляды, она на них не реагирует. Хватает меня за руку и улыбается.

- Держи меня, иначе я сама паду от твоих чар. Ты – горячая красотка, Китти!

- Неужели. – Чувствую себя по-идиотски. На моей левой руке красуются два белых шрама, от которых мурашки бегут по всему телу, а я вынуждена радоваться длине платья. К счастью, Стелла не возражает против джинсовой куртки. Я нервно накидываю ее на свои плечи и вздыхаю лишь тогда, когда порезы оказываются под тканью. – Мне жутко неудобно. Эти туфли…

- …просто великолепны.

- Так и хотела сказать, - язвлю я и кое-как ковыляю до лестницы.

До университета мы плетемся дольше обычного. Конечно, я ходила на каблуках, когда училась в школе, но затем перестала: отпала необходимость. Разве кто-то носит шпильки под мешковатые свитера? Вот и я не стала. Более того я мечтала слиться со стенами, стать воздухом, провалиться сквозь землю, но не привлекать внимание.

- Хватит вести меня под руку, будто я калека!

- Тогда выпрями спину! Ты сказала, что умеешь ходить на каблуках.

- Умею.

- Ты, правда, так думаешь?

Внезапно моя нога резко сгибается, и я кренюсь в бок. Стелла вовремя тянет меня на себя и начинает хохотать так, будто только что услышала хорошую шутку.

- Отпадный выход, красотка! Ты поразила всех!

- Издеваешься? – я тоже улыбаюсь. Смотрю на свои дрожащие ноги и хихикаю. – Не смешно вообще-то! Мне больно, между прочим!

- А мне как больно, - подыгрывает блондинка. – Это мои лучшие туфли, а ты что с ними сделала? Осквернила! Ей, Богу!

Смеясь, мы доходим до школы. К счастью, я больше не падаю. Блондинка уходит на биологию, а я медленно и аккуратно двигаюсь в сторону кабинета астрономии, то и дело, чувствуя на себе чьи-то взгляды. Кто бы мог подумать, что, отдав предпочтение экономике, студенты столкнутся с картой звездного неба?

- Осторожно!

Моя нога вновь скользит вправо, и я неуклюже хватаюсь пальцами за первое, что попадается под руку. В моем случае спасителем оказывается невысокий, светлый парень с россыпью веснушек. Он галантно отступает в сторону и улыбается:

- Так и шею свернуть можно!

Я растеряно замираю.

Как говорить с парнями? Что им отвечать? О чем спрашивать? В последний раз я договорилась до того, что потеряла голову и решила покончить с собой. Может, не стоит пробовать снова?

- Ты жива?

- Ага. – Мне ужасно неловко. Я не хочу выглядеть глупо, однако и сказать лишнего боюсь. Тело становится ватным, и я невольно вспоминаю о том времени, когда люди еще не отворачивали от меня лица и не смеялись за спиной.

- Никогда бы не надел подобное! – продолжает улыбаться парень. – Это же чистой воды самоубийство!

Я нервно хихикаю.

- Так и есть.

- И как мы – обычные люди – смотримся с высоты птичьего полета?

- Знаешь, ну…, - я громко выдыхаю: пора уже переступить через себя и стать той девушкой, которой я была до встречи с Троем МакКалистером. А я ведь была кем-то! Иллюзия заставила меня замкнуться в себе, заставила меня поверить в то, что я пустое место без человека, которого любила. Но это полнейшая чушь! Мы можем жить дальше, если пожелаем. – Неплохо выглядите. – Встречаюсь взглядом с темными глазами парня и улыбаюсь. - И выглядели бы еще лучше, если бы я смотрела на вас, а не себе под ноги.

Он вновь искренне смеется, а я довольно пожимаю плечами. Приятно, когда к тебе хорошо относятся и не мечтают всадить в спину огромный, наточенный нож, которым впору не людей резать, а человеческие жизни.

Незнакомец протягивает руку и говорит, что его зовут Кай Лэрд. Красивое имя. Я с любопытством осматриваю его светлые, вьющиеся волосы и веснушки, а затем неумело оцениваю габариты плеч и торса. Наверняка, он занимается спортом.

- Родители решили, менять город – неправильно и настояли на Брауновском.

- Так ты живешь здесь?

- Да, и с удовольствием устрою экскурсию! Знаешь, Катарина, я сразу тебя заметил. Еще на первом семинаре.

Когда Кай использует мое полное имя, я притормаживаю. Недоуменно перевожу на него взгляд и чувствую, как внутри передергивает нити, будто прошлое играет с моими воспоминаниями. Никогда бы не подумала, что время – настолько бесполезное лекарство. Сколько же должно пройти недель или месяцев, чтобы стало легче?

- Ты чего? Все в порядке? – парень морщит лоб. – Идем, иначе опоздаем.

Киваю. Собираюсь пойти следом, как вдруг замечаю за его спиной Троя.

Еще более время бесполезно к чувствам.

Рано или поздно воспоминания дадут слабину. Когда-нибудь мы все-таки забудем лица, имена и слова, которые говорили. Но вот ощущения, исчезнут ли они с течением времени? Пропадет ли тяга? Утихнет ли страсть? Люди говорят, ничто не вечно. Я могу поспорить, ведь сейчас отчетливо ощущаю те метры, что разделяют меня с Троем. Ведь я чувствую, как он прожигает меня взглядом, слышу, как тяжело он дышит, вижу, как капли пота скатываются по его шее, как руки напрягаются и сжимаются за спиной. Я не хочу, но чувствую, и сама испытываю странную жажду. Трой МакКалистер не отрывает от меня взгляда, а я мечтаю провалиться сквозь землю, но не отвечать ему тем же.

Неожиданно Трой отвлекается на звонок. Мы синхронно выдыхаем, и тут же земля продолжает вращаться, время возобновляет ход, а теплый, восточный ветер врывается через открытые окна в коридоры, сдувая с моего лица легкую краску.

- Что-то не так? – интересуется Кай и аккуратно прикасается пальцами к моему плечу. Мне не нравится, что он меня трогает, и поэтому я отступаю назад.

- Нет, - натянуто улыбаюсь, - все в порядке. Пойдем.

Прежде, чем зайти в аудиторию вновь бросаю взгляд на МакКалистера и удивленно вскидываю брови: он не двигается, затаил дыхание. Парень сжимает телефон с такой силой, что даже на расстоянии я вижу, как бледнеют костяшки его пальцев.

Что происходит? Почему Трой так реагирует?

- Нет, Китти, - приказываю себе и медленно выдыхаю. – Это не твое дело.

ТРОЙ

Я спал как убитый после нескольких рюмок виски. Джейк же не мог вырубиться полночи, и оттого сейчас похож на огромный, смятый кусок дерьма, у которого грязные волосы и следы от подушки на подбородке.

- Помнишь, один мой друг как-то надрался, и я его еще тащил домой на спине. И…

- Заткнись, МакКалистер, - ворчит Джейк. – Ненавижу тебя, чувак. Ты пьешь, как заядлая алкоголичка, и чувствуешь себя нормально.

- Это у меня в крови.

- В твоей крови пить и не пьянеть? В таком случае, я тебе завидую!

Завидовал бы он шрамам на моей спине? А хотел бы он пять раз ломать нос, лежать в больнице с сотрясением? Может, ему было бы в кайф смотреть на то, как отец краснеет от злости и превращается в монстра с ярко-желтым, безумным взглядом, который я так люто ненавидел, что привык избегать? Он думает, я – счастливчик? Он ошибается. Вся моя везучесть испарилась в тот день, когда мой отец впервые решил разрулить ситуацию по своему, когда он подумал, отпил пива, а затем врезал кружкой прямо по моему лицу. Думаю, тогда я усвоил урок. Понял: мир – такое дерьмо, что даже не стоит заблуждаться на его счет. Лучшее, что может приключиться – отсутствие приключений. В противном случае нам придется карабкаться в этой желчи, выбираться, делать хоть что-нибудь, и как итог: погрязнуть еще глубже.

Джейк останавливается около автомата с едой. Я задумчиво облокачиваюсь о стену и неожиданно замечаю Китти. Дьявол. Почему она постоянно рядом? Отворачиваюсь и недовольно выдыхаю. Пусть она, наконец, исчезнет. Мне абсолютно не по вкусу видеть ее лицо, сходить с ума от того, что между нами случилось или могло случиться.

- Опять та девчонка? – Джейк отпивает газировку и смотрит в ее сторону. Она мило беседует с каким-то блондинистым парнем, и у меня невольно сжимаются в кулаки руки. Понятия не имею, с чего так реагирую. На ней зеленое, обтягивающее платье, каблуки, и я бы не узнал ее с этими локонами, если бы не привычная обычной Китти джинсовая куртка, которая хотя бы отчасти отражает ее истинное лицо. – Ты на нее ненормально реагируешь, Трой. И, знаешь, я вообще не хочу тебя трогать, но это странно. Может, тебе стоит поговорить с ней? Кто она вообще такая?

- Никто.

- Поэтому если запереть вас двоих в комнате, вы изжарите друг друга? Трой, она ведь горячая штучка, чувак! Возьми ее уже, и…

- Хватит. – Я перевожу на него ледяной взгляд. – Не говори о ней. Вообще.

- Но почему?

- Потому что плевать я на нее хотел. Потому что мне начхать, что с ней и где она, уяснил? Запомни это и прекрати, наконец, капать мне на мозги. Ты все?

Джейк копошится с автоматом, а я вновь смотрю на Китти и случайно встречаюсь с ней взглядом. Что-то происходит с моим телом. Оно помнит ее, оно хочет стать к ней ближе. Однако я сопротивляюсь. Завожу за спину руки и сжимаю их так сильно, что становится больно. Черт, когда уже пропадет это чувство! Сейчас Китти Рочестер стоит в нескольких метрах от моих глаз, но я знаю, что никто прежде не находился к моему сердцу так близко. Она сводит с ума. И пусть я не ощущаю того, что ощущал прежде, меня поражает новое чувство, зависимость. Я хочу подойти к Китти и вдохнуть запах ее шеи, хочу пройтись пальцами по ее коже, притронуться губами к родинке над верхней губой. Я сходил с ума по каждому сантиметру ее хрупкого тела, однако сейчас я схожу с ума от того, что нахожусь от него так далеко.

Сглатываю.

Смотрю в ее глаза и понимаю, что сорвался бы с места, если бы она попросила.

Что за дерьмо. Надо отвернуться. Я должен уйти.

Неожиданно в кармане брюк вибрирует телефон, и я с таким облегчением отвечаю на звонок, что даже усмехаюсь:

- Кто бы ты ни был – спасибо.

- Скажи это матери, которая откопала твой номер, гаденыш.

Замираю. Голос отца доставляет физическую боль. В одну секунду я становлюсь тем, от кого сбежал; тем, в кого никогда не хотел бы превратиться. Тело сводит. Приходится пару раз вдохнуть, чтобы удержать равновесие.

- Как ты…

- Сейчас я буду говорить, - шипит отец, - какого хрена, Трой? Если ты планировал сбежать, мог бы сообщить. Тебе так не кажется?

- Я просто…, - я слабый, - мне…

- Говори адрес.

- Зачем? – отхожу назад. Бреду вдоль коридора и сталкиваюсь с толпой, не в состоянии лавировать в стороны. – Что тебе нужно? Я вернул деньги.

- Этого мало.

Перед глазами картина того, как отец швыряет меня о стену. Снова и снова. Как он хватает то, что попадается под руку, как он замахивается и бьет. Бьет туда, где утром не получится скрыть отек, где останется след, где когда-то образуется шрам-напоминание, предупреждение, гласящее о том, что может со мной произойти, разочаруй я его.

Каждый раз мне казалось, что отец намеревается меня убить. Я все думал, пока кровь плескала в разные стороны, что им движет? Что я сделал не так? Почему же он так меня ненавидит?

- Твоя мамаша тянется к трубке, - смеется папа, - но я не думаю, что вам есть о чем поговорить. Правильно? Значит так, недоумок, надо встретиться.

- Нет.

- Что ты сказал?

- Я сказал, нет. – Прочищаю горло. Вырываюсь на улицу и закидываю голову назад так, будто отец вновь врезал по ней кулаком. – Я уехал. Точка.

- Сукин ты сын и кусок дерьма, Трой. Бросил мамочку наедине с таким монстром, как я. Не страшно? Не боишься жить с такой ответственностью на плечах?

- Ты ее не тронешь.

- Лауру погнали с работы, сынок. Теперь она мне не нужна.

Замираю. Рука касается глаз, и я сжимаю их с дикой силой. Пытаюсь погрузиться в темноту, отключиться, провалиться сквозь землю. Ненавижу его! Убью, если хотя бы волос упадет с ее головы!

- Зачем? – горячо спрашиваю я. – Что тебе от меня нужно?

- Ты мне нужен, щенок. Мы же семья.

Отец бросает трубку. Он так и не узнал мой адрес, значит, ждет, что я сам приеду. Мне нечем дышать. Оглядываю невидящим взглядом толпу, говорящий людей, их лица, улыбки, глаза и губы, и покачиваюсь в сторону, словно после наикрепчайшего виски, который мне еще не доводилось пробовать. Цвета пульсируют, однако я не различаю их по отдельности. Все смешивается в один чертовски смазанный ком.

- Осторожно! – вспыляет парень, когда мы случайно сталкиваемся плечами.

Я поднимаю взгляд.

- Что ты сказал?

- Сказал, смотри, куда прешься!

Иногда я ничего не помню. Проваливаюсь в темноту и резко открываю глаза уже с красными от крови руками. Сегодня иначе. Сегодня я осознаю все, что делаю. Хватаю парня за шиворот и со всей силы выпускаю перед собой кулак. Он врезается прямо в его самодовольную рожу. Тут же на меня со спины наваливается еще кто-то. Я рычу. Будто дикий зверь, сбрасываю с себя груз, и бью. Бью, как мой отец, когда тот зол. Бью, как мой отец, когда он в хорошем настроении. Я кладу незнакомца на землю, придавливаю грудную клетку коленом и выпускаю один за другим удары. Но самое страшное, я не вижу лица парня. Я вижу папу. Я вижу только его! И так было всегда. Я дерусь не с людьми, я дерусь с ним. Каждый день мне хочется убить его, но я не могу, и я калечу других, как и он до сих пор калечит меня.

- Трой! – орет кто-то. Но я не останавливаюсь. Кровь хлещет в стороны. Шум и крики толпы заглушают мои собственные всхлипы. – Трой, прекрати, Трой!

Я знаю этот голос.

- Китти?

Всего на секунду отвлекаюсь, и тут же оказываюсь на асфальте.

- О, нет, не трогайте его, нет!

На сей раз бьют меня, однако я начинаю смеяться. Ноги незнакомцев врезаются в мои бока, жестоко и грубо, будто они пытаются выбить из меня дерьмо, но я улыбаюсь, ведь ничего не чувствую. Выплевываю кровь, не пытаясь подняться. Один из парней хватает меня за плечо и тянет на себя так резко, что я неуклюже спотыкаюсь. Вижу, как он заводит руку и жду. Давай же. Ударь. Мне все равно.

- Прекратите!

Руку незнакомца перехватывает Китти Рочестер. Точнее не перехватывает, просто повисает на ней и округляет безумные глаза. Хочу спросить, какого черта она творит, но замолкаю. Вид у нее, как у безумной фурии. Волосы растрепаны, пальцы – словно когти. Она смотрит на парня, сжимающего мою кофту таким взглядом, будто готовится вонзить в его глотку зубы. – Не трогайте его. Отпустите!

- Не вмешивайся.

- Отпустите! – Китти бьет парня по груди кулаками. Бьет слабо, но каждый раз отчаянно наваливается на него всем своим телом, будто пытается сдвинуть огромный булыжник с места. – Трой, - зовет она. – Трой!

Наконец, я отмираю, сворачиваю руку парня и оказываюсь перед Китти; защищаю ее своей спиной. Девушка за мной тяжело дышит, а незнакомец порывисто вытирает с подбородка кровавые линии. Его так и распирает на части от ярости, однако он понятия не имеет, с кем связывается. Он выиграет только в том случае, если я этого захочу.

- Собачонку выпустил? – огрызается парень и зря это делает. Я шагаю вперед, уже собираюсь добить его бардовый нос, как вдруг слышу женский голос.

- Что здесь происходит? Боже, что это?

Преподаватель по международным отношениям вопит во весь голос. Она вопит в лицо мне, потом в лицо трем избитым парням. Затем очередь доходит до Китти, и я уже собираюсь выйти вперед – по привычке – однако не успеваю.

- Я не затевала драку, - решительно защищается Рочестер. Ее волосы до сих пор растрепаны в разные стороны, и заявления подобного рода выглядят глупо. – Я пыталась их остановить.

- Плохо старались.

- Это нечестно!

- Не разговаривайте так со мной! Не разговаривайте! Все живо на второй этаж, и чтобы не звука! А ты, - она подходит к парню, которого я прижал коленом к асфальту и прикрывает губы, дрожащей рукой, - ты пойдешь к врачу. Я тебя отведу. Профессор Рот, уберите всех отсюда.

Не знаю, как реагировать на поступок Китти, и поэтому решаю попросту ее игнорировать. А чего она хотела? Зачем влезла? Идиотка. Решила, что шрамы украсят ее личико? Ненормальная, самодовольная истеричка, которая вечно сует свой нос в чужие дела. Пора бы уже ей поплатиться за нездоровое любопытство.

- Рассаживайтесь здесь, - говорит преподаватель, - к вам придут.

Оглядываю просторный кабинет. Парты смещены, но я не собираюсь сидеть рядом с этими болванами, и поэтому сразу отхожу к окну. Китти семенит следом. Слежу за тем, как она недовольно стаскивает с ног шпильки и отбрасывает их в сторону.

- Что? – спрашивает она, встретившись со мной взглядом. – Доволен?

- Безусловно. – Не хочу с ней говорить, однако ничего не могу с собой поделать. Не смотреть на Китти невозможно. Она слишком красива, когда сходит с ума, когда просто злится, когда ненавидит, ждет, думает, читает, играет на фортепиано. Резко встряхиваю головой и стискиваю пульсирующую челюсть. Не стоит вспоминать о прошлом, если пытаешься от него избавиться. По моему виску течет кровь. За партой стонут два парня, однако Китти Рочестер выхватывает влажные салфетки из сумки и кидает их только мне.

- Твое лицо, - хрипит она, - оно как всегда в крови, птенчик.

- Рад, что ты заметила, птенчик.

- Ничего не хочешь сказать, ненормальный идиот?

- А разве я должен тебе что-то говорить, самоотверженная истеричка?

Мы смотрим друг на друга. Я и не думаю смеяться, но улыбка то и дело скользит на губах. От того Китти заводится сильнее. Недовольно и порывисто, словно торнадо, она подлетает ко мне, вырывает из пальцев салфетки и шипит:

- Ненавижу тебя.

- Так и не лезла бы.

- Я – не ты, Трой! Я не могу стоять и смотреть на то, как тебе нужна помощь.

- Что? – распахиваю глаза и искренне усмехаюсь. Глупость этой девушки не знает границ. Отхожу от подоконника и врезаюсь в Китти. Сталкиваюсь с ее пронзительным, синим взглядом и огромным усилием воли спрашиваю. – Чем ты вообще можешь мне помочь, птенчик? Кажется, мы договорились, что разойдемся. Помнишь?

- Как тут забыть.

- Тогда с какого хрена ты вмешиваешься?

Ей нечего ответить. Она глядит на меня, хлопает ресницами, а затем расстроенно и вяло пожимает плечами. В ее глазах я неожиданно вижу свое отражение, и уверен, на данный момент, Китти Рочестер, действительно, меня ненавидит.

- Прости, - говорит она. – Ты прав. Больше такого не повторится.

- Отлично. А теперь сделаем вид, будто и вовсе не болтали. Устраивает?

Я делаю ей больно. Я вижу, как она терпит, поджимая губы, как она моргает, мнет пальцы, но я не останавливаюсь. Я хочу, чтобы Китти меня ненавидела. Она должна меня ненавидеть. Собираюсь отойти, как вдруг чувствую ее пальцы на своем лице. Она прижимает к ранке около губы влажную салфетку. Клянусь, в этот момент я готов забрать все свои слова назад. Китти – нежный цветок, цветение которого лишь мне довелось увидеть. При мне она смеялась, плакала, писала музыку, танцевала и молчала. При мне она раскрывалась, как лепестки. Но теперь мы настолько далеки друг от друга, что становится плохо. Правильно я поступил? Действительно ли должен был уходить?

Впервые за два года, я задаю себе подобные вопросы.

Два года назад

Мы идем вдоль полупустой улицы, сумерки опускаются на Ист-Ориндж медленно и тоскливо, будто не хотят, чтобы день заканчивался. Я тоже не хочу. Китти молча идет рядом. Ее локти касаются моих рук, и мне то и дело хочется остановиться, обхватить ее за талию и прижать к себе.

- Думаешь, у меня получится?

- Конечно.

- Ты тоже должен попробовать. – Она смотрит на меня и неожиданно берет за руку. Я люблю эти моменты, когда Китти читает мои мысли. – Отправь заявки туда, куда душе угодно, Трой. Нельзя упустить свой шанс.

- Университет – место для тех, кто планирует будущее.

- А ты не планируешь.

- А я – нет.

- Не выдумывай, прошу тебя. Если заявки еще и не заполнены, то только потому, что ты боишься.

- Боюсь? – меня задевают ее слова. – С какой стати? Мне просто это не нужно.

- Не нужно учиться?

- Зарабатывать деньги можно и без образования, птенчик.

- Но это неправильно, - настаивает она. Останавливается около надломленного, старого дерева и поджимает губы. – Глупо надеяться на то, что тебя в очередной раз пронесет, Трой. Надо прилагать усилия, чтобы выбраться отсюда, тебе так не кажется?

- Может, мне еще и в Нью-Йорк подать заявку? Чтобы быть к тебе поближе?

- А почему бы и нет.

- Китти, - я недовольно усмехаюсь, - что за детские сказки. Хотя, знаешь, я еще могу успеть научиться играть на виолончели, пока не поздно. Да, точно! И тогда мы вместе поступим в джульярдскую школу искусств, и будем жить долго и счастливо!

- Что ты несешь?

- А разве ты не так видишь нашу чудесную жизнь?

- Хватит напрашиваться на комплименты. Ты и сам знаешь, как я к тебе отношусь, знаешь, что я в тебя верю. Любые проблемы можно решить!

- Какие проблемы, Китти? – ее тон злит меня не на шутку. Терпеть не могу, когда люди рассказывают, как мне жить. Я отхожу в сторону. Отбрасываю ее руку и вспыляю, - это ты поступишь в крутую школу и расскажешь своим внукам историю о том, какой сложный период имел место быть в твоей бунтующей юности. Я же живу в этом, и мне некуда выбираться, птенчик. Это не период – это и есть моя жизнь!

- Не говори ерунды.

- Это правда.

- Хватит себя жалеть! Может, пора уже дать отпор, а? Как думаешь? Может, пора сделать хоть что-нибудь, а не плыть по гребанному течению, которое невесть куда тебя заведет? Это глупо, бессмысленно. Это неправильно, Трой!

- Хватит говорить мне, что я должен делать!

- Но я просто…

- …хочешь помочь? Катись со своей помощью. Ничего мне от тебя не нужно.

- Что?

- То, что услышала.

- Ну и подыхай тут.

- Договорились.

- Договорились!

Китти резко разворачивается. Собирается уйти, как вдруг натыкается на острую, надломленную ветку и замирает. Уже через секунду я слышу ее крик.

- Китти! – в один прыжок я оказываюсь рядом. – Китти, черт подери, иди сюда!

Она тянет ко мне худые руки. Обхватывает ими мою шею и приглушенно стонет.

- Нога, - срывается с ее губ, - Трой, больно.

Мы приземляемся на тротуар. Я аккуратно усаживаю ее рядом и замираю, увидев окровавленную голень. Черт. Вся моя стальная непоколебимость растворяется в воздухе. Что делать? Осматриваю рану чуть ближе и шепчу:

- Надо вынуть щепку.

- Будет сильно больно?

- Не знаю, птенчик.

- Пусть будет несильно, - просит она и крепко сжимает в объятиях мои плечи.

Ее голова покоится на моей спине, дыхание щекочет шею. И я схожу с ума по ней в такие моменты, пусть они и не прозаичны. Выдыхаю пару раз и обхватываю пальцами ее ногу, чуть ниже колена. Китти продолжает стискивать меня за грудь.

- Сейчас все будет хорошо. Слышишь? На счет три. Раз, два…

- Выдергивай уже!

Усмехаюсь и вытаскиваю щепку. Показываю ее девушке и заключаю:

- Ты – храбрец, птенчик. Правда, рану все равно надо обработать. Кровь течет.

- Тогда я пойду домой.

- Не говори чепухи. До тебя идти долго. А обработать рану можно и у меня. – Не понимаю, что сказал. Недоуменно поднимаюсь с асфальта, подаю Китти руку и замираю: я пригласил ее к себе? Я сошел с ума? – Хочешь?

Надеюсь, она откажется. Откажись, Китти! Откажись. Но она слишком смелая. Ей впору узнать меня. Она из кожи вон лезет, чтобы стать ближе, а я впервые не нахожу в себе сил на сопротивление. Приходится сдержать слово.

Подхватываю Китти на руки. Она хихикает, а я нервно улыбаюсь и прикасаюсь губами к ее оголенному плечу. Обожаю ее плечи. Они хрупкие, красивые, и каждый раз меня пронзает желание пробежаться по ним пальцами, исследовать изгибы, ключицу, впадинку на ее шее, очертания острого подбородка. В Китти Рочестер я нашел объект восхищения. Она умна, красива, амбициозна. Любой ее поступок спланирован заранее, а даже если в нем и отсутствует смысл – в этом тоже есть смысл. Ее идеальные родители – богатенькие толстосумы, которые меняют дома, города, людей, чувства, стремления как перчатки. Не понимаю, отчего Китти такая, какая есть; отчего она еще не превратилась в свою мамашу, ищущую выгоду даже там, где ее быть не может. Мы настолько разные, что я без ума от этих различий. Мне осточертело тратить время на безмозглых знакомых, для которых самый офигительный расклад – бесплатная выпивка в «Грилз». Я хочу стать лучше, однако я сопротивляюсь, ведь мне страшно. Иными словами, Китти Рочестер как всегда права, за что я ее не только обожаю, но и ненавижу.

Мой дом – адское пекло. Когда мы подходим к калитке, я воображаю по периметру языки пламени и надпись на почтовом ящике: добро пожаловать в преисподнюю. Где может быть жарче, чем в личном, семейном тартаре? Выглядываю машину отца, затем ставлю Китти на землю и выдыхаю: кажется, его нет.

- Пойдем.

- Ты в порядке?

- Ага.

Мы останавливаемся в коридоре. Я стягиваю кроссовки, а затем присаживаюсь на корточки, чтобы помочь Китти снять конверсы с больной ноги. Ее руки упираются мне в спину. Она практически полностью облокачивается на меня, а я лукаво улыбаюсь.

- Осторожней, птенчик. Еще немного и я расхочу менять позу.

- Трой! – наверняка, ее лицо краснеет, но сейчас мне не до этого. Я оказываюсь в опасной близости ее худых ног, касаюсь щекой ее коленки.

- Как хорошо, что ты вернулся, я…

- Мам?

Резко отпружиниваю назад. Китти едва не заваливается назад, а на мою голову падает чья-то толстенная сумка. Не думал, что когда-нибудь нечто подобное со мной случится, но я смущенно краснею.

- Ой, прости, - на маме грязный, бесформенный фартук. Она рассеянно вытирает об него руки и улыбается, - не знала, что ты не один.

- Здравствуйте.

- Мам, это Катарина Рочестер, - поднимаюсь на ноги. Пытаюсь незаметно намекнуть, что достаточно проходиться по Китти оценивающим взглядом. Однако мама делает вид, будто не улавливает ни единого знака. Продолжает пристально смотреть на нас, и, наверняка, уже фантазирует какую-нибудь несуразицу. – Она поранила ногу, и мы пришли за аптечкой. Она наверху?

- Была там, сколько себя помню.

Терпеть не могу ее самодовольную улыбку, словно теперь она знает страшнейшую тайну. Беру Китти за руку, и, прежде чем мама успевает открыть рот, тяну за собой.

- Спускайтесь к ужину! И если нужна будет помощь, я здесь, слышишь, Трой?

- Да, мам!

- Вы очень похожи, - восклицает Китти, когда я, наконец, запираю за нами дверь. Она плетется в сторону кровати и падает на нее, расставив в стороны руки. Непривычно видеть ее в своей коморке. Темные стены, старый комод, стол, шкафчики и Китти, будто яркий свет. – Я словно калека, нога онемела.

- Меньше истери.

- Меньше меня зли.

Мы перекидываемся прозорливыми взглядами, а затем Китти Рочестер медленно приподнимается на локтях и замирает. Есть в ее взгляде что-то чарующее.

Я подхожу ближе, открываю аптечку, достаю бинт, перекись и, приземлившись рядом с кроватью, обхватываю пальцами ее тонкую голень. Сглатываю, накопившуюся слюну, протираю ватой кровь – бережно и аккуратно – и вновь оказываюсь слишком близко к ее коже. Терпеливо обматываю ранку бинтом.

- Ты дрожишь, - Китти касается ладонью моего подбородка. – Ты замерз?

- Нет.

- Тогда в чем дело?

«В тебе», - хочу сказать я, но прикусываю язык. Вместо этого прикасаюсь губами к ее перебинтованной голени, затем покрываю легкими поцелуями коленку, поднимаюсь чуть выше и выше. Трусь носом о внешнюю сторону бедер, приподнимаю низ платья, и ощущаю пожар внутри своей груди.

- Трой, - хрипло выдыхает Китти и вновь падает на спину. Я придавливаю ее к кровати, вижу ее огромные, синие глаза и пылко целую, будто боюсь, что она исчезнет. Но она никуда от меня не денется. Я не позволю. Человек не может жить без воздуха, а Китти Рочестер – мой кислород. Страстно захватываю в оковы ее кисти и слышу легкий стон, сорвавшийся с ее губ. Она принадлежит мне, ее эмоции, вздохи, все звуки, что слетают с губ, все движения и изгибы тела. Я целую ее веки, вдыхаю запах волос. – Там твоя мама, - хрипит девушка, - она все услышит.

- Никто ничего не услышит, - пылко обещаю я, пусть в глубине души и знаю, что Китти права. Однако даже если бы в комнате столпились люди, я бы не оторвался от губ Китти Рочестер, которые становятся мягкими, когда она меня хочет. Ничто бы меня не остановило. Высвобождаю одну руку и прохожусь ею по ее животу, касаюсь бедер. Мне хочется зайти дальше, но я боюсь испугать ее. Китти смелая, храбрая девушка, которая, тем не менее, страшится собственных желаний. Она способна защитить меня – в этом ее манящая прелесть – но она не способна довериться себе. Решаю все же рискнуть. Иду дальше, касаюсь лбом ее щеки и вдруг слышу чей-то крик.

- Фрэнк, не надо!

Мамин крик. А затем по комнате разносится эхо чьих-то шагов: отец поднимается по лестнице. Молниеносно я оказываюсь на ногах.

- Трой? – запыхавшись, шепчет Китти. – В чем дело?

- Надо уходить.

- Что? – она опускает платье. Смотрит на меня так, будто я сморозил глупость и выглядит ужасно растерянной. – Что происходит?

- Уходи.

- Уходить?

Не успеваю больше ничего сказать. Под мамин крик отец врывается в мою комнату и тут же налетает на меня, будто голодная псина на кусок мяса. Я оказываюсь намертво прижатым к шкафу с учебниками, все смотрю на Китти и разрываюсь от ненависти: она не должна быть здесь, она не должна это видеть!

- Щенок! – вопит отец. – Где мои деньги? Где деньги!

Он вонзает пальцы в волосы и начинает лупить мою голову о шкаф с такой силой, словно пытается прорубить в нем дыру. Но я молчу. Криков и так достаточно.

- Что вы делаете! – орет Китти. Никогда не видел ее такой. Она тянет ко мне руки, но отец ловко отбрасывает их в сторону. Затем ядовито ржет.

- Что за шлюха?

- Не трогай ее!

- Ух, какая красотка, отымел ее, недоумок? Или я помешал? Дать вам еще парочку минут? Или возьмешь ее при мне?

- Китти, - смотрю на нее, - уходи, слышишь? Уходи.

Она не слышит. Наваливается на моего отца всем телом и продолжает царапать его толстенные руки. В конце концов, отец так мощно отталкивает ее в сторону, что она падает на пол и ударяется головой о край кровати.

- Китти! – деру горло я. Пытаюсь вырваться, но папа слишком крепко сжимает мои руки. Мне нечем дышать. Я смотрю на девушку, вижу, как она часто моргает, пытаясь стряхнуть с глаз темноту, и ничего не могу сделать. Ничего. – Мам, уведи ее! Мама!

- Ты жалкий кусок дерьма, сынок, - разит отец, прямо над моим ухом. – Разделаюсь с тобой, и примусь за нее. Хочешь? Тогда можешь не искать деньги.

Впервые в жизни я готов убить отца. Рычу, вновь пытаюсь вырваться, как вдруг слышу голос Китти.

- Отпустите его. – Она стоит возле кровати и сжимает в пальцах сотовый телефон. – Если вы сейчас же не уберете от него свои руки, я вызову полицию. Я набрала номер, осталось назвать адрес.

- Ты серьезно?

- Трой? – она смотрит на меня и кивает. – Трой, пошли.

- Никуда он не пойдет.

- Алло, - говорит в трубку Китти, - да, мне нужна помощь, один мужчина…

Отец грубо отбрасывает меня в сторону. Переводит взгляд на Китти и улыбается.

- Мы с тобой еще встретимся, шлюшка.

Китти никак не реагирует на его угрозу. Подбегает ко мне, хватает за руку и тянет к выходу из комнаты. Не знаю, сколько мы бежим. Бежим даже на улице, не обращая внимания на сильный дождь. Она останавливается на одном из перекрестков, я же продолжаю нестись дальше.

- Трой!

Не слышу ее. Бегу вперед, работая руками так резко, что сводит мышцы. Впервые я ощущаю новую боль, не физическую. Я понимаю, что не имею права оборачиваться. Я обязан унестись от Китти, как можно дальше, ведь это не ее ноша. Мне противна сама мысль о том, что она будет втянута в мои проблемы, и я не намерен сдаваться.

Исчезну из города. Испарюсь. Сделаю вид, будто никогда ее не видел.

- Трой! Остановись!

Нет.

- Трой!

Китти внезапно оказывается рядом. Как она нагнала меня? Может, я невольно бежал слишком медленно? Может, я хотел, чтобы она меня остановила?

- Что ты делаешь? – кричит она. – Куда ты несешься? Трой, посмотри на меня!

- Нам надо расстаться.

- Что?

- Китти, уходи!

- Я не собираюсь бросать тебя! – орет она в воздух. Капли дождя льются по ее маленькому лицу, и выглядит она так, будто сейчас рассыплется на части. – Я рядом.

- Ты видела его? Ты должна уйти!

- Ничего я не должна!

- Прости, надо было это предвидеть. О чем я только думал, чего ждал. Я – кретин. Отец прав, я недоумок, я…

- Трой!

- На какое-то мгновение мне показалось, что я способен выбраться. Я смотрю на тебя и хочу измениться, Китти. Но все это полное дерьмо. Я никуда не денусь от того, кто я есть на самом деле.

- Что ты несешь?

- Ты знаешь, о чем я.

- Нет, не знаю!

- Знаешь, - я хватаю ее за плечи и встряхиваю так сильно, что сам дергаюсь в бок.

Впервые в жизни мне становится по-настоящему страшно. И впервые в жизни я собираюсь поступить правильно. Гляжу в глаза Китти и киваю:

- Ты должна уйти.

- Нет.

- Значит, уйду я.

- Я тебя не отпущу.

- Почему? Черт бы тебя подрал, Китти, с какого хрена я тебе сдался?

- Думаешь, мне не страшно? Думаешь, мне понравилось отбиваться от твоего отца? Смотреть, как он бьет тебя о стену, как он орет? Но какое это имеет значение? Считаешь, после этого, я вдруг резко перестала к тебе что-то чувствовать? Или, может, ты расхотел быть вместе?

- Нет, но…

- Что «но», Трой? Я – здесь, я перепугана, мне хочется орать во все горло, но я никуда не ухожу. И ты возьми себя в руки, и прекрати кричать, потому что твои слова ничего не изменят!

Оторопело пялюсь перед собой. О чем она говорит? Почему не несется прочь? Я – псих, моя семья – сборище недоумков. Китти обязана спастись, пока не стало слишком поздно. Но она не спасается. Она хочет потонуть вместе со мной.

- Все будет в порядке, - тяжело дыша, обещает девушка. Вытирает мокрое лицо ладонями и несколько раз кивает. Затем гладит мои дрожащие плечи. – Мы справимся.

- Справимся?

- Да.

- Иди ко мне. – Вытягиваю руки и порывисто прижимаю Китти к себе. Мне совсем нечем дышать. Дождь смывает с лица ярость, с тела – пожар. Я целую ее в макушку, втягиваю запах ее волос и зажмуриваюсь, понимая, что эта девушка превратилась в единственную реальность моей жизни.

Теперь все с ней связано, даже страхи.

Мне следует разомкнуть руки. Я должен выпустить Китти из ловушки, ведь знаю: наши отношения не приведут ни к чему хорошему. Но я не нахожу в себе сил. Наоборот я вжимаюсь в тело девушки так неистово, будто желаю пройти сквозь нее, стать единым целым. А она почему-то не сопротивляется. Ей больно. Она натыкается на колючие иголки, торчащие из моего тела. Но она не убегает.

Тогда-то я и понимаю, что люблю Китти Рочестер. Пусть и не должен ее любить.

***

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем в кабинет входит незнакомец. Поднимаю голову, надеюсь увидеть преподавателя, но внезапно натыкаюсь на низкого блондина, с которым Китти болтала в коридоре. Что этот кретин здесь забыл?

- Эй, - восклицает парень и улыбается. Смотрит на Китти так, будто она кусочек торта с вишенкой. Я знаю этот взгляд. У него на уме далеко не мысли о дополнительных занятиях по астрономии. – Пойдем, я поговорил с мистером Рот.

- Поговорил? – удивляется она.

- Да. Сказал, ты просто пыталась остановить драку. Он разрешил тебе уйти.

- Серьезно?

- Ага.

- О, слава богу! Тут так жарко, я жутко устала.

Китти поднимает с пола сумку, закидывает ее на плечо и неохотно останавливает взгляд на туфлях. Вижу, как на ее лице появляется легкая ухмылка. Вместо того чтобы водрузиться на каблуки, она подхватывает шпильки и идет к выходу босиком.

- Птенчик, - вдруг срывается с моего языка, - думаешь, это хорошая идея?

- Я тебя подвезу, - неожиданно вмешивается парень. Удивленно вскидываю брови. Он меня перебил? – Ты не против?

Я – против. Но Китти нравится эта идея. Она кивает, а затем смотрит на меня так, будто в ней не осталось ничего, кроме жалости. Мне знаком этот взгляд. Обычно так смотрят те, кому абсолютно на меня плевать.

- Трой, - мы встречаемся взглядами, - сделаем вид, будто и вовсе не болтали, да?

КИТТИ

Не помню, когда делала нечто подобное. Закрываю за собой дверь, облокачиваюсь об нее спиной и невольно улыбаюсь. Люди смотрели на меня так, будто я сошла с ума, что недалеко от истины. Ходить босиком – довольно странное занятие, однако вместо стыда я ощущаю необыкновенный прилив сил, будто бросив вызов своим страхам, я, наконец, освободилась от лишних мыслей и переживаний.

Впервые за такое долгое время я понимаю: два года – не шутки. Они пронеслись яркой вспышкой, кометой, они показались долей секунды. Но они ослепили меня. Я потерялась и забыла об исцелении, пребывая в каком-то неясном, кошмарном сне, где нет ни причин для радости, ни причин жить дальше.

Сегодня что-то изменилось. Что именно? О каком переломном моменте идет речь? Неужели моя прогулка босиком что-то значит? Нет. Все это чепуха. Наверно, люди меняются неожиданно и беспричинно. На меня необязательно должно было снисходить озарение, я не должна была столкнуться с драмой, пережить потерю. Я просто взглянула на вещи иначе и поняла: у настоящего есть свои плюсы. Например, не закрываясь от других людей, можно обрести знакомых, можно найти интересные темы для разговора и, слава тебе Господи, получить удовольствие от прожитого дня. Более того, быть самой собой оказалось не так уж и сложно. А главное – приятно. Мне столько всего страшного пришлось пережить, что сейчас мгновения обыкновенного покоя вызывают на лице искреннюю и безмятежную улыбку. Я должна запомнить это ощущение: делать то, что считаю нужным, правильным; не бояться своих желаний и жить так, как приходит в голову. Тогда и винить-то себя не за что будет.

Да, у меня есть чувства к Трою МакКалистеру – от них никуда не деться, и вряд ли я сумею с легкостью выкинуть из головы мысли об этом человеке. Однако, может, и не стоит так рьяно сопротивляться? Пусть будет, что будет. А пока я начну жить, как жила раньше. Позвоню Каю, возможно, мы куда-то сходим, возможно, он мне понравится. Возможно, я, наконец, перепрыгну через эту гигантскую пропасть и двинусь дальше.

Дольше обычного принимаю душ. Наслаждаюсь тем, что многие еще на занятиях и спокойно мою голову, смываю с рук капли крови. Почему с МакКалистером всегда так? Почему он не может жить, не погрузившись в целую тонну грязи? Я знаю, что жизнь у него совсем несладкая. Но разве таким поведением он пытается что-то изменить?

Выдыхаю.

Трой. Парень, который настолько сильно ненавидит себя, что уже и не обращает внимания: он и его отец – совершенно разные люди. Прошло целых два года, а он ничуть не изменился. Все продолжает скрывать проблемы за тенью лживой улыбки, будто если рассмеешься в лицо неприятностям, они спохватятся и исчезнут.

Когда я возвращаюсь в комнату, Стелла сидит за ноутбуком. Ее лицо светится от счастья, и я непроизвольно закатываю глаза к потолку.

- Опять твой пупсик?

- Мой пупсик не причем, - оборачиваясь, отвечает девушка. – Я получила письмо от родителей. Кажется, они официально меня простили.

- Простили за что?

- Не твое дело, Китти, - пародируя меня, издевается Стелла. Затем вновь смотрит на экран ноутбука и прихлопывает в ладоши, - это просто чудесно!

- Что именно?

- О, ты должна поехать со мной!

- О чем ты? – я сажусь на кровать и начинаю медленно растирать мокрую голову. Иногда разговоры со Стеллой превращаются в непроходимый квест. – Куда поехать?

- В Уэст-Палм-Бич. На Рождество Провиденс превратится в ледяную планету. Родители решили отогнать мою депрессию, зарегистрировав два билета в Хильтон Палм.

- Солнечная Флорида...

- Ты знаешь, где это находится? – девушка скептически хмурит брови.

- Всю жизнь я жила в Орландо, но три года назад отцу предложили новую работу, и мы переехали в Ричмонд.

- В таком случае, нам тем более необходимо поехать вместе! О, это будет незабываемый отдых. Я устала от муторной учебы.

- До рождества еще много времени.

- И что? Спланируем все заранее.

- Почему бы тебе не позвать твоего пупсика?

- Он – семейный мальчик, - надувает губы блондинка, - наверняка, отправится праздновать Рождество с родителями и теткой Доуси, которую он так терпеть не может.

- И с чего вдруг предки прислали тебе два билета.

- Они знают – я одна не путешествую.

- Стелла, это очень дорого. – Встаю с кровати. Для моей семьи найти деньги – раз плюнуть, но я не хочу к ним обращаться. – У меня не получится. Прости.

- Да, брось! Билеты уже куплены, а на номерах бронь.

- И что с того? Как я потом тебе отдам долг?

- Пусть это будет моим новогодним подарком, - блондинка хватает меня за руки и начинает моргать так быстро, будто сейчас заплачет. – Китти, не упрямься!

- Смеешься? Новогодний подарок за пять сотен? Я и за год столько не насобираю.

- Никто и не просит ничего собирать.

- Стелла, это слишком.

- Китти, - девушка вновь пародирует мой голос, - это именно то, что нужно.

ТРОЙ

- Напомни, зачем мы это делаем?

- Затем, что иначе не получится.

- Серьезно, чувак, с тобой в последнее время неясно, что творится.

Джейк выглядывает из-за угла. Машет мне рукой, и я пулей проскакиваю в кабинет приемной. Не хотел его вмешивать, но кто-то должен следить за обстановкой, а я никому кроме этого придурка не доверяю. Необхватная секретарша вышла мгновение назад, и теперь у меня есть несколько минут, чтобы найти в архивах имя Катарины Рочестер и узнать номер телефона ее родителей.

Я оказываюсь в тесной комнате, до отвала забитой низкими шкафами. Ни один из них не заперт на ключ, и в голове проскакивает мысль: как же скучно и неинтересно. Но мысль, конечно, спорная. Вряд ли у меня найдется время на взлом этих доисторических замков. Подскакиваю к метке с буквой «Р» и тяну на себя ручку. Взгляду открывается вид на множество толстенных папок, и я неожиданно чувствую себя тайным агентом, засланным добыть жизненно важную информацию. С какой-то стороны, так и есть.

Наконец, вижу документы Китти. Обращаю внимание на то, что ее папка гораздо толще остальных. С какой стати? Что же такого увесистого в ее деле? Оборачиваюсь, вижу тень Джейка за стеклянной перегородкой и выдыхаю: хотя бы он не унес ноги.

На первой странице общая информация. Вожу пальцем по хорошо известным мне данным: рост, вес, группа крови, сертификат о завершении среднего образования, имена родителей. А вот и номера сотовых телефонов. Фотографирую нужный абзац и вдруг натыкаюсь на нечто странное.